Зов эталона

Очертания дверей кабака расплывались перед глазами, превращаясь в сплошное пятно, напоминающее мыльную воду. Ярдан попытался вдохнуть морозный воздух, но тот, проникнув в легкие, прожег их изнутри. Аромат хвои, терпкого вина и жареного мяса смешивался с запахом псины, мокрой шерсти и тошнотворным духом помоев. Мужчина наклонился и, опираясь о деревянные перила, прикрыл нос рукавом камзола. Редкий снежок, медленно спускавшийся с темно-серого неба, обжег разгоревшуюся от выпитого алкоголя кожу. Узорная снежинка, приземлившаяся на раскрасневшуюся щеку, тут же растаяла, оставив едва видный кружок прозрачной влаги – след неминуемой, быстрой смерти.

Ярдан оглянулся, с тайной надеждой скользнул взглядом по нижним ступенькам, разыскивая знакомый силуэт, но рядом никого не оказалось. Улица спала. В ночной тишине кружили приглушенные звуки лютни, бархатный голос певца, который, изрядно выпив, перестал попадать в ноты, редкие аплодисменты, наигранные восторженные женские вскрики и бульканье расстроенного кишечника. Ярдан вздрогнул, согнулся пополам, крепче сжал заледеневшую поверхность перил и задохнулся от подступившего к горлу рвотного позыва. В это мгновение дверь питейного заведения приоткрылась и на запорошенное снегом крыльцо упала тонкая полоска желтого света. Мужчина, быстро глянув на выходящего, надул щеки и, желая предупредить беднягу о неминуемой потребности освободить желудок, выставил указательный палец вперед.

Предостерегающий жест не помог: когда завсегдатай развернулся вполоборота и крикнул похабный комплимент своей спутнице, оставшейся где-то внутри, пахучая рвота полилась прямо на его дешевые кожаные ботинки с облезлыми носами. Несколько нот веселой песенки вырвались из шумного помещения и, кувыркнувшись, увязли в колючей насыпи белого снега.

Зловонная жижа вмиг просочилась сквозь мелкие фигурные прорези обуви, и, как только она достигла ступней, прежде улыбчивый человек застыл, приоткрыв рот. Его немолодое морщинистое лицо выражало крайнюю степень отвращения. Он медленно опустил голову, глянул на густую серую лужу, расплывающуюся у ног, скользнул по черным бровям виновника и тут же схватился за живот. Согнулся пополам, громко рыгнул и, не сумев преодолеть быстрые толчки тошноты, изверг содержимое своего желудка на каменные ступени. В следующее мгновение в узком проеме приоткрытой двери замаячила маленькая тень. Юркнула вперед и остановилась аккурат возле ног старика. «Крыса!» – усмехаясь, подметил Ярдан. И внимательно изучил черты человека, стоящего напротив: узкие глаза-бусины, большой горбатый нос, бледно-серая кожа и узкое лицо, испещренное глубокими морщинами. Зверек ощетинился, высматривая возможного противника, и, не обнаружив рядом с неприятелем защитника, встал на задние лапы.

– Ты хоть что-нибудь ел, дружище? – разгибая спину, спросил обидчик, изучая проплывающие мимо ручейки рвоты. – Я хоть мяса поел, – гордо заявил он, игнорируя разъярённое существо, застывшее в ожидании. Грызун дернулся, когда Ярдан, оторвав руку от холодных перил, чуть улыбнулся и указал на серый кусочек, угнездившийся на сапоге посетителя.

Человек, стоявший напротив, выпрямился. Крыса, уловив злость своего хозяина, зашевелила хвостом и сделала резкий выпад. Ярдан увернулся, но, поскользнувшись на заледеневших ступенях, слетел с крыльца и упал на спину. Вскинул голову и, посмотрев посетителю в глаза, с неподдельной грустью подытожил:

– Как жаль… Такой обед пропал!

Худое лицо пострадавшего мигом собралось в одну точку: тонкие губы поднялись, крылья носа раздулись, густые седые брови сползли к переносице. Длинные пальцы сжались в кулак. Крыса увеличилась в размерах и, прежде чем Ярдан смог подняться, бросилась на него. Гнева старика хватило, чтобы животное напиталось дурными эманациями и окрепло. Грызун в порыве ярости вцепился зубами в мягкую щеку обидчика и взвизгнул от переизбытка эмоций. Ярдан охнул от неожиданности и ухватил крысу двумя руками, пытаясь оторвать ее от своей щеки. Как только сильные пальцы сомкнулись вокруг дряблой тушки, маленькое тельце задрожало. Мужчина понял, что грызун, подобно хозяину, слаб и напуган. Несмотря на грозный вид, под маской враждебности зачастую прячется обыкновенный страх. Тогда Ярдан поймал зверька за хвост, оторвал маленькие когтистые лапки от своего лица, ловким движением поднялся на ноги и, замахнувшись, отшвырнул животное в сторону. Старик пискнул, выкинул руки вперед и, наблюдая, как его эталон описывает в воздухе большую дугу, громко заверещал:

– Ульба!

Крыса с глухим стуком приземлилась на деревянные бочки, стоявшие неподалеку, и осталась неподвижна. Виновник с испугом посмотрел на бледнолицего господина: тот упал на колени, затрясся всем телом и взвыл от боли. Ярдан на мгновение закрыл глаза и грязно выругался. Звуки веселья, доносившиеся из кабака, прервались. По улице расстелилась зловещая тишина, нарушаемая лишь частыми стонами старика.

– Я… я не хотел, – отходя на несколько шагов, прошептал виновник. И, накинув капюшон на голову, совсем тихо прибавил: – Крыса напала первой.

Дверь распахнулась настежь, и на крыльцо вышли несколько крепких мужчин в сопровождении своих маленьких представителей. Ярдан, отступая в тень, смог рассмотреть силуэты кабана и дрожащего от испуга зайца, прячущегося за его короткими ногами. Люди медлили. Пристально всматривались в темноту, пытаясь отыскать защитника, который принадлежит неприятелю: никому не хотелось рисковать жизнью и погибнуть в схватке с более сильным противником. Люди, живущие в столице, были чрезмерно осторожны, наблюдательны и старались не геройствовать: кто знает, какой силой духа обладает незнакомец, стоящий перед тобой, и насколько опасен его эталон?

Ульба подняла острую мордочку, зашевелила лапками, и старик, бросив на любимицу короткий, полный нежности взгляд, сквозь зубы проговорил:

– У этого ублюдка никого нет. – Голос пострадавшего дрожал от ненависти, на губах играла хитрая, коварная ухмылка. – Он одиночка, – подытожил старик, давая одобрение вставшим на его сторону посетителям.

Рты пьянчуг растянулись в широких улыбках. Один из завсегдатаев оскалился и попытался скинуть с себя стеганый пурпуэн[1], но его громоздкие ладони застряли в узких рукавах и он замешкался. Ярдан, собравшийся было бежать, не смог устоять перед соблазном ярких впечатлений и, вместо того чтобы воспользоваться моментом и избежать бессмысленной драки, остановился. Некоторое время с интересом наблюдал за тем, как изрядно выпивший мужчина пытается исправить ситуацию и, переступая с ноги на ногу, пыхтит, трясет толстыми ручищами, стараясь сбросить с себя верхнюю одежду. Белый заяц, сидевший рядом, прижал уши и, не желая быть придавленным, прыгнул на руки к долговязому мужчине. Тот крепко прижал зверя к себе, погладил по голове и зашептал слова, призванные успокоить трусливого защитника. Кабан же, принадлежавший неуклюжему смельчаку, занервничал и забегал вокруг ног своего хозяина, то и дело поднимая кверху пятачок. Певец, вышедший следом, неверно истолковал обстановку и, приняв ситуацию за представление, заиграл на лютне веселую, энергичную мелодию. Жаба, сидевшая у него на плече, принялась раздувать в такт свой горловой мешочек. От этого ее и без того огромные глаза стали еще больше и почти вывалились из орбит. Затем из кабака выплыла женщина, облаченная в дешевую шубу, отороченную свалявшимся мехом. Она захлопала в ладоши и звонко рассмеялась, радуясь внезапному оживлению несправедливо прерванного праздника.

Ярдан хохотнул, наслаждаясь зрелищностью происходящего, пока его внимание не привлекло какое-то движение. Он повернул голову, всмотрелся в темный проулок между домами и застыл в ужасе. По спине пробежала дрожь, улыбка померкла, алкогольная дымка схлынула, под коленями затряслось. Сердце пустилось вскачь, замерзшие ладони вспотели, а окружающие звуки исчезли. В конце улицы в свете фонаря неподвижно сидел огромный черный волк. В его желтых глазах читалось высокомерное презрение, насмешка и безмерное разочарование. Не мигая, он смотрел прямо на Ярдана. Мужчина на секунду закрыл глаза, потряс головой и снова посмотрел вдаль, надеясь, что образ испарится, но волк никуда не исчез. Животное поднялось на лапы, раздуло ноздри, выпустило в воздух клубы серого пара и, вильнув во мрак, скрылось из вида.

Ярдан бросил быстрый оценивающий взгляд на крысу: грызун, пошатываясь, поднялся, завертел головой и жалобно запищал, ища своего хозяина. Его маленькое брюшко раздувалось в такт частому дыханию. Убедившись, что эталон старика серьезно не пострадал, мужчина метнулся следом за волком. Тонкая подошва сапог скользила по заледеневшей мощеной дорожке, отчего он часто спотыкался и едва не падал, путаясь в длинных полах теплого плаща. Легкие горели, в висках ухали злость, обида и жгучая ненависть. Вдалеке за углом мелькнул лохматый хвост.

– Я убью тебя! – ускоряясь, крикнул Ярдан и, не обращая внимания на то, что в некоторых окнах затеплились огоньки, взревел: – Казимир!

Звук разъяренного голоса отскочил от стен, полетел по улице, но, не сумев пробраться сквозь снегопад, затих и растворился в воздухе. Буквы знакомого имени обожгли губы, дыхание сбилось. Мужчина вылетел на простор широкой освещенной улицы и на миг остановился. Грудь его вздымалась, ярость заполнила сердце, разгоревшийся внутри огонь гнал несчастного вперед, не давая перевести дух. Ярдан вильнул в первый проулок, затем в следующий, посмотрел по сторонам и, поняв, что потерял преследуемую цель, выругался. Прислонился к стене, утер со лба выступившие капли пота и глянул вдаль, на лабиринт петляющих улочек. Неприятное, давно забытое, но такое узнаваемое чувство вины сдавило ребра, в горле образовался тугой комок разочарования и гнева. Совсем близко кто-то зашептал на ухо:

– Обеспокоенному мужчине всегда нужны лишь две вещи: девичья ласка и…

Ярдан среагировал молниеносно: занес кулак и ударил наугад, ориентируясь на источник звука. Говорившая вскрикнула от боли и завопила:

– Разорви тебя Аргат!

Мужчина нахмурился, узнавая хриплый прокуренный голос и режущий тогвортынский акцент.

– Марая? Такой мрак, я ничего не вижу! – хватая знакомую за шиворот, удивленно воскликнул Ярдан. И уже ласковее спросил: – Это ты?!

Старуха, кряхтя, попыталась вывернуться из цепких рук. Влепила мужчине пощечину и больно ткнула его локтем, угодив прямо под мышку, отчего нападавший охнул.

Внезапно прямо перед ними распахнулась дверь. В лицо бросился яркий свет, и люди сощурились.

– Что тут происходит? – спросил звонкий девичий голосок. – Марая? Ярдан?!

Мужчина сбросил с головы капюшон и увидел перед собой красивое лицо: кудрявые каштановые волосы, большие глаза, вздернутый носик, раскрасневшиеся щеки и пухлые, выразительные губы. Он выпустил старуху и, обращаясь к девушке, ошеломленно спросил:

– Навья? Что ты тут делаешь?

Догадка заставила Ярдана поднять голову и взглянуть на деревянную вывеску. Овальная, разбухшая от сырости, она была подвешена на железном штыре и, тревожимая ветром, чуть качалась из стороны в сторону. Лившийся из помещения свет озарил обшарпанный размашистый текст названия заведения: «Мама Марая».

– Ох, простите меня! – затараторил мужчина, отряхивая с мантии владелицы таверны снег. – Я бежал следом за… – он не нашелся с ответом и виновато покачал головой: – Кажется, сегодня заснеженные улицы Лиреи оказались для меня слишком темными. Я заблудился, – наконец подытожил он.

Старуха поджала губы, занесла ладонь и влепила ему подзатыльник.

– Заходи, бестолочь! – она толкнула Ярдана в спину, и тот споткнулся, переступая через невысокий порог. Марая вдохнула едкий запах перегара, исходивший от земляка и, плюнув себе под ноги, зло прохрипела: – Ты позоришь честь тогвортынских мужчин!

Девушка отошла в сторону, пропуская нежданного гостя в просторный теплый зал пустующей таверны. Старуха, осмотревшись по сторонам, с тихим скрипом закрыла за собой дверь.

– Хочешь, чтобы бруоссцы совсем потеряли к нам уважение?! – воскликнула она и, по привычке перейдя к наставлениям, уже радушнее проговорила: – Нужно уметь оправдывать ожидания тех, от кого зависишь, Ярдан.

Черный волк, бесшумно переставляя мохнатые лапы, приблизился к двери. Обнюхал ее, прислушался к раздававшимся изнутри голосам, фыркнул и, капая слюной, поспешил скрыться в густой пелене ночного снегопада.

[1] Стеганая куртка с узкими рукавами.