Зов глубины

Алексею снился кошмар, который не просто вытащил, а скорее вырвал его из реальности, перенеся в иной, холодный и безжалостный мир. Он оказался в узком металлическом коридоре, освещённом тусклым, мигающим светом. Стены, покрытые ржавчиной и кровью, источали отвратительный запах плесени. Пол был скользким, его недавно залило водой, а за стенами слышался глухой звук — то ли тяжёлое дыхание, то ли отдалённый рокот.

Алексей бежал, не помня, почему он здесь и что происходит. Сердце билось так громко, что заглушало всё вокруг. Он знал лишь одно: за ним что-то гналось. Эти существа — или что бы это ни было — оставались в тени, но их присутствие ощущалось физически. От них исходил осязаемый холод, пробиравший до глубины души.

Он оглянулся. Вдалеке, в конце коридора, мелькнули искажённые силуэты. Их тела были бесформенными, покрытыми блестящей, словно кристаллы льда, чёрной массой, из которой торчали острые когти. Но самым ужасным были их «лица» — пустые, зияющие глазницы, из которых сочилась густая чёрная жидкость. Они издавали нечеловеческие звуки: смесь стрекотания и утробного рычания.

Алексей побежал быстрее, ноги скользили по мокрому полу, дыхание сбивалось. Было слышно, как твари приближаются. Шум их отвратительных тел, волочащихся по полу, становился всё громче. Они преследовали его с неумолимой целеустремлённостью, и от этой мысли сердце сжималось в груди.

Внезапно коридор оборвался. Впереди раскинулось чёрное ледяное море. Волны неистово бились в агонии, поднимая пену. Холодный ветер обрушился стеной, обжигая лицо. Алексей в панике оглянулся, но твари уже были рядом, их тени заполонили узкий проход, отрезая путь назад. Выбора не было. Зажмурившись, он шагнул вперёд и прыгнул в воду. Ледяные объятия тут же сковали тело, будто тысячи игл вонзились в кожу. Алексей захлёбываясь, на мгновение вынырнул, хватая ртом воздух, а затем снова ушёл под воду.

Он изо всех сил пытался плыть, но вода казалась густой, как мёртвое болото. Ноги путались в невидимых липких водорослях. Вдруг что-то твёрдое обвило щиколотку. Алексей закричал изо всех сил, но не смог вырваться. Существо под водой потянуло вниз, и он почувствовал, как лёгкие наполняются ледяной жидкостью. Жизнь угасала. Последнее, что он увидел, прежде чем всё потемнело, — туманный свет где-то далеко над головой. Он вытянул руку, надеясь, что его спасут, но свечение угасло, и разум растворился в бесконечной глубине.

***

С диким криком Алексей открыл глаза. Лицо его было мокрым, но не от ледяной морской воды, а от липкого, тёплого пота. Дыхание — рваным и тяжёлым, сердце бешено колотилось. Холод из кошмара всё ещё цеплялся за него, сон был не просто видением, а чем-то живым, почти осязаемым. Однако в каюте царил покой, нарушаемый лишь завываниями северных ветров за иллюминатором. Очередной кошмар нехотя отпускал старшего лейтенанта, а по совместительству главного корабельного навигатора Алексея Ковальчука. Его вахта начиналась только через пару часов, но заснуть вновь не удалось.

Корабль двигался медленно, словно ощущая, что каждая пройденная миля разрушает давно сложившиеся устои, погружая всё глубже в ночную бездну. Окружающий мир напоминал пространство, вырванное из кошмара: абсолютная тьма, безбрежное Баренцево море, мрак, поглощавший свет и следы времени. Моряки в тёмных бушлатах будто сливались с этим пустырём, их движения становились плавными, почти механическими, они сами превращались в часть этого холодного, бескрайнего пространства.

«Северный ветер» был кораблём, некогда внушавшим уважение. Его стометровый стальной корпус, покрытый тёмно-синей краской, казался высеченным из мрака северных вод. Белые полосы вдоль борта и силуэт полярного медведя на носу подчёркивали суровый, неподкупный характер судна. Моряки, ступая на его палубу, чувствовали себя частью чего-то большего — машины, созданной для борьбы с самой природой. Увы, с годами часть этого величия поблекла, но полностью не растворилась в пучине времени.

На мостике, высоко возвышавшемся над палубой, капитан любил стоять в минуты затишья. Огромные обзорные иллюминаторы открывали вид на ледяные глыбы, скользящие по краю горизонта, безбрежность ночного океана и редкие проблески далёких звёзд. За стеклом лежал безжалостный и таинственный мир, который «Северный ветер» не просто пересекал, а покорял.

Внутри корабль был аскетичным, но до предела утилитарным. В научном отсеке поблёскивали приборы, экраны мерцали цифрами и графиками, а лабораторные столы уставлены громоздкими контейнерами. Большая часть аппаратуры принадлежала новым фрахтователям, и её назначение оставалось загадкой. Здесь не было места бесполезному хламу, привычному для торговых судов. Всё служило одной цели: изучать, анализировать, разгадывать тайны. Но какие именно? Для наспех собранной команды это оставалось загадкой. Даже капитан не был полностью осведомлён о цели экспедиции.

Сам корабль, носящий гордое имя «Северный ветер» в честь давно списанного и разобранного на металлолом американского ледокола, когда-то служившего в советском флоте, всегда казался странным и загадочным. Электроника порой давала сбои без видимых причин, а в жилых каютах по ночам чудился слабый шум, будто корабль тихо переговаривался с морем. Экипаж списывал это на изношенность судна, усталость от долгих рейсов или разыгравшееся воображение. Но в глубине души каждый чувствовал: дело не только в этом. В корабле было что-то большее. Он словно не просто выполнял свою функцию, а жил.

— Морские суеверия — это страшная штука, — говаривал старший помощник по фамилии Врунгель, — и далеко не беспочвенные. Вот как-то раз… — после этих слов следовала история минут на двадцать-тридцать, а порой и на целый час.

Экипаж давно смирился с «особенностями» характера старпома — закалённого морского волка, проведшего большую часть жизни в море. Никому и в голову не приходило шутить над его фамилией, созвучной с именем капитана из известного мультфильма.

Врунгель был человеком старой закалки, настоящим сыном моря, знавшим его прихоти и тёмные уголки. Родом из Архангельска, он происходил из семьи, где морское ремесло передавалось из поколения в поколение. Его отец славился как умелый рыбак, дед — как капитан небольшого траулера, а пращуры, по рассказам самого Врунгеля, бороздили моря ещё в эпоху парусников. Выбор профессии был предрешён с детства.

Однако в юности он решил пойти дальше семейных традиций и поступил в морскую академию. Там быстро зарекомендовал себя как смышлёный и дисциплинированный курсант, хотя и с лёгкой склонностью к авантюризму. Преподаватели отмечали его чутьё на море: он мог предсказать шторм по едва заметному изменению ветра или поведению птиц. После академии Врунгель начал карьеру на торговых судах, где столкнулся с суровой реальностью морской жизни: штормами, авариями, поломками и даже пиратскими атаками на южных маршрутах. Эти испытания закалили его характер и научили главному — уважать море, никогда не недооценивать его силу и помнить, что оно может забрать жизнь в любой момент.

За годы службы он заработал репутацию надёжного, но чересчур разговорчивого моряка. На борту любил рассказывать истории, переданные ему отцом и дедом или пережитые им самим. Правда, грань между правдой и вымыслом в этих рассказах порой становилась слишком тонкой. Команда давно махнула рукой на его разглагольствования — пусть рассказывает, если ему так хочется.

Несмотря на эксцентричность, Врунгеля уважали. Его опыт и чутьё не раз спасали судно от беды. Он мог почувствовать неладное на корабле или предугадать поведение людей в критической ситуации. Но главным его качеством была вера в морские суеверия. Он относился к ним не как к предрассудкам, а как к мудрости, пропитанной опытом тысяч поколений. Врунгель никогда не позволял свистеть на борту и всегда носил медальон с выгравированным изображением Посейдона.

— Море — это не просто вода, — любил повторять он, закуривая свою неизменную трубку. — Это живая стихия. Оно слышит, видит и помнит. Разозлишь его — не жди пощады.

Молодые моряки порой посмеивались над его словами, но, когда море показывало свой нрав, все взгляды устремлялись на старпома. И, как правило, именно он подсказывал, как избежать беды.

Вот и теперь туман, тяжёлый и влажный, обвивал корабль, словно паутина, скрывая его от внешнего мира. Свет прожекторов, зажжённых на борту, терял силу, угасая в непроглядном молоке. Густые туманы, яростные ветра и высоченные волны небыли неожиданностью в этих местах, но их стремительная смена без малейшего намёка на предсказуемость приводила в замешательство и старпома, и капитана.

Алексей стоял у пульта навигации, сжимая кружку горячего кофе, который должен был вымыть остатки тревожного сна. Его взгляд был прикован к экрану, где точка на карте застыла, не меняя положения. Туман, сгущавшийся вокруг, будто проникал в мысли, затуманивая сознание и рождая неприятное ощущение. Что-то важное, но неуловимое. Странность ситуации усиливалась тем, что корабль уже несколько дней двигался по маршруту, которого не было на старых картах. Современные навигационные системы и спутниковые трекеры путались, выдавая нелепые и противоречивые данные. Чем дольше Алексей вглядывался в экран, тем яснее понимал: здесь что-то не так.

— Аномалия подтверждена, — доложил он, ещё раз перепроверив данные. Голос звучал твёрдо, но в нём сквозила тревога, нараставшая с каждым метром, приближавшим их к цели. — Мы в центре зоны с нарушением магнитного поля. Вектор подхода стабилизируется, мы приближаемся.

Марина, физик, молча следила за монитором, где отображалась карта с ярко выраженной аномальной зоной. В центре этой зоны — «Глотка Невозвращения», подводная впадина, давно ставшая предметом слухов и древних преданий. Название звучало как вызов, манящий и пугающий одновременно.

— Это не просто аномалия, — заметила Марина, её голос напрягся. — Эти колебания… Они неестественные. Магнитное поле ведёт себя странно. Никогда не видела ничего подобного. Оно двигается. Меняет глубину. Как будто живое.

— Живое? — усмехнулся Кирилл, судовой механик, в чьих глазах читался неприкрытый скептицизм. — Скорее твои дурацкие приборы опять свихнулись.

— Ой, заткнись, умник, — отмахнулась Марина, слегка улыбнувшись. — Кто тут образованный, а от кого машинным маслом несёт за километр?

На самом деле Марина и Кирилл познакомились много лет назад, в совсем другой жизни, когда море ещё не стало их судьбой. Она была студенткой геофизического факультета, увлечённой океанологией, а он — молодым механиком, только устроившимся на судоремонтный завод. Их встреча произошла случайно, на выставке, посвящённой исследованию глубинных экосистем, куда Кирилл попал по просьбе друга.

Марина сразу обратила на него внимание. На фоне учёных и студентов-ботаников Кирилл выделялся: высокий, с сильными руками и усталым, но тёплым взглядом, он казался человеком из другого мира — реального, лишённого бесконечных теорий и формул. Кириллу же понравилась Марина. Её живой голос, сверкающие глаза и страсть к делу напоминали, что в жизни есть нечто большее, чем гайки и трубы.

Они начали общаться — сначала робко, затем всё ближе. Кирилл рассказывал о тонкостях своей работы, о любви к машинам и механизмам кораблей, а Марина делилась мечтами о путешествиях к неизведанным берегам. Их связывала общая тяга к морю, хоть и с разных сторон.

Любовь вспыхнула стремительно. Они часами гуляли по берегу, обсуждая звёзды, волны и планы на будущее. Но жизнь внесла свои коррективы. Кирилл получил предложение уйти в плавание с ремонтной бригадой, а Марина отправилась в долгую экспедицию на научном судне. Разлука была болезненной, но их письма друг другу стали утешением.

Спустя годы судьба свела их вновь. Марина устроилась на научное судно, а Кирилл, уже опытный механик, оказался в команде «Северного ветра». Их встреча на палубе была неожиданной, но полной радости.

Однако жизнь в море, как и их любовь, была нелёгкой. Порой они ссорились: Марина считала, что Кирилл слишком погружён в работу и не замечает её, а он упрекал её в том, что та живёт научными теориями, забывая о реальной жизни. Но всякий раз, когда их взгляды встречались после бури или когда корабль качало на волнах в ночной тишине, они понимали: друг без друга им не жить.

— Не торопитесь радоваться, — вмешалась Ирина Сергеевна, корабельный океанолог, успокаивая излишне бурные эмоции товарищей по команде. — Мы здесь уже две недели, а результаты едва ли лучше нуля. Я не поверю, пока не увижу объект своими глазами. На вашем месте я бы не стала сломя голову приближаться к этой… штуковине. Сначала нужно провести осмотр, взять пробы воды, а уж затем подходить ближе.

Ирина Сергеевна Корниевских отличалась холодным, рассудительным характером, свойственным женщинам её возраста, да ещё и работающим по большей части в мужском коллективе.

Врунгель, как опытный моряк с толикой авантюризма, знал, что называть это «штуковиной» — значит недооценивать опасность. Он почувствовал, как пульс учащается, но не позволил себе усомниться. Они были близко к тому, что искали. Возможно, это был их последний шанс.

Дела у компании «Белая звезда» — владельца судна, в последние годы шли катастрофически плохо. Заказов на исследования почти не поступало — экономика страны переживала кризис, и научный сектор одним из первых оказался под ударом. Оборудование ветшало, персонал увольнялся, а оставшиеся суда ржавели в порту Мурманска, словно памятники ушедшей эпохе. Владелец компании, Михаил Эдуардович, уже подумывал продать всё, что ещё можно было спасти, когда судьба подкинула шанс.

Этим утром ничто не предвещало перемен. В офисе, заваленном старыми картами и отчётами, где едва грели радиаторы, появился человек, чей визит стал поворотным. Его звали Себастьян Кертис-Ван-Кертис — высокий, элегантный, с манерами аристократа нежели учёного. Он представился меценатом Финского научного университета и заявил, что намерен зафрахтовать судно для экспедиции в Баренцево море.

Кертис изложил суть предстоящего похода. Его команда из Хельсинки обнаружила признаки природной аномалии к востоку от архипелага Земля Франца-Иосифа. Исследование могло перевернуть представления об океанографии и, возможно, привести к Нобелевской премии. Он настаивал на немедленном выходе в море, мотивируя это нестабильностью аномалии и риском упустить важные данные.

Михаил Эдуардович не мог поверить своей удаче. После долгих лет застоя и убытков новая экспедиция казалась спасением. На подготовку «Северного ветра», одного из последних уцелевших судов компании, ушла всего неделя. Срок безумно малый — корабль простаивал почти год, и многие его системы требовали капитального ремонта. Но у «Белой звезды» не было права на отказ. Скорее всего, спешка диктовалась не столько природой аномалии, сколько странной торопливостью самого Кертиса. Владелец компании списал это на учёный энтузиазм и не стал задавать лишних вопросов.

Капитаном «Северного ветра» вот уже тридцать лет неизменно оставался Виктор Сергеевич Плотников. Человек старой закалки, воспитанный в традициях морской службы, он ставил честь, дисциплину и уважение к морю превыше всего. Его лицо, изрезанное тонкими морщинами, хранило следы лет, проведённых в солёных ветрах и под палящим солнцем. Густые, тронутые сединой волосы отражали десятилетия, прожитые на борту кораблей. Плотников любил море, но относился к нему с опаской, как к непредсказуемому и нередко беспощадному спутнику.

Он не был человеком, легко принимавшим риск. Для него корабль был не просто средством передвижения, а живым организмом, требовавшим заботы и уважения. Виктор Сергеевич никогда бы не позволил «Северному ветру» выйти в море в его нынешнем состоянии, если бы решение зависело только от него. Судно, простоявшее месяцы в порту, нуждалось в серьёзном ремонте: машинное отделение скрипело, словно старый сустав, навигационные системы требовали проверки и обновления, а ржавчина некоторых местах умудрилась проесть палубу.

Когда ему сообщили о заказе от иностранного мецената, он сразу почуял неладное. Всё — от поспешности, с которой Кертис требовал выхода в море, до плачевного состояния судна — заставляло внутренний голос кричать об опасности. Несколько бессонных ночей он провёл в раздумьях. Долг мореплавателя твердил, что выходить в таких условиях — самоубийство. Но приказ был чётким, и отказаться он не мог.

— Это безумие, Михаил Эдуардович, — говорил капитан владельцу компании за день до отплытия, указывая на выцветший чертёж судна, разложенный на старом столе в офисе. — Машины нужно отправить на завод, корпус латать, а вы хотите, чтобы я вывел его в Баренцево море? Это север, а не тёплые воды! Штиль — одно дело, но внезапный шторм — другое. Если корабль развалится, кто ответит?

Михаил лишь тяжело вздохнул. Он понимал доводы капитана, но выбора не было.
— Виктор Сергеевич, я знаю, это риск. Но деньги Кертиса спасут компанию. Без них «Белой звезде» конец, а нам с вами — на пенсию, и не на заслуженную. Мы потеряли слишком много времени.

— А вы потеряете ещё больше, если «Северный ветер» ляжет на дно, — парировал капитан, его голос становился всё жёстче.

Но, несмотря на протесты, ему пришлось подчиниться. Он принял приказ, не скрывая негодования. В день отплытия Виктор Сергеевич вышел на мостик с каменным лицом, ощущая внутри тяжёлую тревогу. Он осматривал судно, подобно врачу, оценивающего безнадёжного пациента. Всё было не готово к плаванию: тросы выглядели ветхими, лебёдки удерживающие дополнительные цистерны с мазутом лязгали при малейшем движении, а облупившаяся краска обнажала ржавчину, разъедавшую корпус.

Капитан не доверял даже экипажу. Многие были наняты в спешке — случайные люди, чьи неуверенные шаги и неловкие движения на палубе выдавали отсутствие опыта. В других обстоятельствах он бы отказался брать их в море, но ситуация не оставляла выбора.

На первом общем сборе он посмотрел на команду и тихо, но твёрдо сказал:
— Это судно не готово к такому плаванию, и вы это знаете. Но раз мы выходим, каждый из вас отвечает не только за свою жизнь, но и за жизни товарищей. Ошибок быть не должно. Море их не прощает.

Слова прозвучали мрачно, как предзнаменование. Когда корабль, грохоча и кренясь, покинул порт, Виктор Сергеевич стоял на мостике, молча провожая взглядом уходящие берега. В его сердце поселилось тяжёлое предчувствие, которое не мог отогнать. Он знал, что идёт против своей воли, и чувствовал, что этот рейс станет самым трудным в его жизни.

Машинное отделение гремело, как старый паровоз, а ледяной ветер резал лицо, будто сама природа предупреждала об опасности. Первые дни прошли спокойно. Кертис и его учёные обосновались в научном отсеке на третьей палубе, притащив громоздкие ящики с аппаратурой. Они почти не покидали отсека, обсуждая что-то на своём языке, устанавливая приборы и сверяясь с картами. Экипаж шептался: учёные не походили на типичных исследователей — слишком хорошо одетые, слишком молчаливые.

На четвёртую ночь один из механиков, поднявшись на палубу проветриться, заметил странное: вдали, у линии горизонта, вспыхивал свет, похожий на бледное северное сияние, но слишком ритмичный, словно двигался по заданной траектории. Он рассказал об этом дежурному боцману, но тот отмахнулся, пробормотав, что это привиделось.

Однако через несколько часов датчик, установленный Кертисом на носу судна, зафиксировал мощный всплеск магнитного поля, от которого приборы начали сбоить. Радар мигнул, показав неясный объект вдали, но тут же сбросил сигнал. Кертис и его люди тут же потребовали изменить курс, утверждая, что это и есть их цель.

— Спускаем дрон, — приказал Кертис, в его голосе сквозила едва скрытая тревога. — Пусть обследует дно. Посмотрим, что там.

Капитан получил строгий приказ не вмешиваться в дела учёных, обещавших щедрое вознаграждение. С молчаливого согласия Плотникова команда приступила к работе. Подводный дрон, блестящий в свете прожекторов, подняли корабельным краном. Его гладкий корпус, покрытый антикоррозийным составом, оснащался парой острых манипуляторов. С тихим жужжанием винтов дрон погрузился в мрачные воды, отправляясь в безмолвное царство глубин.

На капитанском мостике царила сосредоточенная тишина — все следили за изображениями с экранов. Кирилл, стоявший неподалёку, нервно крутил в пальцах старую зажигалку Zippo, которую он всегда носил в кармане. Потёртый металл с выгравированным якорем поблёскивал в тусклом свете мостика. Это была память о его отце, суровом механике с траулера, который передал сыну не только любовь к машинам, но и эту вещицу с напутствием: «Держи её при себе, парень, — она выручит, когда всё пойдёт к чёрту.» Кирилл хмыкнул, пряча зажигалку обратно, и как и все уставился на экран.

Камера дрона передавала безжизненную тьму океанского дна, погружённую во мрак. Лишь взвесь из мельчайших песчинок в луче прожектора напоминала космическую пыль. По показаниям приборов, глубина в этом районе превышала триста метров и стремительно увеличивалась. Судя по всему, они действительно приблизились к «Глотке Невозвращения». Время от времени на мониторе проскальзывали тонкие очертания — возможно, это были рыбы или медузы, обитатели бездонной тьмы. Они стороной обходили металлического захватчика, инстинктивно чуя в нём угрозу.

Дрон продолжал погружаться. Глубина на экране росла: 100 метров, 200, 300… Сигнал временами дрожал, покрываясь рябью и звуковыми помехами.

Вскоре на экране проступили неясные очертания. Сначала расплывчатые, похожие на природные тени или случайные формы, они становились чётче по мере приближения дрона. Это были не скалы. Перед командой предстало нечто огромное, металлическое, рукотворное.

Когда дрон подплыл ближе, стали видны очертания полуразрушенной субмарины. Её корпус, покрытый зелёным налётом и ржавчиной, выглядел одновременно величественно и пугающе. Правая часть обшивки была изуродована, от удара или внутреннего взрыва. Окна рубки, выбитые, зияли чернотой, из которой, казалось, исходил неуловимый гул, ощущаемый на грани восприятия.

— Это ещё что за чертовщина? — удивлённо выдохнул Алексей, пытаясь осмыслить увиденное.

— Значит, это и есть ваша аномалия? — громко воскликнул капитан, обернувшись к Кертису.

Голос капитана дрожал от смеси недовольства и растерянности. Кертис не ответил. Он подошёл к монитору, не отрывая взгляда от тёмной бездны на экране. В глазах горела страсть, которую невозможно скрыть. Словно зачарованный, он коснулся экрана, будто искал нечто большее, чем просто изображение.

— Вот ты какая, моя крошка… — тихо, почти нежно произнёс он. — Как же долго я тебя искал…

Команда ощутила, как атмосфера на мостике изменилась. Слова Кертиса звучали неуместно, почти зловеще. Это было явно больше, чем научное любопытство.

В дело вступил старпом Врунгель. Его лицо напряглось, взгляд стал настороженным. Он покосился на капитана, чьё лицо уже покрывалось красными пятнами. В воздухе повисла тревога.

— Жопа Посейдона! — в своей манере воскликнул Врунгель, и тут же осторожно добавил, — эта экспедиция вообще согласована с военными? Если нет, у нас будут серьёзные проблемы.

Капитан, не дождавшись ответа Кертиса, снова повысил голос, не скрывая злости:
— Я ещё раз спрашиваю: это и есть ваша аномалия?

Но, прежде чем Кертис успел ответить, в рубку ворвались трое учёных. Они больше не походили на безобидных исследователей. На них были бронежилеты, в руках — автоматы.

Лицо капитана побагровело. Он не выдержал.

— Это как понимать? — закричал он, теряя контроль. — Что вы себе позволяете? Это мой корабль! Оружие на борту запрещено! Я сейчас же свяжусь с базой и вызову береговую охрану. Никто не будет разгуливать с оружием на моём судне!

Он шагнул к коммуникационной панели, но не успел поднять трубку. Его крик оборвала автоматная очередь. Грохот оглушил. Брызги крови, тёмные и алые, оросили экраны навигационных приборов. Капитан рухнул замертво, его глаза, широко открытые, застыли в немом изумлении. Он не успел осознать, что произошло. Смерть настигла мгновенно, оставив на лице вечный вопрос. Вторая очередь разнесла радиоаппаратуру, навсегда выведя её из строя.

Экипаж замер, ошеломлённый. Их тела сковал ужас. Они не могли пошевелиться, не могли понять, что произошло. Грохот оружия, кровь на экранах — всё казалось нереальным кошмаром, из которого невозможно вырваться.

— Кто ещё дёрнется — будет убит на месте, — спокойно произнёс Кертис.

Стволы автоматов нацелились на команду. Ирину Сергеевну, Алексея, Марину, Кирилла и Врунгеля оттеснили к дальней стене. Нескольких перепуганных матросов вытолкали из рубки и увели на нижние палубы.

Алексей стиснул кулаки, чувствуя, как ярость борется со страхом. Один неверный шаг — и они все лягут рядом с капитаном. Но стоять и молчать было невыносимо.

— Продолжайте осмотр, я скажу, что делать дальше, — приказал Кертис матросу у пульта дрона, положив тяжёлую ладонь тому на плечо.

Молодой парень, не смея возразить, подчинился. Дрон снова двинулся вдоль борта субмарины, передавая крупный план корпуса. Среди пластин, покрытых илом и ракушками, виднелись глубокие борозды. Они тянулись вдоль субмарины, образуя причудливые, неестественные узоры, похожие на шрамы.

Тишину на мостике нарушил резкий звук из динамиков дрона — нечто среднее между механическим скрежетом и глухим биением. Сначала это приняли за помехи, но звук повторился, громче, поднимаясь из глубин. Он окутывал судно холодной, чуждой мелодией. Кертис, казалось, не замечал хаоса, который сам же устроил. Его взгляд был прикован к экрану, где проступали новые детали. Дрон приблизился к носовой части субмарины, где корпус выглядел особенно искорёженным, будто разорванным изнутри. Тёмные провалы торпедных отсеков зияли, словно бездонные глазницы, сквозь которые проглядывали парящие частицы ила.

— Что с ней случилось? — пробормотал Алексей, наконец обретя голос и совладав со страхом.

Его слова прозвучали тихо, он боялся, что громкий звук спровоцирует новую вспышку агрессии. Кертис обернулся. Его лицо оставалось спокойным, но глаза горели безумным азартом.

— Это К-143, — произнёс он низким, почти благоговейным тоном, будто стоял перед священной реликвией. — Секретный проект некогда великой страны Советов.

Его взгляд вновь оказался прикован к экранам, где ржавая, покрытая илом субмарина медленно проступала сквозь мутную толщу воды. В словах дрожал трепет — не страх, а восхищение.

— Она создавалась как охотник за натовскими ракетоносцами, — продолжил Кертис, не отрываясь от изображения. — Но её судьба изменилась, когда экипаж наткнулся на… нечто.

Кертис сделал паузу, давая словам осесть в сознании команды.

— Что за «нечто»? — спросила Марина, нахмурив брови.

— То, что не принадлежит нашему миру.

В рубке повисла тяжёлая тишина.

— Поступил приказ с самого верха: взять образцы, изучить. Всё должно было остаться в строжайшей тайне, — добавил он.

— И? — процедил Врунгель, его глаза сузились.

Кертис медленно вдохнул, глядя на старпома с лёгкой, зловещей ухмылкой.
— Нам удалось перехватить последний доклад с К-143.

Его голос звучал торжествующе.

— Последний? — переспросил Кирилл.

— Да. После этого лодка исчезла. Растворилась.

В рубке стало невыносимо тихо, лишь гул машин нарушал мёртвую тишину.

— Десять лет ушло на её поиски, — продолжил Кертис. — Обычные эхолокаторы её не видели. Она оказалась в аномальной зоне, которая глушит любые радио и звуковые волны.

— Значит, вот так, по-тихому, ваши правительства спустили миллионы, чтобы выискать этот подводный гроб? — Врунгель прищурился, его голос капал ядом.

— Деньги? — Кертис усмехнулся. — Это просто пыль. Мы охотились за знанием. За силой. За тем, что меняет правила игры.

Врунгель глядел на него холодно, с нескрываемым презрением.
— Потому-то вы и наняли наше старьё? Бюджет девать некуда было?

Кертис равнодушно пожал плечами: — Ваше судно — идеальная маскировка. Если бы сюда сунулся натовский эсминец, ваша разведка подняла бы шум. А старое ржавое корыто? Да на него и внимания не обратят.

Он наклонился ближе и тихо добавил: — Тем более никто не удивится, если оно не вернётся в порт.

Врунгель сжал кулаки. Марина жалобно посмотрела на Кертиса.

— Значит, мы не вернёмся?

Кертис улыбнулся, излучая фальшивую учтивость.

— О, не переживайте. Как только мы получим то, за чем пришли, мы направимся к финской нефтяной платформе. Там вас будет ждать вертолёт. Дальше — на ваше усмотрение. Мы же не террористы, а учёные!

Кирилл бросил скептический взгляд на тело капитана, остывающее в луже крови у панели управления.

— Ну да. Оно и видно.

Врунгель стоял неподвижно, но его кулаки дрожали от напряжения. Он чувствовал, что всё это — злая шутка судьбы над старым морским волком.

Дрон достиг илистого дна. Камера выхватила странные объекты, разбросанные в нескольких метрах от раскуроченного носа субмарины: небольшие металлические цилиндры, наполовину утонувшие в иле. Большинство из них были серьёзно повреждены, некоторые деформированы так, что едва отличались от обломков.

— Какой же силы был этот взрыв? — пробормотал Алексей, но его никто не услышал — все взгляды были прикованы к мониторам.

Внезапно перед камерой проплыли несколько причудливых рыб. Их чешуя переливалась всеми цветами, отражая свет прожекторов. Они кружили в странном танце, ударяя хвостами по корпусу дрона. Их головы, отдалённо напоминавшие человеческие, но непомерно крупные, были покрыты белёсой пеленой глаз, смотревших во все стороны пустым, отрешённым взглядом.

— Подведите дрон ближе! — рявкнул Кертис. — Эти уродцы мешают разглядеть главное!

Камера вновь приблизилась к цилиндрам, и звук из динамиков изменился. Шёпот моря сменился пульсирующим гудением. Его эхо прошло сквозь металл «Северного ветра», заставив судно содрогнуться.

— Нет, нет, нет, мы не должны быть здесь! Нужно уходить! — внезапно закричала Ирина Сергеевна, до того молчавшая в углу мостика.

Её крик оборвал напряжённую тишину. Женщина прижалась к стене, её руки дрожали. В памяти всплыли события двадцатилетней давности. Тогда, молодой океанолог, она участвовала в экспедиции в Карском море, изучавшей подводные течения. Их судно, старый траулер, переоборудованный под научные задачи, дрейфовало в густом тумане, когда эхолокатор уловил странное гудение — низкое, пульсирующее, походившее на сердцебиение. Команда списала это на неисправность оборудования, но старый гидроакустик, помор по имени Семён, побледнел и перекрестился. «Это зов глубины, — прошептал он. — Так море зовёт тех, кто потревожил его тайны». Он рассказал старую легенду о древнем существе, что спит в глубинах и заманивает корабли своим пением. Тогда Ирина посмеялась над его словами, но той же ночью начался шторм. Волны били в корпус, а гудение вернулось, теперь уже громче, буквально проникая в сознание экипажа. Судно чудом уцелело, но двое матросов пропали без вести, а Семён после той ночи больше не выходил в море. Ирина пыталась забыть тот звук, но сейчас, слыша его вновь, пришла в настоящий ужас.

— Успокойтесь! — рявкнул Кертис, но его голос дрожал от раздражения. — Мы почти у цели!

Взгляд женщины метался по рубке, ища поддержки у Врунгеля, но старпом лишь сильнее сжал свой медальон с Посейдоном, словно молясь о спасении.

— Остановитесь, прошу! — глаза Ирины были наполнены слезами.

Кертис резко обернулся к женщине.

— Вы понятия не имеете, что значит этот момент! Мы на грани величайшего открытия в истории человечества. Это место — портал к знаниям, которые изменят всё!

Но едва он закончил, монитор дрогнул, и изображение пропало. Рубка погрузилась в полумрак, освещённый лишь красными аварийными лампами. Из динамиков раздался низкий, утробный рёв, от которого заложило уши.

— Что это было? Что происходит? — спросил Алексей, нервно оглядываясь.

Никто не ответил. Экран ожил, но изображение стало искажённым. В тени прожекторов дрона мелькнуло нечто — не рыба с человеческой головой, не известное морское существо. Огромная тень медленно обволакивала камеру. Раздался хруст — сигнал оборвался. Море вокруг «Северного ветра» замерло. Ветер, не умолкавший ни на минуту, стих. Но тишина длилась недолго. Из глубины донёсся грохот, похожий на далёкий гром, приближающийся с каждым мгновением.

— Мы должны уходить. Дно нестабильно, — твёрдо сказал Врунгель, нарушив молчание. — Если субмарина сместится по обрыву, её реактор может взорваться.

— Никто никуда не уйдёт! — отрезал Кертис. — Мы не закончили. Нужно поднять контейнеры во что бы то ни стало.

— Уважаемый, вы меня слышите? После смерти капитана я главный на судне, — возразил Врунгель, но осёкся, когда ствол автомата упёрся ему в грудь.

— Поднимайте контейнеры. У вас час, затем уходим. Выполните миссию — каждый получит двойную оплату, и мы разойдёмся миром. А если вздумаете геройствовать, разделите судьбу вашего капитана, — Кертис кивнул на бездыханное тело Плотникова. — Выбросите его в море и готовьте оборудование к подъёму!

Двое матросов, бледных от страха, шагнули к телу капитана. Но когда они наклонились, чтобы поднять его, тело дрогнуло. Мёртвая рука Плотникова медленно поднялась, указывая на Кертиса. Его глаза, широко открытые и пустые, смотрели прямо в душу. Один из матросов вскрикнул и отшатнулся, другой замер. Марина ахнула, Врунгель выругался, сжимая медальон. Кертис побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Это ерунда, судороги, не обращайте внимания! Уберите его! — рявкнул он, хотя голос заметно подёрнулся.

Под дулами автоматов матросы, дрожа, схватили тело и потащили к борту. Миг — и оно снова замерло, словно ничего не произошло. Но взгляды оставшегося экипажа были полны ужаса: это чёртово место, казалось, играло с ними.

Кран на борту «Северного ветра» был старым, ржавым, как и всё судно. Перед операцией Алексей проверил тросы, кабели и гидравлику, но полной уверенности не было.

— Если контейнеры весят больше двух тонн, тросы могут не выдержать, — предупредил он Кертиса, вытирая масляные перчатки о штанину.

— Они выдержат, иначе ты сам полезешь за грузом, — отрезал Кертис, не отрываясь от экрана, где резервный дрон передавал изображение поля обломков.

Целыми остались три контейнера. Взрыв отбросил их на десять метров, но их корпуса почти не пострадали. Наполовину утонув в иле, они казались чужеродными. Их поверхность покрывали не только странные символы, но и тёмная, органическая субстанция, медленно переливающаяся под светом прожекторов дрона. Она напоминала живое существо, спрятанное в металлической оболочке.

Когда стальные клешни крана обхватили контейнеры, в рубке повисла гнетущая тишина, нарушаемая короткими командами. Дрон боролся с мраком, помогая оператору направить захваты. Контейнеры оказались тяжелее, чем ожидалось. Кран застонал, лебёдка натянулась до предела.

— Начинаю подъём! — крикнул Алексей по рации из кабины крана.

Груз медленно поднимался. Ил взвился тёмным облаком, словно дым пожара. Но чем выше поднимались контейнеры, тем сильнее дрожала конструкция. Скрипы и металлическое натяжение эхом разносились по судну.

— Осторожнее! Ещё чуть-чуть! — кричал Врунгель с палубы, координируя экипаж.

Оторвавшись от дна всего на несколько метров, раздался приглушённый удар. Один трос лопнул. Стальной канат хлестанул по контейнеру, как кнут. Груз накренился, ударив по обшивке субмарины. Чёрная жижа выплеснулась из повреждённого корпуса, смешиваясь с ледяной водой.

— Держите его! — взревел Кертис.

Но подводное течение невидимой рукой подхватило контейнеры. Один из захватов вновь врезался в рубку субмарины с глухим стоном металла. Внезапно вся субмарина содрогнулась. Медленно, как раненый кит, она начала сползать вниз. Сначала движение было едва заметным, но течение и наклон дна ускорили падение. Ил взвихрился плотными облаками, скрыв изображение подводных камер.

— Чёрт! — Алексей вцепился в пульт, следя за мониторами.

Субмарина скользила всё быстрее, ударяясь о скалы. Рубка смялась, куски обшивки разлетелись. Металл стонал, деформируясь под быстро менявшимся давлением. Внутренние отсеки рвались, люки выгибались наружу.

— Боже… — прошептала Марина, её глаза расширились.

Из глубины доносился гул, будто кто-то стонал в предсмертных муках.

Последнее, что показали камеры дрона: чёрный провал «Глотки Невозвращения» открылся перед субмариной, как пасть чудовища. Она канула в бездну.

Звуки стихли. Тьма сомкнулась.

Минута прошла в гробовой тишине. Все ждали взрыва реактора, всплеска радиации, ударной волны. Но ничего не произошло. Врунгель выдохнул первым.

— Пронесло, слава жопе Посейдона, — пробормотал он.

— Быстрее, тащите груз! — скомандовал Кертис. — Мы не можем его потерять!

Двое моряков бросились к управлению вторым краном, готовясь перехватить контейнеры. Алексей, обливаясь потом, перевёл лебёдку в аварийный режим. Через несколько минут, показавшихся вечностью, контейнеры продолжили медленный подъём.

— Неужели лодка сорвалась в расщелину? — тихо спросил молодой матрос.

— Не отвлекайтесь, поднимайте дальше! — рявкнул Кертис, его голос дрожал от нетерпения.

Наконец контейнеры показались на поверхности. Их металлическая оболочка блестела под прожекторами, а органические наросты хаотично переплетали корпуса, словно живые.

— Вы сделали это! — воскликнул Кертис, подходя к грузу с восторгом. Его руки дрожали, когда он коснулся цилиндра, размазывая чёрную субстанцию. — Два целых — этого хватит.

— Что это? Ради чего всё? — спросил Алексей, косясь на контейнеры и вооружённых людей, следивших за экипажем.

— Это будущее, сынок. Новая эра, — задумчиво ответил Кертис, поглаживая цилиндр. — Если бы создатели атомного реактора знали, как близко они были к вечному двигателю… Этот материал внутри сделает меня самым богатым человеком. Вы только представьте.

— Мать моя каракатица! — выпалил Врунгель. — Вы затащили на наш корабль радиоактивную хрень? Вы в своём уме?

— Успокойся, — оборвал Кертис. — Субстанция неактивна, опасности нет. Закрой рот и готовь судно к отплытию. Координаты платформы я дам позже. Там нас ждут. — Он повернулся к помощнику. — Следите, чтобы наши «временные» коллеги не натворили глупостей. Кто рыпнется — в расход.

Кертис смотрел на контейнеры с неподдельным восхищением, будто судьба вручила ему величайший дар.

***

Двигательный отсек «Северного ветра» наполнялся громкими, раскатистыми звуками работы инструментов и механизмов. Два механика, Григорий и Олег, склонившись над массивным двигателем, пытались устранить неполадку, вызванную внезапным скачком напряжения. Лампы аварийного освещения мерцали, отбрасывая на стены длинные, будто ожившие тени. Холодные капли конденсированного пара стекали по их лицам, а воздух в отсеке казался ещё тяжелее из-за смеси запахов масла и металлической пыли.

— Чёрт, Гриш, держи ключ ровнее — не могу попасть! — раздражённо бросил Олег, пыхтя и вытирая пот грязным рукавом.

— Да знаю я! Ещё пару минут — и готово, — пробурчал Григорий, с усилием вкручивая очередной болт. — Тут, похоже, реле ещё надо менять — вон как обуглилось.

— Чёрт возьми, когда эта колымага отправится на покой? Работать в таких условиях — просто ад. Да и в аду, небось, теплее, чем здесь, — Олег поёжился от непривычной для машинного отделения низкой температуры и машинально провёл тем же грязным рукавом по лицу.

К его удивлению, капли пота на лбу затвердели, превратившись в крошечные льдинки. В этот момент оба почувствовали странный холод, исходивший, казалось, от самого металла. Он проникал сквозь одежду, добираясь до кожи. Взгляды мужчин встретились на мгновение — оба поняли, что что-то не так.

Из-под пола раздался звук — глухой удар, словно кто-то снаружи стучал по корпусу корабля. Звук повторился, теперь громче. Затем послышался скрежет, напоминающий когти, царапающие металл.

— Ты это слышал? — прошептал Олег, побледнев.

— Может, наш пьяный токарь что-то уронил на верхней палубе? — попытался пошутить Григорий, хотя в его голосе сквозила тревога.

Но затем это произошло. Из вентиляционного отверстия за спинами механиков с глухим, влажным звуком высунулась длинная конечность. Она была покрыта склизкой, прозрачной кожей, сквозь которую просвечивали пульсирующие вены. Отросток двигался медленно, но с явной целеустремлённостью, выжидая подходящий момент.

Григорий обернулся первым. Его глаза расширились, когда он увидел скользкую массу, наползающую по стене.

— Олег! Назад! — закричал он, рванувшись к другу.

Но было поздно. Неведомое существо метнулось к своей жертве с молниеносной скоростью. Оно обвило шею Олега, сдавливая горло так сильно, что хруст костей прозвучал, как треск сухой древесины. Мужчина выронил инструмент, который с гулким звоном упал на пол. Олег захрипел, изо рта хлынула кровь, а затем тварь резко дёрнула к себе. Его тело исчезло в вентиляционном отверстии, оставив лишь длинный след тёмной крови.

Григорий закричал, но его крик заглушил новый звук — тяжёлый металлический удар. Из того места, куда утащили товарища, в центр отсека грациозно спустилось огромное тело неведомого существа. Это был кошмарный гибрид морской каракатицы и водяного паука. Покрытое хрупкими пластинами и склизкой кожей, оно было усыпано мелкими щупальцами, словно дополнительными конечностями, которые извивались в поисках новой добычи. Нечто, похожее на зубастый рот, противно клацало, перемалывая несколькими рядами зубов остатки человеческой плоти.

Охваченный ужасом, Григорий схватил разводной ключ и бросился к переборке. Но существо оказалось быстрее. Одно из щупалец хлестнуло его по спине, разорвав плоть до позвоночника. Мужчина рухнул на пол с воплем, пытаясь отползти, но скользкие конечности уже обвились вокруг его ног, утягивая обратно. Тварь подтащила его к себе, подняв над полом. Григорий бился, кричал, молил о пощаде, но монстр не останавливался. Щупальце медленно, почти торжественно, обвилось вокруг головы механика, сдавливая её всё сильнее. Григорий захрипел, его глаза неестественно вылезли из орбит, а затем с мерзким хрустом череп раскололся. Кровь и серое вещество брызнули на стены, окрашивая металл красными разводами. Через пару мгновений всё стихло. Густой запах крови смешался с запахами масла и сырости.

***

— Вы это слышали? — Марина резко остановилась, прислушиваясь к глухим, едва различимым звукам, доносившимся из глубины коридора.

— Как же тут холодно, — жалобно простонал один из матросов, растирая замёрзшие руки. — Могли бы хоть куртки разрешить надеть. Нелюди…

— Не тормозить! — рявкнул сопровождавший их наёмник, грубо ткнув Марину стволом автомата в спину.

— Чёрт, да тут и правда морозильник, — пробормотал Кирилл, проводя ладонью по стене. Под пальцами хрустнул лёд — конденсат на металле превратился в тонкие ломкие сосульки.

— Ничего, главное, что пока живы, — слабо улыбнувшись, заметила Ирина Сергеевна, нарочно плетясь в конце колонны заложников.

Тусклый аварийный свет заливал нижнюю палубу мрачным оранжевым свечением. Металлические стены, покрытые ржавчиной и жирными потёками, казались давящими, словно ловушка, замкнувшаяся вокруг людей. В узких коридорах гулко отдавался топот шагов. Впереди всех шёл Павел — один из ближайших людей Кертиса. Его хмурое лицо и резкие движения не оставляли сомнений: он не собирался объяснять, зачем ведёт их вниз.

— Просто заходите и не задавайте вопросов. Кертис хочет обезопасить всех, — сухо бросил он, не оборачиваясь.

— Обезопасить? — прошептал Алексей, шагая позади. — Похоже, нас просто изолируют, как заражённых крыс.

— Заткнись, — одёрнул его один из наёмников, зябко кутаясь в тёплый бушлат.

— Ладно, ладно, идём. Не нужно лишнего насилия, — вступилась Ирина Сергеевна.

Они остановились перед массивной металлической дверью. Ещё до переоборудования судна это был грузовой отсек, где хранились разного рода технические запасы: ящики с кабелями, брезент, запасные детали для крана и вспомогательных механизмов. Во время последней модернизации сюда также свезли часть оборудования, снятого с верхней палубы — старые генераторы, дизельные компрессоры, даже разобранный водолазный модуль.

Здесь не было иллюминаторов, свет не проникал, а воздух за дверью казался неподвижным, как в склепе. Ручка была покрыта слоем пыли и соли, металл под ладонью казался непривычно холодным. Павел потянул за задвижку — дверь с глухим стоном подалась.

Внутри пахло мазутом, машинным маслом и ржавчиной. По стенам тянулись висящие ленты кабеля, в углу валялись забытые инструменты. Под потолком — крепления для подвесных грузов, а в глубине — чёрные контейнеры с маркировкой "ОПАСНО: ПОД ДАВЛЕНИЕМ". Воздух был затхлым, но не мёртвым. Где-то за генератором что-то щёлкнуло. Алексей замер. Лишь после долгой паузы он понял — это капля ещё не заледеневшей воды упала с проржавевшей балки на пустую жестяную банку.

— Здесь и мышь долго не протянет… — жалобно пробормотала Марина, но голос её прозвучал глухо.

— Нет… только не туда, — дрожащим голосом поддержал её молодой матрос.

В следующую секунду раздался глухой удар — приклад автомата врезался ему в лицо, и тот рухнул на пол.

— Всем молчать! — рявкнул один из охранников.

Павел терял терпение. Он обернулся, оглядев замерших моряков.

— Ну? Чего стоите? Вперёд! Или вам особое приглашение нужно? — его голос был непреклонен и твёрд. — Вам сказали: по возвращении получите двойную оплату.

— Совсем за идиотов нас держат, — прошипел Кирилл. — Думаешь, мы не понимаем, что отсюда не вернёмся?

Марина смотрела в черноту отсека и судорожно сглотнула.

— Я… боюсь темноты, — её голос дрожал.

Алексей сжал кулаки.

— Какого чёрта вы творите? — он шагнул вперёд. — Нас просто списали, да? Собираетесь убить? А кто тогда поведёт судно? Как вы выберетесь?

Павел, не говоря ни слова, медленно поднял пистолет и навёл его прямо в лицо Алексея. Но выстрела не последовало. Вместо этого над палубой разнёсся странный гул — тяжёлый, вибрирующий, что-то массивное сорвалось с верхнего уровня. Звук эхом покатился по кораблю, пробираясь в внутрь.

— Что за… — один из охранников резко вскинул автомат, обводя дулом коридор.

В руках второго вспыхнул фонарь. Луч высветил дальний конец коридора…

Фигура. Человек. Он двигался медленно, неровной походкой, хромая на правую ногу. Лицо оставалось в тени, но каждый член команды «Северного ветра» узнал его.

Капитан.

— Господи… — Марина прижала ладонь ко рту.

— Этого не может быть, — Алексей замер, покачав головой.

— Стоять! — заорал Павел, но его голос дрогнул.

Фигура приближалась. Первые шаги ещё напоминали человеческие. Но чем ближе она подходила, тем сильнее искажался знакомый облик сурового, но в душе доброго капитана. В полумраке очертания становились жуткими, неестественными. Это был не человек. Это было нечто иное. Его голова болталась набок, совсем как у сломанного манекена. Белёсая плёнка затянула мёртвые глаза. Ноги и руки удлинились, став тонкими, как обглоданные ветви. Каждый шаг сопровождался влажным чавкающим звуком.

А затем оно… улыбнулось. Широкий, невозможный оскал, растянувшийся до ушей, обнажил кривые, желтоватые зубы. Кто-то закричал. В тот же миг мрак коридора разорвали резкие, леденящие кровь звуки. Существо застрекотало, подобно кузнечику. Боль в ушах нарастала, становясь невыносимой.

Первым взял себя в руки Павел. Он сделал пару шагов на встречу противнику, вскинул пистолет и, не целясь, выстрелил. Раздался оглушительный хлопок, за которым последовал ещё один. Пули с треском вошли в тело существа… но оно даже не пошатнулось. Из ран, оставленных выстрелами, не вытекло ни капли крови. Вместо этого плоть подрагивала, смыкаясь и заживляя повреждения прямо на глазах.

— Чёрт, чёрт, чёрт… — тараторил Павел, судорожно пытаясь вставить новый магазин окоченевшими от холода руками.

Существо замерло в нескольких шагах от него. Оно наклонило голову набок, словно разглядывая добычу. А затем рванулось вперёд. Крик Павла заглушило влажное хлюпанье разрываемой плоти. Длинные, неестественно вытянутые пальцы вонзились в его грудную клетку и с лёгкостью разорвали её, как бумагу. Павел издал утробный, захлёбывающийся стон, когда его рёбра с треском разошлись в стороны. Его сердце ещё билось, когда существо погрузило пальцы глубже и вырвало его наружу.

Охранники открыли беспорядочный огонь. Загрохотали выстрелы, осветив коридор вспышками, но пули не останавливали монстра. Он шагал вперёд, скаля зубы в том же безумном оскале.

Ирина Сергеевна бросилась в ближайший проём, едва не попав под перекрёстный огонь. Следующим закричал один из наёмников. Его рука внезапно дёрнулась вбок, а затем с хрустом оторвалась. Кровь хлынула из обрубка фонтаном. Мужчина упал на колени, хватая ртом воздух, но не успел даже застонать — длинная, костлявая конечность капитана одним движением пронзила его шею насквозь.

Марина вскрикнула и прижалась спиной к стене. Кирилл, побледнев, попятился.

— Бежим! — превозмогая ужас, выкрикнул Алексей, схватив Марину за руку.

В этот момент послышался новый звук. В противоположном конце коридора, у той самой лестницы, по которой они спускались в недра корабля, появилось нечто огромное. Гулкий, утробный рёв разнёсся по кораблю, заставляя воздух дрожать.

Из темноты медленно выползало ещё одно чудовище. Оно напоминало гигантского морского червя. Его тело покрывала слипшаяся чешуя, местами отвалившаяся, обнажая сырую, извивающуюся плоть. Глаза полностью отсутствовали, но пасть — широкая, усеянная кольцами бесконечных зубов, похожих на клыки глубоководных рыб, — была на виду.

Чудовище сделало резкий рывок, и один из оставшихся матросов «Северного ветра», тот, что жаловался на холод, не успел даже вскрикнуть — его голова исчезла в этой пасти, раздавшись отвратительным хрустом.

— Назад! — крикнул Кирилл, но существо уже скользило к ним по полу, оставляя за собой жирные, липкие следы.

С обеих сторон проходы к лестницам были заблокированы — путь назад отрезали неизвестные хищники, искажённые плотью существа, продолжающие жадно терзать тела своих жертв. Их безумный пир сопровождался хлюпающими звуками и хрустом костей. Единственным шансом на спасение оставался узкий аварийный люк, скрытый в тени переборки. Он вёл в технический промежуток между лёгким и основным корпусом судна — тёмное, тесное пространство, где можно было лишь ползти, в надежде, что путь выведет куда-то наверх… или хотя бы подальше от этих монстров.

Алексей толкнул Марину к переборке.

— В люк! Быстрее!

Она не заставила себя просить дважды. Дрожащими руками Марина схватилась за поручень, пытаясь взобраться вверх. Кирилл уже был рядом, карабкаясь следом. За ними последовали два перепуганных матроса. Алексей бросил последний взгляд назад.

Монстр, ещё недавно бывший их капитаном, склонился над изуродованным телом Павла, всё ещё сжимавшего в руке бесполезный пистолет. Существо медленно наклонилось и принялось облизывать окровавленное тело. Стрёкот, похожий на блаженство, переливами исходил от твари. Алексей едва сдержал рвотный рефлекс. Зажмурившись, он рванулся вверх по лестнице и захлопнул за собой тяжёлый люк.

Снаружи раздался гулкий удар. Затем всё стихло.

***

Ирина Сергеевна вбежала в крошечную уборную, захлопнула дверь и с дрожью в пальцах сдвинула ржавый засов. Вонь сырости и канализации ударила в нос, но она не замечала этого, задыхаясь от ужаса. Судно содрогалось, скрипело, где-то снаружи что-то с грохотом обрушилось, но здесь, в крошечном помещении, казалось, можно было переждать, спрятаться, выжить.

Она опустилась на крышку унитаза, зажав рот руками, пытаясь успокоиться. Сердце колотилось в груди, а в голове звучал леденящий вопль. Скорее всего, кто-то уже погиб… И если она высунется наружу — станет следующей.

Но хуже всего было то, что в этом кошмаре никто не придёт на помощь.

Где-то в глубине судна раздался глухой всплеск, затем — звук скольжения по металлу чего-то огромного. Она замерла, чувствуя, как её затылок покрывается испариной.

В этот момент что-то захлюпало у неё под ногами.

Она вздрогнула.

Густая чёрная слизь начала сочиться из-под крышки унитаза, пузырясь и растекаясь липкими дорожками. От неё исходил мерзкий запах гнили, будто канализация разлагалась заживо.

— Нет… — прошептала Ирина, парализованная страхом.

Прежде чем она успела вскочить, крышка унитаза с жутким треском распахнулась, выбрасывая наружу толстое извивающееся щупальце. Оно было покрыто бугристыми наростами и отвратительными присосками, усеянными крошечными заострёнными крючками.

Щупальце стремительно хлестнуло, обхватывая ногу. Колючки на присосках впились в кожу, разрывая её, и кровь хлынула из ран. Ирина вскрикнула от боли.

Женщина дёрнулась, судорожно пытаясь освободиться, но щупальце потянуло её вниз. Отверстие унитаза больше не было просто сливной трубой. Оно растянулось, покрываясь чем-то влажным и пульсирующим — это был живой зев, который раскрылся, чтобы сожрать её.

— Помогите! Боже, помогите! — завизжала она, вцепившись пальцами в стену.

Она скребла по кафелю, ногти ломались, оставляя на плитке кровавые следы. Но ещё одно щупальце вырвалось из отверстия, с силой ударив её по груди. Раздался хруст — рёбра треснули, и тёплая кровь залила одежду.

— Не-е-ет! — её голос перешёл в истошный визг, полный обречённости.

Капли крови падали на пол, смешиваясь со слизью. С диким рывком её ноги исчезли в отвратительном провале. Колени с влажным хлюпаньем сломались под неестественным углом, когда существо потянуло её ещё глубже.

Она судорожно хватала воздух, хрипела, но её дыхание уже срывалось на сдавленные всхлипы. В последний момент, перед тем как её голова скрылась в тёмной бездне, она успела увидеть в зеркале собственное отражение. Глаза, полные ужаса, рот, искажённый немым криком…

И затем — хлюп. Тёмная пасть сомкнулась.

В туалете остались только брызги крови и пронзительная оглушающая тишина.

***

Межбортовое пространство оказалось ещё уже, чем предполагал Алексей. Здесь было темно, пахло ржавчиной, а воздух казался спёртым.

— Двигайтесь быстрее, — прошептал Алексей, задыхаясь.

Они ползли, цепляясь за металлические балки, с трудом протискиваясь между стенами. Стальное нутро сдавливало их, словно огромный гроб. Каждый вдох давался с трудом, каждый шорох отдавался эхом. Внезапно судно содрогнулось. Мощный удар сотряс корпус. Металл жалобно застонал.

— Что за дьявольщина?! — вскрикнула Марина, цепляясь за балку, чтобы не сорваться вниз

— Мы сели на мель или задели риф? — предположил Кирилл, но сам не поверил в сказанное. — Какие, к чёрту, рифы в Баренцевом море, в нескольких сотнях миль от ближайшего берега?

Послышался скрип и до боли знакомый звук, от которого у любого моряка волосы встанут дыбом.

— Вода! — с ужасом выкрикнул один из матросов.

Ледяная солёная вода хлынула внутрь через трещины. Потоки били со всех сторон — из стен, из потолка, из прорванных труб. Струи жалили кожу, промачивали одежду до нитки, парализовали сковывая движения.

— Быстрее! — рявкнул Алексей, силой толкая Марину вперёд.

Они ползли, дрожа от холода и страха, задыхаясь в узком пространстве. Вода неумолимо поднималась, наполняя межбортовое пространство зловещим журчанием, превращая спасительный путь в смертельную ловушку.

— Чёрт… Я застрял! — послышался приглушённый крик сзади.

Алексей дёрнулся, оглянувшись через плечо.

Один из матросов, совсем молодой парень, судорожно дёргал ногой, застрявшей между двумя стальными балками. Паника исказила его лицо, глаза метались в поисках спасения.

— Держись! — Кирилл бросился назад, ухватился за его плечи, дёрнул.

— Нет! — голос матроса сорвался на хриплый вскрик. Вода уже достигла его груди. — Идите… Идите, вы не успеете!

Вода заполняла отсек всё быстрее. Ледяной поток уже плескался у его подбородка.

— Я тебя не брошу! — Кирилл изо всех сил пытался вытащить застрявшую ногу, но безуспешно.

Внезапный рывок судна, новый толчок. Вода рванулась вверх с ещё большим напором, сомкнувшись над головой несчастного. Ещё мгновение назад он был здесь — живой, бьющийся в панике, а теперь… Только пузыри на тёмной воде, только силуэт, уходящий в ледяную бездну.

— Прости… — прохрипел Кирилл, закусив губу до крови.

Нужно было двигаться дальше. Они ползли, задыхаясь, ледяная вода стягивала лёгкие в тиски, пальцы едва слушались. Где-то впереди показался очередной люк.

— Лаборатория! — выдохнул Алексей. — Оттуда мы сможем выбраться!

Он дёрнул рычаг. Люк открылся со скрежетом, впуская их внутрь.

Они ввалились в помещение, захлебнувшись тяжёлым спёртым воздухом. Здесь, в отличие от остального корабля, было сухо, но вокруг царил хаос. Разбитые пробирки, перевёрнутые столы, сорванные с петель шкафчики. Липкая жижа растекалась по полу, вонь химикатов резала нос. На полу виднелись густые лужи крови. Алексей провёл мокрой рукой по лицу, тяжело дыша.

— Чёрт… — его голос был хриплым. — Едва успели. Что это было? Что с капитаном? Он же был мёртв. Чертовщина, мать её.

— Что бы это ни было, я хочу поскорее свалить отсюда, — прохрипел Кирилл, с усилием задраивая люк. — Нам нужно убираться. Этот чёртов гроб скоро уйдёт под воду, и тогда…

— Да-да, или нас ещё раньше сожрут эти твари, — перебила его Марина, дрожащими руками отжимая рукава промокшей одежды. Ледяная вода стекала по её пальцам, оставляя липкий, едва заметный налёт соли. Она стиснула стучащие от холода зубы и обвела взглядом заваленную обломками лабораторию. — Вопрос только в том, что настигнет первым.

Мерцающие экраны мониторов выводили бессмысленные строки данных. В воздухе витал едва уловимый запах йода, ржавчины и чего-то ещё, более сладковатого и гнилостного.

— Что за ерунда здесь происходила? — прохрипел Алексей, отряхивая мокрую одежду и пробираясь через хаос. Он поднял одну из разорванных страниц. Буквы расплылись от влаги, но среди них выделялись слова: «Генетическая перестройка», «глубоководные организмы», «адаптивные мутации».

Марина подошла к столу, заваленному раскрытыми папками. Одну из них она развернула полностью, и её взгляд упал на пожелтевшие страницы с грифом «Совершенно секретно». Часть из них была на русском, часть — на английском. Среди фотографий — изображения непонятных существ, покрытых наростами, с изменёнными конечностями и опухолями там, где их быть не должно.

— Господи… — Марина с силой зажала рот ладонью. — Тут написано, что некое вещество… оно… оно может менять живые организмы.

— Что? — Кирилл резко развернулся к ней.

— Здесь сказано, что это вещество, которое они обнаружили на дне… его начали изучать ещё в сороковых, но потом проект свернули. Слишком опасно. Но в восьмидесятых нашли снова, и Советский Союз хотел использовать его в холодной войне. — Она перелистывала страницы, пальцы дрожали. — Они собирались изменить генетику людей, сделать их сильнее, выносливее… превратить в нечто большее.

Алексей нахмурился и схватил одну из фотографий. На ней была подводная лодка с бортовым номером К-143 и пометкой: «Объект не подлежит спасению».

— Подлодка… — Он покосился на монитор, где всё ещё бежал текст, обновляемый автоматически. — Они хотели доставить образцы в СССР… но что-то пошло не так.

Марина перебирала отчёты, пока не наткнулась на последний, написанный корявым, дрожащим почерком.

— Вот! Это дневник кого-то из команды К-143! Тут сказано, что его обнаружило патрульное судно. Похоже, после аварии часть предметов выбросило на поверхность. Так они и узнали о произошедшем.

Она начала читать вслух:

«Они говорят, что это наш шанс изменить мир. Что теперь СССР станет непобедимым. Но я видел, что случилось с Лариным. Он перестал быть человеком. Глаза стали чёрными, кожа побелела, он больше не говорил, только издавал эти чёртовы звуки… Господи, помоги нам. Оно не хочет, чтобы мы уходили. Оно хочет нас. И оно уже здесь».

Последняя запись была размазана, словно её писали в спешке.

— Они не справились… — Алексей медленно опустил лист, на котором была фотография очередного мутировавшего моллюска. — Вещество, которое они пытались доставить… выбралось наружу.

Кирилл ударил кулаком по ближайшему столу.

— Отлично! Значит, эта хрень и есть причина появления всех этих монстров! Ради этого Кертис притащил нас сюда?

— А ты как думал? — Марина сжала кулаки. — Думаешь, он просто так рисковал всеми нами? Многие страны охотились за этим. Если бы Кертис добыл образцы и передал их… кто знает, что было бы дальше!

— Неважно, что он хотел! — Алексей сорвал со стены пожарный топор. — Если мы не выберемся отсюда, всё это не будет иметь никакого смысла. Нам нужно на верхнюю палубу, к шлюпкам.

В этот момент снаружи раздался низкий протяжный стон, похожий на рёв очередного чудовища. Лаборатория содрогнулась, мониторы погасли. Где-то наверху застрекотали автоматные очереди.

— О, чёрт… — пробормотал Кирилл, переглянувшись с остальными. — Нам пора двигаться. Сейчас же.

Спорить никто не собирался. Они рванули к ближайшей лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

***

Выбравшись наружу, их сразу же окатило ледяным ветром, пропитанным солью и безумием бушующего шторма. Волны вздымались выше борта, с рёвом обрушиваясь на металлическую палубу, заставляя корабль содрогаться в предсмертных конвульсиях. Небо казалось сплошным кромешным адом — чёрная ткань пространства, пронзаемая редкими всполохами молний, освещавшими адский пейзаж. Где-то вдалеке, сквозь завывания ветра, доносился рёв — низкий, протяжный, нечеловеческий.

— Нам нужно к шлюпкам! — крикнул Алексей, стараясь перекричать бурю. — Быстрее!

Они двинулись вперёд, лавируя между разбросанными ящиками, канатами и металлическими обломками палубных кранов, вырванных с корнем ураганным ветром. Корабль кренился на бок, палуба была скользкой, покрытой смесью воды и масла. Каждый шаг давался с трудом.

— Осторожно! — внезапно вскрикнула Марина.

Из-за груды перевёрнутых контейнеров, подобно хищному зверю, выскочил человек. Его движения были дёргаными, взгляд метался в безумной агонии, а губы исказились в болезненной гримасе. В свете молний его зрачки блестели, будто у загнанного в угол животного. Это был один из наёмников Кертиса — когда-то хладнокровный профессионал, теперь же одержимый страхом человек, потерявший всякую связь с реальностью.

Его пальцы судорожно сжимали автомат, костяшки побелели, руки дрожали от холода или ужаса. Оружие неуверенно металось из стороны в сторону, будто его владелец пытался разглядеть врага, которого видели только его помутнённые глаза.

— Назад! — закричал он хриплым, сорванным голосом. — Не подходите! Вы… вы не заберёте меня! Я не позволю! Я не стану таким!

Оказавшиеся перед ним люди замерли, понимая, что любое неверное движение может стать последним.

— Успокойся! — перекрикивая вой шторма, попытался достучаться до него Алексей. — Мы не враги, чёрт возьми! Нам всем надо убираться отсюда!

Но в глазах наёмника не было понимания, только всепоглощающее отчаяние.

— Вы… это вы! — он застонал, голос задрожал, а палец с силой вдавил спусковой крючок.

Раздался глухой хлопок. Матрос, стоявший позади, вздрогнул, словно натянутая струна, а затем безвольной марионеткой рухнул на палубу. Красные капли брызнули на мокрый металл, смешиваясь с потоками дождя. Чёрный провал пули зиял аккурат между застывшими в ужасе глазами. Ни вздоха, ни стона — только грохот волн, швыряющих обломки о борт судна.

— Нет… — прошептала Марина, зажав рот руками, но её голос утонул в гуле шторма.

— Ублюдок! — выдохнул Кирилл, стиснув кулаки.

Алексей рванулся вперёд, но корабль внезапно содрогнулся от яростного удара очередной волны. Палуба вздыбилась под ногами, и наёмник, пятясь назад, потерял равновесие.

— Они не возьмут меня! — завопил он, сделав ещё один неверный шаг.

Ветер взревел, его порывы резали кожу, заглушая все звуки. Очередная гигантская волна с грохотом врезалась в борт, осыпая палубу ледяными брызгами. Наёмник отчаянно взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Его пальцы скользнули по промёрзшему металлу перил, но не смогли зацепиться. В глазах застыл первобытный ужас, рот раскрылся в безмолвном крике, заглушённом ревущей стихией. В следующую секунду его тело перевалилось через край. Громкий вопль, полный отчаяния, слился с воем шторма, а затем он исчез в кипящей чёрной пучине.

— Чёрт… — глухо пробормотал Алексей, тяжело дыша.

Кирилл и Марина переглянулись, но не стали тратить время на лишние слова. Корабль агонизировал — корпус скрипел, палуба ходила ходуном. Нужно было уходить. Немедленно.

Спасательные шлюпки располагались на главной палубе прямо за центральной надстройкой. Ветер бил в лица ледяными кнутами. Каждый шаг давался с трудом: палуба под ногами то наклонялась, то дёргалась, будто корабль сам пытался сбросить их в бушующую пучину. Алексей, Марина и Кирилл пробирались вперёд, цепляясь за всё, что могло удержать их на скользком металле. Судно трещало, вздыхало, скрипело, словно гигант, умирающий в судорогах.

— Чёрт… Оно разваливается, — прокричала Марина, но её голос потонул в завываниях шторма.

Вдалеке что-то с грохотом рухнуло — одна из антенн не выдержала напора ветра и с жалобным стоном сорвалась в воду. Огромные волны налетали на корпус, разбиваясь о металл с такой силой, будто море хотело разорвать судно на части.

— Двигаемся дальше! — крикнул Кирилл, хватая Марину за руку. — Только вперёд!

В этот момент корабль содрогнулся с такой силой, что их подбросило в воздух как тряпичных кукол. Алексей, инстинктивно выбросив руку вперёд, в последний миг успел вцепиться в покорёженные перила. Металл был мокрым, холодным, ладони мгновенно покрылись ссадинами, но это было ничто по сравнению с тем, что происходило рядом.

Марина вскрикнула — она соскользнула вниз, её пальцы отчаянно скребли по гладкой, залитой водой палубе, пока, наконец, не сомкнулись на запястье Алексея. Теперь она висела над расколотым настилом, а где-то внизу зияла бездна бушующего океана. Её ноги беспомощно болтались в воздухе.

— Держись! — задыхаясь, закричал он, изо всех сил пытаясь подтянуть её вверх.

Но руки скользили, мокрые от дождя и ледяной морской воды.

— Я… я не могу! — в голосе Марины звучала паника, слёзы смешивались с потоками дождя.

— Чёрт, ты справишься! — рявкнул Алексей, стиснув зубы.

Кирилл, заметив, что её пальцы соскальзывают, кинулся вперёд. Одной рукой он вцепился в перила, другой — ухватил Марину за второе запястье. Напрягая мышцы до предела, он сделал мощный рывок, вытаскивая её обратно на спасительную поверхность.

Они тяжело рухнули на палубу, переваливаясь через бок, их сердца бешено колотились в груди. Кирилл прижал Марину к себе, ощущая, как она дрожит всем телом. Алексей вытер мокрый лоб дрожащей рукой, судорожно глотая воздух.

Сквозь завывания ветра и грохот волн пробился ещё один звук. Громкий, влажный, тягучий, нечто огромное и липкое приближалось.

Трое замерли.

— Вы слышите это? — прошептала Марина.

Треск. Шлёпающие шаги. Потом… булькающий, тяжёлый вздох. Из темноты, из клубящейся солёной пелены дождя и морской пены, из глубин ночного кошмара выползало нечто.

— О господи, — с отвращением произнёс Алексей, не веря своим глазам.

Кертис. Или то, что от него осталось. Он стоял, возвышаясь над палубой, искажённый, омерзительный, огромный. Его тело раздувалось и пульсировало, словно нечто живое и вечно меняющееся. Ветхие остатки человеческой кожи покрывали уродливую массу сросшихся тканей, местами оголяя под собой склизкое тело, переливающееся, как поверхность глубоководного существа. Его руки вытянулись, превратившись в длинные щупальца, покрытые наростами, напоминавшими незаконченные рты и безглазые лица слипшихся членов команды корабля и наёмников, застывшие в немом вопле. На месте рта располагалась зияющая рассечённая пасть, внутри которой извивались раздвоенные языки, капая густой тёмной слизью. Но страшнее всего были глаза. Они всё ещё принадлежали Кертису. Пусть и расплывшиеся, мутные, но в них теплилось что-то разумное, жуткое, но осмысленное.

Марина дрожала, вцепившись в рукав куртки Кирилла, её глаза расширились от ужаса.

— Ч-что за… — Кирилл судорожно сглотнул, рефлекторно заслоняя собой Марину. — Ещё один монстр!

— Я монстр? — прозвучал отвратительный, совершенно чужой голос, переливаясь оттенками, отдалённо напоминавшими смех. — Вы, ничтожные создания, даже не можете осознать… — голос звучал сразу отовсюду, будто сам корабль заговорил с ними. Звук вибрировал, проникал в мозг, заставляя волосы вставать дыбом. — Я слился с морем. Оно во мне, и я в нём… Я чувствую дыхание глубин, шёпот вековых тайн. Я слился с теми, кто не верил, кто отрицал, стал тем, кем должен был стать. Я — начало нового рода. Вы же… — голос наполнился презрением, — просто паразиты, жалкие отбросы, неспособные принять величие эволюции. Но и у вас ещё есть шанс. Мы станем одним целым. Эволюция во всей её первозданной красоте.

Марина сдавленно всхлипнула, прикрыв рот обеими руками. Её плечи содрогались, а губы побледнели. Алексей медленно попятился назад. Он чувствовал, как кровь пульсирует в висках, а в груди растёт ледяной ком страха.

— Ты… ты грёбаный больной ублюдок, — прохрипел он, едва сдерживая дрожь в голосе.

— Нет, нет… — протянул Кертис, делая шаг вперёд. Его ноги больше не были ногами — обнажённые жилы переплетались, образуя нечто, что растекалось по палубе, врастая в неё. Оттуда тянулись тонкие извивающиеся отростки, проникая в металл, вгрызаясь в конструкцию корабля, превращая его в продолжение себя. — Я наконец-то живой! Этот мир был несовершенен, но теперь у меня есть сила изменить его…

— Ты просто очередное чудовище, — прорычал Кирилл, сжимая кулаки. — Я не позволю тебе…

— Ох, какая самоуверенность, но это не вам решать, — уродливая голова Кертиса неестественно вытянулась почти на полметра и склонилась, он издал влажный, хриплый смешок. — Примите это и станете частью меня. Вы не пожалеете.

И он двинулся. Щупальца с мясистыми отростками рванулись вперёд, извиваясь, напоминая гигантских змей, покрытые скользкой, поблёскивающей в свете молний кожей. Воздух вновь наполнился гнилостным запахом. Алексей и Марина едва успели отпрыгнуть в стороны, когда тёмная масса слипшихся конечностей с размаху обрушилась на палубу, оставляя вмятины в металле. Судно содрогнулось, трещины на его корпусе расползались всё шире.

Алексей не колебался. В руках он сжимал топор, пальцы онемели от холода, но он не обращал на это внимания. С громким криком рванулся вперёд, вложив в замах всю силу отчаяния. Лезвие сверкнуло в отблесках молнии, когда он с силой обрушил его на одно из приближающихся щупалец. Раздался мерзкий влажный хруст. Чёрная зловонная жидкость брызнула во все стороны, капли падали на ледяной металл и тут же начинали дымиться, словно едкая кислота принялась с остервенением пожирать остатки корабля.

Щупальце вздрогнуло, но не остановилось. Напротив — оно поглотило удар, вгрызаясь в лезвие, сжимая его. Алексей почувствовал, как его оружие буквально засасывает в вязкую плоть. Он рванул обратно, но чудовище дёрнулось, и другое щупальце обвилось вокруг его запястья. Скользкая плоть сжалась, впиваясь в кожу острыми иглами.

— Жалкое сопротивление… — голос Кертиса прозвучал отовсюду, будто сам воздух пропитался его присутствием.

Алексей оскалился, яростно дёрнувшись, но щупальце сжималось всё сильнее. Ещё чуть-чуть — и кости не выдержат сильнейшего давления.

— Ты всё ещё веришь, что можешь что-то изменить? — Кертис неуклюже склонил голову набок, его лицо исказилось, теряя человеческую форму, подобно маске, под которой копошились черви.

— Заткнись, ублюдок! — рявкнул Алексей, свободной рукой вырвав наконец топор и как смог вонзил его прямо в искажённое лицо Кертиса.

Лезвие вошло глубоко, разрывая мягкую кожу, погружаясь в липкую, пульсирующую плоть. Из раны вырвалась густая чёрная жижа. Чудовище взревело, тело пошло судорогами, и на секунду хватка ослабла. Этого мгновения хватило, чтобы Алексей рванулся назад, едва удержавшись на ногах.

Кертис отступил, пошатнувшись. Но его тело начало меняться. Голову повело в сторону, раздуваясь, кости внутри трещали, смещаясь под неестественными углами. Из обрубков рук начали прорастать новые отростки, покрытые рваными клочьями кожи. Щупальца вытянулись, обретая ещё большую длину, их концы напоминали распускающиеся цветы, но вместо лепестков на них открывались ряды мелких острых зубов.

— Мы не сможем с этим справиться… — прошептала Марина, её голос дрожал, а глаза застилали слёзы.

— Сможем, — твёрдо ответил Кирилл.

Он бросил взгляд на Кертиса, затем — на массивные топливные цистерны, сгруженные у бокового леера. Это были стальные резервуары, наполненные остатками солярки и мазута. Экспедиционные суда часто брали с собой дополнительные запасы топлива. Цистерны были старыми и местами проржавевшими, но ещё держались на ослабленных креплениях.

— Алексей… Марина… — голос Кирилла зазвучал резко и властно. — К шлюпкам. Немедленно!

Алексей вцепился в топор так, что побелели костяшки пальцев. Он не мог поверить, что должен просто развернуться и уйти. Бросить Кирилла? Это было предательством.

— Ты что, с ума сошёл?! Нет! — рявкнул он. — Мы вместе…

— Я знаю, что делаю, — резко перебил Кирилл. — Уходите.

И он рванул вперёд, прямо к ближайшей цистерне. Кертис взревел, будто осознал угрозу. Одно из щупалец, массивное и покрытое наростами, метнулось за Кириллом, но тот, предвидя нападение, отпрыгнул и ухватился за рычаг, регулирующий натяжение стальных цепей. Раздался противный скрежет. Металл застонал под нагрузкой, и замки, удерживавшие цистерны, начали лопаться, не в силах сопротивляться раскачиванию судна. Последняя предохранительная цепь ещё держалась, но уже угрожающе натянулась.

— Ты… ты не посмеешь! — прорычал Кертис, его голос становился всё менее человеческим, переходя в низкий, глухой рёв.

— О, я не просто посмею, — ухмыльнулся Кирилл, с силой пнув ослабленное крепление. — Посмотрим, как ты сольёшься с этим, тварь…

Цепь с лязгом лопнула. Цистерны покатились вниз, набирая скорость. Стальные бочки неслись, сметая всё на своём пути. Алексей и Марина едва успели отскочить в сторону, когда одна из них врезалась в Кертиса.

Раздался глухой удар. За ним ещё один. Чудовище взвыло. Старые металлические корпуса цистерн не выдерживали ударов — швы лопнули, и густое топливо хлынуло наружу, заливая палубу маслянистой, едкой жидкостью.

Кертис неуклюже пытался дотянуться кривыми отростками до ослепших глаз. Страшные проклятия и угрозы щедро сыпались в адрес ничтожных букашек, посмевших бросить ему вызов.

Кирилл лишь улыбнулся.

— Ну что, погреемся? А то тут и вправду стало зябко…

Он выхватил из кармана зажигалку — старую, надёжную «Zippo». Чиркнул колёсиком. Маленький огонёк вспыхнул, отражаясь в его глазах.

— Нет… — прорычал Кертис, когда из его живота показалась новая голова, усеянная сеткой чёрных паучьих глаз. Все они уставились на Кирилла, а одна из конечностей вновь потянулась к нему.

Но было уже поздно. Кирилл бросил зажигалку. Мазут вспыхнул мгновенно. Яркая вспышка разорвала тьму, и языки пламени, словно голодные твари, побежали по палубе, охватывая всё вокруг. Горючее полыхнуло с такой силой, что жар можно было почувствовать даже на расстоянии десятков метров. Ветер загудел, поднимая огонь выше, к мачтам.

Кертис издал жуткий, нечеловеческий вопль. Он бился, извивался, но топливо горело быстро и неумолимо, превращая его плоть в дымящуюся массу. Щупальца корчились в агонии.

Алексей инстинктивно шагнул вперёд, но тут же остановился, чувствуя, как одежда на нём начинает плавиться под воздействием стремительно растущей температуры.

— Кирилл!

Но друг уже исчез в раскалённом аду. Корабль затрещал, его внутренности разрывало изнутри. Гулкий, пронзительный скрежет металла пронёсся по палубе, как предсмертный вопль умирающего гиганта.

Алексей резко схватил Марину за руку.

— Прыгай! — крикнул он, перекрывая вой ветра и грохот распадающегося судна.

Он даже не успел додумать, что будет дальше — их уже окатила ударная волна. Палуба под ногами разошлась и главная цистерна с оглушительным рёвом разлетелась, выплеснув столб пламени в ночное небо.

Огненная буря хлынула через всё, что ещё оставалось от корабля. Вода под ними закипела, наполнившись огненным дождём и пеплом. Алексей и Марина полетели в воздух, в вихре огня, дыма и брызг, прежде чем ледяная вода сомкнулась над их головами.

Холод вонзился в тело, как сотни игл. Шок от температуры ударил сильнее, чем всё остальное. Алексей вынырнул, хватая ртом воздух, кашляя солёной пеной. Рядом, захлёбываясь, всплыла Марина — глаза расширены, дыхание прерывистое.

— Держись! — прохрипел он, пытаясь подплыть к ней.

Они оба обернулись. Над ними возвышались пылающие останки судна.

— Там! — Марина указала на нечто в дыму.

Недалеко по волнам качалась обломанная часть шлюпки — половина корпуса, изорванная и искорёженная, но всё ещё каким-то чудом удерживавшаяся на плаву. Алексей из последних сил поплыл, одной рукой держась за Марину, другой — гребя к обломку. Волны швыряли их, пена мешала видеть, но цель была рядом. Он с трудом добрался до шлюпки, вцепился в край, крича:

— Подтягивайся! Быстрее!

Он помог Марине забраться на деревянный обломок. Сам поднялся следом, лёжа на животе, дрожа от холода и страха. Их трясло, руки почти не слушались. Вокруг плавали горящие доски, куски корпуса, серая пена. Пламя за кормой угасало. Судно окончательно пошло ко дну, затягивая за собой огонь, дым и ужас.

Небо стало чернее, чем прежде. Шторм начал стихать, словно насытившись кровью.

Они молчали. Просто дышали. Живые.

Марина с трудом повернула голову:

— Он… знал, что не выберется.

Алексей закрыл глаза. Вода капала с его лица.

— Он дал нам шанс.

Шлюпка, качаясь на волнах, поплыла прочь — единственное живое пятно среди обугленных обломков того, что когда-то было «Северным ветром». Ночь сгущалась. Но пока они дрейфовали в ледяной пустоте, затаив дыхание, вцепившись в жизнь.

***

Сколько прошло времени — они не знали. Время растворилось в холоде и боли. Качка постепенно сошла на нет, и вскоре море стало пугающе спокойным. Гладь северных вод лежала мёртвой, как стекло, отражая звёзды и черноту неба. Всё вокруг походило на безбрежный бассейн — без берега, без дна, без будущего.

— Мне холодно… — прошептала Марина, её посиневшие губы дрожали, а голос с трудом пробивался сквозь стук зубов.

— Потерпи. Мы справимся… Они нас найдут, — тихо ответил Алексей, с трудом узнавая собственный голос. Он понимал: официальные поиски начнутся не раньше чем через сутки. И то — если сигнал бедствия вообще приняли.

Прошли часы. Небо оставалось тёмным, а тьма — густой и вязкой. Она поглощала всё вокруг, стирала горизонт, уничтожала расстояния. Казалось, сама смерть притаилась в ожидании неизбежного.

И вдруг из этой беспросветной мглы что-то стало проступать. Сначала — лишь пятно. Затем — очертания. Силуэт. Гигантская тень, медленно вырастающая из тумана.

— Господи… — Марина подняла голову.

Перед ними, как будто из другого мира, возникла нефтяная платформа. Огромная ржавая конструкция высилась над водой, её исполинские сваи уходили вглубь, а чёрные трубы торчали, как рога древнего чудовища. Несколько прожекторов тускло мерцали в вышине, будто слепые глаза, ищущие свет сквозь вечную ночь.

— Держись! Мы почти на месте! — задыхаясь, крикнул Алексей, из последних сил гребя к спасительному причалу.

— Откуда она взялась?.. — спросила Марина с дрожью в голосе. Надежда смешалась с тревогой.

— Сначала выберемся из воды, потом разберёмся… — отрезал Алексей.

Они добрались до причальной лестницы. Она была обросшей слизью, скользкой, как внутренности рыбы. Наверху их встретила тишина. Не было ни звука, ни движения. Только ветер, глухо завывающий между конструкциями. Ни гула генераторов, ни шагов. Лишь тень, ржавчина и тягучий, приторно-гнилостный запах, напоминавший мёртвое тело, забытое в железном ящике.

Алексей первым заметил неладное. Под ногами что-то хлюпнуло. Он шагнул — и пол мягко прогнулся, словно он ступил на плоть.

— Марина… стой!

Она остановилась, и их взгляды опустились вниз. Ржавчина шевелилась, будто под ней что-то дышало.

Алексей дёрнул ногу назад, но было поздно. Стены вокруг задрожали. По ним побежали пульсирующие тени. Из глубины послышался ритм — глухой, тяжёлый, как биение сердца.

— Это не платформа… — прошептала Марина.

Трубы, казавшиеся мёртвыми, начали извиваться, как щупальца. Из некоторых хлынула не нефть, а густая серая слизь. Стены обнажились — под металлической кожей пульсировала живая ткань. Алексей провёл пальцем по балке — и она подалась, как распухшее тело, а из-под поверхности выпучилось нечто тёмное и извивающееся.

Тут же раздался голос. Нет — не один. Сотни голосов, шепчущих вразнобой, глухо, булькающе:

— Д о б р о п о ж а л о в а т ь…

Марина закричала и прижалась к Алексею. Всё пространство наполнилось шевелением. Платформа дышала. Она жила.

— Назад! — закричал Алексей. — Бежим!

Но было поздно. Пол снова вздулся. Из стен вырвались отростки — длинные, склизкие, усеянные острыми зубами. Они били по воздуху, щёлкали, как кнуты, и с шипением тянулись к ним. Платформа — или, скорее, то существо, принявшее её облик, — довольно чавкнула, переваривая желанную добычу, и вновь погрузилась в безмолвную пучину северного моря.