Зубодробительный сюжет

Его Вадику посоветовал Залепухин, который в литературе мараковал – и еще как!

Так и сказал:

– Послушай, чел. Прочитал я твое творение. В целом, неплохо, но с сюжетом – беда, не вытягиваешь. Тебе нужен такой сюжет... зубодробительный, в общем. И оригинальный: чтобы ни у кого не было... Запомни, чел: оригинальный и зубодробительный.

Вадик запомнил.

Но – легко сказать, тяжело сделать, в особенности с учетом обоих условий. Хотя по отдельности легко: или зубодробительный, или оригинальный.

В сетературе зубодробительного – вагон и маленькая тележка.

Вот фэнтези, чего проще? Помещаешь героя в мир с магией и монстрами. И начинается мочилово: монстры бегают за героем, пытаясь сожрать. Или наоборот, герой бегает за монстрами, в попытке заработать луты. Можно – в том же фэнтези – использовать могущественных магов или волшебные расы. А можно сочинить космический боевик, в котором роль магических существ исполняют представители инопланетных цивилизаций – тоже неплохо. А можно – реалистический боевик, в котором бывший спецназовец едет в Сибирь, где его начинают не по-детски прессовать. Но сильно об этом пожалеют впоследствии.

Зубодробительное – простор для фантазии.

Однако, все эти возможности давно использованы конкурентами, недаром Залепухин сделал акцент на оригинальности.

С ней сложнее, конечно.

Попробуйте придумать оригинальный сюжет – наверняка обломаетесь. То есть придумать можно: к примеру, герой взял, да и откусил себе ухо. Не отрезал, как Ван Гог, а именно откусил. Оригинально? Еще бы! Ставлю сто баксов, не найдете произведения с таким сюжетом. Но возникает закономерный вопрос: а как вообще возможно вывернуть челюсть так, чтобы откусить свое ухо? Человеческая анатомия не позволяет.

Да черт с ней, с анатомией! Куда сложнее на основе оригинальной истории придумать зубодробительный сюжет.

Ну откусил, и что? Отправляйся в психиатрическую лечебницу или малюй гениальные картины, как Ван Гог, – но где зубодробительность? Кто с кем сражается и, главное, каким оружием? Если средневековыми мечами, это, извините, фэнтези: мечи забронированы за полотнами либо историческими, либо за фэнтезийными. А если герои сражаются огнестрельным оружием – это последующие века: ближайшая история или реализм. А если на лазерах и всяких других бластерах – имеем дело с фантастикой. Вот и получается, что откусанное ухо – как бы оригинально ни было – сюжет не определяет, а определяют его совсем другие вещи, неоригинальные по умолчанию. То же оружие.

Получается, нет в мире оригинального? А как же классики, творившие каждый в своей специфической нише?

Следуя дружескому совету, Вадик начал задаваться этими и другими – вытекающими из них – болезненными вопросами. Но чем больше задавался, тем больше запутывался.

Думал днем и ночью. Засыпал с мыслью придумать оригинальный и вместе с тем зубодробительный сюжет – и с этой же мыслью просыпался. Потом плелся на лекции, на которых тоже думал о неуловимом сюжете, но ничего не мог придумать. А после лекций бродил по улицам с прежней мыслью, как неприкаянный.

Однажды он загулялся допоздна и, сам не заметив как, очутился в городском парке – причем в таком месте, которое в темное время суток лучше не посещать.

Неожиданно – студент не успел даже дернуться – из мрака выросли две крепкие фигуры.

– Вот, смотри, как это делается, – произнесла одна из фигур.

Обращалась она, впрочем, не к Вадику, а к своему товарищу – видимо, в продолжение ранее начатого разговора. После чего – не говоря слова худого – круто двинула бедром и со всего маху вмазала Вадику каблуком в челюсть.

Во рту неприятно хрустнуло, и ослабевший студент свалился с дорожки в кусты. Двое, продолжая оживленно беседовать, пошли дальше.

Через пару недель зубы удалось восстановить – не все, конечно, но наиболее пострадавшие, отдав за лечение двести пятьдесят тысяч. Но нельзя сказать, что напрасно, потому что мысли об оригинальном, вместе с тем зубодробительном сюжете в голову больше не лезли. Вот как отрезало.

Вадик так и сказал Залепухину, на что тот, одобрительно похлопав приятеля по плечу, заметил:

– Верное решение, чел. На что ты свойский парень, но литература – не твое. Не переживай понапрасну.