Звериное чутьё

О том, что оборотни живут среди людей, в Рейхе знали давно, во всяком случае - те, кому положено знать если не всё, то многое. Для простых же людей хватало сказок и слухов, которые не всегда были так уж беспочвенны. Поговаривали, что отвергнутая кайзером Фридрихом любовница - маркиза Бенемюнде, - перекидывалась лисицей, причём в своей звериной ипостаси имела ещё более пакостный характер и перекусала всех своих горничных.
Вопросом, не являются ли оборотни мутантами, озаботились ещё при Рудольфе Гольденбауме, - и после соответствующих изысканий пришли к выводу, что они вполне соответствуют нормам расовой чистоты, на чём и успокоились. Оборотни же предпочитали свою вторую сущность лишний раз не демонстрировать, но иногда звериная часть всё же прорывалась, что и становилось причиной сплетен и всяческих пересудов. Впрочем, про некоторых из сподвижников маркиза Лоэнграмма можно было практически со стопроцентной уверенностью сказать, что они не зря носят свои прозвища. Некоторые даже говорили, что во времена десантного прошлого самолично видели, как Миттельмаер и Ройенталь превращались в волка и орла. Зато насчёт Биттенфельда мнения всегда расходились. Одни считали, что командир Черных улан перекидывается в огромного тигра, другие же настаивали, что он вепрь. Первые в качестве доказательства приводили якобы виденную на его форме рыжую шерсть, вторые заявляли, что в личных апартаментах адмирала на «Королевском тигре» имеются отметины кабаньих клыков. Особо любопытные пытались расспросить всезнающего Мюллера, но Нейхард только загадочно улыбался, а споры так и заканчивались ничем.
Самого Лоэнграмма всё чаще именовали молодым львом, но так ли справедливо это именование, либо же оно отражает исключительно его таланты полководца, точно не знал никто, - ну, естественно, за исключением Кирхайса. Про самого Зигфрида тоже ничего не было известно, хотя тот же Бергенгрюн пару раз и намекал на то, что молодой адмирал не так-то прост. Но, поскольку это было после употребления далеко не первой бутылки, особого значения его словам никто не придавал.
Однако 9 сентября 488 года все присутствовавшие на торжественной церемонии в крепости Гайерсбург наконец-то узнали в точности, кто есть кто из высших чинов флота. Как потом рассказывали очевидцы, началось всё за день до того.
Что послужило причиной размолвки между Лоэнграммом и Кирхайсом, никто точно не знал, хотя многие и догадывались. Но вот в чём все рассказчики сходились, так это в том, что адмирал-генерал вышел от командующего крайне разозлённым, что было ему несвойственно. А кроме того, несколько человек утверждало, что, повстречав Кирхайса в коридорах крепости, они видели за его спиной отчётливую драконью тень, да и сам адмирал выглядел так, что казалось, будто он вот-вот дохнёт пламенем. Заговорить с ним никто не решился, и если бы не последующие события, то это так бы и осталось очередным предположением.
На следующий день все старшие офицеры собрались в одном из залов крепости на торжественную церемонию по случаю взятия последнего оплота липштадских мятежников.
Вначале всё шло по заранее оговоренному сценарию. Лоэнграмм вполне благосклонно выслушал адмирала Фаренхайта и принял его на службу, но вот когда в зал вошел Ансбах, настроение резко изменилось. Впоследствии присутствующие говорили, что почувствовали некий едва уловимый неприятный запах. Как потом сказал Биттенфельд, от Ансбаха смердело страхом, а от капсулы тянуло мертвечиной, но было и что-то еще. И тем не менее, первым на опасность среагировал Кирхайс.
Полностью перекидываться он не стал, для дракона в зале было маловато места. Зигфрид умудрялся и в этом состоянии себя контролировать, но чтобы сбить Ансбаха с ног, хватило и частичного превращения, а за ним ринулись и все остальные.
Волчий вой и орлиный клёкот смешались с истошным тигриным мявом и собачим лаем. Причем кошек оказалось две - огромный рыжий саблезубый зверь и чуть меньший белоснежный красавец сорвались с места практически одновременно. Также в общей куче оказался бурый медведь и не менее грозная росомаха. Ещё один красный дракон, только более тёмного оттенка, тоже не стал полностью превращаться, но взмахом хвоста перешиб отброшенную тиграми капсулу.
Всеобщая свалка заняла не больше минуты, и остановил её грозный львиный рык. Адмиралы повиновались ему так же, как привыкли подчиняться приказам, и моментально расступились, давая пройти ослепительно-золотому льву.
Царственный зверь вышел на середину зала, постоял, глядя на мелкие ошмётки, оставшиеся от Ансбаха, ещё раз рыкнул и через несколько секунд на его месте уже стоял Лоэнграмм, хотя всем ещё какое-то время казалось, что они видят, как его гибкий хвост бьёт по бокам. За командующим стали перекидываться в людей и все остальные. Первым в человеческий облик вернулся Кирхайс, а завершила смену обликов огромная кобра, превратившаяся в Пауля фон Оберштайна.
Вечером того же дня уже хорошо захмелевший Миттельмаер жаловался Ройенталю, что до сих пор чувствует во рту вкус мундира этой сволочи Ансбаха, на что Оскар посоветовал ещё выпить. Что они тут же и сделали.