Звездное Распятие

1

Прошло уже несколько дней после той ужасной битвы на планете Незербун. Легкий ветер дул над столицей Инарданской Империи мягко гладя темные волосы канцлера Детр-енна Бенина, которые слегка растрепались от сквозняка. Его тёмно-синие глаза, скрытые за стеклами очков, оставались непроницаемыми, но в них читалась усталость — от бессонных ночей по поводу текущих событий в Млечном Пути. И если не принять срочных мер, последствия могут оказаться весьма плачевными не только для Галактического Совета Земли, но и для всего галактического сообщества.

Королевство Ресбенкан, цепляясь за северные рудники Незербуна, предложило переговоры, требуя двух представителей Галактической Инарданской Империи — якобы для мира, но канцлер в этом сомневался. Конфликт из-за планеты, чьи ресурсы питали обе стороны, грозил новой войной.

Детр-енн остановил выбор на Орб-елли Вардане, главе ордена Саиши. «Он видит ложь насквозь», — подумал канцлер, хотя тень усталости в его собственных глазах намекала, что надежды мало. Хоть и Альянс Содружества Галактик предпринял попытку сгладить отношения между Инарданом и Ресбенканом, всё было бесполезно.

Чёрный гравитационный лимузин, беззвучно паривший над дорогой, мягко опустился перед входом в залы совета ордена рыцарей Саиши. Дверь с шипением отворилась, и Детр-енн, одетый в строгий тёмный костюм, высунул ногу, осторожно ступив на мраморную плиту. Его туфля с характерно глухим стуком коснулся земли, а затем он поднялся, выпрямляясь с привычной грацией, но с заметной тяжестью в движениях.

Шофер, одетый в официальную униформу, фуражкой украшенной гербом Империи – черным орлом, высунулся из окна кабины и, слегка склонив голову, произнёс с уважением, но с лёгкой тревогой в голосе:

— Удачи, господин канцлер.

Детр-енн бросил на него короткий взгляд, он был слишком занят мыслями дабы ответить ему. Но все же, он медленно кивнул.

«Удача бы сейчас пригодилась всему народу»- подумал Бенин

Он повернулся к зданию, и взор его остановился на величественном сооружении, что возвышалось перед ним, подобно древнегреческому храму, застывшему во времени. Могучие колонны, устремлённые к небесам, подпирали тяжёлый фронтон, чья поверхность была испещрена барельефами — живыми картинами славной истории ордена Саиши. На мгновение он замер, захваченный магией этих творений, где искусство мастеров оживляло подвиги прошлого. И в тот же краткий миг его охватила задумчивость: перед глазами всплыли юношеские грёзы, когда он, полный надежд, мечтал о рыцарском плаще, а не о галстуке канцлера, чьи руки, как ему казалось, давно обагрены кровью чужих промахов.

В глубине души он винил себя, считая свою некомпетентность причиной многих бед. Он цеплялся за мысль, что человек, к которому он сейчас шёл, положит конец этому кровопролитию, но в сердце знал — это лишь попытка оправдаться перед самим собой, хрупкий щит против гнетущей правды. По обе стороны входа, справа и слева, высились скульптуры прославленных рыцарей ордена — их лица, высеченные в глине, словно живые стражи, молчаливо взирали на каждого, кто осмеливался переступить порог. Детр-енн прошёл мимо, и звук его шагов, глухо отдаваясь в окружающей тишине, резко контрастировал с хаосом мыслей, что бушевал в его разуме.

Он поднялся по мраморной лестнице, ведущей к коридору, где располагалась вся верхушка Ордена. Стены коридора были украшены портретами великих рыцарей Саиши, их подвиги запечатлены в виде древних картин, мягко мерцая, словно напоминая о вечной славе ордена. По обе стороны коридора располагались двери, каждая из которых вела в кабинеты высших чинов ордена. Каждая дверь была схожа по дизайну, как и та, к которой он направлялся, были выполнены из тёмного дерева, но надписи на них были выгравированы золотыми буквами, подчёркивая важность и статус тех, кто находился за ними.

Канцлер подошёл к двери с надписью «Кабинет Леитера» на государственном языке Инардана. Детр-енн на мгновение задержался, его взгляд скользнул по двери, словно он пытался прочитать что-то между строк. Затем он взялся за ручку, почувствовав её холодное прикосновение, тяжело вдохнув, будто бы этим говоря “устал я” и вошёл.

Кабинет, оформленный в стиле «Прованс», встретил его мягким светом и ароматом лаванды. Детр-енн обнаружил Орб-елли за рабочим столом, подписывающим документы на поверхности Адаптивного Квантового Стекла. Буквы и символы парили над экраном, четкие и невесомые, словно призраки текста. Орб-елли, поглощённый работой, не сразу заметил гостя, но вскоре поднял взгляд, ожидая членов совета. Увидев канцлера, он чуть вздрогнул.

— Ох… канцлер, прошу прощения, — вежливо извинился Орб-елли, вставая с места и протягивая канцлеру руку. Детр-енн стремительно пожал её, но с ноткой уважения, дабы не показаться невежей. Рука Вардана была крепкой и уверенной, словно выкованной из стали, но в его пожатии чувствовалась теплота, которая говорила не только о его внутренней силе и опыте, но и о приятной температуре в комнате. После этого канцлер торопливо присел, стараясь скрыть свою усталость и напряжение, которые всё больше давали о себе знать.

— Орб-елли Вардан, парламент Ресбенкана обратился к сенату Империи с просьбой отправить двух представителей для переговоров, — начал Детр-енн. — Учитывая вашу боевую славу в восстании пятнадцать лет назад, ваше положение в ордене Саиши и моё личное доверие, я хочу поручить это вам.

Орб-елли задумался на миг.

— Извините, но где пройдут переговоры?

Детр-енн поправил очки, задержав на нём усталый взгляд. Его пальцы нервно постучали по краю стола, выдавая внутреннее напряжение.

— Прежде чем ответить, позвольте напомнить, из-за чего всё началось, — произнёс он с лёгкой иронией. — Незербун. Мы с Ресбенканом делили его, как волки одну кость: юг с Эфирным азуритом и ортанием — достался нам, север с залежами вальцерия и канумида — им. Эфирный азурит — единственный материал, способный напрямую преобразовывать солнечный свет в чистую энергию. Без него сферы Дайсона — просто пустые каркасы. Без ортания их не построить, без вальцерия сети передачи энергии бесполезны, а без канумида их солнечные панели теряют эффективность. Хрупкий мир, который не мог длиться вечно. Четвёртого апреля они обвинили нас в нарушении границ — справедливо, да. Но мы указали на их крейсеры у границ, скажем так, мы оба поступили неправильно. И вот — война. Теперь они зовут нас к столу: то ли для мира, то ли для ультиматума.

Детр-енн сделал паузу, сцепив пальцы в замок. Затем тяжело вздохнул и произнёс, медленно, словно выбирая слова:

— Я не могу утверждать, что это ловушка. Но всё слишком... удобно для них. Они предложили встречу на своей территории, не на Земле, не на какой-нибудь нейтральной станции, а именно у себя. Да ещё и с нашими представителями. Они явно оклевещут нас, если мы откажемся. Может быть, это просто дипломатическая игра. Может быть, они действительно хотят договориться. — Канцлер на мгновение замолчал. — Но если нет, если за этим стоит что-то большее... мне нужен человек, который увидит опасность прежде, чем она проявит себя. Я выбрал вас, Вардан. Не только потому, что вы дипломат, но и потому, что видите ложь насквозь. Переговоры пройдут на орбите Джермса, в регионе Мундос.

Орб-елли молчал, взвешивая варианты. Наконец, он кивнул:

— Хорошо. В качестве второго представителя я возьму своего ученика – Эберона Вармона.

Канцлер улыбнулся — тонкой, сдержанной улыбкой, в которой сквозила тень скептицизма. Его взгляд, острый и проницательный, на миг задержался на Орб-елли. Он знал Эберона, юного наследника рода Вармонов — пылкого, полного жизни, но ещё не закалённого в горниле таких испытаний, куда предстояло ступить.

Затем, поднявшись с места с достоинством, присущим человеку, привыкшему к бремени власти, он коротко кивнул Вардану на прощание. С лёгкой, почти театральной грацией он направился к двери, пальцы его уверенно легли на холодную ручку. Но в последний момент, словно повинуясь внезапному порыву, он обернулся, и в его голосе, твёрдом, но с едва уловимой ноткой тревоги, прозвучало:

— Удачи вам, господин Вардан.

Слова повисли в воздухе, словно эхо, скрывающее больше, чем открывающее. Канцлер, с привычной грацией, дернул за ручку двери и вышел, унося с собой вспыхнувший луч надежды. Дверь закрылась с тихим щелчком, и в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь мягким шумом дождя, начавшего накрапывать за окном.

Орб-елли медленно откинулся на спинку черного как мрак кресла, позволив телу хоть на миг забыть о напряжении, что годами копилось в его жилах. Он с некой легкостью потянулся к чашке чая, ожидая смыть раздумья горячим напитком. Его тяжелые пальцы обхватили нежную посуду. Он поднял чашку, будто боясь разлить не только чай, но и хрупкое мгновение покоя, что таилось в этой тишине. Поднеся фарфор к губам, он ощутил, как тепло, уже утратившее свою первоначальную жгучесть, мягко коснулось его кожи. Чай, остывший до той степени, когда его можно пить без опаски, словно бы сам собой просился в его уста. Он сделал глоток, и аромат лотерианских трав, терпкий и глубокий, разлился по его горлу, согревая не только тело, но и душу, которую он, вопреки всему, всё ещё считал доброй, наполненной уважением к каждому живому существу, несмотря на годы битв и потерь.

Он закрыл глаза, отгородившись от мира, чтобы насладиться этим редким моментом покоя. За окном дождь усиливался, капли мягко стучали по стеклу, словно напоминая о том, что за пределами этого уютного кабинета мир продолжал своё движение, полное тревог и неопределённости. Орб-елли чувствовал, как его планы, словно вагоны ночного поезда, один за другим вставали в чёткую последовательность, формируя маршрут, по которому предстояло двигаться. Некоторые из них были загружены надеждой, другие — тревогой, но все они неумолимо вели его вперёд, к неизбежным решениям.

Выбирая спутника для переговоров, он остановился на Эбероне Вармоне не потому, что тот был лучшим дипломатом, а потому, что хотел проверить его. Годы тренировок, наставлений и учений должны были дать результат, и теперь настал момент узнать, готов ли юноша к настоящим испытаниям. Он был уверен, что Парламент Ресбенкана ожидал на переговорах сильнейшего из рыцарей Саиши — его, Орб-елли Вардана. Но второго представителя они жаждали видеть иного — простого дипломата, того, кто посвящал больше времени политике нежели пыльным аренам тренировок и боев. Но Орб-елли сделал иной выбор. Он выбрал молодого, ещё горячего бойца, чья душа, которая только начинала свой путь после закалки в горниле долгих учений, но ещё не знала тяжести слов, что острее любого лезвия.

Он понимал, что переговоры могли пойти не по ожидаемому сценарию — в воздухе витало слишком много неясного, и он ощущал, что скрытая угроза может проявить себя в самый неожиданный момент.

Конечно, он мог справиться с миссией в одиночку. Его опыт, авторитет и проницательность делали его достойным представителем Империи. Но он выбрал иной путь — он привёл Эберона не только как ученика, но и как будущего дипломата. Пусть тот не был рожден для политики, но Орб-елли верил, что настоящий рыцарь должен уметь не только сражаться, но и вести переговоры, понимать ход мыслей противника и вырабатывать тактику не только в бою, но и за столом дискуссий. Но, с другой стороны, а если все-таки переговоры окажутся ловушкой? Какую опасность он навлечёт на своего ученика? Он думал об этом, и в какой-то момент даже начал постукивать по полу ногой от сомнений и тревоги. Да, Эберон — отличный воин, но он ещё зелёный, молод, и одна неверная ошибка могла обернуться фатальными последствиями. Орб-елли всё же сомневался в своём решении.

Дождь за окном теперь уже не капал — он лил, заливая чистые улицы Асэнто сплошными потоками воды.

2

Уже через несколько часов, Орб-елли и Эберон находились внутри кротовой норы, на своих истребителях, направляясь к планете Джермс. Они смотрели в окно своих кабин, наблюдая, как звезды и туманности искривляются. Каждый из них погружен в свои мысли, размышляя о предстоящей встрече и о том, чего они могут добиться. Через несколько мгновений, выйдя из извилистой кротовой норы, Орб-елли и Эберон открывали перед собой море космической бесконечности, увенчанной завораживающим пурпурным газовым гигантом, который казался разгорающимся во всей своей космической величественности. Огромные фиолетовые вихри, медленно обвивая планету, создавали портал в мир гипнотизирующей красоты. Неподалеку, рядом с Джермсом, находилась космическая база, парившая во тьме космоса, и увенчанная массивными кольцами. Кольца вращались вокруг базы. Оказавшись в ангаре базы, рыцари вышли из своих истребителей.

— Ну и что теперь, учитель? — Эберон скрестил руки, бросая взгляд на огромный ангар.

Орб-елли повернул голову, и уголки его губ дрогнули в слабой усмешке, словно он пытался разрядить гнетущую тишину ангара.

— Сейчас узнаем. Ты ведь помнишь латинский? — бросил он, и в его тоне мелькнула тень шутки, но глаза оставались серьёзными, точно высеченными из камня.

Не успел Эберон ответить, как ангар прорезал резкий, металлический голос из громкоговорителей, висевших под потолком, — низкий, уверенный, отдающийся гулким эхом среди стальных стен.

— Представители Галактической Инарданской Империи, просим вас направиться в сектор 12-А.

Слова повисли в воздухе, холодные и властные, словно приказ, выкованный в недрах машины. Ученик и учитель переглянулись: взгляд Орб-елли был тяжёлым, как груз веков, а Эберон ответил ему глазами, в которых мелькнула искра волнения — острая, жгучая, — но тут же погасла, скрытая за маской спокойствия, что казалась почти безразличной. Это первая миссия для молодого парня, оттуда и столь бурлящая тревога, липкая и неотступная, точно тень. Страх, что голос дрогнет, что одно лишнее слово сорвётся на дипломатов, пугало его до чертиков. Он полагал, что не совсем умеет вести переговоры, и его стиль общения может показаться чересчур неграмотным для элит Королевства. К тому же он знал: Орб-елли не просто ведёт его, а испытывает, проверяет годы тренировок, выкованных в этого юного рыцаря. И всё же лицо Эберона оставалось непоколебимым — слишком холодным, слишком отстранённым, а взгляд, глубокий и пронзительный, словно прорезал душу, скрывая хаос, что кипел внутри.

Коридор, что вёл к сектору, встретил их ярким светом — ряды светильников, вмонтированных в потолок, заливали всё вокруг белым сиянием, от которого рябило в глазах. Стены, гладкие и безупречно чистые, отражали блики, создавая иллюзию бесконечности, как будто они шагали не по базе, а по звёздному пути, затерянному в космосе. Воздух был прохладным, с едва уловимым привкусом озона, и Эберон поймал себя на мысли, что дышит чаще, чем обычно, — не от страха, а от предчувствия, что липло к коже, как влажный холод.

Добравшись до сектора 12-А, Орб-елли остановился перед массивной железной дверью, чья поверхность тускло блестела в свете ламп. Его рука легла на сенсорную панель — холодную, чуть вибрирующую под пальцами, — и с лёгким щелчком дверь послушно скользнула в сторону, открывая проход. Они вошли, и Эберон невольно затаил дыхание, оглядывая комнату: огромные панорамные окна, словно рамы для бесконечной черноты космоса, окружали её со всех сторон, а за стеклом медленно вращались пурпурные вихри Джермса, гипнотизируя своим величием. В центре возвышался стол — не громоздкий, а стеклянный, почти невесомый, с тонкими гранями, что ловили свет и дробили его на призрачные блики, точно поверхность замерзшего озера под звёздами. Но кроме них в комнате стояли лишь несколько бойцов особого назначения - Алые солдаты, неподвижные, как тени.

Орб-елли замер, и в этот миг его лицо изменилось — словно тень осознания пробежала по нему, острая и холодная, как лезвие. Двери за их спинами с глухим лязгом захлопнулись, отрезая путь назад, и в то же мгновение двое солдат, стоявших у входа, молниеносно шагнули вперёд. Холодные дула винтовок — энергетических «Volta», чьи стволы слабо гудели от заряженных электромагнитных импульсов, — упёрлись в виски рыцарей. Эберон дёрнулся, краем глаза уловив, как тусклый свет комнаты тихо освещает полированной стали оружия. Сердце его ухнуло вниз, но он заставил себя выдохнуть, заметив ещё двоих солдат у стен — их руки сжимали штурмовые винтовки «Sokrat», прозрачные вставки у середины центра виновтки, словно сердце, с тускло поблёскивающим голубым, подобно неоновым светом, который освещал репульсор версии 5.1. В воздухе запахло электричеством, и тишина стала невыносимой, как глухой белый шум потертого телевизора.

—Электро-мечи на пол, повторять не стану. – заговорил один из солдат на чистом варанском языке.

Влезть в открытый бой и выйти оттуда живым без дыр в теле было практически невозможно, скорее даже нереально. Орб-елли осознавал это, поэтому он размышлял что сделать. И тут, в его голове щелкнуло – он понял, что единственный выход – сделать нечто неожиданное. План был до жути прост, и даже абсурден, но в этом и скрывалась его гениальность. Старик достал свой электро-меч из пояса и, словно смирившись с неизбежным, бросил его на полимерный пол. Рукоять глухо стукнулась о гладкую поверхность, замерев в тишине. Эберон повернул голову к учителю и увидел в его глазах стальную решимость. Раздумывать не имело смысла – он доверял ему, как никому другому, Вармон выдохнул, вытащил меч из хвата пояса и бесцеремонно отбросил его следом.

В этот же момент Эберон почувствовал сильный удар, словно жаждущий огонь, который охватил его тело, лишив его частично чувства и координации движений. Солдаты выстрелили в них электромагнитным импульсом. Однако в этот критический момент, когда казалось, что он уже потеряет равновесие и упадет на колени, Орб-елли мастерски и непоколебимо решился к сопротивлению, совершив мощный взмах ногой, применив древнейший прием боевого искусства – долио-чаги, направленный против солдата-нападавшего.

В этот миг Эберон не терял времени. Он схватил нацеленную на него винтовку и незамедлительно нанес удар по нападавшему. От такой силы тот пошатнулся - если бы не броня, сейчас бы он уже лежал без сознания. Не давая противнику прийти в себя, Эберон выпустил в него заряд импульсов, вырубив солдата.

В это время солдаты, стоявшие на страже, уже открыли огонь по рыцарям. Но Орб-елли снова поразил своей скоростью и эффективностью, делая решительный рывок, блестящим образом уклонившись от сканеров в шлемах солдат. За 3,6 секунды Орб-елли успел не только поднять свой собственный меч, но и меч Эберона.

Солдаты замерли, потрясённые нечеловеческой скоростью Лейтера. В его руке рукоять меча ожила — жидкий металл, высвободившись из её сердцевины, устремился вверх, но не растёкся хаотично, а, подчиняясь мощному электромагнитному полю, принял форму идеально острого клинка. Вспышка голубого света прорезала тьму, а по лезвию побежали спиральные электрические разряды, с треском рассеиваясь в воздухе. Меч пульсировал, словно дыша, его металл переливался в ослепительных вспышках энергии. Он не просто отражал свет — он поглощал его, преобразуя в электрическую ярость, готовую обрушиться на врага.

Эберон нажал на курок, выпуская импульсные заряды в солдат. Однако противники не сдавались и продолжали вести огонь по рыцарям. В тот момент, когда Эберон пытался уклониться, одна из пуль настигла его, пробив плечо.

Смело и ловко маневрируя, Орб-елли неуклонно и мастерски поглощал репульсорные пули при помощи своего электро-меча. Резким движением он разрезал дуло винтовки одного из солдат, а затем молниеносно пронзил его сердце. Не теряя времени, сильнейший подкинул меч Эберону, который ловко перехватил рукоять и мгновенно активировал его, вступая в бой. Однако убийство оказалось для Эберона тяжелым испытанием — несмотря на годы тренировок, он знал, что морально не сможет заставить себя сделать этот шаг. В его сознании мир уже начинал делиться на "до" и "после", и он боялся перейти эту черту. Он не хотел задумываться о судьбах убитых им солдат, не хотел носить этот груз. Да, Вардан не раз пытался подготовить его к этому, но Эберон по-прежнему отвергал эту необходимость, упорно держась за свои принципы.

Ранение в плечо замедляло его движения, а истощение от электромагнитных импульсов всё сильнее давило на тело. Орб-елли почувствовал, как силы начинают покидать его. Он не успел поглотить часть выстрелов, и репульсорные заряды ударили в левый бок и грудь. Броня смягчила удар в области груди, но защита подреберья не выдержала — обжигающая волна энергии пронзила его, заставив сжать зубы от резкой боли. Эберон, не теряя ни секунды, бросился на помощь учителю. Его сердце колотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвёт грудную клетку, но в голове царила ясность — ясность, смешанная с ужасом. Он видел, как солдат, воспользовавшись слабостью Орб-елли, поднял свою винтовку, готовясь выпустить ещё один заряд. Его разум снова захлестнула та же мысль, что преследовала его с самого начала боя. Он знал, что должен действовать быстро, но не хотел переступать черту, за которой его действия станут необратимыми.

Вместо того чтобы нанести смертельный удар, Эберон сделал выбор. Он шагнул вперёд, сжимая меч, и направил клинок не на плоть, а на металл. Электро-меч, пылающий голубым светом, с тресками разрезал дуло винтовки солдата, превратив его в бесполезный обрубок. Солдат, ошеломлённый, на миг замер, его пальцы сжали еще сильнее рукоять теперь уже бесполезного оружия. Эберон не дал ему времени опомниться, перехватив тяжёлую «Volta», что всё ещё сжимал в левой руке, выпустил три точных выстрела в его тело. Голубые импульсы с низким гудением ударили в солдата, и тот с глухим металлическим стуком рухнул на пол, дёрнувшись в конвульсиях.

— Учитель, вы как? - задал Эберон вопрос с ноткой беспокойства.

— Все в порядке, Эберон, - кашлянув, ответил Орб-елли. - Но лучше всего нам поторопиться покинуть это место, солдаты явно вызвали подкрепление.

После нажатия на кнопку рукоятки лезвие меча с мягким шипением втянулось обратно в рукоять, оставив в воздухе слабый запах озона. Орб-елли, не теряя ни секунды, шагнул к массивной металлической двери, его шаги были смесью усталости и решимости. Эберон, всё ещё сжимая рукоять своего меча, почувствовал, как напряжение сковывает его тело. Сердце колотилось, а в ушах звенела тишина, нарушаемая лишь слабым гудением базы.

Орб-елли поднял руку к панели управления, его пальцы замерли над кнопкой. Тишина стала невыносимой, слишком натянутой, как канат готовая разорваться. Эберон невольно шагнул ближе, его рука еще крепче сжала рукоять меча, готовая в любой момент активировать клинок. Орб-елли нажал на кнопку, и дверь с низким гудением начала раскрываться. Эберон затаил дыхание, ожидая увидеть за порогом, солдат, горящие визоры их шлемов, дула их винтовок, нацеленные прямо в них.

Но там было пусто.

Коридор простирался перед ними, длинный и холодный, освещённый лишь тусклым светом потолочных панелей. Ни звука шагов, ни шороха, ни далёкого гула техники. Эберон выдохнул, чувствуя, как напряжение в груди сменяется облегчением. Но он не стал расслабляться.

— Бежим, — коротко бросил Орб-елли.

Они сорвались с места, их шаги гулко отдавались в длинном коридоре. Редкие световые панели на полу мерцали, заливая всё вокруг стерильным белым сиянием. Эберон слышал собственное дыхание, шум крови в ушах. Любая дверь, любая тень могла скрывать засаду, и он был готов.

Наконец, впереди показался ангар. Они ворвались внутрь — и тут же замерли. Холодный воздух ударил в лицо. Их истребители стояли на своих местах, металлические и неподвижные, как два стража, готовых унести их прочь. Но путь к ним был перекрыт. Два Ресбенканских рыцаря, высокие и неподвижные, словно высеченные из стали статуи, застыли перед кораблями. В руках они сжимали электро-мечи, ещё не активированные, но готовые вспыхнуть в любой момент.

Орб-елли остановился, его рука легла на рукоять меча, но он не спешил её активировать. Эберон, тяжело дыша, замер рядом, его взгляд метнулся к врагам. Тишина в ангаре стала почти осязаемой, тяжёлой, как перед грозой. Он ждал слова, жеста, любого знака от Орб-елли, но учитель молчал, его лицо оставалось непроницаемым.

Эберон почувствовал, как в груди закипает что-то горячее — смесь страха и желания доказать, что он достоин. Он не мог просто стоять и ждать, пока учитель сделает всё за него. Он не хотел всегда быть за его тенью, хотел доказать ему что он способный ученик, хотя и без доказательств Орб-елли это знал. Он шагнул вперёд, его голос, хоть и дрожал от напряжения, прозвучал твёрдо, с ноткой вызова:

— Я разберусь, учитель.

Орб-елли медленно повернул голову, его бровь слегка приподнялась, но в глазах не было ни удивления, ни осуждения — только внимательный, изучающий взгляд. Эберон почувствовал, как этот взгляд проникает в самую глубину его души, и на миг ему стало не по себе. Но Орб-елли слегка кивнул, и в его голосе, спокойном, но с едва уловимой теплотой, прозвучало:

— Я думаю, ты готов, Эберон. Это твоё первое настоящее сражение с рыцарями врага. Помнишь террористы на Гюмри? Тогда ты был слишком горяч. Здесь будет иначе. Докажи, что мои уроки не прошли даром.

Эберон сглотнул, чувствуя, как слова учителя одновременно вдохновляют и давят на него, как тяжёлый груз. Он выпрямился, сжимая рукоять меча, и кивнул, стараясь, чтобы его голос звучал увереннее, чем он себя чувствовал:

— Не подведу, учитель. Обещаю.

Орб-елли отступил на шаг назад, его рука всё ещё лежала на рукояти меча, но он не вмешивался, давая ученику пространство для действий. Его взгляд, холодный и внимательный, следил за каждым движением Эберона, но в глубине этого взгляда теплилась искра гордости — гордости за ученика, который, несмотря на страх, готов был шагнуть в бой.

Эберон повернулся к рыцарям, сердце билось в груди, а пальцы слегка дрожали от предвкушения. Он глубоко вдохнул, вспоминая уроки учителя, и шагнул вперёд, готовый к бою. Как только рыцари заметили приближающегося молодого человека, они мгновенно выхватили свои мечи. Вармон обратил внимание на то, что их оружие отличалось от мечей рыцарей Саиши — на рукоятках отсутствовал гравированный символ Канума, а вместо него красовалась аббревиатура «RR», которая расшифровывалась как Regnum Resbenkan.

“Обычно я сражался на тренировке с Моши и Агапием, но тут, настоящий враг, справлюсь ли я..? но ведь я же ученик сильнейшего! Верно? Какой учитель, такой и ученик!” – думал про себя Вармон. Он глубоко вдохнул и извлёк меч. Раздался приглушённый механический щелчок. В следующий миг жидкий металл хлынул из рукояти, обретая форму лезвия. А вдоль его поверхности вспыхнули тонкие спирали электричества. Воздух вокруг него зазвенел от напряжения, и лёгкий запах озона заполнил пространство.

Ровно в тот же момент раздались два аналогичных щелчка. Ресбенканские рыцари, без лишних слов, активировали свои мечи. Их клинки, как зеркальное отражение оружия Эберона, сформировались из текучего металла, а затем окружились мерцающим электрическим полем. Тонкие молнии пробежали по лезвиям, создавая ритмичное потрескивание.

На мгновение все трое замерли, изучая друг друга. В воздухе повисло напряжение, тяжёлое, как свинец.