Звездный выгон

Тогда

— Ты просто не можешь без меня, признай это.

— Хорошо. Давай. Блез, я не могу без тебя, — чувственно проговорила Алиса. — Что делать с этим будем?

Блез округлил глаза и открыл рот. Долгую минуту он стоял в этой комичной позе, а Алиса смотрела на него слегка смущенно, но твердо. Она устала играть, устала прятаться за шутками и иронией. Правда была в том, что она действительно не может жить без этого невыносимого мальчишки. Без его задиристых обращений, его голубых пронзительных глаз, его смеха, который заглушал весь остальной мир.

Блез закрыл рот. Кажется, она впервые видела его таким серьезным. Он словно повзрослел сразу лет на десять, смыв с себя юношеский задор. Озорство из глаз улетучилось, теплая привычная голубизна радужки треснула, будто лед под ногой.

— Я пошутил, — сказал парень тихо. Вот только в голосе его не было ни капли былой веселости.

Это было ответом. Сердце больно сжалось, глаза нещадно запекло, но Алиса не позволила слезам вылиться сейчас. Она догадывалась. Да нет, она знала, что безразлична ему. Все его подколки, намеки, обидные и не очень прозвища были сделаны из дружеского стеба или же просто в силу характера. Так что, она не могла его осудить. Но и сил бороться с этим одной не осталось. Не теперь. Пусть он обрубит этот узел, что связал внутри одним своим присутствием рядом. Пусть это будет жестоко, жгуче. Сама она не справится. А так, быть может, появится шанс пережить эту боль и пойти дальше. Алиса моргнула, силой воли сдерживая предательскую влагу, и твердо проговорила:

— А я нет.

Внутри Блеза бушевал шторм. Он столько сил положил на то, чтобы отгородиться от Алисы, выстроить непроходимую стену ироничных издевок на грани обидного сарказма. И все ради того, чтобы не увидеть в ней что-то большее и чтобы не дать ей повода увидеть. Она хорошая. Добрая, заботливая, отзывчивая. Она заслуживает лучшего. А Блез никогда не станет этим лучшим. Его участь предрешена с момента, когда сорокадневного младенца занесли в храм, и он получил свое незавидное предназначение. Он наслаждался своим последним годом настоящей свободы и беззаботности. И не намерен был забирать отсюда что-то кроме теплых воспоминаний, которые, возможно, помогут ему в будущем не сойти с ума.

Где он оступился? Как она могла увидеть в нем что-то большее, чем грубоватого забияку?

Шторм внутри него расшвыривал невесть откуда взявшиеся обломки, которые больно впивались в нутро. Теплота ее глаз никак не помогала собраться с силами. Задорная родинка на щеке, которую она так стеснялась, манила прикоснуться к себе. Блез зло сжал кулаки. Он не может! Не имеет права забрать у этой девочки ее светлое будущее!

Святая Айтида, как же он хочет ощутить на себе тепло ее рук, втянуть сладкий запах ландыша…

Алиса моргнула. Прозрачная и непокорная слезинка сбежала из ее глаза. Ее никто не мог заметить. Никто, кроме Блеза. «Она не заслуживает», — в очередной раз подумал парень и решился. Слова резали его осколком кривого стекла, навсегда оставляя шрамы на сердце, но он твердо чеканил каждый слог:

— Алиса, прости за мою глупую шутку. И мне жаль, если она причинила тебе боль. Только я, — он нервно сглотнул, силой заставляя слова выйти из своего горла. — Я не могу быть тебе больше, чем другом. Я не чувствую нич… — эту фразу Блез так и не смог договорить. На лицо Алисы набежала тень, свет в глазах словно выключили, но девочка стояла с высоко поднятой головой, так и не отведя от него своего нежного взгляда.

— Не надо, Блез. Ты не должен оправдываться за то, что у тебя нет ко мне чувств. Ты в этом не виновен. Спасибо за честность, — спокойно проговорила она. Развернулась и ушла в сторону космопорта. Не оглянулась. Не заплакала. Даже плечи не опустила.

Смотря ей вслед, Блез внезапно осознал, что безумно влюблен в эту скромную девчонку. Что он очень хорошо умеет обманывать не только других, но и себя. Что весь предыдущий год, отлично делал вид рубахи-парня, души компании только для того, чтобы быть ближе к ней. Что ни одно из созвездий никогда уже не будет ярко гореть, потому что он выключил свет в этих глазах.

Последнее осознание оказалось ударом под дых, который буквально заставил согнуться парня пополам: она его демура.

Иные всю жизнь ищут ту самую, а он, Блез, нашел ее в свои семнадцать. Нашел и сам отверг. Потерял навсегда.

Блез сидел на корточках, прижимая руки к сердцу, и безумно шептал, пытаясь заново обмануть себя:

— Это и к лучшему. Теперь я знаю, кто она. Никто не отвлечет меня от моего предназначения. А она будет счастлива. Она ассилийка, она может еще полюбить.

Позже

Блез сидел на полу камеры, прислонившись спиной к стене. Голову он откинул, но глаза закрыл. Предпочитал смотреть на свои воспоминания, а не на безликий серый потолок тюремного корабля вояджера.

Он был спокоен. Хотя нет. Он был апатичен. С того момента, как его задержали на Галактионе-10, безразличие поселилось внутри него и стало полноправным хозяином. Оно и правильно. Все уже сделано. Все получилось, как надо. Трэквис, надежно спрятанный в сумке одного из космо-вояжеров, сейчас отдаляется от него со скоростью прогулочного лайнера, который везет своих пассажиров на Тервий. На его родную планету.

Да, Блез тоже мог быть на том лайнере, но он не тешил себя несбыточными мечтами. Вероятность того, что его не схватят после кражи, составляла полтора процента. Блез был обречен. С самого своего рождения. Но все это не важно. Главное, что трэквис возвращается домой. Он выполнил свое предназначение. Теперь со спокойной душой можно шагнуть с реи в объятия холодного космоса.

Блез, не открывая глаз, раскинул руки и представил, как шагает в вечную тьму. Только вместо глубин космоса на него смотрел полный теплоты взгляд Алисы. Парень резко сжался, прижимая руки к груди. Врать самому себе он умел также виртуозно, как и другим. Правда, все безразличие и морок в один миг сдувало, стоило подсознанию подкинуть ему образ девушки. Его демуры. Единственной возможной любви. Той, которую он лично отверг.

Алиса из воспоминания сейчас робко смотрела на него из-под ресниц, протягивая в ответ руку. Он обожал этот момент. Помнил его до мельчайших подробностей. До последних пылинок на ее комбинезоне.

Они играли в Звездный выгон. Участники представляли себя звездами в каком-нибудь квадранте выбранной галактики. Звезды могли передвигаться только по очерченному полю. Вода — черная дыра, который пытается столкнуться со звездой и выбить ее за квадрант, где та взрывается.

Помнится, тогда они выбрали квадрант Красного Змея. Угловатые границы поля, то сужались, то расширялись. Блез был водой. В одном из узких мест квадранта он догнал и с силой вытолкнул Алису за границу. Она упала на локти, из глаз брызнули слезы. Он не хотел причинять ей боль. Не рассчитал силу своего толчка.

Первым порывом стало жгучее желание броситься на колени и просить прощение. Но выходцы с Бламбера так не поступают. Пришлось сжать кулаки до боли и легко рассмеяться. После чего можно было помочь ей встать. Не больше.

И вот он протягивает ей руку, а она обжигает его взглядом. Блез уже много позже, после расставания, понял, что именно в этот момент все и случилось: его сердце признало свою демуру. Только он был слишком молодым и самоуверенным, чтобы это понять.

Алиса протянула ему свою ладонь. Пальцы девушки едва заметно дрогнули, когда он сжал ее руку. Эта дрожь и ее взгляд заставили Блеза совершить неосторожный шаг: он резко потянул ее на себя, поднимая с земли. От силы его рывка и неожиданности Алиса не смогла удержаться на ногах и приземлилась прямо ему на грудь, неловко обхватив Блеза своими руками. Казалось, столкнулись нейтронные звезды. Весь мир вокруг поглотила прожорливая черная дыра, и только две фигуры ярко вспыхнули, сдаваясь под натиском возникших чувств.

Блез тогда отшутился, как всегда, едко, почти грубо. Но теперь он знал, что именно в тот момент Алиса рассмотрела в нем что-то большее. В том Звездном выгоне они оба проиграли.

Все эти годы он запрещал себе узнавать о ней. Просто тешил себя надеждой, что у нее все хорошо, и она быстро переросла ту детскую влюбленность. Позволял себе только редкие воспоминания. А теперь уже неважно. Скоро все закончится.

Блез лег на пол и уставился в потолок. Время на прошлое вышло. Даже перед смертью он не мог позволить себе больше. Он обязан был взойти на рею с высоко поднятой головой.

Поскорее бы.

Только эти канцелярские крысы решили провести полноценное судебное разбирательство. Оно и понятно: самый разыскиваемый преступник, укравший священную реликвию, — из такого нужно устроить шоу. Это можно перетерпеть. Всего-то заслушать обвинение и выйти вон. Но нет же, им понадобилось выдать ему адвоката! Святая Айтида, ну зачем? И кто в здравом уме пойдет его защищать — это проигранный суд и прямая дорожка к потере сразу нескольких квалификационных грейдов.

Блез выпустил изо рта мощный поток пара. Пришло время вечернего мороза, чтобы заключенные не расслаблялись. Парень улыбнулся. Холод помог ему вспомнить, что все это неважно. Кому-то хочется закончить свою карьеру, связавшись с безнадежным делом? Это его право. Блезу все равно.

Температура в камере резко поднялась до стандартных значений, а дверь открылась. Мужчина закрыл глаза, все также неподвижно лежа на полу. К нему подошли легкие шаги. «Женщина», — определил он. Несколько минут не происходило ничего. Только молчание. Только едва заметное дыхание над ним. Слегка взволнованное, рваное. Это нормально. Не каждый день удается рассмотреть вблизи преступника галактического масштаба.

— Ты же знаешь, что в камере есть кровать?

Дыхание перехватило так, что в ушах зазвенело. Нет. Нет. Не может быть.

Блез резко распахнул глаза. Знакомая теплота ее взгляда заставило сердце предпринять попытку вырваться из тела. Он судорожно схватил ртом воздух. Ее губ коснулась легкая улыбка. Она оставила родинку на щеке. Ту самую, которую так стеснялась, потому что она выделяла ее из остальных. Внутренности скрутило в тугой узел. Девушка протянула ему руку. Его пальцы нещадно дрожали, когда он взял ее ладонь. Медленно поднялся и оказался около нее. Очень близко. Ему чудилось, он тонет в аромате сладкого ландыша. Все его инстинкты требовали, чтобы он упал на колени. Молил о прощении. Признался ей.

Взгляд зацепился за татуировку на шее.

За что? Боги, за что вы так мучаете меня? Она не должна быть тут!

Перед ним стояла Алиса. Его демура.

Перед ним стояла Алиса. Его адвокат.

Блез натянул на лицо ироничную ухмылку и вернулся к отведенной ему роли.

Она думала, что даже в камеру не сможет войти. Каждая мышца звенела от напряжения, а сердце томилось от нетерпеливого ожидания. Оказалось, она правда стала сильнее. Уверенно перешагнула порог, так, что никто не заподозрил бы ее в непрофессионализме и невозможности выполнять свою роль.

Он лежал на полу с закрытыми глазами. Такой же прекрасный, как двенадцать лет назад. Тот же непокорный черный чуб. Те же маленькие, еле заметные веснушки. Блез все еще оставался Блезом.

Она позволила себе несколько минут просто любоваться им. Впитывать в себя каждую черточку, каждую деталь. Будто имеет на них право. Когда он открыл глаза, сердце Алисы оказалось где-то в горле. Она опять стала той юной девчонкой, которой парень протягивает руку, и Алиса протянула свою в ответ. Его пальцы дрожали или ей показалось? Да, это игры ее воображения. Ей до сих пор хотелось верить в то, чего нет. Вот. Вот и его фирменная ухмылка. «Алиса, соберись!» — приказала она себе, — «Ты тут для того, чтобы помочь старому другу. И он тебе ничего не должен. Он не просил об этом. Ты сама пришла.» Да, пришла. Не могла не прийти.

Через год после их расставания она снова услышала о нем. В сводке новостей, в рубрике ориентировки. Блеза разыскивали за дерзкую кражу какой-то ценности из музея. Потом его имя стало постоянным спутником рубрики. Тогда-то она сменила свое направление обучения с философии миров на юриспруденцию. Наивно надеялась, что сможет ему помочь. И вот теперь она здесь. Выполняет свои девичьи мечты.

— Ну что, готов поговорить со своим адвокатом? — спокойно спросила Алиса.

Она все также держала его за руку, не в силах отпустить, а он не отпускал тоже.

Теперь Блез открыто рассматривал ее татуировку на шее. Вычурные линии сразу выдавали юридическое направление. Количество завитков указывало, что Алисе оставались пара грейдов до высшего звания эксперта. Пальцы закололо от острого желания провести по поверхности татуировки, ощутить ее шероховатость и гладкость кожи. Руки снова предательски задрожали. Пришлось отпустить ее ладонь. Она не должна ничего заподозрить.

— Ты всегда была смышленой. Умной, — кивнул он, указывая на ее знак профессионального отличия. — Зачем ты ввязалась в дело, которое разрушит твою карьеру? Не по старой же дружбе? — Тон был веселый, вот только Блез понимал, что в этом веселье сквозит слишком много горечи. Нужно собраться.

Алиса легко вздохнула, когда их руки разжались. Показалось, с сожалением. Блез жестко подавил в себе желание разобраться в оттенках ее вздоха. Она прошла за металлический стол, который был прикручен к полу, села на один из таких же прикрученных стульев и иронично сказала:

— А ты всегда был неуловимым. Легендарная звезда кубка по Звездному выгону, которую невозможно поймать. Как так случилось, что попался? — коротко махнула рукой, приглашая его занять второй стул напротив и уже серьезно продолжила: — Ты забываешь, что здесь есть вторая сторона: на одной — крах карьеры, на другой — взлет, который впишет мое имя в историю юриспруденции.

Блез тяжелее, чем стоило, опустился на стул:

— Тут нет второй стороны. Дело кристально ясно. Меня невозможно оправдать, а значит, и победить ты не сможешь.

Алиса второй раз за свою жизнь видела его таким серьезным. В первый раз он разбил ей сердце, вот только сделал это так, как никогда бы не поступил выходец с Бламбера. Значит, есть шанс, что она не окончательно сошла с ума. Она вытащит его.

— Давай ты не будешь судить о том, о чем могут судить только профессионалы, — произнесла Алиса с мягкой улыбкой, переплетая пальцы и подпирая ими свой подбородок.

На указательном пальце блеснуло белое кольцо из ассилита. Символ принадлежности. Блез не знал, как не скорчился от боли тут же. Сердце мелкими ошметками опадало куда-то вниз, отрезаемое бездушными геометрически правильными линиями кольца. Наверное, холодный ужас осознания, который сковал все остальное тело, не давал ему упасть. Конечно, он понимал. Знал. Даже желал ей этого. Но воочию видеть свидетельство того, что Алиса чужая жена, что принесла клятву другому, было невыносимо.

Он вымученно усмехнулся и едко спросил, не сводя глаз с кольца:

— Давно осчастливила какого-то несчастного?

Лицо Алисы на секунду превратилось в безжизненную маску. Она подняла и опустила пальцы, не размыкая ладоней, и строго сказала:

— Давай о деле. Времени мало, обсудить нужно многое.

Блез заглянул ей в глаза. Печаль и сожаление. Неужели она жалеет его? От растерзанного на куски сердца стали подниматься облачка злости. Ему не нужна ее жалость. Она ничего не могла изменить.

Все нити, соединяющие ее тело, сохраняющие единство организма, натянулись до предела, когда он спросил про кольцо. Через привычную ухмылку, но сколько злости было в его тоне. Неужели на нее? Почему он злился? Алиса очень хотела тут же выяснить это. Только незачем. Наверняка спросил из любопытства. Или чтобы потянуть время. Ведь он уже все решил: решил, что дело проиграно, что он взойдет на рею. В этом был весь Блез. Упрямый. Прущий до конца. С неизменной улыбкой на лице, чтобы ни случилось. Нет, она не позволит сбить себя с пути.

Дальнейший разговор напоминал театральную постановку, где Алиса профессионально играла роль адвоката, а Блез правдиво показывал жизнь ироничного бламбердийца, которому и смертная казнь казалась шуткой жизни.

— Ты украл трэквис?

Уголки губ Блеза чуть поднялись:

— Я.

— Вернешь его?

Лучезарная улыбка озарила лицо:

— Нет.

Глубокий вздох Алисы:

— Зачем бламбердийцу красть реликвию тервийцев? — глаза цепко следили за каждой тенью на лице ее собеседника.

— Я — вор, детка. Первоклассный, между прочим. Трэквис — одна из самых значимых и охраняемых реликвий в Галактической Федерации. Лакомый кусочек для таких, как я. Я теперь легенда! — ни один мускул не дрогнул при ответе.

— Я так понимаю, это заготовка для последнего слова в суде? — скептически выгнула бровь Алиса. Блез только плечами пожал. — Тогда почему не вернешь реликвию на место? Цель показать, что ты самый умелый выполнена. Свое имя ты навсегда вписал в криминальные хроники.

— Алиса, это же не спортивный интерес, — нагло ухмыльнулся парень. — Я продал его.

— И куда денешь такие богатства? На тот свет возьмешь?

Опять пожатие плечами и загадочная улыбка.

Алиса уперла руки в стол и внезапно мягко спросила:

— Помнишь историю с персийскими яблоками? Когда мы девчушку отбили от Сторожа, которая пару яблок сорвала в его владениях?

Блез недоуменно взглянул на нее и просто кивнул.

— Кажется, тогда ты сказал свою самую лучшую речь, — в глазах девушки загорелся огонек восхищения. — Ты был великолепен! Отстоял девчонку одной короткой тирадой, заставив Сторожа переосмыслить всю свою жизнь. Кстати, ты знал, что он ее потом удочерил?

Парень приоткрыл рот. Алиса хмыкнула. Словно и не было этих двенадцати лет. То же изумленное лицо. Значит, сейчас он уязвимее всего и соврать не сможет.

— Да, я потом разыскала ее, хотела помочь, а она уже обрела свой дом. Но интересно в этой истории другое, — девушка сделала паузу, глаза ее собеседника недоверчиво сощурились. — Бламбердийцы народ ироничный, жизнерадостный в любой ситуации, чем до скрежета зубов нервируют остальных. Иногда сатиричны, но никогда не злы, — она твердо посмотрела ему в глаза. — Твоя речь была абсолютным шедевром разрушительной сатиры, направленной на другой вид.

Щека Блеза нервно дернулась, на краткий миг он крепко сжал челюсти, но почти сразу на его губах заиграла легкомысленная улыбка, подкрепленная таким же тоном:

— Алиса, сколько лет прошло. Тебе просто показалось.

Девушка медленно кивнула.

— Да, я не обратила на это внимания тогда. Только после нашей последней встречи вспомнила этот случай и задумалась. Потом нашла еще несколько странных эпизодов в своей памяти.

Она замолчала. Смотрела так нежно. Сердце Блеза пыталось вырваться из груди, чтобы поселиться в ней. Значение ее слов почти растворились в громкости его бешеного пульса. Он понимал, что упускает что-то важное. Но с каждой минутой, проведенной рядом с ней, собраться становилось все труднее и труднее.

Алисе почудилось, что его вечная маска ироничного весельчака трескается. Ей безумно хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему. Ладони Блеза расслабленно лежали на столе. На правой, в районе большого пальца, белел свежий шрам. Видимо, не успел его свести до ареста. Желание ощутить неровность этого следа, утешить его стало почти неконтролируемым. Она напрягла ступни, пытаясь вдавить ноги сильнее в пол и продолжила.

— После этого у меня появилась безумная теория, и я решила ее проверить. Начала встречаться с одним из бламбердийцев в своем университете, — Алиса шумно сглотнула, взгляд Блеза чуть не сжег ее заживо. — И теория стала подтверждаться. Но один экземпляр может быть случайностью, правда? Статистическим выбросом. Так что, я нашла еще одного бламбердийца, с которым закрутила бурный роман.

Она не знала, зачем добавила это дурацкое, лишнее слово «бурный». Просто не могла уже выносить это спокойное улыбающееся лицо.

В начале рассказа Блезу перед глазами ярко предстала картинка Алисы в руках другого. И кого?! Этих вечно счастливых идиотов! Когда же она сказала про «бурный роман», его выдержка стала трескаться, словно яйцо, из которого вылупляется цыпленок. Только вот у Блеза наружу выходила мощная, неизведанная ему ревность. Он чуть было не соскочил со стула, не разнес в щепки эту камеру. Пальцы предательски дрогнули, пытаясь собраться в кулак. С чудовищным усилием он подавил это желание, вот только Алиса все равно заметила. И удовлетворенно кивнула. Ласково улыбнулась ему:

— Блез, ты знал, что бламбердийцы и тервийцы чрезвычайно похожи? Конечно, тервийцы — закрытая народность, о них мало что известно. Но с определенным доступом, — Алиса невольно коснулась своей татуировки на шее, — можно получить информацию о старых делах и истории Федерации.

Блезу показалось, что его уже отправили в вечный вакуум космоса. Из последних сил он непринужденно бросил:

— Алиса, к чему весь этот биологический и исторический экскурс?

— А к тому, мой хороший, — два сердца синхронно замерли на целый миг, — что бламбердиец никогда бы не позволил себе уничижительную речь по отношению к другому виду. Особенно экспромтом. Они не способны на это. Как и не способны к серьезному оправданию, когда им признаются в любви. Блез, ты с Тервия.

Она не спрашивала. Она точно знала. Провела свое исследование. Собрала доказательства. Он провалился, не смог сыграть свою роль хорошо. Не смог обмануть ее, как всех остальных. Блез безвольно повесил голову. Закрыл глаза. Сжал кулаки. Теперь можно. Теперь уже все равно. Наверняка, она презирает его за предательство. За обман.

Алиса подавила вздох облегчения, готовый сорваться с ее губ, когда он опустил голову. Да, она потратила много сил и времени, чтобы подтвердить свою безумную догадку, но до последнего сомневалась. А теперь. Теперь она точно вытащит его!

Алиса перегнулась через стол, дотянулась до парня и осторожно сжала его кулаки в своих ладонях. Блез встрепенулся, поднял на нее глаза. Теперь в них отражалась дикая тоска и… Алиса боялась поверить в то, что увидела.

— Хочешь узнать историю моего кольца? — дрожащим голосом спросила она.

Блез сделал неопределенное движение головой, словно хотел отрицательно качнуть ею и в то же время кивнуть.

— Кольцо — мой щит, — легкая улыбка промелькнула на ее губах. — С определенной ступени профессионального мастерства, если ты не связана с кем-нибудь, то тебе нет покоя: предложения, знаки внимания, настойчивые ухаживания — все это ужасно отвлекает и мешает. Так что, я пошла на хитрость и крошечное нарушение закона. Ты ведь никому не расскажешь?

Глаза Блеза напомнили о бескрайнем космосе, растворяющем в себе всю Алисину сущность.

— Ты хочешь сказать, что ты… — парень осекся.

— Я ни с кем не связана, — она улыбнулась, немного виновато продолжила: — Я так и не смогла никого полюбить, Блез. Никого, кроме тебя.

Сколько он смотрел на нее после этих слов? Сколько, отзвук ее последней фразы звучал в его ушах? Как можно было поверить в это? Как можно принять? Блеза будто разрывало на части. Можно ли позволить себе? Можно ли… Последнее «можно» растворилось вместе с остальными сомнениями, стоило только ему увидеть боль в таких родных глазах. Алиса вновь посчитала, что он не ответит ей на чувства. Убрала свои руки, спрятав их под стол.

Миссия. Предназначение. Путь. Все стало неважно. Ничего не может быть важнее, чем убрать боль из ее глаз.

Блез в один момент оказался около нее. На коленях. Как давно мечтал.

— Алиса, я не достоин прощения, — сокрушенно проговорил он. — Но ты достойна правды. Я люблю тебя. Всегда любил. И тогда тоже. Только слишком поздно это понял. Алиса, ты моя жизнь!

Из глаз Алисы катились слезы. Она не могла их сдержать. Да и не хотела. Блез стоял перед ней на коленях, такой ранимый, открытый, настоящий. Ей казалось, что она спит. А может и вовсе умерла. Да, точно. От своих чувств. От горя неразделенной любви. Ведь это безумие. В голове проносились архивные записи, которые она смогла нарыть о тервийцах. Все, что говорил и делал сейчас Блез, — вручал себя ей, Алисе. Признавал ее своей демурой. Единственной. Руки похолодели.

— Я так хотел защитить тебя от своей судьбы. Хотел, чтобы ты была счастлива. И вот ты здесь, — отчаянно прошептал парень, пряча лицо на ее коленях.

Алиса погладила его по голове и с истеричным смешком произнесла:

— Поздно уже говорить, что стоило все же спросить меня, прежде чем делать выбор за двоих?

Он поднял голову:

— Неужели ты бы выбрала связать жизнь с преступником? Ты не заслуживаешь этого.

— А это тоже не тебе одному решать, — твердо сказала Алиса. — Ты отнял у нас двенадцать лет совместной жизни, какой бы она ни была, я не позволю отнять остальные годы, сколько бы их не осталось.

— Алиса, я — полный кретин, и я — смертник. Меня не спасти, — лицо Блеза стало мертвенно-бледным. Алиса опустилась на колени рядом с ним, крепко обняла. После чего отстранилась, легко провела пальцами по его щеке. По телу Блеза прошлась волна тока. Он не мог больше сопротивляться своей природе. Мирозданию почему-то было нужно связать его с этой девочкой. Глупо спорить с судьбой. Он прислонился своим лбом к ее и завершил ритуал связи своей души с его демурой вопросом:

— Ты готова принять меня таким, какой я есть и впустить меня в свою жизнь?

Голос его нещадно дрожал, сердце, казалось, не билось, пока он ждал ответ.

— Я уже сделала это двенадцать лет назад. Только теперь не отпущу тебя, чтобы ты ни говорил.

Он жадно впился в ее губы. И стал наконец-то целым.

Они все также сидели на полу. В объятиях друг друга. Блез тихо рассказывал:

— Трэквис — наша реликвия. Пять столетий назад ее вынуждены были отдать, когда проиграли войну с расширяющейся Галактической Федерацией. Трэквис — наша мощь, самобытность. Без нее мой народ не может быть самодостаточным. Без нее мы — рабы. Именно поэтому Федерация потребовала трэквис в обмен на сохранение планеты. Они боялись, что иначе мы со временем снова обретем военную мощь и выступим против них. С того момента наша планета стала закрытой. Это единственное, что правители смогли сделать для безопасности народа. И это то, что было предписано им сделать. Святая Айтида показала, что я должен был вернуть трэквис домой. До десяти лет я усердно учился трем вещам: быть бламбердийцем, искусно врать и воровать. Потом меня закинули на Внешние планеты: интегрироваться, замести следы. После нашей с тобой последней встречи я встал на путь предназначения. Нужно было заработать себе мировое имя вора, чтобы подойти к самой главной цели, не бросив тень на Тервий. Я стал самым разыскиваемым и успешным в своем деле. Все купились. Я выполнил то, что мне было предначертано. И теперь заплачу за это жизнью.

На последних словах Блез отчаянно прижал к себе Алису. Спорить с судьбой бессмысленно. Но, Святая Айтида, зачем ты это сделала? Как ему теперь взойти на рею спокойно? Как снова оставить ее? Разбить ей сердце?

Алиса выбралась из его объятий, обхватила руками его лицо и уверенно заявила:

— Ты не умрешь! Я выиграю дело.

Сейчас

Над голубыми лесами Плента золотился рассвет. Прозрачный воздух мерцал мириадами частиц плеса, который вырабатывали здешние ели, превращая окружающую их планету в блестящий рай. Блез смотрел на лучи одного из двух солнц, что вставало раньше своего брата и быстрее освещало макушки деревьев. Вокруг разливался тонкий аромат ландыша. На душе было покойно.

Имя Блеза навсегда внесено в историю Тервия, как героя, который вернул людям трэквис и положил конец эре скрытности и рабства. Постепенно Тервий открывался мирам Федерации. Пройдет еще какое-то время, и планета полностью оправится, станет самодостаточной.

Имя Блеза навсегда внесено в книгу Отлученных. Он никогда не увидит больше Тервий. Не сможет ступить на его мягкую красноватую землю. Пройтись по улицам красочных городов. Насладиться тихими видами Планетарного океана. Он был изгнанником. Предателем Родины.

Блез оперся рукой о стекло, в глаза бросился шрам в районе большого пальца правой руки. Она просила его не сводить. Рассматривая белый рубец, он вспомнил тот судьбоносный день. День, когда она сказала «да».

Алиса выиграла дело. Свою защиту она построила на истинной природе Блеза. Открыв суду, что он — тервиец, она словно взорвала фотонную бомбу.

Алиса была лучшей в своем деле. Воззвала к положениям Галактической Федерации, которые запрещали ограничивать народы в их идентичности. Доказала, что трэквис важный артефакт, без которого Тервий находился в угнетенном положении. Подвела суд к принятию того факта, что Блез вернул свое, а значит кражи не было. Когда первые жаркие эмоции схлынули, судьи и обвинения потребовали доказательств. И тогда Алиса в качестве свидетеля вызвала его, Блеза. Все недоумевали, как такое возможно. Он же сразу все понял. И не стал отпираться. Он должен был ей двенадцать лет. Двенадцать лет, которые она провела в одиночестве, слезах и горечи.

Блез парил на антигравитационной платформе, где была установлена свидетельская трибуна. Алиса задала свой первый вопрос:

— Блез, расскажи, кто такие демуры, и что они значат для тервийцев.

— Демура — истинная любовь. Для тервийца возможны единственные в жизни отношения. Найдет ли тервиец свою демуру в течение жизни не может предсказать даже Святая Айтида. Но когда он обретает свою любовь, то живет лишь ей до последнего своего вздоха, отдавая ей свою душу и суть.

— Каковы особенности вашей свадебной церемонии?

— Ты же хочешь услышать про дары, так ведь? — грустно улыбнулся Блез. Он увидел, как крепко Алиса сжала планшет в руках, как побелели ее костяшки. Знал, что она не хочет делать ему больно. Но она не вздрогнула, не опустила плеч и смотрела твердо, когда давала утвердительный ответ. Его сильная, невероятная девочка. И он ответил:

— Перед свадьбой демура вольна попросить своего возлюбленного о чем угодно, и он обязан это исполнить. Это свадебный подарок.

Алиса кивнула, глаза сверкнули, когда она задала следующий вопрос:

— Ты обрел свою демуру?

Со стороны обвинителей послышался ропот возмущения, что это не относится к делу. Но зал наблюдателей, как и судьи, были увлечены. Тервийцы для всех были экзотикой. Узнать больше из первых уст слишком соблазнительно, даже если не относится к слушаемому делу. Процесс допроса разрешили продолжить.

— Да, — просто ответил Блез.

— И кто она?

— Алиса сен Алберта, мой адвокат.

По залу пронесся вздох недоумения. Все пришли в невероятное возбуждение. Эмоциональные вскрики. Женские возмущения, что его нельзя казнить. Мужское недоверчивое сопение. Суду долго пришлось успокаивать толпу.

Как только тишина установилась, Алиса буднично продолжила:

— Блез, ты подтверждаешь, что сегодня утром просил моего согласия на священный ритуал связи и принадлежности друг другу?

— Подтверждаю.

— Ты получил ответ на свою просьбу?

— Нет.

— Я готова дать его сейчас.

Зал затаил дыхание. Даже обвинители, открывшие было рот, чтобы в очередной раз протестовать, замерли. Сердце Блеза сжалось в трепетном ожидании. Его словно поместили в маленькую клетку, где было тесно и каждый удар приходился по золоченым прутьям. Алиса чуть нервно пригладила свои волосы и звонко объявила:

— Блез Блентор, я согласна быть твоей демурой и связать себя с тобой.

Зал взорвался аплодисментами, а Блез схватился за свидетельскую стойку — ноги разом отказались его держать, тогда как душа тянула его ввысь. Какое-то время стояла невообразимая шумиха, даже судьи весело перекрикивались. Когда же все вспомнили, где находятся, и восстановился порядок, Алиса вернулась к своему делу.

— В качестве свадебного подарка, я хочу получить правдивый рассказ о тебе, твоей жизни и краже трэквиса.

И Блез рассказал. Все. Без утайки. Потому что иначе не мог.

За его спиной раздались неясные звуки. Он обернулся. В центре большой кровати сладко спали два ребенка: пятилетний Альтир, так похожий на Алису, на его правой щеке была та же родинка, что и у мамы, и двухлетняя Янки, которая сейчас невнятно что-то бормотала. Алиса уверяла, что дочка — его копия.

Рядом с детьми лежала его демура. При взгляде на нее по телу разлилось тепло, а сердце сладко закололо. Он потерял родину, но потерять ее снова было страшнее.

Алиса смотрела на Блеза своим теплым взглядом и в очередной раз думала о том, что перевернет весь мир, только бы всегда быть рядом со своим тервийцем.