Звонкий арык, тихий омут

1. Жертва ремонта.

Ремонт в моем университетском общежитии начался внезапно и стремительно. Не то чтобы это было похоже на набег кочевников — скорее на плановое, но оттого не менее беспощадное наступление. Его авангардом стали десятки смуглых лиц, заполнивших правое, мужское крыло здания. Рабочие-отделочники, виртуозы мастерка и шпателя, безжалостно вытеснили тех немногих обитателей-студиозосов, что оставались там на каникулах.

Одних, видимо, никто не ждал дома. Другие, как любил с усмешкой замечать ректор, «прошли обратный путь эволюции» — обзавелись хвостами, которые следовало срочно купировать. Проще говоря, им нужно было ликвидировать долги до отъезда преподавателей в отпуск.

Я оказался в числе последних. Но выставили меня из комнаты одним из первых.

— Серов… Станислав, кажется? — Проректор по хозяйственной работе, Вадим Иванович, застал меня во время обхода, когда я был, что называется, на чемоданах. Хотя вместо чемодана у меня была лишь походная сумка, а вместо билета на самолет — устное направление от прораба, вежливо предложившего мне, согласно рабочей традиции, отправиться в пешее путешествие. Довольно далекое. С трехбуквенным индексом.

Пришлось объяснять ответственному работнику, что забыл здесь безответственный я. В отличие от расторопных товарищей, ночевать мне было решительно негде. Вот я и переминался с ноги на ногу в коридоре, постепенно заполняемом мешками со смесями и листами гипсокартона.

— Мне всё ясно, — выдохнул Вадим Иванович категорично. И, по обыкновению, повторил для закрепления: — Мне всё с вами ясно, Серов!

Я ждал отповеди и напутственного тычка в спину. Но случилось невероятное. На Вадима Ивановича снизошло озарение, открывшее в нем запечатанные некогда темными силами кладовые гуманизма. То ли звезды так сложились, то ли сказывалась близость отпуска, но солидный мужчина решительно повлек меня за собой — в левое, женское, крыло.

Конечно, я бывал там и раньше. Кого в мои годы не тянет к девчонкам? И кого оттуда не гонят? А гонять было кому. Динара Тимуровна, комендант, числилась у студенчества грознейшей блюстительницей нравов. О ней ходили скабрезные слухи, будто это самое «межполовое» общение ей ни к чему, а все потребности она закрывает на собственном поле. Зеленом поле для игры в хоккей на траве. Тренером по коему она являлась уже много лет приводя женскую команду университета на различные ступени пьедестала призеров. Впрочем, скорее всего, это были лишь сплетни обиженных жертв. Альтернативная версия гласила, что несколько мужеподобная Динара делила место проживания с очередной студенткой тюркской внешности по просьбе родителей воспитанницы. Дабы чадо уподобилось идеалу благородных девиц и не роняло семейного достоинства. И чтобы в нем ненароком не оказалось чьего-то другого достоинства, суровым шариатом не предусмотренного.

Каково же было мое изумление, когда проректор властной рукой распахнул передо мной дверь… Короче, он расквартировал меня в комнате, которую до этого занимала сама Динара Тимуровна! К моей радости, она отбыла на историческую родину в длительное турне по родственникам, разбросанным по предгорьям. И, видимо, изрядно затосковавшим по твердой руке.

Немного смутило меня то, что основное помещение, отделенное перегородкой от прихожей, было разграничено пополам полупрозрачной кисеей. Вторая половина носила явные признаки молодежного женского присутствия: фотографии на стене, аккуратно развешанные грамоты и дипломы. Все говорило о том, что мишень педагогического рвения комедантши, а с сегодняшнего дня моя соседка, — минимум третьекурсница. И отдает она все силы учебе и общественной деятельности. Мне даже показалось, что я узнаю ее лицо на одном из снимков. В первый день учебы она стояла на сцене рядом с преподавателями и даже произносила краткую вдохновляющую речь.

— Но… как же я… с девушкой? — растерянно обернулся я к Вадиму Ивановичу.

Но он уже удалялся по коридору, бросив на ходу через плечо:

— Как-как… Временно! Разумеется, временно!

Я не сомневался, что он забыл о моем существовании еще до того, как скрылся за поворотом.

Что ж… Ладно. Объясню как-нибудь ситуацию Зульфие… или как ее там…

Сумка отправилась под аккуратно, с почти армейской тщательностью заправленную кровать. А я прилег поверх одеяла, накрывшись легким ковриком с бухарским узором, от которого пахло сладким рахат-лукумом и чужими, незнакомыми духами.