Адовы

Глава 1 Улица Садовая, дом 13

Ивановым Алине и Владу посвящаем

Живите правильно, но не забывайте жить интересно.

Авторы

Как утверждает Сонная книга с глазами и оскаленным ртом, эта тёмненькая история началась на улице Садовой. Ранним утром. На восходе солнца.

В засыпанный листьями двор на улице вдруг въехал небольшой грузовик с крытым тентом. Большими красными буквами на нём было написано следующее: «Экзорцизм — это не профессия», а следом было перечеркнуто семь человечков в длинных плащах с отрубленными головами. Те держали их в руках и судя по выражению лиц, радости от встречи с Адовыми не испытывали.

Кто же были такие эти Адовы? Подсказку может дать их транспортное средство. Ветер во всю трепал чёрный флаг над капотом автомобиля. На нём был вышит алыми буквами лозунг «свободу ведьмам из Блэр!».

Как и его обладатели, он внушал уважение к мрачной старине транспорта и ему отдавали должное за трудолюбие и исполнительность. Сам ретро-автомобиль не забывал время от времени коптить небо, а на его двери со стороны водителя красовалась наклейка «серная ванна: ощути последнюю радость обновления кожи».

Последнее была не надписью от спонсора, но лишь необходимость накрыть царапину-шрам, которую автомобиль по имени Майки получил в бою на фронтовых дорогах. А если учитывать, что в России все дороги, кроме тех, что у столицы можно было считать таковыми, то можно было смело сказать — попутешествовали Адовы изрядно.

Вместо номерного знака спереди у автомобиля висело три маленьких кукольных головы. Они двигались как анимированные и показывали язык постовым, вздумай те только попробовать поднять полосатую палку на дороге. Метод с головами работал безотказно. И сразу все дорожные службы опускали палки и начинали протирать глаза. Некоторые даже крестились, тогда как другие обещали себе не спать на посту.

Не спали в этот ранний час и некоторые личности во дворе. Так баба Нюра сидела на скамейке у подъезда. Покой она потеряла ровно с того момента, как любимый телеведущий Побрей Врунов попрощался с ней по телевизору и ушёл на каникулы до следующего сезона. Считая дни до новой премьеры очередного сезона, бабка смотрела на округу вместо экрана. Такое себе реалити-шоу, если честно.

Её внешность божьего одуванчика была обманчивой. Уличная вперёдсмотрящая была сурова, злопамятна и обладала скверным характером. Кого ни спроси, все подтвердят — злая карга. Но сама Баба Нюра считала себя голосом совести улицы Садовой. А ещё она думала, что её боялись и уважали. Отчасти это было правдой. С ней действительно предпочитали не связываться даже прожжённые хулиганы. Ведь в правой руке у неё была «трость всевластия», которой могла и огреть за неподобающий вид любого подростка, а в правом кармане покоился личный номер участкового, отчасти легализующий эту власть у отдельно взятой скамейки.

Ворчливой старухе как всегда не спалось по утрам. Но вместо того чтобы ехать на другой конец города за макаронами, как советовали соседи Сидоровы, она караулила подозрительных жильцов затемно. Зло не дремлет. Пусть только покажется на горизонте!

Чтобы не забыть всех причастных к уличным беспорядкам, неутомимая бабка делала зарубки на трости, подсчитывая, сколько в округе живёт неблагонадёжных граждан. Так каждый месяц приходилось покупать новую трость — старая стачивалась.

— Ну что за люди? Ни одного порядочного человека не осталось, ещё и ходят чёрте в чём, — часто повторяла бабка и со вздохом добавляла. — А вот в наши времена все были на вес золота и ходили в одном и том же.

Вытянув шею, ответственная Нюра провожала взглядом подозрительный грузовик. Как пёс в ожидании команд от хозяина, она терпеливо предвкушала — кто же явится на свет из незнакомого автомобиля? Коптит так, что любые зелёные будут рады взять в окружение. А если на тротуар или, не дай бог, газон заедут, это уже настоящее преступление. Тогда спуску не даст!

Седые брови гневно заползли под толстые стёкла очков. Она даже привстала со скамьи, схватила клюку, которая теперь служила ей не подспорьем в передвижении, а грозным оружием. И приготовилась жечь напалмом.

— У-у, я вам сейчас задам! — уже настраивала себя на крик Нюра.

Но тут бабка заметила, как из приоткрывшейся дверцы выпал маленький красный ботиночек.

— Это что же? Это как же? — прищурилась старая. И обомлела — из него торчало нечто похожее на кость.

Ботиночек весело прыгал по газону, вытаптывая остатки зелени. Он пытался обглодать кость кожаными краями. Старушка охнула, попятилась и осела на скамейку.

— Что же получается? — пробормотала она. — С глюкозой я сегодня переборщила? Всё, паразиты, подделывают. Нет больше нормального продукта!

Нюра протерла очки и снова всмотрелась в незваных гостей. Следом за ботиночком из грузовика выпрыгнул ребёнок лет трёх-четырёх. Маленькая девочка встряхнула редкими золотистыми кудряшками и запрыгала на одной ножке в погоне за обувью.

— Мара, о майн гот! — томно закатив глаза, произнесла элегантная, хоть и весьма склонная к полноте, дама средних лет.

Высунувшись из автомобиля, она показала свои короткие кудрявые чёрные волосы скамеечной наблюдательнице и заявила на весь двор:

— Проклятие моё, сколько раз повторять? Не выходи на улицу по частям. Гуляй вся! Так безопаснее.

— Убивать врагов? — переспросила девочка тоненьким голоском. — А где они? Покажи!

Старушка аж за сердце схватилась, а кудрявая женщина в автомобиле вздохнула и продолжила:

— Голову хотя бы не забудь, фрейлин тебя собери… лопатой.

— Чего сразу голову? — возмутился странный ребёнок. — Кому сейчас вообще интересна голова?

— А чем ты собралась кусать врагов семьи? — резонно заявила мама.

— Папой кусать буду, — ответил ребёнок. — Ну, или братом. Он тоже с зубами. Иначе зачем мы таскаем его за собой?

— Демоны в семье всегда пригодятся, — продолжила нравоучительно мать семейства. — А вместе мы потому, что так проще защищаться.

— Ну вот пусть демон и защищает, пока я погуляю! — возразила безногая малявка и ощупала голову. — А я пока кого-нибудь покусаю.

— Зачем?

— Для профилактики!

Мать вздохнула. Нелегко наставлять маленькое проклятье на путь истинный. А тут ещё в детских кукольных глазках мелькнула растерянность.

— Бантик, — жалобно пискнула малышка. Но тут же её бледное лицо приобрело довольно злобный вид. — Сдох! — добавила она на выдохе.

Адовы хорошо знали, что слово «сдох» заменяло для Мары большую часть лексикона.

Потерялся — сдох, съели — сдох, уходи — чтоб ты сдох.

— Майн киндер-сюрпризен, нихт! Не переживай так из-за мелочей, — кудрявая дама обозначила улыбку и потрепала девочку по голове, а затем наклонилась и ловко поймала сбежавшую ногу. — Кажется, это твоё.

Та, кого звали «Блоди» в семье, протянула дергающуюся конечность девочке. Не забыла она при этом и сдавить не в меру расшалившийся башмак в маленьком, но далеко не хрупком кулаке. Нордический характер многоопытной фройлян имел немецкие корни. А значит, был по умолчанию строгим, но справедливым. Вещи должны служить, считала Блоди. А если забывали кому служат — получать своё.

И башмачок задушено прохрипел:

— Да понял я, понял, — и затих.

Ребёнок, обувшись, радостно запрыгал на двух ногах. Но тут маленькие ручки снова принялись ощупывать голову, а ножки прекратили пляс.

— А бантик? — почти прошипела девочка, оскалив острые зубки, на что Блоди вновь закатила глаза и, тяжко вздохнув, ответила:

— Адовы не просят. Адовы требуют! Или… забирают трофейное, — объяснила мама, осмотрелась и добавила. — Видишь, с каким любопытством смотрит на тебя та седая леди? Спроси у неё про новый бантик. Говорят, старики любят детей.

— Любят за что? — искренне не понимала Мара, за что можно любить детей.

— В зависимости от времени мрачности человечества, за многое, — пожала плечами Блоди. — Раньше одни старики любили детей… есть в тёмном лесу. Теперь другие любят ругать у мрачных скамеек. Мир меняется, моя дорогуша.

Мара кивнула, но тут же спросила:

— А скамейки им зачем?

— По-моему, они используют их для засады, — наставляла фройлян.

— Я тоже хочу в засаду!

— Тебе-то зачем?

— Чтобы кусать враго-о-ов! — Мара оскалила редкие зубы и побежала к будущей соседке с криком. — А ну-ка, бабка, зубы покажь!

И на всякий случай показала свои. Вместе с детскими клыками.

Уже двадцать лет никто не видел таких скоростей у подъезда, с какой бабка Нюрка побежала к двери. Спасительная трость вдруг показалась смотрящей за подъездом слабым подспорьем в битве. А номер телефона на листике при виде маленькой девочки словно потерял иммунитет и превратился в ничего не значащие цифры, которыми ещё успеть воспользоваться надо.

Нюра скрылась в спасительной темноте. А обойдя автомобиль со стороны водителя, к тенту грузовика подошёл глава семейства.

Это был статный высокий мужчина с густой рыжей бородой и пышными усами. Волосы на его лице давно слились в одно целое от макушки до подбородка. Чтобы не мешать движению и обзору, рыжая шевелюра была стянута в конский хвост.

Он неторопливо развязал верёвки и одним движением выудил из-под тента диван. Те, кто знал семью Адовых получше, точно сказали бы, что этот персонаж имеет шотландские корни. Но рассказать об этом не могли. Либо по той причине, что были мертвы, либо не хотели из-за вредного характера: всё-таки дружить оборотни не умели. Потому тайны полуночных существ хранились надёжно. Без развития социальных сетей и мессенджеров. И распространялись новости среди монстров с гораздо меньшей скоростью, чем у людей. Но свои знали, что звали медведя-оборотня «Михаэль».

Михаэль взгромоздил груз прямо себе на голову и пошёл как ни в чём не бывало. Шея его была большая и крепкая. И позволяла и не такое.

Насвистывая и подпевая под нос, он легко потопал к подъезду.

Выпьем кровь врагов…

кровь врагов!

пусть гниют в могилах их сердца…

выпьем кровь врагов…

кровь врагов!

не запомню их я имена.

Со стороны могло показаться, что диван надувной или бутафорский — из пенопласта. Но баба Нюра, робко выглядывающая из-за двери подъезда, на всякий случай перекрестилась, пробурчала «чур меня, чур» и буквально побежала вверх по лестнице. От негодования у неё пропала аритмия и открылось «второе дыхание». Странная семейка мотивировала на новые подвиги.

Следом за диваном из грузовика показался пудель, придавленный этим самым диваном парой-тройкой дней ранее. Обрадовавшись освобождению, он ловко прыгнул на бордюр маленькими лапками, хрустнул шеей и принюхался к окружающему пространству. Был он белым и юрким, как и подобает пуделям. Но то лишь для виду. Ведь самое лучшее, что умели делать демоны — это маскироваться. А уж их питомцы освоили мимикрию в совершенстве. И Адовы знали, что внутри их питомец — огонь!

Демонический пёс засеменил лапками к ближайшему дереву, поднял заднюю и полил дерево. Бабка Нюра, поглядывая на странную семейку уже из окна между первым и вторым этажами, даже на миг потеряла бдительность: пёсик как пёсик. Но, присмотревшись, снова схватилась за сердце. Массивное дерево после поливания пёсиком пошло дымом и завалилось на бок, словно его облили соляной кислотой!

Баба Нюра уже хотела подняться в квартиру, но любопытство пересилило. Снова приникла к окну уже между вторым и третьим этажом.

Последним из грузовика вылез мрачный юноша лет двенадцати. Бритый налысо, в очках с толстыми линзами, он лениво зевнул, прикрывая рот рукой. А затем той же рукой погладил здоровую крысу, которая сидела на плече.

Она зловеще потирала лапками, тараторя без остановки:

— Сыр? Я чую сыр. Слышишь, Даймон? Где-то здесь должен быть сыр! Хоть кусочек.

Парень проигнорировал ручного зверька, разговоры с которым часто сводились к обладанию сыром и обвёл взглядом детскую площадку. Вид поваленного дерева вызвал ухмылку.

— Если это весь лес, что есть в округе, то где они все охотятся? Похоже, добычей здесь и не пахнет, — сказал он замогильным голосом и взгляд зацепился за цветочки в клубах, расписанную рыбками беседку, двух лебедей из покрышек и подросток скривился, тут же вернув более привычный, еще не сломавшийся голос. — Кошмар мне наяву, вот это жуть!

Говорить басом, как иногда получалось у Мары, он не умел. Оттого брат завидовал более развитой малютке-проклятью.

«Девочки всегда развиваются раньше», — говорили родители. Но не объясняли почему. То ли их лучше кормят, то ли по причине вредного характера.

— Ты тоже заметил этот мрак вокруг? — крикнул довольный отец от подъезда. — Вырубили все деревья, а взамен резины во дворах насажали. Та расти не будет. Удобно.

— Рассадник мрачноты, — буркнул подросток. — Здесь что-то разлагается прямо под подъездом, укуси меня паук!

— Съесть мне волынку без соли, если я не чувствую запах плесени из подвала. — заявил отец следом, изрядно повеселев. — Удачная сделка, что не говори!

— Надо будет занести в подвал немного сыра! — тут же добавила крыска. — Приобретёт пикантные нотки. Кто не любит сыр? Все любят сыр. Я же и говорю — сыр наше всё!

— Оспа, довольно о сыре, — сказал Даймон. — Я пытаюсь понять где люди тут приносят свои жертвоприношения.

Оспа думал недолго:

— Очевидно же, что в подвале! Гляди, какой пар валит.

«Оспой» крысёныша назвали за неотвратимость действия. Если чего-то удумал, то отговорить сложно. Как некогда оспу, что косила ряды людей своей настойчивостью, оставляя после городов деревни, а от деревень — лишь названия.

Покачивая объёмными бёдрами, к мальчику приблизилась мать семейства. Дойти до истинного образа вамп ей мешали десятков килограмм, в основном отложившихся на бёдрах. Но Блоди предпочитала считать себя «вамп-плюс» и совсем не переживала по этому поводу. Конкуренция для неё закончилась едва вышла из клана вампиров. Хотели они того или нет, после встречи с Михаэлем её не особо волновал внешний вид. Оборотень сам стал для неё новым миром, пел ей дифирамбы. И прекрасней женщины в них не существовало. А если так, то при чём тут внешний вид? Монстры любят за внутреннюю суть, в отличие от людей.

— Не расстраивай отца, мучитель души моей, — ответила сыну мать, как и все, игнорируя крыску до той поры, пока от неё что-то не требовалось. — Он всё-таки продал нас в рабство на двадцать лет ради этой квартиры.

Даймон улыбнулся:

— Более удачной сделки я себе не представляю. Столько мучений на наши головы и нарочно не придумаешь. Но почему люди приносят жертвоприношения под своим жилищем?

— Для тех, кто сам живёт как жертва, особой разницы нет, — ответила Блоди и втянула в себя запах сырости. На лице обозначилась едва уловимая улыбка, обнажились острые клыки. Но вот беда, если раньше клыками были почти все зубы, то в последнее время многие из них меняли квалификацию на резцы и коренные.

Всё из-за смены рациона.

— Пукс, домой! — крикнула она псу.

Пудель подбежал на зов хозяйки, и все пошли к новому дому следом за отцом.

Подъезд встретил Адовых неработающей лампочкой и затхлым запахом. Из приоткрытой дверцы, ведущей вниз, исходил загадочный туман.

— Прекрасный в своём зловонии, — оскалился Даймон. Он манил его первозданной тьмой. Демонёнок просто не мог пройти мимо входа в подземелье. Он остановился и вгляделся в белесую дымку, чувствуя родную ему стихию мрака и жары. — Горячий туман! Они устроили жарильню прямо в подвале! Как удобно! Может, здесь живут отменные мучители и палачи? Я бы устроился к ним на подработку, если вы не против.

— Найн! Никаких ожогов до той поры, пока не откопаем новую серную ванну, — осекла Блоди и подтолкнула сына в спину. — В отличие от отца, твои раны заживают дольше.

— Но почему?

— Потому что полнолуние бывает чаще, чем нам встречается сера, — ответила мать и добавила со вздохом. — В ушках людей серы нынче больше, чем в округе.

— Это несправедливо! — возмутился подросток. — Давайте взорвём какой-нибудь серный завод. Пусть люди как следуют подышат серой. Мне что, одному эти ванны нужны?

— Неплохая идея. Но сера им нужно только для спичек, — ответила Блоди, направляя сына в сторону лестничного пролёта, что тянулся наверх. — Идём! Нам выше. Будем жить под звёздами.

«Сашка дурак — курит табак», — прочитал на прощание Даймон на стене и глубоко задумался. Уйдешь тут так просто, когда пред тобой открывается столько любопытного. Подвал манил, а ещё эти многозначные надписи на стенах. Сразу захотелось познакомиться с Сашкой и узнать подробности. Почему дурак? Как дошёл до такой жизни?

— Живее, Даймон! — прикрикнул на бегу отец, проносясь мимо семьи с очередным элементом мебели на голове или плечах. — Блохи на сове движутся быстрее тебя.

Насколько заметил сын, отец даже не вспотел, таская мебель на пятый этаж. Всё дело в том, что оборотни по привычке потели через язык даже в человеческой форме. Но сам отец отмалчивался на этот счёт. Только язык убирал и осторожно складировал мебель под самую крышу дома.

Чтобы влезло всё, пришлось завалить все двери соседям. Их на площадке была ровно пара. Одна из дверей вовсе выглядела заброшенной. Но отец предпочёл заложить ту, что выглядела поживее. Чтобы точно не наткнуться на людей до полуночи. И обзор в глазок диваном Михаэль перекрыл именно Нюре.

Неутомимая бабка отшатнулась от двери, прошептала:

— Вот же гастербайтеры обнаглевшие! — и пошла набирать номер по бумажке на домашнем телефоне. Пока остальные Адовы поднимались на пятый этаж хрущёвки, по ту сторону двери раздавалось. — Петрович? Ты не поверишь. Пёс у них поди — бес! А дети вообще ногами разбрасываются… Что, значит, пила ли я лекарства?.. Да бог с тобой! Нога, говорю, прыгала! Вот те крест!.. Что, значит, ты только по деревцам? И чему вас только в школе учили?.. Ну и что, что сейчас академии. Ты-то в академиях не учился. Мне не говори… Деревце тоже сломали, кстати… Да, разберись!