Ах, эта сладкая загадка жизни!

Предисловие

В 1946 году с войной было покончено и мне было тридцать лет от роду. Я вернулся в Англию и несколько лет жил со своей матерью. Сперва мы жили в Большом Миссэндине, а затем отъехали на несколько миль в сторону, на Хай-стрит в Старом Амершеме. Это была прелестная местность с невысокими холмами, березовыми рощами и зелеными лужайками. Я писал тогда исключительно рассказы, и писал их медленно, внимательно, никуда не торопясь. Таким образом, у меня набиралось три, иногда четыре рассказа в год. Ни над чем другим я не работал. Я был полностью поглощен рассказами и, как только заканчивал очередной, продавал право первого издания либо «Нью-Йоркеру», либо какому-нибудь другому американскому журналу вроде «Колльерса» или «Сатердей ивнинг пост». Затем издательские права переходили к журналам других стран, а когда у меня набиралось достаточно рассказов для книги, выходила книга.

Это была приятная неспешная жизнь, связанная примерно с четырьмя часами ежедневной работы. Мне она нравилась, и теперь я хорошо понимаю, какое это счастье — находить новый сюжет сразу, как только возникнет в нем потребность. Этот твердо установленный распорядок с четырьмя часами работы в день, и ни в коем случае не больше, оставлял мне уйму времени для занятий другими вещами. Эти занятия скоро приобрели весьма своеобразную форму, потому что я встретил (не помню уж в точности где и как) парня примерно моего же возраста по имени Клод. Клод был женат, имел двух малолетних детей и жил здесь же, в Старом Амершеме, в полутемной запущенной квартире. Работал он мясником и совсем не интересовался всякой писаниной. Правду говоря, он с трудом мог составить предложение из более чем четырех слов. Но нас с Клодом объединяли другие вещи.

Мы оба пылали страстью к игре по мелочам на скачках и собачьих бегах. Кроме того, оба мы любили раздобыть что-нибудь потихоньку, не заплатив. Я совсем не имею в виду тривиальное воровство. Мы никогда не смогли бы обчистить дом или украсть велосипед. Наше воровство было чем-то вроде спорта: ловить фазанов на чужой земле, ловить руками форель, рвать чужие сливы. Занятия этого рода хотя и строго осуждались добропорядочными селянами, но они, в особенности браконьерство, давали восхитительное чувство риска и к тому же требовали значительной ловкости.

Клод был признанным специалистом по таким делам и очень этим гордился. Он научил меня практически всему, что я умею. Его познания о привычках диких животных, будь то крысы или фазаны, горностаи, кролики или зайцы, были весьма обширны, и самой большой для него радостью было оказаться в лесу в самый глухой час ночи. Браконьерствовать по фазанам, ловить форель и ходить на незаконные собачьи бега — эти три занятия увлекали нас больше всего.

Незаконные собачьи бега организуются в поле какого-нибудь фермера; шесть борзых собак гонятся за чучелом белого кролика, которое тянет за проволоку человек, бешено крутящий руками педали перевернутого велосипеда, установленного в конце участка. Эти сборища как медом притягивают цыган, полный спектр подозрительных личностей и разных малоприятных типов, приводящих на бега своих собак. Сомнительные букмекеры расставляют свои лотки и принимают ставки. Для такого человека, как Клод, здесь буквально дом родной. Для меня это тоже стало родным домом; прошло немного времени, и я уже сам разводил собак для бегов. Мы с Клодом сами их тренировали; в какой-то момент на окраине Амершема у меня жило свыше двадцати собак, каждая в своей конуре, и мы вместе за ними приглядывали. Как ни весело было ловить фазанов, самое, пожалуй, большое удовольствие нам доставляло планирование того, как одна из наших собак выиграет бега.

Собранные в этой книге рассказы выросли из моего общения с Клодом. Они писались в те времена, когда мы были вместе, в конце сороковых; перечитывая их, я испытываю острую ностальгию и вновь погружаюсь в воспоминания об этих старых добрых днях.

Р. Д. 1989