Академия пурпурной розы

Я встала, с сожалением сбросила теплый плюш, влезла в атласный халат, затянула бант скользкой ленты под грудью.

Поползла я, что ли, в душ…

Вернулась я в приподнятом настроении, после того, как опробовала в душе совместное изобретение факультета бытовой магии и стихийщиков — ветровую сушилку для волос. Замечательная штука! Как только сделают их побольше, непременно куплю такую и подарю маме.

За окном все так же хлестал серый ливень, волнами заливая побледневший витраж окна. Надеюсь, Леди Ректор предусмотрела непогоду, и мы отправимся в крытых экипажах.

По дороге к постели я робко дотронулась до невесомой пурпурной ткани платья, что аккуратно висело на дверце шкафа на плечиках. Такая красота… мне безумно захотелось увидеть свое отражение в этом платье в глазах любимого мужчины.

Мечтательно вздохнула, подошла к постели, небрежно бросила на нее полотенце, потянула за ленту халата…

И замерла.

На подушке лежал белый конверт. На нем изящным размашистым почерком было написано: «Эмме. Вскрыть немедленно по получении».

Я села на кровать, почти рухнула — ноги ослабели. Перед глазами все поплыло, по спине побежал холодок.

Неужели это оно — то неожиданное препятствие, которого я подсознательно ждала все это чудесное утро?

Чем дольше я смотрела на конверт, тем меньше мне хотелось его открывать. Вообще притрагиваться не хотелось — словно передо мной был не клочок бумаги с тонкой вязью чернил, а опасное, гадкое насекомое.

Я сидела, и сидела, и гипнотизировала конверт взглядом — как будто от того, что я на него смотрю, он сам собой куда-нибудь испарится, и я смогу представить, что вовсе его не видела.

Наверное, я просто не верила в то, что могу быть просто так, без оглядки счастлива. Ведь бывают же люди, у которых как-то по жизни все легко! У меня никогда так не было. Почему сейчас должно было что-то измениться?

Когда раздался тихий стук в дверь, я едва не подпрыгнула.

— Войдите! — проговорила отчетливо, опомнившись и прочистив горло.

Дверь осторожно скрипнула.

На пороге стояла Солейн — в том самом черном брючном костюме, в котором я встретила ее в Академии впервые. Фиолетовый камень на шее переливался аметистовым светом как живой. Зеленые глаза впились в меня настороженно.

— Чего тебе нужно? — немедленно вскочила я. Вот уж кого хотелось видеть здесь меньше всего.

Солейн стрельнула глазами в сторону платья, потом снова пробежалась изучающим взглядом по мне, и наконец, остановилась на белом конверте, что все так же лежал на кровати, нераспечатанный.

Она закрыла дверь и по-хозяйски заперла ее на ключ, который торчал изнутри. Мне все меньше это нравилось. Но, по крайней мере, со мной была моя защитная Сфера, да и ледяная магия, которой я владела все лучше и лучше, придавала уверенности. Так что я постаралась не показывать страха.

— Если ты тоже пришла меня поздравить, то хочу заверить, что после вчерашних поздравлений твоего Гордона я меньше всего настроена…

— Почему ты не открыла письмо?

Я запнулась.

Ах да. Это же очевидно.

— Опять ты? Очередная мерзкая сплетня? Или что ты там еще написала?

— Сама посмотри, — пожала плечами Солейн. — Неужели тебе не любопытно узнать еще один секрет своего огненного мага?

Огромным усилием воли я сдержалась, чтобы не взорваться и не набросится на гадину с кулаками.

— Я открою конверт! Но только вместе с ним. Мы вместе почитаем, что ты там понаписала. Больше я не попадусь на ту же удочку. Если он мне что-то не сказал, значит пока рано. Я ему доверяю. Иначе… иначе нет смысла.

Двумя пальцами, едва скрывая брезгливость, я подхватила письмо и сунула его в подвернувшуюся кстати маленькую сумочку, которую я приготовила для путешествия — темно-серый мешочек из тонкой ткани с небольшой петлей, который полагалось носить на запястье. Отнесу Морвину. Мы разберемся вместе.

Я резко развернулась к Солейн. Она по-прежнему стояла на пути к двери, внимательно меня разглядывая.

— Дай мне пройти!

Красивые губы Сол изогнула изящная улыбка.

— Надо же! А ты поумнела, Эмма! Что ж. Сама виновата. Я хотела применить самый щадящий способ. Придется прибегнуть к радикальным мерам.

Она коснулась камня на шее — он мигнул раз, другой…

Черты Солейн исказились и поплыли.

В полном остолбенении я следила за метаморфозой.

И в конце концов уставилась на собственное лицо.

Глава 60

Не то, чтобы это было чем-то сверхъестественным. Я и так видела свое лицо каждый день, когда смотрела на Джен. Но даже с сестрой у нас были минимальные отличия, которые глаз фиксировал сам собой, по привычке. Немного другие цвет волос и длина, прическа, выражение глаз… кто хорошо нас знал, редко путал. Даже Морвин не спутал в первый же день знакомства с обеими. Но тут…

Абсолютное сходство, достигнутое магическим путем — оно пугало до жути. Все различие лишь в одежде — Солейн по-прежнему была в своем черном костюме и с камешком на шее.

А потом она скопировала мой любимый жест — указательным пальцем к подбородку, задумчивый взгляд на окно… и у меня по спине побежали ледяные мурашки. Если добавить к магии метаморфа еще и великолепные актерские способности Сол… горючая смесь. Взрывоопасная.

— Я даже спрашивать не буду, зачем тебе это! — строго сказала я, отмерев. — Только попробуй сделать шаг за порог в таком виде!

На кончиках моих пальцев уже змеилась синими искрами ледяная магия. Но пускать ее в дело я пока не решалась. Было непонятно, как подействует на живого человека. Это штору можно разморозить без последствий. А если мое оледенение будет стоить Сол ампутации ног? Или вообще — смерти от переохлаждения? Она, конечно, гадина, но не сделала еще ничего, что бы заслуживало такого.

— И что будет, если попробую? — рассмеялась… я. Мамочки, у нее даже голос был идеально похож!

— Превращу тебя в ледяную статую и будешь стоять, коридор украшать у меня под дверью! — отрезала я, глотая панику. Солейн слишком, слишком уверенной выглядит!

Вместо ответа она мягко провела по камню ладонью… и твердая поверхность сперва размягчилась, а после пошла волнами. Забугрилась, проступил рельеф…

А потом из пустого овала оправы выпрыгнул крупный каменный паук — сверкающий как драгоценный камень, аметист на ножках. Забрался хозяйке на плечо, встряхнулся.

Я выдохнула.

— Так вот как…

Солейн вытянула руку, паучок ловко пробежал по черному рукаву, сверкая каменными коготками на кончиках лап, замер на ее ладони. Сол улыбнулась и залюбовалась.

— Познакомься, это Сьюки. Хороша, правда?

И странное дело, облик Солейн не изменился от этого. Значит, камень не обязательно носить на себе… его действие дистанционно. Ей просто удобно, когда этот странный артефакт всегда под рукой.

— Так вот откуда ты знаешь все чужие секреты! Это… эта Сьюки, она ведь подслушивает для тебя? Я не удивлена, если честно. Чего-то в этом духе и ожидала.

«Мое» лицо шевельнуло вопросительно бровью. Я пояснила:

— Шорох ее лапок я слышала неоднократно. Вчера в лабиринте, и до этого…

Сол вздохнула:

— Не думай, что я такое уж чудовище. Я собиралась прийти вам на помощь… даже для меня Роки были темными лошадками, не ожидала такой подлянки от этих тихушников. Но к моменту, когда Сьюки вернулась и все рассказала, вы и сами справились. Молодцы! — а потом на «моем» лице мелькнуло раздражение. — В этом и проблема, вам слишком легко все дается!

Она махнула рукой, и паучок свалился на пол. Плюхнулся граненым брюшком, подобрал членистые лапки и стал похож на щенка у ног хозяйки. А та все не унималась.

— Нет, не вам… это тебе слишком легко все дается, Эмма! Ты никогда… никогда не поймешь, как это — когда все в жизни выгрызаешь зубами. Когда нет ничего! Ни уютного замка, ни слуг, ни кучи денег, ни парня, который на руках готов носить, ни добренькой сестрички, ни… когда собственный отец тебя стыдится. Так что уж прости, но я собираюсь сражаться за свое право на счастье. Всеми. Возможными. Способами.

Я отступила на шаг, уперлась в ребро собственной постели.

Распахнула Сферу. Она не сможет до меня добраться, а если только попытается — я постараюсь преодолеть себя, и все-таки применю ледяную магию…

— Сьюки-и-и! — мелодично пропела Солейн моим голосом.

Паучок вскочил на лапки — и выплюнул прямо в воздух невесомую сеть бледно-лиловых нитей. Паутина тончайших световых лучей в доли мгновения преодолела расстояние между нами и осела на моем халате, руках, распущенных по плечам волосах.

И я поняла, что не могу пошевелиться.

— Эмма, подними правую руку! — скомандовала Сол.

Я послушалась.

— Опусти!

Я послушалась снова.

Если бывает на свете паника в квадрате, то вот это была она. Я стала безвольной марионеткой в руках сумасшедшей!! Даже крикнуть не могу — язык онемел! Дышать и моргать — вот и все, что мне осталось.

— Отлично! — кажется, Сол едва сдерживалась, чтобы не захлопать в ладоши — как ребенок, которому подарили долгожданную куклу. — Я же обещала тебе, что когда-нибудь займу твое место!

Да. И правда обещала. Если бы я только знала, что сказанная ею в сердцах фраза — в тот день, когда я не пустила ее сесть рядом с Морвином на лекции — имела вполне буквальное значение.

— Сьюки — под кровать!

Паучок послушно шмыгнул в темную щель над полом. Прикрытый свисающей простыней, он был совершенно не заметен. Значит, она не собирается носить камень! Она предусмотрела все — лишь бы никто не заподозрил правду. И зачем, зачем я, дурочка, так долго мучилась совестью? Не ударила первой. Теперь буду расхлебывать последствия своей доброты.

— Хм-хм, что же еще… — задумчиво пробормотала Сол, оглядывая комнату. — Правда, ледяной стены у меня твоей нет… но из-за этого ты редко приближаешься к другим людям, так что я смогу это скрыть. Никто даже не заметит. Просто буду ото всех шарахаться, очень правдоподобно выйдет. Есть только один человек, которого ты подпускаешь к себе близко. Но это-то как раз меня очень даже устраивает.

Мое воображение услужливо подкинуло картинки, от которых мне захотелось просто придушить Сол на месте. Паника сменилась злостью.

— Уф-ф-ф… как же я волнуюсь! Эммочка, солнышко, это всегда так? Быть в центре внимания, ходить на свидания, ждать влюбленных взглядов…

Нет. Не всегда. Я свое счастье выстрадала, я пережила такое, от чего можно было сойти с ума — но не сошла. Мучительно трудно было возвращаться к нормальной жизни, делать то, что другие делают так же естественно, как дышат. Я училась доверять. Училась быть рядом. Училась бытьс кем-то.

А она просто хочет все это у меня забрать. Присвоить. Украсть.

Я закрыла глаза, сосредоточилась, постаралась нащупать внутри источник магических сил… но он светил слабо-слабо, его огонек вяло трепетал и уже почти уснул. У меня самой глаза закрывались, я держалась с огромным трудом.

— Ну что ж. Пожалуй, перейдем к самой приятной части. Эмма, у тебя просто волшебное платье! Думаю, пора поторопиться. Мы же не хотим, чтобы ты опоздала на пепелище? Там на первом этаже уже собралась целая толпа в ожидании тебя! В ожидании меня, то есть.

Струи дождя, что хлестали и хлестали по окнам, шум сминаемой листвы, гудение ветра по крыше — все это как нельзя лучше отражало бурю, что металась у меня в груди. Металась — и не находила выхода. Разрывала душу на части.

Сол прошла мимо меня к шкафу и сняла вешалку с пурпурным платьем. Моим пурпурным платьем!! Приложила к груди, покрутилась.

— Эмма, а ты, пожалуй, полезай-ка туда!

Она распахнула дверцу, оглядела секцию для верхней одежды. У меня было не так-то много вещей с собой, так что места оставалось предостаточно.

Я почувствовала с тихим ужасом, что ноги движутся сами собой, несут меня в тесную коробку шкафа… я усаживаюсь спиной к тонкой тыльной доске, пахнущей свежей стружкой, подбираю озябшие ступни… Было обидно до мерзкой, терпкой горечи в сердце.

Сол беспокойно осмотрела, что получилось.

— Села? Умница. Удобно? Так, ладно… Не дрефь, я туда и обратно! С голоду не помрешь. Воздуха… хватит. Ладно, так точно нормально? — она прикрыла дверцу, оставив приличную щель. И кажется, нервничала. И… беспокоилась за меня? — Моргни, если нормально.

В ответ я послала ее глазами… туда, куда приличные девушки обычно не посылают.

— Ну и как знаешь! — рявкнула Сол. Обозлилась, что я не оценила ее заботы, подумать только!

Сквозь щель мне было видно, как Сол резко кидает мое платье на кровать и принимается порывистыми движениями скидывать свой черный костюм и узкую белую рубашку под ним на пол. Запихивает комок одежды туда же под кровать, а потом снова подхватывает с постели пышное облако нежного пурпура и ныряет в него. Торопится, отфыркивает мои мягкие локоны, непривычно падающие на лицо, дергает ткань. Неожиданно продолжает раздраженно со мной разговаривать.

— И не делай, не делай такие глаза! Не переживай, я не заберу твое лицо насовсем. Только схожу на пепелище и получу семечко. Поверь, у меня есть основания полагать, что замок тоже обманется! Он запечатлится на меня, вот увидишь. И все, дело будет сделано! После запечатления его у меня уже никто не сможет отобрать, даже когда я верну свой облик. Замки слишком ценная штука для королевства, чтобы рисковать, что без хозяйки он снова загнется. А насколько я успела выяснить, Замки роз — однолюбы. Вот тебе еще жизненный урок, малышка Эмма! Если хочешь, чтобы с тобой считались и тебя уважали, надо заставить себя уважать. Надо стать незаменимым.

Она была слишком, слишком похожа на меня.

Я вдруг представила, как Морвин возьмет ее за руку. Будет говорить ей на ухо милые глупости, а она будет молчать и улыбаться. Все подумают, что я просто волнуюсь. А потом… получит мой Замок. И что еще? Что еще она захочет получить — из того, что предназначалось только мне? Его взгляды, касания… поцелуи…

Сол нервно дергала застежку платья на спине, ничего не получалось. Покосилась на меня.

— Да не реви ты! Я даже тебе парня твоего верну. Ну, разве что тоже немножко попользуюсь им сначала. Но от него же не убудет? Вряд ли у него было мало женщин, ты в любом случае не единственная. Такими парнями делиться надо! Дур-рацкое платье… Почему оно не хочет застегиваться?!

Видимо, магию Лизетт обмануть труднее, чем человеческие глаза. Хоть оно останется мне верным… если Сол не найдет какой-нибудь способ обмануть и его.

С рыком отчаяния Сол оставила застежку и перевела дыхание, закидывая локоны на лоб. Платье сползало с ее обнаженных плеч.

— О, какая прелесть! А вот и завершающий штрих!

Солейн потянулась и взяла с моей половины стола духи, которые Джен оставила утром.

— Обоняние мы тоже обманем! Буду пахнуть как ты.

По комнате поплыл нежный цветочный аромат. Солейн разулыбалась и с удвоенным рвением принялась терзать молнию на спине.

А потом раздался резкий стук в запертую дверь. Сол вздрогнула и обернулась.

— Ледышка, это я! Там сестра твоя себя накручивает. Волнуется, говорит, ты слишком долго. Отправила меня проверить. Открывай давай!

Мое сердце вновь обожгло нестерпимой болью при звуках родного голоса.

Когда-то Морвин так легко распознал нас с Дженни… но теперь-то он встретил сестру по дороге! Он будет абсолютно точно знать, что в комнате — не она, а я. Третьего-то варианта вроде как нет.

Ему будет так легко обмануться. На этот раз.

Я не могла вытереть слезу, и она скатилась по щеке, прочертив извилистую мокрую дорожку, упала на грудь, затекла противным холодом за шиворот.

Солейн «надела» смущенное лицо. Но в противовес этому решительно спустила платье и со второго плеча, наполовину обнажив грудь. Оно так и осталось расстегнутым на спине. Кокетливо прижала почти спадающий лиф одной ладонью.

Кончиком туфли толкнула дверь шкафа, прикрыла плотнее, оставив мне совсем узкую щель. Я смотрела на нее беспомощно снизу вверх. На секунду наши взгляды пересеклись… она закусила губу, словно колеблясь, ресницы дрогнули… Потом Сол решительно поджала губы и отвернулась.

Заклятье подчинения действовало безукоризненно. Я по-прежнему не могла и пальцем пошевелить, не могла издать ни звука.

Щелкнул ключ в двери.

Солейн снова отступила вглубь комнаты, встречая гостя, предлагая ему прекрасный обзор. Я увидела краешек пурпурной юбки, мелькнуло алебастровое плечо. Мне стало невыносимо тяжело дышать — будто камень упал на грудь.

Нежный, робкий голос. Какая же великолепная актриса эта дрянь!

— Прости, что долго не открывала… Платье… не слушается. Поможешь?

Глава 61

Воцарилась тишина. Долгая пауза, за которую я успела умереть раза три в своем шкафу. Ну почему, почему он молчит?! Почему ничего не говорит? О чем сейчас думает? Или… уже не думает вообще?!

Тихий скрип двери. Звякание ключа.

— Чтобы нам никто не помешал.

Я его убью. Когда весь этот кошмар закончится. Точно убью. Своими руками. Если только он ее коснется…

Взволнованный выдох Сол. Она стоит лицом к нему, не шелохнувшись, и ждет. И снова голос Морвина — глубокий, бархатный, такой красивый… ну почему, почему я такая дура, что даже сейчас мне кажется, что он обращается только ко мне?!

— Я от того, как наша прошлая встреча закончилась, еще в себя не пришел, а тут такое испытание на прочность… С чего вдруг?

— Просто… я по тебе успела безумно соскучиться! — нежный голосок звенит трогательной наивностью, и меня начинает физически мутить.

— За каких-то четыре часа? Я польщен, — хмыкает Морвин. Подходит ближе к Сол, я слышу по шагам. Каждый — будто топчется прямо по моему сердцу.

Солейн не сразу отвечает. Я так и слышу ее мысли, как она подсчитывает в уме, в котором же часу, в таком случае, расстались скромница Эмма и ее парень. Представляю, что она после этого думает о наших с ним отношениях. Теперь у нее еще меньше причин для того, чтобы остановиться. Теперь она решит, что «Эмма» может себе позволить что угодно — без страха разоблачения.

— Когда любишь, каждая минута кажется вечностью, — воркует Сол. Морвин не отвечает, и она поспешно добавляет: — Прости, если говорю какую-то ерунду! Если честно, у меня с утра ужасно болит голова, даже не представляю, что делать. Мысли путаются.

— Еще бы не болела. Здесь же дышать не чем! Твоя сестра банку духов разбила?

Ну вот. Теперь Сол будет знать, что это не мои. Если раньше у меня была хотя бы маленькая надежда на то, что Морвин вспомнит, что я не люблю душиться, и по этой нестыковке распознает подмену… то теперь эта надежда таяла, как последний снег. А Солейн немедленно воспользовалась подсказкой.

— Да, она была неосторожна. Если тебе не нравится запах… я могу открыть окно. Для тебя… все, что угодно.

Ее голос робко затихает. И в нем под маской невинности прячется совершенно открытое приглашение.

— Развернись.

Резкий приказ. Он уже рядом с ней. Слишком близко.

Закрываю глаза — хочется выть от беспомощности.

— Помогу тебе застегнуть, как и просила.

Шорох платья — кажется, Солейн послушно отворачивается. В моих легких заканчивается воздух — и у меня больше нет сил делать новый вдох. Я хочу стать такой маленькой-маленькой, чтобы исчезнуть совсем.

Его короткий вдох сквозь зубы.

Словно он делает его за меня, за нас обоих.

Пение стали, вынимаемой из ножен.

— Ах!

— А теперь говори, где Эмма, дрянь! И только попробуй дернуться или начать колдовать.

— Убер-ри от меня эту острую штуку, ты…

— С каждым словом мое терпение заканчивается. Я что-то непонятно спросил?

Солейн молчит и тяжело дышит.

Ч-что?!

Не сразу осознаю, что происходит. Я уже приготовилась к самому страшному и теперь до меня с трудом доходит смысл слов.

— Я могу спросить, на чем прокололась? — после минутного замешательства ехидно спрашивает «мой» голос привычными интонациями Солейн. Она больше не пытается притворяться и разыгрывать невинность.

Невозмутимый ответ Морвина заставляет мои уши гореть — даже так, в шкафу, я чувствую, как они нагреваются.

— У нее родинка над левой грудью. У тебя нет. Ты копировала ее внешность, девочка-метамороф, но не могла знать, что у нее под платьем. В отличие от меня.

— А-ха-ха, ай да Эмма! Пожалуй, я недооценила нашу скромную малышку.

В голове вихрем проносятся вспоминания вчерашней ночи — как я подтягиваю на плечи почти сорванную рубашку, его ошеломленный вид… понятия не имею, как и когда он успел рассмотреть… мой несносный огненный маг. Только мой.

Я уже во все глаза пялюсь в щель, пытаюсь разглядеть, что у них там происходит. Кажется, Морвин держит Солейн спиной к себе, сжимая ее запястье, заведенное назад. А правой рукой удерживает обнаженный меч у ее горла.

— Ты долго будешь испытывать мое терпение?

Но Сол не унималась.

— Ох, а ты-то! Настоящий мужик, нечего сказать! Различаешь баб по си…

Морвин встряхнул Солейн так, что у той зубы клацнули.

— Заткнись! Где она?!

— Да здесь она, здесь!! Убери уже руки, мужлан…

Он резко отпускает ее, Сол охает и фиолетовым облаком оседает на пол.

Быстрые шаги. Скрип дверцы шкафа.

Жмурюсь от света. Волна прохладного воздуха овевает зареванное лицо, сушит последние слезы.

Под аккомпанемент цветастых ругательств другого мира чувствую, как меня хватают и тянут вверх, поднимают, но по-прежнему не ощущаю своего тела и не могу пошевелиться. Безвольной куклой падаю на грудь Морвину, утыкаюсь лицом. Наконец-то могу вдохнуть полной грудью — и вдыхаю. Родной, любимый запах. Крепко-крепко жмурюсь и снова открываю глаза — нет, не сон. Не помутнение рассудка на почве стресса.

Он меня нашел. Как ребенка, что прячется в шкафу от грозы и надеется, что его непременно найдут и обнимут. Я тоже пряталась когда-то в детстве — но меня никогда не обнимали, даже если находили. Просто не могли.

И вот теперь я так счастлива, что готова умереть. И гроза за окном — настоящая, непридуманная гроза первыми раскатами грома вторит бешеному стуку моего сердца. А любимый человек быстрыми поцелуями покрывает мое лицо и прижимает левой рукой за талию все крепче и крепче, отрывая от земли.

А в правой у него по-прежнему обнаженный меч.

— Сьюки, ко мне!

Аметистовая молния шмыгает из-под моей кровати. Быстрый цокот каменных лапок по полу. А я даже не могу его предупредить! Язык по-прежнему онемелый, будто ваты наелась.

Морвин рывком разворачивается на звук — прямо со мной вместе…

…а потом короткий замах, сверкает смазанным движением клинок, падает разящим движением…

Пригвожденный к полу, паучок взбрыкивает всеми восемью лапками и затихает.

Осколки аметиста рассыпаны вокруг меча, торчащего из камня. Драгоценное крошево медленно гаснет, умирает бесполезным стеклом.

— Не-ет!! За что?! За что вы ее убили?! — душераздирающий крик Солейн.

Она бросается к этому крохотному каменному существу, которое когда-то было, кажется, ее единственным другом. По щекам Солейн крупным градом слезы.

А потом ее лицо — мое лицо! — подергивается крупной рябью, как гладь пруда под струями ливня.

Она сдавленно охает, закрывается обеими ладонями и отворачивается.

Я чувствую, как возвращается чувствительность тела — сначала покалывание в кончиках пальцев на ногах, потом выше и выше, вот уже ощущаю твердые объятия сильной руки на моей талии, горячее дыхание на своем лице…

— Морвин… — шепчу несмело.

Поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Робкой улыбкой пробую губы — все еще непослушные, дрожащие.

В его глазах такая буря эмоций, что кажется просто невозможным облечь ее в слова. И он просто обнимает меня крепче — обнимает до хруста костей, утыкается мне носом в шею, прижимается лицом к волосам и вдыхает запах.

— Тысячи мелочей… из которых состоишь ты… она никогда бы не смогла повторить их. Моя Маэлин. Только моя.

Сдавленные рыдания Сол. И от ее горьких слез — честных, на разрыв — что-то переворачивается у меня внутри. Так плакала Дженни, когда рассказывала мне о том, что кажется, потеряла Олава навсегда.

Я осторожно отстраняюсь.

— Можно мне… дай мне пять минут, ладно?

Морвин нехотя выпускает меня из рук, я вижу по лицу, что у него огромные сомнения насчет того, стоит ли, но он все же доверяется мне, за что я безумно благодарна.

Наконец-то нащупываю ступнями пол. Делаю пару нетвердых шагов в сторону. Комната слегка кружится.

У меня в голове рождается одна безумная мысль. И чем дольше я думаю, тем меньше она кажется мне безумной.

Сфера не пропускает только людей. Такой защитный механизм. Животные всегда могли спокойно ко мне подходить. Даже паучок легко преодолел Щит, потому что он — не человек. И если верна моя догадка, Солейн тоже. А значит, у меня может получиться…

У меня получается. Я опускаюсь на пол чуть позади и кладу руку на плечо Сол, а она от неожиданности замирает, прекращает плакать. Сдавленно бросает — глухим голосом, сквозь пальцы:

— Уйди от меня. Станешь теперь играть в добренькую Эмму. Я жалкая, да! Я знаю. С самого детства знаю. Но твоя жалость мне не нужна. Уйди! Не смотри на меня. Не смотри на меня… такую.

Но я не могу уйти. Теперь я понимаю, почему с самого начала относилась к Солейн не так, как к другим студенткам, совершенно мне чужим. Почему никогда, даже если очень-очень сильно злилась и ревновала, не могла ненавидеть по-настоящему. Чувствовала в ней этот внутренний надлом.

Говорю ей тихо, осторожно, и мысленно скрещиваю пальцы — потому что мечтаю достучаться до нее на этот раз.

— Я знаю, почему ты боишься показать настоящее лицо. Я знаю твою тайну. Почему ты так сильно мне завидуешь. Почему хочешь занять мое место. Почему твой отец тебя стыдится. Солейн Эв — это ведь почти настоящее имя, да? Почти. «Эв» — сокращенное «Эдвард Винтерстоун», правда? Паршивая овца семейства Винтерстоунов. Мой дядя, который пропал много лет назад. Укатил за моря и завел себе по слухам где-то семью. Которую не хочет никому показывать. Теперь я, кажется, понимаю, почему. Твоя мама — она ведь не совсем человек, да? И ты поэтому думала, что сможешь обмануть пепелище и оно подарит тебе семечко. В тебе тоже — кровь Винтерстоунов!

Солейн перестает даже всхлипывать — ее плечи напряжены, в наступившей звенящей тишине она вся, словно натянутая струна, что вот-вот порвется. И я вдруг очень живо и отчетливо представляю, что она пережила.

Поддаюсь порыву и обнимаю крепко ее за шею, кладу подбородок сзади на плечо. Хотя с огромным удовольствием и придушила бы тут же, по-родственному.

— Какая же ты дура, Сол! Ну почему сразу не призналась нам с Дженни? Мы были бы счастливы узнать, что у нас есть двоюродная сестра. Ну подумаешь, немножко стерва и зараза… но сестер же не выбирают!

Глава 62

Она сердито поводит плечом, чтобы стряхнуть мои неловкие обнимашки, но не делает попытки отстраниться. Только по-прежнему закрывает лицо.

— Как… ты догадалась?

— Мне давно покоя не давали все эти твои странности. А сейчас… ты просто когда ревешь, становишься похожа на Джен. У меня вдруг как щелкнуло. И ты слишком очевидно с самого начала пыталась занять мое место — во всем. Непонятно, с чего бы вдруг. И кстати, мне тебя по-прежнему хочется придушить!

— Так, Эмма! — вмешивается решительно Морвин. — Или души уже, или отойди от нее! Я не слишком доверяю змеям, даже если у них вырваны ядовитые зубы.

Вздыхаю и все-таки разжимаю руки. Осторожно застегиваю платье на спине Солейн — застежка слушается меня, как ручная. Во-первых, я никогда не цеплялась за вещи, потому что слишком хорошо знала, что такое настоящие драгоценности, которые не купишь ни за какие деньги. Ну а во-вторых… если я не застегну, оно просто-напросто упадет уже с Сол, а мне бы меньше всего хотелось этого! Вдруг не успею Морвину глаза закрыть.

— Ну почему мне досталась в сестры такая наивная дурочка… — шепчет Солейн, но голос у нее — совершенно сбитый с толку, и последние следы ехидства облетели с него, как шелуха.

Улыбаюсь украдкой и поднимаюсь с пола — с трудом, ноги еще не очень хорошо слушаются. Просто мне не хочется, чтобы Морвин слишком за меня волновался. А я давно научилась различать его истинные эмоции через иронию. Волнуется.

С огромным удовольствием возвращаюсь в его объятия, в которых так тепло и безопасно.

— И я что-то не понял — где твой панцирь? — беспокойно ощупывает меня взглядом с ног до головы, хмурит темные брови.

Улыбаюсь довольно.

— А у меня все лучше получается им управлять! Все ты, между прочим. С тобой моя магия начинает слушаться. Потоки силы расплетают узлы, расправляются… как лепестки розы. Это так удивительно и странно! Помню, в наш первый день здесь я чуть на расшибла Солейн нос своей Сферой. А вот прошли какие-то считанные недели — и щит даже почти пропустил Дженни! И совсем пропустил мою… еще одну сестру. Он ведь только на людей реагирует. А Сол… не очень человек. Кста-ати, сестренка, может, уже хватит прятаться, и ты покажешь нам свой истинный… Сол!!

Солейн успела вскочить и пробежать до двери, и теперь резко дергала ее, но та была заперта на ключ. Которого в двери не было. Дернула еще раз — чуть ли не шипя, как разъяренная кошка.

— Так вот зачем ты запирал… — удивленно пробормотала я.

— Конечно. Чтобы она не сбежала раньше времени. А ты что подумала?

— Ну… — я отвела глаза. Даже вспоминать не хочется, что я подумала.

Морвин вспыхивает, в глазах искрит гнев.

— Ледышка, и ты хоть на минуту могла допустить, что я поведусь на эту дешевку? Ты мне до такой степени не доверяешь?

Ох. Кажется, у нас есть шанс впервые поссориться с моим огненным. Не хочу-у-у!..

Тянусь на цыпочки и чмокаю его в щеку.

— Ну прости! Я думала, ты на пороге застыл, завороженный прекрасным видом. Откуда мне было знать, сидя в шкафу, что ты просто планы стратегические строил?

Морвин ворчит что-то недовольно, а я все же оборачиваюсь.

— Кстати о прекрасном виде. Ну Со-ол, ну покажись уже! Что такого ты прятала своим артефактом? Нам-то ты можешь довериться!

— Действительно, мы ж теперь лучшие друзья! — язвит Морвин. — Ничто так не сближает, как попытка укусить исподтишка!

Я тихонько толкаю его локтем в бок.

— Ну она же не сделала ничего по-настоящему ужасного. Никого не убила, не ранила… она даже обо мне переживала, чтоб мне в шкафу сидеть было удобно!

— Ледышка, какой же ты у меня еще глупый, доверчивый ребенок! — возводит глаза к потолку Морвин.

Солейн тяжело дышит, стоя к нам спиной… а потом медленно поворачивается.

И всякие споры застревают у меня в горле. Нет, я, конечно, ожидала чего-то в этом духе, но реальность оказалась… еще более странной.

У Солейн была ярко-розовая, как небо на рассвете кожа. Уши — слегка крупноваты и заостренные на кончиках. Ногти тоже острые, словно коготки, и она держится за горло, словно пытается привычным жестом нащупать камень, которого больше нет. Волосы, пока мы с Морвином препирались, незаметно посветлели и оказались золотистыми — совсем как у пропавшего дяди Эварда, если верить описаниям. Глаза — бледно-голубые, прозрачные, почти бесцветные. Миндалевидные и по-кошачьи вытянутые уголками к вискам. Ни следа от роковой томной красотки, какой она хотела всегда казаться — но это была еще более экзотическая, утонченная красота…

Правда, у этой красоты из-под пухлых губ торчали два вполне приличных таких, размером с полмизинца, клыка. Как у кабанчика.

— Ну, что пялитесь? Давайте, смейтесь! Рассказывайте, какая я уродина, — она даже ногой притопнула в сердцах. — Я ведь не человек, да, Эмма? Что, ты больше не рада, что у тебя есть сестричка?

Морвин присвистнул.

— Кого ты, говоришь, там дядька твой загульный в жены взял? Как эти зверьки на вашем языке называются? Я вечно путаю. Свинка? Нет, погоди… Землеройка?

— Морвин!!

У Сол на глазах выступили злые слезы. Она вздернула подбородок.

— Ничего, привыкайте! Вам теперь только это уродство и предстоит видеть. Потому что вы разбили единственный в своем роде артефакт, подчиняющий материю и сознание! Такого больше нет. Я нашла его в лавке древностей на Горте. Придурок продавец вечно таскал хлам со всех концов света. Он даже не догадывался, какое сокровище притащил из очередного путешествия, пока Сьюки не среагировала на меня. А вы… вы ее убили!!

— Надо было головой думать, а не одним местом, когда придумывала свой гениальный план, — невозмутимо ответил Морвин. — И что такое Горт?

— Остров, — буркнула Сол. С этими маленькими клычками ее голос изменился, стал слегка с присвистом.

— О, я кажется знаю! — сообразила я. — У нас бродят семейные байки, что дядя Эдвард не смог ужиться с моим папой под одной крышей и отправился бродить по свету в поисках приключений. Ну и нашел их на каком-то далеком острове. Его там вроде бы… прости, Сол… насильно женили. Не знаю, темная история какая-то… кажется, в наказание за какой-то проступок… и он за много-много лет ни разу так и не привез семью в Замок ледяной розы познакомиться.

— Теперь ты понимаешь, почему, — горько продолжила Сол. — Моя мама — последняя выжившая из народа ошак-изым. Остров, где ее предки жили когда-то, погиб в извержении вулкана. И они действительно не были людьми. Ты видишь? Отец всегда смотрел на мать как на причину того, что он не может жить такой жизнью, которая полагается ему по праву рождения. Всю жизнь стыдился… меня. Потому что кому в здравом уме может понравиться, что у него дочь — такое… чудовище.

Она всхлипнула.

Осторожный стук в дверь заставил ее вздрогнуть и отскочить.

Мы услышали сдержанный тихий голос. Голос вечного отличника, которого никто никогда не замечает — но сам он замечает слишком многое.

— Прошу прощения… но я слегка подслушивал. Не могли бы вы допустить меня на ваш маленький семейный совет?

Глава 63

— Не смейте открывать дверь!! — зашипела Сол, сверкая на нас глазищами. Было так непривычно видеть ее… настоящей. Но характер остался при ней, так что я решила, что, пожалуй, привыкнуть будет легко.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Морвин.

Сбитая с толку всеми этими событиями, я только теперь обратила внимание, что он вырядился сегодня на удивление торжественно — снова раздобыл где-то форму почти своего размера. Она жутко тянула ему в плечах и трещала по швам, но видимо, мой огненный маг в честь особого дня решил выглядеть прилично. У меня потеплело на сердце. Так, глядишь, когда-нибудь я дождусь и того незабываемого момента, когда он обуется.

Морвин вытащил ключ из кармана и решительно распахнул дверь, без лишних слов пропуская в комнату щуплого менталиста. Как-то многовато здесь стало народу! Я принялась лихорадочно вспоминать, не оставила ли где беспорядка.

Сол уже забилась в дальний угол, шурша платьем, и всем своим видом показывала, что вылезать оттуда не собирается, и Гордону останется только лицезреть ее спину. Впрочем, очень красиво этим платьем подчеркнутую.

— Учти, с моими ментальными щитами уже все в порядке, так что в твоих же интересах обойтись без фокусов, — проговорил Морвин, вдевая меч обратно в ножны, так спокойно, что на месте менталиста у меня бы уже поджилки тряслись. Но тот лишь невозмутимо кивнул, бросив косой взгляд поверх очков. Тут же завертел головой, остановился на мгновение на останках бедолаги Сьюки, а потом поймал глазами Сол и кажется, наше с Морвином присутствие в комнате его больше в принципе не интересовало. Я всегда немного завидовала таким людям — которые в жизни руководствуются только собственными интересами. Так, наверное, намного проще жить. Жаль, понятия не имею, как подобному научиться.

— Детка, выходи.

— Сколько раз повторять, я тебе никакая не детка!! — огрызнулась Сол, дернув плечом.

— У меня важный разговор.

— А мне плевать! Уйди отсюда. Ну зачем ты пришел? Не хочу, чтобы ты меня видел… такой.

Гордон аккуратно усмехнулся тонкими губами.

— Ты правда думаешь, что я до сих пор не видел?

Мда. Для Сол сегодня тоже день чудных открытий. Она резко повернулась снова, придерживая платье — жутко красивая в гневе, от которого ее розовая кожа на щеках горела яркими пятнами.

— Значит, копался все-таки у меня в голове?! Ты же обещал так не делать!!

— Прости, я наврал. Соблазн был слишком велик. Никто бы на моем месте не удержался, когда девушка нравится так, как ты нравишься мне. Так что извини, но сначала я увидел твои переживания о том, как бы иллюзия не свалилась в самый ответственный момент. Потом мне уже стало так интересно, что я сделал небольшое усилие… и увидел тебя настоящую. Для менталиста такие фокусы не преграда. Камень ведь не менял твою внешность на самом деле, я прав? Просто создавал искусную иллюзию, воздействуя на сознание окружающих.

Сол слушала его, совершенно опешив. Да и я тоже была не слабо удивлена.

— Как?! Но ведь Сол же метаморф!

Гордон промолчал, продолжая улыбаться.

Мне ответила сникшая Солейн.

— Моя очередная ложь всего-навсего. Как и возраст, который я себе подкрутила, чтобы взяли в Академию. У меня нет магических способностей! Ни малейших. Все, что я делала — это Сьюки. Магия, заключенная в ней. Она просто меня слушалась, уж и не знаю, за какие заслуги. Так что никакой я не метаморф… просто шарлатанка.

Я приложила пальцы к вискам. Голова уже болеть начинала — тем более, что запах духов Джен до сих пор стоял в комнате душной взвесью. А уж от лавины ежеминутной новой информации, к которой я просто не успевала привыкать…

— Погоди, но зачем вообще было устраивать все эти спектакли? Неужели ты думала, что мы тебя настоящую будем бояться, или не примем, или…

— Да потому что так и есть, Эмма! — неожиданно спокойно оборвала меня Сол. — Сними уже свои розовые очки! Я не «думала». Я «знала». С детства в меня тычут пальцем, насмехаются, боятся… Что должно было измениться здесь?

— Быть может, здесь просто собрались люди, которые и сами достаточно странные, чтобы не обращать внимания на твои странности? — тихо возразила я. — А ты просто не дала нам шанс. Никому из нас. Даже парню, который по тебе с первой встречи сохнет — и это все видели, кроме тебя. Нельзя никогда зацикливаться на том, что ты особенная и тебя никто не понимает! Нельзя всю жизнь сидеть в панцире. Если не дать другим людям возможности узнать, какая ты на самом деле… они ведь и не узнают.

— Да хватит уже глупости говорить! Никто по мне не сохнет, — пробормотала Сол и бросила неуверенный взгляд на Гордона. — Ему тоже теперь наверняка противно даже на меня смотреть, не то что…

— Детка, ты невнимательно слушала.

Гордон осторожно двинулся к ней, на ходу снимая очки и аккуратно складывая их на стол. Солейн вдруг попятилась к стенке и лицо ее приобрело совсем уж пунцовый оттенок.

— Только попробуй! Я… ничего такого не думаю на самом деле! Я сейчас вообще не думаю! Пошел вон из моей головы!..

— Думаешь! Еще как думаешь! Теперь-то бесполезно отпираться… И знаешь, мне надоело, что ты считаешь меня пустым местом. Надо все-таки тебе объяснить, что ты теряешь. Ты бы удивилась, сколько девчонок на самом деле не прочь замутить с телепатом. Мы же угадываем каждое желание…

Я деликатно отвернулась.

Морвин продолжал стоять и пялиться. Я вспыхнула и потянула его за рукав.

— Как тебе не стыдно подсматривать!.. — зашептала горячо.

— Да ладно тебе, Ледышка! Отстань. Чисто исследовательский интерес. Мне интересно просто, как они технически…

Я силой потянула его за собой — хотя силой такую махину не особо сдвинешь, честно говоря. У меня получилось это лишь потому, что еще больше ему нравилось смотреть на мое покрасневшее лицо и потешаться над моим смущением.

— Вот это я понимаю «острые ощущения», Ледышка! — шепнул он мне над ухом, продолжая нахальным образом посмеиваться. — А вообще дальновидный парень, это ж какие интересные перспективы…

— Я сейчас уши закрою и перестану тебя слушать вообще! — пообещала я, возмущенно прожигая взглядом этот кошмар ходячий.

Правда, почувствовала, что и сама начинаю потихоньку воспламеняться. Судя по ответному взгляду, который на меня бросил Морвин, он тоже вспомнил обстоятельства, при которых мы расстались этой ночью. Неожиданно захотелось, чтобы Солейн с Гордоном поскорее куда-нибудь провалились бы подальше — желательно, в другой мир.

— А знаешь, Маэлин… — вдруг серьезно проговорил Морвин. — Я, конечно, не телепат, но кое-что по глазам тоже читать умею. И мне, как и тебе, кажется, что слишком много вокруг постороннего народу вечно ошивается и не дает нам спокойно побыть вдвоем. Так вот, по этому поводу меня осенило очередной гениальной идеей.

Не дожидаясь моих возражений, он обернулся к парочке, которая все еще увлеченно знакомилась заново и судя по всему, усиленно пыталась компенсировать бездарно потраченные дни.

— Слушай, родственница! Как там народ твоей матушки звали, говоришь?

Солейн выглянула из-за Гордона — неожиданно смущенная как девчонка. Видимо, менталист и впрямь знает толк в предугадывании желаний.

— Ошак-изым… а что?

— А то, что никакая она не последняя своего рода.

Глава 64

— В смысле?!! — глаза Солейн вспыхнули огнями. Мне показалось, что и правда засветились. Только теперь не изумрудами, а топазами. Она вся подобралась, как ощетинившаяся кошка.

Морвин молчал и внимательно изучал ее. Она жадно ждала продолжения.

— Что, если я скажу, что в моем мире обитает племя, которое мы называем «ишкизамы», и его представители выглядят в точности как ты?

— Врешь!!

— Видел собственными глазами. После одного из катаклизмов, вот уже несколько десятилетий сотрясающих наш мир, остатки этого племени укрылись в Храме Хаоса — крупнейшем и самом сильном Храме столицы. Там они живут, трудятся, развивают магию.

— Магию?.. — осторожно переспросила Сол.

Морвин кивнул, продолжая задумчиво ее разглядывать.

— У ишкизамов нет школ магии, привычных людям. Есть что-то вроде шаманства. Но последние их шаманы, насколько я слышал, погибли. Сейчас они изо всех сил пытаются раздуть тлеющие угли и возродить это древнее искусство. И знаешь, что?

У Солейн, кажется, перехватило дыхание спазмом, и она больше даже не спрашивала, только прожигала Морвина взглядом.

— Я думаю, ты и есть потомок тех самых «погибших» шаманов. Иначе с чего бы тебя так слушалась та дрянь, что я раздавил? В тебе есть магия. Просто другая. И если ты очень — очень! — сильно меня попросишь, я готов тебя спровадить туда, где ты сможешь научиться. И познакомиться со своими соплеменниками. Только решай быстро — идешь сейчас, или сидишь здесь одна, такая уникальная и на целый свет обиженная. Мое щедрое предложение действует минут пять, не дольше.

— Ты меня отправишь в свой мир?! — прорезался, наконец, голос у Солейн.

— Прямиком в Храм Хаоса. Мой артефакт перехода как раз настраивал Верховный маг этого Храма.

— А… обратно?

— Вот этого обещать не могу. Попросишь Верховного мага, возможно потом и сможет устроить тебе каникулы с мамочкой. Но не факт. Так что риск, да. Сама думай. Но это реальный шанс что-то изменить — если сама хочешь, конечно же. А то я не знаю — мало ли, тебе проще чувствовать себя непонятой жертвой, которую никто не любит, и сидеть себя жалеть. Тогда, конечно, сиди. Или что-то меняй в своей жизни. Выбор за тобой. И у тебя еще три минуты на решение.

На выразительном лице Солейн показалась широкая гамма самых разных эмоций.

Я схватила Морвина под руку и зашептала.

— Погоди! Зачем так спешить? А как же Дженни? Она ведь даже не знает про сестру! Можно же еще пару дней…

— Нет. — Жестко отрезал Морвин, и я вспыхнула. Не привыкла, чтобы он со мной так разговаривал. Стало обидно.

Он слегка смягчился и бегло поцеловал меня в висок.

— Ты не понимаешь, Ледышка. Эту парочку я не собираюсь оставлять у нас за спиной в такой ответственный день. Или твоя новоявленная сестричка уходит сейчас… или я решу ситуацию как-нибудь по-другому.

Сол кинула на него подозрительный взгляд.

— А если там ловушка? Ты собираешься меня на какой-нибудь невольничий рынок продать в своем мире, как зверушку…

Морвин хищно усмехнулся:

— Тебе придется положиться на честность того, кого ты хотела накормить такой мерзкой ложью. Но вариантов на самом деле у тебя не очень много. Ну что, решилась?

Солейн сглотнула и нерешительно оглянулась на Гордона.

— Я даже не думала никогда, что смогу найти таких же, как я. И если есть хоть один шанс… кажется, я готова рискнуть. Ты… простишь меня?

Он кивнул.

Они смотрели друг другу в глаза долго и молчали.

У меня вдруг защипало в носу.

— Одна минута! — поторопил Морвин.

Сол выпрямила спину, подхватила юбки и сделала решительный шаг вперед.

— Я иду. Давай свой портал!

Но как же… Она что, вот так просто все оставит? Семью, маму, знакомый мир… Оставит парня, которого только-только встретила и которому она нравится любой? Это ведь такая невероятная удача — во всех мирах встретить единственного подходящего человека. Как она сможет вот так это перечеркнуть?!

— Вот и умница, — улыбнулся Морвин краешком губ. А потом неожиданно повернулся к Гордону. — На одного человека портал готовлю или на двоих?

— На двоих, разумеется, — спокойно ответил менталист, не меняя невозмутимого выражения лица.

— Гордон!!

— О, детка, ты все-таки запомнила, как меня зовут! — подмигнул ей он.

Солейн вцепилась в воротник парня и как следует встряхнула.

— Ты дурак совсем?! Куда ты собрался? Зачем?! У тебя ж тут наверняка…родители какие-нибудь… близкие… ну… люди.

Он отцепил ее руки и поцеловал кончики пальцев.

— Ну, во-первых, я всегда мечтал путешествовать. А во-вторых, я не особенно горю желанием возвращаться в дом, из которого пришел. К пьянице-матери и отчиму, который регулярно меня бил, пока в один прекрасный день моя магия не проснулась, чтобы защитить меня от очередного удара. После этого я конечно не раз влезал им в голову и объяснял, что так не надо делать… но знаешь, некоторых людей уже не вернешь. Некоторые люди уже слишком становятся… нелюдьми. Так что, знаешь ли, грань между человеком и не-человеком я провожу вовсе не по форме зубов. Ну и потом… где еще я найду такую удивительную девушку?

Солейн, сбитая с толку, растерянная, спросила его тихо в ответ:

— Но тогда почему? Почему ты не удержал меня, ведь я сегодня хотела…

Он пожал плечами.

— Я пытался помешать… своими методами. Не получилось. А тебя я не хотел заставлять. Я же не виноват, что не понравился тебе таким, какой я есть.

— А я — такая, какая есть… неужели тебе правда нравлюсь? — робко спросила она.

Вместо ответа Гордон потянулся к Солейн и крепко ухватил ее за руку.

И пока она растерянно смотрела то на него, то на сцепленные руки — как на самое необычное зрелище в своей жизни, менталист взял со стола свои очки, водрузил их обратно на нос и снисходительно кивнул Морвину:

— Можешь нас отправлять.

— Ой… сейчас… подожди… — Солейн вырвалась из его рук, подозрительно хлюпая носом, и бросилась к письменному столу. Схватила с него лист бумаги и самопишущее перо, накарябала пару строк.

Подошла и сунула листок мне в руки.

— Вот! Адрес моих родителей. Ну, чтоб ты знала… где твои новоявленные родственники живут. И это… если напишешь маме моей обо всем, буду тебе благодарна. Напиши ей, что я ее люблю — просто решила идти своим путем, как она всегда меня просила. Она у меня добрая, даже слишком. Она поймет.

Я бережно взяла листок.

— Не волнуйся, все сделаю как надо.

Солейн колебалась мгновение — а потом порывисто меня обняла и горячо зашептала на ухо, щекотно касаясь кончиками клыков щеки:

— Извиняться я не умею. Так что не буду. Просто… письмо, которое я тебе дала… порви его и выкинь, ладно? А лучше сожги.

Она неловко отстранилась и вернулась к своему парню. Дождалась, пока Гордон снова возьмет ее за руку, делая вид, что ей не очень-то и хотелось. Он сделал вид, что поверил.

В ладони Морвина вспыхнула звезда. Стеклянный шар появился из ничего, мигнул багрянцем. А потом я увидела на лице Морвина гримасу боли и испугалась. Кажется, взлом внутренних резервов и атака некромантов не прошли без последствий.

Он тоже взял со стола лист бумаги и начертал на нем несколько строк резких, ломаных символов. Всучил Гордону.

— Вот. Отдашь первому встречному служителю Храма, они передадут Верховному Магу. Он поймет, кто вы и зачем. Главное — запомни — в нашем мире крайне не любят чужаков. Крайне. Ты должен как можно скорее найти Верховного. А еще лучше — получить личную защиту ишкизамов. Желательно — в качестве полноправного члена племени, связанного… узами с одним из них.

— Эт-то вы о чем? — занервничала Солейн.

— Не волнуйся, детка, все будет хорошо. Морвин, спасибо за советы! Непременно последую.

А потом была вспышка, и звездочки перед глазами, и дивное ощущение, которое невозможно выразить словами — словно ткань бытия расслаивается, переплетается узлами с иными, нездешними нитями, и в эту прореху затягивает тех, кто не хочет быть частью этого мира… а может, никогда ему и не принадлежал.

Когда я очнулась, в комнате уже не было никого, кроме нас с Морвином.

Он устало сел на край моей постели, повесив голову. На его шее пульсировал зловеще-черным узор.

Я осторожно подошла и села рядом, коснулась локтя.

— Ты как?..

— Ничего, справлюсь. Маэлин, давай скорее. Нас ждет слишком много народу.

Тут только я сообразила, что на мне до сих пор халат.

— Ой… она унесла платье! А ведь я так хотела быть сегодня самой красивой для тебя…

Он поднял на меня темный взгляд:

— Глупая. Мне совершенно все равно, какие на тебе тряпки надеты. По мне — так лучше б вообще без них. И не выползать из этой комнаты пару суток хотя бы.

Мое сердечко сбилось с ритма. Он слегка улыбнулся, разглядывая мое лицо:

— Между прочим, угадай, кто сегодня по твоей милости так и не смог уснуть до самого утра.

— Ты?

— Угу. А теперь угадай, кто не будет спать следующей ночью.

В моей груди расцвел огненный цветок и принялся рассыпать искры с лепестков, которые обжигали меня всю, заставляли вспыхивать и сгорать от макушки до пяток.

— Я?..

— Мы. Так что иди, надевай… то свое безобразие, с пуговками, и пойдем уже.

Меня как ветром сдуло с постели, я принялась лихорадочно переодеваться, спрятавшись за дверцей шкафа.

Когда, развив чемпионскую скорость, влезла в платье и снова решилась выйти — поразилась, какой утомленный вид у Морвина. Бедный! После такого тяжелого вчерашнего дня всю ночь не спать, а потом еще на оставшихся резервах строить портал меж мирами…

Хмурый тяжелый взгляд, которым он смотрел за окно, был столь же мрачен, как бушующая там непогода. Под напором ветра мелко дрожало стекло. То и дело вспышки молний догоняло эхо угрожающих раскатов грома.

— Ты не любишь грозу?

— В нашем мире не бывает гроз. Готова? Идем. Мы… обязаны получить это семечко.

Я подхватила сумочку и вслед за ним быстрым шагом покинула комнату.

Глава 65

В холле первого этажа на нас первым делом налетела Джен. Я так хотела, так надеялась, что на нее проклятие моей Сферы тоже больше не действует… но тщетно. Знакомые синие сполохи оповестили о том, что лед — здесь, со мной, он по-прежнему часть меня и часть моей жизни. В этот раз сестра, что-то почувствовав, затормозила совсем близко — на расстоянии вдоха, и мы обе, удивленные, уставились друг на друга, осознав, что в этот раз совершенно точно «почти». Я снова ощутила, что моя сестра — это мое продолжение, и мы как разделенные половинки, что вот уже столько лет стремятся друг к другу, но никак не могут обрести целостность. Равновесие души, равновесие магии. У меня — слишком много, у нее — слишком мало, и каждый раз чего-то важного не хватает, чтобы наши сообщающиеся сосуды восстановили баланс, исправив дефект у обеих.

— Ох, Дженни… — выдохнула я. — Ты не представляешь, сколько всего я хочу тебе рассказать!

— Некогда! — скривилась сестра. — Я тоже по тебе безумно скучаю уже, Улитка Старшая, тебя вечно нет и мне жутко без тебя одиноко… но сейчас и правда пора. Расскажу быстренько самые главные новости. Королева вся извелась в ожидании вас, Леди Ректор битый час отпаивает ее чаем с пирожными. Ее величество едет с нами, ты знаешь? Бедняжку Риту оставляют с леди Темплтон и ее пирожными. А после того, как вы вернетесь с пепелища, Ее величество хочет забрать Риту с собой в королевскую резиденцию. Наш король не зря самый сильный менталист в Королевстве — я уверена, они что-нибудь сделают, чтобы держать в узде ее опасный дар…Правда, учитывая, что Рита из Арвенора — тетя Эмбер наверняка тоже поучаствует в ее судьбе…

— Ты же собиралась коротко! — перебил ее Морвин. Он по-прежнему выглядел мрачным и собранным, руку не спускал с рукояти меча.

— Прости! — спохватилась Дженни и ускорилась, нервно теребя локон. — Еще я узнала, на пепелище какого именно Замка роз вы отправитесь. Замка золотой розы! Это далеко от Академии. К тому же Замок находился на дне горного ущелья, туда и так-то добраться нереально, а уж в такую грозу… Но вы не представляете, что придумала Королева! Она собирается попросить Хранителя Замка переправить всех на пепелище! Говорит, он может «прыгать» между Замками…

— Тушкан?! — удивилась я. — Он может, да. Еще как! И…

— Ну так поторопитесь! — не унималась Джен, притопывая ножкой. — Есть еще одна причина, почему вам с Морвином лучше поскорее уже добраться и получить свое семечко.

— Какая? — подозрительно спросила я.

Джен посмотрела виновато.

— Прости, сестренка, но о таком событии уже никак нельзя было умолчать. Леди Ректор отправила весточку нашему папе, что его дочь победила в Турнире семи замков, и теперь ей с ее избранником оказана королевская честь… ну ты поняла. Нельзя было графу Винтерстоуну о таком не сказать, скандал был бы тот еще — на все Королевство. В общем…

— Папа тоже едет на пепелище! — обреченно вздохнула я.

— Скорее скачет во весь опор на Снежном, — не менее обреченным вздохом поддержала меня Дженни.

— Это катастрофа.

— Согласна. Полнейшая.

— Ну и отлично. Я давно мечтал с ним нормально познакомиться. А теперь давайте уже пойдем? — устало подытожил Морвин и потянул меня за руку к небольшому столпотворению у дверей в кабинет Леди Ректор. Там были все преподаватели, Ее величество королева с Тушканом на руках, который ластился к ней и выглядел совершенно счастливым, стража Ее величества, несколько студентов — кто понаглей и полюбопытней… и еще Олав, который неотрывно смотрел на Джен все это время тем самым взглядом, который я так хорошо у него помнила.

Казалось, небо расколото на части у нас над головами — прямо по линии разлома ветвистыми молниями. От грохота громовых раскатов дрожали скалы и сыпали под ноги мелкие камни. Скалы были почти черными — и день вокруг тоже казался ночью под сизыми низкими тучами.

Мы стояли на дне ущелья — вся провожавшая процессия, которую хулиган Тушкан перенес одним скопом, даже не напрягаясь. Воздушница мадам Петтифи создала купол над нашими головами, который мешал ревущему ливню промочить нас с головы до ног, но никак не мешал мерзкому холоду пробираться под платье, а грязи налипать на обувь толстым слоем. Даже близость огненного мага не спасала — скорее наоборот, его молчаливый, замкнутый вид меня начинал не на шутку тревожить.

— О чем ты думаешь? — тихонько спросила я, когда мы, чуть впереди остальных, пробирались через хаотический лабиринт черных валунов, рискуя переломать себе ноги.

Морвин подхватил меня под локоть в тот момент, когда я чуть было не полетела носом вперед.

— Не важно. Потом — ладно, Ледышка? Я о многом хотел с тобой поговорить… но все оттягивал этот момент. Давай уж после того, как найдем семечко. Это сейчас главная задача.

Я вздохнула.

Кажется, мы уже подбирались к пепелищу — камни попадались все чаще, угольно-черные, а то, что я принимала за грязь, кажется было спрессованным от времени пеплом, который размягчил долгий дождь. Я пыталась почувствовать какое-то родство с этим местом, но ничего не получалось. Оно было грязное, темное, неуютное и неприветливое.

Одна радость — я хотя бы вовремя сбагрила то платье Сол! Понятия не имею, как бы в нем сейчас продиралась здесь. Ох уж эта легкомысленная мадам Лизетт со своими подарками…

Сол.

Я совсем забыла.

Она ведь оставила мне письмо. И оно до сих пор лежит в сумочке, что болтается на моем запястье.

Мысль об этом обожгла мне сердце. Первым порывом было — рассказать скорее Морвину. Но что-то меня остановило, и сколько я ни пыталась, горло не издало ни единого звука. Возможно, потому что мне снова кажется, что он от меня что-то скрывает. Возможно, потому что нежданно и очень-очень больно обрушились на меня воспоминания о том, как я пришла к нему в башню после предыдущего такого «подарочка» Солейн и выяснила, что у него была невеста, о которой он не удосужился мне сказать.

А что теперь? Небо, почему же так больно… она ведь снова подслушала что-то своим пауком. И это явно какая-то серьезная вещь, при помощи которой она надеялась удержать меня от похода на пепелище. Что же это может быть? Что же…

Мучительно захотелось прямо сейчас открыть конверт и прочесть послание. Я мужественно подавила в себе это гадкое желание. Вот пройдем наше последнее испытание, вместе откроем и наверняка окажется, что ничего такого в нем нет, и я просто себя накручиваю. Это же Сол! С нее станется придумать какую-нибудь пакость из вредности…

Но ведь в прошлый раз она не лгала.

Эти мысли обрушились мне на голову с такой же силой, с какой струи дождя принялись вгрызаться в воздушный купол Петтифи поверх нее. Нет, большей! Купол Петтифи еще как-то умудрялся держать оборону. В отличие от.

— Это здесь! — глухо воскликнула королева Николь и остановилась. Все остановились под большим куполом. Дальше мы с Морвином должны были идти одни — под малым.

Ущелье прямо перед нами расширялось, скалы образовывали черное кольцо. И в этом кольце, как в чаше ладоней, покоилось нагромождение обломков — и почти целые каменные глыбы, и те, что уже почти рассыпались в пыль, и провалы переходов, и останки лестниц… Тускло поблескивали в горах мокрого слежавшегося пепла обломки витражей неопределенного цвета.

— Ну что ж… вперед! — поторопила королева. — Дальше только вы можете что-то сделать. Победители Турнира семи замков, идеальная пара, оба сильные маги — и на вас сейчас надежды всего Королевства Ледяных Островов… а может, всех людей, обитающих в этом мире. Нам нужны стихийные маги, обладающие мощью Замка роз. Только так вы обретете достаточно сил, чтобы обуздать гнев стихий и успокоить творящееся вокруг сумасшествие… пока оно не поглотило всех нас без остатка.

От того, с каким ожиданием уставились нам в спину все эти люди, стало неуютно и страшно.

Морвин сжал мою ледяную руку и ободряюще улыбнулся.

— Ну что — идем?

Но чем дольше я бродила вместе с ним по развалинам, тем сильнее ощущала грызущую тревогу и нервозность. Ничего не получалось. И я понятия не имела, что сделать, чтобы получилось.

Наконец, я просто остановилась — и он дернул мою руку от неожиданности.

— Ты что, Ледышка?

— Просто устала! — слабо улыбнулась я и присела на ближайший валун. Морвин остановился рядом и терпеливо, без лишних слов ждал меня. Хотя я бы предпочла, чтобы поговорил со мной — просто поговорил с привычными шутками, хоть и дурацкими, к которым я уже так привыкла, что это молчание сводило меня с ума.

Я увидела, как в мою сторону со всех ног спешит встревоженная Джен. Сверлит меня взглядом, смотрит не отрываясь — моя сестра абсолютно точно поняла, что я не в порядке. И со всем своим привычным пылом бросается меня вытаскивать из хандры. Сколько раз она так меня вытаскивала! Когда я бесилась внутри своей Сферы, когда отчаивалась, что у меня ничего не выйдет и я навечно останусь в ней, когда одиночество сгрызало изнутри… я улыбалась посторонним, я улыбалась даже родителям, но Джен всегда видела меня насквозь.

И вот сейчас как обычно летит, не разбирая дороги…

А потом спотыкается, подворачивает ногу и с тихим оханьем оседает на пепел.

Я вскочила. Перед глазами потемнело. Хотела броситься к ней — но в последнюю секунду меня удержал за руку Морвин.

— Погоди, Ледышка! Ты как всегда торопишься. Посмотри!

К Джен широким быстрым шагом подошел Олав. Подхватил ее на руки и прижал к себе. Прокричал ей сердито, перекрикивая дождь:

— Почему ты вечно не смотришь по сторонам?! Только куда-то… за горизонт. Не замечаешь ничего у себя под носом!

Притихшая Дженни сложила руки под щекой и молчала. И кажется, оба они были удивлены этим порывом и тем, как неожиданно просто оказалось преодолеть расстояние, которое казалось раньше непреодолимым.

— Прости… что накричал! Болит?

Дженни покачала головой.

И они снова замерли — как будто весь мир перестал существовать для них, словно все, что происходило, вся эта поездка и даже Турнир были нужны этим двоим лишь для того, чтобы вот так просто снова найти друг друга.

Наконец, Дженни осмелилась поднять глаза. А потом — просто обвила Олава руками за шею. И вдруг, отчаянно покраснев, резко выпалила:

— Да, я дура! Не замечала ничего у себя под носом. Ну а ты?! Ты что, не мог быть… немного понастойчивее?!

Олав вспыхнул.

— Куда уж настойчивее?! Я за тобой ходил столько лет, как собачонка на привязи! Я… а впрочем, хватит слов.

И он просто ее поцеловал.

Длились мгновения, сплетались в минуты — как сплетались руки, как соединялись губы, как снова обретали друг друга сердца. И в этом чуде рождалось упорядоченность из хаоса. Что-то покореженное становилось снова целым. Что-то больное — исцелялось. Что-то давно, казалось, умершее — возрождалось к новой жизни.

Из пепла, из самого черного сердца пепелища Замка золотой розы поднялась крохотная сияющая звезда.

Воспарила в сером сумраке, разгоняя тени, и ее свет не мог погасить даже дождь, что упорно лил с бездонных небес.

И приземлилась прямо под ноги Дженни и Олаву, которые не замечали ничего и никого вокруг.

Замок золотой розы выбрал себе хозяев.

Глава 66

На меня накатила волна странного облегчения. Как будто какую-то тяжелую повинность сняли с плеч. А потом я вдруг поняла — что при том, что я безумно рада, нет — просто счастлива! — за сестру, для меня самой такой выбор Замка означает не очень приятные вещи.

Мы с Морвином оказались недостаточно идеальной парой, чтобы получить свой Замок роз.

— Подожди меня секундочку, я отойду в сторону… у меня камешек в туфлю попал, — неловко оправдалась я. Морвин лишь кивнул, по-прежнему удивленно глядя на семечко у ног моей сестры.

Торопливо, как преступник, я сделала несколько шагов в сторону. Ругая себя по чем свет, сходя с ума от раздирающих на части противоречивых эмоций, вытащила из сумочки конверт и его вскрыла.

Небрежно-изящным почерком Сол на сложенном вдвое листке бумаги было написано несколько строк:

«Он тебе снова наврал. Опять ложь, маленькая наивная Эмма! Сколько еще ты готова ее съесть? Ты ему не нужна, он тебя просто использует, чтобы получить Замок. Он хочет забрать семечко в свой мир. Я подслушала разговор, я знаю — Морвин хочет вырастить его там».

Я затрясла головой, не веря глазам. Она точно не так поняла! Не так услышала, или просто наврала… вот сейчас пойду, и просто спрошу! Надо поговорить, надо выслушать… больше я не совершу такой ошибки, как в прошлый раз!..

На бумаге письма вспыхнул призрачно-сиреневый огонек. Перелетел на тыльную сторону моего запястья. Там осел, принял форму паучка с восемью лапками. Сиреневый свет мигнул бликом и пропал прежде, чем я сообразила, как реагировать. Призрачный паучок впитался под кожу — там, где заполошно, испуганно бился мой пульс.

Мысли начали мешаться.

Окружающее пространство смазывалась, звуки терялись… во всем мире остался только дождь. И один-единственный человек — что подходил уже ко мне с выражением тревоги на смертельно усталом лице. Любимый человек…

Запястье обожгло холодом. Мысли снова меня предали, разбежались кто куда. О чем я сейчас думала?..

Ах да. Предатель. Подлый предатель. Который меня использовал. Да. И я… что я собиралась сказать ему? Прогнать. Пусть уйдет. Пусть никогда больше не приближается ко мне. Я больше не позволю делать мне больно. Только не снова. Один раз он уже чуть не разрушил меня изнутри своим предательством… но не в этот раз.

Вместо слов я сунула Морвину в руки листок и отступила назад.

Он бегло пробежался глазами по строкам — и переменился в лице.

— И ты поверила? Только не говори, что ты снова поверила кому-то, а не мне, Маэлин!

Я? Нет, я ему верю! Как же иначе…

Холод на запястье снова сбивает с мысли, и я вновь теряю нить. Остается только обида — до сих пор не прошедшая обида за тот его прошлый обман. Обида, которую я, оказывается, не выговорила, не выжила из себя, не излечила. И теперь выясняется, что эхо той обиды до сих пор гуляет у меня в груди.

— Не подходи ко мне! Я тебе больше не верю. Ты снова меня обманул. Как тогда. Со своей невестой. С Иланной.

С моих распахнутых рук срывается синий ледяной огонь, оборачивается коконом, смыкает ледяную Сферу — такую мощную и прочную, с такими острыми гранями и шипами, как никогда прежде.

— Ты все же выслушаешь меня! — рычит Морвин, идет ко мне напролом… и врезается в лед. Сфера его не пускает. В этот раз не пускает — потому что я ей запрещаю.

— Я не хочу ничего слушать. Достаточно наслушалась лжи. Тебе нужен был Замок? У тебя не получилось. Семечко почувствовало, что мы недостойны. Оно почувствовало неискренность.

— Я хотел тебе сказать! Но только после того, как мы получим семечко. Ты же знаешь, что я не люблю загадывать наперед! В первый же день, как вернулся к тебе из своего мира, я предупредил, что у меня будет к тебе серьезный разговор. Так вот…

— Не надо… просто уйди. Оставь меня одну, слышишь?! — по моим щекам катились слезы. Воздушный купол над нами давно уже треснул. Дождь с яростью обрушился на Морвина, и только до меня не смог добраться. Сфера защитила меня. Снова. Она всегда защищала. В Сфере мне снова будет безопасно.

Морвин подался вперед, ударил обеими ладонями лед. Поморщился… от боли? Сфера… его обжигает, как чужого человека? Наверное, ей просто передалась та боль, что терзает и скручивает мою душу.

А Морвин почему-то не убирал рук. Терпел боль и торопливо, зло все пытался мне что-то объяснить.

— Прости, что не сказал, что мне нужна магия твоего мира! Я доверял тебе! Но не знал, могу ли доверять другим людям вокруг. Ты помнишь, я сказал — у нас есть подозрения насчет причин, откуда берутся Проплешины и Цветы зла, что вырастают на них. Так вот мы подозреваем, что эту магию наводят колдуны из твоего мира! Не мертвые, как эта ваша Иридея. Живые! Они делают это каждый год, до сих пор! На протяжении долгих лет — и это точно началось еще до того, как Роки получили свою силу. Я должен был убедиться… что это не твои родители! И не твоя портальщица-тетка! Или кто-то еще, кого ты считаешь хорошим и добрым, но кто…

Холод, холод там, где бьется пульс. Это было уже слишком. Он что, пытается оправдать себя, очерняя тех, кто мне дорог?

Из-под моих ног пронеслись во все стороны дорожки инея, заморозили ледяным кружевом пепелище вокруг. Краем глаза вижу, как подхватывает Дженни семечко с земли. Как остолбенело пялятся на нас все остальные, что замерли поодаль и пытаются понять, что вообще происходит.

Морвин в злости бьет кулаком Сферу.

— Пр-роклятье, Маэлин… да пусти же меня! Да, я не сказал. Но мне был нужен не только Замок — и ты, ты тоже нужна! Я хотел просить тебя уйти со мной. Чтобы Замок усилил твою ледяную магию. И ты помогла мне…

— Значит, я для тебя лишь средство. Тебе просто нужна была моя магия. Такой… живой артефакт… — неживым голосом откликнулась я.

Дождь обернулся мелким градом. Ледяное крошево рухнуло вниз, я услышала испуганные вскрики. Петтифи спешно колдовала, укрепляло прорехи в куполе, но это слабо помогало, поэтому все бросились под защиту скал. Все, кроме одного упрямого огненного мага, который отчего-то никак не хотел оставить меня в покое — я мне так хотелось всего лишь свернуться клубком и выплакать свою боль.

Он ожесточенно ругался сквозь зубы по-иномирному и прожигал меня взглядом, пока потоки дождя заливали его лицо. Кажется, если б у него осталось больше сил, прожег бы Сферу насквозь только этим сумасшедшим взглядом.

— Да нет же, Маэлин! Неужели ты не понимаешь? Я должен был быть осторожным… Мой мир гибнет!

Что?..

— Погибает. Он уже на грани сползания в полный хаос. Я пришел в этот в надежде найти лекарство. Найти магические силы, способные не допустить этого. С каждым годом все жарче, посевы сгорают на корню, крупных животных почти не осталось. От голода вымирают целые поселения — твой прожорливый Тушкан едва не стоил жизни деревне! Мы из последних запасов Храма Огня кормили людей. Вулканы, землетрясения… реки испаряются, и мы давно уже не видели нормальных дождей. Да, я хотел забрать тебя в свой мир вместе с этим семечком! Чтобы мы попробовали хоть что-то сделать. Вместе, понимаешь?

Это было слишком сложно. На запястье снова мелькнул паучок — и пропал. Снова затуманенное сознание не могло уловить смысл — он терялся, размывался, как образ этого мужчины за пеленой дождя.

Кажется, он куда-то звал меня?.. Но я не понимаю, куда. Я запуталась, заблудилась… я просто устала и хочу домой.

Скалы вздрогнули от странного звука.

Он приближался, этот звук — что-то знакомое, привычное, дорогое… что-то родом из детства.

Я обернулась на звук и увидела, как в кольцо из теснины влетает великолепный Снежный, задирая сияющие бледно-голубым развесистые рога. На спине снежного оленя, зверя-Хранителя Замка ледяной розы, восседает мой отец. Горделивая осанка графа Винтерстоуна. Как же сильно, оказывается, я скучала по его беспокойному взгляду, которым он безошибочно нашел меня — словно говоря: «не бойся, Улитка! Я никому и никогда не дам тебя в обиду». А потом в папином взгляде появилась острота клинка, вынимаемого из ножен — когда он увидел Морвина, что по-прежнему пытался разбить Сферу.

Магический зверь во весь опор промчал недостающие метры — взрывая пепел сверкающим копытом, он резко притормозил у самой кромки льда.

Оглушающее молчание повисло над нами, как топор над шеей казнимого.

Отец вынул меч из ножен.

— Папа… не надо. Просто забери меня домой. Ты был прав — мне не стоило уезжать, — попросила я, глотая слезы.

Морвин убрал с мерцающей Сферы ладони. У него был раненый взгляд. Почему? Ведь он сам сделал это с нами. Своей ложью.

— Значит, вот что ты решила, Маэлин… Как я мог так ошибиться! А еще как последний идиот принес это… Хотел отдать тебе после Турнира… Хорошо, что не успел.

Достал из кармана промокшей форменной куртки что-то маленькое, бросил в грязь. Отвернулся, покачнувшись, не говоря больше ни слова. Пару мгновений я смотрела ему в спину — как тогда, в нашу первую встречу. Неужели так же я буду смотреть, когда мы расстанемся? Неужели это судьба и ничего нельзя изменить?

Я подалась вперед… не помню, что хотела сказать. Возможно, окликнуть — удержать из последних сил уходящее счастье. Резко зачесалось запястье, и я остановился. Порыв угас, как свеча на ветру.

Молча и неподвижно я смотрела на то, как в напряженной ладони Морвина появляется артефакт перехода. Он снова, не оборачиваясь, уходит из моего мира. Но на сей раз не собирается возвращаться. Пусть. Так будет лучше. Лучше совсем не любить, чем раз за разом чувствовать такую боль.

Когда остаточное сияние портала угасает, гаснет и моя Сфера, словно увядший цветок, разом потерявший все лепестки. И я сама себя чувствую такой же — голым стеблем, дрожащим на ветру.

Олень гарцевал тонкими изящными ногами, фыркал, беспокоился. Отец… молчал, ничего не спрашивал. Мой милый все понимающий папа. Дома, конечно, мне устроят допрос по всем статьям — но не сейчас. Сейчас он просто смотрит с искаженным от беспокойства лицом, как зареванная дочь делает несколько шагов — неловко, будто сломанная кукла.

Я склонилась и подняла с земли то, что уронил Морвин. Комок грязи облеплял это, и я никак не могла разобрать. Просто сунула в левый карман, нашитый на студенческом платье. Правый уже был чем-то занят.

За моей спиной папа спрыгнул на землю, подошел, привычно остановившись в паре шагов — и сказал, очень просто и буднично, словно звал меня на завтрак:

— Улитка, пойдем домой.

Глава 67

Следующие дни прошли, как в бреду. Почти ничего не помню.

Что-то делала, о чем-то разговаривала, иногда кое-что ела. Запирала на замок мысли, чувства, душу. Пряталась от самой себя — и от воспоминаний. Что все чаще и чаще каленым железом жгли мою память.

Дженни приехала на несколько дней со мной — но я взяла с нее обещание, что она как можно скорее вернется обратно в Академию. К учебе, к планам по выращиванию семечка Замка золотой розы и к Олаву, который берег его до ее возвращения. Счастливые до безумия глаза сестры, когда она забывала временами о моих бедах и погружалась в мечты, служили мне единственной отрадой.

Папа пытался что-то выговаривать мне дома — на тему того, что отправил, называется, дочек учиться… и месяца не прошло, одна уже замуж собирается, зато другая успела каким-то образом организовать себе несчастную любовь всей жизни. Но потом мама смотрела на него как-то по особенному, он махал рукой и прекращал попытки до меня достучаться. Безразличие стало моей опорой и самым надежным щитом от эмоций, что грозили разорвать на части.

Даже когда бабушка, старая графиня Винтерстоун, принималась за обедом рассказывать о свежих новостях из-за моря — каком-нибудь очередном стихийном бедствии или о том, как наводнение добралось до новой рыбацкой деревушки у нас в Королевстве на восточном берегу, я могла выдавить из себя лишь жалкие крохи сочувствия. Будто эмоции выпускали из меня по капле, и я почти уже была пуста.

Однажды вечером я сидела в нашей с Джен старой комнате в башне и думала, чем бы заняться. Решила перебрать вещи в шкафу, это занятие меня успокаивало. Много мелочей из детства хранилось в его пыльных глубинах — мы с Джен всегда запрещали слугам касаться этих сокровищ.

Мой взгляд упал на форменное платье. Запыленное, потрепанное… надо бы отдать почистить. Или вообще выбросить.

Я стала проверять карманы — на всякий случай.

В правом мои пальцы нащупали что-то круглое и твердое. Я вытащила это на свет — и увидела косточку. Простую персиковую косточку.

Снова непрошенные слезы показались на глазах — а ведь я думала уже, что все их выплакала. Что ж… надо, наверное, выбросить это вместе с платьем. Как я и боялась тогда, стоя под этим деревом — плоды нашей любви так и упали в грязь, хрупкие ветви не выдержали непосильной тяжести.

Но разжать судорожно сжатых пальцев, цепляющихся за эту глупую косточку, как за драгоценность, не вышло. Почему?

Я бросила взгляд на запястье и увидела, как ярче проступает рисунок паучка. Он прятался обычно при чужих, но мне на глаза как правило с готовностью появлялся. Спасал от тревожащих и неуместных мыслей. Вот как эта.

Но пришедшая откуда-то из глубины памяти мысль была слишком важной. Неожиданно мне не захотелось прогонять ее, стирать без следа.

Эта косточка… он ведь обещал посадить персиковое дерево для меня когда-нибудь? Но зачем… зачем давать такие глупые обещания тому, кого собираешься предать?

Паучок мигнул матовой вспышкой — и одна из его лапок исчезла, растворилась.

Маленькой теплой искрой мелькнуло воспоминание — о теплом саде, залитом весенним солнцем, об одуряющем запахе персикового цвета… о сильных руках, обнимающих меня, о губах, говорящих без слов… что? Что они говорили мне?

Я вздрогнула, когда дверь распахнулась, ударив бодро о стену, и в комнату ворвалась Джен в сопровождении Светлячка. Наш огромный полосатый лохматый пес, который только недавно вернулся из своих ежегодных похождений по Нижнему миру, куда его провожала тетя Эмбер своей портальной магией. Нагулялся, похорошел, взбодрился — и успел жутко соскучиться по хозяйкам, что и демонстрировал нам периодически тяжеленными мохнатыми обнимашками.

— Эм, ну что ты киснешь! Идем, миссис Торнвуд пирожков напекла! С клубникой!

В этом Замке каждый пытался меня развеселить на свой лад. Я не представляла, как можно объяснить любимым людям, что я уже в порядке. Буду просто жить так, как и жила все восемнадцать предыдущих лет.

— Ну вот и отправляйтесь со Светлячком дегустировать! Если после него мне один пирожок останется, можешь захватить. Я не очень люблю сладкое. И давай уже вещи собирай скорее! Завтра чтоб никаких новых отговорок. Возвращаешься в Академию, или я с тобой не разговариваю. — Я решительно захлопнула шкаф и бросила платье на постель. — В конце концов, вам еще столько дел сделать. Список гостей, наряды, букеты… что там еще бабушка диктовала.

Джен плюхнулась на свою кровать напротив и обняла за голову Светлячка, который немедленно уселся на пол у ее ног, вывалив язык и счастливо пыхтя.

— Эм… я не верю, что это со мной происходит. Что это все на самом деле! Даже папа не был против. Он вообще по-моему не удивился. Я что, единственная, кто в шоке от всего происходящего?

— Да, — улыбнулась я.

Джен помолчала, но удержаться не долго смогла. Когда человек счастлив, счастье тоже выливается из него, как тесто из кадушки.

— А тебе не кажется, что все слишком быстро?

Я закатила глаза.

— Дженни, ты меня убиваешь! Быстро — это про кого угодно, только не про вас. И хватит уже волноваться! Вы замечательные. Самые лучшие. Вы будете самой счастливой парой на свете. Тебе даже учебу не надо бросать! Леди Сводница вам специальные преподавательские покои выделит — в каком-нибудь крыле подальше, чтоб никто не мешал…

Щеки Джен стремительно пунцовели. Она упала ничком на кровать и спрятала лицо в подушке. Пробормотала глухо:

— Прости, что я так счастлива.

Я не ответила.

Просто смотрела на то, что машинально вытащила из левого кармана форменного платья, пока продолжала его осмотр во время разговора с сестрой.

Засохший пепел развалился горсткой пепла у меня на ладони. Я увидела два тонких кольца из темно-серого металла в черных разводах. Странного металла, но очень красивого.

Из такой стали был выкован его меч. Обоюдоострое, опасное оружие. Которое он ковал своими руками.

— Ох, Эмма… это же… — Дженни во все глаза смотрела на меня. — Я знаю, что это! Извини, ты просила никогда о нем не вспоминать… Но я не могу промолчать о таком. Морвин как-то раз спрашивал у меня, какие в нашем мире брачные обычаи. Я еще дико обрадовалась и все-все подробно рассказала — ну тебе, естественно, ни гу-гу… а значит, когда он уходил в свой мир первый раз, он успел…

— Хватит! — я вскочила. — Ни слова больше. Это уже не важно.

Я вылетела в коридор, прижалась к стене в полутьме. Ладонь холодила упрямая сталь, которая не хотела замолкать так просто — и терзала, терзала меня смутными сожалениями и тревогами.

А еще — странными вопросами, на которые я не находила ответа.

Зачем бы он стал ковать эти кольца, если хотел просто меня использовать? Если ему была нужна только магия… ведь когда он уходил в свой мир в первый раз, еще не знал ни о каком Турнире — не знал, что с моей помощью можно заполучить источник магии, Замок роз…

Зачесалась кожа под рукавом. Я отвела его и всмотрелась.

Еще одна лапка моего красивого узора исчезла. С чего бы это? И откуда он вообще у меня… наверное, в Академии кто-нибудь подарил.

Прошло несколько дней. Совершенно пустых. Дженни и впрямь уехала, не усидела на месте. Им с Олавом и действительно нужно было уделить внимание семечку… ну и друг другу, конечно же. Сестра обещала вернуться, как только сможет.

Одиночество в комнате снова настроило меня на философский лад. Я очень много думала и пыталась понять, почему, как только мои мысли подходят к какой-то очень важной черте — снова с нее сворачивают, и я никак не могу уловить что-то очень важное. Важную мысль… или чувство…

И я решила попробовать прокрутить воспоминания назад — от настоящего момента. И кропотливо восстанавливать в памяти все события прошедших дней, как бы горько и больно не было.

Обрывок за обрывком я сшивала их, пока не дошла до того, в котором Морвин пытался проломить Сферу и объяснить мне какую-то важную вещь.

И эта вещь была — его мир погибает.

— Пап, а где то зеркало? Ну — то, помнишь?..

Отец смотрит на меня как на умалишенную.

— Улитка Старшая, если после всего, что ты выкинула, ты надеешься…

— Пап, я просто хочу его рассмотреть. Ты же сам говорил, тщательный осмотр показал, что больше никаких магических всплесков и реакций. И надписей на нем никаких не обнаружено. Зеркало как зеркало — никакой не портал. Я просто хочу кое-то вспомнить. Я же так редко тебя о чем-то прошу!

Он смотрит на меня подозрительно, колеблется… Но я и правда очень редко его прошу о чем-то. А еще мама уже успела это самое зеркало откуда-то принести и стоит на пороге с магической безделушкой в руках, пока Ричард ползает у папиных ног. Как же я их всех люблю! Как же мне будет их не хватать, если потом не получится вернуться.

Прохладная рукоять удобно легла в мою ладонь. И я уже вижу, как в ответ на мое прикосновение снова проступают буквы на обороте. Те самые слова, которые обещали деве показать ей то, что она желает больше всего.

А теперь меня осеняет, почему ни тетя Эмбер, ни родители не могли не то, что воспользоваться порталом — даже надпись увидеть. Секрет был прост, как и все гениальное — в надписи речь шла именно о «деве».

Дорожка слов древнего заклинания зажигает еще одну искру где-то у меня в груди — потому что я неожиданно остро и ярко вспоминаю ту ночь, когда впервые взяла в руки зеркало. И оно показало мне… показало танец стали и силы, мужества и завораживающей мощи… показало мужчину, которого я должна увидеть еще раз. Потому что…

Ах, как снова обжигает холодом запястье!

Нет-нет, я же решила, что никогда и ни за что его не прощу. Но когда я вспоминала наш последний разговор, поняла вдруг простую вещь.

Он сказал о том, что его мир гибнет. Чем больше я думаю, тем лучше понимаю, что поступаю эгоистично, ставя свои личные страдания выше судьбы целого мира. Даже если меня предали, это не значит, что целый мир и люди в нем должен погибнуть.

Вспышкой ослепило на мгновение — и передо мной прямо в воздухе раскрылся колеблющийся овал портала.

— Пап, мам… простите! Но я должна. Я скоро вернусь! Люблю вас.

Отец вскакивает с места, мама смотрит грустно и понимающе… она знала, что я хочу сделать.

Я шагаю в портал и пытаюсь забрать зеркало с собой — но оно не проходит, не может преодолеть невидимую преграду. И тогда я просто швыряю его в стену, и оно опадает на пол мелким стеклянным крошевом и покореженной рамой. Я успеваю убрать руку прежде, чем окно портала схлопнется. Так нужно — иначе с отца станется вернуть меня силой.

Я всей душой пытаюсь надеяться, что не соврала родителям. Что я правда сумею вернуться — таким же путем, каким Морвин приходил когда-то в мой мир. Осталось только его самого найти — и по дороге желательно не умереть от сердечной боли.

Снова длинный полутемный зал, и ряды колонн, и священное пламя жадными языками лижет горячий воздух. Я иду через проход, осматриваясь, и пытаюсь сообразить, что же делать дальше. Думать о последствиях выбора некогда.

Так темно и страшно… неизвестность мучает сильней всего. На мне простое домашнее платье, но оно темно-лилового цвета, словно в насмешку над тем днем, который я должна была встретить в пурпуре.

Кажется, в зале пусто. Делать нечего — придется выглянуть наружу. Я ведь осторо-ожненько…

— Что ты здесь делаешь?! — рявкает на меня темнота за дверью, и вспыхивает знакомыми огнями напряженного взгляда.

И я вдруг забываю. Обо всем. Зачем сюда пришла, какова была причина — забываю тоже. Потому что обладатель этого взгляда держит меня за плечи — сжимает крепко, так, будто не знает — то ли оттолкнуть, то ли обнять покрепче. Я уже успела отвыкнуть от мучительно-прекрасного ощущение тепла от сильных пальцев, перетекающего прямо под кожу.

А еще он злится на меня. Очень сильно злится.

Тени под глазами, заостренные черты лица, знакомые линии узора через всю обнаженную грудь и живот… ловлю каждую деталь жадно, как воздух. Да что ж со мной такое?!

— А ты что здесь делаешь? — спрашиваю невпопад, чтобы скрыть неловкость.

— Стою на страже дверей в Зал Священного Пламени. Сегодня моя очередь. Маэ… Эмма, отправляйся обратно в свой мир! — наконец, решается Морвин, и отталкивает меня. — Тебе здесь не место. Ты сама так решила, и я уважаю твой выбор.

Хотя это и правда был мой выбор, становится вдруг очень и очень обидно. Я раздраженно чешу правое запястье через ткань платья — не до тебя сейчас, уймись! — и как только удается отмахнуться от зуда, сознание слегка проясняется.

— Я пришла, потому что хочу помочь тебе спасти твой мир! Не к тебе, можешь не думать себе… лишнего.

Ожесточение и отчужденность в его глазах бьют меня прямо под дых, куда-то по-живому.

— Мне все равно. Ты должна на счет три убираться отсюда, Лед… Эмма, потому что сейчас сюда придут.

И будто в подтверждение его слов откуда-то из-за угла к нам приближается группа людей с мечами в ножнах. А самое поганое, что среди них — Иланна. И при виде меня на ее красивом лице отображается такая ненависть, что у меня замирает сердце. И мне даже чуточку жаль, что я тоже понимаю язык этого мира — с тех пор, как Морвин в первый раз растопил лед моей Сферы.

— Чужеземка! Иномирянка! Я помню, как она пробралась в этот Храм и загасила огни! Все, что приходит из другого мира, несет только зло! Ее нужно убить! Я приказываю убить!

В ответ на ее призыв воины бросаются к нам.

Ну вот и все — отбегалась дурочка Эмма по чужим мирам.

Морвин смотрит на меня одну длинную секунду, а потом хватает за руку и резко заводит себе за спину. Я только тут осознаю, что вообще-то моя Сфера должна быть при мне… а она молчит, будто вообще провалилась куда-то. И тени присутствия не ощущаю.

Напряженно шепчу Морвину над ухом:

— Вообще-то, я зеркало разбила! Так что вернуться назад пока при всем желании не могу. А Сфера что-то… не очень отзывается. Скажи им…

— Я сам знаю, что сказать! — невежливо обрывает меня Морвин. Я смотрю ему в затылок и понимаю, почему на него сердилась. Он же совершенно неотесанный хам и грубиян!

Вот только на губах помимо воли расцветает улыбка. Его ладонь осталась на моей — и отчего-то это простое касание разливает по сердцу тепло и покой. Даже несмотря на то, что кучка опасных чужаков уже обнажает мечи с кровожадными лицами.

— Так, а ну-ка стоп! — выставляет ладонь вперед Морвин.

Те тормозят. Лицо Иланны, перекошенное злобой, еще больше улучшает мое настроение.

— По какому праву вы собираетесь схватить эту девушку? — будничным тоном интересуется Морвин.

— Ну как же… это… иномирянка же! Чужачка! Приказ вон… — выдавливает из себя тот, что оказывается ближе всех, когда остальные отступают на полшажочка.

— И никакая не иномирянка. Так что марш отсюда — идите вон лучше в зал, огни в чашах поправляйте.

— Что ты говоришь, Морвин! Она же… — зло встревает Иланна.

— По законам нашего мира она больше не чужачка. Эмма находится под покровительством рода Эрвингейр.

— И какого же рода, прости за грубость, если ты в нем остался один? — ехидно шипит эта стерва. — Кем она тебе приходится — троюродной сестрой? Четвероюродной племянницей?

Морвин пожимает плечами.

— Эмма — моя жена.

Глава 68

Не могу поверить, что он правда мог такое сказать. Очередная… наглая ложь. Но отчего-то язык не поворачивается ее опровергнуть. А предательский внутренний голос нашептывает, что «Эмма Эрвингейр» — звучит отменно. Заталкиваю внутренний голос обратно в недра организма и пытаюсь туда же запихать ничем не мотивированную, абсолютно глупую радость. Человек меня просто от смерти спасает, а я… растеклась счастливой лужицей.

Хват мозолистой ладони стал крепче — словно Морвин боялся, что я убегу. Но я послушно ждала, что будет дальше.

А дальше он просто меня потащил по коридору мимо разинувших рты воинов и остолбеневшей Иланны.

Еще коридор, и еще, и поворот, лестница — темно-бордовый камень, низкие своды, грубые, массивные ступени, словно вырубленные прямо в горной породе, из которой состоит Храм Огня. Скорее всего, так и есть.

И когда я уже совершенно теряю счет поворотам — понимаю только, что мы забрались куда-то очень высоко — Морвин останавливается в тупике. Но тут же выясняется, что это вовсе не тупик, а просто очередной коридор, оканчивающийся невысокой дверью — и Морвин толкает ее, а меня затаскивает внутрь.

Мы оказываемся в небольшой комнате, которую можно было бы назвать скромной, если бы не монументальность темных стен из бордового камня со слюдяными тонкими прожилками, не изящные светильники в виде чаш тонкой работы, в которых пляшет магическое пламя, и общая атмосфера добротной внушительности.

Морвин бросает на меня взгляд… сложный. Запирает дверь на простой засов, уходит к единственному окну в противоположной стене — оно прямоугольно-вытянутое, вырублено прямо в камне, шириной в голову человека, совершенно безо всякого стекла и отлично демонстрирует колоссальную толщину этих самых стен. А за ним виднеется алое с багряными переливами небо другого мира.

— Это прежние покои Верховного мага Храма Огня. Меня, то есть. Их никому не успели передать, так что новый Верховный маг Огня милостиво разрешил мне остаться.

Меня кольнуло что-то вроде стыда — я вспомнила, что разорвав помолвку с Иланной, Морвин лишился и места Верховного Мага, к которому он шел так долго… и кто он теперь в своем мире, вернувшийся обратно, но не нашедший своего места?.. Ай!

Я подняла к лицу запястье и посмотрела на нежную кожу, под которой просвечивали голубые вены. Кажется, мой чудесный узор лишился уже половины лапок… жалко, так он смотрится очень несчастным.

— Тебе тоже придется оставаться здесь. Пожалуй, одну тебя я не рискну никуда отпускать, пока мы не найдем способа вернуть тебя на место. Без моей защиты тебя могут… в общем, располагайся. Это твое место на ближайшие дни.

Я еще раз осмотрелась, и тут взгляд мой зацепился за одну немаловажную деталь интерьера. Вот прямо очень сильно меня интересующую именно в данный момент, учитывая, что судя по стремительно темнеющему небу, в мире Морвина наступает ночь.

— Э-э… ты же не хочешь сказать?..

— Именно, — холодно ответил Морвин, пожимая плечами. — Не волнуйся. Просто спим, ничего больше.

Я еще раз посмотрела на широченное низкое ложе — сантиметрах в десяти над полом оно было приподнято — укрытое чем-то вроде плетеной из сухих травинок накидки.

Ох.

Сидя ко мне спиной на краю постели — в своей любимой позе со скрещенными ногами — Морвин тихо переговаривался по неровному куску белесого камня с кем-то.

— …Нет, я не сошел с ума. …Да, придется сказать, что по обрядам ее мира. Ты же не думаешь, что моя свадьба здесь могла бы пройти незамеченной?! Так что врем, что уже обменялись клятвами — там. …Да. Иланна ее узнала и твердо намерена сжить со свету. Ну, ты ее знаешь… конечно. Отправлю обратно, как только ты сможешь настроить портал. …Старый артефакт уже разрядился, я же говорил!

Я осторожно забралась с ногами на ложе — прям так как была, в платье, правда скинув туфли — и незаметно придвинулась к середине. А что — я же могу изучать непривычную мебель?

До меня стали доноситься глухие слова, сказанные тихим, писклявым голосом непонятного пола:

— …еще кое-что важное. Будь осторожен! Появились новости о трех новых случаях за неделю. Не знаю, почему тебе не сказали…

— Хотят подчеркнуть, что я здесь теперь никто, а значит информацией делиться не обязательно. Спасибо, что помогаешь! Всегда ценю, — его голос смягчился. Я вдруг поймала себя на мысли, что ревную. С самого моего прибытия я не получила и капли тепла в голосе — даже доброго взгляда! А ведь я ради него из другого мира притащилась, зеркало разбила, с риском для жизни, можно сказать…

Морвин закончил разговор витиеватыми пожеланиями здоровья и всяческого благополучия, а потом накрыл кристалл ладонью и обернулся, зацепив меня взглядом через плечо.

— Много успела подслушать?

Застигнутая врасплох, я не стала притворяться. Уселась посреди кровати, обняв коленки.

— Что за случаи?

Он колебался недолго, словно решая, говорить или нет.

— После того, как я… ушел в твой мир, в Храме Огня стали пропадать послушники. Сначала самые молодые и неопытные, потом все более сильные. Уже девять случаев. Надо быть начеку. Так что еще раз повторяю — от меня ни на шаг!

— От тебя ни на шаг, — согласно повторила я, неожиданно смущаясь.

Отодвинулась снова на свой правый край, легла, свернувшись калачиком и глядя в стенку. Попыталась подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы заснуть. Понятия не имею, что будет завтра и вообще…

Ночь вступала в свои права. Она в этом мире была странной — не темной, а густо-багряной, как жгучий перец пополам с пеплом. Она окутывала загадочной дымкой, топила в непривычных звуках и запахах… особенно вкусно пахло покрывало из сена, на которое я улеглась.

Я боялась снова сказать или сделать что-нибудь не то и рассердить Морвина, поэтому молчала. Наше перемирие было очень хрупким, я чувствовала — и оно в любой момент готово было оборваться, чтобы превратиться… во что?

Мне стало холодно. Все-таки, хоть Морвин и говорил о нарушенном климате, но видимо это тот случай, когда днем очень жарко, а ночью жару сменяет пронизывающий холод. Тем более, в глубине такой толщи камня и без магических обогревателей. Этим-то, огненным, в своем Храме хорошо — сами себе печки! Не то, что я.

Я поняла, что дрожу. Непривычная колеблющаяся полутьма пугала, и я зажмурилась покрепче. По телу уже пробегала мелкая дрожь.

— Глупая Ледышка, — пробормотала темнота за моей спиной.

Мне на плечи лег второй край накидки, укутал ароматом пряных трав. Ох, я кажется легла сверху, а надо было — под.

Темнота позади долго ворочалась, устраивалась поудобнее. Наконец, затихла где-то на противоположной стороне этой слишком широкой постели.

Еще несколько минут моих попыток заснуть окончились безрезультативно.

— Все равно холодно… — пожаловалась я.

Тяжелый вздох.

Ко мне сзади подкатилось что-то большое, излучающее тепло и спокойствие. Меня подтянули поближе спиной, уложили поудобнее, тщательней заворачивая в «сено», и, наконец, придавили рукой поперек живота для надежности. Теперь живая печка была рядом и обволакивала волнами теплого уюта.

Мамочки, как же хорошо!

Глава 69

Наутро Морвин просто отодвинулся и молча встал с постели. Я лежала еще несколько минут, пытаясь вспомнить, что я и где я.

— Эмма, просыпайся.

— Что случилось? — спохватилась я, привставая на локте.

Морвин посмотрел на меня… как-то странно. Во взгляде с прищуром плясали огни — приглушенное, мерцающее пламя. Я застыла, не дыша, охваченная внезапным ожиданием чего-то, чего я не осознавала, но что было нужно мне, как дождь — пересохшей ниве.

— Ничего. Я отведу тебя в Храм Хаоса, и мы устроим тебе портал домой.

— Но я пришла помочь…

— Спасибо, но твоя помощь не требуется. Ты вполне четко сказала все в прошлый раз. А самое главное — тебе здесь оставаться просто опасно для жизни. Если вскроется наш обман, если окажется, что ты не часть моего рода… не уверен, что смогу защитить тебя от толпы. Наш мир слишком озлоблен по отношению к чужакам, которых винят во всех бедах, что свалились на наши головы за последние годы. Так что… домой, Эмма.

Сказано это было таким тоном, что я поняла — возражать бесполезно. Меня как посылку запакуют и отправят обратно к папочке. Было горько… но я, по крайней мере, пыталась. Я смотрела в его глаза — и снова и снова искала в них отблески того прежнего Морвина, который иногда являлся мне в воспоминаниях, проявлялся нечетко, как сквозь туман. Мне снова показалось, что вот-вот я что-то пойму по его взгляду…

Морвин отвел взгляд, и наваждение исчезло. Мне осталось только любоваться спиной, пока он открывал незаметные ниши прямо в каменной стене, что-то вроде скрытых полок, и вытаскивал оттуда вещи. Сумка через плечо, которую я уже видела, две небольшие фляги, по виду из какого-то засушенного фрукта, и еще сверток из сухотравья. Интересно, что там?

— Вот, возьми. Твой завтрак. Прости, но такого богатства, как в твоей столовой в Академии, предложить не могу. Что есть! — сухо сказал Морвин. На постель передо мной приземлилась одна из фляг, а рядом, на каменной долбленной тарелке, тяжеленной как я не знаю что, — несколько тонких ломтиков вяленого мяса. Это лучше всяких слов сказало мне о том, что ситуация в этом мире сложилась катастрофическая. Если уж в одном из Великих Храмов живут почти впроголодь… зря я не захватила пирожных.

Но я тут же устыдилась этой мысли и прикусила язык прежде, чем успела произнести.

Кусок в горло не лез, тем более мясо было непривычное, с привкусом козьего молока. Вода солоноватая и тоже невкусная, но я понимала, что нужно поддерживать силы. А когда наелась, удивилась еще больше — Морвин развернул травяной сверток и положил передо мной несколько плотно сложенных коричневых тряпок.

— Переоденься.

— Зачем? — недоверчиво посмотрела я на предложенное безобразие, осторожно разбирая то, что больше всего было похоже на лоскутки. Такие остаются иногда у нас после того, как раскроят ткань на платье. Их еще дают маленьким девочкам, куклы наряжать.

— Затем, что в своем тряпье ты здесь сваришься вкрутую. А мы скоро пойдем через город. Нам нужно в Храм Хаоса. Да и внимание ненужное привлекать не в наших интересах. Нарушим легенду. Ты замужняя женщина, должна носить соответствующую одежду. Всю информацию о статусе у нас можно считать по узору и цветам, так что это будет важной частью прикрытия.

И я знала, что не имею права спрашивать… но это было сильнее меня. Я подняла взгляд на Морвина, который возвышался над постелью всем своим немалым ростом, и тихо спросила:

— Это чье?

Его взгляд сузился.

— Если для тебя это имеет значение… приготовил специально для тебя, когда думал, что… не важно.

Я закусила губу.

— Отвернись.

Он выполнил мою просьбу, но все равно у меня руки слегка дрожали, когда стаскивала с себя пропахшее домом и уютом платье. А потом я поняла, что лучше бы сначала наоборот — как следует рассмотрела обновки и разобралась, прежде чем раздеваться.

— Я понятия не имею, как этот ужас надевать!! — проговорила я в панике. — Нет, не оборачивайся!! Сейчас… я сейчас сама соображу. Погоди.

Ну за что такие испытания! Сидела бы себе сиднем в родительском замке, никого не трогала — нет, потянуло на приключения… Сразу видно, что в мире Морвина дефицит с растениями и животными, раз даже на одежду толком не хватает материалов. Хотя, не исключено, что им просто нравится одевать своих женщин в подобную возмутительную одежду.

А потом до меня дошло. Что это — одежда замужней женщины. И он приготовил ее для меня. И… не стал выбрасывать. Пожалел ценные вещи?

Я новыми глазами, уже не так недоверчиво посмотрела на то, что нацепила. Тонкая полоска коричневой замши наверху, расшитая бледно-розовым бисером, на спине завязки. Живот вообще не прикрывает!! Из такой же темно-коричневой замши — короткая облегающая юбка выше колен, запахом, тоже на хитрых завязках. Ни единой пуговицы нигде! То-то Морвин не умел их застегивать. Обуви никакой тоже не дали, и я решила, что хоть туфельки-то можно оставить.

Так… вроде бы все, что надо, подвязала, все, что надо, подтянула, ничего ниоткуда не выпадает… почти.

— Можешь… повернуться.

Морвин не успел сдержать вспыхнувшего в глазах — того острого, сладкого, волнительного до дрожи, что отозвалось где-то у меня в груди щемящим чувством тоски по прошлому. Прошлому, где этого огня он дарил мне в избытке. Где мы с ним…

Ох. Снова обжигает холодом правое запястье, я чешу его украдкой за спиной.

— Ну… как? — ловлю на его лице отголоски тех эмоций, но он уже нацепил снова невозмутимую маску. Медленно подходит ко мне, выбивая остатки благоразумных мыслей из моей головы. Остается только звериная, неутолимая потребность в прикосновениях — которых я слишком долго была лишена.

— Почти справилась. Но если ты не закрепишь вот так… — осторожные пальцы пробегают по моим ключицам, подцепляют какие-то незаметные тесемки, пришитые к этой короткой тряпке, которую лишь по недоразумению кто-то мог назвать одеждой. Перекидывают мне через плечо, горячо пробегая по коже, закрепляют на спине. Потом так же с другой стороны.

— То что будет?.. — шепчу пересохшим горлом.

— Моя выдержка может подвергнуться слишком непосильным нагрузкам, — тихо договаривает он. А потом резко отворачивается. — Так, ты готова. Идем, пока раннее утро, и солнце еще не начало жарить в полную силу.

Перед выходом меня снабдили еще светло-бежевым платком на голову, который как-то хитро завязывался сзади. Длинные концы были обшиты бахромой и тем же розовым бисером. Чтобы солнечный удар не случился, как объяснил Морвин.

У самой двери, когда он последним взглядом осматривал комнату, чтобы проверить, что ничего не забыто, я решилась на вопрос. Сама не знаю, где взяла смелости.

— А если я для всех твоя… жена… — споткнулась я на этом непривычном слове, которое разлилось по языку терпкой сладостью, — Женам ведь положено идти за руку? А то мне… признаться, немного страшно.

— Нет, у нас так не принято, — Покачал головой Морвин. — Обычно жена следует перед мужем, демонстрируя своей одеждой и украшениями достаток семьи. Все изъявления чувств — только в спальне, за закрытыми дверями.

Я кивнула, потупившись, и не дожидаясь указаний, первая вышла в темный коридор. Мелькнула горькая мысль — хорошо, что хотя бы тогда, в Академии — он вел себя со мной по-другому.

Морвин догнал меня через два шага, молча взял за руку и повел за собой.

Глава 70

Вид города меня потряс. В душной жаре, что выползала на узкие улицы уже в столь ранний час, мы пробирались меж каменных глыб домов. По всей видимости, камень был здесь главным строительным материалом. Красный, бордовый, коричневый, местами черный… Огненная палитра, подстать алеющему небу. Было довольно чисто — но я нигде не видела ни деревца, ни кустика, ни травинки. Теперь понимаю, почему Морвин как зачарованный смотрел на деревья, на цветущий парк вокруг Академии пурпурной розы. И все равно не захотел оставаться в моем мире… Что его держало? Долг?

Я привычно уже бросила взгляд украдкой на запястье, не прикрытое больше рукавом. На секунду мелькнули смазанные очертания моего симпатичного паучка. Три лапки всего осталось. Что же с ним происходит? Узор стирается, что ли… Надо постараться больше не чесать. А то вдруг тот, кто подарил, расстроится. Кто это, кстати, был?.. Не важно. Сейчас есть заботы поважнее, чем вспоминать всякие мелочи студенческой жизни.

Храм Хаоса оказался монументальной глыбой серого камня бесформенных очертаний, которая возвышалась в самом центре города. На равномерном отдалении от других Храмов, как объяснил мне Морвин. Понятия не имею, как строители добились такого эффекта, но камень выглядел, словно небрежно смятый кусок глины — в нем не было ни одной ровной или правильной линии, только изгибы, впадины, выступы, шероховатости и окна, расположенные безо всякой логики. Как будто ребенок поиграл, а взрослые по недомыслию взяли его макет в качестве настоящей архитектурной модели.

Я поспешила удивляться. Больше всего меня удивил не Храм. А сам Верховный маг Хаоса. Потому что это была маленькая девочка лет семи.

Серая хламидка из тонкой ткани с головы до пят, открыты лишь узкие ладони. Голову тоже покрывает отрез ткани — так, что даже цвета волос малышки не видно. Зато в пол лица сияют большие черные звезды живых, очень мудрых глаз. Количество ткани, видимо, символизирует особенно высокий статус этого крохотного человечка в иерархии здешнего мира.

— Тиэлин, Верховный маг Храма Хаоса. Эмма, моя жена! — сдержанно представил меня Морвин, пока впустившие нас послушники в серых набедренных повязках расставляли низкие подушки вокруг столика квадратной формы на крохотных ножках, у которого прямо на полу, скрестив ноги, сидела девочка… то есть Верховный маг Храма Хаоса.

Мы уселись вокруг столика, практически на полу. Мне было ужасно неудобно, и я понятия не имела, как нужно складывать ноги, тем более в такой ужасной юбке. В итоге просто подвернула под себя. А на коленки еще и неровный кусочек серой ткани положила сверху, который здесь использовали вроде салфетки для дорогих гостей.

Девочка проводила послушников взглядом, а после сделала короткий пасс рукой.

— Можешь говорить свободно, я нас закрыла.

Я узнала голос, с которым Морвин разговаривал вчера через кристалл.

Лицо Морвина расслабилось, он даже улыбнулся.

— Спасибо. Ти, давай сразу к делу. У тебя получился новый портальный артефакт?

— Подожди, — качнула головой она, всматриваясь в меня, не пропуская ни единой детали. Мне стало неуютно. — Много нюансов. А скажи-ка, Эмма Эрвингейр…

— Ти!

— Помолчи, я не с тобой разговариваю! — оборвала Морвина девочка, и я увидела, что он бесится, но огромными усилиями сдерживается.

— Итак. Скажи-ка мне, Эмма Эрвингейр… — Она словно смаковала звучание. Ну, или раздражение Морвина. — Ты вообще сама-то хочешь назад?

Морвин аж руки в кулаки сжал. Я приободрилась. Не все здесь определяется его волей, а значит, у меня есть шанс!

— Нет, не хочу! По крайней мере, не сразу. Я пришла, чтобы помочь вам справиться с бедами, которые возможно… возможно, пришли из моего мира.

Девочка подняла тонкую бровь, моргнула длинными ресницами.

— И как ты собираешься помогать?

— У меня есть магия льда! — решительно заявила я и вскочила. — Я покажу.

— Ледышка, сядь! — рявкнул Морвин и вскочил тоже. — Ты здесь не останешься! Я что, непонятно объяснил, что будет, если вскроется обман?

— Морвин, сел бы лучше ты! Голова от тебя болит, — сморщила аккуратный носик Тиэлин. — Неужели не ясно — для настройки артефакта мне нужно согласие! Если она не захочет, просто ничего не заработает. Так — теперь ты, Эмма. Ну, давай свою магию! Я такой в жизни не видела, да и льда-то уже давным-давно тоже. Безумно интересно!

Она ждала с горящими глазами и была в этот момент похожа не на могущественного мага Хаоса, а на простую девчонку, которая ждет выступления фокусника.

Я едва сдержалась, чтобы не показать язык недовольному Морвину. Встала, отошла подальше. Хм-хм, что бы такое наколдовать… ну, допустим, снег. У меня неплохо он получался.

Несколько скромных снежинок, хотя и были встречены Ти с восторгом, оказались определенно не тем, на что я рассчитывала. Я нахмурилась. А вот Маг Хаоса, напротив, разулыбалась.

— Так, отлично! Все, как я и предполагала. Ну, один в один то же самое, что у Морвина.

— Что именно? И почему я слышу об этом в первый раз? — угрожающе встрял он. Но, кажется, на эту малявку его угрозы действовали примерно… никак.

— А я тебе не говорила, потому что не хотела бередить… э-э-э сердечные раны, прости, Морвин. И у тебя, и у нее нарушены потоки магии. Слишком много хаоса, слишком. Произошла разбалансировка упорядоченности. Причем в тот момент, когда уже почти произошла точная сонастройка, что особенно опасно, да еще и наложилось на предельное магическое истощение у Морвина. Короче говоря, вам нужно упорядочить потоки.

— Это как? — удивилась я. Вот бы эту мелкую нам в преподаватели Академии сманить! Она бы там всем лекторам нос утерла.

— Сейчас объясню, — с готовностью отозвалась Ти. — Стань ближе к Морвину!

Я послушалась. Ох, ну и недовольное у него было лицо! Он явно не терпел, когда не контролирует ситуацию. А тем более, когда им командуют. Но все равно — стоять рядом было лучше. Так я чувствовала кожей тепловое излучение, которое огненный маг щедро рассыпал вокруг. Оно ласкало мою кожу… которой было слишком много на виду в этом наряде.

— Так, молодцы. Лицом друг к другу! Да ближе, ближе! Что вы как неродные. Муженек, не прожигай женушку таким суровым взглядом! Как тигр на зайчика. Съесть ты ее, что ли, хочешь?

Я против воли прыснула со смеху, и только Морвину удавалось как-то держать каменную физиономию, хотя сверлил он меня взглядом и правда, будь здоров.

— Еще ближе!

Он сделал страдальческий вид, а потом вдруг положил обе руки мне на талию и рывком дернул на себя.

Прикосновение горячих ладоней к обнаженной коже, беззащитной без привычного барьера ткани, совершенно сбило меня с толку. И взметнулось со дна души, как осенние листья ветром, что-то глубоко в ней похороненное, что-то сладко-манящее как греза.

Морвин тоже смотрел на меня, не отрываясь — испытующе, пристально, будто пытался разгадать меня, как загадку.

— А теперь целуй! — захлопала в ладоши Ти.

Морвин качнулся ко мне… я вспыхнула непрошенной радостью и невольно подалась навстречу… но он резко остановился, будто выдергивая себя силой из этого движения.

— Ти, что еще за шутки!

— А никаких шуток! — усмехнулась девочка. — Просто маленький эксперимент. В целом, удачный. Чем вы ближе, тем упорядоченней становится хаос вокруг. Я вижу это очень явно. Что, собственно, дает только один способ гармонизации вашей магии. Вы должны сами гармонизировать потоки друг друга.

Морвин замолчал, осмысливая.

— Слушай, а ей сколько лет? — зашептала я, косясь на Ти.

— Перерожденная. Много раз. Никто не знает точно, — ответил он, отстраняясь и убирая руки с моей талии. — Любит говорить загадками.