Акула пера в СССР

Глава 7, в которой речь идет о прицепе

— Нет, эту гадость вы есть не будете. Я схожу к Клавдии Пантелеевне и кое-что принесу, а вы даже не смейте доставать консервы, — сказала Таисия. — Как раз успеете в баню — пока парилка не остыла. Придете — поужинаем.

Таисия, Тася — так она представилась. Чудесное видение оказалось внучатой племянницей Пантелевны, приехавшей (за рулем «Волги», сама!) из Мурманска — к нам на юга. Шутки шутками, но для жителей сурового Запольярья наше Полесье с его летней жарой в тридцать градусов, огурчиками, помидорчиками, грушами и яблоками было настоящим курортом. Как оказалось — маршрут был наезженым, популярным. Обитатели берегов Северного Ледовитого океана приезжали поваляться-позагорать на днепровском бережку и искупаться в реке, посмотреть на высоченные деревья, понюхать цветочки… Вот уж точно — всё познается в сравнении!

Каким образом эта северная красавица оказалась в моей бане? По широте души Пантелевны, конечно! Неугомонная соседка по каким-то своим неизвестным бабусячьим каналам узнала, что уехал я всерьез и надолго, а потому решила, что от баньки не убудет, если в ней кто-то попарится, а потом приберет за собой. Тем более, для нее и еще парочки самых порядочных и чистоплотных соседей такое негласное разрешение существовало — еще когда матушка Геры была жива. Не все ведь жили так зажиточно, и не у всех был холостой сын-журналист с неплохой зарплатой и знакомствами по всему городу. Правильную баню сладить — дело непростое!

Вообще, представить, что в родном 2022 году некая зеленоглазая валькирия лет эдак двадцати пяти сама наносит дров, наберет воды и разожжет огонь — это было довольно сложно. Я встречал таких девушек, да — в турпоходах. И даже среди рюкзачно-палаточной братии они были большой редкостью. Подтянутые, собранные, способные сначала пройти двадцать километров по пересеченной местности с семидесятилитровым рюкзаком за плечами, потом — помыться тремя литрами воды, приготовить ужин из банки тушенки и безбожно украденной на колхозном поле картохи, и сохранить настрой для того, чтобы петь песни под гитару и танцевать у костра до полуночи. К моему сожалению и их счастью — такие девушки уже были чьими-то верными подругами и правильными женами, и мне с ними ничего не светило.

А тут вдруг появилась Тася. Сложно было про нее не думать — а потому во второй заход в жаркую парилку я взял березовый веник и хорошенько отлупил сам себя, прогоняя дурную кровь из головы и других мест. Наверняка она тоже — чья-то верная подруга и правильная жена.

Отмылся до стерильного скрипа при помощи колючей мочалки, с содроганием взялся за опасную бритву, лихорадочно вспоминая наставления Раида — одного знакомого араба из студенческой общаги, который как-то учил меня пользоваться этим оружием маньяка… Порезался всего один раз, и, конечно, — в районе сонной артерии, чтоб совсем страшно было. Освежился одеколоном «Кремль» в странном флакончике — запах оказался приятным, интересно — откуда у провинциального журналиста что-то кроме пресловутого «Тройного»? Шикарно живете, товарищ Белозор!

В дом я входил как будто заново рожденным. Портила впечатление только домашняя одежда — классическая майка-алкашка и треники. Благо — всё было по размеру, без вытянутых коленок и желтых пятен.

С кухни доносились одуряющие запахи и, повинуясь велению собственного желудка, я устремился туда.

Таисия сидела за столом — в домашнем платье в синий цветочек и с полотенцем, намотанным на голову в виде тюрбана. Перед ней стояла сковорода, накрытая крышкой — это и был источник манящих ароматов. В руках девушка держала книгу, время от времени перелистывая страницы, и я присмотрелся к обложке. «Одиссея капитана Блада. Хроники капитана Блада» Рафаэль Сабатини. Однако!

— Я думала — тут есть вторая часть! — сказала она и отложила книгу в сторону. — Про то, как Питер и Арабелла поженились и жили на Ямайке, в Порт-Ройяле.

— Разочарование, правда? Вместо продолжения — вбоквел, — ляпнул я, не подумав.

— Что? — взмахнула ресницами девушка.

— Вбоквел. Ну, знаете, американцы называют продолжение — сиквелом, предысторию — приквелом, а «Хроники…» и «Удачи капитана Блада» — соответственно вбоквел. Расширение имеющейся истории, иногда — с другими персонажами.

— А-а-а-а! А что, есть еще и «Удачи…»? — честно говоря, ее увлеченность Сабатини заставляла мое сердце биться чаще.

— У меня нет — но в библиотеке имени Крупской — видел! — видеть-то я видел, но через сорок лет… Но книжка была потрепанной, старой, а библиотека — еще старше, так что могло и повезти. — Завтра буду в редакции — зайду, там недалеко.

— Да? Было бы здорово! — искренне улыбнулась она, а потом спохватилась: — Ой! Чего это я? Вот, кушайте! Картофельные зразы — эти с фаршем, а эти — с грибами!

Бульба — это великая вещь! Несть числа прекрасным блюдам, которые из нее можно приготовить! Говорят, в изобретательности в этой области с белорусами никто не может тягаться — даже ирландцы, второй народ бульбашей. Я набросился на еду, стараясь сильно не заляпаться в масле и хотя бы не чавкать. Таисия встала из-за стола, подошла к плите и стала наливать чай, поглядывая на меня из-под опущенных ресниц.

— Вы так смотрите, что мне прямо неловко, — сказал я.

— Извините, — она поставила на стол красные чашки в горошек, кинула по кубику рафинада, развернула шоколадку, шурша фольгой. — Я просто тысячу лет не видела, как ест мужчина.

Я поперхнулся зразой и закашлялся, Таисия стала хлопать меня по спине.

— У вас сильные руки! — не выдержал и прокомментировал я.

— Биатлон, — сказала девушка и села рядом. — Я в Мурманске работаю тренером по биатлону, тренировала женскую команду. Представляете — женский биатлон не включен в состав олимпийских видов спорта. Очень обидно! У нас очень перспективные кадры, в Союзе.

— Так вы еще и стреляете? Слушайте, вы какая-то неимоверно идеальная: зразы готовите, капитана Блада читаете, машину водите и спортсменка, и вообще…

— Что — вообще?

Я, наверное, покраснел, потому что вспомнил, какой увидел ее в первый раз. Это было очень, очень впечатляюще.

— Хоть женись на вас, — вот что я ответил, стараясь перевести всё в шутку, и улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ, но, кажется, в глазах у нее появилась затаенная грусть:

— Что, и прицеп не испугает?

— Что за прицеп? — не понял я.

«Волга» у ворот Пантелевны никакого прицепа не имела.

— Ничего, ничего. Давайте сковороду, уже десять часов, мне пора… Доброй ночи, Герман.

— Доброй ночи, Таисия. Спасибо за зразы — очень вкусно.

Я проводил ее до калитки, и стоял, провожая взглядом, пока она не скрылась в дверях избушки Пантелевны.

А потом пошел допивать коньяк, потому что уснуть обычным способом мне сегодня тоже явно не светило.

— Дядя Герман, дядя Герман! — меня разбудил тоненький детский голосок и запах ванили.

Это было очень неожиданно, потому как детей в холостяцкой берлоге отродясь не водилось, как и выпечки с ванилином. Так что я насторожился, но виду не подал: открыл сначала один глаз, потом второй и сфокусировал зрение на беловолосой и голубоглазой девочке, лет четырех-пяти. На ней было желтенькое застиранное платьице и сланцы-вьетнамки.

— Здравствуй, юное создание, — прохрипел я.

— Я не юное создание, — надула нижнюю губу девчоночка.

— А кто ты?

— Я Вася, то есть Василиса!

— А я не дядя Герман.

— Ой! — испугалась Вася. — Я что ли перепутала?

— Нет, не перепутала. Просто мне не нравится, когда меня зовут «дядя», можно просто — Гера.

— А-а-а-а! — она наморщила нос и тряхнула головой. — Хорошо!

Два смешных хвостика тоже затряслись, а я подумал, что она довольно бойкая барышня для своих лет.

— Я чего пришла? Мы бы вдвоем с Асей пришли, но Аська маленькая еще и спит. Это мама сказала, чтоб я вам завтрак принесла! Вот — в тарелке на столе блинчики с творогом.

— Тебе.

— Мне? — удивилась Василиса.

— Нет, ты просто сказал — «вам», а я тут один потому — «тебе».

— А-а-а-а! — хвостики снова затряслись. — Понятно! В общем, кушайте блинчики, а я пошла домой, там у бабушки Клавы курочек надо кормить.

— Погоди, юное создание! А мама у тебя кто? — я уже почти окончательно проснулся, но соображал всё еще туго.

— Я не юное создание, дядя Герман! — вот же маленькая симпатичная вредина! — Я Вася! А мама — Тася!

Блинчики были что надо. И про прицеп я всё понял. Замечательный такой оказался прицеп.

— Ну ты молодец, товарищ Белозор! Прям братья Вайнеры и Юлиан Семенов в одном флаконе. Я вот это сейчас возьму — и отправлю своему свату. «На страже» — знаешь такую газету? Вот там он работает. Если не возьмут в печать — поеду хвосты крутить. Вот честно — мне очень понравилось. Остросюжетно — хоть кино снимай, — полковник Привалов лил бальзам мне на душу огромными бочками. — Щас, погоди, я шефу твоему наберу…

Он схватил телефонный аппарат и своим толстым пальцем ткнул в выемку напротив нужной цифры на диске. Тр-р-р-р-р — вжи-и-и-к! Это вам не смартфон свайпить!

— Сергей Игоревич? Привалов беспокоит! Да-да, у меня сидит. Не-е-е-ет, наоборот! Конечно! Давай, я с райкомом всё улажу, даже не переживай. На субботу? Отлично! Номерок мне отложи, я автограф у твоего Белозора возьму. Так знаменитостью скоро будет! Отправлю его в «На страже»! Да-а-а-а, и не спорь! Ладно, ладно, оформлю….

Он положил трубку, взял из пепельницы отложенную тлеющую сигарету и затянулся:

— Ну и жук этот ваш Рубан! Теперь я для наших пенсионеров пятьдесят экземпляров «Маяка» буду выписывать. И как это у него получается? Ладно, акула пера. Не отвлекаю больше. Ты это — заходи если чё. Держи в курсе. Журналистские расследования это, конечно, хорошо, но опасную самодеятельность не разводи, ладно? Ну, и я со своей стороны… Если будет что-то интересное для публикации — то сразу к тебе Соломина отправлю. Тебе хорошо — строчки, и нам хорошо — галочки в графы «Профилактика правонарушений» и «Освещение в местной прессе»!

Намек я понял, пожал его могучую ладонь и ретировался. Оказывается — такие полковники тоже бывают. Мужик мужиком — правильный, крепкий, прямой. Но не прост, ох как не прост! В объятия к такому кидаться точно не стоит — задушит!

Я вышел из здания РОВД и глубоко вдохнул: кажется, получилось! Один из пунктов намеченного плана был выполнен — пусть и не тот, на который рассчитывал сразу. Мне нужно было стать заметным, стать фигурой — чтобы с моими словами считались. Кроме слов у меня ничего и не было, по большому счету. Значит — их следовало использовать в первую очередь.

Прогулка от милиции до редакции тоже добавила впечатлений: улица Ленина едва-едва напоминала ту оживленную транспортную артерию, к которой я привык. Ни тебе сверкающих сталью и пластиком зданий банков, ни аккуратных пятиэтажных новостроек… Всё те же деревянные заборы, старые дома, по самые окошки ушедшие в землю, водопроводные колонки и тротуар из асфальта необычного розового оттенка, со сверкающими на солнце кусочками щебенки.

Засигналил автомобиль, и память Геры выдала справку о том, что этот белый ВАЗ-2102, эдакий советский универсал, «копейка» с большой задницей — машина редакционная, а за рулем сидит Юрий Анатольич — водитель от Бога и широкой души человек.

— Садись, Гера — довезу! — живой, подвижный, веселый мужчина лет пятидесяти пяти, Анатольич всю жизнь прослужил прапорщиком в инженерных войсках, и выйдя на пенсию устроился в редакцию, где прижился и стал неотъемлемой частью коллектива.

Он открыл пассажирскую дверь, приглашая меня и хитро поблескивая своими голубыми глазами. Я влез на переднее сиденье и пожал ему руку. Анатольич почесал седую свою башку и задал весьма странный вопрос:

— Приходилось ли тебе, Гера, употреблять фунфырики?

— Какие фунфырики? — удивился я. — Коньяк вот буквально вчера употреблял, всё никак бутылку не допью, а фунфырики — что это за зверь такой?

— Да я чую, что ты коньяком баловался… А жена у меня дюже строгая. И нюх у нее ого-го! Так мне один знакомый доцент, — Анатольич поднял вверх палец уважительно. — Целый доцент с исторического факультета, представляешь? Так вот он мне присоветовал фунфырики!

Как я понял, водить машину в нынешнее время было сплошным удовольствием: конкуренция на дорогах практически отсутствовала. Впереди уже виднелась редакция, когда Юрий Анатольич наконец-то раскрыл тайну фунфыриков:

— Боярышник, представляешь? Выпьешь пузырек — и ни одна собака не распознает, что именно ты употреблял! Жена моя вчера и так, и эдак — но не раскусила. И сон крепкий. Знаешь, Гера: спится — монотонно!

О как! Я всё думал над этим определением и над новым словечком — фунфырики, когда заходил в редакцию. Алена из приемной помахала мне ручкой.

— Гера! Зайдите ко мне! — раздался голос шефа из-за полуприкрытой двери.

Я аж вздрогнул. Ну как это у него получается? Ведь точно не видел, что я уже в редакции!

— Да, Сергей Игоревич?

— Я с вашего стола текст уже взял, почитал, одобрил, кое-что поправил — поглядите и отнесите корректорам. Будем готовить на субботний номер. Но вы не расслабляйтесь, почивать на лаврах некогда. Помните мастера Миронович из ЖЭКа «Нефтяник»? Её награждают знаком «Почетный работник жилищно-коммунального хозяйства». Звоните в контору сейчас, вылавливайте ее — нужно фото и интервью. Ну, как обычно: где родилась, там и пригодилась, и всё такое… Берите с собой Женю, пусть сделает хорошую фотографию.

Вот не поверили они пока в то, что товарищ Белозор теперь с техникой дружит, и фотографирует, и на машинке умеет! Но прошвырнуться по городу со Стариковым — это была идея хорошая, а потому я пошел сразу к нему, закинув по пути машинописные листки корректорам и пожелав им доброго утра.

Стариков был рад прервать своё заточение в редакции и прогуляться:

— Куда? На Болото? У-у-у-у! — «болотом» у нас звали микрорайон «Нефтяник». — Ну, пошли!

И мы пошли.

Это было мне хорошо знакомо: трудовой конвейер провинциальной газетки. Яркие и мощные материалы типа той же истории с браконьерами приключаются не чаще двух-трех раз в год. Обычное дело — это вот такие задания, статьи о передовиках производства и новой насосной станции водоканала, или использовании местных топливных ресурсов в городских котельных. А еще — впереди был последний звонок и выпускной!

Мы как раз проходили мимо возведенной в середине семидесятых средней школы № 2. Прозвенел звонок, возвещая перемену, и через решетку металлического забора я увидел, как из больших деревянных дверей, по низу обитых металлом, вывалилась толпа пацанов в одинаковой синей форме и красных галстуках. Они тут же полезли на турники, принялись носиться по двору в догонялки, кто-то кому-то прописывал классические поджопники, парочка самых ушлых ребят постарше побежала курить за угол… На крылечко вышли девочки в коричневых платьях и черных фартуках…

— Гера, ты чего? — потряс меня за руку Стариков. — По школе заскучал? Ностальгия замучила?

— Ага, — сказал я.

Мне казалось, что я нахожусь внутри «Ералаша». Или — фильма про приключения электроника. В общем, чувство нереальности происходящего крепко взяло меня за жабры, голова закружилась, и я попытался прийти в себя, глубоко вдохнув и медленно выдохнув воздух.

— Тебе что — плохо? — Женёк участливо заглядывал в глаза. — Давай вон присядем в тенечке, около подъезда. Времени у нас вагон, никуда эта Миронович не денется.

— Башка трещит — спасу нет, — сказал я. — Давай и вправду посидим, воздухом подышим.

Я сидел на лавочке и думал, что, пожалуй, самым странным во всей этой суматохе на школьном дворе было отсутствие грохота басов портативной колонки и прямые взгляды школьников: они смотрели друг другу в глаза, и ни один из них не пялился в смартфон. У меня даже рука дернулась к карману — проверить, что там пишут, полистать ленту…

От Старикова это движение не укрылось, он удивленно поднял бровь но ничего комментировать не стал: Женёк признавал право каждог на своих, личных, прикормленных тараканов.

— Слушай, — сказал я. — А пойдем зайдем в библиотеку. Тут вроде недалеко? Возьму что-нибудь свежего почитать.