Алая заря

Глава шестая, в которой хочется жить

Таких страшных глаз Соня не видела никогда. Возможно, так ей показалось, потому что в блеснувших в полутьме зрачках молниеносно пронеслась вся ее короткая жизнь, которой, видимо, суждено было стать еще короче.

Огромная холодная ладонь закрыла ей рот, но она, наверное, и так не закричала бы от нахлынувшего ужаса. Сердце бешено заколотилось в тишине совершенно пустого и темного переулка, где она иногда подкармливала дворовых кошек: по утрам они выбирались из подъездов дома бабы Вали и приходили сюда встречать Соню с ее старыми жестяными банками с кашей или колбасными обрезками. Она была так близко к дому, но в то же время безнадежно от него далеко.

Острые блестящие зубы оказались у виска, и голос, глубокий и гудящий, влился в уши и пронесся по всему телу, будто парализующий яд.

— Закричишь — я тебя убью. Убежишь — поймаю и разорву на части.

Соня оцепенела, и единственное, что она оказалась способна сделать — это сморгнуть пелену с глаз, от которой быстро слиплись ресницы и слезы скатились вдоль носа прямо на страшную руку.

Огромный мужчина дернул верхней губой, снова показывая нечеловеческие зубы, и внезапно отпрянул, отпуская Соню. Ее тут же мелко затрясло, когда она узнала мужчину, которого Степа приводил в милицию.

— Иди за мной, — рыкнул он. — Не то поволоку за шкирку.

Соня, спотыкаясь и едва не теряя по пути свой портфель, который так и норовил сползти вниз из трясущихся рук, последовала за ним.

Она старалась шмыгать носом потише, но мужчина не обращал на нее внимания. Его черная фигура закрывала почти весь свет от фонарей впереди, и Соня плелась в его тени, чувствуя себя слишком маленькой, чтобы ее заметила хоть одна живая душа.

Ей конец?

Что можно было сделать такими зубами? Для какой еды они были предназначены?..

Это не пьяница, не сумасшедший и не маньяк. Это чудовище.

Как же так? У нее ведь… тетрадки с домашними заданиями. Дети. Степка. Баба Валя. Мама, бабушка и дед. Они не узнают, что с ней случилось?

Что с ней случится?!

Может быть, если она побежит…

— Шевелись!

Соня подскочила на месте от грозного приказа и засеменила быстрее, яростно вытирая щеки, которые все не никак не мог высушить ледяной ветер.

Она не чувствовала ни времени, ни дороги. Она шла за мужчиной пять минут или целый час и не узнавала дома и узкие улицы. Глупая надежда сбежать больше не зажглась, сколько бы Соня ни пыталась убедить себя, как важно запоминать все, что было вокруг нее. Бесполезно же?

Голова разрывалась от страшных мыслей о том, что ее убьют или съедят заживо и перемелют крупными острыми зубами.

Мужчина втолкнул ее в черный подъезд деревянной двухэтажки и, поскрипев ключом где-то на первом этаже, потянул внутрь какой-то квартиры.

Услышав звук закрывающейся на замок двери, Соня скривила лицо в безмолвном плаче и, шатаясь, прошла вглубь квартиры, в которой пахло так же, как и от мужчины: пылью и дымом.

Вспыхнула лампочка над головой, и узкий коридор, заваленный коробками и многочисленным хламом, озарил тусклый мигающий свет.

— Ты хочешь жить? — пугающе спокойно спросил мужчина.

Соня обернулась, сглатывая слезы. В горле застревали рыдания и произнести не удавалось ни слова, поэтому она отчаянно закивала.

В глазах мужчины полыхнули алые искры, а черты его лица странно разгладились, делая его облик почти молодым. Наклонившись к сжавшейся Соне, он прорычал:

— А крови моей хочешь?

Она замешкалась всего на мгновение, пронзенная непониманием, а затем тут же замотала головой.

— Уверена?! — голос громко и душераздирающе задребезжал. — А если я твое горло прокушу?

Соня вскрикнула, в ужасе кидаясь в сторону и роняя портфель. Больно шлепнувшись на пол, она быстро-быстро засучила ногами по деревянным доскам, затем по ковру, отползая все дальше и дальше, пока не уперлась спиной в стену с такой силой, словно от ее напора каменная кладка могла поддаться и разойтись.

— Отпустите меня, — прошептала она, зажмуриваясь до разноцветных пятен перед внутренним взором.

— Крови моей хочешь? — опять спросил он, медленно приближаясь.

Наверное, рассудок в панике покинул ее голову, потому что Соня не понимала ровным счетом ничего и, понадеявшись на простейшую логику, решила, что если ответ “нет” был неверным, то надо попробовать “да”.

— Хочу, — всхлипнув, выдавила она и открыла глаза.

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе ее испить? Попроси!

Соня невидящим взглядом обвела комнату — кажется, гостиную — лишь бы не видеть так близко шерстяную потрепанную ткань костюма, в который был одет мужчина.

— Я не… я не понимаю, что вам нужно. Не убивайте меня, пожалуйста!

— Попроси крови!

— З-зач… Я… — она начала заикаться и судорожно тереть мокрые веки. — Дайте… хорошо… дайте мне вашу кровь…

Мужчина оскалился в безумной усмешке, и Соня, тут же поднявшая голову на звук, увидела, как тот полоснул длинным ногтем по ладони, с легкостью, словно ножом, рассекая кожу. Темная кровь немедленно заструилась вниз по запястью, но не успела достичь подвернутого рукава пиджака и серой рубашки под ним. Не дав Соне и шанса сообразить, что происходит, он схватил ее за затылок и склонил к раскрытой глубокой ране.

Соня трепыхнулась, замычав, и инстинктивно попыталась вырваться, но рука удерживала ее за голову слишком крепко.

— Пей, — низким и рычащим голосом сказал мужчина.

Он прижал ладонь к ее рту так сильно, что от его напора заболела челюсть.

Соня взвыла, мотая головой и чувствуя, как кровь размазывается по ее губам, заливается в рот и попадает на язык.

— Пей, ты же хотела!

Пальцы перекрыли нос, и Соня начала задыхаться и терять сознание. Однако мужчина тотчас же встряхнул ее, чтобы привести в чувство, резко дал глотнуть воздуха, а вместе с ним и крови.

Соня не понимала вкуса, но слишком ясно ощущала, как вздрагивает в глотательном рефлексе горло, как рождается в нем кашель и как поднимается вверх тошнота.

Она давилась чужой кровью, слезами и собственной рвотой, а внутри нее было пусто и безумно странно. Ничего, кроме липкого ужаса и осознания, что вся жизнь до этого момента ей, должно быть, приснилась — настолько далекой и ненастоящей она сейчас казалась. Неужели там, за окнами этого темного и пыльного дома, горел теплый свет в чужих домах, жили добрые семьи и их непоседливые дети? Неужели там люди верили, что дальше будет только лучше, не имея ни малейшего представления о том, что где-то совсем рядом могло твориться что-то чудовищное и невероятное?

Почему… она?..

Соня едва чувствовала свое тело, когда мужчина отцепил ее от своей руки и запрокинул ее голову назад, прислоняя к стене. Зато она хорошо чувствовала, как вся та мерзость, так и не выплеснувшаяся наружу, стекает вниз по пищеводу в желудок и вытолкнуть ее больше не получается.

Просидев на полу неопределенное количество времени, она наконец поняла, что сильно замерзла от холода, просачивающегося сквозь доски, и, обхватив колени мелко дрожащими руками, вжалась в угол комнаты. Слезы перестали течь и засохли на щеках, неприятно стянув кожу.

Мужчина больше никаких действий не предпринимал. Он накрыл рану какой-то не самой чистой тряпкой, отошел от Сони и грузно опустился в кресло напротив, небрежно свешивая обе руки с подлокотника.

— Звать тебя как? — спокойно и как ни в чем не бывало спросил он.

Соне казалось, что омывшая горло кровь напрочь лишила ее дара речи, поэтому она ничего не ответила и просто затравленно уставилась на мужчину.

Это же был какой-то яд? Не может быть кровь монстра не отравленной. Скорее всего она теперь умрет…

Мужчина устало вздохнул и всей здоровой пятерней потер лицо, натягивая кожу вверх и вниз. Когда его глаза открылись вновь, красная дымка в них развеялась и они приобрели обманчиво человеческие размер и цвет.

Он выглядел почти нормально и почему-то смотрел с досадой и неудовольствием на забившуюся в угол Соню, словно не понимал, чего она боится. Словно весь этот кошмар минуту назад ей привиделся.

А может, и правда кошмар?

— Как тебя зовут? — повторил мужчина.

С языка сорвались едва различимые свистящие звуки.

— С-со…

— Софья, что ли?

Она кивнула.

— Хорошо. Ну все. Не трясись так. Все закончилось.

Соня не поверила и трястись не перестала.

— Не съем и даже не собирался, — добавил мужчина. — Честно. Вот — видишь? — держусь за красное.

Он и впрямь схватился за красный платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Не то чтобы Соня безоговорочно доверяла пионерским клятвам — все-таки ей уже не двенадцать лет было — но слышать это от взрослого человека было еще большим абсурдом. И выглядело это не иначе как гнусная насмешка. Особенно после того, что ее заставили сделать.

— Кто вы такой? — спросила Соня.

— Меня зовут Тарбеев Тимур Андреевич. А это мой дом. К гостям я не готовился, поэтому тут не прибрано, — ровно ответил он, окидывая безразличным взглядом свою неуютную и заваленную мусором гостиную. — Хотя если бы и готовился, то тоже было бы не прибрано.

— Я… не про это спрашивала.

— А про что?

Соня поежилась от того, с какой невозмутимостью этот человек вел беседу. И еще от того, насколько светлые и голубые у него были глаза.

— Что вы… что вы за?.. — она запнулась и обреченно выдохнула. — Вы не человек.

— Не человек, — подтвердил он.

Соня надавила пальцами на веки, стараясь снова не заплакать. Хотя уже и нечем, наверное, было.

— Зачем вы со мной… так?..

— Ты жить хотела долго. Все еще хочешь?

Соня напряглась и, сглотнув, пролепетала:

— Хочу. Не убивайте меня, прошу вас. Я ведь ничего дурного не сделала.

— Да не буду, — махнул рукой Тимур Андреевич. — И не собирался. Сделаешь еще кое-что, что попрошу — и свободна.

Соня широко распахнула глаза и вжалась в угол еще сильнее, страстно желая научиться просачиваться сквозь стену, чтобы сбежать.

Она не переживет большего.

— Дурочка, — цокнул языком Тимур Андреевич. — О чем там думаешь? Ненавидишь меня за то, что сделать заставил, да?

В плотном, сгустившемся клубке эмоций преобладал один лишь страх и сложно было отыскать там что-либо еще — Соня и пытаться не стала — не до ненависти сейчас.

— Отпустите меня домой.

— Я не держу.

Она незамедлительно оттолкнулась руками от пола, чтобы подняться, но те подкосились, почему-то не выдержав ее веса, и она рухнула обратно. Конечности налились той слабостью, какая обычно бывает при погружении в сон и которой сопротивляться почти всегда бесполезно и невозможно. Соня обреченно застонала.

— Вы отравили меня.

Тимур Андреевич непонятно дернул плечами.

— Почему? — прерывисто задышав, прохрипела Соня.

— Потому что ты пожелала жить долго.

— Я ничего не понимаю!

Тимур Андреевич сбросил грязную тряпку на пол, мельком оценивая рану на ладони, а затем откинулся на спинку кресла, обращая взгляд к потолку, испещренному трещинами.

— В верхнем ящике комода есть большой и острый охотничий нож, — начал говорить он. — Как только сможешь встать, возьми его и воткни в мое сердце. Я монстр, и я заслуживаю смерти за то, что сделал с тобой.

— Что?..

— Ты пожелала жить долго, а я воспользовался твоим желанием и исполнил его. На верхней полке книжного шкафа, за коробкой со старыми красками, ты найдешь дневник. Прочитай его и следуй написанным в нем правилам. Там ты узнаешь все, что тебе нужно. Но не медли с этим. У тебя есть два или три дня… Носи звезду не снимая!

— Какое еще желание? — прервала Соня невнятный монолог, ухватившись за единственную более-менее ясную мысль. — Я не просила вас ни о чем!

— Да… Лично не просила, но я позволил себе подслушать ваш разговор с усатым товарищем, который меня задержал, и сделал выводы.

Страх не отступал, но затаился где-то в глубине живота, давая свободу внезапной жажде узнать ответы на свои вопросы.

— Что вы со мной сделали?

Тимур Андреевич вздохнул.

— Передал тебе свою силу.

Соня застыла.

Она все еще толком не улавливала то, что до нее хотел донести монстр, прячущийся под личиной человека и заставивший ее выпить свою кровь, но по спине вдруг пополз мертвецкий холод, а на затылке явственно зашевелились волосы.

Это что-то плохое. Ничего хорошего тут быть не могло.

— Какую… еще силу…

— Проклятую силу, — сказал Тимур Андреевич. — Не буду осуждать тебя за желание отомстить, поэтому просто помни о том, что нож лежит в верхнем ящике комода.

— Что за сила?!

Он склонил голову в сторону Сони и пристально на нее посмотрел.

Он развалился в кресле вовсе не так уверенно, как мог бы, имея такой острый ряд зубов. Нет, он устало растекся по грязно-красной обивке и выглядел как изможденный старик, а не злобное чудовище.

— Бессмертие.

Соня неверяще покачала головой, и в ту же секунду от резкого движения мир тоже закачался и закружился, как на карусели, завалился набок и перевернулся.

Соня едва успела подставить перед собой руки, чтобы не сломать себе нос, но раньше досок ее лицо встретила тьма.