К Коротышке Матеуш относился скорее снисходительно, чем с любовью. Понятно, что у Камилы в адрес пацана сработал банальный материнский инстинкт. Тем более что самой Карвальо, по его личным меркам, замуж было пора давным-давно.
Однако, скорое замужество подчинённой в её же карьерные планы не входило никак, а законов природы никто не отменял. Итогом вполне ожидаемой сублимации стало её общение на короткой ноге с малолетним соискателем Корпуса, имеющим, впрочем, два значительных плюса (в отличие от остального контингента).
Во-первых, Коротышка говорил на одном с ними языке. Да и характером он не сильно отличался от большинства гоняющей в футбол с утра до ночи гопоты, которой так богаты предместья того же Рио.
Во-вторых, попав каким-то чудом в Корпус, пацан реально из кожи лез, пробиваясь вверх, как подорожник сквозь асфальт.
Матеуш, как главный в своём блоке, из любопытства полистал личное дело соискателя с одинаковыми именем и фамилией.
Тот, оказывается, и образовательных курсов набрал, как не в себя (и пока ухитрялся по ним успевать, судя по ведомости).
И формальную работу на полигоне он гнал с опережением графика (это ему сказал старый товарищ, Бак, с которым в своё время… не важно. Не обо всех ветеранах ещё можно говорить вслух. У того же Бака остались и кровники, и недоброжелатели. Он вон даже и имя, и внешность сменил тут, вместе с общим стилем. На всякий случай).
Сейчас Коротышка обратился, пользуясь личной оказией, с дурацкой просьбой. Любого другого майор бы послал сразу и надолго, но сообщение пацана почему-то дочитал до конца. Затем, поддаваясь внезапному импульсу, зачем-то ответил положительно.
Возможно, дело было в том, что Алекс всеми силами искал точки опоры в этой жизни. Не переходя при этом граней того, что сам Матеуш считал недопустимым.
Ладно, препарат всё равно ещё какое-то время действует (на всякий случай). И эту девчонку пострадавшую местами жалко. Она хоть и клановая (то есть, с промытыми мозгами и серьёзными завихрениями на тему собственной исключительности, только по праву рождения), но не самая тупая из них всех. Опять же, Коротышке такой товарищ в будущем может пригодиться. Ему, вон, ещё полста тысяч где-то искать. За чистейшей воды самооборону.
Бог с ним. Нарушение весьма небольшое, а на должности майора — так и вообще не ловленное. Если у молодёжи получится как-то решить проблему нейтрализации одной достаточно нехорошей записи, так тому и быть.
А Матеуш проследит, чтоб всё прошло в допустимых рамках.
Невзирая на профильное образование и профессиональное понимание процессов в психике, майор категорически не хотел признаваться сам себе: несмотря на три с половиной десятка лет за спиной, он до сих по не вышел из того беззаботного возраста, когда тоже гонял в футбол с утра до ночи. В пригородах одного двенадцатимиллионного города, находящегося далеко в южном полушарии, на другом конце цивилизации.
_________
— Доктор, мне нужно выяснить, снимали ли эти козлы сразу онлайн или только записывали на телефон, — в медсекторе не трачу времени и сразу перехожу к делу.
— Что дальше? — нейтральным на вид тоном спрашивает Матеуш, косясь на мою спутницу.
— В любом из вариантов, планируется уничтожить запись. По мне, тиражирование такого материала в пабликах в любом сценарии неправильно. — Пожимаю плечами.
— Ты согласен, что можешь таким образом очень подставить лично меня? — уточняет врач.
— Я вначале планировал вообще залезть через окно, чтоб вы и не знали, что я тут, — честно рассказываю весь расклад. — Моя логика: если вы не знаете обо мне, то и помешать не сможете. Но потом я подумал, что это не совсем правильно по отношению к вам.
— Как бы ты добивался ответа от них? — Интересуется майор. — Если бы твой собеседник отказался говорить с тобой?
Вместо ответа, красноречиво смотрю на свои руки.
— А отвечал бы потом я? — Матеуш делает полуоборот на вращающемся стуле, подкатывается к столику, хватает с него огромное яблоко и с хрустом впивается в него зубами. — Ты понимаешь, что, случись что с пациентами в стационаре, виноваты будем мы, а не ты?
— Потому и изменил точку зрения, — ворчу, опуская взгляд. — И пришёл лично договариваться.
— А я специально позвал тебя, чтоб поглядеть тебе в глаза и сказать это всё лично. — Майор серьёзно смотрит на меня. — И ладно, допустим, сейчас дежурю я. А если бы была очередь Камилы? И если б ты угробил кого-то, за кого на тот момент времени отвечала она?
— Это недопустимо, — уныло соглашаюсь. — Ладно, извините за беспокойство. Зря топали…
— Вот только эти попытки манипуляции и свои телячьи глаза оставь для других, — фыркает врач. — У нас на это профессиональный иммунитет. И это, Коротышка… То, что я не дам тебе нарушать процедуры, не означает отсутствия поддержки в среде своих. Пошли спросим вместе. Где лежит эта ваша запись, и всё такое…
Матеуш поднимается со стула, хрустя яблоком, и добавляет:
— Попутно, совет тебе от меня. Спроси у своей пассии: какие расходы готова нести семья по изъятию той записи из общего оборота? — Глядя на моё изумлённое лицо, он добавляет. — Долго объяснять. Поверь: я в текущей обстановке ориентируюсь лучше тебя. Просто спроси её о том, что я говорю. Это твои дела, мне в них лезть не с руки.
_________
По приходе в медблок, Алекс о чём-то минуты полторы достаточно напряжённо спорил с начальником медчасти. Языка Анна не знала, потому оставалось только ждать.
После этого, Мадеуш кивнул им на вешалки с белыми халатами, а сам направился в сторону терапевтического отделения.
— Какую сумму, теоретически, ты считаешь допустимым расходом, чтоб пресечь расползание записи по сети? — шёпотом спросил Алекс, взяв её за руку и следуя за Матеушем.
— До трёх тысяч монет — сразу, не сходя с этого места, — уверенно ответила Анна, даже не задумываясь. — Вернее, даже не так. Три тысячи — это то, что могу прямо сейчас. Если понадобится больше — надо связываться с родителями. — В этом месте она резко поскучнела. — Но не хотелось бы им это всё вываливать. Стыдно…
— Экстренное удаление с сервера, если идти просить на личных связях, может стоить больше, — заметил идущий впереди врач, который, оказывается, всё чудесно слышал.
— Тогда только родители, — вздохнула Анна. — Думаю, до десятки без вопросов. Но вы согласны, что сейчас просто отжимаете меня, как мокрую тряпку? Пользуясь безвыходным положением?
— Спаси Иисус! — идущий впереди майор, казалось, подпрыгнул прямо на ходу. — Ваши деньги, барышня, оставьте при себе! Я просто хотел преподать земляку один небольшой урок на будущее. Касательно механизмов ценообразования на услуги в той среде, в которой он планирует вращаться в будущем… нам от вас ничего не надо.
— Я пока не разобралась, оказывает ли он мне дружескую услугу или действует, как деловая сторона, — парировала Хаас. — И поверьте, скупости за нами не водится!
— Милая барышня, — цинично заржал катящийся колобком впереди толстяк, по какому-то недосмотру именующийся военным. — Я не буду сейчас говорить, что это очень выгодная позиция — получать услугу по льготному тарифу, когда вы даже не определились, как относиться к тому, кто вам её оказывает. А вы сами кем считаете Алекса? Другом?
— Какой провокационный вопрос, доктор, — хмыкнул Алекс, отпуская руку Анны. — Не зря говорят, что вы, врачи, весьма циничный народ.
— Работа такая, Коротышка. — Вздохнул на ходу майор. — Работа такая.
— Алекс, он прав. — Анна, быстро прокрутив в голове варианты, решила и в самом деле скорректировать позицию. — Давай сейчас просто добиваться результата, пока это возможно по горячим следам. А кто мы друг другу, обсудим не здесь и не сейчас. Слово Хаас: порядочность со своей стороны гарантирую.
— Б###ь, звучит пугающе, — заметил Алекс, на всякий случай отодвигаясь подальше.
Матеуш только похихикал, не замедляя шага.
— Всем молчать, ничего не говорить, — сказал доктор, сворачивая на несколько секунд к стоящему у стены огромному сейфу и набирая двенадцатизначный пароль.
Замок тихо щёлкнул и толстая стальная дверь приоткрылась явно под действием автоматического привода.
Врач прихватил изнутри, не разбирая, три лежащих на средней полки комма:
— На какие из них шла запись? — спросил он у Анны.
— Этот! — уверенно ткнула пальцем в комм Хаас. — Те два комма принадлежат парням. Они меня держали, руки были заня…
— Понятно, — невежливо перебил доктор и бросил два лишних комма обратно в сейф. — За мной. Молчать, ничего не говорить.
Внутри коридора, отгороженного от остального здания стеной и дверью с табличкой «Терапевтическое отделение», Матеуш уверенно свернул направо в первую же дверь. В палате на двоих обнаружился лишь один пациент, вернее, пациентка.
При виде гостей, Исфахани (лицо которой было облеплено датчиками и бог знает, чем ещё), истошно задёргалась на кровати и выпучила глаза.
Анна хищно осклабилась.
Алекс, независимо от неё, весело улыбнулся, широко открыл глаза и послал Саяре воздушный поцелуй.
Та запрыгала спиной на кровати ещё сильнее, удерживаемая проводами и трубками.
— Отставить! — нервно бросил назад начмед, после чего повернулся к пациентке. — Видите, я же говорил вам, что в такие игры можно играть и вдвоём.
— Я никогда с вами не спорила, — ответила Саяра, старательно глядя только на майора.
— Вы просто промолчали, — вздохнул Матеуш. — Иногда и этого бывает достаточно. Иногда достаточно просто промолчать… Вы удалите запись добровольно или будете упираться?
— Мне это понимать как ваше прямое вмешательство в наш конфликт? — Исфахани уже не раз демонстрировала умение брать себя в руки очень быстро и соображать с такой же скоростью.
— Вопросы здесь задаю я. Понимайте, как хотите, — безразлично пожал плечами врач. — И восстановление костей челюсти, вашей зубной ткани, плюс кое-что в дёснах, сейчас веду тоже я. Соискатель Алекс попал крайне удачно — или неудачно, это как посмотреть. Намёк понятен? Или вам, с вашей фигурой, зубы и челюсть, в принципе, не особо критичны? Жевательная функция, говоря прагматично, не нарушится. Речевая — то же самое. Ну а эстетический и косметический эффект — мелочь. Подумаешь, небольшая асимметрия.
— Удалю всё при вас. — Моментально сориентировалась Саяра, протягивая вперёд руку и указывая глазами на свой комм в руках врача. — Запись велась на комм, выкладывать планировала вечером. Вы гарантируете мне безопасность в медсекторе?
— Ответ на последний вопрос: да. По первому пункту: сейчас проверю, — буднично буркнул Матеуш, извлекая собственный комм, наверняка имевший настройки и полномочия преподавательского приоритета. — А ведь обманывать нехорошо, — продолжил он через пару минут. — Вы же транслировали сразу на ресурс…
— Не я! — искренне выпучила и без того немаленькие глаза Саяра. — Я только снимала!
— Она не врёт, доктор, — почему-то в разговор влез Алекс, хотя майор предупреждал о необходимости молчания.
Матеуш быстро скользнул взглядом по соискателю. Тот что-то повторил уже не на Всеобщем, после чего врач опять повернулся к Исфахани:
— Видимо, вы ещё и людей не умеете выбирать… Стирайте запись.
Исфахани, явно покрываясь испариной, мгновенно выполнила требуемое:
— Всё! Проверяйте! — она протянула свой комм доктору.
— Не врёт, — повторно влез Алекс. — Доктор, пойдёмте ко второму? Я, кажется, знаю в чём дело…
_________
Итогом следующих получасовых изысканий стали подробные обстоятельства происшедшего. Оказывается, телефон этой суки Исфахани в момент съёмки работал в режиме связи со вторым аппаратом. Справедливости ради, она о таком самоуправстве одного из «своих» людей даже не подозревала.
Сам же второй аппарат лежал в кармане у одного из тех, кто удерживал Анну. Заодно, комм сливал всё в удалённое хранилище.
Зачем малолетнему дебилу понадобилось скрывать от остальных товарищей свои действия, пока было неясно. Главное, этим человеком являлся третий из поступивших в медсектор, относительно здоровый и не находящийся сейчас под действием медикаментов.
— Чем смог, — развёл руками Матеуш, выпроваживая гостей из медблока. — С ним потом разбирайтесь сами.
— А через сколько вы его отпустите? — уточил Алекс, пристально глядя на доктора.
— Через две минуты, — похихикал в ответ толстяк и захлопнул двери.
— Что ж делать… — Анна уселась прямо на бордюр, не обращая ни на что внимания. — Самая паскудная вещь, это когда надежда маячит перед носом. А потом оказывается, что всё было зря.
— Не помирай раньше времени, — попытался неуклюже успокоить девочку Алекс.
— К тебе претензий не имею, — шмыгнула носом Анна, чувствуя, как слёзы предательски выступают в самый неподходящий момент. — Спасибо большое. Жаль, что усилий оказалось мало и мы не смогли. Хотя, конечно, интересно: а с чего это у Штавдакеров между собой согласия нет в таких деликатных делах?..
— А вот сейчас и спросим, — неожиданно оборвал её новый товарищ, взлетая по ступенькам и без разговоров ударяя лбом выходящего из медсектора третьего участника нападения на Анну.
Представитель одной из младших ветвей Штавдакеров без разговоров, на прямых ногах, принялся заваливаться вперёд. Алекс тут же подхватил его под руки и ещё через две минуты растирал ему уши в укромном месте позади медблока.
— Ты с ума сошёл? — подал слабый голос повторно пострадавший за один день.
— Неправильный ответ, — буркнул Алекс и достал зачем-то коробок спичек. — Сейчас вставляем спичку тебе в… Анна, поможешь? Мне его хрен в руки брать не с руки. Блин, тавтология получается…
— Да. — Твёрдо ответила Хаас, отбрасывая все сомнения и решаясь идти до конца. — Запросто.
Хуже всё равно не будет.
— Благодарю… Затем эту спичку поджигаем и ждём, пока она не потухнет у тебя в канале уретры. — Алекс спокойно смотрел на собеседника. — Дальше меняем сгоревшую спичку на следующую. В коробке их много.
— И что в итоге? — не смогла побороть любопытства Анна, несмотря на всю необычность момента.
— Я думаю, после пяти-семи спичек там будет некроз тканей, — пояснил Алекс. — Всего не поясняю, но основания есть.
Здесь она каким-то образом поняла, что это совсем не шутка.
— Ты лезешь не в своё дело, — попытался возразить недавний спутник Саяры, обращаясь к соискателю.
Но Алекс даже не стал отвечать, только молча засунув пальцы в коробок и доставая первую спичку:
— Лёгкое повреждение, по всем местным правилам. Ожог до двух квадратных сантиметров, не глубже половины сантиметра. Без угрозы витальным функциям. — Пояснил соискатель. — По уставу заведения, оказание помощи в медсекторе. Ну а то, что у тебя нервная система на локальном участке засбоит, и детей не будет… технические мелочи. Законом, так сказать, не регулируется. Кстати, а зачем тебе эта запись вообще была нужна? Ещё и в обход Исфахани, которая это всё затеяла?
_________
Через десять минут, убедившись в полном удалении файла отовсюду, Анна взяла под руку Алекса и просительно указала глазами на виднеющееся вдали здание гостиницы для младших офицеров. Ей не хотелось напоминать при третьем человеке о том, что ключей от комнаты Алекса у неё нет.
Соискатель всё понял правильно и молча зашагал в требуемом направлении.
— Спасибо. — Через сто метров наконец озвучила Хаас. — Спасибо тебе огромное. Я и не знала, что у них там такой срач, в смысле бардак… И что всё чуть глубже, чем просто наши личные дела с Исфахани… Три тысячи переведу тебе прямо сейчас, в номере. Всё, что есть на руках.
— «Для Атоса это слишком много, а для графа де ла Фер — слишком мало», — весело процитировал что-то в ответ собеседник. — Оставь себе. Они меня не спасают. А на деньги в этом мире разменивается не всё, далеко не всё. Гутя, видимо, местами всё же неправ…
Кто такой Гутя, Анна спросить не успела, поскольку комм Алекса в это мгновение сообщил о входящем вызове. Чуть отстранившись от девушки, соискатель нажал кнопку ответа; и ещё через долю секунды Анна с удивлением обнаружила сбоку от себя голографическое изображение Питера Штавдакера.
Сама она при этом стояла чуть сбоку, не попадая в фокус аппарата.
— Зачем вы вмешиваетесь в клановые дела, которые вас не касаются? — без предисловий начал Штавдакер, соблюдая добрую половину правил этикета (к удивлению самой Хаас).
— Даже не знаю, что вам сейчас сказать. — Спокойно ответил Алекс. — Встречное предложение: идите нахер, молодой человек. И спрашивайте отчёты у тех, кто…
— СТОП! — Анна вклинилась в разговор и развернула аппарат товарища так, чтоб тоже попадать в фокус.
Для чего ей, правда, пришлось почти прижаться лицом к парню.
— Питер! Как Хаас, предупреждаю вас: ваша текущая коммуникация будет расценена нами, как попытка давления на заведомо недееспособного человека! В рамках Уложения о Кланах недееспособного, — моментально поправилась она, отсекая все возможные лазейки для противной стороны. — Алекс сейчас не понимает, о чём идёт речь, и беседовать будете со мной!
— Да не будет он ни с кем беседовать, — недовольно проворчал Алекс и потянулся к кнопке прерывания разговора. — Через мой комм так точно не будет.
— Уже спутались? — прошипел следом, почти выплюнув, Штавдакер.
— Кажется, отключились вы одновременно. — Хихикнула Хаас через секунду после того, как её спутник нажал красную кнопку. — Знаешь, но я всё равно буду всё сообщать родителям. Тут же речь не о моих труселях в туалете, — она вздохнула, припоминая последнюю информацию, полученную только что крайне спорным путём. — И даже не об их причандалах перед моим носом. Тут всё же о клиенте, пусть и вероятность потерь крайне низка.
— А зачем ты мне это всё говоришь? — неподдельно удивился Алекс и покосился на ладонь Хаас, просовываемую ему под локоть.
— Потому что хочу дружить. — Серьёзно ответила Анна. — Давай дружить? Без подтекстов, двойных смыслов и масляных бенефиций по пьянке?
— Давай. Если ты сейчас серьёзно. Только с чего такой поворот в мышлении?
— Ты не хуже многих клановых. Но я это только сейчас поняла. Потому да, я говорю серьёзно. И кстати, раз уж так пошло… Решение суда о твоём штрафе в пятьдесят тысяч небезупречно. — Хаас посчитала правильным проговорить всё сейчас и до конца.
— Мой куратор в суде думал иначе, — покосился на неё товарищ. — И говорил, что у него свой опыт на эту тему.
— Он не юрист, — отрезала Анна. — Более того. Он не юрист, практикующий в нашем округе. Поскольку является чистейшей воды федералом.
— И что с того?
— М-м-м… как бы тебе попонятнее… Юриспруденция — это большой и тёмный лес, поделенный на разные участки. — Игнорируя смех спутника, девочка продолжила. — Бак в общих чертах представляет, как перемещаться по этому лесу в целом, на все десять тысяч миль. Но на данном участке, миля на милю, надо знать брод именно через этот водоём. Или не переберёшься на ту сторону.
— А ты? Ты знаешь этот брод?
— А я — Хаас. — Пожала плечами она. — Мы специалисты именно по этому участку речки, именно в этом месте. И знаем, в какие часы, минуты, дни недели, времена года, что можно сделать. И как. В рамках исключительно нашего участка.
— А почему мне об этом никто не сказал раньше? — задумчиво протянул Алекс, явно что-то взвешивая в уме.
— Кто? — искренне поразилась непроходимой наивности (или, гхм, глупости) Анна. — Твой куратор, который ничего не понимает на микро уровне?! При всём моём уважении к его способности ориентироваться в глобальных масштабах. Или судья?! Которая получает деньги от кланов?! Или сами Штавдакеры? Да кому ты там нужен был?
— Кажется, спасение утопающих в нашем болоте — дело рук исключительно самих утопающих, — странным тоном пробормотал соискатель.
— Дошло! — саркастически выдала Хаас. — Жаль только, до большинства это доходит либо поздно, либо вообще никогда. Все почему-то считают, что государственные институты созданы исключительно для защиты их собственных, личностных прав. Что далеко не так…
— Звучит стрёмно. — Поёжился товарищ.
— Ты сам сказал только что. «Вы за счастье или за правду?», — напомнила Анна.
— Это не я, это психолог на лекции так говорил.
— Неважно. Тебе актуальнее полсотни тысяч скостить вполовину? Или о несовершенстве системы со мной подискутировать?
— Первое актуальнее, — согласился Алекс. — Если это реально. Сроки апелляции, кстати, вышли.
— Это ты судью на заседании наслушался? — не стала даже сдерживать смех Хаас. — Ну-ну…
— Эй, вот сейчас мне обидно! — возмутился товарищ. — Я её открыто спросил, при всех! Она ответила!
— Ага. Неклановому дурач… м-м-м… человеку. При федералах, которые не в теме — с одной стороны; и при инициировавшей иск стороне — с другой, — издевательски похихикала девочка. — А иск инициировал, если что, вообще клан, который судье деньги платит. Не он один, — уточнила она. — Но и он тоже.
— А как, в общих чертах, снижение суммы возможно технически? — помолчав, спросил парень.
— «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами дела!», — не задумываясь, отмахнулась Анна в ответ. — «Касательно несовершеннолетнего, находящегося на попечении государственной организации!». Не ломай голову. С тебя ничего не надо. Как говорится, денег у тебя никто не попросит.
— Не могу не спросить о причинах твоей смены курса. Кто-то меня ещё недавно из моей же комнаты выставлял.
— Была неправа, — смутилась девочка. — Только сейчас в медблоке задумалась. Знаешь, голый хрен перед носом вообще способствует переоценке ценностей… И кстати! — она что-то вспомнила и снова воодушевилась. — Тут главное, скорее, не как вести это дело. А кто будет его вести.
— Видимо, участие Хаас всё же не может быть бесплатным, — бесцветно предположил Алекс. — Что-то раньше я не слышал, чтоб клан бросался защищать дворнягу.
— Если будем друзьями, это звучит обидно. — серьёзно ответила Анна. — Ты много, что ли, о кланах знаешь? И потом, чтоб снять все вопросы… у тебя есть ещё полчаса? Твоя девушка тебя не прибьёт?
— Полчаса есть. — Коротко кивнул парень.
— Ну тогда из твоего номера и созвонюсь.
— Тогда нет. Ты созванивайся, я всё же пойду.
_________
Через пятнадцать минут. Здание общежития для младших офицеров. Одна из студий а третьем этаже.
— Мам, нам нужно поговорить. — Чуть растрёпанная светловолосая девочка, скрестив ноги, сидит на единственной в помещении большой кровати.
— Что-то срочное? — голографическое изображение сорокалетней женщины периодически расплывается.
— Да. А вы что, опять в горах?
— Отец решил сегодня в верхнем доме остановиться. Что случилось?
— На меня нападали Штавдакеры, вот о чём проговорился один из них…
_________
Там же. Ещё через пять минут.
— Анна, это просто ужас! — женщина, несмотря на спокойный тон, выглядит взволнованной. — Но хорошо, что всё нормально закончилось!
— Ужас был бы, если бы Йошикаве-старшему показали меня голую, в окружении … Ты поняла. Кстати, отец нас не слышит? Мне перед ним неудобно. — Запоздало спохватывается девочка.
— Нет. Он вышел покурить; заодно звонит, куда надо. — Обтекаемо отвечает женщина, старательно удерживая взгляд на дочери и не пытаясь разглядывать обстановку помещения, в котором та находится. — Ты точно в порядке? Что за комната? — не выдерживает мать.
— Нового товарища. Он ночует в другом месте. — Девочка обводит камерой вокруг себя, демонстрируя отсутствие кого-либо ещё рядом с ней. — Мам, кстати. У него висит штраф в пятьдесят тысяч тем же Штавдакерам. Это он укокошил Виктора.
Женщина, попирая приличия, звонко присвистывает, затем говорит:
— Сумма солидная. Но кто представлял его интересы?
— Федералы…
— Понятно. — Женщина вздыхает с облегчением. — Пришли мне его данные, включая стандартную доверенность на реанимацию дела. Суд же наш?
— Да, окружной.
— Ясно. Займёмся. Ему пока не говори, чтоб не сглазить; но, думаю, в худшем случае тридцатка. Никак не пятьдесят.
— Спасибо, мам! — девочка целует воздух перед собой и отключается.
Говорившая с ней только что женщина убирает комм в карман и бормочет специально для подошедшего сбоку-сзади мужа:
— Можно подумать, мать не догадается, благодаря кому ты из этого сортира целой ушла. И вообще из истории вывернулась…
— Видимо, к Йошикава лучше съездить самому, упредить на всякий случай. — Ровно говорит ей сзади муж, хотя его лицо тоже отражает откровенное волнение.
— С утра.
_________
Ещё через три минуты. Разговор двух абонентов сети Корпуса.
Alex_Alex: Спасибо. А что это за файл?!
Haas: Запись моего разговора с матерью. Чтоб ты на пару десятков тысяч спокойнее выдохнул.
Пауза. Абонент просматривает сообщение.
Alex_Alex: Блин. Получается, я у тебя на буксире? Не хотел этого. Честно.
Haas: Не надо домыслов. Заниматься будут люди на зарплате, которые и так ежедневно в этом суде. Поверь. Это действительно ничего не стоит ни в деньгах, ни по усилиям… Тебе отправила в качестве отчёта. Плюс, чтоб ты доверенность выслал ответом, бланк и приложении.
Alex_Alex: А-а-а, не разглядел приложения. ОК.