Александра

Глава 30

— Эта византийская девка всё-таки посмела вручить ханский бунчук худородному шакалу Урусобе! — Брызгая слюной, кричал Менгли Герай на заседании созванного им кучук-дивана, то есть, малого совета при хане. Калга, нуреддин, ор-бей, сераскеры, визирь, кадиаскер и четыре бея поддержали хана в его законном негодовании. Пятый бей, а вернее самый первый бей из их пятёрки молчал. Это был Агиш Ширин. Он оглядывал всех присутствующих здесь и думал о том, они так претворяются или на самом деле не понимают, что происходит? По мимо пяти беев из родов карачи-беков ханства, сегодня присутствовал и ещё один представитель влиятельного рода — бей Хаджике из мангытского рода Мансур. Этот тоже молчал. При этом иногда посматривая на Агиша и на его губах возникала лёгкая усмешка.

Агиш глядя на Хаджике понял, этот тоже знает гораздо больше, чем эти идиоты из кучук-дивана и не спешит говорить, ибо слово серебро, а молчание золото. Всё верно. Мангыты многочисленны и живут на всей территории некогда бывшей Золотой Орды. И вести к Хаджике Мансуру от сородичей приходят регулярно. И эти новости очень не радостные. У Агиша тоже шпионов было достаточно, чтобы получать своевременно нужную информацию о том, что творится за пределами Крыма. Далеко на востоке началось движение. И это движение ничего хорошего не предвещало тем, кто сейчас жил на территории Великой Степи и в Крыму. Всё верно, тот великий плавильный котел, расположенный там, на востоке, тысячи лет рождал народы, которые выплеснувшись из него, смотрели на окружающий мир жадными и алчными глазами, и начинали своё великое движение на юг и на запад, сметая и обращая в прах старые народы и цивилизации. Кто был тем первым народом, родившемся в этом плавильном котле, никто уже и не помнит, но до сих пор помнят скифов и сарматов, что пришли с востока, снося целые цивилизации. А после них самыми известными были гунны с их Аттилой, что сотрясли до основания Великий Рим. А котёл продолжал своё дело и выплеснул хазар, за хазарами пришли печенеги, коих они называют пацинаки. Пацинаки помогли руссам уничтожить своих предшественников и сородичей хазар, властвовавших в степи две сотни лет. А потом пришли они, кыпчаки. И уже кыпчаки уничтожили своих предшественников и сородичей печенегов. Ширины всегда помнили историю своего рода. Он передавался из уст в уста, из поколения в поколения. И Агиш знал, что они, кыпчаки, в том числе и род Шириных участвовал в уничтожении пацинаков. Это было четыре с половиной сотни лет назад. При битве на территории Византии. Тогда они, кыпчаки выступили в союзе с ромеями, против пацинаков. Союзное войско разбило пацинаков, многие попали в плен. Десятки и даже больше сотни тысяч. И ночью, после битвы ромеи вместе с кыпчаками, в том числе и с Шириными, устроили бойню полоненных печенегов. Убили всех мужчин. А потом кыпчаки двинулись на лагерь печенегов, где всё ещё оставались их женщины и дети, старики. И там тоже устроили резню, бойню, убив даже младенцев. Фактически, целый многочисленный народ перестал существовать, за одну ночь и один день. Хотя печенеги и пытались изначально договорится с кыпчаками, как со своим родственным народом потому, что византийцам они не верили. Глупцы, кто как не родичи режутся друг с другом со звериной жестокостью и остервенением, когда дело касается дележа имущества или наследства. Кыпчаки тогда стали единственными, кто стал владеть Великой Степью. Но владеть ей безраздельно вечно нельзя. И великий плавильный котёл выбросил новые народы, что пришли сюда — мангуты, барласы, меркиты, татары, арлаты, уйгуры, бахрин-илингуты, уйсуты и прочие, которых назвали по имени основного племени, стоявшего во главе — монголы. И началось избиение уже кыпчаков. Нет, кыпчаки не исчезли, как пацинаки. Кыпчаков было слишком много. Но им пришлось склонить головы и принять монгол. Подчиниться им. А кыпчакским ханам отказаться от ханских титулов в пользу потомков Чингисхана. Прошло триста лет и великий котёл выбросил новый народ. Из Джунгарии и ближайших к ней областей сдвинулась новая лавина — ойраты или как кыпчаки-татары их звали калмаки. Агишу донесли месяц назад, что Эссен-тайши велел племенам калмаков начать движение на запад и юго-запад. Хан Сибирской орды, чингизид из династии Тайбугидов, Ангиш потерпел поражение от Эссен-тайши и еле успел спастись бегством. Хотя был ли он чингизидом? О династии Тайбугидов разное говорят, в том числе и то, что Тайбуга, основатель династии не был родным сыном Чингисхана, а был сыном побежденного Чингисханом врага. Которого, он и взял к себе в семью. Если так, то никакой чингизовой крови в этих ханах нет и подавно. В этом случае Искандер Султан права. Так же шпионы докладывали, что начались кровопролитные стычки калмаков с ногаями Большой ногайской Орды. И столкновения эти всё больше нарастают. Калмаков становится всё больше. Ногаи уже несут большие потери. Запросили помощь от Казани и Хаджи-Тархана, город, который русские звали почему то Астороконью. В Хаджи-Тархане, хан Абдул-Керим отказал ногайским мурзам и бекам, сославшись, что своих сил не хватает, а у него идут стычки на берегах Терека, где проходит граница ханства с вайнахами и черкесами. Казанцы тоже отказали ногаям, так как на себе почувствовали тяжёлую поступь конницы калмаков. С ними у казанских татар тоже начались кровавые столкновения. А ещё на Дону стали наглеть всё больше и больше эти разбойники казаки. Хорошо вооружённые, в том числе пушками. Строят свои струги, которые называют «чайками», ставят на них пушки скорострельные, грабят кочевья. Ничего не боятся. Хотя что им боятся? То, что Искандер Султан постоянно их снабжает оружием, порохом и продовольствием, ни для кого не секрет. Месяц назад эти исчадия шайтана спустились на своих «чайках» вниз по Дону и захватили турецкую крепость Азак, недалеко от развалин старого генуэзского города Тану. Крепость разграбили, многих турок перебили, часть увели в рабство, как мужчин, но большинство девушки и молодые женщины. Все пушки османов, казаки увезли с собой, сняв с лафетов. А которые не смогли, утопили, бросив в воду. А саму крепость взорвали и сожгли. Наместник султана в Крыму в ярости, требует наказать казаков. А как их накажешь? Подняться в верх по Дону? Так там сразу нарвёшься на Искандер Султан. Так как она обязательно будет ждать. Даже спустя год после поражения, ханство всё ещё не может оправится. Сами Ширины потеряли там более пяти тысяч своих нукеров убитыми, умершими и взятыми в полон. А это сильный удар по роду. Хотя те же Мансуры потеряли не меньше. И турки. Что-то не торопятся они наказать руссов. И притащить в клетке падишаху Искандер Султан. А в Европе гяуры уже смеются над османами. Пусть те и потеряли свой корпус почти полностью, но не это главное, тем более 10 тысяч для осман, это не много, главное, что поражение они понесли от женщины. А тут ещё из Москвы пришли новости, Искандер Султан северные гяуры-рыцари предложили корону, попросили стать их королевой. А это ещё больше укрепит её. И эти калмаки… Агиш чувствовал, а все Ширины отличались природной интуицией, предчувствием, которое их никогда не обманывало, что наступает великий передел. И передел этот будет очень кровавым. Если ногаи в своей большой орде не выдержат, то побегут. А куда побегут? Либо в Персию, хотя не факт, так как там в основном шииты, а ногаи сунниты. Значит побегут в Крым. А кто их здесь ждёт? Никто. Тут всё давно уже поделено. Да ладно они, но ведь за ними, по пятам, и калмаки пойдут. И даже гадать не надо, что их поддержат руссы, во главе с Искандер султан. Вот и думай теперь, как быть? Останутся ли на этот раз Ширины? Или сгинут, как многие до этого кыпчакские рода? Сгинуть Агишу очень не хотелось.

— Карачи-бек Агиш! А ты почему молчишь? — Вопрос хана вырвал Агиша из его невесёлых раздумий.

— А что я скажу, Великий Хан? От того, что я буду возмущаться и утверждать, что Урусоба не имеет прав на ханский бунчук, от этого ничего не изменится. Можно много раз сказать слово халва, вот только слаще во рту от этого не станет. А факт того, что Искандер Султан вручила Урусобе ханский бунчук уже имеет место быть.

— А какое, эта византийская девка, имеет право вручать кому-то знаки ханской власти? И почему ты, карачи-бек, называешь её Искандер Султан?

— Как бы мы к ней не относились, Великий Хан, но Искандер Султан потомок византийских падишахов. Это признают все, Великий Хан. Нравится нам это или не нравится. Даже османы это признают. И кстати, не я её первым так назвал, а именно османы. Османский паша. Я только лишь повторил за ним. И мне известно, что её объявили Порфирородной, как и её младшую сестру, Елену Султан. А Порфирородными объявляли только дочерей падишаха. И ещё, как мне донесли, северные рыцари из Ливонии предложили ей корону. Обратились с просьбой стать их королевой.

Наступила тишина. Все молчали. Хаджике Мансур продолжал посматривать на Агиша.

— Ты же с ней общался, карачи-бек?

— Общался, Великий Хан. Так же, как и сейчас с тобой. Даже ближе. После разговора с ней, она мне зашила рану на руке и перебинтовала меня сама.

— Какая она?

— Ликом своим? Скажу одно, очень красива. Я видел много красивых дев. Разных. Но её красота какая-то не такая, которую мы привыкли видеть. Точёные черты лица. Большие глаза. Губы, к которых хочется прижаться своими. Да, Великий Хан. Если бы ты сам с ней так же пообщался, как я, ты сказал бы тоже самое. Это опасная красота и в тоже время притягательная, завораживающая. Но самое главное, она очень умна. Она словно играет партию в шахматы. Не удивлюсь если и на самом деле она умеет играть в эту игру падишахов. И разговаривая с ней, глядя в её глаза, у меня было такое ощущение, словно она знает такое, что не знает никто больше. Что-то сокровенное, какую-то великую тайну. Она прекрасно знает Коран и хадисы. Даже лучше, чем некоторые правоверные мусульмане. Спокойно цитирует их по памяти. И она ничего не боится. Ни нас, ни осман.

— Османы ей не простят. Я говорил с наместником султана, он пообещал, что на московитов бросят всю мощь правоверных.

— Не бросят, Великий Хан. — Агиш спокойно посмотрел на хана.

— Почему ты так говоришь?

— Я слышал, что она говорила османскому паше. Они разговаривали после той бойни. Он тоже сказал, что османы бросят против неё всю мощь своей империи. Она рассмеялась в лицо осману. И сказала, что если Селим глуп, то он так и сделает и потеряет всё, что имеет.

— Почему?

— Я же сказал, Великий Хан. Искандер Султан очень умна. И она прекрасно знает то, что происходит на границах осман. У них слишком много врагов. Те же самые кызылбаши и персидский шахиншах. Египетские мамлюки. А ещё Генуя, Флоренция и Венеция, которые только и ждут, чтобы вцепиться в спину или бок османам. Поэтому султану приходится держать большие силы против этих врагов. А ещё имперцы давят. Поэтому османы не смогут обрушить на неё всю свою мощь. А то, что могут собрать, для неё не страшно. И даже если соберут большую армию и пойдут на Москву, то Искандер Султан рассказала паше, как будет проходить эта война и что будет в конце. А в конце от осман, на земле руссов, ничего не останется. Что воинам Селима придётся столкнуться с большими расстояниями. Что даже свою артиллерию они не смогут нормально использовать, так как она застрянет на дорогах, раскисших от дождей и пушки разобьют её летучие отряды, вооружённые скорострельными пушками. Что армия султана будет страдать от болезней, исходить кровавым поносом и рвотой. Умирать от голода, так как в захваченных селениях и даже городах, ничего съестного они не найдут. А люди будут просто или уходить дальше на север или прятаться в густых лесах, прикрываться непроходимыми болотами. Всё продовольствие они будут забирать с собой, а что не смогут, то будут уничтожать. Это она назвала тактикой выжженной земли. А до зимы османы не успеют завоевать Московию. А зимой начнёт ад, так как османы будут замерзать. Искандер Султан сказала, что османы хорошие воины только там, где тепло. А вот там, где холодно они воевать не умеют. Ибо не приучены, а они, руссы умеют. И если сам султан пойдёт с этой армией на Русь, то назад не вернётся. А потом после этого она сама придёт к османам домой с сильной армией и заберёт Константинополь, так как это её приданное, которое османы у неё украли. И всё это она говорила спокойно и очень убедительно, так, словно знает это наперёд. Словно это она уже видела… — Агиш внезапно замолчал, удивлённо и шокировано раскрыв широко глаза.

— Что, карачи-бек Ширин? — Крикнул хан. Агиш посмотрел на Менгли Герая.

— Я понял. Я понял, что за великая тайна прячется в её глазах. Она видела всё наперёд. Она видит будущее, то, что ещё не случилось, но случится обязательно. Именно поэтому, она разгромила имперцев-гяуров, которые превосходили её численно вдвое, если не втрое. Именно поэтому она разгромила нас год назад. И она уничтожит османов, если те вторгнуться. И на самом деле придёт в Константинополь. О, Аллах, всемилостивейший и милосердный! А ведь пообещала мне, что придёт сюда, к нам, в Крым. И ещё, насчёт того, имеет ли она право наделять кого-то ханским бунчуком. Я сказал ей ещё тогда, что Урусобу никто не признает ханом и все чингизиды объединятся. Что иметь ханский бунчук имеют право только потомки Чингисхана, таково было решение Великого Курултая. Только она в ответ презрительно скривила свои прекрасные губы. А потом рассмеялась. Сказала, что ей наплевать на решения Великого Курултая, который состоялся больше трёх сотен лет. И что это решение уже потеряло свою силу. А дальше она сказала такое, что тебе, Великий Хан, очень не понравится. И это она сказала в присутствии многих. И её слова уже разлетелись по Великой Степи, как ветер.

— Что она сказала, карачи-бек?

— Разве, Великий Хан не знает этого? — Агиш посмотрел на Герая, потом перевёл взгляд на членов совета и на последнего, кого посмотрел, на Хаджике Мансура. Тот тоже смотрел ему в глаза и, чуть помедлив, слегка кивнул.

— Говори. — Прорычал Крымский хан.

— Искандер Султан сказала, что больше не действуют не только решения Великого Курултая, но и законы Чингисхана, Яса. Так как кровь Чингизова ушла из этого мира. А те, кто зовет себя чингизидами, больше не имеют и капли крови Великого воителя. И что теперь она будет вручать ханский бунчук тому, кого посчитает достойным. А ханское звание Урусобы она подкрепит своими нукерами и пушками. И несогласные очень сильно пожалеют. Хан, я же сказал, что слова Искандер Султан тебе очень сильно не понравятся.

Менгли Герай побледнел, его губы кривились в бессильной ярости. Руки задрожали. Агиш спокойно смотрел на хана. Он не боялся. Перед тем, как идти на совет, он стянул полтора тумена своих нукеров к Салачику. Гораздо больше, особенно теперь, он боялся Искандер Султан. Хан начал что-то кричать, брызгая слюной. Хаджике Мансур надел каменную личину на своё лицо. Но Агиш видел с каким презрением тот смотрел на хана.

— Прекрати, хан! — Рявкнул Агиш на Менгли Герая, который был не только для него ханом, но старше его по возрасту. Хан заткнулся и смотрел на карачи-бека взбешёнными и в тоже время шокированными глазами. Хотел что-то сказать, но Агиш не дал ему это. — Не о том говоришь, Великий Хан. Надо думать совсем о другом. Я не даром сказал, что Искандер Султан сообщила мне о большом переделе Великой Степи. С востока накатываются калмаки. Много. В прошлом году их в войске ханаки была всего тысяча. Теперь их идёт гораздо больше. Большая ногайская орда уже сцепилась с ними. Но калмаков становится всё больше и больше. Они идут как с Джунгарии, так и из других мест. Идут большими родами. Тысячами. Туменами. И с каждым разом их становится всё больше и больше. Искандер Султан пообещала им всю Великую Степь. А их Эссен-тайши ханский девятихвостый бунчук. А Эссен-тайши из рода Борджигин. И ты знаешь, хан, что из этого рода вышел и твой род, род Чингисхана. Калмаков, как воды в половодье. Хан Сибири Ангиш из рода Тайбугидов потерпел от Эссен-тайши поражение. Практически все его нукеры вырезаны. Сам Ангиш чудом спасся и бежал с жалкими остатками своего войска. Где он сейчас, никто не знает. Я думаю, Большая ногайская орда долго не выдержит и скоро ногаи поьбегут. Не знаю сколько выдержать казанцы. Они тоже столкнулись с калмаками. И учитывай, Великий Хан, русские ещё не вмешались. А ведь именно Искандер Султан позвала калмаков сюда. А значит они обязательно влезут. Тогда и Казань, и Большая ногайская орда попадут, как между молотом и наковальней. Что будет, когда ногаи побегут? Куда побегут? Если не верите мне, спросите Хаджике Мансура. Я думаю, он даже больше знает, чем я. И ещё. под руку Искандер Султан уже побежали татарские рода. Совсем недавно встав на колени ей принёс клятву на Коране один казанский бей.

— Клятва, данная неверному гяуру мусульманином, да ещё гяурке недействительна! — Воскликнул Менгли Герай. Агиш покачал отрицательно головой.

— Не в этом случае, хан. Не в этом случае. Я тоже так подумал. Но Искандер Султан не та, которой можно принести клятву, а потом её нарушить, ссылаясь на Коран. Она хорошо знает Великую книгу и хадисы. Я не даром это сказал ранее. Так вот, тот, кто даст ей клятву верности, у того назад пути не будет. Если он нарушит клятву, то отвечать будет не только он, но и весь род до седьмого колена. Причём не только перед ней, но и перед Всевышним. Так вот, Великий Хан, если раньше, когда твои предки пришли сюда к нам, мы были одной веры. Что кыпчаки, что монголы верили в одних богов, в Великого Тенгри. Поэтому у нас, у кыпчаков и был шанс уцелеть. И мы уцелели. Но сейчас совсем другое. Мы теперь правоверные мусульмане. А калмаки другой веры. И они считают нас не настоящими ойратами. А значит вырезать будут нас полностью, вплоть до младенцев, ибо чем больше они вырежут, тем больше степи им достанется. Искандер Султан всё хорошо просчитала, когда позвала их сюда. Я же говорил, она словно играет в шахматную партию. А теперь вопрос, если мы не сможем противостоять калмакам и руссам, то что от нас останется? И казанский бей, это только начало. Скоро под её руку побегут остальные рода, кто останется жив после натиска калмаков. К ней побегут и казанцы и ногаи. Будут ползать на коленях, целовать её руку и приносить клятвы. И тем самым её войско будет только увеличиваться. А теперь подумай Великий Хан, что ты будешь делать, чтобы защитить Крым? Сумеешь его защитить и не пустить сюда чужаков или нет? На осман не надейся. Вернее, не надейся сильно. И думай.

— Карачи-бек Агиш Ширин прав, Великий хан. — Подал голос Хаджике Мансур. — Калмаки усиливают давление. Многие стойбища и кочевья ногаев уничтожены. И уже захвачены. Казанцы тоже постепенно отступают. Там льётся большая кровь. Два рода Мансур уже откочёвывают сюда к Крыму. Фактически бегут. Как мне и неприятно говорить, но Агиш Ширин прав. Большой передел Великой Степи начался. И кровь там уже льётся очень обильно. Калмаки вырезают рода под корень. Никого не щадят. Даже младенцев. И их давление только усиливается. Я даже скажу то, чего Агиш Ширин не знает. В ставке Эссен-тайши находятся постоянно представители Искандер Султан. И у калмаков появились скорострельные пушки. Как против ногаев, так и против казанцев. Чего раньше у калмаков не было.

Менгли Герай смотрел на обоих затравлено. Оскалился, как волк.

— Что беки, решили сдать Крым? Давно надо было вас под нож пустить.

Агиш только сокрушённо покачал головой. А Хаджике усмехнулся, уже открыто.

— Великий Хан, даже не думай. — Проговорил печально Агиш. — Я стянул к городу пятнадцать тысяч сабель. И мои люди уже в городе. И даже в твоём дворце.

— Я тоже стянул к городу десять тысяч сабель, хан. И мои люди тоже уже здесь. — Сказал Хаджике Мансур. — И вот теперь я думаю, а нужен ли Крыму такой глупый и недалёкий хан? Может другой хан, что-то сделает, для сохранения Крыма?

Наступила тишина. Калга резко вскочил:

— Стража! — Заорал он. Агиш и Хаджике тоже вскочили на ноги. Агиш резко скользнул к калге, в его руках сверкнул кинжал и, калга захлебнулся кровью, вцепившись в Агиша. Тот спокойно, печальными глазами смотрел на умирающего. Положил его аккуратно на ковёр.

— Калга умер, у него не выдержало сердце. Он был болен. — Проговорил Агиш. Хаджике кивнул.

— Да прибудет с калкой Аллах.

В комнату совета забежали нукеры. И это были воины Агиша. Их сабли были обагрены кровью. Ханская гвардия была вся вырезана.

Агиш и Хаджике вышли из комнаты совета. Все кто там находился пребывали в трансе.

— Ну что, карачи-бек, дальше? — Спросил Агиша Хаджике Мансур.

— Пора тебе тоже становится карачи-беком, Хаджике Мансур.

Тот усмехнулся. Кивнул.

— И всё таки, что дальше Агиш?

— А дальше, Крыму не нужен глупый и самодовольный хан. Ему нужен умный хан или тот, кто хорошо управляется. У Менгли Герая есть сыновья. Поставим одного из них, самого глупого, так как умного нам тут не надо, да и нет их среди его сыновей. Умного и легко управляемого. И ещё надо решить вопрос с Бараш Султан. Я не могу, она из рода Шириных. Понимаешь, Хаджике Мансур?

— Понимаю. Я решу вопрос.

— Никто из Шириных к тебе обид иметь не будет. Но постарайся решить это тихо. И чтобы с тобой это никак не связали. Иначе эта ведьма может нам всё испортить.

— Я всё понял. Я решу вопрос. — Хаджике продолжал смотреть на Агиша.

— Что ещё хочешь узнать, друг мой? — Спросил Агиш.

— Скажи, карачи-бек, а Искандер Султан на самом деле прекрасна?

Агиш усмехнулся.

— Хаджике, я думаю ты сам в этом убедишься. Ибо лучше один раз увидеть, чем много раз услышать.

— Что ты имеешь ввиду?

— Мы с тобой оба поедем в Москву. У нас нет выбора, Хаджике. Ты и я. Иначе никак. Она придёт в Крым с калмаками. И своей армией. А оно нам не надо. Мы принесём ей клятву верности. И будем ей верны до конца, Мангыт. Поверь, это так и будет. Не хочешь, тогда ищи место для своего рода где-то в другом месте. Всех, кто ей не присягнул, она уничтожит.

— Я не против. Но что скажут османы?

— Наплевать, что они скажут. Они нам не помогут, когда сюда придут калмаки и Искандера. Они попытаются договорится, чтобы сохранить Южное побережье Крыма. Самые лакомые куски.

— Думаешь договорятся с ней?

— На первое время может и договорятся, хотя это и маловероятно. Так как она ненавидит осман всей душой. Но думаю, не договорятся. А если не договорятся, то у нас есть шанс получить свои лакомые куски от южного сладкого пирога.

— Рискуем, Агиш и очень сильно.

— Рискуем. А как ты хотел? В той большой шахматной партии, которую начала Искандер Султан многие фигуры вылетят с шахматной доски. Когда мы с ней разговаривали, она дала понять, что окажет помощь шахиншаху. И тогда война персов и осман будет длится столько, сколько ей нужно. И мои шпионы доносят, что у кызылбашей появилась артиллерия. А риск есть и большой. Но мне кажется, что всё у нас получится. А предчувствие Шириных ещё ни разу нас не подводило.

— Хорошо. Я решаю вопрос с Бараш Султан, ты решаешь вопрос с Менгли Гераем.

— Договорились.

Ночью Менгли Герай умер от резко напавшей болезни, а точнее от асфиксии. Бараш Султан умерла от несварения желудка, как и её сынок. Переели болезные. Большая часть тех, кто входил в малый ханский совет так же умерли этой ночью от разных болезней, в том числе и падучей. Неудачно, во время конвульсий, упали на кинжалы. Бывает такое. Особенно не повезло роду карачи-беков Яшлау. Практически весь род был вырезан под ноль нукерами Шириных и Мансуров. Такова была цена преданности карачи-беков Яшлау ханской династии Гераев. А ещё через два дня в Москву отправилось тайное крымское посольство…

Великий Государь Московский принимал послов Ливонии. Сидел на престоле Московском. Мы с Еленой стояли позади его трона. Бояре Думы сидели на лавках по обеим сторонам зала приёмов Грановитой палаты. Посольство возглавлял ландмаршал Ливонского Ордена Иоганн фон дем Брёле по прозвищу Платер. С ним весь рыцарский кагал. Все одеты парадно. Латы церемониальные сверкали на них, начищенными зеркалами. Они все попрыгали перед Великим Князем. Тот спокойно смотрел на них. Кивнул головой, типа понял ваши приветствия, продолжайте дальше, прыгуны. Ландмаршал достал свиток и начал читать. Всё, что там было написано и так все знали. Ландтаг Ливонского Ордена распустил сам Орден и объявил Ливонию светским государством. Форма правления — монархия. А вот с монархией у них вышел затык, ибо претенденты есть, но все не те. И тут они посовещавшись решили, что им необходима принцесса из старинного имперского рода. А таких немного. Их выбор пал на Порфирородную и Багрянородную принцессу из рода Комниных Великих. То есть, на принцессу Александру, что находится под защитой Московского Государя. И теперь они челом бьют Великому Князю Василию Иоановичу дать разрешение принцессе надеть корону Ливонии. Одним словом — кино и немцы. Но все были до ужаса серьёзными.

— Владыко, — обратился Великий Князь к Митрополиту, который так же присутствовал здесь, сидя по правую сторону от Государя, — что ты скажешь на это? Ведь ты у обеих принцесс духовный отец.

Митрополит внимательно и серьёзно смотрел на рыцарей. Потом начал говорить:

— Царевны рода Комниных, Порфирородные Александра и Елена, являются любимыми чадами Русской православной церкви и благочестивыми православными христианками, истово чтущие традиции своих предков. Поэтому я хочу спросить вас рыцари Ливонии. Вы есть католики. Большинство населения Ливонии католики. Призывая Царевну Александру на престол, стоит ли это рассматривать, что ей обязательно надо будет принять христианство по Римско-католическому обряду? Хорошо подумайте прежде, чем ответить, ландмаршал.

Так, как всё уже давно было отрепетировано, ландмаршал поклонился главе русского православия.

— Владыко, Порфирородной Принцессе Александре Комниной не надо принимать в обязательном порядке римско-католический обряд. Этого никто от неё не требует. Она вправе сохранять тот христианский обряд, в котором находится в настоящий день. Для лучших людей Ливонии и всего народа не это главное, Владыко. Главное это забота о Ливонском королевстве и её труды на благо процветания её подданных. А в какую церковь она будет ходить молится, это её личное дело и никого больше это касаться не будет. Таково решение ландтага и лучших людей Ливонии.

Митрополит посмотрел на Великого Князя Московского.

— Государь, если всё так, то Русская православная церковь не возражает против принятия Царевной Александрой Комниной короны Ливонии.

— Что скажут бояре? — Задал вопрос Великий Князь.

Бояре переглянулись меж собой. У этих тоже уже было всё согласованно. Встал наистарейший в боярской думе боярин Челядин-Давыдов Григорий Фёдорович. Опёрся на свой боярский посох.

— Великий Государь. Бояре Московские не возражают против принятия Порфирородной Царевной Александрой Комниной короны Ливонии. Главное, чтобы были соблюдены интересы русского государства и Царевне не чинили препоны, не наносили обид или какого ещё урона её чести и чести Московского государства. — Челядин-Давыдов сел назад на лавку. Бояре согласно закивали головами.

— Царевна Александра Комнина-Вяземская, выйди сюда. — Потребовал Василий Третий.

Я вышла, встала перед ним и присела в реверансе, склонив голову.

— Встань прямо, Царевна. — Я выпрямилась. Смотрела ему в глаза. — Ответь мне. Ты слышала, что в Москву прибыли рыцари Ливонского Ордена? Они обратились ко мне с просьбой разрешить тебе принять корону Ливонского государства. Скажи, согласна ли ты стать королевой Ливонии или нет?

— Если Великий Государь разрешит мне и Русская православная Церковь благословит меня, то я согласна принять корону Ливонии.

Великий Князь молча смотрел на меня, словно раздумывая. Все молчали. Даже не шевелились. Казалось, сама реальность замерла. Я подумала, а что, если сейчас взбрыкнёт? Не дай бог, Вася. Нам нужна Ливония. Он встал с трона.

— Я услышал всех. — Немного помолчал, словно всё никак не мог прийти к окончательному решению. Потом продолжил. — И принял решение. Порфирородная Царевна Александра из рода Комниных Великих, если такова воля Господа нашего, то я разрешаю тебе короноваться на престол Ливонского королевства. — Я заметила, как ландмаршал и многие ландсгерры облегчённо выдохнули. А Великий Князь тем временем продолжил. — Для обеспечения твоей безопасности и твоих интересов, тебе будет выделено в собственное войско три тысячи тяжёлой латной конницы, это не считая татар, кои принесли тебе клятву верности и кадетов Корпуса. Ландмаршал, где будет происходить коронация?

— В Венденском замке, бывшей резиденции Магистров Ордена.

— Где сейчас сам Магистр, Вальтер фон Плеттенберг?

— Бывший Магистр отбыл ко двору императора Священной Римской империи. По решению ландтага он уже не является главой государства и сейчас выступает просто, как частное лицо.

— Когда должна будет проходить коронация?

— Чем быстрее, Великий Князь, тем лучше, во избежания хаоса и беспорядков. Что могут отразится на Ливонском королевстве самым негативным образом. Ливонии нужен монарх, в нашем случае королева.

— Я согласен с этим. Не гоже государству оставаться долго без главы. — Василий посмотрел на меня. Накануне, я показала ему свиток. Сказала, что он передавался из поколения в поколение. А так же, положила на столик перед Князем кольцо.

— Что это, Саша?

— Ты латынь понимаешь, Василий?

— Понимаю.

— Тогда прочитай сначала свиток.

Василий, аккуратно взяв его, взглянул на меня.

— Чего он такой ветхий?

— Этому свитку тысяча триста лет. Прочитай его. До настоящего момента его никто не видел, только члены семьи Комниных.

Он стал читать. Удивлённо изогнул брови.

— Римский свиток?

— Да.

— Что за дата? 907 год от основания Рима?

— В Римской империи до принятия христианства летоисчисление шло от основания Рима. 907 год от основания Рима, это 165 год от Рождества Христова или 5673 год от Сотворения мира.

Василий продолжал читать. Прочитав, посмотрел на меня.

— Тут говорится о некоем рексе Зигфриде Хибелунге и его жене Брунгильде. А ещё о римском легате Марке Септимии Дуке. Ничего о Комниных не говорится. Почему этот свиток так важен для тебя?

— Я тоже долго не могла понять. Наверное, если бы родители прожили дольше они бы сказали мне об этом. Василий, рексами римляне называли варварских королей. В данном случае речь идёт о короле германских племён Зигфриде Хибелунге, по другому ещё — Нибелунге.

— Подожди. Это ты о той легенде, о которой говорят германцы, свеи, норвежцы?

— А ещё франки и итальянцы, потомки лангобардов и других германских племён, которые захватили Италию после падения первого Рима под их ударами. Это древнее сказание о Нибелунгах. О короле Зигфриде и его жене Брунгильде.

— Я это понял. Ещё здесь говорится о римском легате. Но при чём здесь ты?

— Василий, легат Марк Септимий Дука, мой предок по женской линии. Мой и Елены. Понимаешь, Дуки были патрициями Рима. Они пережили падение Рима и стали служить Византии, а потом стали её императорами. Комнины породнились с Дуками. Алексей Первый Комнин, женился на внучатой племяннице Константина Десятого Дука, императора Византии, Ирине Дукине. Позже Комнины, даже одно время писали свою фамилию так: «Комнины-Дука», как бы подчёркивая, что они принадлежат двум имперским династиям.

Василий положил свиток на стол, аккуратно его расправил. Стоял и смотрел на него.

— То есть, через этого легата Марка Септимия Дука, а точнее через его жену Боудику, ты и Елена, вы прямые потомки этого самого Зигфрида?

— Получается, что так. Я долго не могла понять, почему этот свиток очень важен, что его передавали из рук в руки только наследникам и его никому никогда не показывали, как и это кольцо. А ещё знаки, вернее, как я узнала недавно руны, которые у нас с Еленой. Две руны. Их наносили почему-то только девочкам, сыновьям не наносили.

— Что за руны и где?

— На спине. У основания шеи.

— Покажи!

— Василий, мне сейчас заголятся перед тобой придётся? Я не против, но вдруг кто зайдёт? Подожди, Василий. Руны вот эти, которые указаны в свитке. Их нанесла Боудика своим детям. Я не знала, что это такое и что эти знаки означают. И не давно переговорила с ландмаршалом. Решила спросить его. Нарисовала обе руны. И ландмаршал объяснил мне, что это древние германские руны времён язычества. Он сказал, что это очень сильные руны. Вот эта, это руна «Одал», она означает кровь рода, имущество, принадлежащее роду и не подлежащее отчуждению. Думая над словами ландмаршала я поняла, речь идёт об имуществе, дающего право на власть. Это имущество не подлежит отчуждению ни при каких условиях. И кровь рода, это принадлежность к семье, которая имеет право на эту власть. А вот это руна «Тейваз», что значит мужество, стойкость, преодоление любых препятствий на пути к своей цели. Я их сложила вместе, не даром они идут в одной связке. И у меня получилось следующее. Чтобы вернуть назад имущество, принадлежащее семье и не подлежащее отчуждению, я должна пройти испытания, ни перед чем не останавливаться, для достижения своей цели. Понимаешь, Василий эти руны странные, они то появляются, то исчезают.

— Как это? Колдовство?

— Нет. Здесь что-то другое. Эти руны особо сильно у нас с Еленой проявились, когда погибла моя мама и бабушка. А потом погиб мой отец и мой муж. Первый муж. После они пропали. И сейчас опять появились. Незадолго перед тем, как ландсгерры предложили мне корону Ливонии. И ещё. Когда мне было 13 лет, я как-то играла вот этим кольцом. Отец тогда смотрел на меня и улыбался. Я спросила его, папа, что это за кольцо? На что он ответил мне странными словами. Дословно они звучали так: «Кровь древних королей проснётся, когда дочь наденет кольцо власти и вернёт корону». Я тогда не поняла его. Подумала, что речь идёт о короне римских цезарей. Переспросила его. Он ответил, что таково древнее пророчество. И что, когда придёт время, я узнаю об этом.

— Кровь древних королей проснётся, когда дочь наденет кольцо власти и вернёт корону… — Повторил задумчиво Василий. Как-то странно посмотрел на меня. — Саша, почему именно дочь, а не сын?

— Я не знаю, Василий. Но могу предположить. Это может объяснить почему древние руны наносили только девочкам, а не мальчикам.

— Почему?

— Понимаешь, Дуки получили кровь Нибелунгов через дочь Зигфрида Боудику. Из всех детей, согласно этому свитку выжили только двое, сын и дочь, причём они были двойней или близнецами, это уже не важно. Они выжили и их, судя по всему, легионеры сумели привести в Рим. Кто именно из этих детей продолжил династию Дука, не ясно, может Марк Септимий Дука-младший или Олимпия Дука. Но она продолжилась. Дуки выжили во всех тех кровавых события, что сопровождались падением Великого Рима. И не только выжили, но и сами стали императорами. Комнины получили кровь Нибелунгов тоже от женщины, от Ирины Дукини. Понимаешь? То есть, кровь передавалась по женской линии. И она как бы спала в женщинах, сначала династии Дука, а потом династии Комниных.

— Я тебя понял. Как только ты наденешь вот это кольцо и тебе возложат корону Ливонии, и ты станешь королевой потомкам тех древних германцев, эта кровь пробудится.

— Да. Я думаю, что с этого момента кровь Нибелунгов получат и мальчики. То есть, мои и Елены сыновья.

— И Вячеслав с Андреем?

— Возможно. А возможно только те сыновья и дочери, которые будут рождены после пробуждения. Я не знаю, Василий.

Великий Князь походил по комнате задумавшись, всё время бросая на меня странные взгляды. Я даже нервничать начала, уж не спалилась ли и не разгадал ли он мои махинации. Но вот он улыбнулся. Остановился и смотрел на меня открыто.

— Александра, а ведь ты настоящее сокровище. И я благодарен Господу, что ты появилась здесь. Значит кровь Нибелунгов! А ведь для всех этих германцев это очень серьёзно. Твое право на корону становится неоспоримым. Даже папа ничего сделать не сможет. А попытается тебя как-то ущемить или принизить, вызовет возмущение и ярость половины Европы, если не больше. особенно среди германских князей. Даже Максимилиана могут проигнорировать. Какой интересный поворот. — Она подошёл ко мне, взял меня за плечи. Смотрел мне в глаза. — Обещай мне, что станешь моей женой. Что будешь детей рожать только от меня.

— Я же тебе уже пообещала. Хочешь ещё раз скажу это? Даже поклянусь тебе в этом? — Я вытащила нательный крест и поцеловала его. — Запомни, Василий, ни один мужчина не коснётся моего тела, кроме тебя.

Он притянул меня к себе и поцеловал. Я ответила, обняла его за шею. Стояли с ним и целовались. Отстранившись, наконец, от моих губ, князь проговорил:

— Надо Митрополиту сказать. А то упрётся ещё.

Митрополит, выслушав, долго молчал. Потом повелел:

— Александра, покажи знаки.

— Владыко, мне что, заголятся?

— Что-то ты Владыко лишку дал! Что значит покажи?! — Недовольно высказался Василий. — Знаки у неё на спине.

— А ты, Государь, уже видел, получается?

— Я не видел. Александра мне сказала.

— А если это дьявольские знаки?

— Не дьявольские. Если бы были дьявольские, разве могла бы Царевна святые реликвии, не то, что держать, но и даже прикасаться к ним? И в храм божий не смогла бы зайти. — Продолжал возражать Великий Князь. — Сколько она раз причащалась?

— Владыко, вот эти руны. — Я показала ему на свиток. — Они в тексте указаны.

Объяснила ему значение рун, как объясняла до этого Василию. В конце концов, убедили Владыку, что ничего страшного руны не несут. И что заголятся мне перед, пусть и духовником, но всё же мужчиной не надо. Особенно был этому доволен Василий. Всё же он довольно болезненно воспринимал любые поползновения в мою сторону со стороны других мужчин, пусть и даже стариканов, и священников. И вот приём самого посольства.

— Царевна Александра. Покажи то, что долго скрывала твоя семья.

Ливонцы недоумённо посмотрели на меня. Как, впрочем, и бояре. Спокойными оставались только Василий и Митрополит. Я посмотрела на Владыку. Он кивнул мне.

— Покажи, дщерь наша.

Я взяла из рук Елены небольшой ларец. Открыла его и вытащила пергамент, завёрнутый в шёлковую ткань пурпурного цвета.

— Ландмаршал, подойдите ко мне. — Он подошёл. Я развернула ткань на его глазах и протянула ему свиток. — Возьмите. Надеюсь, что латынь Вы, ландмаршал, знаете. Свиток написал в 165 году от Рождества Христова или в 907 году от основания Рима, префект девятого испанского легиона Римской империи Гней Антоний Пилум. Возьмите, только аккуратно. Ему всё-таки больше тысячи лет. Это наша семейная реликвия. Часть нашей родословной. Читайте. Можете вслух, чтобы слышали все. Этот свиток хранился в моей семье сотни лет. И никогда никому не показывали его. Он передавался по наследству.

Ландмаршал начал читать. Читал по латыни, вслух. Многие её знали. А кто не знал, тому тихо объясняли. В Грановитой палате стояла тишина. Слышался только голос ландмаршала. Закончив читать, он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Нибелунги не легенда?

— Нет. Они жили в реальности. Больше тысячи трёхсот лет назад. И были древней германской династией королей, по-римски рексов.

— Подожди, Принцесса, но легенда гласит, что дочь Зигфрида звалась не Боудика, а Аслауг, которая стала женой Рагнара Лодброка.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, ландмаршал. Рагнар Лодброк, жил спустя семьсот лет после описываемых событий. И стать мужем дочери Зигфрида и Брунхильды никак не мог. Аслаунг была дочерью другого Зигфрида, который к Нибелунгам никакого отношения не имел, так как к этому времени никого из Нибелунгов уже в живых не было, кроме представителей династии Дуков, получившим кровь этой древней германской династии через Боудику в её потомках.

— Принцесса, опять же согласно легенде Брунхильда не была женой Зигфрида. Она была женой другого человека. Хотя Зигфрид и прошёл испытания, которые она назначила своему будущему мужу. Но Зигфрид выдал вместо себя своего…

— Ландмаршал. Это всего лишь легенда. Которая ничего общего с реальностью не имела. Перед тобой документ. Отчёт префекта девятого легиона о том, что происходило. Это не легенда или сказки. Да, то что Брунхильда узнав об обмане приказала убить Зигфрида, красивая история, достойная куртуазного романа. Но я повторюсь, это всего лишь легенда, сказка, то есть то, чего никогда не было. Но легенда и то, что было в реальности сходятся в одном. Брунхильда была воинственной королевой. В этом они сходятся. Реальная Брунхильда была не только воинственной, но и настоящей, не только женой, а соратницей и боевой подругой своему супругу.

— Хорошо, Принцесса Александра. Но в свитке речь идёт о Дуках. Но ты и твоя сестра не Дукини. Вы Комнины.

Я улыбалась, глядя на ландмаршала.

— И здесь ты тоже ошибся, ландмаршал. Всё дело в том, что Комнины породнились с Дуками. Мой предок, Алексей Первый Комнин взял в жёны внучатую племянницу Константина Десятого Дука, Ирину Дукиню. И в браке Августа Ирина подарила мужу довольно многочисленное потомство. Если мне не изменяет память девять или десять детей, из них половина девочек и половина мальчиков. В последствии Комнины даже писали свою фамилию, как двойную Комнины-Дуки. Как бы подчёркивая, что они принадлежат двух имперским династиям. Это общеизвестный факт. Пожалуйста, ландмаршал, спросите это у учёных мужей, которые изучали историю Византийской империи и её императорских династий. Вам это любой учёный муж подтвердит. Как раз в этом никакого секрета нет.

— Значит, Порфирородная, ты не только Комнина, но и Дукиня? И Елена тоже?

— Совершенно верно. И ещё, ландмаршал. Помнишь я нарисовала тебе знаки и спросила, что это?

— Помню. Это были руны, «Одал» и «Тейваз». Ты сказала ещё, что эти руны начертаны на ваших с сестрой телах.

— Совершенно верно. Я не знала, что это такое. А ты, ландмаршал, разъяснил мне. После чего, отдельные фрагменты мозаики стали складываться вместе, в одну картинку. И я стала понимать, зачем эти руны, наносили на тела потомкам Боудики. Причём исключительно только девочкам в течении более, чем тысячи трёхсот лет. Их наносили только девочкам, дочерям, но не сыновьям.

— Почему?

— Не так быстро, ландмаршал. Я уверена, что скоро ты и сам поймёшь, почему?! Так вот, если соединить смысл обеих рун, что получится, ландмаршал? — Платер ожидающе смотрел на меня, как и все остальные в палате. — А получится следующее, чтобы вновь обрести собственность, которая принадлежит тебе по праву крови, и которая не подлежит отчуждению, ты должен преодолеть мужественно все препятствия и опасности на пути к своей цели. И сохранить род свой, несмотря ни на что. Я права, ландмаршал?

Он некоторое время молчал. Потом кивнул.

— Да, всё верно. Если соединить две эти руны, то получится так, как ты сказала, Принцесса.

— Эти руны были нанесены нам в детстве. Сначала мне спустя год после рождения, а потом Елене, тоже спустя год, после её рождения. Эти руны то появлялись, то пропадали и становились невидимыми. — Сказав это я замолчала. По палате прокатился ропот. Бояре переговаривались между собой. Как и рыцари. Я жадала пока все замолчат. Ландмаршал не выдержал и спросил:

— Почему? Это какое-то колдовство?

— Я не знаю почему, ландмаршал. Но навряд ли это было колдовством. Я и Елена, мы обе добрые и благочестивые христианки. Мало того, если бы я была порчена колдовством, то разве могла бы не то, что брать в руки, но даже прикоснуться к священными реликвиям христианства? К Святому Граалю и причастится из него. Разве могла бы я прикоснуться к плащанице Господней, на которой кровь спасителя? Разве могла бы прикоснуться к мощам святого? Нет. Здесь другое, ландмаршал. Что, я не знаю. Подтвердить то, что руны, то появлялись, то исчезали может боярыня Вяземская Евпраксия Гордеевна. Она мать наших с Еленой мужей. Перед тем как нам обвенчаться с её сыновьями, боярыня видела нас с сестрой в бане. Это были смотрины. Такое проходят все девицы и молодые женщины перед тем, как выйти замуж. Это есть у всех народов. Я права?

Я видела, как закивали бояре, подтверждая мои слова. Ландмаршал тоже кивнул.

— Так вот, когда она нас смотрела, на нас с Еленой не было рун. Это же мог бы подтвердить мой покойный муж, боярин Иван Вяземский. Но, как ты понимаешь, ландмаршал, он не может уже этого сделать. Но может его брат, женой которого является моя сестра. Всё дело в том, что последний раз руны проявлялись, когда мы с Еленой потеряли всю свою семью. Нашу матушку, матушку моего отца, самого нашего отца. А я потеряла ещё и первого своего мужа, катафрактария Иоанна. Османы тогда нас сумели выследить. Они убили наших родных. Погибла вся наша охрана, которая сопровождала нас с самого рождения из особо верных воинов. Они дали нам возможность с Еленой бежать и скрыться. Мы только и успели захватить свиток, кольцо, часы, которые мне отдал отец, саблю, кою он звал шашкой и немного денег. А так же сказал где нам найти убежище и кров. Нас скрывали разные люди. Как простые смерды, так и высокородные. Кто они, мы с Еленой никогда и никому не скажем. Тем более, это уже не важно. С тех пор руны не проявлялись у нас у обеих сразу. Проявилась только один раз у меня, когда убили моего второго мужа, боярина Вяземского. Но только у меня. У Елены нет. Но на сороковой день смерти мужа, руна пропала. И вот за три дня до того, как вы ландмаршал с рыцарями Ордена приехали предложить мне корону Ливонии, руны проявились. И у меня такое ощущение, что они больше не пропадут. И наконец последнее. Когда мне было 13 лет, а Елене 10, нам подарили по красивой кукле.

— Что подарили? Простите, Ваше Императорское Высочество?

— Куклы, ландмаршал. Обыкновенные куклы. Мы же с Еленой были девочками. А все девочки любят играть в куклы. Куклы, конечно, были не совсем обычными, небольшие, примерно с полтора локтя ростом. Очень красивые, в красивых платьях и с коронами. Куклы символизировали принцесс. Но я к куклам всегда была равнодушна. Мне больше нравилось оружие. — Я улыбнулась. Рыцари и бояре, я заметила, тоже. Великий Князь усмехнулся. — Отец часто говорил, что мне надо было родиться мальчиком. Но господь распорядился иначе, родилась дочь. А потом вторая. Так вот, я тогда отдала Елене свою куклу, и она радостно играла с ними. Я помню, это был зал в одном из замков Южной Франции, в Лангедоке. Горел камин. Я вытащила из шкатулки, где лежал свиток, кольцо и стала им играть. Отец сидел тогда рядом и смотрел на нас. На меня и Елену. Я тогда спросила впервые его: «Батюшка, что это за кольцо?» Он посадил меня на колени, поцеловал в лоб и сказал странные слова. Вернее, я подумала тогда, что они странные. Не поняла их, всё же я была ещё ребёнком. А сказал он следующее: «Кровь древних королей проснётся, когда дочь наденет кольцо власти и вернёт корону». Я тогда подумала, что речь идёт о короне римских и византийских цезарей. Но оказалось он говорил о другой короне. На мой вопрос, что это значит? Он ответил, что так гласит древнее пророчество. Что якобы это сказала Боудика, отправляя своих детей в Рим. Сама она осталась с телом умершего мужа.

— Кровь древних королей пробудится, когда дочь наденет кольцо власти и вернёт корону. — Проговорил ландмаршал. Посмотрел на меня. — А где кольцо?

Я достала кольцо из шкатулки. Разжала кулак, в котором оно лежало. Ландмаршал заворожённо смотрел на него. Взглянул каким-то дикими глазами. Даже сглотнул судорожно. Ландсгерры столпились позади главы посольства. Смотрели во все глаза на кольцо. Бояре тоже соскочили со своих лавок и тянули шеи пытаясь разглядеть древнюю реликвию на моей ладошке.

— Это кольцо Нибелунгов? — Хрипло спросил он. Я кивнула, пристально глядя ему в глаза.

— Что, ландмаршал. Хочешь подержать его?

Некоторое время он молчал, словно боролся сам с собой. Потом всё же отрицательно покачал головой.

— Нет, Порфирородная. Владеть этим кольцом может только тот, кто имеет на это право по рождению. В ком течёт древняя кровь Нибелунгов. Всем остальным оно несёт проклятие, страдание и ужасную смерть. — Я улыбнулась. Всё же люди здесь очень суеверны. Верят в дьявольские козни, в проклятия, в пророчества. Это хорошо. На этом можно играть, как на струнах семиструнной гитары.

— Все кусочки мозаики сложились, ландмаршал. Руны, свиток, кольцо, пророчество. Теперь понимаешь, почему, только девочкам наносили руны?

— Теперь понял. Дуки получили кровь Нибелунгов от Боудики, то есть по женской линии. Комнины получили кровь Нибелунгов тоже по женской линии, от Ирины Дукини, потомка Боудики. И в конце концов, из всех наследников Византийского трона, в ком течет кровь Нибелунгов, кровь Дуков и кровь Комниных остались две женщины. Две дочери. Значит это было предопределено. И дочь Зигфрида и Брунгильды Боудика знала это?

— Скорее всего да. Ландмаршал, руна «Одал». Какое имущество, принадлежащее роду и не подлежит отчуждению ни при каких обстоятельствах? Подумай хорошо, прежде, чем дать ответ.

Платер смотрел мне в глаза. Я улыбалась ему. Вот только улыбка моя была холодной, как кусок арктического льда, он даже побледнел.

— Корона!

— Ответ правильный. Корона. Но корона всего лишь кусок металла. Самое главное, это то, какой символ она несёт в себе. А символ этот власть. Вот то имущество, принадлежащее моему роду, которое не подлежит отчуждению ни при каких обстоятельствах.

— Получается, что в тебе Порфирородная и твоей сестре сошлась кровь трёх древних династий?

— Четырёх, ландмаршал. Это если не считать кровь Рюриковичей, а так пять.

— Какая четвёртая?

— Кровь древних хеттов, что жили тысячи лет назад в Малой Азии и создали Великую империю. Комнины их потомки. Ну что, ландмаршал, кольцо есть. Как говорят у нас на Руси, природная Принцесса, которая имеет право на власть и в которой течёт кровь пяти династий правителей есть, осталась корона. Корона Ливонии, которую вы, рыцари, потомки древних германцев — франков, бургундов, тевтонов, свевов, саксов, лангобардов, квадов и прочих, мне преподнесёте, будет символизировать корону Нибелунгов.

— Принцесса, но власть над Византией была у вас отчуждена. — Сказал один из ландсгерров.

— С чего ты так решил, рыцарь? Нет, не отчуждена. Никто от этой власти не отказался. Да, сейчас в Константинополе стоят османы. Ну и что? В военной науке есть такое понятие, как временное отступление с целью перегруппировки войск для последующего реванша. Всё ещё впереди, рыцарь. И главное, генеральное сражение тоже ещё впереди.

Я сжала ладошку, пряча кольцо. Положила его назад в шкатулку, туда же и вернула свиток…

Оказавшись вечером в своей светлице, упала, не раздеваясь, спиной на кровать и закрыла глаза. Господи, неужели этот день кончился?! Так лежала некоторое время. Услышала, как открылась дверь и кто-то зашёл. Кто зашёл, даже гадать не надо было. Ленка молча подошла к моему, когда-то супружескому ложу, а сейчас вдовьему, села на край. Потом легла рядом со мной. Лежала, молчала и сопела.

— Жалуйся. — Сказала ей.

— А чего я буду жаловаться? Нормально. Ты вообще молодец, Сань. Я же говорю, красотка! Как ты держалась! Реально, настоящая королева Нибелунгов, забодай её комар. — Она захихикала. Я тоже улыбнулась, продолжая лежать, не открывая глаз. — Знаешь, Сань, ты когда начала чесать про Нибелунгов, Зигфридов всяких, Боудик, рун, кольцо хоббитов…

— Кольцо Нибелунгов, Лена.

— Ну я и говорю, кольцо хоббитов, короче братство кольца, ёшкин кот, я сначала чуть от страха не описалась. Но чем дальше тебя слушала, как ты классно им на уши лапшу вешала, так профессионально, любой жулик позавидует, я сама начала верить, что я эта, из Нибелунгов. Реально, Сань. Дай колечко померить?

— Облезешь. Ты слышала, что сказал ландмаршал, что носить его может только тот, кто имеет право такое от рождения.

— Не поняла? Так я как раз и имею. Я же эта, Золушка Нибелунгова, забодай меня комар.

Я открыла глаза, перевернулась на бок, лицом к подруге. Эта лежала и улыбалась. Не, ну на неё нельзя вообще обижаться.

— Золушка Нибелунгова, забодай тебя комар, ёшкин кот. Колечко в штабе, вместе со свитком в сейфе. Охраняется лучше, чем форт Нокс. Придёшь ко мне в штаб, померяешь. Чего раньше не мерила?

— Я же не знала, что это кольцо Нибелунгов.

— Лен, я сама не знаю, что это за кольцо вообще. Так что не парься.

— Ну всем остальным ты профессионально впарила, что это кольцо хоббитов. И всё-таки, дашь померить?

— Да ради бога. Только оно с твоего пальчика соскочит. Большое.

— Да и фиг с ним. Пусть соскакивает. Сань, ты на коронацию туда поедешь?

— Конечно.

— Сань, я тоже хочу.

— Зачем?

— Сань, ну ты чего? Я только один раз видела коронацию и то по телеку, старую запись. Когда английская королева, эта бабулька, короновалась. А так в реале посмотрю. Сань, ну пожалуйста. Ну пожалуйста. — Ленка села на колени и сложила ладошки в молитвенном жесте.

— Лен, представь, обе принцессы окажутся за пределами Руси! Там мы менее защищены. А если попытаются убить или похитить?

— Ну ты же не позволишь этого сделать? Я что, зря тебе тротил делаю? Взорвёшь их бомбой какой-нибудь. Скажи, я сделаю.

— Блин, Лена! Какая боНба? — Я помолчала, глядя перед собой, перевернулась назад на спину. — Сейчас знаешь, что в Европах начнётся? Мало того, что мы и так шороху навели, а теперь вообще тараканье забегает, как наскипидаренное. Туда, в Ливонию в Венденский замок народу припрётся, мама не горюй. Все эти немецкие князья, курфюсты и прочие фюсты. Полетят, как мотыльки на огонь. Из Франции прибегут, сто процентов, особенно с Бургундии, из Италии прискачут. Поляки с литвинами нарисуются, это к бабке не ходи. Ну и из Рима от папы. Тоже сто процентов. Хорошо Джованно успела три дня назад инфу слить по тамплиерам. Ты бы видела его, глаза чуть на макушку не выскочили. Дала ему скопировать письмо. И он тут же слинял. В этот же день ускакал из Москвы. Летел так, словно его стая волков-людоедов преследовала. А в Ливонии тамплиеры сто процентов появятся. Я за себя не боюсь. Я за тебя, Ленка, боюсь. Здесь ты в полной безопасности. Тебя охраняют, как царицу Савскую, днём и ночью. Открою тебе секрет. Даже твою еду проверяют, не дай бог отравят.

— И как, кто-нибудь уже отравился?

— Нет, бог миловал.

— Сань, и всё же. Я хочу поприсутствовать на твоей коронации. Если меня не возьмёшь, я на тебя обижусь на всю оставшуюся жизнь. И тротил тебе больше делать не буду. А из каучука наделаю одних презервативов, тебе на зло.

— Зачем тебе столько резинок?

— А я рожать на фиг не буду больше. Тоже тебе на зло.

— Лен, что за детский сад, трусы на лямках?

— Сань, а если серьёзно, то прошу тебя, возьми меня с собой. Я и так никуда не выезжала. Сижу тут уже четыре года безвылазно.

— Ладно. Поехали. Надеюсь, всё обойдётся. Васька твой будет тебя караулить.

— Спасибо, Сань! — Ленка даже взвизгнула и кинулась ко мне целоваться. В этот момент открылась дверь и зашла свекровь. Мы быстро сели на задницы.

— Вы чего это делаете, девоньки?

— Это, матушка, Елена так проявляет радость и благодарит меня.

— За что?

— Просится на коронацию со мной в Ливонию.

— Этого ещё не хватало! С ума совсем сошли? Ладно одна едет туда к латинянам безбожным, так ещё и вторая!

— Матушка, она со мной поедет. Государь три тысячи кованной конницы даёт. Палатины все со мной пойдут. Половина Корпуса с пушками.

— Всё равно. Ляксандра, Елена! А как мы с Федей? А дети?

— Дети, матушка с вами останутся. В Ливонии им пока делать нечего. — Ответила я.

— Так, мы ещё поговорим об этом с Еленой. А теперь, что у вас за знаки такие?

— Руны, матушка. — Со вздохом ответила Ленка.

— Какие ещё руны? А ну показывайте.

Пришлось раздеваться. Евпраксия Гордеевна смотрела на руны и крестилась.

— Господи ты боже мой. Вам что их детьми ещё делали?

— Детьми, когда годик исполнялся, наносили. — Я спокойно смотрела на свекровь. То, что тату нанесены недавно, я этого не боялась. Покраснение и оттёк небольшой уже прошли. Плюс я мази Дарёнкины использовала. А они очень в этом деле помогали. Жила бы Дарёна в 21 веке, озолотилась бы.

— Елена, Вася то вернётся, говорят завтра уже, чего ему скажешь?

— А что я ему скажу? Скажу всё как есть. Разве от этого что-то изменилась? Я люблю Вашего сына, матушка. Он меня тоже. А то, что руны на мне, так разве это как-то может помешать нам с ним?

— Ну дай бог, дай бог. Пойдёмте поснедаем хоть.

— Сейчас, матушка. Только переоденусь в сарафан. — Сказала свекрови. Ленка тоже ушла к себе снимать парадные одежды прЫнцессы, как она называла наши наряды.

Нянька привела сына. Он сразу залез мне на руки. Хорошо успела снять платье. Походила с ним на руках.

— Рассказывай, боярыч, чем занимался?

— Игали с Андюшей. А потом нас катали на коне.

— Молодец. С Андрюшей надо играть, вы же братья.

— Мама, а я по Даше соскучийся.

— Я тоже, мой мальчик. Завтра мы с тобой поедем в Кремль. И проведём с Дашенькой весь день. И спать там останемся. Хочешь?

— Хочу.

Я унесла его в трапезную. Посадила на колени. Кормила его, и сама ела. Свекровь недовольно смотрела на меня и на внука.

— Ты почто со взрослыми за стол садишься, Вячеслав? Тебя что, не кормили?

— Бабушка, я хочу с мамой.

— С мамой он хочет. Вот дед-то не видит тебя, а то по заду розгами то получишь.

— Баба, мы деду не скажем.

Евпраксия Гордеевна удивлённо посмотрела на внука. Потом улыбнулась.

— Ах ты хитрец какой, ой хитрец. Это в кого же ты такой хитрый уродился, Славушка?

— В маму.

Ленка прыснула в кулак. А потом рассмеялась.

М-да, сына. Так и хотелось сказать, ты чего, милый, контору палишь?

Спать легла вместе с сыном. Лежали с ним и тихо разговаривали. Рассказала ему сказку. Он уснул. Сама лежала и долго смотрела на него. Он всё больше становился похожим на своего отца. Поцеловала его в лоб, в щечки. Потом ещё лежала, пялилась в потолок. Всё не могла уснуть. Думала и сама с собой рассуждала. Ну что, Саня, ты переходишь на новый уровень. Получишь корону, дальше что? А что дальше? Дальше за Василия замуж выйду. Буду одновременно и королевой и Великой Княгиней. Зато это даст мне возможность продвинуть Василия уже в цари. Митрополита — в патриархи. Займусь основательно флотом и Великой Степью. С этим бардаком надо заканчивать, как можно быстрее. Степь хорошо почистить. Особо непримиримых либо помножить на ноль, тут калмаки в помощь, или выдавить их южнее. Пусть там ошиваются и стригут себе капусту, если смогут. Посольство я посылала к шахиншаху ещё год назад. Сходили они хорошо, а как ещё то?! Конечно, шахиншах Исмаил тот ещё башибузук со своими красноголовыми кызылбашами, конченными фанатиками-шиитами. Но натиск осман с запада, а ещё постоянные набеги узбеков из Трансоксании на Хорасан, откуда Исмаил их выбил четыре года назад. Но они не успокоились и мечтали вернуться. Сначала он отнёсся к послам с настороженностью, а некоторые его сподвижники из числа кызылбашей вообще хотели неверных укоротить на голову. Хорошо Исмаилу хватило ума не делать этого, а выслушать послов. Разговор получился очень содержательным. Особенно ему понравился рассказ о том как я разгромила объединенное войско крымчаков и турок. Уничтожив фактически весь османский корпус. Сначала он не поверил. Но тут прибыли купцы и подтвердили. Потом начался конструктивный диалог. В итоге, заключили соглашение насчёт свободной торговли и взаимной защите купцов обеих стран. Мы поставляем ему артиллерию, порох. Учим его людей обращению с артиллерией. Мало того, несколько сыновей его вельмож Исмаил отправил на обучение в Корпус, что меня несказанно обрадовало. В качестве оплаты я не потребовала с него серебра. Мне это было не нужно на тот момент. Он обязался поставлять мне хлопок и нефть в больших амфорах. А так же поставлять селитру из Индии. Кроме этого, договорились о поставках — шёлка, парчи, бархата, тонкого войлока, хлопчатобумажных тканей, чем Персия особо славилась. Изделия из фарфора, фаянса и дорогое оружие. Тем более сейчас торговли с Китаем не было из-за Сибирского ханства, которое начало войну с калмаками. Те же ногаи и прочих. Там сейчас на большой территории шла война всех со всеми. Кровь лилась рекой.

Первую партию пушек, захваченных у османов, порох и спецов по артиллерии из числа кадетов, я уже отправила. Два месяца назад. Так что, если всё пойдёт как надо, то установим хорошие торговые отношения. Поступления в Европу товаров с востока тоже просело, из-за, как раз, осман. Которые и перекрыли основные торговые пути. И сейчас активно воевали с Египтом, нарушив торговые маршруты, а также шла не прекращающаяся война с европейцами. Не до торговли с Востоком было. Нет, конечно, торговля всё равно была, вот только риски сильно возрастали, что сказывалось на цене. А если я получу прямой выход на Персию, то буду вся в шоколаде. Ганза у меня ещё кан-кан танцевать будет по щелчку пальцев. А уж правильно воспитать будущих кадетов из числа кызылбашей, это я постараюсь в обязательном порядке. Вот так планируя и мечтая уснула. Проснулась на рассвете. Встала. Малыш ещё спал, разметавшись по постели. Раскинув ручки и ножки. Поцеловала его в лобик. Спи мой малыш, успеешь ещё набегаться. Умывшись, причесавшись… Кстати, причесавшись. За последние четыре года шевелюра у меня отросла знатно. Всё же коротко стричься сейчас для женщины было не комильфо. Приходилось подстраиваться. Конечно, я их подстригала, но не сильно. Равняла и так далее. Коса, когда заплетала её, получалась в руку толщиной, если не толще и уже ниже зада свешивалась. Кошмар! Сидела, смотрела на это безобразие. Потом плюнула и взяв ножницы отрезала её по задницу. Конечно, даже это много. Но ладно не будем шокировать народ. Он и так от меня шокирован хронически, за все последние четыре года. Заплела косу, надела сарафан. В этот момент проснулся сын.

Сел на кровати, тёр кулачками глазки.

— Доброе утро, боярич Вячеслав Иванович. — Поздоровалась с ним.

— Добое, мама.

Сделала с ним зарядку.

— Мама, — недовольно возражал потомок, — баба меня не заставляет так делать.

— Баба тебя вообще не заставляет ничего делать. Только кормит от пуза и в зад целует. «Как же можно дитё малое и неразумное такое заставлять делать?!» — Последнее предложение я сказала, пытаясь копировать голос свекрови. Славушка засмеялся. — Ты солдат или кто?

— Содат.

— Ну а раз солдат, будь добр выполнять приказ вышестоящего начальства. А я твоё начальства. Целый генерал.

Мелкий пыхтел, пытаясь отжаться от пола. Получалось откровенно плохо. Но я не заостряла на этом внимания. Потом умыла его, одела. Спустилась в трапезную. Ленка ещё спала без задних ног. Ну и пусть спит, ей сил набираться нужно, чай скоро муж голодный до комиссарского тела приедет. Сказала няньке, чтобы подняла и привела Андрейку.

— Куда ты их, Ляксандра, тащишь ни свет ни заря. Пусть бы дети поспали.

— Успеют они, матушка, отоспаться ещё. Я с Вячеславом и Андреем в Кремль сегодня еду. Там весь день буду. Может быть, и ночевать там останусь. Так что сильно нас не ждите.

Привели сонного Андрея. Покачав головой, посадила сына есть. Племянника увела, умыла его. Потом посадила рядом с братом. Сидели оба, уминали кашу. Мы со свекровью тоже поели. Велела запрягать карету. Сегодня ехала не в форме. Рубашка нательная длинная, сарафан, сверху шубка, чтоб её, отороченная соболями. Волосы укрыты под платком. Сверху кубанка. Под низ всё же надела штаны в облипку и сапоги до колен. Ну его, мало ли что. Взяла на всякий случай футляр с двумя пистолетами, которые мне сделали Петр Фрязин с Борисом. Зарядила их. Так же взяла свой лук и колчан со стрелами. У меня появилась одна мысль.

Прибыв на карете в Кремль, сразу прошла на женскую половину в великокняжеских покоях. Дашка уже не спала. Увидев меня, выплюнула соску и заревела, протянув ко мне ручки. Я её забрала у няньки. Она вцепилась в меня мёртвой хваткой, уткнулась мне в шею. Я гладила её по головке, по спинке. Успокаивала. Говорила, что люблю её, крошку мою. Просила у неё прощения, что не была у неё столько времени. Постепенно она успокоилась. Потом расслабилась и уселась по удобней на моих руках. Протянула ручку к няньке, делая хватательные движения пальчиками. Нянька не поняла. Таращилась на малую.

— Ты что, не понимаешь? Княжна соску требует. — Та кинулась искать. Нашла на полу, схватила и хотела сунуть её ребёнку. — Ты что совсем малохольная? Соску в кипятке ошпарь. Быстрее давай. А лучше всего скажи, чтобы сюда кипяток принесли.

Она убежала. Вскоре вернулась с горшком кипятка. Я окунула туда соску. Промыла как могла. Главное не обжечься самой. Потом уже дала её малышке. Дашка совсем успокоилась. Смотрела с высока на пацанов. Те принялись играть в догоняшки. Начали кричать, спорить и топать по большой горнице.

— Это что тут такое у меня? — Услышали мы мужской голос. В горницу зашёл Великий Князь. Улыбался нам. Мальчишки степенно поклонились. Василий кивнул им.

— И вам тоже добрые молодцы. — Усмехнулся. Подошёл к нам с Дашей. Девочка, увидев отца, насупилась, потом отвернулась, обхватив меня за шею.

— Это что такое, дочь моя? — Спросил Василий. Даша не отреагировала, только сильнее вцепилась в меня.

— Василий. Даша, наверное, думает, что ты заберёшь меня от неё. А она наскучалась по мне. Как и я. Уж извини.

— А я и правда, хотел тебя забрать.

— Василий, давай не сейчас. Я хочу с детьми побыть… А знаешь что?

— Что?

— А давай куда-нибудь на природу, в лес, к речке съездим?

— Как это на природу? В какой лес? — Его лицо в удивлении вытянулось.

— А вот так. Прямо сейчас, собираемся, садимся в карету и едем. Ты, я и дети. Снеди возьмём.

— Подожди, Саша, как это взяли и поехали? Так не делается. Надо подготовится. Бояр предупредить… — Он замолчал, глядя на меня. — Что не так?

— Да всё не так, Василий! Ты ещё глашатаев пусти, и чтобы все церкви в колокола били. И сопровождение боярское и дворянское с версту впереди, и с версту позади тащилось, в дудки дудели и барабаны били.

— Ну зачем с версту то?

— А как, Великий Князь выехать на природу восхотел.

— Саша!

— Василий! Ты оденься попроще. Вот сейчас на тебе кафтан, рубаха, штаны, сапоги и пояс. Этого достаточно. Никакой шубы. Возьмём снеди. Никаких бояр и прочих. Только охрана и всё. Пусть они тоже снеди возьмут для себя. Никаких стремянных, окольничьих и прочих поваров со стряпухами. Я там сама всё сделаю. Сама накрою и накормлю вас. Ни хочу, чтобы ещё кто был. Даже охрану бы не брала, но без неё никак. Давай, Василий. А Фёдору скажешь, что поехал с семьёй отдохнуть и к вечеру будешь. Всё. Прошу тебя. Обещаю будет хорошо и весело. Сам отдохнёшь от всего. Давай?!

Он смотрел на меня пристально. Потом улыбнулся и покачал головой.

— Да, Саша. Но давай. Посмотрим, что из этого получится. — Подошёл к двери и открыв её крикнул. — Эй кто-нибудь. — Сунулась какая-то боярыня. — Пусть позовут боярина Фёдора. Живее. — Немного подождали. Прибежал его ближник, боярин Фёдор.

— Звал, Великий Государь?

— Звал. Значит так, пусть приготовят снедь. Я еду с семьёй отдыхать. Скажи тысяцкому, чтобы выделил две сотни моих ратников и пусть они себе снедь на целый день возьмут. Понял?

— Понял, великий Государь. А куда поедем?

— Ты никуда не едешь. Ты, Федя, здесь остаёшься. Я еду. Всё, свободен.

Боярин исчез. Я улыбнулась, подошла к нему и, удерживая княжну одной рукой, поцеловала его в щеку. Даша, сидя у меня на руках, удивлённо смотрела на меня. Потом перевела взгляд на отца.

— Так, дети, — начала я, — сейчас мы все вместе поедем в лес. На речку. Хотите?

— Ура, в лес, на речку! — Закричали пацаны и запрыгали. Василий усмехнулся и опять покачал головой. Даша вновь прижалась ко мне, обхватив за шею.

— И ты поедешь с нами, солнышко моё. Куда же без тебя то?! — Сказала малышке, целуя её в щёчку.