Александра

Глава 5

Когда унесли Берестяну из операционной на полати, в моём госпитале, позвала Богдана.

— Иди сюда. — Велела ему. — Рубаху скидывай. — Он снял. Осмотрела его спину. М-да, не плохо прошлась по парню. Синяки пройдут, это ерунда. Они привычные тут. Чуть что, сразу порят на конюшне. А вот рассечённую рану я обработала. Наложила мазь и перевязала его. В операционную зашёл Иван. Наблюдал. Потом посмотрел на меня.

— Царевна, может и меня так же палкой?

— Тебя за что, Ванечка? — Он усмехнулся.

— А чтобы и меня своими ручками так обиходила. А то Богдашка сейчас загордиться, шельма. Как же, сама царевна, сначала палкой приголубила, а потом лечила. Думаю год повязку снимать не будет.

Фрося с Дарёнкой захихикали. Я же засмеялась.

— Не надо этого, Иван Фёдорович. Будь всегда здоров. Хорошо?

— Эх. Но раз ты велишь, придётся быть здоровым и завидовать Богдашке.

После этого, выпроводив всех из операционной, сняла с Дарёнки повязку. Осмотрела шов. Отёк стал у неё спадать. Увиденное мне понравилось. Принесла своё зеркальце, дала женщине посмотреться в него. Разница моего шва с остатком рубца была разительной.

— Вот видишь, Дарёна? Красота твоя вернётся к тебе, пусть не вся, но того, что было уже не будет. А там и ногу тебе подправим. А сейчас давай новую повязку наложим с мазью. Пусть заживает.

Наложила ей новую повязку. Ничего, дай срок, всё сделаем. Дарёна была довольная. Вон как у неё глаза заблестели, когда смотрела на себя в зеркальце.

Яна догнать Вяземским не удалось. Он успел оторваться от погони и проскочить границу с Литвой. А туда соваться бояре Вяземские не рискнули, после прошлого раза. Не оправились ещё. Я не забивала себе этим голову. Стала тренироваться с луком. Как-то Елена задала мне вопрос, как я буду доставлять взрывчатку врагу, чтобы гарантированно обеспечить массой неприятных последствий для них и без последствий для себя? Кидать шашки? Так близко не подойдёшь, чай и у врагов стрелы есть. Но я только усмехнулась. Я уже знала, как доставлять до недругов боеголовку. Раз пушек у нас нет, зато есть луки и стрелы. За наконечником стрелы, крепила груз, по весу одинаковый с динамитными шашками. После чего стреляла. Всё же вес влиял на полёт стрелы. Стреляла сама и заставляла стрелять свой спецназ. Мне не надо было, чтобы они научились попадать в монету с расстояния в сотню метров. Этого не требовалось, но попасть в толпу или в ворота, или в бойницу на башне должны были.

После операции по спасению молодой матери с новорождённой, спустя два дня, пошла к Елене в её мастерскую, проверить, как там дела идут с изготовлением оружия массового поражения. Но дверь оказалась на засове. Не поняла. Обошла сарай. Залезла через небольшое окошко, благо оно не было закрыто ставнями. Только занавеска была. В сарае никого не было из работников Елены. Зато были слышны охи и вздохи. Твою душу! Тихо подкралась. В небольшом закутке, где у Ленки был стол с разными причиндалами для научного поиска, на широкой лавке лежал Василий, без рубахи и со спущенными портами. На него взобралась Ленка. И уже без штанов, точнее без шаровар татарских, которые мы с ней носили. Вот коза драная!

— Развлекаемся, да, детишки? — Ласково спросила их, подходя со спины. В руках у меня была палка. Ленка замерла на парне. Даже вздрогнула. Медленно обернулась.

— Саня?! — Тихо выдохнула она. На лице появилась целая гамма разных эмоций, от страха, до недовольства и досады.

— Ты его там не зажала? — Опять спросила ласковым голосом, поигрывая палкой в руках.

— Сашенька, ты что меня сейчас бить будешь? — Она начала бледнеть.

— Конечно буду. Я тебя предупреждала, коза такая? Ты что совсем рехнулась? Мало, что опозорила нас, так ещё и Ваську подставила. Ты что думаешь, всё так просто? Я тебя предупреждала? Предупреждала. Ему же башку снесут, как пить дать, если в Москве про такое непотребство узнают. Ибо невместно простому боярину на царскую дочь зарится, а тем более так. Соскочила с него быстрее, дрянь такая! — Заметила, как Василий сжимал Ленкины голые бедра своими ладонями. — Отпусти её! — Зашипела разъярённой коброй. Когда Елена стала спрыгивать с мужчины, огрела её по голому заду палкой. Не сильно, но чувствительно. Она даже взвизгнула. Стояла держалась за задницу. Хорошо рубашку не сняла, та распрямилась до колен, прикрывая её прелести.

— Саша! — Закричала она.

— Заткнись, дура! — Посмотрела на Василия. Он так растерялся, что его заклинило. Взглянула на его возбуждённое естество. М-да не плохой у него прибор. Теперь понятно, чего Елена так слюни распустила. — Чего застыл, Васька? Срам мне тут свой показываешь? Или мне его тебе палкой перетянуть? — Василий инстинктивно закрыл своё хозяйство руками.

— Не надо его туда бить, Саша! — завопила Елена и кинулась на выручку своему суженому, встала между нами, закрывая Вяземского-младшего. Тот соскочил с лавки, быстро подтянул свои портки. Завязал тесёмки, глядя на меня испуганно.

— Уйди, Елена! Ну? Или мне тебя всё же отходить палкой? Штаны надень. Курица! — Я была вне себя. Совсем мозгов нет. Переклинило её на парне и хоть кол ей на голове теши. Убрала её в сторону. Ленка схватила шаровары и стала надевать. Я смотрела на молодого боярина.

— Царевна Александра Вячеславовна, виноват я, прости меня и сестру свою. — Он опустился на колени. — Люба она мне, больше жизни люба. И я ей люб. Знаю, грех это, без венчания блудом занялись. Но я готов хоть сейчас под венец её вести. Смилуйся над нами.

Ленка нацепив штаны тоже подбежав, бухнулась на колени рядом с Василием.

— Саш, пожалуйста, поговори с родителями Васеньки.

Смотрела на обоих. Не всё так плохо. Вообще удивлена, что из Москвы до сих пор никого не прислали. Но пришлют, это как пить дать. И могут нас с Ленкой законопатить куда-нибудь и замуж выдать, исходя их государственных интересов. Поэтому надо всё быстро обстряпать. А венчаную жену просто так у мужа уже не заберёшь. Тут церковь может на дыбы встать. Даже Иван Грозный, позже не забирал мужних жён от мужей, хотя и заставлял их заниматься блудом со своими ближниками. Но наигравшись, возвращал женщин их мужьям. Посмотрела на Василия.

— Ты понимаешь, что я не могу оставить такое непотребство без наказания? — Он кивнул мне. — Ложись на лавку.

— Что ты хочешь делать, Саша? — Тут же подхватилась с колен Елена.

— А ты догадайся с трёх раз. И вообще, убежала отсюда. В терем иди! Бегом. И меня там жди! Ну? — угрожающе замахнулась на неё. Елена развернулась и открыв дверь, выскочила на улицу. Василия отходила палкой по голой спине. Он мужественно терпел. Не произнёс ни звука. Потом встал, когда я закончила. Поклонился мне в пояс.

— Спасибо тебе, царевна Александра Вячеславовна, за науку. Прости меня.

— Рубаху надевай и пошли к родителям твоим. Понял за что била тебя?

— За то, что без благословения родительского и церкви, деву на блуд сподвиг.

— Молодец, соображаешь. Но не только за это. А чтобы помнил, кто Елена такая. Она не дворовая девка, которой подол задрал и сделал свои дела. Помни, как она досталась тебе. Это чтобы ты потом по другим девкам да бабам не побежал.

— Да как можно то, от такой жены по другим идти? — Удивлённо спросил Василий надевая рубаху и подпоясываясь.

— Можно, поверь. Ещё как сволочи бегают. Кобельё блудливое. И ещё Вася, узнаю, что Елену обижаешь, убью.

— Клянусь, вот тебе истинный крест, Александра Вячеславовна, руки на неё не поднимаю. Худого слова про неё не скажу. Всю жизнь любить буду сестру твою, богом данную.

— Запомни эти слова, Василий, боярин Вяземский. Ты их сам сказал, без принуждения. А слово не воробей, вылетело, не поймаешь, да назад не вернёшь. Оделся? Пошли.

Когда подошли к терему, увидела на подворье Ивана. Он смотрел на нас с Василием вопросительно.

— Иван, Елена в тереме? Не видел её?

— Видел. Прибежала вся в слезах. В горнице заперлась.

— Хорошо. Пусть там посидит. Где батюшка ваш?

— Так у себя с дядькой Евсеем.

Я посмотрела на Василия.

— Пойдём, Василий, к родителю твоему. А ты Иван, матушку свою позови туда. Разговор будет серьёзный.

— Чего Васька натворил? — Тревожно спросил Иван.

— Да натворил уж, что ни словом сказать, ни пером описать. Да не один он натворил делов. Пойдёмте что ли, братья Вяземские.

Прошли в терем, на мужскую половину. Там в одной из светлиц сидели за столом сам Вяземский-старший и его побратим, дядька Евсей, что-то обсуждали, разложив перед сбой нарисованную карту, как я поняла. Пока шли, Иван отправил за своей матерью какую-то девчушку. Когда мы, постучавшись, зашли, Фёдор Гордеевич сложил карту. Посмотрел на нас вопросительно.

— Что-то случилось, царевна? — Спросил он. Я поклонилась ему.

— Здравия вам Фёдор Мстиславович и вам дядька Евсей. Случилось у нас. Не знаю даже, как и говорить. — Посмотрела на Василия. Он стоял, опустив буйну головушку.

— Что? Васька что набедокурил или Иван?

— Не Иван, Фёдор Мстиславович. — В этот момент в светлицу зашла Евпраксия Гордеевна. Поклонилась с вежеством и боярыне. — Вот пришла к вам Фёдор Мстиславович и богом данной вам супруге Евпраксии Гордеевне. Вы обещали нам с сестрой защиту. Мы доверились вам. А что получили в итоге? Опозорены мы, обесчещены!

У боярыни и боярина глаза стали как блюдца. Старший Вяземский даже встал с лавки.

— Как это опозорены? — Спросил он.

— Кто посмел? — Вторила ему Евпраксия Гордеевна.

— Сестра моя младшая, Елена опозорена и обесчещена! А значит и я. Так получается! — Я посмотрела на Василия. — Сын ваш, Фёдор Мстиславович и Евпраксия Гордеевна. Захожу сегодня в мастерскую, где Елена мыло делает да зелье огненное невиданной силы, а там! — Перевела взгляд на боярина с боярыней. — Что Великий князь скажет, если до его дойдёт сия новость? Что деве царских кровей подол задрали? Пусть мы сироты с Еленой и заступиться за нас не кому, но мы царские дочери. А это тоже, что подол задрать дочери Великого князя. Даже османы такого не делали. Они дочерей императора не позорили, а к себе в гарем брали в качестве жён или замуж выдавали за своих ближайших вельмож и воителей. Какая слава пойдёт о боярском роде Вяземских?

— Васька?!! — Воскликнул Иван.

— Василий, ты что наделал, сынок? — Охнула боярыня, закрыв рот ладонями. Парень совсем белый стал. Вяземский старший грохнул кулаком по столу. Я даже вздрогнула. Смотрел бешеным взглядом на младшего сына.

— Ты что, совсем с ума сошёл? — Повысил он голос. — Хочешь всю семью под топор на плахе подвести или на дыбу к кату?

Градус повышался. Я внимательно отслеживала ситуацию. Вовремя вставила реплику, когда на Василия пошёл совсем жёсткий накат.

— Я тебя собственноручно удавлю, паскудышь такой! — Старый боярин совсем озлобился. Всё верно, дойди такое до Великого князя, простой поркой не обойдёшься, ибо это прямое покушение на сословие правителей.

— Фёдор Мстиславович, Василия оправдывает то, что он не снасильнячал Елену. — Они все замолчали. Смотрели на меня, словно что-то ожидая. — Сама она позволила ему. Тут скрывать не буду. Но с ней я ещё разберусь. Наказать Василия Федоровича, это ваш родительский долг. И вы уж извините меня, Фёдор Мстиславович и Апраксия Гордеевна, не сдержалась я, палкой отходила Василия, прямо там. Но в любом случае, это дело не поправит. Нужно как-то грех прикрыть.

— Как же мы его прикроем, Александра Вячеславовна? — Спросил старый боярин.

— А если ещё и дитё родиться? — Поддержала мужа боярыня. — Грех то какой. — Она перекрестилась.

— Нужно, чтобы Василий и Елена обвенчались. Раз так случилось, пусть станет сестра моя мужней женой. Тогда и говорить никто ничего не сможет. Тем более, род Вяземских славный род, благородный. Тут ущерба не будет.

Старшие Вяземские сразу успокоились. Заинтересованно на меня смотрели.

— А Великий князь даст добро на венчание Васьки с Еленой? — Спросил Фёдор Мстиславович.

— А мы пока без его согласия. Нас с сестрой ему не представляли. И пока гонец не прибыл, надо это дело как-то побыстрее сделать. А там уже поздно будет. Чай они венчаные муж и жена будут. Тут уже и сама церковь на их защиту встанет. У вас есть кому их обвенчать?

— Есть. Наш батюшка. Приход его у нас. А мы и церковь ему обновим. — Заверил меня боярин. Боярыня согласно кивала.

— Ты, царевна Александра, не беспокойся. Всё сделаем. — Заверяла она меня.

— Хорошо. Тогда не будем тянуть. Чем быстрее их обвенчаем, тем лучше. Я ещё не знаю понесла ли сестрица моя. Но если понесла, то хоть живот её не будет привлекать недоброго взгляда, что не от мужа понесла.

— Тогда пусть к нам в светлицу пошлют кого, чтобы Елену сюда позвали. — Сказала я. Боярыня тут же отправила за моей подругой какую-то девушку, которая ждала её за дверьми.

— Подождите! — Возмутился Иван. Все мы удивлённо на него посмотрели. — Батюшка, матушка, дядька, как же так? Василий младше меня. Мы оба с ним не женатые. Я жену потерял, он невесту. А теперь получается он жену обретёт? Не вместно это, что младший брат жениться наперёд старшего.

В общем-то Ваня был прав. Не женился младший брат наперёд старшего тогда, как и младшая сестра не выходила замуж наперёд старшей сестры. Люди неправильно понять могли. Хотя здесь особый случай. Но всё же. Ваня, похоже с этим был не согласен.

— А что ты хочешь, сын? — Спросил его Фёдор Мстиславович. — Мы с матушкой понимаем, что не дело это, но случай уж тут такой. Оженить нужно срочно Ваську. А то не дай бог Великий князь прознает на такое непотребство. Ты же понимаешь, чем это грозить может всем нам, а не только ему.

— Понимаю, батюшка. Но… — Иван повернулся ко мне. — Царевна Александра, свет Вячеславовна, люба ты мне, сил моих нет более. И если Василия на Елене готовы женить, то почему я не могу попросить твоей руки, чтобы ты женой мне стала, перед людьми и господом нашим. — Он опустился на колени передо мной. А вот этого я совсем не ожидала. Вот чёрт! И что делать? — Знаю я, что вдова ты. Так и я вдов. Но усопшим своё, а живым живое. Ты молода, и можешь подарить счастье мужу. Так подари его мне. А я всё сделаю, чтобы ты никогда не пожалела, что стала моей женой.

Нужно было решать. Ладно, пусть Ваня будет мужем моим. А то точно, гонец прискачет, велит в Москву прибыть. А там бог его знает, что со мной будет. Нет, позорить не будут, но я стану пешкой в большой игре. А этого я не хотела. Я сама хотела быть игроком. А Ваня не самый плохой вариант. Да и нравился он мне, если честно. До сих пор не могла забыть, как зад у меня горел после того, как он мне тренировочным шестом по нему оприходовал. И руки его сильные, наверное, ласку может дарить сладкую. Я стояла, смотрела на него и улыбалась. Он смотрел на меня и тоже у него на губах появилась улыбка.

— Ванечка, ты мой палатин. Последний рыцарь Великого Рима. Легат. Я дала тебе это право. Поэтому никогда не стой на коленях. Чтобы я этого больше не видела. На коленях ты можешь стоять перед богом и перед матушкой своей. — Увидела, как боярыня довольно кивнула. — Ну ещё может встанешь на колени, если захочешь прижаться к животу моему, в котором наследник твой расти будет. — Иван смотрел на меня шокировано и ещё больше улыбался. — А в других случаях ты не должен стоять на коленях. Только на одном, приклонив другое. Ибо ты палатин принцессы Рима. — Иван словно очнулся. Встал с колен и вновь опустился, но уже на одно. Я кивнула ему благосклонно. — Хорошо, Иван Фёдорович, боярин Московский. Воин славный. Я согласна стать твоей женой. Но Ванечка, ты должен понять, что не простая жена тебе достанется. И дело не только в том, что во мне царская кровь течёт. Я не буду сидеть у окошка, вышивать и ждать тебя. Подумай хорошо, нужна ли тебе жена такая? Такова стезя моя, которую я должна пройти. Готов ли ты к этому, Иван Фёдорович?

— Готов, Сашенька. Надо я всегда с тобой буду. Идти рядом, помогать тебе во всём. Дышать вместе с тобой. Ещё тогда, в лесу, когда увидел тебя впервые, понял, что именно тебя искал всю жизнь. Без тебя не смогу жить дальше, ибо не видеть тебя мука для меня. Обещаю любить тебя до последнего вздоха. Никого не знать кроме тебя.

— Ты уверен в том, что только что сказал? — Спросила его, глядя ему в глаза.

— Уверен. Клянусь тебе в этом.

— Добро. Но смотри, Иван Фёдорович, боярин Московский. Тебя за язык никто не тянул. Ты сам клятву дал. И клятва эта священна. Нарушишь её, всё потеряешь. Поверь. И я клянусь, быть верной женой тебе, любить и знать только тебя одного, как богом данного мне мужа. Детей тебе рожать. Встань, палатин мой и жених мой. — Иван встал. Вся атмосфера вокруг нас была настолько наэлектрелизованна и торжественно, что боярыня только крестилась. Боярин и его побратим смотрели на нас восторженно и одобрительно. Василий даже рот открыл, слушая нас. Взяла Ивана за руки. Продолжала ему улыбаться. В этот момент вошла Елена. Её глаза были мокрые. Она тревожно посмотрела сначала на Василия, потом на нас. Ивана я отпустила.

— Проходи, сестра моя. Договорились мы. Будет венчание. Станешь женой Василию. Но до венчания и свадьбы, чтобы у вас ничего не было больше. Понятно?

— Понятно, Саша. Ты Васю сильно била?

Когда она это спросила все мужчины, кроме самого Василия засмеялись. Фёдор Мстиславович и Евсей хохотали. Смеялся Иван.

— Хорошая у тебя сестра, Елена! — Смеялся дядька Евсей. — Настоящая царевна. Такую на кривой кобыле не объедешь. Сразу палок получишь. Вон она как гоняет своих холопов. Просто глаз радуется. Настоящими воями станут.

— И правда, дядька. — Поддержал Евсея Иван. — Знаешь, они ведь гордятся тем, что им царевна наставит своей палкой. Даже хвастают друг перед другом у кого больше кровоподтёк. Как же, самой византийской царевне служат. — Иван посмотрел на меня. — Саша, а знаешь сколько парней хочет к тебе идти? Этим пятерым завидуют чёрной завистью.

— Завидуют? Чему завидовать, Ванечка? То, что я их палкой колочу?

— Конечно. — Он засмеялся. — Богдашка то, как только ты ушла, грудь колесом выпятил. Вон я какой, царевна об меня чуть ли не палку сломала. Любят они тебя. Поверь. За тебя кому угодно горло перережут. Опасаюсь я уже.

— Чего ты опасаешься?

— Всего. Когда мы с тобой бьёмся учебным боем, да когда тебя достану тренировочным шестом, смотреть на меня волками начинают. На меня, мои холопы!

— Ванечка, отдав их мне, они перестали быть твоими холопами. Стали моими. Даже если ты станешь моим мужем, они всё равно будут моими. Понятно?

— Понятно, Александра Вячеславовна.

— Вот и молодец. Помни это всегда. И у меня теперь вопрос, Фёдор Мстиславович. Кто нас с Еленой к алтарю поведёт? Сироты мы с ней.

Боярин с боярыней вопросительно на меня посмотрели. Иван с Василием тоже. Я продолжила.

— Ведь дочерей к алтарю отец ведёт. А у нас отца нет. Убили его. Всех мужчин убили. Так кто нас с Еленой к алтарю поведёт? Традицию надо соблюдать. Иначе никак.

Все молчали. Потом Иван спросил:

— Сашенька, а что делать то?

— А пусть дядька Евсей нас с Еленой к алтарю поведёт, как батюшка наш названный.

Евсей даже покраснел. Встал, огладил бороду свою.

— Царевна. Я давно тебя и сестру твою доченьками зову. Вам я обязан жизнью, что до сих пор живу. Но как же так? Невместно мне простому вою, царских дочерей к алтарю вести. Не положено это.

— Дядька Евсей, мы сироты, и можем любого попросить, кто станет нам названным батюшкой.

— Так и попроси кого другого, более родовитого. — Глядя на него видела, что волнуется старый воин.

— Я и прошу, за себя, за сестру свою тебя. Чем ты плох? Род худой? Так не беда. Ты воин. А наши предки тоже были воями, а это братство священное. Так что нет урону чести нашему, как царевен. Наоборот, честь для нас с сестрой. Не откажи сиротам, дядька Евсей.

Он смотрел на меня. Огладил одежду свою. Потом кивнул.

— Хорошо, царевна. Поведу я вас к алтарю. Может я и не родовит, но никогда не бегал от ворога своего. За други свои всегда стоял, как стена. Поведу вас. А там, как говорят, семь бед, один ответ. Никогда не думал, дочка, что поведу к алтарю царских дочерей. Хотя у самого никогда семьи не было.

— Вот и станьте нам батюшкой, дядька Евсей. — Мы обе, с Еленой, улыбнулись старому воину. И он нам в ответ.

— Ну вот и договорились! — Вяземский старший потер ладонями друг о дружку. — Теперь свадебки и пир. И дело слажено! Да, матушка? — Посмотрел на свою жену. Боярыня довольно кивнула.

— Правда, Фёдор. Всё сладим. А там уже и на церковь будем уповать и господа нашего.

Я усмехнулась. Всё мысли Вяземских старших читались на их лицах. Плевать, что мы сироты, главное царские дочери. А это новый статус. Кто из московских бояр может похвастать родством с имперскими принцессами, пусть самой империи уже и нет? Это не важно. Ведь и Иван Третий, великий князь Московский тоже женился на византийской принцессе тогда, когда империя уже погибла. А тут они фактически вставали вровень с ними. Это было круто, но опасно. Но Вяземские решили рискнуть. И не прогадали. Но это выяснилось уже потом.

Подготовка к венчанию шла ударными темпами по-стахановски. Пусть здесь, в этой эпохе такого термина и не знали. С отцом Серафимом Вяземские договорились быстро. Ну а как ещё, ведь его приход был на их земле. Пообещали ему, как единовременное пособие, так и новую церковь. Конечно же, поп против не был, но даже за. Мало того, он оказался тем ещё прохиндеем, так как почувствовал выгоду от того, что к нему ходят две девы царского рода. Он даже набрался наглости и предложил себя в качестве наших духовников. Я так подумала, а почему нет? Поп прошаренный, можно сказать передовой. Мозг нам выносить не будет лишний раз. А то, что нам духовников всучат, это я даже не сомневалась. А там ещё и неизвестно каких. Если конченных ортодоксов, тогда совсем караул. А так нормально. Пошла причастилась, особо не напрягаясь, а Ленка, безбожница по натуре, особенно и всё нормально. Можно дальше грешить. Я же усиленно занималась своим спецназом. Заодно и Ваню с ними гоняла так, что он только постанывал у меня. Зато я ему массаж делала. Кстати, как и другим. Исключительно лечебный. Ваня, конечно, ревновал, но я сразу сказала, что прежде всего я лекарь, врач. А лечебный массаж входит в число моего врачебного, лекарского арсенала. Правда в приватной обстановке, я ему пообещала и другой массаж. Но только после венчания. Я видела, что он чуть из портков не выпрыгнул, как ему хотелось узнать, что это за массаж, который исключительный, который дарит жена мужу. Ну прям как ребёнок маленький. Или тут что, совсем жены никакие? Как брёвна что ли?

Мои бойцы тоже стонали, но этим эротический массаж был не положен по статусу. Так что пусть не плачут, ибо солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы и не щадить своей жизни при выполнении своего воинского долга! О чём и сказала Ивану.

— Хорошо сказано, Саша.

— Конечно хорошо. Это воинский устав!

— Устав?

— Устав. Воинский закон, по которому живут воины! Я решила написать такой устав, на основании устава римских легионеров.

Конечно, я приврала про устав легионеров. Но кто об этом знает? Ещё я увидела как-то у боярыни несколько отрезов красного шёлка. Дорогой он, зараза. Но я выпросила их у неё. Не, ну а что? Я можно сказать замуж за её сына выходу, внуки её будут царских кровей, а тут какой-то шёлк! Боярыня отдала. Я решила сшить знамя моего спецназа. Всё должно быть по взрослому. А не так, не понятная феодальная шайка. Усадила пару девушек сшивать отрезы в прямоугольник. У мастера по дереву, заказала древко. Кузницу дала задание сделать наконечник копья, листовидной формы.

Одновременно шились свадебные наряды на нас с Еленой. Я вообще думала наденем с ней наши праздничные полутатарские одежды и вперёд, под барабанный бой. Но на меня замахали руками.

— Что ты, Александра свет Вячеславовна, что ты?! Даже не говори ничего. Чай Вяземские не голодранцы какие. А бояре, да ещё и князья у них в родове были. И род свой ведут чуть ли не от Синеуса, брата Рюрика. Поэтому татарские платья тут никак не вписываются. — Махнула рукой. Пусть делают, что хотят. Продолжала гонять своих ниндзей по-чёрному. А ещё мне сделали нагинату. Вещ, скажу я вам.

А перед самой свадьбой случилось одно событие. Днём к крепости подъехал обоз. Телеги со скарбом, повозки в том числе и крытые. Конные вои. Это возвращались в Литву купцы. Хотя здесь редко купеческие караваны проходили. Но иногда было. Вот и сейчас один такой подошёл к крепости. Внутрь их конечно не пустили. Они расположились в посаде. С этим купеческим караваном следовал один итальянец. Джованно. Фамилия какая-то заумная, я себе голову не забивала. Мало ли итальянцев тут шастает? У него был нездоровый вид. Но он увидел мои манипуляции с нагинатой, когда зашёл в крепость, засвидетельствовать своё почтение боярской семье. Я как раз с ней упражнялась, отрабатывая удары и парируя удары противника на подворье. Он подошёл ко мне. Перед ним сразу выросли двое моих парней. Смотрели на итальянца очень нехорошо. Итальянец начал что-то говорить. Но его русский был такой корявый, что я понимала с пятого на десятое. Тогда я задала вопрос ему на латыни:

— Кто вы и что хотите?

— Вы говорите на латыни?

— Да.

— Знаете, впервые за много месяцев пути, даже лет, я вижу девушку, упражняющуюся с оружием. До этого, три года назад я тоже видел женщин, которые управлялись с оружием. Причём с таким, как у Вас.

— Это нагината. Её Вы могли видеть только в одной стране, расположенной далеко на востоке. На островах.

— Да, я там был. Я путешественник, моё имя Джованно. — Он назвал фамилию. — Я из Флоренции.

— Очень приятно, Джованно. Итак? — Посмотрела на него вопросительно.

— Это страна называется Ямато. Ещё по другому она зовётся Ниппон или Нихон. Дворяне там зовутся самураями. Ими правит император. Но он имеет мало власти. Вся власть там сосредоточена у крупных синьоров, которые постоянно воюют друг с другом.

Я усмехнулась.

— В общем-то как и в Италии, разве не так? Только в Италии императора нет, зато много королей, князей и дожей, как, например, во Флоренции?

— Вы правы. — он внимательно смотрел на меня. — Скажите, как Вас зовут?

— Александра Комнина.

— Комнина? Прошу прощения…

— Да, я принцесса Трапезундская и Византийская.

— Ваше Высочество?! — У него широко раскрылись глаза. Он непроизвольно отступил на шаг и сделал поклон, сняв свою широкополую шляпу, взмахнув ей. Я чуть ему кивнула.

— Я тоже знаю об этой стране. А так же знаю, что дочери самураев к 18 годам обязаны уметь виртуозно владеть нагинатой. Не так ли? — Я мешала правду с враньём самозабвенно. А иначе было нельзя.

— Вы абсолютно правы, Ваше Высочество. Но откуда Вы знаете об этом? Вы там бывали?

— Нет, Джованно. К сожалению, я там не была. Но я слышала много об этой стране. Мне об этом рассказывал один самурай, который волею судьбы оказался в нашем доме. Он жил с нами. И он обучал меня некоторым приёмам владения нагинатой и другим оружием самураев. Его нет в живых. Он дал клятву защищать нас с сестрой. И выполнил её до конца. Он умер, но дал нам возможность с сестрой спастись.

— Мне очень жаль, Ваше Высочество.

— Не жалейте. Он прошёл путь воина. Вы знаете, Джованно, что такое кодекс Бусидо?

— Да. это свод правил и норм, которыми обязан руководствоваться самурай, истинный воин в обществе и в бою, а так же наедине с собой.

— Вы знакомились с этим кодексом?

— Да.

— Тогда Вы должны понимать, что умереть с честью, для самурая это высшая ценность.

— Конечно. Вы правы, Ваше Высочество. — Джованни был и так бледен, а сейчас вообще стал белым как снег. Его качнуло. Я успела его перехватить за руку, иначе бы он упал.

— Что с Вами, Джованни? Вы очень плохо выглядите.

— Я болен, Ваше Высочество.

— Чем?

— Я не знаю. Что-то с желудком. Боли в животе. Я почти ничего не ем. А всё что съедаю у меня выходит назад. Я даже не знаю, увижу ли я мою милую Италию, мою Флоренцию.

— Как давно у Вас это?

— Последние два-три месяца. Боли в животе были и раньше. Но в империи Хань и в Ямато, мне их лекари давали какие-то снадобья и боли проходили. Ханьцы меня даже иглами кололи. — Он улыбнулся.

— Я знаю такой вид лечения. Иглоукалывание. Если мастер хороший, то иглоукалывание очень хорошо помогает. Мне нужно Вас осмотреть, Джованни.

— А разве Ваше Высочество знает искусство врачевания?

— Представьте себе, знаю. Пойдёмте ко мне в лечебницу.

Я взяла итальянца под руку. С другой стороны его подхватил один из моих бойцов, Богдан. Берестяны уже не было. Я её отправила домой с малышом. Она только приходила ко мне на осмотр. Проверяла у неё шов. Георгий продолжал находиться у меня. Всё же такой перелом заживал очень долго. Но он уверено уже скакал на своих костылях. Здесь же в госпитале находилось у меня на излечении ещё пара человек. Одному пришлось ампутировать ногу, ступню. Её разбило мужику бревном. Сделать что-то в моих условиях было невозможно. Тем более, начался некроз. Поэтому в срочном порядке пришлось удалять. Но я пообещала мужчине, что сделаю протез и он будет ходить, правда от хромоты уже не избавится. И один лежал со сломанными ребрами, сломанной рукой и прорубленной грудью. На него напали тати, разбойники, когда он и ещё несколько мужиков возвращались из Пскова, куда ездили продать результаты своего труда. Двоих из мужиков тогда убили. Татей боярские воины поймали и повесили. Ваня с Василием ходили имать их. Разбойники были какие-то залётные. Из Речи Посполитой сбежали. Думали здесь могут разжиться. Но у них ничего не получилось. Вот теперь один особо тяжёлый у меня и лежал. Грудь я ему зашила, рёбра стянула тугой повязкой, на руке была наложена шина. Чувствовал он себя не плохо. Я сказала, чтобы Джованни разделся до пояса. Сама в это время вымыла руки, надела халат. Осмотрела его. У него было вздутие живота. Он сказал, что имеется рвота. Есть большое желание сходить по большому, но не может. По всем признакам у итальянца была непроходимость кишечника. Ему нужно было оперативное вмешательство. Только операция, по удалению поражённого участка кишки могло спасти его. Аппендицит вырезать или делать кесарево, это тоже не просто, но вот делать операцию на кишечник… Это сложно. Главное определить, где поражённый участок? А Джованни был измождён болезнью. Выдержит ли он? Смотрела на него. На вид мужчине было лет 45.

— Джованни, сколько Вам лет?

— В этом году исполнилось 36 лет, принцесса. Что у меня?

— Всё плохо. Не буду от Вас это скрывать. По всем признакам у Вас непроходимость кишечника. Из-за этого произошёл сбой в работе пищеварительного тракта. Дальше будет только хуже. И в конце концов, наступит коллапс. То есть, Вы умрёте.

— Сколько мне осталось?

— Может несколько дней, может даже меньше. Ваш организм сильно ослаблен. Уже началась его интоксикация. Скорее всего в Ямато и в Ханьской империи Вам давали что-то, что помогало проходить пище и выводить отходы жизнедеятельности. На какое-то время это купировало болезнь. Но не решало всей проблемы. И у Вас болезнь запущена. Скажите, при рвоте Вы чувствуете запах кала?

— Да.

— Это последняя стадия. У Вас началась интоксикация организма.

— Интоксикация? Что это?

— Ваш организм отравляется Вашими же отходами жизнедеятельности, по простому калом, который не может выйти. У Вас там либо спайки образовались. Либо закольцевалась кишка. Либо каловые камни образовались. Вот они и не дают выйти тому, что должно выйти естественным путём.

— Ничего нельзя сделать?

— Только одно, хирургическое вмешательство. По-простому — операция. Я должна вскрыть Вашу брюшную полость, найти поражённый участок кишки, почистить его или вообще удалить. Другого варианта нет. Если не сделать, то Вы умрёте в жутких болях.

— Но, если, принцесса, Вы вскроете мне живот я и так умру?

— Не обязательно. Вы ничего не почувствуете. Вы просто уснёте, Джованно, а когда проснётесь, всё уже будет сделано. Но если, конечно, Вы проснётесь. Я не могу гарантировать, что во время операции Вы не умрёте. Ваш организм сильно ослаблен. И я не знаю, как он отреагирует на операцию. И я так же не знаю, насколько Ваш организм уже отравлен. Так что, Джованно, решать Вам.

В госпиталь зашёл старший Вяземский. С ним были Иван и Василий.

— Александра, что случилось? — Спросил Фёдор Мстиславович.

— Джованни болен. Он умирает. Чтобы его спасти, нужна операция. Но он очень слаб. И я не знаю, выдержит ли он операцию или нет. Шансов не так много.

— Может не надо, дочка? А то обвинят паписты тебя в его смерти.

— Он простой путешественник, Фёдор Мстиславович.

— Дочка. Все эти путешественники не просто так. Они все шпионы Папы. И раз он сумел так далеко на восток пробраться, значит он не простой.

— Мне нет разницы, простой он или сложный. Шпион он или нет. Прежде всего он мой клиент, который нуждается в помощи. И если я, имея шанс спасти его, не сделаю этого, то значит я плохой лекарь. Господь не простит мне этого.

— Ладно, дочка. Делай, как знаешь.

— Батюшка, — обратилась я к нему. Боярину такое очень понравилось, — у нас есть такой девиз: «Делай, что должен. И будь, что будет!»

Старый боярин усмехнулся. Кивнул мне. Посмотрел на флорентийца.

— Решай, синьор. Как я понимаю, у тебя мало времени. — Сказал он Джованно.

— Я решил. Я вверяюсь в руки принцессы Александры Комниной. И пусть я умру здесь на её столе. Но хоть умру спокойно, во сне, а не в мучениях. Жаль, что я не увижу своего дома. Свою благословенную Флоренцию. Но значит так определено на небесах.

— Хорошо. — Ответила я ему. — Тогда прямо сейчас и сделаем операцию. Не будем откладывать. Фрося! — Позвала я свою помощницу. — Все инструменты прокипятить. Приготовь кегут. Позови Дарёну. Пусть приготовит эфир и противовосполительные мази и отвары. Бояре, прошу вас покинуть госпиталь.

Джованни попросил принести его баул из личных вещей. Там у него оказалась чернильница, гусиные перья и бумага. Он написал письмо кому-то из своей родни, на случай своей смерти. Так же указал, что если умрёт, то в этом нельзя винить принцессу Александру Комнину.

Джованни был раздет полностью. Ему на лицо положили тряпицу, пропитанную эфиром. Я всё время видела его глаза, как он смотрел на меня. Засекла время. Потом сняла часы и отдала их Дарёне. Это для того, чтобы она считала пульс по времени. Дарёна умела считать. А научить, следить за секундной стрелкой было проще простого. К сожалению, Фрося считать не умела. Но это дело поправимое. Научится.

Вот глаза флорентийца закрылись. Подождали ещё, чтобы он погрузился в глубокий сон. Через некоторое время Дарёна стала капать эфиром на тряпицу. Нельзя было, чтобы Джованно проснулся во время операции. Фрося протёрла кожу на месте будущего разреза очищенным спиртом. Это Елена постаралась. Я сделала разрез, всё, операция началась. Края разреза зафиксировала зажимами. Начала осматривать кишечник. Пришлось в нём копаться. Если не получиться удалить поражённый участок, то придётся делать колостомию, то есть выводить часть кишечника наружу. Правда не знаю как он дальше с этим будет жить. Ходить с мешочком, куда будут выводиться отходы жизнедеятельности. Всё же надо постараться обойтись без этого. Поражённый участок нашла. Это была толстая кишка в нижнем отделе кишечника. Осмотрев, поняла. Это были каловые камни. Всё как по учебнику. Мало того, они там практически зацементировались, забив часть кишки. Чистка здесь явно была бесполезна. То есть, просто разрезать кишку и вычистить всё, а потом зашить я не могла. Камни образовали, практически, одно целое со стенками кишки. Нужно было удалять, примерно сантиметров семь- восемь кишки. Я очень надеялась, что в связи с тем, что Джованни практически ничего не ел, кишечно-желудочный тракт у него пустой. Выделила поражённый участок кишки. Зажимами обозначила края будущего разреза, потом провела резекцию, то есть удалила выделенный участок. Запах и так стоял тяжёлый, а тут ударил настоящий смрад застарелого кала. Посмотрела на Дарёну и Фросю. Обе были бледные. Коновал, морщился.

— Что морщимся? Думаете вы лучше пахнете? Уверяю, не лучше. Так что, продолжаем. Все рвотные позывы сдерживать. Потом проблюётесь. Работаем.

Сейчас самое ответственное. Кишка на самом деле оказалось пустой, за исключением сцементировавшегося кала. Но он оставался в отсечённом участке кишки. Взяла это в руки и выложила на глиняную тарелку, которую мне подставила Фрося. Я посмотрела на Дарёну.

— Пульс?

— 55.

Замедление, но пока в переделах нормы. Знать бы ещё давление. Начала анастомоз кишки, то есть сшивать конец в конец. Шила тонким гекутом. Очень тонким. Мы сумели такой сделать. Правда совсем немного. Очень муторно и долго делается такой кегут. Технология ещё не отработанная. Закончив, осмотрела всё. Нормально. Провела ревизию полости, не забыла ли чего, а то не дай бог. Проверила кишечник полностью. Мало ли вдруг закольцовано где. Действовала предельно осторожно. У меня рентгена нет. Зондов тоже нет. А если у него спайки где есть? Как проверить? Дьявольщина. Того нет, другого нет. Аж зло берёт. Потом ушивала саму полость. Наложила внутренний шов. После внешний. Здесь шёлковая нить пошла. Когда сделала последний узелок на шве, поняла, что нахожусь в диком напряжении. Отошла в сторону от операционного стола. Подняла голову вверх и закрыла глаза. Ни на кого не глядя, сказала.

— Операция закончена. Дарёна, пульс?

— 55.

— Не меняется?

— Сначала замедлился, потом опять вернулся к этому.

— Сколько длилась операция?

— Минутная стрелка сделала три полных оборота и пол оборота. Чуть больше.

Значит операция длилась три с половиной часа.

— Дарёна. Смажь ему шов мазью. Нельзя, чтобы огневица на него села. Коновал, выпей свою долю спирта. Но далеко не уходи. Все сегодня дежурим здесь. Будем ждать кризиса. Господи, помоги нам.

Впервые после смерти мужа и отца, и их похорон, сама по доброй воле перекрестилась. Все остальные повторили это за мной. Фрося зашептала молитву. Вышла на крыльцо. Убрала маску с лица. Ко мне сразу подошли Иван и мои бойцы. Они ждали.

— Саша, что? — Смотрел на меня Иван. Я пожала плечами.

— Пока не знаю. Больную часть кишки я удалила. Теперь будем надеяться, что он выживет. Всё от него зависит.

На подворье пришли ещё трое человек. Это оказались сопровождающие Джованно. Двоих их нанял ещё в Москве. А вот третий оказался любопытным кадром. По одежде я поняла, это китаец. Вернее, их сейчас называли ханьцами. Мне сказали, что это слуга Джованно. Идёт с ним с самого Китая. Он посмотрел мне в глаза.

— На всё воля божья. — Ответила ему на немой вопрос. Не знаю понял ли он меня, но он поклонился и ушёл.

Джованно пришёл в себя вечером. Застонал. Меня позвали к нему. Когда подошла к лежаку, на котором лежал флорентиец, то сразу напоролась на его взгляд. В нём была боль и надежда. Я села рядом.

— Я всё сделала, Джованно. Завтра покажу тебе, что вытащила из тебя. Увидишь, сам ужаснёшься. С этим ты жил и это готово было убить тебя.

— Принцесса, я теперь буду жить?

— Я очень на это надеюсь. Главное, чтобы воспалительный процесс не начался. Как ты себя чувствуешь?

— Болит всё. — Он положил руку поверх одеяло, которым был накрыт, в место где живот.

— Конечно болит. Ведь там у тебя сейчас рана. Она будет заживать. Поэтому сначала будет больно. Сегодня ты ничего пить и есть не будешь, так надо. Единственное, Дарёна, моя помощница даст тебе немножечко отвара. Совсем маленько. Он поможет твоему заживлению. И даст тебе немного сил. Твой организм совсем истощён. Потом, завтра, тебе дадут куриного бульона. Пока только жидкое будешь пить. Твёрдую пищу будем вводить постепенно.

Джованно накрыл мою пальцы своими. Чуть сжал их.

— Спасибо, принцесса.

— Рано ещё благодарить меня, Джованно.

— Нет, ваше Высочество. Даже если я умру, то умру с улыбкой на губах.

— Почему?

— Какой дворянин может похвастать тем, что его лечила сама принцесса? Поверьте, Ваше Высочество, мало таких дворян. Практически нет. Ведь и принцесс-лекарей нет.

Я улыбнулась ему в ответ. В эту ночь я плохо спала. Часто бегала в свой госпиталь. А потом вообще там осталась. Прилегла там на одном из лежаков. Утром проснулась укрытая одеялом. На полу, облокотившись спиной на мой лежак, дремал Иван. Он что, караулил меня? Тихо встала. Ваня продолжал спать. Умаялся поди, сердешный. Прошла в операционную к Джованно. Он спал. Тут же дремала Фрося. При входе в мой госпиталь-сарай стояли на часах двое моих бойцов со щитами и саблями. Эти бодрствовали. Увидев меня, вытянулись по струнке.

— Вы что здесь делаете? — Спросила их.

— Стоим на страже, царевна!

— Кто поставил?

— Палатин Иван Вяземский.

— Очень весело! Вы кому подчиняетесь?

— Тебе, царевна!

— А почему выполняете волю Ивана?

— Так он старший у нас. Уже палатин. Ты же сама так сделала, госпожа.

Посмотрела на них недоумённо. Не поняла?! Вообще-то Ивана я в свой спецназ не зачисляла. Хотя да, он мой палатин. Так стоп. Это что получается? А получается, что даровав Ивану титул палатина, я автоматом зачислила его в старшие своей дружины? М-да. ну ладно, пусть так и будет. Всё равно же Ваня не отвяжется. А замуж за него выйду, так хоть здесь буду его командиром. Ибо нечего. Семья, это семья, а служба, это служба.

Удивительно, но флорентиец довольно хорошо перенёс такую операцию. И главное, без последствий ввиде воспалительных процессов. Может у него и правда здоровье такое. Хотя я отмечала, что если сразу тут не скопытиваются, то на поправку идут довольно быстро. Ну а что? Экология тут хорошая. Да и настои с отварами, и мазями Дарёны своё дело делали. Она настоящий фармацевт. В голову пришла мысль. Как-то читала, что резину, вернее ластик можно получить из некоторых видов подорожника. Якобы в нём есть такие вот вещества. Вопрос только в том, как этот процесс наладить и какие виды подорожника для этого подойдут. А то перчатки нужны и трубки для медицинских целей. Надо будет с Ленкой поговорить. Но это на перспективу.

Первый день кормили Джованно куриными бульоном. Потом я с замиранием сердца ждала, как отреагирует нутро мужчины на это. Отреагировало нормально. Он улыбался.

— Принцесса Александра. Теперь я верю, что останусь жить. И увижу свою милую Родину!

— Конечно, увидишь, Джованно! Куда ты денешься с подводной лодки. — Я засмеялась. Он непонимающе на меня посмотрел.

— С какой лодки?

— Это я так, о своём, о девичьем. Не обращай внимания.

Первые два дня, несмотря на то, что его поили то куриным, то мясным бульоном, не считая отваров Дарёны, он только мочился. А вот уже по большому сходил только в конце третьих суток. — При этом выглядел счастливым. Ну слава богу, вроде процесс пошёл.

Вяземский старший, спустя пять дней, после операции на Джованно, вызвал нас с сестрой к себе.

— Ну вот, дочки. В воскресный день, венчание будет. Тянуть дальше нельзя. Как вы, царевны, не передумали?

— Не передумали, Фёдор Мстиславович. Вы правы, тянуть дальше нельзя. Чувствую я, гонцы скоро прибудут.

— Хорошо, Александра Вячеславовна.

Вечером в субботу я навестила флорентийца. Он уже вставал. Хотя ходил медленно. Я запретила ему напрягаться.

— Скажите, принцесса Александра. Я слышал, Вы завтра под венец идёте?

— Да. Я и моя сестра младшая, принцесса Елена.

— Я не видел Вашу сестру.

— А она сюда не заходит. Она не лекарь. У неё свои обязанности. Но я думаю Вас Джованно пригласят на пир. Правда Вам сейчас твёрдую пищу есть пока нельзя. Только бульоны и мелко измельчённую пищу. Вино и прочее хмельное пить нельзя. Так же, как и есть острое и пряное.

— Скажите, принцесса, Вас к замужеству принуждают?

— Нет, Джованно. Мы с сестрой идём под венец по своей воле и за тех кто нам люб.

— Это хорошо. И раз так, то я хочу пожелать Вам и Вашей сестре принцесса, счастья. Наследников обязательно и долгой жизни. Вы удивительная женщина, принцесса.

— Чем же я удивительна?

— С Вами есть о чём поговорить. Вы очень разносторонний человек. Вы образованны, умны, деятельны. В конце концов, Вы спасли мне жизнь. Чем я могу отблагодариться Вам?

— Чем хотите.

— А хотите я Вам покажу свою коллекцию?

— Какую коллекцию?

— Пойдёмте. — Мы вышли на подворье. Крытую повозку Джованно уже перевезли внутрь крепости. Там были все его вещи. Медленно подошли к повозке. Он что-то сказал китайцу. Причём говорил на китайском. Это я поняла. Только не понимала смысл. Но скорее всего велел что-то достать. Я с интересом наблюдала. Тут же рядом появились двое моих воинов, словно невзначай мимо проходили. Хотя у них сейчас шли занятия. Китаец вытащил из повозки что-то завернутое в плотную ткань.

— Принцесса Александра. Будучи в стране Ямато, я оказал одну услугу главе одного влиятельного самурайского рода Ода, его звали Ода Нобусада. Какую услугу, это не так важно. В благодарность, он сделал мне подарок. Это два меча. — Плотную ткань убрали. Я чуть слюной не захлебнулась.

— Тачи! — Воскликнула я, глядя на двуручный меч. Вторым мечом была… — Катана!

Джованно улыбнулся. Кивнул мне.

— Я вижу, принцесса, Вы разбираетесь в клинковом оружии страны Ямато.

— Не сказала бы, что прямо так хорошо. Но кое-что известно. Можно? — Спросила я его глядя на катану. Раньше видела такие мечи, но держать в руках настоящую катану, а не подделку мне ещё не приходилось. Джованно отложил тачи и протянул мне обеими руками другой длинный меч. Я взяла его. Держа левой рукой меч за ножны, правой взялась за рукоять и выдвинула его. Луч солнца упал на клинок и заиграл на нём. Я до конца выдвинула меч из ножен. Ножны отдала флорентийцу. Любовалась клинком. Посмотрела на итальянца. Джованно улыбнулся.

— В стране Ямато умеют делать хорошие мечи.

— Да. Это оружейная сталь. Она отличается от европейской и мусульманской оружейной стали.

— Всё верно, Ваше Высочество. Там существуют несколько школ и династий оружейных мастеров. Знаете, кто сделал этот меч более двухсот лет назад?

— Кто?

— Масамунэ. — Ответил Джованно. Я слышала о таком оружейнике. Он был не только легендой японских оружейников, но и великолепным мечником.

— Масамунэ Окадзаки! Он легенда. Его мечи уникальны. Подделать их нельзя. Он никогда не подписывал свои мечи. Достаточно было посмотреть на рисунок, который появлялся на клинке, в процессе его изготовления.

— Всё верно, принцесса. Смотрите. Видите? Рисунок в виде звезд на ночном небе. А так же серые чёткие линии, которые словно молнии пронзают всё лезвие. И серая тень на передней части лезвия. Она образуется во время закалки меча. Этот рисунок уникален. Никто больше не смог повторить его. Это техника изготовления оружейной стали называется Сосю. К сожалению даже его ученики, спустя почти 200 лет после смерти мастера, утратили секрет изготовления его стали. И никто до сих пор не может повторить это. И ещё. Мастер в основном делал мечи тачи. Вот как этот и кинжалы танто. Катаны он делал редко. Это одна из немногих катан. Вот эта носит название «Лист Лотоса». — Я с восхищением смотрела на меч легендарного мастера. А Джованно продолжил. — Принцесса, а Вы знаете легенду, связанную с мечами мастера Масамунэ?

— Какую?

— В том, что его мечи не могут причинить вред невинному?

Я что-то слышала такое. Но там было связано с противоборством двух мастеров. Имя другого мастера я не помнила.

— Это когда меч Масамунэ опустили в воду с лотосом?

— Да. Его меч даже не поцарапал, не говоря уже о том, чтобы разрезать эти цветы.

— Это всего лишь легенда.

— Всё верно, легенда. Ведь меч, это прежде всего оружие. И только от того зависит, кому этот меч попал в руки, причинить вред невинному или нет.

Я ухватилась обеими руками за рукоять меча. Солнечные блики прокатывались по его идеальному клинку. Сделала шаг. Медленно поворачиваясь вокруг своей оси и так же медленно имитируя удар. В меня словно стала вливаться какая-то сила, энергия. Я почувствовала эйфорию. Двигалась с мечом, нанося удары невидимому противнику и блокируя его удары. Это был своего рода танец. Когда остановилась, вокруг стояла тишина. Окружающие смотрели на меня как-то странно. Мои воины и Иван с восхищением. Джованно с улыбкой. Тут же стоял Вяземский-старший и Евсей. Эти с недоумением и… Тоже восхищённо. Я улыбнулась, взяла ножны и всунула в них меч. Посмотрела на него ещё раз и протянула Джованно с грустью. Он продолжал смотреть на меня с улыбкой. Потом покачал отрицательно головой и сказал:

— Принцесса Александра. Меч в стране Ямато, это душа воина, который им владеет. Это целая философия. Кодекс Бусидо. Похоже он нашёл того, вернее ту, для которой стал её душой. И я не вправе разлучать вас. Примите этот «Лист Лотоса» в подарок.

— Как в подарок? Джованно, этот меч стоит целое состояние! Я не могу принять столько дорогую вещь. — При этом сама вцепилась в меч обеими руками.

— И всё же примите. Вы спасли мне жизнь. Если бы не Вы, я бы умер. А зачем мёртвым оружие? Мёртвым оно не нужно. И Вы, принцесса, именно тот человек, кто достоин такого меча. Считайте это моим подарком к Вашей свадьбе.

— Спасибо, Джованно! — Я на радостях, сделала шаг к нему и обняла. Поцеловала в щеку. Даже сама не поняла, что сделала. Увидела, как Иван насупился. Остальные смотрели недовольно. Сам же Джованно покраснел. Но я сделала вид, что ничего страшного не произошло. Мало кто понимал, о чём мы с Джованно говорили, так как общались исключительно на латыни. Только иногда вставляя слова русского или итальянского языка, бытовавшего на тот момент в Италии. Я опять вытащила меч из ножен, вскинула его вверх, вытянув правую руку и закричала: «Банзай»! От меня не убудет, а таким образом я отдала дань великому мастеру меча и оружейнику.

Утром нас с Еленой стали наряжать. Я хотела как обычно, встав утром сбегать на пробежку. Но не тут то было. Как только я встала, к нам с Еленой в горницу постучались. Елена ещё спала. Я открыла засов. В комнату зашла боярыня с девушками.

— Доброе утро, Евпраксия Гордеевна!

— Доброе, царевна Александра. По добру ли всё у тебя?

— Да, всё хорошо.

— Ты знаешь, какой сегодня день у тебя и твоей сестры?

— Знаю, Евпраксия Гордеевна. Венчание у нас с Вашими сыновьями. Что-то случилось?

— Нет, не случилось. А ты куда собралась?

— На утреннюю пробежку, как всегда. А что?

— Саша, какая пробежка? Сегодня, отсюда ты должна выйти невестой. И тебя до самого венчания твой жених видеть не должен. Мы и так попрали многие обычаи наши. Так что пусть уж хоть это нарушено не будет.

Я тяжко вздохнула.

— Хорошо. Пусть так.

Боярыня довольно улыбнулась. Я разбудила Елену. Та недовольно посмотрела на всех находящихся в горнице. Потом до неё дошло, она тяжко вздохнула. Нам принесли умыться. Потом мы позавтракали, не выходя из горницы. Так как чуть ли не до самой брачной ночи поесть нам вряд ли грозило. Даже за праздничным столом. Ибо молодые только сидеть могли за столом и ничего не ели. В то время, когда гости только успевали закидывать себе в брюхо всякие вкусности.

После нас стали обряжать. Вот это была полная катастрофа. Я сама одурела сколько на нас одели одежды. Смотрела на Елену, у той медленно расширялись глаза. Она растерянно посмотрела на меня.

— Сань, что за фигня?

Я злорадно усмехнулась.

— Это свадебные одежды. Так что терпи, сестричка. Толи ещё будет. Впереди венчание. Это тебе не в ЗАГСе подпись поставить, поцеловаться, выпить бокал шампанского и понеслась колбасня на машинах! Тут всё серьёзнее.

— Господи помилуй. — Только и услышала от неё. Девушки, которые занимались нашим приготовлением, только улыбались. Они, конечно, мало что поняли про ЗАГС, шампанское, машины и колбасню, но причитания Елены, насчёт господа поняли однозначно.

Сначала на нас одели нательные рубахи из тонкого льна. Расшитые узорами. Девушки, перед тем как начать одевать на нас эти рубахи, с вопросом смотрели на наши трусы и лифчики. Мол надо снять.

— Одевайте. — Сказала я им. Ленке пояснила. — Хотят, чтобы мы без нижнего белья были.

— Сейчас, разбежалась. Вот пусть муж молодой с меня их и снимает. Или я ему стриптиз покажу. Тем более, он уже в курсе, насчёт моих трусов.

— Я в этом не сомневаюсь. Учитывая как ты на нём скакала. Как на беговом жеребце.

— Ну и что.

— Лен, ладно я вдова. А ты то девица.

— И что?

— Простынь должны гости по утру смотреть. — Я засмеялась. Ленка вытаращилась на меня.

— В смысле? Зачем?

— Там должны быть доказательство того, что мужу ты досталась невинной. Понятно?

— Что, девственная кровь?

— Типа того! — Я опять засмеялась.

— Засада! — Ленка тоже засмеялась. — Ну и ладно. Получат это доказательство. Васька пальчик себе порежет и накапает сколько надо. Делов то! — Хорошо рядом никого из девушек не было. Мы их отослали, сказали, что нам морса с булочкой попить надо.

После нательной рубахи пошли юбки. Это чтобы придать невесте более пышный вид. Мы терпели. Сверху на нас одели сарафаны, основу свадебного наряда. Сарафан был весь расшит красивыми узорами из золотых и серебряных нитей, а так же жемчугом. Сам сарафан был изготовлен из парчи красного цвета. Всё же мы были царевнами. Представительницами одной из византийских императорских династий. А красный цвет символизировал принадлежность именно к великокняжескому или царскому роду. В данном случае к императорскому. Поверх сарафана на нас одели венчальные рубахи длинные до пола, с широкими рукавами, имевшие разрезы, в которые и высовывали руки. Венчальная рубаха была с узорами красного цвета на белом фоне. Так же расшитая золотыми и серебряными нитями. Поверх венчальной рубахи одели короткую душегрею, украшенную канителью и вышивкой. Волосы заплели в одну косу. В косы вплели косники, красивые ленты, расшитые жемчугом, бисером и имевшие массивные подвески. Нам с Еленой на головы одели свадебный венец. На ноги пришлось надевать, вернее нам одели сапожки. Тоже красивые, расшитые узорами.

Когда мы стояли полностью упакованные, я прикинула, вес одежды с причиндалами был порядка 10–13 килограмм.

— Саня, — услышала я Ленкин шёпот, — я чувствую себя, как новогодняя ёлка и одновременно, чемпионка по штанге, в тяжёлом весе.

Головы нам прикрыли полупрозрачной тканью. И повели в церковь. На подворье и в самой церкви было не протолкнуться. Сюда сбежались все с окрестных селений. Кричали какие-то здравницы. Я из-за ткани, накинутой на нас, словно в парандже, плохо видела дорогу. Хорошо, что нас вели под руки. А то точно, пока дошли, раз десять носом землю успели бы вспахать. В самой церкви, наши руки перехватил дядька Евсей. Всё верно, он ведь выступал у нас за названного отца. Мою руку он держал в своей правой ладони, а Ленкину в левой. Повёл нас к алтарю. Там уже стояли добры-молодцы, братья Вяземские. Разодетые, прям царевичи писанные.

Венчание было долгим и муторным. То одна молитва, то другая. Евангелие нам читали. Батюшка нам мозг чистил по поводу, что муж да прилепится к жене своей. Да будут наши пашни полны всего и хлеба родят обильно и мужскую силу муж долго не потеряет, а я как жена, да будет лоно моё плодовито детьми.

Мы стояли с Еленой вместе, наши мужья по бокам. Елена чуть повернула ко мне голову и прошептала.

— Сань, я что свинка Пе-Пе?

— Почему? — Так же шёпотом ответила вопросом на вопрос.

— Плодовитой быть. Свинки очень плодовитые, сколько сразу поросят приносят, просто кошмар. Я не выдержу такого экстрима.

Захотелось рассмеяться. Еле сдержалась. Нас венчают, а мы шепчемся.

— Лена, помолчи хоть сейчас. Осознай, ты замуж выходишь.

— Всё молчу.

Потом было само венчание. Я устала там стоять, креститься. Наконец, оно закончилось. Священник посмотрел на нас. Мы с Еленой повернулись к своим мужьям. Иван снял с меня полупрозрачную ткань. Наклонился и мы поцеловались. После чего, батюшка протянул мне с Иваном серебряное блюдо, на котором лежали два обручальных кольца. Такое же он протянул и Василию с Еленой.

Вообще, в это время ещё не существовало обычая обмениваться при венчании молодожёнами кольцами. Кольцо дарил жених, за несколько недель до свадьбы, при обручении. Мало того, в это время обручальные кольца носили только привилегированные сословия — князья, бояре, дворяне и ещё купцы. А так же зажиточные слои горожан. Муж носил золотое кольцо, а жена серебряное. Впервые традиция эта была нарушена Софьей Палеолог, когда выходила замуж за московского князя Ивана Третьего в 1472 году. Но в то время такой обычай распространения не получил. Хотя кольцами будущие супруги обменивались задолго до этого, но не в момент венчания. Я же настояла, что кольцами мы должны обменяться именно в момент венчания. Самое, что удивительное, обручальное кольцо моего первого мужа, которое я носила на цепочке на шее вместе с крестиком, подошло моему второму мужу, тоже Ивану, только в этом времени. Оно словно было сделано под его безымянный палец правой руки. Ну а моё колечко и так было на мне. Вот только носила я его на левой руке, в знак своего вдовства. Василию с Еленой в срочном порядке были сделаны во Пскове ювелиром два золотых кольца, аналогичных нашим с Иваном.

Сначала Иван одел на мой безымянный палец колечко. А потом уже я. И мы вновь поцеловались. Из церкви мы выходили под радостные крики народа, бывшего в крепости. Нас осыпали пшеном, просом и овсом. Когда зашли в терем, то все четверо в большой комнате на первом этаже встали на колени перед родителями наших мужей. Боярин и боярыня, богато одетые стояли перед нами. У Фёдора Мстиславовича в руках был большая икона. Это семейная икона рода Вяземских. Вяземские благословили нас на брак, на долгую жизнь, на детей, на богатство.

А потом был пир. Где мы вчетвером сидели и ничего не ели. Не положено было молодым вкушать еду на пиру и пить напитки, особенно спиртные. Кое как высидели. Переглядывались с Еленой, перешёптывались. Она сказала мне, что ещё немного и она на всё наплюёт, и начнёт хватать со стола куски. Ваня в этот момент стал гладить мою ногу под столом. Посмотрела на него.

— Ванечка, тебе что в нетерпёж? Подожди. Успеешь ещё.

— Извини, Саша. — Глядя на мужа вспомнила одну деталь. Повернулась к Елене, тихо спросила её на ухо. — Лен, так как, с мужа сапоги стаскивать будешь, стоя на коленях?

Ленка в этот момент пялилась на кусок курицы и давилась слюнями.

— Какие ещё сапоги, Сань? — Спросила она, не отрывая взгляда от вожделенного куска дичи.

— Обыкновенные, которые сейчас на нём.

Елена, наконец, перевела взгляд на меня.

— В смысле снимать сапоги, стоя на коленях?

— Это называется разуть мужа. То есть, показать ему свою покорность.

— Стоя на коленях?

— Конечно.

— Скажи мне, Сань, я похожа на лохушку?

— Дорогая, но таковы правила.

— Да плевать на эти сраные правила. Ещё чего не хватало. Стриптиз для милого это одно, а ползать покорно на коленях, да ещё стаскивать сапоги. Да на фиг такое замужество не нужно! Подожди, а ты, будешь с Ваньки снимать?

— Конечно, стоя покорно в одних трусах, а может и без них на коленях, стащу сапоги, ещё и подошвы этих сапог целовать буду.

Лена какое-то время на меня внимательно смотрела. Я сохраняла серьёзное выражение лица.

— Знаешь, подруга, если бы мы были дома, я бы решила, что ты кокса нюхнула или ацетона и у тебя крыша поехала. Ты же гонишь, Сань? Сознайся?

— Гоню. — Я усмехнулась.

— Тогда как ты будешь?

— Я ничего не буду. Это он будет, с меня сапожки снимать. Я бы поняла, если Ваня пьяный в ноль завалился домой и грохнулся в прихожей, уйдя в аут. Тогда да. Пришлось бы его тащить на диван, стаскивать штиблеты, рубашку, штаны. А так, извини. Если хочет сладкого, пусть поработает.

— Вот за что я тебя люблю, Сань, так за то, что умеешь ты позитив налаживать. — Усмехнулась Елена. — Ну значит и Вася у меня, тоже мои сапожки пусть стискивает. А свои сапоги сам снимет, чай не сахарный, не растает.

Мы обе тихо засмеялись. Оба братья Вяземские, посмотрели на нас вопросительно. Но мы ничего говорить им не стали.

Наконец, нас повели в опочивальни. Меня с Иваном в одну, Василия с Еленой в другую. Пока нас вели, народ шутил и довольно откровенно, давая молодому мужу наставления, как обходиться на брачном ложе с молодой женой. Перед тем как закрыть за нами дверь нашей комнаты с брачным ложем, Ивану сунули в руки большое серебряное блюдо с едой. Тут было и мясо, и курица, каша какая-то, ещё что-то, яблоки с грушами, хлеб и кувшин с морсом. В опочивальне горели свечи. Всё было красиво. Брачная постель застелена. Я облегчённо выдохнула, прошла и села на постель. Смотрела на мужа. Ваня продолжал стоять возле закрытой двери, держал блюдо и смотрел жадным взором на меня. Господи, так и гляди, сейчас набросится.

— Ванечка, что застыл? Иди сюда. Блюдо с едой поставь аккуратно. Не бросай.

Он поставил его на небольшой стол, на котором стояли свечи. Опять продолжал смотреть на меня.

— Ваня, давай сначала покушаем. А то я голодная. А потом всё остальное. Не бойся, у нас ещё вся ночь впереди. Для начала сними с меня сапожки. — Приподняла ноги, задрав подолы венчальной рубашки, сарафана, юбок и нижней рубашки до колен. Иван судорожно сглотнул, глядя на мои обнажённые ноги.

— Саш, но это ты должна с меня сапоги снять. — Я опустила ноги вниз, одёрнула многочисленные подолы.

— Ванечка, ты ничего не перепутал?

— Что я перепутал?

— Кто с кого снимает обувь, милый?

— Жена с мужа. Показывая тем самым, что покорна ему. Так нашими предками заповедовано.

— Плохо заповедовано. У нас другое заповедовано. Хочешь познать жену свою, раздень её. Ублажи, говори ей ласковые слова. Или ты хочешь сказать, раз женился, то можно и не спрашивать жену свою, подол задрал и оприходовал и плевать на всё?

— Но жена не может отказать мужу своему в том, чтобы он удовлетворил силу мужскую в ней.

— Поверь, Ванечка, ещё как может. Ты забыл на ком женился? Или ты меня ссильничать хочешь?

— Ни хочу я тебя силой брать. Ты чего, Сашенька?

— Тогда в чём дело, дорогой муж мой? — Опять подняла ноги, задрав подолы. Да ещё требовательно поболтала ногами. Иван подошёл, опустился на одно колено. Взял сначала одну мою ногу. Погладил её и стащил сапожок. Потом сделал тоже самое со второй ножкой. — Ну вот видишь, любый мой. Ничего же не случилось? Небо на землю не упало. Ты честь свою не замарал. И всё так же остался моим любимым и желанным мужчиной. Теперь помоги мне избавится от этих одежд. А то я запарилась уже в них.

Иван стал помогать. С упоением стаскивал с меня наряды и отбрасывал их в сторону. При этом успевал погладить по ногам, до самой моей попы, по животу, по груди, нежно её сжимая в своих больших ладонях. В итоге, я осталась в одной нательной рубашке. Иван хотел уже и её стащить, во вкус парень вошёл, но я его остановила.

— Погоди, милый. Не всё сразу.

— Саш, ну ты чего?

— Давай ты разденешься, мы поедим с тобой, а потом любовь до потолка. Хорошо? Ты забыл, что жена твоя голодная, как стая волчиц?

Начали раздевать его. Слава богу у него не было столько тряпья. Стащила с него богато расшитый кафтан. Сапоги он снял сам. Зато штаны с него стащила уже я. Как и свадебную рубаху. Вообще, по традиции свадебную рубаху жениху вышивает невеста, говоря при этом молитвы или заговоры на каждый узор. Таким образом, невеста зашифровывала в каждом таком узоре, вышивке своё послание, желая любимому любви, благополучия и здоровья. Но из меня та ещё вышивальщица. Так что рубаху ему вышивали или вышивала другая. Хотя, наверное, мне тоже придётся осваивать эту профессию. Не всё же мне мечом махать. А ему тоже приятно будет надеть рубаху, к которой я приложила свои руки. М-да тяжкая наша доля женская. Где мечом махать, где мужа на себе тащить, где вышивать, да кормить любимого. Это я молчу ещё про то, что детей рожать ему.

Ваня остался в одних нижних портках. Босиком и голый по пояс. Я быстро сервировала как могла стол. Мы с ним поели. Оба шутили, смеялись. Но я видела в каком он возбуждении. Ладно, не надо так долго мужчину своего мучить. Встала на нашем ложе в полный рост. Сняла через голову нательную рубашку. Потом лифчик. Отбросила всё в сторону. Стояла перед ним поводила бедрами. Он положил свои ладони мне на бёдра.

— Саш, а что это у тебя за одёжка? — Спросил он, глядя на мои трусики.

— Это элемент женской нижней одежды, Ванечка. Снимай их. Только осторожно, не порви. Они мне ещё пригодятся.

Иван осторожно стащил их мне до колен. Дальше я сняла сама, отбросив их так же в сторону. Вновь выпрямилась перед ним. Он не выдержал, впился поцелуем мне в живот. Я гладила его по голове.

— Саша ложись, хватит меня мучить. — Прохрипел он.

— Нет, Ванечка. Это ты ложись на спину. Давай, не капризничай, мальчик мой. Поверь тебе будет очень хорошо.

Иван послушался. Скинул портки и лёг на спину. Его естество было напряжено до невозможности. Залезла на мужа. Потёрлась о его грудь своей грудью, а лоном о его ствол. Ваня застонал. Ухватился за мои ягодицы, попытался, буквально натянуть меня на своё естество, но я воспротивилась.

— Ванечка, успокойся. Просто лежи. — Он отпустил меня. Стала целовать его грудь, потом живот, спускаясь всё ниже. Наконец его нефритовый стрежень, взяла в руки, нежно поласкала пальчиками. Облизала головку и засунула в рот. Надо супруга ублажить по полной. А то он такой напряжённый. Того и гляди его разорвёт…

Мужа хватило не на долго. Чуть не захлебнулась. Когда он закончил изливаться. Выпустила его изо рта. Погладила ласково и поцеловала. Потом выпрямилась. Подобралась к его лицу. Его грудь ходила ходуном.

— Саша! — Он смотрел на меня шокированными и в тоже время счастливыми глазами.

— Что, Ванечка, понравилось? — Елозила своим лоном по его естеству. Я уже сама завелась. Соски в меня напряглись и их сладостно ломило. Лоно было мокрое. Сердце бешено стучало.

— Понравилось, Саша.

— Ну вот. Теперь руки мне на попу положи, сожми её. Возьми в рот один из сосков. Приласкай мою грудь. — Говоря это, сама стала постанывать. Сунула руку между наших тел и взяв его естество, направила в себя. Замерла на некоторое время и насадилась до упора. Стон сладострастия вырвался у меня из горла. Закрыла глаза. Боже мой, как давно у меня не было мужчины. Иван сжимал мои ягодицы, терзал ртом мою грудь, а своим естеством терзал моё лоно. И лучше этого ничего не было. Мы оба отдавались страсти. Я не сдерживала себя. Стонала во весь голос. Иван рычал, достигая сам пика наслаждения и наполняя меня своим семенем. Сколько же в нас было сил. Отдыхали совсем немного, в интервалах, потом вновь набрасывались друг на друга. Испробовали все позы и положения. Ваня был в шоке от такого разнообразия. Но ему очень понравилось. Под конец, я уже сама без сил просто лежала на спине, широко раздвинув ноги, обнимала мужа за шею, а он трудился, буровя меня своим стержнем.

— Ванечка, — сотрясаясь от его толчков, спросила его, — ты ещё не устал? Не уморился, любый мой?

— Нет. — Прохрипел он и впился мне в губы поцелуем. В конце концов и он устал. Отвалился от меня на спину. Я легла на бочок. Положила голову ему на грудь, обняла его и закинула на него ножку. Полежали так некоторое время молча. Потом спросила его.

— Ну что, Ванечка, доволен женой своей?

Он посмотрел на меня, открыв глаза. Улыбнулся.

— Доволен, Сашенька. Люблю тебя, ненагляда моя. — Поцеловал меня в глаза и прижал крепко к себе. Так и уснули с ним…