Аленький цветочек

Электричка выдохнула и открыла двери. Пассажиры высыпали на платформу, кто бегом, кто быстрым шагом направились к автобусу. Оказавшись на платформе, Саша отошел к заборчику и, сняв с плеча сумку, поставил ее на скамейку. Ему незачем было спешить на автобус, до дачного поселка рукой подать.

Саше было двадцать два года. Он был из тех кого принято называть "обычный нормальный человек". Высокий, худощавый, со слегка оттопыренными ушами, носил очки. Каждую весну, в конце марта, он как и множество его сверстников начинал тягать штангу, но к июлю как и другие бросал эту затею, — зачатки форм уже появились, но было ясно что фигуры Аполлона не достичь.

Из первого вагона вышел машинист и не спеша пошел в диспетчерскую.

Когда толчея на платформе спала, Саша закинул сумку на плечо и неторопясь пошел к краю платформы. Спустившись по лестнице, он неспешно прошел по окраине небольшого городка, вышел из него и через километр свернул в лес на узкую бетонку. В канавах, в лесу под кустарниками еще лежал снег. Весна уже пришла, но заявлять о себе в полный голос она в этом году, казалось, не спешила.

Последний раз по этой бетонной дорожке Саша шел шесть месяцев назад, когда они с отцом четвертого ноября ездили закрывать ставни. Была в их семье такая традиция, в первую субботу ноября, в любую погоду ездить на дачу и закрывать ставни. Со стороны это выглядело как примитивный ритуал закрытия дачного сезона и мама называла мужа с сыном "язычниками". Но они все равно продолжали ездить на дачу в первую субботу ноября и перед тем как закрыть ставни жгли последний костер…

А вот и старая береза. Всякий раз, когда Саша вспоминал дачу, в его видениях прежде всего появлялся не маленький двухэтажный домик, который они с отцом построили своими руками, не прекрасный сад в котором мама любила проводить все выходные, не река с песчаным пляжем… Прежде всего вспоминалась эта полузасохшая береза. Старый, толстый, кривой ствол посреди поляны, чуть вдалеке от дороги. А внизу высокая трава. И была в ней своя поэзия. Шевелюра зеленой листвы нависала над костлявыми руками сухих веток. И невозможно их было представить отдельно друг от друга, как не может быть жизни отдельно от смерти.

Через сорок минут Саша вошел в дачный поселок "Колокольчик", а еще через пять подходил к своей калитке. У соседей напротив громко играла музыка. Молодые люди, некоторые из которых раньше учились с Сашей в одной школе, а кое-кто даже жил с ним в одном дворе, на майские праздники всегда собирались на шашлыки в саду у Нади. Надин отец, владелец двух супермаркетов, приветствовал идею пикника и оказывал друзьям дочери спонсорскую помощь в виде десяти килограммов баранины.

Еще со школы Саша как-то не вписался в эту компанию. Может быть потому что у него не было тяги к престижным профессиям и планов о головокружительной карьере, — Саша учился на третьем курсе пединститута, по окончании которого должен был стать учителем географии, — а может еще по какой причине.

Проходя мимо соседской дачи, Саша повернул голову налево, бросил короткий взгляд на шумную компанию и вошел в свою калитку.

— А вот и Сашка приехал, — сказал отец. — Привет сын.

— Привет, родственники.

— Здравствуй сынок, — сказала мама. — Как добрался?

— Нормально, — ответил Саша, снимая с плеча сумку.

— Есть хочешь?

— Попозже.

— Калитку видел? — спросил отец.

— Да. Петля отвалилась.

— Переодевайся и дерзай.

Через пять минут Саша вышел из дома в старых джинсах, застиранной клетчатой рубахе, с деревянным ящичком полным инструментами.

А в саду дома напротив вспомнили, что в суматохе забыли купить хлеб.

Сначала искали виноватого, по очереди перекладывая вину друг на друга, когда поняли что дважды прошли по кругу, бросали жребий. В конце концов пришли к выводу что отсутствие хлеба в доме вина хозяйки, а не гостей. Юрий Иванович, статный широкоплечий мужчина сорока шести лет, стоял на балконе и, наслаждаясь кубинской сигарой, с интересом наблюдал за разрешением неожиданной проблемы.

Надя окрестила друзей беспомощными иждивенцами и махнула рукой Жене.

— Давай ключи, я сама поеду.

— Юрий Иванович, Надя просит пустить ее за руль, — сказал Женя посмотрев на балкон. — У нее есть права?

— Права то у нее есть, только за руль я бы не рискнул ее пускать.

— Не слушай его, — сказала Надя, — я умею водить машину. Просто он боится, что мне понравится водить машину и однажды я попрошу ключи от "Мерседеса".

— Хе-хе… — искренне усмехнулся Юрий Иванович. — Попросить-то ключи ты можешь, а вот получить… Жень, машина твоя и если тебе ее не жалко… можешь рискнуть.

— Посмотри на меня, — властно сказала Надя своему другу.

— Смотрю.

— Давай ключи.

Изображая лунатика Женя протянул ключи от машины. Надя взяла их и машина тут же пискнула сигнализацией.

— Разве можно ей отказать… — пожал плечами Женя и сел на пассажирское сиденье.

Юрий Иванович первый раз пустил дочь за руль в четырнадцать лет. В шестнадцать она уже ловко водила папин авто, но покупать машину дочери он все же не спешил. Может быть потому, что она об этом еще не просила.

Надя завела машину и включила заднюю передачу. Красный "Шевроле-Корвет" мягко тронулся с места и выехал из ворот на узкую бетонку. Саша, сидевший у калитки, поневоле отвлекся от своей работы и проводил машину взглядом. Переключая скорость Надя улыбнулась, сказала Саше "привет" и не дожидаясь ответа надавила на педаль акселератора. В ответ Саша лишь успел кивнуть головой. За забором послышались приглушенные смешки, но их тут же заглушила громкая музыка. Саша сделал вид, что ничего не слышал и вернулся к работе. Он не испытывал к этой компании ни призрения, ни зависти. У них была своя жизнь, у него своя. Ни больше — ни меньше.

Через полчаса Саша закончил возиться с калиткой, собрал инструмент в деревянный ящик и пошел помогать отцу менять рубероид на крыше сарая, а мама пошла к соседке.

— Что-то они рано в этом году приехали, — сказал отец, принимая из рук сына банку с гвоздями.

— Почему рано? — спросил Саша. — Первые числа мая. Весна в этом году просто поздняя. Снег не везде еще стаял, вот тебе и показалось.

— И лето, говорят, будет холодным и дождливым. Поторопилась мать с клубникой. Листья как будто чернеют, подмерзла наверное.

— Я видел, чуть-чуть есть. Это не страшно. Они отвалятся, а новые вырастут.

После ремонта сарая отец занялся рамами на втором этаже, мама все еще была у соседки, а Саша принялся за садовый инструмент. Он выволок из сарая топоры, пилы, мотыги, высыпал на стол стамески и отвертки, и внимательно осмотрел все хозяйство. Кое-что нужно было подточить, кое-где подтянуть крепление, подремонтировать ручки. Между тем за забором дома напротив что-то происходило. Музыка уже не гремела, ее сменила странная суета у крыльца и у калитки.

Саша сидел на ступенях дома и трехгранным напильником подтачивал зубья ножовки, когда вернулась мать. Он лишь на секунду поднял глаза и поэтому не заметил ее изменившегося лица.

— Чего шумят? — ширкая напильником спросил Саша.

— Надя на машине разбилась.

Саша оторвался от ножовки и посмотрел на мать. Ему показалось, что он не правильно ее понял, но через секунду его сомнения улетучились. Саша не знал почему, но он вдруг испугался.

— Насмерть?

— Говорят что нет, но когда в больницу отвозили была без сознания.

— А второй?

— Что второй?

— Второй человек… как его… ну здоровый такой, в конце улицы живет…

— Скрябин?

— Да-да. Они вместе уезжали, на его машине.

— Не знаю, не слышала. Вера Васильевна сказала, что Надя разбилась, а про второго ничего не говорила.

— Так за рулем Надя была? — спросил Саша.

— Надя, — ответила мать. — Трактор бревна вез на лесопилку, трос лопнул и одно бревно с прицепа соскочило. Надя руль влево вывернула, а там как раз навстречу автобус ехал. Удар, говорят, был страшный. Хорошо, что за ними самосвал ехал. Надю сразу в больницу отвезли.

— Повезли или довезли? — уточнил Саша.

— Довезли. Сказали Юрий Иванович уже машину из Склифосовского вызвал… неужели сюда приедет?

— С его деньгами куда хочешь приедет.

— Вот тебе и деньги, — вздохнула мама. — Докатались.

— Перестань, мать. Случай. Ему все равно с деньгами ты или нет.

Дверь открылась и на крыльцо вышел отец, с кружкой чая в руках.

— Что там за возня на улице?

— Надя на машине разбилась, — ответила мама.

— Насмерть?

— Пока жива, — сказал Саша.

— Мда, — вздохнул папа. — Поели шашлычку.

Саша стоял у окна и сквозь паутину занавески смотрел через дорогу, в сад дома напротив. Надя сидела на качелях в тени больших яблонь и откинувшись на спинку медленно покачивалась. Июньское солнце второй день от души припекало и все, кто не был занят по хозяйству, давно ушли на реку. Саша стоял уже около получаса. Проходившие по дороге соседи по дачному поселку возле большого кирпичного дома замедляли шаг, поворачивали голову в сторону качелей и что-то шепотом говорили друг другу. Надя не замечала этого и оставалась неподвижной, словно в считалочке из детства, ей кто-то сказал: "замри". Высокая, стройная девушка двадцати одного года, звезда вечеринок и студенческих балов, готовая противостоять всему миру, оказалась беззащитной перед оступившейся жизнью.

На дороге появилась Пальма, собака сторожа. Поравнявшись с калиткой она вдруг остановилась и тоже повернула голову в сторону качелей. С минуту Пальма неподвижно наблюдала за Надей, затем опустила голову и пошла дальше своей дорогой. Саше показалось, что собака тоже понимает, почему эта девушка последнее время смотрит только перед собой, не замечая ежесекундно изменяющегося мира. Не спеша он спустился со второго этажа по крутой лестнице и вышел в сад. Под навесом летней кухни мама резала зеленый лук для окрошки. Возле колодца отец возился со старым насосом. Саша достал из кармана перочинный нож и, выбрав самую красивую розу, срезал ее.

Когда он вошел в калитку большого каменного дома, Надя все так же сидела на качелях. Ее голова была чуть наклонена в сторону, казалось что она увлеченно рассматривала что-то в траве возле качелей. В руках Надя держала очки от солнца.

Саша подошел ближе, трава под его ногами зашуршала.

— Кто здесь? — настороженно спросила Надя и задвигала головой, как будто пыталась отыскать гостя.

— Саша.

— Саша? — удивилась Надя, словно никогда не слышала этого имени.

— Сосед. Из дома напротив.

— Здравствуй, — растерянно улыбнулась Надя и надела темные очки.

— Привет.

— Я не узнала твой голос.

— Последние три года мы редко разговаривали, — сказал Саша. — Это тебе.

Он взял правую руку Нади и, медленно подняв ее, положил на маленькую ладонь розу. В первые мгновения Надя растерялась. Затем, осторожно взяв цветок двумя руками и чуть уколовшись шипом, она догадалась, что в руках у нее роза.

— Это роза? — улыбнувшись, спросила Надя.

— Роза. Самая красивая, что была в нашем саду.

— Спасибо, — вновь улыбнувшись, сказала Надя. — А какого она цвета?

— Красного. Самого красного, какой только может быть.

Ему вдруг показалось, что это уточнение может иметь для Нади большое значение. Комок подкатил к его горлу. Сожаление и злость смешались в его душе. "Как же глупо, — думал Саша. — Нелепая случайность и… веселый жизнерадостный человек обречен провести остаток жизни видя перед собой только черную пелену".

— Как ты?

— Почти привыкла, — чуть улыбнувшись сказала Надя. — Как у тебя дела? Мы столько не виделись… — хотела она сказать, но замолчала на полуслове и сразу поправилась, — не разговаривали. Я слышала, что ты, и пединститут можешь закончить с отличием.

Саша сел на качели рядом с Надей.

— Мне тоже об этом кто-то говорил, — улыбнулся он.

— И кем же ты будешь?

— Учителем географии.

— Странный выбор.

— Почему странный?

— Ты и школа… Почему?

— Потому что людей можно исправить, пока они дети. Пока они слабо понимают значение слов "работа", "зарплата", "квартплата", "кризис", "страна"… пока они дети у них своя страна. Она называется детство. В ней все просто и все по-честному.

— Я бы вернулась в эту страну, — улыбнулась Надя. — Хотя бы на час.

— Я тоже бы не отказался.

— А из настоящих стран у тебя есть та, которая тебе больше всего нравится.

— Родина.

— Это понятно. А кроме родины?

— А разве может быть что-то, что можно сравнить с Родиной?

— Я не об этом. Где бы, например, тебе хотелось побывать?

— Наверное, в Ватикане.

— Почему? — удивилась Надя.

— Хотя бы потому, что площадь этого государства составляет 440 000 квадратных метров, а площадь принадлежащих ему соборов, дворцов и вилл 700 000.

— Действительно интересно. Я знала, что такое государство есть, но больше почти ничего не слышала о нем. Мы в прошлом году ездили в Монако. Тоже карликовое государство. Папа давно хотел посмотреть гонку "Формула-1". А мы с мамой в море купались. Там очень хорошие пляжи.

— Денежная единица французский франк, — добавил Саша. — Так же имеет хождение монегасские франки. Кстати в Монако очень серьезный океанографический институт.

— Мы там очень хорошо отдохнули… Больше мне понравилось только на Кипре.

— Прекрасный остров, — сказал Саша. — Если бы вы переплыли Средиземное море, то оказались бы в Египте.

— В Египте очень жарко, — сказала Надя. — И кроме пирамид и сфинксов там нет ничего интересного.

— Как это ничего нет? На территории древнего Египта, четыре тысячи лет до рождества Христова, зародилась одна из первых цивилизаций человечества. В 332 году до рождества Египет был завоеван Александром Македонским. Он основал город Александрию, который стал крупнейшим центром эллинского мира. За время существования Египет был завоеван Римской империей, Византией, входил в Арабский халифат, Османскую империю.

— Я никогда не задумывалась об этом. В школе, помню, что-то говорили… но это было так давно… — Надя замолчала, а когда продолжила голос ее, как показалось Саше, был полон грусти, — Когда мир становится недоступным, ты понимаешь насколько он велик и прекрасен. А твои рассказы больше подходят учителю истории, а не географии.

— Историю я просто люблю. К тому же история и география две части одного целого.

— Расскажи про Ватикан, — попросила Надя.

— Ватикан самостоятельное государство — центр римско-католической церкви, резиденция папы римского, — неторопливо начал рассказ Саша. Постоянного населения не имеет. На начало 1998 года в Ватиканских учреждениях работало 2493 сотрудника, 1328 из которых были в религиозном сане. Официальные языки латинский и итальянский. Раз в несколько десятилетий собирается Вселенский собор для обсуждения наиболее важных церковных проблем. Последний раз собор собирался в 1962 — 1965 годах. В 1978 году папой римским был избран Ион Павел второй, — в миру Кароль Войтыла, — поляк. До этого папой избирались исключительно итальянцы.

Кстати Павел второй единственный в мире глава церкви, который попросил прощение за беззакония, которые творила церковь в прошедшие века.

— Ты католик? — спросил Юрий Иванович.

Саша обернулся, а Надя лишь чуть повела головой на голос отца. Он подошел очень тихо и Надя с Сашей этого не заметили.

— Здравствуйте, — сказал Саша.

— Привет.

— Нет, я православный, но это не имеет никакого значения.

— Я просто так спросил, — сказал Юрий Иванович. — И что, правда попросил прощения?

— Правда.

— Молодец. Не каждый сможет вот так… На весь мир. Надюша три часа, нам пора.

— Я помню, — сказала Надя, так же неподвижно глядя перед собой.

Юрий Иванович неторопясь пошел к дому. Саша и Надя молчали. Слабый ветер зашелестел листвой яблонь, под которыми висели качели. За соседним забором дважды прокричал петух.

— Вы уезжаете? — спросил Саша.

— Да. Через два часа нас ждет профессор. Говорят, в Европе могут сделать операцию… ты иди. Спасибо, что зашел.

— Тебя проводить до дома?

— Ненужно. Папа сейчас вернется.

— Удачи, — сказал Саша и встал с качелей.

— Спасибо, — улыбнулась Надя.

Когда Саша вошел в свой сад, мама уже приготовила окрошку и на столе под навесом расставляла тарелки. Папа нарезал большими ломтями каравай черного хлеба, купленный утром у бабы Вали в соседней деревне. Заметив сына он замер, не дорезав хлеб.

— Ты откуда такой задумчивый?

— Из дома напротив, — сказал Саша, присаживаясь за стол.

— Как Надя? — спросила мама, передавая сыну тарелку с окрошкой.

— Нормально, — ответил Саша и подняв брови добавил: — Хотя, что в этом может быть нормального…

— Как жалко девочку, — вздохнув, сказала мама. — Вы ведь с ней ровесники?..

Саша кивнул головой, помешивая ложкой в тарелке.

— Тем более такая красавица… Значит судьба.

— А причем здесь красавица? — спросил папа. — Если бы она была невзрачной, тебе было бы ее меньше жаль?

— Нет, конечно. Но вот ей каково… Так все хорошо было. Компания. Поклонники. Женщина чувствует, когда она привлекает внимание, знает себе цену, строит планы.

— Перестань ерунду говорить, — сказал Саша. — Для любого человека тяжело осознавать, что твой мир стал в сто раз, в тысячу раз, меньше.

— Особенно, когда к тебе перестают заходить друзья, — добавил папа. — Я их что-то и в поселке давно не видел.

— Отдыхать, наверное, разъехались, — сказала мама. — Кто на море, кто за границу.

— Вот уж действительно… друзья познаются в беде, — сказал папа. — Но с другой стороны… ты вот сходил и неизвестно обрадовал или расстроил. Ты правда с ней компанию не водил… а пришли бы старые друзья-подружки, воспоминания бы начались… а как раньше уже не будет… Пришел помочь, а принес горе.

— Может ты и прав, — сказал Саша. — Но мне кажется всегда можно спросить: если хочешь, я больше не приду. Если тебе это больно, не приятно…

— Спросить, конечно, можно, только не каждый решиться. Как будто ты пытаешься оправдать свое нежелание навещать больного. Просишь, чтобы он сам тебе запретил приходить. Совсем гадко получается.

Прошла неделя с тех пор как Саша пришел Наде с красной розой. С того дня они встречались каждый вечер и будущий учитель географии подолгу рассказывал студентке юрфака о далеких странах. Надя слушала и никак не могла понять почему раньше это ее не интересовало. Ведь мир настолько велик и разнообразен. И сколько интересного находиться за тысячи километров от чопорной Европы и надменной Америки. Сколько цивилизаций на территории современных государств, как теперь принято говорить третьего мира, сумели достичь вершин в своем развитии и после этого канули в лету.

Валентина Игоревна не разделяла настроение дочери, когда к ней приходил невзрачный сосед из дома напротив. Может быть поэтому Женя сначала стал заходить к ним все реже, а вчера вообще улетел на Мальту. Саша Надиной маме совсем не нравился. Валентина Игоревна строила планы на брак Жени и Нади.

И хотя после аварии многое из этих планов стало призрачным, Валентина Игоревна считала, что Сашины приходы виноваты ничуть не меньше встречного автобуса.

Юрий Иванович вышел на крыльцо с радиотелефоном в руках и все еще находясь во власти своих размышлений посмотрел на качели. По его лицу нетрудно было догадаться, что у него неприятности. Сосредоточенно что-то обдумывая он облокотился о перила крыльца и перевел взгляд на крыши дачного поселка. Следом за мужем вышла Валентина Игоревна.

— Зачастил к нам Шурик, — сказала она, глядя на качели.

— А что тебя не устраивает? — спросил муж.

— А тебя все устраивает? — не понимала жена.

— Нет. Меня не устраивает, что Бочков хочет разорвать договор.

— Сволочь какая, — с чувством сказала Валентина Игоревна. — А еще друг называется. Забыл что это ты привел его в большой бизнес, дал денег… Ничего, найдешь нового поставщика.

— В разгар сезона?

Валентину Игоревну мало интересовали проблемы мужа.

— И чего ему от нее надо… Еще в апреле она и внимания не обратила бы на этого лопоухого.

Муж повернул голову, посмотрел на жену взглядом человека осознавшего, что упустил из виду что-то важное.

— У-у-у-у… — грустно протянул он и вздохнув снова вернул взгляд к крышам. — О, женщины, вам имя вероломство…

Но на качелях не слышали этого разговора и даже не заметили, что кто-то вышел на крыльцо.

— А ты про все страны все знаешь? — спросила Надя.

— Почти про все, но далеко не всё.

— Расскажи что-нибудь… Про какую-нибудь страну…

— Например.

Надя замолчала, пыталась выбрать из известных ей стран одну, но всякий раз ей казалось, что выбор слишком банальный. Ей хотелось спросить что-нибудь необычное… но это не получалось.

— Расскажи про Мексику.

— Мексика… — чуть задумался Саша. — Государство в юго-западной части Северной Америки. Столица — Мехико, ее население двадцать два миллиона.

Кстати это пятая часть населения всей страны. Из всех живущих в стране испано-индейские метисы составляют пятьдесят пять процентов, индейцы двадцать девять процентов, потомки европейцев двадцать девять процентов. С шестнадцатого по девятнадцатый век колония Испании. С 1810 и по 1821 год борьба за независимость. С 1824 года Мексика стала республикой. В войне с Америкой 1846 — 48 года потеряла половину территории. Денежная единица новое — песо, официальный язык испанский. Коренное население современной Мексики в основном составляют племена ацтеков, майя, омельмеков, тальтеков.

Цивилизации древней Мексики имели наивысочайшее развитие…

— Я слышала про пирамиды майя в Юкатане, — перебила Надя.

— Существует гипотеза посещения Земли инопланетянами. Так вот в Мексике обнаружены постройки, которые ничем кроме как космодромом назвать нельзя.

— А ты веришь в пришельцев? — вдруг улыбнулась Надя.

— Я верю в памятники истории.

— А я не знаю… Наверное, они действительно есть, пришельцы. Очень скучно, если во вселенной кроме нас никого нет. И одиноко.

Грусть, с которой Надя сказала последнее слово, в очередной раз не ускользнула от слуха Саши.

— Конечно, есть. Ведь не может быть, чтобы в бесконечном космосе больше не существовало разумной жизни. Человеку очень тоскливо, когда он чувствует себя одиноким. Песчинкой среди бесконечного пространства.

Надя резко повернула голову и посмотрела на Сашу серыми глазами, такими же как и прежде, только теперь они смотрели как будто сквозь него.

— Зачем ты приходишь сюда? — голос у Нади стал жестким, словно из стали.

— М-м-м… — растерялся Саша. — Ни зачем. Просто навестить соседку. К тебе вторую неделю никто не приходит. Человек не должен оставаться один. Это не правильно. Мне показалось…

— Пожалеть меня пришел? — оборвала его Надя. — Увидел несчастную девочку и пришел пожалеть? А я не нуждаюсь в жалости!.. Себя пожалей!..

— Прости… Я… не хотел тебя обидеть, — растерянно произнес Саша. Если хочешь, я уйду…

— Хочу, — резко сказала Надя.

— Прости… — тихо сказал Саша.

Он встал и медленно пошел по каменной тропинке к калитке.

— И не приходи сюда больше! — крикнула вслед ему Надя. — Слышишь? Никогда не приходи!

То, чего Саша боялся, случилось. Нервы. В одну секунду молодая, красивая девушка вдруг стала слепым никому неинтересным и ненужным существом, и даже старые друзья стали заходить все реже и реже. Такой поворот судьбы не каждый способен выдержать хладнокровно и без эмоций. Еще неизвестно как он сам повел бы себя, окажись вдруг слепым.

Саша тихо закрыл за собой калитку, перешел через дорогу и вошел в гараж.

Отец ковырялся под капотом стареньких "Жигулей". Он посмотрел на сына и вернулся к карбюратору. Постояв с минуту возле машины, Саша ушел в сад и лег в гамак.

Оставшись одна, Надя сначала с негодованием рассуждала о подлости фальшивого сострадания, потом поднесла к глазам очки, как будто пыталась разглядеть их и через секунду отшвырнула их. Ее тело вздрогнуло, в уголках глаз появились слезинки. Надя зажмурилась и закрыла лицо ладонями. Еще через секунду она расплакалась. Ей было больно оттого, что она действительно осталась одна, никому не нужная, среди бездонной тьмы, неожиданно появившейся вокруг нее. Одна. Словно песчинка затерянная в бесконечном космосе.

День катился к вечеру. Саша шел через лес по раскаленной бетонке, когда поравнявшись с ним остановился "Мерседес". Саша тоже остановился. Стекло правой дверцы неторопливо поползло вниз.

— Садись, подвезу, — сказал Юрий Иванович.

Когда дверь "Мерседеса" захлопнулась, Саша почувствовал приятное дыхание кондиционера. Уже четвертый день на улице было больше тридцати градусов, и ни намека на хотя бы крошечное облачко в голубом небе. В салоне машины было прохладно.

— Ты больше к нам не заходишь? — не то спросил, не то утверждал Юрий Иванович.

Саша посмотрел на него не зная что и ответить. Он не ожидал этого вопроса, потому что Надины родители его не жаловали еще с детства.

— Надя не хочет, — неуверенно сказал Саша.

— Прошлый раз она тебе, наверное, наговорила чего-нибудь… она не со зла, сам понимаешь… Тяжело ей.

— Я это понимаю.

— Понимаешь… — вздохнул Юрий Иванович. — Что мы можем с тобой понимать…

— Я не хотел причинить боль, боялся ее снова расстроить и…

— Зря боялся, — не дал договорить Юрий Иванович. — Так что если будет время — заходи… хотя бы раз в неделю… на минуту.

— Но Надя может…

— Она будет рада.

— Я обязательно зайду вечером, — сказал Саша.

— Спасибо. Старые друзья разъехались… Да я их и не виню. У них своя жизнь, у Нади своя. Были общие интересы — были поводы для встреч и общения. А сейчас все изменилось.

— Изменилось, — согласился Саша. — Но не настолько же. Ведь человек остался тем же…

— Саш, она не видит, не может сама передвигаться. О чем с ней говорить? Рассказывать последние новости? Так она их по радио услышит. Передавать сплетни? Они ее и раньше несильно интересовали. Прийти и высказать свое сочувствие? Не тот она человек, который будет спокойно выслушивать соболезнования. Не привыкла она быть слабой. И фальшь очень хорошо чувствует. Я как-то наблюдал за вами и понял что ей с тобой интересно. Когда ты с ней разговаривал она не чувствовала себя слепой.

— Если все обстоит так, как вы говорите, я только буду рад, если смогу помочь. Но действительно ли это так? Грань очень тонкая…

— Не мудри, Саш. Ей нужно просто с кем-то поговорить, чтобы не чувствовать себя никому ненужной. Она прекрасно понимает, что ее подруги приходили только потому, что так положено. Чувствовали они себя очень неуютно и не знали, как бы поскорей уйти. Ты же в тот день, когда принес розу зашел не потому, что так было необходимо по правилам этикета или приличия. Ты пришел, потому что захотел.

— Забавные вещи вы мне объясняете, — улыбнулся Саша.

— Да мне плевать если я выгляжу глупо, — в ответ улыбнулся Юрий Иванович. — Мне показалось, что ты хочешь зайти, но боишься. Я хотел попросить тебя не бояться. Потому что ты можешь ей помочь пережить разочарование в людях.

После разговора с Надиным отцом Саша долго лежал в гамаке и думал над тем как начать разговор, когда сегодня вечером он снова придет к Наде. То, что он придет, Саша и не сомневался. Сомнение было в том, как начать разговор.

Мама поставила на стол таз с вишней и выход нашелся сам собой.

Когда скрипнула калитка, Надя почувствовала волнение. Отец ничего не сказал дочери, о вечернем визите соседа, она сама догадалась, что это пришел Саша.

— Привет, — сказал сосед остановившись возле качелей.

— Привет, — ответила Надя.

— Отгадай загадку. Круглая, красная, в тарелке лежит.

— Вишня, — с улыбкой ответила Надя.

— Тебе кто-то подсказал.

— Нос. Я почувствовала запах.

— А я ничего не чувствую. Пока к носу не поднесу. Говорят, что у человека все чувства взаимосвязаны и стоит только одному из них ухудшиться, другое тут же улучшается.

Саша сказал это не подумав и тут же пожалел.

— Наверное это так, — улыбнулась Надя. — Я стала лучше слышать кузнечиков.

Вишня была сочной и сладкой. За пятнадцать лет, что Саша приезжал на дачу, не было такого урожая. Надя была рада, что Саша зашел к ней словно и не было той глупой истерики. В тот вечер, когда скрипнула калитка, она почувствовала такой приступ стыда, что казалось готова была умереть, лишь бы не было всего, что случилось пять минут назад. Она ненавидела себя.

"Надменная девка, — думала про себя Надя, — которая как выяснилось, ничего из себя не представляет, стоило лишь стать, хоть на время, обузой. И ничего ни для кого не значит. Разве что кроме мамы и папы. А пришел человек, чужой, почти посторонний, и как будто мир перевернулся. Но может он не просто так пришел? Ну и что, что все время выглядел простачком. В тихом омуте черти водятся. Нет. Какая же я дрянь".

— Вкусно, — сказала Надя.

— Вкусно, — согласился Саша.

— Никогда не думала, что вишня может быть такой вкусной. У тебя нет сигаретки?

— Я не курю, — ответил Саша.

— Прости. Я совсем забыла.

— Если хочешь, я могу сходить в дом и принести.

— Не надо. Перетерплю. А почему ты не куришь?

— А зачем нужно курить?

— Не знаю. Многие курят.

— А я нет. И считаю сигарету большой глупостью.

— Я тоже больше не буду.

— Рискуешь потолстеть.

— Почему? — удивилась Надя.

— Многие, кто бросил курить — начинают прибавлять в весе.

Надя улыбнулась.

— Займусь спортом.

— Я слышал вы на прошлой недели ездили к Федорову. Что он сказал?

— Он сказал, что шансы есть, возможно, зрение вернется. Хотя бы частично. Нужна операция.

— Это очень хорошо, что он так сказал. Я слышал, он никогда не врет пациентам.

"Нет. Не может быть, — не давали Наде покоя ее сомнения. — Дура! Если сама можешь… то, что же и все люди должны быть такими?"

Они сидели до тех пор пока небо не обсыпалось миллиардами звезд. Сначала просто разговаривали, потом слушали сверчков, пытаясь угадать в их пении мелодии.

Август промелькнул как одно мгновение. Сначала операция. Потом ожидание дня, когда снимут повязку. И как награда радость, от счастливых слов дочери: папа я вижу…

Незамеченный в суете всеобщего веселья Саша вышел из комнаты. На веранде на него никто не обратил внимания. Оказавшись на крыльце Саша осторожно закрыл за собой входную дверь и подняв голову вверх посмотрел на первые звезды. В дачном поселке было тихо. Лишь многоголосое пение сверчков нарушало вечернюю тишину августа, да приглушенная музыка доносившаяся со второго этажа кирпичного дома.

"Хорошо", — опустив голову подумал Саша и медленно начал спускаться по ступеням каменной лестницы. Он не спеша подошел к калитке и протянул к ней руку, когда услышал как хлопнула входная дверь дома.

— Саша…

Он обернулся. По тропинке бежала Надя.

— Почему ты ушел? — спросила Надя. В ее голосе и взгляде была смесь удивления и огорчения. — Что-то не так?

— Да нет, все нормально, — улыбнулся Саша. — Поздно уже. Мы с отцом хотели завтра утром съездить к леснику, посмотреть лес, поговорить о цене. Следующим летом будем баню ставить.

Возникла неловкая пауза. Саша всегда был спокоен в подобных ситуациях, но сейчас он вдруг почувствовал себя как-то не так, как обычно. Надя почувствовала себя неловко гораздо раньше. И хотя она десятки раз отказывала назойливым поклонника и кандидатам в женихи, знала как вести себя в таких ситуациях, и давно привыкла к ним…

Минуту назад, когда Надя заметила, что Саши нет в комнате, она вдруг почувствовала, как у нее внутри что-то оборвалось. Саша мог быть в другой комнате или на веранде, он мог быть где угодно в большем двухэтажном особняке, но Надя точно знала, что его уже нет в доме. Саша ушел. Не обращая внимания на удивленные вопросы и взгляды гостей, Надя в полном смысле слова бросилась к двери. Ее сердце бешено билось в груди, отдаваясь гулким эхом в ушах… она испугалась.

— Завтра обещали жаркий день, — наконец сказала Надя почти незаметно дрогнувшим голосом.

— Да, — согласился Саша. — Я слушал прогноз погоды, еще неделю мучаться.

Саша уже взял себя в руки и не чувствовал неловкости от глупого разговора.

Наверное, в другой ситуации он поблагодарил бы за вечер, попрощался и спокойно ушел домой. Но так было бы, если бы он не видел Надины глаза. Чуть испуганные глаза, в которых теплился огонек надежды.

— Когда приедете от лесника, сходим на пляж? — все с той же неловкой улыбкой спросила Надя.

— С удовольствием, — ответил Саша, — но мы, наверное, поздно приедем. Часов в восемь.

— Ну что ты, — сказала Надя. — Совсем не поздно. В прошлом году мы даже ночью купались. Вода как парное молоко.

— Договорились, — улыбнулся в ответ Саша. — А если хочешь, — можешь поехать с нами.

— Правда? — обрадовалась Надя, не заботясь о том, чтобы скрыть эту радость.

— Завтра утром в шесть часов у калитки. Не проспишь?

— Я заведу два будильника, — улыбнулась Надя.

Пока они разговаривала у калитки, за ними наблюдали родители Нади. Они сидели в беседке, возле кустов смородины, и отдыхали от шума праздника. А в доме веселье было в полном разгаре.

— И что ты теперь думаешь? — спросила мужа Валентина Игоревна, видя, как ее дочь разговаривает с соседом по дачному поселку.

— Думаю, что это наш будущий зять, — сказал Юрий Иванович и затянулся своей любимой кубинской сигарой.

— Ты так говоришь, как будто тебе все равно, — недовольно сказала Валентина Игоревна и, достав из пачки длинную, тонкую сигарету темнокоричневого цвета, нервно крутанула колесико зажигалки. — Таких Шуриков у нас на улице полно. А Надя совсем не похожа на жену школьного учителя.

— Возможно, Шуриков и много, — спокойно сказал Юрий Иванович. — Но у Саши есть один большой плюс.

Юрий Иванович повернулся и посмотрел на жену тем самым взглядом, который говорил, что он уже все обдумал и решил.

— Он ее никогда не предаст.

Валентина Игоревна усмехнулась, задумалась и длинно затянулась сигаретой. Из дома донеслись радостные крики молодежи и через пару секунд послышалась мелодия самой модной песенки сезона.

— Если он на ней женится, я им на свадьбу подарю кругосветку, улыбнувшись своей мысли сказал папа и добавил после небольшой паузы. Месяца на три… Или на пол года…

2001 год