Аллигатор

Человек вышел из дома и обратно не вернулся. Что с ним произошло? Уехал из города, задержался у друзей? Вопросов много, а ответов нет. Сотрудник Управления уголовного розыска пытается разгадать череду исчезновений женщин. Он еще не знает, что разгадка где-то рядом…

Часть первая

– Это тебя, – произнес начальник отделения розыска и протянул трубку телефона Абрамову.

Виктор вопросительно посмотрел на него. Однако, начальник отделения промолчал.

– Абрамов, – привычно представился он. – Слушаю….

– Зайди ко мне, есть серьезный разговор, – произнес начальник Управления уголовного розыска и положил трубку.

Абрамов снова посмотрел на своего начальника отделения.

– Чего смотришь? Тебя приглашают, а не меня. Так что, давай, топай. Начальство не любит ждать.

Виктор встал из-за стола и направился в кабинет начальника Управления. Осторожно постучав в обшитую дерматином дверь, он толкнул ее и вошел в кабинет.

– Здравия желаю, Юрий Васильевич, – произнес Абрамов, входя в его небольшой, но уютный кабинет.

– Виктор, давай, завязывай с этими армейскими делами. Здесь тебе не армия. Работаешь в Управлении больше года и все привыкнуть не можешь.

– Простите меня, Юрий Васильевич, больше такого не повторится, – произнес Абрамов, вызвав у начальника улыбку на уставшем лице.

– Давай, Виктор, присаживайся, есть серьезный разговор.

Абрамов сел и приготовился слушать. Юрий Васильевич встал из-за стола и подошел к окну. Это была его привычка, начинать любой серьезный разговор, стоя у окна.

– Вот что, Виктор. Меня очень беспокоит нездоровая тенденция роста исчезновений женщин в нашем городе. Я хочу, чтобы ты провел детальную проверку всех розыскных дел, заведенных по факту их исчезновения. Дела на мужчин можешь не изучать.

Закончив говорить, он внимательно посмотрел на Абрамова.

– Вопросы ко мне есть?

– Почему я? Почему не начальник отделения?

Начальник Управления усмехнулся.

– Здесь я решаю, кому и чем заниматься. Я хорошо знаю возможности каждого сотрудника вашего отделения. Еще вопросы ко мне есть?

– Нет. – кратко ответил Абрамов. – Юрий Васильевич! Насколько я владею статистикой, количество пропавших женщин находится на уровне прошлых лет. Вы же знаете, сейчас лето, и людей часто тянет на природу.

– Ты меня не понял, Абрамов. Я хочу, чтобы ты разобрался в причинах их исчезновения. Если это сезонный рост – Бог с ним. Но причины, побуждающие женщину бросить своего ребенка и исчезнуть, наверняка, не связаны с наступившим летом. Так что разберись и подготовь для меня обзор по всем этим исчезновениям. Задача ясна?

Виктор кивнул.

– Разрешите задать еще один вопрос? Может, мы просто запросим подобную справку из УВД города? Пусть поработают немного.

По лицу начальника пробежала едва заметная тень недовольства.

– Мне их справка не нужна. Я знаю, что они в ней напишут. Мне необходима объективная справка с выводами и предложениями. Понял?

Виктор снова, молча, кивнул.

– Каковы сроки, Юрий Васильевич? Когда нужна справка?

– Чем быстрее, тем лучше. Думаю, месяца тебе хватит.

– Что мне сказать своему начальнику отделения?

– Ничего. Я сам ему скажу об этом задании. Если вопросов нет, тогда можешь идти, я тебя больше не задерживаю.

Абрамов встал из-за стола и направился к двери. Виктор шел по коридору, размышляя о задании. В принципе, это было вполне обычное задание, если бы не одно но. И этим но, было то, что его интересовало лишь исчезновение женщин, проживавших в Казани.

Виктор открыл дверь и вошел в свой кабинет. Сев за стол, он взял в руки «Журнал регистрации розыскных дел» и стал выписывать фамилии пропавших женщин, Рядом с фамилиями он записывал номера розыскных дел.

Начальник отделения усмехнулся, заметив, сосредоточенное лицо своего подчиненного.

– Что, опять новое задание? – ехидно спросил он Абрамова.

– Угадали, – коротко ответил ему Виктор. – Похоже, я становлюсь офицером по особым поручениям.

– Я так и думал, – произнес он с каким-то сарказмом. – Вот ты скажи мне, а кто будет исполнять текущую работу? Может, я?

– Вы это не мне говорите, а Костину. Или вы хотите, чтобы я в следующий раз ему посоветовал эти вопросы предварительно согласовывать с вами, а уж затем давать мне поручения?

Начальник отделения замолчал и, достав из ящика стола газету, углубился в чтение.

***

Сергеев Алексей Васильевич, 1943 года рождения, сидел на скамейке в привокзальном скверике и читал газету «Советская Татария». До отравления электрички «Казань – Нижние Вязовые» оставалось чуть больше часа. Он достал пачку сигарет «Аврора» и аккуратно вытащил из нее сигарету. Похлопав себя по карманам, он нашел коробку спичек и прикурил. Выпустив струю голубоватого дыма в синее бездонное небо. Было очень жарко, и он то и дело доставал из кармана носовой платок и вытирал им вспотевший лоб.

«Давно не было такого жаркого мая», – подумал он

Неожиданно его внимание привлекла молодая женщина, которая вела за руку плачущего ребенка. Ребенку было лет пять-шесть и он, явно, не хотел идти. Он упирался своими маленькими ногами в асфальт и громко канючил.

– Ты, почему не слушаешь свою маму? – грозно обратился Алексей к ребенку. – Ты только посмотри, какая она у тебя красивая. Мне вот стыдно брат за тебя!

Мальчик замолчал и испуганно посмотрел на незнакомого дядю, а затем перевел свой взгляд на мать. Женщина подняла его на руки и посадила ребенка на другой конец скамейки.

– Спасибо вам, а то я просто не знала, как остановить его плач, – произнесла женщина, вытирая лицо ребенка носовым платком.

Она с интересом посмотрела на незнакомца, отмечая про себя его неплохие физические данные. Чего греха таить, Бог сполна наделил его всем этим. Рост Сергеева был где-то под метр восемьдесят пять, он был широк в плечах, с хорошо развитой мускулатурой. Грудные мышцы рельефно выпирали из-под белой рубашки. Лицо было не столь симпатично, но темные каштановые волосы и лучезарная белоснежная улыбка делали его довольно привлекательным и интересным. Алексей хорошо знал, что он нравится женщинам, и часто использовал это в своих целях.

Сергеев внимательно посмотрел на женщину. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она невольно засуетилась и покраснела.

– Мужчина! Вы, что меня так рассматриваете? На мне нет узоров! – произнесла она с явным вызовом.

– Это кто вам сказал об этом? – произнес Алексей и улыбнулся. – Вам никогда не говорили, что вы очень красивая женщина?

От этих слов она еще больше смутилась и покраснела.

– Вот видите, вы покраснели. Значит, я прав.

Женщина подхватила ребенка и направилась в сторону пригородной платформы. Сергеев снова достал из кармана очередную сигарету и закурил. Прикрыв глаза от солнца, он посмотрел в сторону удаляющейся женщины, отмечая про себя ее несомненные достоинства: красивую фигуру, длинные стройные ноги.

«Хороша», – невольно подумал он.

Алексей невольно вспомнил свое детство. В семье, в которой он рос, были практически одни женщины. Отец после его рождения, оставил семью и ушел жить к соседке, с которой крутил любовный роман последние три года. Мать и три его сестры «карабкались» в этой жизни, как могли. Он часто донашивал старые вещи, которые приносила откуда-то мать. В какой-то момент своей жизни, он вдруг понял, что просто возненавидит женщин, особенно в лице круглой, словно биллиардный шар, соседки. Ему тогда казалось, что все его трудности исходят именно от окружавших его женщин. Сестры заставляли его убирать квартиру, таскать из колонки воду, колоть дрова и выполнять всю тяжелую работу по дому.

Лишь поздно вечером, оказавшись в своей постели, он придавался своим сокровенным мечтам. Мечта была одна, он мысленно представлял, как отомстит им всем, когда станет взрослым. Он, часто рисовал в своем детском воображении кровавые акты возмездия, которые были одна страшнее другой. Алексей, словно наяву, слышал их крики о помощи и видел обильную кровь, текущую с их тел на пол.

В 1960 году, когда ему исполнилось семнадцать лет, его посадили за зверское изнасилование одноклассницы. Тогда он впервые в своей юной жизни почувствовал физическое превосходство над этой поверженной им девушкой. Выбор жертвы был не случаен. Он ненавидел ее с первого класса, когда молодая учительница посадила его рядом с ней, за одну парту.

– Мила, я очень тебя прошу, подтяни, пожалуйста, Сергеева. Ты же видишь, что он не вылезает из двоек.

ОН хорошо помнил, как Мила смотрела на него сверху вниз, высказывая тем самым свое явное превосходство. Этим взглядом она уже тогда подписала себе приговор. Все школьные годы он только и мечтал отомстить ей за эту обиду. Часто, ложась спать, он строил планы мести, которую впоследствии и воплотил в жизнь. Алексей до сих пор помнил, как кричала она под ним, как он без всякой жалости бил ее по лицу и другим частям тела. Он не убил ее, только потому, что просто не успел это сделать. Кто-то из соседей услышал ее крики и вызвал милицию. Тогда ему дали семь лет.

***

Он, как сейчас, помнил камеру и двенадцать пар мужских глаз, встретивших его при входе в нее. Алексей улыбнулся им, представился и направился к свободной койке.

– Так это ты, значит, вскрываешь «лохматые сейфы»? – спросил его один из осужденных. – Давай, представься, братве.

Сергеев снова улыбнулся и бросил матрас на койку.

– Ну, раз так говорят, то значит это я, – ответил он. – В чем дело?

– Давай, рассказывай, что ты сделал с этой девчонкой? – спросил его, все тот же мужчина.

– А вы, что не знаете, что делают с бабами? Может, это не воровская хата? Может, здесь «чалятся» не воры и блатные, а целомудренные монахи?

Он вовремя успел увернуться. Чей-то запущенный башмак лишь коснулся его головы.

– Мужики, вы что творите? – спросил испуганно он. – За что? Что я вам сделал?

– Мужики, лес валят. Здесь нет мужиков, – произнес кто-то за его спиной.

– Вы, как будто, сами лучше меня! – стал оправдываться он.

– Нам здесь «лохматые взломщики» не нужны. Ломись парень отсюда, пока мы тебя не «опустили ниже плинтуса», – сказал все тот же мужчина. – Мне западло дышать одним воздухом с тобой.

Сергеев забрал матрас и подошел к дверям камеры. Он начал стучать в дверь. Наконец, дверь с грохотом открылась и в проеме возникла массивная фигура контролера, державшего в руках ключи.

– Чего стучишь? Что тебе нужно? – спросил он Алексея.

– Переведите меня, пожалуйста, в другую камеру, – произнес Сергеев. – Они хотят убить меня!

– Забыл, где ты находишься? Это тебе не гостиница! Здесь номера не выбирают! – ответил контролер.

– Но, они мне угрожают, хотят меня «опустить», – чуть ли не со слезами на глазах произнес Алексей.

Контролер засмеялся.

– Я им мешать не стану. Таких, как ты уродов, не только нужно «опускать», но и убивать не грех, – ответил он и захлопнул дверь.

Сергеев обессилено сел за стол и с нескрываемой ненавистью посмотрел на сокамерников.

– Если кто из вас подойдет ко мне – убью! – закричал он.

Раздался дружный смех. Один из осужденных соскочил с койки и, выставив впереди себя заточку, направился к нему.

– Сейчас мы посмотрим, какая у этой твари кровь, – произнес он.

Вслед за ним с коек поднялись еще несколько человек.

Сергеев пришел в себя под утро. Все тело нестерпимо болело, и каждое движение приносило невыносимую физическую и моральную боль. О том, что он лежит около параши, он догадался сразу: сильный и противный запах выворачивал его наизнанку.

– Вот и «петушок» наш очнулся, – произнес один из мужчин. – Однако, он почему-то не поет, не будит нас на завтрак. Эй, «петушок», прокукарекай подъем братве.

– Не буду, – с упрямством ответил Сергеев.

– Что значит, не буду? – спросил его все тот же мужчина. – Ты знаешь, что бывает с теми «петухами», которые отказываются это делать? Все правильно, их забивают на суп. Так что, перед тем как открыть свою пасть, пидор, подумай о последствиях.

Сергеев приготовился к тому, что сейчас может снова повториться то, что с ним сделали эти люди прошлым вечером. Он, как затравленный зверь, забился в угол. Немного подумав, встал на ноги и, взмахнув руками, закукарекал. Осужденные схватились за животы, и тишину камеры взорвал громкий групповой смех.

– Запомни, «петушок», теперь будешь кукарекать каждый час. Пропустишь, задом ответишь.

Звякнула створка «кормушки». Она открылась, и в отверстии показалось сытое лицо «баландера».

– Давайте миски, завтрак, – выкрикнул он.

Сергеев хотел первым подставить свою миску под большой черпак, в котором находилась перловая каша с кусками какой-то рыбы, но сильный удар в челюсть опрокинул его на бетонный пол.

– Ты куда лезешь, «петух гамбургский», ты у нас последний в этой очереди, – произнес сокамерник. – Ты не удивляйся, это – опущенный.

– Все понятно, – равнодушно ответил разносчик пищи.

Сергееву он положил половину положенной нормы. Тот хотел потребовать, чтобы дали ему столько же, как и другим сокамерникам, но вовремя одумался. Он злобно посмотрел на него и молча, направился с миской к столу.

– Ты куда прешь, пидор? Здесь обедают честные арестанты. Твое место у параши, – произнес все тот же арестант. – Если подойдешь к столу, вмиг отоварим.

Алексей направился к параше и, устроившись рядом с унитазом, стал с жадностью поглощать пищу.

***

После обеда его вызвал оперативник. Сергеев вошел в кабинет и остановился у двери.

– Осужденный по статье сто семнадцать часть два Сергеев Алексей Васильевич, срок семь лет, – громко произнес он.

За столом сидел молодой старший лейтенант внутренней службы и с интересом смотрел на него.

– Я слышал, что тебя вчера «опустили» блатные? Это правда?

Сергеев замялся. Он не знал, сознаваться ему или нет. Алексей еще не полностью разобрался во всем этом арестантском мире и сейчас боялся, что может сказать во вред себе.

– Чего молчишь? Или потерял дар речи после вчерашнего вечера? Ты, Сергеев, не расстраивайся, не ты первый, не ты последний, с кем так поступают. Просто твоя статья не в почете у местной арестантской братвы. Я не стану тебя уговаривать, так как деваться тебе просто некуда. Ты – «обиженный», и теперь это пятно будет на тебе до конца твоих дней. На воле ты можешь еще стать каким-то авторитетом, но стоит тебе переступить порог «хаты», ты добровольно должен лечь у параши. Если ты это забудешь, то тебе обязательно напомнят об этом.

– Ну и как мне теперь жить все семь лет? Они же меня убьют.

– А ты сам подумай над этим. Если ты поднимешься в зону, то «драть» тебя там будут каждый божий день. Это значит, что мы, то есть администрация следственного изолятора, являемся твоим защитником. Но, мы защищать тебя просто так не намерены, для этого ты должен помогать нам.

– То есть, вы мне предлагаете …

– Ты все правильно понял, Сергеев, – произнес старший лейтенант. – Красивой и хорошей жизни я тебе не обещаю, но могу гарантировать, что больше трогать тебя в хате никто не будет. Это тоже много значит для тебя, Сергеев. Если пожелаешь, могу перевести в другую хату, но там произойдет то же самое, что и было, но в более в жестоком виде.

– А если я откажусь?

– Сегодня откажешься, а завтра сам приползешь ко мне на коленях, и со слезами на глазах будешь просить меня о защите. Я могу тебе помочь, но могу и не расслышать этой просьбы. Без меня ты через месяц залезешь в петлю. Шансов выжить в тюрьме у тебя, практически нет.

Уговаривал он Сергеева недолго: предложил ему присесть за стол и протянул чистый лист бумаги.

– Пиши: я – такой-то, обязуюсь добровольно помогать администрации следственного изолятора выявлять лиц, злостно нарушающих установленную законом дисциплину, сообщать об укрытых ими преступлениях. Написал?

Алексей закончил писать и протянул ему этот лист. Старший лейтенант прочитал и улыбнулся.

– А почему так грозно подписался – Аллигатор?

– Потому, что я их всех ненавижу. Я бы всех порвал на части и съел.

– Тогда все ясно. Запомни, «Аллигатор», сейчас твоя жизнь в твоих руках. Если проколешься, то они порежут тебя на кусочки и спустят в унитаз.

– Я не маленький и все хорошо понимаю.

– Тогда попей чая с конфетами и иди обратно в камеру. Если будут спрашивать, скажешь, что водили в санчасть.

– Понял, – коротко ответил Сергеев и налил в металлическую кружку крепкий чай.

Он пил не спеша, смакуя сладкую, терпкую жидкость. Закончив пить, он отодвинул от себя кружку и поднялся со стула.

– Я закончил. Спасибо.

Оперативник вызвал контролера и попросил его отвести Сергеева в камеру. Тот вышел из кабинета оперативника и, скрестив руки за спиной, направился в свою камеру.

***

Сергеев поднялся со скамейки и направился в сторону пригородной платформы. Протискиваясь сквозь толпу пассажиров, ожидавших электричку, он снова увидел знакомую женщину с ребенком.

– Извините, товарищи, позвольте пройти, – то и дело произносил он, проталкиваясь в сторону женщины.

Когда до нее оставалось метра три, он вдруг увидел рядом с ней мужчину, который, жестикулируя руками, что-то говорил ей. Неожиданно он схватил ее за руку и потащил к выходу с платформы. Женщина пыталась вырваться, но он крепко держал ее руку.

Алексей схватил мужчину за руку и крепко сжал ее. Лицо мужчины побелело от боли, и он отпустил женскую руку.

– Ты, кто такой? Ты, что лезешь в чужую жизнь? – спросил он Сергеева, стараясь освободиться из цепких рук. – Я ее муж, а ты кто?

– Ты не муж, ты – кобель блохастый, – произнес Алексей. – Если ты еще раз это сделаешь, я убью тебя. Ты понял меня?

Наконец мужчине удалось вырвать свою руку. Он грубо выругался и, расталкивая людей, направился в сторону выхода с платформы.

– Спасибо, – тихо произнесла женщина. – Я думала, что он меня сейчас потащит за собой.

– Кто он вам? Муж?

– Нет. Это бывший сожитель. Хочет вернуть меня, а я, не хочу. Дважды в одну воду не входят.

– Сын-то от него? – поинтересовался Сергеев.

– Нет.

Вдали показалась электричка. Пассажиры мгновенно встрепенулись, и вся толпа хлынула к краю платформы.

– Давайте, я вам помогу, – предложил он женщине и, подхватив ее тяжелые сумки, направился к вагону.

Женщина взяла на руки ребенка и устремилась вслед за ним. Они вошли в вагон и сели друг напротив друга.

– Вы куда едете? – поинтересовался он у нее. – Далеко?

– В Васильево. Там у меня живет мать. Сама я работаю в Раифском зверосовхозе. А вы откуда?

– Я живу в Казани. Вернее, мать живет в Казани. А, работаю я охранником в садовом обществе «Каенлык». Платят мало, зато свободного времени – выше крыши.

– Я случайно увидела у вас наколку. Вы судимы?

Сергеев сделал вид, что смутился от ее вопроса. Немного подумав, он наклонился поближе к ее лицу и тихо произнес:

– Вы угадали. Я действительно судим. Но я, поверьте мне, не уголовник, я – диссидент, то есть политический заключенный. Про нас еще говорят, что мы – «узники совести». Сам я раньше работал в одном из закрытых институтов Москвы, но после того как меня арестовало КГБ, сами понимаете, меня лишили всего, в том числе и возможности работать в институте. После моего второго ареста мне предложили покинуть столицу нашей родины, и я перебрался в Казань, где проживала моя мать.

Он замолчал и посмотрел на женщину, стараясь отгадать, какое впечатление на нее произвел его рассказ. Женщина сидела и, не отрываясь, смотрела на него.

– Мне пришлось оставить в Москве все, – продолжил он. – Семья отреклась от меня. Я оставил квартиру, дачу в Подмосковье и с пустыми карманами приехал в Казань. Я попытался устроиться на работу, но мне везде отказывали. Пришлось устроиться сторожем в садовое общество.

Он замолчал и, достав сигареты, поднялся с сиденья.

– Если вы не возражаете, я пойду, покурю, – сказал он и направился в тамбур.

Там он закурил и посмотрел в окно тамбура вагона. Впервые в своей жизни он не испытывал никакой вражды к этой женщине. Он невольно вспомнил неподдельный интерес к нему, к его придуманной биографии, и ему вдруг стало смешно. Чтобы скрыть улыбку, он отвернулся от стоящего напротив него мужчины и снова посмотрел в окно. Электричка, замедлив ход, остановилась. Он выглянул из открытой двери вагона. Поезд стоял на станции «Юдино».

***

Теперь он знал, как зовут его двадцатитрехлетнюю попутчицу – Шарипова Мадина.

– Вы такой грамотный человек. Наверное, вам пришлось много поездить по Советскому Союзу? – спросила его Сергеева.

Он посмотрел в потолок, словно вспоминая что-то.

– Вы знаете, Мадина, мне проще вам рассказать, где я не был. По крайней мере, начиная с мыса Золотой Рог и кончая Калининградом, я посетил все крупные города: Хабаровск, Находку, Комсомольск–на–Амуре, Омск, Томск, – он продолжал перечислять города, о которых узнал из книг тюремной библиотеки. – Приходилось бывать в Париже, Берлине, Риме, короче – в Европе.

– Да, красивая у вас была жизнь. А я, вот окончила школу, родила, затем соседка устроила меня в зверосовхоз, в котором работала сама. Нигде я не была и ничего такого не видела. Я даже в Казань выезжаю редко.

Мимо их вагона со свистом и грохотом пронесся пассажирский поезд. Она проводила его мечтательным взглядом и снова повернулась лицом к Алексею.

– Кажется, приехали, – произнес он.

И, словно в подтверждение его слов, состав стал сбрасывать скорость, а затем дернулся и остановился.

– Давайте, я вам помогу, – предложил ей Сергеев.

Он подхватил ее сумки с продуктами и поспешил к выходу из вагона. Вслед за ним вышла и Мадина, неся на руках спящего мальчика.

– Если вы не против того, я бы помог вам донести эти сумки до дома, – галантно предложил он ей, удивляясь своему внезапно возникшего желания.

Мадина покраснела. Румянец, который выступил у нее на щеках, сделал ее лицо еще привлекательнее.

– Я согласна, – произнесла она.

Они пошли рядом, бросая друг на друга взгляды.

– Алексей, расскажите мне еще чего-нибудь о себе, – попросила она Сергеева.

– Можно, я вас буду называть на ты? Так проще и более доверительно.

Она, молча, кивнула.

– Ты знаешь, Мадина, мне однажды пришлось побывать в Австралии. Что меня там больше всего поразило, это то, что там до сих пор едят человеческое мясо.

– Как это так? – удивленно спросила она.

– Не все, конечно, но многие местные аборегены. Говорят, что вкус человеческого мяса чем-то напоминает вкус молодого теленка. Многие верят, что, если человек, хоть раз в этой жизни попробует человеческое мясо, то он приобретет иммунитет от многих серьезных заболеваний, таких, как рак, болезни сердца и другие.

– Не может быть? – испуганно произнесла она.

– Почему, не может быть? Просто, основная масса людей, этого не знает. Ты только представь, что сейчас началось, если бы люди узнали об этом. Люди бросались бы друг на друга, убивали, а затем пожирали бы себе подобных. Ты знаешь, мне всегда было интересно, смог бы я это сделать или нет?

– Леша, мне стало страшно от твоего рассказа, – произнесла она.

– Страшно? Потому, что ты представила себе, что это тебя едят разные там люди. А ты представь себе совершенно другую картину, что это ты ешь их, а не они тебя.

Она посмотрела на него, и ей в этот момент показалось, что он уже пробовал человеческое мясо.

– Ты, что так на меня смотришь, Мадина? Я еще никого не съел, но мне ужасно хочется, – сказал он и громко рассмеялся.

– Вот мы и пришли, – произнесла она, остановившись у калитки небольшого деревянного дома.

Дверь дома открылась, и на пороге появилась женщина.

– Наконец-то приехала. Что ты так долго делала в Казани? – стала она спрашивать у нее. – А это кто? Твой новый кобель?

– Мама, как тебе не стыдно! Человек, просто, решил мне немного помочь.

– Знаю я таких помощников. Сначала сумки донесут, а затем под юбку полезут.

Сергеев улыбнулся и, поставив сумки у калитки, направился вдоль улицы.

***

Абрамов уже третий день сидел безвылазно в кабинете и изучал розыскные дела. Открыв одно из них, он увидел указания по делу, которые дал до этого старший оперуполномоченный их отделения, Козин.

– Валерий Михайлович, ты изучал розыскное дело на Милованову Ксению Андреевну?

Козин оторвал свой взгляд от бумаг и посмотрел на Виктора.

– Да, изучал, – ответил он. – Я даже, насколько помню, дал по нему указания. А что? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Просто я сейчас изучаю это дело и хочу спросить, чем ты руководствовался, давая подобные указания? Судя по ним, ты считаешь, что женщина могла просто так оставить ребенка у своей матери и, ничего ей не сказав, куда-то уехать из города?

– А ты считаешь, что с ней что-то произошло? Какова твоя версия?

– Пока затрудняюсь сказать что-нибудь конкретное, но с твоими выводами по этому делу, я не согласен.

– Ты знаешь, Абрамов, мне абсолютно безразлично твое личное мнение по этому вопросу. Ты пока не начальник и не пытайся изображать из себя очень умного человека.

– Ты что, Валера? Прости, но я не хотел тебя обидеть. Я думал, что мы с тобой как-то обсудим эту проблему и совместно набросаем алгоритм наших действий.

Он ухмыльнулся.

– Ты на меня не переваливай свои проблемы. Это тебе, а не мне поручил Костин изучить эти дела. Вот ты и изучай. Время покажет, кто из нас прав.

– Все ясно, Валерий Михайлович.

Несмотря на данные указания, оперативник, осуществлявший розыск Миловановой, полностью их проигнорировал. Подшив в дело пару ни к чему не обязывающих ориентировок, он практически свернул работу по ее розыску. Абрамов посмотрел на часы. До окончания рабочего дня оставалось еще сорок минут. Он встал из-за стола и, сложив все свои документы в сейф, направился к выходу из кабинета.

– Ты куда? – спросил Виктора начальник отделения.

– Хочу заехать к матери Миловановой и поговорить с ней о дочери. Мы вот здесь копья ломаем с Козиным, а вдруг она уже дома. Оперативник был у нее всего один раз после заявления матери. С этого момента прошло более двух месяцев.

– Слушай, Абрамов! Я что-то не понимаю тебя? Есть оперативник в Кировском ОВД, есть целое отделение по розыску в УВД Казани, а ты едешь сам опрашивать мать. Тебе, что делать больше нечего?

– Что толку, что они опрашивали мать? В этом объяснении ничего нет о этом человеке. Вот я с ней и поговорю. Вдруг она мне расскажет что-то новое. Может, ее дочь кто-то видел после исчезновения. Мало ли что?

– Ну, давай, вали. Если тебе нравится копаться в этом грязном белье, я тебе запретить не могу. Просто может выйти не совсем тактично: ты что-то нароешь, а как быть операм, которые не сделали или не увидели это? Ты об этом подумай как-нибудь на досуге.

– Хорошо, я обязательно подумаю, – произнес Абрамов и вышел из кабинета.

***

– Здравствуйте! Я из уголовного розыска. Можно с вами поговорить? – обратился к женщине Абрамов.

– Что случилось, сынок? Неужели дочку нашли? – взволнованно произнесла она, пропуская Виктора в квартиру.

Квартира, в которой ютилась семья Миловановых, была метров шестнадцать. Несмотря на то, что в ней проживали четыре человека, она сверкала чистотой. Абрамов невольно снял обувь у порога и прошел к столу.

– Вот сюда садись, – сказала хозяйка, женщина лет шестидесяти.

Он присел на краешек дивана и, взглянув на нее, спросил:

– Анна Васильевна! Я сейчас занимаюсь розыском вашей дочери Ксении и хотел бы у вас поинтересоваться обстоятельствами ее исчезновения. Перед тем как пойти к вам, я прочитал ваше объяснение. Если сказать честно, то оно меня не устроило, и я решил непосредственно переговорить с вами. Если вам нетрудно, то расскажите мне все о вашей дочери. Меня интересует: с кем она встречалась в последнее время, адреса проживания ваших родственников и ее подруг.

Женщина заплакала, а затем, смахнув подолом фартука слезы, стала рассказывать:

– Ксения росла послушной девочкой. Она мечтала после окончания школы поступить в университет, хотела стать юристом. Мы с мужем всячески помогали ей, но поступить сразу ей не удалось. Проработав год на «пороховом» заводе, она снова попыталась поступить, но и в этот раз не получилось – не прошла по конкурсу. В университете она познакомилась с пареньком. Гуляли они недолго, его вскоре забрали в армию. После армии он куда-то завербовался и уехал. Ксения не стала его связывать по рукам, она даже не написала ему, что родила от него девочку. После рождения ребенка она замкнулась в себе: стала целыми днями сидеть дома. Как не пытались подруги вытащить ее из дома, им это не удалось. Мы с отцом только качали головами, не зная, что с ней делать. Она все свое время проводила с дочкой.

Недели за две, как уйти из дома, она вернулась из магазина какая-то не своя. Ее словно подменили: сходила в парикмахерскую, сделала новую прическу, покрасила волосы. Она по секрету рассказала мне, что познакомилась с мужчиной. Он – бывший преподаватель. Сам москвич, но живет пока у матери в Казани.

Ксения дважды встречалась с ним, а в день исчезновения, ей кто-то позвонил по телефону. Она стала быстро собираться и чуть ли не бегом выскочила из квартиры. Дочка сказала, что придет домой часов в восемь вечера. Я тогда подумала, что она побежала на встречу с этим мужчиной, и не стала ее особо расспрашивать. Хотела бы отметить, что дочь мне никогда не врала. Если она говорила, что придет домой в восемь часов, то всегда возвращалась к этому времени. Но, в тот день, она впервые не пришла домой. Мы с мужем забеспокоились. Он стал обзванивать все больницы, но ее нигде не было. На следующий день мы пошли с ним в милицию, но у нас заявление почему-то не приняли. Дежурный офицер посмеялся над нами и велел прийти дня через три, если дочь не вернется домой.

Мы все эти три дня искали ее по больницам, муж каждый день ездил в морг, но дочери по-прежнему нигде не было. Я целыми днями сидела дома с внучкой и все ждала, что она позвонит и объяснит причину своего поведения, но звонка от нее я так и не дождалась. Мы снова пошли в милицию. С нами переговорил оперативник, забрал у нас заявление. Мы рассказали ему, как она была одета в день исчезновения, а также указали все ее особые приметы. После этого к нам больше никто не приходил и не звонил.

Она замолчала и с надеждой посмотрела на Виктора.

– Анна Васильевна! Может, кто-то ее видел после того, как она ушла из дома?

– Одна моя знакомая ее видела на пригородном вокзале. Ей тогда показалось, что Ксения, будто кого-то ждала.

– Скажите, а она не могла ошибиться? Может, обозналась?

– Нет, она не могла обознаться. Она ее хорошо знала. Да и одежду она описала довольно подробно.

– Вы хотите сказать именно ту одежду, в которой ушла ваша дочь?

– Вы правильно поняли.

– Скажите, а в какое время она ее видела?

– Говорит, около трех часов дня.

– Спасибо, – поблагодарил ее Абрамов и стал собираться.

– Виктор Николаевич! Скажите, она жива? Прошло так много времени, как она пропала.

Абрамов промолчал. Ему не хотелось обнадеживать мать Ксении, но и сказать то, о чем он думал, он просто не мог.

– Анна Васильевна, если мне будет нужна ваша помощь, могу я к вам обратиться? Давайте, будем настраивать себя на положительные эмоции. Если до сих пор не обнаружен труп вашей дочки, это говорит о том, что у нас еще есть надежда разыскать ее. Я вам могу привести десятки подобных случаев, когда люди просто не хотели сообщать о своем месте нахождения родным и близким по различным причинам.

– Спасибо вам, Виктор Николаевич, что вы вселили в мое больное сердце хоть какую-то уверенность. Вы не поверите, но мне стало намного легче после общения с вами. А в отношении помощи, можете обращаться в любое удобное для вас время, ведь вы разыскиваете мою дочь. Чем могу, тем и помогу, – произнесла она, поднимаясь со стула.

Абрамов вышел из квартиры и направился к ближайшей остановке троллейбуса.

***

Виктор пришел на работу в начале восьмого утра. Открыв сейф, он вынул из него два десятка розыскных дел и положил их перед собой. Из всех изученных дел, он отобрал всего шесть, которые представляли для него интерес. Все эти дела были заведены на молодых женщин, возраст которых колебался от двадцати до двадцати пяти лет. Дела объединяло еще и то, что все эти женщины никогда не высказывали желания уйти из дома. После их исчезновения родные находили дома их документы, что лишний раз говорило о том, что они не могли куда-то уехать, не взяв с собой необходимых для этого документов и денег.

Виктор разложил перед собой фотографии пропавших женщин. Как ни странно, все исчезнувшие женщины были довольно интересной внешности. Примечателен был факт, что все они были блондинками, пусть и крашеными, но блондинками.

– Чего любуешься? Бабу себе выбираешь? – услышал Абрамов голос своего начальника за спиной.

– Угадали. Сижу и выбираю, – ответил Виктор. – А какая женщина вам больше нравится?

Он взял в руки фотографии и стал их внимательно рассматривать.

– Мне больше нравится вот эта. Смотри, какая колоритная у нее внешность. Ей бы в артистки податься, запросто могла бы сделать там карьеру.

– Вкус у вас неплохой, товарищ подполковник.

– Когда она пропала?

– В ноябре прошлого года.

– А другие?

– Все остальные – в этом году. Я вчера был у матери Миловановой. Она мне рассказала, что дочь в день исчезновения видели на железнодорожном вокзале, а если точнее, то на платформе пригородной электрички «Казань – Нижние Вязовые».

– Я что-то не понял тебя? Поясни.

– Не могу. Пока у меня лишь догадки и версии. Хочу отработать всех пропавших без вести. Мне кажется, что между ними существует какая-то связь, которую нужно выявить.

– Слушай, Абрамов. Не старайся быть умнее других. Я не верю, что в этих исчезновениях существует закономерность. Ты посмотри: даты исчезновений – они разные. Одна пропала весной прошлого года, другая летом, третья в феврале этого года. Сами пропавшие проживали в разных районах города, и ничего их не связывало между собой. Они не были знакомы, не дружили и даже не подозревали, по всей вероятности, о существовании друг друга.

– Вы знаете, вот это я и хочу установить: проверить и выяснить какую-то закономерность в их исчезновении. Например, Милованова Ксения, пропавшая в том году, перед своим исчезновением познакомилась с мужчиной, который рассказал ей, что ранее преподавал в каком-то московском вузе. Это пусть хоть маленькая, но отправная точка в этом деле. Может, и в исчезновении других женщин тоже виноват какой-то преподаватель?

– Дело твое. Когда собаке делать нечего, она начинает что-то лизать. Попробуй и ты найти то, что не нашли другие.

– Вы не правы. Все эти дела заведены в разных районах города, и заводили их абсолютно разные люди, которые не обращали внимания на такие тонкости. Я постараюсь найти в них то, что их объединяет.

– Давай, дерзай. Может, тебе и удастся сделать то, о чем ты сейчас говоришь.

Он достал из кармана пиджака свежие газеты, которые только что купил в киоске и, устроившись в кресле, приступил к изучению последних мировых новостей.

***

– Алексей, ты дома? – постучал в дверь участковый инспектор Гараев.

Сергеев открыл дверь. Судя по его лицу, он был явно не рад своему гостю. Он вчера неплохо посидел с местными садоводами, и сейчас у него голова раскалывалась с похмелья.

– Проходи, лейтенант, – произнес он, пропуская его в дом.

Участковый бегло осмотрел жилище и присел за стол.

– Неплохо живешь, Алексей Васильевич. В доме все убрано и чисто. Мужчина не может так хорошо и опрятно содержать свой дом. Наверняка, женщину нашел? Кстати, ты, что это небрит?

Сергей провел себя по лицу и улыбнулся.

– Тот, кто хочет отрастить красивую бороду, всегда сначала кажется небритым, – ответил он и присел напротив участкового инспектора.

– Ну, что у тебя, Алексей, нового? Ты Савельевых хорошо знаешь? У них домик триста шестнадцать.

Сергеев немного подумал. Перед его глазами отчетливо встала эта вечно ругающаяся пара.

– Да, знаю. Они вечно что-то делят между собой и никак не могут поделить. Такой вредной бабы я еще не видел. И как только мужик живет с ней. Я давно закопал бы ее где-нибудь в посадках. А что за вопрос у вас к ним?

– Да вчера вечером ко мне в опорный пункт пришла их соседка с заявлением. Жалуется на них. Говорит, что нет от них никакого покоя, хоть дачу продавай и съезжай. Давай, сходим вместе, поговорим с ними.

– Нет, товарищ лейтенант. Вы сами сходите без меня. Это же ваша работа разбираться с ними.

–Ты что, Алексей, не понимаешь? Это работа не только моя, но и твоя. Ты за что, брат, деньги получаешь? Могу сказать: за охрану порядка в садовом обществе ты и отвечаешь. В твои обязанности входит профилактика различных правонарушений, в том числе, и краж из садовых домиков. А, это значит, что ты, как и я, должен следить за общественным порядком. Если ты не хочешь этого делать, то я поставлю перед руководством отдела вопрос о замене охранника Сергеева на другого человека, который будет следить за порядком.

Алексей пристально посмотрел на участкового и понял, что тот не шутит.

– Подождите минутку, я сейчас приведу себя в порядок и пойду с вами.

Он вышел из дома, быстро умылся, заскочил в сарай, где в укромном уголке хранил бутылку водки. Налив себе полстакана, он опрокинул ее в себя. Закусив, он вышел из сарая и направился к дому, около которого его ждал участковый инспектор. Они медленно пошли вдоль аллеи.

– Алексей! – обратился к нему участковый. – Я вчера вечером просматривал твои документы и был порядком удивлен тем, что тебя приняли на эту работу. У тебя же две судимости: первая, если мне не изменяет память, за изнасилование, а вторая – за грабеж.

– Кто в молодости из нас не ошибался, – ответил Сергеев. – Как сказал Христос, пусть в нее бросит камень тот, кто безгрешен, и ни один камень не полетел в Марию Магдалину.

– Ты из себя ягненка не изображай. Я тебя, Сергеев, насквозь вижу. Ты – волк в овечьей шкуре. Ты, наверное, понял, к чему я веду. Теперь ты каждую неделю будешь приезжать ко мне в опорный пункт и докладывать о том, что происходит у тебя на участке. Кто пьянствует, кто строит себе новый дом, используя при этом незаконно приобретенные строительные материалы, и так далее, если, конечно, хочешь работать здесь, – подытожил участковый инспектор.

Наконец, они подошли к дому Савельевых. Участковый постучал в калитку. Из-за двери показалась голова женщины с неприбранными волосами.

«Ведьма», – успел подумать Сергеев, прежде чем с ней заговорил участковый инспектор.

– Савельева? – спросил он ее и, не дождавшись ответа от опешившей от неожиданности женщины, прошел в дом.

Вслед за ним вошел и Сергеев. Он выбрал место и, отодвинув в сторону грязную посуду, сел за стол. Участковый инспектор вместе с хозяйкой дома прошел в соседнюю комнату. Они стали о чем-то разговаривать. Прошло минут тридцать, прежде чем они вышли оттуда.

– Вы знаете этого человека? – спросил он у Савельевой. – Это местный охранник – Сергеев Алексей Васильевич. С сегодняшнего дня он будет контролировать вас и, в случае нарушения вами общественного порядка, сообщит мне. У меня рычагов воздействия на вас вполне достаточно. Я напишу на вашу работу и попрошу ваше руководство разобраться с вами. Вы можете потерять не только тринадцатую зарплату, но и очередь на квартиру. Так что все в ваших руках, гражданка Савельева.

Они вышли из дома, и участковый инспектор, попрощавшись с Сергеевым, отправился на соседний участок разбираться по другому аналогичному заявлению.

Сергеев вернулся в дом и, не раздеваясь, лег на диван. Визит участкового напомнил ему, что он до сих пор находится под колпаком правоохранительных органов.

***

Алексей лежал на бетонном полу, подложив под себя грязный матрас, и смотрел в потолок, который, по всей вероятности, был побелен давно, и сейчас на нем, словно на контурной карте, отчетливо проступали трещины, напоминая чем-то очертания материков и островов. Отвратительно воняла параша, вызывая у него приступы рвоты.

– Сергеев! На выход! – крикнул контролер, открывая дверь камеры.

Он встал с пола и направился вслед за ним по нескончаемому коридору, вдоль которого по обе стороны находились камеры с заключенными.

– Стоять! Лицом к стенке! – скомандовал контролер.

Он четко выполнил его команду. Тот открыл камеру и легким движением руки втолкнул в нее Алексея. За столом сидел майор внутренней службы. Его редкие седые волосы были зачесаны назад, и через них просвечивалась лысина.

– Садись, Аллигатор, – произнес он и рукой указал ему на табурет.

Сергеев вздрогнул и беспрекословно сел на прикрученный к полу табурет. Он, внимательно посмотрел на майора.

– Что скажешь? Какая ситуация в камере? Чего смотришь на меня? Работать нужно, а не спать.

– Чаю хочу, гражданин майор, – тихо произнес Алексей. – Что-то плохо себя чувствую, простудился, наверное.

– Тебя снова били? – спросил майор Сергеева.

– Нет, гладили и ласкали, гражданин майор. Переведите меня в другую хату, я здесь больше не могу.

– В другую хату, говоришь? А кто будет работать с этими? Меня очень интересует Муравьев. Мне кажется, что он кроется, берет на себя только кражи. Опера из МВД считают, что за его плечами около десятка разбоев и грабежей. Присмотрись к нему внимательнее, это еще та рыба.

– Хорошо. Я все понял, гражданин майор. Вчера между собой шептались Равилов и Шпакин. Равилов рассказывал ему о налете на магазин «Реал». Говорил, что им пришлось там замочить продавщицу. Якобы пришил ее его дружок по кличке Гусь. Получилось так, что эта продавщица узнала его. Он встречался с дочерью ее соседки, и она его не раз видела в своем подъезде. Вот ему и пришлось ее порезать.

– Молодец, Аллигатор. Вот тебе бумага, пиши все подробно.

Он нажал кнопку на столе, и в дверях показалась фигура контролера.

– Леша! Будь добр, принеси горячий чайник, печенье и конфеты.

Контролер исчез за дверью и вскоре появился с чайником и двумя пакетами. Поставив все на стол, он, молча, вышел из помещения.

– Вот ты мне скажи, Аллигатор, вроде ты мужик толковый, грамотный, можешь людей правильно развести по своим местам, как тебя угораздило второй раз попасть в тюрьму? Я понял, что первый раз ты залетел по малолетке, ну заиграли в тебе гормоны, захотелось женского тела, ну а второй-то раз сесть за грабеж? По-моему, это не нормально?

– Я, гражданин майор, дал себе слово еще при первой ходке, что отомщу Никитину за то, что он «опустил» меня. Я это слово и сдержал. Я встретил его поздно вечером, он был пьяным. Вот тогда я по полной программе и разобрался с ним. Думаю, что он надолго запомнил тот день. Ненужно было отбирать у него деньги, может, тогда и не попал бы сюда. Ведь он, гражданин майор, промолчал, что я его «обидел».

Майор улыбнулся.

– Значит, «опустил» ты его, Аллигатор? Злопамятный ты человек, страшный.

– А почему мне его нужно было жалеть? Это у вас человек человеку друг, а у нас понятия о жизни совершенно другие. Вы читали Дюма? Почему мы все восхищаемся Дантесом, а потому что он смог отомстить всем своим обидчикам. Я тоже всем им отомщу.

– Да, Сергеев, ты неисправим. Теперь я хорошо понимаю, почему тебя называют Аллигатором: тебе нравится риск, тебя возбуждает беспомощность твоих жертв, а вид крови тебя просто завораживает.

– Откуда вы про это знаете, гражданин майор?

– Из учебника психиатрии. Там про таких, как ты, много написано.

Сергеев засмеялся и внимательно посмотрел на майора.

– Вы что, гражданин майор, считаете меня больным?

– А ты разве этого сам не замечаешь? Лечиться тебе нужно, Аллигатор, а иначе ты сожрешь любого, кто хоть покосится в твою сторону.

– Может, вы и правы. Со стороны виднее, гражданин майор. Не забудьте перевести меня в другую камеру, я здесь мерзну на полу.

– Хорошо. Отработаешь нормально, переведу.

Сергеев медленно поднялся из-за стола, подошел к двери и повернулся лицом к стене. Через минуту он снова шел по нескончаемому тюремному коридору.

***

– Привет, Абрамов! – поздоровался с Виктором Козин. – Скажи, это ты Апхалимова вызвал к себе? Зачем он тебе?

– По работе вызвал, нужен он мне, – ответил Виктор, оторвавшись от чтения материалов розыскного дела.

– Он не придет. У них сегодня рейд, и он задействован в нем, – произнес Козин.

– Ты это откуда знаешь, Валерий Михайлович?

– Я его с утра видел. Он попросил меня передать это тебе.

– Спасибо за информацию.

– Ты, похоже, немного расстроился?

– Да, но не совсем. Просто планировал вместе с ним посетить адрес гражданки Семшовой.

– Что, она тоже входит в твой список? Да, укатила она на юг с новым мужиком. Насколько я помню, она об этом рассказывала кому-то из своих подруг. Муж-то у нее настоящий алкоголик, как напьется, начинает ее гонять по квартире.

– А может, он ее и убил? Его кто отрабатывал на причастность к исчезновению?

– Я писал об этом, только не знаю, «закрывали» они его или нет.

– Интересный ты человек, Валерий Михайлович: даешь указания и не контролируешь их исполнение. А кто просто так будет это делать?

– А ты все это держишь на контроле? Я имею в виду, что пишешь?

– Да. Вот я специально завел тетрадь, куда вношу все сроки исполнения своих указаний. Подошел срок, будь добр доложи об исполнении.

Козин усмехнулся. Он достал из пачки сигарету и закурил.

– Ничего, поработаешь с мое, бросишь это дело, – ответил он, выпустив струю дыма в потолок кабинета. – Я тоже помню, начинал свою работу здесь с контроля. Прошло года два, прежде, чем я понял, что это никому не нужно. Ну, не выполнит он твое указание, что ты ему сделаешь? Объявишь выговор? Уволишь? Что молчишь? У него свой начальник уголовного розыска, свой начальник отдела милиции. Только они могут его наказать, но только не ты. А они, как правило, никогда не имеют к нему претензий. Вот круг и замкнулся. Главное для тебя, чтобы в деле были твои указания, чтобы ты мог всегда прикрыться ими. Я, мол, писал и рекомендовал провести эти мероприятия, а почему они не проводили, это спросите у них. Да, я виноват, что не проконтролировал их исполнение, но там у них есть начальник розыска, начальник отдела, в чьи непосредственные обязанности входит контроль.

Абрамов не стал с ним спорить, ведь в этом он был прав. Но согласиться с такой постановкой вопроса он тоже не мог.

– Ты не прав, Валерий Михайлович. Я с твоими словами не согласен. За каждым розыскным делом стоит судьба конкретного человека. И здесь важно только одно, найдем мы его или нет.

Он снова усмехнулся и махнул на Виктора рукой.

– Поступай, как знаешь. Я посмотрю на тебя года через три. Сейчас ты находишься в состоянии эйфории. Да, ты смог раскрыть несколько громких убийств, замаскированных под безвестное исчезновение граждан. Ну и что дальше? Сколько людей уходит, а затем возвращается обратно домой. Многие даже через год и более. Почему ты считаешь, что по всем ним мы должны рыть носом землю? Я вот с тобой не согласен. Человек ушел, погулял и вернулся.

– Так вот в этом и заключается, по-моему, наша работа, чтобы отделить зерна от плевел. Мы и должны выбрать из сотни дел тот десяток, где усматривается криминальное исчезновение. Поэтому мы и обязаны давать подобные указания и контролировать их исполнение.

Он снова махнул рукой и прекратил никому не нужную, по его мнению, полемику.

***

Виктор ехал в троллейбусе четвертого маршрута по дамбе и смотрел на Казанку. Воды в этом году было значительно больше, чем в прошлом, и она плотным кольцом окружила памятник Воинам, погибшим при взятии Казани, который когда-то стоял на берегу. Это уже потом, в середине пятидесятых годов, строители перекрыли старое русло реки и направили ее по новому руслу. О старом русле напоминал до сих пор сохранившийся мост, выходящий на улицу Гладилова.

Погода стояла великолепная, и Абрамов невольно задумался о предстоящих выходных. Дачи у него не было, и он с семьей часто выезжал на озеро Лебяжье, где можно было искупаться и хорошо отдохнуть на свежем воздухе.

Троллейбус остановился. Виктор вышел из него и, не торопясь, направился в сторону дома, в котором проживала пропавшая Семшова. Дом был старый, покосившийся от времени двухэтажный барак. Виктор открыл входную дверь, которая протяжно заскрипела, словно жалуясь ему на свои болезни и время. В коридоре пахло пищей и чем-то кислым и противным. Судя по нумерации квартир, комната, в которой проживала Семшова, находилась на втором этаже. Он осторожно начал подниматься по скрипучей деревянной лестнице. Иногда ему казалось, что ступеньки не выдержат его веса и проломятся под ним. Вдруг из-под его ног с визгом выскочила кошка и скрылась где-то внизу.

Абрамов остановился около нужной ему двери. Судя по ее виду, ее не раз выбивали, а затем неумело устанавливали на прежнее место. Услышав за дверью мужской разговор, он постучал. За дверью замолчали, слышно было, как кто-то двигался за дверью. Тогда Виктор постучал второй раз, более сильнее и настойчивее.

– Кто там? – услышал он чей-то настороженный голос.

– Семшов, открывайте, я из милиции.

– Как ваша фамилия? – спросил он Виктора.

– Моя фамилия Абрамов. Открывайте!

– Я вас не знаю. А, может, вы бандит?

– Я последний раз вам говорю: открывайте дверь или я ее вышибу. Вы поняли меня?

Прошло еще с минуту, прежде чем хозяин комнаты открыл дверь. Виктор вошел в комнату. Кругом была грязь, валялись разбросанные по комнате вещи. В нос ударил спертый воздух, насыщенный запахом пота и алкоголя.

– Ну и свинарник вы здесь устроили, гражданин Семшов. Свиньи и те живут в лучших условиях, чем вы.

Абрамов вытащил из кармана удостоверение и, чтобы избежать лишних вопросов, молча, сунул ему его под нос. В комнате, помимо хозяина, находились еще три человека: двое мужчин и женщина.

– Это кто? Друзья? – спросил его Виктор.

Он, молча, кивнул.

– А что, не имеем права пообщаться? – сказала сидевшая за столом женщина.

– Заткнись! – коротко ответил ей Абрамов.

– Мужики! Вы что молчите? При вас этот ментяра оскорбляет порядочную женщину, а вы молчите?

– Я тебе сказал, заткнись! – снова произнес Виктор. – Нечего здесь устраивать базар! Пошли вон из квартиры, я хочу поговорить с хозяином.

Компания медленно поднялась и, посматривая искоса на оперативника, направилась к двери. Оставшись вдвоем с хозяином квартиры, Абрамов присел на краешек стула и задал свой главный вопрос, из-за которого он сюда и приехал.

– Семшов! Где, ваша жена? Я имею в виду Александру Викторовну?

Он на минуту стушевался, а затем совершенно спокойно ответил:

– Я не знаю, где она. Жена ушла от меня еще летом прошлого года. Как сейчас помню: утром она была дома, а когда я пришел с работы, ее уже не было. Куда ушла, я не знаю.

– Ты мне не крути, Семшов, как это ты не знаешь, куда она ушла? Ты же в милицию не хотел даже обращаться, и только соседи заставили тебя это сделать. Ты знал, куда она ушла, или ты убил ее и поэтому не хотел обращаться в милицию?

Он побелел. Руки его предательски задрожали, и он спрятал их за спину.

– Почему вы так говорите? Я никого не убивал и не знаю, куда она «свалила». Она и раньше уходила от меня и неделями жила у своих знакомых.

– А вы ее искали?

– Почему я должен ее искать? Я ее не выгонял из дома, она сама ушла. Может, нашла другого мужика и живет с ним? Вот и Райка говорила, что видела ее в Васильево с каким-то мужиком.

– Это какая Райка? Эта та, которую я выгнал?

– Да, она. Она ехала на электричке из Зеленого Дола и увидела жену на станции Васильево.

– Может, она врала и специально тебе это рассказала, чтобы ты не искал ее. Ты ей веришь?

Он, молча, кивнул.

– Она хоть и выпивоха, но не обманщица. Если она сказала, что видела, значит, видела. Мы с ней даже ездили туда, искали ее, но не нашли.

– А где вы ее там искали?

– Ходили по поселку, заходили в магазины, показывали фотографию, но ее никто не признал.

– Давай, тащи сюда свою Райку. Я хочу поговорить с ней.

– А если она не пойдет?

– Скажи, что увезу в милицию и там закрою суток на трое по подозрению в совершении преступления.

Семшов вышел из комнаты. Пока его не было, Виктор тщательно осмотрел ее, но следов борьбы и крови он не заметил. Да и осматривать в принципе комнату было бесполезно, слишком много времени прошло с исчезновения женщины. Просто он сделал это как-то автоматически, по привычке.

Услышав приближающиеся шаги, Абрамов сел на стул и сделал вид, что что-то записывает в свой блокнот.

***

Дверь комнаты открылась и в проеме показалась женщина. Она, с опаской взглянула на Виктора и прошла в комнату.

– Семшов! Иди, погуляй. Я сейчас поговорю, а затем займусь тобой.

Он быстро вышел из комнаты, оставив Абрамова один на один с женщиной.

– Как твоя фамилия? – спросил ее Виктор, переходя на ты.

– Зачем тебе она? Я ничего противозаконного не сделала, и ты не имеешь права в таком тоне разговаривать со мной, – произнесла Рая и с вызовом посмотрела на Абрамова.

– Я что-то тебя не понял? Ты что, краев не видишь, тогда я их тебе нарисую. Ты, «промокашка» хренова, решила здесь права качать? Я тебе, сейчас, устрою курс юридического воспитания. Начну его с камеры. Тебя это устраивает, сучка зэковская? Еще раз заикнешься о правах, я их тебе предоставлю в лице твоего адвоката или еще кого-то. Что замолчала?

Женщина явно не ожидала подобного давления со стороны оперативника.

– Я еще раз спрашиваю, как твоя фамилия? – произнес Абрамов и с угрозой посмотрел на нее.

– Ты пургу не гони, начальник. Ну, перегнула я немного. Мне показалось, что ты «кадет» и ничего не понимаешь в нашей жизни.

Виктор, молча, посмотрел на нее.

– Вот что, Рая. Говорю в первый и последний раз. Я тебя за советскую власть не агитирую и ничего тебе лично не шью. Я просто хотел с тобой поговорить, но, если ты не готова со мной говорить, то, давай, будем разговаривать в другом месте. Сейчас, ты бухаешь на воле, но я ее могу быстро заменить. Думаю, что тебе не нужно объяснять, как я это сделаю. Если ты этого хочешь, то я отвезу тебя на «Чернуху». Я тебе задним числом нарисую административный надзор и найду людей, которые подтвердят, что все это время ты его нарушала.

Похоже, она быстро поняла, что с Абрамовым все ее блатные дела не прокатывают. Она с испугом посмотрела на Виктора и еле слышно произнесла:

– Не нужно шуметь! Спрашивай, начальник, я все расскажу, что знаю.

– Фамилия?

– Богомолова Рая, – ответила она. – Замужняя.

– Насколько я понял, ты судима?

– Да. Девичья моя фамилия Измайлова, была судима по статье сто сорок четыре часть два, осуждена на три года Кировским районным судом. Отбывала срок в ИТК -14 в поселке Пановка.

– Вот что, Рая. Меня интересует Семшова Александра. Я хочу знать, где она? Ты меня поняла?

– Я не дура и все хорошо понимаю. Ты зря думаешь, что к этому причастен ее муж. Ты же сам видишь, что он за человек. Он мухи боится обидеть. Если ты хочешь повесить на него убийство, то бесполезно. Ты сам знаешь, нет трупа, значит, нет и убийства. Могу положить две руки, не убивал он ее. Она – «курва» бросила его и смоталась с молодым. Она мне часто говорила, что он уже давно не мужик. Ей же всего двадцать пять, и она вся «текла» при виде мужика. Вот и нашла, наверное, того, кто мог ее удовлетворить.

– Значит, ты считаешь, что он не причастен к ее исчезновению? А почему он обратился в милицию лишь тогда, когда на этом настояли соседи?

– Слушай, меня. Он не при делах. Просто эта сучка нашла себе другого мужика. Я ее видела в прошлом году: она прохаживалась с этим новым мужиком по перрону в Васильево. Интересный мужик, высокий, красивый. Но он мне не понравился. Взгляд какой-то затравленный. Похоже, он ранее судимый.

– Почему ты ее не окликнула?

– Так я ее видела через окно вагона. Я ехала из Зеленого Дола, а она шла по перрону с ним. Она держала его под руку и что-то говорила ему. Мне показалось, что они давно знают друг друга.

– Когда это было? – спросил ее Абрамов.

– Да не помню я, какое это было число. Я приехала в Казань и стала рассказывать Семшову про его жену, а он мне говорит, что ее вторые сутки нет дома. Я еще тогда подумала, что она правильно сделала, что свалила от него. Меньше будет размахивать своими руками, и гонять ее по дому.

– Я слышал, вы ездили с Семшовым в Васильево и пытались разыскать там его жену?

– Это мы поехали с ним через неделю, после того как она ушла от него. Он взял с собой фотографию, и мы, как «путевые», стали там ходить по улицам и спрашивать у жителей, видели ли они эту женщину. Мы показывали фотографию на станции, в магазинах. Только один мужик сказал нам, что он видел эту женщину в каком-то садовом обществе.

Виктор быстро записал ее показания и протянул ей лист бумаги.

– Вот здесь напиши, что с твоих слов записано, верно, и тобой прочитано. Теперь подпишись и поставь дату.

Она старательно все сделала. Абрамов сложил лист бумаги в два раза и сунул его в карман пиджака.

– Ну, что будем делать дальше, Рая? – спросил ее Виктор.

– Это вы на что намекаете? У вас, наверное, и без меня баб, сколько хочешь, зачем я вам?

– Ты меня не поняла. Я не в том смысле, о чем ты подумала. Я говорю о работе.

– О какой работе вы говорите? – удивленно спросила она Абрамова.

В ее глазах мелькнул хитроватый огонек, который затаился где-то в их уголках.

– Рая, ты женщина тертая, судимая, и поэтому я не собираюсь читать тебе здесь лекции. Или мы с тобой договариваемся или я сейчас установлю тебе административный надзор, и ты через неделю уедешь обратно в Пановку. Тебя подобный вариант устраивает?

– Только не надо меня пугать, гражданин начальник. Я зоны не боюсь, но и просто так туда тоже не рвусь. Что вас конкретно интересует?

– Все, Рая, начиная с квартирных воров и кончая убийцами. Я уверен, что с тобой общаются люди, находящиеся в розыске. Вот они меня и интересуют. Возьми листочек бумаги, там записаны мои телефоны. Буду ждать твоего сигнала. Крутить со мной не советую. Дважды повторять тебе прописные истины нашей дружбы, я не собираюсь.

Она взяла протянутый Виктором листок, свернула его и молча, сунула в лифчик.

– Не потеряй, – произнес Абрамов и направился к выходу.

– Не потеряю, начальник. Скажите, как тебя зовут?

– Там все, Рая, написано: и фамилия, и имя, и номер телефона.

Выйдя на улицу, Виктор вдохнул полной грудью весенний воздух и направился к остановке троллейбуса.

***

Дойдя до остановки, он посмотрел на часы. Они показывали начало седьмого вечера.

«Может, заскочить к Лебедевым?» – подумал Виктор.

Лебедевы жили на улице Степана Халтурина в большом доме сталинской застройки. Открыв входную дверь подъезда, Абрамов очутился в большом прохладном коридоре. Посмотрев на нумерацию квартир, он направился вверх по лестнице. Поднявшись на третий этаж, Виктор остановился около массивной деревянной двери. Увидев кнопку звонка, нажал ее и стал ожидать, когда ему откроют дверь.

– Вы к кому, молодой человек? – услышал он у себя за спиной женский голос.

Абрамов обернулся и увидел пожилую женщину, опирающуюся на трость. Волосы женщины были седыми и в полумраке коридора казались покрытыми серебром.

– Гражданка, меня интересуют Лебедевы, а если быть точнее, Зинаида Петровна Лебедева.

– Ее нет дома, – произнесла женщина и, оттеснив Виктора от двери, стала ее открывать.

– А кем вы будете Лебедевой Зинаиде? – спросил ее Абрамов.

– Бабушка я ее, – ответила женщина. – А вы откуда, молодой человек?

– Извините, что не представился. Моя фамилия Абрамов, я из уголовного розыска МВД.

– Если вы из МВД, то проходите в квартиру, – произнесла она и вошла в прихожую.

Женщина включила свет и направилась в комнату. Вслед за ней прошел и Виктор. Комната была большой. У одной из стен стоял коричневый кожаный диван, на комоде стояли слоники, модные в середине пятидесятых годов.

– Вы не стойте, присаживайтесь, где вам удобнее, – произнесла хозяйка. – Меня зовут Валентина Николаевна.

Абрамов присел на диван и, достав из кармана пиджака блокнот, задал ей первый вопрос.

– Скажите, Валентина Николаевна, что предшествовало исчезновению вашей внучки. Может, вы поругались, или еще какие-то другие веские причины. Вы сами подумайте, ведь люди просто так не уходят из дома и тем более не пропадают?

Она посмотрела на него и, отвернувшись в сторону, смахнула набежавшую слезу.

– Знаете, молодой человек, этот вечный конфликт между молодыми и старыми. Ей хотелось свободы, жить на широкую ногу. Она часто вступала со мной в спор, пытаясь доказать свою исключительность. Хотя мне и сейчас непонятна эта ее исключительность. Она успешно окончила финансовый институт, устроилась на работу в торг. Появились деньги, новые друзья. Вышла замуж, но через полгода развелась. Потом снова, вышла замуж и снова развелась. Затем пошли неприятности на работе. Управляющего торга сняли и отдали под суд. В отношении главного бухгалтера возбудили уголовное дело за растрату. Зинаида вскоре уволилась с работы и стала пить. Сначала пила нечасто, а затем стала пить чуть ли не каждый день. Вот с этого момента мы и стали ссориться с ней. Как я ни пыталась ее поставить на правильные рельсы, она всегда съезжала в кювет.

Женщина замолчала и посмотрела на Абрамова.

– За сутки до исчезновения она пришла домой выпивши. Я поинтересовалась, что с ней произошло. Мы снова поругались. В тот вечер она мне рассказала, что познакомилась с одной женщиной из Васильева. Якобы эта женщина пригласила ее к себе погостить.

Утром я ушла в магазин за продуктами, а когда вернулась, то Зинаиды дома уже не было. Куда она ушла, я не знаю. В тот же вечер я обратилась в милицию, но они даже слушать меня не стали. Говорят, что нагуляется и придет. Лишь на пятый день они приняли у меня заявление. Милиционер для проформы поговорил со мной, что-то записал на листочек и велел идти домой. Вот я сейчас и думаю, не уехала ли моя Зинаида в это самое Васильево. Может, гостит там у своей подруги, а я все ночи напролет слезы лью по ней. Вы уж съездите туда, поищите мою дочь.

– Обязательно съезжу, Валентина Николаевна. Если она там, то я найду ее и привезу к вам.

– Спасибо, сынок, – тихо произнесла она и снова заплакала.

Абрамов встал с дивана и направился к двери.

– Сынок! – остановила она Виктора.

Он вопросительно посмотрел на женщину.

– Я тогда не сказала милиционеру о том, что у моей Зинаиды за правом ухом родимое пятно коричневого цвета размером с пятнадцатикопеечную монету.

– Хорошо. Спасибо вам за информацию, – ответил Виктор и вышел из квартиры.

Он шел по улице, не замечая идущих ему навстречу людей, многие из которых спешили домой после трудового дня. Абрамов достал из кармана сигарету и, остановившись на минуту, прикурил. Виктор пытался разложить полученную им информацию по полочкам. Все данные замыкались на железной дороге, а если точнее, на поселке Васильево. Он не спешил делать какие-то окончательные выводы и решил про себя, что ему нужно еще отработать три адреса пропавших без вести женщин, а уж потом делать какие-то выводы.

***

Сергеев проснулся от шума, который доносился с кухни. Он потянулся и, свесив ноги с кровати, стал искать ими домашние тапочки. Нащупав, он надел их и направился на кухню. Открыв дверь, он увидел Мадину, которая что-то готовила.

– Ты давно пришла? – спросил он ее.

– Минут сорок назад. Есть будешь? – поинтересовалась она у Алексея.

Мадина уже вторую неделю жила в доме Сергеева. На той неделе ее уволили с работы за два прогула. Она не стала скандалить, молча, забрала документы в отделе кадров, получила остатки зарплаты и поехала домой. По дороге она заехала в садовое общество «Каенлык», в котором работал охранником ее новый знакомый Алексей.

Она рассказала ему о своей проблеме и, как бы, между прочим, сообщила о возможном скандале дома.

– Оставайся у меня. Живи, дом большой, места нам хватит. Будешь заниматься хозяйством. Думаю, что с голоду мы с тобой не умрем, – предложил он ей.

Мадина сходила в магазин, купила литр водки, закуску и вернулась в дом, где ее ждал Сергеев. Она быстро собрала на стол, и они стали обедать. Через некоторое время женщина почувствовала, что опьянела. Она стала много говорить, смеяться. Похоже, все это забавляло Алексея. Он обнял ее за плечи и поцеловал в губы.

Она почувствовала, как у нее закружилась голова, и ей вдруг стало так хорошо и легко с этим человеком, что она сама стала его целовать, чувствуя, что начинает медленно растворяться в его объятиях. Мадина не обратила внимания на то, что Алексей уже расстегнул пуговицы ее кофты и начал нежно ласкать ее набухшие от неги соски. Она застонала от охватившего ее желания, глаза ее закатились, а дыхание стало частым и глубоким.

Алексей поднял ее на руки и понес на кровать. Она на какой-то миг почувствовала боль, это он заломил ей руки и привязал их к спинке металлической кровати. Ей нравилась его необузданная грубая сила, с которой он овладевал ею. Она стонала от удовольствия и боли, которую испытывала во время полового акта. Женщина, словно заводная игрушка, все требовала и требовала этой боли и удовольствия. Когда он устал и лег рядом с ней, она впервые в жизни поняла и почувствовала всю прелесть секса с этим человеком.

– Леша, развяжи мне руки, – тихо попросила она. – Я принесу тебе воды. Я смотрю, ты сильно устал.

Она встала с постели и, виляя голыми ягодицами, направилась на кухню. Через минуту она вернулась, неся в руках ковш с холодной водой. Алексей сделал несколько глотков и вернул ей ковш обратно.

– Леша, мне нужно домой, – произнесла она. – Ты меня проводишь?

– Я думаю, что тебе не стоит идти домой в таком состоянии. Может, ты это сделаешь завтра, когда проспишься?

– Нет. Я хочу пойти сейчас. Мне все равно, в каком я состоянии, пьяная или трезвая. Я не школьница, и мне глубоко наплевать, что подумают обо мне соседи и мать. Я сама себе хозяйка и делаю то, что хочу.

Он смотрел на нее и впервые не испытывал к женщине никакого отвращения. Ему даже показалось, что она – единственный на свете человек, который может понять его. Он встал с кровати и тоже стал одеваться.

– Погоди, я провожу тебя, – предложил он ей.

Они вышли из дома и, закрыв дверь на замок, направились в поселок.

***

Несмотря на позднее время, в доме Шариповых горел свет. Мадина открыла калитку и вошла во двор. Не успела она подойти к входной двери, как та открылась, и на порог вышла мать.

– Ты, где шляешься? – с угрозой в голосе спросила она дочь.

– Зашла к знакомым, посидела немного, – ответила Мадина.

– Да от тебя за три версты водкой пахнет. Я тебе, «шалава», покажу, как водку пить! – произнесла мать и, схватив первое, что ей попалось под руку, ударила лопатой по голове дочери.

– Ты что делаешь, мама?! – закричала дочь. – Ты же убьешь меня!

– Ну и пусть. Лучше вообще не иметь никакой дочери, чем иметь дочь проститутку. Одного в подоле принесла, хочешь принести и второго? Мне соседка все рассказала. Я знаю, что тебя, как прогульщицу, уволили с работы. Ты думаешь, что я кормить тебя буду. Хватит мне твоего сына!

Она снова замахнулась лопатой, но в этот раз Мадине удалось увернуться от удара. Она повернулась и бросилась бежать к калитке. Мать, размахивая лопатой и громко крича что-то непристойное, устремилась за ней.

Она успела выскочить на улицу, прежде чем очередной удар лопаты достиг ее спины.

– Проститутка! Чтобы больше ноги твоей не было в этом доме. Где пила, туда и иди! – неслось ей вслед.

Она свернула за угол и увидела Сергеева, который стоял на другой стороне улицы и, поджидая ее, курил. Она бросилась к нему на грудь и зарыдала. Он нежно погладил ее по голове и поцеловал в губы.

– Я же тебе говорил, чтобы ты сегодня не ходила домой. Я так и знал, что все этим закончится. Ты не переживай, все будет нормально.

– Нет, Леша, ты мою мать не знаешь. Если она сказала, что меня больше не пустит на порог, значит, не пустит. Жалко сына не увидела. Да, ладно, ему с бабушкой будет лучше, чем со мной.

Она перестала плакать и прижалась к нему всем телом. Она вдруг снова почувствовала желание близости.

– Я хочу тебя, – тихо произнесла она. – Пойдем быстрее к тебе, а то я изнасилую тебя по дороге к дому.

Алексей был удивлен таким перепадом ее настроения: еще секунду назад она горевала о том, что мать выгнала ее из дома, и вдруг у нее возникает неприкрытое желание близости.

–Я согласен, – сказал он, улыбаясь ей в ответ.

– На что согласен? – спросила она его.

– Чтобы ты меня изнасиловала. Я люблю грубость, люблю смотреть, как плачут люди. В этот момент я испытываю какое-то необъяснимое чувство превосходства над другими людьми. Ты знаешь, когда я отбывал свой первый срок, то перечитал практически всю тюремную библиотеку. Я понял, почему Джек-Потрошитель убивал женщин.

– Почему? – спросила Мадина.

– Ему нужно было самоутвердиться в обществе. Ему хотелось славы. Заметь, он не насиловал их, он просто их убивал и от этого, похоже, испытывал сильнейший оргазм, которого не было от обычной близости с женщиной. Я тоже хочу все это испытать, пройти весь его путь. Ведь его так и не нашли. Он оказался намного умнее всех этих полицейских вместе взятых.

– Леша! Мне страшно, – произнесла она и прижалась к нему.

– Ты не бойся, я тебя не убью, если ты будешь молчать и делать все, что я тебе прикажу. Если тебе страшно, то можешь прямо сейчас уходить от меня и бежать в милицию. Правда, что ты им там расскажешь?

– С чего ты взял, что я побегу в милицию? Я от тебя, Леша, никуда не уйду. Ты можешь убить меня, если почувствуешь, что я тебя предала.

– Посмотрим, жизнь покажет, – ответил он.

Они остановились около двери дома. Он достал ключи из кармана и открыл ее. Они вошли в дом и направились на кухню, где на столе стояла недопитая бутылка водки.

***

Истекали сроки, отведенные Абрамовым начальником Управления уголовного розыска на изучение розыскных дел. Однако, сделать какой-то окончательный вывод по ним Виктор еще не мог. Этому препятствовали многие внезапно возникшие обстоятельства.

Во-первых, три оставшихся, на тот момент не изученных розыскных дела почему-то срочно запросила республиканская прокуратура. С чем все это было связано, он не знал, но ему пришлось направить эти дела в их адрес.

Во-вторых, неожиданно возникший конфликт с Козиным, который обвинил его в том, что он копает под него и хочет занять его должность. Виктор, конечно, догадывался, откуда дует этот ветер, наблюдая за поведением начальника отделения. Тот в очередной раз заявил, что собирается уйти на пенсию и хотел бы передать свое отделение в надежные руки Козина, но этому якобы мешает активная работа Абрамова, который может склонить чашу весов в свою пользу.

– Слушай, Валерий Михайлович! С чего ты взял, что я претендую на должность начальника отделения. По-моему, ты ее заслуживаешь ее больше, чем я. Я работаю в отделении всего полтора года, а ты – более десяти лет. Сам подумай, кого может назначить руководство Управления на эту должность. С другой стороны, почему вы все решили, что наш начальник собирается уходить? Судя по всему, ему здесь вполне комфортно. Где он может читать газеты и получать за это деньги?

Этого, наверное, не нужно было говорить, но Абрамов почему-то не сразу это понял. Теперь ему приходилось обороняться уже от двух человек.

– Что ты из себя возомнил, что позволяешь себе такие высказывания? Ты всего полтора года в розыске. Ты считаешь, что если тебе дает индивидуальные задания сам начальник Управления, значит, ты намного лучше нас? – произнес начальник отделения. – Я двадцать пять лет проработал в системе уголовного розыска и насмотрелся на таких выскочек, как ты. Все они плохо закончили свою карьеру, а я вот, в отличие от них, все еще работаю. Не тебе судить, что я делаю на работе, читаю газеты или играю в шахматы. Ты думаешь, что об этом не знает начальник Управления? Он все знает и, если молчит, значит, его это вполне устраивает.

– Слушайте, Фанис Гараевич! Зачем вам этот скандал? Вы же сами его спровоцировали. Судя по всему, вас палкой с работы не выгонишь, и вы все это специально делаете, чтобы мы с Козиным перегрызли друг другу глотки. Вы же великолепно знаете о стремлении Козина занять эту должность, в случае вашего ухода. Зачем вы лишний раз разжигаете в нем все это? Я вам несколько раз говорил, что не претендую на вашу должность и никогда не стану подсиживать никого из вас. Однако если мне предложат ее, я отказываться не буду, так как руководству Управления виднее, кого назначить на эту должность – меня или Козина.

– Ты слышал, Валера? Вот истинное его лицо. Сначала говорит, что его не интересует эта должность, а потом вдруг заявляет, что не откажется от нее, если ему ее предложат. Ты думаешь, почему он бегает к Костину? Не просто так. И просто так люди, как он, не работают. Ведь ты, Валера, не ходишь в специальную библиотеку и не сидишь там, часами изучая труды американских психологов. Он хочет блистать своей эрудицией на нашем сером фоне.

Виктор сидел и молчал. Он давно усвоил, что спорить с руководством абсолютно бесполезно, прав тот, у кого больше прав. А их всегда бывает больше у начальника, и спор лишь разжигает в них желание задавить тебя в самом зародыше.

– Чего молчишь? – с вызовом спросил Абрамова Козин. – Разве начальник не прав? Ты, наверное, не только получаешь от Костина указания, но и стучишь ему на всех?

Виктор невольно усмехнулся.

– Зачем мне на вас стучать, если руководство и так все знает о вас? Только что начальник нам сам сказал, что руководство в курсе, что он читает газеты на рабочем месте. Вот и делай вывод сам, если ты не такой глупый. Я не хочу с вами спорить и доказывать свою правоту. Как говорил мне в свое время командир в Афганистане, правда есть правда, и ее не надо доказывать. Доказательства требуются ложь, когда ее хотят представить в виде правды. Абрамов встал из-за стола и направился к выходу.

– Ты куда? – строго спросил Виктора начальник отделения.

– Работать, – коротко ответил он.

***

Абрамов вышел из электрички и, достав сигареты из кармана куртки, закурил. Быстро покурив, он направился к зданию железнодорожной станции. Народу там было не очень много. Увидев в углу помещения билетную кассу, Виктор пошел к ней.

– Девушка, здравствуйте. Я из уголовного розыска. Посмотрите, пожалуйста, вот на эти фотографии. Может, вы кого-то из них видели случайно здесь. Возможно, кто-то приобретал у вас билеты?

Она взяла в руки фотографии без вести пропавших женщин и стала их внимательно разглядывать. Через минуту она вернула их Абрамову.

– Извините, но я никого из этих женщин не видела. Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь. Вы покажите эти фотографии бабушкам, которые торгуют у станции, может, кто из них и вспомнит кого-то.

Он поблагодарил ее и направился к выходу их здания. Площадь около станции была небольшой, и Абрамов сразу же увидел группу старушек, торгующих солениями и свежими овощами.

– Здравствуйте, бабули! Я – из милиции, – произнес Виктор, тем самым вызвав переполох среди них.

Многие из старушек стали быстро укладывать свои продукты в сумки и корзины и в спешном порядке покидать свои насиженные места.

– Вы куда, женщины? – удивленно спросил Виктор их. – Я просто хотел с вами поговорить!

Он остановил за рукав одну из них и, вынув из кармана куртки фотографии, протянул ей.

– Скажите, вы случайно никого из этих женщин не видели здесь? – спросил Абрамов. – Посмотрите внимательнее, я разыскиваю их.

Женщина осторожно взяла в руки фотографии. Через минуту они пошли по рукам торговок.

– Валя! – обратилась одна из них к своей соседке. – Посмотри, пожалуйста. По-моему, эта женщина покупала у тебя соленые огурцы. Она еще стала скандалить, что огурцы у тебя полупустые. Помнишь?

Валентина взяла в руки фотографию и стала ее внимательно рассматривать.

– Нет. Это не она. Та была немного старше и больше походила на алкоголичку.

– Да, ты что, Валентина? Это точно она. Только здесь на фотографии она вся напомажена, а в жизни она немного помята. У меня хорошая помять на лица, и я не могу ошибиться.

– Скажите, эта женщина была одна или с кем-то? – спросил Абрамов ее. – Постарайтесь вспомнить, это очень важно.

– Вот этого, молодой человек, я не помню. Могу сказать лишь одно, что подошла она к Валентине одна. С кем она была, сказать не могу.

– А вы случайно не помните, в какую сторону она направилась? Я имею в виду – в поселок или на перрон?

– Не помню. Извините. Думаю, что она могла пойти в поселок, так как мне тогда показалось, что она приехала сюда на казанской электричке.

– Спасибо за помощь. Удачной вам торговли, – поблагодарил Виктор женщину и направился в сторону поселка.

Абрамов шел по его улице, абсолютно не ориентируясь среди маленьких деревянных домов и двориков. Только когда уперся в пустырь, он понял, что одному ему с заданием не справиться. Заметив идущего в его сторону мужчину, Виктор направился навстречу ему.

– Извините, вы не подскажете, где у вас находится милиция? – спросил он его.

– Городской отдел или поселковое отделение? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Городская милиция – в Зеленодольске, а поселковая, вон за тем домом, – ответил он и показал рукой на двухэтажное здание.

– Спасибо, – поблагодарил его Абрамов и направился в указанном ему направлении.

***

Виктор стоял около входной двери поселкового отделения милиции, которое располагалось на первом этаже двухэтажного дома дореволюционной постройки. Входная дверь, растрескавшаяся от времени, была довольно массивной и невольно вызывала уважение. Абрамов докурил сигарету и, бросив окурок в урну, потянул на себя дверь и очутился в большом коридоре, в котором было всего четыре двери. Все они были старыми и покосившимися от времени.

«Интересно, сколько прошло людей через эти двери? – подумал он. – Сколько они видели сломанных судеб и отчаявшихся в справедливости людей».

Три двери оказались закрытыми. Абрамов потянул на себя четвертую и оказался в небольшом помещении, в котором стояли три стола. За одним из них сидел молодой лейтенант и что-то писал в толстом журнале.

– Разрешите? – спросил он офицера, входя в кабинет.

Лицо лейтенанта исказила недовольная гримаса. Он отложил в сторону журнал и посмотрел в его сторону.

– Что у вас, гражданин? – спросил он Виктора. – Неужели не видите, что я занят?

– Почему вы так плохо встречаете гостей, товарищ лейтенант? Я из Управления уголовного розыска, – произнес Абрамов и присел на свободный стол. – Где остальные сотрудники отделения?

Лицо лейтенанта покраснело. Он растерянно посмотрел на Виктора и попытался убрать со стола журнал, но сделал это как-то поспешно и нерасторопно: журнал упал на пол, и из него высыпались несколько ориентировок. Абрамов поднял одну из них и положил перед собой. Эта была ориентировка по розыску без вести пропавшей Хасановой Гульнары Абдулловны, которую разыскивали сотрудники Советского районного отдела милиции. Как ни странно, но именно на нее указали оперативнику торгующие на станции женщины.

Лейтенант поднял ориентировки и сунул их обратно в журнал. Положив его на соседний стол, он встал и представился Абрамову.

– Участковый инспектор Гараев. Остальные сотрудники отделения находятся на своих участках.

– Значит, вы – дежурный по отделению? – спросил его Виктор.

– Получается, вроде бы так, – ответил лейтенант.

– Вот что, Гараев! Я приехал сюда по розыску женщин, пропавших без вести. Считаю, что их исчезновение связано с вашим поселком. Одну из пропавших последний раз видели на железнодорожном вокзале Казани. Она садилась в электричку «Казань – Зеленый Дол». Вторую видели на перроне вашей станции. Третья, со слов родителей, собиралась погостить в вашем поселке у подруги, после чего исчезла бесследно. А сегодня ваши женщины, торгующие на станции продуктами, признали на одной из фотографий пропавшую без вести Хасанову. Скажите, что ответили вы по всем этим ориентировкам, поступающим в ваш адрес? Ни на минуту не сомневаюсь, что вы ответили таким образом, что проведенными оперативно-розыскными мероприятиями установить их местонахождение не представилось возможным. И вы отвечали, не выходя из этого кабинета. Попробуйте опровергнуть это. А, сейчас, найдите мне начальника отделения. Я хочу встретиться с ним и переговорить по всем этим вопросам.

– Где я его найду? – растерянно спросил он Виктора. – Я же не знаю, куда он ушел?

– Я тоже не знаю, где он, и поэтому прошу вас найти его.

Гараев пододвинул к себе телефон и стал крутить его диск. Прошло минут тридцать, прежде чем он нашел своего начальника.

– Товарищ майор! Здесь человек из МВД просит вас срочно прибыть в отделение, – доложил ему лейтенант. – Нет, я не в курсе. Похоже, его интересуют пропавшие без вести женщины.

Он закончил говорить и положил трубку.

– Майор сказал, что минут через тридцать будет, – доложил он Абрамову.

– Неплохо вы здесь живете, – произнес Виктор. – Полная свобода. Один раз в неделю отписался, и снова тишина.

– Зря вы так говорите, товарищ капитан. Вы знаете, сколько мы садовых обществ и товариществ обслуживаем. Сейчас весна, и все горожане рванули на свои участки. Люди приезжают и видят, что за зиму их домики обчистили. Пишут пачками заявления, а мы должны искать этих воров.

Абрамов посмотрел на него и невольно вспомнил свой прошлогодний случай с задержанием садовых воров.

***

Утром Абрамову позвонил его осведомитель и сообщил, что вчера встретился со своими знакомыми, которые занимаются кражами из садовых домиков.

– Виктор Николаевич, что мне делать, они зовут меня с собой на дело?

– Ни в коем случае не ходи. Найди хороший предлог и откажись от этого дела. Ты мне скажи, куда конкретно они хотят пойти?

– Я лучше вам скажу, где они хранят похищенные вещи. Поймите сами, я не могу их спрашивать, куда они пойдут, это может вызвать у них подозрение.

– Где они хранят похищенные вещи?

– Записывайте, – произнес он и назвал Виктору адрес.

– Слушай, Захар, я тебе еще раз говорю, на кражу не ходи. Ты понял меня?

– Все понял. Я лучше смотаюсь из города, так будет вернее.

Услышав короткие гудки отбоя, Абрамов положил трубку на рычаг телефона и взглянул на начальника отделения.

– Сейчас мне позвонил мой человек. Есть возможность взять воров, грабящих садовые домики. Говорит, что группа состоит из пяти человек, и, по их словам, они нагрели около сотни домов. Может, нам самим их взять, а затем передать ребятам из Кировского отдела милиции?

– Слушай, Абрамов! Ты человек не опытный в розыске, и все это для тебя в новинку. Мне твои садовые воры – «по барабану». Кроме головной боли, от них ты ничего не получишь, поверь мне, старому оперу. Я бы на твоем месте отправил эту информацию на «землю», пусть работают.

– Все дело в том, что мы их сможем взять с поличным. Пока я буду отправлять эту бумагу в Кировский отдел милиции, пройдет время, и они смогут перепрятать все в другом месте.