Алмазы Цирцеи

Глава 1

Елена второй месяц работала в этом большом отеле на Садовом кольце, но до сих пор каждый вечер являлась на работу с замирающим сердцем, спрашивая себя – не сон ли эта новая жизнь, не мерещится ли ей недавно выстроенное шестиэтажное здание из голубого стекла, стали и бетона? Она поступила сюда на должность помощника ночного администратора, поступила очертя голову, наудачу, только бы порвать с прошлым, резко переменить судьбу.

Первое время женщина пребывала в состоянии непроходящей паники. С девяти вечера до девяти утра она решала десятки вопросов, которыми прежде ей не приходилось задаваться. Как, например, успокоить недовольного постояльца, получившего номер окнами на шумный проспект, а не в тихий двор, при условии, что номера окнами во двор все заняты, а он бронировал именно такой? Свалить ли вину на клерка, неправильно оформившего бронь? Извиниться и предложить скидку? Послать в номер шампанское и коробку пирожных, уверяя, что это прискорбное недоразумение никогда впредь не повторится? Требовалась фантазия, такт, умение выслушивать обидные вещи с самым внимательным видом, не теряя при этом достоинства.

– Тебе помогает то, что ты симпатичная, – просветила ее Вера, старшая горничная, также работавшая в ночную смену.

Женщины успели сдружиться и уже пару раз выручали друг друга в сложных ситуациях. Вера, далеко не новичок в своем деле, давала неопытной приятельнице множество ценных советов. Она держалась так, будто была намного старше, хотя женщины оказались ровесницами. Елена в свои тридцать два года чувствовала себя почти девчонкой перед наставницей.

– Мужчины быстро успокаиваются, если перед ними начинает извиняться хорошенькая женщина, – авторитетно продолжала старшая горничная. – Ну а недовольным дамам бывает достаточно прислать симпатичного официанта с шампанским и пирожными за счет отеля.

– Если бы всегда хватало пирожных! – вздохнула Елена.

На днях, в период майских праздников, когда отель был забит до отказа, произошел инцидент, после которого она перестала думать, что ей так уж повезло с должностью.

В одноместный двухкомнатный люкс на шестом этаже заселилась дама лет пятидесяти, прибывшая из Петербурга. Коридорный, отвозивший в номер тележку с четырьмя большими кожаными чемоданами, на обратном пути подмигнул проходившей мимо Вере и сообщил, что дама дала ему большие чаевые, чемоданы у нее – от Луи Виттона, настоящие, и вообще она «озверенски шикарная сучка»! Случившаяся тут же рядом Елена одернула парня, предупредив его, что он должен оставить при себе свое мнение о постояльцах и не высказывать его так громко, да еще в стенах отеля. Парень, подрабатывавший по ночам студент престижного вуза, будущий маркетолог, ответил ей дерзостью. Елена, вспыхнув, пригрозила донести начальству, что Сергей, как ей точно известно, вступал в интимные отношения с клиенткой, месяц назад проживавшей в люксе на пятом этаже.

– Здесь, Сережа, не бордель! – зловещим шепотом заключила она отповедь. – Еще одна попытка подработать таким образом – и ты вылетаешь на улицу!

Парень замолчал и покатил к грузовому лифту опустевшую сверкающую тележку. После этой стычки он игнорировал Елену и откликался на все ее обращения и просьбы крайне неохотно. Но это было пустяком по сравнению с тем, что случилось на вторую ночь после приезда дамы из Петербурга.

До часу ночи все происходило в обычном режиме. Схлынула одна волна постояльцев, прибыла другая. Клиенты поднимались в номера, переодевались, спускались в ресторан, выходили в город, возвращались… Большой отель никогда не спал, в коридорах постоянно слышались шаги, голоса, мелькали лица, которые память Елены уже моментально делила на знакомые – то был персонал, и незнакомые – гостям она дежурно улыбалась. Но вот во втором часу ночи в этом хаотичном и все же упорядоченном течении жизни произошел сбой.

Она как раз находилась на шестом этаже и краем уха уловила необычно громкие голоса в одном из люксов. Прислушавшись, Елена поняла, что это работает телевизор. Он был включен на немыслимую громкость, и женщина в панике бросилась на звук. Ей без труда удалось вычислить номер – 617, тот самый люкс, куда заселилась «озверенски шикарная» дама из Петербурга. Елена решительно постучала, не получив ответа, повторила попытку. В коридор вышел мужчина из соседнего номера. Вид у него был ошалевший, он кутался в купальный халат и приглаживал взъерошенные после сна волосы.

– Что это? – спросил он, увидев форменный пиджак Елены с эмблемой отеля.

Она умоляюще улыбнулась, продолжая стучать.

– Одну минуту… Сейчас я все выясню. Откройте! – Не выдержав, женщина повысила голос и с силой подергала ручку.

Ей казалось, что за дверью происходит некое движение, хотя оглушительные голоса, раздающиеся из телевизора, перекрывали все. Она метнулась к стойке портье, но там, как на грех, никого не оказалось. В ночное время дисциплина в отеле заметно падала, служащие частенько отлучались со своих постов, и в этом была одна из трудностей ее новой работы.

– Что за безобразие! – Постоялец с перекошенным лицом наблюдал за ее бесплодными попытками достучаться в номер 617. – Я еду в аэропорт в шесть утра, собирался выспаться, а тут…

– Откройте, или я позову охрану! – крикнула Елена.

На этот раз она действительно различила нечто, кроме воплей спортивного комментатора. Как будто прямо за дверью кто-то тонко и жалобно подвывал – не то человек, не то испуганное животное. В этом звуке было что-то запредельно несчастное, и Елена содрогнулась, еще не понимая отчего. На ее счастье, на шум прибежала Вера.

– Чего ты ждешь? – бросила она подруге, разом уяснив ситуацию. – Зови Никиту! Или лучше я сама! – И выхватила из кармана передника телефон.

Спустя минуту прибежал запыхавшийся охранник. Для порядка постучав в дверь, он достал универсальный ключ и отпер ее. Елена первой переступила порог и, ни на что не оглядываясь, бросилась к телевизору и выдернула вилку из розетки. Наступившая тишина показалась всем оглушительной.

Комната была пуста, но все в ней говорило о недавнем присутствии человека. В пепельнице на столе дымилась тонкая сигара, наполовину превратившаяся в столбик пепла. Рядом стоял хрустальный бокал, на треть наполненный янтарной жидкостью. Тут же красовалась початая бутылка дорогого французского коньяка. Везде – на креслах, на диване, на ковре – валялись скомканные, измятые вещи. Казалось, кто-то вытряхнул все содержимое чемоданов, загромождавших проход в спальню, и долго рылся в тряпках.

– Извините! – довольно агрессивно обратилась Елена в сторону спальни, темной и безмолвной. – Я должна вам кое-что сказать!

– Она в ванной! – прервал ее испуганный шепот Веры. Старшая горничная указывала на закрытую дверь, сквозь матовое стекло которой лился смягченный золотистый свет. – Я уже стучала, не открывает!

Тут ничем не помог бы и Никита. Дверь ванной нельзя было открыть универсальным ключом, она запиралась только изнутри. Елена, предчувствуя что-то совсем уж недоброе, подошла и нажала ручку. Та не поддалась.

– Придется дверь ломать, – тихо сказала она.

В ответ раздался ужасающий пронзительный вой, и на этот раз Елена не сомневалась – это человек. Но что могло до такой степени напугать состоятельную бизнес-леди в тщательно охраняемом отеле? Елена видела ее лишь раз, и тогда лицо гостьи, беспощадно заколотое ботоксом, не выражало ровно никаких эмоций. В ее ушах сверкали крупные бриллианты, она раздавала большие чаевые, ее чемоданы внушили уважение даже циничному мальчишке-коридорному. Она заказала себе в номер вегетарианский ужин три часа назад, поздно вернувшись из города. Вот и все, что знала о ней Елена. По ее мнению, дама являлась самим воплощением материального успеха. Неужели это она так истошно вопила, забившись в ванную комнату, прячась там неизвестно от кого?

Ночного администратора, которому формально подчинялась Елена, на месте не было. Собственно, его не было по ночам в отеле вообще никогда. Эта должность являлась неким мифом, но некто получал за нее совсем не мифические деньги. Елена же, являясь подчиненной, самостоятельно должна была решать все. Сейчас на нее выжидающе смотрели Вера, Никита и окончательно проснувшийся постоялец из соседнего номера.

– Никита, ломай! – приказала она охраннику.

Тот налег плечом на дверь, покраснел, поднатужился… Хрустнул замок, ахнула Вера, первой заглянувшая в образовавшуюся щель. Елена, опомнившись, обернулась к постояльцу:

– Прошу вас, вернитесь в свой номер! У нас тут небольшое недоразумение…

Но тот не собирался уходить и вряд ли вообще что-то услышал. Мужчина не сводил глаз с жалкого, затравленного существа, жавшегося в углу ванной, под раковиной, среди кучи сорванных полотенец. Существо корчилось и вопило, словно терзаемое сотней бесов, его неестественно огромные глаза были пугающе яркими и мало походили на человеческие. Такие глаза-блюдца рисуют принцессам маленькие девочки, еще незнакомые с законами анатомии. Увидев толпившихся в дверях людей, существо под раковиной окончательно потеряло рассудок от ужаса и попыталось покончить с собой, намотав на жилистую худую шею поясок от халата и крепко затянув его концы трясущимися руками.

Елена, совладав с первым испугом, с помощью Веры и Никиты предотвратила несчастье. Они перетащили упиравшуюся женщину, которой бог знает что мерещилось, в комнату, силком уложили ее на диван, и пока Вера прикладывала ей ко лбу холодный компресс, а Никита выдворял из номера сбежавшихся на шум зрителей, Елена вызвала «скорую». Врач навскидку определил приступ белой горячки и поздравил персонал с тем, что они успели предотвратить попытку самоубийства.

– Им в этом состоянии мерещатся всякие черти, и они на все готовы, только бы «спастись», – пояснил он. – Она из этой бутылки пила? Немного приняла, грамм сто… Потому, видно, все и случилось. Выпила бы больше, легла бы себе спать.

– Она не похожа на алкоголичку, – растерянно проговорила Елена. Больную уже несли на носилках, предварительно вколов ей несколько ампул лекарства. Она стонала, обводя стены померкшим взглядом и с ненавистью косясь на санитаров.

– А я каждый день таких красавиц откачиваю, – махнул рукой врач, продолжая быстро писать на бланке. – Денег у них полно, так что не живется-то, спрашивается?

Дама вернулась через трое суток, поздно вечером, когда Елена уже заступила на смену. Она выглядела все такой же замкнутой, холодной и благополучной. О случившемся не было сказано ни слова. Дама оплатила счет, оставила чаевые и отбыла со своими чемоданами как ни в чем не бывало. Но Елену уже не обманывал ее корректный вид. Теперь она замечала то, что ускользнуло от ее внимания раньше, – отсутствующий взгляд гостьи, ее неестественно прямую спину, вялую речь. Она будто спала наяву, и ее глубокое равнодушие к окружающему миру можно было объяснить неврологическим расстройством.

– Часто такое тут бывает? – спросила Елена у Веры, когда клиентка, доставившая всем так много хлопот, уехала.

– А ты не жалуйся, – прищурилась та, радуясь случаю дать очередной совет. – Дамочка ничего особенного не натворила. Пошумела немножко, и ау! Я на своем веку видала таких, которые поджигали номер, били стекла, да и с ножом на персонал кидались, бывало… Нет, не здесь, тут еще ничего не случалось, это же совсем новый отель, чистенький, без прошлого! А я десять лет проработала в «России», вот там навидалась… И ты еще насмотришься, привыкнешь. Главное – не теряйся, помни, что они тебя не съедят!

Новая приятельница любила давать советы, но Елена впервые в жизни была за это благодарна собеседнице. Она в самом деле нуждалась в поддержке. Даже если ночь проходила спокойно и ничего не случалось, она все равно ощущала стресс. У нее пропал аппетит, зато все время хотелось спать. Возвращаясь домой часам к одиннадцати утра, Елена зарывалась в постель, накрыв голову подушкой, чтобы не слышать дневного шума многоквартирного дома, и засыпала как мертвая. Ей ничего не снилось – за полтора месяца ни разу. И она была уже за это благодарна новой работе. Хотя бы семь-восемь часов в сутки Елена не думала о том, что ее прежняя жизнь разбита вдребезги, что она в одночасье потеряла мужа, лучшую подругу и мужчину, в которого была влюблена[1].

Смирился ли Руслан с тем, что она собиралась ему изменить, Елена не знала. Она редко созванивалась с мужем, после того как он ушел из дома. Руслан безостановочно разъезжал по области, жил на строительных объектах, где его фирма монтировала антенны, или у холостых друзей. Иногда приезжал в спортивный интернат к сыну, привозил подарки, интересовался успехами и неизменно передавал «привет маме». Артем переадресовывал матери этот привет с саркастической улыбкой, давая понять, что в грош его не ставит. Елена чувствовала себя виноватой и в свою очередь тоже привозила мальчику подарки, сладости – чаще, чем прежде, когда в их семье царил мир.

«Что я делаю, а еще педагог по образованию! – ругала она себя после очередного такого визита. – Забрасываю парня подачками, вместо того чтобы правдиво с ним поговорить о том, почему мы с папой расстались! Ведь он все понимает и скоро начнет пользоваться нашей трусостью!» Однако как трудно было удержаться от покупки очередного подарка, когда мальчик говорил: «Папа привез мне бутсы, знаешь, фирменные, какие я давно хотел…

Папа обещал мне ноутбук, если я закончу год без троек… Папа…» Вступая в безмолвное и почти бессознательное соперничество с мужем, Елена пыталась отстоять свои права на сына, делала ошибку за ошибкой и ненавидела себя за это…

Старая подруга, с которой она порвала после того, как узнала об ее двойном предательстве, больше не пыталась до нее дозвониться. Как ни удивительно, Елена почти простила Лере то, что та когда-то завлекла ее мужа и умудрилась на краткое время стать его любовницей. Это было почти смешно, ведь впоследствии эти двое просто ненавидели друг друга, будто стыдясь того, что натворили. Но вот то, что Лера выдала ее Руслану, когда Елена рассказала ей о своем тайном романе, набиравшем обороты…

«Она донесла на меня, хотя я даже не решилась изменить мужу. С этого момента все пошло прахом… Руслан превратился в тупое ревнивое чудовище, я оправдывалась до тех пор, пока не начала злиться, – настоящей-то вины на мне не было… А с Мишей у нас так ничего и не получилось».

Михаил, кстати, звонил ей куда чаще, чем муж, хотя она никак его не поощряла. Их роман рухнул, дойдя до критической точки, когда, собственно, должна была начаться фаза серьезных отношений. В события вмешалось нечто роковое, то, чего никто не мог предвидеть. Внебрачная дочь Михаила была заподозрена в жестоком убийстве своего отчима. Частично подозрения пали и на самого Михаила. Потом ему пришлось дать объяснения по поводу исчезновения драгоценностей, принадлежавших дочери… И полностью доказать свою невиновность он так и не смог. Михаил был задержан, ему предъявили обвинение в краже, и если бы Елена не уговорила его дочь забрать заявление, дело обернулось бы несколькими годами тюрьмы.

Сейчас, пару месяцев спустя после всех этих событий, слушая его оживленный голос в телефонной трубке, она поражалась тому, как быстро этот человек умеет забывать. «Как с гуся вода! А ведь был абсолютно раздавлен! Если бы я не вмешалась, не упросила Киру простить его, он бы сейчас сидел… Обокрасть собственную дочь, для которой за всю ее жизнь не сделал ровным счетом ничего, разрушить мою семью, так что я не представляю, о чем говорить с мужем и как смотреть в глаза своему ребенку… И после этого отпускать шуточки, рассказывать анекдоты, вычитанные из Интернета, спрашивать, когда мы увидимся!»

– У меня нет настроения развлекаться, я слишком устаю, – ответила Елена как-то на очередную просьбу о свидании. – И потом… Мне казалось, я достаточно ясно выразилась, когда попрощалась с тобой в марте.

– Так то в марте, а сейчас май! – легко откликнулся Михаил. – И ты тогда была слишком зла.

– Неудивительно! Имелись на то причины!

– Послушай, – в его голосе зазвучали виноватые нотки, – я дал маху с побрякушками, не спорю… Но у меня были серьезные долги, а девочке драгоценности все равно ни к чему. Она же равнодушна к своему виду.

– Замечательное оправдание! – съязвила Елена. – Только вот в суде оно бы не сработало!

– Да она простила меня, простила! – повысил голос Михаил. – Даже она простила, а ты не можешь, хотя перед тобой я виноват самую малость! Ну, солгал пару раз, хотелось лучше выглядеть в твоих глазах! Сколько можно дуться! Или ты уже с кем-то другим встречаешься?

Елена могла бы соврать, что так и есть. После этого Михаил, скорее всего, прекратил бы звонить и отступил. Она не верила, что он так серьезно увлечен, чтобы посвятить жизнь ее завоеванию. Но женщина сказала правду.

– У меня никого нет, и все, чего я хочу, – освоиться на новом месте. Вот оно мне дорого, это правда.

– Сколько тебе платят?

– Не в этом смысле дорого, – смутилась Елена. – Платят пока немного. Я ведь учусь… Для меня важно то, что я сумела начать жизнь заново.

– Ты играешь работой, как ребенок новой куклой, – презрительно бросил он, внезапно переменив тон. – Ничего ты не сумела. Ты просто прячешься от меня, от себя, оттого, что между нами должно произойти. Но даже если ты уедешь на Северный полюс, все останется по-прежнему. Однажды мы снова начнем встречаться. Признайся, ты думаешь обо мне каждый день!

– Днем я сплю! – парировала она. – А ночью у меня нет на это времени! Прости, все. Меня зовут, я должна идти.

Она ругала себя за то, что вступает в эти споры, но не могла просто сбросить звонок, если видела на дисплее телефона имя Михаила. Возможно, он был в чем-то прав, между ними осталась неповрежденной некая связь, мешавшая расстаться окончательно. «Это потому, что мы так и не стали любовниками, – говорила себе Елена. – Иначе я бы сумела его забыть. Мне было бы слишком тягостно слышать его голос…»

Вера, в одиночку воспитывавшая двоих детей, осуждала новую подругу за ненужную жестокость. Она в общих чертах знала обо всем, что случилось с Еленой два месяца назад, и считала, что та делает глупость за глупостью.

– Зачем ты мужа прогнала? – допытывалась она. – Думаешь, сумеешь в одиночку поднять сына? Между прочим, мужчинам спустя какое-то время надоедает платить алименты. Твой еще платит? Дает на ребенка? Хорошо, что так. Мой первый хоть бы рублем сыну помог, ни гроша не дал с того дня, как расстались. Второй муженек раз в год привозит дочке куклу, и привет! Считает, что я бешеные деньги зарабатываю. Еще бы, мне же чаевые оставляют!

– Я никого не прогоняла, – вздыхала Елена. – Мы временно расстались. Руслан и раньше вечно пропадал в командировках, так что разница даже незаметна.

– Знакомо мне это «временно»! – отмахивалась приятельница. – Ну а если муж осточертел, почему ты этого своего Мишу отталкиваешь? Только при мне он четыре раза звонил. Это же чего-то стоит! Или совсем негодный мужик?

– Он очень мне нравился когда-то, – созналась Елена. – Но… Много врет и… играет.

– Игрок?! – ахнула Вера и сочувственно кивнула: – Тогда правильно, пошли его к черту! Лучше бы пил, с этими как-то проще. У меня первый пил так, что страшно вспоминать! Штуки откалывал почище, чем эта психованная дамочка из 617-го номера! Вечно ему мерещилось…

Елена предпочитала в сотый раз выслушать историю о том, как приятельница была несчастлива в обоих браках, чем вспоминать о собственной неудаче. Возможно, потому они с Верой так быстро сдружились – та нашла в новой помощнице ночного администратора благодарную слушательницу. Вообще, старшая горничная отличалась властным, даже деспотичным характером, и других подруг у нее не было. Молоденькие горничные трепетали перед своей начальницей, а та нагоняла на них страху, расписывая несчастья, которые им грозят.

– Вас могут обвинить в воровстве, в порче вещей, в неисполнении обязанностей, в хамстве… И пусть вы будете чисты, как ангелы, с вас вычтут ущерб и выкинут на улицу. Это в самом лучшем случае! У вас есть только один шанс не сесть в тюрьму – слушаться меня и все-все-все мне рассказывать!

Девушки слушались с завидной готовностью, и Вера хвасталась тем, что уже не одну из них спасла от неприятностей.

– Ты не представляешь, Леночка, на что способны некоторые клиенты! – делилась с подругой старшая горничная. – Бывают такие уроды, устраивают скандал просто ради удовольствия, чтобы погубить беззащитного человека… А девочке восемнадцать лет, она из небогатой семьи, богатая ведь убирать чужую грязь не пойдет… Она всего боится, всему верит. Вычтут с нее неправедно раз, другой, от зарплаты ничего не останется, чаевые ничтожные… Ну она с отчаяния и украдет, в самом деле. Как говорил Ницше, падающего толкни!

– Ты… читала Ницше? – с уважением поинтересовалась Елена.

– Да я ведь когда-то училась на философском… – Вера сбила несуществующую пылинку со своего жестко накрахмаленного белого передника. – Миллион лет назад, когда по Земле ходили динозавры. Ладно, что об этом вспоминать? Ты-то ведь тоже, когда поступала в свой педагогический, не думала, что угодишь в гостиницу!

Елена не видела особой беды в том, что «угодила в гостиницу», но мечтала обзавестись хотя бы толикой того авторитета, которым обладала Вера. Елену слушались, но не всегда с первого раза. Она сама понимала, что доводы не всегда действенны там, где нужен просто приказ или даже угроза, но приказывать и угрожать еще не научилась. Ей отравляла жизнь вражда с коридорным Сергеем, и женщина ругала себя за излишнюю откровенность, проявленную в задушевных беседах с Верой. Она подозревала, что та поделилась подробностями ее личной жизни с половиной персонала. Во всяком случае, Елена иногда ловила на себе излишне внимательные взгляды, которым не находила объяснения.

Люкс 617 уже давно пустовал. Прошла неделя, как из него выехала беспокойная гостья, а за это время так никто и не заселился. Более дешевые номера шли нарасхват, а в двухкомнатный пока заглядывали только горничные – смахнуть пыль и отрегулировать кондиционер. Новый постоялец появился, когда Елена еще не успела приехать на работу. Зато его видела Вера, лично помогавшая устроиться жильцу, который произвел на нее большое впечатление.

– Иностранец, из Бельгии, – ответила она на вопрос Елены. – Оч-чень любезный мужчина. Немножко говорит по-русски. Ну, я с ним на английском общалась. Знаешь, кто он? Думаешь, бизнесмен или турист? Нет, антиквар! Багаж у него был негабаритный, вот я с нашими ребятами и возилась, устраивала. В камеру хранения он его сдать не пожелал. Здоровый такой, страшно тяжелый ящик. Его пока на тележку втащили, замучились! А потом антиквар попросил принести ужин в номер, в ресторан спуститься не захотел. Я думаю, боится расставаться со своим ящиком. Как будто его легко украсть! Вещь килограммов на сто с лишним!

– Да мне все равно, – отмахнулась Елена. – Лишь бы он не напился и не устроил среди ночи концерт!

– Он заказал только пиво, – успокоила ее Вера. – И вот насчет него у меня нет никаких сомнений! Мужик абсолютно нормальный. Кстати, та дама из Питера мне сразу не понравилась, только я уж не стала ничего тебе говорить.

И впервые Елена подумала, что приятельница могла бы пореже разглагольствовать о своей необыкновенной интуиции. «Может, я начинаю наконец осваиваться?»

Оставшись на шестом этаже, где находился ее пост, одна, женщина занялась делами, перешедшими к ней по наследству от дневной смены. Позвонила в службу ремонта, выясняя, когда приедет мастер чинить лифт, отказавший несколько часов назад? К счастью, сломан был не грузовой, иначе антиквар из 617-го люкса не смог бы уединиться в номере со своим ящиком. Второй пассажирский лифт работал исправно, так что особой проблемы не возникло. В ночное время движение в отеле вообще становилось меньше. Но завтра предполагался большой заезд постояльцев, несколько экскурсионных групп, так что починить лифт было необходимо.

Она порядком истрепала себе нервы, выясняя по телефону, выехал ли уже мастер, напоминая диспетчеру компании, что лифт находится на гарантии, и грозя штрафными санкциями. Добившись только неопределенных обещаний, она осталась очень недовольна собой. Положив трубку, Елена перевела дух, щурясь в пространство, соображая, что еще можно придумать и кому пожаловаться. В этот миг она боковым зрением отметила некое движение в коридоре.

Елена взглянула туда, где ей померещился мелькнувший темный силуэт, но коридор был пуст. На стенах, выкрашенных в персиковый цвет, мягко сияли хрустальные плафоны, бросавшие блики на лепнину потолка и толстый серый ковер, застилавший пол. Все двери в номера были закрыты. В конце коридора темнело окно, наполовину прикрытое белой шелковой «маркизой».

«Показалось», – решила Елена, снова углубляясь в размышления, в надежде найти какой-нибудь рычаг воздействия на службу сервиса. Она по инерции продолжала смотреть в сторону коридора, и ее внимание вдруг привлекла красная табличка на цепочке, висевшая на ручке люкса 617. Табличка слабо раскачивалась. Раз, другой, остановилась. «Ее только что вывесили», – машинально отметила про себя Елена.

Красная табличка несла на себе требование «Не беспокоить!» на русском и английском языках. Зеленая означала бы просьбу убрать в номере. Значит, постоялец люкса лег отдыхать и позаботился о своей неприкосновенности. Ничего удивительного. Но Елена, раз обжегшись на номере 617, уже не могла относиться к нему спокойно.

На этаже остановился лифт, двери мягко, бесшумно открылись, в холл вышли мужчина и женщина – громко смеющиеся, явно навеселе. Они подошли к Елене, назвали номер, и та, поискав в столе за стойкой портье, выдала им ключ – магнитную пластиковую карточку, отпиравшую электронный замок. Дверь напротив люкса 617 хлопнула и тут же поглотила возбужденные голоса постояльцев. Елена поймала себя на том, что все еще улыбается дежурной, радушной улыбкой и, согнав ее с лица, принялась названивать по служебному номеру, надеясь найти портье, который вновь беззастенчиво отсутствовал.

Тот обнаружился на третьем этаже. Горничные позвали его из кафе, где он пил кофе с сослуживцем. Елена, сама не понимая толком, отчего она так злится, приказала ему вернуться на рабочее место.

– Да я только что отошел, – попытался сопротивляться мужчина.

– Вас нет уже полчаса, Андрей Николаевич! Что вы себе позволяете?!

– Допью кофе и приду, – пообещал тот.

– Вы бросили пост в такое горячее время, в половине одиннадцатого! Я уже ловила вас в три, в четыре часа ночи, и это еще можно было извинить, но сейчас!

– Да ведь на минутку…

– Немедленно возвращайтесь, я не могу найти справочник, мне нужно дозвониться дежурному инженеру, сломан второй лифт!

Послышалось невнятное ворчание, и портье положил трубку. Елена от нетерпения постукивала каблуком по мягкому ковру, придумывая, что еще скажет этому ленивому, зажравшемуся типу, похожему на откормленного кота, который вечно норовил улизнуть с поста в кафе. «Не говоря уже о том, что персоналу неприлично сидеть в том же заведении, что и постояльцы! Не-при-лич-но! Так я ему и скажу!» – накручивала себя она.

Прежде Елена избегала читать кому-то нравоучения, боясь, что ее одернут, напомнив, что она сама в гостиничном бизнесе без году неделя и даже не оканчивала соответствующего учебного заведения, института сервиса, к примеру. Но на этот раз она молчать не собиралась. Когда на этаже остановился лифт и оттуда выплыл мрачный, облизывающий жирные губы портье, она открыла рот, чтобы начать его отчитывать, но тут же остановилась. Следом за портье из лифта вышла женщина и, быстро оглядевшись, обратилась к Елене:

– Мне нужен номер 617!

– Сюда, пожалуйста, – Елена указала в сторону люкса. – Но… Видите, там вывесили табличку «Не беспокоить!».

– Ко мне это не относится! – резко ответила женщина и почти бегом направилась к люксу.

Портье тем временем расположился за стойкой, включил лампу, разложил перед собой ручки и карандаши, всем своим видом демонстрируя крайнюю занятость и утомление. Елена злым, еле слышным шепотом обратилась к нему:

– Если вы еще раз позволите себе шляться в рабочее время, никого не оставив на посту взамен, я напишу докладную!

Женщина была настолько взбешена, что не делала скидок на возраст подчиненного. Прежде она робела его отчитывать.

– Пишите, – проворчал Андрей Николаевич, продолжая выравнивать карандаши. – Вам за это деньги платят.

– Что?! Да я еще ни на кого не доносила, хотя меня уже десять раз спрашивали, почему я этого не делаю!

– Мне все равно. – Портье шумно засопел, еще больше напоминая в этот миг кота, застигнутого за кражей котлет. Елене даже померещилось, что его уши плотнее прижались к лысеющему черепу. – Я свои права знаю.

– А обязанности помните?!

Неизвестно, чем бы закончилась их пикировка, но к стойке подошла женщина, собиравшаяся навестить постояльца люкса. Свет лампы упал на ее бледное, худое лицо, и Елена, увидев гостью так близко, вдруг поняла, что та сильно нервничает. Эта нервность мгновенно передалась ей самой. Она почувствовала ватную слабость в коленях, может, потому, что подсознательно ждала от номера 617 новых неприятностей.

– Он не открывает, – сказала гостья.

– Наверное, спит, – развела руками Елена.

Женщина сощурилась, ее ресницы часто-часто задрожали. Она прикусила нижнюю губу и обернулась в сторону коридора:

– Не может быть. Он меня ждет.

– А вы попробуйте еще постучать, – вмешался портье. – Вдруг телевизор громко работает, или он в ванной…

– Черт знает что… – сквозь зубы проговорила женщина. Она вернулась к двери и снова принялась стучать и нажимать ручку.

Елена следила за ней, попутно отмечая интересную внешность визитерши. Кроме ее худобы и бледного лица, в глаза бросалась художественно-небрежная стрижка. Короткие темные волосы торчали перьями, придавая облику женщины нечто мальчишеское. На вид ей казалось около сорока, но одета она была, как подросток. Супермодные брюки-карго, с оттянутыми карманами на бедрах, расцветки «милитари», свитер с глубоким вырезом, обнажавшим острые ключицы, туфли на каблуках, не вяжущиеся с общим ансамблем, дешевая парусиновая сумка, испачканная красками… Женщина явно оделась впопыхах, нацепив первое, что попалось на глаза, или же была равнодушна к таким тонкостям.

– Вот телефон дежурного инженера, – отвлек ее портье, придвинув справочник. – А тут на полях записан его мобильный.

Он явно пытался подольститься. Елена вынула из кармана пиджака мобильный телефон и набрала номер. Услышав неутешительное сообщение о том, что аппарат выключен, собралась позвонить по городскому, но в этот миг женщина принялась колотить в дверь люкса кулаком.

– Что вы, что вы! – поспешила к ней Елена. – Уже ночь, вы всех перебудите!

– Он там или нет?! – яростно обернулась к ней визитерша.

– Там, видите табличку?

– Плевала я на табличку! Откройте дверь, я должна туда попасть!

– Простите, этого нельзя. – Елена очень боялась, что та снова начнет стучать, и вместо приветливой улыбки у нее на лице появился нервный оскал. – А вы можете позвонить своему знакомому?

Женщина выхватила из сумки телефон, несколько раз нажала на клавиши, приложила его к уху и через десяток секунд поморщилась:

– Не отвечает!

– Я наберу номер люкса от портье. – Елена сделала шаг и остановилась: – А вероятнее всего, там никого и нет! Табличку могли повесить по ошибке! Наверное, ваш знакомый спустился в ресторан.

Она лукавила, желая успокоить излишне нетерпеливую гостью, которая могла поднять нежелательный шум в засыпающем отеле. Елена не собиралась упоминать ни об ужине, заказанном в номер бельгийским антикваром, ни о том, что табличка с просьбой не беспокоить появилась на двери люкса всего пятнадцать минут назад. Она набрала номер у стойки портье и убедилась, что никто не собирается снимать трубку.

– Увы. – Елена вернулась к женщине, все еще стоявшей у двери с поднятым сжатым кулаком, будто готовясь постучать. – Ваш знакомый ушел.

– Этого не может быть! – выдохнула та. – Он ждал меня!

– Быть может, зайдете еще раз утром, а пока оставите записку?

– Утром, утром… – пробормотала женщина. – Нет, исключено! Я должна забрать ящик сейчас.

– Ящик?

– Он привез для меня посылку, из Брюсселя. – Гостья впервые прямо взглянула на Елену, будто осознав, что та стоит перед ней. – Пожалуйста, помогите мне ее забрать! У меня есть на нее документы, вот!

Выхватив из сумки файл с бумагами, она взмахнула им перед самым лицом Елены.

– Я заберу ящик, в вашем присутствии. – Женщина говорила лихорадочно быстро, продолжая усиленно жестикулировать. – Я не могу, не собираюсь ждать! У меня тут рядом в переулке стоит «газель», и в ней ждут двое грузчиков. Оплата почасовая, а за ночное время дополнительная.

– Погодите… – Елена тяжело вздохнула, с тоской взглянув на номер, который уже сделался ей ненавистен. – Вы требуете невозможного. Как я могу выдать вам вещи из чужого номера?!

– Но это мои вещи!

– Чьи бы то ни было!

Она сама постучала в дверь и нажала ручку, просто по инерции. Таким образом дверь можно было открыть только изнутри. Чтобы проделать это снаружи, требовалось сперва вставить в прорезь замка карту.

– Давайте поступим так, – предложила Елена. – Я провожу вас в кафе, и вы там подождете вашего знакомого минут пятнадцать. Я, со своей стороны, постараюсь сделать все возможное, чтобы найти его. Он может быть в ресторане, в массажном кабинете, в сувенирном магазине… Если не найду, предпримем еще какие-нибудь меры.

Какие это могли быть меры, Елена не знала и желала лишь одного – успокоить излишне нервную гостью. Частично ей это удалось. Глубоко вздохнув, та спрятала в сумку бумаги и пожала плечами.

– Ладно, пятнадцать минут подожду. Не надо меня провожать. Где ваше кафе?

– На третьем этаже.

Когда за ней закрылись створки лифта, Елена вопросительно посмотрела на портье. Тот понял ее взгляд:

– Да я его вообще не видел. Он заселился до девяти.

– Надо бы к нему заглянуть. – Елена услышала свой голос как будто очень издалека. Она сама не могла поверить, что изрекает подобную ересь. Беспокоить постояльца, который вывесил требование оставить его в покое!

Однако Андрей Николаевич ничуть не удивился и даже поддержал ее:

– Конечно, надо. Вдруг ему плохо? Эта дамочка так туда колотилась, а он не услышал. Или его совсем там нет?

– Ключ взять у Никиты?

– У меня есть запасной. – Портье услужливо протянул ей заготовленную заранее карточку. Видя, что Елена колеблется, не решаясь взять ее, он подмигнул: – Никита – это лишний шум и лишние глаза. Если бы вы в ту ночь, когда напилась дамочка, обратились ко мне, скандала бы не было. Я умею таких приводить в чувство! До девяностого года пятнадцать лет отработал санитаром на «скорой»!

– Но вас той ночью не было на посту. – Женщина произнесла это без тени упрека.

Подойдя к двери люкса, она вложила карточку в замок и, увидев, как красный огонек сменился зеленым, нажала ручку. Елена вошла в номер, готовя про себя несложную английскую фразу, чтобы объяснить свое появление и извиниться. «Хотя, Вера сказала, антиквар говорит по-русски». В гостиной она сразу обратила внимание на массивный ящик, сколоченный из тщательно отшлифованных досок. Вид у него был внушительный, особенно благодаря большим сургучным печатям, наложенным по всем швам. На печатях значилось одно и то же, крупно выдавленное слово, вероятнее всего, фамилия: «Van Klaas». В гостиной горел верхний свет, а также торшер и оба бра над диваном. Было так светло, что Елена, привыкшая к неяркому освещению гостиничных коридоров, невольно щурилась, оглядываясь по сторонам.

«Он спит, а я буду выглядеть дурой и хамкой вдобавок, если сунусь к нему в спальню!»

И все же она заглянула туда, осторожно приоткрыв дверь. В комнате было темно и прохладно. Сквозь отворенную створку окна свободно лился ночной воздух и ровный гул вечернего города. Спустя полминуты Елена разглядела на двуспальной кровати большое темное пятно и скомканную кучу тряпья. Спящего человека там не оказалось.

– Извините, к вам пришла гостья, – все же сказала она по-русски, негромко, проверяя, в комнате ли постоялец.

«Тут никого нет. Бельгиец поужинал, переоделся и ушел гулять в город. Сегодня так тепло! С чего я взяла, что табличку на двери повесили прямо перед тем, как я на нее взглянула? Она могла качаться от сквозняка!»

Елена нащупала на стене выключатель и нажала клавишу. Вспыхнула люстра, и одновременно раздался короткий, придушенный крик. Женщина не сразу поняла, что кричала она сама.

Пятно оказалось размазанной, уже впитавшейся в желтый шелк скомканного покрывала лужей крови. Рядом с постелью, на ковре, ничком лежало тело мужчины. Колени были полусогнуты, одна рука подвернута под себя. Он как будто пытался встать, но в последний момент не смог этого сделать.

Она крикнула еще раз, уже оттого, что кто-то внезапно схватил ее за руку выше локтя. Обернувшись, Елена увидела портье. Тот неслышно подкрался сзади и теперь оглядывал спальню со смешанным выражением отвращения и любопытства.

– Во всех отелях бывают несчастливые номера, – наконец авторитетно изрек он. – Значит, здесь теперь тоже есть такой.