Ангел-Хранитель

В.ЛИНШТЕ

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

1

По грязновато-подмерзшим изогнутым улицам столицы на

исходе последнего февральского дня, 29-го числа, разгуливает Смерть.

Для нематериальных сил не должно быть определения ни пола, ни расы, ни возраста. Смерть выглядит никак. Но, не говоря уже о

смерти, почему-то почти все персонажи в религиях, мифах, даже

нематериальные - мужчины, бородатые, и явно в возрасте. Кто это

придумал?

Создатели наверняка сочинили всех их по своему подобию, а

потом приписали им пол, длину волос, характер, и даже, наверное, рост и вес. И никто ни разу не объяснил, почему именно так.

Откуда, например, берутся всякие «старухи с косой» да еще в

плаще? Или джентльмен в черных пальто и цилиндре, с тростью?

Значит, это - кому как привидится? Смерть, которая не имеет образа, сегодня тоже выглядит как человек, что как бы соответствует

некоторым логическим представлениям, но чьим?

На вид это мужчина, весь в черной, тяжелой коже - брюки, ботинки, куртка, перчатки - точно рокер. Худое лицо слегка небрито.

Мрачный взгляд – сразу внушает страх и тревогу. Но выражение при

этом надменно-насмешливое. Как будто терминатора обучили мимике.

Его рука в перчатке ложится на плечо наркомана, курящего за

трамвайной остановкой.

- Чего тебе? – скорченная физиономия наркозависимого нагло

взглянула в лицо Смерти, но не прямо в глаза. - Курить вредно, –

перчатка вынула из пальцев остаток сигареты и отправила в урну.

- Ты кто такой?

- Коллектор. Пора оплатить с процентами ощущения рая.

И, наконец, попавшись расфокусированным взглядом в мрачную

глубину зрачков Смерти, наркоман упал, скрючившись, как

обожженное насекомое… Перчатка провела по лицу сверху вниз, закрывая глаза покойного.

На противоположной стороне улицы, прыгнувший из окна

шестого этажа парень, лежит на прошлогодней траве, весь кроваво-грязный, очень быстро дышит, и жалеет о совсем недавнем решении

порвать с жизнью. Человек в черном наклонился.

- Надоело? Как скажешь, я не против. Скучно стало жить?

А знаешь, как скучно мне?

- Я, я всего лишь…

Последний выдох. Смерть повторяет жест перчаткой. Всего через

минуту, в подъезде одного из ближайших домов, зайдя в лифт, некая

старушка слышит: «Подождите, пожалуйста, секунду!». Она

оглядывается, и видит Смерть. Вошедший за ней человек в черном

ухмыльнулся, и она, обомлев, протрясла голосом:

- За мной? Пора?

- Еще нет, чуть позже. Пожалуйста, на 17-й.

Старуха нажала кнопку.

- Значит за моей соседкой?

- Да. Попрощаться успели?

- Мы стараемся не говорить о неприятном.

- Я, по-вашему, неприятность? – он зажег сигарету - На вашем

месте я бы называл себя дарящим покой избавителем. Но вам даже

всей жизни не хватает до этого додуматься. Хорошо, что я не на вашем

месте. До скорой встречи, мадам.

- А когда эта встреча? – старушка отмахивалась от дыма, как

будто в этом был какой-то смысл.

- Скоро, не волнуйтесь. Но живите, будто я приду завтра.

Memento Mori! Выйдя из лифта, Избавитель прошел до двери с

номером «109». Старуха, казалось, протрет взглядом на нем дыру. -

Ваша следующая, 110-я, верно? Старуха кивнула и поспешила в свою

квартиру. Едва защелкнула все три замка и в придачу навесила

цепочку, она сразу достала со дна старушачьей сумочки мобильник.

- Скорая?

Тем временем, в 109-й, в узком проходе между кухней и

прихожей, лежала седая, преклонных лет, женщина.

- Доброй ночи, мадам! Мердок. Упокоитель. Явился забрать

остатки вашей жизни. Как же так?! Вас предупреждал доктор, что

давление в вашем возрасте не шутка, а вы…

Мердок перевел взгляд на кухонный стол, с которого стекали на

пол остатки черного напитка, всего пара глотков которого стали

последними для непослушной старушонки.

- …кофейком балуетесь… Еще ведь были силы, вам можно было

еще двенадцать лет прожить. И целых сто пятнадцать дней! – закатив

глаза, прикинул Мердок, - А знаете, так много людей меня просят

избавить от невыносимой боли – душевной или физической. Просят

прийти раньше времени, закрыть им глаза. Избавить. Но эти люди

выживают, потому что на это есть причины. А вы сами себя ради

сомнительных удовольствий убиваете. Я, конечно, всякое повидал, и

все же до сих пор не понимаю большинства людей. Ваши слабости

такие глупые. Вы готовы целые годы жизни ради коротких всплесков

удовольствий и эмоций обменять. Как мне скучно! С каждым годом

все меньше интересного. Впрочем, нам пора. Мердок провел

перчаткой над глазами старухи. Она так и не успела полностью

осознать, кто у нее был последним гостем. Лишь ее растерянный, глядящий в потолок взгляд провинившегося ребенка, которого вот-вот

накажут за проделки, закрылся веками без ресниц. Если точнее, это

был взгляд коровы, которая не понимает, что ее через минуту собьет

поезд. Но она послушно шагает по рельсам, идя на верную смерть, не

боясь гудков встревоженного состава. Мердок прячет это выражение, закрыв ее глаза, и исчезает под приближение шагов работников

«скорой» и МЧС.

Люди редко умирают осознанно. Зачастую в их глазах

непонимание, отсутствие веры в конец, мол, как это, уже? А я

собирался пожить еще, многое не успел сделать… Будто не знают, что

им предстоит прожить всего лишь чуть больше полувека вместо двух

или трех сотен лет. При среднем везении.

Их лица безобразно перекашивает, бессмысленные попытки

подумать над прожитым временем слишком поздно напомнили о себе.

Чтобы родственники, и те, кто хоронит, не видели этого позорного, глупого, безобразного или смешного взгляда, Мердок прячет его, делая лицо любого умершего более-менее нейтральным. Хотя, очень

даже зря.

2

В мире людских проблем, заботах о насущном, в муравейнике

мегаполиса, где для выживания тратятся все физические и моральные

силы, существуют и те, кто не спит, порой всю ночь. Эти люди если не

все время, все же нередко в задумчивости. В поисках ответов.

В намерении жить, а не только пытаться выжить, разбавляя горестное

пребывание на земле не частыми развлечениями. Эрик, человек с

печальным лицом, только что принял душ, и уже допивает первый

сегодняшний кофе. Печаль придают все части его лица. Горбинка на

носу, почти прозрачные голубые глаза и впалые щеки. И плечи его

зажаты, они как бы говорят за него «я устал, и что делать дальше – я

не знаю». Ему предстоит пройти медосмотр, ненавистную и редкую

для него процедуру - лишь необходимость перед устройством на

новую работу. И хорошо, что сегодня ее последний этап – сбор бумаг с

подписями врачей, печатями.

Ничего особенного в жизни Эрика, как он считает, не было.

Сейчас ему 33 года. Сыну от прошлого брака недавно исполнилось 9.

Его бывшая супруга изрядно потрепала Эрику нервы. Он держался, уступал, но даже прагматичный, сдержанный, доставшийся от отца

немецкий характер, не выдержал. И терпению однажды пришел край.

Он ушел от нее.

На лице человека всегда отпечатывается сумма страданий и

счастливых времен. Поэтому, глядя на человека, можно понять, счастлив ли он сейчас, был таким раньше, или же, не был никогда.

Эрик верил в какие-то высшие силы, искал, вопрошая, где

справедливость. Иногда, мысленно или шепотом даже обращался к

всевышнему, правда без особой веры и с минимальной надеждой.

Вдруг он где-то все-таки есть, вдруг услышит. Богу было известно, как

Эрик прятал в себе боль и мучения. Знал, но ему было не до проблем

своего раба.

Эрик не был набожным, но даже вдруг став ни с того, ни с сего

религиозным, вряд ли попал бы на собеседование к всевышнему через

молитвенные послания или походы в храм. У Бога планы высокие, времени на пустяки не бывает. Да и все равно, кто куда ходит по

воскресеньям, какие жертвы приносит, будь то самоограничение в еде, трата времени на «очищающие» действия или денег на «святые»

безделушки.

Высший Устав соблюсти – дело трудное по меркам даже самой

Вселенной. Как итог, человек остается предоставленным только себе

самому. Больничный запах и очереди в ее коридорах и так никогда не

нравились Эрику. А сегодня вся эта обстановка наводит на него

панику. «Наверное, переживания по поводу итогов медосмотра. Это

последний этап, все тесты, собеседования и бюрократию я прошел, осталось забрать заключения, вот и нервничаю», - подумал Эрик.

Но это не просто нервы, это предчувствие чего-то

притаившегося, и вот-вот оно нападет.

Доктор Марков сегодня проснулся бодрым, в общем, как и

обычно. Несмотря на угнетающую профессию, а был он уже

двенадцать лет врачом-онкологом, хорошее настроение никогда не

оставляло его. Юрия Владимировича нельзя назвать циничным или

«черно-юморным», как это бывает часто у врачей. Шутит он по-доброму, и умеет поддержать даже безнадежных больных. После

обхода в любой палате становится «светлее» еще некоторое время

после того, как он покидает ее. Больные говорят, что доктор будто

делится с ними частичками своей жизни. Но никогда он им не дает

слепых надежд. Голос его спокойный, ровный, негромкий. Этот

человек умел придать сил, но чтобы солгать – нет, никогда. Даже

когда человеку очень хочется услышать ложь.

Эрик остановился у двери с табличкой «Марков Ю.В.», постучал

легонько и вошел.

- Доброе утро. Я бы хотел забрать записи результатов моего

обследования. Штерн моя фамилия.

- Здравствуйте! Штерн… Сейчас… Вот заключение…

Выбирая из стопки нужный лист, Марков задел канцелярский

набор, который тут же разлетелся на десятки ручек, скрепок, иных

предметов по всему кабинету. Эта ситуация позволила немного

собраться с мыслью, как сказать человеку о такой ситуации. Доктору

всегда это давалось как в первый раз. Он помялся, выдохнул, открыл

скрепленные листы и будто читая оттуда, наконец произнес:

- Рак желудка, буду честным и прямым. Доктор вздохнул.

У Эрика напряглись и заиграли скулы.

- Сколько мне жить? – нервно и быстро произнес Эрик. Он

только пытался выглядеть ровно. Все трудное прошлое и ожидаемое

с надеждой приятное будущее свелось в эту секунду, и схлопнулось.

- Месяц, может еще два-три. Четвертая стадия практически

приговор. Мы не можем пока лечить такие запущенные случаи.

Можно конечно попробовать, процент минимальный, один из

миллиона, но есть. Но я бы Вас надеждами не тешил. На практике это

мучительная трата времени, денег, сил.

- Почему его раньше не обнаружили?

- Первая, вторая не обнаруживается почти всегда. Третью можно

«поймать», но Вы не каждый год, судя по карте, обследуетесь. Именно

с желудком течение болезни происходит несколько незаметно. У Вас

там все съедено, скажу так. Почему Вы еще относительно бодро

выглядите, меня удивляет.

- Я понимаю, спасибо. Но я откажусь от лечения, лучше остаток

времени потрачу на более важные дела.

- Вы знаете, Эрик, это правильное решение, потому-что…

Доктор легонько поправил карту пациента на столе, придвинув ее

ближе к краю.

- Честно, толку от лечения не будет, поздно пить «Боржоми».

Лучше потратить остаток дней на что-то большее, чем в мучениях

дожидаться финала. В то же время, Вы знаете, куда приехать.

Пожелаю Вам только чуда. Вот моя визитка, обращайтесь, если

поймете, что без врача никак. А вот рецепт на болеутоляющие. Не

привыкайте. Наркотики даже по рецепту отпускаются строго, может

не хватить. Экономьте.

- Спасибо. Я пойду.

Доктор сочувственно кивнул.

- Ваша карта. Выйдя из клиники, Эрик спросил у охранника

сигарету. Немного трясло. Лучи солнца первого весеннего месяца

раздражали. Поблагодарив, отправился домой. Пешком. Прохладный

воздух и звуки хруста льдинок между асфальтом и ботинками

помогали держаться стойко. Нужно было время на упорядочивание

мыслей. Бумаги, амбулаторную карту в урну – больше не нужны.

«Надо позвонить работодателю, сообщить, что я тоже не пригодился».

К работе своей мечты он шел последние пять лет. Готовился, с

терпением переобучаясь и мечтая, что вот, наконец, добьется своего.

Но должность все-таки получить не успел.

Это была цель с самого детства. Он хотел стать переводчиком-синхронистом. Ему очень нравились тайны новых непонятных слов.

И бесконечная загадка, заключавшаяся в их магии. Казалось, вот оно, счастье поймано. Институт, хоть и педагогический, но факультет

иностранных языков, побежден был с блеском. То есть - с отличием.

Только после череды жизненных трудностей все детские желания

куда-то безжалостно были запрятаны в самый темный чулан памяти.

По мнению бывшей жены, лучше, когда «синица в руке». Вместо

извилистой дорожки к успеху и свободе, которая грезилась поездками

по миру, пришлось выбрать «реалистичную» должность

преподавателя в средней школе. На самом деле жена боялась частого

отсутствия мужа. Переводчик – это профессия, работа, которая

происходит не когда кто-то сидит в кресле одного кабинета, а в разных

– кресле бизнес-класса, например. Перелетая океан на самолете или

проезжая между небоскребами в дорогом авто - так он представлял

себя.

Шанс выпал пятью годами ранее. Эрик попал на стажировку в

крупную международную компанию.

Мало профессий, которые включают в себя столько

удовольствий! Солидная зарплата, возможность облететь весь мир, общение с новыми, а главное, неглупыми людьми…

Мечты умчались, оставив облачный след самолетом, где-то

очень далеко в небе, когда он взглянул на него.

Пройдя немного по мосту, он остановился посмотреть на течение

реки, осознавая, что в отличии от нее, его жизнь почти утекла. А где

она началась, настоящая, о которой мечтает каждый ребенок, когда

вырастет? И чем закончится – кто знает? Знал Эрик только одно – не

успел построить счастье, пожить для себя. Все как-то ушло впустую.

Эрик пролистал по экрану избранные номера до «Работа». Пошли

гудки, но позвонить не удалось - телефон будто выбила чья-то рука, не дав его даже приложить к уху. Трубка полетела с моста. Эрик

равнодушно проводил взглядом ее падение. Придется отправить

электронной почтой письмо с извинениями. Не покупать же новый

телефон на остатке жизни. Да и говорить не хотелось ни с кем.

Абсолютно.

День кое-как закончился пустотой. Все мысли замыкались на

скорой смерти. Кроме как о тяжести положения, думать о чем-то

другом, даже короткое время, Эрик не мог. На ватных ногах он дошел

до дома, идти куда-то дальше не было ни сил, ни смысла. Весь день он

провалялся на кровати, иногда вскакивал, курил, делал кофе, снова

ложился, повторял те же действия в тщетной надежде успокоиться.

Вскоре наступила ночь, и, несмотря на сегодняшнее тяжелое

шокирующее утро, сон отказывался приходить. До самого рассвета

Эрик снова пил кофе, курил, и сидя на подоконнике, все думал, думал, разглядывая находящуюся вдалеке набережную из окна… Есть не

хотелось уже сутки.

3

В плотном тумане город выглядит так, будто он вырос выше неба

– почти все кругом в облаках. Новый март обещал синоптикам прийти

с ласковым теплом, а Эрику – еще и с началом новой жизни, но

видимо первый весенний месяц поменял планы, и теперь добивает

настроение студеным и мелким дождем.

Слышно, как за стенами квартиры кто-то ложится спать, едва

добравшись домой после ночной смены. Кто-то, услышав будильник, наоборот, уже просыпается. А Эрика в эти ранние часы начала мучить

кровавая рвота.

Когда не знаешь о болезни, ее будто нет. Раньше болел низ

желудка. Иногда, и терпимо. Аппетита не было, но это по жизни, следовательно - привычно. Курил, пил много черного кофе, имея

скрытую язву. Вроде ничего, жил, все было «нормально».

Помолиться надо. Разговор, который он последние годы пытался

вести с Богом шепотом или «про себя» оставался безответным. Вот и

сейчас он взялся за продолжение монолога:

- Господи, только бы не умереть, как собаке, одному, да еще и

залитым собственной кровью…

Потом, спустя минуты, он прошептал:

- Господи, пусть я умру без мучений и боли, не от шока, не от

нехватки сил. Пусть это будет спокойная смерть, например, во сне…

Его пошатнуло, кухня стала размытой, Эрик упал.

Разбудил его звонок в квартиру спустя всего несколько секунд

после падения. В глазке - незнакомец, похожий на звезду тяжелого

рока. Курит сигару.

- Мы знакомы? – открыв двери, задал вопрос Эрик.

Незнакомец без спроса, с ухмылкой, вошел, будто к себе домой.

Черные куртка и брюки, ботинки. Все из кожи. Такого же цвета

волосы, лежавшие назад, средняя небритость. Всю эту черноту

нарушала только бледность лица (единственное, что не было скрыто

скрипучей одеждой), с характерным серовато-синим оттенком кожи

мертвеца.

Эрика поразила ситуация, хотя он по нечеловеческому взгляду

гостя понял, кто это:

- Вот и все… Так быстро? Смерть моя, кхм… мой?!

- Я предпочитаю слово Упокоитель, - ответил Человек в черном, оглядывая гостиную. Смерть - это слово, которое применимо к

умирающему, не находишь? Ты вроде как лингвист, должен понимать.

Ах, да! Не состоявшийся лингвист. Зови меня Мердок.

- Мне пора? - Да, иначе зачем я здесь? – Упокоитель рухнул в

кресло, так же бесцеремонно.

- Я думал, мне будет дано некоторое время. Подготовиться, осознать конец. Сделать часть того, что не успел.

- Какой в этом смысл? Вы, люди, тратите бессмысленно каждый

день своей жизни, будто меня не существует. Потом, увидев меня, ноете: «Как так! Я не успел! Боже, дай мне сил и еще немного

времени!». А разве жизни не хватает? И какая разница между «лишь

только успеть крикнуть при рождении и в тот же час уйти с этого

света» или «прожить целый век»? Все равно, какой отрезок, всегда

будет очень мало. Знаешь, почему? Вы думаете, вы далеки от меня. Вы

проживаете иллюзию времени, глядя иногда на календарь или прибор, который измеряет сам себя (при этом Мердок сделал вид, что

посмотрел на несуществующие на руке часы). Что-то планируете, откладываете на потом. А жизнь - это не время, это моменты.

Моменты вдыхания всего, что тебя окружает и всего, что с тобой

происходит. Это процесс, а не цель. Впрочем, я видел достойных.

Редко, к сожалению. Они, поверь, жили. Каждая минута их

пребывания на этом свете достойна хвалы. Мне даже было жаль

забирать их. Но, работа, есть работа. А теперь мне скучно. Ха-ха. До

смерти. Я даже решил пытаться развлекаться по-вашему.

С этими словами Мердок откупорил серебристую фляжку.

- За твой упокой, Эрик!

- Разве я не могу попросить тебя о последнем желании, собраться, в конце концов?

- Собраться??? Багаж остается, а-ха-ха. Банковские карты, чемоданы, клетки, в которые вы всю жизнь стремитесь. Неужели ты

думаешь, что сегодня умрешь один? Мне еще предстоит забрать

многих.

- Я понимаю, но…

- Я понимаю, но… - передразнил Мердок, – Я не бог и не ангел, чтобы меня молить или просить. Я бесстрастен. Мне - что ты, что

бабушка из соседнего дома, которая любила кофе очевидно больше

жизни. Хоть суицид, хоть эвтаназия. Мне плевать на величие, богатство, ничтожество, нищенство. На детей, стариков, солдат…

Последние вообще думают, что это они – палачи. Думают, им дано

законное право лишать жизни других.

А в действительности они – скопление очереди в одном удобном

для меня месте. Проще собрать толпу, где будет цунами, взрывы или

землетрясения. В очаги войн, в круговорот людской тупости. Вы их

называете митингами, бунтами, восстаниями, революциями, терактами. Я должен успевать забирать каждого. Иначе нарушится

равновесие мира.

Выходит, моя жизнь всего лишь крохотная часть с чаши весов

для поддержания баланса?

- А ты думаешь, как остальные, что твоя жизнь особенная? Нет, как и у всех - простая и бесполезная. Ничуть не больше. Только вы, люди на этом свете придаете значимость ее длительности, успешности, богатству, власти в ней. А в итоге, передо мной просто

очередная горстка пепла. Это я очень образно. На самом деле вы -

просто разлагающаяся масса. При жизни. Хотя, почему образно, если

пепел например из крематория… Но это все равно ПОСЛЕ меня.

Видишь, я даже бесполезные мешки с дерьмом делаю более

живописными.

Мердок отпил из емкости.

- Ну так хватит лирики. Пойдем со мной в небытие.

Встав, Человек в черном вытянул руку в перчатке к лицу Эрика, который в момент приготовился принять вызов смерти. Ведь правда, какая разница, сегодня или через месяц-два, как сказал доктор. «Так я

хотя бы не буду мучиться»...

И тут Мердока отнесло назад какой-то неведомой силой, да

такой, что он снова оказался сидящим в кресле, как минуту назад.

- Твою мать, - закатил глаза Мердок, так, что глаза вдруг исчезли, остались пустые глазницы. Упокоитель оказался еще мрачнее.

4

Незаметно вошедший мужчина привидился полной

противоположностью образа смерти. Одежды на нем - все оттенки

белого - контрастируют с чернотой Мердока, и средней длины светлые

волосы с пробором напоминают другого, давно умершего рок-музыканта. Лик незнакомца, несмотря на попытку хмурого

выражения, остается доброжелательным. Это юношеское лицо, с

белой ровной кожей, с голубыми, как майские небеса, глазами. И ртом, узкие губы которого подчеркивают скромность молодого мужчины.

- Попрошу Тебя удалиться, Мердок, – прозвучал его ровный

голос. – В церемонии знакомства, думаю, необходимости нет.

Эрик только и успел затворить двери, с мыслью «Хватит с меня

гостей». Ничего уже не понимая, он продолжал участвовать в сцене.

- Я знаю, кто ты. Ошибки нет, Душехранитель, Эрик мой, –

огрызнулся Мердок, - по-моему, это тебе пора на покой, или как там у

вас происходит после смерти человека, данного под защиту.

- Обычно так, но я тебе его не отдаю.

- А-ха-ха-ха-ха-х! – Вспышки молний блеснули в пустом взгляде

Смерти, и «человеческая» голова исчезла. Теперь на них смотрел

более привычный для людей образ смерти – человеческий череп.

- Кто тебе дал такое право? Выполнил свою работу, дай другим.

Что за выходки? – Мердок зажал между челюстями сигару. Прими

сочувствие, я все понимаю, ты устал. Возьми стул, присядь, передохни. Если хочешь, давай покурим, потом каждый сделает свою

работу. Сэр Гордон, верно? И, указывая пальцем Эрику на нового

знакомого, покосился на него:

- Знакомься, недотруп, твой Ангел-Хранитель подоспел.

- Да, Эрик, я твой Хранитель. Я еще не донес прошение Диону, но я решил, что умирать тебе рановато.

- Это розыгрыш такой что-ли? Какой еще Гордон? Какой Дион?

Эрик потерял чувство реальности. Все было действительно

похоже на розыгрыш в разгар маскарада.

Мердок ухмыльнулся, однако не злился. Прежний облик

вернулся.

- Ты решил? – обратился он к Гордону, - Ты многое на себя

берешь, не так ли? Но спорить я не буду. Ты меня даже повеселил.

Проси, моли своего бога, так и быть, дарю твоему человечку день и

ночь, а завтра вернусь за ним. У меня и так времени нет. Не у меня, то

есть, а у тысяч смертных, – захохотал Мердок.

- Вот и лети за ними. – Ангел так и продолжал стоять между

Смертью и Эриком. Мердок встал с кресла, шутливо отдал честь

жестом, когда ребро ладони движется ото лба, и с фразой «Adios, amigos!» скрылся за дверью, пройдя сквозь нее.

- Спасибо, конечно… Наверное… Только я ничего не понимаю, –

Эрик хлопал глазами, в них осталось только вопрошание вместо

испуга, неожиданности, сомнения и чего-нибудь еще.

- А что тут понимать. – Юноша в белом присел на краешек

табурета, что стоял у обувной стойки, сложив руки вместе.

- Я – твой Хранитель. Ангел. Имя мое Гордон. Я поставлен

хранить тебя от бед, опасностей, и смерти. Кроме того, часа, конечно, когда твоя жизнь должна закончиться. Но посчитал, что недостаточно

ты пожил. Не могу я тебя отдать.

- Но… во-первых, за какие заслуги? Во-вторых, даже если все это

не сон, я что, какой-нибудь Избранный?

- Все, что происходит, самая настоящая правда. Бог пока не знает

об этом случае, Мердок должен сообщить ему. Я нарушил Высший

Закон, за что поплачусь, но это мои трудности. А пока радуйся, ты

жив. А насчет заслуг, твоя жизнь достойна продолжения, я уверен. И

Господь, думаю, согласится со мной. Он добрый. Я верю в его

милосердие.

- Мне, конечно, все это интересно, но непонятно. И надолго ли?

- Может и ненадолго. После прошения Бог может даровать тебе

время. А пока я на твоем месте бы подумал, как использовать это

время на максимальную пользу.

- Спать я сегодня уже точно не лягу, – Эрик перевел взгляд на

часы, 7:29. Новый день уже наступил.

- Решать тебе, а сейчас мне нужно исчезнуть. Я всегда с тобой, но

не физически, как сейчас. Объясню позже.

Гордон исчез, оставив Эрика наедине с нарастающей лавиной

мыслей. День только начинался, скорее всего, последний. Эрик

прополоскал рот, отдышался. Боль с рассветом утихла. Ночью любые

боли острее. Он медленно подошел к окну на кухне. Присел на край

подоконника и, глядя на улицу, где машин и людей появлялось все

больше, предался воспоминаниям. Они проносились ускоренной

перемоткой видеофильма с остановкой на самых важных и памятных

моментах. Двадцать четыре часа подарок от Смерти. А Бог может дать

еще. Знать бы, сколько, можно было бы все распланировать, понять, на

что хватит, а на что лучше не тратить ни минуты. Если по максимуму, то не стоит торопиться с отказом в офис. Успею поработать тем, кем

хотелось всю жизнь. От чего сам же отказался, вернуть. А как еще

можно жить, если знать, что сегодня ты король, все сбывается, и жизнь

не останавливается, а наоборот, набирает скорость? Завтра этого всего

может не стать, целый придуманный мир превратится в прах, как и ты

сам. А пока жду, пока моя жизнь или смерть на усмотрении Великого

Бога. Все-таки он есть. Потратить сутки нужно на «завещания». Так

Эрик назвал самые важные дела, все то, что мог успеть за двадцать три

оставшихся часа.

5

Тронный зал Господа – Диона - представляет собой простор в

самом широком смысле этого слова. Громадные колонны держат

массивных, как горные глыбы, орлов, высеченных из камня. Между

двумя такими колоннами, в самом конце зала, на пирамидальном

постаменте восседает Правитель. Глаза с прищуром, нос греческий,

кажется, длиной в две трети лица. Широкий лоб. Остальное под

черным волосяным покровом – длинной бородой и волосами, щупальцами свисающими до самых босых ног, жутко шевелящимися, подобно живым осьминогам. Одеяние Бога составляет белый, длинный, плотно сидящий на нем балахон, свободный в рукавах.

Строго и спокойно Правитель оглядывает зал сверху.

В несколько ровных рядов, десятками стоят на коленях ангелы.

Отличаются они друг от друга только лицами, а если не вглядываться

в незначительную разницу их внешности, думается, что все они

одинаковы.

Бог заговорил с ними:

- Сегодня вам даны Новорожденные. Оберегайте их. А ваши

хранимые прежние души отошли в мир иной, как говорят в мире

людей. В самом же деле, ко мне или Дьяволу на служение.

Ангелы послушно кивают, сложа ладони на груди, оставаясь

стоять на коленях. В этот момент, распахнув двери, вбегает Гордон.

Ему так важно и срочно нужно поговорить с Богом, так искренне

переживает он за Эрика, что в последнюю секунду, почти добежав до

трона Правителя через весь громадный зал, поскальзывается и падает.

Ангелы захихикали. Послышалось перешептывание. Бог резко

взглянул в глаза поднявшегося, растерянного Гордона.

- Все свободны. Гордон, где твои манеры?

нгелы вмиг исчезли.

- Прошу простить, Правитель Дион, я очень виноват.

Глаза Ангела опустились в пол.

- Я устал отчитывать тебя. Правила созданы для всех, ты же на

них просто плюешь.

- Я прошу наказать меня, если так угодно Тебе, Господи. Только

сначала позволь обратиться с важнейшей для меня просьбой.

- Обращайся.

- Мой хранимый, имя его Эрик, по плану должен умереть. Но

Правитель, посмотри на его жизнь, разве не он достоин счастливых

времен? Неужели он умрет мучеником, так и не дойдя до своих побед?

Он достоин этого, Господи. Дари ему жизнь, я молю тебя!

Всевидящий, всезнающий Творец встал с трона.

- Подойди ближе.

Гордон послушался. Бог спустился с пьедестала, не спеша

прошагав каждую ступень.

- Я понимаю, это первая жизнь, данная под твое хранение. Но

есть Высший Устав. Это почти то же, что и правила, которые ты все

время нарушаешь. Только Устав серьезнее. Его никому нарушать

нельзя. Что за выходка вчера была на мосту? Зачем ты вытолкнул

телефон этого бедолаги? Он бы позвонил с отказом, а на его место

приняли бы другого. Того, кто должен был умереть в авиакатастрофе в

первом рабочем полете. Твой Эрик теперь просто должен доживать

надеждами. А я менять свои планы. Это неправильно. Почему я

должен исправлять твои ошибки? Ты ведь помнишь ту жизнь, когда

ты был человеком? Я за это сделал тебя Ангелом. И твой Хранитель

ничего не нарушал, следовал правилам. Другими словами, он просто

не мешал. Понимаешь, о чем я?

- Так, Дион, Правитель, ты разрешаешь? Даришь ему еще хотя бы

год?

- Глупый Гордон! Тебя не учит ни служение, ни мои слова!!! У

меня нет времени втолковывать то, что всем понятно, а тебе нет. Эрик

должен умереть!!! Это мое слово. А ты будешь наказан за свои

проделки, за помехи, за неуставное поведение. Дам тебе такого

человека, за которым следить придется тебе каждый миг. Экстремала, наркомана или самоубийцу, хотя это все одно. Чтобы ты замучился

вытаскивать его. Надеюсь, поумнеешь. Можешь идти.

С опущенной головой Гордон медленно вышел из зала. А Дион, повернувшись, поднялся обратно, к трону. У него уже была

запланирована срочная встреча с Мердоком.

6

Кивком, без слов Мердок поприветствовал Бога.

- Что стряслось, мой редкий гость? – спросил его Дион.

Упокоитель взошел на постамент, уселся рядом, по левую руку

Господа. Тут же явились красивейшие, насколько это может позволить

фантазия, полуобнаженные нимфы. Они наливают вино из кувшинов, до краев наполняя кубки властителей.

- Спасибо, - всегда им говорит Мердок, хотя это и

необязательно. Служить нимфами попадают в Храм Небесный обычно

все те девушки, которые рождаются редкими красавицами, но

жертвуют этой редкой ценностью, данной им природой - уходят в

монашки, или попросту проживают ничем не обремененную жизнь, без риска, но и без борьбы. В молитвах, вдалеке от мирских сует, где

тихо и скучно. Бог называет их мирными овечками.

- Дион, тут интересная ситуация появилась. Я даже не знаю, как

бы это покорректнее сказать.

- Не спеши, друг мой. Все под контролем, все идет по плану.

Мелкие недоразумения по ходу их появления решаются. Я слушаю. И

все, в чем заключена моя безграничная власть, придет тебе на

выручку, – промолвил Господь.

Мердок выпил чашу до дна и жестом показал одной из

красивейших созданий, которая тут же должна была подлить вина,

«достаточно». И незаметно подмигнув ей, сделал физиономию, намеренно наигранную, когда повернулся к богу, которая означала «Я

отвлекся, но снова в теме. Что ты там говорил?».

- Так ты скажешь, что хочешь от меня? – в голосе Диона

появилась нотка раздражения.

- Мне помощь не нужна. Я просто подумал, что тебе проще своих

ангелов пришпорить. Я не агрессор, не тиран. Я Упокоитель, от слова

«покой». Снова эти языковые игры… А это значит, что я спокойный, как воздух в штиль, если не давить. Но что происходит с воздухом при

столкновении низких и высоких давлений? Не хочется мне

становиться ураганом. Речь пойдет о Гордоне.

- Значит, снова этот мальчишка? Что на этот раз натворил

Гордон?

- Натворил, не натворил. Я понимаю его. Но Устав держишь ты, и

тебе виднее, как лучше. Гордон пришел в момент перед упокоением, и

говорит мне: «Я не отдаю тебе моего человечка, попрошу Диона, и он

подарит Эрику жизнь». Я не против, но Дион, ты же знаешь, это

неправильно. Сначала договор с тобой, твое решение. А тут все

наперекосяк. Сначала делать исключение, идти против правил, потом

разговаривать с тобой. Если так все будет идти, каждый из нас будет

свои прихоти исполнять, о каком балансе в мире может идти речь?

Например, представим такую ситуацию. Несу я, допустим, чью-то

душу, а тут какой-то наглый ангелок вспомнил вдруг о смертном

своем, и мешает мне. Случай надо сказать, внештатный. И что, мне

обратно возвращать ее в умершего? Это еще скучнее, чем забирать ее.

И выходит, он мое время отнял, сказал, что с тобой потом, когда-нибудь договорится, а я - в идиотском положении? Жизнь в кредит?

Что-то новенькое. Ко всему я еще и доносчиком выгляжу, хотя если не

скажу о происшествии, придется много лишних действий выполнять

всем нам. Как думаешь, мне весело из-за одной выходки Гордона

полтысячи человек забирать? Хорошо я был рядом с каким-то

футбольным стадионом. Туда разный сброд приходит. Ну, ничего,

«помог» забить гол «чужим», подсудить, чем естественно

спровоцировал массовую драку. Тем самым количественный баланс со

своей стороны я сохранил.

- Ты как всегда, веселишься на крови. Что еще тебе сказал

Гордон?

- Кроме обещаний поговорить с тобой, больше ничего.

- А ты?

- Дал сутки, решил не показывать мои возможности. Это же

надо внешние силы разгонять. Несправедливо, когда невинные

остаются без освещения, тепла, еды. Это ж замыкание, авария, ненастье, или на крайний случай, сделанная мной провокация. Зачем?

Я знаю, что никто не в силах сохранить жизнь. Давай вызовем его к

нам сейчас, выпьем, спокойно поговорим, разложим все точки над

«ё»?

- Не достойно ему сидеть рядом с нами, есть и пить с нами, Мердок, ты знаешь. Хотя, ты можешь с ними всеми есть, пить, курить

и прочее, я обо всем осведомлен. Выглядишь, как человек. Прости, конечно, и не прими за оскорбление. Но зачем тебе все эти выходки?

- От скуки, Дион, – пожал плечами со скрипом кожаной куртки

Упокоитель.

Меж тем бог, оглядывая нелепый прикид Смерти, продолжил:

- Мои запреты и заповеди жестко усвоены всеми людьми. Даже

Дереку не всех их под силу соблазнить. Людям, а также Слугам моим

из-за страха приходится отказываться от его предложений. Какое это

великое изобретение – страх! Люди сами себя под его гнетом

ограничивают, это позволяет не следить за ними пристально. Лишнего

не позволят. А позволят - есть Ангелы, которые «оберегут» от

удовольствий и богатств, а Демоны Дерека – напугав, - и от

опасностей. А не уберегут ни те, ни другие, есть ты. Всегда придешь

закрыть их вдруг потухшие глаза.

- Да, мы трое справимся с любым наглецом. Но хороший

властитель не действует силой, если есть варианты обойтись без нее.

Верно? Вот я и предлагаю, спокойно сказать, что так нельзя. Ты, мол, всего лишь ангел, а не бог, и все…

- Я говорил с ним перед твоим приходом.

- Вот как! Этот парень меня удивляет еще больше! Быстрый же, когда надо! Пораньше бы только ускорился.

- Да, влетел так, что упал. Я ему разрешения и дарования не

дал. Так что можешь забрать человека. После истечения данного тобой

времени. Раз все скорректировал в момент. Гордона я понижу рангом.

Так что, не беспокойся.

- Я никогда не беспокоюсь, Дион, ты же знаешь. Мне пора, загляну, может еще через тысячу-другую лет, а пока дел много.

- Приятно было встретиться. До следующего раза, Мердок.

Они обменялись кивками. А на земле Эрику оставалось еще

девятнадцать часов до прихода Смерти.

7

Эрик при помощи интернета сделал все важнейшее. Отправил

отказ от работы с извинениями, в связи «с непредвиденными

обстоятельствами». Написал электронное письмо сыну, которого мать

настроила против отца так, что кроме ненависти к Эрику в нем ничего

больше не осталось. В письме Эрик просил прощения, что все вышло

как вышло, что не смог сопротивляться воле мамы.

На самом деле, воли ее отца, то есть, бывшего тестя Эрика

обладавшего некоторой значимой властью в городе. Тесть намекнул, еще тогда, что если он приблизится к своему сыну или супруге, это

будет последнее, что он, Эрик, сделает. «Лучше держись подальше от

моей семьи. Один звонок от дочери, и ты - не жилец». Страсти

утихают со временем, но Эрик уже четыре года боялся сделать что-нибудь лишнее. Да и что он мог сделать? Семья высокого полета, не в

пример ему, неудачнику. Он отказался мешать их жизни, но помнил

все. Думал о сыне, молился за него, просил у Бога сделать жизнь сына

лучше, хотя бы не такой, как его собственная. Жизнь сына и так по

сценарию в первую очередь была запланирована прародителем до, наверное, его старости. Эрик любил сына. И помнил его еще

маленьким, до 5-летнего возраста. До развода. Как он рос, как ему

было хорошо проводить с ним время. А потом, украдкой, когда

Мишелю разрешили пользоваться социальными сетями, Эрик

наблюдал за его жизнью через цифровое измерение, узнавал только

минимум, да и то приблизительно.

- Ну вот, - сказал вслух себе Эрик, – с будущим попрощался, за

прошлое попросил прощения, хотя вряд ли получу его. Господь все

равно, сколько бы Ангел ни попросил, не отмерит больше. Я и так

прожил треть жизни, а это половина взрослой, сознательной. К чему

сейчас эти мечты, им останется место в моем прошлом, когда я был

моложе. Не всем суждено идти до звезд. Кому и на дно упасть – тоже

роль. А чего я так грущу? Ничего все равно уже не изменить! Так

зачем думать об этом? Выйду, подышу, март ведь наступил - моя

последняя весна!

Подъезд удручал ободранными стенами, затхлым запахом.

Поскорее на улицу, к свободе, на воздух!

Эрик закурил на ходу. Сзади его нагнал человек в белых

одеяниях, его Хранитель.

- У меня две новости. Начну с плохой.

- Да мне все равно уже. Я всегда готов к худшему.

- Смирился? Рановато. Господь отказал в моей просьбе дать

тебе еще время. И меня, как бы это проще сказать… лишает

нормальной ангельской работы.

- Вот уж не думал, - саркастически говорил Эрик, - что вы, ангелы, как людские телохранители, а бог - ваш начальник. Был бы я

не при смерти, смеялся долго.

- Работа – слово для простого понимания. Мы служим. И

подчиняемся. В чем-то может ты и прав. Но это не имеет сейчас

значения.

- Сейчас уже абсолютно ничто не имеет значения.

- Никогда так не говори, Эрик. Хорошую новость выслушаешь?

- Если Смерть придет за мной через восемнадцать часов, то

какие новости могут быть хорошими? Бесплатные похороны? Да

закопай меня хоть сейчас прямо здесь. Или тебе нельзя так поступить?

- Эрик, глупости. Времени мало, через восемнадцать часов с

небольшим прибудет Мердок, он заберет тебя, а я стану самым

нелепым и смешным Ангелом-Хранителем за всю историю

мироздания, это очевидно. Вот мой план. Мы ослушаемся Господа

Бога, обманем Смерть. Я знаю, как и что нужно будет делать. И, конечно наши жизни, точнее, твоя жизнь и мое бессмертие будут

раскрашены интересными событиями. Я спасу тебя, а ты – меня. Идет?

- Ты точно Ангел? Или метастазы добрались уже до моего

мозга, и я просто схожу сейчас с ума?

- Все так, как ты видишь и слышишь. Выглядит бредом, да, но

вся жизнь без капельки бреда – разве жизнь?

- Ладно, мне ведь терять нечего. А тебе, хранитель мой?

Побегаем от Мердока, хорошо. Пока не надоест. Это же и есть судьба, от которой не спастись, и Смерти не уйти. Я-то умру. А ты куда, там,

на небесах? Безстатусный ангел! Кому расскажу – обсмеют, в

психиатрию закроют.

- За меня не бойся. Просто делай все, как я скажу. Так мы

договорились?

- Если ты уверен, договорились.

Эрик взглянул на запястье. Таймер обратного отсчета показал

17:59.

Дьявол всегда таится в мелочах. На то он и Дьявол. Эрик

вернулся домой, очень захотелось спать после прогулки. И если все

правда, в том числе и договор с Ангелом, то можно расслабиться.

«Пару часов потратить на восстановление сил я как минимум, должен». - С этой мыслью его окутали сновидения.

Эрик вышел на балкон, снова зажег сигарету. Был вечер, наверное, даже ночь. И какая-то странная тишина. Машины шумели

под окнами целыми днями, даже перед рассветом не прекращалось

движение. А тут… Плеча Эрика коснулась чья-то рука. Он медленно

повернул голову. Голос мягко предложил взлететь, но видно

говорящего не было нигде. Эрик едва подумал согласиться - в тот же

миг оказался на воздухе. Он плавно двинулся ввысь, чтобы верхушки

деревьев и крыши зданий оказались под его мысленным контролем.

Потом, спустя несколько минут, приспособившись к полету, он летал с

бешеной скоростью, проносился между домами, прыгал с крыши

одной высотки, приземлялся на другой. Дух его захватило не на

шутку. Он вспомнил, что мечтал в детстве не только «стать

переводчиком, когда вырасту», а еще и о полетах. Не о профессиях, связанных с полетами, нет. Именно о полетах. Но кто тебе заплатит за

твои удовольствия? – говорили родители. Так Эрик похоронил первую

детскую мечту.

Голос вернулся.

- Тебе понравилось, друг мой?

- Кто это, покажись?

- Меня как только не называют. И я вездесущ. Поэтому ты меня

не можешь видеть. Но я могу тебе явиться, кем пожелаешь.

- Дьявол? Ты пришел меня купить?

- Тебя? Не смеши. Это у вас все покупают да продают. Мне это

не интересно. Я тебя пришел предупредить. Будь смел, это похвально, и все же, смотри в оба.

- А иначе что? – Эрик помнил, что все равно умирать, поэтому

не страшно ввязываться в схватку или дерзнуть даже с Дьяволом. Да и

Гордон должен защитить, если что. Интересно, в силах ли защитить

его от самого Князя Тьмы?

- Иначе? – Эрик услышал нарастающий хохот, с которым не

было сил справиться. И, ради того, чтобы не слышать его, прыгнул

вниз с крыши, но летать он больше не умел. И полет вниз с внезапным

ожиданием вот-вот разбиться больше не приносил ни малейшей

радости. Он кричал, хватаясь за воздух. Но помощи не пришло.

Эрика разбудил Гордон.

- Тебе приснился кошмар?

- Кажется, да, это был сон. Я уже смутно различаю, где сон, а

где реальность.

- Жаль, что в сны вход запрещен.

- Тогда как мне сейчас там встретился сам Дьявол?

- Это символический образ. Настоящему Дьяволу, Дереку не

попасть в сон, как и Диону.

- Значит, бог и дьявол не такие всемогущие?

- Они могут все, но строго по Уставу, если он не запрещает. По

прихоти, конечно, ничего делать не станут. Есть какие-то Законы, которые важно соблюдать для баланса мироздания им обоим. И сон –

один из таких. Войти в человеческое сновидение действительно не под

силу ни одному из них. И Смерти тоже нельзя. Мир снов - другой мир.

Но забрать твою жизнь, пока ты спишь, это можно.

- Как все сложно.

- У нас будет время, и я смогу рассказать, что знаю. По

порядку. Но не сейчас.

- Какой у нас план, Хранитель мой?

- Ты проспал 2,5 часа, значит, через пятнадцать с половиной

явится Мердок. Надо его вызвать раньше.

- Что?! Ты же говорил, его нужно обмануть, уйти от него.

- Сам сказал, от смерти не уйти. Я подумал, ты прав, и я лучше

бы поговорил с ним.

- Ты уже поговорил с Господом… Только себе хуже сделал. А

после разговора с этим ужасным Мердоком совсем будет худо. Не

делай этого, пожалуйста! Я, в отличии от тебя, не бессмертен.

- Я тебя понимаю, только Смерть нам не враг, чтобы от него

убегать. Он самый мудрый из всех. Он не Бог и не Дьявол. Он ни один

из них, и в то же время как бы оба из них. Он, в отличии от меня, не

подчинен никому. Он независим, сам по себе. Поэтому есть смысл

рассказать ему то, что я хочу сделать. Ты не поймешь сейчас, но

доверься мне, потому что объяснять долго, а нам надо беречь время.

8

- Зачем ты меня позвал, Гордон? – Мердок издевательски

произнес эту фразу, но ему плохо удавалось скрыть интерес к Ангелу.

Крыша высокоэтажного дома, в котором находилась квартира

Эрика, отдаляла Ангела и Упокоителя не только от шума ночного

города, но и от возможных свидетелей.

- Мердок, ты все знаешь и был всюду. Все видел, все

понимаешь. Ты вне времени, вне подчинения, и нет никого сильнее

тебя. Но есть нечто, чего бы тебе хотелось. Я предлагаю обмен.

- А ты не столь глуп, как большинство ангелов. Пожалуй, мне

весьма интересно, есть ли у тебя что-то стоющее для меня. Имей в

виду, с Дионом я уже говорил. Тот против твоего хранимого… Эрика.

И против тебя.

- А вот тут поподробнее, пожалуйста.

- Я все рассказал ему. Сдал, так сказать, тебя. Он хочет, во что

бы то ни стало, получить его жизнь. И тебя обречет на нудную работу.

Я вообще вашу работу не понимаю. Бродите за этими людьми, как

тени, защищаете от того, к чему они сами стремятся. По сути, вы лишь

ненадолго продляете их никчемное существование. А вот настоящая

жизнь! Раз! И ее нет! И что ты предоставишь против Бога? Ничего! А

как раз в том вся соль, что достойный жить – жить должен счастливо.

Выходит, ваша работа - пустота. А вот смени ваши роли, например, чтобы вы указывали правильный Путь, могли достучаться до умов

миллиардов. Это было бы уже интересно! А я вот брожу по земле, собираю жалкие душенки, и редко нахожу Души. Да и толку-то?

Просто надо забрать и все. Бог планирует. Я умерщвляю. И мне так

скучно! Я хочу быть не только палачом, но и судьей. В одном лице.

Но, как видишь, времена другие. Ранее я искренне был рад, когда

давал пожить дольше. Никаких Уставов не было. Пока эти два

самодура не поспорили. А сейчас? Давай – не давай людям добавку.

Все в пустоту. Еще и попортят жизнь другим, более достойным.

- Ты помнишь, как даровал мне немного времени? Как помог

стать Ангелом, хотя Дион был, мягко говоря, в шоке. Но ты меня

возвеличил!

- Ахаха! Вспомнил же! Это стоило того! Да и мне просто

хотелось понаблюдать, что дальше. А ты перестал удивлять сразу же, как только начал жизнь по Его Законам, хотя ранее ты плевал на само

понятие о них…

- Я хочу кое-что сделать, и ты мне поможешь, Мердок.

С этими словами Ангел протянул Смерти литровую бутылку

виски.

- Взятка?

- Мне больше нравится думать об этом, как о подарке другу, с

которым в удовольствие прийти к соглашению.

- Ну, с этого и надо было начинать.

Они сели на самый край, свесив ноги с крыши, поочереди

передавали друг другу бутылку, и вспоминали.

9

Случилось все в начале 1980-х.

Молодой парень недавно вернулся из армии, и как это было в

то время традицией, по возвращению домой, в кратчайший срок

женился. На той, которая ждала целых два года. На той, которая

дождалась. Была и такая традиция – ждать возлюбленного из армии.

Парень этот много работал. Через год у них родился ребенок. И в

любой, даже самой простой истории жизни, подобно этой, к которой

нельзя придраться, тоже случается неприятность. Традиционно.

Притаилась она в прекрасный летний день. В стране был

праздник в честь определенных военнослужащих. Парень с женой и

ребенком прогуливались в многолюдном парке. Фонтаны, сладкая

вата, мороженое в бумажных стаканчиках с деревянной палочкой в

роли ложки.

Наступал вечер, загулялись, ведь летом темнеет почти к

полуночи. Неожиданно, пара крепких парней, тех, в честь кого

устаивался ежегодный праздник, дыша крепким алкоголем, с обеих

сторон присоединились к уже идущей домой молодой семье. Одному

из них понравилась жена, другому не понравился ее муж. Это сейчас

может легко и часто случиться наоборот, но это было тогда…

Прозвучали три-четыре вызывающих фразы, вроде «Можно

познакомиться с красавицей?», «Что вы себе позволяете?», «Кто ты

такой, чтобы мне указывать?» и «Пацаны, я предупреждал!». И сразу

крики, драка, милиция (не редактировать, да, МИлиция).

Молодой отец переоценил физические возможности этих двоих.

Или эти двое недооценили 21-летнего щуплого, действующего «ва-банк» ради защиты семьи. Оказалось, он их убил. Неосторожно.

Одному сломанная кость носа вошла в голову. Другой упал, ударившись затылком о каменное парковое ограждение. Оба

неудачных исхода, в общем. Посадили на 3 года, учитывая

положительные характеристики «преступника», хотя долго не могли

сойтись в согласии, какую - 104 (состояние сильного душевного

волнения), 105 (превышение пределов обороны) или 106-ю (по

неосторожности) статью присудить. В этот раз жена-красавица так

долго дожидаться не могла. Тем более, что скажут люди? Жить с

убийцей не входило в народную традицию. Она потребовала развод, но он не давал его. Через суд, тем не менее, развелись. И, как только

он понял, чего стоят красивые слова «счастье», «любовь», «вечность»,

«справедливость», «законы», начал жить поперек. В тюрьме он был

героем. Вредил системе в любой момент ее оплошности, учил других

бить в уязвимые ее места. Конечно, его там приняли достойно.

Приняли те, в ком ничего людского от них самих больше почти никто

не ждал. За годы отсидки нового героя Мердок не раз приходил туда

забрать кого-нибудь, и видел, как трудно там «быть достойным».

Имелись в виду не дикие «понятия», а поступки, по которым его

носителя можно гордо называть человеком.

«Когда этот парень оказался на свободе, уже никто не

относился к нему с уважением, как до тюрьмы, и даже больше не

притворялся будто уважает. И, если общество не принимает человека, он бунтует. Каждый по-своему. Наш паренек просто уехал подальше, начал новую жизнь, где о нем никто не знал. Женился на той, которая

приняла его, таким, каким он был в сути своей, каким стал. Эта

история не требует названий, имен и подробностей, потому что

прошла вполне обычно. Много было похожих судеб. Несмотря на

трудности, парнишка их преодолел и дожил достойно до старости с

положенной в срок спокойной смертью» - Так должна была

закончиться эта история, учитывая мечты самого героя. Но власть не

любит сопротивление. Через год отбывания срока, в который парень

вдоволь поиздевался над прислужниками системы, все закончилось.

Они от него избавились, списавши все на «несчастный случай».

Умирать молодым – закон несогласных.

А когда парень этот предстал после смерти перед Высшим

Судом, решался вопрос о его новом Наказании. За грехи. За

нарушение старых заповедей. Мердок поставил вопрос так, чтобы ни

богу ни дьяволу душа этого смертного не досталась. Пришлось идти

на компромисс. Бог не мог переступить через созданные им Правила.

Но и Дьявол себе в слуги его не взял, правда его причина была в

другом. Он, то есть Дерек, согласился с Мердоком, что смертный

прожил справедливо. После раздумий Богу пришлось назначить

«грешника» Ангелом-Хранителем… для того, чтобы дать ему время

«исправиться». Отсюда у Диона и предвзятость к Гордону.

И вот так этот ненужный богу убийца стал ангелом-хранителем

для родившегося в этот день Эрика в 1983 году.

- Помню, когда ты был смертным, такое вытворял в тюрьме!

Было весело. Я туда приходил как на хороший спектакль.

- Теперь я снова тот самый, непослушный, и нескучный. Я все

передумал ни на один раз, и мое намерение твердое. Сейчас на твое

усмотрение жизнь человека, которая для тебя ничем особо не

отличается от большинства других. А для меня она особенна. Ты меня

как никто понимаешь. И я хочу просить тебя оставить ее до поры.

Пока ты сам не решишь забрать. Мне тебе отплатить нечем, ты сам не

подчинен ни богу, ни дьяволу. Да и я твой должник. Так что я могу

только просить. Но имей в виду, что и ты получишь удовольствие, дав

ему время. И мне, соответственно. Скуку свою на какое-то время

забудешь. Они это так не оставят. Значит, приключений будет ой-ой, сколько. А дальше… Ну, что с того, что меня Бог понизит? Этого уже

не избежать. Но Эрик хоть зато поживет.

- Тут ты прав, и в том, что Дион твой поступок не простит, тоже. Но в остальном я согласен. Мне терять нечего абсолютно. А вот

нескучное существование мне приятно. И раз уж я тебя понял

правильно, обещаю не забирать жизнь Эрика, твоего охраняемого, до

той поры, когда мне это станет невмоготу. Баланс в мире, помнишь? В

то же время, ты понимаешь всю ответственность, как подчиненный

Господа. И осознаешь, какие возможные последствия тебе придется

испытать.

- Да, осознаю. И благодарю тебя. В долгу не останусь. Я твой

должник теперь дважды.

- Мой поклон, неглупый ангел! Да не станет этот выбор для

тебя тем, о чем ты пожалеешь!

Гордон только кивнул. Он и представить не мог, на что пошел.

И без знаний, будто по темному лесу, шел теперь без луча света, наощупь.

10

- Как это, дал время? Как это возможно!? Дерека ко мне!!! – Бог

был вне себя от ярости.

- Мы, Отец Наш, не можем Его привести силою. – Слуги

господа дрожали от страха и смиренно ждали указаний.

- Вам тоже все нужно разжевывать? Как полагается, пригласите, не задавайте глупых вопросов.

…Как они посмели? Мердок да, независим от кого-либо. Но

Гордон! Глупый мальчишка! Это невозможно. За всю историю

первый, кто предал меня. Кто наплевал на мои законы. И на вызов мой

не откликается. Привести его некому, видите ли. Но ничего, справимся. Бог я! Страшно даже и подумать о том, что этот гаденыш

не побоялся сотворить.

Некоторое время потребовалось Диону, чтобы остыть, но

полного контроля над собой взять не успел. Явился силуэт, необычайно красив собою и симметрично сложенный внешне, в

длинном черном пальто, с перстнями на всех пальцах.

- Приветствую, Дерек! Давно не встречались.

- Приветствую, Господь! Да, 1983 раза вокруг Солнца

пролетели. Мы тогда поспорили, помню. До сих пор не общались. Но

это рабочие моменты, ничего личного. Ты, Дион, того же мнения, надеюсь?

- Прошло и ладно, зачем вспоминать то, что давно забыто.

Садись, выпьем.

Дерек сел справа от Диона. Тут же возникли

умопомрачительные девушки с кувшинами.

- Однако, зачем звал?

- Тебе ли не ведать? Князь Тьмы и Провидец греховников.

- Дион, ты меня не хвали в теперешнем. И не осуждай за

прошлое. У каждого из нас большие роли – создавать этот мир. Ты –

светлыми красками, я – черными. Разные методы, разные полномочия.

Но как иначе? Я – кнут, а ты – пряник для живущих на земле

обетованной. У каждого из нас есть слуги. А Мердок, зачем его только

придумали. Неужели мы не сможем править, договариваясь о выборе?

Неужели не сможем править в компромиссе?

- Третья сторона нужна всегда, если две не могут прийти к

согласию. И тебе ли этого не знать? Меня соблазнять не нужно. Я

противовес твой. Мы либо в балансе, либо в процессе его достижения.

- Я и не думал соблазнять. Ты вызвал явно меня о чем-то

просить. А я так, к слову, еще раз напоминаю, подумай насчет

Мердока. А что касается слуги твоего, так это не проблема. Но цену я

тебе назову одну, без торга. Есть ли смысл говорить дальше?

- Раз ты обо всем ведаешь… вот моя просьба. Мердок ни меня, ни тебя не послушает, он сам как пожелает, так и сделает. Гордон

видимо договорился с ним. А Мердоку лишь бы развлекаться. Но нам

он особо не помеха. Он силен только в решениях отнять жизнь, сейчас

или потом. В остальном я и ты решаем. Только я Создатель, а ты

Разрушитель. Ты корректируешь мир, улучшая, редактируя мои

шедевры. Так вот, разрушить надо мою большую ошибку. Приведи ко

мне Гордона, слугу моего и убей его смертного, что дан под охрану

его.

- Душа человека будет моя.

- Я твою цену знаю. Твоя валюта вечно тверда и неоспорима.

Бери его. Но ангела ко мне. Его душу я даже думать не стану, чтобы

отдать тебе. Проще тогда оставить, как есть.

- Я согласен, Дион. Какой срок тебе нужен?

- Максимально скоро. Не быть переступником Воли моей

никому!

- Я еще хочу добавить, о цене сделки. – Дерек мотнул головой в

сторону одной из красавиц-нимф.

- И ты туда же!? – вспомнив о выходках Мердока, вопросил

господь.

- Не для меня, разумеется, расхохотался приятным тембром

Дьявол. Для моих слуг.

- Забирай. Не оскудею.

- Встретимся на размене. Поспешу.

Жестом руки Создатель дал знак девушке следовать за

Люцифером.

С поклонами друг другу Бог и Дьявол разошлись.

11

Дерек ради души человеческой готов на многое. И приступить к

началу исполнения плана не замедлил. Сразу же вызвал своего

главного слугу, Эмптона.

Насколько ужасных до бесконечности идей имел в голове этот

демон, страшно и представить. Это генератор зла в живом

воплощении. Самое страшное в нем – внешность. Нет, в другом

смысле. Она настолько симпатична любому, что в первую секунду

располагает к доверию, внушаемости, согласию. Это и есть самое

страшное в любом образе.

Проще сказать, что Эмптон выглядит как и все высшие силы –

никак. Но он выбрал для себя образ итальянца знатного

происхождения. Это их лица веками оставляют слепки всех

низменных человеческих радостей. Сексуальность, власть, выгода, чревоугодие (кухня), культура – кто поспорит, что это все оптимально

сочетается именно в этом народе с древности? А лицо, хоть и

вторично, все же располагает информацией, загружаясь в подсознание

формулой «я тот, с кем тебе хорошо, выгодно и радостно». Если у

других народов какой-либо аспект смещен в ту или иную сторону, что

тоже отражается во внешности, то именно у римлян все гармонично до

мелочей.

И вот, этот «Аль Пачино в образе Сатаны» с готовностью

влиять и разрушать предстал перед Дереком.

- Только ты сможешь исполнить мой наказ. Он трудный. Новая

человеческая душа на кону. Да еще какая! Одни страдания. И ты не

посмеешь ошибиться.

- Дерек, Король Тьмы, Я служу тебе не один век, можешь на

меня надеяться.

- Твоя награда не заставит себя ждать, ты знаешь.

Из-за колонны Черного зала вышла нимфа, она испуганно и

медленно подошла к Эмптону.

- Тут особенное задание. Мердок хоть и не против нас, все же и

не с нами. В этом вся сложность. Без него жизнь не взять. Он словно

король в шахматах, отойдет чуть в сторону только под шах, но в

нашем случае мат ему поставить невозможно. Сделай ход конем. Так, чтобы он разочаровался в обещании Ангела Гордона и забрал жизнь

Эрика, этого человека, душа которого сильна. Нарушай баланс, чтобы

Мердоку было легче умертвить одного смертного, чем сотни, тысячи

других. Мне такой демон в слугах потом будет кстати. Он и смертным

то был не подарок, сейчас достоин моей похвалы, а представь, каким

будет, играя на нашей стороне! Я стану еще сильнее. Твоя задача

сделать работу максимально быстро. И каждое промедление твою

награду будет уменьшать.

- Да будет воля твоя, Дерек. Начну прямо сейчас. А ты, кошечка, не бойся, ты нам не для того нужна… иди за мной.

Демон отдал поклон своему хозяину и исчез. Появился он в

нескольких местах, стратегически создавая предпосылки, реализация

которых быстро и логично привела бы к обрыву жизни Эрика.

Конечно, не нарушая Высший Устав. Первый этап – неслучайные

случайности.

12

Конец весны с переходом в начало лета восхищает не только

погодой. В самый расцвет всех природных явлений, май хорош не

только теплом. Еще нет назойливых насекомых, трава и листья не

загрязнены сажей выхлопов и пылью. Запахи начавших цвести

растений сладко дурманят, не раздражая переизбытками ароматов. И

главное – это надежды. Они еще не становятся обременительными.

Они манят несбыточностью, возбуждая на действия. Позже налетит

пыль, начнется невыносимая жара и усталость, комары, мухи, а пока

все идеально и правильно. Наступают первые выпускные у будущего

нации. Они влюбляются, их разумы пьянят переизбытки гормонов и

первое спиртное. И вся их жизнь на старте. Ожидает забега на

короткие или длинные дистанции. И выбор будущего легок. Только не

каждый бегун еще понимает, что прийти к финишу, не заняв первую

призовую тройку, дано не каждому.

Почти год прошел со дня смерти Степана Толстоганова – сына

высокопоставленного стража закона и порядка.

Отец настойчиво предупреждал Степу:

- Я понимаю, сын, вы все взрослые, тебе нет смысла что-то

запрещать. И алкоголь в том числе. Только имей в виду, что в

«Семерочке» его покупать нельзя. Как бы тебе сказать… Там продают

контрафакт. Береги себя, ты у меня единственный ребенок.

- Пап, а почему ты их не прикроешь?

- Понимаешь, сынок, система. Я подчиняюсь приказам. И один

против них не смогу пойти никак.

Сын этого не понимал. Он уже принадлежал к новому

поколению, которое не принимало в свои 15-17 лет нечеловеческую

логику, а именно что является нормой, а что недопустимо даже ради

денег. Не как в стихах их отцов, которым с детства внушали: «Два

пишем, три в уме». Сын только пожал плечами: «Ну ладно».

В жизни проявляется иногда такая штука, ее называют

«принцип бумеранга». Отец Степы служил в звании подполковника в

МВД. Кроме службы стране, он прислуживал рыночникам. Такому

классу, или можно сказать, такой касте мир видится и ощущается

только искусственно-материальным. У них тоже много ценностей, даже нравственность, но измеряется она только числительными: денежными единицами, квадратными метрами, лошадиными силами, каратами, кубометрами водоизмещения и так далее. Например, понятие, что закон един для всех – идея в принципе правильная. Но

если один и тот же закон переступят двое из этой касты, приоритет

симпатии, а значит и невиновности перед Фемидой перевесит в свою

пользу конечно тот, кто из них положит на свою чашу весов

банковскую карту с более высоким номиналом. Удобно и вполне

конкретизировано видеть мир и все происходящее в нем через призму

финансовой пирамидки. Хотя, не всегда она сделана из прозрачного

бриллианта или блестящего золота. Чаще она изготовлена из не

пропускающих и не отражающих свет элементов. Тогда видимость

становится искаженной или совсем невозможной. И когда соблазн в

виде материальных благ на значительные суммы перевешивает

«правильность», а такие люди, как Николай Толстоганов, имея все

полномочия «не заметить», и безнаказанно позволить подпольщикам

продавать подделки, далеко небезопасные для здоровья, всегда дойдет

до крайности. Один такой случай, предупредительный для него, однажды произошел. Начался «звездопад», нашли козлов отпущения, но сам подполковник не пострадал. Но взятки брать продолжил. Более

того, он стал полковником. Черным полковником. Его, не зная лично, проклинали те, кто купив что-либо в сети супермаркетов, из

подпольных товаров, получили пищевое или алкогольное отравление.

Но простой народ всегда остается бесприоритетным. Скандалы быстро

угасли, все забылось. Кто выкарабкался, а кто умер. «Виновных»

нашли, представили в СМИ как подлецов, и отстранили от

обязанностей. Им все равно это не помешало перейти в другие

структуры. А пострадавшие, как правило, остались пострадавшими.

Степан помнил о предупреждениях отца, и, конечно, избегал покупок

спиртного в сомнительной сети супермаркетов. Но некому было

предупредить его одноклассников, которые не раз подогревали себя

напитками «18+» оттуда.

Степана рвало всю ночь, пока не произошла остановка сердца.

Некоторых его одноклассников тоже не удалось «откачать». Отец пил

много спиртного, купленного в других, «правильных» сетях, и

проклинал «систему», которая вывела его в «большие люди» больше

месяца. Где-то в глубине души он понимал, что сам виновен в

убийстве своего ребенка, едва окончившего школу.

Эмптон содействовал и этому. Это была его работа. Соблазнять

самому Дьяволу давно стало ненужным. У него появилось множество

прислужников. Они делали свою работу чисто. А иначе не могло быть.

Человек сам подвержен страстям. И сам выбирает, как ему быть. Когда

отсутствует компас нравственности, все становится просто вопросом

выгоды. Темные силы, можно сказать, таким образом упростили, автоматизировали свою работу.

13

Чуть более двух тысячелетий назад Бог и Дьявол справлялись с

людьми напрямую, так сказать, лично. Но население росло, и

выходило из под их прямого контроля. Им пришлось придумать для

народов Законы. Бог назвал их Заповедями. Немного погодя, добавил в

них некоторые поправки – смертные грехи. Дьявол дал людям всего

один Закон – свободу. Но не сообщил о ее значении. Тогда они

заспорили. Богу казалось, что Дьявол придумал слишком «мало

ограничений». А Дерек наоборот, осуждал партнера, что тот много

навыдумывал, что не упомнить. Люди же решили, что свобода, значит

непослушание и перекор всему, что угрожало их радостям, и даже

самой жизни. В их понимании это были антонимы слов «Закон»,

«Правило», «Заповедь».

Пришлось заключить пари. Отправили особенного человека, задачей которого было распространять в умы все Светлые заповеди и

лишь одну «Темную». Люди только запутались, обвиняя друг друга, наращивая злость. Началась смута. Порождение религий, интерпретация по принципу сколько людей, столько мнений. На этом

фундаменте построили войны, резню, вражду и ненависть из-за

непонимания. До этого все делалось только из личной или племенной

выгоды и для удовольствий, но по-справедливости. Теперь спорили за

правоту. Каждая сторона старалась убедить другую в «истинной

правильности». И если та не соглашалась, выходило нечто страшное.

И сына самого Бога, нареченного Иисусом, убили на почве

разногласий. Трагедией даже для него закончился последний шанс

примирить всех.

Эмптон знал все человеческие слабости. На них и

воздействовал. Темные силы называли это «слабой волей». Так

человек понимал значение свободы. На ней совершилось множество

поступков, которые привели к страданиям и горестям. Вдобавок это

являлось как «непрямое», личное пригрешение, без прямого участия

демонов. Идеально.

С этих способов и начал главный слуга Дерека.

Эрик шел по улицам, неизбежно переходя их, а водители в

спешке мчались, проезжая «на красный». Все ради выгоды. Время-деньги. Гордон защищал Эрика все 86400 секунд в сутки.

Останавливал его перед самым автомобилем, или сверхсилой

отталкивал его с расстояния. Сталкивались другие, страдали иногда и

невиновные. Но все шло против плана Дьявола. Например, пьяные

хулиганы, мечтая о приключениях, действовали, переходя рамки

уголовного кодекса, тупо, как животные, не думая о возможных

проблемах. Тогда приходилось подстраивать заранее случаи, чтобы, например, мимо проезжала полицейская машина, отпугивающая

пьяных отморозков. Мердок работал теперь тоже вдвойне. Ему

приходилось умертвлять «пешек» Эмптона путем сталкивания его

собственных команд уличных бойцов. Как раз эту часть плана темные

силы не продумали.

14

Существовал интересный принцип, согласно Высшему Уставу.

Когда смертный терял жизнь, Мердок действовал не только как

«труповоз», закрывая умершим глаза. Через него сортировались души.

Одних он отправлял к Диону. А тот даровал новую жизнь или

«повышал в звании», делая недавно умершего, например, ангелом.

Сброд, который проживал жизнь, причиняя страдания другим, переносился напрямую к Дереку. Именно так поддерживалось

соотношение добра и зла в мире. К страданиям, грехам и достойно

прожитой жизни у Троицы имелись свои критерии, естественно, редко

совпадавшие с людским пониманием этих значений.

И, естественно, Мердок также обладал сверхвозможностями.

Общей для всех высших сил была возможность быть одновременно в

одно и то же время в разных уголках мира. Иначе количество

умирающих (каждый час более семи тысяч человек) было бы попросту

невозможным. Для каждого умирающего он появлялся в разных

образах. Которые согласно глубочайшему подсознательному

представлению были еще при жизни. Например, даже если кому-то за

жизнь была внушена вера о «свете в конце тоннеля» и прочих идеях, ставших стереотипными, все равно, истинное представление брало

верх, и реализовывалось, так сказать визуально. Если же у человека по

какой-то причине отсутствовал этот «шаблон образа смерти», Мердок

являлся в любом удобном для него образе. Он лишь недавно решил от

скуки, лишь ради развлечения, сменить свой имидж, перед этим

набивший оскомину, в виде «старухи с косой», иногда на коне. И брал

эти образы из представлений самих людей, ибо заниматься

«придумыванием» того, как выглядеть, было как минимум незачем. В

общем, «По описательной вере вашей прибуду я к вам по окончанию

дней ваших». Слуховые галлюцинации, которыми все скептически

называют «разговоры со смертью» тоже конечно не имели формы

разговоров, вся информация моментом вкладывается смертным как

некое сверхбыстрое восприятие. Миг - и ощущение, какое-то

необъяснимое истинное безмолвное знание сразу вспыхивает в голове, уже как готовое, не требующее размышлений.

А болезнь Эрика, которую темные силы могли усилить, давала

о себе знать. Договоренность со Смертью еще не означала

выздоровление.

15

Все три весенних месяца и первый летний наполнились и

уплотнились настолько, что сравнились бы только с 3-4 годами жизни

многих других людей по насыщенности.

Нагоняя потерянное время, и как бы стараясь отомстить за все

годы невезения, Эрик невероятно взлетел. В двух положительных

смыслах этого слова. После договоренности Гордона и Мердока,

несмотря на помехи Темных сил, он нашел в себе силы построить

мечту в реальности.

Сначала он приехал к другу детства. Пожалуй, Макс

единственный из всех, кого знал Эрик за жизнь, кто не тратил время на

удовольствия молодости. И не зря. Он уже последние лет семь

возглавлял частную клинику, являясь ее владельцем. Макс знал о

бюрократии, но про болезнь Эрик ничего не сказал. За день ему

собрали весь пакет об идеальном состоянии здоровья. Друг всегда шел

навстречу «своим», благодаря чему был под покровительством

сильных города сего.

Приехав в офис компании, в которую по известным причинам

Эрик так и не устроился, сказал:

- Опоздал на пару дней, у нас всегда так долго в вопросах

здоровья. Прошу простить. Вот мои данные медосмотра. Когда

приступать к работе?

Приступать можно было уже завтра.

Первый самолет Москва-Петербург. Задача – синхронный

перевод финских и русских бизнесменов об открытии новых торговых

центров прошел с блеском. Небо и магия слов, две самые

замечательные вещи для Эрика соединились, наконец. О болезни он

даже не вспоминал. Планы темных тоже будто забылись. В темный

чулан памяти можно спрятать и все ненужное.

Начало второй недели новой жизни на новой работе удивили

сюрпризом. Был долгий перелет в Штаты, тема касалась страховок.

Бизнес-класс. У американца своя переводчица «на всякий случай» для

России.

Эрик с ней так и познакомился. В Нью-Йорке, когда они пошли

на обед, он предложил поесть вместе.

- Я плохо еще говорю по-русски – смеялась девушка.

- А мы можем кроме русского, на трех языках еще говорить.

- Джулия.

- Эрик.

Она рассказала, как стала переводчицей, но с русскими опасно

делать бизнес, и она поставлена слушать правильный перевод. На

случай махинаций, когда можно подставить «своего» переводчика, который переведет «как надо» против американца.

- Разве бывали такие случаи?

- Да, раз мистер Фишер попался на такой «развод» - это слово

она произнесла на русском. – Хотя, он слышал о подобных случаях.

Времени у них обоих не было. Дела требуют скорости, которая

в разы перегоняет скорость движения стрелок на циферблатах всего

мира. Эрик понимал, что увидеть ее больше возможности не будет. Но

еще никто так сильно в его память не отпечатывался. Джулия.

Созвучно с июлем. Такая же недостижимая, как этот месяц для меня

теперь. Он вспомнил прогноз доктора. В груди резануло.

С рейса Пекин-Москва его забрали на «скорой». Острая

китайская кухня, интересно, тоже была одной из проделок Эмптона?

Во всяком случае выбрать другую еду как назло не представилось

возможности.

Обрывки разговора то и дело звуковыми галлюцинациями

посещали Эрика. Побочное действие опиумных обезбаливающих не

давало освобождения. Его друзья, родственники, знакомые, беспорядочно появлялись из уголков памяти, как будто в голове

наводили порядок. Это было похоже на сдувание пыли со старой

мебели, которая возвращала в прошлое.

Память, как и время, иллюзорна. Но именно благодаря ней мы

можем перемещаться в любой день прошлого, чтобы вновь

переживать ощущения, подаренные этим днем. Запах первой сирени

возвращал в школьное прошлое, когда оставалось совсем чуть-чуть до

каникул. Шлейф духов мимо проходящей девушки мог принести

приятные воспоминания об отношениях с той, давно забытой…

Усугубляли течение болезни Эрика его старые обиды. Вся его

жизнь проходила с досадным отягощением. И если бы тогда он собрал

остатки сил, набрался мужества, перебил свои страхи, все было бы

точно по-другому.

Обрывки галлюцинаций снова рисовали пред ним картину, теперь уже другого дня. Ассоциативно перебирая в памяти своих

девушек, вспомнив сначала первую, которая пахла как медсестра,

вошедшая сейчас для введения очередной дозы морфия для Эрика, он

дошел до своей будущей супруги, когда он только с ней познакомился.

Тогда нотки запаха неизвестных ему цветов, а может и фруктов, он в

парфюмах не разбирался, заставили повернуть шею в сторону той

самой. Той, которая родит ему сына, той, с кем он был вдохновлен

каждый день. Той, ради которой он был готов на многое. И засыпал

только, чтобы скорее наступил новый день. Тогда все у него было.

Казалось, что пришло бесконечное счастье. Преподавание в школе, семья, достаток. Сын радостно кричал, заливаясь детским смехом

«Папа-папа!», делая ударение почему-то на последний слог.

Потом начались укоры. Эрик тратил «слишком» много времени

на сына, гулял с ним, обучал всему новому, заново удивлялся первым

открытиями сына, которые когда-то были его открытиями. Время, которое мог потратить для зарабатывания денег, Эрик посвящал сыну.

Конечно, зарабатывать больше означало только два способа. Отняв

большую часть общения с ребенком или получив более

дорогостоящую относительно временным затратам, работу. Эрик, уложив сына, шел не в постель к супруге, а изучал все, что ему

понадобится для такой работы. Супруге это не нравилось. Потом

раздражение переросло в ненависть. Понимания друг от друга не

произошло. Даже сын стал холоднее относиться, когда после

очередной бытовой ссоры папы не было дома пару дней. В отсутствии

Эрика маленькому Мишелю внушалось «папа плохой, он нас не

любит».

Он все понял, когда уже перед разводом сын спросил: «Папа, а

ты правда меня с мамой не любишь?». Сдерживая обиду, Эрик долго

пытался объяснить то, что сам до конца понять не мог.

Все люди разные, и мы тоже. Просто, дороги разошлись.

Говорят, мужчины бесчувственные и часто туповатые, когда речь идет

о взаимности, близости, семьи. Просто мужчинам запрещено

показывать эмоции, это проявление слабости. Обиду надо проглотить.

Право решать надо дать женщине. И во всем на свете, по

определению, мужчина обязан, а прав, кроме как на вождение

автомобиля, практически не имеет.

16

Медсестра, с до боли знакомым парфюмом, была прислана

Эмптоном. Вместо морфия у нее в шприце «случайно» оказалось

другое лекарство. Яд использовать темные силы не могли. Слишком

сложно и не выгодно с точки зрения использования человеческих

ресурсов. В больнице паника не нужна, невиновные доктора

пострадают. Правила игры строгие. А вот использовать лекарство, которое не поможет или ухудшит состояние – просто и легко. Всего

лишь нужно «перепутать» шприцы. Гордон встретился с Мердоком

ночью в отделении онкологии.

- Ты как тут оказался?

- Я, если ты забыл, в сотни раз чаще тебя в подобных местах

должен быть.

Ангел рассмеялся.

- Я не про это. КАК ты попал сюда, а не ЗАЧЕМ?

- Ерунда… Пришлось умертвить охранника, переодеться и типа

я обход ночной делаю. Шучу, конечно. Я же нормальный, а не бог.

Не очень логично, мягко говоря, выглядел Мердок в своем

черном образе с белым халатом поверх наряда.

- А ты какого это прикинулся врачом или санитаром? Ахаха!

Халат тебе идет.

- Пришлось тоже материализоваться. Нам постоянно

подмешивают лекарства.

- Пора вам смываться отсюда, ребятки. Теперь за вами охотится

не только разозленный бог. Дерек помогает ему.

- Что??? Разве это возможно!?

- Негласно можно все. Тиран и Душегуб, чем не пара в

команде? Я около часа назад это узнал от одной красотки, которая

твоему боссу вино наливает.

- Молодой человек, в отделении курить запрещено! – медсестра

строго взглянула на черного с белым халатом и белого.

- Да, извините, задумался, знаете, эти бессонные ночи

дежурства… - Мердок затушил сигарету о подошву кожано-металлического ботинка.

Медсестра поняла, такой обуви у простого охранника быть не

может. Создать панику она не могла. Сама была «под прикрытием».

Но поспешила сообщить Эмптону о присутствии врагов.

Ангел и Смерть продолжали стоять у двери палаты Эрика.

- Дай мне тоже.

- Что?

- Курить.

- Нервничаешь?

- Думаю, как это помогает смертным, и действует ли на нас

также?

- Пока мы в физике, да. Немного приятно.

Не успели они выкурить и половины, в коридоре появились

около десятка «реаниматологов». Инсценировка прошла по алгоритму

«проще некуда». Подставная медсестра выдернула капельницу из

одного умирающего, практически «овоща». И вызвала бригаду, чтобы

никого не смутило присутствие незнакомых лиц. Только пошли они

брать Гордона вместо умирающего.

- Дьявол! – прошипел Мердок, - я не позволю мучить человека, пойду избавлю его. А вы убегайте. Помогу немного позже.

- Эрик, вставай, надо бежать.

- Я не могу… Боль страшная…

Встав, Эрик тут же упал от невыносимой режущей боли.

Ангел поднял его на руки и побежал к лифту. Демоны

заспешили, увидев, что Мердока нет с ними. По сути эти

материализованные тела были мертвы, и боялись Упокоителя. Заново

умертвить их он не мог, да и смысла не было. Мердок мог их

отправлять еще быстрее, при том пачками, минуя секундный обряд

закрывания глаз. Гордон, держа Эрика, дотянулся до кнопки лифта, который не торопился на их этаж. Враги окружили беглецов.

- Не спешите, умники!

- Именно так – Мердок взял сзади за воротники двоих из

бригады и стукнул их лбами. – Кто следующий в ад?

Некоторые пациенты успели проснуться от шума, и те, кто из

них еще мог самостоятельно ходить, наблюдали сцену, выглядывая из

палат.

- Хорошо цепляет опиум? – пошутил Мердок, и превратился в

свой выбранный рок-образ, скинув халат.

Пациенты поспешили вернуться в койки, поверив, что это были

галлюцинации. Кто не верил, просто не могли логически объяснить

увиденное, поэтому помалкивали.

Как только бой с потусторонними врагами был окончен, трое

покинули больницу, угнав «скорую» с врачом. Водитель отлучился на

перекур, туалет. Вернулся – машины нет.

Гордон положил человека на выдвижной лежак.

- Чего вылупился? Обезбаливай его!

Врач машинально устанавливал систему. За рулем подобно

человеку матерился на других водителей Мердок.

17

Эрику полегчало. Безопасность давала чувство покоя.

- А как это все? – хлопал глазами врач, увидев живьем, в метре

от себя настоящих Смерть и Ангела-Хранителя. Ранее эта картина

была виртуальной, основанной только на суевериях.

- Ну, бывает – пожал плечами Гордон.

И протянул человеку руку - «мое имя Гордон». Тот ошарашенно

протянул свою – «Дмитрий Алексеевич. Ой, просто Дима!». В этом

рукопожатии было больше обычного жеста знакомства, приветствия.

Два мира протянули друг другу руки, и зная одинаково, что такое цена

жизни человека, оба понимающе молчали.

- Кто хочет курить? Я тут пару пачек нашел! – Упокоитель

швырнул через плечо компактную упаковку с надписью «Курение

убивает» и все трое хором ответили «Я!»

- Тебе нельзя – сказал Гордон Эрику. И тут же протянул пачку с

зажигалкой Диме.

- Хочешь, я тебе часть своей силы дам? – обратился Ангел к

коллеге из материального мира.

- Мне? Это… это не сон?

- Бери, пока дают. А то могу своей силой поделиться – крикнул

из-за руля Мердок.

- Хочу, конечно. Что я должен за это?

- Применять ее во благо.

С этими словами Ангел приложил к вискам Димы подушечки

пальцев на пару секунд.

- И что я теперь могу?

- Да хоть мертвого воскресить.

- Не-не-не – это ты не сможешь – полумертвого – да – сказал

Мердок. - Я сильнее.

Они приехали в самое безопасное место из возможных.

Заброшенная больница со стоящей рядом заброшенной церквушкой

где-то в области.

- Придется нам забрать автомобиль на время.

- Да, конечно, я понимаю. Выкрутимся. Только нужно кое-что

сделать.

Вся троица вопросительно смотрела на Диму.

- Надо угон инсценировать, будто я – потерпевший. Иначе, меня судить могут.

- Знаем эти суды – ответил Гордон. – А как? Я не могу бить

человека.

- Я промолчу – сразу же отвернулся Мердок.

- Извини, дружище… - с этими словами Эрик поднялся и

ударом разбил нос Димы.

- Переживем, приходится идти на жертвы.

Главное, чтобы поверили.

Место спасения было временным. До окончания топлива, потому что «светить» машину не было безопасным для Эрика. Из

тюрьмы сбежать сложнее в разы. Ограничивало только количество

наркотиков. Их с запасом прихватил из отделения Гордон.

- Что дальше? – Возникла тишина. Все понимали, пора было

разделиться.

- Я пешком не дойду, – ответил Дима - Скажу, что наркоманы

совершили угон. Заодно привезу авто на место.

- Меня ждут, кому пора – Упокоитель приготовился исчезнуть в

другое измерение.

- Ну, а мы подлечимся в церкви. Демоны сюда не придут, пока

не проследят, где мы. Эрику нужны силы. Пара дней у нас есть –

окончил Гордон.

На том все они распрощались с Димой. До конца своих дней он

никому не рассказал эту историю. Лечить он мог одними руками, буквально касанием, хотя практику не забросил. Защитил докторскую.

Спас много жизней. А когда пришла пора личной встречи с Мердоком, воскликнул вслух, чем ввел в ступор всех окружавших перед кончиной

родственников фразой: «О! Старый друг! Как я рад снова увидеть

тебя! Покурим перед уходом?».

18

Через пару дней Эрику стало совсем легко. Боли ушли, будто

их и не было. Пора было возвращаться в мир. Без конца бегать

бессмысленно. Тогда уж лучше сдаться.

Ангел и человек сидели на краю крыши заброшенной

больницы, болтали ногами. Лучи полуденного августа улыбались им.

Эрик с отличным аппетитом уплетал купленную неподалеку жареную

курицу.

- Неделю есть не мог из-за боли. Теперь зверский аппетит. И

красота тут такая! Вид умиротворенный, красиво тут. Я бы предпочел

умереть здесь.

- Неплохой выбор. Я бы на твоем месте не произносил этих

слов.

- Гордон, как это получается у вас, переходить в наш мир из

ниоткуда? Это самое «ниоткуда» где-то есть?

- Это некое другое измерение, невидимое людям, чтобы не

сойти с ума. Проще скажу. Ты выходишь в интернет, но твое тело

просто рядом с устройством, передающим сигналы. Тело, однако, может переживать ассоциациативно все, что увидишь, но само оно

никуда не девается, да? Когда играешь персонажем видеоигры, злишься или стонешь, когда его «убивают». Можешь считать, что ваш

мир для нас, как для вас интернет. Или, виртуальная реальность, это

ближе к описанию.

- Ты можешь не есть, не пить, но когда курил сигарету с

Мердоком, что ты ощущал при этом? То же, что и люди?

- Вряд ли. Это попытки понять смертных. А я, когда был

человеком, даже на воспоминаниях не могу ощущать не то что

действие, а даже вкус употребляемого. Разве ты, сидя в Сети, там

только умом, а это значит, что твои знания вызывают воспоминания, например, когда ты видишь яблоко. Ты помнишь все ощущения на

основе пройденного опыта. Можешь в памяти вызвать запах, вспомнить вкус, ощутить тяжесть в конце концов. Но сможешь ли

съесть его? Так и мы.

- Понимаю, хотя еще пока смутно. Ты говоришь, был

человеком?

- По-твоему, откуда взяться ангелам еще?

- В учениях…

- В учениях много странных и непонятных историй, правил.

При всем при этом нелогичных. Откровенный бред. Если ты конечно

читал сам хоть одно из учений.

- Не читал. Что мы будем делать дальше?

- Жить, как раньше. Представь, что ничего этого нет. Никакой

погони за тобой. А я продолжу тебя охранять. Правда доступ в мое

измерение означает, что нам конец. Придется побегать. Но ты можешь

просто не обращать на это внимания.

- Подожди. Ты говоришь, два мира, будто реальность и

интернет. Только вот я могу выйти из него, поделав там чудеса, то есть

то, что в мире сделать значительно труднее и дольше. И я снова

обычный человек без чудес. А как ты сохраняешь способности летать, исчезать, лечить, защищать меня, в конце концов, оставаясь

материальным?

- Знаешь, все вы тоже это можете. Просто решили, и вбили в

голову, что нет. Не сами, так кто-то.

- Допустим, ты прав. Тогда объясни, как я могу, выйти из

интернета и хотя бы не захотеть есть, если я там насмотрюсь

фотографий еды? Скорее, наоборот.

- Есть кое-какие непреложные законы. Как наш Высший Устав.

И согласно ему, я не могу тебе рассказать главное. Это табу из табу. В

остальном вы уже добились передачи мыслей настолько, что скоро

сможете договориться о едином понимании всего, что будет

интересным. Вы уже сделали деньги, которые не надо носить в виде

химических элементов, нарезанной бумаги, или зерен. Вы уже почти

подошли к избавлению, личной свободе в том виде, когда она не

нарушает свободу других.

- Как же перечень того, что нельзя, а что можно?

- Выдумки. Знаю только, что 2020 лет назад Дион и Дерек

поспорили. Это привело к созданию Высшего Устава меж ними. А

чтобы не было нарушений, Мердок согласился регулировать баланс.

Теперь они одновременно партнеры в управлении миром. Но без войн.

Создатель и Корректор. Они играют в шахматы, где пешки – люди.

- Мне намного лучше. Если мы вернемся, снова начнется война

за мою жизнь?

- Да, Дерек уж точно не отстанет. Даже если мы тут останемся, вопрос времени. Нас найдут и поверь, сил хватит победить нас.

- Зачем тебе это все?

- Я когда-то был человеком. Жил по справедливости, даже не

зная, что это такое. Если точнее, я просто не нарушал чужих интересов

и свобод, строил свою жизнь, если меня никто не задевал. А если

мешал, специально или неумышленно, я обходил эти помехи, а не

устранял. Это намного труднее, чем перешагнуть через чьи-то выгоды

или чувства, чтобы взять свое.

Я поэтому понимаю тебя в твоей борьбе, я с рождения

наблюдаю за тобой. Ты достоин получить желаемое. Иначе, зачем

жизнь? Ради одних страданий? Что бы там ни говорили, жизнь стоит

награды. Любой спортсмен когда-то получит статус чемпиона, если

продолжит и не опустит руки. Сколько бы ни кормили сказками, что

призовых медали только три, их не счесть. Все, кто живет достойно, вправе получить свою награду. Все ради этого. И нет смысла в моем

служении господу, если ты страдал и стремился, мог тратить жизнь на

удовольствия вместо развития, а я позволю убрать тебя с дистанции

перед самым финишем. В чем тогда справедливость, в конце концов?

19

- Какая еще справедливость? У всех она своя. Вы сейчас

умрете. Это несправедливо для вас. А для меня, и самого бога весьма.

Рад личной встрече, Эрик!

Демоны окружили со всех сторон тихую заброшенную

территорию больницы и церкви внутри нее.

- Как ты посмел, тут святое место! – Гордон растерянно

оглядывался по сторонам.

- Еще один попался на удочку своих же сказочных

представлений. Нет святых мест, есть идиоты. Пора бы нам

разобраться. Вы и так побегали дольше, чем надо. А мы потратили

силы и время, тоже, заметь, не малое.

Гордон попытался рвануть Эрика, возможно, получилось бы

уйти, используя сверхсилу. Эрик отстранился.

- Гордон, милый друг мой, это конец. Бесполезно.

Он повернул голову. Рядом стоял недавно заворачивающий

курицу продавец неприметного ларечка, и улыбался демонической

торжествующей физиономией.

- Тебя отравили…

- Когда-то все должно было закончиться. Я не жалею о выборе.

Спасибо, что подарил эти полгода.

Эрика пронзила боль. Не мучительная, всего лишь секундная, она словно выбила его в нокаут. Мердок снова сделал, что мог, резко

умертвив Эрика, чтобы он не мучился дольше. Скорость смерти была

настолько быстрая, что Избавитель едва успел прихватить одной

рукой падавшего вперед Эрика, одновременно другой закрывая его

глаза. Он так и упал лицом вниз, будто накрывая собой что-то дорогое

ему.

- Не волнуйся. Его тело найдут здесь спустя время. Яд

редчайший, не обнаружат – с этими словами Эмптон лично взял под

руку Гордона и повел его к краю крыши.

Гордон оглянулся. Мердок поднял кулаки.

- Прощай, неглупый ангел!

- Прощай, друг.

Черный и белый силуэты стоя рука об руку прямыми телами

упали вниз. Эмптон привел богу долгожданного смертного.

20

- Вот и ты передо мной. Пришла твоя очередь.

- Осуди меня, как считаешь нужным, Господи. Я ни о чем не

жалею. В чем не успел, в том не успел.

- Тебе Гордон рассказал о Высшем Уставе?

- Да.

- Не удивлен. Он все запреты нарушил. Даже самый заветный.

- Не будь жестоким, Отец наш. Отправь меня в ад, обреки на

пытки, только его не уничтожь. Дай исправиться или помягче накажи.

- Раньше он за твою жизнь просил. Теперь ты. Трогательно.

- Господи, скажи, зачем людям страдания, горести, трудности?

Разве не ради получения счастливых времен в качестве достойного

приза?

- Это он тебе так мозги промыл… Ладно. Сам подумай. Если бы

всем удавалось все просто, без особых затрат, кто бы оценивал все

это?

- Согласен. А в главной книге, где прославляют имя твое, в

библии, есть заповеди. Есть законы Твои. И много еще всего, что

говорит о твоей справедливости, милости, добродетели.

- Библия, как и вся прочая литература, даже иногда научная –

ложь. Выдумка. Или ставшая старьем история, потерявшая

актуальность, из которой ничего для жизни не взять. Смертным

приятнее истории придуманные, а значит им приятен обман. Для вас, смертных, настоящим является придуманное. Оно сидит в голове и

диктует о непостижимых радостях. А настоящее, реальное, то, что

здесь и сейчас вы отвергаете. Да как же можно получить радость от

выдуманного и не замечать того, что под ногами и вокруг? Даже ваши

факты истории, возьмем недалекие, которые можно проверить

официально. Годы жизни какого-нибудь правителя. Если завтра

скажут, что его день смерти наступил датой позже, придется свою

память пересмотреть. Запомнить новое, вычеркнуть старое. А если бы

тебе этот обновленный факт не объявили? Ты бы уже не доверял ему.

А прочитанное, все равно что увиденное, заставляет верить бесспорно.

А главное, постоянно. Тут главное, чтобы ты верил себе. Потому-что

видишь чуть больше того, что тебе хочется видеть или меньше, если

не хочется. Но не то, что есть на самом деле.

- Значит и заповеди в библии – ложь?

- Я не говорю о том, что все на свете выдумки. Иллюзии одного

человека - реальность другого. Примеров того, как понимается

правило, закон или заповедь каждым отдельно взятым человеком не

сосчитать. Был недавно один случай.

В этот момент Сатана вел диалог с Всевышним.

- Дион, Правитель! Твоя очередь подошла, моя часть сделки

выполнена.

Дьявол только формально выражал уважение, в самом же деле

он смотрел на Господа с надменностью.

- Дерек… - произнес Бог – Ты можешь судить меня сколь угодно.

Если бы твои демоны, призванные в помощь тебе, нарушили свои

клятвы, ты бы сделал иначе?

- Судить мне кажется нелепым, Дион, это человеческое качество

– делить на «хорошо» и «плохо» все, что кому-то нравится или нет.

Одно скажу тебе, Правитель. Предать совершенную любовь, о которой

в твоих Учениях на земле идут разговоры, совершить такое наказание, всего лишь для доказательства своей всесильности. Этого даже я не

мог никогда, а были моменты, когда это был, казалось, единственный

выход.

- Может ты и прав, Дерек, только люди так слабы, что любят

меня, и верят в меня, несмотря ни на что.

Дьявол задумался на пару секунд, и промолвил:

- Интересно, как это люди заявляют, что любят Бога и не

слушают его. И ненавидят меня, и все же слушают меня?

Едва заметным поклоном головы Дерек попрощался с Дионом.

Господь молчал.

- Закон един. И только я могу привести его в исполнение.

С этими словами он жестом дал команду привести

переступника.

- За все это ты получишь наказание, от которого ад Люцифера

покажется раем…

Гордон стал тем, кого можно было назвать только словом

«никто». Тенью. Ни жизни, ни смерти, ни ощущений, ни слов. Он мог

ходить по Свету, мог все видеть, слышать, но не мог ощущать. Между

земным адом и раем, ходя по краю, никому не нужным. Бесполезным

и беспомощным.

Он проиграл свое существование, став изгнанником в вечность.

Свечи зарыдали. Их слезы полились так быстро, как это бывает

при отчаянной обиде. От предательства того, кому доверяешь. Когда

не можешь отомстить, и от этого боль еще сильнее щемит сердце.

Ветер завыл и ударил снаружи в двери. Он будто решил влететь в

храм и разнести в нем абсолютно все, вымещая дикую злость.

А затем утих, нежными дуновениями коснулся свечей, смахнул

им слезы.

Тяжелое чувство скорби, невыразимое бессилие невидимой

глыбой придавило со всех сторон. Горе ощутила, кажется, вся

природа. Полуденное солнце обступили черные тучи. Сверкнули

далекие молнии. На купола церкви обрушилась гроза.

Я знаю, что бога нет. По крайней мере, на Земле. Ценности

жизней, ложь священников, людское лицемерие – это противоречит

представлениям о создателе. Конечно, можно сказать, бог создал все

это, и теперь просто в стороне. До него еще нужно дотянуться.

Духовно. Но как же воспевания наивысшего разума по всему миру?

Все эти учения, книги, поклонения, храмы. Их роль в чем? Выходит, если все то, что о нем пишут и говорят – сказка, то зачем тогда верить

в нее? Жизнь от веры в чью-то, притом хитрую выдумку не становится

лучше. Хуже – да, я это видел. Так зачем тогда мне бог? Зачем вера в

нечто, что заставляет жить без ответственности? Где ответы на мои

вопросы? Ни одна религия их не дает. Только инструкции, что нельзя.

Это в основном. И малость того, что можно.

Религия – это просто самое многочисленное

людское сообщество, куда берут всех. Потому что все неправы, поэтому всех. Самая широкая в массах идеология, о которой слышал

каждый. Другие идеологии несут ценности, требования, взамен давая

хоть что-то. Религия только берет. Идеально.

ЭПИЛОГ

Эрик открыл глаза. Первое, что он услышал, звук кардиографа.

Потолок, освещенная солнцем просторная палата слепила белизной.

Вошел врач.

- Ну вот, Вы скоро поедете домой. Жена с сыном ждут. Как

настроение?

- Что со мной было?

- Кома. Вы больше месяца находились в ней. Но сейчас Вы

вернулись к жизни, это самое важное. Не перенапрягайтесь. Организм

пережил много трудностей. Всему свое время. Теперь у Вас его полно.

Доктор зачем-то потрогал теплой ладонью лоб Эрика, сказал

«хорошо» и вышел из палаты с номером «5». Мысли комкали разум.

Это все сон, галлюцинации? И только? Я вернулся, и ничего на самом

деле не было?

В палату с радостным криком «папа!» и с улыбкой вошли жена

и ребенок.