Ангел Утренняя заря

Нэлза Торн отпила из бокала и лучезарно улыбнулась своему визави.

– Двадцать тысяч, Альрик, ни кредитом меньше. Не заплатишь ты, заплатит Эдвин. Его агент уже связался со мной вчера.

– Нэлза, да ты с меня последнюю рубашку снимаешь! – проворчал торговец. – Ну ладно, чего не сделаешь ради старого друга.

Контрабандистка посмотрела на него поверх бокала. Уж тебя-то, жадный лживый беспринципный сукин сын, я никогда не числила в своих друзьях, подумала она. Но пусть хоть дорогой и любимый дядя, если это поможет выторговать тысчонку-полторы.

– Я тебе дам девятнадцать наличными и еще кое-что особенное. Специально для тебя. Гарантирую, тебе понравится. – Альрик открыл дверь кабинета и крикнул: – Давайте его сюда!

Лакей втолкнул в кабинет полуобнаженного светловолосого юношу, поклонился и закрыл за собой дверь.

– Это что еще такое? – пробормотала Нэлза, чуть не поперхнувшись вином.

– Посмотри, разве он не прелесть? Просто ангелочек, только без крыльев. – Альрик довольно захихикал и, взяв юношу за плечо, заставил его пару раз повернуться на месте. – Держу пари, это самый хорошенький мальчик в обитаемой части галактики.

Вот именно – мальчик. Хорошо сложенный, высокий и мускулистый для своего возраста, но все-таки очень юный, не больше шестнадцати лет. Красивое лицо с правильными чертами, большие синие глаза, темные густые брови, темные длинные ресницы, четко очерченные губы, золотые волосы, падающие на плечи. Одет он был только в набедренную повязку, не прикрывающую практически ничего, кроме гениталий. На его изящных запястьях и щиколотках красовались золотые браслеты (фальшивые, отметила Нэлза профессиональным взглядом). Словом, вид его был достаточно красноречив и позволял без труда определить, кто он такой, даже если бы Нэлза не видела татуировку на его лбу. Наложник, раб для постельных утех.

– Когда надоест, можешь продать в какой-нибудь бордель. Выручишь не меньше двух тысяч. Сам удивляюсь своей щедрости, но ты меня определенно очаровала. По рукам?

Она посмотрела на Альрика и сказала, с трудом скрывая отвращение:

– Ты же знаешь, я не торгую рабами.

– Ну так оставь его себе. Он тебе напомнит, что ты женщина, а не машинка для счета кредитов. Может, тогда ты перестанешь быть такой мелочной и неуступчивой в деловых переговорах, – сказал торговец и захохотал.

Мальчик по-прежнему стоял, выпрямившись, опустив руки вдоль тела, и смотрел в пространство невидящими глазами, но его щеки окрасились еле заметным румянцем. Удивительная стыдливость, учитывая, чем ему приходится заниматься, подумала Нэлза. Она ощутила что-то вроде сочувствия, но постаралась его подавить. Она никогда не связывалась с живым товаром, не собиралась делать этого и сейчас.

– Соглашайся, Нэлза! Только представь: нежный, опытный ангелочек в полном твоем распоряжении. В отличие от большинства мужчин, ему все равно, как ты выглядишь. Будет любить и почитать тебя просто потому, что ты его госпожа.

Нэлза усмехнулась. Ублюдочный торгаш думает, что попал в ее больное место? Ага, как же. Свои шрамы Нэлза носила вот уже десять лет, и намеки на ее уродство давно уже перестали ранить самолюбие.

– Рассказывай сказки кому-нибудь другому, Альрик, – протянула она насмешливо. – Послушного и опытного раба ты бы так не стремился сбыть с рук.

– Ты меня обижаешь! – Альрик попытался разыграть оскорбленную добродетель, но хитро бегающие глазки его выдавали. – Первоклассный товар, лучше не найдешь. Его тут, конечно, баловали, поэтому он немножко распустился, но под твоим суровым руководством снова станет шелковым, будь уверена.

– Зрачки у парня расширены, я отсюда вижу, и выглядит заторможенным. Чем ты его накачал?

– Да ничем таким особенным. Афродиз, чтобы он был в полной боевой готовности в любой момент. Тебе нужно будет просто погладить его вот так…

Рука Альрика коснулась паха мальчика, и тот вздрогнул и глубоко вдохнул через расширившиеся ноздри.

Да, очевидно, что юный раб отнюдь не испытывает любви и уважения к своему хозяину.

Глаза его, обращенные к Нэлзе, больше не были безучастными. В них было отчаяние. Этот беспомощный, потерянный взгляд будто обжег ее.

Черт возьми, Нэлза, сказала она себе, хватит обращать внимание на чужие проблемы, у тебя и своих полно. Никаких сантиментов в деловых вопросах. Вообразила себя борцом за права рабов? Брось, это не первый и не последний несчастный мальчик, которого ты видишь. Тебе нужно получить свои деньги, только и всего. Двадцать тысяч и никаких чертовых рабов. Давай, скажи это.

– Девятнадцать с половиной и мальчишка, – сказала она.

Альрик для виду поторговался еще, посетовал на свою уступчивость, на ее упрямство и жадность, на инфляцию и тяжелые времена, а потом велел принести деньги и купчую на мальчика.

Перед тем, как выйти из дома торговца, Нэлза кинула юноше свой плащ.

– На, прикройся.

– Спасибо, госпожа, – тихо сказал он.

Приятный голос, подумала она. Ох, Нэлза, что тебе лезет в голову?

Больше они не произнесли ни слова за всю дорогу до космопорта, где она оставила свою "Аврору" – быстрый грузовой кораблик с кучей потайных трюмов и хитрых приспособлений, необходимых при ее профессии.

Мальчик, тихий и безмолвный, как тень, поднялся вслед за ней по пандусу и прошел в каюту.

– Если захочешь принять душ, он вон там, – показала она. – Я пока приготовлю что-нибудь поесть.

Без слова он сбросил плащ, аккуратно повесил его на спинку кресла и скрылся за дверью санблока.

Нэлза мысленно перебрала в уме свой, прямо скажем, скудный гардероб. Все ее тряпки будут ему малы, придется что-то купить завтра в городе.

С душем мальчик управился быстро – она как раз взялась потрошить упаковку с концентратами в поисках чего-то менее надоевшего, чем "Завтрак космолетчика", когда он вышел босиком, в полотенце, обернутом вокруг бедер. Она взглянула через плечо и кивком указала ему на кресло.

– Может быть, вы позволите помочь вам, госпожа? – спросил он нерешительно.

Она почувствовала, что начинает нервничать. Посторонние редко бывали на ее корабле, в основном только грузчики и портовые рабочие, а уж в каюту свою она обычно никого не пускала. Будто мало того, что этот мальчишка здесь торчит, так еще и суется со своей дурацкой помощью, когда не просят.

– Послушай, парень, лучше всего ты поможешь мне, если сядешь тихонько в уголку и не будешь путаться под ногами, – сказала она резко.

Смягчившись, добавила:

– Я не могу вести светских бесед на пустой желудок. Сначала мы поедим, а потом обсудим твою дальнейшую судьбу.

Нэлза отвернулась от мальчика и продолжила прерванное занятие.

– Кстати, как тебя зовут? Альрик мне не сказал, а в купчей был только регистрационный номер.

– Вы можете называть меня, как захотите, госпожа, – голос его раздался прямо у нее за спиной.

Она вздрогнула.

Черт, он двигается быстро и бесшумно, как кошка! Нэлза, ему почти удалось тебя напугать… Ты что, всерьез думаешь, что он попытается напасть на свою новообретенную хозяйку? Он же под наркотой, и он раб с клеймом на лбу, ему некуда бежать, даже если он сумеет открыть входной шлюз!

– Я готов выполнить любое ваше желание, госпожа.

Голос его перешел в хриплый шепот, и внезапно он положил руки на ее плечи и прижался всем телом. Она почувствовала дыхание на своей обнаженной шее и сразу же – прикосновение губ к коже.

Рефлексы Нэлзы сработали раньше, чем она отдала себе отчет в происходящем. Тело ее само начало действовать. Она резко откинула голову назад, ударив мальчишку затылком в лицо, и одновременно вонзила локоть ему под ребра. Он вскрикнул и выпустил ее; Нэлза развернулась, ударом кулака в подбородок свалила его на пол и выдернула из кобуры бластер.

Когда она пришла в себя и вновь обрела способность соображать, оказалось, что мальчик корчится на полу, голый, из носа его хлещет кровь, а она сама целится ему в лоб из бластера и истерически вопит:

– Никогда, никогда не смей ко мне прикасаться, ты, грязная вонючая скотина, никогда, ты слышишь меня, никогда!…

Нэлза прервалась на полуслове и медленно опустила оружие.

– О, дьявол! – простонала она.

– Госпожа, простите меня, я не хотел! – мальчик смотрел на нее умоляюще, дрожа всем телом. – Простите меня, я заслуживаю любого наказания!

Он перепуган до смерти, и немудрено. Те, кто видел тебя в припадке ярости, Нэлза, говорили, что в таком состоянии ты страшнее, чем триадский дракон.

– О, дьявол… – никакие другие слова почему-то не находились.

Ты могла его убить, Нэлза.

Следовало засунуть оружие подальше, как она всегда делала на борту корабля. Помешала многолетняя привычка – никогда не появляться безоружной в чужом присутствии.

Она убрала бластер в кобуру, подняла с пола полотенце и приблизилась к мальчику, стараясь не делать резких движений, чтобы не напугать его еще больше.

– Вот, возьми, вытри кровь, – сказала она как можно спокойнее, хотя голос так и норовил сорваться, и протянула ему полотенце. – Я тебе ничего не сделаю, успокойся.

Он всхлипнул, припал головой к ее ногам и заговорил горячо, быстро, сбивчиво:

– Госпожа, я виноват, пожалуйста, накажите меня, сделайте со мной, что хотите, избейте, только позвольте мне остаться, не продавайте в публичный дом!

– О, дьявол, – снова сказала она и попыталась поднять его с пола, но он цеплялся за ее колени и продолжал умолять:

– Пожалуйста, госпожа, все, что угодно, только не публичный дом!

– Да успокойся же ты наконец, никто не собирается тебя продавать!

– Госпожа, благодарю вас, – мальчик поймал ее руку и попытался поцеловать. – Я буду делать все, что вы прикажете, госпожа! Я буду послушным, вы никогда не пожалеете, что меня купили!

Дьявол, это просто безумие какое-то. Альрик явно переборщил с наркотой.

Нэлза наклонилась, взяла в ладони его голову и, глядя прямо в глаза, четко и ровно произнесла:

– Парень, слушай внимательно, что я тебе скажу. Закрой рот и больше не произноси ни слова, пока я тебе не разрешу. Теперь убери от меня руки… да, вот так. Запрокинь голову и не двигайся.

Она выпустила его, снова подобрала полотенце, сходила и намочила под душем, а потом вернулась к мальчику. Он стоял на коленях, как она его оставила, и, запрокидывая голову, пугливо на нее косился.

– Вытри лицо, – Нэлза протянула ему полотенце.

Он повиновался.

– Сейчас может быть немножко больно, – сказала она и быстро ощупала пальцами его нос. Слава богу, не сломан, и кровь, кажется, остановилась.

– Можешь опустить голову. Как тебя все-таки зовут, парень?

– Я раб, у меня нет имени, – прошептал он, уткнувшись в полотенце. – В доме Альрика гости называли меня, как им вздумается.

– Нет, так не пойдет. У тебя должно быть имя. Завтра, когда мы пойдем к нотариусу, чтобы оформить вольную, он спросит, какое имя туда вписать. Что ты ему ответишь?

Потрясенные синие глаза уставились на Нэлзу.

– Простите, госпожа, мне показалось, что… вы сказали…

– Вольная, я сказала, вольная, – мягко ответила Нэлза. – Ты не будешь моим рабом, завтра на тебя выпишут все необходимые бумаги. Я бы сделала это сегодня, но уже поздно, и нотариальная контора закрыта. И, пожалуйста, не называй меня "госпожа". Мое имя Нэлза.

– Меня зовут… Ариэль, – голос его дрогнул, и из глаз покатились слезы.

– Да у тебя имя, как у архангела! Не бойся, я не буду называть тебя ангелочком, как этот придурок Альрик.

Ой, Нэлза, зря ты это сказала.

Губы мальчика задрожали, он закрыл лицо руками и разрыдался.

– Господи, чем только этот негодяй тебя опоил, – сказала она со вздохом и похлопала его по плечу. – Ну ладно тебе реветь, пойди умойся, и будем ужинать.

За едой, когда мальчик, отмытый от крови и завернутый в простыню, как в тогу, сел к столу, она сурово прервала его излияния вечной благодарности и сказала:

– Я не собираюсь тебя ни о чем расспрашивать, Ариэль. Не хочу бередить твои раны – это во-первых; во-вторых, я и так хорошо себе представляю жизнь у торговца рабами вроде Альрика и ни в каких живописных подробностях не нуждаюсь. Однако, может быть, мне все-таки следует что-нибудь знать?

Он задумался, потом произнес нерешительно:

– Альрик вас обманул. Он продал меня потому, что от меня мало пользы. Я не подчинялся приказам, и он накачивал меня наркотиками, чтобы его гости могли… ну, чтобы они развлекались со мной. Не тяжелыми наркотиками, а как сегодня, на них не подсядешь. И я своими ушами слышал, как он говорил, что за такого строптивого раба не получишь хорошую цену.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – хмыкнула она. – Мне известно, что Альрик мошенник и бессовестный лгун. Но поскольку я не собираюсь зарабатывать на тебе, мне все равно.

С легким колебанием он продолжал:

– У меня нет родственников или друзей, которые могли бы возместить вам расходы. Но я мог бы отработать эти деньги…

– Забудь, парень. Если тебе будет легче, считай, что ты достался мне даром, потому что я все равно надула Альрика минимум на пятьсот кредов. Ты ничего никому не должен, привыкай понемногу к этой мысли.

Конечно, ты соврала, Нэлза. Просто решила ободрить мальчика, правда? Ему совершенно необязательно знать, что пресловутые пятьсот кредов пробили заметную брешь в твоем бюджете. Еще раз сделаешь подобную глупость – и твоя "Аврора" останется без нового силового генератора, который уже давно пора было купить.

Она почувствовала себя усталой. После длинного дня, полного неожиданностей, она ничего так не хотела, как спокойно выспаться. Мальчика придется положить на полу в каюте – в рубке тесно, в коридоре холодно и грязно, а вторая каюта давно уже под потолок забита всяким барахлом.

Нэлза взяла его за подбородок, повернула лицом к свету и подняла веко, чтобы взглянуть на зрачок.

– Парень, ты все еще под этой дурью, верно?

– Ага. Будет действовать до завтра.

– В голове туман, между ног все горит, так? Какая же скотина этот Альрик! – пробормотала она. – Я могла бы дать тебе снотворное, но не знаю, как подействует, так что лучше не рисковать. Дьявол, мне придется постелить тебе здесь, на полу, не хватало еще, чтобы ты стонал, ворочался и мешал мне спать…

– Мы можем лечь в одну постель, – голос его был похож на мурлыканье кошки, когда он взял обеими руками ее ладонь и коснулся тыльной стороны горячим ртом. – Я обучен доставлять наслаждение женщинам. Вы останетесь мною довольны, госпожа Нэлза.

Она застыла, боясь пошевелиться, боясь, что сейчас не справится с собой и вцепится ему в горло.

Самоконтроль, Нэлза. Самоконтроль. Он не хочет сделать тебе ничего плохого, он просто глупый одурманенный мальчишка.

Нэлза шумно выдохнула, вырвала руку и несильно хлестнула Ариэля по щеке.

– Набрался уже повадок проститутки? – резко сказала она. – Я предупреждаю в последний раз: не дотрагивайся до меня. Никогда.

Нэлза, прекрати вытирать руку о штаны, как будто он ее испачкал.

– Я не привлекаю вас, госпожа? – спросил он тихо, опуская глаза и заливаясь румянцем.

– Хорошенького же ты обо мне мнения! – проворчала она. – Если ты раньше встречал только подонков, готовых тащить в постель накачанного дурью ребенка, то это не значит, что все вокруг такие.

– Я не ребенок, мне почти восемнадцать. И если вам противно, что я под наркотой, мы можем заняться этим завтра, я для вас все сделаю, что захотите.

– Господи боже мой, парень, да что ты несешь? Я тебе в матери гожусь! И я все-таки смотрюсь иногда в зеркало, так что ты тут никого не обманешь, разыгрывая внезапно вспыхнувшую страсть! Значит, решил заплатить долг благодарности натурой, да?

– Госпожа Нэлза, но ведь…

– Не надо мне от тебя никакой благодарности! Просто перестань утомлять меня и забудь уже, наконец, про секс. Я уже сказала: ты мне ничего не должен. Дьявол, жду не дождусь, когда от тебя избавлюсь, давно меня так никто не доводил!

Если ты немедленно не возьмешь себя в руки, ты разревешься. Наверное, "Нэлза рыдающая" – зрелище еще хуже, чем "Нэлза разъяренная". Господи, как жаль бедного мальчишку. Страшно подумать, что ему пришлось пережить, если он готов лечь в постель даже с такой жуткой образиной, как ты, лишь бы отблагодарить за спасение!

Может, стоит намекнуть Эдвину, что она знает пару-тройку верных людей, готовых взяться за физическое устранение конкурента? Впрочем, если Эдвин никогда не предлагал ей рабов, это не значит, что он ими не торгует…

Она несколько раз глубоко вздохнула, подняла мальчика на ноги и, подтолкнув его к двери санблока, нарочито грубо сказала:

– Иди, остынь, прими холодный душ, займись онанизмом, в общем, делай что хочешь, только не выходи, пока не перестанешь вести себя как кобель на случке, понял?

Он покраснел, и Нэлза, сдернув с него простыню, затолкала его в душ – в третий раз за вечер.

– Госпожа Торн, распишитесь, пожалуйста, вот здесь. Спасибо. Поздравляю, господин Доминик, – сказал нотариус, ставя электронную печать на документ и протягивая его Ариэлю. – Вы теперь свободный человек. Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату, вам сведут татуировки.

Мальчик вышел оттуда через пятнадцать минут. Лоб его теперь был так же девственно чист, как и при рождении, и с внутренней стороны запястья был удален регистрационный номер раба, проставленный в купчей.

Теперь, без рабского клейма, без вульгарных золотых браслетов, одетый в нормальную одежду, с волосами, стянутыми в хвост на затылке, он больше не выглядел как уличная шлюха, с одобрением отметила Нэлза. Она отсчитала нотариусу деньги, и они вышли на улицу.

Сообразно обстоятельствам, Ариэль должен был сиять, как начищенный медный триггер, но он был странно мрачен и молчалив. Наверное, еще до конца не осознал, что произошло, не свыкся с мыслью, что он свободен. С другой стороны, мальчику просто вернули то, что принадлежало ему по праву, неужели он должен прыгать из-за этого до потолка?

Они уселись в дальнем углу портовой кантины, подальше от пьяной толпы, и там Нэлза вручила Ариэлю небольшую пачку кредиток, нож и бластер в плечевой кобуре.

– Мой тебе совет – носи его незаметно, под курткой. Здесь на улицах полно сброда, готового прикончить тебя просто для того, чтобы забрать оружие.

Он тяжело вздохнул.

– Ну что еще опять, что за похоронный вид? Денег тебе хватит на пару месяцев, за это время, я думаю, ты найдешь работу…

– Госпожа Нэлза, пожалуйста, не оставляйте меня здесь.

– То есть? Не могу же я взять тебя с собой!

– Почему нет? Я буду вам помогать, я…

– Ариэль, прекрати. У меня тяжелый и опасный бизнес, я привыкла работать одна, а ты будешь только мешать. Сам подумай, у меня всего одна каюта, и вообще корабль для двоих не приспособлен.

– Это же грузовик класса "Трезубец", на нем всегда бывает две каюты, он рассчитан минимум на двух пилотов. Должно быть, вам временами бывает трудно с ним управляться…

– Погоди-ка, ты что, разбираешься в кораблях?

– Я родился и вырос на корабле, – ответил он с плохо скрываемой гордостью. – Правда, не на таком, как ваш, а на "Секире". И я могу быть пилотом, отец меня учил.

– Вот и прекрасно, значит, у тебя тем более не будет проблем с работой. Наймешься на любой корабль в порту. К сожалению, у меня нет тут знакомых, чтобы дать тебе рекомендацию…

– Вы, госпожа Нэлза, редко бывали на Эскузане и не знаете здешних нравов. Вся столица – просто один большой бордель. Здесь все продают себя за деньги или за еду, от поварят до корабельных юнг. Никто моложе тридцати не чувствует себя в безопасности, если у него нет семьи или покровителей. В первой же кантине, куда я зайду, мне подсыплют что-нибудь в питье, и очнусь я точно с такой же татуировкой на лбу.

Она тупо смотрела на Ариэля, начиная понимать, что все не так просто, как казалось ей поначалу.

Тебе не приходило в голову, что мало будет просто выкупить его и выписать вольную? Хотела бросить его прямо на улице, сунув в зубы пару кредиток, и улететь по своим делам? Если ты оставишь его на Эскузане, через три дня он окажется там, куда так боялся попасть – в публичном доме! Нэлза, ты просто свинья. У Альрика он был хотя бы накормлен и имел крышу над головой.

– Ну хорошо, – сдалась она. – Раз уж я связалась с тобой, то несу определенную ответственность за твою судьбу. Я отвезу тебя на Кендар, поскольку сама туда лечу. Там у меня есть друзья, и будет легче тебя куда-нибудь пристроить.

– Я бы хотел остаться с вами, госпожа Нэлза. Пожалуйста! – он поднял на нее свои синие глаза, в которых была мольба и печаль.

– Разговор окончен, – сказала она сквозь зубы. – До сих пор я работала без партнеров, и так будет продолжаться и дальше.

Нэлза оставила Ариэля на "Авроре", вручила ему ведро и тряпку для мытья пола, а сама отправилась навестить пару нужных людей. Вернувшись, она убедилась, что он не врал насчет своего опыта: мало того, что полы и стены сияли чистотой, так еще он умудрился починить проводку в коридоре, до которой у нее уже месяц руки не доходили, выправил несколько вмятин на переборках и перебрал заедающий механизм двери в рубку.

Тем же вечером они вылетели на Кендар – прибежище наемников и контрабандистов со всей галактики.

Чем больше Нэлза присматривалась к Ариэлю, тем более приятное впечатление он производил. Как только кончилось действие наркотика, исчез и блудливый огонек в глазах, и легкая развинченность движений, и эмоциональная неустойчивость. Мальчик снова стал таким, каким и должен был быть: спокойным, уравновешенным, сосредоточенным. Правда, Нэлза сомневалась, что он во всем остался прежним. Он не шутил и не улыбался, и вряд ли такая серьезность могла считаться естественной в его возрасте.

Она удивлялась самой себе: так быстро привыкла к нему, что его присутствие практически перестало нервировать. Он был молчалив и почти никогда не заговаривал первым, дожидаясь, пока она сама обратится к нему. В разговоре был сдержан и лаконичен, а речь его была классически правильной, от произношения до построения фраз, как у образованного человека. И кроме всего прочего, у Ариэля действительно были задатки пилота: Нэлза устроила ему маленький экзамен и была просто поражена результатами. Пара лет опыта – и он сможет брать призы на косморегатах!

Прекрасно воспитан, хорошие манеры, не болтлив, знает свое дело. Нэлза, он просто идеален.

Ариэль кратко пересказал ей историю своей жизни. Как она и предполагала, он родился свободным. Родители его были родом с Тары, из аристократических, но обедневших семей. Нэлза ожидала чего-то в шекспировском духе, например, два враждующих рода или суровый отец, решивший выдать дочь за другого. Но все было гораздо проще и банальнее: молодые люди просто поженились, купили новенький космогрузовичок и отправились путешествовать, зарабатывая себе на жизнь торговлей и проводя иногда пару лет на твердой земле приглянувшейся планеты. Мальчик действительно родился на борту корабля, в буквальном смысле, когда они были в открытом космосе. Он рос, окруженный любовью и заботой, мать учила его читать и писать, а отец – разбираться в навигационных приборах и держать в руках инструменты. Весь мир мог убираться к чертям – трем счастливым людям на "Зарнице" он был не нужен. Но по всем законам жанра идиллия не может продолжаться долго – и вот несчастный случай унес жизнь матери Ариэля, а потом, когда отец и сын только-только оправились от горя, большой мир ворвался в их жизнь и разрушил ее самым жестоким и беспощадным образом.

Ей повезло. Она умерла мгновенно. Ее смерть не была бы такой легкой, останься она с ними до конца. Может быть, когда мальчика тащили на пиратский корабль, он первый и единственный раз в жизни порадовался, что ее уже нет в живых. Но ты не будешь спрашивать его об этом, Нэлза.

Прежде чем он упомянул о том, как попал в рабство, она ловко перевела разговор на техническое оснащение их "Зарницы". Мальчик был рад отвлечься от грустных воспоминаний. Глаза его заблестели, когда он с воодушевлением начал рассказывать обо всех усовершенствованиях, которые они с отцом сделали своими руками. Она снова перевела разговор на другое, прежде чем он вспомнил, что корабль, бывший их домом, захватчики развеяли в пыль, сгрузив с него все ценное.

Ариэль еще ни разу не произнес слова "пираты", однако для Нэлзы все было очевидно с самого начала. Как еще свободнорожденный юноша из хорошей семьи может оказаться в таком положении, в каком она его нашла? Она не хотела, чтобы он говорил об этом. Пару раз ей приходилось вести дела с пиратами, так что нравы их знала не понаслышке, а о том, что они вытворяют на захваченных кораблях, ей рассказывали предостаточно. Мальчику, может быть, и полезно выговориться, излить душу, по крайней мере, так сказал бы психолог или исповедник, но ради всего святого, я не хочу об этом слышать, подумала она.

"Я не хочу об этом слышать!" – хотелось ей завизжать, когда несколько часов спустя глухой прерывистый голос мальчика в темноте каюты вонзался ей в уши, когда она прижимала к груди его голову, и на руки ей капали горячие слезы, непонятно – его или ее собственные.

Была ночь по корабельному времени, все огни потушены, двигатели ровно гудели, и Нэлза лежала на койке, вслушиваясь в темноту и гадая, что ее разбудило, как вдруг звук повторился – шорох, тихий стон, всхлип, снова шорох. Парню приснился дурной сон, подумала она, не шевелясь, надеясь, что он сам успокоится и заснет, она же не воспитательница в детском саду, чтобы гладить его по голове и подтыкать ему одеяло… Снова стон, и теперь можно различить слова:

– Пожалуйста, не надо, не трогайте меня, пожалуйста, нет, не надо…

Услышав сдавленные рыдания, Нэлза срывается с постели и наклоняется над мальчиком. Он ворочается, из-под закрытых век струятся слезы, прочерчивая на щеках мокрые дорожки, он продолжает умолять, и голос его во сне звучит совсем по-детски, беспомощно и жалобно:

– Не надо, нет, нет, пожалуйста…

– Парень, проснись, черт тебя дери!

Нэлза трясет его за плечи, он открывает глаза – совершенно безумные от ужаса, с воплем отталкивает ее руки, пытается вырваться, твердя все те же слова, как заклинание; она блокирует его сопротивление, прижимая его к себе крепко, но осторожно, и говорит на ухо ровным спокойным тоном:

– Ариэль, это сон, это всего лишь сон, ты меня слышишь? Никто тебе ничего не сделает, успокойся, все в прошлом, их здесь нет, тебе приснился кошмар, ты слышишь меня, Ариэль?

Дрожа всем телом, он обхватывает себя за плечи и прячет лицо у нее на груди. И машинально Нэлза поднимает руку и проводит ладонью по его волосам – интимный жест, какого она не позволяла себе многие годы. Она успевает удивиться самой себе, как вдруг мальчик начинает говорить, голос хриплый и полный страдания, и когда смысл слов доходит до нее, сердце отзывается болью:

– Они убили моего отца, и я думал, что это худшее, что случилось со мной, что ничего не может быть хуже… его поставили к стене и расстреляли из бластеров, но уже через пару часов я мечтал о такой смерти для себя, я просил проявить хоть каплю милосердия и убить меня, но они только смеялись…

– Перестань, перестань, ты не должен рассказывать, – твердит Нэлза, но он ее не слышит, он еще не совсем очнулся от кошмара и не понимает, где он и с кем говорит, воспоминания язвят его, и он не может замолчать, не может остановиться, его всего трясет, это похоже на лихорадочный бред:

– Я был не готов к такому, я не подозревал, что так может быть, мне никогда не говорили, я даже не понял, что они хотят делать, когда они сорвали с меня одежду и голого притащили в каюту… Их было семеро, семеро, я считал, чтобы не свихнуться, я представлял, что это происходит не со мной, будто я наблюдаю со стороны… Они меня били, чтобы я не сопротивлялся, насиловали и снова били, и под конец я делал все, что они хотели, все, даже брал в рот, когда они приказывали, и это было даже лучше, потому что по-другому было больно, очень больно, они разодрали мне там все в кровь… вначале я думал, что не буду унижаться, кричать, просить, но было так больно, что я кричал почти все время, пока мог, и умолял их отпустить меня или хотя бы убить… но они только смеялись и наваливались на меня один за другим, или даже двое сразу, и когда последний закончил со мной, первый снова был готов… и я молился о том, чтобы потерять сознание, чтобы перестать чувствовать, чтобы умереть, но судьба не была милосердна ко мне… они еще несколько раз притаскивали меня в каюту и пускали по кругу, пока летели на Эскузан, но я почти все время был не в себе и ничего не помню до того момента, как очнулся в доме Альрика и узнал, что я теперь раб, собственность, что меня продали ему, как скотину, как вещь…

Знал бы он, у кого ищет сочувствия, а, Нэлза? Его рассказ не вызовет ли к жизни твоих собственных демонов, которые начнут терзать тебя по ночам, как десять лет назад? Не начнешь ли ты снова просыпаться от своих же воплей, вся в слезах, как раньше?

– Замолчи! – крикнула она, задыхаясь, чувствуя, как ее саму начинает охватывать предательская дрожь. – Замолчи!

Она не могла бы сказать, к кому обращены эти слова – к Ариэлю или к ее внутреннему голосу, язвительному и циничному альтер эго, донимавшему ее уже столько лет.

Мальчик вздрогнул и замолчал. Похоже, ее резкий окрик привел его в себя – он пошевелился, отстранился от нее и сел, избегая встречаться глазами.

– Простите, госпожа Нэлза, – произнес он тихо. – Это больше не повторится, если вы будете давать мне снотворное на ночь.

Она незаметно смахнула слезы и какое-то время сидела молча, стараясь проглотить комок, застрявший в горле. "Как я могу оставить его так, без утешения, без слова участия и поддержки? – билось в ее мозгу. – Как я буду смотреть ему в глаза и делать вид, что ничего не произошло?"

– Ариэль, тебе не за что извиняться, – заговорила она чужим, деревянным голосом. – Это всего лишь кошмарный сон. Если и есть в этом чья-то вина, то только моя, потому что я заставила тебя вспомнить о прошлом. И не думай, пожалуйста, что я стану презирать тебя за то, что с тобой случилось. Знаешь, жизнь очень жестока временами, и я встречала много людей, пострадавших еще хуже, чем ты…

– Да, наверное, в вашем мире такое не редкость. Вас трудно чем-то поразить, госпожа Нэлза, – сказал он с горечью, отворачиваясь.

Она выругалась про себя, понимая, что говорит не то, что надо, что ее слова только заставляют его замыкаться. Повинуясь какому-то неясному порыву, Нэлза взяла его за плечо и развернула к себе. Глаза его казались в полумраке совсем черными, уголки губ печально опустились вниз.

– Послушай меня, Ариэль. Тебе нечего стыдиться – ни того, что случилось, ни того, что ты был со мной откровенным. В том, что ты попал в руки подонков, нет твоей вины, и в том, что тебе снятся кошмары – тоже. Кошмары – это еще не самые худшие последствия, какие могли быть, так что считай, тебе повезло. Ты жив, ты свободен, ты теперь сам выбираешь свою судьбу. Не позволяй воспоминаниям испоганить душу, отравить твою жизнь! Такие вещи нельзя держать в себе, и приходит время, когда нужно выплеснуть их, рассказать кому-то, и это тоже не стыдно, поверь мне, мальчик. Время пройдет, и они потускнеют в твоей памяти и исчезнут почти без следа. Прими свое прошлое как данность, отбрось его, как змея сбрасывает кожу. Иначе эти насильники, эти пьяные отвратительные скоты с хлыстами всегда будут с тобой, до самой смерти.

Нэлза, о хлыстах он не говорил ни слова.

Он долго молчал. Она безуспешно пыталась придумать, что еще ему сказать, как его успокоить, как достучаться до него через ту стену, которой он отгородился от мира, когда он, наконец, взглянул ей прямо в глаза и сказал почти шепотом:

– Госпожа Нэлза, можно… попросить вас… дать мне вашу руку. Пожалуйста. Позвольте мне… прикоснуться к ней. Просто пожать.

Поколебавшись, она протянула ему раскрытую ладонь, и он накрыл ее своей и легонько сжал, совсем легко, еле заметно. Она вздрогнула, но подавила свой порыв и не отдернула руку. Прикосновение было даже в чем-то приятным, оно пробуждало давно забытое ощущение дружеской сопричастности, сопереживания, контакта. Ладонь его была больше, чем ее, отметила Нэлза, хотя его руки выглядели маленькими и изящными, не огрубевшими от тяжелой работы.

Держа ее руку в своей, он вдруг спросил, так же мягко и кротко, без тени любопытства, без намерения смутить или озадачить:

– Это ведь шрамы от хлыста у вас на шее?

Она вырвала руку и встала на ноги.

– Уже очень поздно, Ариэль. Нам обоим пора спать, – холодно сказала она. – Надеюсь, остаток ночи обойдется без эксцессов.

И все-таки последнее слово осталось за ним. Когда она дошла до своей кровати, с другого конца каюты донеслось тихое:

– Спасибо вам, госпожа Нэлза, – и она не ответила ничего.

Единственный город на планете тоже назывался Кендар, для удобства. Сколько Нэлза его помнила, он никогда не менялся. Самый большой и самый захламленный космопорт галактики, разномастные корабли в ангарах и доках, разношерстный сброд на улицах, в кантинах, в увеселительных заведениях. Бывало, здесь в одной подворотне заключали сделку на сотню тысяч, а в другой резали прохожих за пару кредитов и красивую куртку.

Когда она собиралась уходить, Ариэль снова завел тот же разговор. Наверное, надеялся, что за эти пять дней ее сердце смягчилось. Но Нэлза не привыкла менять своих решений: парень останется на Кендаре, и точка. Ее не тронули ни умоляющие синие глаза, ни даже слегка подрагивающие губы, когда он с горечью сказал:

– Лучше мне по-прежнему быть рабом, но остаться с вами.

– Не говори глупостей, Ариэль. Я не оформляла над тобой опеку, только освободила тебя из рабства, и теперь ты пойдешь своей дорогой, а я своей. Все. Ни слова больше.

Однако все оказалось не так просто. Старые друзья и знакомые как будто сговорились не дать ей исполнить задуманное. Томпсон месяц назад улетел к Триадам, Шедар продал корабль и подался в наемники, Эррера укатил по делам бизнеса в Ньюарк, а его компаньон отказывался до его возвращения нанимать персонал. Выслушав очередное "Нэлза, ну ты меня тоже пойми…" от Хейксиса, владельца кантины, она тяжело вздохнула. Никто не горел желанием нанять на работу неизвестно откуда взявшегося парня, за которого непонятно почему хлопотала известная авантюристка. Ему даже подзатыльник лишний раз не дашь, вдруг он ее внебрачный сын или любовник. Нэрган бы ей не отказал, нашел бы место для парня на корабле, не задавая никаких вопросов, но о нем вот уже полгода не было ни слуху ни духу, с тех пор как его "Ипполита" пропала в районе Эстирского скопления. Годы идут, друзья приходят и уходят, а враги накапливаются…

Одолеваемая невеселыми мыслями, Нэлза пробиралась сквозь толпу, привычным жестом положив руку на рукоять бластера. Она не собиралась надолго задерживаться на Кендаре. Если в ближайшую неделю не найти Ариэлю подходящего места, парень превратится в проблему.

В чем, собственно, проблема? У мальчика золотые руки, Нэлза. А ты, между прочим, не молодеешь, и в одиночку действительно трудно управляться с твоей красавицей. Вспомни Триады. Вспомни Аллелуин. Как тебе тогда пришлось побегать между пушкой и пилотским креслом, а, Нэлза? Кронос-два, Ньюарк, Теночтитлан… Кто-нибудь тогда прикрывал твою чертову спину, любительница приключений?

Заткнись, просто заткнись.

Разговариваешь сама с собой, как тихо помешанная? А все от долгих лет одиночества. Скоро начнешь говорить вслух, потом тебе начнут мерещиться шаги в трюме, а потом прямая дорога – в психушку.

Заткнись. Я не стану терпеть на борту своего корабля никого, а уж тем более этого мускулистого ангелочка.

Ах, вот в чем дело? А если бы он был девочкой, а не двуногим животным в штанах?

Все равно. Мне никто не нужен. Если бы я искала второго пилота, то предложила бы это место Лианоре.

Да ну? Ты сама знаешь, что пилот из нее хреновый. И разве ты ей когда-нибудь по-настоящему доверяла?

Можно подумать, этот парень больше заслуживает доверия.

А то нет? Посмотри на него: честный, старательный, трудолюбивый и умудрился сохранить душевную чистоту даже в том аду, через который прошел. Кроме всего прочего, он тебе крепко обязан, Нэлза.

Заткнись, циничная мразь. Предлагаешь сделать парня рабом его благодарности?

Нет, просто позаботиться о нем. Это суровый мир, и он к нему не приспособлен. Он без тебя пропадет.

Пусть выкручивается сам, как может. Я же справилась.

Сделай для него то, что никто не сделал для тебя, Нэлза. Помоги ему.

Ведя этот внутренний диалог – или, скорее, монолог, потому что никакого раздвоения личности у нее не было, – Нэлза отнюдь не утратила бдительности. Звуки, донесшиеся из ангара, где стояла "Аврора", заставили ее насторожиться. Мужские голоса и смех – вернее, грубый неприятный гогот. Докеры или механики? Их там быть не должно. Она вытащила бластер из кобуры, подкралась ближе ко входу в ангар и, прислушавшись, разобрала слова и узнала голос. Нет, не докеры.

– Хватит изображать целку, красавчик. Не ломайся, будь умницей.

– Босс, посмотрите, как он вас хочет, прямо весь дрожит!

– Давай, скажи мне, красавчик, куда ты любишь трахаться. У тебя такие сладкие губки, такая аппетитная задница, что я сам никак не могу выбрать. А может, сначала в ротик, а потом в задницу, как вы думаете, парни? – и опять похабное ржание.

Судя по всему, их трое. Нэлза левой рукой достала плазменный бластер и с оружием в обеих руках бесшумно двинулась ко входу в ангар. Осторожно выглянула из-за угла, чтобы оценить обстановку. Так и есть, трое, со знаками Союза наемников на куртках, и все так увлечены, что никто и не думает смотреть в ее сторону. Двое стоят и ржут, во все глаза пялясь на третьего, который кого-то зажал в углу, заломив ему руку за спину.

Догадайся с трех раз, кого этот подонок так непристойно лапает! Похоже на то, Нэлза, что тебе снова придется выручать мальчика из передряги.

Одним броском она преодолела расстояние до ближайшего головореза и со всей силы ударила его тяжелым плазменником по затылку. Тот мешком осел на пол, второй повернулся на звук и схватился за оружие, но тут же опустил руку, видя, что широкое черное дуло направлено прямо ему в лицо. Держа его на прицеле, Нэлза ткнула легким бластером под ребра третьему и сказала, не повышая голоса:

– Холлоран, отпусти парня.

Ничуть не обескураженный, наемник посмотрел на нее через плечо и оскалил зубы в усмешке.

– Да это, никак, сама Нэлза пожаловала! Рад встрече, дорогая. А я, как видишь, уже познакомился с новым, так сказать, членом твоего экипажа, – и на последней фразе гнусно хохотнул.

Выполнить ее приказание он отнюдь не спешил, по-прежнему прижимая Ариэля к стене.

– Отпусти его, или мне придется засунуть бластер тебе в задницу и спустить курок, – сказала Нэлза тем же спокойным ровным тоном. – После этого ты не сможешь трахаться ни с девочками, ни с мальчиками.

– Фу, как грубо, госпожа Торн! – протянул Холлоран, глумливо усмехнувшись, но мальчика выпустил. Тот шумно выдохнул и сразу отпрыгнул в сторону, стремясь оставить как можно большее расстояние между собой и своим новым "знакомым".

– Встань у трапа и возьми на мушку второго, – сказала она, отдавая Ариэлю плазменник. – Если пошевелится, стреляй. С этим я разберусь.

Холлоран повернулся к ней лицом, держа руки на уровне груди ладонями вперед.

– Нэлза, Нэлза, – он сокрушенно вздохнул, состроив серьезную мину, но в глазах его плясали все те же насмешливые огоньки. – Все-то ты принимаешь близко к сердцу. Я ничего твоему херувимчику не сделал. Немножечко потискал, и все. Пари держу, ему даже понравилось. Он у тебя не только хорошенький, но и горячий, заводится с пол-оборота. Отличное приобретение, дорогая. Я слышал, ты отдала за него штуку Альрику?

– Не твое собачье дело, Холлоран. Давай, выматывайся отсюда, и чтоб я тебя больше здесь не видела.

– Ты все такая же вежливая и обходительная, какой я тебя помню, – усмехнулся наемник. – Давай поговорим, как деловые люди, Нэлза. Сколько ты хочешь за то, чтобы уступить мне твоего херувимчика на одну ночь?

– Как ты, вероятно, заметил, у него нет клейма. Он не раб, так что заткнись, Холлоран, и убирайся.

– Брось, Нэлза, он все равно сделает все, что ты ему прикажешь. Давай, скажи, сколько ты хочешь? Плачу наличными! Пятьдесят кредов? Сто? Он этого стоит, твой трепетный сладкий херувимчик.

– Придержи свой поганый язык, – процедила Нэлза, – когда говоришь о моем втором пилоте!

Холлоран картинно поднял брови.

– Второй пилот? Надо же, как далеко все зашло. Видно, ты сама еще с ним не наигралась. Понимаю, понимаю. Ну, свистни мне, когда решишь принять мое предложение, я буду держаться неподалеку. Кстати, я твоему котеночку понравился. Не обессудь, если он вдруг согласится провести со мной время без всяких денег. Он же свободный человек, правда?

Не изменившись в лице, Нэлза перекинула бластер в левую руку и ударила Холлорана с правой в челюсть, потом в ухо, а когда он закрылся от обоих ударов, со всей силы въехала ему коленом в пах.

– Сука! – прошипел тот, сгибаясь вдвое и зажимая руками низ живота.

– Слушай меня, ублюдок! – отчеканила она. – Если ты посмеешь тронуть парня, если ты посмеешь хоть раз посмотреть на него своими блудливыми глазенками, я тебе член отрежу по самые уши. Понял, мразь?

Не дожидаясь ответа, она отошла от Холлорана, не поворачиваясь к нему спиной и не опуская направленный на него бластер, и остановилась возле открытого шлюза "Авроры".

– Внутрь, парень, – тихо скомандовала она Ариэлю.

Прежде чем уйти, он подобрал валяющийся у трапа маленький бластер – надо полагать, свой собственный, потерянный в схватке.

Между тем Холлоран разогнулся, морщась от боли, и крикнул:

– Наверное, он хорошо ублажает тебя в постели, раз ты так бережешь его задницу! Эй, красавчик, а что ты будешь делать, когда мамочки не будет рядом?

При этих словах Ариэль, поднимающийся по трапу, вздрогнул, споткнулся и чуть не полетел вниз. Нэлза едва поборола искушение прострелить Холлорану плечо или колено.

Закрыв шлюз, она спросила Ариэля:

– Все в порядке, парень?

– Нет, – он истерически всхлипнул.

Ноги его подогнулись, и он прислонился к стене и сполз на пол. Его заметно трясло.

– От меня у вас одни неприятности, госпожа Нэлза. Вы были правы – мне нечего у вас делать. Такому, как я, место в борделе, я больше ни на что не пригоден. Если бы у меня были шрамы на лице, если бы я родился уродом…

Нэлза размахнулась и дала ему хлесткую пощечину.

– Никогда больше не произноси такого в моем присутствии. Если бог дал тебе красивую внешность, еще не значит, что ты должен ложиться с постель со всяким, кому ты понравился.

– Они никогда не перестанут приставать ко мне, – голос его задрожал, в нем слышались слезы. – Они никогда не оставят меня в покое…

– Холлоран ничего бы тебе не сделал!

– Вы думаете? Он уже был возбужден… он так меня лапал… я думал, он меня прямо там… пока его подручные будут смотреть и ржать… – по голосу мальчика было ясно, что он вот-вот разрыдается.

Нэлза его прекрасно понимала. Ей вдруг захотелось обнять его, прижать растрепанную золотоволосую голову к груди, утешить, погладить по плечу. Дурацкое, иррациональное желание. Следовало бы просто дать ему еще пару оплеух. Но тогда это будет слишком похоже на то, как с ним обращались в доме Альрика.

– Прекратить истерику, второй пилот! – произнесла она жестким, командирским тоном, мимолетно удивившись, как естественно это прозвучало. Учитывая, что ей никогда еще не приходилось никем командовать. – Встать, когда с вами разговаривает капитан! Выполняйте приказ!

Действие ее слов было впечатляющим. Ариэль вскочил на ноги и вытянулся у стены, только что честь не отдал.

– Простите, госпожа Нэлза, – выдохнул он.

Она отступила на пару шагов назад, чтобы не смотреть на него снизу вверх, и сообщила сухо и официально:

– Господин Ариэль Доминик, с сегодняшнего дня вы поступаете ко мне на службу в качестве второго пилота. Ваш первый контракт будет заключен на три месяца, с полным пансионом и жалованьем в размере двадцати кредитов в месяц. Теперь вы полноправный член экипажа "Авроры" и находитесь под защитой капитана и Братства пилотов.

Лицо его просветлело, и в глазах полыхнула такая сумасшедшая радость, что Нэлза едва удержалась от улыбки.

– Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть о принятом решении, – сказала она, изо всех сил стараясь казаться серьезной.

И он ответил торжественно:

– Никогда, госпожа Нэлза!

От его преданного, почти собачьего взгляда ей стало не по себе.

Ты хоть понимаешь, Нэлза, какую обузу ты на себя взяла?

– Расскажи, что случилось, пока меня не было.

Нэлза все-таки задала этот вопрос, когда Ариэль окончательно успокоился, и его перестало трясти. Теперь он, похоже, стыдился своего нервного срыва и пытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, как будто даже слегка бравируя: подумаешь, попытка изнасилования, делов-то, бывало и похлеще.

– Я вышел из корабля и полез осматривать стабилизаторы, как вы меня попросили. Пока я там копался, появились эти. Сначала они вели себя вежливо, даже поздоровались, и Холлоран – он у них главный – спросил, где госпожа Нэлза Торн. Я ответил, что вы ушли по делам в город. Он спросил, кто я такой, я ответил, что делаю для вас кое-какую работу. Тогда он заржал и сказал: "Кажется, я знаю, какую именно работу". И спросил, сколько я беру за ночь. Я его чуть не ударил, но сдержался и сказал, что я не тот, за кого он меня принимает. А он сказал, что прекрасно знает, кто я такой, упомянул Альрика, что-то вроде того, что товар у Альрика всегда отличный. Потом повернулся к своим дружкам, и они начали меня обсуждать. Вслух. И вас тоже, госпожа Нэлза. Я вам не буду это повторять. Ну, вы понимаете… всякую чушь насчет того, чем мы якобы с вами… занимаемся, – Ариэль покраснел. – Тогда я его ударил.

Нэлза присвистнула.

– Ты ударил Холлорана? Неудивительно, что он так взбеленился. Немногим удавалось, он ведь наемный солдат, как-никак.

– Ну, он, наверное, не ожидал от меня. Он же считал, что я ваш раб, мальчик для развлечений. Он так и сказал: "Интересно, что эта куколка умеет, кроме как краснеть и хлопать ресницами?"

– И что дальше?

– Он мне выкрутил руки и потащил в угол. Я пытался достать бластер, но он его выбил… Потом прижал к стене и начал лапать… по-всякому. И гадости говорить.

– Ариэль, почему ты не сопротивлялся? Почему ты даже не звал на помощь?

– Я не знаю… Наверное, испугался. Глупо, да? – мальчик опустил глаза. – Вы знаете, госпожа Нэлза, раньше я никогда просто так не давался. Гости не могли со мной справиться, если я не был под кайфом или связан. Когда Альрик хотел провести со мной ночь, он меня избивал до потери сознания или заставлял слуг держать.

– Альрик с тобой спал? – ахнула Нэлза. – Эта жирная свинья?

Мальчик с показным равнодушием пожал плечами.

– Он говорил, что хороший хозяин сам должен пробовать свой товар.

Нэлза коротко и грязно выругалась.

– А теперь… Я думал, что с этим покончено… думал, раз вы меня освободили, никто больше не будет меня трогать. А Холлоран сказал, что раз я был шлюхой, то теперь меня любой может трахнуть. Я чуть сознание не потерял… только представил, что все начнется опять… Он ведь очень сильный, госпожа Нэлза.

Взгляд Нэлзы непроизвольно упал на его запястье, и она застыла, как завороженная глядя на пламенеющие на белой коже следы пальцев.

Надо было все-таки отстрелить что-нибудь Холлорану. Какую-нибудь важную часть тела. Например, яйца.

– Я ничего бы не смог сделать, если б он захотел… Меня будто парализовало от страха.

– Ариэль, если бы он действительно хотел тебя изнасиловать, ему хватило бы пяти минут. Может, меньше, я с его интимной жизнью не знакома. Но даже такой отморозок, как Холлоран, не посмел бы причинить тебе вред. Знаешь ли, у меня есть определенная репутация на Кендаре, и каждый ублюдок десять раз подумает, прежде чем дать мне повод достать бластер.

О да, это ты верно выразилась, определенная репутация. Как там тебя называют? "Бешеная стерва" или "Бешеная сука"? Кажется, ты убила человек пять только из числа тех, кто пытался навязать тебе свое общество в баре, а если считать еще наемных убийц, не в меру ретивых конкурентов, неудачливых грабителей и тех четверых, кого настигло справедливое возмездие? Ты бы хоть записи вела, чтобы иметь возможность при случае назвать точную цифру!

– Холлоран по своей старой традиции пришел полаяться со мной. Ты просто подвернулся ему под руку. Он тебя банально спровоцировал и потом разыграл представление. Оно предназначалось для меня. Он искал ссоры, надеялся, что, может быть, небеса улыбнутся, и я дам ему повод вышибить мне мозги. Но если бы он хоть что-то тебе сделал, хоть что-то серьезное, я не стала бы подставляться под огонь, а подняла против него все Братство пилотов. И он об этом знает. Мы недолюбливаем наемников, а у Холлорана уже есть два или три предупреждения от наших. Если он только тронет тебя, это будет поводом вырезать всю его шайку. Такие, как он, играют только тогда, когда у них все козыри, и туз в рукаве. Только тогда.

– У вас с ним счеты, госпожа Нэлза?

– У нас было несколько стычек в прошлом. Он никак не может простить, что я его обставила. Квигговский контракт.

– Вы работали на квиггов? Вы их видели? – в глазах мальчика светилось восхищение.

– Да вот как тебя вижу, – небрежно сказала Нэлза. – Забавный народец. И щедрый неимоверно. Такое впечатление, что они не знают цены деньгам. Контракт был просто сказочный, сумма астрономическая, лакомый кусок. По обычаю квиггов мы дрались за него на арене. Кто побеждает в первом поединке, дерется со следующим, и так до конца. Черт, я до сих пор не верю, что я вынесла их всех, – она улыбнулась и покачала головой. – Семнадцать человек! Глупость, конечно, страшная. Сейчас бы я на такое не решилась. Ну, а Холлоран был последним. Он уже потирал руки, думая, что контракт у него в кармане. Дай-ка вспомнить… Я ему поставила два аккуратных фингала, вышибла пару зубов, сломала пару ребер, пару пальцев, ногу и, кажется, руку. Ты б его видел! – со смехом воскликнула она. – С арены его унесли, а я ушла сама, хотя это было непросто. Так что квигговский контракт достался мне. Потом я год жила на Эльдорадо, на самой роскошной вилле Хрустального берега, одевалась в шелка, ела с кецальского лунного фарфора, держала парк из двух космояхт и десяти флаеров самых дорогих моделей и сорила деньгами так, что все гуляки Эльдополиса на меня просто молились.

Губы Ариэля почти сложились в улыбку.

– А почему именно десять флаеров, госпожа Нэлза?

– Ну как же, по одному на каждый день недели, один для общепланетных праздников, еще один для религиозных праздников и последний – для особо торжественных случаев.

– Хотел бы я увидеть вас в окружении всей этой роскоши. Почему-то не могу себе даже представить, госпожа Нэлза, – мальчик тряхнул головой, весело глядя на нее.

Контрабандистка хихикнула:

– Но-но, второй пилот! Вы что думаете, я родилась в летном мундире и со штурвалом в руках? Между прочим, когда-то я считалась одной из самых шикарных женщин на… – тут Нэлза прикусила язык, улыбка мгновенно сбежала с ее губ.

Что, его общество заставляет тебя расслабиться? С чего это ты стала такой болтливой? Может, еще и историю своей жизни ему расскажешь, бывшая красотка Нэлза с Бизарры?

Она сделала над собой усилие и криво улыбнулась.

– Ладно, хватит ворошить прошлое. Поговорим о настоящем. Самое время ознакомить тебя с моими правилами. Их немного, но соблюдать их следует неукоснительно, потому что это защитит твою жизнь. Во-первых, никогда – слышишь, никогда! – не прикасайся ко мне без разрешения. Я умею убивать голыми руками, помни об этом. Рефлекс отточен годами, и бороться с ним бессмысленно. Во-вторых, мои приказы, если уж я их отдаю, ты должен выполнять сразу. Без разговоров. Без колебаний. Без размышлений. От этого может зависеть не только твоя жизнь, но и моя. За неподчинение приказам я в ту же секунду выставлю тебя с корабля пинком под зад, и без разницы, что будет за дверью шлюза – док или открытый космос. В-третьих, никогда не смей мне лгать. Даже в мелочах. Если я поймаю тебя на лжи, то заставлю чистить дюзы вручную. Зубной щеткой. Так все-таки, сколько тебе полных лет?

Он опустил глаза.

– Простите, госпожа Нэлза. Я не хотел, чтобы вы считали меня ребенком. Мне… будет семнадцать через три стандартных месяца.

Она вздохнула.

– Да уж… Слишком ты молод и хорош собой для пилота. Все будут толкать друг друга локтями и говорить: посмотрите, Нэлза на старости лет купила себе игрушку.

– Госпожа, не наговаривайте на себя, вы вовсе не старая, – сказал он с забавной горячностью, пропустив мимо ушей "игрушку".

– Парень, я столько пережила за свою жизнь, что мне простительно чувствовать себя старой. А по возрасту ты мог бы мне быть сыном, причем даже не самым старшим.

Нэлза, зачем так старательно подчеркивать его возраст? Хочешь его уязвить посильнее? Кажется, мальчик уже просто ненавидит свою юность и красоту!

– В принципе, с правилами все. Наверное, о лояльности упоминать излишне, это само собой разумеется. Ты всегда и во всем будешь держать мою сторону. Не хочу тебя пугать, но предупредить все-таки стоит. Если ты меня предашь, то я сочту своим долгом разыскать тебя хоть на другом конце галактики и прикончить. Бизнес есть бизнес, сам понимаешь.

– Вам не придется, госпожа Нэлза. Я скорее умру, чем предам вас, – Ариэль посмотрел на нее очень честными, очень серьезными глазами.

Много лишнего пафоса, но похоже на правду. В нем чувствуется стержень, твердость характера. Он не сломается и не предаст – по крайней мере, пока будет существовать угроза мести с твоей стороны. Если он когда-нибудь ударит, то только наверняка. Насмерть.

Нэлза невольно поежилась. Ну и фантазия у нее! Конечно, доверять никому не стоит, но если заранее ждать подвоха от парня, то можно его невольно спровоцировать. Если ее доверие может быть завоевано, то надо дать ему шанс. Нэргану, в конце концов, это удалось!

– Вот еще что. Тебе не надоело все время называть меня госпожой? Мне надоело, так что будь любезен, прекрати и называй меня просто по имени.

– Простите, госпожа Нэлза, не думаю, что я смогу, по крайней мере, прямо сейчас. Кроме безмерного уважения, которое я к вам испытываю, мне мешает воспитание, полученное в доме Альрика.

– Воспитание?

– Меня били "угрем" всякий раз, когда я забывал добавить к ответу "господин". Так что простите, что мне не удается избавиться от рефлекса так просто. Это сильнее меня, госпожа Нэлза, – он беспомощно пожал плечами.

"Угрем" называли электрический хлыст, удар которого не оставлял следов на коже, зато вызывал невыразимо болезненные судороги во всем теле. Мысленно она передвинула Альрика на второе место в списке людей, которых ей хотелось бы когда-нибудь собственноручно убить. Почетное первое занимал миляга Холлоран.

– Ладно, но все-таки постарайся постепенно отвыкнуть. А пока можешь называть меня "капитан". Это лучше, хотя звучит немного старомодно.

– Слушаюсь… капитан! – и он робко, будто неумело улыбнулся.

Их первый совместный рейс был спокойным и тихим, как прогулка на туристическом лайнере. Как будто мальчик приносил ей не только кофе в рубку, но и удачу. А кофе он варил, как ангел господень. Тебя, парень, мне просто сам бог послал, хотела она как-то сказать, но вовремя удержалась, потому что мысль о торговце рабами как об орудии божьем показалась ей богохульством.

Ей понадобилось три недели, чтобы признать, что Ариэль ей нравится. Когда-то она ненавидела этот возраст, прыщавых нагловатых юнцов, измученных спермотоксикозом, маскирующих свою неуверенность развязностью и хамством. Но в ее втором пилоте не было ничего от них. Ариэль был сильной и цельной натурой, он серьезно относился к жизни и был способен отвечать за свои поступки. К Нэлзе он относился с глубочайшим уважением, но без подобострастия. О прошлом напоминало только это неискоренимое словечко "госпожа", которое то и дело проскальзывало в его речи. Однако Нэлза уже научилась пропускать его мимо ушей, тем более что на людях он неизменно называл ее "капитан".

Теперь, когда у нее был помощник, да еще такой старательный и умелый, Нэлза вдруг обнаружила в своем распоряжении кучу свободного времени. Раньше ей нечасто удавалось бездумно попялиться в иллюминатор на звездное небо, устроиться в каюте с книжкой или завести с кем-нибудь разговор о поэзии. Люди, окружавшие ее в последние десять лет, мало интересовались литературой и искусством. Ну разве что речь шла о каком-нибудь инопланетном артефакте, который можно было выгодно сбагрить коллекционерам. Сама же Нэлза не была чужда прекрасного, хотя регулярного образования не получила. Так, по мелочи, куртуазная лирика, любовные романы, бестселлеры книжного рынка Бизарры, чуть-чуть классики, чуть-чуть философии, истории и теории изящных искусств, небольшой словарик из расхожих фраз на древних языках – стандартный арсенал ее тогдашней профессии. Став контрабандисткой, она все-таки старалась подбрасывать пищу своему уму, читая что-нибудь из современного или из старинной литературы Колыбели. До Ариэля ей было, конечно, далеко. Казалось, мальчик перечитал все, что было интересного и оригинального в Колыбели и колониях, и в искусстве разбирался не хуже, чем в устройстве гипердрайва. Она даже обнаружила, что завидует ему. Интеллигентная семья, аристократические корни, культ образования и духовного развития. Боже всемогущий, он даже ругаться не умел, а в первое время, когда Нэлза вворачивала особенно крепкое словцо, мгновенно заливался румянцем.

Как-то она заговорила с ним о том, не желает ли он найти лучшее применение своим талантам. В конце концов, отнюдь не вся жизнь проходит за приборами в тесной рубке, в грязном трюме или в портовых кантинах. Есть и другой мир, с университетами, библиотеками, государственными институтами и прочими заведениями для благородных. Эрудит со знанием нескольких языков может получить стипендию на государственное обучение или работу попрестижнее, чем второй пилот маленького грузовика.

Ариэль внимательно выслушал ее и спросил спокойно:

– Вы недовольны мной, госпожа Нэлза?

– С чего ты взял? Если так пойдет и дальше, после возвращения на Кендар я повышу тебе жалованье. Просто я подумала, что эта работа не для тебя, вот и все.

– Мне нравится летать, тем более под вашим началом, капитан.

Нэлза почувствовала, как что-то теплое шевельнулось в душе. Как бы хорошо ни справлялся мальчик, в роли капитана она все еще чувствовала себя неуверенно, хоть и старалась не показывать. Получить его признание, откровенное, а не льстивое, было приятно.

– Погоди, ты еще не так много видел капитанов. Держу пари, когда побываешь на "Ипполите", сразу же захочешь перебежать к Нэргану. В него вся команда просто влюблена.

"Если побываешь, конечно…" "Если" было неподходящим словом. Она не хотела так думать про Нэргана. Нет, только не он, этот шумный веселый проходимец, хитрая каналья, которая всегда выбирается из любой передряги, да еще с прибылью.

– Сомневаюсь, – серьезно сказал Ариэль. – Кроме того… – он помедлил какое-то время и закончил: – После того, что я видел и пережил, я просто не смогу вернуться к так называемой нормальной жизни.

А ты никогда и не знала нормальной жизни, Нэлза! Не потому ли ты отказала Майку, когда он хотел жениться на тебе и увезти с Бизарры? Опять ангелы, да что ты будешь делать. Он так и сказал тогда: "Я буду твоим ангелом-хранителем!" А ты осадила его, как заправская сука… "Не гожусь я в ангелицы, бедный, глупый ангел мой!" Роль добропорядочной супруги не для тебя. Так что ты, как никто, можешь понять мальчика.

Нэлза пожала плечами.

– Как хочешь. Я просто удостоверилась, что ты понимаешь, что делаешь. Для меня вот это… – она постучала костяшками по приборной панели, – шаг вперед. Очень большой шаг. А для тебя?

Мальчик машинально поднял руку и потер лоб, где месяц назад красовалась татуировка.

– Для меня тоже.

Потом он спросил ее про Нэргана, очень осторожно и дипломатично. Наверное, она уже не в первый раз его упоминала, достаточно, чтобы возбудить любопытство. Люблю мерзавца, с нежностью подумала она.

– Он мой старый друг. Забавно, но познакомились мы с ним на том же квигговском турнире. Он был предпоследним, прямо перед Холлораном. Здоровый парень, на голову тебя выше. Он выходит на арену, я становлюсь в стойку, и тут он объявляет, что драться не будет, отдает мне победу без боя. Меня это взбесило, выглядело так, будто он корчит из себя джентльмена перед дамой, дескать, слабый пол, ути-пути. Я кричу: "Если струсил, так и скажи!" – и в зубы ему. Он кровь сплюнул и с достоинством говорит: "Вы, леди, и так заслужили этот контракт. А если у вас есть сомнения по поводу моей храбрости, приглашаю вас на дружеский матч через месяц, считая с сегодняшнего дня, когда вы будете в такой же форме, как и я".

– И вы с ним дрались?

– А как же, – Нэлза улыбнулась. – Я ему прислала приглашение с Эльдорадо, все честь по чести, настоящая бумага с золотым тиснением. Это была схватка века, он отличный боец и не делал мне скидок на пол и весовую категорию. Мы часа три швыряли друг друга об стенки спортзала, пока не устали. На нем крови было больше, и один зуб я ему выбила, так что мы полюбовно договорились, что я выиграла. И пошли вместе пьянствовать с его командой в ближайший бар. Ночка была еще та, его потом забрали в полицию, а я его выкупала. Он вообще все время влипает в неприятности. Что не мешает ему быть лучшим контрабандистом Кендара.

Ариэль подарил ей довольно ехидный взгляд, и уголки его губ растянулись в улыбке.

– А как же вы, госпожа Нэлза?

– А я – лучшая контрабандистка, – Нэлза ответила ему таким же ехидным взглядом. – К тому же, у меня собственный корабль, а он свой арендует у корпорации "Галаксия". Здоровенная помпезная бандура, ему как раз подходит – наш ковбой любит делать все с шумом, треском, погонями и перестрелками. А моя малышка быстрая, легкая, незаметная и неудержимая, как первый луч утренней зари.

И разговор перешел на типы грузовых кораблей, военных крейсеров, спутники заграждения и маяки космических трасс.

Когда они вернулись на Кендар, она действительно повысила ему жалованье. Присутствие мальчика помогло сэкономить один день на погрузке-разгрузке и два дня на дороге, и Нэлза даже получила премию за опережение расписания. Она подумала, добавила своих денег, посетовав мысленно на расточительность, и сделала то, что было жизненно необходимо в их профессии – отправила Ариэля на неделю в школу боевых искусств.

Когда-то она сама прошла через это: сначала гипнообучением ставят рефлексы, потом учат тело успевать за мозгами. Сплошные тренировки, вместо еды и сна – протеиновые коктейли и инъекции кофеина, мышцы болят адски, преподаватели – бессердечные монстры, не школа, а пыточный застенок. Но без знания рукопашного боя не выжить там, где контрабандисты делали бизнес большую часть времени – в окраинных колониях, трущобах галактики. Случай с Холлораном слишком явно продемонстрировал, что даже бластер не является преимуществом, если не успеваешь выстрелить достаточно быстро. Так что Нэлза не была удивлена, когда Ариэль воспринял ее предложение как подарок, а не как суровую необходимость. Он был готов на все ради того, чтобы иметь возможность постоять за себя. Ради проформы Нэлза живописала ему ужасы обучения, но это его не расхолодило. Он выдержал все, хотя один бог знает, чего это стоило шестнадцатилетнему мальчишке, обладавшему лишь общей физической подготовкой и никогда не умевшему ни стрелять, ни драться. Ариэль вернулся через неделю похудевший и повзрослевший немного, может быть, за счет того, что в его взгляде и движениях прибавилось уверенности. Конечно, понадобилось еще порядочно практики, прежде чем он начал полностью использовать свои новые возможности. И конечно, он никогда бы не смог противостоять профессиональному киллеру или телохранителю, но до уровня тренированного бойца вроде Нэлзы он мог добраться лет через пять и уже сейчас имел неплохие шансы защитить свою жизнь от уличной шайки.

"Вроде" Нэлзы – потому что сама Нэлза обладала от природы поразительной выносливостью и быстротой реакции, а еще дралась она с редким упорством, остервенением и жестокостью, что ставило ее на одну доску с признанными мастерами и позволяло брать верх в любой схватке, в которую она вступала. Много лет назад она пообещала себе, что никогда не проиграет, никогда не позволит никому взять над собой верх – и неукоснительно выполняла это обещание.

Через три месяца она заключила с пилотом Ариэлем Домиником бессрочный контракт с долей от прибыли.

Теперь она уже не представляла, как обходилась без Ариэля раньше. Конечно, в случае чего она могла бы пилотировать "Аврору" и одна, но ведь к хорошему так быстро привыкаешь – к возможности поспать на трассе, между делом полистать на терминале что-нибудь занимательное, получить горячий ужин после долгой вахты, оставить кого-то надзирать за разгрузкой, пока идешь договариваться о новом контракте. Все эти мелкие, но комфортные изменения так украшали жизнь!

И ей пришлось признаться самой себе, что живая душа на корабле – это не так уж плохо. Урок насчет прикосновений мальчик усвоил в совершенстве еще в самый первый день, он больше никогда не нарушал границ ее личного пространства, даже чашку с кофе подавал на подносе. Его молчаливое присутствие она замечала, как же без этого, но оно не раздражало. Наоборот, делалось как-то уютнее от мысли, что в случае чего еще одна пара глаз и рук сможет позаботиться о ее красавице "Авроре". Они быстро научились понимать друг друга без слов, что не мешало им, впрочем, периодически вступать в долгие беседы. Темы варьировались от поэзии раннего техмодернизма до политического устройства Колыбели. Разумеется, чаще всего разговор касался профессиональных предметов. Только о своей прошлой жизни они по молчаливому согласию никогда не говорили.

Чувство юмора у Ариэля тоже имелось, и он все-таки умел шутить и смеяться, хотя нечасто это делал, чаще подкалывал ее с серьезным видом и лукавым огоньком в глазах. Однако отношения их держались строго в рамках, которые Нэлза установила с самого начала: легкая дистанция, как и полагается между начальником и подчиненным, церемонная вежливость с его стороны, грубоватая фамильярность с ее стороны. Если ему было трудно привыкнуть к ее манере выражаться, он этого никак не показывал. Ей тоже не один день понадобился, чтобы перестать ощущать себя с ним, как в присутственном месте, при его склонности к плавным книжным оборотам и убийственной серьезности, достойных адвоката или политика. "Госпожа Нэлза, не будете ли вы столь любезны передать мне соль", ну званый обед, ей-богу! Как-то ей в голову пришло, что все это очень пригодится, когда через пяток лет она соберется перейти на легальное положение. Она уже подумывала открыть фирму по перевозке грузов или по техобслуживанию кораблей, дело только за лицензией и надежным партнером. Мысли приходилось откладывать на потом, пока что хватало более насущных проблем.

Слава богу, кроме проблем, случались в жизни и радости. Семнадцатилетие Ариэля они отпраздновали на Эрафии, планете вечного карнавала, Нэлза специально подгадала с рейсом и расписанием. Было непривычно наслаждаться бездумной прогулкой по городу, среди шумной хохочущей толпы, фонтанов, фейерверков, блесток и розовых лепестков, сыплющихся с неба нескончаемым дождем, держа в руке бокал вина, а не рукоятку бластера (в городах Эрафии было разрешено только архаическое оружие вроде шпаг и мечей, и с собой у каждого из них была только крошечная часть обычного арсенала: световые гранаты, пара виброножей и тонкая стальная проволока, вшитая в воротник куртки). Они чуть не до утра бродили по узким улочкам с каменными мостовыми, ели мороженое на открытых террасах, пробовали вино из бутылок, покрытых паутиной и пылью, в полутемных погребках. Куча обывателей на мирных планетах так проводит праздники, с семьей, с детьми… Ариэль недовольно поморщился, когда официантка сказала: "У вас очаровательный сын!" – а контрабандистка рассмеялась, но не стала ее поправлять. Пусть уж лучше принимают за сына, чем за любовника. Это было как глоток нормальной жизни, возможность почувствовать себя тем, кем никогда не была. Хоть на один день.

Тогда Нэлза подарила Ариэлю роскошный старинный меч, продавец сказал, что это катана, древнее оружие одной из рас Колыбели, ныне населяющей Аюдзи. Наверняка подделка, но очень качественная. Красивое узкое лезвие, чуть изогнутое, острое, как бритва, небольшая овальная гарда, рукоятка, обтянутая кожей, ножны с изображением дракона. Мальчик был в восторге, хотя вряд ли ему когда-нибудь придется воспользоваться подарком по прямому назначению, а не для украшения каюты и редких разминок. Нэлза слышала, что члены Гильдии ассассинов часто используют необычное оружие. Разнести жертве голову из бластера – примитивное заказное убийство, а вот аккуратно отделить ее от тела сверкающим стальным лезвием – это уже акт террора, устрашения. Только профи высокого класса может позволить себе эффектные архаичные методы. Ей приходилось убивать таких профи незатейливо и просто – бластер, термальный детонатор, банальный нож.

Ариэлю пока что удалось не замарать руки в крови. В начале их совместной деятельности она все-таки старалась выбирать рейсы попроще, поспокойнее. Пару раз они отстреливались от полиции в открытом космосе, пару раз в порту от охотников за содержимым их карманов – так, заградительный огонь, психологический прессинг, у Ариэля хватало хладнокровия садить по двигателям или по рукам, держащим бластеры. В первую серьезную передрягу они попали возле Тирза, Ариэль разнес вдребезги пиратский корабль, экипаж – минимум восемнадцать человек, судя по типу судна. Он попал им в реактор, все произошло мгновенно, они даже понять ничего не успели, не то что шлюпки спустить. Но это всего лишь точка в перекрестье прицела, это не люди, им не смотришь в глаза, когда они умирают, и трупов не остается, только облако пыли в космосе. Потом был киллер на Сигню, которого он снял, но не смог добить, добила Нэлза. Первый раз собственными руками ему пришлось убивать на Марготте.

И Тирз, и Сигню, и Марготта – все это было уже после возвращения Нэргана.

Капитан "Ипполиты" снова вышел на связь через одиннадцать месяцев после того, как его корабль нырнул в Эстирское скопление. Весть об этом в течение суток разнеслась по всем окраинным колониям. Нэлза была в рейсе с Ариэлем, так что узнала о возвращении Нэргана несколькими днями позже, когда "Аврора" вышла из гиперпространства. Она хлопнула ладонью по терминалу и засмеялась: "Вот везучий ублюдок!" Хейксис сообщал также о слухах, разлетающихся едва ли не со скоростью света: что "Ипполита" еле тянет на одном из четырех двигателей, под завязку нагруженная фантастическими инопланетными редкостями; что у них вышел из строя конвертор воздуха и воды; что вся команда больна космической чумой (варианты: чумой болен сам Нэрган, вдобавок еще сошел с ума, вся команда сошла с ума, с ума сошло полкоманды, полкоманды мутировало в монстров и так далее). Нэлза прекрасно знала цену таким слухам, про нее саму чего только не болтали. Зерно правды, похоже, было только в рассказах о несметных сокровищах – она знала Нэргана, он никогда бы не вернулся без хорошей добычи. Однако выяснилось, что размер этой добычи превосходит человеческое воображение.

Нэрган не сел ни на Кендаре, ни на одной из других известных баз контрабандистов. Он обратился напрямую к организаторам самого крупного аукциона предметов искусства Соединенных планет и предложил им оскорбительно низкий процент. Ознакомившись с содержимым трюмов "Ипполиты", организаторы согласились. Аукцион длился месяц, вызвав неслыханный ажиотаж в деловых и аристократических кругах не только Соединенных планет, но и всей обитаемой галактики. По окончании аукциона Нэрган был богат, как Крез.

Так было положено начало финансовой империи Джарта Нэргана, которая просуществовала впоследствии около двух сотен лет, прежде чем распалась на несколько более мелких концернов и корпораций. О ее зарождении было написано немало статей и книг. Исследователи не обошли вниманием и судьбоносное путешествие "Ипполиты", во время которого она лишилась трети экипажа, двух двигателей, носовой и кормовой брони и множества мелких деталей. Нэрган не пожалел денег, и корабль даже не отремонтировали, а буквально воссоздали по винтику. Капитан отдал его под начало своему второму помощнику (первый погиб), и "Ипполита" летала еще пару десятков лет, пока не встала на вечную стоянку в Корабельный музей Иксиона. Нэрган всегда был тщеславен. Впрочем, хранители музея наверняка обратились к нему с предложением сами, потому что в это время уже был снят сериал "Капитан "Ипполиты", пользовавшийся бешеной популярностью чуть ли не во всей галактике. Он повествовал о бурной юности бывшего контрабандиста, о его приключениях, в том числе о путешествии в Эстирское скопление, при этом нещадно перевирая и приукрашивая обстоятельства дела. Традиция художественного вранья была начала самим Нэрганом и его оставшимися в живых товарищами. Их биографии, их роли в полете, подробности открытия планеты с богатейшими запасами редкоземельных металлов и хранилищем артефактов вымершей гуманоидной расы, неизвестной пока человеческой науке, на глазах обрастали живописными подробностями, не имевшими почти никакого отношения к реальности. Они превратились в живую легенду – в первую очередь, конечно, сам Нэрган.

Став за один месяц миллионером, он сделал богатыми людьми всех своих подчиненных. Семьи погибших членов команды получили пожизненное содержание. Нэрган заплатил астрономическую сумму за право разработки недр открытой им планеты, которую он назвал, догадаться нетрудно, Ипполитой. Через пять лет на планете была налажена добыча редких ископаемых, и Нэрган не только с лихвой вернул свои расходы, но и стал получать бешеный доход, позволивший ему купить всю корпорацию "Галаксия", которой раньше принадлежал его корабль. За следующий десяток лет он сделался практически монополистом на рынке межпланетных грузовых перевозок, а к концу жизни оказался владельцем крупнейшей в галактике финансовой империи, которую унаследовал его единственный сын.

Но все это тоже было после, а сейчас Нэлза сидела на открытой террасе с видом на море и на заходящее солнце, в роскошных шелковых штанах и блузе, с бокалом дорогущего вина в наманикюренных пальцах, и со снисходительной улыбкой слушала громкий голос Нэргана, перекрывающий музыку и болтовню мужчин и женщин. Положив одну руку на плечо Ариэлю, а другой энергично жестикулируя, капитан "Ипполиты" примерно в сто первый раз рассказывал, как они наткнулись на хранилище – Гнездо, как назвали его они и вслед за ними весь ученый мир. Кажется, его уже никто не слушал, кроме второго пилота "Авроры", который, раскрасневшись от волнения, не сводил с него горящих глаз. Парню было семнадцать лет, и он был готов слушать такие истории бесконечно.

Они уже два месяца жили на вилле Нэргана. Да-да, рыжий паршивец купил себе виллу, и не где-нибудь, а на Хрустальном берегу Эльдорадо. Море, солнце, ясное небо, прохладные мраморные полы, высокие потолки, огромные комнаты с окнами во всю стену, самые изысканные блюда и напитки, и все это в распоряжении толпы друзей и коллег Нэргана, с которыми он праздновал свой успех. На пару недель приезжали бывшие партнеры, бывшие любовницы, бывший босс, с которым он состоял в приятельских отношениях, и прочий народ, которому новоиспеченный миллионер чувствовал себя хоть чем-то обязанным. Постоянно здесь жили только члены его экипажа с подружками и женами, детей еще ни у кого не было, слишком молоды (только старшему механику пятьдесят, но он одинок). Нэлза тоже получила приглашение, деньги на дорогу и бессрочный посадочный талон космопорта в Эльдополисе; все то, словом, что шесть лет назад она прислала Нэргану. Кроме того, он проявил осведомленность и внимательность, упомянув в приглашении господина Ариэля Доминика.

Самому Нэргану было тридцать: красивый мужчина с гривой каштановых волос и веселым умным лицом. За те годы, что Нэлза его знала, у него никогда не было постоянных связей. Он крутил романы направо и налево, увлекался страстно, но быстро перегорал, сохраняя, впрочем, дружеские отношения с покинутыми объектами. С Нэлзой он часто откровенничал. Благодаря интуиции и опыту она давала ему советы, а чаще просто сочувственно выслушивала. На этот раз ему даже не надо было ничего говорить, она была достаточно искушена в сердечных делах, и от нее не ускользнули ни смысл, ни детали происходящего.

Нэрган по уши влюбился в Ариэля. Самый первый взгляд, который он кинул на юного пилота, встретив в дверях, был таким восхищенным, что Нэлза изумилась. Раньше она не слышала, чтобы Нэрган увлекался мальчиками. Гомофобом он не был, даже рассказывал Нэлзе без малейшего смущения, как в юности пару раз пробовал с мужчинами или как геи клюют на его крепкую широкоплечую фигуру и вешаются на него в барах. В команду он геев и женщин не брал, следуя железному правилу: никаких амуров на работе. Нэлзе он как-то предлагал пойти к нему пилотом, не видя в ней угрозы моральному духу на борту корабля; она не обиделась на предложение, он не обиделся на отказ.

Вначале контрабандистка опасалась, что Нэрган попробует решить дело в два счета напором и наглостью. Это был бы лучший способ отпугнуть мальчика – потащить его в постель в первый же вечер. Но с удивлением Нэлза стала замечать, что увлечение Нэргана весьма серьезно. Несколько дней он присматривался к Ариэлю, как бы между прочим расспросил о нем Нэлзу, пока не убедился окончательно, что их связывают исключительно деловые отношения. Потом он начал неторопливо и постепенно приручать мальчика, с большим тактом и деликатностью, которых Нэлза в нем даже не подозревала. Ни к чему не обязывающие знаки внимания, мелкие подарки, поездки на охоту, на скачки, совместные гонки на флаерах или походы по ночным клубам – со стороны в их отношениях не было заметно ничего, кроме юношеского обожания младшего и дружеского покровительства старшего. Псевдороман длился уже два месяца, Нэрган проводил с Ариэлем кучу времени, и Нэлза радовалась, что он не пытается форсировать события. Наверняка навел справки о прошлом мальчика, с его деньгами и связями это нетрудно, и теперь проявлял такую осторожность, что предмет его чувств до сих пор ничего не подозревал. Равно как и все окружающие, кроме Нэлзы. Сама Нэлза не собиралась работать сводницей, вызывая одного или другого на откровенный разговор, и только с искренним интересом наблюдала за вечной, как мир, мистерией, развернувшейся в роскошных декадентских декорациях Эльдорадо.

По всем признакам, именно на сегодня Нэрган приберегал решительное объяснение. С наслаждением Нэлза играла в почти забытую, а когда-то привычную игру. Читать эмоции и чувства по выражению глаз, по лицевым мускулам, по жестам, по интонациям голоса – много лет назад она была в этом асом, но теперь впервые использовала свои навыки как сторонний наблюдатель, не как охотник. И следила она за другим охотником. Или все-таки за жертвой? Ариэль даже не замечал, что с каждой минутой привязывает Нэргана все крепче, приковывает его к себе каждым взглядом синих глаз, каждым движением своего гибкого юного тела. Любая кокетка отдала бы все свои побрякушки, чтобы научиться вот так открыто и искренне смеяться, небрежно откидывая волосы назад. Нэлза в первый раз видела, как Ариэль смеется, легкомысленный балагур и пошляк Нэрган мог развеселить кого угодно. С ним серьезный и сосредоточенный второй пилот расслаблялся на всю катушку. Капитан "Ипполиты" умел заводить друзей! Но сейчас его интересовала отнюдь не дружба. Поймав его взгляд, обращенный на смеющегося Ариэля, Нэлза заслонилась рукавом, чтобы никто не увидел улыбку. Нэрган смотрел так, будто был готов прямо сейчас схватить мальчишку в охапку и утащить в спальню. Спасала только его железная выдержка. Нэлза надеялась, что она и дальше ему не изменит. Однако мальчика стоило подстраховать, и когда гости Нэргана разошлись по спальням, оставив его с Ариэлем наедине, она задержалась в коридоре, в нише за приоткрытой дверью. Все-таки парень порядком пьян, а Нэрган человек энергичный, хоть и безусловно порядочный.

Она могла представить все, что происходило на полутемной террасе, освещенной только парой фонариков, будто бы видела своими глазами. Сейчас, вероятно, Нэрган придвинулся еще ближе к Ариэлю, чуть сжал его плечо, еле заметно притянул к себе, наклонился, щекоча ноздри мальчика дыханием и запахом афтешейва, и тот застыл, глядя в блестящие глаза мужчины, охваченный смущением, влечением и страхом. Вот сейчас он должен его поцеловать. Нэрган наверняка мастерски умел целоваться и в постели должен быть невероятно хорош, она-то знала его яростную силу и пластику дикого зверя, по неоднократным спаррингам в зале. Женщины от него просто с ума сходили. Две дамочки в ревнивом ослеплении даже закатывали сцены Нэлзе, превратно истолковав ее отношения с Нэрганом.

Может быть, именно он сделает парня счастливым, подумала она. Она доверяла Нэргану. Он был способен не только не наносить новых ран, но и залечивать старые. В конце концов, еще ни к кому так не тянулась истерзанная душа мальчика. Ну, давай, друг, поцелуй его нежно, приласкай, предложи ему свою любовь и заботу, он в этом нуждается, и будь, ради всего святого, мягок и терпелив!

Может быть, у них что-то получится? Что-то более серьезное, чем короткий походный роман? Зрелище чужой любви всегда казалось ей трогательным. Когда-то давно она завидовала тем, кто сходится без всяких ухищрений, без денег, без дорогих подарков, без утомительных любовных игр, по одной сердечной склонности, и счастлив – искренне и просто. Потом та часть ее души, которая могла завидовать, умерла. Как будто ампутирована в больнице, где лечили ее изуродованное тело. Иногда она чувствовала что-то вроде фантомных болей – отрезанная часть души продолжала напоминать о себе мгновенным щемящим чувством при виде чужих объятий и нежных взглядов.

Для тебя любовь всегда была непозволительной роскошью. Всю твою чертову жизнь.

– Джарт, не надо.

Мальчик сказал это твердым и уверенным тоном, совсем не похоже на робкий протест, уступку самолюбию или морали. Нэлза даже вздрогнула, услышав его. А Нэрган, потерявший от любви голову, вряд ли замечал такие тонкости. "Если он скажет: "Не ломайся", я перестану его уважать", – подумала она. Умница, не сказал. Впрочем, это ему все равно не помогло.

– Ну что ты, Ариэль, расслабься. Я буду делать только то, что ты захочешь, просто позволь мне…

– Я сказал, не надо, – холодно повторил Ариэль.

В темноте своего убежища Нэлза просто открыла рот от удивления. Голос мальчика звучал совершенно трезво. Он прекрасно осознавал, чего он хочет. И Нэрган в этот список не входил.

Мужчина что-то пробурчал неразборчиво. Нэлза услышала шорох шагов. Мальчик пошел к двери, но остановился, когда Нэрган его окликнул.

– Подожди, Ариэль, давай хотя бы поговорим. Пожалуйста, – в голосе его звучало напряжение, почти страдание. – Послушай, я не хотел вот так приставать, просто ты мне очень нравишься. Действительно нравишься. Если бы ты дал мне шанс…

– У тебя нет шансов, Джарт. Извини, – отрезал мальчик. Судя по звуку голоса, он так и стоял на полпути к двери.

Нэрган произнес почти умоляюще:

– Не надо, не решай прямо сейчас. Я понимаю, тебе пришлось много испытать, ты людям не веришь, и кто бы удивился…

– Ах, так ты знаешь, – сказал мальчик с недетской горечью. – Ну да, я полгода провел у торговца рабами на Эскузане, меня там трахали все кому не лень, может быть, даже твои приятели, и стоил я недорого, строптивый и неопытный.

Грубый, самоуничижительный тон мальчика был предназначен для того, чтобы вызывать презрение – но вызывал только боль. Нэлза знала, зачем он это делает. Он хотел вызвать презрение Нэргана и тем облегчить ему отказ, сделать его менее болезненным для самолюбия.

Если тебе отказывает дешевая шлюха, ведь это же намного легче, правда? Но прием работает только на людях благородных. Подонок не стерпит, чтобы ему отказала шлюха. Неважно, дешевая или дорогая. Будь Нэрган подонком, он сейчас завалил бы мальчишку на диван, и тому бы никакое боевое искусство не помогло против такого медведя. Только будь Нэрган подонком, он не был бы твоим другом. А был бы врагом. Как Холлоран.

– Ариэль, мне плевать, – с трудом выговорил Нэрган. – Я никогда тебе не сделаю больно, поверь мне, я не требую ничего…

– Ну да, ты просто хочешь меня трахнуть, я заметил в первый же день, и когда ты ко мне прикасаешься, у тебя встает, это я тоже заметил.

Нэлза бы присвистнула, если б не боялась выдать себя. Боже всемогущий, мальчишка даже ее провел. Он все прекрасно видел, но зачем-то строил из себя дурачка. Зачем? Вторя ее мыслям, Нэрган спросил глухо:

– Почему же ты раньше не дал мне понять, что я… что я тебе неприятен?

Должно быть, у него был очень несчастный вид, голос-то точно был несчастный, и нервы мальчика не выдержали, он не смог дальше играть в циничную сволочь.

– Извини, – голос его дрогнул. – Я надеялся, что у тебя пройдет. Ты мне не неприятен, просто… просто я не хочу… ну, ложиться с тобой в постель.

– Это из-за того, что с тобой было, да? – выдавил Нэрган. – Ты потому не хочешь, что я мужик, да?

Мальчик сказал нервно, почти крикнул:

– Да! Из-за этого тоже! Я скорее сдохну, чем еще хоть раз лягу под мужика, понял?

– Черт, тоже мне проблема! Ну хочешь, я сам под тебя лягу? – голос Нэргана уже звучал близко, он подошел вплотную к мальчику. – Я пару раз пробовал и пассивом, ничего такого, я для тебя на все готов, я люблю тебя, Ариэль…

А вот теперь он его, похоже, поцеловал или попытался. Легкий шум и шорох одежды, мальчик начал вырываться, вскрикнул, задыхаясь:

– Не надо, пусти, слышишь?

Еще минута, и будет твой драматический выход: "Ой, ребята, я не здесь свой шарфик забыла?"

– Это ведь все отмазки, Ариэль, – сказал Нэрган зло и напряженно. – Почему бы прямо не сказать, что все дело в ней?

Повисла долгая пауза, во время которой Нэлза пыталась сообразить, о чем это он.

– В ней? – слабым голосом переспросил мальчик.

– Ну да, в ней. Только о ней и говоришь, когда ты со мной. А когда она рядом, все время на нее пялишься.

– О ч-чем ты?

– Ты прекрасно знаешь, о чем. Я не идиот. Давай, признайся, что ты в нее влюбился.

Ариэль издал какой-то звук, но не смог ничего выговорить, будто у него дыхание перехватило.

– Думаешь, у тебя есть шансы? Я тебя умоляю. Я сам был влюблен, когда мы только познакомились, она потрясная женщина и все такое, в молодости наверняка красавицей была, но как ты не понимаешь, она же никого и никогда близко не подпустит, у нее же не сердце, а кусок льда, умерло там все, понимаешь?

– Пусти… не надо… Джарт… не надо, замолчи… – голос Ариэля звучал так жалко, что Нэлзе нестерпимо захотелось узнать: что это за "она" такая, от одного упоминания которой мальчик теряет самообладание?

А Нэрган продолжал говорить, вернее, шептать страстно, попутно целуя и лапая мальчика, шаг за шагом продвигаясь к дивану.

– Черт возьми, она к тебе даже никогда не прикоснется, никогда тебя не полюбит, а я тебя люблю, я все для тебя сделаю, Ариэль, маленький, я же богат теперь, ну хочешь, мы поженимся, здесь это можно, я никогда тебя не брошу, не отпущу тебя, забудь ты о ней, глупый, у нее шрамы не на лице, на сердце у нее шрамы, ей на тебя наплевать, кто ты для нее, второй пилот, и все, мальчишка, сопляк, красивая игрушка…

В животе ее вдруг возникло противное сосущее чувство, будто в момент падения или посадки корабля, будто пол на мгновение ушел из-под ног. Она даже ухватилась за стенку, боясь потерять равновесие. Но смысл слов Нэргана почему-то до нее не доходил, только какой-то голос в глубине сознания подсказывал, что речь идет о ней, но, убей бог, она никак не могла понять, что он имеет в виду и какое отношение она имеет к происходящему на террасе. Похоже, он сам не понимал, да он же просто чушь какую-то нес, бред собачий, совсем крыша съехала с этой любовью!

Может, надо было вмешаться, но почему-то она никак не могла сдвинуться с места. Неизвестно еще, что лучше. Она несет ответственность за мальчика, но не вечно же его опекать. Пусть учится справляться сам. Сейчас они там разберутся вдвоем…

– Отпусти, или я сломаю тебе руку, – отчеканил Ариэль.

– Посмотрел бы я, как тебе удастся, – проворчал мужчина, но предупреждению внял и мальчика выпустил.

Вот и разобрались, мать вашу…

Она вжалась поглубже в нишу, и Ариэль ее не заметил, когда выскочил с террасы и быстрым шагом прошел по коридору. Она поборола, наконец, оцепенение, переступила с ноги на ногу. Пора бы уже в свою комнату, принять ванну и завалиться на шелковые простыни. Она прислушалась. Не хотелось бы, чтобы Нэрган появился в коридоре как раз в тот момент, когда она вылезет из своего убежища.

Звякнуло стекло, потом со звоном разбился бокал. Кажется, Нэрган предпринял неудачную попытку налить себе выпить. Диван заскрипел, как будто тяжелое тело бросилось на него с размаху. А потом Нэлза услышала какие-то сдавленные звуки и несколько минут просто не могла поверить, что их слышит. Джарт Нэрган плакал.

На цыпочках она прокралась по коридору, боясь издать хоть малейший шорох, а за поворотом припустила бегом и перевела дух только в своей комнате. На душе у нее было тяжело и муторно.

Что ни говори, жизнь все-таки сволочная штука.

Наутро Нэрган и Ариэль сделали вид, будто ничего не произошло. Мальчик выглядел спокойным, как обычно. При виде побледневшего лица Нэргана с кругами под глазами Нэлза ощутила мгновенную вспышку сочувствия, хотя постаралась ее подавить, сказав себе: ну перебрал мужик вчера, только и всего. Он так же шутил, смеялся сам и смешил всех окружающих, мальчик от него не шарахался, но относился с еле заметным отчуждением, ни следа прежнего доверия и близости. Он держался с Нэрганом настороже, ловко избегал оставаться с ним наедине, даже не налегал на спиртное в его присутствии. Джарт все замечал, но не говорил ничего, только смотрел тоскливыми глазами на Ариэля, когда думал, что никто не видит. Никто и не видел, кроме Нэлзы. Она-то слишком хорошо ощущала напряжение, установившееся между этими двумя. Через пару дней она решила поговорить с Ариэлем и постучалась вечером к нему в комнату.

Мальчик стал запирать свою дверь на ночь, еще одна перемена, прежде он этого не делал.

– Кто там? – спросил он напряженным голосом.

– Пилот, я к вам с важным секретным заданием! – сказала Нэлза загробным голосом. Когда он поспешно открыл, она сделала круглые глаза и закончила: – Ваш капитан отчаянно нуждается в вашей помощи… чтобы съесть вот эти пирожные! – и сунула ему под нос блюдо.

Она уже знала, на что его взять. Сладкое они любили одинаково.

Борясь со смехом, мальчик ответил торжественно:

– Счастлив и горд оказанным мне доверием, капитан!

Нэлза разлила по бокалам легкое розовое вино, минут десять они уплетали пирожные и болтали о разных пустяках, а потом она решила, что пора брать быка за рога, и спросила небрежно:

– Кстати, а что у тебя случилось с Джартом?

Мальчик сразу напрягся, и лицо его потеряло беззаботное выражение. Он отвел глаза и какое-то время молчал. Она тоже молча ждала ответа.

– Если я скажу "ничего", вы заставите меня чистить дюзы зубной щеткой? – сказал он наконец.

Она пожала плечами.

– Не хочешь, не говори. Просто у меня глаз наметанный, я давно за вами наблюдаю. И мне не по душе, что вы поссорились.

– Простите, госпожа Нэлза, – с усилием выговорил Ариэль. – Я не собирался портить вам отдых. Если хотите, я поживу на "Авроре", а вы оставайтесь. Это только между мной и Джартом. Мы… словом, нам с ним лучше не встречаться лишний раз.

– Послушай меня, парень. Мне сорок лет, и я не краснею, произнося слова "любовь" и "секс". И скажу тебе прямо, что я думаю. Нэргана я знаю давно. Поверь, он хороший человек, честный и надежный. А теперь еще очень и очень обеспеченный.

Мальчик поднял на нее глаза:

– Он вам рассказал про меня… про нас с ним? Или было так заметно?

– У меня глаз наметанный, второй пилот. Давно уже все к этому шло. Ну, и… я слышала вас тогда на террасе краем уха, – неохотно созналась она. – Вернулась за одной своей вещью, но не стала заходить, сразу ушла.

– И решили промыть мне мозги: какой Джарт Нэрган клевый парень и как мне повезло, – сумрачно сказал он. С обидой даже, как ей показалось.

– Черт, ну пусть не Нэрган, пусть кто-нибудь другой, девушка, парень, все равно. Тебе ведь нужен кто-то, ты не можешь быть всегда один.

– Вы же можете, – он с отсутствующим видом ковырял пальцем подлокотник кресла.

Она чуть не расхохоталась.

– Парень, ну ты сравнил! Ты на меня-то посмотри, мной детей можно пугать!

– Неужели вы думаете, что в вас нельзя влюбиться?

Она моргнула. Над этой идеей она раньше как-то не задумывалась, но ответ был очевиден.

– Знаешь, извращенцев в галактике хватает, не удивлюсь, если такое вдруг произойдет. Только не в этом дело. Я вообще людей не люблю, они меня раздражают. Даже Нэрган с его компанией достает временами. И я уже не говорю о чем-то другом, какой там секс, ты что, меня это уже давно не интересует. Но тебе-то семнадцать всего, Ариэль, рановато для обета целомудрия. Будешь до старости спускать в ванной?

– Спасибо, мне хватает, я уже на всю оставшуюся жизнь натрахался, – парировал он ядовито.

Нэлза решила, что тему стоит сменить, и сказала с добродушной улыбкой:

– Ох, пилот, вы на глазах перенимаете мои вульгарные словечки и дурные манеры.

– А вы как думали, госпожа Нэлза? Скоро год будет, как мы с вами знакомы, я вас вижу каждый день, и вы мне… самый близкий человек, – голос его чуть заметно дрогнул. – Я бы даже сказал, единственный.

Приятно услышать такое, а, Нэлза? Но с другой стороны, хороша команда – старая дура и юный молокосос!

– Да уж, отличный из меня пример для подрастающего поколения. Смотрите, пилот, плохому научитесь, замуж никто не возьмет.

– Нэрган вот уже предложил. Замуж, – с кривой улыбкой сказал Ариэль.

Нэлза подняла бровь, будто впервые слышала.

– Вот как? Раньше вроде никому не предлагал. Ты подумай, парень, хорошо подумай, чтоб потом не пожалеть. Джарт к тебе серьезно относится, это видно. Он сейчас пойдет в гору, знаешь, какие у него планы. Займется серьезным бизнесом, рано или поздно станет крупной шишкой, у него есть хватка.

– Я пилот, а не проститутка, – мальчик посмотрел на нее мрачно. – Мне нравится моя работа. Я не собираюсь зарабатывать на жизнь по-другому. Особенно… вы понимаете, как.

"Два сапога пара", – подумала Нэлза со вздохом и ничего не сказала. А что она могла сказать? Она тоже предпочитала быть независимой и зарабатывать мозгами, а не телом. Мальчик тоже ее понимал.

– Вот вы, госпожа Нэлза, наверняка могли бы бросить перелеты, устроиться в какое-нибудь тихое и сытное местечко. Но вы не хотите иметь над собой хозяев, подчиняться кому-то. И я тоже не хочу.

– Мне же ты подчиняешься.

– С вами у меня контракт, и вы капитан мне, а не хозяйка.

– Хи-хи, не надейся, что я расчувствуюсь и повышу тебе процент. Не раньше, чем через два года, пилот!

Мальчик не улыбнулся, он был задумчив, как будто какая-то мысль его мучила. Помолчав, он спросил:

– Госпожа Нэлза, а можно задать вам личный вопрос?

– Валяй, я выпивши и могу сболтнуть что угодно, завтра все равно отопрусь, – сказала Нэлза с усмешкой, но сама напряглась. Она примерно представляла, что может спросить мальчик, и не ошиблась.

– Вы сами когда-нибудь… любили?

– Конечно, – непринужденно отозвалась Нэлза. – Это была стр-р-расть с первого взгляда, я все была готова ему отдать, даже своих кукол. Мне было пять лет, а ему семь, кажется. Когда я узнала, что ему не нужны ни мои куклы, ни тем более моя любовь, я просто обрыдалась. Душевная травма на всю жизнь.

Мальчик несколько секунд смотрел на нее непонимающе, потом губы его дрогнули, и он отвернулся, сказав глухо:

– Извините, я глупость спросил.

– Без обид, Ариэль, но лишняя откровенность нам ни к чему.

– Вы никого не подпускаете близко, верно? – спросил он тихо.

Так-так, теперь мы Нэргана цитируем? Может, это и не бред был вовсе? Семнадцать лет, гормоны, романтика, какая только дурь в башку не лезет, прости Господи. Ну ведь он же умный мальчик, не по возрасту, мог бы догадаться, что ты не собираешься заменить ему семью. Ты капитан, а не мамочка и не боевая подруга. Надо срочно рассеять его иллюзии.

– Привязанность – это слабость, Ариэль, – философски заметила она. – Я стараюсь не иметь слабостей. По правде, у меня даже кукол в детстве не было.

Ну, кукол в детстве у тебя не было по другой причине… Ни одной настоящей куклы, если не считать уродцев из соломы и старых маминых чулок. Потом-то тебе, конечно, дарили кукол, фарфоровых красавиц ручной работы, в роскошных туалетах, но ведь дураку ясно, что это уже не то…

– Я, конечно, всегда могу помочь тебе или дать совет, пользуйся на здоровье. Я вроде твоего опекуна, у тебя же никого нет. Но только тебе другое нужно. Тебе нужны друзья, девушка, не надо прятаться от жизни. Вон, у нэргановых парней в каждом порту по любовнице. И тебе надо научиться клеить девчонок в кантинах, дело-то нехитрое.

– Пока что меня самого клеят, – сказал Ариэль с тяжелым вздохом. – Может, вы мне объясните, почему ко мне все время мужики пристают, я что, похож на девчонку?

Нэлза окинула его беспристрастным взглядом.

– Хм, это вряд ли, господин Ариэль Доминик. За девчонку ты не сойдешь даже с макияжем и в женском платье. Так… молод, хорошо сложен… правильные черты лица, четкий рисунок губ, опять же волосы, ты их носишь длинными, привлекает внимание…

– Я могу постричься, – вставил он с готовностью.

– Не надо, длинные меньше мешаются, в хвост забрал, и все. А иначе придется все время коротко стричься, как я, тебе не пойдет, и мороки больше. Хм… густые брови и длинные ресницы, темные при светлых волосах – дополнительный штрих. Глаза красивые, взгляд приветливый и ясный. Правильное лицо и при этом запоминающееся – вроде как редкость. Плюс еще ты ведешь себя серьезно и с достоинством. Если бы заигрывал, они сами бы шарахнулись. По крайней мере, такие, как Нэрган. Зато другие бы начали клеиться.

Ариэль опять тяжело вздохнул. Нэлза усмехнулась зло:

– А ты как думал. Это мужской мир, тут свои законы. Трахай все, что движется, и будешь немеряно крут. Женщин здесь немного, шлюх я не считаю, только коллег по ремеслу. Они все держатся особняком: свои корабли, свои команды, свои кантины, даже свои рейсы. Мы с тобой, кстати, что-то вроде достопримечательности на Кендаре, один из трех, что ли, смешанных экипажей, и то, пятьдесят на пятьдесят – такого нет ни на "Иштар", ни на "Тамоэ". Так вот, наши герои межпланетных трасс так редко видят хорошенькую мордашку, что уже не разбирают, парень или девушка. Женщинам ты тоже нравишься, тебя Миранда второй месяц глазами ест, если бы не ее хахаль, точно бы завалила в койку. Но ты много женщин видал в портах, да еще таких, чтобы были свободны и сами к тебе могли пристать? То-то и оно. Остаются одни мужики. Относись к этому философски, – сказала она и подмигнула. – Даже ко мне, бывало, клеились, когда было темно и выпивки много, но уже лет пять, как прекратили. Я же бешеная, просто бью, ни слова не говоря. Рефлекс. И убивала, было дело.

Мальчишка слушал ее внимательно, но выводы сделал какие-то странные.

– Значит, вы считаете меня… э-э-э… привлекательным?

Ох, черт! Хорошо еще, не надо объяснять ему про пестики и тычинки. Что за дурацкий мир, где ребенок сначала учится делать минет, и только потом – строить глазки…

Она подобрала под себя ноги, посмотрела на Ариэля, прищурившись. Вино и пирожные привели ее в благодушное настроение, и она сказала откровенно:

– Ты красив, мальчик. Это не сексэппил, это по-другому называется. Ты будто бы не принадлежишь этому миру, будто пришел из сна, из сказки. У этих грубых людей нет ничего святого, они ни во что не верят и именно поэтому так стремятся тобой обладать – как мечтой, талисманом. Глядя на тебя, любой может поверить в ангелов.

И опять он сделал непредсказуемый вывод из ее слов:

– Госпожа Нэлза, вы ведь христианка?

– У меня это на лбу написано? – удивилась она. – Или у Нэргана слишком длинный язык?

Он мотнул головой.

– Вы носите крестик на шее.

Нэлза удивилась еще больше.

– Только не говори, что ты подглядывал за мной в душе. Зрелище не для слабонервных, будь уверен.

Она всегда носила закрытую одежду, оголять тело ей мешала не вера, а шрамы. Впрочем, лица все равно не закроешь. Но она могла бы поклясться, что крестика не видно ни за одним из ее воротников.

– Помните, когда мы летели с Эскузана на Кендар, тогда, ночью, когда я… Я как-то понял, что у вас крест на цепочке, может быть, у вас рубашка расстегнулась, или я рукой задел случайно. Извините.

Ах вот как, парень тебя чуть не за грудь лапал, а ты не заметила!

Щеки ей обдало жаром. Движения вдруг стали неуверенными, и Нэлза уронила бокал с вином на ковер.

– Черт!

Лицо ее по-прежнему горело, тело было чужим и неуклюжим, сердце глухо билось о грудную клетку. "Похоже, я перебрала", – подумала она с удивлением. С ней давно такого не случалось. Отсюда, похоже, и ее самодовольные разглагольствования. Не зря Ариэль смотрел на нее так пристально. Тьфу, на этом Хрустальном берегу можно весь свой капитанский авторитет растерять.

Бокал не разбился, но вино вылилось. Впрочем, там оставалось немного.

– Извини, пилот, завтра пришлю горничную убрать. Похоже, мне уже хватит, пора бай-бай… Я не ответила? Да, я христианка, меня мать окрестила при рождении.

Она тебе жизнь спасла, Нэлза… Помнишь, как они уже собирались перерезать тебе глотку, но разглядели крест и заржали: "Религия рабов! Пусть живет и рожает хозяину маленьких покорных христианят!" Ты только спустя полгода узнала, что рожать никогда не сможешь. Как раз когда сняли последние швы. Слава тебе, Господи, а то ведь могла бы и залететь от тех подонков…

Заткнись. Вечно, что ли, свои обиды вспоминать по каждому поводу? Дай ранам наконец затянуться!

Это ты к своим же словам так прониклась, от той лапши, что мальчику тут на уши вешала? Забудь, он другое дело, для него еще есть надежда.

А для меня разве нет? Для меня – разве нет?!

– К черту, – проворчала она вслух и встала. Мальчик тоже встал, чтобы открыть ей дверь. – А ты верующий? – спросила она Ариэля в дверях.

– Нет. Мои родители сказали, что в восемнадцать я сам смогу выбрать себе веру, если захочу. Сами они агностики.

– Ну и как, уже что-нибудь выбрал?

Он усмехнулся.

– Могу, например, в христианство перейти.

– Э-э-э, нет, это зря, парень. Христианам жениться можно только на единоверцах, и только один раз за всю жизнь.

– Тогда я найду себе христианку. На всю жизнь, – он посмотрел на нее в упор, и Нэлза почему-то отвела глаза.

– Долго искать придется, парень, – сказала она, хлопнула его по плечу и отправилась спать.

Нэлза выдержала еще две недели упадочного безделья, пьянства и ежеутренних мук при выборе нового наряда, после чего отозвала Нэргана в сторонку и объявила, что уезжает вместе с Ариэлем.

– Не можем же мы вечно пользоваться твоим гостеприимством, Джарт. Пора бы для разнообразия и поработать. Мне как раз подвернулся выгодный контракт.

– Если бы вы вечно пользовались моим гостеприимством, я был бы только рад, – сказал Нэрган сумрачно. – Скажи честно, Нэлза, вы ведь из-за меня уезжаете? Тебя Ариэль попросил?

– Разве я тебе когда-нибудь врала? Нет, он меня не просил, но так будет лучше для вас обоих. И для меня тоже, потому что я скучаю по "Авроре" и хочу опять заняться делом. И тошно уже смотреть на ваши кислые физиономии.

– Нэлза, может, ты мне объяснишь, что я сделал не так?

Она легко прикоснулась пальцами к его руке, лежащей на парапете балкона, и сказала:

– Ты все делал так, Джарт, если тебя это утешит. Но ты выбрал не тот объект. Жизнь слишком круто обошлась с мальчиком, так что ему простительно быть несколько… холодным. Может быть, он оттает через пару лет, а может быть, никогда. А может быть, через пару лет ты сам потеряешь к нему всякий интерес, когда он подрастет и лишится своей ангельской чистоты и кротости, которая так убойно действует на парней вроде тебя.

– Ты никогда не стесняешься резать правду-матку в глаза, – пробурчал Нэрган, отворачиваясь.

– Самые действенные лекарства – горькие, дружище.

– Вы с ним очень похожи, ты знаешь? – Нэрган смотрел в темноту сада, опираясь локтями о парапет. – Он даже словечки твои и жесты копирует.

Она улыбнулась.

– Ты на свою команду посмотри. От них за парсек несет Джартом Нэрганом. Давно все перезаразились твоим специфическим юмором.

– Я не об этом, – тихо сказал он. – Тебя ведь жизнь тоже не жаловала, верно?

Нэлза молчала. Нэрган посмотрел через плечо на ее профиль, едва вырисовывающийся в темноте.

– Ты никогда не рассказывала, что с тобой произошло.

Когда-то подобное проявление любопытства приводило ее в ярость. Но сейчас она не чувствовала ничего, кроме душевной усталости.

– Не только тебе. Никому. Никогда.

Нэрган не скрывал горечи:

– Вот поэтому вы с Ариэлем нашли друг друга. Оба живете на обломках разбитого корабля, вместо того чтобы строить новый.

Несчастная любовь как будто придала Нэргану мудрости – раньше она не слышала от него таких глубокомысленных слов.

– Чего ты от меня хочешь, Джарт? Меня моя жизнь устраивает. Ариэля, насколько я могу судить, тоже.

– Улитку тоже устраивает ее раковина.

– Вот и нечего пытаться вытащить ее оттуда. Вряд ли улитка будет тебе благодарна.

– Мальчик любит тебя, ты знаешь? – Нэрган, похоже, не слушал ее, думая о своем.

– Глупости.

– Когда ты к человеку неравнодушен, сразу начинаешь замечать, на кого и как он смотрит, Нэлза. Я не слепой и не слабоумный.

Нэлза снова надолго замолчала, глядя прямо перед собой. Нэрган тоже ничего не говорил, дожидаясь ее ответа.

– Даже если что-то есть, то пройдет, – сказала она наконец. – Какая, к черту, любовь? Так, коктейльчик: благодарность, восхищение, сексуальная травма, влечение к жутковатому и таинственному. Мальчишка! Им всегда нужен кумир, вот он выбрал в кумиры меня. Больше просто кандидатов не было на тот момент.

– Удивляюсь я на тебя, Нэлза. Такая умная женщина, а временами проявляешь редкостную тупость.

Нэрган сказал это грустно, что исключало намерение банально нахамить. Она удивленно моргнула.

– Не поняла?

– Он уже давно не мальчишка, что бы ты там себе ни думала. Он тебя любит по-настоящему, как мужчина любит женщину. Только он никогда не сделает шага навстречу, потому что знает: ты его оттолкнешь. Или вообще выставишь вон с корабля.

– Ты что, обкурился, Джарт? – она рассмеялась. – Что за чушь? Если называть вещи своими именами, я урод, каких поискать.

– Ты дура, каких поискать, – жестко сказал Нэрган. – Если бы не твоя дурацкая фобия, ты могла бы любовников хоть каждый день менять. Есть люди, которых стоит пальцем поманить, и они будут носить тебя на руках. Когда-то я сам был первым в очереди.

Он отвернулся и выдал без перехода:

– Извини. Я давно хотел это сказать, но никогда не мог набраться смелости. Может, лучше бы и не набирался. Можешь дать мне в морду, авось полегчает.

– Свинья ты, Джарт, – сказала она беззлобно. – Свинья и шовинист. Повернутый на сексе. Думаешь, смысл жизни в том, чтобы менять любовников, как перчатки? Да будь их один или сто за всю жизнь, итог всегда один и тот же. По-твоему, я только и мечтаю, чтобы меня на руках носили? Я на своих ногах крепко стою. И мне это нравится. Может, тебе сложно понять, но я ни в ком не нуждаюсь.

– Я-то понимаю. Вот Ариэль не понимает.

– Он мне не нужен. Я отпущу его в любой момент. Да я сама его с корабля выставлю, если б знать, что он пойдет к тебе, и у вас все будет хорошо.

Плечи Нэргана поникли.

– Почему люди не ценят то, что достается им даром? Ты потеряешь его рано или поздно, Нэлза. И вот тогда пожалеешь. А по мне, пусть бы он хоть с тобой был счастлив.

– Привязанность – это слабость, – повторила она. – Я стараюсь не иметь слабостей.

– Настоящая любовь – это сила, Нэлза. Человек, который любит, способен на все. Ты просто никогда не любила.

– По-моему, нам не стоит продолжать, – мягко сказала Нэлза. – А то кончим тем, что наговорим друг другу гадостей и расплюемся.

Он вздохнул и глухо произнес:

– Обещай мне, что ты не пошлешь мальчика к черту только потому, что тебе страшно вылезать из своей раковины.

Нэлзе стало не по себе. Как будто Нэрган исчез, и его место занял какой-то другой человек, совершенно ей незнакомый. Желая закончить разговор, она пожала плечами (Не денег же просит!) и покладисто сказала:

– Хорошо, обещаю. Спокойной ночи, дружище. Мы завтра зайдем попрощаться перед отъездом.

Оказалось, вещи у Ариэля уже собраны. Она подозревала, что он собрал их еще две недели назад. Весть о возвращении на "Аврору" мальчик принял с большим облегчением и расслабился настолько, что при прощании позволил Нэргану обнять себя и неловко поцеловать в щеку.