Ангел вожделения

– Никуда я с тобой не поеду! Ты – дьявол! Ты – убийца! – голос внучки продолжал звучать в памяти Бекки.

– Не смей так говорить! – а вот свой собственный голос Бекки не узнавала. Ей казалось, что там, в кафе, она произносила другие слова, не эти. – Пьяница! Дура!

Бекки скользнула взглядом по циферблату автомобильных часов.

Сколько прошло времени с тех пор, как она перешагнула через распластанную на грязном полу кафе, рыдающую в пьяной истерике свою внучку Кэти? Час, два, вечность?

Ветровое стекло замывало дождем. Быстрые струйки воды, точно в калейдоскопе, превращались то в лицо Ширли, то в лицо Майкла… А этот рисунок напоминал физиономию человека, который перевернул ее жизнь – дядюшки Роджера… Это кто? Опять Кэти, ее Кэти! Боже мой, несчастный ребенок! Это пьяное лицо, разметанные волосы, яростные глаза…

– Это ты убила Ширли! Я все слышала! Ты – убийца! – гудел поток дождя голосом Кэти…

Вода продолжала стекать по стеклу. Нет, это уже не ветровое стекло, это – экран! Экран жизни Бекки! Кто она – Ангел или Дьявол?! Боже мой, какая длинная жизнь…

– Ты – дьявол! – хрипел в пустом салоне автомобиля голос Кэти: – Убийца!

– Гадина! – закричала Бекки. Голова Кэти ткнулась в ветровое стекло, как в стену, и сползла на пол машины… «Я схожу с ума! – подумала Бекки. – Откуда в моей машине появилась голова Кэти? Я схожу с ума».

– Ты дьявол! – хрипела с пола машины Кэти. – Я никогда не перешагну порог твоего проклятого дома! Убийца!

Бекки прижала уши ладонями и закрыла глаза. Исчез экран, пропали голоса…

Тишина! Благословенная тишина.

Сколько она так просидела, неизвестно. Руки вновь потянулись к рулю.

Щетки с трудом справлялись с потоком воды. Нет, так далеко не уедешь. Странная погода – весь день валил снег, а сейчас идет дождь.

Бекки отвела машину к поребрику… Конец света! Всемирный потоп! Дай бог! Может быть, это избавление!

Она выключила двигатель и откинулась на спинку сиденья…

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО. СПРИНГФИЛЬД

Даже в патриархальном пуританском Спрингфильде семейство Гаррисонов считалось эталоном нравственных устоев.

Их большой дом стоял на вершине холма Гринвуд, второй холм венчала католическая церковь Сан-Элизабет. И нередко жители городка спорили – кто из них ближе к богу…

В один из солнечных майских дней к своей подруге, шестнадцатилетней Кэти Гаррисон, приехала на уик-энд Тина, маленькое кудрявое существо с живым лицом, похожим на мордочку сурка.

Вольно раскинувшись на широкой кровати, Тина перебирала каталог мод, в то время как хозяйка дома Кэти возилась в глубоком стенном шкафу, время от времени выбрасывая на кровать отобранные платья… Девчонки дружили чуть ли не со дня своего рождения. И не думали, что придет время расставания. Дело в том, что бабушка Кэти – высокая красавица, Бекки решила взять внучку к себе в Нью-Йорк, чтобы внучка продолжила образование в университете. Кэти частенько гостила у бабушки и была совершенно влюблена в Нью-Йорк. Вся во власти своей радости, она очень страдала при мысли о расставании с любимой подругой Тиной. И, желая смягчить горечь разлуки, решила одарить Тину частью своего обширного гардероба. Но это не так просто – у Тины был гордый и самолюбивый характер. Наивной и доброй Кэти не раз доставалось от подружки.

– Будь у меня голубые глаза, – вздохнула Тина, листая альбом, – я бы носила только голубое.

– Голубая в голубом, – рассмеялась Кэти. – Словно гей!

– Ого! Какое знание жизни, – шутливо нахмурилась Тина. – Погоди, твоя бабулечка покажет тебе гея!

– Очень ты знаешь мою бабулечку… И не называй ее так, пожалуйста! – Кэти высунулась из шкафа, рассматривая на свет креповое платье. – Тебе нравится?

– Нет, – не глядя, отрезала Тина. Она догадывалась о намерении Кэти и еще не решила, как к этому отнестись. – Ну, как же ты прикажешь называть твою бабушку? Отнимает у меня лучшую подругу.

– Бекки. Так и называй – Бекки, – пылко отозвалась Кэти. – Ее все зовут Бекки.

– Представляю, как Бекки тебя вздует, если услышит, что ее обожаемая внучка знает как выглядят геи.

– Дурочка ты, Тина, – Кэти села рядом. – Ты не представляешь мою Бекки. Она просто моя подружка, понимаешь? Мы с ней совершенно откровенны…

В шелест ветвей тополя, что клонился к самому окну, вплелись странные скачущие звуки. Тина отвела взгляд от альбома и вопросительно посмотрела на подругу.

– А, это? – нехотя отозвалась Кэти. – Антони храпит… Иногда он храпит, иногда умолкает. Здоровый такой, кабан.

– Кто это, Антони?

– Кто, кто… Второй муж Бекки, – все так же нехотя ответила Кэти. – Я тебе рассказывала.

– А… бывший шофер? Ну и ну!

– А что?! – воскликнула Кэти. – Это лишний раз говорит – какая моя Бекки. Для нее не имеет значения – слуга он ее или нет. И вообще, чтобы судить о человеке, надо о нем все знать… Я понимаю, Тина, тебя огорчает наша разлука, ты и злишься на Бекки… Но, клянусь тебе, ты непременно приедешь ко мне в Нью-Йорк.

– Приедет бедная подруга на пару дней в гости, оближется, глядя на вашу роскошь, и уберется, к своим старым ворчунам, к своей работе в каком-нибудь паршивом ресторанчике, – усмехнулась Тина. – Еще неизвестно, захочет ли Бекки принять твою подругу…

– Да ты что?! – в гневе вскричала Кэти. – Добрей моей бабушки нет в мире человека. Она никогда мне не откажет, Бекки – ангел во плоти…

– Может быть, твоя Бекки и ангел, но только семейный, не больше, – Тина продолжала равнодушно листать альбом.

Кэти в гневе отошла от шкафа и подсела к Тине на кровать. Сердце ее стучало, краска залила лицо.

– Нет, – произнесла она сквозь слезы. – Бекки помогает всем. Вся ее жизнь – подвиг… Папа говорит: Бекки – пример для подражания, – Кэти помолчала, она крепилась изо всех сил, раздумывая – рассказать подруге об их с Бекки «тайне». – Только ты, Тина, никому не говори… Два года назад Бекки взяла на воспитание дальнюю родственницу мужа – Ширли, у которой родители алкоголики.

– Ширли? Родственница того, кто там храпит? Антони?

– Ага! Ширли самое несчастное существо на свете. Она даже хотела покончить с собой! – Голос Кэти дрожал.

– Ого! – изумилась Тина. – Покончить с собой? Это грех!

– А что ей оставалось делать с такими родителями, – вздохнула Кэти. – А ты знаешь, как Бекки вышла замуж? Она ведь была красавица.

– Она и сейчас красавица, – согласилась Тина. – Выглядит даже моложе тебя!

Девочки рассмеялись. Похвала в адрес бабушки могла помирить Кэти с кем угодно, а тем более с лучшей подругой… Конечно, Тина знала, как вышла замуж бабушка Кэти. История эта взбудоражила весь Спрингфильд настолько, что спустя многие годы ее передавали друг другу, словно особую веху летописи маленького городка. А жителей Спрингфильда не так-то легко чем-то удивить…

Рано лишившись родителей, Бекки воспитывалась бабушкой. И вдруг, шестнадцатилетняя красавица Бекки выходит замуж за человека, который старше ее лет на двадцать. Дюжина семейств, мечтавших породниться с наследницей бабушки Мэри, восприняли поступок взбалмошной девчонки как личное оскорбление. Бекки переехала с мужем в Северную Дакоту. И все равно сплетни не утихали… Кэти обожала рассказывать эту историю, испытывая на себе частичку славы своей загадочной бабушки…

– Я знаю, – проговорила Тина, выслушав знакомую историю. – Тут несомненно… секс!

– Заткнись! – рассвирепела Кэти.

Даже Тине она не могла простить такое. Бекки! Ее ангел, святая одухотворенная душа и… какой-то секс, о котором ни она, ни Тина и толком ничего не знают…

– Конечно, секс! – торжествовала Тина. – Думаешь, если мы живем в Спрингфильде, то и секса нет? Сколько угодно.

– Я тебя стукну, – голос Кэти звучал так яростно, что Тина притихла. – Бекки и секс?! Видно, у тебя самой это на уме, – не унималась Кэти.

Тина захлопнула альбом, приподнялась и обняла Кэти за шею.

– Секс, секс! – дурачилась Тина. – Давай с тобой займемся сексом! Как в кино… Давай?

Кэти приняла забаву подруги. Они перекатывались по огромной кровати, дурачась и хохоча.

– Подумаешь, святая Бекки! – Тина устала и тяжело дышала.

– Да, именно святая, – Кэти тоже порядком устала.

Они лежали на спине, раскинув руки и глядя в потолок.

– И потом, какой может быть секс со стариком? – продолжала защищать честь своей бабушки Кэти. – Ее второй муж, Антони, я еще понимаю… А первый, дедушка Майкл, хоть я его и очень любила… Если хочешь знать, по Бекки все мальчишки в городе умирали. Мне Бекки рассказывала, один из них, Стив, даже хотел покончить с собой, когда узнал, что она выходит за старика.

– Ну?! – Тина живо перевернулась на живот. – Расскажи!

– Вот еще! Это тайна, – ответила Кэти.

– Расскажи! Я могу хранить тайны.

– Поклянись! – вздохнула Кэти.

Тина быстро и охотно поклялась.

– Все равно, – проговорила Кэти. – Я так не могу рассказать, как это делала Бекки… Два года прошло, а я все помню. А вот передать не смогу, как Бекки. У нее талант… Давай помолчим, Тина, я постараюсь вспомнить детали. Ее интонацию…

Кэти прикрыла глаза ладонью, отдаваясь воспоминаниям двухлетней давности… Как-то они сидели вдвоем – бабушка и внучка…

СТИВ

…Они сидели вдвоем – Бекки и Кэти. Но где? Кажется, в ореховой гостиной. Вечер вдавливался в окно терпким запахом южного мая. Кэти собиралась идти к себе, пора спать. Но никак не могла оторваться от бабки. История со Стивом беспокоила ее задолго до этого приезда Бекки в Спрингфильд погостить, такая необычная история, опутанная множеством самых разных слухов.

– Бекки, ну расскажи, – ныла Кэти, – что тебе стоит?

…Бекки уютно расположилась в плетеном кресле, подобрав смуглые ноги под длинный атласный халат к великой досаде внучки. Кэти нравилось разглядывать бабкины ноги – сухие лодыжки с высоким балетным подъемом.

– Не сердись, Кэти, не сердись, – Бекки прикрыла глаза, отдаваясь покою.

– Ты всегда так, – Кэти чуть ли не плакала. – Я взрослая и знаю, как получаются дети! – отчаянно выкрикнула Кэти.

– Действительно? – Бекки заглянула в потемневшие от любопытства глаза девочки. – Ты даже это знаешь? Видно, аист проболтался… В мое время в школе об этом не говорили.

– Ну, Бекки, – хныкала Кэти. – Какая ты… врунья!

– Вот тебе раз! – изумилась Бекки. – И это бабке, которая старше ее почти на сорок лет!

– На тридцать восемь, – поправила Кэти.

– Верно. Считать умеешь.

– Да умею. И память у меня хорошая. Кто обещал мне рассказать в этот приезд про Стива?! Вот и рассказывай!

– Слушаюсь, ваше внучатое величество!

– Нет, нет! – замахала руками Кэти. – Шутками не отделаешься. Почему ты не хочешь рассказать? Что это – страшная тайна? Ты сделала какую-нибудь гадость?

Бекки вздрогнула и бросила на Кэти беспокойный взгляд.

– Ты права. Лучше рассказать все как было, а то нафантазируешь бог знает что. – Она помолчала, словно пыталась вспомнить самое важное.

– Стив был красивый мальчик: стройный, высокий, голубоглазый блондин. У него было мужественное лицо. – Бекки вздохнула. – Еще Стив был очень добрым…

– А где вы познакомились? – перебила Кэти.

– В школе. Он учился на класс старше. Когда Стив проходил по коридору, все девчонки провожали его взглядом. Он слыл душой бейсбольной команды. И в теннисе был непобедим. Спортивный парень. На теннисном корте мы с ним и познакомились. У меня не клеилась игра. Лупила ракеткой почем зря, скакала козой, а мячи пропускала. Вдруг вижу: пришла компания старшеклассников, и среди них – Стив. Им был нужен корт, а я тут дурака валяю. Замечаю, что Стив на меня внимательно смотрит…

– Я думаю! Представляю, какая ты была красоточка: ножки длинные, черноволосая, в белом костюмчике…

Бекки повернула лицо, устремив взгляд в густо-сиреневое окно.

– Так вот, кончили мы играть, и вдруг он идет прямо ко мне. «Привет! А ты ловкая. Но не умеешь выбрать правильную позицию. Тебя надо поучить. Хочешь позаниматься со мной?» Я сразу согласилась… Так все и началось. Играли мы с ним в теннис много. Он был способный учитель, а я способная ученица. После игры шли вместе домой. Стив всегда провожал меня, нес мои ракетки…

– Бекки, – Кэти затаила дыхание и спросила, точно нырнула в ледяную воду, – а у тебя был с ним секс?

– С ума сошла! Секс в наше время считался запретной темой. Тем более в нашем городке, где все друг друга знали. Нет, секса не было. Но нам было очень хорошо вместе и без секса.

– Чем же вы занимались? – не отвязывалась Кэти.

– Ну ты даешь, девочка. – На сей раз в тоне Бекки скользнуло беспокойство. Она отвела взгляд от окна. – Что, кроме секса, уже и заниматься нечем? Мы любили спорт: теннис, плавание… Да мало ли? Конечно в Спрингфильде развлечений не так уж и много…

– Ну вы хотя бы целовались? – допытывалась Кэти.

Бекки досадливо поморщилась. Сильным движением она толкнула качалку.

– Я уже говорила тебе – Стив не такой. Он даже не пытался взять меня за руку… Он был очень нравственный мальчик.

– Ага! – уличающе воскликнула Кэти. – Вот тебе и было с ним скучно. Поэтому ты вышла за другого!

– Ну, это уже вторая история. Ее я не обещала тебе рассказать, – поморщилась Бекки.

– Да, но ты обещала рассказать все про Стива. Вот и рассказывай – почему ты не вышла за него?! Почему он на твоей совести?

– О'кей! Слушай! – с силой вытолкнув себя из кресла, Бекки встала и подошла к окну. Положила локти на подоконник…

МАЙКЛ И ДЯДЮШКА РОДЖЕР

– Ты, наверное, слышала: у нас с моей бабушкой Мэри жил какое-то время ее сын, мой дядюшка Роджер. Он развелся с женой и приехал к нам.

– А почему он развелся?

– Я точно не знаю. То ли он изменил ей, то ли она ему… Нас, детей, не посвящали в тайны взрослых. Так вот, у дяди был друг, звали его Майкл, жил он в Северной Дакоте. Майклу было тридцать шесть лет. Года за два перед тем, как я его узнала, он овдовел. И очень страдал от своей потери. Дядюшка Роджер решил пригласить Майкла в Спрингфильд, помочь отвлечься от дурных мыслей. Майкл приехал и, действительно, как-то успокоился. Роджер постарался. Я же тогда была свободна от школы…

– А где был Стив? – перебила Кэти.

– Стив в тот год поступил в университет, в Лос-Анджелесе…

– Там, где учился и мой папа?

– Да. Стив так мне нахваливал этот университет, что я была рада, когда мой сын, Питер, изъявил желание…

– Мой папа Питер, – поправила Кэти.

– Вот еще, – Бекки раздраженно повысила голос, – мой сын и есть твой отец… Ладно, совсем меня запутала… Так вот, Стив в том году уехал учиться в Лос-Анджелес. И мне было скучно. Я принимала участие во всех забавах, что устраивал дядя Роджер для своего приятеля Майкла. Майкл особенно любил удить рыбу. Мы ездили на велосипедах к озеру, там пересаживались на катер… Ах, какие были беззаботные дни! Майкл и в теннис играл неплохо. Еще любили мы ездить верхом… Майкл на глазах стал преображаться. Был он худой, бледный, на редкость утонченный, с интеллигентными манерами. Неземной какой-то. Он много путешествовал и мог об этом увлекательно рассказать. Вообще, рассказчик он был превосходный: я могла слушать Майкла бесконечно… Господи, что я тебе его описываю, будто ты своего дедушку не помнишь! Он всегда был таким, – Бекки на мгновение умолкла.

Кэти вздохнула.

– Бекки, не молчи! Дальше! – потребовала она, боясь, что бабушка передумает, перестанет рассказывать.

Бекки выпрямилась. На фоне потемневшего окна она выглядела сказочной принцессой. Так подумала Кэти и рассердилась на себя, вновь стараясь сосредоточиться.

– Так вот, как-то я обратила внимание, что Майкл на меня пристально смотрит… ну, не как обычно. Однажды, когда мы были одни, дядя Роджер сказал мне: «А что, если ты выйдешь замуж за Майкла? Ты уже взрослая, тебе шестнадцать лет, кончаешь школу. Вполне можешь стать женой». Меня как громом оглушило: «Дядя, но он же старик!» Дядя Роджер засмеялся: «Тридцать шесть лет? Самый прекрасный возраст. Он будет любить тебя по-настоящему… Ну выйдешь ты за Стива. Через год-два разойдетесь, поверь мне. Знаю я эти романтические браки слюнявой молодежи. А Майкл – то, что надо! Будет оберегать от жизненных невзгод. Поверь мне – брак будет удачным. А твой отказ погубит Майкла». Я же думала о Стиве – ведь я была влюблена в него, и слова Роджера мне казались бредом. Однако с тех пор я начала присматриваться к Майклу внимательней. И я поняла, что очень нравлюсь ему, а мой отказ и вправду может погубить его, он так много пережил, бедняга… Как-то мы отправились удить рыбу вдвоем – я и Майкл. Тогда-то, в лодке, Майкл и признался мне в любви, предложил стать его женой. Он был смертельно бледен, черные глаза его горели. Мне показалось, что откажи я ему сейчас – и он утопится. Я согласилась. Могла ли я поступить иначе?

Бекки нервно ходила по затемненной комнате в своем атласном светлом халате. Казалось, по гостиной скользит привидение. Голос ее звучал необычно, с какой-то хрипотой… «Как она переживает, – подумала Кэти. – Прошло столько лет, а она все не может забыть. Дура я такая, пристала к бабушке со своим любопытством… »

– Ой, Бекки! А как же Стив?! Ты сказала ему? – не справилась с собой Кэти.

– Да. Как раз Стив приехал на каникулы… Я все рассказала. Стив долго глядел на меня, потом побежал. В тот же вечер его вытащили из петли. А я с Майклом уехала в Северную Дакоту… Вот и все про Стива.

– Ты его больше не встречала?

– Нет.

– И не жалела, что вышла за Майкла?

– Ты ведь помнишь дедушку. Разве я могла жалеть?

Кэти молчала… Ей казалось, что Бекки что-то недоговаривает. Самое важное. Конечно, история Стива печальна, но Бекки что-то скрывает…

С тех пор эта недоговоренность, эта тайна преследовала Кэти. Сдерживала ее от откровения даже с самыми близкими подругами, которых всегда волновала судьба красавицы Бекки, как и всех в тихом и уснувшем Спрингфильде.

Тина положила ладонь на плечо своей лучшей подруги Кэти.

– Так и будешь молчать? Сколько можно ждать? – нетерпеливо проговорила Тина. – Я ведь жду. Расскажи, наконец, о своей загадочной Бекки.

Кэти отвела от лица руку, повернулась к подруге и произнесла вяло:

– Знаешь… Ничего не могу вспомнить. Память как отшибло!

– Вот еще! – чуть ли не заплакала Тина. – Как тебе не стыдно?

Кэти вздохнула.

– Давай договоримся – ты приедешь ко мне в гости, в Нью-Йорк. И я тебе все-все расскажу.

– Когда это будет! – разочарованно протянула Тина.

– А ты постарайся как можно быстрей… Хотя бы месяца через три, а, Тина?..

… Не прошло и трех месяцев, как огромный черно-серый автобус, покрытый пылью долгой дороги, причалил к гейту Центрального бас-терминала, что хищным зубом надкусил угол 42-й стрит и 7-й авеню.

Тина поднялась на онемевших от долгого сидения ногах и стянула с полки сумку.

Выйдя из автобуса, она очутилась в крепких объятиях Кэти. Тина отступила на шаг, с восхищением оглядывая подругу. Вместо круглолицей, веснушчатой девчонки с двумя русыми косицами перед ней стояла стройная блондинка в элегантном костюме. Чудеса и только!

– Умница, вот умница, что приехала! – смеялась Кэти. – Я мчалась сюда и сомневалась – вдруг ты передумала?! – Кэти льстило изумление подруги.

– А-а… Соскучилась, – и Тина была счастлива. – Ну, Кэти… ты, оказывается, просто красавица. Вся в свою бабушку Бекки.

– Еще бы! Одна порода, – Кэти отметила про себя, что Тина надела подаренный ею свитер.

После короткого сопротивления Кэти перехватила у своей гостьи сумку и подруги направились к стоянке.

– Это твоя машина? – восхищенно пролепетала Тина. Кэти по-хозяйски поставила сумку на капот голубого «линкольна» и стала рыться в сумочке, разыскивая ключи, – чего отвечать, и так ясно, что это ее машина…

Поначалу Кэти хотела сразить подругу своим шоферским мастерством, но когда на повороте их чуть было не подрезал красный «бьюик», Кэти присмирела и вела уже свой «линкольн» осторожно, внимательно следя за дорогой.

Тина вертела головой. Она впервые попала в Нью-Йорк…

– Подожди, ты еще не такое увидишь, – снисходительно приговаривала Кэти.

Они весело болтали. Кэти все допытывалась о друзьях, оставленных в Спрингфильде. Тина отвечала охотно, подробно, она готовилась к этому, зная добрую душу Кэти…

Им повезло. Какой-то джип, подмигивая поворотным сигналом, отваливал от тротуара, и Кэти мгновенно заняла его место.

– Такое бывает раз в жизни, – засмеялась Кэти, – чтобы припарковаться у самого кафе.

– Я не хочу есть, – произнесла Тина.

– Думаешь, я хочу? – ответила Кэти. – Так принято… Я обожаю это кафе. Вечером тут не протолкнуться, сплошь студенты. У меня есть любимый столик.

У окна, рядом с пышной пальмой, скучал мраморный овальный столик с двумя добрыми широкими креслами. Желто-зеленый попугайчик косил красным глазом из-за серебристых прутьев клетки.

– Привет, Антони! – поздоровалась с попугаем Кэти.

– Антони? – Тина засмеялась. – Что-то знакомое…

– Это второй муж Бекки… Он чем-то напоминает мне этого попугая. То ли мыслями, то ли ярким своим барахлом…

– А как поживает его родственница? Помнишь, ты рассказывала, что она даже хотела покончить с собой, помнишь?

– А… Ширли? – отозвалась Кэти и добавил: – Она вовсе и не родственница Антони.

– Как не родственница? – подозрительно заметила Тина. – Ты мне сама говорила…

– Говорила. А теперь я узнала такое про нее… Кстати, мы с Ширли часто приходим в это кафе…

– Ты с ней дружишь? – не без ревности спросила Тина.

– Как тебе сказать? Сама не знаю… Мне ее жалко.

– А что она тоже такая… как попугай?

– Что ты! – Кэти отодвинула кресло и вытянула ноги. – Хотя она похожа на птицу. Гладкие волосы, чуть удлиненный нос, глаза огромные, бархатные… Красивая… А мужчин ненавидит. При одной мысли о сексе ее тошнит.

– А тебя? – засмеялась Тина.

– И меня тоже, – охотно ответила Кэти. – Знаешь, мальчишки все какие-то идиоты. И прыщавые, противно.

Кэти заказала свой любимый фруктовый салат, два дринка и два пирожных «Манхэттен» – виртуозное сооружение из всякой вкуснятины. Тина одобрила. Она тут же принялась за пирожное, отодвинув в сторону салат.

Стеклянная стена кафе вбирала в себя кусок улицы. Тина таращила глаза и удивлялась. Сколько она слышала о Нью-Йорке, но увиденное ее ошарашило…

– Ну так что эта Ширли? – вспомнила Тина. – Она что, живет у вас?

– Нет, бабушка купила ей квартиру. Ширли живет одна. В детстве ее жизнь была сплошным кошмаром. И все из-за мужчин.

Глаза Тины разгорелись.

– Вот как? Расскажи, Кэти… Кстати, ты мне и о Бекки обещала рассказать, помнишь?

– Так ты же только что приехала. – Кэти покачала головой. – Ладно, я тебе расскажу о Ширли. Не знаю, с чего начать?

– Начни с самого начала, – посоветовала Тина.

– Как я сидела на диване?

– Давай. Как ты сидела на диване, – согласилась Тина.

– Ладно. Это было после моего возвращения из Парижа, месяц назад. Я тогда впервые увидела Ширли в аэропорту, до этого мы лишь перезванивались по телефону… Итак, мы приехали из аэропорта, пообедали и уединились в моей комнате… Как сейчас помню, я уютно свернулась калачиком на диване, а Ширли расположилась в кресле напротив…

А ВОТ И ШИРЛИ

…Ширли расположилась в кресле напротив. Она поглаживала пальцами подлокотник, не сводя с Кэти темных горячих глаз.

– Какая ты чистая, непорочная. – Было непонятно: одобряет Ширли новое знакомство или нет.

– У нас была пуританская семья. И Спрингфильд мой – не Париж. Конечно, я кажусь тебе провинциалкой, – проговорила со своего дивана Кэти.

– Почему же? Ты счастливая. Бог тебя любит. Заласканная, благополучная.

Кэти почудилась злость в голосе Ширли. Но тут Ширли умолкла.

– Ты, как кукушка на часах: спряталась в своем домике и дверь захлопнулась, – примирительно проговорила Кэти. – Мне кажется, что ты меня презираешь.

– Это раньше я презирала таких, – охотно ответила Ширли. – Моя жизнь была такая… Поэтому я ненавидела благополучных.

– Какая у тебя была жизнь? Расскажи, Ширли, пожалуйста.

– Зачем? Чтобы озлобить тебя? Бекки убьет меня. Такую чистоту нарушить!.. В твоем представлении мир – рай, а все люди – ангелы. Ты ведь у нас баловень… Наверно, и не плакала никогда…

Кэти смутилась. Она и впрямь не могла вспомнить себя плачущей. Родители ее обожали, единственный ребенок в семье. И бабушка Бекки в ней души не чаяла, приезжала из Нью-Йорка, осыпала подарками. В школе Кэти была первой ученицей – никаких проблем. Впрочем, она однажды ревела – когда поссорилась с Тиной…

– Как же, не плакала?! Даже ревела! – с гордостью сказала она.

– Да ну?! И кто же обидел нашу малышку? – съехидничала Ширли. – Ах ты, чистюля… Так и пройдешь по жизни, не испачкав подошв. Так вот, слушай! – Ширли откинулась на спинку кресла. – Тебя хоть раз били? А трахали в десять лет по три мужика за ночь?

Кэти отпрянула от неожиданности, точно от удара.

– Нет, нет… Что ты? – залепетала она, заливаясь краской.

– Ах нет? – со злорадством проговорила Ширли. – Пьяные родители не торговали тобой? И, голодная, ты не шлялась по городу, роясь в помойках? – Ширли встала с кресла и нервно зашагала по комнате. – Родители… Все, что им было нужно – это деньги на выпивку. Сначала отец торговал матерью… Тогда он еще стеснялся меня – когда приходили клиенты, запирал меня в подвале. С крысами и тараканами. Слышала ты, как верещат крысы? Я швыряла в них все, что было под рукой, и кричала, кричала. Единственное мое спасение было – это лестница. Однажды я, забравшись на лестницу, уснула, свалилась вниз и разбила голову. Отец стал привязывать меня. Так я и сидела на ней часами, пока утром, протрезвев, он не отвязывал меня. А как хотелось писать! Сначала я терпела, потом стала писать прямо в штаны, – Ширли расхохоталась, глядя на испуганную Кэти. – Что, страшно? Послушай дальше… Вскоре мать, всегда пьяная, опротивела мужчинам. Отец недолго раздумывал – нужна была выпивка – и в дело пошла я, – Ширли усмехнулась. – Они надо мной хорошо поработали – что ни ночь, то два-три здоровенных мужика. Вот где кошмар…

– Как ты терпела?! – в ужасе перебила Кэти. – Ты же могла сбежать от родителей, пожаловаться в полицию…

– Куда? В полицию?

– Ну, не знаю, – вконец растерялась Кэти. – Или переехала бы жить к родственникам. Взял же тебя дядя Антони.

– Кто? – не поняла Ширли.

– Антони, – повторила Кэти. – Ты ведь его родственница.

– Здрасьте! – изумилась Ширли. – Ах, вот оно что… Я его родственница? Кто это придумал – Антони или Бекки?

– Ну… мне сказала Бекки, что ты его дальняя родственница.

– О… Еще какая дальняя, – Ширли покачала головой. – Ну и бабушка у тебя… фантазерка. Нет у меня никаких родственников. Жили мы в грязном, забытом богом городке. Жители его были не лучше моих родителей. И весь мир мне казался таким, как мой городок. Что дети знают о жизни? То, что видят вокруг себя… Ты вот думаешь, что мир – это рай, я же считала его сплошным адом…

– Ширли, ну а дальше что было? Бекки рассказывала, что ты хотела покончить с собой. Или это тоже неправда?

– Бекки? – Ширли пристально взглянула на Кэти. – Нет, это – правда… Но не сразу. Я долго терпела, я была вынослива. Научилась сама торговать собой, когда жрать хотелось. Стала проституткой в двенадцать лет. Зато была сыта и даже приоделась… А покончить с собой я решила, когда потеряла всякую веру.

– Потеряла веру? – Кэти казалось, что диван качнулся, точно на волнах.

Ширли засмеялась. Легко, весело, словно они говорили о каких-то забавных вещах.

– После того, что пережила, еще во что-то верить! Хватит, хватит… А то ты можешь свихнуться от моих историй.

– Нет уж, рассказывай. Иначе я действительно свихнусь, – потребовала Кэти.

Помолчав, Ширли продолжила.

– Как-то в город наш приехал один принц. Было ему лет тридцать. Одежда! Манеры!.. Звали его Мануэль. И я стала с ним спать. Платил он хорошо и обучал меня всяким приемчикам, о которых я и не подозревала. A потом принялся уговаривать меня уехать с ним в Нью-Йорк… «Слушай, девочка, – говорил мне Мануэль. – Поедем в столицу мира, нечего тебе здесь болтаться. Будем жить вместе. А исполнится тебе шестнадцать – поженимся, ты мне подходишь».

Ширли вновь умолкла, Кэти не торопила ее. Но не выдержала и проговорила тихо:

– И он женился на тебе?

– Как же! – хрипло хохотнула Ширли. – Грязный сутенер решил обзавестись семьей…

– Он был сутенер? – Кэти смутилась, впервые в жизни произнеся это слово.

– А я тогда поверила. Я, которая столько видела дерьма! Первому доброму обещанию поверила. – Ширли разволновалась. Она присела на корточки перед Кэти, заглянула ей в глаза. – Понимаешь, я – поверила! – Ширли упала на ковер и разрыдалась.

Кэти растерялась. Она принялась гладить ее волосы.

– Успокойся, Ширли… Ну хочешь, не рассказывай больше…

– Нет, слушай… Мануэль привез меня в Нью-Йорк, в свою шикарную квартиру. После вонючей берлоги, в которой я жила с родителями… Мануэль показывал мне город, вкусно кормил в шикарных ресторанах, накупил всяких вещей. И, представляешь, он ни разу ко мне не прикоснулся за это время, только изредка потреплет по щеке. И я почувствовала себя ребенком. Ко мне пришло детство, которого я никогда не имела. Я стала смеяться. Хохотала как дурочка, когда встречала на улице клоунов. А телевизор я просто обожала, меня за уши нельзя было от него оттащить, особенно, когда показывали мультики… Со стороны я, наверное, казалась дебилкой – в пятнадцать лет реагировала на все, как пятилетний ребенок. Я была счастлива в первый и последний раз. Однажды… Мануэль пришел домой и сказал: «Что ж, Ширли, теперь ты уже не драная кошка. Красивая, юная школьница, как и все мои девочки». И дальше все было точно не со мной… Мануэль нарядил меня во что-то странное, нечто среднее между школьницей и проституткой. Я не сопротивлялась. Я была словно не живая, настоящий манекен… А вечером пришли двое. Один жирный, брюхатый, а другой коротенький, скользкий… Что они вытворяли со мной! То, что было раньше – сказки для детей… Под утро, когда они ушли, а Мануэль крепко спал, я вышла из дома… Не знаю, куда я шла, зачем. Мыслей никаких. Просто шла, почти бежала. А когда услышала шум приближающейся машины – бросилась под нее. Как Бекки удалось меня не переехать, одному богу известно…

Во время рассказа Кэти Тина расплакалась.

– И Бекки взяла ее к себе? – растроганно проговорила Тина. – Бедная Ширли… – Ну теперь она в богатом доме и может жить как хочет.

Кэти уклончиво молчала. Тина бросила недоуменный взгляд на подругу.

– А почему тебе сказали, что она родственница Антони? – спросила Тина.

– Они не хотели, чтобы я знала о ее прежней жизни. Их можно понять.

– Наверно, – согласилась Тина.

ТЕ ЖЕ И АНТОНИ

Дождь ошалело лупил по Манхэттену. И с высоты десятого этажа автомобили казались озабоченными лакированными жуками. А газон, что делил Парк-авеню на две равные части, представлялся пробором, выполненным искусным парикмахером. Телевизор надоел, со своей бесконечной рекламой жратвы он и сам казался большим тортом, который сунули в угол гостиной.

Тина в раздражении выключила телевизор и улеглась на тахту рядом с тоскующей Кэти.

Некоторое время они лежали молча.

Неожиданно дверь распахнулась. В ее проеме стояла ослепительная Бекки.

– Что скисли?! – весело крикнула она. – Поехали в ресторан. Быстро одеваться!

Девчонок точно ветром сдуло с тахты.

– Ресторан! – завопили они, приплясывая на ковре и срывая с себя домашнюю одежду.

– О'кей, я жду вас в холле, – улыбнулась Бекки.

В эту минуту она казалась себе такой же девчонкой. И не она, а добрая бабушка Мэри, мать рано умершей матери Бекки, пришла порадовать ее, девочку Бекки, каким-нибудь очередным развлечением…

– Что ты наденешь? – спросила Кэти, роясь в шкафу.

– Сейчас придумаю, – ответила Тина, разглядывая содержимое другого шкафа. Нисколько не смущаясь, она чувствовала уже себя такой же полноправной хозяйкой, как и Кэти…

Вскоре девчонки уже стояли перед зеркалом, внимательно себя разглядывая.

– Я хочу накраситься, – заявила Кэти.

– И я, – радостно поддержала подругу Тина.

Независимые и гордые они предстали перед Бекки. И тотчас гостиную огласил безудержный хохот. Бекки даже привалилась к стене, чтобы не свалиться от смеха.

– Глупышки! Ха-ха… Иметь такие свеженькие, милые личики и сделать с ними черт знает что!

Не переставая смеяться, Бекки схватила девчонок за руки и потащила в ванную комнату.

– Сейчас же смыть всю эту гадость!

– Ну, Бекки! – жалобно заныла Кэти. – Оставь хоть ресницы.

– Ладно, только ресницы, – уступила Бекки.

Тина, поеживаясь, ждала своей очереди…

Антони уже сидел в машине.

– Ого, какие куколки будут сегодня окружать меня! – он рассмеялся.

– Видите, как вы развеселили дядюшку Антони, – с подчеркнутым спокойствием проговорила Бекки. – Давно я не видела его таким веселым.

Тон жены задел Антони, он умолк, но вскоре принялся мурлыкать какой-то мотив. Лимузин мягко нес себя, чуть подрагивая на случайных неровностях дороги. Казалось, автомобиль знал себе цену, снисходительно терпя соседство своих коллег, среди которых не так уж и часто попадались равные ему по происхождению…

Девчонки чинно сидели, выказывая всяческое почтение красавице Бекки, утопавшей в кожаном кресле, похожем на темное облако.

– Что притихли? – дружески проговорила Бекки. – Какие пай-девочки! Нужно вас растормошить. Тони, позабавим наших девочек?

– Хо! – неопределенно выдохнул Антони, что, вероятно, означало полную готовность.

– А как, как? – затараторила Кэти. – Ну, бабушка…

– Как? – Антони отвел взгляд от дороги. – Покажем им топлесс.

– Ну ты скажешь, Тони, – перебила Бекки. – Неужели в Нью-Йорке нет лучше зрелища?

– Топлесс, топлесс! – завопила Кэти. – Мы хотим топлесс, правда, Тина?

Тина помалкивала. Ей было неудобно настаивать, как-никак она гость. Но всем своим видом она поддерживала подругу.

– Нос еще не дорос, – осадила Бекки. – Топлесс им подавай, – но в голосе ее не было строгости.

– Топлесс, топлесс… Бекки, ну пожалуйста, – заныла Кэти. – Тони, пожалуйста… Мы уже взрослые… Посидели бы вы у нас на уроках! Подумаешь, какой-то там топлесс…

– А что у вас на уроках? – живо заинтересовался Антонии.

– Как что?! – воскликнула Кэти.

– Кэти, – укоризненно остановила подругу Тина.

– А что?! – не унималась Кэти. – В наше время считается, что детей вредно держать в стороне от жизни.

– Тогда другое дело, – буркнул Антони. – Я думаю, они сами могут нас кое-чему поучить, а, Бекки?

– А тебе лишь бы… – упрекнула Бекки мужа. – Поезжай в Уолт Трейд центр, там прекрасная кухня. И вполне пристойно.

– Ты что, Бекки?! – воскликнул Антони. – Через весь город, ведь всюду пробки?! Я знаю одно местечко…

Вскоре они остановились у какого-то заведения.

– Ох, Тони, – укоризненно покачала головой Бекки.

Ресторан освещался волшебными огнями.

Тихая музыка и шикарная публика волновали девочек.

Метрдотель, бесшумный, как летучая мышь, провел их к столику, у пустой пока сцены. Второй официант подал меню. Названия блюд такие, о которых в Спрингфильде и слыхом не слыхали…

– «Полуночный ковбой»! – вычитала Кэти. – Это такой фильм…

– Это мясо теленка, – важно пояснил Антони. – Для тех, кто понимает.

– Возьмем что-нибудь полегче, – решила Бекки. – Надеюсь, вы не так уж и голодны.

– Вот еще! – не выдержал Антони. – Дай девчонкам настоящей еды. Чтобы кровь разогнать. А потом подольем вина…

Бекки зло стрельнула глазами.

– Оставь, Тони… Ты сейчас в другой компании, – холодно проговорила она.

Антони покрутил головой и сжал губы. Кажется, он сдерживался из последних сил, чтобы не вспылить…

Но в это время со сцены в зал грянула обвальная музыка. Кэти и Тина вздрогнули. Оставив меню, они таращили глаза на сцену, где извивалась девица, чуть старше их, в строгом темном платье. Во время танца она сбрасывала одежду, но это был не стриптиз. Это было вполне пристойное зрелище – девчонка сняла с себя верхнюю часть костюма, обнажая великолепную смуглую грудь… Как она извивалась, что проделывала своей грудью – волшебство и только… Потом на подмогу ей выбежали еще три девицы в одних серебряных трусиках. И начали, и начали вертеть своими грудями. Зал бесновался. От чопорной обстановки не осталось и следа. Все хлопали в такт, подгоняя одобрительными криками мелькающие на сцене женские груди.

– Топ-лесс! Топ-лесс! – скандировали молодые люди за соседним столиком. – Гип, топ-лесс, гип!

Кэти и Тина не могли оторваться от сцены. Все было интересно, но краска стыда заливала их лица. Они не смели взглянуть на старших. Антони пил, отправляя в себя рюмку за рюмкой, отбивая ладонью такт и не сводя со сцены диких глаз. Казалось, он ведет себя так специально, назло Бекки. А та делала вид, что не замечает вызова мужа, захваченная вихрем представления…

В перерыве девочки уткнулись в тарелки. Они не могли справиться со смущением…

Первой овладела собой Тина.

– Им, наверно, хорошо платят? – робко промолвила она.

– Не мало, – Антони наклонился к Тине, хотел что-то еще сказать, но замер, глядя куда-то поверх плеча Бекки. – Вы на этих птичек поглядите! – фыркнул он с пьяным одобрением в голосе.

За соседним столом, среди группы разгоряченных молодых людей, сидели две девицы без верхней одежды. Их голые груди лежали на столе. Какой-то молодой человек ласкал ладонью их теплую кожу…

– Вот это – да! – одобрил Антони потяжелевшим голосом. – Вот что значит сила искусства… А вы сидите себе, как монашки. А ну! Снимайте свои платья! Покажем соседям, что и у нас есть кое-что в запасе! Давай, Тина! Кэти! Бекки, тряхни стариной! Что вы сидите, точно истуканы?!

Девочки натянуто улыбались, переводя взгляд с Антони на Бекки.

– Ну?! – прорычал Антони. – Вон из своих паршивых кофточек!

На его голос стали оборачиваться люди. Их лица, словно бледные осенние фонари, зависали над перепуганными рожицами подруг…

– А ну! Давайте… Раздевайтесь! – выкрикнули из толпы. – Даю сто долларов каждой!

Бекки вскочила на ноги, схватила Кэти за руку и выскочила из зала. Следом за ними поспешила Тина…

В комнате было темно и уютно.

Девочки лежали на спине, уставившись в потолок. Сна не было.

– Не понимаю, – вздохнула Тина. – Бекки – интеллигентная, утонченная… Почему она вышла замуж за этого дядьку?

– Потому что очень добрая! – сердито ответила Кэти.

– Она что – тоже спасла его от смерти? – изумилась Тина. – Он хотел покончить с собой?

– Да! Такой покончит, жди!.. Нет, просто он помог ей…

– В чем?

– Когда болел дедушка Майкл, первый муж Бекки… Бекки рассказывала – она очень переживала, чуть не сошла с ума… У дедушки Майкла был тяжеленный инфаркт, врачи были бессильны. Антони тогда был их шофером…

– Я знаю.

– Ага! – чего-то стесняясь, подтвердила Кэти. – Как-то он сказал Бекки: «Успокойся, перестань изводить себя. Так ему не помочь, только будет хуже и ему и тебе»… И Антони все заботы о дедушке переложил на свои плечи, не отходил от него ни на минуту. И Бекки начало казаться, что дедушке делается легче в его присутствии. Так Антони благотворно действовал на них. Он излучал какую-то необыкновенную силу. И Бекки поверила в него, как в бога… А потом дедушка умер, во сне, совсем без страданий. Вздохнул, и его не стало… После смерти Майкла все для Бекки стало пустым и холодным. Жить не хотелось… Антони взял на себя организацию похорон, прием гостей. Без него бы Бекки совсем потерялась – она ведь даже говорить ни с кем не желала. Антони нянчился с ней, как с ребенком… Потом он отправил Бекки к нам, в Спрингфильд. А после возвращения настоял, чтобы Бекки развеялась в Париже… Но ехать одной ей было страшно, и Бекки уговорила Антони сопровождать ее…

Кэти умолкла.

– Он согласился? – поинтересовалась Тина.

– Да. За два месяца Бекки пришла в себя, – Кэти оживилась. – Знаешь, я могу поверить, что в Париже любой человек может переродиться… Я сейчас там была с Бекки один месяц, она мне сделала такой подарок за поступление в Университет… Ну, я тебе скажу, и город…

– Не отвлекайся, Кэти, начала про Антони, так заканчивай, – нетерпеливо остановила ее Тина.

– Ну что про Антони? Когда они вернулись из Парижа, Антони собирался было оставить Бекки. Он все для нее сделал… Но Бекки уже не могла без Антони, привыкла, понимаешь… Так они и поженились…

– Выходит, не Бекки спасла Антони, а наоборот – Антони спас ее, – сделала вывод Тина.

– Да, выходит так, – Кэти повернулась к Тине. – Но знаешь, так отблагодарить?! Бекки могла выйти за другого. Она красивая, богатая и не такая уж и старая.

– Конечно, могла и пошикарней выйти, – согласилась Тина.

– Могла, но не хотела… Иначе это была бы не Бекки. Все ее считают святой.

Девочки долго лежали молча.

– Бекки – ангел, – прошептала, засыпая, Тина. – Милый, добрый ангел.