Аннабель

Через три дня после того, как Томас принёс мне записку и велел ждать, он пришёл снова. На этот раз без ничего. Он просто открыл дверь, вошёл в камеру, поднял меня и поставил на ноги.

- Пошли, - сказал он.

- Куда?, - спросила я.

- Не задавай лишних вопросов, - сказал он громко, другие заключённые наверняка его услышали. Он грубо толкнул меня к двери, которая ведёт в узкий коридор, что проходит между камерами. Над нами, камеры установлены в каменный потолок, как маленькие красные глазки.

Томас хватает меня за запястье и продвигает вперед. Мои плечи горят. На мгновение мною овладевает страх: я так слаба. Как я сделаю это сама в Дикой местности?

- Что же мне делать?- спрашиваю я.

- Дышать, - отвечает Томас. Он ставит на хорошее шоу.

- Разве я не говорил тебе не задавать много вопросов?.

На одном конце коридора есть выход с других отделений; на противоположном конце находится Танк. Танк это всего лишь камеры, неиспользуемые, но намного меньше остальных. Они ничем не оборудованы, кроме ржавого металлического кольца, свисающего с потолка. Если заключённые Шестого отделения слишком шумят или создают неудобства, их привязывают к кольцу и секут или обливают со шланга, или просто бросают сидеть сюда на несколько дней в темноте и грязи, пока их не выпускают. Но обливание со шланга самое худшее: ледяная вода хлещет с такой силой, что захватывает дух и оставляет на теле кровоподтёки и синяки.

Томас делает всё как следует. Он поднимает мня к потолку и в тот момент, когда он находится над моей головой, мы так близко, что я могу почувствовать запах кофе в его дыхании.

Я чувствую глубокую боль в животе, внезапная, мучительная боль; Томас, не смотря на весь его риск, всё ещё принадлежит другому миру, миру автобусных остановок и магазинов, рассвета за горизонтом и летних дней, проливных дождей и лесных пожаров в зимнюю пору.

На секунду я его ненавижу.

Как только он закрывает дверь, он поворачивается ко мне.

- У нас не так много времени, так что слушай внимательно, - говорит Томас. И вдруг моя ненависть испаряется, её заменяет прилив чувств. Тощий Томас, парень, которого я привыкла видеть, когда тот иногда слонялся по дому, стараясь делать вид, что читает. Как же он превратился в этого пухлого, сурового человека, с приглаженными волосами, через которые виднеется розовая кожа, с глубоко выцарапанными линиями на его лице?

Это именно то, что делает время: Мы уперто стоим, как скала, пока оно пролетает мимо нас, веря в то, что нас невозможно изменить - но все это время нас вырезают и формируют.

- Скоро это случиться. Не позднее чем на этой неделе. Ты готова?

Во рту пересохло. Веревка все еще слишком коротка и не хватает семь футов. Но я кивнула.

- Ты пойдешь на север от реки, потом последуешь на восток, пока не наткнешься на старое шоссе. Там будут разведчики, которые будут искать тебя. Они о тебе позаботятся. Поняла?

- К северу от реки, - говорю я, - Потом на восток.

Он кивнул. Он выглядел почти что виноватым, и я знаю, что он думает, что я не справлюсь.

- Удачи, Аннабель.

- Спасибо, - сказала я, - Я никогда не смогу отблагодарить тебя...

Он покачал головой, - Не благодари меня

На какую-то секунду мы стояли там, всматриваясь друг в друга. Я пыталась увидеть в нем прежнего: парня, которого любила Рейчел. Но я еле помню Рейчел, сейчас, так как я давно ее не видела. Странно, но я могу больше представить ее как девочку, всегда слегка деловую, вечно требующую знать почему она не может не ложиться спать и зачем нужно есть зеленые бобы, а что если она все равно не захотела пройти распределение. И когда Лина приходила, она управляла ею тоже. Лина спешила за ней как щенок, наблюдая широко открытыми глазами с пухлым большим пальцем во рту.

Мои девочки. Я знаю, что никогда не увижу их снова. Я не могу ради их безопасности.

Но маленькая, упертая, каменная часть меня все же надеется.

Томас поднял шланг, свернувшийся в углу.

- Я сказал им, что накажу тебя, чтобы у нас была возможность поговорить, - сказал он. Он выглядел уставшим, когда направлял шланг на меня.

Желудок крутит. Последний раз меня обливали много лет назад. Тогда мне сломали ребро и у меня была лихорадка более недели, я видела галлюцинации похожие на огненные сны, в которых лица что-то кричали сквозь дым. Но я киваю.

- Я сделаю это быстро, - сказал он. Но его глаза говорили: Прости.

Потом он включил воду.