Армейские письма к отцу

Вступительная заметка

В августе 1995 года отец отдал мне свой диктофон: «Пусть будет у тебя. Этот диктофон мне подарил Сережа, когда я ему сказал, что по ночам мне стало трудно вскакивать к пишущей машинке».

В течение нескольких вечеров я записывала на крошечные кассеты то, что отец рассказывал о своей жизни, о моем брате Сергее Довлатове, о разном.

Вместе с диктофоном отец дал мне большой желтый пакет. В нем были письма. На кассете осталась такая запись:

— Меня не будет, ты их опубликуешь. Здесь больше ста Сережиных писем. Отрывки из некоторых я комментировал в своих статьях о нем.

— Ты считаешь, что их корректно публиковать?

— Что значит корректно? У писателей публикуются письма. Я не совсем понял твой вопрос. Ты что, считаешь, что Сережа недостоин такой публикации?

— Нет, не в этом дело. Просто переписка дело интимное, письма принадлежат двум людям — тому, кто их писал, и адресату. Это щепетильный вопрос.

— Видишь ли, я не считаю, что письма принадлежат двум людям. Они принадлежат тому, кому адресованы. Ведь Пушкин же не писал какому-нибудь проходимцу, или чужому человеку, или нестоящему. Я стопроцентно убежден в том, что Сережа был сторонником открытости писем. Другое дело, что он был взбудоражен, взволнован, обозлен, когда родственник его ленинградского друга стал публиковать куски писем из Америки, явно Сережу порочащие. Там было много гротеска. И Сережа считал это предательством. Но это частный случай.

— А стихи? Их очень много в армейских письмах. Часто писатель относится критически к своим юношеским творениям…

— Абсолютно корректно. Сережа считается одаренным писателем по последующим литературным работам. Эти стихи никоим образом его не дискредитируют, даже если кому-то не понравятся. Посылая стихи, Сережа чаще всего принижал их ценность, тем не менее каждый раз спрашивал, что я думаю по поводу присланного стихотворения, писал, что для него это чрезвычайно важно.

— Как же тебе удалось сохранить эти письма более тридцати лет?

— Когда я собрался поехать в Америку, то Сережа меня предупредил, чтобы я обратился к одному его знакомому литератору, если мне понадобится переслать что-нибудь на Запад. Тот переправил мои рукописи и письма через Францию. Пришли они года через три.

Однажды я решил, ни слова не говоря Сереже, опубликовать в «Панораме» мои курьезные истории о нем. Я отнюдь не был убежден, что Сережа не будет в претензии. Однако, прочитав их в газете, он позвонил мне и сказал: «Мне нравится. Давай!» Вскоре после этого он пришел ко мне и принес вот эту кипу писем.

— Ты сохранил эти письма, руководствуясь родительскими чувствами?

— Я их сохранил потому, что мне казалось, что у Сережи есть литературные способности. Я предполагал, что эти письма могут быть интересны не только мне.

Довлатов писал: «Осенью 62-го года меня забрали в армию, я оказался в республике Коми, служил в тайге, да еще и в охране лагерей особого режима, но зато я чуть ли не каждый день получал письма от моих родителей, от старшего брата и нескольких близких друзей, и эти письма очень меня поддерживали в тех кошмарных условиях, в которые я попал, тем более что почти в каждом из них я обнаруживал — рубль, три, а то и пять, что для советского военнослужащего истинное богатство»[1].

Согласно переписке, однако, получается, что Сергей ушел в армию не осенью, а в середине июля 1962 года, за полтора месяца до того, как ему исполнился 21 год.

Письма из армии составляют большую часть всех писем Довлатова, сохранившихся в архиве его отца Доната Мечика, остальные были присланы из Таллинна и Нью-Йорка. Лишь иногда на них стоит день и месяц, а иногда даты (получения?) проставлены рукой адресата.

Будь Довлатов жив, вряд ли он одобрил бы публикацию своих юношеских стихов. Но, с другой стороны, он ведь сам однажды сказал: «После смерти начинается история».

Из армии Сергей писал отцу, что стихи «спасают его» и что он «ручается за то, что даже в самых плохих его стихах нет ни капли неправды». Поначалу он хотел использовать их в прозаических произведениях, которые тогда только задумывал. Но, составляя впоследствии «Зону», он включил в текст всего несколько стихотворных строчек, приписав авторство другому человеку.

Тем не менее эти стихи имеют отношение к последующей довлатовской прозе. Здесь впервые появляется мысль о сходстве лагеря и воли, которая станет лейтмотивом «Зоны». Из шуточного стихотворения о Дантесе в некотором смысле вырастет «Заповедник».

Письма Довлатова к отцу, на мой взгляд, интересны и как факт биографии писателя. Конечно же, в жизни Сергею были свойственны горячность и нервозность. И в такие моменты мишенью его иронии становились в первую очередь люди из непосредственного окружения. Отец в этом смысле не был исключением. Но вместе с тем Довлатов умел быть заботливым и нежным сыном, в особенности в последние годы в Америке. О том, что его отношения с отцом были не просто дружеские, но близкие, говорят и эти письма.

Биография Д. И. Мечика пунктиром обозначена в рассказе об отце из сборника «Наши». Но поскольку в нем, как и во всех произведениях Довлатова, достоверность неотличима от художественного вымысла, я позволю себе дать более сухую информацию о том, кому адресованы эти письма.

Донат Исаакович Мечик (20.VI.1909 — 22.Х.1995) родился во Владивостоке. Закончил Ленинградский театральный институт. По окончании был принят в созданный Л. С. Вивьеном Театр актерского мастерства. В тридцатые годы занимался театральной режиссурой, ставил спектакли в филиале Молодого театра С. Радлова, в Театре транспорта, был художественным руководителем Республиканского драматического театра Мордовской АССР и Ленинградского районного драматического театра. Начиная с 1928 года совместно с Вивьеном осуществлял постановку спектаклей в Ленинградском академическом театре драмы им. А. С. Пушкина («Великий государь», «Кремлевские куранты», «Стакан воды», «Горе от ума» и др.). В период эвакуации заведовал в Новосибирске литературной частью Пушкинского театра.

После войны занимался эстрадной режиссурой (работал режиссером Концертного бюро Ленинградской Филармонии, киностудии «Ленфильм»). Писал произведения для эстрады. Руководил производственно-творческой комиссией в профкоме драматургов. В Ленинграде вышла его книга «Искусство актера по эстраде» (1972) и ряд статей, посвященных театру и эстраде.

С 1967 по 1980 год руководил эстрадным отделением Музыкального училища при Ленинградской Консерватории, где преподавал актерское мастерство.

В 1980 году Д. Мечик эмигрировал в Соединенные Штаты, где вышли его книги «Выбитые из колеи» (1984), «Закулисные курьезы» (1986) и «Театральные записки» (1989). Его воспоминания печатались в русскоязычной эмигрантской прессе (сборник «Руссика-81», журналы «Стрелец» и «Литературный курьер», газеты «Новый американец», «Новое русское слово», «Панорама», «Мир» и др.), а также во многих российских газетах и журналах.