Авантюристы и аферисты

Замызганная колбаса поезда, неслась в ночной темноте в сторону Западной Украины, приближая с каждым километром и спальный вагон и пассажира под номером 9.

Мужчина, лет тридцати двух спортивной комплекции, лежал на полке, уставившись серыми глазищами в потолок, и мечтательно корчил рожи разговаривая со своим внутренним «Я». Он говорил сам с собой, и это всегда помогало ему правдиво оценить себя и оценить намеченные цели, а так же взвесить все шансы.

Звали его — Арсэн. Официальная профессия не имела значения, ибо он был универсален и мог заниматься любым делом, или говорить о нем на профессиональном языке, долго и причем красиво.

Дверь в купе без стука распахнулась и в проеме появилась «морда-лицо» с поросячьими глазками, под которым можно было сделать надпись: «Жопа. Вид спереди». Фуражка набекрень, свидетельствовала, что проводница, а это была именно она, уже изрядно навеселе, но долг, был превыше всего и поэтому вечерний разнос чая для пассажиров превращался, во что-то среднее между эротическим шоу и торжественным парадом морских пехотинцев на палубе подводной лодки во время шторма. Кроме того, при следующем взгляде на ее лицо почему-то казалось, что у нее кривые ноги.

— Шо бажаетэ? Чай, чай з лымоном, «горилка з пэрцэм», горилка з сэксом? — Кокетливо проворковала «украиночка».

«За связь с ней могут судить, как за скотоложство!» — подумал пассажир, но вслух сказал:

— Тишины, покоя и теплое одеяло.

Вдруг, ее лицо окаменело, приняв выражение дорожного знака «Кирпич». Стиснув зубы до хруста в коленках, она, хлопнув дверью, загромыхала своим телом по вагону, бурча на пол состава:

— »Москаль-импотэнт»! Нэ для тэбэ мама квиточку ростыла! Бандюга столычный! Можешь считать, шо обделался легким испугом!

Что так задело проводницу за живое, так и осталось непонятым. Но было еще много всего и разного сказано ей, однако за стуком колес, перлы железнодорожного фольклора тонули в черноте ночи.

Нырнуть снова в свои мысли Арсэн так и не смог из-за босых ног в спортивных штанах, которые вдруг свесились с верхней полки. И голос, прозвучавший сверху, как послание свыше, выдал в говорящем пассажире, представителя «богом избранного народа»:

— Я хочу вам сказать, шо съешьте с утра живую жабу, и вы будите думать, шо ничего худшего в этот день с вами уже не случится…. Но это не всегда так…

Желтые пятки снова пропали и возобновилась тишина, которая длилась несколько минут. Арсэн с удивлением ждал продолжения, но оно не наступало. Он уже начал сомневаться, а был ли еврей? Но, интерес к жителю верхней полки взял свое, и он воззвал вверх:

— Господь Бог изощрен, но не злонамерен. Слезай вниз — «иноверец». Будем знакомиться.

Глава 1 »Обрезанный Конфуций». — «Карпатские соловьи». — «Таксист-мурчалка»

Напротив Арсэна сидел мужчина пятидесяти пяти лет, яркий представитель «детей Израилевых». Особо привлекали внимание, большие бездонные черные глаза за золотой оправой очков, которые водружались на мясистом орлином носу. Кроме того, очень импозантно смотрелась небольшая бородка «а-ля товарищ Свердлов». Большой лоб, по-видимому, переполняющийся житейской мудростью, плавно переходил в лысину. Он не был худощав, скорее был, как говорят, жилистым. Спортивная майка и спортивные штаны «Adidas», сделанные где-то под Кишиневом, говорили о довольно частых путешествиях в вагонах нашей родной железной дороги.

— Яков Леонидович. — Представился попутчик.

— Арсэн.

— А дальше? — Спросил Яков Леонидович, посмотрев поверх очков.

— Для знакомства в дороге, этого достаточно.

— Вы шо шпийон?

Арсэну нравился этот южно-украинский диалект, на котором говорил его сосед, да и сам он располагал к разговору.

— Леонидович, у меня есть свои принципы и правила. И я всегда стараюсь их придерживаться. А вы, судя по диалекту — одессит. Или как?

— Или как. — Парировал Яков Леонидович.

Ему этот молодой человек показался приятным собеседником, хотя для себя он сразу сделал быструю характеристику — «авантюрист-интеллектуал», короче говоря, «бандит», или как говорилось в народе — «из братвы».

— Вы понимаете Арсэн, я родился в одном месте, жил все время в разных городах, а общался-таки с одними и теми же людьми. Если вы понимаете, о чем я говорю?

— Вы философ.

— А вы знаете, вы почти шо угадали. Я имел счастье учиться в свое время, а потом и работать на философском факультете и декану этого факультета здоровья таки это не прибавило, а даже наоборот.

— Это по тому, что вы еврей?

— И еще по тому, шо я як тот попугай в старом анекдоте, не только все запоминал и повторял, но и еще и делал выводы. — Многозначительно изрек, улыбаясь, Леонидович.

— А едете до конечного города? — В тон ему поинтересовался Арсэн.

— Да, до этого, таки «конченого» города, в хорошем смысле этого слова. Смотрите, родился каламбур…. А вы знаете, он таки уникален — этот город… Вы бывали там?

— Пару раз, проездом. — Соврал Арсэн. У него были там и друзья, и любимые места и темы для заработка. Для него — это была поездка с далеко идущими планами. И планы эти были, явно авантюристическими.

Разговор прервал грянувший со стороны туалета, пьяный мужской хор, ввалившийся из соседнего вагона. По-видимому, это были «западэнские заробитчаны», возвращающиеся на «Нэньку Украину» с заработков из Москвы. Три тошнотворных тенора волали во всю глотку:

— Горила сосна, палала, пид нэй дивчына стояла!!!

Причем, видимо количество выпитой водки, сделало свое подлое дело, и она напрочь отбила память у «карпатских соловьев». Поэтому, звучала все время только эта строка, но в разных интонациях, соблюдая, все-таки, ритм всего народного произведения.

Трио, браво прошагав почти в конец вагона, было взято в плен проводницей. Послышались визги, хохот и радостные возгласы. Визжал, причем, один из теноров.

— Дааа, молодой человек! Этот народ не роскошь — а средство обогащения. — Вымолвил с грустью, пришедший в себя Леонидович.

— Леонидович, а вы по политическим взглядам, демократ или может монархист? — С иронией спросил Арсэн.

— Вы знаете, шо я вам скажу. Честная абсолютная монархия, намного лучше виляющей жопой «нэзалэжной» Конституции. И кстати, старый принцип эмблемы «Серп и Молот» — «коси и забивай», ни чем не лучше, между прочим! Шоб вы себе знали, шо не зависимо от политической принадлежности каждого из нас, нами управляли всегда и во все времена, одни и те же «поци».

— Ну, что имеем, то имеем.

— Да, я таки с вами согласен. Дай Бог каждому то, что имеют те, кто имеет нас! — Изрек «обрезанный Конфуций».

Вдруг шум веселья, доносившийся с купе проводников, замер и в этой давящей на уши тишине раздался звук, который соответствовал удару кулака в челюсть. По временной паузе между ударом и падением тела, следовало, что тело пролетело приблизительно около двух метров, причем продолжало катиться не издавая ни одного членораздельного звука.

— Эх, сильна хозяюшка. — Констатировал Арсэн.

Любопытный Яков Леонидович, приоткрыл дверь купе и выглянул одним глазом в коридор. То, что он увидел, повергло его в истерический хохот. Повернувшись к Арсэну мокрыми от слез очками, он сказал, продолжая смеяться:

— Шоб она была так здорова, как она есть. Эта барышня, подловила этих «гуцулов-поджигателей» в коридоре, бо они не смогли дойти до туалета и делали свое дело прямо на коврик. С первым — вам уже понятно. А, вот со вторым — это просто какая-то скульптурная группа «Геракл разрывающий пасть писающему мальчику», скажу я вам…. Ха, милый мой, я знаю, чем накормить этот народ…. Но, будет ли он это кушать?

— »Чепушилы»! — Вымолвил Арсэн, и с горечью добавил. — Скажите мне философ, куда все делось? Где спальные вагоны без таких вот «быков», где интеллигенция с чувством собственного достоинства и где все остальное, что было хорошего на этих землях? Куда это все пропало?

— Это и сложный и простой вопрос. — Поправляя у себя на носу очки, многозначительно промолвил Леонидович. — А вы уверены, шо это было?.. А, шо касается той мерзости, шо теперь-таки выползла на свет Божий, так она тоже была, уверяю вас. Просто, во все времена и во все периоды истории, для неё были четко начертаны границы, как в территории передвижения, так и в общении в обществе. Но теперь, все эти границы стерлись, между прочим. Вот и получается, шо если раньше, наличие денег у кого-то, абсолютно не давало ему еще всех привилегий в обществе и в общении, то сейчас, полуграмотный и «фаршитинкине» хам, не просто сел всем на голову, а еще и рассказывает нам с вами, как и куда надо жить! Вот, шо противно! Мало нам было наших «цорэсов» и «макесов», я вас спрашиваю? — И Яков Леонидович уставился на Арсэна.

И они долго еще болтали под стук вагонных колес, о политике, потом о «летающих тарелках» и о «снежном человеке», а закончили свой разговор, далеко за полночь, проанализировав, напоследок, краткий курс буддийской философии. На огромном позитиве, и пожелав друг другу спокойной ночи, Арсэн и Яков Леонидович легли спать.

Поезд прибыл в конечный город ранним утром. Стоя на перроне около вагона, Арсэн с наслаждением вдыхал воздух — запах свежего солнечного утра вперемешку с запахами железнодорожного вокзала. Яков Леонидович, в это время, пытался аккуратно спуститься по лестнице из вагона. Посмотрев на него, Арсэн подумал, что наверное именно так выходил, в свое время, Ной из своего Ковчега.

— Ну, что Леонидович, разбежались? — Спросил Арсэн.

— Да, дорогуша, вы идите по своим делам, а я еще зайду к кассам. Прощаться не будем, бо все равно мы еще встретимся… город такой. — Загадочно изрек Леонидович.

Направляясь с толпой пассажиров к выходу в город, Арсэн увидел следующую картину. В широко распахнутых воротах, стайка существ, одновременно крутящих на указательных пальцах связки ключей, с надменным видом приставала к людям с одним и тем же вопросом:

— Едем? Куда?

Не обращая ни какого внимания на них, толпа прибывших пассажиров, продолжала вливаться в город. Выбрав таксиста, с какой-то непонятной татуировкой на руке, Арсэн сказал:

— Веди к машине командир.

Упав на переднее сиденье «Мерседеса», он решил проделать старый розыгрыш с «хозяином дорог». Как уже было доказано опытом, таксисты — это «передвижное городское радио». И если хочешь что-то узнать о населенном пункте, или закинуть какую-нибудь дезинформацию, сделай это через них. Как это сделать? Все зависит от того, насколько правильно составлен психологический портрет подопытного и в этом надо было правильно найти ключ к его психике. Ключом послужила татуировка на правой руке таксиста. Хозяин «мастюхи» пытался, видимо, изобразить на ней весь свой внутренний мир и жизненный путь. Поэтому, при очень внимательном рассмотрении этого произведения, в синей кляксе на руке можно было увидеть и трактор с выпученными фарами, и значок «стройбата», а все это вместе было обвито какой-то упаковочной лентой. Кроме того, сверху рисунка была сделана попытка затушевать эмблему милицейского подразделения «Беркут», от чего орел превратился в курицу рожденную пингвином. Но самое замечательное в этой татуировке, была тюремная решетка, которую художник пытался пристроить где-то между выпученными фарами трактора и «клонированной курицей». Наверное, девиз этого человека должен был гласить так: «Сначала я в жизни много петлял, но стал стремящимся к правильной жизни» и обязательно надо было бы внизу добавить: «В натуре!».

Посмотрев с сарказмом на эту «блатомань на колесах», Арсэн выдал фразу:

— Жизнь блатная не легка штука. Да, братан?.. Едем в отель.

После такой фразы, с таксистом начали происходить какие-то странные метаморфозы. «Конек-горбунок» стал на глазах превращаться в восточного дракона. Рожа у него стала красной, позвоночник выпрямился и баранку он уже стал держал двумя пальцами, растопырив остальные в разные стороны. А «масть» на руке таксиста, как показалось Арсэну, стала приобретать облик то церкви с куполами, то профили Ленина и Сталина.

»Во его, убогого, колбасит — не по-детски!» — Подумал Арсэн.

Когда мутация завершилась, водила стартанул с места с пробуксовкой. Арсэн знал, что будет дальше. А дальше было то, что, охарактеризовав для себя этого пассажира не иначе как — «залетная братва», таксист решил блеснуть всей информацией о теневой жизни города. А так же, дурануть клиента и срубить побольше деньжат, везя Арсэна к гостинице окольными путями, петляя по всем улицам города.

Цель была достигнута — экскурсия по городу, да еще и с гидом. Причем, самое смешное было то, что этот гид пытался, как ему казалось, говорить на языке клиента. В народе это называлось — «мурчать».

Арсэн наслаждался видом утреннего города, его старыми скверами, домами и местными красавицами, проплывающими за окном такси. И время от времени, он прислушивался, как «шарманка за рулем» продолжала «мурчать» о городских «движениях». Улыбаясь, Арсэн снова погружался в свои воспоминания, связанные с его жизнью в этом городе.

Накатав по городу гривен на пятьдесят, они подъехали к отелю под громким названием «Украина». Нашего героя всегда поражало одна вещь — практически во всех областных центрах Родины, были отели под названием «Украина» и каждый из них своим внешним видом отображала свое представление об экономическом состоянии страны. Отель «Украина» в этом городе, как бы говорил своим видом, что мы уже давно на пути к буржуям, и они уже рядом с нами даже живут, но все равно, спать мы ложимся и встаем все в том же Совке.

Поселившись в одноместный «совдеповский» номер и заплатив за него по европейским расценкам, Арсэн решил сначала поспать, потом где-нибудь покушать, а вечером пройтись по пешеходной части старого центра города. Как спланировал, так и сделал.

Перезвонив вечером по нескольким телефонам и вернувшись в номер, он заснул довольным и счастливым, в ожидании завтрашнего дня с его приключениями. В этот раз он не был сторонником китайской мудрости, которая гласила: «Прежде чем о чем-то мечтать — подумай, а вдруг это сбудется». Последняя мысль, которая его посетила перед глубоким сном, была: «Пусть мои планы принесут мне деньги и удовольствие. Аминь!»

Глава 2 Собака прадедушки — Циклоп и обезьянка — Экстримал районных маршрутов — «Потерявшийся в терновнике»

Проснувшись в десять утра, Арсэн решил побаловать себя хорошим кофе. Для этого он отправился в любимое кафе, где в свое время любил часто сиживать с друзьями. Кафе располагалось практически в центре города и имело свой оригинальный внутренний дизайн, сочетавший деревянные конструкции и стены, отделанные коричневым кирпичом. Но самое главное заключалось в том, что на небольшой относительно площади, свободно размещалось до тридцати человек, которые могли наслаждаться всевозможными сортами кофе привезенными с разных мест земного шара. Кофе здесь действительно был настоящий, а атмосфера — домашней.

Зайдя в кафе, или как говорят на Западной Украине, «в кавярню», Арсэна окутала приятная смесь запахов дорогого кофе, сигарет и тонкий аромат всевозможных женских и мужских духов. Кинув быстрый взгляд по залу, он вдруг заметил в дальнем углу своего вчерашнего попутчика по вагону, который, сидя за столом и попивая мелкими глотками кофе, рассматривал какие-то записи. Подойдя вплотную к Якову Леонидовичу, Арсэн нагнувшись над его ухом, тихо спросил:

— Шифровки, банковские счета в Цюрихе или агентурная сеть Моссада?

Не дрогнув ни одним мускулом и не поворачивая головы, Яков Леонидович укоризненно изрек:

— Вы должны были, по моим предположениям, быть здесь еще вчера, Арсэн. — И только после этого, поднял свое улыбающиеся лицо на молодого человека. — Заказывайте кофе… Бекицер… Есть серьезный разговор.

— Леонидович, я весь в вашем распоряжение. Излагайте.

История, которую услышал Арсэн, была как из приключенческого романа. Прапрадед Якова Леонидовича служил ювелиром при дворе польского короля, и от него по наследству, из поколения в поколение, передавалась мраморная статуэтка, изображающая охотничью собаку. Она была не только дорога, как память о предке, но и с каждым столетием это произведение становилось все дороже и дороже как антиквариат. Мало того, точно такая же статуэтка этой собаки непонятной породы, была в каталоге аукциона «Кристи», где стояла стартовая цена в сто тысяч долларов! Но беда заключалась в том, что родители Леонидовича, убегая от немецкой оккупации, оставили ее на хранение своим знакомым в этом городе. Он долго искал концы пропавшего антиквариата и подошел уже практически в плотную, но человек, у которого возможно находится статуэтка, принял сан священника и теперь не живет под мирским именем. А церковники, как объяснил Леонидович, напрочь отказываются давать какие либо сведения о нем. И теперь он в депрессии, у него опускаются руки, а главное что понял Леонидович, так это то, что ему нужен надежный компаньон. И этим компаньоном он предлагает стать Арсэну, из расчета пятьдесят на пятьдесят. Вот такие вот дела.

На протяжении всего рассказа, Арсэн очень внимательно слушал, не перебив ни разу. Его мозг работал, как лучший образец продукции господина Била Гейтса. Через несколько секунд после предложения, последовало короткое:

— Согласен. — И Арсэн взяв свой мобильный телефон в одну руку, смотря на Леонидовича, и поднеся свой указательный палец другой руки к губам, набрал какой-то номер. В трубке прозвучал баритон, говоривший как бы в нос:

— Если не боишься, то говори.

— »Циклоп», это я. Нужно найти человека. Встречаемся через час в центральном сквере. Записывай данные. — Пока Арсэн диктовал, друг детства, записывая данные по ту сторону телефона, сиял улыбкой, предвкушая встречу. Они давно не виделись, и им было что вспомнить.

Быстрота разворачивающихся событий, ошеломила Якова Леонидовича. Он еще раз убедился в правильности выбора своего компаньона. Да, он не ошибся, этот парень был действительно послан ему судьбой.

Сергей, по прозвищу «Циклоп», действительно походил на своего мифического теску, но с той лишь поправкой, что все его глаза были на месте. Два метра двадцать сантиметров росту, косая сажень в плечах и небольшой, сравнительно его личных размеров, живот, были основными его физическими параметрами. К личным качествам относились: веселость характера, эмоциональность в принятии решений и ответственность за все, что он делал, и за всех кого он считал друзьями.

Старый сквер, где была назначена встреча, находился в центре старого города и, что самое интересное, большая часть его деревьев, были яблони, под которыми уютно стояли скамейки. На одной из них сидел, практически сложившись пополам, «Циклоп» и его подружка Ляля, миниатюрная симпатичная девушка, которая была скорее похожа на дорогую импортную фарфоровую куколку. На колене у Сергея, в ошейнике с поводком, восседала настоящая зеленая мартышка.

Арсэн и «Циклоп» обнявшись, похлопали друг друга по плечам, не обращая внимания на обезьянку, которая носилась по могучему торсу Сергея. Потом они уселись всей компанией, вместе с Яковом Леонидовичем, на ту же лавку.

— Вот адрес и данные человека, которого ты ищешь. — Протянув листок бумаги Арсэну, сказал Сергей.

Мартышка, сев у него на колене на корточки, ткнула лапкой себе за ухо.

— Хочет, чтобы здесь ей почесали — Пояснил «Циклоп», покуривая «Беломорканал» и почесывая обезьяну в указанное ей место. — Лялины родственники уехали на море и оставили эту хвостатую дрянь на воспитание. — Продолжал он, попыхивая папироской. — Меня она сразу полюбила…. Думает, наверное, что я большое, доброе дерево.

«Дитя джунглей», распоясавшись вовсю, словно во время чесотки, все тыкало и тыкало себя лапкой в разные места своего маленького тельца, закатывая при этом глазки. «Циклоп», с догорающей сигаретой в углу рта, и с прищуренным одним глазом от дыма, улыбаясь, исполнял эти прихоти, почесывая в указанные шерстяные зоны мартышки.

Но вдруг, маленькая извращенка, повернувшись на своих ножках спиной к Сергею, нагнулась, достав головой нижних лап, и ткнула пальчиком в свой задний проход, который теперь находился, от глаз доброго «дяди-чесаки», в двадцати сантиметрах.

— Дрек мит пепер!!! — Воскликнул ошарашенный Яков Леонидович.

Ляля окаменела. Теперь она и взаправду походила на фарфоровую статуэтку. Арсэн с интересом продолжал наблюдать за событиями, еле сдерживаясь от хохота.

В голове «Циклопа», за долю секунды, пронесся табун мыслей, затоптавший «наглушняк» всю любовь ко всей фауне и флоре, всех континентов вместе взятых. «У него, «правильного пацана», на коленях сидела «обезьяна-пидар» и склоняла к…. И кого?! Его!!!» Два его глаза теперь слились в один огромный глазище, который казалось, выпрыгнет сейчас из орбиты от лютой злости.

Решение было принято в следующую тысячную долю секунды. Одним четким и резким движение «Циклоп» выхватил у себя изо рта папиросу «Беломорканал» и воткнул её в зад шерстяной развратницы так глубоко, что снаружи остался торчать только пожеванный кончик. Мартышку от этой процедуры выгнуло дугой в обратную сторону, как рессору, и она издала такой вопль, что гулявший рядом пикинез упал в обморок. Затем, с горящим внутри тампаксом, она в один прыжок взмыла в воздух, как ракета «Стелс», выпущенная по вражескому самолету, успев на ходу прокусить «Циклопу» нос, и взорвалась уже новыми воплями где-то на верхушке кроны старой яблони. Двуглазый герой мифов так же рванул к дереву, которое было для нормального человека в полтора обхвата толщиной, и ухватившись обеими руками у корневища, пытался вырвать его из земли. Старая яблоня, пережившая войну с оккупантами, трещала, стонала, но не поддавалась. Но все же, через несколько секунд, вынуждена была отдать к ногам корчевателя, центнера полтора недозрелых зеленых яблок.

«Циклоп», медленно, обведя «территорию своего позора» красными от гнева глазами, увидел корчившегося от хохота на лавке Арсэна, Лялю в столбняке и еврея с отвалившейся челюстью. И вдруг, он заметил среди листьев дерева, поводок от ошейника мартышки, который свисал на уровне трех метров от земли. Зло усмехнувшись, он прошипел:

— Ну, «блядь африканская», иди к папе. — Подпрыгнув с лихостью тушканчика, и ухватившись за конец поводка, он с силой, используя еще и вес своего большущего тела, дернул его вниз.

Бедное животное, еще не отошедшее от визита к проктологу, изо всех сил вцепилось в толстенную ветку на верху дерева. Но слишком уж большой был противовес, и сила рывка была настолько огромна, что обезьянку сорвало с ветки, вместе с цельным куском коры длинной в метр. Она полетела вниз со скоростью скоростного лифта, совершая немыслимые кульбиты и пируэты, повторяя весь путь запутавшегося в ветвях поводка. За те две секунды падения, мартышка соприкоснулась практически со всеми крупными ветками.

В траву свалилось, не тело мартышки, а пособие из школьного зоологического кабинета с вздыбленным хвостом и выпученными глазами, которое, как бы сидело на толстой ветке, а на самом же деле, судорожно сжимавшее кусок коры. «Бычок» папиросы продолжал все торчать из задницы у бедного животного. Став над обезьяной, и широко расставив ноги, «Циклоп», голосом крупье из столичного казино, зло произнес:

— »Очко», — и добавил, — красное — копченое!

На смену упавшему в обморок пикинезу, и уже успевшему прийти в себя, после этих слов, в кому отправилась Ляля.

Деловито взяв за хвост то, что сейчас действительно называлось «зеленой мартышкой», «Циклоп» засунул обезьяну вместе с муляжом ветки, зажатой в лапах человеческого прародителя, в сумку к своей девушке. Потом, подняв саму девушку, он повернулся к Арсэну и, подергивая своим носом, пробитым, словно дыроколом симметрично в четырех местах, ухмыльнувшись сказал:

— Ты это…. брат…. «братве» ни слова. Как-то неудобно… Да?.. — И подмигнув другу сразу двумя глазами, зашагал на выход из сквера, неся в одной руке сумку, из которой начинало дурно пахнуть, а в другой «свежезамороженную» Лялю.

Когда этот передвижной «уголок Дурова» скрылся из вида, Яков Леонидович, захлопнув свой рот, поинтересовался:

— Вэй из мир! Как вы думаете, она жива? — И тут же, сам себе ответил. — Таки да! Мертвые так не пахнут! Послушайте, Арсэн, а чем они ее кормят на обед? Слишком стойкий запах. Вы заметили?

У компаньона начался новый приступ хохота.

Информация, которую передал «Циклоп», говорила, что поиск человека знавшего судьбу реликвии семьи Якова Леонидовича, надо искать в горном селе. Там он числился по церковному паспортному столу, как Отец Иван, настоятель местной церкви. Добираться до пункта назначения решили на маршрутном микроавтобусе, потому и поехали на местный автовокзал.

Микроавтобусы, не зависимо от марки и производителя, местными жителями назывались «Пыжики», видимо потому, что большая их часть относилась к французской автомобильной марке «Пежо». Количество общественного транспорта, за последние годы расцвета частного бизнеса в городе, было огромно и принадлежало оно еще большему количеству разных предпринимателей. Жесткая конкуренция, царившая на дорогах, как города, так и области, имела для пассажиров только один плюс — ждать долго не приходилось. Но ехать в этих транспортных средствах, несущихся за прибылью, означало, стать прямыми участниками «автородео».

Усевшись в «Пыжик», идущий в село их попа, у которого была собака и он ее, наверное, любил, искатели антиквариата приготовились к путешествию. Когда салон микроавтобуса был уже заполнен, на водительское кресло плюхнулась подвыпившая «красная рожа — эмблема печали».

— Ну, шо, будем ехать? — спросил с таким видом водитель, как будто пассажиры отняли у него руль, и не собирались возвращать. И не дождавшись ответа, «Пыжик» сорвавшись со стоянки, нагло юркнул в колону автомобилей двигающихся по улице. Тут же, он был облаян отборным матом, как минимум, из шести автомобилей, и даже два водителя, успели плюнуть ему на задний бампер.

«Пыжик», как фронтовой вертолет, прорывающийся с ранеными за линию фронта, рвался за пределы города, на прямую трассу. Он несся напролом, нарушая все писаные и неписаные законы движения. Красномордый водитель успевал во время движения, на каком-то совершенно диком диалекте украинского языка, не только орать через окно на прохожих и на «братьев по баранке», но и заигрывать с девицей, похожей на яркий фантик от «Чупа-чупса», сидевшей справа от него на пассажирском сиденье.

Подпрыгивая, как на батуте, на ямах городского «евроасфальта», и виляя всем своим кузовом словно пьяный, микроавтобус наконец вырвался из ловушек областного центра, треща и звеня, как цыганская повозка. Пассажиры, все как один, облегченно вздохнули. Все понимали, что заигрывающий все к той же «болотной лилии» сумасшедший сидящий за рулем, на прямой дороге, уж точно, не сможет создать предпосылки к масштабной автокатастрофе. Ну, так, разве что небольшое ДТП, с достаточно высокими шансами на выживание.

— Дать бы тебе по рукам, чтоб и ноги отняло, за такую езду. — Сказал Арсэн, ничуть не волнуясь, что его услышит «экстримал районных маршрутов».

— Голубчик, не стоит тратить нервы на этого колхозника. Шлимазл! Он ведь так ездит от страха. Вы представьте себе быка, попавшего не на городской мясокомбинат, а на пешеходный переход центральной улицы города. Шо он будет делать? Шарахаться у суматохе. — Спокойным голосом говорил Леонидович. — И это мы как раз сейчас и наблюдаем.

За два часа езды, красота природы этих мест поражала и захватывала компаньонов до такой степени, что они совсем не обращали внимание, на цирковые действия водителя и тихие стоны попутчиков, даже когда он на полной скорости, кинув руль, начинал сначала считать деньги подобранных пассажиров, а потом очень скрупулезно отсчитывать им сдачу.

Наконец, они прибыли в село, в село «надежд и иллюзий». В этом случае — надежд для компаньонов, а иллюзий — по поводу лучшей жизни, для местных жителей. Искать религиозного деятеля, было решено в местной церкви.

Село находилось в живописнейшем месте. Быстрая горная речка, разделявшая его на две половины, неслась вдоль единственной улицы, которая упиралась в большую гору покрытую лесом. Вообще то, горы были со всех сторон. На их склонах, кое-где местами, стояли аккуратные гуцульские домики и все это сразу поражало своим величием и красотой.

Шагая по селу и рассматривая быт жителей Карпат, искатели сокровищ, подошли к старой деревянной церкви, двор которой был обнесен невысоким полутораметровым забором из дикого горного камня, положенного друг на друга. Во дворе, с аккуратной травой, которую как будто подстригли газонокосилкой, находились, кроме самого шедевра деревянного зодчества, такая же по красоте, колокольня и местное кладбище, расположившееся по обе стороны дорожки, ведущей к центральному входу в церковь. Старых могил с древними каменными крестами было больше, чем новых. Это говорило о том, что практически вся молодежь уехала в центр, а старики, живущие в этом эликсире красоты и здоровья, умирать просто не могли и не хотели. Они были частью Карпат, а как было всем известно из учебников географии, эти горы были молодые и все еще продолжали расти. Поэтому, жить здесь можно было бы и вечно, если бы не мирские проблемы и не представитель Бога, который постоянно всем напоминал, часто в нетрезвом состоянии, о загробной жизни и о детальной подготовке к ней.

Встретив на дорожке бабушку, которая вышла из-за церкви, Арсэн поздоровался, как было принято в этих землях:

— Слава Иссу! — И услышав в ответ. — Навикы Слава Богу! — Спросил:

— Отэць Иван у цэркви?

И получив утвердительный ответ, он и Яков Леонидович, решили зайти не через центральные двери, а со стороны, так называемого, служебного входа.

Подойдя к старым дубовым дверям и постучав, они, через некоторое время, услышали шаги довольно грузного человека, и баритон сказал:

— Я тилькы почав говорыты з Богом за вас гришных! А вы тут знову до мэнэ…

Открылась дверь, и на пороге стоял хранитель веры, мужчина сорока пяти лет, одетый в черную рясу и с серебряным крестом на пузе. Он как две капли воды был похож на Якова Леонидовича, только как бы ожиревшего. Уставившись на Арсэна, как на привидение, он попятился назад и, ударившись затылком о какую-то деревянную конструкцию в прихожей, начал заикаться:

— А-а-а-а-р-р-р-сэн…

Хозяин имени, чуть нагнув голову и подавшись всем телом вперед, словно голодный хищник, мягко и медленно шагнул в коридор, просверливая его свирепым взглядом из-под сдвинутых бровей. Дико икающий Отец Иван, бледный с выпученными от страха глазами, продолжал пятиться назад и терся при этом правым плечом о деревянную стену. Таким крестным ходом, все трое зашли в комнату, которая была личными апартаментами «колобка в рясе».

— Ты?!.. Падлюка!!!.. Где каменная собака? Урод! — Процедила, сквозь зубы, «судьба».

Отец Иван, совсем обалдевший и потерявшийся во времени, хотел было что-то сказать, и даже открыл было для этого рот, но все напряжение, создавшиеся в этой обители жира, вдруг ударило в кишечник. Нижняя часть святого отца громко присвистнула, причем так, что ряса сзади поднялась, как платье у Мирлин Монро в американском фильме. Последовавший за этим сигналом, вырвавшийся на волю, дух священника, мгновенно забил запах ладана во всем здании и потушил пять свечей у иконы Девы Марии. Причем, последняя, заплакала, умываясь горькими слезами, чем впоследствии привлекала многие толпы паломников, как «чудотворная».

Упав на лавку, как здувшийся шарик, Отец Иван застыл. На звук, который вместе с запахом, продолжал все еще витать по закоулкам храма, из открывшейся боковой двери, показалась маленькая голова служки, с торчащими жёлтыми волосами на голове, и елейный голос почти пропел:

— Не свыстить отче в хати, бо грошей не будэм маты. — Но, увидев эту мизансцену с посетителями, особенно Арсэна, он просиял сложив ладони перед грудью, и возведя глаза к небу, проворковал. — Что у нас хорошо организовано, так это — «организованная преступность». Дай вам бог здоровья Арсэнычь!

Не сводя глаз с Отца Ивана, который был похож уже не на здувшийся шарик, а на использованный презерватив, Арсэн махнул рукой в знак приветствия.

— Так я так и не услышал ответ на заданный вопрос!.. Где каменная собака?! — спросил он.

— Месяц назад, я продал ее прапорщику из соседней части, которая в нашем лесу… Он охотник… Ему очень понравилось изваяние. — Лишь и смог выговорить священник. — Арсэныч нэ вбывай!!! — Прохрипел поп, и снова под ним что-то пискнуло, но как-то тихо и неприятно зло.

— Клапан старый — пропускает. — Снисходительно сказал служка с пшеничными волосами, пробуя вступиться за своего шефа.

— Ладно. Будем делать антракт! — саркастически изрек Арсэн.

— Шо?! Кого вы будете делать «антрахт»? — уходя в коматозное состояние, вопросительно пролепетал Отец Иван.

— Дурак! Расслабься. Золст бэсэр лэбм — ун мучен зих! Лучше уж живи — и мучайся!

— Вмешался в разговор Яков Леонидович. — Пока шо, мы будем знакомиться, ужинать и слушать тебя.

Наконец сообразив, что пока его не будут поддавать суду инквизиции, толстый «вонючка» пришел в себя, и с интересом переведя глаза на Якова Леонидовича, вымолвил, вернее сказать у него сорвалось:

— О!.. Тех, кто кушает мацу, узнаю я по лицу.

— Мы же с тобой интеллигентные люди, говнюк! — Укоризненно сказал Леонидович.

— Мыкола, ну теперь рассказывай, как у вас дела. — Повернувшись к служке, проговорил тот, которого уважительно, в этой «деревянной колыбели духовного обогащения», называли почему-то, Арсэнычь.

Мыкола, двадцати худощавый пятилетний парень, состоял при Отце Иване уже лет пять. Его церковная должность имела много обязанностей, поэтому он сам себя называл на современный лад — «заместитель его святости по общественным делам». Красиво и солидно, и главное, что это отвечало действительности. С Арсэном и с Отцом Иваном, бывшему в миру тогда еще Василием Федюньчиком, Мыкола познакомился в одном из городских кафе, подсев как-то к ним за столик. Он был тогда слушателем местной духовной семинарией. А Вася, он же впоследствии Отец Иван, под руководством Арсэна, занимался всякого рода аферами, и получал с этого довольно щедрую долю.

Мыкола был сельским парнем с живым и пытливым умом, но физически хлипким, и он пытался хоть как-то быть полезным сильному и волевому Арсэнычу, как уважительно его тогда называли окружающие. Он видел в нем не только защиту, но и кладезь совершенно других жизненных знаний и опыта. И Арсэн, чем мог, помогал семинаристу, но всячески ограждал его от своих дел.

Потом грянула беда. Вася Федюньчик «подставил» своего босса, правильнее сказать «сдал» его «Внутренним Органам» в одной из афер, и хапнул все деньги себе, а Арсэну пришлось уйти в «бега». Это совпало и с исключением Мыколы с семинарии, уж слишком вольнодумным был, да и на язык несдержан. И тогда вот, Вася Федюньчик, купивший сан священника и приход в далеком карпатском селе, предложил парню «шустрить» около себя служкой или дьяконом. Мыкола согласился, а что было делать. Так, уйдя в подполье вместе с Отцом Иваном, который схоронился в горах от заслуженной мести своего подельника, Мыкола знал, что рано или поздно их встреча состоится. Но он не думал, что именно так. Для Федюньчика это было очень плохо — надвигалась «тихая Варфоломеевская ночь».

Арсэн сидя за столом и хрустя костяшками пальцев, с интересом рассматривал мерзость сидящую напротив.

— Ну, что скажешь подельнику? — С ехидцей, поинтересовался он.

»Подельник» — это тот же компаньон, но с более серьезной ответственностью, как личной, так и с уголовной, и Отец Иван хорошо это знал. А еще, он хорошо знал Арсэна, слишком хорошо. Понимая, что дальше будет хуже и, стараясь спасти хотя бы свою паршивую жизнь, черт уже с ним со здоровьем, Вася, опустив глаза, не от стыда, а просто потому, что нельзя обезьяне смотреть в глаза удава, быстро проговорил:

— Деньги в тайнике за иконостасом. — И махнув рукой, куда-то вглубь церковного строения, сказал: — Мыкола знает где.

— Все?

— Даже больше… Приход хороший.

Кивнув головой Мыколе, чтобы тот принес сбережения «церковной крысы», Арсэн задумчиво изрек:

— Хороших людей много! Полезных мало… — И высыпав на стол содержимое спортивной сумки, принесенной из тайника, провел рукой по тугим пачкам американских долларов, схваченных резинками. Там было восемнадцать тысяч. Отсчитав пять тысяч, он их положил перед удивленным Мыколой. — Это тебе на учебу. Завтра утром покажешь нам дорогу в воинскую часть с этим «прапорщиком-кинологом», а сам свалишь в город от этого упыря. — Потом, Арсэн отсчитал еще три тысячи долларов и положил перед Яковом Леонидовичем. — Твоя доля. — Сказано было коротко и ясно.

Не спеша, складывая оставшуюся суму обратно в сумку, и глядя на Федюньчика, Арсэн подвел итог:

— Твоя жизнь, Вася, похожа на лестницу в курятнике — короткая и вся в гамне!

Мыкола, пришедший в себя, от радости засуетился:

— Сейчас я на стол накрою, поужинаем все вместе… — и, чувствуя себя неловко, добавил — … дружно.

— Леонидович, будь добр, помоги пацаненку. — Попросил Арсэн.

Пока накрывался стол, который начинал все больше и больше походить на званый ужин в «Метрополе», Отец Иван, не поднимая глаз, продолжал сжимать свой серебряный крест обеими руками, словно защищаясь от нечистой силы. Наверное, только сейчас, он по-настоящему неистово молился Богу, а до этого, все его молитвы были похожи лишь на заклинания шамана к обильному денежному дождю.

Ужинали при свечах. На, довольно объемном дубовом столе, были выставлены все съестные и алкогольные припасы, причем не только домашнего производства, но и импортного, из дорогих супермаркетов. Простой верующий прихожанин, глядя на это изобилие искушений, сразу понимал, как тяжело бедному Отцу Ивану устоять от соблазнов мирской жизни, и как трудно, ему несчастному, не испытывать на себе всю духовную и очищающую красоту постов.

Сам же Вася, решил снять стресс водочкой. А стресс был велик, поэтому содержимое первых двух сто пятидесятиграммовых стаканчиков, булькнуло в его глотку практически без паузы. И пока приятное тепло разливалось по дрожащему телу, утихомиривая этот колебательный процесс, его мозг снова начал работать, и он стал прислушиваться к разговору на другом краю стола.

А незваные гости, которые хоть и не были похожи на татаро-монгольское иго, но преследовавшие те же цели, отсоединившись вместе с Мыколой на другой край стола, поглощали с аппетитом яства, и практически ничего не пили из спиртного.

Арсэн, по ходу дела, рассказывал старую историю:

— Дело было, Леонидович, когда этот парень, — кивнув в сторону улыбающегося «замдиректора церкви», — был еще бурсаком. В канун Нового года, сидя в нашем кафе, практически за четыре часа до него, я вспомнил, что у меня дома нет елки. Базары, как вы понимаете, уже не работали, а купить её было негде. Беда…. И тут, я вспоминаю, что на городской объездной дороге, растет куча елок. А зима в тот год, скажу я вам, была очень снежная. Навалило за неделю столько снега, что в городе не успевали его убирать, а что уже говорить о дорогах за городом. Так вот, когда план созрел, и я уже готов был выходить из кафе, туда «нарисовывается» этот вот слушатель духовной семинарии. Так мол и так, с Новым годом. А я ему и говорю, что за елкой в лес еду, и было бы не плохо, если бы он постоял на «шухере», или «на шарах», как ему лучше нравится. Ведь если словят, мне штраф придется платить. Он сразу согласился, потому что уже долгое время меня доставал, чтобы я взял его на дело. А тут такая удача для него! Настоящий серьезный криминал!.. — Съязвил рассказчик. — Садимся мы дружно в мой «Гольфик-двойку» и рулим на объездную. А кучи снегу намело за городом… в рост человека. Машинам в некоторых местах не разъехаться. Мы едем потихоньку и глядим в разные стороны, выбираем. А, что тут выбирать, когда пяти метровые елки замело так, что только верхушки на метр или полтора торчат из снега. «Тупикнулись» мы в небольшой карман из снега, видно «КамАЗ» боком протаранил, а кучугура снега, в аккурат на одном уровне с крышей моего «Фольксвагена». Я Мыколе и говорю: «Ты стой около машины и делай вид, что поломался в дороге, а я поползу к ближайшей елке с топориком. Увидишь машину на трассе — свисти. Понял?» А он мне говорит: «Я свистеть не умею. Я лучше петь буду». Говорю: «Хорошо…. Только смотри не Гимн Украины. А то если я там встану на ноги, то утону в снегу с головой. Хрен меня потом найдешь и откопаешь». Ну и пополз я от дороги к началу леса, что партизан к немцам. Ползти к краю леса надо было добрых метров пятнадцать. Пока догреб, весь вымок и выдохся. В висках кровь бухает, во рту пересохло. И только я, лежа, занес топор…. слышу…. Ангелы небесные! В тишине, которая как-то сразу наступила, звучит церковное пение! Да так празднично! Я аж в небо глянул. Может, в натуре, Санта Клаус или там Дед Мороз, на своей тачанке, по небу несется? Когда смотрю, из-за поворота «ЗИЛок» выскакивает. А водитель, у которого с перепугу глаза на капот выскочили, кинул руль и двумя руками креститься. Перевожу медленно взгляд вправо, и что я вижу!.. Стоит мой Мыколка на коленях перед моей машиной, сложив ладошки у груди и закатив глазки в небо, весь притрушенный снегом, и так жалобно выводит какие-то псалмы, что от этой жути еще, градусов на двадцать, стало холоднее…. Это он гад, мне оказывается, сигнал подает… Грузовичок пронесся очень быстро. Видно таки, поломал водителю психику студент-богослов…. И тут, как назло зачастили машины на дороге… Я кричу ему, чтобы он не пел и встал с колен. А он, мерзавец, в транс вошел, видно хапнул благодати сверху…. Поет все себе и поет…. Ну, думаю, подожди «церковный Поваротти», доберусь я до тебя из этой партизанки! Я тогда, тебя быстро «раскумарю», споешь потом себе за упокой!.. Не буду говорить, что творилось с водителями проносившихся мимо машин, но ни одна не остановилась, а даже наоборот, уносились как тот фейерверк…. Плюнув на всю конспирацию, под звуки лесной новогодней церковной службы, я срубил верхушку елки и пополз с ней обратно к машине… Когда я стал на ноги рядом с Мыколой, то со стороны могло показаться, что мальчик на коленях таки выпросил у Деда Мороза елочку, и он сам пришел ему ее подарить… Причем, толстой частью елки, Дедушка Мороз огрел по плечам «неистового попрошайку». А тот, увидев меня, «сказочного героя из лесу», вдруг испугано заорал и бросился на четвереньках вдоль дороги, чем заставил идущую на встречу машину, на полном ходу развернуться на сто восемьдесят градусов, и раствориться в клубах снега… Вид у меня действительно был, что у сводного брата Снежной Королевы… Когда я выловил со временем, мгновенно одичавшего Мыколку, мы вместе засунули елку в машину и я решил перекурить…. Но возникла проблема… Сигареты были, а чем прикурить не было. Прикуриватель в «Гольфике» не работал, семинарист не курил, а зажигалку я потерял в снегах «местного Заполярья». Вдруг…, метрах в двадцати от нас, останавливается «Жигуль». Видно мужику приспичило по малой нужде…. А надо сказать, что за то время, что мы были в лесу, снег, который все сыпал и сыпал, замаскировал нас и нашу машину. И вот Мыкола, чтобы угодить мне, срывается и бежит к «Жигулям». Для того чтобы вы еще раз представили ситуацию, напоминаю — ночь, почти одиннадцать часов, медленно идет снег, на дороге мирно писает водитель и никого он не видит, и больше никого нет, как он себе думает. И в это время, вдруг, откуда не возьмись, около него возникает запыхавшийся снежный человек, в лице семинариста духовной семинарии Николая, и просит спичек. Причем, была еще одна немаловажная деталь… Мыкола, забыл поставить мой топорик в багажник автомобиля, и вот так вот с топором решил попросить прикурить… Мне трудно описать, что там было на самом деле… Но этот крик ужаса, послужил потом почвой для легенд в этих краях, о страшном лесном человеке, который под Новый год, просит с ним покурить, и если кто отказывается, то голова с плеч…. Вот такая вот грустная история. — Закончил свой рассказ Арсэн.

Леонидович и Мыкола хохотали, и их тени прыгали на деревянных стенах, как индейцы в дикой пляске. Внимание всех привлек вдруг звук падения с другой стороны стола. Это Васяня, он же в служебном имени Иван, переборщив с употреблением «реанимационного напитка» во время рассказа, свалился на пол.

— Водка «Буратино»… Почувствуйте себя дровами! — засмеялся Яков Леонидович. — Коля, давайте его посадим на прежнее место.

Они подняли грузное тело и усадили его на лаве. Но поп продолжал качаться из стороны в сторону, как огонек свечи на сквозняке. Тогда благожелатели, предусмотрительно подперли ему голову его же рукой, зафиксировав ее на столе. Но не прошло и двух минут, как вдруг, «голова на штативе» замычала, и медленно открылись пьянющие глаза. Что-то забулькало, и плохо слушавшийся язык служителя культа, изрек:

— Якщо людына нэ пье, вона або хвора, або падлюка…

После этого, как старый опытный водолаз, икнув и набрав самую малую долю воздуха, он глубоко нырнул в миску с остатками остывшей картошки пюре. И хрюкнув, оттуда, Вася мирно заснул. Наблюдавшие за погружением служителя культа, снова захохотали.

— Ну, прямо — «Бидоносец в Потемках». — Съязвил Арсэн. — Ладно, идем спать. Завтра в дорогу. Этот «унитаз изобилия», не будить даже утром.

Рано поднявшись и, по-походному, быстро позавтракав, Арсэн, Леонидович и Мыкола, отправились в путь. Отца Ивана будить не стали. Только сердобольный Мыкола, переложил его на широкую лавку и укрыл гуцульским «лижныком».

Бодро дошагав до окраины села, друзья распрощались.

— Вам на право, бетонной дорогой в лес. А я подожду «пыжик». — Сказал Мыкола. — Спасибо тебе, Арсэныч.

— Ну, началось. — Сказал Арсэн, и не оборачиваясь, бросив свое неизменное — Не прощаемся. — Он и Леонидович свернули на старую «бетонку», ведущую в лес, который с первых шагов, стал темным, сырым и черным. В народе он так и назывался — «Черный лес».

»Черный лес» был единственным в своем роде. Ни один лес мира не имел такой биографии и не был столь таинственным. В своё время, он давал приют и помощь витязям Князя Данилы Галицкого и запорожским казакам, опрышкам Олексы Довбуша и повстанцам Степана Бандеры, партизанам Сидора Ковпака и ещё многим, многим славным и бесславным людям. Здесь всё время кто-то прятался, или что-то прятали. Вот и во времена «коммунистического счастья», в этом лесу, было понатыкано ракетных частей, всевозможного радиуса действия. И поскольку, любая армия, требует командиров, в этом же лесу, был спрятан ЗКП — «замаскированный командный пункт Стран Варшавского Договора». Туда и направлялись теперь Арсэн и Яков Леонидович, где они должны были найти прапорщика, нового владельца каменной собакой.

Они шли по дороге выложенной бетонными плитами, которые теперь были изрядно потрескавшимися, и на стыках соединений, вздыбившимися своей арматурой. Лес вокруг дороги словно обнимал и накрывал её. Впереди, на повороте, стоял какой-то покосившись металлический щит.

Глава 3 «В армию берут здоровых, а спрашиваю как с умных». — «Армейский Менделеев». — «Стадо зоофилов»

Подойдя к щиту, друзья прочитали надпись: «Стой! Запретная зона! Вход по спецпропускам!». Ни как не отреагировав, они двинулись дальше. Ещё через двадцать метров, им встретился новый щит, на котором был изображен, по-видимому, отличник боевой и политической подготовки целящийся, не то в идущих непрошеных гостей, не то в далёкого вероятного противника, с надписью, которая заставила Арсэна и Леонидовича остановиться. «Секция пулевой стрельбы принимает заказы от населения», красноречиво говорила реклама, написанная красными буквами, а ниже, был указан номер мобильного телефона.

— Что это такое? — Удивился Яков Леонидович.

— Или войсковая часть на хозрасчёте, или это такой тонкий армейский юмор. — Ухмыльнувшись, констатировал Арсэн. — Идём. Нам еще, по меньшей мере, километра два пилять.

Перешагнув линию этого рекламного щита, лесной воздух вдруг перестал быть свежим и с большим содержанием кислорода. В лесу было накурено…

— А вы знаете, каким образом каменная собака попала в руки Отца Ивана? — Спросил «наследник аукционного раритета».

— Нет. Да и какая разница. — Ответил Арсэн.

— А вы послушайте. Пока вы спали, мы с Мыколой разговаривали почти до утра. Оказывается, прабабушка этого пройдохи и была той женщиной, которой мои родители оставили статую. И после её смерти, Вася забрал каменную собаку себе. Он хотел её в своём доме около камина поставить. Вот как в жизни бывает, всё взаимосвязано и события и люди. Мир тесен, как «привокзальная забегаловка». Вэй из мир!.. Мыкола рассказывал, — продолжал Леонидович, — что у Отца Ивана, в этом селе была своя кличка — «Твою мать».

— Как? Как? — Подняв удивлённо брови и замедлив шаг, спросил Арсэн.

— »Твою мать» — Повторил Леонидович. — Дело было после одного из многочисленных религиозных праздников, которые так любят праздновать местный народ в этих краях. Отслужив все положенные обряды, подсчитав свою и Бога прибыль, Отец Иван принял на грудь на радостях водочки, и с деньгами в сумке под мышкой, шо инкассатор, решил отправиться домой… На дворе уже была полночь, погода стояла паршивая и дул сильный ветер. Проходя по дорожке из церкви на выход, мимо старых могил, на него из-за креста выскочил пьяный мужик…. Это был один из его прихожанин, так же уже изрядно отпраздновавший и заснувший между могилами. Он, как раз пришёл в себя именно в тот момент, когда Отец Иван поравнялся с его спальным местом… Так вот, проснувшись и увидев приближающегося священника, он решил во что бы то ни стало, получить его благословение. Поэтому, выскочив синий, как покойник из могилы, он гаркнул во всё горло: «Батюшка благословите!». В ответ, Отец Иван, осеняя себя обеими руками крестным знаменем, заорал: «Й…б твою мать!!!» и падая в обморок, добавил: «Аминь!». — Арсэн засмеялся.

— Воистину, заставь дурака молиться, а сам не плошай. Кажется, мы пришли.

И действительно, дорога расширилась вдвое и перед ними показались железные ворота зелёного цвета, сквозь который пробивался контур звёзд, поверх которых был нарисован новый символ, нового государства. Слева находилось небольшое, аккуратное строение из белого кирпича, с металлическими дверьми и одним окном, с витиеватой решёткой. Над дверьми было написано: «КПП. Предъяви пропуск».

— А у нас есть пропуск, Арсэн? Или как?

— Есть. — И он показал горлышко бутылки водки, вытащив его из своей сумки на плече.

Подойдя к двери и открыв её, они увидели в маленьком и узком проходе ведущим на территорию части, солдата с туго затянутым ремнём так, что он походил на «осу призванную на воинскую службу». Любая фотомодель позавидовала бы такой талии. «Салага. Служит пару месяцев», подумал Арсэн. По ту сторону прохода, в расположении «секретного» объекта», кто-то невидимый рычал:

— Человек человеку — друг, товарищ и брат… Ты понял скотина?!

— Замкомандира по воспитательной части проводит беседу с личным составом. — Пояснил солдатик. — Вы к кому?

— К прапорщику. — В один голос ответили компаньоны.

— Подождите, пожалуйста, минуточку. — Попросил солдатик, видно ещё не расставшийся с гражданской, примитивной лексикой. Военная служба только начинала свою ювелирную работу по трепанации его сознания. И высунувшись в дверь напротив, он кому-то доложил. — Товарищ капитан, двое «гражданских» спрашивают прапорщика.

— Почему меня ни кто не спрашивает, кроме командира и этих балбесов, призванных защищать Родину? — Прозвучало в ответ, и на пороге появился человек в камуфляжном маскхалате, с такой же косынкой завязанной на голове, и с разрисованной физиономией на манер американских зелёных беретов. Причём, поскольку это была наша армия, то складывалось впечатление, что разрисовывалось это полотно, фломастерами и явно не очень маскировочного цвета. На ногах, как ни странно, были надеты парадные офицерские туфли. «Наверное, после диверсионного задания у них будет сразу парад…. Или он собирается пасть смертью храбрых, как камикадзе. И хоронить его будут сразу в парадной обуви». — Подумал Яков Леонидович, который, в свое время, отслужил на флоте, и не понимал всей тонкости службы в сухопутных родах войск.

— Слушаю вас. — Проговорил «диверсант в парадных туфлях», но увидев торчащее горлышко бутылки водки из сумки Арсэна, тут же скал: — Зайдёмте в дежурку…. Я вам выпишу пропуск. — И он направился, в находящуюся здесь же, комнатушку со столом и стулом.

Арсэн деловито вытащил бутылку и поставил на стол.

— Два человека — два пропуска. — Покосился на Арсэна, «зелёный человечек».

— Всему есть мера.

— Меру-то мы знаем, но разве ж ее выпьешь? Ладно, можете подождать в курилке. — После этого он крикнул в коридор. — Рядовой! Пусть они ждут под орехом. — Виртуозно, как фокусник, спрятав ёмкость в своей униформе, военный выскочил наружу к невидимым бойцам. Там, он снова принялся за воспитательный процесс и друзья вскоре снова услышали:

— Сейчас, сержант, взвод охраны под вашим командованием, проследует строевым шагом с песней на спортгородок и там у вас сегодня будет спортивный праздник! И, товарищи солдаты, песню надо орать так, чтобы мышцы на жопе дрожали! Вам понятно?

— Так точно товарищ капитан! — Рявкнуло глоток двадцать, и после выполнения стандартных команд: «Равняйсь! Смирно! На ле-Во! Строевым шагом с песней, шагом АРШ!», предшествующих каждому нормальному пению, загрохотали сапоги, и над лесом понеслась увертюра какой-то народной песни, но на армейский манер.

— Проходите в «курилку». Она справа, под орехом. — Пропуская в расположение части, сказал солдатик с осиной талией.

Компаньоны ступили на территорию где царили другие ценности и другие взгляды на жизнь.

»Курилка», или место для курения, находилось под большим старым орехом, и представляла собой поставленные П-образно лавки и рядом закопанная, зачем-то полностью в землю, пустая двести литровая бочка из-под солярки. Причём, внутри она тоже была зачем-то насыпана землей, так что над поверхностью земли торчал лишь её тридцати сантиметровый ободок, вовнутрь которого и следовало бросать окурки. Правда, окурков в середине не было. Мусорить на территории части командованием строго запрещалось. Кроме того, рядом, местным военным художником был написан огромный плакат с разбушевавшейся стихией огня, пожирающей материальные ценности и личный состав, с надписью: «Умело брошенный окурок может стать причиной пожара!»

Посидев, какое-то время, в «курилке», Арсэн предложил:

— Слушайте, Леонидович. Идемте, пройдёмся по объекту. Так скорее найдём этого чёртового прапорщика.

— Так нам сказали, сидеть здесь и ждать!

— Я тебя умоляю. Ты ни чего не понимаешь! Это — армия! Главное, изображай свою значимость и веди себя сурово к прапорщикам и старшинам, но по отечески заботливо к солдатам… Легенда, следующая… Мы — офицеры из штаба округа, отдыхаем на соседней турбазе, и ищем прапорщика по личному вопросу. Возраст и выправка у нас с тобой, как раз подходящие, а о стрижке и говорить нечего… особенно твоя. — Ехидничая, сказал Арсэн, покосившись на масштабную лысину Якова Леонидовича. — Смелее! Идёмте! Шире шаг! — Весело закончил он и двинулся вглубь секретного объекта.

— А если нас примут за шпионов? — Догоняя его, с опаской спросил «штабс-капитан Рабинович».

— Не запугивай себя. Каждый наш солдат знает, как отличить американского шпиона. По двум основным признакам. Американский шпион, во-первых — чёрный, во-вторых — говорит с английским акцентом. Мы не вписываемся в эти признаки.

— Вы не любите армию.

— Нет. Но общаться с армейцами, иногда, доставляет удовольствие.

Войсковая часть состояла из трёх одноэтажных зданий и небольшого автомобильного парка. В первом здании находилась армейская столовая, через открытые окна которой, на улицу струился запах готовящегося обеда. Запах был настолько специфичен, что казалось, что в этом кулинарном процессе, принимают участие так же и местные ведьмы со своим зельем и снадобьем. Леонидовичу этот запах напомнил детство. Приблизительно такой же запах, стоял в маленькой будке его дяди Фимы — чистильщика обуви в городе Одессе.

Следующее строение — была казарма. По-видимому, там был расположен и штаб, потому что у входа стоял зеленый командирский «УАЗик». Водитель мирно дремал за рулём, сдвинув свою пилотку на лицо. Он мог себе это позволить в связи с тем, что военные водители, особенно командирские, — это всегда была высшая солдатская каста в армии.

Третье здание, наверное, имело какое-то особенное предназначение, поскольку его дверь была опечатана.

Дальше, на территории части, местами покрытой лесом, находились спортгородок с полосой препятствий и большущий холм обнесённый в три ряда колючей проволокой. Этот холм и был, по-видимому, тем самым «Замаскированным Командным Пунктом», что так ретиво охраняла эта войсковая часть. Дальше, между деревьев, просматривалась бетонная площадка, видимо вертолетная, укрытая от глаз с небес, маскировочной сеткой.

Солдатов вокруг не было, и лишь на спортивном городке вовсю кипела работа над физическим совершенствованием личного состава, под командованием «разрисованного маньяка в туфлях». Подтверждение этому, были крики команд, доносившиеся оттуда.

Слева, за сетчатым забором, находился автопарк. Около бокса стоял автомобиль «ЗИЛ» с поднятым капотом и около него копошилось два солдата. «Поисковая группа», в лице Арсэна и Леонидовича, решила узнать у них о «расположении прапорщика в расположении». Подойдя поближе, они стали свидетелями следующей картины.

Чумазый сержант ковырялся в двигателе «ЗИЛа». Он был видимо старослужащим, или как говорили «дедом». На это указывала вшитая по телу форма так, что он был в ней похож на мальчика в выцветшем, зелёном трико, а так же, кирзовые сапоги в мелкую гармошку, от чего они имели вид, сползших вниз носочков-подколенков, как у ребёнка подготовительной группы детского садика.

Второй солдат, с лицом земляка Якова Леонидовича, сидел за рулём и выполнял все технические указания сержанта.

— Подождите. Это очень интересно. — Сказал Арсэн Леонидовичу. И они стали наблюдать.

Не замечая гостей, сержант, стоя на бампере грузовика, прикурил сигарету, и крикнул сидящему в кабине:

— Слушай, Флёкан! Я сейчас сниму воздушный фильтр…. А когда крикну, то попробуй завести движок ещё раз.

Нырнув в открытую пасть железного дракона, сержант через минуту вынырнул оттуда с круглой металлической коробкой воздушного фильтра в руках.

Отложив фильтр в сторону, он снова нагнулся над открытым уже карбюратором и не вынимая сигареты изо рта, заорал:

— Давай!!!

Солдат, по фамилии Флёкан, крутанул стартер. Распылённая смесь бензина ворвалась в карбюратор машины и понеслась по нему, но большая её часть рванула вверх, где до недавнего времени находился фильтр. Вместо фильтра, облако бензиновой пыли наткнулось на сигарету сержанта, которой он в этот момент затянулся. Раздался небольшой взрыв, вспышка пламени, и потом через долю секунды удар головы сержанта о капот, а сам он, выплюнутый автомобилем наружу, пролетев метра два, упал спиной на асфальт. Закопченная рожа с горящей сигаретой в чёрных от копоти, зубах, дико водила по сторонам белками глаз. В следующую секунду, он шустро подорвался с земли и запрыгнул снова под капот, и снова заорал:

— А ну, ещё!!!

Всё повторилось в точной хронологии времени и химической реакции. Правда, сигарета в антрацитовых зубах, уже была не то скурена, не то сожжена бензином, до половины. Но и второй химический опыт, так же, не остановил «военного Менделеева». Нырнув в механическое пекло в третий раз и получив ещё больший багаж опыта, судя по громкости удара головой и длине полёта, сержант довольно долго лежал на асфальте с вытянутыми руками вперёд, которые судорожно продолжали что-то сжимать. Своими удивленными и немного грустными глазами, он смотрел в глаза солдата Флёкана. Пристально уставившись друг в друга, постороннему наблюдателю могло показаться, что эти двое обмениваются информацией, как инопланетяне, методом телепатии. Только их мимика выдавала, какой сложный процесс анализа результатов диагностики двигателя автомобиля, происходит сейчас у них в головах.

Через некоторое время, одновременно просияв лицами, они оба расплылись в многозначительных улыбках. После этого, сержант встал на ноги, и подойдя к дверце водителя, томно облокотился плечами на крыло «ЗИЛа».

— Жиклёры?.. Забиты?! — Выдохнул, а не сказал, Флёкан.

— Да. — Весомо, как светило автомобильной хирургии, вымолвил «армейский Бэтмэн».

— Арсэн, вы видели, этих пиротехников? — смеялся Яков Леонидович. — В армию берут здоровых, а спрашиваю, как с умных. Шлемазл!

— Бойцы, как нам найти вашего прапорщика? — Обратился Арсэн, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

Бойцы, только сейчас заметившие парочку одетых в гражданское, действительно восприняли их за офицеров. Сержант отодвинулся от машины и, как положено «дедушке», без лишней суеты, поинтересовался:

— Товарищ…?

— Майор. — Снисходительно подсказал Арсэн, протягивая открытую пачку фирменных сигарет, угощая сержанта и рядового Флёвана. — Мы, с полковником, ищем вашего неуловимого прапорщика.

Доверительный тон и человеческое отношение, сразу расположили солдат к этим двум офицерам в штатском.

— Товарищ майор, командир отправил прапорщика и старшего прапорщика в село за мясником.

— Не понял. — Удивился Арсэн.

— У нас, на «хоздворе», есть бык… Мы его вырастили и теперь его надо зарезать на мясо для личного состава. Резать быка ни кто в части не умеет, да и не хочет. Так командир послал прапорщиков в соседнее село и дал им две двадцатилитровые канистры с бензином, из личных запасов, для расчёта с сельским мясником за то, что он зарежет и разделает нашего быка. Они ещё с утра пошли из расположения и должны были уже, по идее, вернуться…

— А, вон они. — Ткнул пальцем, куда-то в сторону, рядовой Флёван.

Метрах в десяти от хоздвора, в сторону опечатанного здания, двигалась компания из двух изрядно пьяных прапорщика и старшего прапорщика, и одного совершенно трезвого быка. Прапорщики, не обращая ни на кого внимания, вели быка за шнурок, который был привязан к кольцу, торчащему из его носа, и решали серьезную проблему:

— Бензин продали, а деньги пропили…. Командир башку оторвёт. Он нас самих в мясорубку засунет. Что будем делать? — Сказал прапорщик старшему прапорщику и кивнув в сторону огромного быка, мирного идущего сзади, добавил. — Как его зарезать? Его застрелить, и то проблема. Может, обвяжем тротилом и подорвём. И с фаршем, ни каких проблем. А?

— Дурак. Сразу видно, не быть тебе скоро старшим прапорщиком. Сами справимся. Мне на охоте, один водила из мясокомбината рассказывал, как надо правильно всё делать… Быка надо привязать за шею к крепкому столбу… Потом, один бьёт его кувалдой по голове, а другой быстро отрезает ему яйца.

— Кому?!

— Быку…

— Зачем?!

— Так надо! Что бы моча кабана не попала в кровь убитого животного.

— Какого кабана?!

— Ну, быка! Какая разница?! Дичь и есть дичь! — Поучительно изрёк старший прапорщик, заплетающимся языком.

Вообще то, он был прав, но отчасти. Действительно, на охоте у убитого кабана или вепря, надо сразу отрезать гениталии, чтобы моча не попала в кровь. Но последовательность, а именно, убить и отрезать, должна сохраняться, но не наоборот.

Поскольку в пьяном мозгу у старшего прапорщика всё перепуталось — и охота и мясобойня, то он, находясь в плену своей извращенной логики, продолжал дальше вслух планировать эту садистскую акцию.

— Привяжем этого монстра к тому телеграфному столбу… Я возьму кувалду, вон ту, что лежит под стеной рядом с садовыми ножницами, и ударю быка по голове. А ты…. в ту же секунду, этими вот ножницами сзади, отстрижешь ему яйца! Понял?.. Потом… возьмём повара, хлебореза, наряд по кухне и разберём его на запчасти, как кубик Рубика… Всего делов то, час времени, от силы!

План начали воплощать в жизнь. Привязав несчастное животное за шею к телеграфному столбу, старший прапорщик взял кувалду в обе руки, а прапорщик, с огромными садовыми ножницами, занял позицию под хвостом у могучего персонального «ксерокса» быка.

Размашисто размахнувшись, старший прапорщик уже занес было кувалду у себя за плечами, как тут…. металлический молот легко соскользнул с деревянной ручки, и вояка ударил быка пустым деревянным держаком по голове. Не соображая, что произошло, он все равно крикнул товарищу, сидевшему под хвостом в засаде:

— Давай!!!

Прапорщик не видел, что произошло, и поэтому изо всех сил сдавил ножницы на оттопыренной гордости быка, так и не получившего общую анестезию.

— Аааааааа! — Заорал тонким фальцетом, бывший «генофонд коровника».

И в мгновение ока, развернувшись мордой к подлому палачу, бык оборвал верёвку, которой был привязан к столбу. Сидящий на корточках прапорщик, как кенгуру, не распрямляясь с ножницами в руках, в два прыжка оказался на крыше ближайшего строения. Старший же прапорщик, не выпуская из рук черенка от кувалды, с помощью одних только ног и зубов, взлетел на верхушку злосчастного телеграфного столба, где тут же и запутался в проводах, как пойманная в силки птичка.

Бык, не помня себя в ярости и не видя ничего от боли, рванул вперёд. Впереди оказалась стена солдатской столовой, которая, чисто по-армейски, была построена всего в один кирпич. Её он прошёл насквозь, как картонную коробку. В середине столовой раздались дикие вопли, и через несколько секунд пробив насквозь противоположную стену, бык уже появился с другой стороны столовой, но уже неся на своих рогах повара в белом халате, развевающемся на ветру от скорости движения. Повар, уцепившись обеими руками за рога быка, словно на брусьях, и неистово визжа, пытался выполнить какую-то сложную гимнастическую комбинацию движений. Но вместо этого, он, не желая того сам, бил своим пахом наотмашь быка в морду. Складывалось такое впечатление, что повар был совсем не той сексуальной ориентации, которая значилась в его личном деле.

Следующей преградой, на пути обесчещенного самца, стала казарма. Влетев, как метеор в середину, причём почему-то через парадный вход, и услышав крик обезумевшего дневального, который по инерции прокричал «Смирно!», бык понёсся в спальное помещение. Повар, основательно сошедший с ума и пролетающий мимо него на рогах у быка, попытался после этой команды, даже отдать честь, распластавшемуся, как плакат на стене, дневальному.

В секунду, соорудив своим мощным телом в казарме баррикаду из всех кроватей, гора мышц с поваром на голове, покинула помещение привычным уже способом, — через стену.

Войсковая часть пришла в движение. Завыли сирены, и прозвучала истошным голосом, чья-то команда:

— Рота в ружьё!!! Тревога!!!

Весь личный состав кинулся в оружейную комнату за автоматами, но многие рванули туда в поиске найти там укрытие. А несчастный, кастрированный красавец, влетел в это время на спортгородок, как раз на спортивный праздник роты охраны под командованием «диверсанта в туфлях». И праздник спорта действительно начался. Солдаты, которые в обычное не боевое время, лишь еле-еле укладывались в нормативы, теперь показывали чудеса скорости по бегу. Несколько из них обогнали даже командирский «УАЗик», несущийся на полной скорости прочь от парнокопытной смерти, в сторону «секретного объекта».

Арсэн, Леонидович и два солдата-механика, расчётливо заняв позицию на кузове «ЗИЛа», наблюдали сверху за театром боевых действий, как великие полководцы старых времён. Вот, бык уже догнал, очень быстро отступающие силы противника, и видимо захотел прорваться к «ЗКП», когда оттуда послышалась команда:

— К бою!

В это время, повар, к которому в эту минуту вернулся голос, завопил:

— Не стреляйте!!! Свои!!!

— Пароль!!! — Завопили, ему в ответ.

— Аааа! — Прозвучало в ответ, и человек в белом халате, каким-то образом слетел, наконец, с морды животного.

— Огонь на поражение!!!

Раздалась канонада автоматных очередей, и десятки пуль впились в мощное тело быка. Но он не падал, а продолжал двигаться к стрелявшим, правда скорость его движения была уже не та. Автоматы всё стреляли и стреляли, а рогатый противник всё ближе и ближе приближался к окопу с солдатами. У некоторых кончились патроны, и они, выхватив штык ножи, готовились сойтись с быком в рукопашную. Ну вот, нашпигованный пулями, как голубцы рисом, он упал на передние копыта и все равно продолжал всё медленнее, и медленнее, но ползти вперёд. До рубежа защитников ЗКП осталось пять метров, четыре, три и тут солдаты с криком «Врёшь гад! Живым не возьмешь!», выскочили из окопа, и пошли врукопашную.

Но в этот момент, силы и жизнь покинули штурмующего высотку рогатого титана, и издав последний тяжелый выдох, опозоренный, но не сдавшийся, мохнатый красавец пал смертью храбрых.

В наступившей тишине, картина разрухи, запах пороха, стоящие с автоматами в руках солдаты, над расстрелянным телом и клубы пара, вырывающиеся из проломов солдатской столовой, производили впечатление настоящей войны. Эта зловещая тишина звенела в ушах.

Уцелевший генералитет на кузове «ЗИЛа», в лице Арсэна и Леонидовича, начал искать глазами зачинщиков боевых действий.

— Леонидович, ищи этого козла в фуражке, а то можем не успеть. Военный трибунал тоже может не успеть… Их дураков, солдаты расстреляют за это ещё сегодня — без суда и следствия.

— У них на воротах теперь должно быть написано объявление: «Стадо зоофилов снимет свиноферму». — Вертя головой во все стороны, выговорил «тайный агент защиты животных».

— Не переживай, Леонидович…. Найдём прапорщика, найдём собаку, найдём собаку, найдём деньги, а за те деньги, что мы получим, мы этого быка, посмертно, наградим каким-то своим, боевым орденом. И обелиск, с погрудьем ему поставим. — Продолжал, по инерции тихо, говорить Арсэн, вглядываясь в клубы пара у столовой. — Есть! Вот он сволочь!

— Где?!

— Да вон! Ползёт на карачках, у курилки, к выходу на КПП.

И с этими словами, перемахнув через борт грузовика на землю, Арсэн устремился наперерез дезертирующему на четвереньках прапорщику. Подбежав к быстро двигающемуся виновнику военной заворушки, он рявкнул над ним так, что вояка от неожиданности замер и отдал честь будучи на карачках.

— Смирно!!! Прекратить движение! Встать, когда с вами старший по званию разговаривает!

Прапорщик, у которого мозги были отключены, а вместо них на всю силу работал инстинкт самосохранения, вдруг прижался лицом к ногам Арсэна, обхватив обеими руками его колени, и захныкал:

— Лучше в плен, чем назад, в руки своих! Меня расстреляют без суда и следствия, по закону военного времени!

— Встать! И марш за мной! — Скомандовал Арсэн и не оборачиваясь, двинулся через КПП.

Прапорщик, как под гипнозом, поднялся на ноги и двинулся вперёд. Подбежавший Яков Леонидович, лишь подытожил:

— Начало таки положено…. Конец поставлен…

Выйдя за пределы «зоны локальных боевых действий», и не дав прапорщику опомнится, Арсэн сжал его локоть и пристально смотря в обезумевшие глаза, начал говорить, как опытный гипнотизер:

— Тебя привлекут за этот погром в части…. Трибунал тебя посадит… Единственное спасение — это материально компенсировать ущерб… Правильно?

— Да. — Как во сне, проговорил подопытный кролик в форме.

— Ты хочешь спастись?

— Да. — Подтвердил, всё больше впадавший в транс прапорщик.

— Вот твое спасение. — Проговорил Арсэн и с этими словами, перед лицом вредителя, возникли две купюры по сто долларов США. Как завороженный, смотрел он на зелёные бумажки, а два президента Франклина, оттопырив нижнюю губу, шептали ему: «Берите нас сэр прапорщик, только мы можем спасти вас от позора, а вашу армию от разрухи и гибели. Берите нас сэр и не о чем больше не думайте».

— Да. — Простонал он, потянувшись к ним обеими руками.

— Нет. — Сказал, как показалось ему, один из Франклинов. — Продашь каменную собаку, что купил у Отца Ивана, получишь доллары. Понял?

— Да. — Промямлил прапорщик и посмотрел после этого на Арсэна. — Статуя у моей мамы. Она живёт в соседнем райцентре.

— Звони к своей маме, шизофреник младшего комсостава! — И Леонидович протянул свой мобильный телефон. Пока прапорщик набирал номер, Арсэн нравоучительно изрёк:

— Пользуйся моментом — делай деньги, как только можешь, и даже честно, если нельзя иначе.

Переговорив со своей мамой и предупредив её о приезде своих друзей, которые купили у него каменную собаку, прапорщик бережно взял из рук Арсэна двести долларов.

После этого он изменился в лице, котороё стало вдруг розоветь, и как-то весь выпрямился. Деньги вернули его к жизни. Тут же, приведя себя в порядок, застегнувшись и поправив фуражку, он грациозно приложив ладонь к козырьку, сказал:

— Честь имею. — И развернувшись на каблуках, зашагал, насвистывая себе что-то поднос, к КПП.

— Та ты шо?! — Только и смог выговорить Леонидович.

В настежь распахнутые железные двери КПП, входил уже не алкаш в форме, а гусар. Последнее, что услышали компаньоны, удаляясь по бетонке от объекта, был грозный голос прапорщика:

— Где дежурный по КПП? Что тут за бардак у вас в расположении?

Посмотрев многозначительно, друг на друга, друзья прибавили шаг в сторону выхода из этого сказочного леса.

— Как ты думаешь, Леонидович, с нашей армией это надолго?

— QUOS DEUS PERDERE VULT, DEMENTAT PRIUS!

— Это название болезни, мой дорогой доктор?

— Нет — это латынь. "Кого Бог хочет покарать, у того забирает разум"!

— Ну да… Я так, почему то, и подумал.

Глава 4 Плохие дороги, требуют хороших проходимцев. — Кто был нечем — достал совсем

Выйдя из лесу и поймав попутку, друзья неслись теперь к райцентру, где их ждала мама прапорщика, готовая отдать каменную собаку. Ехали молча, каждый был занят своими мыслями. Проехав километров двадцать, они услышали позади своей машины, догоняющий их вой десятка милицейских сирен. Водитель, резко затормозив, принял вправо и остановился на обочине. Мимо них, на огромной скорости, практически вплотную друг к другу, пронеслись посередине шоссе, со всеми включенными мигалками, фарами и сиренами, девять машин автоинспекции.

— Началось. — Проговорил водитель «Жигуля», который компаньоны арендовали до райцентра.

— Какая неприятность не случилась бы, всегда найдется тот, кто знал, шо так и будет. — Проворчал Леонидович. — Шо то было?

— Не знаю…. Может президент приедет, может министры, а может еще кого чёрт принесёт… Проскочить бы. А то мы с вами попали и то надолго.

— А почему вы говорите в будущем времени? — Всё продолжал интересоваться "турист по обстоятельствам и по крови".

— Так они, заразы, всегда перекрывают дороги и улицы за несколько часов до того, как должен проследовать эскорт «мохнатых» машин. А ты стой и жди, и ни куда не рыпайся…. Бывало, вот так вот простоишь несколько часов, а ни кто и не проехал. Потом говорят, что руководство другой дорогой поехало. — Продолжая ехать, не унимался водитель. — Им то что. Для них народ — дерьмо! Куда им наши проблемы! Стойте и ждите, а мы водку «жрать» едем да отдыхать!

— Ну почему же, сразу водку «жрать»?

— Ну, а что работать? Вы посмотрите вокруг. В горах и в лесах, одни правительственные или частные дачи приближенных к императору! И какие! В природных заповедниках, сауны и виллы растут, как плесень…. А прогибы с перегибами на местах — это вообще в голове не укладывается. Зимой, например, прилетел в свою горную резиденцию, один высокопоставленный чиновник. А местные власти, забрав все семь снегоуборочных машин города, три дня чистили взлётную полосу на аэродроме. Поддерживали её, так сказать в рабочем состоянии. И наплевать, что город снегом завалило. Ментов своих тогда, кстати, поморозили. Разместили их черте где, и жрать, практически, ни чего не дали. Солдаты в оцеплении этой дачи, по пояс в снегу, по шесть часов стояли, охраняли. Кого? От кого? Если бы, моего сына так…. я бы им показал. — Скороговоркой говорил разгневанный водитель.

— Дааа. — Протянул Леонидович. — Может, вы сгущаете краски?

— Я? — Удивился водитель. — Да вы не местные видно. Злости у народа уже не хватает смотреть на эту продажность всех и всего. Дай волю, и мирные жители зверски расстреляют оккупантов.

— Мышки плакали, кололись, но продолжали жрать кактус. — Философски изрёк Яков Леонидович.

— Ты, что Леонидович, народ на бунт подбиваешь? — Вмешался в разговор Арсэн.

— Боже упаси. Мы сами достойны своих лидеров и сами выбираем свои дороги. А, плохие дороги требуют хороших проходимцев…. А зохн вэй!

Впереди, на шоссе, все увидели машину автоинспекции, которая полностью перекрыла движение в сторону райцентра. Она стояла, как сухопутный маяк, моргая всеми моргалками. Около неё, стояли два «гаишника» в своих шапочках, похожих на кастрированный цилиндр. Поскольку, поля этого цилиндра отсутствовали, а вместо них присутствовал только козырёк, то это красноречиво говорило, что его обладатели как бы "полу-джентльмены" или "джентльмены — но не совсем". Тот, кто придумал этот головной убор, наверное имел очень большой зуб на автоинспекцию.

"Дорожные полу-джентльмены" вели себя подобающе и в соответствии с возложенной на них миссией — они чувствовали себя "Богами перекрывшими дорогу жизни". Они небрежно махали своими "полосатыми ложками" машинам, которые подъезжали, и останавливая их, с царственным пренебрежением, показывали, что водители могут развернуться и ехать обратно. Но ехать обратно, куда? Дорога была одна, и объездов не было. Эта проблема "полу-джентльменов" не касалась — у них был приказ.

Но этот приказ им так же был ненавистен — потому что день был потерян, заработка ноль, а стоять здесь и махать палками, всё равно, что тарабанить ложкой в пустой миске, куда не налили борщ.

Остановив «Жигуль» движением дирижёра, мордатый «гаишник» не представляясь, процедил в открытое окно:

— Куда едем?

— Не ваше дело. Гей цу ал ди гутэ-ёр! — В тон ему, с заднего сиденья, огрызнулся Леонидович.

— Шо?! — Не поверив своим ушам, остолбенел «полу-джентльмен».

— Шо, шо!.. Какое ваше дело?! Едем куда нам надо!..

— А ну, выходь из машины. — Тут же подключился второй гаишник, еще более мордатый, воткнувшись в боковой оконный проём задней дверки и грозно шипя на Леонидовича. Продолжая зло смотреть на него, он вдруг потребовал. — Аптечку к осмотру!

— Тебе, что, родимый, плохо? — Вмешался Арсэн. — Так можно вылечить. — И не давая опомниться «дорожным попрошайкам», он продолжил. — Или тебе погоны плечи жмут? Как с народом общаешься?

Выйдя из машины, он подошел к «гашникам» и они вместе отошли в сторону. Поговорив там с ними пару минут, Арсэн вернулся.

— Ну, вот что, Леонидович…. рассчитывайся за проезд, и пойдём в обход лесом. Тут не далеко.

— А "менты" меня "прессовать" теперь будут! — Нахмурился водитель «Жигуля».

— Не боись! Не будут. Они сказали, что «гаишник» «менту» не товарищ. И что они тоже «нормальные пацаны». — Ухмыльнувшись, сказал парень.

— Шо за страна?! Вэй из мир! Все мурчат! — Сходя с проезжей части в лес, бубнил себе под нос Леонидович.

— Нормальная страна, старый ворчун. Даже, очень нормальная. Бардак пока, но временно…. Идёмте. Тут у правительственных функционеров, в километре по трассе, дачка в лесу… Вот «гаишники» и перекрыли дорогу… А мы, обойдем, этот участок лесом, потом выйдем на дорогу и что-нибудь словим в сторону райцентра.

Шли по тропинке, практически параллельной автостраде, ориентируясь по солнцу. Через полчаса лесной прогулки, друзья наткнулись на забор из колючей проволоки, с поваленным от времени пролётом. Смело переступив через лежащее на траве колючее заграждение, они углубились на территорию отдыха «государственных патрициев».

Ещё, через пару десяток метров, они увидели среди деревьев строение, которое никак не вписывалось в название «дачка» или «охотничий домик». Добротный, каменный дом, сочетавший в своей архитектуре и современный стиль, и элементы средневекового замка, говорил своим видом, что его хозяева, если не по рождению, так по амбициям, претендуют на звание удельного князя, и не беда, что даже опытный архитектор не смог скрыть всю убогость и безвкусицу их пожеланий. Зато, всем людишкам, должно было быть сразу понятно, что эти хозяева здесь основательно и надолго. Вокруг дома были вспомогательные строения, два гаража, летняя кухня, домик для персонала, а так же, несколько беседок с каменными мангалами рядом. С правой стороны около дома, виднелось достаточно большое озерцо, с качающейся на воде лодкой у причала. В воздухе стоял запах приготовленного обеда-банкета и ещё всякий вкусный аромат, да такой, что казалось, будь такая возможность, этот воздух можно было бы кушать с огромным аппетитом.

Ни охраны, ни обслуги видно не было.

— И где они все? — Удивился Леонидович.

— По-видимому, «Господ-бояр» все встречают у ворот, с хлебом и «Водкой с перцем». — Высказал своё предположение Арсэн.

— Вполне может быть. И шо мы будем делать?

— Идёмте во внутрь. Там разберёмся…. Я думаю, что приедет их много. И мы затеряемся среди них… Я уже бывал на подобных пьянках. Там главное, не выдать себя слишком умничая. Интеллектом они не отличаются, но зато «чуйло» на чужака особое имеют. Это в первую очередь, тебя Леонидович касается. Понял?

— Понял, понял. Как не понять? Теперь мы будем играть у «упырей от демократии». А шо остается делать?

Дверь в дом была открыта и они зашли в середину. На первом этаже был огромный холл, посреди которого стоял длинный, сервированный стол. Красивая, широкая, деревянная лестница вела на второй и третий этажи. По ней и устремились наверх компаньоны. Остановившись на верхнем этаже, они осмотрелись. Здесь были только гостевые комнаты — всего десять, каждая на два человека, со всеми удобствами и с телевизором. В дверях комнат торчали ключи. Выбрав предпоследнюю, Арсэн и Яков Леонидович, вытащив ключ из двери, самовольно поселились в «государственные номера». Открыв окно, с видом на озерцо, и включив телевизор, друзья уселись в кресла и стали ждать прибытия высоких гостей.

За открытым окном послышались какие-то звуки. Арсэн, встав сбоку от оконного проёма, выглянул одним глазом наружу. Внизу, по асфальтной дорожке к дому, бежало два охранника одетых в чёрные брюки и белые рубашки, а под мышками у них болтались пистолетные кобуры. Позади них, двигалась кавалькада джипов и «Мэрсэдэсов» с гостями. Остановившись у дома, из машин высыпало человек двадцать пять, тридцать, и все они были в белых рубашках с короткими рукавами и в галстуках. Их униформа подтверждала о принадлежности к касте «государевых людей». О принадлежности к какому-то конкретному клану, говорить пока было рано.

— Кто? «Менты», «чекисты», «податковцы», или «управленцы»?

— Пока не понятно. Ориентироваться будем по обстоятельствам. — Ответил Арсэн и снова уселся в кресло перед телевизором.

Внизу послышался голос:

— Товарищи!.. Поднимайтесь на второй и третий этажи, и выбирайте себе комнаты… Комнаты на двоих…. Не торопитесь, хватит всем, даже будут лишние. Через полчаса, встречаемся внизу за столом.

После этого, послышался шум движущихся ног в дорогой импортной обуви, идущих наверх.

— »Товарищи»? Это, шо открытое заседание ЦК Политбюро компартии?

— Ну да, конечно! «Товарищи» — они между собой. А политические ориентации здесь не имеют значение. Они, как и мы, борцы за денежные знаки, с той лишь разницей, что они борются за них без стыда и совести. — Сказал Арсэн.

Дверь вдруг открылась и на пороге появился крепкий мужик, на вид лет пятидесяти в белой рубашке, с кейсом в руках, и улыбаясь пророкотал:

— Ага! Здесь, уже занято!.. Будем знакомиться. Евгений Анатолиевич — «мент»… А вы чьи хлопцы будете?

— …Кто нас в бой ведёт? — В так его словам и старой красноармейской песни, парировал Леонидович. — Яков Леонидович — банкир.

— Понятно, что Леонидович, и понятно, что банкир. — И гость устремил взгляд на Арсэна.

— Арсэн Станиславович — не «мент».

— Тоже понятно. — Подмигнув многозначительно Арсэну, гость утверждающе изрёк: — Вы из «Системы»… Ну, что, я тогда по соседству с вами…. В нарды играете?

— Обязательно. — Весело ответил Арсэн. — Но сначала обед.

— Да, да. Через двадцать минут все встречаются за столом. — Улыбнулся гость и, закрыв за собой двери, удалился.

— Приятный человек, но наверное, такая же сволочь. — Смотря на двери, проговорил Леонидович. — Послушайте, Арсэн, а шо такое — «Система»?

— »Системой», называли между собой свой департамент сотрудники КГБ, а потом и СБУ. Село ты, не радиофицированное, Леонидович.

— Тити-лити… Всё то мы знаем.

— Ладно тебе обижаться. Пошли лучше, будем трапезничать вместе со «спиногрызами народа».

Хотя внизу в зале большая половина мест за столами была ещё свободна, но уже стоял достаточно громкий гул от разговоров. Спускаясь по лестнице и примеряясь куда бы правильнее сесть, их в это время окликнул новый знакомый, Евгений Анатолиевич:

— А ну-ка, хлопцы, падайте около нас. Веселее будет. — И махнул рукой на свободные рядом два стула.

— Уже в пути. — Ответил, «банкир-Леонидович», и друзья направились в его сторону.

Пока знакомились с соседями по столу, остальные функционеры всё спускались и спускались по лестнице и рассаживались за столами. Многие уже накладывали всякие яства по своим тарелкам, но к водке пока ни кто не прикасался.

— Кого ждём? — Тихо поинтересовался Арсэн у Анатолиевича.

— Да, действительно! — На весь стол рявкнул он, приняв вопрос, как руководство к действию. — Хлопцы! А ну, наливай!

И понеслось. Практически без тостов, водочка, коньячок и другие экзотические напитки, лились не иссекаемым потоком под всевозможную закусь. А закусь была знатная. От домашних солёных огурцов и икорочки, до трюфелей и, Господи ты Боже мой, селёдки, сёмги, языка в сметане, печени трески и многого такого, что не давало осмыслить мозгами, так как в слюне тонули все человеческие пять чувств.

Насытившись и напившись, сидящие за столом, кто пел песни молодости, кто спорил с соседом о политике, кто требовал сауны с девками, а кто и наблюдал за всеми остальными. Но расходиться ни кто не собирался, и говорить о работе так же ни кто не желал. Ещё через два часа застолья, многие пали смертью храбрых в борьбе с «напитком радости». И что самое было интересное, так это то, что за столом, практически с самого начала, стоял черный, отборный мат, который, как то не вязался, с этими государственными мужами. Но зато, очень лихо, использовался ими заменяя практически все слова нормальной речи.

В это момент, непотопляемая в водке интеллигентность Леонидовича, заставила его высказать своё мнение по этому поводу. И немного окосевший, он проговорил:

— Сейчас вы вот матом ругаетесь, а потом этими руками, будете хлеб есть.

— Ну, банкир, даёт. — Заржали все вокруг.

— Ты — коммерсант, а не — государев муж! И поэтому не знаешь, что государственный язык в нашей стране, то есть язык, на котором говорит власть и народ — это мат. Великий, русский мат! — Добродушно улыбаясь, пояснил сосед напротив, с лицом «кролика-людоеда» и с значком депутата. — А, наш «Папа», вообще прост в общении. — Закончил он и, развалился на стуле, истратив, как показалось, весь запас нормативной лексики.

— Мужики! Пошли в сауну! — Зашумели соседи Арсэна и Леонидовича по столу. — Пива и раков! — Кричали они обслуге, по выправке которой можно было судить, что она не ниже звания лейтенанта, у каждого из официантов.

— На воздух! — Скомандовал Анатолиевич. — Надо ударить фонтаном по экологии!

И все эти сливки общества, выйдя из дому в вечернюю прохладу, начали разбредаться по ближайшим кустам и под деревья, на ходу расстёгивая брюки. Окружающая природная среда, содрогнулась, от количества ядовитых продуктов распада, шумно вытекающих из этих мужей. Вместе с природой содрогнулись, а некоторые даже вскочили, фыркая, как лошади, охранники этого объекта, которые были замаскированные от человеческого глаза. Они были расставлены начальником охраны по точкам, в кустах и под деревьями, для лучшего ведения защитного огня от вероятных террористов. Но, кто бы мог подумать, что бравые парни из «Секьюрити», сами попадут под «мочебойный огонь» со стволов разного калибра. Пьяная «расстрельная команда», хохоча и пряча своё оружие в штаны, возвращалась к дому, а команда охраны, с подмоченной репутацией, матерясь во всю, ретировалась вглубь темноты.

Арсэн и Леонидович, сидя на лавочке и мирно покуривая сигареты, наблюдали за всей этой водной эйфорией. Несколько тел упало на соседние лавки. Лиц, в быстро наступивших сумерках, видно не было, лишь белые рубашки и огоньки сигарет выдавали их присутствие. Казалось, что наши друзья окруженны привидениями и курят вместе с ними «трубку мира».

— Сколько государство не обманывай, а своего все равно не вернешь… — Прозвучало в темноте, с одной из лавок.

— Шоб вы так жили, как прибедняетесь! — Выплюнул Леонидович, туда же.

— …Грузин — это звание, еврей — это призвание, цыган — это профессия, русский — это судьба. — Прозвучал пьяный голос с другой лавки.

— Шоб твой рот торчал сзади!.. Кто был нечем — достал уже просто совсем! — Опять огрызнулся не пришедший еще в себя Леонидович.

— Кто там все время вякает? — Спросил пьяный в дым голос с противоположной лавки.

— С тобой, пьяным быдлом, Бог сейчас разговаривает! — И посмотрев на Арсэна, который с интересом наблюдал за новым методом кодировки от пьянства, тихо добавил: — Через меня конечно.

— Кто?! — Дрогнул голос и было видно только, как сигарета вывалившись, по-видимому, из руки, упала на землю. — Во мужики, я допился, до п…ца… Галюны начались!

— Почему, поц, когда ты разговариваешь с Богом — это называется молитвой, а когда Бог с тобой, то это шизофренией? — Прогремел Леонидович своим басом в темноте.

Йоб… — Лишь и смог выговорить голос и застонал.

Остальные привидения, сидящие на соседних лавочках и молча слушавшие до этого момента, расхохотались. Им понравился розыгрыш, с голосом Бога, над их пьяным товарищем. Три белых силуэта подплыли в темноте к тому месту, где мычала «пьянь» побеждённая Леонидовичем в дискуссии, и один из них сказал:

— Надо его все-таки забрать в номер, а то если здесь оставим на ночь, то простудиться или охранники, в отместку за своих, обосцут…. Ещё утонит — дурак. — И все, сидящие в темноте заржали.

— Давай, мужики, понесли его. — Сказал другой голос.

— Тиха украинская ночь…. но сало надо перепрятать!!! — Сказал третий голос, и под дружеский хохот, они поволокли тело к дому.

— Теперь его состояние не совместимо с чувством глубокого удовлетворения. И я очень этому рад. — Выговорил фразу, победителя, Леонидович.

На лавках, дружески захихикали. Арсэн, потянув за рукав, разошедшегося во всю «еврейского порицателя пороков», тихо увлёк его в кромешную темноту боковой аллеи.

— Ты не дипломат. — Сказал он. — Дипломат — это человек, который может послать вас «на хер» таким образом, что вы с предвкушением будете ждать эротического путешествия. А ты, правду-матку в глаза рубишь! Понял?.. И прекращай умничать, а то спалимся. — И ухмыльнувшись в темноте, саркастически хмыкнул. — Бог, говоришь, через тебя разговаривает? Есть у меня пару вопросов…

Вдруг, в черном силуэте дома, где-то сбоку, открылась маленькая дверь. Вместе со светом в темноту ночи, дверь выпустила на улицу и человека, обмотанного, как римский патриций, туникой через плечё. «Патриций», с опущенной головой и хныкая, как маленький ребёнок, мелкими шажками засеменил к главному входу в здание. Следом за ним, в том же дверном проёме, появилось два улыбающихся, пьяных мужика, которые были обмотаны простынями. Упершись рукой в косяк двери, один из них крикнул удаляющемуся «патрицию»:

— Иван Иванович, ну что ты, в самом деле! Ну, чего обиделся?.. Ты не так всё понял! Вернись! — И добавил, тише. — Иди, иди…. «танцор толстожопый».

— В смысле? — Поинтересовалась другая пьяная рожа.

— Да сидим в парилке, а этот Иван Иванович…. его видно развезло от водки, начал вытанцовывать тут, тряся своим задом и виляя бёдрами…. Все ухмыляются, кривятся. А он поворачивается, и замечает, что у нашего генерала-мента член встал… Так он как завизжит: «У него на меня встал!!!» Хватанул простынь и в двери… Дурак!.. Не понял он суровой мужской шутки!.. А жаль!

— Что там? — Крикнул кто-то из сауны.

— Это я — почтальон Печкин. Принес журнал Плейбой с заметкой про вашего мальчика. — Заорал человек в проеме дверей. — Сейчас я у вашего мальчика буду измерять… — И в сауне раздался многоголосый дикий хохот.

Дверь, ведущую в сауну, закрылась, словно ворота в Содом. Арсэн и Леонидович снова остались сами в темноте алей.

— Дааа… — Протянул Арсэн. — Не дворяне!.. А все те же «кухаркины дети», но уже с традиционно больной психикой и с нетрадиционной ориентацией.

— Не всякая палка о двух концах — это должны знать наши доморощенные патриции. — Проговорил философски Леонидович.

В это время включили свет на территории. Вся местность сразу же преобразилась из филиала замка князя Дракулы, в сказку про лесных эльфов. Правда, эльфы были похожи на объевшихся нектаром бегемотов, и они не порхали на прозрачных крыльях, а слонялись в алкогольном угаре, жужжа друг с другом о политике и о краже госимущества в особо крупных размерах.

— Пошли спать, банкир… Завтра с утра поедем к маме прапорщика на шикарной машине. — Сказал Арсэн.

— Каким образом?

— Есть план.

— Может, по ходу, продуктов в номер зацепим, с барского стола?.. Завтра не до этого будет. Я так понимаю, уходить, утром, будем по-английски. — Предложил Леонидович, руководствуясь житейским опытом.

— Приниприменнейшим образом, товарищ! — Картавя и пародируя вождя Октябрьской революции, ответил Арсэн. И выставив вперёд ладонь, указывая направление их движения, как в своё время стояли все памятники Ленина, продолжил с той же интонацией. — Спать, спать и еще раз спать, батенька! Завтра утром нас ждут великие дела, а сегодня спать!

— Может, вы Владимир Ильич, нам на ночь найдёте, какую ни будь, Надежду Константиновну? — Включился в словесную игру потомок члена РСДРП(б).

— Старый ви развратник, а не большевик! — Уже копируя голос Сталина, говорил Арсэн, заходя в дом. — Такие, как ви, «троцкисты», чуть не просрали революцию…. А знаете почему?.. Потому, что ви живёте по принципу: «Не затрахаю, так забрызгаю». Это не по-большевистски!

Под эти пародии на бывших вождей, они зашли в дом, собрали со стола в зале на тарелки кучу всякого провианта, и с этим «сухпайком» отправились к себе в номер. Там, быстро приняв водные процедуры, друзья отошли ко сну.

Арсэну снилась большая, красивая собака, которая была одета в черный фирменный костюм, ходила на задних лапах и, человеческим голосом, представлялась директором швейцарского банка. Потом, садилась в кресло, и начинала считать горы американской валюты, кидая пачки Арсэну в руки. Но пачки денег не долетали, а в воздухе превращались в огромных навозных мух. Причём, эти мухи были в форме, с погонами на плечах и в хромовых сапогах на всех лапах. Они носились по банку и кричали, что им сказали, будто бы здесь много дерьма. На что, собака смеялась и отвечала, что деньги это и есть дерьмо, такое же, как и сами мухи. Арсэн, с не понятно, откуда взявшейся, мухобойкой в руках носился за мухами и бил их наотмашь. Те орали, плакали, пукали и кричали, что они будут жаловаться самому главному навозному жуку, который сейчас хоть и по уши в своём собственном дерьме, но покажет ёщё всем, как надо любить свою «Родину-уродину»… И этот бредовый сон продолжался до самого утра.

Сон Леонидовича был так же, из области сюрреалистичных снов…. Посреди выжженной, оранжевой пустыни, стоял одинокий старый козёл…. Вокруг него суетилось множество странных людей, которые были одеты все по-разному, и на разных языках уговаривали его и куда-то тянули, причём каждый тянул в свою сторону. Присмотревшись, он увидел, что эти люди были представителями разных религиозных концессий и всевозможных партий. Они, то разбегались в разные стороны, каждый по своей тропке куда-то за барханы, то снова прибегали к козлу, и ещё больше причитали и упрашивали его идти с ними.

Старый козёл наконец сдвинулся с места и пошёл просто вперёд на вершину самого большого песчаного бархана. Долго взбираясь наверх, кряхтя и отплёвываясь от песка, он с трудом дотянул до вершины и из последних сил заглянул по ту сторону. То что он увидел, поразило его, как гром среди ясного неба…. За бугром была такая же равнина, по которой было протоптано множество разных тропок, но все они сходились у страшного заводского вида строения, на воротах которого транспарантными буквами разных языков, красовалась надпись: «Козлебойня». И всё это время, Леонидович не мог отделаться от мысли, что на всё это он смотрит глазами козла…

Утро, к зрителям снов канала «Нэкрозоологического Дискавери», пришло через открытое окно, пением лесных птиц. Сразу же сеанс кошмарных мультиков у спящих прекратился. Было шесть часов утра.

— С добрым утром, «совковый Ротшильд»! — Потягиваясь в кровати, прокряхтел Арсэн.

— Утро добрым не бывает… — Ответил Леонидович, который продолжал ещё находиться под впечатлением сна.

— Перестань… Сегодня великий день! Но сначала, мы позавтракаем!

Они быстро умылись, потом съели весь подобранный вчера с банкета «сухпайок», и вышли на свежий лесной воздух. Всё мерзостное содержимое дачи спало мертвецким сном. Друзья, зайдя за угол, подошли, к покрытым росой, черным джипам, внутри которых спали их водители. Выбрав, как могло бы показаться наугад первый попавшийся, Арсэн постучал пальцем по боковому стеклу. Спавший водитель, как робот, в туже секунду принял вертикальное положение и механическим голосом попытался произнести:

— Машина генерала… — , но был прерван Арсэном:

— Евгений Анатолиевич, приказал доставить нас в райцентр.

— Но…

— Через час мы все вернёмся.

— А…

— А, тебе, пока мы будем заняты, надо будет купить генералу его любимое пиво.

— »Балтику — лимонную»?

— Да. Деньги дать? А то, он за них ничего не сказал.

— Не надо. Заеду в райотдел, а они прошвырнутся по своим бизнесменам. Пусть потрусят их. Платить должны все!

— Поехали, «бандит в погонах». — Открывая дверцу машины, проговорил Арсэн.

Водитель заулыбался и завёл свой джип. Чёрный, лакированный «легковой тягач», медленно зашуршал своими колёсами на выезд.

До райцентра доехали быстро. Пронесшись метеором по улочкам городка, джип мягко качнувшись всем своим телом, застыл у дверей райотдела милиции. Водитель и Арсэн вышли из машины.

— Банкир, оставайтесь в бронепоезде… Вы сейчас, что засадный полк Алёши Поповича на Куликовской битве. Кстати, давно хотел спросить. Как вы думаете, Алёша Попович, судя по фамилии, был еврей?

— Идите, идите уже… «антисемит — русофоб»! Вам сейчас нужно думать, как говорят японцы: «Как вынуть глаз кобыле, шобы она этого не заметила». — Проговорил Леонидович, разваливаясь на заднем кожаном диване автомобиля.

Водитель с Арсэном зашли в помещение райотдела. Дежурный по отделению сидел за стеклянной витриной с решеткой, подперев правым кулаком щеку с прикрытыми глазами. Он не спал, он дремал. Но только посетители зашли, как глаза дежурного начали потихоньку открываться. По мере прояснения и наведения резкости, глаза милиционера продолжали увеличиваться и выпучиваться. А через секунду дежурный вскочил со стула, как от пинка, и вытянулся по стойке смирно. Он стал походить на мумию, которой пересадили глаза огромного лемура.

— Расслабься, Фэдя! Я сам и без шефа. — Сказал водитель, продолжавшему усыхать, дежурному. После этих слов тело в форме рухнуло на стул.

— Ты, шо здурив, чи шо?.. Не мог посигналить, когда подъехал? После таких приездов, мне на дежурство с «Памперсами» надо будет ходить… Добрый день. — Уже повернувшись к Арсэну, сказал страж порядка. — Что случилось?

— Всё нормально. — Водитель джипа закурил. — Фэдя, цэ товарыщ нашего генерала. Ему нужно помочь, а мне нужно пыво для шефа. Так шо, беры своих ментов и пусть гонять по «маркетам», и всё грузят у джип.

— Начальство где гуляет? На 13-м? — Выходя в коридор, спросил дежурный.

— Там, там… Давай быстрее, времени нэма.

После этого, все вместе отправились в конец тёмного коридора. Подходя к последней двери, от которой несло запахом косяка с марихуаной, они услышали голос, который читал кому-то, по-видимому, милицейский рапорт. Язык читавшего милиционера, явно заплетался, но он ещё умудрялся и комментировать текст:

— …и долго бился головой о сапоги участкового… Нуда, подошва отпечаталась на весь лоб. Умудрился же подлезть снизу — эквилибрист хренов…находясь в здравом уме и некоторой памяти…. Ну, это понятно. Так, что там дальше?…дул такой сильный ветер, что сигарету вывернуло ему вместе с зубами…. Слушай, Олег, а у этого участкового, фамилия часом не Мюллер?

На этом вопросе дежурный распахнул дверь, и все зашли в кабинет. Туман дыма от выкуренных косяков с марихуаной, в народе называемый «планом», тяжело ударил в нос. В кабинете сидело три «опера» в штатском.

— Запретным балуемся?.. Открывайте окно, «куряки», а то мы с вами тоже сейчас кайф словим на тучке. — С юмором сказал Арсэн. Его веселила эта ситуация. Застигнутые врасплох менты, курящие план, да ещё на рабочем месте — такое увидеть, стоило многого.

— Идиоты!!! — Прорычал дежурный. — С кем приходиться работать! Мало того, что вы, балбесы, не смогли подбросить план подозреваемому, так ещё и сами его… Ну всё теперь вам п…ц! Доигрались — «наркопитоны»!

— Да не такой уже п…ц. Правда? — Спросил водитель у Арсэна, как бы прося сокрыть в тайне увиденное.

— И пили, и курили, и руки не оттуда росли. Ладно, менты, я ничего не видел. Но если бы сегодня приехал вместо меня ваш шеф, то вы точно потеряли бы свои «мудостоверения» сотрудников милиции… Давайте порешаем наши вопросы, а там хоть на иглу садитесь.

— Марш по «маркетам» за провизией! Быстро! — Заорал дежурный.

Обкуренная компашка стражей закона, вылетела с кабинета, как стайка «прибацаных джинов» из бутылки.

— Чем я могу вам помочь? — Как ни в чём не бывало, спросил дежурный.

— Нам нужно съездить по одному адресу. Объясните водителю, как туда лучше добраться. — И Арсэн вышел на улицу и сел в джип.

— Ну, шо там? — Спросил Леонидович с заднего сиденья.

— Там? Там, каждая пипетка мечтает стать клизмой…. Всё нормально, уже едем.

Вернувшийся водитель, усевшись за руль, заискивающе сказал:

— Через пять минут будем на месте. — И машина выскочила на центральную улицу.

Ехали молча, компаньоны боялись вспугнуть миг удачи. Пропетляв по множеству улочек на окраине райцентра, джип подкатил к небольшому сельскому домику, огороженному забором из сетки. Арсэн выскочил из машины и забежал во двор. Леонидович, сидящий в джипе, замер и закрыл глаза, его сердце бешено колотилось. Секунда, одна, вторая, время тянулось, как скатывающаяся смола по стволу сосны. От напряжения начало звенеть в ушах и покалывать в кончиках пальцев. Вдруг, дверь с его стороны, открылась, и что-то тяжелое положили рядом на сиденье.

— Ку-ку деточка! Искать и не сдаваться! Найти и… перепрятать! Открой глаза Леонидович и обними свое счастье руками!

В момент, прозревший соискатель кладов, уставился на сидящую рядом каменную собаку. Она смотрела на него белыми мраморными глазами, а из карих глаз Леонидовича сами по себе текли слёзы. Сердце вдруг защемило и в горле стало сухо.

— Поехали домой, дорогой мой. — Прошептал он обессилив. — Поехали.

— Не раскисать банкир! Мы уже в пути.

Джип, той же дорогой, быстро подлетел к райотделу, где их давно ждали «нарко-менты» со своим дежурным, и «спонсорским конфискатом» в виде провизии.

— Так. Грузите жратву в джип. — Командовал Арсэн. — Эта машина уйдёт на базу, а мне нужна машина в областной центр… Дежурный! Не буксуй!.. Какие в вашем распоряжении есть авто средства?

— »Жигуль» восьмёрка. Вон… одного из этих курильщиков. — Махнув рукой в сторону оперов, сказал он.

— А ну, опера, быстро помогли перебраться, из джипа в вашу колымагу, управляющему банка с собачкой… Аккуратно! Черти!.. Да, пусть он её держит на руках…

Находящегося в прострации и обнимающего собаку предков Леонидовича, служители правопорядка, аккуратно пересадили из одного автомобиля в другой. Попрощавшись с водителем джипа и с ментами, Арсэн крикнул оперу:

— Э нет, дружище, за руль сяду я. Ты падай рядом, на пассажирское кресло.

»Восьмёрка», как старый, раненый хищник, рыча прогоревшим глушителем, преодолевала чёрные километры асфальта. Арсэн выдавливал с машины всё что мог. То нетерпение, которое испытывал он, по поводу желания остаться наедине с Леонидовичем и собакой, сделали его движения за рулём синхронными и до секунды рациональными. Покосившись глазами вправо, он увидел бледного и перепуганного опера, судорожно уцепившегося двумя рукам в ручку над дверью и подтянувшего свои коленки, практически, к груди. А в зеркале, Арсэн видел, сидящего сзади Леонидовича, который вызывал жалость. Наверное, правду говорят китайцы: «Дорога к цели всё — сама цель ничего».

— Мы уже практически приехали, Леонидович!

— Да, да. — Услышал он в ответ голос человека, который смертельно устал.

— Слушай, не пугай меня. Смотри, там на задней сидушке, не обнимись с Кондратием. А то, вон опер, практически дошёл до кондиции. Смотри, как он забавно висит на дверной ручке.

Опер действительно, от такой бешеной гонки, ещё больше съёжился и стал похож на какой- то пахнущий брелок, который обычно водители вешают себе в салон машины…Через некоторое время, он действительно стал дурно попахивать.

— Ты, что жрал сегодня? — Спросил Арсэн. И не дождавшись ответа, посоветовал. — Приоткрой окно и не вздумай курить минут десять. А то взорвёмся. Ух, и ядовитый же ты, братец.

— А вы знаете Арсэн, мне от этого «милицейского нашатыря», полегчало. — Вдруг отозвался Леонидович. — Как-то всё сразу нахлынуло — воспоминая и мысли.

— Ну, наконец-то. Очнулся. А, то я уже думал, что собачку эту, тебе на могилку ставить придется.

— Не время, дружище, не время… Так…. кажется, приехали. Едем ко мне домой Арсэн. Теперь мы с вами практически родственники.