Аверс

Глава 11. Содержанка

Ника поверила брюнетке с первых слов. Лев просто не мог оставаться в одиночестве, когда вокруг столько прекрасных и заинтересованных женщин. Не бросилась исполнять грубое повеление девушки исключительно потому, что она здесь не решала. Привел ее сюда Терновский, он же единственный мог ее выгнать. Аркадий убедил ее, что для настоящих отношений она не годится. Она тайна, грязный секрет, потрава жестокому внутреннему зверю, которого пришедший в себя партнер даже стеснялся и скрывал от внешнего мира с Никой заодно. У Аркадия была жена. Улыбчивая блондинка. Он встретил ее позже Ники на год, долго ухаживал с садистским удовольствием посвящая Нику в самые значительные события их романа, сделал предложение, у них родились детишки, погодки. Настоящая женщина, мать, прекрасная хозяйка, возлюбленная. Не такая, как Ника, их и сравнивать значит оскорблять ту, другую. Аркадий использовал свою семью, словно пыточный инструмент. Дыбу, на которой вздергивал Нику снова и снова, не позволяя ей забывать про собственную ущербность. Ника хорошо выучила урок и уже не сопротивлялась, считала обыденностью, неизлечимой хронической болезнью.

Ника не шевелилась, продолжая стоять перед диваном, брюнетка начинала нервничать больше, амплитуда покачивающейся стопы усилилась и убыстрилась, по ней можно отслеживать настроение, будто по кошачьему хвосту. Она готовилась к нападению.

— Ты глухая? — крикнула она, начиная некрасиво краснеть, метаморфозы не гармонировали с нанесенным на кожу макияжем, становились видны слои краски, текстуры проявлялись, расслаивались, переставая сливаться в одну композицию. — Я сказала, тряпки собирай или окажешься на улице в своей ночнушке.

Презрительный отзыв о вполне приличном домашнем платье заставил Нику вздрогнуть и вспомнить, что кроме платья на ней нет вовсе ничего. Она почти рассердилась на Льва, оставил ее предельно уязвимой вовсе не в безопасном месте, перед лицом врага.

— Я предлагаю выяснить, что по этому поводу думает Лев, — стараясь взять себя в руки, пояснила свое поведение Ника, она хорошо справлялась и со стороны казалась совершенно спокойной.

— Думаешь твою сторону займет? — ощерилась и чуть по-кошачьи не прыснула брюнетка. — Знаешь сколько вас таких было? Шалава деревенская. Вытащила счастливый билетик? Он перебесится и все равно со мной останется, мы несколько лет помолвлены. Его мама меня дочерью считает. А тебя он с ней знакомил? Содержанка не из дорогих.

Физически нападать на Нику брюнетка пока не решалась, боялась, что в ответ прилетит. Она хотела поправить девке личико длинными акригелевыми коготками и проредить слишком густую шевелюру, но ответные действия сносить совсем другое дело. Ника не заплакала, не убежала в спальню, не впала в истерику и избить себя безнаказанно явно не позволит. Вступать в схватку на равных с неясным результатом дур нет. Они в патовом положении.

— Лев скоро придет, — ради собственного успокоения пробормотала Ника, обращаясь скорее к себе, чем к брюнетке.

Ее невнятное замечание неожиданно вызвало новый приступ агрессии у соперницы, вернее победительницы, ведь, по ее словам, соперницей Ника ей не являлась. Она подскочила с дивана, словно подкинутая вверх расправившейся пружиной и надвинулась на простоволосую девушку, развернув грудь и выжимая из гостиной, наступая на нее. Надо сказать, грудь у нее была не настолько внушительная, чтобы запросто впечатлять. Скорее собранная всеми известными ухищрениями из индустрии по пошиву правильных бюстгалтеров в два твердых, агрессивно выпирающих вперед кулачка. Обводы Ники в области бедер и груди казались более мягкими, плавными, полными, к ней хотелось прикоснуться, пощупать. На брюнетку принято пялиться, четко понимая, что, лапая, можно нарушить искусственно наведенное совершенство. Брюнетка — оптическая иллюзия, как многие современные красавицы. Фокус. Узнаешь в чем секрет и потом совсем неинтересно.

В прихожей Ника отступила к стене, отказываясь продвигаться дальше к выходу. Они снова застопорились. Брюнетка облизывала губы и демонстрировала мелкие, выровненные брекетами и выбеленные до ослепительного сияния зубы, готовясь к более агрессивному рывку, подстёгивая себя.

— Что ж ты такая жалкая? — бросалась она словами. — Лев хороший мальчик, он тебе ничего не обещал, я уверена. Ты подстилка на разок и пора уходить. Хочешь, чтобы он сам тебе объяснил?

От входной двери мелодично проиграл дверной звонок. Девушки замерли. Рано, независимо друг от друга и совершенно синхронно подумали обе. Потом с брюнеткой начали происходить разные эволюции. Она будто сдувалась, укладывала вздыбленную, ради устрашения, шерсть по росту волосков, снова возвращаясь в образ милой, ласковой кошечки, которая без спроса мясо со стола не возьмет и от пробегающей мимо мыши отвернется, пропагандируя веганство и пацифизм. Трель прозвенела еще, повернулась ручка и незапертая дверь послушно повернулась на петлях. Лев смотрел прямо перед собой и хмурился, раздосадованный, что сломался привычный ритуал встречи. Увидев Нику в компании с брюнеткой, широко раскрыл глаза и приподнял брови:

— Рита?

— Здравствуй, дорогой, — замурлыкала брюнетка и сделала несколько коротких шажков навстречу. — Давно не виделись, мама приглашает тебя в субботу на обед.

Ника осталась стоять на месте, исподлобья наблюдая за сценой неожиданного свидания. Терновский держался хорошо, не выглядел смущенным, испуганным или не знающим, что делать, он полностью контролировал ситуацию.

— Не обязательно было самой приезжать, достаточно позвонить, — прохладно отреагировал мужчина.

Девушка приблизилась к нему впритык, встала на цыпочки и обняла широкие плечи, тянулась губами к лицу. Лев ее не отталкивал, но не делал ничего, чтобы ее помочь. Навстречу рук не раскрывал, отвернул лицо, вынуждая ограничится поцелуем в щеку.

— Я соскучилась, — обиженно надула губы Рита, преувеличенно заботливо стирая след от помады кончиками пальцев с его щеки.

Лев поморщился и убрал ее руку от себя, заодно отодвинув ее на безопасное расстояние. Рита словно совсем позабыла о Нике и своих категоричных требованиях немедленно уйти от Терновского.

Ника перестала существовать. Ее жизнь никогда не была настолько значима, чтобы постоянно помнить о ней. Может быть, только в глазах родителей. Но и они в итоге смогли жить без нее вполне счастливо. Она не могла вести честные странички в социальных сетях, зарегистрировала поддельную личность в паре самых популярных. Через эти, фейковые от начала до конца, включая пол и возраст, аккаунты изредка подсматривала за родными. Старшая сестра вышла замуж и родила сына, средняя недавно защитила кандидатскую. Сначала мама призывала ее связаться с ними. Филолог по образованию, она писала очень прочувствованные посты, прекрасно подбирала слова, не слишком растягивала текст. За красотой словесных форм, безупречной грамотностью, терялось нечто более важное. Ника порой лила над строчками слезы и все равно ни разу не поддалась. Постепенно подобные посты становились реже, последние восемь месяцев вовсе ничего. Далекие пять лет назад ее подавали в розыск, у полиции не заняло много времени отыскать. Тогда с родителями она общаться отказалась и переехала на всякий случай из одной съёмной комнаты в другую, не надеясь, что ее местожительство сохранят в тайне. Со Львом однажды тоже придется попрощаться. Но неужели так скоро?

Обеспокоенный мрачным молчание Ники, мужчина начал поторапливать Риту в сборах домой. Он примерно догадывался, что произошло здесь до его прихода. Вежливо подержал курточку, позволяя с удобством вдеть руки в рукава. Рита обулась, подхватила сумочку, снова подалась корпусом вперед, собираясь целоваться. Лев уклонился уже не скрываясь.

— Бука какой. Запомни, в субботу, — громко и весело засмеялась Рита, поцеловала ладошку и игриво сдула воздушный поцелуй в сторону мужчины, бросила последний, полный затаенной злобы взгляд в сторону Ники и ушла.

Лев остался разгребать.

— Ты не слишком любезен со своей невестой, — грустно попеняла ему Ника. — Тебе не следовало привозить меня прямо сюда, в свою квартиру. Прогонять бы не пришлось.

— Она мне не невеста, — твердо заявил Терновский, невольно стискивая зубы после сказанного, по линии челюсти прокатились желваки.

— Она так не считает, — возразила Ника.

— Долгая история, — вздохнул бизнесмен, некоторые обстоятельства невозможно предугадать и вот вместо приятного вечера приходится объясняться.

— Понятно, — произнесла Ника скучным голосом, явно показывая, что она принимает формулировку, как, впрочем, не возразила бы и против любой другой.

Терновский тертый калач, он аж вскинулся, напрягся, они только что ступили на хорошо утоптанную тропинку, ведущую к пропасти и не слишком длинным путем. Спустить, замолчать и ничего не рассказывать, отличный способ похерить начавшую зарождаться между ними связь. Лев плюнул на усталость и пустой желудок.

— Пойдем в зал что ли, двух слов мне не хватит, — быстро скинул верхнюю одежду и смело взяв Нику за руку, повлек ее за собой.

Девушка не вырывалась, но рука ее оставалась холодной и безучастной. Лев усадил ее на диван. Ника подобрала ноги под себя, ей холодно, хотя она не мерзлявая и в квартире комфортная температура.

— Мой отец и крестный одноклассники, они подружились в первом, росли в одном дворе, не разлучались, — приняв решение доверить ей историю своей семьи, он понял, что начать нужно с самого начала. — Вместе учились в институте, в бизнес пробовали тоже вместе, прогорели и долги выплачивали, естественно, не поврозь. Потом у них поперло, выкупили в середине девяностых полудохлое речное пароходство и пахали несколько лет из конторы не выезжая. Жили прямо там, я не шучу. Приподнялись, поженились. Разных семей у них, то есть у нас не получилось, мы одна семья. У крестного трое детей родилось, я у родителей один. Когда мне исполнилось двенадцать, отец погиб в автокатастрофе. Мой крестный, он не просто помогал. Ты, наверное, догадываешься, что легко выкинуть ребенка и вдову из бизнеса. Он полностью сохранил мою долю. Я после института пришел в пароходство и до этого там подрабатывал, мне нравилось. Сыновья крестного отнеслись иначе, им не зашло, выбрали другие профессии. Крестный умер десять лет назад. По завещанию он оставил свою долю не семье, а мне.

Терновский опустил неприятную историю по поводу наследства. Делить деньги и собственность внутри семьи гиблое дело. Тогда он совершил один из самых рисковых поступков в жизни: оценил пароходство в независимой аудиторской фирме, полностью одобренной тетей Лидией и выплатил ей половину стоимости одной суммой. Он загнал себя в кредиты и обескровил пароходство на долгие годы вперед. Где тонко, там и рвется. Стоило вступить в наследство, как нарисовался Бояринов и принялся хищной касаткой кружить рядом с осевшим из-за пробоины кораблем. Они смогли договориться. Максим получил ровно половину и, надо отдать должное, заплатил за нее живыми деньгами, одним рывком вытащив Терновского из кредитного болота.

— Тетя Лидия и ее дети унаследовали огромную кучу денег, — продолжал Лев, не вдаваясь в подробности, а ведь денег осталось гораздо больше, чем он выплатил, не бесплатно же крестный вкалывал. — К сожалению, распоряжаться она ими не умела. Сейчас ничего не осталось. Теперь моя очередь им помогать. Рита — дочь крестного. Моя мама, тетя Лидия и она отчего-то решили, что мы с ней должны пожениться, объединить династии так сказать и прочая муть. Несколько лет назад я допустил ошибку и брал ее с собой на официальные мероприятия, но никаких обещаний не давал. У нее нет повода считать себя моей невестой.

Ника очень хотела ему верить, вслушивалась в каждое слово, заставляла себя. Она даже подозревала, что Лев говорит ей чистую правду, как он сам ее представляет. Только семья обладает огромной властью и, если все давно условлено, сколько не упрямься, по-твоему не получится. Терновский близок с семьей и жену ему уже выбрали, дело за малым.

— У нее есть твои ключи, — тихо привела неоспоримый аргумент Ника.

— Ключи? — искренне удивился Лев.

Существовало четыре связки. Одна хранилась в сейфе его кабинета в офисе, две другие у него и у Ники, четвертая передана домработнице Марии. У Риты ключей не могло быть по умолчанию. Он не передавал запасные матери и уж точно не давал их Рите. Он вообще последние три года старался сократить свои с девушкой встречи до возможного минимума. Надо разобраться. Сделав мысленную отметку, Терновский снова вернул все свое внимание Нике.

— И ты пойдешь к ним в субботу на обед, — продолжала Ника, пользуясь самыми очевидными способами выразить беспокойство и ответить Льву нечем.

Он хотел бы отказаться или привести Нику с собой. Нельзя пропускать ежемесячные семейные сборища, обид и упреков не оберешься. Рита ловко преподнесла их плановую встречу чуть ли не как свидание, что предельно далеко от действительности. Ввести Нику в семью он не готов. Настолько ли у них серьезно, чтобы идти на такие шаги? Сказать сложно. Лев чувствовал себя в ловушке. Гневаться и вырваться силой не выйдет.

— Я нравлюсь тебе? — после некоторых внутренних колебаний, спросила Ника.

— Да, — охрипшим, разом осевшим голосом подтвердил Терновский.

— Этого достаточно, — грустно улыбаясь, но показывая обманчиво безболезненный выход из ситуации, заключила Ника.

Терновский прекрасно понимал, что пользоваться им не вариант, предложить другой ему не хватало духу. Пока останется так.

— Ты, наверное, голодный, — Ника поднялась с дивана, отступая в сторону дверей.

Лев вскочил следом за ней, рывком притянул ее к себе и впился губами в ее рот, жадно целуя, стремясь на физическом плане подтвердить их единение, если более тонкий план вдруг начал сбоить. Она не просто нравилась ему, он чувствовал больше, но слишком смутно, неразборчиво. Лгать вслух, обещать и говорить о несбывшемся, предвосхищая, дурная примета. Только затеплившееся пламя нужно оберегать от самого малого сквозняка, пустого любопытного взгляда, чрезмерных ожиданий и сплетен. Пусть вспыхнет яркий костер, тогда он не станет ничего скрывать, невозможно будет скрыть.

Ника охотно ответила ему, сразу поддалась, прильнула к груди, закрыла глаза, но не жмурилась, страшась упустить с ресниц две непролитые слезинки. Ее счастье скоротечно, она знала изначально, надолго ей Льва не удержать, по своей же глупости она ни от одного дня не откажется.

Упали обратно на диван. Избавив ее от платья и получив в руки совершенно обнаженную девушку, открытую, доступную, ровно так он желал видеть свою женщину, Лев приостановился. Он предпочитал секс на чистое тело и душ принять не успел. Отказаться, выпустить ее из объятий у него просто не хватило сил. Иногда можно наплевать на правила. Склонился над ней, снова целуя, касаясь губами везде, куда дотягивался, осыпая поцелуями нежную грудь. Ника встречала его совершенно открыто, развела согнутые в коленях ноги, словно приглашая. Лев расстегнул брюки, приспустил вместе с трусами и снова затормозил. Презервативы тоже далеко, ближайшая пачка в спальне, то есть примерно в другой галактике. В отчаянии, мужчина упал на девушку, придавив ее к дивану и защемив в нетерпении пульсирующий член между ними. Не понимающая, что происходит Ника, почему они остановились, утешающе гладила его по плечам и спине. К счастью, Лев не привык сдаваться под гнетом обстоятельств. Он не из покорно плывущих по течению.

— Пошли со мной, — позвал он.

Собственно, идти ей не пришлось. Лев поднялся на ноги, наскоро подтянул штаны и подхватил ее на руки, сам понес. Девушка не возражала, обхватила его шею руками. Она не помнила, когда оказывалась на руках у другого человека, разве в детстве, совсем маленькая. Ника положила голову любовнику на плечо, ей хотелось оставаться так подольше, зависнуть в моменте, прочувствовать его до конца, запомнить навсегда. Но все когда-нибудь кончается. Лев отнес ее в санузел при их общей спальне и поставил ногами на каменный поддон душевой. Голые стопы ощутили мелкую круглую гальку, намертво приклеенную полу. Ника предпочитала пользоваться другой ванной, в основном потому, что здесь оборудован только душ, а ей нравилось понежиться в воде, поэтому осматривалась с интересом. Лев яростно сдирал с себя одежду, ткань не по-хорошему трещала, в основном пострадала рубашка. Отыскал в шкафчике презерватив и бросил один фольгированный квадратик на полку в душевой. Его член надежд не утратил, стоял в охотничьей стойке на загляденье, твердый, непоколебимый и указывающий прямо на Нику.

Испытывая свое терпение, Лев включил воду, упавшую широкой завесой струй с потолка. Взял сразу две мочалки и добавил на них геля, одну оставил себе, другую торжественно вручил Нике, кратко распорядившись:

— Помогай.

Повернулся к ней спиной, хоть немного отвлечься, по правде, ему было не до мытья, аж руки дрожали. Ника отнеслась к поручению со всей ответственностью, но долго не продержалась. Мочалка выпала из ослабевших пальцев, и она водила мыльнями ладонями по его спине, ощупывая четко проступающие, упругие мышцы и спускаясь ниже. Прислонилась к нему, уткнувшись грудью и, затаив дыхание, положила руки ему на зад. Все, больше ждать невозможно. Лев ополоснул чистой водой стратегически важное место, нащупал на полке презерватив, натянул и развернулся к ней, вжимая в стену. Подхватил под бедра, раскрывая ее для себя, вклиниваясь жесткими бедрами между ее ног. Ника глубоко вздохнула, правой рукой обхватила его за шею, вторую опустила между их телами, и сама направила его внутрь, в долгожданную тесноту. Глубокий грубый толчок, до основания. Девушка приподняла колени выше и обвила его ногами. Они в мыльной пене, скользкие, им нужно больше точек опоры, чтобы не разделяться. Никогда, никогда. Соединиться в единое целое.

Лев держал ее без усилий, он сильный. Распаленные, они слишком долго ждали, чтобы продержаться, растянуть удовольствие. Первая сорвалась Ника, обвод ее ног вокруг Льва сначала усилился, потом бедра задрожали, и она расслабилась, послушно принимая последние глубокие толчки.

— Моя, — рычал Лев, словно утвердившись в своем праве.

Ника молча соглашалась. Она будет его, пока возможно, пока он сам от нее не откажется. Ника ничуть не сомневалась в своей способности исчезнуть без следа, мир большой, проглотит ее и не заметит.

Через полчаса они уютно устроились на кухне. Ника сидела рядом с ним за столом, но даже не притворялась, что ест. Она вся пропахла его гелем для душа и ей приятно носить на коже его запах. Лев сильно проголодался, устроили тут разборки, не дали человеку нормально поесть после работы. Ника оказала Рите пассивное сопротивление и в наступление переходить не собиралась, у нее нет прав защищаться иначе. Жаль. Она не такая беззащитная, как могло показаться, но жестче отвечать Рите нельзя, за ней семья. У Ники никого.

Вечер закончился вполне мирно. Утром, перед самым выходом, Ника вернула Терновскому список с отмеченными позициями, твердо избегая всяких смущающих разговоров, предпочитая делиться сведениями исключительно в письменной форме.

Собралась на первый рабочий день, магазин от квартиры в шаговой доступности. Шла не торопясь, ключей от магазина ей не доверили и топтаться возле входной двери желания мало. Пришла за пять минут, прождала пятнадцать. Запыхавшаяся Ольга бойко стучала каблучками, в магазине установлены камеры, за опоздания штрафуют. Впрочем, Дина Станиславовна умудрялась пропускать нарушения, в записи с камер заглядывала нечасто, обычно сначала нужно заработать недовольство хозяйки и уже потом к нему находилась причина для штрафа.

Невероятно, но факт, со вчерашнего дня у Ольги накопилось достаточно сведений, чтобы делиться ими, изредка прерываясь на покупателей. По договоренности Ника занялась грязной работой, пересаживала растения, по разным причинам задержавшимися и не нашедшими своих хозяев. Вряд ли среди здешних жителей значение имела цена, скорее подводил не товарный вид. Ничего, она подлечит, через пару месяцев выпустят здоровые и красивые листочки. Некоторые горшки Ника отставляла, слишком мало знала о саженцах, не рисковала вмешиваться, надо почитать про них, послушать советы со стороны. Ольга ей помочь не могла, окончательно завявшие просто списывали, девчонки, похоже, ничем кроме выставки на видные места и продажи, не занимались. Как же так? Достаточно помять при транспортировке и цветку приходил конец, без шанса на реанимацию. Ника стажировалась и оставалась на полдня, закончила в четыре.

По пути домой у нее зазвонил телефон, девушка остановилась, достала трубку из сумочки, нажала «принять», не глядя на номер и поднесла к уху.

— Где те есть, пизда тупая? — раздался без всяких прикрас до физической боли знакомый голос Аркадия.