Айрин, графиня из Бездны. Книга 2

Глава 17. Тёмное сердце

Солнце вставало над Прайбургом, и начинался новый день — сырой и промозглый. Холодный рассвет Уоренгейт встречал, стоя на балконе Северной таможенной башни. Всю ночь он выслушивал отчёты и отдавал приказания, наводя порядок на улицах столицы. Раны на голове удалось немного залечить. Волосы выгорели, свежие язвы ещё не затянулись полностью, боль то и дело возвращалась, стискивая голову огненным обручем — но это всё были пустяки. Взглядом, полным горечи, Уоренгейт смотрел на город, подводя итоги своей битвы. Редвин мёртв. Эскил мёртв. Барон Холдгрейв серьёзно ранен, и ещё долго не сможет ходить — если вообще поднимется. Счёт убитых солдат и стражей шёл на сотни — таких потерь не мог припомнить никто из нынеживущих. Один портовый склад выгорел полностью, ещё два были затронуты огнём. В городе сгорело несколько домов. Были погибшие и среди горожан. Невесть сколько тварей бродят по улицам столицы — Свет знает, как много человек они ещё убьют или покалечат.

— Я погиб, — прошептал граф, вспоминая Городской Совет и короля.

— Вовсе нет, ваше сиятельство, — раздался спокойный голос позади. Пока молодой Йерион, несмотря на рану, продолжал охоту за порождениями Русалки, Эдмон Хаш оставался в башне, наблюдая за состоянием мэра. Сейчас Епископ вышел на балкон и встал рядом с графом.

— Вы видите то же, что и я, господин Хаш? — спросил граф, не оборачиваясь — Трупы, пепелища и ужас столицы?

— Я вижу побежденную Изнанку — ответил Епископ. Граф внимательно посмотрел на собеседника, но тот оставался серьёзен. — Да, Изнанку, ваша светлость. То, с чем мы столкнулись — не дело рук человеческих. Я готов поклясться Светом и Четырьмя, что сегодняшние разрушения — ничто по сравнению с тем, что могло случиться, не сразись мы этой ночью.

— Благодарю — граф невесело улыбнулся — Но, боюсь, король едва ли прислушается к вашим словам.

— А к словам Церкви? К словам четырех архиепископов? — с жаром продолжил Эдмон — Послушайте, граф, я сумею убедить их в том, чему сам стал свидетелем. Они узнают правду, и приложат все силы для вашего спасения.

— Вот как? — задумчиво обронил Уоренгейт, чувствуя, как в нём просыпается надежда — И что же вы хотите взамен?

— Ничего — с тем же пылом ответил Епископ — Повторяю, граф, вы сегодня совершили великое дело, и мои усилия — лишь слабая награда за него. Вы же сами видели тех тварей! Представьте, что стало бы с городом без нашей атаки! Представьте, скольких бы они убили, выползи на улицы внезапно. Всё, что нам надо, — ветер налетел, заглушая слова, и Епископ наклонился к Уоренгейту — Найти Русалку и убить её.

А на заброшенной пристани рассвет осветил героев этой ночи. Шторм, невредимый на вид, лежал на земле, а рядом сидела Русалка, положив голову мальчика себе на колени. Неподалёку застыло чудовище, преданно смотревшее на свою госпожу. Едва лучи солнца коснулись лица Талли, как он глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Надо же, я еще жив — прошептал, улыбаясь, мальчик.

— Нет — покачала головой Русалка — Ты был бы мертв, если бы не моя магия. Но даже я не в силах сохранить тебя. Твоя душа держится лишь моей волей, и ни за что не останется в этом теле.

— Значит, я всё равно что умер? — продолжая улыбаться, пошептал Шторм. Налетел холодный порыв ветра, и мальчик с жадностью вдохнул его — Так странно — он с трудом поднял свои руки, затем ощупал своё лицо — Ты действительно могущественная волшебница, сестрёнка.

Впервые Элли промолчала, не поправляя «брата».

— До чего же славный вышел бой. Жаль, ты не видела. Спасибо за всё — рука Талли дрогнула, и он попытался поднять её к лицу девочки. Та, уловив его жест, помогла ему, и пальцы мальчика осторожно пробежали по щеке, губам, по волосам — За все эти годы. За силу. За её жизнь. Я знаю, ты сохранишь её душу, и подаришь ей новый Свет.

— Я могу сохранить и твою душу — отозвалась Русалка.

— Чтобы я бессловесной деревяшкой ждал Последнюю Битву? Благодарю покорно — рассмеялся парень, и тут же замолчал, обессиленный собственным смехом — Смерть куда предпочтительнее такой судьбы. Знаешь, — помолчав, продолжил мальчик, продолжая гладить лицо Элли — Я не о чем не жалею, кроме того дня, когда не смог спасти тебя. Все должно было сложиться по-другому — прошептал Талли. Глаза его закрылись, и последние слова он произнес едва слышно — Ты уж тут не пропадай, сестрёнка.

Несколько секунд Русалка неподвижно сидела над телом, и в глазах её сверкали слёзы. Она прижала руку к груди, а затем подняла изумленный взгляд на стоявшее рядом чудовище.

— Невероятно, — прошептала девочка, прислушиваясь к чему-то в себе. А затем она встала, и река позади неё вздыбилась высокими волнами. Монстр, стоявший рядом, тревожно заворчал, когда поднявшиеся волны начали захлестывать берег. Развернувшись, тварь неуклюже заковыляла подальше, и лишь услышав, как утихает буйство стихии, обернулась. Спокойные воды тихо накатывали на пустой берег. Издав жалобный стон, чудовище устремилось к реке, беспокойно вглядываясь в тёмные воды, но вдруг остановилось и пошло обратно в город, в место, где никто не сможет его найти. Место, где можно затаиться до возвращения Госпожи.

Но у Русалки оставались ещё слуги.

Бранд, садовник в поместье Холдгрейвов, поднялся с первыми лучами солнца. Благодаря распоряжению юной хозяйки, он получил право ночевать в доме. Облачившись в робу, садовник вышел во двор и оглядел мрачное небо. Покачав головой, он спустился в подвал, наготовить дров. А когда вышел, возле ворот стояла карета и трое солдат. По взволнованным лицам и громким голосам, доносящимся из дома, Бранд понял, что стряслось что-то неладное.

Внутри оказалось ещё двое солдат — вместе с четырьмя гвардейцами они полностью заняли гостиную. С верхних этажей раздавался какой-то шум и возбужденные голоса.

— Что происходит, господа? — обратился Бранд к гвардейцам.

— А ты кто такой? — уставился на него один из солдат.

— Это Хирш, наш садовник, — отозвался старший из гвардейцев — Слушай, Хирш, ты б наверно шёл домой. Тут уж в тебе нет нужды.

— Что случилось? — повторил садовник.

— Барона ранили, — отвечал тот же гвардеец — Миледи сейчас едет в столицу.

— Как — ранили? — растерянно пролепетал Бранд — Да кто ж на такое осмелился?

— Русалка, забери её Бездна — отозвался один из солдат — Да ты не волнуйся, старик — тут же добавил он, видя, как расширились глаза садовника, и как тот затрясся от страха — Сейчас её и её слуг по всему городу добивают. А братца уже того — солдат провёл себе ладонью по шее.

Ничего не отвечая, Бранд зашёл на кухню и сел за стол. Застонав от отчаяния, он вцепился себе в волосы. Он ни на миг не поверил в возможность смерти своей Госпожи, и единственное, что его волновало — её приказ. Он не мог подвести Госпожу. Она поручила ему быть рядом с Элирией — и Бранд не мог позволить девочке отправиться в безопасное место. Но и убивать её приказа не было. Но и упускать её было нельзя! Судорога пробежала по его напряженному телу, по искривленному лицу, по сжатым пальцам и рукам. Блуждающий взгляд остановился на шнурке, которым подвязывали занавески и Бранд замер, не отводя от него глаз. А затем, успокоившись, из-за стола поднялся Людоед. Он сорвал шнурок, спрятал в рукаве один из кухонных ножей и начал действовать.

В зале сидело шестеро солдат — четверо гвардейцев в мундирах и двое стражей в нагрудниках. Ещё трое во дворе. Наверху — юная хозяйка со слугами. «Смогу» — коротко кивнул себе Людоед.

— Господа, — воскликнул он, выходя из кухни и смущенно улыбаясь — Раз вы ждёте миледи, может, я налью вам по-стаканчику?

Гвардейцы довольно переглянулись, но один из стражей отрицательно покачал головой.

— Нам нельзя. Служба.

Гвардейцы, переглянувшись снова, так же ответили отказом.

— Так может, кофе с пряностями? — предложил снова Бренд — Кофе-то можно, а?

Теперь уже переглянулись стражи.

— Кофе можно, — кивнул один из них.

— Тогда проходите, — садовник, посторонившись, указал на кухню — В один момент всё сделаю!

— Не для того нас сюда прислали… — начал возражать страж, но другой тут же перебил его.

— Брось ты гундеть, Фрез! Лично тебя никто не тащит, можешь тут сидеть, картинки обсматривать.

— Поговори мне, — огрызнулся стражник, но поднялся вслед за всеми.

Солдаты направились на кухню, и пока они рассаживались, Бранд подошёл к входной двери, вложил ключ в скважину и дважды провернул. А затем, вновь расплывшись в улыбке, устремился на кухню. Там он разжёг огонь, набрал воду в два небольших котелка, и поставил их на печь.

— Пара минут, — повернувшись, сказал он солдатам — А я пока схожу наверх, посмотрю, не надо чего.

Поднимаясь по лестнице, Бранд разминал пальцы, возвращая им прежнюю силу. Затем он засунул правую руку в карман, нащупывая верёвку.

Старая служанка помогала Элирии собираться в её комнате, а слуга, старик лет шестидесяти, копался в одной из гостевых, доставая второй сундук.

— Что такое? — недовольно спросил он, когда в комнату вошёл садовник и, обернувшись, шагнул навстречу — Слушайте, господин Хирш…

Людоед бросился к старику и молниеносным движением вцепился ему в шею. Скрюченные пальцы Людоеда давили с такой силой, что практически погрузились под кожу. Слабые руки старика ухватились за запястья Людоеда, силясь разжать тиски, и тогда Бранд, приподняв слугу, резко встряхнул его в воздухе. Раздался громкий хруст, и безжизненное тело обмякло в руках убийцы. Аккуратно уложив труп на пол и накинув сверху покрывало, Бранд пошёл в комнату к девушке, ступая как можно тише.

Сквозь открытое окно в комнату задувал ветер, развевая рыжие локоны юной Элирии. Она сидела на кровати, погруженная в собственные мысли, и неосознанно переминала пальцами платье, что собиралась упаковать. Её старая служанка, видя состояние госпожи, молча укладывала всё сама.

— Госпожа Левис, не поможете мне? — вежливо попросил Бранд.

— Давайте позже — с досадой отозвалась служанка — У нас сборы, сами видите.

— Понимаю, госпожа Левис, — тем же тоном ответил садовник — Но дело срочное — и Людоед едва заметно кивнул в сторону неподвижной девочки.

Встревожившись ещё больше, служанка проследовала за садовником в соседнюю комнату. Едва они зашли, Бранд повернулся к женщине и сделал шаг назад.

— Что…

Людоед качнулся вперёд и с силой ударил служанку ножом в глаз. Лезвие точно вошло в глазницу и проникло в мозг. Бранд накрыл ладонью рот женщины, но в этом не было необходимости — она умерла мгновенно. Придержав тело левой рукой за талию, Людоед убедился, что служанка мертва, а затем мягко опустил её на пол. Вынув нож и обтерев о платье покойной, Бранд перешагнул тело и пошёл обратно в комнату к юной госпоже.

Девочка успела лишь вскинуть голову, когда Людоед стремительно шагнул к ней и опрокинул на кровать лицом вниз. Он с силой вдавил голову Элирии в перину, заглушая крик. Напрасно девочка упиралась руками в матрац, напрягая мышцы и изо всех сил пытаясь приподняться. Людоед, одной рукой вжимая голову, вторую положил на шею, нащупал артерию и придавил её. Спустя несколько секунд Элирия перестала биться. Бранд перевернул её, проверил пульс, и, оставив на постели, поспешил вниз.

В гостиной сидел тот самый стражник, что отказывался от угощения.

Заметив его, Людоед остановился и провел по лицу рукой, разглаживая застывшие мышцы. А затем, приняв виноватый и просительный вид, начал спускаться по лестнице.

Со стороны кухни доносились голоса и взрывы смеха — пятеро солдат в ожидании кофе вели оживленную беседу.

— Извините, — обратился старый садовник к солдату, и тот ответил ему равнодушным взглядом — Миледи переживает за свои вещи. Боится, что мы можем их обронить, — Бранд виновато улыбнулся — Вы нам не поможете?

— Я не носильщик, — заметил страж, продолжая сидеть — Да и вообще, вон ваши гвардейцы веселятся — солдат кивнул на кухню — Самый подходящий случай их использовать, а?

— Так прикажите передать госпоже, что вы отказались?

Стражник, немолодой и грузный, помедлил несколько секунд, прежде чем подняться.

— Пошли, чего уж там, — буркнул мужчина.

Бранд вёл его в дальний конец коридора. Там был чулан, заставленный швабрами, тряпками, вёдрами и старым хламом. Солдат недовольно поморщился, когда Бранд распахнул дверь.

— И чего тут нужно?

— А вот, — садовник пальцем указал на пол в глубине коморки — Посмотрите.

Страж немного нагнулся, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Людоед положил левую руку ему на затылок, вцепившись в волосы, а ножом в правой перерезал горло.

Кровь широким потоком полилась на пол кладовой. Страж, захрипев, попытался руками зажать рану, но Бранд, удерживая его и пригибая к полу, продолжал резать несчастного ножом, нанося всё новые и новые раны. В конце концов руки стража безвольно опали вдоль тела. Бранд довольно улыбнулся, и тут на лестнице раздались быстрые шаги. Людоед с силой толкнул тело вперед, бросил нож на пол, захлопнул двери каморки и развернулся — как раз в то время, как один из гвардейцев вошёл в коридор.

— Шумно тут у вас, — обратился он к Бранду. Тот продолжал молчать, но гвардейцу и не нужен был ответ — Я тут подумал — не вам же сундуки таскать, верно? — улыбнулся он замершему Людоеду и, постучав, приоткрыл дверь в комнату миледи.

— Госпожа Элирия, я войду? — крикнул молодой гвардеец, в то время как Бранд за его спиной стремительно приближался, наматывая шнурок на руки. Не дождавшись возражений, солдат распахнул дверь.

Первое, что он увидел — лежащая на постели девочка. Гвардеец нахмурился, а в следующий момент сзади его ударили под колени. Ноги солдата подогнулись, и тут же в горло впилась верёвка. Пальцами парень попытался схватиться, подцепить петлю — напрасные усилия, шнурок с такой силой обвил шею, что резал кожу и вены под ней. Чувствуя, что силы покидают его, что кровь обильно струится по шее, что жить остаётся последние мгновения, и ему никак не достать до убийцы, в отчаянии гвардеец ударил ногой по полу. А мгновение спустя позади раздался тонкий, умоляющий голос.

— Осторожнее! — кричал Людоед, повернув голову к лестнице — Не побейте стены! Ради Света, осторожнее!

У умирающего парня солдата на глазах выступили слёзы — от беспомощности, от бессмысленности собственной смерти и страха перед нею — а его убийца позади лишь жутко оскалился, теряя сходство с человеком.

Солдаты, сидевшие внизу, заслышав удар, переглянулись, но крики Бранда их успокоили.

— Да они там весь дом разнесут — рассмеялся один из гвардейцев, услышав ещё удар. После раздалось едва слышимое шорканье и все затихло.

— Ну, вроде уцелели! — рассмеялся другой, и солдаты вернулись к рассказам о прошедшей ночи. Минуту спустя к ним спустился садовник.

— Переоделись? — кивнул гвардеец на одежду садовника — тот теперь был в куртке старого слуги.

— Испачкал, — проговорил старик, выставляя кружки возле плиты — Меня там чуть не задавили. Вот и не буду мешаться.

Он быстро и аккуратно насыпал кофе, сахар, добавил в каждую чашку ложку пряностей и выставил на стол перед сидевшими. При этом ему приходилось сильно наклоняться и тянуться.

— Вы не могли бы…? — обратился он к ближайшему слева солдату, и указал на стену — Всего на секунду…

— Конечно, конечно, — поднялся тот, освобождая место.

Людоед надёл на обе руки толстые закопчённые рукавицы, и взялся за обе посудины разом. Осторожно удерживая котелки, он развернулся к столу. Перед ним сидело трое солдат — один спиной, и двое, на другой стороне стола — лицом.

— Смотри не опрокинь… — начал говорить тот, что стоял у стены. Людоед точным движением плеснул кипяток в лица перед собой, метя в глаза. Струи обжигающей, исходящей паром воды ударили в солдат, окатили их кипятком, выжигая глаза, разваривая кожу и превращая её в лохмотья. Правой рукой Людоед с размаху ударил дном раскалённого котелка сидящего перед ним солдата в лицо. И развернувшись, метнулся к тому, что стоял у стены, схватив котелок обеими руками. Солдат, увидев как товарищи падают на пол, крича от боли, успел лишь повернуть голову. Людоед налетел на него и сильным ударом котелка, проломившим переносицу, отбросил к стене. Следующие удары превратили лицо гвардейца в ошметки из осколков костей, кожи и мышц.

Позади раздался стон, и Людоед, выхватив нож, бросился на правого солдата. Половина лица у него была обожжена и залита кровью, но он, скрипя зубами от боли, тянул руку к оружию. Людоед нанес ему удары в горло, грудь, живот — всё это под дикие вопли корчившихся на полу солдат. Оттолкнув изрезанного, содрогающегося в предсмертных конвульсиях гвардейца, Людоед обернулся к двум оставшимся. У обоих кипятком полностью обварило лица, и они, не смея дотронуться до расползающегося тела, стояли на коленях, моля о помощи. Выжженные глазницы слепо смотрели в небо, и Людоед двумя быстрыми взмахами рассек солдатам шеи.

На входную дверь сыпались удары, она содрогалась, и, наконец, не выдержав, разлетелась обломками. Трое стражей, с ружьями наперевес, ввалились в холл. Перед ними предстала ужасная картина. Садовник, весь в крови, зажимающий живот, лежал на полу, крича от боли. Повсюду — на перевёрнутой мебели, на стенах, на полу и сбившемся ковре — виднелись кровавые следы. Какие-то хрипы доносились с кухни, и солдаты бросились было туда, но садовник остановил их.

— Наверху, — простонал он, отрывая одну руку от раны на животе — Они пошли наверх, к госпоже!

— Роб, за мной, — скомандовал старший, устремляясь вверх по лестнице — Пауль, останься здесь, следи за выходом.

Пауль, напуганный и потрясенный, кивнул, со страхом оглядывая помещение. Он едва не выстрелил в садовника, когда тот обратился к нему.

— Там, на кухне, — прошептал раненый — Ваши солдаты бились с ними. Может, кто-то уцелел…

Пауль бросил быстрый взгляд наверх, но стражи уже скрылись в коридоре. Держа оружие наготове, солдат осторожно направился к проходу. Там ему открылось ужасающее зрелище. Один труп лежал у стены с отвратительным месивом на месте головы. Второй, дальний, был весь исколот и плавал в луже собственной крови. Но страшнее всего были те двое, что лежали слева от стола. Обожженные ослепшие лица, перерезанное горло — и тихие хрипы агонии. Страж потрясенно опустился рядом с одним из них, узнавая своего товарища. И совсем не заметил, как сзади подошла темная фигура. Лишь почувствовал, как мокрые скользкие пальцы схватили его за подбородок и запрокинули голову, подставляя оголенную шею под удар клинка.

Двое стражей наверху быстро осматривали комнату за комнатой. Труп в коридоре удвоил их осторожность, но когда в одной из комнат, они увидели юную девочку, то бросились к ней на помощь.

Пока один склонился над миледи, пытаясь помочь ей, второй встал у окна, разглядывая окрестности. Краем глаза он заметил, как в двери вошёл садовник, сжимая двуствольное ружье.

— Эй, ты чего… — начал было солдат, но Бранд вскинул оружие и прогремел выстрел. Тело стража с простреленной головой застыло на мгновение. А потом, качнувшись, выпало в разбитое окно. Второй, обернувшийся на выстрел, понял, что не дотянется до ружья, и бросился на нападавшего. Страж прыгнул вперед, стремясь повалить противника, но тот успел увернуться. Солдат вытянул руки, врезался в шкаф, и тут же почувствовал, как в затылок ему уперся горячий ствол. Раздался второй выстрел.

Несмотря на ранний час, возле дома Холдгрейвов собралось несколько людей. Среди них был и юный Саймон — он первым заметил выбегающего из дома садовника с бесчувственной девочкой на руках. И пока остальные, увидев окровавленную одежду, в страхе расступались, он решительно шагнул вперёд.

— На дом напали, — выкрикнул садовник, подбегая к карете — Юную госпожу ранили! Нам срочно нужно в Прайбург.

— А где же гвардейцы? — спросил Тэд.

— Все в бою… да уйди ты! Не видишь, что ли, каждая секунда дорога!

— Я помогу вам — воскликнул Саймон. Бранд покачал головой, отказываясь, но парень настаивал. Остальные жители, потрясенно перешептываясь, не рискнули вмешаться.

— А вдруг доктору понадобится помощь? А как же передать весть? Да и потом…

Садовник, слушая возражения Саймона, внезапно улыбнулся, и, облизав пересохшие губы, кивнул на карету.

— Ладно, парень, надеюсь, с тебя будет толк. Садись рядом с госпожой. Но смотри — как она придёт в себя, тут же дай мне знать. Понял?

— Непременно, господин Хирш — воскликнул счастливый парень, забираясь внутрь кареты.

Это были последние слова, которые сельчане от него слышали. Когда пустившиеся на поиски солдаты обнаружили карету в лесу, она была пуста.