Балтийская Регата

Откуда дровишки

Уве Фишер уже месяц томился в неволе. Правда неволя была несколько комфортная. Кормили его теперь, как и всех обычных заключённых и пленных. Жену к нему не пускали. Его не били, что, конечно, шло в разрез с практикой «СМЕРШ», но это, скорее было не из гуманности русских, а благодаря его преклонному возрасту и правдивым ответам на бесконечных допросах. В конце концов Уве просто отпустили домой. Повезло старику.

Война окончилась, но все ещё жили в её безумном ритме. Вокруг не было спокойно, не утихла неразбериха, вызванная полным развалом тысячелетнего Третьего рейха. За сотрудничество с оккупационными войсками семье капитана буксира могла прилететь пуля или граната. Дома было голодно и уже довольно прохладно. Работы для стариков не было, а кто не работает тот и не ест, как было записано во всех манифестах коммунистов всех времён и народов. Не есть было, конечно, можно, только была большая вероятность гибели, да и просто голодно было. Есть всё же приходилось иногда, местами, когда помогали соседи или что-то удавалось выменять на стихийном рынке за старые вещи или одежду погибших на фронтах войны сыновей. Иногда старикам помогал едой русский переводчик Андрей.

Вестей от буксира «Тор» не поступало. Время уже всё совершенно вышло вон, новостей или следов каравана барж не было. Владислав понимал, что Уве никак не связан с пропажей буксира, но он обязан был расследовать это дело. Была разослана ориентировка о том, что буксир исчез на переходе от Штральзунда до Ленинграда. По предполагаемому маршруту ходило сегодня не мало кораблей и судов, но следов каравана барж найдено не был. На спасательных поясах с погибшего «Тора» было написано его название, но они лежали на песке и заносились этим-же песком в глухом медвежьем углу Сааремаа. Там изредка появлялся только Георг. Он подолгу сидел на берегу, но даже он совершенно не обращал внимания на них, а думал о своей семье.

Так и тянулись дни наступающей осени. В один из серых и холодных вечеров в дверь к капитану постучался неприметный человек среднего роста в затертом свитере и замызганных штанах. По виду бродяга, каких было много теперь. Уве сам впустил его в дом. Только при свете тусклой лампочки он разглядел, что это был тот офицер эсэсовец, который отдавал ему приказ в Ростоке дожидаться дома посланника с секретным грузом. Бродяга был очень голоден и Уве, пожалев его, накормил, чем Бог послал. Офицер тоже, как и русские, засыпал его вопросами о судьбе посланника и его странного груза. Старик ответил, что посланник убит, а груз забрали русские солдаты. Самого его подержали месяц в тюрьме, где он ни слова не сказал про приказ даже под страшными пытками. Наутро бывший офицер ушёл, спасибо, что не остался.

Я и Банщик прибыли в Штральзунд сорок пятого года на пороге начала осени Мои были заняты бизнесом в девяностых, а нам предстояло подготовить почву для начала строительства первых убежищ и подлодок, способных доставить нас к Антарктиде. Нам нужно было осмотреть и оценить бункера и подземные заводы нацистов в Дарлово, в Киле, в Кёнигсберге и часть рукотворных пещер в Норвегии и во Франции. Для строительства по всей планете не плохо бы было отыскать заброшенные нацистские подземные базы по всему миру. Ведь легче модернизировать что-то уже построенное, чем строить всё от нуля заново.

Необходимо было начинать отбирать кандидатов на спасаемых. Для этого нам нужно найти ускользающий хвост нацистской программы «Лебенсборн». Необходимо было детально проследить деятельность организации «Organization Der Ehemaligen SS-Angehörigen» (ODESSA), спасавшей эсэсовцев с 1944 года от наказания и деятельность «Аненербе» (Наследие Предков). Целой сети лабораторий, производств и институтов в структуре Чёрного ордена СС. Нам это было необходимо, чтоб узнать, как вообще к нам попала «Золотая лань». Возможно там-же найдётся ещё один такой-же подарок прошлых катаклизмов. Я уж не упоминаю гигантские ценности, припрятанные Третьим рейхом для последующих поколений. Да, конечно, многие знания — великие печали, но это нужно было по ходу нашей спасательной миссии. Ведь против нас работали запреты, наложенные Творцами и старшими Хранителями и закрывающими от нас многие сведения по реальным делам.

Мы начали с начала конца всей комедии, с капитана Уве Фишера. Чтоб он раньше времени не «двинул кони, склеив ласты» и для наведения мостов взаимопонимания мы выделили ему некие вполне себе съедобные подарки, а ещё немного «золота партии фюрера», экспроприированного нами ранее в Кёнигсберге. Под нашими пытками изобилием капитан не устоял и показал могилу убитого офицера от которого получил заветные ящички. Мы, конечно, брезгливые, но не поленились и в противогазах, откопав труп, обшарили его карманы, но ничего не нашли. Зато потом Уве, в доме которого мы и отсыпались днём, показал нам все содержимое карманов носителя тайны Рейха. Как же мне захотелось его немного повесить, а затем три раза расстрелять на бис за его скрытную сущность души. А что уж там думал потревоженный покойник мы никогда не узнаем. Содержимое карманов было совершенно не интересно, кроме невзрачной почтовой карточки на которой был изображен паучок в середине паутины. Как мы поняли, это был пропуск в систему спасения эсэсовцев ОДЕССА, ключ входа в её секретную паутину. Мы купили у старика эту карточку за целый слиток золота из развалин Кёнигсбергского банка.

Проследили за офицером, который приходил к Уве раньше нас. Он жил в неприметном доме в Ростоке недалеко от здания университета. Это был многоквартирный дом. Жили в нём преимущественно преподаватели и работники университета, многие из которых были, в свое время, задействованы в программах «Аненербе». По большому счету нам это мало чего дало. Ну ездил калека в Штральзунд — так это никому не возбраняется.

Тем более, что с «Наследием Предков» сотрудничали разного рода прохиндеи и пропагандисты. Но вот это и было одним из самых распространённых заблуждений. Всё, что курировал Гиммлер и его Черный орден СС, всегда имело несколько уровней прикрытия. Всё, что было на виду, всё, что печаталось в открытой прессе — всё это было просто самым первым уровнем прикрытия и не более. Пропагандистской трескотней, как и у коммунистов в СССР.

Другие исследованья велись в глубочайшей тайне и, зачастую, в концлагерях. Работы не имели или почти не имели никакой мистической подоплеки. Не как открыто ведущиеся в университетах. В концлагерях была охрана и множество бесплатных рабочих рук. Исследованья вели не заключённые, как в «шарашках» в СССР, а свободные учёные. Предпочтение отдавалось молодым учёным. Иногда опыты в области медицины ставились на подопытных заключённых. Эти опыты старались проводить, на арийском «материале», на русских пленных, так как результаты шли на пользу арийцам в понимании эсэсовцев. Не арийский «материал» мог исказить плоды таких опытов. Но и это было только прикрытием второго уровня и не более.

Настоящие, прорывные в науке исследованья, велись глубоко в штольнях и пещерах гор, под постоянной охраной, в Антарктиде и в совершенно секретных лабораториях острова Рюген. Начиная с 1942 года и до конца войны многие учёные были перевезены на Антарктические базы, на «Базу 211» и «Новая Швабия». Это были исследованья по телевиденью, радио, атомной энергии, аэронавтике и другим современным передовым военным технологиям. Чертежи, плоды таких исследований в войну, сразу шли в производство, как, например, чертежи самых совершенных подводных лодок. Эти лодки с ходу строились на верфи «Нептуния» и доводились уже в процессе эксплуатации. После войны «Хорст Вессель», единственная надземная база Третьего рейха на Антарктическом полуострове, была покинута и, в последствии, была занята Аргентиной и переименована в базу «Сан Мартин». Это вовсе не остановило научных и технических разработок в подлёдных и подземных базах и работы в местах добычи полезных ископаемых. База «Хорс Вессель» была просто метеорологической станцией, пройденным этапом в становлении целой страны под боком у врагов и не более того.

Мы взяли этого хромого вечером. В сумерках проще отловить любого. Усыпили уколом у него дома, завернули в одеяла и перевезли тележкой на съемную квартиру, где располагались и сами. До этого провели детальный обыск квартиры, который ничего не дал. Хромого тоже обыскали. Под левой рукой у него была татуировка с группой крови — верный признак принадлежности к СС, но его облик скорее был похож на выходца из Турции или Ближнего Востока. Прямо скажем, не побоявшись вовсе, семитского облика был человек и зарос по телу длинными волосами. Какой-то неправильный ариец нам попался. Но дарёному коню в зубы не смотрят, хотя этот постулат мы нарушили и не зря. Вырвали мальцу зубик плоскогубцами, пока он спал. С ампулой он был, зубик его башни. И как только они головой кушают с ампулами? У меня бы точно не получилось, а что касается ампулы она бы у меня сработала штатно и вполне досрочно.

Скафандр «Золотая лань» имеет множество недоработок. По-видимому, эта модификация очень устаревшая. Она создавалась в незапамятные времена, когда не было вечных тел для Творцов, да и самих Творцов ещё не было, а на верху пирамиды были только самые «продвинутые» Хранители. Плюс ко всему у нас был скафандр со множеством запретов, наложенных изначально при спонтанной инициации Творцами. По сравнению с бессмертными телами Творцов это было как аналоговый вычислитель по сравнению с современным компьютером, да ещё с массой ограничений. Иногда приходилось действовать по старинке кнутом и немного крошками от пряника.

Потом перекусили и даже чуток заскучали. Ну не было в сорок пятом интернета, телеги или фейсбука. Прямо обалдеть, некуда руки-то деть. Вот когда становиться мучительно жалко, что ты не кот. Тот бы себя облизывать стал. Банщику что? Он — шмырг в душ, и уже в своей стихии, а тут тоска зелёная, как сопли и водобоязнь по телу. А мусульманин себе храпит. Ну и я вздремнул.

И снился мне не рокот космодрома, а вовсе голубая синева. Дом наш в стольном граде Монреале, жёнушка моя, лапочка, красивая такая в её садике. Цветочки на клумбах, все дела. Я барбекю нажариваю и дымком так приятно пахнет. Всё до того, как… И вдруг врывается этакий мелкий и безголовый Тупикин Сергей Сергеевич, он и с головой-то не особо росточком вышел, а без неё, родимой, и вовсе весь в фонтан крови изошёл. Хватает меня в охапку и с диким клёкотом из его шеи на манер чаек, мерзким таким: К-я-я-а! К-я-я-а! Несёт меня, обливая кровью, в пустыню, но не белую антарктическую, а знойную и красно-желтую, африканскую и за борт меня бросает, гад такой, у самого Сфинкса или пирамид — тут уж как кому по нраву. В диком ужасе я проснулся от сознания пророческой сущности полного кошмара и понял, что крякает наш пленник, а Банщик уже вымыт и местами побрит.

Крякал неправильный Зигфрид, так как особо с кляпом во рту не поговоришь и, что характерно, не заорёшь. Немного ласково побив гада по щекам, принудил его к тишине и позвал Славу. Он специалист разгадывать невразумительные речи и раскалывать языков до пятой точки. Но парень быстро приходил в себя. Когда подошел Банщик парень уже взял себя в руки. Когда мы стали с ним разговаривать он попросил развязать его. Развязали, а дальше и вообще сварили кофе и пили его с коньяком уже все вместе.

Это был совершенно неординарный человек. Звали парня Мухаммедом. Родом он был из Сирии, конечно знал и Коран, и арабский язык, только он не был фанатичным мусульманином. Он был младшим сыном зажиточного торговца пряностями и специями. Бизнес семьи насчитывал не менее двухсот лет, если верить записям, но только подделывать записи никому в голову не приходило и не верить им смысла не было вовсе. Семья дала ему не плохое образование и потом парень уже боролся с жизнью сам, как мог. Так было заведено в семье. Всё передавалось всегда только старшему сыну. С помощью отца он уехал продолжать образование в Германию потому, что только образование могло ему помочь в жизни.

К апрелю сорок первого года, когда англичане под командованьем Генри Вильсона и при поддержке соединений де Голля начали войну с французскими войсками сторонника правительства Виши генерала Анри Денца в Сирии и Ливане, он уже состоял в полку «Бранденбург 800». Он появился на родине с тремя своими немецкими соратниками в штабе генерала Денца в конце марта 1941 года.

Попал он в роту «Бранденбург 800» благодаря знакомству его отца с подполковником Теодором фон Хиппелем, уроженцем Восточной Пруссии и, по сути, создателем роты. Хиппель, в свою очередь, служил в Первую Мировую войну под началом ещё одного друга отца Мухаммеда — генерал-майора Пауля Эмиля фон Леттов-Форбека. «Лев Африки», как его называли в Первую Войну, воевал в Германской Восточной Африке со штаб-квартирой в Дар-эс-Саламе. Он был одним из лучших партизан мира. Он захватывал порты и города, бил врага на юге и на севере, на востоке и на западе. В его армию стекались местные племена и все немцы, которые попали в войну на этом театре военных действий. В то время его армия насчитывала до тридцати тысяч штыков. Когда крейсер «Кёнигсберг» получил большие повреждения и был взорван своей командой, немецкие моряки поставили на колеса легкие орудия крейсера и перешли под командованье генерал-майора. Всё снабжение армия получала в виде трофеев. Даже некоторое время после капитуляции Германии его войска, на то время, не превышавшие уже 4000 человек, продолжали удачно драться против подразделений трёх стран, бельгийцев, португальцев и англичан. Его преследовали войска численностью в триста тысяч человек. Почти в сто раз больше, чем его армия. Только после получения совершенно достоверных сведений о капитуляции Германии перед Антантой его армия капитулировала, оставаясь далеко не побеждённой. Не проиграв ни одного сражения в Африке, генерал-майор германской армии Пауль Эмиль фон Леттов-Форбек сложил оружие последним в немецкой армии. Даже фюрер безуспешно искал дружбы с этим полководцем. Ветераны его армии получали пенсии и от Веймарской республики, не смотря на тяжелое финансовое положение страны, и от ФРГ тоже. Это была плата за верность и воинскую доблесть. Генерал Леттов-Форбек прожил долгую жизнь и скончался в возрасте 93 лет в 1964 году. Незадолго до своей смерти он посетил Танзанию, где встречался с седыми воинами-аскари, которые со слезами приветствовали своего генерала — настоящего «Льва Африки».

Подполковник Хиппель предложил создать в Вермахте дивизию диверсантов для помощи армии в разведке и захвате территорий противника по типу партизанской армии Леттов-Форбека. Войска диверсантов состояли из немцев, проживавших в других странах и местных жителей этих стран, разделявших мировоззрение нацистов. Их учили не признавать никаких правил войны и не признавать никаких моральных ограничений, убивая детей и женщин, стариков и всё делая ради выполнения задания. Именно поэтому они не подпадали под действие конвенции о военнопленных, а значит рисковали во много раз больше, чем любые другие подразделения Вермахта. Поначалу, под контролем адмирала Канариса, была создана рота, затем батальон, полк и, наконец, дивизия, которая была официально расформирована только в конце 1944 года. Став, по сути, первым на планете воинским подразделением специального назначения. Спецназом Третьего рейха. На самом деле диверсанты из «Бранденбурга 800» никогда так и не сдались. Они служили и в Британских САС, и в ЦРУ, и во Французском Иностранном Легионе и наёмниками по всему миру. Воевали и во Вьетнаме, и в армии Мао Цзэдуна, и в армии Моиза Чомбе в Конго, были советниками в Индонезии. Во времена правления Сукарно всю службу безопасности Индонезии возглавлял бывший боец «Бранденбурга 800». После расформирования дивизии, когда адмирал Канарис отбыл в Антарктиду под видом гибели как соучастник покушения на фюрера, 1800 наиболее подготовленных бойцов перешли под контроль Отто Скорцени в его истребительные батальоны СС. Но это был уже конец рейха и самой дивизии, а начало была потрясающим. Чего стоит только захват форта Эбен-Эмаэль во Франции или захват моста через Западную Двину в сорок первом году, захват Львова почти без боя, а ещё хлеще — захват без боя города Майкопа в сорок втором году шестью десятками диверсантов. На момент расформирования, в этом подразделении на одного человека наград было больше, чем в любом другом подразделении Вермахта.

Нет, Мухаммед не принимал тогда участия в боевых действиях и не проводил диверсий в стане врагов. Его задачей и задачей ещё одного немца, долгое время жившего на Ближнем Востоке, была охрана двух учёных археологов и их сопровождение в Египет, в местность недалеко от Долины Царей для проведения секретных раскопок в предполагаемом месте гробницы одного из бесчисленных фараонов древнего Египта. Уже через три дня после приезда они вчетвером были готовы выехать в Египет. Переоделись в местную одежду паломников, договорились с караванщиком и успели уйти с караваном далеко на юг Палестины в сторону Египта до начала боев и бомбардировок Сирии.

Так «паломниками» они и прибыли в Долину Царей. Само место раскопок находилось в труднодоступной холмистой местности в 25 километрах к западу от самой Долины. Связавшись с «чёрными» археологами, и раздобыв проводника, они дошли до места предполагаемой гробницы. В отрогах гор была неприметная ложбинка. Именно в этой ложбинке они и стали копать. А на месте раскопа разбили шатёр. Только через месяц раскопок, на дне тридцатиметровой штольни, ведущей почти вертикально вниз, они нашли каменную плиту без иероглифов, но явно искусственного происхождения. Без крана поднять её не представлялось возможным. Пришлось искать деревянные брусья или брёвна, что было не таким уж легким делом. Попутно требовались крепкие канаты, домкраты и блоки. Всё это они искали и закупали долгих четыре месяца.

Война в Северной Африке уже полыхала вовсю. Только этим объяснялось везение группы. Англичанам просто не было дела до каких-то бедуинов, остановившихся в долине и разбивших шатры. На Англичан наступали сначала Итальянцы, из своих колоний Триполитания и Киренаика на территории современной Ливии, которых они отогнали, а затем пошёл стальной кулак танков Эрвина Ойгена Йоханнеса Роммеля. Тут уже англичане прогибаться стали.

Мухаммед не любил англичан. Они постоянно пытались разрушить жизнь всей его семьи столетиями, захватить бизнес и низвести всех людей на Востоке до положения прислужников и рабов. Не любовь к ним уже была заложена в его генах и не иначе. А вот немцы, те были более приветливы, более демократичные к его народу. Ещё и Французов побили. Хотя Французы тоже были почти своими. Но реально он даже не задумывался особо об этом. Это было само собой и всё тут.

Подняли они плиту и залезли в пустую гробницу, скорее погребальную камеру, что было необычно. Гробница не была разграблена, в ней просто не было драгоценностей и прочих описаний побед и поражений фараона иероглифами. Были иероглифы, конечно, но всего пара и значили они просто: «Тот, кто всех нас спас.» Сам саркофаг был не совсем обычным, похож на вытесанный из базальта, но на самом деле не базальтовый, а из какого-то неизвестного довольно тяжелого вещества. Ни одной крупицы этого вещества им отколоть или отпилить не удалось. Алмазные сверла этот материал не брали совершенно. Они не оставляли на совершенно гладкой поверхности даже малейшего следа. Вес крышки саркофага был более тонны, но им всё же удалось его приподнять и немного сдвинуть в сторону. Оказалось, что крышка лежала на каком-то уплотнителе по виду, похожем на резину, но настолько прочном, что от него тоже невозможно было отрезать даже малейшего кусочка, материал не горел и не плавился даже от пламени паяльной лампы. В саркофаге лежало существо, похожее на человека, только пятиметрового роста и с необычно громадной и вытянутой вверх черепной коробкой. Тело гиганта плавало в розовой жидкости необычного вида и очень приятного запаха, похожего на запах жасмина, но только нежнее. Образцы жидкости они взяли в несколько герметично закрывающихся сосудов. Само тело было одето в просторную розовую от жидкости и, видимо, изначально белую тунику. Материал туники они смогли отрезать с большим трудом, применив переносные гидравлические ножницы для резки металла, но на ощупь он был необычайно мягким и каким-то тёплым, впрочем, как и жидкость в саркофаге. Лицо гиганта носило ярко выраженные черты белой расы, если бы не вытянутая и громадная черепная коробка. Цвет волос был золотисто-белым. Кожа тоже была розовой. Тело, однако, носило следы нескольких серьёзных переломов конечностей и, видимо, имело несколько переломов позвоночника и травмы внутренних органов. Препарировать тело на месте они не стали, ограничившись взятием образцов волос, кожи, крови и мяса трупа. Кровь была вовсе не свернувшейся, а места порезов прямо на глазах затянулись. Было совершенно не понятно почему не срослись поломанные кости этого человека, когда он был ещё жив. Рядом с ним лежали именно те артефакты, которые я потом нашёл на дне Балтики. Только находились они в специальных карманах туники, примерно, как у меня сегодня в моей разгрузке. Только были они для трупа при жизни маленькими, лёгкими, удобными и карманного исполнения, как для нас зажигалки или ключи от машины. Ноги были одеты в сандалии из неизвестного пластика и крепились на ногах наподобие сандалий времён Древней Греции красивыми золотистыми ремешками. Обувь они снять с трупа не смогли. Но забрали неизвестные предметы, выполненные из драгоценных металлов. Я показал фотографии объектов, чтобы не показывать Мухаммеду сам скафандр и спросил его не было ли ещё подобных вещей возле саркофага. Он ответил, что больше они ничего в гробнице не нашли.

Задание было выполнено, они уложили обратно тело в жидкость и задвинули крышку саркофага. Затем положили на место плиту, закрывающую вход. Подорвав, засыпали штольню, заровняли поверхностный слой земли и убрали шатёр над местом раскопок. Предметы и образцы, взятые в гробнице, уложили в железный чемодан и стали готовиться к переходу или встрече войск генерал-фельдмаршала Роммеля в Египте.

Между тем у Роммеля пошли нескладушки. Следовало торопиться. У них был проводник из семьи Арабов Сенуси и связанный кровными узами с одним из приближённых короля Египта Фарука первого, который не скрывал своей симпатии к странам Оси Берлин-Рим-Токио.

Когда уже всё было готово появилась совершенно непредсказуемая помеха. Ею стала «частная армия Попского» (РРА). На самом деле это был 1-й Истребительный эскадрон 8-ой армии Англичан под командованьем сорокатрёхлетнего Пеньякова. Он был выходцем из русской эмигрантской среды. В его эскадроне только он был русским. Это воинское формирование было лучшим разведывательно-диверсионным формированием войны в Северной Африке. В Африке вообще против немцев и итальянцев воевали сотни, если не тысячи русских белогвардейских и советских офицеров. Среди них были и Зиновий Пешков, старший брат Якова Свердлова. Его крестный отец — писатель Алексей Максимович Пешков, он же известный под псевдонимом Максим Горький, и военврач Толстой — внук Льва Николаевича Толстого, погиб в Африке и 25 летний внук Пушкина, и русский летчик Касев, и Федоров, Харламов, Шаров, Александров, Груненков, Юргенс. Многие, многие другие простые русские люди воевали в песках пустыни Сахары. В Северной Африке сражались князь Сергей Урусов, Ващенко, Гайер, Гомберг, Золотарёв, Попов, Регема, Ротштейн, Земцов, награжденный двумя Военными Крестами (вторым Крестом посмертно) и другие. Одни сражались в составе французского Иностранного легиона, другие вместе с англичанами создавали спецназ. Ведь, война без русского человека вообще не война, так уж, к сожалению, повелось издревле. Но Пеньяков был самым настоящим совершенно непревзойденным партизаном на манер гусара Дениса Давыдова. Он был очень удачлив и совершенно безбашенно бесстрашен. И вот этот спецназовец поднял все племена арабов Северной Африки, включая Сенуси, на борьбу с немецко-итальянскими войсками.