Балтийская Регата

Дела в Андах

Главным по взлому кладов и гробниц у нас Сергей. Нет ему равных в этом деле. Начинал ещё с острова Оук (Дубовый Остров). Мало кто не знает об этом острове и его сокровищах. Сам остров находится в графстве Луненберг, что возле Западного побережья провинции Новая Шотландия в Канаде. Про него исписано много страниц с путанными заявлениями и ещё запутанней история его сокровищ. Даже Франклин Делано Рузвельт, будучи тогда не очень котирующимся адвокатом в Нью-Йорке, безуспешно вкладывал в это гиблое дело пять тысяч своих кровных долларов.

Ну и мы влезли туда, куда уж без нас-то? На глубине 90 метровой шахты в карстовой пещере плескалась холодная вода. Солёная она или нет мы не пробовали. Была она чистая, значит особых течений в пещере нет, как нет и клада. Увёз ли клад господин Сталин в 1929 году, как предполагают исследователи пустых консервных банок из-под кильки в томате, или это сделал кто-то другой мы не стали даже и расследовать. До 29 года мне не допрыгнуть, а золота и так хватает. В явно карстовой пещере на грунте лежали полусгнившей кучей кандалы, цепи и кости десятка полтора людей. Кто это был мы не знали, да и не хотели даже тревожить останки умерших в мучениях. Никаких сундуков или сокровищ там не было. Просто были жуть и неизбывная безнадёга отчаянья. Очень было всё похоже на следы ГПУ-ЧК-НКВД или похожего ведомства СС. В Северной Америке тоже творились жуткие вещи, не спорю. Свалили мы оттуда в темпе вальса и долго ещё меня преследовала эта картина безнадёжно загубленных жизней.

Впредь Сергей отбирал в интернете только те клады, которые были найдены и зарегистрированы должным образом. Технология в этом случае была предельно простой. Мы прибывали на место до того, как остальные соискатели. Затем забирали клад и, если соискатели нам нравились, то мы оставляли им утешительный приз в виде 10 % от стоимости клада на самом видном и удобном для их изъятия месте. Они, эти банды авантюристов, и на это, по идее, не нарабатывали.

Для нас эти клады были проблемой. Реализовывать их гораздо тяжелее, чем находить и складировать. Одно время мы даже варварски стали переплавлять золото и серебро в слитки, но тут-же одумались. Несколько скифских гребней и масок фараоновских начальников ни в счёт. Их всё равно никто бы не нашёл до апокалипсиса. Потом наладили тесное сотрудничество в общемировом масштабе и сбыт почти сравнялся с добычей.

Если честно, то золото очень проблемный продукт для сохранения накоплений. Весит много, реализация в эпоху потрясений никакая. Хранение в нормальных условиях очень затратное. Ничего удивительного в том, что мир постепенно переходит на криптовалюты. Вон Канада полностью распродала всё золотишко, а хуже от этого вовсе не стало. Все банки и деньги давно уже криптовалюта. Вся разница в том, что они принадлежат по большей мере негодяям, а остальное голодранцам. Ну и голодранцев постоянно опускают на энную сумму трудовых накоплений. Ничто не меняется со времен фараонов Египта.

Базу мы себе устроили в Лиме начала семидесятых прошлого века. Тогда, в период с 1968 года по 1975 годы, во времена правления перуанского президента Веласко Альварадо (Velasco Alvarado), наблюдался пик двусторонних отношений между Перу и СССР. Именно тогда внешнеполитический курс Перу был переориентирован на активное участие в Движении неприсоединения, а также стала отчетливо проявляться антиамериканская и антикоммунистическая позиция. Политический режим в Перу представлял собой по форме военную диктатуру: парламент был распущен, действие конституции приостановлено, законодательная и исполнительная власть принадлежала президенту. Президент и правительство на-значались военной хунтой, власть на местах так-же перешла в руки военных.

Отчасти из-за того, что Перу всегда была на краю Мира, а более из-за того, что никому из негодяев этот опыт правления был не нужен, после мирной передачи власти от военных гражданским, все наработки такого управления страной были срочно забыты всем человечеством. Сам президент, а по совместительству военный диктатор, был выходцем из самых обездоленных низов перуанского общества. Он знал, что нужно простому народу и понимал, чего хочет элита. Страна даже на краю мира должна была считаться с диктатом всесильных стран, но он выбирал всё самое передовое из всех систем правления. От США он взял всё для поднятия из руин флота, от СССР он взял великолепное образование для молодёжи и развитие рыбной промышленности и так далее по списку. Нефть и богатства земли были поэтапно национализированы и заработали на народ. Все силы диктатуры подавления он направил на борьбу с мафиозными кланами, бандитизмом и преступностью.

Вооруженные силы, выступавшие как политический институт, разработали доктрину и планы развития страны, базировавшиеся на программном документе «План Инка». План выдвигал основные задачи революции по обеспечению интересов и стремлений широких масс нации. Кон-кретизация давалась в трех основных документах — «Манифесте ре-волюционной хунты», опубликованном в день взятия власти, «Статуте революционного правительства», датированном тем же днем, и «Основных направлениях со-циально-экономической политики революционного правительства».

В «Манифесте» говорилось о причинах решения армии взять власть в свои ру-ки и про-возглашались цели военного правительства. Главной целью определялась ликвида-ция зависимости, проистекающей из экономических, финансовых и торговых отно-шений с развитыми странами. «Статут» определял главные задачи правительства, в том числе преобразование общественных структур, повышение уровня жизни наи-менее обеспеченных слоёв населения, националистический и независимый характер деятельности правительства, достижение союза, согласия и интеграции перуанцев. Согласно этому документу президент республики назначался по единодушному решению Революционной хунты и осуществлял функции исполнительной власти посредством издания декретов-законов.

Первоначальная реакция перуанской общественности на переворот и докумен-ты нового правительства была резко отрицательной. По всей стране проходили выступления про-теста против захвата власти военными. Но затем реакция сменилась на прямо противоположную.

Веласко Альварадо разъяснял, что вооруженные силы взяли в свои руки власть в результате длительного уяснения перуанской действительности. Это был не переворот, а именно революция, но не марксистская, поскольку «мы не идем к обществу коммунистического образца». Ну не хотели они воров, бездельников и кровавых маньяков во власти. В то же время «мы не собираемся поддер-живать традиционный статус-кво, наоборот, мы будем изменять его… глубочай-шим образом…Мы идем к новому строю перуанского общества». Если империализм и местная реакция, по словам Веласко, не дадут правительству совершить «мирную революцию» сверху, при уважении прав частной собственности, на них ля-жет ответственность за её провал и выбор народными массами более радикальной альтернативы, социалистической революции. Негодяи это поняли, а народ принял.

Формулировка основных принципов экономической политики Революционного правительства вооруженных сил (РПВС), названные впоследствии доктриной Вела-ско, сводились к следующему: 1) основные богатства и природные ресурсы должны принадлежать государству; 2) экономическое развитие направляется на удовлетво-рение интересов нации в целом, а не на стремление к наживе отдельных лиц и груп-пировок; 3) иностранные капиталовложения должны содействовать росту нацио-нальной экономики; 4) указанные мероприятия призваны укреплять независимость страны и улучшать условия жизни народа. В соответствии с этой доктриной ино-странные предприятия должны постепенно превращаться в смешанные с опреде-ленным ограничением иностранного капитала, а затем — в национальные. Страна нуждается в гуманистической и справедливой диверсифицированной индустриали-зации, в рамках которой могли бы процветать частные предприятия, кооперативы, самоуправляющиеся предприятия и государственные предприятия. Военные защищают мирную революцию, которая, избегая хаоса и насилия, делает реальным более справедливое распределе-ние богатства, достижение быстрого повышения уровня жизни… большинства. Таких военных да всем бы странам!

Нашей Балтийской Руси просто не дала жить всемирная катастрофа и не более. Наши военные не хуже перуанских, а полководцы были бы несоизмеримо лучше, если бы среди них было меньше рождённых негодяями и было бы больше рождённых людьми.

Лима, столица страны, того времени была прекрасна. Громадный город был чист и опрятен. Работали десятки музеев, товары в магазинах не переводились, а на рынках те-же товары были по карману любому самому бедному человеку. Уже на следующий год после передачи власти военными Лима превратилась в бандитский грязный притон. У военно-морской базы Кальяо, порта Лимы, возникла громадная фавелла с тысячами нищих оборванцев, готовых на всё за тарелку похлёбки. Промаоистские партизаны, банды кровавых отморозков, терроризировали население. Опять закровоточили бесконечные военные конфликты на границах с Эквадором, Колумбией и Чили, а инфляция побила все мировые рекорды. У одной моей знакомой коммунисты-маоисты отрубили мачете голову мужа полицейского на её глазах, поломав ей жизнь походя просто для забавы в те времена. Не хватило венным разума оставить всё, как было при них, просчитались, понадеялись на разум народа, а народ перед лицом негодяев зачастую становиться бессильным, не чувствуя поддержки вооружённых своих сыновей.

Вот во времена нормальной власти и собралась постепенно вся наша банда мародёров в Лиме. Мы не очень привлекали внимание своим русским обликом и русским языком. Наших моряков там было в то время довольно много. Единственным курьёзным недостатком был… запах перуанских денег, пожалуй. Деньги пахли просто отвратительно для неискушённого обоняния. Они пахли запахом особого и очень вкусного растительного масла, на котором готовили везде вкуснейшую еду. Но этот недостаток очень быстро переходил в достоинство. Просто надо было один раз сходить в любой ресторан. Запах денег в стране, как и сами нормальные деньги, пропали сразу, как только вернулась «рыночная экономика» и разные суррогаты вместо нормального масла.

Днём мы работали на пограничном озере Титикака, а вечерами зависали в ресторанах, в воскресные и нерабочие дни бродили по музеям. Самыми хорошими на мой взгляд, были музей Ларко, музей Итальянского искусства, национальный музей археологии, антропологии и истории Перу, музей золота. Далее шли по списку музеи инквизиции, шоколада, археологии, электричества и прочие костёлы. Включая тот, где на картине Христос и Его ученики едят морскую свинку. На нас из подворотни смотрел, как на конкурентов, памятник конкистадору — убийце местных индейцев и, по совместительству, разрушитель империи инков Франсиско Писарро-и-Гонсалес. Его в подворотню инки непокорённые затянули с центра площади уже почти в наши дни. Я бы ему ещё и голову открутил, а непокорные не стали. Может они и правы. Негодяи должны смотреть как рушиться их негодяево царство.

Иногда мы выходили в океан на «Звезде». Её я тоже перегнал в Кальяо. Странствия «Звезды» по мирам и континентам это целая песня, достойная своей особой книги. Надеюсь я и её напишу. Там будет что рассказать. А пока мы ловили громадную ставриду, иногда ставили небольшой ярус на акул и прочих больших тунцов и меч рыбу. Но больше просто отдыхали недалеко от берега, смотря на величественную картину жизни пернатых. За тем, как утром нескончаемый поток разных птиц от пеликанов и альбатросов до олушей и глупышей летит караваном на юг, повторяя все изгибы береговой линии, а вечером возвращается обратно точно тем-же маршрутом. Штормов здесь не бывает никогда, дождей столетиями ждут. Почему вы думаете всякая чепуха остается на холмах Перу нетленным произведением искусств тысячи лет? Вы удивитесь сколько картинок на холмах рисуется сегодня ножками разных праздных обормотов. Просто так, без смысла, как мы по снегу, но, в отличие от снегов России, здесь всё на века. Правда не всегда безопасно в этих водах на яхтах было и в то время. Пираты, не пираты, а бандиты и отморозки с контрабандистами на просторах океана никогда не переводились.

Рыбы у берегов Перу было не просто навалом. Её было гигантское количество. Рыбная масса выдавливала саму себя далеко за 200 миль рыболовной зоны прямо в открытую часть океана. Иногда, когда затоки тёплой воды спускались от экватора на юг и в тёплой воде понижался процент кислорода, то рыба в прибрежной зоне ложилась на грунт и умирала в массовом количестве. Тогда её гниющие в воде тела давали уникальный эффект «краски Кальяо» когда подводная часть корпуса судна вдруг покрывалась стойким черным цветом до действующей ватерлинии.

Народ пукина у озера уже не живёт. Вымер. Скорее всего, как мамонты, а вместо него получился народ инков, а затем сегодняшний народ аймара со своим мудрёным языком и народ кечуа, тоже с похожим на аймара языком. Как русские и украинцы, только где-то в полупустыне Южной Америки, ну и обликом немного не мы. Нашей ватаге совершенно фиолетово было на чём разговаривать, но язык у них отчасти похож на машинный. Может они у биороботов Хранителей языка набрались? Едва ли от самого Перуна, тот начитанный был и словарный запас у него зашкаливал. У этих племён довольно четкие и пронзительно правдивые в своей трагичности рассказы о всемирном потопе и падении накопителя — гигантского астероида на Землю. У народов местных была, есть и будет память поколений, самое главное, что делает толпу людей народом, нацией. Место исключительно интересно своей историей и настоящим, вот только неказистый и не очень красивый народец. Но с лица ведь не водку пить, зато они добрые внутри. Считается, что они последними были покорены испанцами. Только это вовсе не правда. Есть в этих местах немного севернее и ближе к экватору, уже в сельве Амазонки на границе с Эквадором, племена шуаров и ашуаров. Те посвирепее будут. Их вообще никто никогда не покорил до сих пор. Они сами выбирают платить или не платить налоги, сами выбирают только своих местных в вожди и даже идти на войну или не идти и с кем воевать они выбирают всем народом и сами. Они даже инкам за тысячелетие не покорились, чего уж о испанцах говорить. У них та-же беда, как и у русских — нефти под землей много, а значит и войн.

Видал их изделия ещё в прежней жизни и в руках даже держал. Тогда, на пороге восьмидесятых, они народным промыслом ещё вовсю увлекались. У нас вот японские матрёшки режут, ложечки из дерева, кружева вяжут, а они головы человеческие особым образом обрабатывают и делают их маленькими и засушенными. Чуть побольше кулака мужика. Только с телом, да ещё живым это не получается, голову надо отрезать. Для хорошей последующей сохранности резать надо тупым каменным ножом, иначе может загнить впоследствии место отреза. Тогда, в конце семидесятых, стоили головы по сотне баксов за штуку. Реально целое состояние не только для индейцев Амазонии, но и для советского моряка. И вот они, эти головы, у меня в руках… Ну как описать это ощущение? Жаль, конечно, погибших, но ведь не ты… да и денег нет. Видите, как быстро можно превратиться в негодяя. Только падре Карло Креспи Крочи, который родился в 1891 г. в Италии в небольшом городишке под Миланом и приехал сюда на всю свою жизнь проповедовать Слово Божье и нести Любовь диким племенам, стал шуарам настоящим братом. Настоящему человеку никто из людей не страшен, даже негодяи. А с падре мы ещё встретимся. Хороший был человек. Только предали его под конец и вовсе не «дикие» индейцы.

А ещё раньше, в шестидесятые, к этим племенам ездили Чехословацкие журналисты Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. Их книги «К oхотникам за черепами» или «Там, за рекою — Аргентина», да ещё «Перевернутый полумесяц» были просто превосходными. Я на этих книгах вырос и моряком стал. Жаль, что вы их, скорее всего, не читали. Запретили их коммунисты — брежневцы. Негодяи всегда чего-то запрещают, а людям приходится жить вопреки, всячески восполняя качественный и свежий продукт некачественной, зачастую просто омерзительной и смертельной продукцией «местного производителя».

Мне повезло в этом плане в детстве. Мама работала в гарнизоне отца библиотекарем в клубе и часто, по руководящему указанию партийных бонз из Москвы, книги из библиотеки просто жгли на костре. Не всегда, но это было лакмусовой бумажкой, что жгут явно что-то очень хорошее и интересное. Конечно мы постоянно покупали множество книг, но в магазине ты можешь рыться часами, а тут для тебя люди уже постарались и отобрали самое вкусное. Мы же тогда глупые были, просто книжки читали, без айфонов и лэптопов, даже телевизор и то был не весь день, черно-белый и, зачастую, вовсе не на русском языке, в связи со спецификой службы ракетных войск великой термоядерной державы в которых и служил мой отец.

Про Перу можно рассказывать часами. Но мы были заняты делом. Приходилось обшаривать ещё и ещё островок, где мы нашли пустоты. Пустоты нашлись и на острове Луны, и на острове Солнца. Руины Чикана (что одновременно означает туннель и скрытый) на Титикаке хранили под собой действительно туннель, но пробитый явно доколумбовыми индейцами, а не Хранителями. На западном берегу озера в Айя Марка мы нашли скалу, носящую имя Амару Меру. Индейцы аймара говорили, что здесь в незапамятной древности находился Город богов, хотя никаких значительных археологических памятников в окрестностях нет. На скале было высечено изображение нормального портала — громадных ворот. Такие я видел ещё и в Турции, но эти были гораздо больше и зодчий явно наблюдал такой переходный портал Хранителей. Это вселяло надежду на успех нашего безнадёжного дела. За изображением портала была пустота, но явно не для Хранителя. У него рост был не маленький и в норки для людей он просто не пролезет.

Мы находили клады золота и серебра времён конкисты. Укрытия для людей тех-же времён, но искомого шлюза в капсулу Перуна не было. Походя мы нашли и золото Эльдорадо. Город Ванаку, который, скорее всего, и есть Эльдорадо, уже два тысячелетия под водами озера и его сокровища скрыты под озером в пещере. Когда-то эта пещера была на самом берегу озера, а теперь на дне. Пока мы её просто отметили для себя, но вывозить золото, серебро и драгоценные камни не стали. Там золота было тонн двадцать. Пускай себе лежит. В обозримом будущем его не найдут. Постепенно зону поиска мы расширяли вплоть до Анд. Вплоть до Куско. В этом самом Куско мы тоже обнаружили громадный тайник с золотом и серебром инков. Вход в него был замаскирован прямо посреди каких-то фавельного типа халуп и развалок. И мы всё оставили как есть. На будущее, если оно будет.

Нашли мы шлюз запасной станции Перуна на самом острове Окосуйё. Находился он под южной горой. Столько раз мы сканировали это место — не сосчитать. Сам вход в станцию закрывала толстая плита, выполненная из того-же материала, что и гробница Перуна. Плита поражала величиной и массивностью она была размерами примерно двадцать на двадцать и на пять метров. Залегала плита на семиметровой глубине и была абсолютно непроницаемой для сканирования, как и идущий на глубину в полкилометра ствол шахты, облицованный тем-же материалом толщиной метра в четыре. Скала как скала и грунт соответствующий. Мы бы никогда не нашли вход. Да мы его и не нашли. Мы нашли ключ ко входу и не более.

Однажды, устав от бесполезных мотаний туда — сюда в небе Перу, мы приземлились, чтобы поесть и немного отдохнуть на островок. День был солнечный, но прохладный — плоскогорье на почти четырёхметровой высоте уже совсем не жаркие тропики. И дышится тяжелее. С Гималаями не сравнить, но тоже немного ощущается, это сказывается и на усталости. Устаёшь быстрее.

«Золотая лань» постоянно испускала призывной сигнал для маяка входа на базу. И тут она получила еле заметный ответ. Мы ничего не заметили. Ответ услышали Джас и Цыган. Они тут-же помчались ко мне со всех лап. Вы думали, что я бросил свою команду «Звезды» на борту яхты? Конечно нет. Со времени инициации они проводили на борту скафандра больше времени, чем любой из нас. Не мало важно было и то, что они теперь умели сами заказывать еду у «Золотой лани». Каждый заказывал себе то, что хотел. Вы наверняка подумали о том, что уж Цыган заказывал явно косточки. Разочарую. Оказывается, что собаки любят мясо. Кости это просто забава и не более того. И кошки любят мясо, курочку, но не так самозабвенно. А Джасик вообще был сторонником средиземноморской морской диеты. Всполошили они меня и всех остальных. Говорить не умеют, странно прыгают. Только активировав скафандр, я всё понял. Мы спокойно поели и уж потом приступили к работе. Прежде всего с борта «Звезды» перевезли сюда всю нашу банду мародёров Балтики. Затем стали искать источник сигнала.

Ответный сигнал слабо исходил от ничем не примечательного куска скалы и не более того. Пройдёшь — не заметишь и даже глаз не зацепится. Только когда манипулятор скафандра прикоснулся к нему и стал туда качать энергию стало понятно, что это манипулятор входа. Он поглощал энергию очень быстро. Скафандр не успевал её генерировать из пустоты. Застоялась дверка убежища за 17000 лет, разрядила аккумуляторы. Прошло четыре часа, прежде, чем скафандр смог подать сигнал на открытие портала. Величественная колонна, закрывающая вход в портал медленно опустились вниз по шахте на километровую глубину. На поверхности послышался шум, подобный шуму от идущего железнодорожного состава. Крышка портала стала полом приёмного шлюза убежища. Каменная шахта не обрушилась вниз, а семиметровая преграда грунта и камня уже не была преградой для скафандра. Первыми вниз опустились мы с Банщиком и звери. Я остался в шлюзе, где загорелось освещение, или оно всегда горело здесь, я не знаю. Выключателей никаких не было. Со мной в шлюзе остались звери, а Банщик перевёз моих и немецко-сирийского алавита на место основного действия. Звери нервничали и жались к моим ногам, а мне и так было не по себе.

На четыре стороны от шлюза уходили совершенно прямые туннели диаметром под тридцать метров. Облицовки не было. Её роль играли расплавленные в незапамятные времена и застывшие совершенно гладкие как стекло породы скал и грунта. Здесь не ступала нога мыслящего существа уже почти двадцать тысяч лет и уже от этого становилось жутко. Полы туннелей уходили с небольшим наклоном вниз. В стенах были видны громадные, вышиной под десять метров, двери или лучше их назвать закрытиями. Всё было под стать росту Перуна. По наклонному полу шла явная колея из вещества, подобного камню. Было совершенно сухо и дышалось легко, даже пыли не было. Вскоре мы все вместе были в шлюзе. Пора было решать куда мы пойдем прежде всего.