Глава 10

Как вы думаете, в чем, безусловно, сходятся военные и ученые? Мне кажется, в своей страсти к экспериментам. Просто у людей в погонах это называется учениями. Новые мины, новая взрывчатка, все это требовало немедленных натурных испытаний, а то не дай бог, враг придет, а мы так ничего и не взорвали.

Но поскольку Финский и Рижский залив скованы льдом, проводить их пришлось в Либаве. Маленький городок со своим портом подходил для этой цели как нельзя лучше. Людей в нем немного, благо, ни военной базы, ни курорта пока нет. А значит, нет и лишних глаз с ушами.

Разумеется, прибытие почти полусотни человек вместе с обозом не прошло незамеченным, но флегматичные немцы, составлявшие большинство здешних жителей, постарались сделать вид, что ничего не происходит. Вторая по численности, но не по значению, городская страта — евреи, напротив, сильно заинтересовались, но, наткнувшись на невозмутимую стражу, притихли. Что же касается латышей, то коренных жителей этих мест в городе почти не наблюдалось.

Проще всего было испытать шестовую мину. Купленную специально для этой цели старую деревянную баржу отвели подальше от города. Роль атакующего исполнил арендованный у местных баркас. Подошли на веслах в упор, ткнули под ватерлинию палкой длиной метров восемь, с укрепленным на ней зарядом и… шарахнуло так, что у засевших в рыбацкой лайбе моряков заложило уши и окатило ледяной водой. Обреченная на гибель несчастная посудина подпрыгнула вместе с поднятым взрывом столбом воды и тут же затонула.

— Все живы? — крикнул я морякам, когда они вернулись.

— Видели, ваше императорское высочество⁈ — прокричал почти оглохший, но счастливый мичман — девятнадцатилетний Петька Вальронд, потерявший во время испытаний фуражку.

— Так точно, все. Только промокли, — доложил вместо него матрос, в котором я узнал встреченного в госпитале, как его…

— Рогов?

— Я, ваше императорское высочество!

— Поправился?

— Как есть выздоровел!

— Ну, молодец. А остальные? — за горой дел я, видимо, немного упустил отчет доктора, как там бишь его? Вроде Катлинский или Католинский.

— До единого поправились и в службу вернулись, за что от нас вам нижайший поклон, ваше императорское высочество!

— Лейтенант, — закончив с этим, обратился теперь к Кострицыну. — Всем участникам испытаний переодеться в сухое и по лишней чарке за мой счет. Заслужили.

— Ура! — дружно рявкнули услышавшие о поощрении матросы.

— Что скажете, господа? — поинтересовался у толпившихся за моей спиной ученых.

— У меня нет слов, Константин Николаевич, — восторженно воскликнул Зинин. — Все ваши выкладки подтвердились самым блестящим образом. Новая взрывчатка действительно обладает феноменальной мощностью, а предложенный способ атаки мало того, что действенен, но и вполне безопасен для производящих его.

Зинину сорок лет. Сравнительно молодой, но уже известный ученый поначалу встретил мои предложения по пропитке кизельгура нитроглицерином весьма настороженно. Конечно, спорить с великим князем ему и в голову не пришло, но и скепсиса скрыть не смог. И даже когда все получилось, нет-нет, да и поглядывает на меня с чувством явного недоумения. Ну вот как царский сын мог догадаться, что шеста в четыре сажени вполне достаточно, чтобы уберечь атакующих от последствий взрыва?

Его помощник, совсем ещё молодой артиллерийский поручик Петрушевский, напротив, после первых же успехов безоговорочно поверил в мой химический гений и теперь норовит советоваться по всякому поводу. Мне же приходится отговариваться занятостью или делать умное лицо. Ну что поделаешь, не знаю я ни лучшего состава, ни оптимальной влажности для новой взрывчатки! Все это ещё предстоит выяснить в результате проб и ошибок. Но главное сделано…

— Следует все же проверить и действие погружных мин, — вставил свои пять копеек присутствующий здесь же Якоби.

— Обязательно испробуем, Борис Семенович, — засмеялся я. — Вот завтра же выведем в море еще одну баржу и взорвем её к чертям собачьим! А теперь прошу всех в кают-компанию, выпить за успех нашего безнадежного дела!

— Отчего же безнадежного! — возмутились ученые. — Кажется, все идет более чем хорошо.

— Прошу прощения, дурацкая присказка. Можете считать это чем-то вроде суеверия.

Мы все сейчас находились на борту маленького колесного парохода «Грета», неведомо как оказавшегося в Либаве и выкупленного две недели назад у немецкого владельца. Дело в том, что «Усердный», как, впрочем, и большинство кораблей Балтийского флота, зимовал, вмерзнув в лед в Кронштадте. Поскольку я был уверен, что весной к нам прибудет флот союзников и заразил этим всех своих единомышленников, ждать таяния льда мы не стали и отправились в единственный незамерзающий русский порт.

А чтобы не искать опытных специалистов, просто распорядился возглавить эту экспедицию командиру «Усердного» Кострицыну, взяв с собой из его экипажа корабля всех, кого он сочтет нужным. После чего решил, что мне самому тоже не помешает немного развеяться… и отправился вместе с ними, свалив всю административную текучку на Головнина, а техническую на Путилова, оставшегося чиновником для особых поручений, но теперь не в кораблестроительном департаменте, как раньше, а моим личным.

Как я уже говорил, «Грета» — пароход небольшой и кают в нем всего четыре. В первой поместился я, вторая, как командиру, досталась лейтенанту Кострицину, в третьей разместились старший офицер со стармехом, а в самой просторной — четвертой — наши ученые. Посредине между каютами находится помещение, носящее гордое имя — кают-кампании, где мы и собирались для приема пищи, совещаний, и просто, чтобы поговорить. Все это, разумеется, лютейшее нарушение традиций и субординации. Но мне нравится, а остальным, даже если те не согласны, приходится терпеть.

Через несколько минут все, кроме оставшегося на мостике командира, собрались в кают-компании.

— Господа! — торжественно провозгласил я. — Сегодняшний успех просто необходимо отметить. Но поскольку шампанского на борту нет, предлагаю всем как русским и истинно верующим причаститься водкой.

— А что делать лютеранам? — засмеялся Якоби.

— Присоединиться, конечно же! Что же касается господина мичмана, так ему во избежание простуды употребить прямо приказываю, невзирая на конфессиональную принадлежность.

— Мы — Вальронды давно уже православные! — с достоинством возразил успевший переодеться в сухое Пётр. — Но дело в том, что я не пью…

— Господи, какие все же ужасные времена настали… непьющий моряк… никогда не думал, что доживу до такого оксюморона! — сокрушенно вздохнул я под всеобщий смех.

Надо сказать, Вальронд оказался в нашей компании достаточно случайно. Офицер, которого собирался взять с собой Кострицын, заболел, а тут и подвернулся молоденький и еще безусый мичман, лишь в прошлом году произведенный в первый офицерский чин. Принадлежал он к старинному морскому роду, ведущемуся от Яна Валронта, поступившего на службу еще к моему знаменитому пращуру Петру Великому. Дед у него генерал-майор по адмиралтейству, отец, правда, в отставке, но оба дяди командуют кораблями и даже георгиевские кавалеры. Впрочем, по большей части не за военные заслуги, а «беспорочную службу в течение двадцати пяти лет».

В общем, семейка боевая и заслуженная, но я взял его… из-за того, что любил одного героя Пикуля.

— Настоятельно рекомендую прислушаться к совету Константина Николаевича, — посоветовал молодому человеку Якоби. — Он дурного рекомендовать не станет.

В общем, бедному мичману ничего не оставалось делать, как опрокинуть серебряную чарку с хлебным вином.

— Как вы служить собираетесь, — покачал я головой, глядя, как тот зажмурился, после чего с удовольствием выпил сам.

В этом момент раздался гудок, машина утробно рыкнула, и плицы колес начали мерно шлепать по волнам. В порту нас ждет отдых, а затем, если погода не испортится, очередное испытание.

Сфероконических мин, которые в этой реальности так и не получат имени Герца, а останутся «Константиновскими», у нас с собой две. В разобранном состоянии, естественно. Конструкция полностью отработана и вовсю производится, но на разных предприятиях. Даже если вражеские шпионы что-то разнюхают, полной картины не увидят. По крайней мере, лично я для этого сделал все!

Что поделаешь, о секретности мои теперешние современники имеют самое смутное представление, приводящее меня порой в ступор. Поэтому приходится не только постоянно объяснять участникам самые элементарные вещи, но и тут же проверять, а убедившись, что не выполняют, наказывать. Беспощадно!

И одним из главных требований для всех стало не посвящать в суть экспериментов посторонних. К примеру, стоило мне намекнуть Зинину и Петрушевскому на то, что я знаю, каким образом можно флегматизировать нитроглицерин, на следующую встречу они явились втроем. А на вопрос, кто этот любознательный белобрысый юноша, ваш покорный слуга получил бесхитростный ответ.

— Меня зовут Альфред Нобель, ваше императорское высочество, и я очень интересуюсь химическими опытами…

Пришлось спешно включать заднюю и битых полтора часа нести чушь, про перспективы новой взрывчатки, состава которой, разумеется, пока никто не знает, но в самом скором времени…

Боже, как я потом орал на ученых, когда разочарованный донельзя швед нас покинул.

— Милостивые государи! Что все это, мать вашу через коромысло, значит⁈ Бушприт вам в глотку и сто фалов на причинное место! Я что вам давеча, позвольте спросить, говорил о секретности? Ну ладно Николай Николаевич, ему как стрюцкому еще простительно! Но ты, господин подпоручик, каким местом думали? Уж явно не тем, на котором сейчас фуражка вместо кивера!

— Вне строя разрешается, — попробовал возразить растерявшийся Петрушевский, но, ей богу, лучше бы он этого не делал!

— Да хоть чухонский колпак себе одень или еврейскую ермолку! Главное, делайте то, что вам обоим сказано. А именно — никаких посторонних!

— Но господин Нобель имеет русское подданство, — насупился Зинин, — после чего нерешительно добавил, — вроде бы.

— Вот именно, что вроде бы!

— Но если ваше высочество беспокоится о том, что он и его семья воспользуются секретом производства нового взрывчатого вещества, то достаточно его просто запатентовать.

— Святые угодники, вы что, меня доконать решили? Я кому рассказывал, что нас ожидает война с Англией и Францией? Вы что не понимаете, что как только мы обнародуем состав динамита, им сразу же воспользуются наши заклятые друзья в Европе⁈ А химическая промышленность у них развита не в пример нашей. Не думаю, что полученные за использование патента деньги станут достаточным утешением для нас!

— Но что же делать?

— Хранить тайну, черт бы вас всех и меня заодно подрал! Вот окончится война, тогда можно будет подумать и о патентовании, и о роялти. Но сначала ее надо выиграть!

— Но вы нам так и не открыли состав. И кстати, почему динамит?

— От греческого «сила». А состав… вы не поверите, насколько все просто!

Как ни странно, именно этот случай помог нам сблизиться. Прежде ученые смотрели на меня как на гремучую смесь небожителя с мажором, а теперь увидели проявление чувств. А уж когда все получилось…

Установка мины дело совсем не простое. Несмотря на все усилия, довести до ума предложенную мной систему автоматической установки на заданное углубление никак не получалось. Нет, то, что идея работоспособна, было очевидно, но вот как ее реализовать при имеющемся техническом уровне, пока неясно.

В конце концов, я решил не торопиться. В нашей истории смогли обойтись более примитивным способом, значит, и сейчас справимся. А систему доведем до ума потом. Возможно, через год.

В общем, выглядело все следующим образом. Сначала с «Греты» спустили две шлюпки, поверх которых установили сколоченный из крепких балок поддон. Получился так называемый «минный плотик». Подойдя к предполагаемому месту установки, замеряли глубину. Затем отрезали, сколько нужно, от бухты троса и опустили якорь на дно, и вуаля! Мина спряталась в зелено-серой толще воды и совершенно незаметна. Осталось только подтянуть к ней купленную у местных списанную на слом барку…

Предназначенную стать источником тепла для печей здешних обывателей посудину, чтобы увеличить осадку, загодя нагрузили битым камнем, а теперь медленно тащили к притаившейся в пучине смерти. К сожалению, упрямая лайба никак не желала заканчивать свой жизненный путь в этом проливе и так и норовила пройти мимо. И что самое отвратительное ей это, кажется, удалось…

— Может, слишком большая глубина? — озадаченно заметил Кострицын.

— Не может быть, — возразил Вальронд, — я лично все перемерил. Наверное, промахнулись…

И в этот момент раздался взрыв. Обреченное на гибель суденышко буквально разорвало, как если бы на нем был груз не из строительного мусора, а собственная крюйт-камера. Затем возмущенные волны улеглись, и на поверхности осталось лишь несколько обломков… Впрочем, перед этим на палубу нашего пароходика обрушилось несколько камней из груза несчастной посудины. Хорошо хоть, никто не пострадал. Вроде бы…

— Мон дье, — пробормотал в очередной раз оглушенный мичман.

— Тоже мне православный, — хмыкнул я, отряхивая фуражку.

— Получилось! Ура! — раздались со всех сторон возгласы. Потом кто-то добавил, — Качать!

И все бросились к никак не ожидавшему такой подлянки великому князю. Через секунду мое бренное тело принялись мерно подкидывать в воздух, очевидно, изображая тем самым восторг и бурную радость. Слава богу, хоть за борт не уронили!

— Господа, умерьте свое рвение! — пришлось потребовать, когда меня поставили на место.

— Адская машина! — потрясенно пробормотал Кострицын, когда страсти немного улеглись. — Эдак можно целый флот перетопить.

— Можно, — согласился я, — если управляющие им офицеры будут иметь глупость приблизиться к нашим берегам. Но пока лучше узнайте, все ли целы и нет ли повреждений?

— Сию секунду! — ответил тот и умчался осматривать корабль, и принимать доклады.

— Ну а вы что скажете, господа ученые?

— Феноменально! — высказал всеобщее мнение Якоби. — Отныне вражеские корабли не смогут прорваться ни в один защищенный минами порт. Более того, теперь они сами практически беззащитны перед атаками шестовыми минами. Это настоящая революция в войне на море, и я даже не берусь предсказывать все возможные последствия оной!

— Полагаю, вы правы. В первый год войны у нас будет явное преимущество перед воюющим по старинке противником.

— Только в первый? — удивились они.

— Увы, господа. Прогресс не стоит на месте. Пройдет совсем немного времени, и нечто подобное и даже более мощное появится у врага. И уж, конечно, найдутся средства противодействия. Но пока мы с вами впереди планеты всей. Я горд и счастлив, что судьба свела меня с такими людьми, как вы…

— А все же, Константин Николаевич, — не смог удержаться от того, чтобы вставить свои пять копеек, Зинин. — Полагаю, применение мин возможно не только на море, но и на суше!

Надо сказать, почтеннейший Николай Николаевич был горячим сторонником развития именно армейских вооружений, не без основания полагая, что армия для России куда важнее флота. Более того, он уже пытался разрабатывать пехотные гранаты и мины с содержанием нитроглицерина, но пока что не преуспел. Изобретение под моим чутким руководством динамита, казалось, должно было вдохнуть в его прожекты новую жизнь. Но, увы, несносный великий князь был полностью занят делами морскими и не хотел даже слушать о чем-либо другом.

— Вы только представьте, — горячился профессор, яростно топорща свои выдающиеся усища. — Перед линией бастионов можно создать поистине неприступные заграждения из тысяч мин, инициируемых гальваническим способом! И если их подорвать одновременно в середине атакующих порядков противника, это приведет просто к чудовищным потерям! А тех немногих, кому посчастливится выжить и добраться-таки до наших укреплений, можно отразить градом более мелких гранат, бросаемых вручную!

— Б-р, — поежился Якоби. — Вы, дорогой коллега, нарисовали слишком уж кровавую и апокалиптическую картину. Хотя, согласен, разгромить одним ударом целый полк дорогого стоит…

— Полк⁈ — возмутился Зинин. — Минимум дивизию, а то и корпус!

— Берите больше, — усмехнулся я, — чего их, супостатов, жалеть!

— Вы не верите⁈

— Отчего же. Описанная вами картина не просто возможна, но практически неминуема.

— Так отчего же вы все время противились любым изысканиям в эту сторону? — опешил ученый.

— А скажи мне, любезный Николай Николаевич, какое количество взрывчатки потребуется, чтобы защитить хотя бы один форт?

— Полтысячи пудов минимум, — помрачнел профессор.

— А сколько сделает за зиму наш завод?

— Пудов триста, — нехотя выдавил из себя энтузиаст подрывного дела.

— И это еще в лучшем случае! Увы, наличного динамита хватит только на шестовые мины и небольшое количество мин заграждения. Остальные придется делать с пороховой начинкой. Впрочем, готов обещать, если вы сумеете увеличить производство взрывчатки, не просто разрешу другие направления, но даже профинансирую.

— Сделаю все, что в человеческих силах! — поспешил заверить меня обрадованный Зинин.

— Только умоляю, без фанатизма! И ради всего святого, не забывайте о мерах предосторожности, о которых я талдычу столько времени. Динамит — очень опасен и, если не соблюдать необходимые правила, последствия будут просто ужасны!

— Ваше императорское высочество! — прервал нашу затянувшуюся дискуссию вернувшийся с мостика Кострицын. — Серьезных повреждений на вверенном мне судне не обнаружено. Личный состав также не пострадал, за исключением одного нижнего чина. Ничего страшного, камнем по лбу чиркнуло…

— Помощь оказали?

— Так точно!

— Как фамилия бедолаги?

— Матрос второй статьи Рогов!

— Ну, кто бы сомневался…


Продолжение завтра

Загрузка...