Банкет на перекрёстке

7. Зона

Дорога на Кордон

Когда впереди показалась ажурная мостовая ферма с застрявшим в ней локомотивом и парой платформ, Кочерга с Батоном свернули с дороги и, заложив крюк, вышли к железнодорожной насыпи в километре от моста.

Батон, не высовываясь из высокой травы, заполз на насыпь. Приподнявшись над рельсами осмотрелся, потом встал на колено и махнул Кочерге. Тот вскарабкался следом, окинул взглядом окрестности и указал направление.

Спустившись с насыпи, двинулись по целине. Скоро в тумане проступил покосившийся забор АТП. Остановившись, оба глянули на дисплеи ПДА. На плане огороженной территории не светилось ни одной точки.

— Похоже, чисто, — констатировал Батон. — В смысле людей.

Кочерга кивнул и забрал в сторону от забора.

— А зверьё пусть там сидит, беспокоить не будем.

Поглядывая на маячащие в дымке крыши хоздвора, они добрались до заросшей матёрым бурьяном помойки. Поглядев по сторонам, Кочерга подмигнул напарнику и шагнул в самую гущу растительности. Осторожно ступая по слежавшемуся с советских времён мусору протискивался среди стеблей чертополоха, вымахавших выше человеческого роста. Остановился у груды ржавого железа и обломков теплицы. Отвалил в сторону короб прогнившего холодильника, разбросал мусор и ошмётки полиэтиленовой плёнки, рассыпающейся от малейшего движения. Под ними обнаружилась широкая горловина врытой в землю пластиковой бочки.

— На пост! — скомандовал Кочерга и присел над тайником.

Напарник тут же взобрался на остов газовой плиты и, подняв оружие к плечу, завертел головой по сторонам. Кочерга меж тем отцепил от крышки проволоку растяжки, вскрыл бочку и начал выволакивать из тайника содержимое. Разложив на земле пакеты, вскрыл ножом самый большой. Вынув автомат, оттянул затвор, глянул внутрь и удовлетворённо отложил оружие в сторону. Ощупав свёртки, аккуратно распечатал один и, достав пять магазинов, снова запечатал упаковку. Добавив к растущей кучке цинк с патронами, взялся за свёртки поменьше. На землю легли «Стечкин», три коробки пистолетных патронов, десять пачек со связанной картечью для батоновского дробовика. Побросав остальное добро обратно в бочку, накрутил крышку и прицепил проволоку растяжки. Вернув на прежнее место целлофановую труху и привалив сверху холодильник, прищурился. Вроде всё как надо, мусор и мусор.

Батон покосился на разложенное внизу имущество, потянул с плеч рюкзак. Ещё раз осмотревшись поверх макушек чертополоха, спрыгнул с наблюдательного пункта. Набив рюкзак боеприпасами, помог напарнику снарядить калашниковские магазины. Кочерга тем временем вщёлкнул в автомат первый магазин, убрал пистолет в куртку и, рассовав по карманам несколько коробок с патронами, утолкал цинк в свой рюкзак. Уже на ходу наполняя обойму к АПС, кивнул Батону.

— Заглянем ещё в деревню к Сидоровичу. Гранат затарим, чайку попьём и обратно.

— Ага, — охотно отозвался напарник, поправляя на плечах потяжелевший рюкзак. — Может и не только чаю.

Какое-то время шагали держась в стороне от дороги. Когда в дымке показался проржавевший кузов «Уазика», осмотрелись и двинулись низинкой вдоль насыпи, чтобы пересечь её как раз напротив деревни.

Приметив почерневший столб с обрывками ржавых проводов, сбавили ход, и осторожно пошли вверх, вытягивая шеи. Когда на уровне глаз показалась серая асфальтовая полоса, остановились, просмотрели в обе стороны и осторожно выбрались из-за обочины. Кочерга подозрительно покосился на сплющенный окурок возле столба. Батон поднял окурок, понюхал и, положив на место, кивнул — свежий. Оба посмотрели через дорогу, где начинался спуск на грунтовку, служившую улочкой чахлого хутора в полдюжины домов. Едва Кочерга с Батоном ступили на заросшую колею, из-за неровного забора крайней лачуги вырос ствол и развернулся в их сторону. Хриплый голос устало скомандовал:

— Убираем оружие.

— Как скажешь, — громко ответил Кочерга и, закинув автомат на рюкзак, оглянулся на Батона. Тот уже показывал пустые ладони, приклад дробовика торчал из-за спины. — Мы к Сидоровичу!

Постовой всплыл из-за забора и махнул стволом, чтобы проходили.

— Сидоровича в норе нет.

— Неужели закрылся? — проговорил Кочерга с сомнением.

— Заместителя оставил, — нехотя добавил страж и взялся за радиостанцию. Нажав кнопку передачи, коротко отрапортовал: — Двое. Идут к барыге.

Рация что-то неразборчиво прошуршала в ответ, и постовой снова притопился за забором. Через секунду одна из досок отъехала в сторону и он, выбравшись в дыру, лениво двинулся к столбу, служившему ему то ли постом, то ли рубежом наблюдения.

За вторым домом к дороге примыкал широкий двор. В середине двора потрескивал костёр, вокруг которого на ящиках, канистрах и бочках сидело с полдюжины сталкеров. Слышался звон гитары. Несколько лиц обернулись к незнакомцам, но, не найдя в их облике ничего интересного, снова отвернулись к огню. В глубине двора, у стола под камуфляжным навесом, маячили ещё несколько фигур, одна из которых выделялась военным обмундированием.

Дойдя до последнего дома, Кочерга свернул вдоль забора к невысокому холмику с распахнутой настежь железной дверью. Не доходя пары метров до входа, Батон чуть слышно свистнул и указал на вершину холмика. Над травой поблёскивала неуместная в этом пейзаже панорамная камера на уходящем в землю кронштейне. Кочерга приветственно помахал рукой в объектив и ступил на грязную лестницу. В тусклом свете засиженной мухами лампочки спустились в бункер, переоборудованный из сельского бетонного погреба в подобие персонального бомбоубежища. Узкий проход закончился мощной стальной дверью с вызывающе блестящим глазком — единственным местом, с которого регулярно стирали пыль. Батон по примеру напарника отсалютовал в стеклянный глаз, и дверь со скрежетом отъехала в сторону.

За дверью открылся небольшой предбанник перегороженный мощной решёткой. В узком окошке, за столом, давно распрощавшимся с полировкой, восседал расползшийся в ширину субъект, с профессионально лживой радушной гримасой на небритой роже. Глазки липко облапили посетителей, определяя их кредитоспособность и опыт. В голосе за ласковыми интонациями задребезжали холодные змеиные нотки.

— Привет, бродяги? Принесли чего-нибудь? Или за покупками?

— Гранат не отсыплешь? — без предисловий начал Кочерга.

— Ну-у, господа, с гранатами сейчас напряжёнка, — неопределённо протянул заместитель. — Но для хороших людей, может быть, что-нибудь найдём. Вам сколько?

Батон глянул на старшего и показал растопыренную пятерню. Кочерга кивнул.

— Штук по пять. Ф-1 и РГД-5.

Торговец сложил на животе волосатые ручки, задумчиво вперил взгляд в потолок. Прикинув что-то в уме, елейно произнёс:

— По полтинничку за штучку отдам.

Батон с готовностью полез в карман, но Кочерга придержал его за локоть.

— По полтинничку? — он вопросительно поднял брови.

— Таки да, — подтвердил заместитель. — Полтинничку долларов за штучку.

Услышав цену, Кочерга присвистнул, таких денег с собой не было.

— Кредитки принимаешь?

Торговец всплеснул руками.

— Шо вы такое говорите? Какие кредитки…

— Спасибо, в следующий раз! — отрезал Кочерга и развернулся на выход.

Торговец состроил оскорблённую гримасу.

— Я вам скажу, шобы вы знали, в Зону не пришло уже несколько партий оптовых заказов. Торговать скоро будет нечем. Поэтому такая инфляция. СидОрыч поехал разбираться аж на материк…

Батон презрительно смерил барыгу взглядом и двинулся следом за старшим. Уже на лестнице им вдогонку донеслось:

— Ну, как знаете, как знаете…

Оказавшись на улице, Батон покосился на видеокамеру и, показав ей средний палец, догнал напарника.

— Вот гнида… Такую цену ломанул… — прошипел он сквозь зубы

Кочерга молча сплюнул и свернул к сидящим у костра сталкерам. Поздоровавшись, скинул рюкзак и достал захваченную из тайника пачку, испещрённую китайскими иероглифами. Усевшись на рюкзак, передал чай ближайшему соседу. Тот кивнул, выволок из-под себя канистру с водой и потянулся за давно пустующим котелком.

— Во, братки, сейчас кучерявым чайком порадуемся…

Взгляды сталкеров смягчились. Незнакомцы знали обычаи, значит почти свои. Кто-то даже подвинулся, давая место пристраивавшемуся на рюкзаке Батону. Котёл с водой уже покачивался над огнём, а под ним занимались подкинутые дрова. От стола под навесом подошли офицер в чине капитана и бывалый сталкер — судя по лицу и укомплектованности снаряжения, командир отряда. Остановились за спинами сидящих, закурили, глядя на огонь.

У костра тёк обычный для Зоны неспешный разговор. Вспоминали происшествия, обсуждали, кто какой поднял хабар, где и почём он нынче идёт, кто сгинул, и кого Зона пока отпустила живым. Гитарист ещё продолжал трогать струны, но еле слышно, не мешая общей беседе. К гостям с расспросами не приставали, откладывали новости до чая.

— В Зоне, говорят, опять Чёрного Сталкера видели, — проговорил немолодой мужик с седеющей бородой.

Батон встрепенулся и посмотрел на Кочергу, но тот предостерегающе зыркнул и как бы невзначай потёр указательным пальцем губы. Батон понятливо прикрыл рот и превратился в слух.

— Говорят, он неспроста появляется, — продолжил меж тем рассказчик. — Совсем неспроста.

— Не к добру, — согласился другой.

— Да ладно вам! — подал голос гитарист. — Байки всё это. Постоянно слышу, что кто-то встречал Чёрного Сталкера, Болотного Доктора или Картографа… и никогда не видел тех, кто их видел сам. Но почему-то все как один уверены, что всё это точно не к добру.

Он ударил по струнам и куражливо запел:

От поворота с асфальтовой дороги донёсся выстрел. Гитара умолкла, головы повернулись на звук. Дозорный у столба закинул автомат за спину, помахал рукой и сорвался в сторону моста. Все подскочили, хватая оружие, но из рации на плече командира прошуршало.

— На дороге, похоже, трёхсотый… давайте сюда парочку человек…

Командир кивнул двоим новичкам покрепче и трусцой побежал вдоль забора. Оказавшись на дороге, увидел, как дозорный в сотне метров переворачивает на спину распростёртое на асфальте тело. Уже подбегая ближе, узнал в лежавшем Филина. Тот был в сознании, но уже не имел сил подняться. На лице разводы грязи, рука выше локтя стянута красным набухшим бинтом, бронежилет на боку разворочен, но крови не видно, на месте вырванного куска штанов заветренный след от собачьего укуса.

— Живой?

Филин слабо улыбнулся.

— Пить дайте.

Дозорный торопливо отстегнул фляжку, поднёс к потрескавшимся губам раненого. Пока тот пил, торопливо затараторил.

— А я смотрю, ползёт кто-то. Глянул в бинокль — рожу не разобрать. Потом он в асфальт уткнулся… я и пальнул, чтобы пособили.

— Понятно, — подытожил командир и, присев, дотронулся выше раны на руке.

— Кость цела?

— Нормально. Перед мостом какие-то мрази зацепили. Сквозное в мясо. Истёк только, пока сматывался да бинтовался. А вот рёбрам, кажется хана.

Раненого осторожно уцепили за камуфляж, споро потащили в лагерь. По рации распорядились освободить стол, приготовить кипячёной воды. В ответ рация браво хрюкнула «Есть!», и когда кавалькада добралась до навеса, стол был чист, а кипяток из котелка остывал в нескольких литровых кружках. Один из сталкеров уже хлопотал с медикаментами, отдавая короткие распоряжения. Бросив в воду по нескольку кристаллов марганцовки, размотал на раненом окровавленные тряпки. Кто-то уже сбегал к торговцу за обезболивающим и сноровисто скрутил со шприц-тюбика колпачок.

Кочерга, встав на бревно, внимательно наблюдал за ловкими действиями санитара. Убедившись, что тот знает толк в полевой медицине, вернулся к костру. Долил в котелок воды, поставил его на огонь и подкинул в огонь пару поленьев. Батон тем временем неторопливо цокал топором, нарубая сваленный у забора сушняк. Набрав охапку, вывалил возле костра и, усевшись на рюкзак, скривил губы.

— Во, приполз, гнида.

Кочерга оглянулся. Из-за дома вразвалочку выплывал торговец, которого любопытство выгнало из его норы. Подойдя к импровизированному лазарету, постоял с минуту за спинами сталкеров и, опустившись на край лавки, достал папиросы. Пока он курил, оказание первой и второй медицинской помощи закончилось. Белеющего свежими бинтами Филина аккуратно сняли со стола и усадили тут же, прислонив спиной к столбу навеса. Быстрые руки убрали следы перевязки, плеснули в кружку водки и поставили перед пациентом открытую тушёнку.

Не забыли и про чай. Сыпанув в бурлящую воду горсть заварки, водрузили котелок на стол и, накрыв куском закопчённой фанеры, зазвенели кружками.

Командир уселся напротив раненого и, оглянувшись на костёр, махнул Кочерге с Батоном, чтобы присоединялись. Те не заставили себя уговаривать и заняли место с краю, между военным и гитаристом. Пока Филин уплетал тушёнку, разлили по кружкам чай, разобрали по паре кусков сахару.

Едва Филин последний раз скребанул ложкой по опустевшей банке, командир нарушил молчание.

— Ну что, брат, рассказывай, откуда такой нарядный вернулся.

Филин кивнул, хлюпнул чаем и затянулся услужливо запалённой цигаркой. Выдохнув дым, медленно, почти по слогам произнёс:

— От урочища Папаши Гризли…

Кочерга с Батоном переглянулись одними глазами и с безразличным видом уставились в кружки.

— Ну и как поживает Папаша в своей берлоге? — оживился офицер.

— А уже никак не поживает, — проговорил Филин, глянув ему в глаза. — И Берлога больше не его.

За столом раздались несколько удивлённых возгласов, кто-то зло матернулся. Командир поморщился.

— Чё мозги ровняешь, говори толком.

Раненый зло ткнул окурок в пустую банку.

— Вынесли всю Берлогу к чертям собачьим. И всех, кто в ней был или поблизости ошивался. Нету больше ни папаши Гризли, ни его медвежат, ни тех, кто у них гостевал… Бойня была как в Брестской крепости, только закончилась гораздо быстрее.

Офицер выпрямился за столом, потряс головой.

— Погоди, кто вынес? Когда?

— Дней пять тому. Я с одним из медвежат у Ржавого Леса промышлял. Намаялся, решил перед обратной дорогой ночку у них перекантоваться, цены узнать, кой-чё из сбруи прикупить. Двинули к Берлоге. Только не по дороге, а по каналу, чтобы гайками землю не мерить…

Всё кучеряво. Дотопали без проблем почти до самой ограды. Когда впереди уже вышки за деревьями замаячили, остановились перекурить… тут и началось. Сначала где-то в Берлоге начали палить из всего подряд, мы бычки плюнули, стволы торчком и вперёд. Шагов десять пробежали, а впереди, прямо между деревьев, появились хрен знает кто и попёрли буром на штурм. Тут уже как на Курской дуге загрохотало. От Берлоги гранаты из подствольников полетели. Рядом с нами пару раз жахнуло, мы и зарылись мордой в землю. А вокруг уже полный бардак. Медвежонок меня за хибот схватил и сдёрнул в какую-то яму. Из неё и таращились, только ничё не поняли. Через полчаса кое-как стихло, стало слышно, как за забором чё-то орут. Не по нашему. Потом по-русски, но не разобрать. Потом вокруг опять людно стало. Мародёры, бандиты, ренегаты и ещё какое-то гавно — начали таскать трупы и закапывать прямо за оградой.

Командовали всем какие-то абрэки. Масть мы с медвежонком не рассмотрели — не до того было, но акцент слышали, когда они мародёров подгоняли.

Филин замолчал, отхлебнул чаю. Слушатели тоже молчали, переваривая услышанное.

— Нигуя себе, неделька закончилась, — еле слышно пробормотал Кочерга.

Медик, делавший перевязку, зло сплюнул.

— И сюда хачи добрались!

— Да они сейчас как тараканы расползаются, — безнадёжно проворчал гитарист.

Крепкий, простецкого вида сталкер хрустнул кулаком.

— Слишком много позволяем, вот и расползаются. Надо их взад возвертать. Пусть у себя там беспредельничают. Тут у нас отродясь хачей не было. Всё было тихо и спокойно. А тут нате-здрасте, урючье развелось.

Торговец всплеснул руками.

— Так нельзя, господа сталкеры! Это же не политкоррэктно. Нет плохих наций!

Крепыш исподлобья глянул на Барыгу.

— Ну а я чё говорю?! У нас тут нет плохих наций, кроме этих чурок, которые здесь беспредел устроили. Так что ты, правозащитник, заткнулся бы пока со своей политкорректностью.

Барыга округлил глаза.

— Это же шовинизм, шобы ви знали! Надо быть толерантней!

Капитан поднял на торговца тяжёлый взгляд. Сдвинул кустистые брови к носу.

— Ты чё нам тут разжигание межрационального конфликта инкриминируешь?

— Межнационального… — поправил торговец вполголоса.

— Да какая разница! — отмахнулся военный. — Мы тут не эмоциональное меньшинство, нам твоя толерастия как кость в заднем месте.

Барыга бессильно накрыл голову руками, забормотал еле слышно.

— Азох ун вэй! Шо делается, шо делается…

Капитан метнул на него бронебойный взгляд и кивнул раненому, чтобы продолжал. Тот, взявшись здоровой рукой за бутылку, нехотя заговорил.

— Последних, кто на базу из рейдов возвращался, отстреливали все последующие сутки. На постах выставили мародёров в форме медвежат, а сами из кустов — перекрёстным. Мы с медвежонком сутки под дёрном пролежали, вокруг бандиты шастают. На вторую ночь, когда маленько стихло, кое-как на пузе отползли к каналу и назад до леса. Как рассвело, обошли Комариную Плешь и на дорогу. Там моего медвежонка и завалили. Одним выстрелом, из снайперки. Его аж в воздухе развернуло. Вторым выстрелом в меня целили, да я в канавку шмыгнул и дохлым прикинулся. Лежал до вечера. Как стемнело, над высоткой фары заполосили, за снайпером машина приехала. Тогда я и свалил оттуда, единственный целый и невредимый. Двое суток крался и от каждого шороха шарахался. Расслабился только вчера, уже перед мостом…

Гитарист почесал небритую щёку.

— Ни хрена себе, гастарбайтеры приехали…

— Ну, одним кланом больше, одним меньше… — подал голос торговец.

Сталкеры медленно обернулись в сторону барыги, на лицах заиграли желваки.

— Тут кланом не обойдётся, — презрительно заговорил капитан, не глядя на торговца. — Эти зверьки всегда претендуют на единоличное владение всем. И если они доберутся до Кордона, то вместо тебя или Сидорыча, тут будет сидеть какой-нибудь Ваха, или Шамиль… А твоя мохнатая тушка будет висеть во-он на том дереве, на радость местным воронам… Так что на поцелуйчики с этими орлами не надейся.

Командир побарабанил пальцами по столу, недоумённо тряхнул головой.

— Как же Гризли так сплоховал? У него же бункер, что твоя крепость был, простым штурмом никак не взять — самый укреплённый объект в зоне.

— Хрен её знает, — буркнул Филин. — Наверное, как-нибудь изнутри.

Командир скептически усмехнулся.

— Предатели что ли? У Гризли? Никогда не поверю! Может гости? Они последнее время со многими дела вели, могли запустить кого-нибудь к себе за периметр.

— И это вряд ли, — возразил раненый. — Гости обычно в отдельном корпусе останавливаются. А в главный пакгауз больше двух-трёх чужих никогда не пускали.

Несколько человек кивнули в подтверждение его слов. Кочерга посмотрел на Филина, видимо лучше всех знакомого с Берлогой, негромко поинтересовался.

— А Троянского коняжку на пакгауз не могли приволочь?

— Кого? — переспросил военный.

Кочерга пожал плечами под непонимающими взглядами, заглянул в кружку и терпеливо пояснил.

— Ну, вагон какой-нибудь, фура, бочки, цистерна на худой конец, где штурмовая группа спрятаться может. Тогда всё элементарно выходит. Все три варианта одновременно срабатывают на раз. И штурм, и гости, и изнутри… — он двинул кружку на свободное пространство и, чертя пальцем вокруг неё, продолжил: — В пакгаузе штурмовая группа, в гостевом бараке — подкрепление под видом гостей, а снаружи остальные силы из мародёров, ренегатов и прочих отмороженных тварей…

За столом молчали, переваривая услышанное.

— Погодите, — задумчиво проговорил Филин. — Приятель, пока мы у Ржавого леса лазили, говорил, что в Берлоге ожидают контейнеры с материка. Большие, со всякой всячиной для обустройства берлоги. Разборные домики, цемент, генераторы, какой-то хозяйственный инвентарь… Фильтры для воды и воздуха, насосы, вентиляционное оборудование и ещё какое-то барахло. Если разом, то как раз примерно с вагон и получится…

Кочерга вздохнул.

— Тогда всё сходится! В тот момент, когда контейнер въехал в пакгауз, его вышли принимать сам Гризли и основные люди. Взяли накладную, сняли пломбы, открыли кузов, а там — басмачи. Секундное дело и… медвежий генералитет готов.

— Старая схема, — буркнул Батон. — Её даже в кино показывали.

Кочерга кивнул.

— А по первым звукам стрельбы включается гостевой резерв и мародёры снаружи базы. Получается двойное кольцо, когда по медвежатам колбасили сразу со всех сторон: из центрального пакгауза, от гостевого барака и снаружи… шансов ноль.

Все продолжали слушать лысого гостя, но Кочерга уже всё сказал и, хрустнув сахаром, отхлебнул остывший чай.

Кто-то полез за куревом, кто-то откупорил очередную бутылку.

— Ну полная жопа получается, — невесело подытожил гитарист в наступившей тишине.

Командир кивнул, чтобы плеснули в кружки. Подняв свою, встал.

— Помянем медвежат и батьку их, почтенного Папашу Гризли.

Торговец поднялся вместе со всеми, дождался своей порции и, сморщив подобающую мину, опрокинул кружку. Подумав, выудил из кармана поллитровку и, поставив на край стола, двинулся к себе в бункер.

— Ну что? — вздохнул медик, возвращаясь к разговору. — Надо чё-то решать, а то дождёмся, что и тут всех начнут отстреливать.

Гитарист посмотрел на медика, пожал плечами.

— Я думаю, что надо дождаться более подробной информации. Чё рыпаться раньше времени?

— Сниматься надо и валить в промзону, — зло проговорил Филин. — Примыкать к кому-нибудь. Чую, непростые времена начинаются.

Командир глянул на военного.

— А ты-то чё думаешь?

— А мне без приказа думать не положено. Я на службе. Наверх могу доложить, описать обстановку, передать оперативную информацию. А больше ничего… я же сам ничего не решаю. Мне каждый мизерный рейд приходится по пять раз согласовывать. Вот если на блокпост нападут, тогда могу всех в ружьё поднять.

Филин сморщился, как от зубной боли.

— Когда они на твой блокпост нападут, ты уже ни хрена не поднимешь. Они вон Берлогу Гризли подчистую вынесли. А там медвежата не чета твоим солдатикам, да и Берлога не твой игрушечный блокпост.

— Ладненько,- вздохнул Кочерга, поднимаясь. — Оставайтесь, ждите, докладывайте. А нам ещё до Бара двигать.

Командир кивнул.

— Удачи! Если что нового там узнаете, пошлите весточку на ПДА. Мой позывной — Наст.

Обернувшись к крепышу, хлопнул того по плечу.

— Проводи ребят до поворота на АТП. На обратном пути сменишь дозорного.

Крепыш бодро поднялся и одёрнул снаряжение. Едва Кочерга с Батоном накинули рюкзаки, двинулся по узкой дорожке между домов.