Барон

Проехав магазин «Cannabis», где неизвестно торгуют непосредственно им или им же, но в 2D формате, мы въехали в город Лукка, Тоскана.

В ходе планирования поездки мама обозначила, что в Лукке нужно обязательно посетить три достопримечательности. Вообще их четыре, но четвертая живет за городом и занимается виноделием. Речь о Стинге… Временами он приезжает в город, угощает местных жителей вином и дает концерт на площади, где его иногда подменяет Сэр Элтон Джон… Именно в Лукке вышла замуж его дочь. Не Сэра Элтона Джона. У него, как известно, сыновья.

– Ну что, возьмем немного канапешек? – спросил дедушка, широко улыбаясь.

– Лучше трэ биккьери вина бьянко. – протянула мама, только вышедшая из сна в машине.

Как всегда мы приехали в самое пекло и в первую очередь отправились за спасительным белым напитком.

В путешествии семьей, конечно, есть особенности. У каждого свои желания, и они крайне редко совпадают. Одному нужно в собор, другому в музей, третьему по магазинам, четвертый вообще устал, его все достало, и он хочет домой. К тому же дети быстро устают и с ними невозможно ходить целый день и культурно просвещаться. В нашей семье несовпадения и усталость устраняются радикально. Мама объявляет перекус, и мы отправляемся в ближайшее кафе. Взрослые пьют вино и культурно просвещаются, дети поглощают мороженое или круассаны, пополняя свои малолитражные баки. Все довольны и никто не смеет возражать. Чистая идиллия…

Так что на въезде в город, когда младшие увидели велосипеды – возможность не идти на жаре, а на ней катится, – они подняли вой, что без велосипедов не сдвинутся с места, что никак не устраивало отходившую от сна маму и потому устало, но с силами на раздражение, был объявлен перекус.

В двух местах нас отказались принять, заявив, что столики предоставят исключительно для обеда. В Италии присутствует такой «нюанс». Во многих заведениях вам могут отказать, если вы намерены заказать, к примеру, одно кофе. Здесь может возникнуть путаница, поэтому обозначим, что закажи вы и две, и три, и двадцать три чашки кофе, вам могут отказать. Владельцы имеют глубокое убеждение, что вы занимаете места тех, кто придут на обед, и соответственно лишаете их выручки. Глупость конечно, но на глупости времени не было совсем. Вино требовалось срочно, и не имея более ни желания, ни усилий продолжать поиски, мы совершили мягкую посадку за столик на улице у какого-то бара. Моя мама не фанат таких мест, но… Она большой и преданный фанат вина, так что чувства вины за этот бар не испытывала. Ни капли.

Только спустя достаточное количество поездок, когда мои глаза хладнокровно резал солнечный свет, я наконец догадался взять с собой темные очки, заключив, что мне в принципе необязательно видеть все четко и в расплывчатости даже имеется какой-то шик, а если обнаружится что-то достойное пристального внимания, я так уж и быть напялю свои телескопы, которые пока неожиданно для себя оказались на кофте. Очки, висящие на воротнике. Выглядит как еврейское украшение.

Неудобные красные металлические стулья пошатывались на неровных бетонных плитах. Неудобное на неровном. Поэма о жизни маленького человека. Ножка моего стула застряла между этими плитами, и я никак не мог усесться поудобнее. Такие же красные металлические столы, на каждом по стеклянной пепельнице, раскиданные на небольшом расстоянии друг от друга, спрятанные под белыми зонтами – даже металлу приходится скрываться от палящего солнца. В темном помещении теснятся холодильники с пивом и газировкой, на прилавках вповалку сложены фокачини с разной начинкой, есть еще чипсы, орешки и прочие снэки. Самый что не на есть бар. А еще коробка с чупа чупсами. И в нем самый что не на есть маленький homo sapiens.

Из-за каменной стены показалась темно рыжая собачья мордашка. Красавец сеттер. Как всегда, в роскошной шубе лоскутами, висящей до земли. Мордашка рванулась к розовой миске у входа в бар, которую мы бы сами никогда и не заметили. Следом из-за стены выдернулась хозяйка и, резко одернув сеттера от миски, побрела за ним дальше по улицам Тосканской провинции.

– Это что же, бар для собак? – дедушка задал вопрос, висевший у всех на усах.

Над миской, скорее все же лососевой, чем розовой, запятнанной консервами Pedigree и поблескивающей от слюней предыдущих гостей, висела бумажка с фотографией. Одна ее половина отклеилась и, потешаясь над второй, приплясывала на ветру. Я подошел ближе и громко подтвердил дедушкину догадку. С листа ряженого в помятый файлик смотрела фотография, а с нее собака – породу не назову – окруженная надписью, которую мама перевела как «бар для собак».

– Значит, голодными точно не останемся. – сострил дедушка.

– Бонджорно.

– Бонджорно.

– Аллора, трэ биккьери вина бьянко. Дуо гранде ботилья аква натурале.

– Мама! Мама! Круассан! Мороженое! – когда детям что-то нужно, они начинают облеплять маму – висеть на ней, щипать, трогать за лицо, чего она очень не любит, но это работает. Тактильный контакт крайне важен при убеждении.

– Аллора, дуо корнетто: уно нормале эн уно чоколатте. Дуо джелатто.

– Мама!

– Аллора, трэ джелатто: уно страчателла эн уно пистакио эн… Эн уно крэма. Дуо капучино. Уно крэма кафи… А посибили фокачино кон моцарелла эн томато? Си, уно. Фух. Баста! – выдохнула мама и откинулась на спинку стула. Даже перекус в нашей семье требует серьезных усилий.

С выпученными глазами заказ приняла девушка, что для Италии редкость. Выпученные глаза дело не редкое, а вот большинство профессий отдано на откуп синьорам. Даже в супермаркетах, ресторанах, магазинах и аптеках преимущественно трудятся мужчины. Вероятно, это связано с высоким уровнем безработицы. Кормильцы занимают вакантные места тем более, что платят в Италии практически везде достойно, а женщины в свою очередь занимаются хозяйством. Италия сексистская страна и ни в коем случае не стесняется, а старшее поколение, полагаю, даже гордиться этим. Но не стоит забывать, что главная в доме – донна. И это даже не обсуждается. Мама для итальянцев – все.

Держу пари, что редкостная девушка, на вид около сорока, принимавшая заказ, не имеет детей. Иначе как объяснить, что в конце она не принесла нашей маме стопку лимончеллы? Нонсенс.

– Бонджорно!

Традиционный звон бокалов.

Такой же частый и желанный как звон колоколов. Хотя нет. Более частый и более желанный.

– Ох, совсем другое дело… Хоть глаза открылись. – отхлебнув целительный нектар, вновь завела свой итальянский романс мама. Она верит в реинкарнацию и, что в предыдущей жизни жила во Флоренции, гуляла по переулку Данте, часами сидела и плакала лицезрея Давида в галереи Академии, по вечерам ела Флорентийский стейк у Джованни и пила Верментину. – Совсем другое восприятие мира.

Согласен. Совсем другое.

– Все-таки старость нужно встречать здесь. («Зачем встречать?»: подумал я, если она сама нас встретит с распростертыми объятиями. С хлебом, с солью и курсом препаратов – все как положено. Ладно, хватит перебивать.) И провожать тоже. Да и не старость… – размышления с каждым глотком уходили все глубже. – Вообще жить здесь прекрасно!

Мой, как говорят, «нигилистский мозг» тут же подал на блюдечке одного албанца – управляющего траттории Остериа Дель Проконсоло, (кстати, на мой взгляд, лучшей траттории во Флоренции. Уже перебиваю сам себя) который после очередной порции граппы «за здоровье гостей» высказал мнение, что отдыхать в Италии просто сказка, но жить в ней… Сказка немецкая, да еще в адаптированном переводе. Экономика сильно хромает, даже несмотря на безупречного качества башмачок, безработица, на юге достигающая Везувийских высот, обдирающие до нитки, пусть и из безупречной ткани, налоги, итальянские страсти в парламенте – все это сильно горчит, и местному эта горечь ощущается острее, чем туристу сладость вина и пикантность сыров.

Мне это напомнило спагетти. Чтобы получилось аль денте (в переводе с итальянского: «на зубок»), нужно готовить совсем недолго. Чуть передержишь – макароны разварятся и уже не вкусно.

– К такой жизни нужно стремиться. Обеспечить себя настолько, чтобы уехать и вообще все пофигу.

Уже обращаясь непосредственно к бабушке с дедушкой, мама продолжала одировать.

– Все-таки не просто так именно Италия занимает первое место в мире по числу долгожителей.

– Нет, – возразила бабушка. – В этом году первое место заняла Испания. Италия на втором.

– Ну, даже если и так, Италия все-равно в топе. Они с Испанией постоянно сменяют друг друга.

Италия, Испания. Испания, Италия.

Футбольный матч между ними – вот, что всегда захватывающе. Каждый раз доигрывают до серии пенальти.

Испания дешевле. Италия вкуснее. В Испании красное. В Италии белое. Хамон. Прошутто крудо. Паэлья. Паста. Тенерифе. Сицилия. Мадрид. Рим. Веласкес, Эль Греко, Гойя, Пикассо, Дали! Микеланджело, Да Винчи, Боттичелли, Караваджо, Рафаэль! Саграда-Фамилия. Санта-Мария-дель- Фьоре. Бунюэль, Альмодовар. Феллини, Антониони. Сервантес. Данте. Но у Испании та чупа чупс! А ведь у Италии итальянки… Ла Фурия Роха против Старой Синьоры. Вечное противостояние!

Мне казалось, что самые долгие долгожители едят рис в Азии и занимаются гимнастикой под кронами сакуры, но видимо путешествия по миру изрядно растаскали их от родных пенат.

Долгожитель. Долгое житие. Детство, юность, молодость, самый долгий период, название которого мне неизвестно и… Старость. Или она сразу после молодости? Прям на следующее утро?

Старость…

Я люблю представлять себя старым, но никогда не признаюсь в этом в присутствии стариков. Мне нравятся атрибуты пожилого возраста. Вы вообще в курсе, что всю жизнь у человека растут только нос и уши? Удивительное дело. Нос и уши. Не суй свой нос, куда не надо! А как не совать, если он постоянно растет? Врешь ты или говоришь правду – будет крупнее, чем у Пиноккио. Чего ты уши греешь?! А их что грей, что нет, все-равно к шестидесяти будут как два здоровенных саксофона. Это физическое подтверждение опыта. Люди долго жили – много чего слышали, и самого разного пороху им пришлось понюхать, но мы этого не замечаем, потому что частенько не замечаем их в принципе. К сожалению, для многих они просто призраки. Старые добрые призраки. Ходят по дому, травят байки и ладно, а между-прочим в этих байках полно всего интересного, да и байкеры, которые их травят, не менее любопытны. Однажды в Италии, волоча ноги по дороге, вообще-то предназначенной для велосипедистов, я увидел, как на матово – черном харлее под восемьдесят километров в час гонит седовласая бабулька одуванчик под восемьдесят. Сзади, обхватив бабулю за талию, сидела скукожившись от страха молодая девушка, вероятно, внучка, а бабушка, внимание, ехала без шлема. На мотоцикле! Причем, не просто на мотоцикле, а на черном мать его харлее дэвидсоне! На матово-черном. Без шлема. То есть не в смысле, что она обычно ездит в двух, но сегодня решила обойтись одним, а вообще без него. Совсем. У нее внучка позади сидела в костюме робокопа – в полном защитном обмундировании, включая наколенники, а эта звезда так: решила прокатиться налегке. И эта ненормальная струнно держала спину, а руки в кожаных перчатках накрепко впивались в руль, в то время как ее одуван на соплях держался на голове, готовый сорваться и устроить самое большое ДТП в Тосканской истории. И именно в тот момент, когда я стал представлять, как шар волос срывается с ее головы и попадает в радиатор крадущегося сзади фиата, провоцируя взрыв и столкновение тысячи машин, я подумал, что вообще-то каждому нужна такая бабушка, чью талию можно обхватить пока мчишься на матово-черном харлее по дороге длиною в жизнь. И вправду на хрена ей шлем? Призрачный гонщик. Бабушка байкер едет потравить байки тем, кто не верит в призраков. Мимо такого вы точно не проедите. А их седина, что, чуть было, не взорвала фиат? Это же так стильно! Не будь я скуполенивым или ленивоскупым, давно бы перекрасил волосы в серый цвет. Носил бы черное и откликался на «претенциозный придурок». Здорово! Свое еврейское украшение – очки на воротнике – я бы с удовольствием разменял на телескопы с большими диоптриями в толстой роговой оправе, чтобы глаза в них плавали как рыбки в аквариуме. В старости можно носить то, что стесняешься носить в молодости, потому что всем плевать, как ты выглядишь. Повесить на себя длинное пальто или плащ, из-под которого выглядывают широкие клетчатые брюки с глубокими карманами, нацепить кепку с ушами или шляпу без ушей, которую бы никогда не надел в двадцать, укутаться цветным шерстяным шарфом, обуть сухие руки в толстые кожаные перчатки и ни в коем случае не забыть трость. Из темного дерева с серебряным набалдашником, который еще и можно как-то причудливо оформить. Змея, собака, герб несуществующего клуба, бюст любимой женщины – вариантов великое множество. Выйдите в таком виде на улицу в двадцать лет? Лично я нет. Хотел бы, но не могу. Мне кажется, это пошло. Трость взяли, трубка набита табаком, спички бренчат в кармашке – штук десять найдется – спортивную газету под мышку и вниз по лестнице на прогулку с собакой. Борзая… Аристократичная порода. Ей бы лежать у камина, попивать скотч и играть в бридж с членами несуществующего клуба. Такая же длинная, тощая и кривая, как ее друг. А нос? Прелестнее уродства я не видал. Несуразное изящество. Вы идете по парку в тусклом свете фонарей. В воздухе пахнет чахнущей от холодов травой, под ногами хрустит гравий, измученный артритом. Хорошо, что в тусклом, иначе бы ощущалось тепло, а это излишне. Сегодня опять не до новостей. Вы только пришли, а тебе уже тяжело удерживать рвущуюся к соратникам Мари. Одна рука вцепилась в поводок, – если он вылетит, то и сустав вместе с ним, – а вторая, как акробат на канате, изо всех сил пытается сохранить равновесие, чтобы табачные крохи не раскрошились об землю. Полы брюк облепили мокрые пятна с грязевой пенкой, очки запотели от холода, так что уже не видать ни клеток на ткани, ни рыбок в аквариуме. Еще эта трость – не поймешь куда деть. Время отпускать дите Мари – пусть девчонка побегает, ведь скоро и ей прикладываться тощим брюшком к камину. Мальчишеский шарф распустился. Табачный дым шарфом развевается на ветру. Пламя спички нежно целует в щеку и подсвечивает перебираемые в голове воспоминаний четки. А помнишь это? А вот то? Такое не забывается. Никогда. Воспоминания это последнее, что нам остается, и мы не должны впускать воров, готовых безжалостно разграбить нашу голову и вынести из нее все без остатка. Ставьте многоуровневые системы защиты по методу Умберто Эко. Учите стихи и не забывайте всех игроков вашей любимой команды за последние, сколько сумете насчитать, лет. Мир безжалостен и не стоит уповать на всеобщую доброту. Даже Мари это знает. Помнишь, у какой мрази ты забрал ее? Мари. Ко мне, моя девочка, ко мне! Хозяину нельзя долго гулять – иначе он в миллионный раз простудится.

А ведь в старости здоровье еще ухудшится. Я сейчас та… Похоже, придется гулять с Мари в скафандре. Сначала под луной. Потом на луне.

– Здравствуй, старина.

– Добрый вечер.

– На выходных матч смотрел?

– Не получилось. Все выходные провели с семьей за городом, так что о футболе: «не могло быть и речи».

– Паршиво.

– Ну а как сыграли?

– Три три.

– Уау!

– Матч был невероятный. Счет сравняли на последней минуте.

– На последней минуте?

– Да, даже она уже истекла, но судья дал подать угловой и…

И в до духоты растопленном доме тебя ждет она. Твоя бабушка. Никаких сквозняков и шерстяные тапочки. Ты ее полюбил когда-то и больше в жизни ни в чем не нуждался. Каждому дедушке нужна бабушка – аксиома.

Это миф, что красота принадлежит исключительно молодости. Старики тоже красивы. А она дак вообще еще на обложку журнала сгодиться. Отличный бы вышел материал. Сейчас она даже красивее, чем ты мог себе вообразить.

Belleza!

Тебя ждет теплый овощной суп. Нежирный, потому что жирного с тебя уже достаточно. Только пока не видит, ты до сих балуешь себя темным пивом и ультрачизбургером. Ну, потому что это навсегда.

Она в шерстяном свитере. Очень милый свитер. Уже немного великоват. Как и тапочки. Только что высушенные волосы пахнут шампунем. Щекотно. Самое сладкое – волосы девушек в июне. Десерт молодости, разогретый феном и доведенный до готовности на солнце. Сливочный, с нотками сезонных фруктов, ложка меда и букет полевых цветов. От чуть великоватого свитера пахнет тертой морковью и свеклой. Хоть носоглотку и пора отправлять на списание, эти запахи ты до сих пор чувствуешь, ведь у тебя большой нос, старина – не забывай. На руках пыльца от крахмала, на пальце кольцо из пластыря. Ладно, все же она готовит лучше тебя. Да, если бы ты чаще практиковался, ты бы всем показал, но ты же не…

– Куда ты наряжаешься? Неужели решила попытать счастье и найти кого-нибудь, кто родился в двадцать первом веке? – спрашиваешь нарочито более старческим голосом, выкашливая холодный воздух, засевший в груди.

Смеется она от твоих дешевых подколов, над которыми ты практиковался немного чаще, чем в готовке, или нет – неважно. Важно, что она рядом. С тобой на диване, подлокотник которого слипся от крепкого кофе. И ведь сколько раз проливал, а все-равно ставит чашку. И ведь сколько раз врач запрещал, а все-равно максимальной обжарки. А все-равно… Ты бы прижался к ее шерстяному свитеру, но необходимо также учитывать интересы собаки. Мари… Не помню рассказывал ли я ей, почему так назвал собаку. Вроде бы.

Не лениться и включить виниловый проигрыватель. Их, когда ты был молодой, уже считали старьем и фетишем ретроградов, а ты… Но, послушайте, не зря же нас природа наградила большими ушами – по два саксофона на нос. Суп был прелестный. Пусть выберет пластинку. Разрешите пригласить вас на… Не чересчур ли? Плевать! Сейчас все-равно кончится.

Наступит ночь, и кто-то из вас превратится в воспоминание – все, что в конечном счете останется для второго.

Вспоминать или быть воспоминанием?

Суп был прелестный.

Во время танца я снова влюблялся.

Она устала. Она устает все чаще, и ты беспокоишься. Вы ляжете спать пораньше. Она не даст тебе выкурить еще трубочку, а уж тем более распить бокал скотча с собакой, и ты как дурак будешь лежать полночи без сна и думать, не станет ли кто-то из вас воспоминанием на утро. Всего-лишь или целым…

Разрешите пригласить вас на танец.

Хотя бы на танец во сне.

Вальс в глубокой фазе.

А утром снова браться за трость и выгуливать Мари.

Не помню, рассказывал ли я ей, почему так назвал собаку. Вроде бы да. Или забыл?

– Ультрачизбургер и пинту темного, пожалуйста.

На выходные, далеко не на все, к вам будут приезжать дети – тоже уже не гнедые скакуны, но все еще куда-то скачущие, когда давно пора успокоиться и снять с себя подковы – пацаны, не более, с ними еще и внуки и, чем черт не шутит, правнуки. Можно надавить, чтобы одного из внуков или правнуков назвали в твою честь и обращаться к нему Глеб Мантров-младший. Или Gleb Mantrovt JR. Или второй! Gleb Mantrovt II. Звучит недурно.

Семейный отдых в загородном доме. Дом небольшой, без излишеств, но она его обставит очень уютно и со вкусом. Непременно с винным погребом, чтобы хранить Стинговское вино, и небольшим кабинетом с библиотекой – только избранное (чтобы хорошенько поломать голову, кто туда вхож и с плакатом во всю стену: «Солженицын – вошь»). Можно повесить и гигантский плакат Александра Исаевича, но я не люблю пафос и помпезность. Именно от нелюбви к пафосу и помпезности у тебя перстни на руках? Пижон! Отвали, пацан! Доживешь до моих лет, тогда и посмотрим.

Большая семья приезжает в ваш уютный загородный домик. Чистая идиллия… Наступит, когда они уедут. Рукопожатия с перстнями на руках. А ведь ни у кого таких нет. Ни у кого. Членство в несуществующем клубе дает свои привилегии. Нас ждут волшебные выходные и самое волшебное то, что ты можешь вести себя, как хочешь, ведь для них ты уже давно всего лишь старый пердун. Да, ты все слышал, но не таишь на них злобы. Дамы и Господа, мне ничуточки не обидно. Ну что вы. Просто задай им и не смей прибегнуть возможностями шутить и забавляться. Во время обеда бабушка расхвалит твою коллекцию вина и тебя попросят продемонстрировать что-нибудь. Немного построй из себя недотрогу, а потом как в молодости поддайся на уговоры и спускайся в погреб. Некоторое время посиди в засаде и в момент, когда все уже заждались, ворвись в кухню с ру…