Байки из ХХ века

Кум Наполеона

Его звали Френсис Наполеон Кума. Он приехал из Ганы в Минск учиться. Мы познакомились, когда он проходил практику в конструкторском отделе моторного завода. Он был немолод для студента, лет под тридцать. Выше среднего роста, худощавый, подтянутый, с начинающейся лысиной, этот человек вызывал симпатию.

Он собирал материал для курсового проекта. Часть чертежей у нас отсутствовала, ему за ними пришлось съездить на Борисовский завод гидроаппаратуры. Практика кончилась, и я про него забыл. Через пару месяцев я приехал в Борисов, и в техотделе мне сказали:

— А ты знаешь, у нас тут был кум Наполеона. Спроси у Светки, она ему чертежи отсинила, так он пообещал ей жениться и взять с собой в Гану. Сказал, что когда закончит институт, поедет домой и станет там президентом.

Копировщица Светка улыбалась. В техотделе работали мастера подначки, к их шуткам она уже давно привыкла. Конечно, имя Наполеон в Борисове кое-что значило. Ведь великий император бывал там лично, правда, уже давно.

В 1967 году я перешел работать в институт и встретил там Наполеона. Мне много про него рассказали. Оказывается, он принимал участие в народно-освободительном движении, потом был офицером полиции, и за заслуги его бесплатно послали учиться в Советский Союз. Среди африканских студентов Наполеон был неформальным лидером. Он частенько выпивал, но свою норму знал. У него водились немалые деньги, он их одалживал под проценты. Тех, кто не мог вернуть деньги во-время, ждали неприятности - он их либо избивал, либо они должны были ему прислуживать и выполнять любые его приказы.

Ассистент кафедры, куратор их группы, который обязан был регулярно посещать общежитие и там неформально общаться со студентами, рассказывал о своих беседах с ним. Однажды тот ударился в воспоминания:

— Вот когда у нас была революция, у меня был автомат. Я тогда много белых перестрелял.

— А, так это ты колонизаторов стрелял!

— А мне все равно было — лишь бы белый!

Часто Наполеон мечтал вслух:

— Вот вернусь домой и стану президентом.

— Так ведь там у вас есть президент, Кваме Нкрумо.

— А я его свергну!

Френсис Наполеон Кума успешно защитил диплом и отбыл на родину. А я, читая газеты, обращал особое внимание на события в Гане. Не всплывет ли знакомое имя в описаниях бурной политической жизни этой страны. Но нет, больше я о нем не слыхал.

Путь в Сатурн

Дело было в 1966 году. Поехал я в командировку в Борисов, на завод гидроаппаратуры, тот самый, куда наведывался Кум Наполеона. Командировка была на три дня. Борисов от Минска недалеко, меньше двух часов электричкой, поэтому серьезные женатые люди в гостинице там не останавливались. Утром приезжали, а вечером возвращались домой. Но я был молодой, холостой и ленивый, поэтому предпочитал гостиницу. В гостинице творилось что-то невообразимое. Она была забита до предела. Молодые ребята с шумом носились по лестницам, таскали какие-то ящики. Парень с длинными патлами стоял на лестничной клетке и громко пел:

Девушки, война, война

Идет аж до Урала.

Девушки, весна, весна,

А молодость пропала.

Появилась женщина-портье, которая помнила меня по предыдущим приездам, и сказала, что мест нет, Мосфильм снимает здесь кино про Сатурн, этот балаган тянется уже месяц, и все ждут не дождутся, когда все это наконец закончится. Она подозвала пожилую гостиничную уборщицу, у меня язык не поворачивается назвать ее горничной. Та предложила остановиться у нее. Я обрадовался и пошел за ней. Жила она рядом, в одноэтажном доме. В маленькой комнате было три койки, застеленных гостиничным бельем. Я оставил свою сумку и пошел в кафе перекусить.

И тут я увидел незабываемое зрелище. Из дверей гостиницы вышел эсэсовский офицер в черном блестящем кожаном пальто и черной фуражке. Он сел к открытый Хорьх, за рулем которого был водитель в полевой форме вермахта. Водитель дал газ и машина с ревом умчалась. Зрелище наблюдала небольшая толпа.

— Они гримируются и одеваются в гостинице, — со знанием дела пояснил какой-то парень, — и потом едут на съемки в Печи. Там во время войны была разведшкола абвера.

В гостиничное кафе меня не пустили. Обслуживали только съемочную группу.

На заводе я поделился своими яркими впечатлениями.

— Подумаешь, удивил! А ты знаешь, что было с нашим кузнецом? В субботу, сокращенный день, после работы выпил он, значит, с мужиками и идет домой. А там на пустыре поставили виселицу и снимали сцену, как партизана вешают. Собрали людей, дочка соседа Зинка там была, они за съемку в массовке по три рубля платили. Желающим сниматься сказали, чтоб оделись попроще. Женщины чтоб были в платках, там, в валенках. Так вот, кузнец наш как раз шел мимо. А там была милиция, чтобы любопытные не лезли. Ну, они смотрят, он в сапогах, телогрейке, ушанке. Они и пропустили его в эту толпу. А ему в войну лет 15 было. Он оккупацию помнил хорошо. Короче, видит мужик: виселица, прожекторы, немцы. Стал он пробиваться в толпе вперед. Подошел к этому актеру в офицерской форме и в ухо. Все думают, что так надо по сценарию. Зинка говорит, оператор снимал. А уже когда актер заверещал, а кузнец его матом обложил, милиция спохватилась, оттащили его. Ну, мы ему с завода хорошую характеристику дали, еще написали. что он высококвалифицированный работник, что правда, и что его некем заменить. Дали ему 10 суток, как за мелкое хулиганство, и каждое утро его из камеры конвоировали на работу, а после работы - обратно в камеру.

Хочу добавить, что я очень внимательно смотрел три замечательных фильма "Путь в Сатурн", "Конец Сатурна" и "Бой после победы". Этой сцены там нет. Но возможно, где-то в загашниках Мосфильма, в круглой железной коробочке до сих пор лежат кадры с этим героическим эпизодом.

Синтетика

Покупая одежду, мы внимательно смотрим на этикетке, из какой ткани она сделана. Лучше всего, конечно, чистая шерсть, натуральный шелк или хлопок, который теперь любят называть коттоном.

А вот в 60-е годы победным маршем шла синтетика. Белоснежные, отливающие голубизной нейлоновые сорочки с твердым воротником, которые было так легко стирать и не нужно было крахмалить и утюжить, женские вязаные кофточки самых разнообразных фасонов и немыслимо ярких цветов, плащи "болонья", легко помещавшиеся в женскую сумочку. Все это была конечно же синтетика, в основном импортная. Просто так она на полках магазинов не лежала. Красивую одежду не покупали, а чаще всего доставали. Разными путями. Правда, иногда ее в конце месяца, квартала, года выбрасывали в свободную продажу, и тогда ее брали с боем, выстаивая сумасшедшие очереди. Именно тогда в Минске в районе площади Калинина открылся большой магазин "Синтетика", много лет пользовавшийся бешеной популярностью.

В общем, это грустная история о вредных привычках.Женщина достала импортную кофточку кружевной вязки прекрасного ярко-голубого цвета. Она одела ее всего несколько раз. Вдруг обнаружилось, что на спине к кофточке прилипло что-то похожее на смолу. Отстирать не удалось. Муж попытался ее успокоить:

- Принесу тебе хороший растворитель, и все очистится.

Он принес большую бутыль уайт-спирита, и назавтра после работы женщина занялась кофточкой. Пятно, однако, не очищалось. Тогда она налила растворитель в эмалированный тазик, положила туда кофточку. и занялась другими делами. Муж в этот день работал во второй смене. Когда вечером она посмотрела на кофточку, то с ужасом увидела, что пятно не сошло, но синтетические нитки наполовину растворились. Жидкость в тазике стала красивого голубого цвета, а кофточка пришла в полную негодность. Женщина поплакала, выплеснула жидкость из тазика в туалет, остатки кофточки выбросила и легла спать. Пришел с работы муж, зашел в туалет, сел на унитаз, закурил, а спичку бросил под себя в унитаз.

Эту историю рассказал мой сослуживец. Его жена работала медсестрой в 6-й клинике на Слепянке. Мужчина с тяжелыми ожогами поступил в их отделение ночью. Как он получил эти ожоги, рассказала его жена. Поселок Минского тракторного завода тогда сильно напоминал коммунальную квартиру. Все были знакомы со всеми, все всё друг про друга знали, так что подробности этого несчастного случая бурно обсуждался на тракторном и моторном заводах. Женщины сочувствовали женщине. Мало того, что она лишилась кофточки, еще и муж получил ожоги того самого места, и все из-за дурацкой привычки бросать спички под себя. Мужчины же отмечали тот несомненный факт, что если бы она спустила воду, ничего бы не произошло. Но у этой истории happy end. Через год в семье появился второй ребенок. Множество любопытны глаз наблюдали, как они прогуливались с коляской по улице Олега Кошевого - папа, мама и старшая дочка.

Хинди — руси

Мне в жизни везло на хороших людей. Были среди них те, у которых я учился, и были те, от которых я учился.

В 68-м году в нашу лабораторию пришел Аркадий Павлович Бомбешко, человек невысокого роста с круглым лицом и мягкой улыбкой. Опытный инженер, прекрасный конструктор, он тонко разбирался в гидравлике и гидроавтоматике, плюс к этому отлично работал руками. Мы много лет работали в одной команде, и я многому от него научился.

Аркадий родом из маленького городка в Западной Белоруссии. После института работал на БелАЗе конструктором, принимал участие и в испытаниях большегрузных самосвалов БелАЗ-540 и БелАЗ-548.

Это было время, когда «хинди-руси бхай-бхай». Приехал Джавахарлал Неру, погулял по Москве в белых штанах и белой пилотке. Потом Н.С. Хрущев съездил в Индию, прокатился там на слоне. После чего Советский Союз всерьез принялся за индустриализацию Индии, не жалея сил и средств.

Построили огромный металлургический комбинат в Бхилаи. Уже после Хрущева затеяли строить металлургической комбинат недалеко от границы с Непалом, в штате Бихар (теперь там город Бокаро Стил Сити) Там же неподалеку располагался большой угольный разрез. На эту стройку отправили большую партия белазовских самосвалов. И туда для их сборки и организации технического обслуживания направили Аркадия Павловича.

Поехать в 60-е годы на три года в капстрану это для советского человека был верх счастья.

Аркадий поехал с женой и маленьким сыном. Там была большая колония советских специалистов. Работа шла нормально. Белазовские машины он знал досконально. А вот акклиматизация проходила трудно. Особенно доставали кишечные инфекции. Прописанные доктором лекарства не помогали.

После двух месяцев мучительных поносов Аркадий пришел к начальнику и сказал:

- Не могу, отправляй меня обратно. Гори оно все гаром!.

- А ты спиртное употребляешь?

- Нет.

- Понятно.

Начальник открыл шкаф, достал бутылку виски и стакан, плеснул немного на дно, добавил воды из сифона и сказал: «Пей».

Каждый вечер, сказал начальник, ты должен выпивать полстакана виски, лучше разбавленного. И жене тоже давай, и даже ребенку наливай по чуть-чуть. Британские колонизаторы только этим и спасались. Через месяц, если все не урегулируется, заходи. Начнем искать для тебя замену.

- А как же индусы? – спросил Аркадий. – Они же не пьют. Сухой закон здесь.

- А ты видел, что они едят? Одни сплошные пряности. Мы к такой еде привыкнуть не способны.

За пару недель все урегулировалось.

Индия страна своеобразная. В штате Бихар жили особенно религиозные люди. Ели исключительно растительную пищу.

Советские специалисты жили в закрытом поселке. Контакты с местным населением не поощрялись. Магазин был свой. Там продавалось и мясо: козлятина и буйволятина. Буйволятину варили в скороварке под давлением не менее двух часов. После этого ее можно было есть. Были советские мясные и рыбные консервы и советское сгущенное молоко. Недалеко была мусульманская деревня с большой фермой. Оттуда привозили козье и буйволиное молоко.

Были там и религиозные фанатики. Обезьяны и коровы почитаются как священные животные. Один из советских специалистов сбил машиной обезьяну. Это видели местные жители. На следующий день его отправили на родину. Убийство обезьяны или коровы каралось смертью.

На одной из мусульманских ферм держали молочных коров. Однажды среди местного населения разнесся слух, что там зарезали корову. Толпа фанатиков окружила ферму. Всех животных выпустили, а всех членов семьи фермера привязали к кроватям в их доме, а дом сожгли. После этого в районе на несколько месяцев ввели военное положение.

Для советских специалистов устраивали организованные экскурсии, так что они могли увидеть прекрасные храмы, в том числе пещерные, посвященные индуистским богам. Были они и в храме, где множество статуй отображали разнообразные способы секса.

Вот, собственно, то, что я узнал от Аркадия про Индию. Он не был хорошим рассказчиком. На вопросы отвечал, но инициативы не проявлял.

А вот что мне рассказал инженер с МАЗа, который побывал там позже.

В штате был сухой закон. Из спиртных напитков в магазине был только индийский виски, дорогой и не очень качественный. Его привозили из Дели нерегулярно и продавали в магазине из-под прилавка.

Естественно, в поселке была иерархия, для высокого начальства, партийного руководства и прикомандированных сотрудников КГБ были и шотландский виски и французский коньяк.

И вот в среде специалистов низшего звена и членов их семей возникла идея наладить собственное производство качественного напитка. Для этого был нужен аппарат, место, где он мог бы работать и некоторые знания технологии бродильного производства.

Оказалось, что технологи есть в наличии. С одобрения непосредственного начальника Аркадий Павлович сконструировал и изготовил в мастерской прекрасный самогонный аппарат. Он очень грамотно применял детали автомобиля. В частности, вместо змеевика была использована часть секции водяного радиатора, помещенная в водяную рубашку.

Аппарат оказался удобным в эксплуатации и компактным. Разместили его в мастерской, в кладовой. В скором времени качественный бимбар двойного перегона вошел в рацион специалистов нижнего и среднего звена.

Но недолго длилось счастье. Кто-то настучал. Поднялся большой шум. Все всё понимали, но следствие вели знатоки. Информация пошла в посольство, оттуда в МИД, в Автоэкспорт и другие инстанции. Начальство посоветовало Аркадию все взять на себя и пообещало защиту. Обвинить Аркадия Павловича в торговле самогоном не удалось. Его непосредственный начальник получил по партийной линии строгий выговор с занесением в учетную карточку. А беспартийный Аркадий Павлович был отправлен домой на три месяца раньше истечения трехлетнего контракта, чему был несказанно рад – надоела эта Индия.

Заработал он за это время вполне достаточно. Вернувшись в Белоруссию, он уволился с БелАЗа, переехал из Жодино в Минск, поселился в кооперативной квартире на проспекте Пушкина.

Бокс, бокс...

В 1965 году продукция завода, на котором я работал, пошла на экспорт, и от конструкторской службы потребовали срочно провести экспертизу на патентную чистоту. Быстро эту работу можно было выполнить только своими силами. Ее поручили мне и Валере Фрадину - я более-менее свободно читал технический текст на английском, а он - на немецком. У нас началась серия командировок в Москву, в патентную библиотеку на Бережковской набережной. Месяц в командировке, неделя дома и так далее. Оба мы были на редкость дурными. Нас никто не контролировал, а мы по 8 часов в день слепили свои глаза, читая микрофильмы скверного качества на аппарате "Микрофот".

Жили в поганой гостинице «Заря». Все командировочные "третьего" сорта знают этот гостиничный комплекс - "Алтай", "Заря", "Восток". В нашей гостинице не было телевизора. То есть где-то в кабинете, наверное был, но не для "гостей".

А начинался чемпионат Европы по боксу, и мы очень хотели его увидеть. Сборная СССР была в звездном составе: О. Григорьев, С.Степашкин, В.Баранников, Р. Тамулис, В.Агеев, В.Попенченко, Д.Позняк и А Изосимов. Забегая вперед, скажу, что каждый из них взял золотую медаль в своей весовой категории.

Особенно не хотелось пропустить бои Виктора Агеева. Это был феноменальный боксер и обаятельный человек. Каждый его бой – это спектакль. У него была невероятная, нечеловеческая реакция. Рассказывали, что однажды он, прогуливаясь в компании, вдруг сделал легкое движение рукой и поймал пролетавшего мимо воробья. Он играл с противником, дразнил его, преднамеренно открываясь. Вот он стоит на ринге, руки опущены. Противник наносит неотразимый удар, Агеев уклоняется и бьет сам... В общем, это надо было видеть.

У Валеры оказались в Москве дальние родственники. Он позвонил им, напросился в гости. Купили бутылку вина, тортик и поехали. Ехали часа полтора. Очень милые, радушные люди. Мы смотрели у них телевизор до часу ночи. Обратно добирались на такси. Надо было искать другой вариант. Решили попытать удачи в гостинице "Останкино", которая поприличнее и находится недалеко.

Мы зашли к администратору гостиницы и объяснили, что мы инженеры из Минска, находимся в длительной командировке, живем в "Заре" и просим разрешения по вечерам смотреть по телевизору бокс. Администратор посмотрела на нас с необъяснимой ненавистью и сказала:

— Чужим здесь находиться нельзя. У нас иностранцы живут. Еще украдете что-нибудь!

Прямой путь был закрыт. Мы поняли, что надо идти в обход. Фильм "Айболит-67", где убедительно объясняется, почему нормальные герои всегда идут в обход, тогда еще на экраны не вышел.

Мы подошли к швейцару второго корпуса, мужику лет сорока. Я объяснил ему наши проблемы, попросил помощи и пообещал заплатить за услуги, при этом не скрыл подробностей нашего разговора с администратором. Швейцар внимательно меня выслушал. При упоминании об администраторе сплюнул и сказал: "Пошли". Он повел нас в подвал. По сырому коридору с трубами на стенах и потеками на потолке мы пришли в комнату, оборудованную как "красный уголок" для работников гостиницы. Там тоже были трубы и задвижки, но стояли мягкие диваны и кресла, сильно потертые и местами с подорванной обивкой, и родной телевизор "Беларусь", тоже не новый. На стенах висела наглядная агитация. В комнате уже находился один зритель - слегка лысеющий блондин в элегантном сером костюме и галстуке. Он говорил по-русски с легким прибалтийским акцентом. Я спросил, не из Риги ли он, он ответил, что из Дрездена, что он директор текстильной фабрики и живет в этой дрянной гостинице только потому, что она расположена близко к тому учреждению, куда он приехал. Перед самым началом трансляции комната наполнилась рабочими гостиницы: дворниками, сантехниками и электриками.

Это был первый день полуфинала. Обратно в свою "Зарю" мы шли пешком. Добрались минут за сорок. Потом мы приходили туда во второй день полуфинала и на финал.

Я разговорился со швейцаром. Оказалось, что он капитан в отставке. Его вышибли во время очередного хрущевского сокращения армии, не дав дослужить полтора года до полной пенсии. В итоге его военная пенсия составляла 70 рублей. Работа швейцаром его привлекла потому, что неделю он работал круглосуточно, а потом имел две недели свободными. Он, заядлый рыбак, проводил все свободное время в деревне на Клязьме. Его зарплата в гостинице была 90 рублей, еще 30 рублей доплачивало КГБ. Иногда перепадали чаевые.

В день финала уже после начала трансляции в красный уголок буквально ворвалась группа подростков лет 15-17. Это были худые рослые ребята, одетые в спортивном стиле. Они говорили между собой по-немецки и вели себя очень шумно. Гостиничные работяги смотрели на них неодобрительно, но молчали. Директор дрезденской фабрики тоже не проронил ни слова. Сидячих мест уже не было. Ребята стояли возле диванов и кресел. Некоторые присели на подлокотники.

Советские боксеры доминировали. Виктор Агеев (71 кг) в своем артистическом стиле победил техническим нокаутом болгарина Ангела Дойчева уже во втором раунде. Вслед за ним Валерий Попенченко (75 кг) в первом же раунде отправляет в нокаут англичанина Уильяма Робинсона. Объявляют бой в весовой категории 81 кг: Дан Позняк против Петера Гербера из ФРГ. Юные немцы подняли страшный гвалт, повторяя на разные лады "Петер Гербер, Петер Гербер". И тут немолодой сантехник очень мощного сложения громко произнес:

— Это фашист, его надо бить!

И повернувшись к парнишке, сидевшему на подлокотнике его кресла, повторил по-немецки:

— Дас ист фашист, его надо во! — и продемонстрировал огромный кулак. В комнате стало очень тихо.

Бой был очень трудным. Дан Позняк — боксер жесткий, волевой, с очень сильным ударом. Но чемпионат проходил в Берлине, да и противник был очень силен. Не могу сказать, что это был красивый бой. Оба очень устали. Позняк шел в атаку через "не могу" и выиграл по очкам.

Тяжеловес Александр Изосимов поставил точку в том чемпионате, послав несколько раз болгарина Кирила Пандова в нокдаун - во втором раунде болгарский тренер выбросил полотенце.

Мы вышли на улицу. Я подошел к швейцару, поблагодарил его и протянул шесть рублей - два трояка. И тут он меня удивил. Он вернул мне назад один трояк со словами:

- Этого достаточно.

К вопросу о вечности

1970 год. Рабочее помещение научно-исследовательской лаборатории автомобилей БПИ. За письменным столом в углу сидит научный руководитель Игорь Сергеевич Цитович и читает отчет. За другими столами лицом к шефу сидят сотрудники. Пишут отчеты.

В дверь заходит человек лет пятидесяти, очень худой, сутулый, слегка лысеющий, в очках с металлической оправой. Одет в форму железнодорожника. В руках держит тубус с чертежами.

— Вы завкафедрой "Автомобили"?

— Да.

— Тогда я к вам.

— Слушаю вас.

Открывает тубус, достает рулон ватмана.

— Вот посмотрите. Я изобрел вечный двигатель.

Реакция Цитовича была мгновенной.

— А, так это не ко мне. Вам нужен профессор Георгий Михайлович Кокин, завкафедрой "Двигатели". Налево по коридору. Последняя дверь.

— Спасибо.

Минут пять сидим, молча глядя на шефа. Потом начинаем нервно хихикать.

Стартовая метка

С 1983 по 1990 я работал по совместительству в Учебном комбинате ЦСУ БССР (рядом со станцией Минск-Восточный), читал курс программирования для мини-ЭВМ СМ-4 (цельнотянутый PDP-11 компании DEC — Digital Equipment Corporation).

Эти машины тогда появились во многих организациях. Учебных пособий по ним еще не было.

Курс включал архитектуру СМ-4, операционную систему ОС РВ (она же RSX11-M), Ассемблер и Фортран. Курс заканчивался экзаменами. УК ЦСУ был серьезной организацией. По завершении курса выдавалось похожее на диплом свидетельстве об окончании в красном ледериновом переплете с экзаменационными оценками по каждому предмету.

В группе было около 30 человек. Большинство слушателей были программистами или инженерами, имевшими опыт работы на ЕС (IBM) и направленными для переквалификации. Я сразу предупредил, что экзамен буду принимать жестко, будет много задач, потому что я хочу знать, насколько слушатели усвоили материал. На экзамене можно пользоваться конспектом. Однако я не хочу подрывать их авторитет на работе, где они будут предъявлять свои свидетельства, поэтому ставить оценки буду по двухбалльной системе: 5 — отлично, 4 — неудовлетворительно.

Объем курса — около 300 часов. Читать нужно было в жестком режиме: 7 часов в день, 6 дней в неделю. Начало в 7 утра. Поскольку для меня это была халтура, то после окончания занятий я ехал к себе в лабораторию и работал там часов до 9 вечера.

Однажды — помню даже, что мы изучали тогда системные синхронные прерывания (SSI) — я раздал всем распечатки примера, написал ассемблерный код на доске и стал его разъяснять.

— Вопросы есть?

— Да, скажите пожалуйста, почему у вас все ассемблерные программы начинаются со слова Бе́гин?

Смотрю на нее — элегантная, немного полноватая блондинка в очках с тонкой золотой оправой. Вся в золоте. Одета в сплошной дефицит. На первом занятии я выяснил имя, отчество и род занятий каждого слушателя, поэтому знал, что она по образованию экономист, работает руководителем группы в Министерстве бытового обслуживания.

— Какой иностранный язык изучали?

— Французский.

— Тогда ваш вопрос понятен. Каждая ассемблерная программа перед первой исполняемой инструкцией должна иметь метку начала. BEGIN — читается беги́н — по-английски начало. А вы что подумали? — Молчит. Слушатели хихикают.

— Ладно, займемся SSI.

В следующем примере я сделал для разнообразия начальную метку START: , а в следующем - снова BEGIN: . Нельзя идти на поводу.

На экзаменах я по всем предметам поставил ей 4, за что она на меня жутко обиделась и свою обиду тут же высказала. Но если говорить честно, на троечку она не тянула.

Сука б/п

Когда я жил еще в Советском Союзе, у меня был замечательный документ. Это было удостоверение на нашу собаку, выданное в домоуправлении.

На тускло напечатанном бланке, таком бледном, что и прочесть ничего нельзя, темно-синим толстым фломастером были вписаны моя фамилия, домашний адрес и далее "... сука черно-белая б/п". Документ был заверен печатью домоуправления.

Пояснение для тех, кто не жил в СССР.

Во всех анкетах была графа "Партийность". Беспартийные в этой графе писали б/п. Но в данном случае это означает беспородная.

Борьба против автоматизации

Историю эту мне когда-то рассказал научный сотрудник Института технической кибернетики (ИТК) АН БССР. В 70-е годы прошлого века появилось поветрие — везде разрабатывали и внедряли автоматизированные системы управления (АСУ). АСУ фигурировали в планах министерств, министерства обязывали предприятия внедрять АСУ. АСУ стала не средством, а самоцелью. Большинство АСУ были липовыми и нефункциональными. И вот на Минском тракторном заводе решили внедрить АСУ по оперативному контролю работы кузнечного цеха. Цех был перегружен. Он давал поковки не только для себя, но и для моторного завода, завода шестерен и других заказчиков. Главный бич социалистического производства — неритмичность. Отсюда и низкое качество и, что гораздо хуже, срыв плановых заданий. Был заключен крупный хоздоговор с ИТК АН БССР. Работа шла быстро. На каждый штамп был поставлен простой вибродатчик. Сигнал датчика через формирующий блок шел к ЭВМ. Удар молота - плюс одно изделие. В цехе, кабинетах начальника цеха и главного инженера были смонтированы табло, показывающие оперативную информацию о производстве поковок.

На утреннем совещании главный инженер взглянул на табло и увидел, что по нескольким позициям есть серьезное отставание. Он вставил фитиля начальнику цеха. Тот в свою очередь вздрючил начальника участка и мастера. И уже на следующий день все было исправлено, на табло горели правильные цифры. План выполняется, а иногда и перевыполняется. Все было бы хорошо, если бы через неделю не вспыхнул скандал в связи с недопоставкой коленвалов моторному заводу. "Кибернетики" тщательно проверили - все работает прекрасно. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Случайно один из наладчиков системы подсмотрел издали, как кузнец подошел к неработающему молоту и стал постукивать ручным молоточком по штампу. Удар - и на табло цифра увеличивается на единичку.

Заказчик потребовал повышения надежности информационной системы. Тогда решили поставить рядом дополнительный термодатчик. Если штамп холодный, то удар по нему не засчитывается. Однако переделка не помогла. Говорят, кузнецы грели датчик горящей спичкой и при этом стучали молотком.

Любая информационная система легко может быть превращена в дезинформационную.

И все же польза от этой информационной системы, как и от прочих АСУ, была. Завод успешно отчитался о внедрении новой техники. Кое-кто получил премию.

Лирическое

1968 год. Я жил на Броневом переулке. В соседнем доме, на углу Броневого и Захарова, был гастроном. Этот длинный серый дом на Захарова, который тянется от Броневого до Войскового переулка, все называли "совминовским". Однако в нем жило много деятелей культуры, искусства, литераторов, журналистов. В частности, там тогда жили скульптор Алексей Константинович Глебов, великая актриса Стефания Михайловна Станюта. Я думаю, на этом доме должно быть много мемориальных досок.

В тот день я с утра был дома и к 11 часам отправился в магазин купить спиртного. Подошел туда минут за пять до открытия водочного отдела — в СССР тогда боролись с пьянством: спиртные напитки можно было купить только с 11 до 19 часов. Уже стояла очередь человек шесть, которая за нами быстро увеличивалась. Человек, стоявший передо мной, что-то спросил у меня по-белорусски. Я ответил ему тоже по-белоруски — у меня давняя привычка поддерживать разговор на языке, на котором ко мне обратились. Мы разговорились о спиртных напитках, и я объяснил ему, почему я не люблю обычную водку, а предпочитаю цветные настойки, и, наверное, минуты две описывал замечательные вкусовые и лечебные качества настойки "Юбилейная горькая". Он слушал с видимым удовольствием и, когда я закончил свою речь, сказал:

- Вы, мусiць, лiрык!

Тут подошла его очередь. Он взял две бутылки портвейна, а я - "Юбилейную".

Мастер

1970 год. Я работал в Проблемной лаборатории автомобилей БПИ. Для дорожных испытаний потребовалось изготовить новые токосъемники. Токосъемник это устройство для постоянного подключения к тензодатчикам, наклеенным на вращающийся вал. Мы пользовались ртутными токосъемниками (зеленые могут отдыхать). Я договорился со своим старым знакомым, токарем экспериментального цеха моторного завода Колей Кашо. Он с напарником взялись изготовить эти устройства по нашим чертежам на нашем оборудовании в свободное от работы время за умеренное количество наличных денег.

Утром в субботу — тогда завод уже перешел на два выходных, а институт еще нет — Коля заехал посмотреть на наши станки. В свои 28 он выглядел как пацан. Среднего роста, худой, с торчащими во все стороны вихрами светлых волос, здоровенным носом и не сходящей с лица улыбкой. Коля был токарем 6 разряда и занимался этим делом с 14 лет, с тех пор как попал в ремеслуху тракторного завода. В армии он, кстати, тоже работал за станком на каком-то ремзаводе.

У нас была маленькая механическая мастерская. Там стояли старые станки: токарный 1А62, сверлильный и заточной (в просторечии наждак). Правил мастерской отставник Михаил Трофимович Загребельный. Он воевал в Отечественную минометчиком, прослужил в армии четверть века и вышел на пенсию в звании капитана. Был он мужик жесткий, ненавидел доцентов за то, что они получают больше него, не любил инженеров за непочтительность, а студентов за распущенность. Он часто выступал на собраниях и клеймил современную молодежь, выражал свое недоумение, как эти люди, окончив институт, станут руководителями производства. Сам я был беспартийным, но постоянно находился в тесном контакте с отставными подполковниками-технарями, которые работали у нас лаборантами (им не разрешалось получать больше 90 – 100 рублей в месяц). Они приходили с партсобраний красные, обозленные и крыли болтуна Мишку густым армейским матом. Если вы помните Лёлика, которого сыграл Анатолий Папанов в фильме «Бриллиантовая рука», то это Трофимыч один к одному. Даже есть некоторое портретное сходство.

Подчинялся Трофимыч только завлабу, хотя и неохотно. Работу, даже очень мелкую, он выполнял только по письменной заявке, требовал от заказчика найти заготовку и долго каждому объяснял, что резцы, сверла, метчики и плашки он достает по знакомству, его ими не снабжают, и если бы не он, здесь бы все вообще стояло. Это не совсем соответствовало действительности. Я точно знал, что время от времени он получал режущий инструмент. Подчиненных у него не было. Правда, как-то приставили ему в помощники парнишку, только что окончившего школу, но он его так задолбал наставлениями и ненужной, бесполезной работой, что парнишка через неделю сбежал. Я не завидую тем солдатам, которые служили под его началом. Последние годы в армии он служил в должности заведующего ремонтной мастерской. Там он насмотрелся, как работают станочники. Сложные вещи он делать не умел - их ему и не поручали, однако простые работы он делал аккуратно, правда очень медленно. Начальство было довольно тем, что на этом месте есть постоянный ответственный человек, а Трофимыч тем, что он как бы хозяин мастерской и может делать там все, что хочет.

Михаил Трофимович уже был поставлен начальством в известность о планируемой работе, и ему это очень не нравилось, но выхода у него не было. Коля попробовал станок в разных режимах, сказал, что все в порядке, и собрался было уйти, но тут в мастерскую вбежал старший инженер Анатолий Губицкий. В руках у него была резьбовая пробка от гидростанции высокого давления. На пробке была сорвана резьба. Нужно было срочно изготовить новую. Шел эксперимент, задержка из-за пустяка могла сорвать срок сдачи работы. Зная характер Трофимыча, Губицкий принес с собой кусок бронзы в качестве заготовки. Михаил Трофимович тут же сказал, что сделать он такое не сможет. Здесь дюймовая коническая резьба 1/2". Ее надо нарезать резцом, а он этого не умеет.

Тут Коля вошел в положение:

— Давай я сделаю.

Он полез посмотреть, какие сменные шестерни стоят в гитаре станка.

— Для дюймовой резьбы нужны другие, — сказал он Трофимычу. — Дай, я поменяю.

— У меня их нет, — с облегчением ответил Трофимыч.

Коля скривился и сказал.

— Ладно, попробую так.

Трофимыч снял амбарный замок со своего железного шкафа, где хранился инструмент. Коля выбрал два резца, поморщился, переточил. Чтобы придать заготовке нужную форму, ему потребовалось секунд двадцать. Загребельный только хлопал глазами. Потом Коля положил перед собою на суппорт оригинал, включил минимальные обороты шпинделя и повел резец ручной подачей. Первый раз был пробный — он не прикасался резцом к детали, на втором проходе резец оставил на поверхности детали тонкую спиральную риску. Третьим проходом он нарезал резьбу на всю глубину. На все ушло не больше минуты. Губицкий схватил еще теплую деталь и побежал в стендовый зал. Он вернулся через пять минут и сказал.

— Нормально завернулась. Давление держит.

Губицкий проработал 10 лет конструктором на МАЗе. Он видел всякое. Такое он увидел в первый раз. А с Трофимычем произошло что-то странное. Он не переставал улыбаться, попрощался с Колей за руку. Когда через неделю Коля вместе с напарником, мужиком лет сорока, токарем 7 разряда, пришли к нему в мастерскую, он их встретил как родных и все время стоял рядом, глядя, как они работают.

Как я изучал польский язык

В Белорусский политехнический институт я попал сразу же после школы в 1958 году. Сижу как-то на лекции по истории КПСС. Тоска смертная. Смотрю, сосед мой Володя Гауль положил перед собой книжечку карманного формата и увлеченно ее читает. Это был английский детектив на польском языке. Володя — поляк из Западной Белоруссии. С детективами в то время было слабо. На русский язык их не переводили, а тут на тебе — Alistair McLean. Стало мне завидно, и я его попросил научить меня, как читать сочетания букв в польском языке. Он написал в моей записной книжке, как читать буквы, их сочетания, что означают подстрочные и надстрочные знаки. В тот же день я зашел в букинистический магазин, что находился рядом с нашим институтом, возле кафе "Бульбяная". Там я купил сразу несколько книг, пришел домой и стал читать. Магазин "Книги стран народной демократии" находился по той же стороне бывшего Ленинского проспекта рядом со школой милиции. Многие покупали книги там, читали, а потом сдавали в букинистический.

Никакого словаря у меня не было. Оказалось, что если правильно прочесть слово, то очень часто его можно понять. Тут мне помогло то, что я хорошо знал белорусский, а в польском и белорусском много общих слов. Непонятые слова я угадывал по контексту. По мере чтения оказалось, что непонятных слов становится все меньше. Через пару месяцев я уже довольно бегло читал. В дополнение к книгам я стал слушать Варшаву по радио. В Минске она прекрасно принималась на длинных волнах. В особо сложных случаях я обращался за разъяснениями к Володе. Я был не единственным. Еще несколько человек в нашей группе начали читать по-польски. Мы обменивались книгами. В итоге я прочел лучшие американские, английские и польские детективы.

Кроме книг, в Минске свободно продавались польские газеты и журналы. Было очень интересно читaть объявления. Kак будто прикоснулся к другой жизни. В советских газетах в то время частных объявлений не публиковали Одно из них я навсегда запомнил. Оно кратко, информативно и элегантно.

Kulturalny pan szuka мieszkania.

(Интеллигентный мужчина ищет квартиру).

Много лет спустя я поехал с женой и двумя малолетними дочками в Крым. По обыкновению я взял с собой несколько книг на польском языке. Помню, что там была книга Гелены Секулы, очень смешная. Чтобы жена не чувствовала себя обездоленной, наблюдая, как я катаюсь от смеха, я пару часов в день, как раз когда дети спали после обеда, переводил ей. Как-то я напомнил ей об этом и она сказала, что не могла дождаться, когда же, наконец, можно будет уложить девчонок спать и начать прослушивание новой главы.

Пишу по-польски с трудом и с ошибками. Говорю, часто сбиваясь на белорусский, но меня, как правило, понимают. Ключевая фраза: "Jestem jak pies, wszystko rozumiem, ale nic nie mogę powiedzieć".

Клип из 1984 года

Из стенного шкафа в прихожей выпорхнула моль. Серый полосатый Васька подпрыгнул, сбил ее лапой и прижал к полу. Потом лапу убрал. Моль поднялась и полетела зигзагами вверх. Багира щелкнула зубами и промахнулась. Люба в акробатическом прыжке прихлопнула злодейку возле самого потолка. Оглянулась на зверей и презрительно процедила: "Дармоеды!" Багира смущенно завиляла хвостом. Кот отвернулся. Второклассницы Лена и Таня с гордостью и восторгом смотрели на маму.

Примак

«Прымацкі хлеб сабацкі» — белорусская

Минск. 70-е годы прошлого века.

Николай был аспирантом на машиностроительном факультете БПИ. До аспирантуры он работал конструктором на заводе автоматических линий. Его жена была учительницей в школе, дочери было 2 года.

Проблема состояла в том, что он жил в квартире тёщи, в примах. Тёща — пенсионерка, в разводе, в прошлом доцент иняза. Зятя она люто ненавидела. Она была убеждена, что ее дочь могла бы найти мужа получше.

Уйти на частную квартиру они не могли по двум причинам. Во-первых, они недостаточно зарабатывали, чтобы платить ежемесячно еще как минимум рублей 80. Во-вторых, тёща часто болела, ей нужна была постоянная помощь, и дочь не могла её оставить одну.

В доме шла холодная война. Тёща, общаясь по телефону с подругами в присутствии зятя, называла его "наш мирный герцог". Подруги ее хорошо знали английский.

— Мирный герцог! Ха-ха-ха! Peace duke! Ха-ха-ха!

А Николай обычно хладнокровно отвечал:

— А вы, уважаемая мадам, что бы вы не говорили, идите в сраку.

Николай защитил кандидатскую. Его зарплата удвоилась. И после этого тёща утихла. Она по-прежнему злобно смотрела на зятя, но поток оскорблений прекратился. Через год она умерла.

Руда

Вячеслав Алексеевич Дзюнь окончил БПИ году в 60-м. По распределению был направлен в Магадан, где работал главным инженером большой автобазы. Через три года вернулся в Минск..

В 1967 году я с моторного завода перешел работать с Проблемную лабораторию автомобилей БПИ. Там я с ним и познакомился. Дзюнь был инженером, одинаково хорошо работавшим головой и руками. Все, что он делал, делал хорошо. Внешне отличался особой элегантностью, изысканными манерами, носил усы и вполне мог сыграть в кино роль дореволюционного гвардейского офицера.

Вячеслав Алексеевич был великолепным рассказчиком. Запомнились его рассказы о встречах в Магадане с замечательным певцом Вадимом Козиным. Козин устраивал у себя на квартире "домашники", куда мог прийти каждый желающий.

Дзюнь часто ездил в командировки на испытания новых автомобилей. Из командировок он привозил удивительные истории. Эту историю он привез из Кривого Рога году в 72-м.

Железная руда с Криворожского месторождения шла на экспорт в разные страны, в том числе и в Японию. Руду грузили на баржи, которые спускались по Днепру. В одном из черноморских портов руду перегружали на японский рудовоз. Японцы покупали руду необогащенную, только с одного и того же карьера. Однажды, в связи с реконструкцией, им отгрузили руду с соседнего карьера. Японцы устроили скандал. Они мотивировали свои требования тем, что другой сорт руды требовал изменения технологии. Обогащенную руду они тоже брать не хотели. Дайте только с этого карьера, и точка.

Тогда решили сделать подробный химический анализ состава руд из двух соседних карьеров и выяснили, что первая содержит золото и редкоземельные элементы, которые при обогащении уходят в хвосты. И того и другого в руде немного. В СССР не было технологий, которые позволили бы выделять эти металлы, но было известно, что японцы ведут комплексную переработку руды и извлекают из нее все полезные составляющие.

О результатах исследования доложили в Москву и попросили указаний о дальнейших действиях. Начальник главка сказал буквально так:

— Ах, суки! Они из нашей железной руды на халяву еще и золото получают. Отгрузку с этого карьера прекратить!

Через некоторое время японцы контракт разорвали. Железную руду можно купить и поближе.

Подписка

Вспомнилась история из 60-х годов прошлого века. Я работал в Проблемной лаборатории автомобилей БПИ. В то время ежегодно проводилась общественная кампания по подписке на газеты и журналы. Помню, я выписывал тогда "Известия", "Литературную газету", "Новый мир", "Науку и жизнь" и белорусский журнал "Бярозка".

Наша сотрудница Валентина Михайловна на общественных началах оформляла подписку, принимала деньги наличными. Сверху спускался план по подписке, если не набиралась определенная сумма, не давали дефицитных изданий, таких как "Новый мир", "Наука и жизнь" и некоторые другие. Подписываться, можно было не только на советскую прессу, но и на газеты и журналы стран народной демократии. Некоторые выписывали, например, польские журналы "Szpilki", "Przekrój ".

В трудовом коллективе всегда найдется как минимум один паталогически жадный человек. Когда народ скидывался на подарок кому-нибудь по радостному или печальному случаю, такие люди копейки не дадут. И у нас такой был. Звали его Иван Казимирович. Подписываться на периодическую печать он демонстративно отказывался. Однажды у нас возникла мысль скинуться и подписать его на журнал без его ведома. В каталоге нашли монгольский журнал "Социалист худо аж ахуй" . В монгольском языке тогда использовали кириллицу. Перевод названия "Социалистическое сельское хозяйство".

Получив первый номер журнала Иван Казимирович сильно удивился, узнал на почте, что он на этот журнал подписан. Принес первый номер на работу, всем показывал и выяснял, кто его на этот журнал подписал. Но все молчали.

О Мефистофеле в Минске

В 50-е — 60-е годы прошлого века в Минске белорусские оперы ставились на белорусском языке, а все остальные — на русском. А вот в Киеве все оперы ставились на украинском. Я слыхал, как звучали по-украински некоторые арии из "Евгения Онегина". Скажем так, непривычно.

Знакомый хорист из театра оперы и балета рассказывал о сорвавшейся попытке поставить в Минске оперу Шарля Гуно "Фауст" на белорусском языке. Это было где-то в начале 60-х. Я не помню, кто именно перевел либретто. Этот хорист пропел мне куплеты Мефистофеля. Из-за них постановка спектакля и погибла.

Перевод был хорошим, фраза "Сатана там правит бал" ("Эль Сатан конди ле баль") звучала ближе к французскому оригиналу: "Сатана там дае баль" . Когда хор вслед за Мефистофелем многократно повторял, "там дае баль", "там дае баль", "там да-а-е-баль", впечатление было очень ярким. Дама из отдела культуры ЦК КПБ, посетившая репетицию, гневно выскочила из зала. Конечно, на самом деле причина закрытия была другой, это был только один из множества поводов.

Люди и Аэрофлот

В Сочи я был один раз в жизни, в 1966 году. Я работал тогда конструктором на Минском моторном заводе. По графику отпусков в том году отдыхать мне полагалось в октябре. В Белоруссии и Прибалтике, где я чаще всего проводил отпуск, это время дождей. Хотелось куда-то на юг.

И мне повезло. В профкоме завода оказалась горящая путевка в санаторий "Новые Сочи". То есть она кому-то уже была выдана, но этот человек серьезно заболел и ее вернул. И так случилось, что в тот момент людей, более достойных, чем я, не нашлось. Как я доставал билет до Адлера за два дня до вылета, это отдельная песня.

Надо сказать, что льготные профсоюзные путевки на заводе в те времена обычно давались начальникам, партийным, профсоюзным и комсомольским активистам, а также передовым рабочим, победителям соцсоревнования. Таких путевок, как у меня, в профкоме было всего две. По второй путевке поехала секретарша Маша из профкома. Она ездила в санатории каждый год.

Как мне объяснили, солидные люди отдыхали и лечились в санатории "Беларусь". В санатории "Новые Сочи" в тот заезд было очень много женщин средних лет (преимущественно, жены ответственных работников, без мужей, естественно) и некоторое количество начальников среднего звена. Я жил в комнате на двоих. Со мной вместе был очень хороший мужик, начальник стройуправления из Иркутска. Мы потом долго переписывались.

Процедур я не принимал. Купался в море. Ездил на разные экскурсии. Особенно запомнились поездка на озеро Рица по узкой горной дороге и экскурсия в Гагры и Сухуми на теплоходе "Комета".

Курортные романы — важная часть отдыха в таких санаториях. В столовой я сидел рядом с одной дамой, которая знала все обо всех и рассказывала очень живописные подробности.

Среди отдыхающих был журналист газеты "Советская Белоруссия" Африкан Литвин. Очень симпатичный человек, замечательный рассказчик, любитель беззлобной подначки.

Однажды за ужином мы стали свидетелями скандала. Женщина вдруг набросилась на Африкана, порвала ему нейлоновую сорочку — какая сила нужна! Он схватил ее за руки, не давая себя расцарапать. Она орала и ругалась, брызгая слюной. В конце концов несколько человек оторвали ее от Африкана и увели. Ушел и Африкан.

Моя соседка по столу потом объяснила, что у этой дамы был бурный роман, она показала, с кем. Какой-то доброжелатель написал ее мужу, и тот приехал ее забрать. Дама решила, что в утечке информации виноват Африкан и решила публично расправиться с "клеветником". Оказывается, муж ее при этом присутствовал, молча стоя в сторонке. Африкан, конечно же, был ни при чем. Хотя, говорят, он иногда подтрунивал в ее адрес.

Отдых закончился веселым капустником, который подготовил культорганизатор Саша. Я тоже принял участие — спел популярную тогда итальянскую песню "Guarda che Luna, guarda che mare" с написанным мною же новым текстом:

Страшно подумать ночью бессонной

Что замерзал бы в Минске я в кальсонах.

Как буду жить без серной ванны,

Без медсестры и каши манной?

Были мы в Сочи счастливы очень!

Аэропорт Адлер. Наш рейс в 13.20. У меня оставалось еще целых пять рублей и два часа времени. Прекрасная погода. Захожу в маленькое открытое кафе, заказываю чохохбили из кур, стакан сухого. Остается рубль с полтиной. Сигарет, конечно же, в продаже нет, покупаю за рубль огромную сувенирную пачку папирос "Ростов-Дон". Регистрируюсь на рейс, сдаю чемодан. Я почти дома. И тут объявление: "Рейс номер тра-ля-ля Адлер — Минск задерживается по техническим причинам до 15 часов. Повторяю...". Потом "...до 16 часов". А потом пришел тропический шторм. Ливень сплошной стеной. Молнии полыхают непрерывно. И тут уже все рейсы задержали по погодным. условиям. Часов в семь вечера аэропорт превратился в огромный табор. Люди сидели на полу, но и там места уже не было. А в восемь вечера начали отправлять рейс за рейсом. Но не наш.

Группа товарищей и я в их числе попытались пробиться к диспетчеру. Впрочем, таких умных было много. К нам вышла толстожопая (это не оскорбление, а особая примета) дама-парламентер и визгливым голосом в хамских, непарламентских выражениях потребовала не мешать занятым людям, а терпеливо ждать.

Тогда Литвин вежливо ей объяснил, что наш рейс был задержан первым, и отправлять его, стало быть, надо первым. Она на него буквально наорала и сказала, что сейчас вызовет милицию. Милиционер был рядом, она махнула рукой, и он подошел.

Куда девался шутник и весельчак Африкан? Это был совсем другой человек. Он вытащил из кармана удостоверение, раскрыл его и показал тетке и милиционеру. Тот тут же отошел в сторонку, а тетка сказала: "Подождите".

К нам вышел лично руководитель службы организации пассажирских перевозок и вежливо начал объяснять, что вот, погодные условия... Литвин ответил ему, что наш рейс был поначалу задержан по техническим причинам, поэтому аэропорт, если невозможно отправить нас немедленно, должен предоставить за свой счет питание и места в гостинице.

В девять нам выдали талоны на питание в служебной столовой. Я уже был голоден, как пес. Некоторые пассажиры брали добавку за свой счет, но я не мог себе этого позволить. Я спросил у Африкана, какое удостоверение он показал, что они так перепугались. Он показал его и мне. Внештатный корреспондент газеты "Известия". "Советская Белоруссия" их вряд ли напугала бы.

Потом нас отвели туда, где стояли огромные госпитальные палатки. Каждый получил койку с постельным бельем. Разбудили нас в 4 утра.

Много раз после этого я наталкивался на непробиваемое хамство со стороны Аэрофлота и каждый раз сожалел, что рядом нет Африкана.

Африкан Филиппович Литвин умер в 2012 году на 92-м году жизни. Вечная память.

Хищники, они такие

Много лет назад я был на экскурсии в сухумском обезьяньем питомнике. Мы приехали из Сочи на "Ракете". Смотреть на обезьян интересно и поучительно. Но там были не только обезьяны. В отдельном вольере, внутри которого было высокое сухое дерево с обрубленными ветвями, находился леопард. Стенки вольера были сделаны из редких вертикальных стержней. Леопард был очень красив. Вокруг него постоянно толпился народ, а он, казалось, не обращал на это внимания. Он сидел неподвижно на вершине дерева и смотрел куда-то вдаль. И вдруг внезапно он исторг короткую мощную струю, которая попала в элегантную даму с красивой соломенной шляпкой на голове.

Какой был визг! Сопровождающий даму кавалер орал на находившегося рядом служителя питомника. А усатый служитель хладнокровно показывал ему на табличку "Не подходите близко!":

— Сматри, по-русски написано!

Подарок Фиделя

Эту историю я услыхал от Александра Захаровича Чурилина, военного летчика, того самого, который 20 июня 1972 года совершил подвиг над Минском, отвел от городских кварталов вышедший из строя истребитель-перехватчик Су-9, вооруженный четырьмя ракетами, с полным топливным баком. Он катапультировался на высоте 100 метров, в чистом поле между Курасовщиной и Чижовкой. Самолет столкнулся с землей и взорвался через 5 секунд. Летчик остался невредим.

Я познакомился с Александром Захаровичем семь лет спустя. К тому времени он уже вышел на пенсию и устроился работать в БПИ. Мне посчастливилось услышать некоторые рассказы из его жизни, в частности, о его загранкомандировках. Здесь я воспроизвожу его рассказ о командировке на Кубу.

* * *

В 61-м году меня направили в командировку на Кубу. Командировка недолгая, всего 3 месяца. Я тогда был майором. Поехал туда один. Наши поставили кубинцам новые машины, я поехал в качестве инструктора, чтобы помочь кубинским летчикам их освоить.

Кубинские летчики проходили подготовку в СССР, они хорошо понимали по-русски, летали вполне грамотно, так что проблем не было.

Когда я закончил работу и уже собирался домой, вдруг приезжают ко мне посольские: военный атташе и первый секретарь. Говорят: кубинцы довольны твоей работой. Вот, Фидель Кастро лично прислал тебе подарок.

И достают такую красивую коробку. Открываю, а в коробке две бутылки. Это, говорят, испанский коньяк.

Ну, я предложил им сесть. Нарезал лимончики, ананас. Открыл бутылку. Сразу такой аромат пошел. Выпили мы, значит, эту бутылку. Они пожелали мне счастливого возвращения. Я взялся открывать вторую, а военный атташе говорит: не открывай, дома выпьешь. Это, говорит, коньяк особый. И рассказывает.

Раз в десять лет, ко дню рождения королевы Изабеллы Кастильской, которая отправила Колумба в экспедицию, в Испании открывают бочку старого, выдержанного коньяка, разливают в бутылки и отправляют во все испаноязычные страны, которые были когда-то испанскими колониями. В этом году Фидель получил 10 бутылок. Две он отдал тебе.

Персидские мотивы

Однажды в воскресенье мы с мамой ходили по магазинам. Мне было лет 14. На улице Карла Маркса к маме подошел маленький худенькой старичок и спросил у мамы по-еврейски: "Вы не из Острошицкого городка?". Они разговорились. Оказывается, он узнал маму, потому что она была очень похожа на свою мать.

Мама пригласила его в гости, мы сидели, пили чай, и он рассказывал. В 20-е годы его занесло в Баку, а оттуда в Иран. Там он долго прожил. Он хорошо освоил персидский язык, женился, у него выросло четверо детей. Потом жена умерла. После войны некоторые его знакомые, тоже попавшие в Иран из СССР, рассказали ему, что есть возможность вернуться на Родину. Он пошел в посольство СССР в Тегеране, ему оформили документы, и в 1946 году он приехал в СССР. Его сразу же на всякий случай посадили как шпиона. Причем, турецкого. Через два года выпустили. Он вернулся в Минск, никого из родных не нашел, но встретил нескольких земляков.

Я не знаю, как его звали раньше. По документам он был Алиев Аббас Мирзаевич. Я написал о нем потому, что проснувшись однажды утром, я четко вспомнил это имя.

Его всю жизнь кормила полезная, всем нужная профессия. Аббас Мирзаевич был хорошим сапожником. Он был сапожником в Острошицком, потом в Баку, потом в Персии, потом в лагере, где он сидел, и, наконец в Минске, в мастерской возле Суражского рынка.

Про африканских студентов

У меня был знакомый из Сьерра-Леоне. Его звали Дэвид Гинда. Дело было в конце 60-х годов. Я работал научным сотрудником при кафедре "Автомобили" БПИ и еще консультировал студентов. У Дэвидя Гинды я руководил курсовым проектом.

Ко мне пришел высокий симпатичный улыбающийся парень, совершенно черный. Мы познакомились, я дал ему необходимые материалы, книги. Через некоторое время он принес чертеж, сделанный абсолютно безобразно. Я предложил внести кучу исправлений и изменений. Дэвид внимательно слушал. Потом сказал: "Я ничего не понял. Я плохо понимаю по-русски". Было видно, что парень лукавит. Я знал, что многие преподаватели не предъявляют высоких требований к работе иностранных студентов: нарисовал что-то, ну и слава Богу. Они тоже это знали, и пользовались, чтобы посачковать.

Тогда я у него спросил:

— А какой язык ты хорошо понимаешь?

— Английский, - ответил он, улыбаясь.

— Ладно, объясню тебе по-английски, что надо исправить.

И объяснил. Когда он принес чертеж в следующий раз, все было сделано, как надо. Я снова по-английски начал говорить, какую пару шестерен он должен рассчитать. Он засмеялся и сказал:

— Мы можем говорить и по-русски.

Он защитил проект на отлично, и после этого стал заходить ко мне в лабораторию просто поговорить. По-русски, кстати, он говорил и понимал прекрасно. Немного рассказал о себе. Его отец владел небольшим магазином. Семья христианская. Говорил, что Сьерра-Леоне по африканским меркам вполне процветающая страна, там много туристов из Европы и Америки. Сожалел, что я не смогу туда съездить и посмотреть эту страну. Кстати, он очень неплохо разбирался в советской жизни, в наших реалиях, но о политике мы разговоров не вели. Дэвид оказался умным и интеллигентным человеком. Он любил читать.

К слову, после того, как я познакомился с Дэвидом, со мною стали подчеркнуто вежливо здороваться другие африканские студенты, в том числе знаменитая на весь институт Каролина из Нигерии (о ней ниже).

У него было немало книг на английском языке. Он приносил их мне почитать. Все книги — карманного формата. На каникулы он ездил не в Африку, а в Англию, и привозил оттуда новые книги. Большинство из этих книг советскому читателю были тогда недоступны.

Благодаря ему я прочел сборник рассказов Айзека Азимова. Среди них был замечательный рассказ "Profession" ("День образования"), тогда еще на русский язык не переведенный. Была книга Агаты Кристи "Cat Among the Pigeons". И великолепный детектив Алистера Маклина "When Eight Bells Toll". А еще несколько книг Яна Флеминга про Джеймса Бонда. Запомнилась также в общем слабенькая детективная повесть, но со своеобразным сюжетом. Не помню ни автора, ни названия, но помню, что автор - женщина. Главный герой — красивая женщина-суперагент. В книге 14 глав. В конце каждой главы она кому-то отдавалась. Она отдавалась друзьям и врагам. Чувствовалось, что автор абсолютно не в курсе политических событий, о которых пишет, но зато секс был описан с многочисленными подробностями и со знанием дела. В самой последней главе она отдалась своему шефу, которого давно и безуспешно домогалась. Это был анальный секс прямо в его служебном кабинете…

Дэвид успешно защитил диплом и уехал. С тех пор я о нем ничего не слыхал.

В 90-е годы в Сьерра-Леоне полыхнула нешуточная война.

Аконда Каролина Дуратолова была единственной африканской студенткой в институте. Она отличалась яркой внешностью: среднего роста, телосложение плотное, огромный бюст, мелко вьющиеся волосы, одевалась экстравагантно, любила носить плотно обтягивающую мини-юбку, красила свои толстые вывернутые губы светлой перламутровой помадой.

Она была дочерью нигерийского министра, была очень неглупа, но отличалась довольно вздорным характером. За словом в карман не лезла.

Раз кто-то из преподавателей пожаловался на нее декану. Ее вызвали в деканат для разговора. Декан, профессор Георгий Михайлович Кокин, лауреат Сталинской премии, бывший главный конструктор МАЗа, бывший ректор БПИ, со студентами церемониться не привык.

Он разговаривал с ней резко, при этом даже стукнул кулаком по столу. Каролина ответила ему в таком же тоне, тоже стукнула кулаком по столу. Она кричала, что в этом институте творится безобразие, она этого не потерпит, она будет жаловаться в Москву, в посольство.

Кокин опешил. Конфликт как-то уладили, но Каролины стали побаиваться. От нее можно было ожидать всяческих неприятностей. Ну, а слухи об этом разговоре разнеслись по всему институту и за его пределы.

Каролина успешно защитила диплом и уехала к себе в Нигерию. Года два спустя в институт пришло благодарственное письмо из Министерства внешней торговли СССР.

Оказалось, что Каролина в Нигерии получила работу, связанную с импортом машин и обородования. Благодаря ее деятельности Нигерия заказала большую партию советских грузовиков и тракторов.

По этому поводу Кокин, выступая на собрании, сказал: "Вы думаете, почему Германия обучает в технических ВУЗах студентов из третьего мира бесплатно? А потому, что они, вернувшись на родину, стремятся использовать знакомые им немецкие машины и технологическое оборудование. Так что их обучение окупается сторицей".

Публикация

Он работал ассистентом на кафедре гидравлики. И уже много лет готовил кандидатскую диссертацию по математике - какая-то очень сложная проблема из области теории чисел, связанная с бесконечными дробями. Скромный работник на ниве высшего образования. Никто не предполагал, что когда-нибудь его работа вызовет сильное потрясение в советском академическом мире.

Диссертация была уже почти готова к защите. Нужно было только опубликовать еще одну статью. Его научный руководитель договорился с академиком N, чтобы тот рекомендовал эту статью в «Известия АН БССР (сер. физ.–мат. наук)» — без рекомендации академика в это издание статей не принимали.

Николая Александровича Борисевича, президента АН БССР разбудил ранний телефонный звонок. Звонил сам Александров, президент Академии Наук СССР. Он был очень недоволен. Николай Александрович тут же связался со своим секретарем и попросил срочно пригласить на совещание директора Института математики, директора академического издательства и еще нескольких ответственных сотрудников.

Говорят, что так громко Борисевич еще не кричал. Еще говорят, что академик N валялся у него в ногах, каялся в том, что он невнимательно прочел рекомендованную им статью и клялся впредь ничего не рекомендовать в печать.

Вышедшую несколько дней назад книжку «Известий АН БССР» в срочном порядке изъяли из библиотек. Остатки тиража уничтожили.

Впрочем, вызвавшую такой переполох научную статью в библиотеке ксерокопировали, и она долго ходила по рукам. Я ее тоже читал. Ничего особенного. Две страницы формул и выкладок, которые выше моего понимания, а затем пояснение:

«Отсюда следует, что 3100 -> ТРИ СТО -> Христос есть имя Господа, а 666 – имя Дьявола».

Потом опять шли сложные выкладки. Выяснилось, что у автора от долгих и упорных трудов слегка съехала крыша, а никто этого даже и не заметил.

Пал Палыч

70-е годы. Пал Палыч Недранко работал на Кишиневском тракторном. И был заочным аспирантом на кафедре «Автомобили» БПИ. Время от времени он приезжал в Минск. Это был человек лет тридцати пяти, среднего роста, лысый, немногословный. Он легко сходился с людьми. С собой обычно привозил маленькую канистру молодого вина и большую фляжку коньячного спирта. Сам он предпочитал спирт.

Рассказчик он был фантастический. Легко переходил с русского на украинский, с украинского на молдавский. Знал множество анекдотов, а еще рассказывал невероятно смешные байки. При этом сам был очень серьезен, никогда не засмеётся. Когда он защитился, приезжать перестал. Но его и его байки долго вспоминали.

Вот одна из его историй.

В 68-м году, когда советские войска вошли в Чехословакию, румыны очень заволновались. Боялись, что вот-вот наступит и их черед. Подвели к румынско- советской границе войска, танки, давали понять, что готовы оказать сопротивление. В Молдавии объявили всеобщий призыв. Ночью приходили домой с предписанием и забирали людей на военные сборы. Вот и ко мне в дверь позвонили в два ночи. Спрашиваю: «Кто?». Говорят: «Из военкомата». Прямо в трусах открываю. Стоят двое: сержант и рядовой.

— Недранко здесь живет?

— Здесь.

— Вы Недранко? Собирайтесь, вот повестка.

— Не, это я к его бабе пришел. А что?

Ошарашенно поворачиваются и уходят. Назавтра, правда, забрали меня прямо с работы. Десять дней прослужил. Потом всех отпустили по домам.

В Москве, у посольства Нидерландов

В сентябре 1990 года я стоял в огромной очереди перед посольством Нидерландов в Москве. Дипломатические отношения с Израилем Советский Союз разорвал в 1967 году, после Шестидневной войны. Израильская консульская группа размещалась на территории посольстве Нидерландов. Они работали с невероятной нагрузкой. Очередь продвигалась медленно.

Охранники на входе проверяли документы желающих войти. Пропускали группами по пять человек. Как обычно, время от времени кто-то хотел пройти без очереди. Я пришел тудa около 6 часов утра, прямо с поезда, но там была уже куча народу. За много часов люди, стоящие в очереди, познакомились друг с другом. Народ прибыл из разных концов необъятной страны. Многие стояли здесь далеко не в первый раз. По очереди ходили разные слухи.

Вдруг откуда-то появились двое мужчин. Худые, смуглые, невысокого роста, одеты в аккуратные костюмы, с тюбетейками на голове. Они решительно шли прямо к входу. Очередь зашумела. К ним подошел охранник и провел на территорию посольства.

Один из стоящих в очереди рассказал о них.

Приближающийся распада Союза породило много этнических конфликтов. В Средней Азии громили турок-месхетинцев, в Узбекистане притесняли живущих там туркмен, а в Туркмении - живущих там узбеков. Особенно это чувствовалось на границах среднеазиатских республик. Повсеместно ходили слухи о грядущих грандиозных еврейских погромах.

И тогда аксакалы в одном узбекском кишлаке, расположенном на территории Туркмении, решили, что жизни здесь не будет и надо ехать. Куда? В Израиль, конечно. Пригласили к себе на постоянное жительство бухарского раввина, поголовно и официально всем кишлаком приняли гиюр. Приняв иудаизм, они получили "право на возвращение" в Израиль и организованно выехали во главе со своим раввином. Те двое были организаторы, они отъезжали последними.

Я когда-то рассказал эту историю в одном из израильских форумов, и кто-то там написал, что эти люди поселились в Негеве, в кибуце.

Эпиграмма

Степан Лукич Соломахо в 1947–1958 годы был секретарем Минского горкоме КПБ и по совместительству доцентом кафедры "История КПСС" в Белорусском политехническом институте. Его кандидатская диссертация называлась «Марксистско-ленинское воспитание советской интеллигенции в послевоенные годы». Будучи секретарем Минского горкома, он лично интенсивно занимался воспитанием белорусской творческой интеллигенции: писателей, журналистов, художников, музыкантов, театральных деятелей. Нередко предъявляемые к ним требования были чрезмерными. Не любили они Соломаху.

И вот где-то году в 1957-м (я еще был школьником) появилась эпиграмма:

Папа с мамой дали маху

И родили Соломаху.

Идиоматическое выражение "дали маху" в те годы было очень в ходу. Для тех, кто родился е конце ХХ века и позже, поясняю: дал маху это значит промахнулся, совершил грубую ошибку.

Эпиграмма очень быстро пошла в народ. Ее повторяли коммунисты и беспартийные, рабочие и служащие, студенты и школьники. При упоминании в местных газетах фамилии Соломахо кто-нибудь обязательно проговаривал ее вслух.

В общем, партийное руководство поняло, что надо убирать Степана Ильича с руководящей должности.

В 1958 году его назначили заведующим кафедрой "История КПСС" в БПИ. Он работал на этой должности до 1969 года. А я в 1958 году поступил в БПИ. Но лекции нам читал не он. И это хорошо. Степан Лукич очень жестко принимал экзамены.

Как мне рассказали много позже, эту эпиграмму сочинил поэт Анатоль Астрэйка, человек очень остроумный, автор множества эпиграмм, часто нецензурных.

Когда-то в Вильнюсе

B 60 - 70-е годы я довольно часто ездил в Вильнюс в командировки или просто с небольшой компанией, чтобы провести выходной день: погулять по городу, посидеть в кафе, полазить по горе Гедимина, купить какую-то местную шмотку, привезти себе и друзьям большие караваи ржаного подового хлеба. Поезд от Минска шел 4 часа - в 6 утра выехал, в десять ты уже там, а в 8 вечера садишься на обратный поезд. Тогда половина жителей Вильнюса общались между собой на польском языке, что для меня было очень удобно, так как я его знал (по-русски они говорить не любили).

Приехали как-то мы с коллегой на завод топливной аппаратуры, там работал очень толковый инженер Левитанас, окончил наш минский политехнический. Он забронировал для нас гостиницу. Приходим туда, а портье, лысый мужик лет пятидесяти, говорит, что номер освободится только через час. Сидим, ждем. Тут к портье пришел знакомый. Похоже, они давно не виделись. И стал этот портье громко жаловаться на свое житье-бытье. По-польски. Ему и в голову не приходило, что эти русские могут его понять. Он рассказывал, что ему приходится работать сверхурочно, потому что эта курва, директор гостиницы, взяла по блату женщину с маленьким ребенком, который часто болеет. Приходится ее подменять. А сверхурочные ему не оплачивают. А к этой курве приходит любовник, начальник главка. Она его бесплатно кормит обедом и поит в ресторане, а потом они уходят в номер...

Когда он дал мне ключ от номера, я поблагодарил его по-польски. Глаза у него стали квадратными, но он ничего не сказал.

Про закусь

В 1963 году я впервые поехал в командировку в Москву. Гостиница "Заря" в районе ж/д станции "Большая окружная" (комната на четверых, с умывальником, туалет и душ прямо по коридору). В первом этаже столовая. В семь утра, как раз к открытию, зашел туда позавтракать. При столовой буфет. Тогда водка еще продавалась на разлив, а хлеб был в столовых бесплатным. Посреди каждого столика стояла тарелка с черным хлебом. К буфету подошел мужчина интеллигентной наружности. Заказал водку, от закуски отказался. Буфетчица налила ему 150 грамм в тонкий чайный стакан. Он, не торопясь, выпил, потом взял с подноса кусок черного хлеба, несколько секунд его нюхал, положил обратно на поднос и вышел.

Одна фраза

Мой старший товарищ, инженер-автомобилист, работал в 50-е годы прошлого века в Калининграде, специалисты из Минска там строили и оборудовали крупную автобазу. Жена и дочь его жили в Минске. На конец недели он и еще несколько сотрудников приезжали на машине в Минск. Ехали через Литву. На многие годы ему запомнилась литовская фраза: «Лабас, понас, ира самогонас?» — (Labas, ponas, yra samogonas? Здравствуйте, господин, самогонка есть?).

Как я опять начал курить

Было это году в 75-м. С группой сотрудников нашей лаборатории я отправился на сельхозработы, на уборку сена в Воложинский район Минской области. Сено мы заготавливали на болоте, поросшем мелким кустарником, километрах в трех от деревни, где мы были расквартированы. Утром нас забрасывали туда на тракторном прицепе, а к обеду мы возвращались пешком.

В один из дней часов в 11 вдруг стали собираться грозовые тучи. Мы кинулись сгребать сено в копны, и тут налетела гроза с градом. Укрыться было негде. Наша бригада из пяти человек не торопясь зашагала домой. Торопиться было незачем. Все равно мы промокли до нитки. Чтобы поднять настроение, я затянул песню.

Над рекой туман,

За рекой граница.

Тише, друг баян,

Что-то мне не спится.

Ребята подхватили, правда с неканоническим текстом.

Жди меня, моя Маруся

И гони гарелку,

Скоро я к тебе вернуся,

Поломаю ногу …

За полчаса мы добрались до деревни, мокрые и замерзшие, но бодрые. Мы с одним из парней квартировали в одной хате. Трое остальных — в другой. Дождь, тем временем, почти перестал. Когда мы переоделись в сухое, я подошел к хозяйке, дал ей денег и попросил, чтобы она зашла к магазинщице и купила для нас пару бутылок водки.

— Водки в магазине нет, но у нее дома наверняка есть заначка. Вам она продаст. А если мы сейчас не выпьем, — объяснил я ей, — мы простудимся и заболеем.

Она молча кивнула, взяла деньги и пошла. Ее не было около часа. Водки она не достала, но принесла три поллитровых пивных бутылки с самогонкой.

— Сосед для себя делает, — сказала она. — Еле уговорила продать.

Хозяйка быстренько приготовила яешню, достала соленых огурцов. У меня еще было в заначке пара банок рыбных консервов.

Мы уселись за стол вчетвером: я, лаборант Миша, хозяин и хозяйка и приступили к профилактике простудных заболеваний. Самогонка действительно была сделана для личного потребления: из жита, двойной перегонки, градусов пятьдесят, не меньше. После первой бутылки хозяин достал пачку "Севера" и закурил. Надо сказать, что к этому моменту я не курил уже 3.5 года. После второй бутылки я взял из пачки папиросу и тоже закурил. И тогда мне стало по-настоящему хорошо.

Наутро я пошел в магазин и купил себе пачку "Севера". Ничего другого там не было.

Через несколько лет я еще раз бросил курить, но продержался только 1.5 года. И потом курил еще лет тридцать пять.

Немного о русском фольклоре

Давным-давно, в студенческие времена, я смотрел в театре спектакль "Село Степанчиково и его обитатели" по Достоевскому.

Помню, как удивился я, услыхав многословные рассуждения Фомы Фомича:

« — Да имеете ли вы после этого здравое понятие о том, что такое комаринский? Знаете ли вы, что эта песня изображает одного отвратительного мужика, покусившегося на самый безнравственный поступок в пьяном виде? Знаете ли, на что посягнул этот развратный холоп? Он попрал самые драгоценные узы и, так сказать, притоптал их своими мужичьими сапожищами, привыкшими попирать только пол кабака! Да понимаете ли, что вы оскорбили меня благороднейшие чувства мои своим ответом? Понимаете ли, что вы лично оскорбили меня своим ответом? Понимаете ли вы это иль нет?

— Но, Фома ... Да ведь это только песня, Фома ...

— Как только песня! И вы не постыдились мне признаться, что знаете эту песню - вы, член благородного общества, отец благонравных и невинных детей и, вдобавок, полковник! Только песня! Но я уверен, что эта песня взята с истинного события! Только песня! Но какой же порядочный человек может, не сгорев от стыда, признаться, что знает эту песню, что слышал хоть когда-нибудь эту песню? какой, какой?

- Ну, да вот ты же знаешь, Фома, коли спрашиваешь, - отвечал в простоте души сконфуженный дядя.

— Как! я знаю? я... я... то есть я!.. Обидели! — вскричал вдруг Фома, срываясь со стула и захлебываясь от злости. Он никак не ожидал такого оглушительного ответа.»

Я по молодости Фому Фомича считал наглым и хитрым типом, но это его высказывание запомнилось.

Честно говоря, я никогда до этого не слыхал текста на эту музыку, кроме начальной фразы: "Ах ты, сукин сын, комаринский мужик..."

И уже много лет спустя, уже в 70-е годы, пензенский мужик, отставной подполковник-связист Николай Самойлович Вилков, человек с хорошей головой и умными руками, работавший рядом со мной, просветил меня, сообщив нецензурный текст этой песенки, на основе которой М.И. Глинка написал симфоническую увертюру, а П.И. Чайковский пьесу "Комаринская", которую даже включил в "Детский альбом".

Ах ты, сукин сын, комаринский нужик!

Заголя жопу по улице бежит.

Он бежит, бежит, попердывает,

Его судорга подергивает.

Благодаря Самойлычу я сильно углубил свои познания матерного языка и русского фольклора, постиг загадочный смысл некоторых пословиц.

К примеру, кто сегодня знает, что означает: "Подвел под монастырь"?

На самом деле, как утверждал Самойлыч, полностью эта пословица звучит так: "Подвел под монастырь срать".

Она отражала следующую ситуацию. Нищих слепцов чаще всего водили мальчишки-поводыри. Изредка бывало, что слепец обращался со своим поводырем грубо, избивал его. Тогда поводырь мстил своему обидчику, прежде чем от него убежать. Когда слепец просил отвести его в скрытое от людских глаз место, чтобы справить нужду, поводырь вел его под ворота монастыря. Выбегали возмущенные монастырские служки и избивали невежу за такое святотатство.

* * *

Сегодня всё можно найти. Одна из версий текста "Комаринской", которая близка к той, что я узнал от Самойлыча, лежит в Викитеке.

Четвертый позвонок

В 1991 году в Акко я познакомился с интересным человеком. Это был мужчина могучего телосложения. Он подрабатывал в Акко на рынке грузчиком. У него была уникальная специальность: спортивный массажист. Он приехал в Израиль из Ташкента. Там работал массажистом футбольной команды высшей лиги "Пахтакор".

Я сразу вспомнил авиакатастрофу, произошедшую в августе 1979 года. когда по вине авиадиспетчеров в воздухе в окрестностях Днепродзержинска столкнулись два самолета. Погибли все находившиеся на них 178 человек, в том числе 14 игроков "Пахтакора", второй тренер, администратор и врач. Они летели в Минск, где должны были сыграть календарный матч. Он рассказал, что чудом остался в живых. Вместе с главным тренером он летел другим рейсом.

В Израиле он попытался найти работу по специальности, у него был огромный опыт реабилитации спортсменов после травм. Ему посоветовали открыть частный массажный кабинет. Он зарегистрировал малый бизнес, открыл кабинет, но столкнулся с серьезной проблемой. В Израиле в те времена "массажными кабинетами" называли подпольные бордели. К нему повалил народ в поисках секса. От них было трудно отбиться. Одному из агрессивных посетителей он дал в морду, тот пожаловался в полицию. Пришлось кабинет закрыть.

Я вспомнил популярную во времена моей юности книгу финского писателя Мартти Ларни «Четвертый позвонок» и посоветовал ему во-первых открыть кабинет не в Акко, а в Хайфе, потенциально там больше пациентов, во-вторых в рекламе не упоминать о массаже, на вывеске должна быть надпись "Кабинет хиропрактики «Четвертый позвонок»", в-третьих прочесть эту книгу. Он поблагодарил за совет и сказал, что последует ему. Вскоре я уехал из Акко. Больше мы не встречались.

Кадры решают всё

Профессор МВТУ им. Баумана Николай Фёдорович Бочаров рассказал.

В 50-е годы прошлого века, когда он был ещё студентом МВТУ, в большой поточной аудитории висел плакат с изречением И.В. Сталина: "Кадры решают всё!". Плакат висел очень высоко, однако студенты добрались до него и дописали: "и хата". Что интересно, никто из преподавателей и руководства на эту поправку не обратил внимания — кто же смотрит на плакат, который давно уже висит? Его убрали, когда наступили каникулы и в аудитории стали делать ремонт.

На студенческом сленге того времени "кадры" это девушки, а "хата" — то место, куда можно привести девушку для тесного с ней общения.

О статистике

Смотрю статистику и создается впечатление, что желаемое пытаются выдать за действительное.

Вспомнился советский анекдот. Его мне рассказали году в 85-м в Минском учебном комбинате Центрального Статистического Управления (ЦСУ), где я тогда читал лекции.

Репортаж с международного спортивного соревнования по выжиманию сока из лимона. Каждому спортсмену дается 100-граммовый лимон и ручная соковыжималка.

На арене японский спортсмен. С криком "Кия!" он мощно сжимает ручки соковыжималки. Есть рекорд! Он выжал 80 грамм сока! Японец кланяется. На его майке надпись: "Карате".

Затем выходит американец. На его майке надпись "ЦРУ". Наступает тишина. Американец скрипит зубами. Новый рекорд. 90 грамм!

На арене русский. Легкое быстрое движение рук. Ура! Новый мировой рекорд. 120 грамм! Спортсмен победно вздымает руки. На его майке большими буквами написано: "ЦСУ".

Обычаи и идиомы

Во время учебы в институте я был членом студенческого научного общества. Мы помогали аспирантам и научным работникам готовить эксперименты, делали рефераты и доклады. В качестве поощрения после третьего курса (в 1961 году) члены студенческого научного общества поехали по студенческому обмену на две недели в Чехословакию. Все, кроме меня. Меня где-то там вычеркнули.

Поехало человек 12. Они были в Пражском политехническом институте и на автозаводах "Татра" и "Шкода". Ребята рассказывали много интересного. Учтите, тогда поездка заграницу, даже в Чехословакию, была редким и неординарным событием. Сегодня мало кто представляет себе, что такое "железный занавес", и до какой степени было минимизировано общение советских людей с иностранцами.

К ним была прикреплена постоянная переводчица, молодая красивая женщина. Она им пожаловалась на то, как ее подставили ленинградские студенты, с которыми она работала годом раньше. Как истинный профессионал, переводчица старалась изучить новые идиомы и познакомиться с привычками и обычаями русского народа. Так вот, студенты ей объяснили, что у русских принято, когда человек чихнет, сказать ему: "Будь здоров!", а когда засмеется, следует спросить: "Хули ты смеешься?".

Своими новыми знаниями она воспользовалась очень скоро. Она была гидом у очень уважаемого пожилого ленинградского профессора, постоянно его сопровождала и, когда он засмеялся, она по всем правилам русского политеса спросила: "Хули ты смеешься?". По ее рассказу, профессор побагровел, растерялся и ему вроде бы даже сплохело. Вот до какой степени русская интеллигенция была оторвана от народа в 60-е годы!

Про ром, щук и одного угря

В 1958 году я окончил школу и сдавал вступительные экзамены в институт. Вернувшись домой после экзамена, я узнал, что вечером к нам придет в гости дальний родственник из Ленинграда, точнее из Ломоносова.

Гость пришел и принес в качестве гостинца бутылку черного рома чехословацкого производства. Тогда импортные напитки начали появляться в советских магазинах, но очень редко и в большинстве случаев из-под прилавка.

Итак, мы вчетвером сели за стол. Мама не пила, а только понюхала экзотический напиток, а мы втроем под хорошую закуску и интересный разговор — гость был инженером по монтажу металлоконструкций и работал тогда на строительстве Лнинградской АЭС — эту бутылку уговорили. Пили мы его без всяких затей, также как пили бы на его месте водку, то есть наливали в 50-граммовые рюмки, чокались, опрокидывали, закусывали. Основной тост был за то, чтобы я успешно сдал экзамены.

Позвольте сделать отступленье назад мне с этой же строки, чтоб дать немного объясненье, почему меня, 17-летнего вьюношу, посадили на равных за стол со взрослыми людьми и наливали тоже на равных. Мой папа придерживался принципа, что детей надо обучать пить смолоду, что пить надо уметь, а любое умение приходит с опытом, что время от времени умеренно выпивать полезно для здоровья и что, самое главное, человек должен научиться себя контролировать, знать свою норму и уметь во-время остановиться, чтобы в чужой компании не осрамиться. Мама, если честно признаться, была не в восторге от этой практики теории, но с ней смирилась. Надо сказать, что папина теория блестяще оправдалась, пьяницей я не стал, научился оценивать свое состояние и с сожалением сказать себе «стоп». Эту теорию я впоследствии применил по отношению к своему сыну.

Гость ушел, все легли спать, но мне стало муторно. Потом я все-таки заснул, а утром к девяти отправился в институт, чтобы узнать свою экзаменационную оценку. Возле доски приемной комиссии стояла толпа абитуриентов и их родителей в ожидании, когда же вывесят лист с оценками. Я почувствовал, что ждать больше невмоготу и отправился в туалет. Когда я вернулся, у доски объявлений уже никого не было. Я нашел список, свою фамилию и оценку и отправился домой.

После этого на протяжении многих лет запах черного рома вызывал у меня позывы к рвоте. Этот чехословацкий ром вскоре появился в открытой продаже, но спросом не пользовался, тем более, что бутылка 0,5 стоила 4,50 – дороже водки.

Эта история имеет продолжение. Года через два, когда я был уже студентом, отец достал мне путевку на две недели в профилакторий издательства «Звязда» на озере Нарочь. Это был райский уголок посреди леса на берегу прекрасного озера. Там были дощатые домики, капитальное здание кухни и столовой и пристань с гребными лодками и катером.

Я устроился помощником к заядлому рыбаку, молодому журналисту из Литвы, фанатичному охотнику на щук. У него были самодельные блесны, сделанные из серебряных ложек. Дома у него, по его словам, была огромная коллекция щучьих зубов. Я же к рыболовству страсти не питал. Мы вставали в пять, брали лодку. Я садился за весла, а он командовал, куда грести, и забрасывал спиннинг или пускал его дорожкой за движущейся лодкой. Он был действительно мастер. Каждый раз он ловил от двух до четырех щук среднего размера. Моя пассивная роль его устраивала, все лавры доставались ему. Кстати, однажды он поймал огромную щуку весом 5,800, но мне пришлось включиться в процесс ее вытаскивания, я схватил ее под жабры, а там у нее был известковый нарост, как зубы. Я тогда здорово поранил пальцы. К девяти мы возвращались и шли на завтрак, а потом досыпать. Рядом в деревне жила семейная пара из Минска, симпатичные люди средних лет, любители рыбы и компании. Рыбаки приносили им пойманную рыбу, а они ее готовили на костре, и потом все вместе ее ели. Без выпивки тут обойтись было никак нельзя. С этим делом, в принципе, проблем не было. Недалеко от нас располагалась закусочная, где продавалось спиртное без наценки. Это был павильон, сделанный из металла и проволочной сетки. Он сильно напоминал вольер и поэтому все называли его «зверинец». Вдруг что-то случилось, и в зверинце и окрестностях пропало всякое спиртное, кроме отвратительного черного чешского рома. Мы, правда, все-таки нашли другой источник, но туда, однако же, приходилось посылать гонца на велосипеде.

Вечером у костра собиралось довольно много народу. Удочники приносили мелкую рыбешку. Ее, не чистя, завязывали в марлю и бросали в уху. Потом вытаскивали, давали остыть, развязывали марлю и выбрасывали содержимое терпеливо поджидающим этого момента котам. Затем в котел клали щучьи головы и хвосты. Когда голова хорошо вываривалась, наш охотник за щуками вытаскивал из нее челюсти с зубами. Для коллекции. На второе была жареная щука. Постное масло добывали на кухне профилактория.

Контингент отдыхающих состоял, в основном, из работников типографии, которые много лет знали друг друга и были постоянными собутыльниками. Достойные и приличные люди. В штате профилактория был фельдшер с огромным опытом, который постоянно работал в медпункте типографии, а на лето выезжал в профилакторий. Тоже, кстати, выпить не дурак. Он пользовался всеобщим уважением - его называли доктором. У него была отдельная комната-медпункт. Там стояли кушетка, стол, стеклянный шкаф с лекарствами и койка за ширмой, где он спал.

Как-то после обеда я пошел на пляж и стал свидетелем невероятного события. Один из ветеранов полиграфии купался на мелководье – вода была очень холодная. Вдруг он задергался, затрепыхался и выбросил на берег угря, большого, килограмма на полтора. Он поймал угря руками! Угорь, извиваясь, как змея, быстро пополз по направлению к воде, но не тут то было. Его перехватили двое других ветеранов. Потом они быстро оделись и ушли с пляжа.

Назавтра мой сосед по комнате Коля с самого утра стал жаловаться на плохое самочувствие, головную боль и слабость. Коля был молодой, но квёлый, типичный ипохондрик. Он мне так надоел своими жалобами, что я сказал:

- Чего ты мне это рассказываешь? Иди к доктору, расскажи ему. Он тебе даст лекарство.

И Коля пошел. Минут через 15 он возвратился веселый, глазки блестят.

- Ну что, дал тебе доктор лекарство?

- Да, он мне дал таблетку анальгина, хотел дать воды запить, а графин пустой. Так он махнул рукой, достал начатую бутылку рома, налил мне полстакана и говорит: "На, запей!"

За завтраком я узнал подробности вчерашних событий. Друзья отправились на кухню и попросили угря зажарить, взяли в зверинце 4 бутылки рома и отправились к доктору, чтобы у него в спокойной обстановке этого угря съесть.

Все-таки ром был действительно настолько гадостным, что эти люди не смогли допить его до конца!

Кастрычнiк

Я учился на автотракторном факультете Белорусского политехнического института (1958 — 1963). На четвертом курсе я проходил практику в Отделе главного конструктора МАЗ. Вместе со мной там же проходили практику четыре студента из Горьковского политехнического. А четыре студента из моей группы проходили практику на Горьковском автозаводе.

Горьковчане жили в общежитии БПИ. После работы мы ехали вместе на трамвае № 6. Я до кинотеатра "Мир", а они до политехнического. Приближался день 7 ноября. Город был украшен плакатами и транспарантами. Из окна трамвая был виден на одном из домов на улице Ванеева огромный плакат с силуэтом Ленина и надписью «Няхай жыве Кастрычнiк!». Одна из горьковских студенток сказала:

— Я понимаю по-белорусски! Кострычник это Ленин, человек, который зажег костёр революции.

Помню, что я долго смеялся. А летом, в турпоходе, с моей подачи кострычником стали называть дежурного, который должен был собрать хворост и развести костёр.На всякий случай перевожу плакат на русской язык:«Да здравствует Октябрь!»

Про ругательства

Мои старшие дети — две девочки-погодки. Когда люди постоянно вместе, довольно часто появляется острая потребность обругать друг друга. У нас, родителей, тоже иногда возникало желание обругать кого-либо из девчонок. Но ругательства не должны быть очень обидными или оскорбительными. Мы с женой выработали такие правила:

1. Ругаться можно, если по делу.

2. В качестве ругательств допускаются только названия диких животных.

Категорически запрещается обзываться домашними животными. То есть нельзя использовать слова корова, свинья, коза, кобыла, ослица, курица, гусыня и т.д. Можно сказать крокодилица, бегемотиха, волчица. Поскольку у нас дома жила собака, умница и красавица Багира, слово собака как оскорбительное не воспринималось.

Эта система позволяла безболезненно разрядить напряженную обстановку.

Оплот

Мой рабочий стол стоял в лаборатории, забитой всяческой электроникой и аналоговыми ЭВМ — кто теперь знает, что это такое? А еще в комнате постоянно негромко работал приёмник "Рекорд" 1955 года выпуска, Бердского радиозавода. Правда, когда намечалась показуха, то есть готовились к приему каких-нибудь больших начальников, приемник, чтобы он не диссонировал на фоне современной электроники, прятали в кладовку. Этот гаджет я притащил из дому, и благодаря усилиям наших электроников он работал вплоть до 90-го года. После того, как сгорела радиолампа 6Г2, а наш крутой снабженец, несмотря на свои обширные личные связи, не смог ее найти, приемник пришлось выбросить.

Со студентами я работал в основном индивидуально. Сначала наличие студента замедляло работу, потом сильно ускоряло — плохих студентов мне не давали.

Как-то сидим мы со студентом Димой Р. за АВМ, «Маяк» передает новости: "... является оплотом свободы в регионе...".

Спрашиваю:

— А ты знаешь, что такое оплот?

— Ну, защита...

— Оплот — это ограда, забор, — объяснил я ему. — В белорусском языке сохранилось слово "плот". Слыхал песенку: "Ой ты, коце, коце, не сядзі на плоце, хадзі лепей к нам, к нам, нешта табе дам, дам"?

Дима замолчал. Потом вдруг задумчиво начал цитировать из гимна: "Славься, Отечество наше свободное, счастья народов надежный... забор.

Серёжа

Сергей Боровиков работал у нас материально ответственным старшим лаборантом. Он вместе со своей кладовой занимал комнату на втором этаже лаборатории. Стены его комнаты были вплотную уставлены высокими металлическими шкафами со стеклянnыми дверцами. Шкафы эти когда-то были частью ламповой ЭВМ Урал.

ЭВМ принадлежала ВИЗРУ, была списана как морально устаревшая, а затем по знакомству достались нам в виде огромного количества шкафов, реле, переключателей и множества прочего электро-технического добра, которое могло быть использовано при сооружении экспериментальных стендов. Сами же шкафы использовались именно как шкафы, то есть для хранения барахла.

Сергей был толковым электронщиком. Он окончил два курса физфака университета, учился нормально, занимался спортом – у него был 1-й разряд по футболу. Вдруг произошло событие, после которого он был вынужден оставить учебу. Его призвали в армию, он прослужил два года в частях связи.О причинах, которые заставили его прервать учебу, ходили всякие слухи.

Как я узнал значительно позже, история была неординарная. В 60-е годы физики были в почете, на физфак университета было огромный конкурс. Неудивительно, что там училось множество детей весьма ответственных работников. Опять же, как теперь хорошо известно, секса в Советском Союзе не было. Несколько двадцатилетних мальчиков и девочек, все студенты, собирались компанией, обычно на квартире одной из девочек, родители которой обычно ночевали в загородной цековской резиденции. Они вместе немного выпивали, танцевали. Потом играли в сексуальные игры. Назвать эти игры оргиями нельзя, потому что девочки очень заботились о том, чтобы не потерять девственность, которая в те времена очень высоко ценилась при замужестве. Но так случилось, что один мальчик сильно разгорячился, в результате чего одна девочка девственность свою потеряла. Произошел скандал. Девочка очень испугалась и обо всем рассказала маме. Дальше как в детском стишке.

Мама услыхала,

Папе рассказала.

Папа удивился,

Чуть не застрелился.

Естественно, родители девочки были хорошо знакомы со всей ее компанией. В этой компании были дети очень уважаемых в Минске и выскопоставленных ответственных работников. Предавать эту историю огласке было никак нельзя. В итоге было устроено тайное родительское собрание. Оно постановило, что нужно найти главного виновника, инициатора такого аморального времяпровождения (козла отпущения) и примерно его наказать. Таким козлом был избран Сережа. Хотя его папа был тоже не хрен собачий – полковник КГБ, он был переведен в Минск сравнительно недавно и еще не успел как следует врасти в истеблишмент.

В итоге Сережу тихо исключили из комсомола на закрытом бюро райкома за аморальное поведение и предложили уйти из университета по собственному желанию. В случае отказа пригрозили весьма серьезными репрессиями.

Был Сергей человеком очень полезным. Он обладал обширными связями в самых разных кругах, мог все достать. Он был хорошо знаком с множеством людей: физиками, футболистами, врачами, актерами, театральными администраторами. У него часто водились немалые деньги. Расставался он с ними легко.

Он был всегда готов помочь, причем совершенно бескорыстно. Помню, однажды мне срочно понадобилась помощь, и я позвонил ему в 2 часа ночи. Он довольно быстро взял трубку и произнес спокойным, немного хриплым голосом пушкинскую фразу: «Кому не спится в ночь глухую?».

Иногда у него появлялись необычные вещи. Помню, он очень гордился зажигалкой Ronson, говорил, что она стоит 100 долларов. Потом эту зажигалку у него украли Сидел он в ресторане с друзьями. Зажигалка и сигареты лежали на столе. Он пошел танцевать, а когда вернулся на свое место, зажигалки уже не было.Как-то он позвонил мне и попросил зайти к нему в комнату. На окне стоял большой двухкассетник «Панасоник» с отстегияающимися колонками, сам по себе большая редкость в 70-е годы.

Но главное было в другом. На нем крутились новые записи Высоцкого, причем не хриплые, сто раз переписанные с магнитофона на магнитофон, а профессионально сделанные кассеты, записанные в США на концерте в Brooklyn College в январе 1979 г. Я сидел у него, пока не прослушал все. Песню «Баллада о детстве» («Час зачатья я помю неточно...») я услыхал тогда впервые.

И тут зашел завлаб Геннадий Филиппович. Был он весь из себя молодой, высокий, спортивный и элегантный. На нем был финский черный костюм, белая сорочка и какой-то уж очень красивый галстук. Зашел он потому, что у него треснула импортная титановая теннисная ракетка и он решил, что её можно склеить циакрином.

Циакрин – циан-акриловый клей, тот самый, который сегодня во всем мире продается в крохотных тюбиках (двухграммовая расфасовка) под названием «суперклей». У нас циокрин использовался для наклейки тензодатчиков на металлические детали. Он был жутко дефицитным и дорогим, делали его во Львове, и практически вся продукция шла в авиапром.

У Сережи в холодильнике было несколько баночек этого клея. Пластиковая баночка содержала 200 г клея. Она была закрыта резиновой пробкой, закрепленной тонким алюминием подобно пробке на бутылочке пенициллина. Пробку обычно прокалывали иглой и выдавливали клей по капельке. Если воздух попадет в банку, клей можно выкидывать. Сережа полез в холодильник за клеем, а я, пожелав им успеха, ушел. И зря! Я много упустил.

О последовавших далее событиях мне буквально через десять минут рассказал лаборант, отставной подполковник Василий Андреевич, с которым я чуть не столкнулся, выходя из кладовой:

— Сергей достал из холодильника банку клея и начал ее раскупоривать, сдирая отверткой защитный алюминиевый ободок. Когда Гена сказал, что может лучше проколоть пробку, Сергей громко заявил: «Для родного начальства ничего не жалко!». При этих его словах пробка выскочила и весь клей выплеснулся на начальника. Струя клея, правда, на лицо ему не попала, она аккуратно легла от узла галстука до ширинки на брюках. На пиджак тоже попало немало. Этот клей схватывает в течение нескольких секунд. Сорочка приклеилась к телу и отдирать ее пришлось с волосами и кожей.Этот инцидент серьезных последствий не имел.

Привожу его просто как пример тому, что Сергей умел на пустом месте влипнуть в неприятность. Вообще, несмотря на немалый жизненный опыт, был он человеком доверчивым. Он женился на разведенной женщине с ребенком, девочкой лет четырех. Они жили душа в душу. С девочкой у него сложились замечательные отношения и он ее удочерил. Потом родилась еще одна дочка. А еще через год жена подала на развод, и он начал платить алименты на двух детей.

Тогда он решил сменить работу на командировочную. Алименты ведь берут с зарплаты, а с командировочных сумм не берут, да и квартиры у него своей не было. Он устроился на большой завод в отдел снабжения толкачом. Чтобы завод работал ритмично, десятки толкачей разъезжали по необъятной стране и обеспечивали своевременные поставки комплектующих изделий.

Толкачи ехали не с пустыми руками. Из Минска они везли с собой в чемоданах сырокопченую колбасу, «Беловежскую», шоколадные конфеты и другие деликатесы, а иногда и дефицитные изделия белорусских заводов: холодильники «Минск» и телевизоры «Горизонт». Все это пользовалось в России большим спросом. Естественно, за холодильники и телевизоры их новые владельцы рассчитывались по номинальной цене, а деликатесы шли в подарок в качестве компенсации за то, чтобы комплектующие изделия отгружались без задержки. Толкачам выдавались также определенные суммы, чтобы можно было нужного человека пригласить в ресторан.

Мы стали видеться реже. Я заметил, что новая работа не пошла Сереже на пользу. Если раньше он мог спокойно принять поллитра и выглядел после этого только чуть-чуть выпившим, то теперь он стал очень быстро пьянеть. Он терял форму. Наступила перестройка. Сергей занялся каким-то торговым бизнесом, прилично заработал, но удержать деньги не смог. Он никогда не умел делать что-то планомерно, систематически. А потом я узнал, что где-то в России с ним случился сердечный приступ, и он умер еще до приезда скорой. Было ему тогда под пятьдесят.

Ванька-Встанька

Когда я был маленький, существовала такая игрушка Ванька-встанька. Она была такой же традиционной, как и матрешка. Ее делали кустари и продавали на базаре. И был стишок про Ваньку-встаньку, написанный С.Я.Маршаком еще в довоенные времена.

Уснули телята, уснули цыплята,

Hе слышно веселых скворчат из гнезда.

Один только мальчик - по имени Ванька,

По прозвищу Встанька - не спит никогда.

У Ваньки, у Встаньки - несчастные няньки:

Hачнут они Ваньку укладывать спать,

А Ванька не хочет - приляжет и вскочит,

Уляжется снова и встанет опять.

Укроют его одеялом на вате -

Во сне одеяло отбросит он прочь,

И снова, как прежде, стоит на кровати,

Стоит на кровати ребенок всю ночь.

Лечил его доктор из детской больницы.

Больному сказал он такие слова:

- Тебе, дорогой, потому не лежится,

Что слишком легка у тебя голова!

Потом эта игрушка исчезла, а стишок был забыт. Позже появилась промышленного производства кукла, сделанная по тому же принципу, но уже девчонка. Неваляшка.

Прошло много лет. Я уже и название это забыл, как вдруг оно всплыло в воспоминаниях ветерана войны.Работал я в окружении четырех подполковников-технарей, военных пенсионеров. Подполковник - это предельное звание, до которого мог дослужиться технарь. Пенсии у них были немаленькие, но они ощущали потребность работать, быть среди людей. Однако было правило: в сумме пенсия и зарплата не могли превышать последний должностной оклад. Иначе банк урезал пенсию, и в итоге они теряли деньги на налоге. Так вот, эти люди работали на должности лаборантов за 80-90 р. в месяц. Время от времени мы устраивали заседания в задней комнате лаборатории за бутылочкой. У стариков развязывались языки и они начинали рассказывать правду о войне.

Правда о войне в семидесятые годы уже начиналя выходить наружу, но очень дозированно. Книги Симонова и Бондарева содержали какие-то ее крупицы. То, что рассказывали подполковники, перебивая друг друга, была правда чистая, неприукрашенная, изложенная нефильтрованным солдатским языком.

Вот тут-то и был упомянут Ванька-встанька.

- Кто? - переспросил я.

- Ванька-взводный. Командир взвода.

Ванька-взводный - это чаще всего молодой парень, окончивший после школы краткосрочные командирские курсы. Его задачей было поднимать взвод в атаку. Два-три боя, и Ванька-взводный выведен из строя. Иногда бывало, что он получал пулю в спину. Если ранен - повезло. Отправляли в госпиталь. После госпиталя определяли на новое место службы, причем не обязательно на должность комвзвода. Поэтому некоторые из них выжили, дожили до конца войны.

И тогда я внезапно понял, почему была изъята из обращения опасная игрушка Ванька-встанька. Вот маленький отрывок из рассказа В.О.Богомолова «В кригере». Здесь голая, неприукрашенная правда.

Хотя большинство взводных по возрасту были старше меня, я испытывал к ним, как к меньшим по должности, сочувствие и жалость, однако ничуть тогда не представлял, что и спустя тридцать и сорок пять лет я не смогу без щемящего волнения смотреть на молоденьких лейтенантов: и спустя десятилетия в каждом из них мне будет видеться не только моя неповторимая юность — и в мирные годы, даже на улицах Москвы, в каждом из них мне будет видеться Ванька-взводный времен войны... безответный бедолага — пыль окопов и минных предполий...

А в заключение приведу некоторые рассуждения с сайта Православный Санкт-Петербург.

Вечером я помолился, попросил Господа вразумить. А утром вот какие мысли пришли в голову… Игрушка может служить разным целям: учить добру или злу. Вот, например, куда исчезла наша русская игрушка Ванька-Встанька? Еще Самуил Маршак обвинил в своем стихотворении Ваньку-Встаньку в том, что "слишком пуста у него голова", - т.е. обозвал дураком. И у русских детей отняли эту игрушку. А я так понимаю, что символизировал Ванька-Встанька одну из главных черт нашего национального характера - русскую стойкость, непокладистость, способность выжить в любых обстоятельствах, и с малолетства учил тому русских детей. Дети взрослели, и Ванька-Встанька напоминал русскому Ивану, чтобы тот не залеживался, а вставал после любого падения и вновь устремлялся к любви, свету, творчеству… показывая тем самым пример остальным народам. Тем более плохо, что вместо веселого жизнеутверждающего Ваньки-Встаньки появились неваляшки с головой волка, крокодила… Так что изгоняют Ваньку-Встаньку сознательно.

О секретности

Холодная война, гонка вооружений, космические соревнования СССР и Запада привели к новой научно-технической революции. Появились новые изобретения, технические идеи, технологии. Причем на Западе эти идеи перетекали из военных разработок в гражданские.

Например, американский стандарт авионики Military Standard 1553. Он позволяет сравнительно просто, недорого и надежно организовать обмен информацией между различными подсистемами самолета. Он был впервые применен в 1973 году для истребителя F-16 Falcon, потом для других боевых самолетов и вертолетов, причем выпускаемых разными компаниями. Потом стал стандартом НАТО. Его стали использовать в военной наземной технике: танках, артиллерийских установках. Далее на него перешла гражданская авиация. А сейчас принципы авионики используются в современных легковых и грузовых автомобилях, которые буквально напичканы системами автоматики и электроники.

Другой примрт. Тефлон, который изначально использовался для клапанов и уплотненяющих элементовй при обогащении урана уже в 50-е годы стал использоваться как антипригарное покрытие кухонной поасуды.

Про СССР можносказать одно: если в природе и существуют российские разработки в области электроники (я имею ввиду высокотехнологичные с перспективой реального применения), то они настолько глубоко засекречены, что хранятся в сейфах первых отделов и никому не показываются.

Расскажу анекдотический случай из 80-х годов прошлого века.

Я работал в научно-исследовательской лаборатории при Белорусском политехническом институте. Увлекался фотографией. У меня была хорошая лампа-вспышка, заряжаемая от сети. Это было неудобно. Однажды я нарвался в фотомагазине на дефицит: компактный блок питания для вспышки на паре плоских батареек (помните такие?). Принес на работу, похвастался. Мой коллега, Валерий Мочалов инженер-электроник, внимательно рассмотрел зарядное устройство и решил сделать себе что-то похожее, но более компактное - на одной батарейке. Схему разработал сам. И сделал. Потом мы протестировали оба устройства, сравнили расход энергии на одну зарядку, и оказалось, что его устройство почти вдвое экономичнее, чем фабричное. И гораздо компактнее.

Он оформил и отправил заявку на изобретение. Через полгода он получил ответ, причем через первый отдел: его схема признана изобретением и тут же засекречена. Под угрозой уголовного наказания он не имеет права ее распространять и публиковать. Мы долго думали, почему? Пришли к выводу, что эту схему можно использовать для накачки лазера. А все, что касалось лазеров, засекречивалось автоматически.

Правда, здесь может быть и дополнительная экономическая подоплека. Мой коллега получил 30-рублевую премию за изобретение, не внедренное и не дающее экономического эффекта. Я был знаком с некоторыми экспертами, работавшими на Комитет по делам изобретений. Когда появлялась перспективная заявка, ее нередко засекречивали. Потом на ее основе эксперт и/или его коллеги подавали другую заявку, уже изначально засекреченную, насчитывали по ней грандиозный экономический эффект, внедряли и получали многотысячные премии. Автора первичной заявки, которому тоже причиталось из этой кормушки, об этом в известность не ставили. Секретность соблюдалась.

Самиздат

Самиздат пережил несколько этапов. Тут надо отметить, что с самого начала было два направления. Были любители поэзии, которые хранили общие тетради с переписанными от рука стихами запрещенных поэтов: Саши Черного, Андрея Белого, Осипа Мандельштама, Бориса Слуцкого, Анны Ахматовой и многих других. Этот способ идет из далеких времен. У одной моей знакомой дома была целая полка таких тетрадок. Ну и, конечно, были диссиденты. Но я пишу не про них.

Чаще всего, неофициальные, запретные произведения размножали на пишущих машинках — тонкая бумага, 10 листов в одной закладке. Читать такое было тяжелой нагрузкой для глаз. Надо сказать, что все машинки, даже находящиеся в личном пользовании, полагалось регистрировать. У каждой машинки есть свой неповторимый почерк. Я помню, как наша машинистка на заводе печатали на листке бумаги все буквы подряд и потом сдавала этот листок в Первый отдел. Правда, в 70-е годы за машинками следить перестали. Я купил себе механическую "Украину-3" в комиссионном на Карла Маркса, и никто не потребовал ставить ее на учет.

Внимание переключили на ротапринты - для них текст печатался на специальной восковке, а потом с нее можно было сделать сотни экземпляров. И уже кое-где была машина ЭРА — электрорепродукционный аппарат. Как ксерокс, только много хуже. Все это было под жутким контролем Первых отделов.

Однако настоящий самиздат расцвел с появлением ЭВМ Минск-32 и ЕС-1020. Там использовалась магнитная лента, на которую можно было записать аж 10 мегабайт информации. Правда, на советских АЦПУ (алфавитно-цифровых печатающих устройствах) не было строчных букв. Но это никого не волновало. В каждом вычислительном центре сидели девчонки-операторы и набивали тексты книг, чаще всего вовсе не запрещенных, а редких, изданных малым тиражом. Детективы, фантастика, стихи.

В 80-е годы мы арендовали много машинного времени в разных организациях. чаше все ночью. У нас шли задачи с медленным счетом, связанные с численным интегрированием больших систем нелинейных дифуравнений.

Как-то пришел я часов в 10 вечера в ВЦ минского Горстатуправления - он находился на улице Захарова ровно напротив Облстатуправления, возле трамвайной остановки Захарова. Запустил свою задачу и вступил в разговор с обслуживающим персоналом. Они говорят: вот, есть две магнитных ленты с книгами, а распечатать не можем, магнитная лента записана в формате ЕС, а наша СМ-4 ее не читает.

А я к тому времени эту проблему решил. Дело в том, что физически лента читалась, но структура записи другая. Я написал свою перекодировку, которая позволяла сбросить с ленты текстовую информацию на диск СМ уже в виде текстовых файлов.

Говорю, могу вам помочь, если дадите скопировать ленты. Они обрадовались. Я взял справки с лент: художественная литература: стихи и проза. Они говорят, давай на пробу что-нибудь распечатаем. А что вы хотите? Ну, какую-нибудь небольшую книжку. Ладно, говорю, вот давайте Ивана Баркова, там всего двадцать страниц.

Пошла печать, а там АЦПУ скоростное, как газетная ротация гонит. А оказалось, никто из присутствующих не знал, о чем Барков писал. Смотрю, дамы хихикают, мужики ржут. Ну да, поэма «Лука Мудищев». Тут же притащили блок бумаги — дефицит, каждый получил по экземпляру.

А назавтра один экземпляр, аккуратно сброшированный и переплетенный, я вручил нашему шефу, профессору. Аркадий Иванович ценил и уважал порнуху.

Эти книги с магнитных лент впоследствии положили начало знаменитой библиотеке Мошкова. Я помню время, когда там было много текстов, набранных одними заглавными буквами.

12 апреля 1961 года

В этот день я и Марат Дубровский, студенты 3 курса автотракторного факультета БПИ, решили посмотреть новый фильм в нашем придворном кинотеатре "Зорька" - он находился там, где потом построили кинотеатр "Октябрь". Мы сорвались с последней пары и, как на грех, на выходе из третьего корпуса встретили Вилена Анатольевича Рожанского. Рожанский читал у нас "Конструирование и расчет двигателей" и был тогда замдекана. Был он человеком остроумным и немного ехидным. Помню, когда на лабораторной работе мы получили на бензиновом двигателе очень маленький удельный расход топлива, он сказал: "Вам за это Нобелевскую премию надо дать!", но работу зачел. Ясное дело, у нас получилась такая неслыханно хорошая экономичность потому, что на лабораторном стенде врала система измерения расхода топлива. Все знали его афоризм: "Начальства надо избегать, ибо в лучшем случае обругает, а в худшем - работу даст". И вот мы его очень некстати встретили.

— Марат Петрович, Леонид Ефиимович, — сказал Вилен с ехидной улыбкой — он помнил имена-отчества всех своих студентов. — Куда это вы направляетесь? Ведь у вас сейчас будет лекция по топливу и смазкам.

Мы дружно соврали, что у нас задолженность по иностранному, и мы в срочном порядке идем сдавать тысячи. И отправились в кино. Фильм был не очень интересным. Я, наверное, не вспомнил бы об этом незначительном эпизоде, если бы при выходе из кинотеатра мы не увидели совершенно потрясающее зрелище. На улице было полно народу. Люди что-то орали, пели. Уличные громкоговорители передавали музыку. Толпа запрудила проезжую часть проспекта. Машины проезжали с трудом.

— Что случилось? — спросили мы у какого-то парня?

— Вы что, не знаете? Человека запустили в космос!

Впервые в жизни я увидел настоящую стихийную демонстрацию. Таким мне запомнился день 12 апреля 1961 года.