Белая курочка

Маркус Даркевиц

" Белая курочка "

Чёрный... Он чёрный. Свет - чёрный. Этого не может быть, но так оно и есть, потому что совсем без света невозможно ничего видеть. Но она видела странные округлые блики размером с небольшую монету, когда вращала глазами, при закрытых веках или открытых - неважно. Но это всего лишь зрительная иллюзия. Такая же, как слуховая - странное потрескивание где-то поблизости, словно бы горит камин или печь. Только откуда в этих краях камин? Впрочем, лёгкий запах угольного дыма и железной окалины говорил о том, что поблизости действительно что-то пламенеет.

Айрин попыталась пошевелиться. Это оказалось сделать не так-то просто - руки и ноги её были лишены подвижности, будучи стянутыми прочными ремнями или верёвками где-то внизу... Внизу... Так. А она, судя по всему, лежит навзничь на плоской поверхности, очень жёсткой и очень ровной, как стол. Под поясницу подложен словно бы валик, не то чтобы мягкий, но весьма пружинистый, видимо, сплетённый из особой лозы... Со стороны, наверное, Айрин выглядит чрезвычайно нелепо и донельзя непристойно - с раскинутыми ногами и приподнятым туловищем, а особенно тазом, будто бы она попыталась встать на «мостик». Под затылком тоже как будто лежит что-то смягчающее, вроде подушки, набитой сухой травой. А вот лопатки (в отличие от ягодиц) ощущают холодную плоскость. Похоже, металлическую и довольно шершавую. Это плохо - судя по всему, она раздета. Айрин дёрнулась телом ещё раз - точно, груди колыхнулись свободно, не находясь в плену какой-либо одежды или хотя бы лифчика. Зато в плену находилась она, Айрин, будучи кем-то (кем?!) аккуратно уложенной на этот «стол», раздетой и привязанной по каким-то особым «стандартам»... Руки и ноги уже ныли от напряжения - тело женщины было растянуто вдоль хоть и не до предела, но и недостаточно, чтобы Айрин могла ещё вытянуться более чем на сантиметр. Сжаться и поёрзать было тоже почти невозможно. В сердце стала подниматься паника - такая же чёрная, как и всё вокруг. Где она? Что с ней произошло, чёрт возьми?

• • •

...Когда маленькая "сессна", слегка скакнув козлом, приземлилась на грунтовую полосу близ Нтобанги, Айрин не могла не перевести дыхание от облегчения: полет был весьма утомительным: крылатую машину все полтора часа нещадно болтало в воздухе, она постоянно проваливалась в воздушные ямы, так что Айрин казалось, что ее кишки буквально всплывают в животе кверху, а в промежности образуется неприятная, тянущая пустота. Чернокожий пилот, привыкший ко всему, только скалился, глядя на то, как бледность заливает лицо молодой светловолосой женщины... Айрин даже подозревала, что летчик специально над ней издевается. К тому же ей казалось, что до Нтобанги должно быть значительно ближе - минут сорок лёта. Какого черта пилот нарезал спирали в воздухе? Можно подумать, горючее тут бесплатное... "Будь осторожна, - предупредил ее Курт, - местное население так же далеко от цивилизации, как и тысячи лет назад, несмотря на то, что кто-то здесь научился водить джипы и даже управлять маленькими самолетами. Основная масса людей живет по таким принципам, которые абсолютно непостижимы для европейцев". Айрин только пожимала плечами. Она фотографировала жутких жриц мурси, которые растягивали себе губы ритуальными тарелками и периодически выбирали, кому из племени жить или умирать; брала интервью у папуасов Новой Гвинеи, которые протыкали себе носы и прятали половые члены в бамбуковые трубки; пила пальмовую водку с вождем страшных даяков, с тем, чтобы он позволил белой женщине увидеть процесс "заготовки" отрубленных голов. Чем ее могут удивить мирные кузнецы племени ойо?

• • •

Через несколько минут сознание вернулось полностью. Айрин поняла, что провела какое-то время в забытье - вероятно, в кушанье, которым её угощали добродушные аборигены, было что-то подсыпано. Чувствительность кожи тоже пришла в норму, но лучше бы не полностью - боль в стянутых под «столом» руках и ногах вызывала весьма сильный дискомфорт. Зато стало ясно, что на глазах находится тряпичная повязка, и при этом она не слишком туго натянута. А ну-ка...

Борясь с приступом паники и тщетно пытаясь восстановить сбивающееся дыхание, Айрин прижалась верхней боковой частью лица к собственному правому плечу и принялась делать замысловатые движения головой, чтобы стянуть повязку хотя бы немного вверх. Понемногу, совсем по чуть-чуть ткань пошла вверх. Айрин повернула голову к левому плечу и начала действовать таким же образом. Повязка сдвигалась... Только вот толку от этого было немного - судя по всему, женщина находилась в полной темноте. Или почти в полной: какие-то оранжево-красные отблески метались по стенам и потолку помещения. Выглядело это достаточно жутко и никак не добавляло оптимизма; а в том положении, в каком находилась Айрин, про оптимизм не могло быть и речи. Ведь если тебя раскладывают подобным образом на столе... распинают на «кобыле», если уж говорить точнее, то трудно ожидать, что это всего лишь чья-то глупая шутка... Но так хотелось на это надеяться.

- Пусть это будет всего лишь шутка, - отчаянно шептала Айрин, стягивая повязку с глаз на лоб. - Господи, как я хочу, чтобы это оказалась всего лишь чья-то шутка.

• • •

"Как и в большинстве древних культур мира, особое место, хотя и менее заметное, чем жрецы и шаманы, во многих регионах Африки занимали кузнецы. Добыча и обработка металлов в Африке известны издавна, еще со времен ушедших цивилизаций, и кузнечное дело у большинства народов выделилось в особое ремесло, как правило, наследственное и зачастую сакральное. Ремесло кузнеца (в особенности оружейника) в традиционных культурах всегда было обособленным; знания и умение мастеров окружали эту профессиональную группу ореолом своеобразной мистики в глазах суеверных соплеменников. В некоторых африканских племенах страх перед кузнецами ничуть не меньше страха перед "мганга" - колдунами проявляется по-разному: с одной стороны, кузнецов нередко считают нечистыми, отверженными людьми, с другой - приписывают им сверхъестественные способности. Неудивительно - ведь им подвластны огонь и металл, а может ли совладать с этими стихиями тот, кому не помогают могучие духи? Но вот за кузнеца, даже собравшего большой калым, далеко не каждый отец выдаст свою дочь замуж. И наоборот - дочь кузнеца тоже неохотно возьмут в жены: ведь она может навлечь несчастье, даже смерть на своего мужа. Что греха таить - кузнецы Африки в большинстве своем и сами старались поддерживать среди соплеменников репутацию необыкновенных и в чем-то зловещих людей. В удаленных от цивилизации уголках Африки и по сей день считается, что кузнец может своими орудиями, особенно молотом, наслать порчу на своего врага. Вообще, кузнечные инструменты зачастую приравниваются к колдовским принадлежностям, и к ним никто, кроме самих кузнецов не может притрагиваться, кроме разве что колдунов, с которыми в некоторых племенах кузнецы "сотрудничают", в смысле мистическом, к обоюдному интересу. Ритуалы и обычаи кузнецов невероятно причудливы и жестоки. Обряд посвящения в подмастерья порой приводит к страшным ожогам у ученика, поскольку ловкость, с которой африканский кузнец (на доли секунды, конечно) способен взять голыми руками раскаленную заготовку, немыслима даже для профессионального жонглера. Жуткие традиции соблюдаются и при оборудовании кузниц: перед установкой новой наковальни духам огня и железа приносят в жертву белую курицу, а при первом розжиге вновь построенной печи - черную. В последнем случае жертвенную птицу живьем бросают в горн, а в первом - распинают на наковальне и медленно забивают молотком либо раздирают клещами. Есть сведения, что сравнительно недавно - лет 200 тому назад, в подобных случаях применялись и человеческие жертвоприношения".

- Бред, - сказала Айрин, возвращая распечатку Курту. - В куриц я еще готова поверить, потому что это основная жертвенная птица у всех вудуистов Африки и Вест-Индии. Но для столь сложных человеческих жертвоприношений африканские племена либо слишком примитивны, либо наоборот - уже стали достаточно цивилизованы. Даже на территории бывшей Дагомеи. Даже племена мурси в Эфиопии.

- Но репортаж о кузнечных культах с шокирующими подробностями мы обязаны сделать. Мне даже сказали, где именно мы можем найти материал, и с кем встретиться. Кстати, заказчик обещал прилично заплатить.

- Десять тысяч на двоих? - скептически спросила Айрин, стряхивая пепел в щербатую пепельницу, принадлежащую дешевому отелю в Лагосе. Она вообще подумывала оставить эти опасные командировки - за материал о злоупотреблениях при сооружении новых станций столичной подземки ей обещали столько же, но без дележки с фотографом.

- Двадцать пять каждому, - спокойно сказал Курт.

Айрин медленно затушила сигарету.

- Когда вылетаем? - спросила она коллегу.

• • •

Повязка съехала на лоб, но Айрин убедилась, что намного лучше от этого не стало. Правда, она видела отблески малинового пламени на шершавых стенах, но это никак не успокаивало. Напротив. И она теперь отлично понимала, где лежит. Не на столе, не на пыточной «кобыле» - на кузнечной наковальне. Руки её обведены вокруг переднего, плоского рога этой наковальни и связаны под ним, ноги зафиксированы под задним рогом - округлым. Самое время задать себе вопрос «какого чёрта?», но ответ, к сожалению, штопором вкручивался в мозг: в скором времени здесь состоится жертвоприношение по случаю установки новой наковальни, а ей, Айрин, в данной церемонии отведена главная роль... Вот что значили слова этого лысого вудуиста с длинными руками: «Вы можете не только увидеть этот обряд, но даже и принять в нём участие». И она, как последняя курица, радостно согласилась...

Сердце словно затопила чёрная смола; в животе будто вмиг выросла ледяная глыба и, провернувшись, начала таять, затопляя тело холодными и словно бы острыми каплями. Айрин что-то крикнула, с ужасом понимая, что её крик звучит не более убедительно, чем квохтанье.

И словно на зов жертвенной птицы, дверь в помещение кузницы приоткрылась (с улицы потянуло свежим ночным воздухом), и в помещение вошли трое, казавшиеся женщине то ли выходцами из преисподней, то ли созданиями из потустороннего мира. Глухие, гортанные звуки голосов вызывали ощущение, что говорят не люди, а сами древние духи Африки. Впрочем, некоторые словосочетания были ей понятны - всё же она была опытной путешественницей.

- Сана панде зоте йа тумбо, - сказал один из вошедших, проведя костлявыми пальцами по её коже. Не исключено, что это говорил давешний длиннорукий и лысый колдун.

«Какой круглый живот», - поняла Айрин.

- Н'юпе, - произнёс другой. - «Белый».

- Н'юпе куку, - проговорил третий, усмехаясь.

Айрин даже закусила губу - от страха ли? Нет, её покоробило сравнение с курицей. И ещё она не могла не понимать, что трое мужчин, по сути, совершенно посторонних, имеют возможность глазеть на её приподнятые словно для немедленного соития гениталии и свободно колышущиеся груди.

На третьего сурово шикнули. Видимо, дело предстояло серьёзное, и ирония тут была неуместной... От беседы на малознакомом наречии, лязга железа и всполохов пламени у Айрин голова пошла кругом. Липкий и кусачий страх терзал её тело, заставляя что-то жалобно лепетать... Но тройка демонов не обращала внимания на эти жалобы. Они бродили по кузнице, шуровали пламя в горне, зажигали многочисленные свечи, факелы и даже что-то похожее на многорожковый газовый фонарь... Свет залил помещение, и Айрин теперь видела страшные размалёванные рожи, причудливые сооружения на головах, даже ритуальные шрамы и татуировки на чёрной коже... Плечистый кузнец, похожий на гориллу, легко, словно пёрышко, поднял над головой здоровенный молот. Айрин зажмурилась от ужаса...

Но удара не последовало. Что-то обсуждая, аборигены вроде бы пришли к какому-то особенному решению. Приоткрыв глаза, женщина увидела, что туземцы обматывают другой молот - поменьше и с длинной рукоятью - пружинистыми лианами вперемешку с кожаными лентами, таким образом, что получилась округлая колотушка. Колдун снова коснулся пальцами живота Айрин (она от омерзения и страха содрогнулась), сильно надавил и сказал что-то. Женщина поняла это так, что он беспокоится за её позвоночник... Это было странно, но...

При неверном свете пламени свечей и невидимого для Айрин горна прямо перед ней принесли мех - сравнительно небольшой, скорее подходящий для раздувания не кузнечного горна, а ювелирного... Кстати, за трапезой, во время которой она «вырубилась», Айрин действительно показывали серебряные украшения, сделанные местными кузнецами... А после того, как она вырубилась, ей почудился звук двигателя «лендровера». Она ещё успела подумать, не Курт ли это так быстро примчался после встречи с заказчиком...

В мех залили из кувшина какую-то жидкость, встряхнули... И кузнец вдруг склонился в «мёртвой зоне», куда взгляд Айрин не мог попасть из-за её грудей и изогнутого мостиком туловища. Резкая боль в заднем проходе заставила Айрин взвизгнуть - кузнец вставил выходной штуцер меха ей прямо между ягодиц. И через секунду, убедившись, что трубка скрылась в прямой кишке, свёл рукоятки.

Айрин показалось, что ей в живот вогнали морского ежа. Резкая боль от ворвавшейся в кишечник смеси воздуха и воды (только бы это была просто вода!) буквально рванула все нервные окончания живота и заставила громко закричать. Кузнец выдернул штуцер из ануса (ещё одна вспышка сильнейшей боли!), залил в него ещё одну порцию воды и повторил действие. Айрин кричала и билась на наковальне, пока воздух и вода, бурля и урча, заполняли ей кишки и раздували и без того выпяченный живот. В этот момент она, пожалуй, поняла окончательно, что надежды на то, что это глупая шутка, испарились окончательно. Третья накачка пошла уже не так болезненно, Айрин только лишь утробно простонала. Её мучители по какой-то причине решили, что закачано достаточно. И тут новая боль, распирающая анус, вызвала крик и выдавила слёзы из глаз: видимо, ей вставили пробку - довольно длинную и толстую, чтобы не дать возможность стравить давление в животе... а оно вмиг поднялось.

Мучители на какое-то время отошли от наковальни, а Айрин дёргалась и извивалась от дикого дискомфорта в животе: смесь воды и воздуха гуляла по кишкам, словно живое существо, булькая и хлюпая; сильнейшие спазмы толстого кишечника, стремящегося извергнуть из себя «неправильное» содержимое, вызывали острую боль в нижней части живота. Болезненные приступы, длящиеся по десять-пятнадцать секунд, сменялись приносящими краткое облегчение «откатами», но лишь для того, чтобы возвращающаяся острая боль ниже пупка вновь и вновь пыталась заставить Айрин выпустить наружу её источник... Тщетно. Крики и стоны продолжали вылетать из горла женщины... но прошло минут пять... десять... И Айрин с удивлением поняла, что боль в животе немного притупилась, став равномерно давящей во все стороны... внутрь и наружу одновременно. Может быть, на этом они закончат свою дурацкую потеху? Ну, сделали имитацию, отдавая дань древним традициям... А, господа кузнецы-колдуны?..

Длиннорукий колдун в третий раз коснулся и надавил женщине на живот возле пупка... Сильнее. В животе забурлило. Длиннорукий издал похожий удовлетворённый звук и дал какой-то знак. Плечистый кузнец взял молот, обмотанный лианами и кожей, размахнулся в три четверти круга... Айрин даже не закрывала глаз, не веря, что может быть плохо.

Может. Колотушка с размаху ударила Айрин в самую середину живота, в выпяченную округлость с пупком посередине, издав негромкий глухой звук. Это была не боль. Это был девятый вал, извержение вулкана, атомный взрыв - всё, что угодно, но не простая боль. Нутро женщины содрогнулось, её дыхание замерло. Валик из лозы, спрятанный под поясницей, спружинил, издав короткий скрип. А затем долгий и мучительный вопль потряс своды кузницы... Когда он притих, то все услышали громкое урчание и бурление в животе Айрин. Второй удар был нисколько не слабее предыдущего - от боли начало мутиться сознание. Женщина кричала хрипло и на одной ноте, пока у неё в животе рвались новые килотонны боли. Кто-то ей под нос сунул терпко пахнущее зелье - сознание вмиг прояснилось. Ей дали немного передохнуть, слушая, как она всхлипывает и охает; глядя, как она дёргает плечами, пытаясь освободить руки, чтобы обхватить, защитить мягкий и нежный животик, над которым производили немыслимую экзекуцию. В кишках урчало и бурлило. Айрин полагала, что ей что-то уже непоправимо повредили внутри, но почему-то была уверена, что кишки целы. Она вдруг подумала, что если бы её просто так, ничего не закачав внутрь, начали бить колотушкой, то животу не было бы так больно... но ей тогда неминуемо повредили бы позвоночник... А если бы закачали одну воду... которая несжимаема... то какая-нибудь кишка уже бы лопнула. Она не знала точно, так это или нет, да и думать было трудно, особенно после очередного чудовищного удара, который угодил словно бы уже не в кожу живота, а прямо в обнажённые кишки. Боль усилилась. Она стала одновременно и острой, и давящей, и пульсирующей. Громкое бурчание содержимого кишечника, которое хаотично перекачивалось из одного отдела в другой, словно бы уже само по себе вызывало болезненные ощущения. Айрин стонала и всхлипывала беспрерывно; от слёз она почти ничего не видела вокруг... Но молот, в очередной раз взвившийся в воздух, она увидела... и дико завизжала заранее, забившись всем телом, напрягая уже ничего не чувствующие руки и ноги, охваченная только одной мыслью - сжаться... спрятаться... свернуться... исчезнуть...

Ни крикнуть, ни вздохнуть она не могла секунд двадцать. Смачно впечатавшаяся в живот колотушка ударила более хлёстко, чем обычно... Не менее резким был и другой звук, похожий на тот, с каким иной раз взрывается лампочка накаливания в плотно закрытом плафоне. Айрин ощутила, что на этот раз у неё внутри что-то разорвалось по-настоящему, сильно и непоправимо. Она горько, в голос заплакала от чудовищной боли и от жалости к самой себе, к своему собственному животику, единственному и неповторимому. Женщина чувствовала, как что-то внутри с ужасным жжением перетекает или перекатывается; она уже не сомневалась, что ей порвали кишечник, не понимала только - зачем? За что?

Боль от следующего удара была вообще за пределами понимания - словно молния ударила в живот, рассыпавшись искрами... которые упали куда-то в промежность и заставили тело непроизвольно содрогаться, словно при множественном оргазме. Айрин всё-таки начала сползать в спасительное забытье, которое действительно было сладким, словно оргазм, искренне надеясь никогда из него не выйти... Но ей опять сунули под нос пахучее зелье - волна гнусной свежести ударила в мозг, и тело опять начали трясти судороги - ещё больше похожие на оргиастические... Тело «сошло с ума», не понимая, как ему реагировать. Айрин сорвала голос от немыслимой смеси ощущений... и уже вряд ли понимала, чем каждый из вновь наносимых ударов в живот отличался от предыдущего. Кузнец-экзекутор теперь бил с большей частотой, чем вначале, не давая женщине даже видимости отдыха; удар - всплеск жара - крик... Удар - всплеск жара - крик... Она плыла на гребнях волн запредельной боли, визжа и трясясь. Краем сознания она отметила, что в животе что-то ещё лопнуло с приглушённым хлопком...

- Не надо больше... Не хочу... Не бейте меня, пожалуйста...- она произносила это вслух, возможно, пытаясь высказать свою, идущую из самых недр тела, просьбу на местном языке. Но смысла уже не было что-то выпрашивать. В голове клубился чёрный дым, Айрин понимала, что точка невозврата уже пройдена, и что этот чёрный дым её скоро поглотит... Да поскорее бы!.. Потому что такую боль терпеть просто невозможно, она невероятна... Да и вообще это не боль, а чудовище, выросшее в моём животе, которое пожирает меня, разрывая кишки огромными грубыми лапами и впиваясь в них зубами, острыми, словно швейные иглы... Что? Они хотят убить это чудовище? Чем-то раздвоенным, ярко-красным?.. Убейте его!..

У Айрин двоилось в глазах. На самом деле раскалённый клинок длинного боевого ножа, требовавший закалки, имелся в одном экземпляре. Притомившийся кузнец передал нож колдуну, а тот, сделав какие-то пассы, протянул третьему из присутствующих, вероятно, местному воеводе. Тот подержал нож с полминуты лезвием вверх, затем немного нагнулся, приметился в точку на равном расстоянии между лоном и пупком, а потом медленно погрузил яростно рдеющую сталь в недра женского живота, продвигая нож вверх и вглубь. Из чрева Айрин донеслись треск и шипение: лезвие прожигало и обугливало нежные мягкие ткани, остывая в них и испаряя их живую влагу. Сорванным голосом женщина ужасно закричала, когда содержимое её брюшной полости начало буквально вскипать вокруг раскалённого лезвия. Воевода провернул оружие внутри истерзанного нутра Айрин, вызвав у той череду новых ужасных конвульсий, и, поднимая рукоятку вверх, неспешно принялся распарывать женщине живот снизу-вверх. Она теперь могла только тихо хрипеть и постанывать, но бёдра всё ещё дергались очень живо. Разверстое чрево исходило паром от выпущенного содержимого кишок, лопнувших и обожжённых. Кровь стекала по бокам туловища, заливая плетёный валик и чугун наковальни.

Воевода вынул нож из мелко содрогавшегося тела, поднял его к потолку и, оскалившись, оглянулся к двери.

- Какого чёрта ты озираешься? - выругался стоявший там ещё один мужчина, с цифровой видеокамерой в руках. - Теперь придётся перемонтировать часть сцены. Босс будет недоволен.

- Ладно, - оправдываясь, заговорил «воевода». - Зато остальное сняли как полагается. Все четыре камеры расположили на этот раз как нужно, даже Боб ничего не загораживал.

- Я-то аккуратный, - Боб-«колдун» оскалил белоснежные зубы. - А вот Жан как был гориллой, так и остался.

«Кузнец» счёл за лучшее промолчать. Он устал, но был очень возбуждён от своей нелёгкой работы.

И тогда оператор опустил ручную камеру и приблизился к истерзанной, истекающей кровью женщине, уже замершей без движения на поверхности наковальни.

- Говорил я тебе, не связывайся со строительством подземки, - негромко произнёс он. - А то станешь кинозвездой “снаффа”. Что и должно было случиться, когда лезут не в своё дело.

- Курт, - прошептали запёкшиеся губы Айрин. - Подонок...

- Ну, всё, - произнёс Курт. - Уносите реквизит, съёмка окончена.

Бесплатные переводы в нашей библиотеке

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915