Белые крысы (СИ)

Глава 1

— А-а-а! — завопил мертвец с лысым черепом и гнилым ошметком вместо лица, выскочив из кустов.

От неожиданности Тина поперхнулась чаем и закашлялась. Этот красавчик выскочил из кустов в последнем кадре фильма, когда его совсем не ждали. Прощальный подарок от режиссера, так сказать.

По экрану монитора уже поползли английские титры на черном фоне, а девушка продолжала сидеть в мягком кресле с маской первозданного ужаса на лице. Пальцы правой руки до посинения сжали желтую кружку с рожицей улыбающегося оленя, чай разбрызганными, остывшими пятнами осел на шелковой сорочке лазурного цвета. Тина рывком подняла ноги с пола и прижала колени к груди, сжавшись калачиком на широком кресле перед экраном ноутбука. Ее сердце бешено колотилось, пытаясь выпорхнуть из груди трусливым воробьем, все тело покрылось липким потом от макушки до пяток.

Скучный фильм имел неожиданную концовку. Весь фильм главная героиня отважно сражалась с вампирами, ходила кругами, как мартовская кошка, вокруг своего объекта воздыхания, а в конце от нее даже незнакомый мертвец сбежал. Лежал себе в гробу, никому не мешал. Героиня, похоронив друга, шла по кладбищу прочь, грустя о нем, и уже совсем ушла в закат, как мертвец из ближайшей могилы выскочил и ломанулся прочь от нее через кусты. И чтобы это значило? Конец как новое начало?

Тина поставила кружку на стол, еле встала с кресла и на ослабевших ногах, покачиваясь, подошла к выключателю. В комнате вспыхнул свет, разогнав щупальца ужаса по углам, и девушка начала успокаиваться. Круглые часы, висящие на стене, показывали без пятнадцати полночь, за единственным окном доносился шелест колес машин, ноутбук пел заунывным голосом печальную песню из фильма.

В эту ночь Тина была в квартире одна. Как и в прошлую, и в позапрошлую, и в поза-позапрошлую. Девушка жила одна, снимая жилье у дальней родственницы. Она жила одна на протяжении вот уже почти восьми лет. Тине было тридцать три года, но время ее пожалело — возраст не спешил украшать морщинами лицо и сединой голову. В свои слегка "за тридцать" у нее до сих пор требовали паспорт в магазине, когда она покупала алкоголь. Была она девушкой с тонкой талией, аппетитной попкой и грудью третьего размера. Глаза светло-серого цвета, нос с небольшой горбинкой, вытянутые, крупные щеки, слегка полноватые губки, длинные, каштановые волосы с секущимися кончиками волнами опускались до талии.

Лицо ее было обычным. Но часто, когда она сосредотачивалась на деле, уходила в свои мысли, ее лицо приобретало едва уловимые черты нежности, доброты и, чего уж греха таить, именно в эти мгновения люди, случайно бросавшие взгляд на нее, застывали, пораженные глубиной чистоты, так редко встречающиеся в современном мире. Поэтому к ней всегда тянуло людей, не гнушающихся преступать законы правосудия и морали. Но, увы, об этой своей особенности она совсем не знала, и потому к тридцати трем годам успела окончательно и бесповоротно увериться в том, что все люди вокруг нее — козлы и уроды. Нет, ненавидеть мир она не стала, девушка стала вести отшельнический образ жизни, стараясь без крайней нужды не обращаться за помощью к людям. Она действительно была очень добрым человеком, и мысль поддаться в ИГИЛ, дабы уничтожить мир, даже в голову ей не стучалась.

Ноутбук, закончив свои завывания, заткнулся, и по комнате поплыла тишина, разрушаемая лишь шорохом шин по асфальту дороги. Тина прошлепала босыми ногами в ванную, стянула с себя сорочку и бросила ее в стиральную машинку. Потыкав пальцами по панели, она запустила режим быстрой стирки.

Страх окончательно прошел. Девушка меланхолично почистила зубы, с грустью пялясь в зеркало на белые полосы зубной пасты, вытекающие изо рта вместе со слюной. Умывшись, вытершись мохнатым розовым полотенцем с мишками, она вернулась обратно в комнату. Открыв шкаф-купе, отыскала ситцевую футболку, натянула ее на голое тело. Прихватив с собой кружку с остатками чая, Тина вышла на балкон.

Стоял конец августа. Небо, хмурое весь летний день, ускорило наступление летней ночи, и по воздуху была разлита тьма. Легкий ветерок прошелся по ее попе в старомодных, хлопчатобумажных трусах, балкон был открытым, без стеклянных окон. Девушка поежилась, было холодно. Но возвращаться назад она не спешила.

Когда в привычном ритме жизни происходит нечто странное, лишенное логического обоснования, мозг у некоторых людей начинает зависать подобно компьютеру, чересчур загруженному. Тина, столкнувшись с нечто подобным, сделала тоже, что сделал бы почти любой человек на ее месте. Она попыталась проигнорировать эту странность.

Дело в том, что вот уже почти месяц как в комнате происходило нечто, что в реальном мире происходить не могло. В виртуальном игровом пространстве — легко, а вот в жизни такого не бывает.

После полуночи из всех четырех стен комнаты начинал доноситься то ли скрип, то ли поскребывание. Словно внутрь бетонных стен пролезли сотни крыс, прорывающих проходы внутри монолита. И длилось это около часа, затем хруст смолкал.

Тина была девушкой современной. Она твердо верила в то, что чудес не бывает. И призраков, и зомби, и Гарри Поттеров. Все это — лишь выдумка сумасшедших людей для скучающей толпы. Она была в той самой скучающей толпе, смотрела иногда фильмы ужасов и фантастические, но верить в паранормальные явления перестала еще в четыре годика. Будучи девочкой, она случайно оторвала у деда Мороза бороду и с большим удивлением узнала в сказочном волшебнике соседа дядю Колю.

Твердо разуверившись в чудесах в возрасте четырех лет, она не изменяла себе в своем разуверение на протяжении всей своей самой обычной жизни. Школа, институт, работа на чужого дядю за копейки, эта программа жизни для тысячи россиян включала и ее саму. Никаких исключений в виде внезапно умершего дядюшки, оставившем девушке наследство в миллионах фунтах стерлингов не было.

В ту первую ночь, когда со всех сторон донеслось поскребывание, Тина естественным образом растерялась. Но в ее голову пришла единственная мысль — это крысы. Ее догадку подтвердил тот факт, что никто из стен, покрытых золотистыми обоями в желто-белый цветочек, в ту первую ночь "шорохов" не выпрыгнул. Руки-ноги не вылезли, призраки по комнате не забродили. Странные полтергейсты не проявились, домовые и черти не забегали. Хруст через час стих, и Тина, спустя три часа напряженного ожидания очередных скрипов, уснула крепким, здоровым сном. И даже кошмары с давно ушедшими людьми не приснились.

На вторую ночь поскребывание повторилось. И на третью. Сегодня была уже тридцатая ночь, и только сейчас Тине, стоящей на балконе с кружкой остывшего чая в руках, вдруг пришла в голову одна простая, до безобразия очевидная мысль. Если бы внутри стен скреблись крысы, они бы давно уже прогрызли себе норы и выбежали наружу. Как-никак, миновал месяц их упорного труда. Но этого почему-то не произошло. Стены оставались целыми и невредимыми. А вот это уже пугало. За стенами нечто так старалось выбраться наружу, так усердно грызло стены, что подобное старание давно бы уже увенчалось успехом.

Озадаченная сей простой мыслью, девушка вернулась обратно в комнату. Ставший уже привычный шорох внутри стен окружил ее со всех сторон, едва она закрыла дверь балкона. Тина пристально вгляделась в стены, осторожно поставила кружку на стол возле окна. Смело подошла к одному углу и вежливо постучалась в то место, откуда доносилось особенно сильное поскребывание. Шорох на мгновение затих, а затем кто-то с радостью ПОСТУЧАЛ в ответ. Девушка позеленела и шарахнулась в сторону. Споткнувшись, она упала на задницу и, вытаращив глаза, со страхом взглянула на обои с узорами из ромашек. Крысы не стучат в ответ. Постучать в ответ мог только кто-то разумный.

Паника волной захлестнула ее, вызвав стук зубов. Подсознание месяц копило тревогу, и, подобно наводнению, прорвавшему плотину, накопленный страх в момент лишил возможности здраво рассуждать. А некто продолжил свое черное дело — возобновил погрызивание бетона. Тина, не поднимаясь с пола, задом наперед подползла к тумбочке возле кровати и нашарила на ней телефон. Трясущимися руками, действуя на одном инстинкте, она набрала номер отца. Ее родители проживали далеко от нее, в одной из забытых Богом деревень, в одной из тех самых русских деревень, о существовании которых знали только сами ее жители, да, пожалуй, еще операторы мобильной связи.

Телефон издал неприятные звуки и вежливо сообщил, что абонент временно недоступен. Тина набрала номер матери — тот же вежливый голос сообщил то же самое. Девушка взглянула на экран ай-фона и увидела, что сети нет. Единственная ниточка спасения — телефон — подвела ее. Спасательный круг оказался сделанным из кирпича, вместо того, чтобы помочь выплыть, он неожиданно потянул ее в самую пучину страха. Ай-фон выпал у нее из рук, бесшумно скользнув на ковер, и девушка, забыв о нем, замерла, прислушиваясь.

Поскребывание продолжалось, теперь уже разбавлялось стуком.

Скрип-скрип, тук-тук-тук, скрип-хрясь, тук-тук-тук.

Сначала слева, потом справа, сначала по очереди, затем со всех сторон одновременно. То приближаясь, то отдаляясь.

Скрип-скрип, тук-тук-тук, скрип-хрясь…

Страх парализовал Тину, она застыла возле кровати на полу. Ей показалось, что шевельни она хоть пальцем, или вздохни чересчур глубоко, нечто жуткое вдруг вырвется из стены и наброситься на нее.

Она просидела каменным истуканом в течение часа, пока часы, висящие на стене, не отбили час ночи. И едва секундная стрелка шагнула в будущее, как поскребывание и перестукивание мгновенно стихли.

Первые мгновения тишины девушка думала, что оглохла. Она приподняла руки и хлопнула в ладони. Раздался глухой звук, прозвучавший в наступившей тишине выстрелом. Тина вздрогнула и глубоко вздохнула. Затем другие звуки достигли ушей — шум двигателей, толкающих машины вперед по дороге, шепот листвы, разговаривающей с ветром, жужжание мухи, бессильно бьющейся о стекло окна в комнате.

Тина бросила взгляд на насекомое, которое не замечала все это время. Стрельнувшая боль в затекших мышцах на ногах сбросила с нее оцепенение, возвращая способность мыслить.

Девушка оперлась на руки и кое-как встала. Застоявшаяся кровь тысячами иголочек заколола по венам ног, она поспешила присесть на кровать. Массажируя голени, Тина настороженно оглядывала стены вокруг себя. Когда боль отпустила, девушка прошла на кухню и заварила себе кофе.

Сейчас, когда Тина занималась обычным делом на кухне, все произошедшее пару минут назад казалось дурным сном. Разум штука забавная, он может блокировать самые страшные наши воспоминания, запирая их в самых отдаленных уголках мозга. И девушка засомневалась. Может, она просто задремала? Смотрела фильм и заснула в кресле? Другого объяснения не находилось.

Но не могла же она каждую ночь видеть один и тот же сон? Нет, скрип и шорох были на самом деле. И сегодняшний стук в ответ, напугавший ее, тоже был. Точно был.

Ее квартира в стандартной хрущевке была угловой. С трех сторон соседей не было, сверху была крыша. Только с одной стороны, с левой стены кто-то жил. Оттуда тоже доносилось странное поскребывание.

Тина глотнула кофе, решительно отставила кружку на стол. После месяца игнорирования проблемы она решила разобраться с ней, подумав, что с нее хватит неопределенности. Жить в квартире, в которой по ночам происходит нечто странное, она больше не станет. Либо она разберется с этой странностью, либо придется искать себе другое жилье.

Девушка вошла в комнату, накинула на себя халат и, надев тапки, вышла в коридор дома. После всего пережитого гнев соседей за поздний визит померк перед тем ужасом, что она испытала. Отбросив сомнения, девушка со всей силы заколотила в железную, покрытую буро-желтой краской дверь напротив ее квартиры. Звонка не было, и гулкий грохот стука пронесся по всему подъезду, с пятого по первый этаж.

— Эй, есть кто дома? — проорала она, усилив стук.

Прекратив стучать, она прислушалась к звукам с той стороны стены. Тишина. Тина снова подняла руку, но тут дверь распахнулась, и перед ней во всей своей красе предстал ее сосед.

Это был мужчина примерно сорока лет, с лысеющей головой. Его широкий лоб был совсем лишен волос, отчего голова казалась больше лица в два раза. Совсем, как у инопланетян из американских фильмов. Глаза, зеленые, хитрые, с искоркой странного безумия, были огромными, но зрачок все время бегал из стороны в сторону. Густые, черные брови полукругом шли над глазами. Полноватые губки были похожи на губки капризной дамы, а едва проросшие усики предавали лицу черты некоторого безволия.

Мужчина был хорошо сложен, имел накаченную мускулатуру на руках, широкую грудь. Одет он был в одни семейные трусы, и кубики пресса вместо отвисшего живота говорили о том, что он за собой ухаживает. Лысина лысиной, но в форме себя держит.

Сосед Тине не понравился. Люди при первой встрече смотрят в глаза друг другу, а не на то, что находится за спиной, сбоку или спереди от собеседника.

— Do you speak English? — Грубо рявкнул он.

— No, — машинально ответила Тина.

Иностранец? У нее сосед — иностранец? Девушка растерялась, она никак не ожидала увидеть иностранца в два часа ночи, стоящего на пороге хрущевки в одних черно-белых трусах. Зато мужчина не растерялся. Он резко хлопнул перед ее носом дверью. Мол, если не говоришь по английский, то и иди куда подальше.

Девушка растерянно почесала лоб, а затем снова забарабанила в дверь. Да он прикалывается над ней! Тина разозлилась, отчего-то придя к мнению, что это он виноват в том шуме, что так напугал ее. Ну, щас она устроит ему полноценную женскую истерику! Ишь, чего надумал! Шутник!

Дверь открылась во второй раз. Теперь зеленые глаза бегали еще быстрей, а мужчина повысил голос:

— What do you want from me? (*чего тебе надо от меня?)

— Ты иностранец? — спросила у него Тина.

Мужчина сложил руки на груди и скользнул по ней взглядом.

— Don't be nervous, — сказал он ей, затем громко крикнул, обращаясь к кому-то в квартире, — hey Brother! Come here. (*не надо нервничать. Эй, брат! Иди сюда!)

— That there? — донеслось из глубины квартиры.

Тина приподнялась на цыпочках и выглянула за спину полуголого иностранца. В небольшом коридоре горел бра, отбрасывая тень от одежды, висящей на крючках продолговатой вешалки. Планировка квартиры была идентичной той, где жила сама девушка. Она увидела маленький узкий коридор, поворачивающий налево, к кухне и ванной, и две закрытые двери, ведущие в комнаты.

Из поворота в коридор стремительно вышел высокий мужчина, одетый в белый халат, какой носят врачи. Когда он вышел на свет, Тина смогла разглядеть его. Широкие плечи, сильные руки, крепкие ноги, все его тело, как и у зеленоглазого, было подтянутым. Выпуклые синие глаза в обрамлении черных, длинных ресниц, густые, русые брови в разлет, хищно возвышающийся над плотно сжатыми губами нос. Скулы были высоко приподнятыми, подбородок слегка выдвигался вперед, говоря об упрямом характере. Его короткие, русые волосы топорщились в разные стороны. Мужчина стоял на пороге тридцатилетия, его лихорадочные движения рук еще были полны нетерпеливостью молодости, но опыт прожитых лет уже начинал мелькать во внимательном, пристальном взгляде.

Если зеленоглазый мужчина был похож на упругий мячик, то синеглазый здорово смахивал на огромную рыбу-ежа в белом докторском халате.

— Кто вы? Что случилось? — бросив на нее оценивающий взгляд, спросил он. Голос у него был звонким, мальчишеским.

Тина, которая выпала из реальности на минуту, пока рассматривала его, отвела взгляд в сторону и тут же наткнулась на змеиный, неприятный взгляд иностранца.

— Я ваша соседка, — заявила она. — С вашей стороны доносится шум. Вы что, ремонт затеяли в два часа ночи? Чего вы людям спать мешаете?

— Шум? — удивленно переспросил мужчина.

Затем он что-то быстро сказал своему зеленоглазому другу. Тина с удивлением поняла, что теперь они говорят не по-английски. Девушка вслушалась в краткий разговор между двумя мужчинами, пытаясь понять, на каком языке они общаются. К своему стыду, ей это не удалось. Для английского в нем было слишком много шипящих, для французского мало рычащих звуков, для китайского — слишком длинные слова, для немецкого — мягкие окончания слов.

— Девушка, вас как зовут? — обратился к ней высокий.

— Кристина, можно просто Тина, — ответила она. — А вас?

— Я Джон. — Представился мужчина в белом халате. — Мой брат — Гора. Кристина, мы спали. Вы уверены, что шум доносился с нашей стороны?

Тина почесала в затылке, сообразив, что с порога набросилась с не совсем заслуженными обвинениями. Шум доносился со всех сторон, даже с той, в которой было окно и дверь, ведущая на балкон.

— Sorry, — вспомнилось ей извинение. — У меня уже месяц в стенах комнаты кто-то скребется. Для крыс это слишком большой промежуток времени. А сегодня я постучала в стену, а мне постучали в ответ. Кроме вас, соседей, никто здесь этого сделать не мог. Как видите, вы мои единственные соседи. А мне больше не к кому обратиться за помощью, я живу одна.

Тина объяснила ситуацию, приняв как можно более серьезный вид. Джон был похож на врача, а людей этой профессии мало что могло удивить. И, оправдав ее ожидания, он вполне серьезно отнесся к ее словам. Перекинувшись со своим братом словами, оба мужчины замолчали, задумавшись.

Гора первым разрушил наступившее молчание, сказав что-то резкое и указав на распахнутую дверь квартиры Тины. Выходя из дома, она забыла закрыть ее, и было видно отражение мужчин в зеркале, прикрепленном на дверь, ведущей в комнату.

— Вы позволите нам взглянуть на ваши стены? Шум все еще продолжается? — вежливо перевел слова Горы доктор.

Кристина мотнула головой:

— Шумело с двенадцати до часу, сейчас все стихло.

— Я возьму стетофонендоскоп и мы с вами проведем тщательный осмотр. Вы не против? — спросил Джон. — Это все, что мы сейчас можем сделать для вас. Или вы что-то другое хотите нам предложить? Нашей вины в шуме вашей квартиры нет.

Девушка помотала головой, он исчез в квартире.

После его ухода Тине вдруг подумалось, что халатик у нее короткий, едва прикрывает задницу. Гора не смотрел в ее сторону, но девушка никак не могла отогнать от себя ощущение того, что ее мысленно уже раздели. Подумав и покопавшись в своей памяти, она спросила у него:

— What country are you from? (*из какой вы страны?)

Гора промолчал в ответ, резко повернулся к ней боком и вперил взгляд в паутину, украшающую окно подъезда вместо занавески. Тина невольно приподняла брови от удивления, столкнувшись с подобным игнорированием. По губам Горы скользнула тонкая усмешка, и девушка поняла, что ее сосед намеренно повел себя подобным образом. Неприязнь к нему выросла в Тине еще на пару бит.

Когда вернулся Джон, между ними тишина стала настолько плотной, что доктор невольно рассмеялся:

— Вижу, вы пообщались! Идемте, соседка. Покажите нам стены.

В руках он держал прибор для прослушивания внутренних органов, из чего девушка сделала вывод, что Джон действительно был врачом. Тина улыбнулась ему и повела мужчин к себе в квартиру.

— А Гора из какой страны? — спросила она, переступая порог квартиры. — Он не говорит по-русски?

— Мы оба из… очень маленькой страны, — ушел от ответа Джон. — Очень маленькой страны. Я хорошо говорю по-русски, без акцента, вы слышите? Я здесь живу год. Но Гора в Россию прибыл три дня назад, он русский язык не знает.

Тина намек поняла, прекратила расспросы. Братья вошли в квартиру следом за ней, оглядываясь по сторонам.

— Вы одна живете, — констатировал факт Джон. — А где родители? Сколько вам? Двадцать лет?

Девушка фыркнула:

— Мне тридцать три.

Девушка шла впереди и увидела в отражении зеркала, как мужчины переглянулись между собой за ее спиной. Они заметили только женскую обувь, женскую верхнюю одежду, свисающую с обшарпанной деревянной вешалки.

— Жить одной опасно, — сказал Джон. — Вы смелая молодая леди, впускаете в дом двух незнакомых мужчин посреди ночи.

Тина рассмеялась:

— Если бы вы слышали, что творилось в моей комнате недавно, вы бы меня поняли. Я начала невольно верить в призраков и монстров, живущих внутри стен. А вы, я надеюсь, все-таки люди?

— Люди, — помедлив, ответил Джон. — Вы не выглядите напуганной.

— О, видели бы вы меня час назад! Я сидела на полу в самой жалкой позе! — улыбнулась им Тина. — Вот сюда, проходите. Нет, нет, у меня грязно, можете не снимать тапки.

Мужчины вошли в ярко освещенную комнату. Односпальная кровать с взбитым в кучу одеялом, постельное белье нежно-розового оттенка в голубой колокольчик. Ковер с протертыми в некоторых местах дырами. Современный шкаф-купе смотрелся аристократом на фоне прочей устаревшей мебели. Стол с исцарапанной столешницей, новенький ноут на нем. Вокруг компьютера стоят колонки, принтер, лотки с папками для бумаг. Мягкое кресло напротив стола с ямкой по центру, образовавшейся в результате множества часов, проведенных в нем.

Пластиковое окно с дверью, ведущей на балкон. Старая люстра с декоративными, прозрачными пластмассовыми висюльками. Белый потолок с одной трещиной, идущей из угла к центру. Обои в ромашку.

— Я не слышу шума, — оглядевшись, сказал Джон. — Здесь тихо.

— Сейчас — тихо, — согласилась с ним девушка, и повторилась, — шум был с двенадцати до часу, минута в минуту.

Мужчины, оглядевшись по сторонам, подошли к правой стене, единственной не заставленной мебелью. Джон воткнул стетофонендоскоп в уши и приложил блестящую головку к стене. Совсем как врач, прослушивающий больного, он нахмурился и начал прикладываться то к одному месту на стене, то к другому.

Тина присела на кровать, а Гора как переступил через порог, сделал один шаг и остановился, так и продолжал стоять на одном месте, лишь быстро разглядывал все по сторонам своими бегающими глазами. Даже шеей не поворачивал, только зрачки перебегали то со стола на люстру, то со шкафа-купе на ковер, то с окна на Джона. Ни на секунду не останавливался на каком-нибудь одном предмете.

Джон хмурился все сильнее и сильнее, затем опустился вниз на корточки и начал прослушивать стену над плинтусом. Было слышно, как на кухне вздрогнул и затрясся старый холодильник, а затем умолк. В наступившей тишине вдруг заорал посторонний голос:

— Дрифт-казино, это жесть!

Все трое дернулись от неожиданности, поворачиваясь в сторону ноутбука. До этого молчавшая техника являла всем заставку "Геометрический вальс", запустившуюся из-за долгого бездействия системы. Сейчас включился экран, исчезла заставка, и сам по себе запустился рекламный ролик онлайн-казино на сайте кинокрадов.

Оба мужчины перевели взгляд на девушку, даже у Горы зрачки наконец-то зафиксировались на фигурке Тины. А та пожала плечами и развела руками в сторону:

— Это нормально. Стол дернулся от какой-нибудь вибрации, мышка сдвинулась с места и комп запустился. Фура проехала может слишком близко, или холодильник дернулся чересчур сильно. У меня такое бывает. А еще бывает, что ночью мышка сама по себе включается. Ноут из розетки вырублен, а мышка вдруг работать начинает. Ну, ничего ведь страшного в этом нет?

Джон приподнялся с корточек, выпрямился и качнул головой:

— Так не бывает. Мышки при выключенном компьютере не работают.

Вместо ответа Тина ткнула пальцем в сторону компа:

— Он у меня вообще парень самостоятельный. У меня и люстра такая же. Сама по себе может включиться. Я иногда на работу ухожу утром, свет выключаю, а прихожу — свет горит. Я правду говорю. Да вы сейчас сами все видели — ноут включился сам по себе, никто его не трогал.

— На счет компьютера я согласен с вами, — мотнул головой Джон. — Виновата вибрация, но все остальное… Извините, я вам не верю.

Гора что-то спросил, грубо вмешавшись в их разговор, и внимание доктора переключилось на брата. Переведя беседу с девушкой, Джон кивнул головой в сторону ноута, попросив выключить его. Тина послушно выполнила просьбу, звуки игровых автоматов и звона монет исчез.

Пока девушка занималась компьютером, мужчины продолжали беседовать между собой с хмурыми лицами. Затем Гора указал рукой на книгу, лежащую на прикроватной тумбочке. То был "Ужас Данвича" Говарда Лавкрафта.

— Вы поклонница ужасов? — спросил у нее доктор.

Тина выдернула шнур из розетки от ноутбука, повернулась к мужчинам лицом и кивнула головой. Девушка, ограничив общение с живыми людьми, с головой окунулась в выдуманные миры писателей фантастов. В шкафу-купе у нее лежали стопки книг Стивена Кинга, братьев Стругацких, Г. Лавкрафта, У. Джонстоуна. Впрочем, там еще пылились книги Ф. Ницше и У. Шекспира. После того, как ей миновало тридцать лет, романтичные книги о попаданцах и эльфах, любовные романы Джоанны Линдсей и детективы Дарьи Донцовой отправились в библиотеку в качестве дара. Вкусы у нее радикально поменялись.

Джон снял стетофонендоскоп с шеи и покачал головой:

— Я не услышал в стенах никакого постороннего шума. Кристина, думаю, вы просто перечитали книг и насмотрелись фильмов.

Тина опустила голову и начала кусать губы, затем встрепенулась и с надеждой спросила у мужчины:

— Тогда завтра… Вы не против прийти ко мне в гости к двенадцати ночи? Если шум в стенах слышу только я, если вы его не услышите, то… я обещаю, что обращусь к психологу. Но… вдруг… если… Я не сумасшедшая!

Последние слова она чуть ли не прокричала.

— Не паникуйте, — мягко успокоил ее Джон. — Конечно, мы же соседи. Я пойду к вам на встречу. Уверен, ваша ситуация просто ошибка. Померещилось, показалось с перепугу. Вы одна живете, вот и… То, что вы обратились за помощью к нам, уже хорошо. Уверяю вас, по-настоящему больные люди своих фантазий не боятся. Они ими живут, они ими питаются.

— Вы меня обижаете! — воскликнула Тина. — Я не сумасшедшая, я нормальная!

— Конечно, конечно, — улыбнулся Джон. — Я не хотел вас обидеть, наоборот, хочу помочь. Мы обязательно прейдем к вам завтра. Обещаю.

Гора вклинился в их разговор, что-то сказав брату. Между ними опять завязался разговор на незнакомом для девушки языке. После него Гора вдруг с жалостью посмотрел на Тину, быстро отвел взгляд и направился к выходу из квартиры. Глядя в спину удаляющегося брата, Джон торопливо сказал:

— Мы пойдем, поздно уже. Кристина, даю слово завтра зайти к вам в гости. Уверен, завтра все разрешится. Вы работаете где-то?

— Да, — кивнула та головой. — Я архивариус.

— Вот и хорошо, — улыбнулся, сверкнув ровными, белыми зубами доктор. — Отвлекитесь, расслабьтесь. Оставьте свои тревоги в прошлом. А завтра мы со всем разберемся.

— Спасибо, — вяло кивнула головой Тина. — Буду вам премного благодарна.

Проводив мужчин, девушка закрыла за ними дверь и уныло поплелась обратно на кухню. Сунув кружку с остывшим кофе в микроволновку, она села за кухонный стол и зачем-то стала рассматривать серый шкаф для посуды, прибитый над раковиной напротив себя. Смеситель опять потек, пронеслась в ее голове мимолетная мысль. Из крана редкими каплями падала горячая вода.

Когда раздался сигнал микроволновки, согревшей кружку с кофе, девушка уже крепко спала, уронив голову на руки. Она так и уснула, сидя за кухонным столом.

Утро ласковыми солнечными лучами коснулось закрытых глаз Тины, вырвав из оков сумбурного сна. Стоило ей открыть глаза, как из головы невидимым паром исчезли картины сновидений, проснувшись, она уже не смогла вспомнить, что же приснилось.

Тина потянулась, разминая затекшие мысли. Первой разумной мыслью было воспоминание о том, что сегодня среда и нужно идти на работу. Девушка бросила взгляд на настенные часы и мгновенно подскочила с места — она опаздывала.

В панике она бросилась в ванную, по дороге врезавшись в дверной косяк. В ванной умудрилась включить кран так, что вода, вместо того, чтобы спокойно вылиться из смесителя, брызнула на нее сверху из душевой лейки. Приняв ледяной душ, она метнулась переодеваться в комнату. На пути к искомому Тина умудрилась удариться коленом о кровать, стукнуться локтем о дверцу шкафа, врезаться лбом о полку с нижним бельем. Одеваясь, она порвала застежку на джинсах, пришлось одевать юбку. Словно этого было мало, девушка порвала капроновые колготки. Она быстро раскидала всю одежду из шкафа в поисках старых брюк. Они отыскались в самом низу, помятые до безобразия. Времени на то, чтобы погладить их, не было. С розовой блузкой дела обстояли лучше, обошлось лишь оторванной впопыхах нижней пуговицей.

Начиная потихоньку кипятиться, как нагревающийся чайник, Тина кое-как оделась и выскочила из дома. Закрывая квартиру на замок, она два раза выронила связку ключей. День у нее не задался с самого начала.

Пока она бегала по квартире, испортилась погода. На улице пошел дождь, а зонтик она, конечно же, не взяла. Девушка, пригибая голову под ливнем, галопом поскакала к остановке, и тут… сломался каблук. Нагибаясь посмотреть, в каком состоянии находится обувь после катастрофы, она зацепила золотую цепочку с кулоном о молнию в сумке и… порвала ее. Кулон соскользнул вниз, упав в грязь. Это было последней каплей. Чайник взбесился и заругался крышкой от кипящей воды.

— Сволочи! — высказалась она, ругая непонятно кого, и топнула ногой.

А под ногами была лужа. Девушка, промокшая сверху под дождем, оказалась еще и обрызганной снизу.

После имевшей печальные последствия вспышки гнева, она обреченно потянулась к сумке за телефоном, собираясь сообщить куда следует, что опаздывает. У нее было кошмарное начальство — за опоздание на минуту выписывался штраф, особенно если это самое начальство не предупредить о своей задержке. Тина лихорадочно искала телефон в сумке, одновременно нагибаясь за кулоном к земле. Из сумки выпал кошелек, упал в лужу, а сверху на него вывалилась косметичка. Ругаясь, как пьяный сапожник, она подняла промокшие кошелек с косметичкой, отыскала золотой кулон, при этом измазавши левую руку и рукав блузки по локоть в грязи.

Хромая на правую ногу, она сделала пару шагов назад к дому. Телефон она так и не нашла, Тина забыла его дома. Как он у нее выпал из рук ночью на ковер, так и валялся там до сих пор.

Более грустного утра у нее за всю жизнь не было. Девушка медленно сняла туфли и босиком пошлепала обратно домой. Штраф пятьсот рублей гарантирован. И надеть нечего на себя. Тина вдруг вспомнила, что последние два года она, как робот, приходила ровно в девять утра, уходила в шесть вечера. Без отгулов, без опозданий, минута в минуту. Может, пришла пора узнать, что такое отгул?

Пятьсот рублей штрафа или минус тысяча из зарплаты. Бывают такие дни, как этот — дни неудач. Сплошная черная полоса, когда думается, что лучше бы уж совсем не вылезала из-под одеяла. Там безопаснее.

Приняв решение прогулять рабочий день, Тина повеселела и шустрее пошлепала к дому, пытаясь перепрыгивать через лужи с кораблями-окурками, пришвартованными по бокам.

Девушка подошла к дому, вошла в подъезд и поморщилась — воняло гнилой картошкой. Когда она выбегала из дома, запаха не было, сейчас появился. И чем выше она поднималась по лестнице, тем сильнее он становился. Лифта в хрущевке не было, подниматься по ступенькам, и дышать вонью было тяжким испытанием.

Стараясь реже дышать, Тина пулей забралась на последний этаж и встала, как вкопанная. Перед ее квартирой сидел на полу бомж в своей последней стадии разложения.

Это было человеком.

Это должно было быть человеком, раз имело две ноги, две длинные руки, тело и голову. Но выглядел он так, словно перед ней предстала куча грязного белья с помойки. Мужчина неопределенного возраста сидел, отчаянно храпя, спал и пускал слюни во сне. У него были редкие, отросшие ниже плеч волосы, грязные, свисающие с черепа сальными паклями, как шерсть бездомной собаки. Нижняя половина лица мужчины заросла бородой, верхняя же была покрыта слоем грязи до такой степени, что кожа на лице показалось серой, с черными узорами. Одежда на нем была в ужасающем состоянии, истертая, дырявая, заношенная. На нем была длинная рубаха и черные трико. Воняло от него так, словно мужик забывал снять штаны и срал прямо в них. Он был босым, с отросшими ногтями на пальцах ног и язвами на ступнях. На его выглядывающих из-под рубахи руках лежал слой грязи, впитанной вместе с потом в кожу. Сколько ему было лет, сказать было сложно. Он был худым, его кожа облегала кости скелета так плотно, что давно нестиранная одежда свисала с него, как с вешалки в шкафу.

ЭТО было точно человеком. Запах немытого больше года тела, и запах его собственных экскрементов смешивался с запахом перегара. И вонь была настолько сильна, что заполнила все воздушное пространство подъезда.

Самое плохое в этой ситуации было то, что бомж выбрал в качестве опоры для своего тела дверь квартиры Тины. А телефона, чтобы вызвать полицию, у нее с собой не было. Подойти и прогнать его девушка побоялась: вдруг прибьет, или вшей перекинет, или еще какую заразу подарит.

Девушка подошла к соседней двери, зажимая нос, и вежливо постучалась. Тишина. Тина приложила все свои силы и опять постучалась так, что железная дверь задрожала от ударов. И опять тишина. Тогда она дернула ручку двери на себя без дальнейших раздумий. К ее удивлению, дверь легко открылась.

Бомж в этот момент особенно громко храпанул, привлекая ее внимание. Она бросила взгляд на него через плечо, алкаш же пернул артиллерийским залпом и вдруг открыл глаза. Этого хватило для того, чтобы Тина в мгновение ока переместилась в чужую квартиру и захлопнула за собой дверь, стараясь очутиться как можно дальше от него.

— Есть кто дома? — заорала она на всю квартиру.

Тишина была ей ответом. Тина на цыпочках прошла по ковру в прихожей, стараясь оставлять как можно меньше грязных следов. Завядшие цветы в настенных горшках, свисающие со стен коридора между прихожей и кухней, едва шевелили своими желтыми листьями под ветром. По линолеуму катались шарики из пыли и волос, в маленьком коридоре между прихожей и кухней было грязно. Оставляя сырые следы после себя, Тина прошла на кухню.

Хозяев не было там, зато в открытое настежь окно хлестал дождь, заливая пол, подоконник, цветочные горшки с кактусами, стоящие вдоль окна. Кухня была три метра на три, в ней ловко уместился кухонный стол, три стула, холодильник, покрытая жиром до желтизны газовая плита. Старый кухонный гарнитур, состоящий из двух столиков и двух шкафчиков над ними, был весь забрызган чем-то буро-красным, давно засохшим и глубоко впитавшимся в дерево. Сам по себе он когда-то был белоснежным, но теперь покрылся несмываемыми цветовыми разводами. В семидесятых почти в каждой квартире были похожие кухонные гарнитуры.

Наступив босыми ногами на засохшие крошки хлеба, Тина брезгливо поморщилась и вышла из кухни.

Девушка постучалась в дверцу ванной, расположенную почти впритык к кухне. Потом кинула взгляд на выключатель, и смело открыла дверь. Там никого не было. Она щелкнула тумблером, но свет не зажегся.

Квартира была двухкомнатной, обе комнаты были закрыты дверьми. На одной снаружи висел железный замок, зато другая была чуть приоткрыта.

— Есть кто дома? — повторила громко девушка и смело распахнула дверь во вторую комнату.

В нос ей ударил запах хлорки, а глаза ослепил яркий свет. Проморгавшись, она увидела встроенные в потолок около сорока галогенных ламп, и только потом опустила взгляд вниз.

В комнате стояло четыре широких стола. Вдоль стен возвышались до самого потолка шкафы с многочисленными полками. В них стояли книги, колбы, заспиртованные лягушки, макеты разных молекул, микроскопы и прочее оборудование, необходимое для экспериментов. На окнах висели закрытые жалюзи. Лампочки на потолке заливали светом все пространство, их свет отражался в колбах, пробирках, лупах, разбросанных по столам, и в стеклянных дверцах пристенных шкафов.

Комната хрущевки больше походила на лабораторию в каком-нибудь НИИ, чем на обычную жилую комнату.

Оба ее соседа находились здесь. Глубоко погруженные в беседу, они полностью проигнорировали приход девушки.

— А какая вероятность исключения из общего правила? — донесся до девушки вопрос Джона к брату.

Гора держал узкую колбу в руках и внимательно изучал синеватое вещество в ней.

— Исключений не бывает, — хмыкнул он. — Это как при синтезе новой молекулы белка в рибосоме.

Тина подняла вверх брови. Еще вчера этот мужчина с ярко-зеленым, змеиным взглядом говорить по-русски не умел. Хотя смысл его слов даже на русском был девушке непонятен.

На них обоих были надеты белые халаты и резиновые перчатки. Джон потрогал пальцами макет макромолекулы ДНК в окружении колб, стоящий на столе перед ним.

— Похожие мутации в игрек-хромосомах есть и в нашем старом материале, — говорил Гора. — Ничего нового. Ты зря потратил время на поездку. Но олухам из центра будет интересно взглянуть.

— Я ездил в юго-восточную Африку, — заявил Джон. — Ты сам просил собрать их образцы ДНК. Хотя я говорил, что лучше взять в качестве образцов горцев.

— Эти олухи помешались на поиске места жительства генетического Адама, — усмехнулся Гора. — Сейчас только ленивый об этом не думает. Скучно, лучше бы взять материал у алтайцев. Мне больше интересны гены долгожителей, чем выяснять, откуда человечество родом.

— Ты уже составил гаплотипы? — Джон отвернулся от брата и повернулся к одиноко стоящему в углу столику, на котором стоял компьютер. — А снимки? Ты заносил их в базу? Это у тебя феноменальная память, а мне приходиться обращаться к жесткому диску вне головы. Я хочу посмотреть…

Он резко прервал себя, заметив Тину, растерянно топтавшуюся на пороге комнаты. Удивившись молчанию брата, Гора обернулся и увидел гостью. Он выпрямился и застыл на одном месте, без движений.

— Как дела? — брякнул Гора, и быстро перевел взгляд с нее на колбу в руках, проявив недюжий интерес к ее содержимому.

Спрашивал он у Тины, которая от его вопроса еще больше растерялась. Нормальный человек в такой ситуации спросил бы, чего она забыла в чужой квартире.

— Плохо, — честно ответила та. — Опоздала на работу, промокла под дождем, сломала каблук и золотую цепочку. А еще под моей дверью сидит бомж. Я хотела попросить вас прогнать его, а вы на стук не отвечали. Тогда я вошла без спроса.

Джон, окинув ее взглядом, сухо заметил:

— Лаборатория стерильна. Юная леди, будьте добры умыться, надеть халат и перчатки. А сейчас… брысь отсюда!

Последние слова он буквально гавкнул. Тина мгновенно попятилась, залепетав:

— Я же не зашла внутрь… И бомж под дверью, я домой попасть не могу… А в вашей ванне свет не горит! Я хотела умыться, а там темно и страшно!

Гора переглянулся с братом. Почему-то их совсем не удивило, что посторонний человек вломился к ним в дом, да еще и пытался воспользоваться ванной.

— Я лампочку забыл купить, — виновато сказал Джон брату.

Гора ничего не сказал. Он поставил колбу на стол, быстро прошел к одному из столиков, на котором среди микроскопов и бумаг с диаграммами стояла голубая настольная лампа. Выдернув шнур из розетки, он подошел к ней и рывком протянул лампу.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она, пытаясь поймать его взгляд.

Как ловить рыбку в пруду, промелькнуло в ее голове.

— Послушайте, — встрепенулась вдруг она. — Вы вчера по-русски не разговаривали! А сегодня говорите как коренной россиянин! Как такое может быть?

Гора покраснел, буквально залился от лысой макушки до пят краской. Но промолчал, лишь еще быстрее зрачки у него забегали. Джон рассмеялся:

— У моего брата отличная память! Кристина, хотите верьте, хотите нет, но он за семь часов овладел русским.

— Понятно, — недоверчиво протянула девушка.

Было видно, что она не поверила словам Джона.

— Я пошла умоюсь, — пробурчала она.

Девушка скрылась в ванной. Братья переглянулись между собой, затем Джон стянул перчатки с рук и направился в коридор.

— Она не поверила, — хмыкнул он на ходу.

Гора поплелся следом за ним, его лицо приняло бледный прежний оттенок. Мужчины вышли в коридор, направились к входной двери. Уже в коридоре оба уловили отвратительный запах, проникший в квартиру из подъезда.

— Алкоголик, — выглянув в глазок, убедился в словах девушки Джон. — Сам разберешься или местных блюстителей порядка вызвать?

Гора капризно поморщился. Он вытащил из своей ветровки, свисающей с вешалки, сто рублей и вышел из квартиры. Подойдя к бомжу, спящему в сидячей позе, он грубо пнул того по ноге. Пьяница прекратил пускать сопли себе в раскрытый, храпящий рот. Проснулся. Поймав мутный взгляд алкаша, Гора кинул ему на грудь сто рублей и, с перекошенным от отвращения лицом, крикнул:

— Вали отсюда!

Бомж перевел взгляд на деньги. Мелькнула бурого цвета ладонь, бумажка исчезла из виду.

— Пр…я…ыв…а…пл…мр, — промычал он.

Голосовой аппарат у него было полностью нарушен. Шатаясь, как лист на ветру, он встал с пола.

— Да как он вообще на пятый этаж забрался? — с любопытством спросил Джон. — И кто его впустил? Там домофон внизу.

Гора промолчал. Бомжа мотало из стороны в сторону, но он-таки шагами пьяной черепахи, опираясь на стенку, двинулся вниз по лестнице. На месте, где он сидел, осталось сырое, желтое пятно.

Мужчины дождались, когда хлопнет входная дверь подъезда, и только после этого вернулись в квартиру. Оба молчали, оставив инцидент без комментариев. Погруженные в свои мысли, они оба вздрогнули, когда по квартире пронесся дикий крик девушки из ванной.

— Какая проблемная леди, — вздохнул Джон. — И чего ей неймется?

— Голова, — коротко ответил Гора.

Он уже быстро шел к ванной, а навстречу ему выскочила полуголая Тина. Она прикрывалась футболкой, первым, что попалась ей под руку, и с вытаращенными глазами смотрела на нечто, находящееся в углу, рядом с туалетным бочком.

— Г-г-голова! — заикаясь, сказала она им, тыкая пальцем в полумрак.

Гора скользнул взглядом по обнаженной, сырой спине девушки, по аппетитной попке и бедрам. Тина безуспешно пыталась прикрыться короткой, розовой блузкой, но сумела скрыть от мужских взглядов только грудь. Впрочем, девушку мало волновало, что она обнажена, ее больше беспокоило то, что лежало рядом с вантузом.

Гора, покраснев, скинул с себя белый халат и накинул его на сырые плечи девушки. Тина послушно оделась, не сводя глаз с покрытого черной шерстью черепа в засохшей крови. В свете лампы она отбрасывала маленькую тень. Почти незаметная в полумраке, отрубленная голова тем и пугала, что нужно было внимательно приглядеться, чтобы понять, что это. Вот Кристина и пригляделась.

— Голова, — согласился Гора с ней. — Ну, голова, и что? Незачем так орать!

— Всего лишь собачья голова, — усмехнулся Джон, проходя в ванную и перекрывая кран с льющейся из душевой лейки водой.

— Ты чего ее не выкинул? — спросил у брата Гора. — Я тоже утром ее заметил.

— Забыл, — честно признался Джон. — Вчера с экспериментом провозился, а потом некогда было.

— А как она в ванной оказалась? — удивился Гора.

— Я хотел выкинуть в мусорку, — вспомнил Джон, рассмеявшись. — Но по дороге зашел в туалет, там и оставил. Увлекся процессом.

Гора ухватился за плечи перепуганной девушки и с силой сдвинул ее с места. Кристина оторвала наконец-то взгляд от черепа с коричневыми, остекленевшими глазами. И тут же рванулась на кухню. Согнувшись над раковиной, она выплеснула все содержимое вчерашнего ужина. Мужчины, услышав рвотные звуки, дружно поморщились.

— Надо бы выкинуть ее, — протянул Джон.

— Выкинь! — усмехнулся Гора.

— А что с ней делать? — ткнул пальцем в кухню Джон.

В этот раз спрашивал он о Кристине.

Гора усмехнулся, а Джон поднял брови, поняв мысли брата.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Джон, и процитировал, — "Пусть смертные радуются, что в их среде жило такое украшение человеческого рода" (* слова из надписи на могиле Исаака Ньютона)