Белые одежды

Дэвид Кудлер

Белые одежды

(Времена меча — 0,5)

Перевод: Kuromiya Ren

Белый снег. Белые одежды.

Белый — цвет скорби.

Чийомэ не в первый раз думала об этом. И эта мысль была ей не интересна.

В скорби не было ничего интересного.

Пока ее несли в паланкине к холмам Рисового перехода, Чийомэ думала о снеге, покрывавшем склоны выше и ниже, все вокруг.

Не так и интересно.

И все же, когда на вершине горы появился гарнизон, охраняющий переход, Чийомэ поняла, как хорошо, что все вокруг укрыто белым. Весь народ был окутан скорбью. Сотни лет войны не оставили ни одну провинцию, ни одну семью без повода скорбеть.

И Чийомэ ощущала потери как раны. Две дочери и сын, которых забрала болезнь и нападения Уэсуги. Шли годы, но ее не отпускала белая скорбь. И, конечно, ее муж. Эта потеря была самой тяжелой, она не могла быть забытой.

Не так и интересно.

Алый флаг Такеда был вспышкой цвета на деревянной стене, что отмечала вершину Рисового перехода, но никто так и не смог объяснить Чийомэ, почему его так назвали. Она не хотела провести ночь среди старых солдат мужа, но Братишки долго шли из долины, и они не доберутся до укрытия дотемна. Так что, когда ее паланкин добрался до вершины замерзшего белого мира, она склонилась к окошку и рявкнула:

— Входите. Мы проведем тут ночь. Бугано пусть греет воду.

Ей ответили согласным кряхтением и понесли ее к вратам. Пар поднимался от их лысых голов, словно снег на вершинах этих гор.

Белое.

* * *

Вода была горячей, гарнизон здесь лишь собирал хворост и следил, чтобы не прошел враг, так что ванна была горячей, возвращала Чийомэ в чувство. Братишки установили ее походную палатку в кладовой гарнизона — лучше, чем в конюшнях, и уединенно. Дни, когда ее радовала бы ночь в компании сотни юношей, давно прошли.

Когда лейтенант Бугано пришел с едой, от которой шел пар, Чийомэ жестом прогнала Братишек в купальни. Они заслужили это.

— Чийомэ-сама, — пробормотал офицер, похожий на собаку, ставя ее миску на походный столик. — Ты, как и всегда, почтили нас.

— Лжец, — сказала Чийомэ и рассмеялась, когда лейтенант смутился. Чийомэ не помнила, когда смеялась в последний раз. — Я жена солдата, была такой. Я знаю, что у вас не гостиница. Но где еще нам остановиться?

— Именно, — Бугано издал смешок, но ему все еще было неловко, и Чийомэ от этого снова рассмеялась. Он вскинул брови, и она постаралась быть умеренно вежливой.

Бугано все же был здесь. Он сражался с ее мужем, был там, когда он пал. Бугано заслужил больше уважения, даже если ему не повезло с лицом.

Кивая, он сказал:

— Вообще-то, у нас есть еще путники, что попросили приютить их на ночь. И потому я хотел у вас спросить.

— Спросить?

— Это… — он почесал лысеющую макушку. — Это девушки. Жрицы храма, пытающиеся уйти от сражений.

— От этого никак не скрыться.

Бугано посмотрел в глаза Чийомэ, и она видела, что и в его глазах есть белая скорбь. Он сказал лишь:

— Нет. Не скрыться, — он покачал головой, и его щеки задрожали. — Но можно уйти из мест, где хуже всего.

— Жрицы? — Чийомэ не могла представить, почему пара мико пошла в горы посреди зимы, но она понимала, что у каждого есть то, от чего нужно бежать.

— Да. Видите ли… — Бугано снова почесал голову. — Одна из них красавица, но и другая привлекает внимание моих ребят. И я хотел предложить, чтобы они провели ночь здесь. Не в вашей палатке! — добавил он. — Но в кладовой. Вдали от мужчин.

— Ах, — Чийомэ знала, что были женщины, которые жили, предоставляя компанию солдатам, но эта жизнь была сложной, и девушки не пошли бы по такому пути. — Конечно. Могут спать в кладовой.

Кивнув и мрачно улыбнувшись, Бугано оставил Чийомэ с едва тронутым ужином.

Когда она съела столько, сколько позволил желудок, в грубую деревянную дверь постучали. Чийомэ снова издала смешок, понимая неуместность всего происходящего.

— Войдите.

Две фигуры в красно-белом прошли в комнату со спальными мешками. Одна напоминала мужчину в платье — широкоплечая, с квадратным лицом и хмурая. Другая отличалась. Лейтенант назвал ее красивой, такой она и была. Красивые черты, гладкая кожа. Но было что-то в ее движениях…

— Госпожа, — прошептали две девушки в одеянии жриц храма, опустившись на колени на грязный деревянный пол.

— О, что же такое, — цокнула Чийомэ, — закройте дверь. Холодно.

Та, что была крупнее, задвинула одной рукой дверь, развернулась, и они опустились на колени и коснулись головами грязного пола. Не поднимая головы, красивая сказала:

— Благодарим, госпожа, что позволили скромным слугам разделить с вами покои.

— Они не мои, — ответила Чийомэ. — Это кладовая, и лейтенант позволил мне поселиться здесь, раз уж я не могу уехать дальше. Как вас зовут?

— Имя этого скромного слуги — Миэко, — сказала красивая.

— Кунико, леди, — сказала другая.

— Почему-то мне кажется, что не так вы и скромны. Вы вообще мико?

— О, да, госпожа, — прошептали девушки в пол.

— Пф, — она смотрела на них. Чийомэ знала ложь, знала, когда ей врут, но не замечала лжи здесь. Но ей было все равно. — Ладно. Спите там, — она указала на мешки с рисом у стены. А потом она указала на свою палатку. — Я сплю здесь. Мои люди — в бараках. Если тронете мою палатку, они сломают вам пальцы, понятно?

— Да, госпожа, — повторили они, не поднимая головы.

— Ммф.

* * *

Чийомэ резко проснулась, обрывки сна еще были в голове. Девушка с белыми волосами летит в снежной ночи…

Она затрясла головой, дрожа, хотя ее толстый спальный мешок был удобным и теплым.

Снаружи палатки послышался щелчок, тихо скрипнули петли.

«Что эти двое…?» — Чийомэ встала, укуталась в свои шелка и выглянула из палатки. Сначала она ничего не увидела, было тихо. Но потом заметила открытую дверь кладовой и две крупные тени шли не на улицу, а к девушкам, свернувшимся, как кошки, на полу.

Чийомэ хотела закричать, позвать Братишек, когда девушка с квадратным лицом, Кунико, вскочила на ноги, будто и не спала. Словно она ждала такого вторжения. Согнув колени, она сжала кулаки и процедила:

— Прочь.

Одна из теней рассмеялась и подошла к Кунико.

— Мне нравится эта, — усмехнулся он. — Боевая.

Другой — оба явно были солдатами Бугано — сказал:

— Тогда мне красивую, — он шагнул к Миэко. Чийомэ потрясенно увидела, что она стоит. Она не дрогнула.

«Когда она встала?».

— Прошу, — прошептала Миэко. — Не заставляйте меня ранить вас.

Чийомэ, застывшая от гнева и ужаса из-за увиденного, смотрела на Миэко, а солдат рассмеялся.

«Не заставляйте РАНИТЬ вас? Чем думает эта дурочка?».

Первый солдат потянулся к Кунико, но девушка отбила его руку костяшками пальцев.

— И все же боевых люблю, — сказал он, хмыкнув, и шагнул снова к ней.

Она ударила его по лицу, он схватил ее за руку, но не ожидал, что она ударит коленом. Он согнулся. Он не успел завыть и оттолкнуть ее, Кунико ударила свободным кулаком по его горлу, он начал оседать, и она схватила его за волосы и ударила за все еще поднятое колено.

Он упал, как подстреленный.

Чийомэ посмотрела на Миэко, стоявшую как статую перед другим солдатом, а тот лежал на спине и не двигался. Глаза мужчины были открытыми. Темное пятно крови вытекало из его уха на пол.

На пороге Чийомэ увидела еще две большие тени. Братишки. Они стояли с огромными глазами и смотрели на сцену.

Чийомэ стало лучше, ведь они были потрясены не меньше нее. Иначе она бы не поверила, что видела такое. Стараясь звучать так, словно все под контролем, она рявкнула:

— Уберите двух негодяев отсюда. Бросьте их Бугано.

Братишки поклонились и утащили мужчин — стонущего и неподвижного — из кладовой.

Чийомэ смотрела на девушек в невинных костюмах мико. Они стояли и не изображали скромность. Лицо Кунико было мрачным, ноздри раздувались. Миэко, казалось, вышла прогуляться ночью, но на ее щеках были темные круги, темно-красное пятно виднелось на белом рукаве.

— Так, так, так, — рассмеялась Чийомэ. — Вы интересные.

— Да, госпожа, — Кунико процедила сквозь зубы. Миэко молчала.

«Бездомные девочки, — думала Чийомэ. — Безобидные. И они разобрались с солдатами Такеда быстрее, чем я бы запахнула одеяние».

— Вы уже так делали. Обучались.

В этот раз Миэко ответила вежливо вместе с Кунико.

— Оружие? Или только руками и ногами? — хотя они могли убить и руками и ногами. Девушки переглянулись, и даже спокойная Миэко выглядела нервно, когда сказала:

— Нагината, госпожа.

«Ах, — улыбнулась им Чийомэ. Теперь было ясно, что они не из деревни. Они или из семьи самураев, или из знати, раз их учили сражаться на копьях с длинными клинками. — Кто бы мог подумать?».

Чийомэ вспомнила красивую ширму, которую видела во дворце императора, когда ее отец водил туда смотреть церемонии. Она была ребенком, и ей казалось, что там изображена вся Япония, тысячи фигур: вооруженные самураи, изящная знать, монахи, торговцы, и местами виднелись девушки в красном и белом. Армия.

Скрытая армия. Незаметная. Способная пройти всюду. Собрать информацию. Ударить.

Носком Чийомэ написала на пыльных половицах: ку (く), но (ノ) и потом ичи (一).

— Прочитать можете?

Кунико посмотрела на рисунок.

— Девять… в… одном?

Миэко посмотрела на Чийомэ и прошептала:

— Куноичи.

Кунико взглянула на нее.

— Куно… Что за куноичи?

Миэко смотрела на Чийомэ. Она знала.

— Ах, — улыбалась Чийомэ, — это… особые женщины. Скажите, дамы, вы хотите закончить эту нелепую войну? Хотите быть куноичи?

— Да, госпожа, — ответили девушки. Глаза Кунико были темными, а у Миэко сияли.

* * *

Белый снег. Белые одежды.

Белые накидки поверх красных юбок.

Белый — цвет скорби.

Красный — цвет крови, удачи, цвет свадьбы.

Мико связывала себя с тем, что не может умереть. Куноичи — с долгом и Смертью.

Глядя, как особые девушки идут рядом с ее паланкином, Чийомэ думала, что, может, пора перестать скорбеть.

Незаметная армия.

Это куда интереснее.