Бер и Берегиня (СИ)

17. Варвара Миронова.

Пистолет в руке одного из нападавших не замечаем ни я, ни Кирилл, пока тот не выстрелил. От грохота заложило уши, я не слышала даже своего крика, когда Кирилл как-то странно дергается. Куртка моего мужчины разорвана на боку, и она моментально напитывается чем-то бурым. А через секунду раздается оглушительный рев. Я стоя за спиной огромного медведя, что, поднявшись на задние лапы, в буквальном смысле рвет на куски нападавших, наблюдаю за всем, будто находясь в вакууме. Не слышу ни единого звука, только вижу, как медведь резко хлопает передними лапами, превращая голову четвертого парня в месиво кроваво-белых брызг. И как обезглавленное тело валится на асфальт, подергивая ногами в агонии, как огромные клыки прокусывают голову стрелявшего, не оставляя не единого шанса на спасение. Как в диком, но беззвучном для меня, крике открывается рот того, что баюкает сломанную руку, когда медвежья лапа попросту отрывает ему обе ноги чуть выше колена, и как мощные задние лапы проходятся по бессознательному первому, превращая тело в кашу из костей и мяса..

А потом он оборачивается ко мне. Морда в чужой крови практически по самые уши, взгляд безумных черных глаз прожигает насквозь, оставляя в душе раны. Правый бок блестит кровавой полосой, кровь толчками заливает буро-черную шкуру. Устало падает на все четыре лапы. И вот снова Кирилл, мой майор. Идет ко мне, немного шатается. Вижу развороченный выстрелом бок, и зажимаю рот руками, чтобы не заорать. Коновалова шатает все сильнее. Пытаюсь подставить ему плечо и удержать в вертикальном положении, но ноги предательски подгибаются под немаленьким весом майора. Зажмуриваюсь от страха и Пытаюсь говорить что-то, но снова не узнаю своего голоса.

Скалься и рычи,

Вражья копья и мечи,

Крылья да оскалы,

Ноченьки кровавы

Оберни забавой,

будто не бывало!

Засуши раны, ветер!

Уведи его от смерти!

Мир кружится перед глазами, все плывет. Ощущаю тяжесть навалившегося на меня Кира. Вдруг легкое, почти невесомое прикосновение ветра. И становится легко-легко! Будто и не стокилограммового мужика пытаюсь удержать, а невесомую подушку. И слышу голос:

— И чего у нас тут? — потом удивленный всхрюк. — Твою мать, медведь! Обернулся таки, говнюк принципиальный!

Открываю глаза. Вокруг светло, как днем. И не холодно. И много-много деревьев. Лес? Откуда тут лес? Мы же в аллее были? Где Кирилл!?

Оглядываюсь по сторонам, и нахожу Кира рядом, буквально в паре метров от меня. Лежит на левом боку, дышит ровно, явно без сознания. А над ним склонилась какая-то беловолосая женщина в странном платье из листьев.

— Отойди от него! — рычу не хуже майора, поднимаясь.

— Не ори, оглашенная! — припечатывает меня женщина. — Сама же просила помочь.

— Я?????

— Засуши раны, ветер, — цитирует она мои слова. Мои ли?

Опускаюсь рядом со своим мужчиной на колени. Рана перестала кровоточить, но продолжала выглядеть ужасно.

— Помоги ему, — прошу не своим голосом.

— Вот люди, вас не поймешь, — всплескивает руками женщина. — То отойди от него, то помоги. Ты определись уж, подруга!

Рычу на нее снова, точь в точь как Кирилл.

— Кто из нас берегиня? — женщина смотрит пристально. — Вот и давай, береги своего медведя.

— Я не умею.

— Умеешь. Тебе лишь надо захотеть. — говорит, и исчезает. В воздухе еще слышится напоследок «охренеть! Коновалова подранили! Кому расскажу- не поверят!»

А я остаюсь с раненным Кириллом наедине. Боязни крови нет. Есть только страх за его жизнь. Осторожно глажу бок своего мужчины. Ага, вот входное, а вот выходное отверстие. Навылет? Уже хорошо. Лишь бы нутрянка была целой.

Рву свою водолазку на длинные лоскуты. И все равно их хватает в притык на 1 оборот вокруг тела. По урокам ОБЖ и по прочитанным книгами помнила, что рану надо чем- то прижать, чтобы остановить кровотечение, и туго забинтовать. Затыкаю рану скомканными остатками водолазки, стараюсь перетянуть лоскутами ткани. Получается хреново. Вокруг никого, кто бы мог хотя бы дотащить его вон до тех кустов. Не лежать же на открытой местности.

Прислушиваюсь к дыханию. Ровное, глубокое. Даже мои манипуляции не заставили его хотя бы застонать. Будто спит.

Сажусь рядом, положив его голову на свои колени.

— Кирюш, противный ты медведь, я тебе нарожаю кучу медвежат, только выживи! — глажу его по темным бровям, что даже во время сна всегда были хмурые. Слезинка капает на его щеку. И тут майор… всхрапнул?!