Бер и Берегиня (СИ)

24.1 Кирилл Коновалов

Женская рука коснулась моей головы нежно, почти невесомо.

— Кирюша, сынок. — тихо прошелестел приятный, грудной голос, и я открыл глаза.

Я лежал на той же подстилке, в той же камере, вот только я был человеком, и не было цепей, что сковывали мои руки, и не было ошейника. Моя голова покоилась на ногах у не высокой, слегка полноватой женщины в светлом одеянии. В этом овале лица, в этих глазах, в форме губ было столько знакомого.

— Ты кто? — спросил я, зная ответ.

Это была моя мама. Мама. Мама, которую я видел в последний раз, когда мне не исполнился еще и год. Мама, которую убил мой отец.

— Сынок, я так по тебе скучала, — она гладила меня по голове, по плечам. — Ты так вырос за это время. — она грустно улыбалась. — Прости, что не была рядом с тобой. Прости, что не смогла вырастить тебя. Но то, что я вижу, мне определенно нравится. Мама с папой справились, ты вырос сильным мужчиной. У нас мало времени, Кирюш.

Я хотел ей что-то ответить, но не смог. Ком стоял в горле, не давая произнести и звука. Глаза начинало щипать. Это что, слезы? Я плачу?!

Теплые пальцы провели по глазам, убирая предательскую влагу, а мама продолжала:

— Сын, у нас еще будет время побеседовать. Вам надо уходить отсюда. Ты должен спасти своего сына, моего внука. Я помогу вам, направлю вас. Но выбраться отсюда, — она обвела вглядом нашу камеру, — Вы должны сами. Мне пора. Не тяните. Вы должны успеть. — и я проснулся.

А потом за нами пришли. Точнее, к нам и пришел. Игнат.

Дверь в нашу темницу открылась с жутким скрежетом. Примерно с таким скрепом откывались двери, ведущие в мрачные подземелья в старых фильмах ужасов, нагоняя страха на особо впечатлительных граждан.

Дверь открылась, и в слабо освещенном проеме появилась узнаваемая фигура маньяка-недобитка. Милош рванул к нему, но длины цепи, что крепилась на ошейник, конечно, не хватило. Вук не достал до Игната каких-то полметра. Игнат глумливо заржал.

— Что, пес, коротка цепочка то?

— а ты сделай шаг и узнаешь! — Милош буквально рычал.

— Не, спасибо, я тут постою. — оскалился тот в ответ. — Ну что, супероперанечисть, — произнес он быстро, практически скороговоркой, — Нравится вам ваш новый дом? Вижу, нравится. Вам тут все удобства. Вон санузел, — кивнул на деревянное ведерко в углу, — А вон и мягкие кровати, — кивок на подстилки. — А какое тут классное питание! Как в санаториях. Трехразовое! понедельник, среда, пятница! — и снова ржет, сука!

Игнат замолчал резко. А потом снова заговорил, не смотря на все еще рвущегося с цепи серба, а вперив свои глазенки в меня.

— А ты знаешь, майор, у тебя на редкость отбитая родня. Вот скажи мне, зачем твой полоумный дед притащил сюда одну кудрявую бабенку, а?

Чтоооо? Варя тут?????Вот о чем говорила мама!

— Что молчишь? А, забыл. Беры же не разговаривают. — Игнат склоняется надо мной, но близко не подходит, гондон. И переходит на шепот, прекрасно понимая, что я его услышу — Я заберу ее душу. И буду медленно цедить жизнь из твоего сына. Нерожденные младенцы, они самые вкусные…

Рев рвется из груди, откуда-то берутся силы. Рывок, и мощные челюсти схлопываются в паре сантиметрах от его головы. Сука! Я тебя достану!!!

— О, а твоя реакция говорит о том, что мое предположение о брюхатости твоей сучки все-таки попало в цель, — ты, блять, просто не представляешь, как верно оно попало в цель, тварь! Потому— что я стал слышать ворчание своего бера! Разбуженный прямой, хоть и словесной угрозой в адрес нашей Вари, Бер бесноввался в желании дотянутся до этого уебка и оторвать ему голову.

— Так вот, майор. Я выпотрошу твоего деда, я выпью душу твоей шлюхи, и, о да, я выну из ее жирного пуза твоего выблядка, выпью его, а потом сварю. Они, кстати, сами идут ко мне. — он усмехается самодовольно. — Стоило только твоему родственничку подкинуть весточку, что тут у меня сидят двое интересных пленников, как они сразу помчались тебя спасать! — Игнат совершает роковую ошибку всех киношных злодеев. Он дохуя пиздит. Поэтому он забывается, наклоняется чуть ближе, чтобы добавить какую-то мерзость, но Бер пользуется его оплошностью и впивается огромными клыками в его голову, пробивая крепкие лобовые и затылочные кости, разрывая в хлам тонкую оболочку мозга. Явно чувствую привкус крови на языке, и сносит башню. Бер рвется с цепей, вырывая с мясом огромные кольца, что вмурованы в каменные стены, не прекращая разрывать ударами когтей и лап податливую плоть. И сразу же чувствую, как по лапам разливается былая мощь. Бер оглушительно ревет, и рев гулким эхом разносится по нашей тюрьме.

— Хуясе, — Милош смотрит на меня квадратно-восхищенными глазами. — В тебе дури, оказывается, бата, что я тот рот наоборот! — и поворачивается ко мне спиной, подставляя цепь. Да понял я, понял.

Цепь Вука со звоном вылетает из стены, Милош поднимается на ноги, охает, делает пару приседаний, чтобы разогнать застоявшуюся кровь и затекшие мышцы.

— Ну, бата, погнали? — Милош пытается перекинутся, но не выходит. — Че за нахер?

Я тоже пробую перекинутся обратно, но тоже безрезультатно. Почему? Ведь я явно слышал своего бера? Ладно, похуй. Потом решу. Сейчас важно не это.

Я срываюсь с места, когти бера высекли искорки из каменного пола. Милош следом, почти не отстает. В голове пульсирует одно — только бы мы успели..

***

Милош стал сдавать после получаса интенсивного бега. Здоров он все-таки, чертяка. Не каждый человек сможет соревноваться с медведем в скорости. Да, пока серб не может перекинутся, он человек. Да, чуть сильнее, чуть выносливее, но все же человек. Пришлось притормаживать, подкидывать его себе на спину, и продолжать бежать дальше.

Лапы холодил выпавший снег, поднявшаяся метель щедро бросала в морду колючие снежинки. Погода тут менялась, как ей заблагорассудится. Лапы несли нас к дедовой заимке. В любом случае, это было место было точкой отправления моих поисков. Игнат сказал, что они вышли оттуда в его ловушку. Значит, будем искать оттуда. Лишь бы метель не замела их следы. Лишь бы я смог их учуять. Лишь бы не было слишком поздно. Слишком много «лишь бы».

У заимки дела я опустился на пузо, позволяя Милошу спрыгнуть с себя, и стал принюхиваться, пытаясь уловить запахи Вари и деда, но тщетно. Метель сделала свое дело, равзеев ароматы моей Булочки. Задрав голову у серому небу, медведь отчаянно заревел.

— Они были тут, — мой капитан вышел из избушки. — Там печь еще теплая. Мы их догоним, браче. — он чуть ободряюще мне улыбнулся. Твои слова бы, да всем богам в уши, брат.

Что-то шевельнулось на самом краю зрения, и я обернулся. На противоположном конце поляны стояла мама. Все те же светлые одежды, все та же коса, тугая, черная, перекинутая через плечо. Она машет мне рукой, но не произносит и звука.

— Это кто? — Милош смотри на мою маму с удивлением.

А мама, тем временем, поворачивается и идет в глубь леса, показывая путь. Меня пронзает догадка, куда она направляется. Я подрываюсь с места в бег, Милош несется в след за мной. Блять, забыл! Торможу, практически зарываясь мордой в снег, подхватываю моего капитана, чувствую, как он пальцами вцепляется в мой мех и продолжаю бег. Мамы рядом нет, но благодаря ей я понял, куда идти. Спасибо, мам.