Берегись, Ангел!

Глава 74

Ангелика

Утро встречает меня яркими лучами солнца, которые пробираются через тонкие потрепанные жизнью больничные занавески. Жмурюсь и хочу потянуться, но тупая боль в грудной клетке не дает сделать этого. Стон нарушает тишину в палате, но меня тревожит не он, а отсутствие Дана рядом.

Рассматриваю помещение, будто Аристов вот-вот выскочит из угла и сострит. Только меня ждет разочарование. Рядом пустая кровать без матраса и подушки, тумбочка и стул, а его нет. Почему-то чувствую противную горечь, скапливающуюся в слюне со скоростью света.

Надумать лишнего не успеваю. В палату входит медсестра, которая дарит мне лучезарную улыбку, что кажется подозрительным для обычной городской больницы, где у всего медперсонала кислые недовольные мины прирастают к коже по мере увеличения времени, проведенного на работе.

Женщина уходит за врачом, такой же доброжелательной дамочкой, которая задает мне массу вопросов и осматривает чуть ли не каждый сантиметр моего тела. После чего сообщает, что меня продержат в отделении с неделю, пока не улучшится состояние. Медсестра снова не туго делает повязку эластичным бинтом, и моя грудная клетка запечатывается, будто в корсет. Неприятное ощущение…

Радости от нахождения в больничке я не испытываю, потому что очень сильно хочу увидеть Олежку. Мысли только о нем и о Данияре, который пропал ранним утром.

— Вам ваш парень оставил это, и просил включить телефон. — Улыбается и дарит мне намекающий взгляд медсестричка, протягивая пакет и коробку, где изображена чашка кофе с надписью — фишка местной элитной кофейни. — Анна Валентиновна не знает, иначе бы запретила кофеин, — говорит она чуть тише, когда я спускаю ноги на пол и присаживаюсь, принимая из ее рук дары Аристова, — но это же латте… — Мечтательно протягивает. — Завтрак прошел, но вот замена, а потом все процедуры. Кстати, там в коридоре мужчина. Говорит, ваш отец. Сейчас в журнале распишется и зайдет. — Бросает уже на выходе, а я лишь киваю, словно китайский болванчик.

Какие-то странные чувства трепещутся в груди, когда прижимаю руками пакет к себе и ставлю коробку на тумбочку. Заглядываю внутрь и рвано выдыхаю, словно по легким ударили. Господи… Безумный.

Фрукты, две бутылки с водой и еще одна небольшая коробка, которую я достала и с интересом разглядывала. Стоило снять пленку и посмотреть на марку, чтобы понять, насколько Дан упертый. Купил мне телефон. Когда успел?!

Почему сам не пришел?

Недоброе предчувствие не успевает засесть в мозгу, ведь на пороге возникает Петр Иванович. Вид у него помятый, словно не спал вовсе. Понимаю, что очень рада его видеть, но произнести слова не могу.

— Ангелика, — он садит рядом на стул и берет мои руки в свои, а я замечаю, как увлажняются его глаза, — прости меня… Я должен был первым приехать и не допустить этого. Просто, — мужчина тяжело вздыхает, — мама умудрилась упасть с лестницы. Случайно не так повернула и…

— О боже… Как она? Все в порядке? — Произношу практически шепотом.

— Ушибы. Переломов, слава богу, нет. Отвез домой уже и вернулся, узнав, что ты… — Петр Иванович крепче сжимает мои руки, после чего отпускает и проводит по лицу. — Хорошо, что Данияр успел. Я бы себе никогда не простил… — Молчу, не зная, что сказать, ведь в голове не укладывается, что Маргарита Алексеевна пострадала. — Мне уже позвонили насчет Олежки.

— Кто?

— Все на ушах стоят, Ангелика. — Петр Иванович тяжело вздыхает, пока я непонимающе смотрю на него. — Мне через час нужно приехать в опеку с документами. Не знаю, что они мне скажут, но очень надеюсь на благополучный исход дела.

— А что может пойти не так? Владимира ведь лишат родительских прав? — Смотрю на отца с надеждой, но он тяжело вздыхает.

— Я не сомневаюсь в этом. Только быстро ничего не делается, Ангелика. Бумажная волокита, особенно если задействована полиция, суд, органы опеки, может тянуться до месяца, а иногда и больше. С тобой проблем не возникнет, а вот Олежка… — Мужчина выжал из себя улыбку, чтобы меня успокоить, видимо. — Все решим. Ты не переживай. Главное, что в тот кошмар вы не вернетесь. Теперь точно не вернетесь.

Киваю в ответ, хотя в груди щемит так сильно, что хочется плакать. Олежка там среди чужих людей. Один…

— Неужели тебе разрешили пить кофе? — Хмурится Петр Иванович, поглядывая на коробку.

— Нет, это Дан передал. — Протягиваю руку, но Петр делает это за меня.

Ставит на постель, и я открываю. Один латте и… Боги… Какао…

Невероятный аромат. Протягиваю отцу кофе, а сама беру и открываю стаканчик с какао. Кроме напитков в коробке лежат пончики. Такие ароматные и вкусные, что я чуть ли не стону от удовольствия. А может все дело в том, что я ужасно голодна?

Не знаю, что прописано пациентам, но точно не пончики по утрам. Петр Иванович проводит со мной еще пятнадцать минут, после чего уходит, пообещав заехать и сообщить новости. Я же остаюсь одна на некоторое время.

Достаю телефон из коробки и включаю. К нему прикоснуться страшно, но если не выполню просьбу Данияра, то он будет недоволен, а мне так хочется услышать его голос, особенно после таких слов, которые прозвучали ночью.

Не проходит и пары секунд, как по палате разлетается пиликанье. Дан присылает сообщение, а я улыбаюсь, как дурочка. Мне его не хватает, и осознание данного факта приходит после обеда, когда он присылает мне три заветных слова, а я не знаю, что ответить. Точнее боюсь и ограничиваюсь смайликом. Глупо…

После полдника меня ждет сюрприз. В палату заглядывает Круглов и улыбается во все свои тридцать два белоснежных зуба.

— Ну, как тут наша бедовая? — Вплывает внутрь с пакетом в руках, излучая позитив.

— Оказалось, что теперь без обезболивающих никак… — Поджимаю губы, а он подходит ближе, опуская пакет на стул.

— Ужасно выглядишь, — отвешивает мне комплимент и криво улыбается, — это посылочка от любимого, кстати. Ну и я своего добавил, раз ты тут задержишься. — С хитрым выражением лица произносит Макс, а я тянусь к пакету, превозмогая боль.

— Меня и больничная рубашка вполне устраивает. — Говорю ему, вытаскивая из пакета футболку.

— Он даже так тебя присвоить хочет. — Усмехается Макс, а я краснею, хотя очень приятно, что Данияр передал свои вещи. — Говорит, здесь холодно по ночам. Подробностями не интересовался, — тут же ретируется друг, поднимая руки, — честно.

— Почему он сам не пришел? — Задаю вполне логичный вопрос, прижимая к себе футболку.

— Он сам скажет. Не буду лезть туда, куда не просят, но сегодня его точно не жди. — Макс перестает улыбаться, садится на стул и с такой тоской смотрит на меня, что дыхание затрудняется. — Ты не представляешь, как я за тебя испугался, Лик…