Беседы 1930 года

Беседа с педагогами в лос-анджелесе

Предлагаемые мною идеи не заключены в рамки националистической мысли, так как подлинное мышление и подлинное чувство независимы от национальных предрассудков и разграничений. Не думайте, следовательно, что слова мои неприложимы к Америке в силу того, что я уроженец Востока.

Надо научиться думать независимо от всяких национальных предубеждений и, таким образом, независимой мыслью творить независимые действия. Только действие имеет ценность, мысль же, не выливающаяся в действие, – бесплодна. Мысль и соответственное ей действие производят изменения в мире феноменов, при наличии же постоянных перемен неизбежна борьба.

Индивидуум составляет основу группировок и потому именно он имеет огромное значение. Группа состоит из индивидуумов и, если вы, как индивидуум, желаете путем постоянного отбора раскрыть в себе способность распознавать важное, вы не должны приспособляться к обществу. Как только индивидуум разрешит свои специальные проблемы, осмыслит свои тревоги, заботы, чувства, желания, горести, его творчество будет выражать его суть и тем самым он внесет порядок и гармонию в общество или группу.

Цивилизация – выражение индивидуума, но она ни в коем случае не выражает всего «я» в его целом. Борьба, испорченность, эксплуатация, сосредоточение власти в руках немногих являются результатом невежественных индивидуальных усилий. Но как только человек через собственные усилия, собственные симпатии и антипатии, собственные реакции – из которых возникает чистое действие – поймет смысл индивидуальной борьбы, тогда в мире феноменов, в цивилизации, произойдут изменения в сторону порядка, гармонии и культуры. Культура исходит от нашего «я», поэтому воспитание этого «я» должно быть нашей главной заботой. Я обращаюсь к педагогам, естественно озабоченным вопросами воспитания молодежи, но со временем индивидуум, путем постоянного отбора станет законом сам для себя. В процессе отбора раскрывается истина. Культивируя способность выбирать, распознавать, независимо от групп, от наций, от классов и верований, человек все время открывает истину. Высшая цель его – стать в высочайшей степени разумным. Разум гораздо выше рассудка, так как истинный разум – плод опыта, – опыта ума и любви, а это и есть интуиция.

Пока человек, как индивидуум, как отдельное существо, не разрешил своей проблемы, не понял смысла и цели борьбы, он не может содействовать чуду установления порядка в нашем хаотическом мире. Истинная цель воспитания не в том, чтобы приспособить индивидуума к обществу и сделать его пассивно гармоничным с ним, а в том, чтобы побуждать его думать и поступать самостоятельно и развивать в себе тот высший разум, который останавливает свой выбор на самом главном.

Итак, группа, масса, нация состоят из индивидуумов, но если рассматривать их как коллективное выражение индивидуума, то выяснится, что мир, масса, группа лежат между «ты» и «я». Когда индивидуум это осознает, прекратится борьба, непрерывные извращения, эксплуатация «меня» и «тебя». Я утверждаю, что пока индивидуум сам подлежит тлению, пока его внутреннее состояние хаотично, пока он не понял и ясно не начертал своего пути, хаос будет парить вокруг него. Индивидуум установит в мире порядок только силой собственной своей чистоты.

Воспитание – молодежи ли, или стариков, – не может иметь своей целью приспособление индивидуума к его окружению. При наличии внутренней борьбы, – а борьба неизбежна – не может быть гармонии между человеком и обществом; её нельзя и требовать. Наблюдение над жизнью выясняет, что человек подводится под один образец, его превращают в винт для машины, умеющей гладко работать, его пригоняют к обществу, к нации без борьбы, без всякого сопротивления с его стороны. Другими словами, из него делают тип, шаблон. Но жизнь не терпит трафарета, так как тип – нечто несовершенное и незаконченное, и каждый человек, сделавшийся трафаретом, носит в сердце своём бремя своего несовершенства. Индивидуум не должен превращаться в шаблон и потому он не должен приноравливаться к обществу, так как общество или группа всегда стремятся создать трафарет.

Изучение результатов воспитательных систем выясняет, что индивидуум, окончив университет, или другое учебное заведение, втискивает себя в форму, вылепленную для него обществом. Другими словами, он поклоняется успеху. Присмотритесь ко всему механизму цивилизации. Все почести выпадают на долю того, кто имеет успех в группе, в своем деле, и кто, следовательно зауряден. Нажить деньги, плыть по течению, быть как все, – это называется успехом. Я не против создания здоровых физических условий для всех, а против мертвящего давления на индивидуума, заставляющего его следовать массе, что одно только обеспечивает за ним доброжелательное отношение и уважение группы. Всякое отличие от группы считается опасным и вызывает пренебрежение к себе. Думать самостоятельно, независимо от окружения, независимо от общественного мнения, от нации, от всей расы, считается предосудительным. Общество выбрасывает человека из своей среды, если он не укладывается в вылепленную им форму.

Жизнь – непрерывный процесс, в течении которого мы познаем опыт, ассимилируем и отбрасываем. Человек, превративший себя в трафарет, не может ни ассимилировать, ни отбрасывать, так как не умеет распознавать. Он становится автоматом, он – мертвец. С моей точки зрения истинное действие требует независимого мышления, а чтобы самостоятельно думать, нельзя ни втискивать себя ни в какое русло, ни слепо принимать то что говорят другие. Затем встает вопрос о религии. Поклоняясь ярлыкам, поклоняясь одному какому-нибудь существу, формируя себя по образцу одного лица – Будды ли, Христа или Магомета – человек устанавливает мерило вне себя, богословский идеал, и согласно этому мерилу он формует себя. Этим он опять таки превращает себя в шаблон и ум его и сердце формируются, укрываясь в тени другого существа. Как бы велико, как бы прекрасно ни было это другое лицо, жизнь все же не терпит шаблона. В религии человек всегда связан авторитетом, чужими словами; он воображает, что духовность заключается в ортодоксальности. Отсюда и возникли различные теории о духовности. В Индии распространено мнение, что бедность, уродство, неопрятность являются необходимой принадлежностью духовности. Здесь вы также имеете свои теории о духовности, хотя, может быть, они находят себе другое выражение. Вся жизнь подгоняется под эти теории. Человек насилует свою жизнь, извращает её, делает её ужасной для того, чтобы втиснуть её в теорию; он живет под чужою сенью и становится безжизненным типом.

То же самое происходит во всех областях мысли – в экономической жизни, в политике, в общественной деятельности, в религии, в воспитании; создается не законченный человек, а только шаблон.

Зачем превращать себя в тип? Зачем подражать другому? Зачем повиноваться авторитету? В вопросах духовных авторитета быть не может; не может быть авторитета и в мыслях и в верованиях: важен только собственный опыт. Зачем же человек превращает себя в тип, в машину? Происходит это потому, что господствующую роль в его жизни играет страх. Он боится собственных мыслей, колеблется и потому ищет руководителей в духовных вопросах. Как только появляется жажда покоя, возникает страх. Борьба порождает либо страх, либо понимание. Когда человек боится борьбы, он ищет убежища, опирается на авторитет в духовных вопросах, хочет, чтобы ему указывали, что хорошо, что дурно, что неудачно, что успешно. Но как только в нем возникает желание понять происходящую огромную борьбу, он не сковывает себя страхом и старается уразуметь каждый опыт, встречающийся на его пути.

Единообразие – не есть культура. Нельзя воспитать себя путем приспособления. Надо создать подходящие условия, чтобы индивидуум все время боролся, выбирал, ассимилировал, отвергал и, таким образом, рос. Индивидуальность – не цель в себе, так как она – раздельность; индивидуальность все время стремится путем постоянного соприкосновения с жизнью стереть преграду, отделяющую её от других. Другими словами, индивидуальность соткана из наших непобежденных реакций. Реакции создают преграды и разделения. Но победа над реакциями их уничтожает. Следовательно, преграды возводятся индивидуальностью, не претворившей еще своих реакций. Но истинное «я» обитает в области чистого действия; чтобы обрести это «я», чтобы познать чистое действие, необходимо пройти через процесс реакций, симпатий и антипатий, радостей и удовольствий, скорби и большого экстаза, постепенно устраняя все реакции; так человек достигает истинной своей обители, в которой нет реакций; исходя из нее он действует. В этом и кроется весь смысл жизни.

Поэтому высшая духовность заключается не в подражании образцу, а в достижениях, не обусловленных реакциями, в бдительности во всем – в поступках, мыслях и чувствах. Как только человек переживает высшее напряжение борьбы между чувством и разумом, в нем зарождается жажда совершенного равновесия, и он тут же и начинает достигать этого равновесия. Множество книг объясняют скорбь и борьбу, горести и радости. Объяснять вообще очень легко. Этого все ищут – объяснения. Но разве человек, действительно скорбящий, ищет объяснения? Если умирает близкий ему человек, разве объяснение утешит его? Он тоскует по нем, потому что он одинок. Нельзя объяснениями отделаться от тоски одиночества. Никакие теории не уврачуют ее. Но, если человек действительно борется в страдании и чувствует всю глубину своей скорби, тогда он ищет корня, причины страдания, а не его объяснения. Тогда скорбь становится почвой, в которой человек растет, питанием его, а не чем-то таким, что следует избегать во что бы то не стало.

Обогащение жизни путем опыта есть чистое делание, нетленность. Убогость же жизни, недостаток опыта кроет в себе тление. Итак, не формуйте себя согласно трафарету. Человек должен быть цельным и все включать в себя. Мысль, сначала пристрастная, – становится под влиянием опыта все более и более надличной, а когда мысль надлична, она разумна. Разум же вводит в область чистого сознания, составляющего венец человеческой жизни. Достижение совершенного равновесия – в чистом действии; – вот в чем цель жизни, результат всякого опыта. Тогда жизнь становится богатой, всеобъемлющей, цельной; тогда разрешаются индивидуальные проблемы человека и он способен дать миру аромат и понимание, необходимые для жизни целого.

Вопрос: Каким образом измерить высшее и низшее в развитии человека?

Разве может быть зафиксировано какое-нибудь внешнее мерило? Все время должен происходить выбор.

Сперва является стремление владеть имуществом, иметь дома, книги, мебель, автомобили и т. п. Вы жаждете обладать, обладать, обладать, думая, что это приведет вас к свободной жизни и счастью. Но достичь этого таким путем вам не удается. Тогда наступает пресыщение вещами и вы отбрасываете их. Вы отрекаетесь от физического мира, ищете романтики – руководителей, учителей, гуру, богов; вы жаждете мистического романтизма. Затем, опять-таки вы пресыщаетесь романтикой, которая есть иллюзия, и в вас созревает способность сознательно распознавать реальное среди ложного.

Когда человеком достигнуто совершенное равновесие между «ты» и «я», достигается ли оно также и для других индивидуумов?

Боюсь, что вы не поняли меня. Совершенное равновесие устанавливается не между «ты» и «я». Оно кроется в вас самих, и потому оно все в себя включает. В этом равновесии нет ни «тебя», ни «меня». «Ты» и «я» создаются реакциями. «Ты» и «я» являются результатом раздельности, им нет места в высшем завершении духовности. Когда «я», как индивидуум, достиг этого равновесия, для меня индивидуальности больше нет. Я знаю, вам сейчас же придет в голову мысль об уничтожении. Уничтожение – вещь не существующая. Человек, достигший этой точки, становится фокусом жизни, что очень далеко от уничтожения.

– «Достигается ли оно и для других индивидуумов? «Как может оно быть достигнуто для других индивидуумов, если каждый индивидуум сам не боролся, чтобы его достичь? Как может понимание одного человека быть пересажено в другого?

Как отличить импульс от интуиции?

Осуществляйте то или другое и вы их скоро распознаете. Разве я могу сказать вам, какова ваша интуиция? Кто, кроме вас самих, может рассказать про вашу интуицию или импульс? Совершенный человек не оставляет тени после себя; вы все окутаны тенями и потому вы хотите, что бы авторитет указал вам, что более важно, что менее важно, что хорошо и что дурно.

Разве нет творческого побуждения или силы вне контроля индивидуума, заставляющего его достигать, обретать жизнь с избытком?

Какое может быть большее побуждение, чем смех и слёзы? Потому я и говорил о смехе и слезах, а не об объяснении их. Если не умеете страдать, если вы никогда не плакали, как можете вы постичь; разве есть большее побуждение, чем желание? Что делали вы все время со своими желаниями? Высшая цель – убить их, но желания убить нельзя. Что вы видите, того вы и желаете; если видение ваше мелко, то мелко будет и ваше желание. Если видение ваше будет велико, то и желания ваши будут велики. Если вы находитесь в состоянии хаоса, это не вина желания, а вина вашего кругозора.

Разве мы не должны до известной степени приспособляться для того, чтобы стать умелыми в действии; и не должны ли мы быть умелыми, чтобы иметь свободное время для развития индивидуальности?

Я знаю, что каждый поклоняется ловкости и умелости. Это еще одно новое божество. Конечно надо быть умелым. Вы должны уметь действовать, потому что это может дать вам свободное время и создать условия для развития индивидуальности, но это не цель сама по себе. Индивидуальное усилие ценно при создании собственного своего совершенства. Индивидуальность – несовершенство. Это лишь часть целого. Чтобы стать целым, надо чувствовать оплодотворяющий контакт с жизнью, обогащающий индивидуальность; в этом же самом обогащении индивидуальность и растворится. Тогда вы рассматриваете себя не как индивидуума, а как целое.

Вы говорите, как я понимаю, что человек не материальная и не духовная сущность. Что же он такое?

Разве так важно это знать? Он – все. Он и материален, и духовен, то есть он – целое. Нельзя делить жизнь на духов и материю; это придумано рассудком для своего удобства.

Если мы цепляемся за человеческую любовь, задерживает ли это существенно наше приближение к истинной любви?

Если любовь становится рассудочной, она не истинна; но нельзя быть рабом человеческой любви; надо через человеческую любовь создать свойство любви в самой себе, а это нечто совершенно другое.

Можете ли вы сказать нам более определенно, как подняться выше, как превозмочь эмоциональные реакции?

Чтобы превозмочь эмоциональные реакции, надо испытать эти эмоции. Жизнь не аптекарский склад, где можно найти снадобья для достижения. Чтобы обрести наивысшее, надо уметь плакать и смеяться, что одно и тоже – крайние выражения одной и той же эмоции.

Разве не следует присоединяться к группам и организациям с целью оказывать помощь другим, ввиду того, что групповая деятельность действенней индивидуальной?

Какая деятельность? Облегчение физических страданий? – да, конечно. Но нельзя групповым воздействием устранить одиночество. Нельзя групповой деятельностью исцелить и облегчить жизненную скорбь. Вы можете меня одеть и накормить. Ведь смысл умелой деятельности в создании свободного времени, чтобы думать и чувствовать. Вы спрашиваете, как это сделать? Предоставляя свободное время вашим друзьям и ближним, а не эксплуатируя их. Это не дело далекого будущего, тяжесть которого ляжет на чужие плечи.

Суммируя сказанное: не единообразием достигается совершенство и не укрыванием в тени другого. Человек ищущий не может оставить отпечатка после себя.

10 апреля 1930 года