Бессмертие оптом и в розницу

* * *

Вася Клиншин по кличке Клин сидел в шезлонге на берегу бассейна, расположенного на территории большого греческого отеля, и глазел на цыпочек, плескавшихся в воде. Издали в своих разноцветных бикини они напоминали экзотических рыбок, которых Вася держал дома в огромном аквариуме, украшенном кораллами и пятнистыми раковинами.

Обзор был отличный, коктейль, который притаранил ему личный адъютант Ося Пискарев, вкусно пах и щекотал язык «бульбушками». Вася вытащил из бокала бумажный «зонтик» и хотел было бросить его на пол, но передумал. Жена нещадно ругала его за свинство и, вишь ты, приучила-таки к культуре поведения.

Он хмыкнул, воткнул «зонтик» обратно и тут услышал трель своего мобильника.

— О, Наташка! — радостно воскликнул Клин, приложив трубку к уху. — А я, представь, только что о тебе думал.

— И что же ты думал? Небось радовался, что я в Москве осталась и ты можешь на пляже представляться холостяком.

— Глупости говоришь. Кроме того, я на пляже еще не был. Туда, блин, идти надо. Так что я пока в бассейне купаюсь. Тут, Наташка, так прикольно! В ресторане всякой лабудой кормят! Прикинь: жареная треска с чесноком у них фирменное блюдо. А знаешь, как будет «Здравствуйте»? «Я сас». А если по-простому, то — «я су». Как с кем поздороваешься, потом ходишь, живот надрываешь.

— Смотри только, не напивайся в ресторанах, — ворчливо заметила Наташка. — А то я тебя знаю.

— Ты чего? Да я водки ва-аще в рот не беру. Вот винцо за обедом… Но ведь ехать в Грецию и не пить вино — грех же смертный. А вечером я употребляю только чай. Прикинь, он такой красный и называется каркаде. На попугаях они его, что ли, настаивают?

— Попугаи — какаду, — сердито сказала жена. — А каркаде — это лепестки суданской розы. Господи, Васька, какой же ты темный! Кстати, ты мне клятвенно обещал, что возьмешь с собой на отдых книжку. И ведь не взял!

— Да я куплю, — тотчас нашелся Клин. — Тут русских туристов как собак нерезаных. И книжки русские продают прямо в гостинице. Вот ща пойду и выберу себе какую-нибудь.

— Честно?

— Ну, честно.

Они еще некоторое время обменивались новостями и закончили беседу уверениями в вечной любви. Завершив звонок. Клин поставил пустой бокал на пол и, кряхтя, начал подниматься. Ося Пискарев мгновенно подскочил к нему, угодливо наклонив голову:

— В бар? Или в номер?

— Книжку пойду покупать, жене обещал окультуриться, — беззлобно проворчал хозяин. Ему было приятно подчеркнуть, что супруга проявляет о нем такую заботу.

Они вошли в кондиционированную прохладу вестибюля и проследовали к магазинчикам, где торговали золотыми украшениями и изделиями ручной работы. Здесь же, в углу, притулился и продавец книг. Русскоязычные издания лежали отдельно и выглядели внушительно.

— Русские читают самые толстые книжки, — не без гордости заметил Клин и взял в руки огромный ярко-оранжевый том. Цвет обложки показался ему многообещающим. — Чего тут у нас? — Он переломил бровь и вслух прочитал:

— «Улисс». Что это за хрен с маком? А, вспомнил! Улисс! Это тот перец, который сочинил «Войну миров», я недавно кино смотрел, так что читать уж точно будет неинтересно. О, еще фантастика!

Эта книжка ему понравилась больше, потому что на обложке были нарисованы драконы. Клин открыл ее на середине и прочитал: «Вечерняя заря на Бликстикмагке окрасила небо зеленым светом, но вскоре он потух, и стало темно, как в норе дракобопуса. Паукообразные твари миногрызы выползли из своих нор, чтобы полакомиться теплокровными. Астронавты спали возле потухшего костра, а их часовой, распиленный на несколько частей хохлатым хахрадинусом, неровной кучкой лежал под кустом аюпуса».

— Нет, эту тоже не хочу, — вслух сказал он. — Здесь слишком много жестокости. Наташка это не одобрит.

— Босс, а возьми лучше детектив. Во, где пистолет нарисован. Тоже книжка!

Клин протянул лапу и схватил сборник рассказов Агаты Кристи.

— Эту Агату все хвалят, — задумчиво произнес он. — Хотя, говорят, она ужасно старая, — взбурлил страницы и уткнулся взглядом в какой-то абзац.

Текст вовсе не соответствовал его представлениям об интересном детективе. Это оказалось занудное описание оперы — и первый акт, и второй… А слово «тоска» почему-то было написано с большой буквы — Тоска. Господи, во все эти строчки нужно было вникать, а вникать ужасно не хотелось. В конце концов он выбрал наугад какую-то тетку, Эрих Марию Ремарк, потому что продавец, увидев, что Клин заинтересовался товаром, начал показывать ему большой палец. Судя по всему, этому жесту туристы научили его совсем недавно и новизна еще не пропала.

Держа книжку под мышкой, Клин возвратился к бассейну, отпустив Пискарева в автобусную экскурсию по городу. Приедет — расскажет, стоит ли валандаться с гидом или лучше взять тачку напрокат и самим покататься по центру. И впрямь не может же он просидеть весь отпуск в отеле? Наташка с него шкуру спустит! Он уселся в незанятый шезлонг, блаженно потянулся и прикрыл глаза, устроив Ремарка на пузе.

Справа, чуть позади него, о чем-то вполголоса переговаривались два мужика. Клин прислушался и хмыкнул — тоже русские. О чем они беседуют, было неясно, но отдельные слова долетали до него и дразнили воображение. Наконец он понял, что эти двое тоже говорят о книгах. Вернее, об одной какой-то книге — редкой. Он даже услышал слова, сказанные священным шепотом: «Миллион долларов».

Клин хмыкнул и покрутил в руках свое приобретение. До сих пор ему и в голову не приходило, что книги могут стоить больших денег. Ну, редкие там — да. Но все-таки не столько. И чего с ними, редкими, делать? Вот купил ты книгу за миллион, положил ее на полку и ходишь мимо. Какой с нее толк? Да и вообще — на какую полку? Вдруг ее с этой полки кто-то утащит? Получается, ее следует в банк класть, в ячейку. И нужна она тогда, эта книга, как собаке пятая нога. Лучше уж хранить в сейфе бриллианты. Придешь когда — полюбуешься, как они горят и играют. А при тусклом электрическом свете и вовсе кажутся волшебными. И в деньги бриллианты можно обратить в любой момент. А книжку кому продашь? Жди какого-нибудь аукциона…

Между тем двое его соотечественников действительно вели разговор на интереснейшую тему.

— Я два года назад останавливался в этом отеле, — сообщил Эдуард Кудрявцев своему новому знакомому, пожилому господину, одетому в шорты и льняную рубашку.

У господина были довольно длинные волнистые волосы с яркой проседью и небольшая бородка. Внимательные глаза и одухотворенное лицо делали его похожим на один из портретов Ван Дейка. Несмотря на то что вокруг этого человека не вились умопомрачительные девицы и не ходили кругами телохранители, было ясно, что он состоятелен и знает себе цену. Его звали Николай Шамшура, он так и представился, легко и как-то мимолетно пожав протянутую ему руку. О том, чем занимается, он не сказал ни полслова.

Эдуард Кудрявцев в начале знакомства тоже, впрочем, не особо распространялся о себе, хотя о его достатке вопила буквально каждая вещь — часы известнейшей швейцарской фирмы, легкие кожаные сандалеты, очки с известным лейблом на дужке и антикварный перстень на мизинце.

— Да, официант вас явно узнал, — кивнул Шамшура. — Очень обрадовался. Дружелюбные люди, эти греки!

— Он не то чтобы обрадовался, — возразил Кудрявцев, провожая глазами высоченную девицу, которая шла вдоль бортика бассейна, виляя тощими бедрами и размахивая полотенцем. — Он выражал свой восторг и изумление по поводу моего чудесного исцеления.

Шамшура повернул голову и впервые внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Выглядите вы неплохо, — скупо обронил он, но глаз не отвел, явно ожидая продолжения.

— Сейчас — да. А вот год назад…

Кудрявцев хмыкнул и прикрыл глаза, словно вспоминая о чем-то забавном. Потом встрепенулся и протянул руку к барсетке, которая висела у него на поясе. Достал оттуда толстенькую записную книжку, а из книжки — фотографию. И протянул новому знакомому:

— Вот он я, полюбуйтесь. У этого же самого бассейна прошлым летом.

Шамшура охотно взял снимок и, сев поровнее, поднес его к глазам. Некоторое время молча рассматривал, а потом поднял голову:

— Что-то я не понял. Вот это — вы? В кресле-каталке? Да, в самом деле это вы, снимок отличный. Но, черт побери… — Его равнодушие разом куда-то подевалось. — Просто невероятно. Кажется, что там, на снимке, вы собираетесь отдать богу душу.

— Так и было, я буквально дышал на ладан. Приехал провести последние дни красиво. Здесь все такое яркое: белый город, синее море… Думал, что вижу все это в последний раз.

— Что же с вами произошло? Какая-то счастливая случайность? Что помогло вам вылечиться? Сейчас вы кажетесь абсолютно здоровым. И, главное, помолодели лет на двадцать! И это, честно говоря, больше всего поражает.

— Расскажу, если вам интересно. Необыкновенная цепь случайностей. Здесь, в отеле, я познакомился с четой пожилых немцев, фрау и герром Шугард. Они сами завели со мной разговор. Вероятно, я вызывал жалость. — Кудрявцев несколько раз моргнул, как будто вызывать жалость было неприлично. — Немцы сообщили, что недавно побывали в России. Но не в Москве и не в Питере. Они любят активный отдых и отправились в Горный Алтай. Заказали конно-водный тур и провели там десять чудесных дней. Честно говоря, я даже не представлял, что в Горный Алтай приезжает такая пропасть европейцев. Оказывается, это очень популярные в Европе туры, на Алтае иностранцев встречают гиды-переводчики и в благоустроенных микроавтобусах отвозят их к началу маршрута.

Ну, неважно… Шугарды мне и рассказали, что в одном маленьком селе неподалеку от спортивной базы, откуда уходила их группа, живет семья целителей. У них есть древняя тибетская книга, которую им передал какой-то монах. Сама по себе эта книга — тайна за семью печатями, ее мало просто прочесть, нужно уметь ею пользоваться. Понимать ее. Книга эта обладает редким свойством. Мистическим, можно сказать, свойством! Пользоваться ею можно только бескорыстно. Тот, кто завладеет книгой с нечестными намерениями, умрет.

— Хм… — Шамшура откинулся назад, и на лице его появилась недоверчивая улыбка. Заметив ее, Кудрявцев помахал в воздухе фотографией, и улыбка немедленно испарилась.

— Так вот, вышеупомянутые целители лечат больных и омолаживают старых. Причем, подчеркиваю, совершенно бесплатно.

— И вы поверили?

Кудрявцев спрятал снимок обратно в записную книжку и сложил пальцы домиком перед грудью:

— В то время я поверил бы во что угодно. Собрался с силами и, возвратившись в Москву, не стал терять времени. Рванул на ту самую спортивную базу. Конечно, далась эта поездка нелегко, но мне не на что больше было рассчитывать. Я трясся от волнения, боялся, что целители не возьмутся меня лечить, что в книге не будет рецепта лекарства от моей болезни… Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что люди, на которых я так надеялся, снялись с места и отправились странствовать, считая, что должны сами приходить в дома к страждущим.

— Вот это разочарование! — Шамшура, пощипывая бороду, внимательно слушал. — Что же случилось потом?

— Оказалось, однако, что целители ушли, но книга осталась. А вместе с нею остался старый дед, Егор Спиридонович Алеев. Единственный, так сказать, хранитель знаний. Он задержался для того, чтобы найти себе преемника и передать ему раритет, а также, что еще важнее, научить им пользоваться. После этого старик собирался податься в Тибет и остаться в одном из монастырей.

— А его бы туда взяли? — усомнился Шамшура.

Ему казалось невероятным, что такие вещи действительно происходят на свете. Тем не менее живой свидетель сидел совсем рядом. Шамшура заметил, что кожа у его знакомого здорового розового цвета, под глазами нет страшных отвисших мешков, какие он видел на фотографии.

— Ну… Те, кто владеет особой силой, всегда узнают и поддерживают друг друга, разве не так? — пожал плечами Кудрявцев. — Так вот, вернемся к прошлому году. Я прибыл на базу, узнал, где находится то село, отправился к старику и спросил, может ли он меня вылечить.

— И что старик? — В голосе Шамшуры проскользнуло нетерпение. Было ясно, что этот человек привык получать интересующую его информацию по первому требованию.

— Старик ответил, что должен подумать. И велел мне ждать. Можете себе представить мое тогдашнее состояние? Спортивная база, деревянные домики, а то и палатки, пища, приготовленная в походных условиях, отсутствие нормальных цивильных удобств. Мне и так-то приходилось несладко… Впрочем, не это выводило меня из себя, а то, что рядом, буквально в километре, находился человек, который мог мне помочь, но отчего-то медлил.

— Вы жалели, что поехали?

— Ни минуты. Воздух там потрясающий, его можно по бутылкам разливать. Природа какая, горы… Да вы наверняка можете себе представить. Кстати, я даже не спросил, может быть, вы и сами бывали в тех местах?

— К сожалению, не довелось. В голову не приходило. Я все больше в Европу…

— Вот мы все так — в Европу, — тотчас подхватил Кудрявцев.

Рядом с ними в шезлонге полулежал молодой мордоворот в бирюзовых шортах. Выражение абсолютного умиротворения на лице никак его не красило: он казался туповатым и, невзирая на это, опасным. Кудрявцев неожиданно подумал: «Если посмотреть на акулу беспристрастно, может показаться, что она улыбается». Тип его беспокоил. И он против воли понизил голос:

— А потом случилось вот что. На базу приехала девушка, которая тоже услышала о чудесной книге. Она потеряла любимого человека и впала в тяжелую депрессию. Клянусь вам, от нее остались одни глаза. И когда старик наконец позвал меня, я попросил его помочь сначала девушке.

— Да что вы! — как-то даже рассердился Шамшура. — У девчонки, вы говорите, была всего лишь депрессия, а вы умирали!

— Но она была так молода, а я уже мог и не выкарабкаться… Хотя мне очень хотелось жить. Кроме того, депрессия — весьма серьезное заболевание, а не просто плохое настроение, которое можно развеять, прогулявшись по соседскому парку. Как бы то ни было, я уступил ей свою очередь. И тогда старик заявил, что может лечить нас одновременно, ему это, мол, ничего не стоит. А очередность создавалась лишь для того, чтобы в душах страждущих за время ожидания наступило необходимое для исцеления умиротворение.

— А как он вас лечил? — Шамшура уже не просто сидел прямо, а развернулся к Кудрявцеву всем корпусом и буквально впился в него глазами. — Накладывал руки? Или делал массаж? Или читал заговоры?

— Он поил меня травами, — просто ответил Кудрявцев. — Я так понимаю, что рецепты содержатся в книге. Однако есть некоторые тонкости, которые делают эти отвары поистине волшебными. Нужен настоящий знаток. Это относится и к современной медицине. Какой-нибудь талантливый ученый создает прибор, способный, допустим, проверять все основные параметры организма, измеряя испускаемую органами энергию. Но квалифицированно работать на этом приборе могут лишь он сам и его ученики. В руках остальных прибор бесполезен. Профанация, пшик. Так и с этой книгой.

— Полагаю, книга уникальная.

— Вот именно, — тяжело вздохнул Кудрявцев. — Теперь последняя, не менее удивительная часть этой истории. Когда я пошел на поправку, дед неожиданно заявил, что я достаточно бескорыстен, чтобы продолжить его дело.

— Вы?!

— Я воскликнул точно так же: «Я?!» И стал говорить о собственной никчемности. Тогда дед прикрикнул на меня и заявил, что я не имею права отказываться. Дескать, я побывал на пороге смерти и это меня очистило. Да и болезнь дана была мне недаром. В общем, все в таком духе. А я ведь абсолютно светский человек, если вы понимаете, о чем я говорю…

— Конечно, понимаю.

— Я не готов бросить все и заняться подвижничеством. Но, с другой стороны, если бы не дед, где бы я сейчас был? — Он бросил тревожный взгляд направо.

Шамшура тоже обратил внимание на «акулу», притаившуюся под соседним тентом. Акула скрестила кривые волосатые ноги и замерла, прижав к животу раскрытую на середине книжку. Глаза закрыты, но шея напряжена. Впрочем, подозревать этого человека в том, что он подслушивает, было бы несправедливо. Однако Шамшура все же указал Кудрявцеву глазами на их соотечественника. Русское происхождение было написано у того на лбу.

Они невольно заговорили еще на полтона ниже:

— Но я не могу сказать, что готов заниматься целительством. Будь у меня выбор и деньги.., я бы уехал на какой-нибудь прелестный остров и посвятил остаток жизни духовному совершенствованию.

— И сколько же вам нужно для счастья? — лениво спросил Шамшура, снова откинувшись в шезлонге и прикрыв глаза. Ресницы его трепетали.

— Миллион долларов, — размечтался Кудрявцев. То, что он мечтает, было ясно по выражению его лица. — Ну, или хотя бы полмиллиона. Я обеспеченный человек, но не настолько, чтобы отойти от дел.

— И если бы у вас было полмиллиона, вы отдали бы книгу.., кому-то достойному? И передали секреты, которые готов открыть вам старик?

— Если бы нашелся такой человек… Но он должен быть бескорыстен. Ведь книга сама защищает себя, я говорил вам?

— Говорили, но я не очень понял.

— Книга убивает того, кто воспользуется ее силой с корыстными целями.

— Да ну?

— После того, как дед вылечил меня всего за пару недель, я верю всему, что касается этого манускрипта.

Впрочем, Шамшура тут же изменил свое мнение:

— Пожалуй, вы правы. Иначе у этой штуки были бы все шансы быть украденной.

— Конечно, ее давно бы кто-нибудь свистнул и запер под замок. Но на самом деле книгу можно передать лишь добровольно и с добрыми намерениями. Только тогда она будет безопасной для владельца.

— Просто приключенческая история! — подвел черту Шамшура. — Хотите, выпьем сегодня вечером в баре и продолжим разговор? Я угощаю.

— С удовольствием. — Кудрявцеву новый приятель понравился. Он излучал власть и энергию, а это самые притягательные вещи на свете. Даже любовь нередко подчиняется их силе.

Насвистывая, в прекрасном расположении духа он отправился в свой номер переодеться к обеду. Кривоногий по-прежнему дремал с книгой на брюхе. Или делал вид, что дремлет. Кудрявцев решил не обращать на него внимания — в любом случае что он там сумел разобрать?

Шамшура немного задержался, собирая свои вещички — полотенце, газету и солнечные очки, выпавшие из кармана. Когда он вошел в холл отеля и направился к лифтам, к нему присоединился высокий жилистый мужчина с военной выправкой. Они изменили курс и отошли к окну, возле которого раскинулся настоящий зеленый сад в горшках и вазонах.

— Ты все слышал? — спросил Шамшура, делая вид, что переводит стрелки часов.

— Абсолютно. — Мужчина постучал себя указательным пальцем по уху, в которое была вставлена маленькая бесцветная горошина. — Вы хотите купить эту книгу?

Шамшура улыбнулся улыбкой счастливого человека:

— Почему нет? Если книга действительно может продлить молодость и избавить от болезней… Что такое полмиллиона в сравнении с таким сокровищем? Я уговорю этого типа согласиться на то, чтобы дед передал ему знания. А он — обучил им меня. Если, конечно, информация о чудесной книге подтвердится. Ты меня понимаешь?

— Качественную проверку можно провести только на месте. Отправить кого-нибудь в то село, которое он упоминал.

— Нет, — резко ответил Шамшура. — Отправляйся туда сам, это надежнее. И отправляйся немедленно. Да смотри, действуй осторожно. Ты слышал о той защите, которой обладает эта вещь? Тот, кто завладеет ею против воли хозяина, умрет страшной смертью. Так что берегись и не делай глупостей.

Они двинулись к лифту, не заметив человека, который притаился за пальмами. Клин мог стоять, не шевелясь и почти не дыша, часами. Как только Шамшура освободил шезлонг, он сорвался с места и влетел в холл через боковую дверь, где сновали официанты. Так близко к интересовавшим его лицам он оказался совершенно неожиданно для себя.

А то, что Клин услышал, наполнило его душу невероятным ликованием. Неужели ему повезло по-крупному? Он знает адрес деда, владеющего старинной книгой, которая стоит бешеных бабок! Господи, он действительно счастливчик — так ему еще мама говорила: «Васька, тебе все легко дается, ты все в жизни дуриком получаешь». Так и есть, ему фартит. Неужто этот бородатый идиот готов заплатить такие деньги за старую книженцию? Вместо того чтобы просто пойти и отобрать ее. Трындел про какую-то защиту. Фигня все это, не верит он, Вася Клин, ни в какие такие штучки. Все в этой жизни просто, как в супермаркете: каждый сам набивает свою тележку подходящим товаром.

— Не знаешь, что за тип сидел рядом с нами в шезлонге? — спросил Шамшура у своего телохранителя, как только они оказались в лифте.

— С книжкой Ремарка? Я уже проверил — так, мелюзга. Васька Клин, бандит районного масштаба. Конкуренции бояться нечего — он слишком мелко плавает.

— Кроме того, Кудрявцев ко мне проникся, — самодовольно заметил Шамшура. — А с этим типом он даже разговаривать не станет. Впрочем, я надеюсь, Клин слышал недостаточно для того, чтобы сделать какую-нибудь глупость.

— Кто-нибудь звонил, Жанночка? — несвойственным ей сладким тоном спросила Зоя Разгуляева, широко распахнув дверь.

Зоя была дамой большой и пышной, и верстальщик, с которым главная редакторша однажды сошлась в рукопашной, уверял, что она сильная, как Голиаф. Еще она слыла жадной и вспыльчивой, но дело свое знала хорошо, и под ее руководством поначалу тощенький журнал «Обо всем на свете» серьезно посолиднел.

Новая секретарша Зою напрягала, однако той составил протекцию очень нужный человек, и уже два дня все сотрудники редакции по очереди ходили к Жанне в приемную, чтобы насладиться ее красотой и глупостью. Мужчин больше всего привлекала красота, а женщин, ясное дело, глупость.

— Были три звонка, — сообщила новоиспеченная секретарша двадцати двух лет от роду. — Ровно в девять позвонил читатель. Он нашел в кроссворде ошибку, Зоя Петровна!

— Какую такую ошибку? — проворчала главная, проследовав в свой кабинет.

Жанна шла у нее в кильватере, заглядывая в блокнот.

— Если пункт двенадцатый по горизонтали «Амстердам», тогда «оллигатор» не подходит, а это невозможно.

Зоя остановилась и тоже сунула нос в секретаршин блокнот.

— Оллигатор! — мрачно повторила она. — Фантастика.

— А что такое «оллигатор»? — робко спросила Жанна. — Я смотрела словарь, но там нет такого слова.

— Еще бы. Насколько я понимаю, «оллигатор» — это смесь крокодила с олигархом. Читательское мифотворчество.

— Ну, я не сильна в мифологии! — просияв, ответила Жанна.

— А другие звонки? — спросила Зоя, швырнув сумочку на стул.

Впрочем, баул, в котором она носила необходимые вещи, сумочкой можно было назвать с большой натяжкой. Старейшие сотрудники утверждали, что однажды своими глазами видели, как Зоя извлекла оттуда гантели. Вероятно, это был тот самый момент, когда она всерьез вознамерилась «подкачать руки», познакомившись в отпуске с инструктором по аэробике.

— Другие звонки совсем непонятные, — с сомнением в голосе заметила Жанна. — Первый раз мужчина заявил, что ему нужна капуста.

— А ты?

— Я сказала, что здесь не овощной магазин, а редакция, — с достоинством ответила секретарша.

— Моя вина. Нужно было распечатать для тебя список сотрудников. Капуста — это фамилия. Лариса Капуста занимается горячими новостями.

— Ой!

— А второй странный звонок?

Главред вставила туловище в плюшевое кресло с внушительной «лысиной» в центре сиденья и начала отодвигать бумаги подальше от себя, освобождая жизненное пространство. Жанна переступила с ноги на ногу, цокнув каблуками. Каблуки были невероятно высокими, и ноги поэтому казались нечеловечески длинными. На осиной талии затянут блестящий пояс, глянцевые волосы ссыпаны за спину, глаза невинные.

Зоя вздохнула. В двадцать два она носила сшитые бабушкой ситцевые платья и жесткие босоножки и никогда не разглядывала витрины, чтобы случайно не увидеть в них свое отражение. К тому времени она успела поработать подавальщицей в столовой и разнорабочей на овощной базе. Несколько лет возглавляла отряд добровольной дружины — после того как подверглась нападению группы хулиганов по дороге со станции и сдала в милицию всю группу чохом. Уже тогда взгляд у нее был умный и циничный.

— Еще звонили из Бийска и просили Беглову.

— Междугородний звонок? — насторожилась Зоя. — Не за наш счет?

— Думаю, что нет. Я с этим звонком вообще ничего не поняла. Слышно было ужасно. И Бегловой на месте не оказалось.

— Знаю, она сегодня на конференции. Ну и что они там хотели, в Бийске?

— Какая-то женщина рыдала и говорила про горные пещеры и уникального деда, которого посылкой должны были доставить в Москву…

— Деда — посылкой? — удивилась Зоя. — Чушь какая-то.

— Почему чушь? — Жанна широко распахнула глаза, хотя, казалось, дальше уже и некуда. — Беглова ведет раздел «Непознанное», так?

— Так, — согласилась Зоя, швырнув в корзину для мусора пластиковый стакан с присохшим к нему столетие назад чайным пакетиком.

— Курьер рассказывал, что в этот отдел однажды прислали свежее яйцо динозавра! Может быть, и деда пришлют… Наверное, он способен обходиться без воздуха.

В этот момент Марина Беглова как раз поднималась по лестнице на второй этаж. После многочасового сидения в душном зале и прогулки по раскаленной улице платье липло к телу, как обертка к растаявшей конфете. В старом здании было тихо и прохладно, словно в раю.

Первым, кого она встретила в коридоре, оказался Илья Погребинский, редактор юмористической странички. Более мрачного и ворчливого человека Марина в жизни не встречала. Он был высоким, тощим и носил длинные усы, которые напоминали пучок водорослей, зажатых между носом и верхней губой.

— К тебе прикрепили стажера, — сообщил Погребинский без предисловий.

— Ну да? — удивилась Марина. — И как он?

— Наглец. Полон юношеских амбиций.

Вдвоем они направились к кабинету Разгуляевой. Марина — отчитаться, Погребинский — посоветоваться. В руках он нес сверстанную страницу, исполосованную красным маркером. Жанна сидела за столом и, сложив губы бантиком, печатала письмо, то и дело путая клавиши.

— Ой, Марина! — воскликнула она, вскинув голову и похлопав ресницами. Поднятый ими ветер едва не сбил Погребинского с ног. — Вам тут звонили, а вас на месте не оказалось.

— Я была на уфологической конференции, — покладисто ответила та.

— Вы ездили в Уфу?!

— Уфологи — это не жители Уфы, — добродушно пояснила Марина, — а люди, которые занимаются неопознанными летающими объектами. Зоя Петровна на месте?

— Доложить?

— Пусть входят! — раздался королевский рык из-за двери.

Погребинский пробурчал себе под нос:

— Она слышит, как рысь.

У Разгуляевой действительно был потрясающий слух, и все, о чем говорилось «в кулуарах», она знала лучше завзятых сплетников. Сейчас главред сидела за столом, положив руки на пачку листов. На пальцах красовалось по меньшей мере пять колец — украшалась Зоя Петровна всегда от души и не знала в этом никакой меры.

— Что у тебя там в Бийске? — с места в карьер спросила она Марину. — Говорят, тебе из горных пещер отправили живую посылку. В посылке какой-то дед.

— Не может быть. Признайтесь, что вы пошутили.

Марина расстроилась. Среди читателей журнала попадались люди с богатым воображением, которые присылали на адрес «Непознанного» черт знает что. Последней «фишкой» была банка с муравьями, которые якобы обладали даром телепортации. Беспечные сотрудники отдела писем вскрыли банку, и муравьи разбежались по столу, а потом и по всей комнате. Телепортироваться, кстати, ни один из них не пожелал.

— Я никогда не шучу на работе. И если тебе звонят из Бийска, я хочу быть уверена, что платят они.

— Понятия не имею, кто звонил, — пожала плечами Марина. — И я ни о какой посылке слыхом не слыхивала.

Она твердо встретила взгляд руководительницы. Беглова вообще считала себя человеком твердым. А еще самостоятельным и деятельным. Хорошие, по ее мнению, качества. Одевалась она строго, чтобы хоть как-то уравновесить копну вьющихся волос и вечный румянец во всю щеку. Некоторые мужчины в редакции считали, что локоны рыжеватого оттенка и в придачу к ним зеленые глаза — то самое сочетание, которое свидетельствует о горячей крови и женском легкомыслии. Что ж, пусть тешат себя иллюзиями.

В настоящий момент сердце Марины оставалось свободным. Замужем она ни разу не была, и бабушка уверяла, что во времена ее молодости в свои двадцать восемь Марина считалась бы безнадежной старой девой. Жуткие времена и жуткие нравы.

— Когда мне захочется, чтобы в доме кто-то капризничал, я заведу ребенка, — заявляла Марина. — Что касается спутника жизни, то с меня хватило и Вани. С головой.

Бабушка и тетка в ответ на эти слова вздыхали. Иван Соловьев им обеим очень нравился, впрочем, как и всем остальным родственникам, которые по мере возможности принимали участие в Марининой личной жизни. Или пытались принимать. Особенно старались кузены, которых у нее имелось несчетное количество.

Марина с Иваном учились в одной школе, но роман между ними случился лишь много лет спустя. Иван переехал к ней, и почти год они жили вместе. До тех пор, пока Маринино терпение не лопнуло. Умный, веселый и заботливый кавалер на поверку оказался капризным, придирчивым, себялюбивым и мелочным типом. Компромиссами, на которые она шла ради сохранения мира и покоя в доме, можно было вымостить дорогу во все загсы города.

В конце концов совместная жизнь завершилась бурным скандалом, и Иван съехал, оставив после себя табачный дух, прожженный ковер и электронный будильник, купленный «в семью». Остальные свои вещи он вывез, а за теми, которые забыл, периодически возвращался — в то время, когда Марины не было дома. Потому что, когда Иван заставал ее, в квартиру она его не пускала. Чтобы забрать у Соловьева ключи, нужно было с ним встретиться, а ей ужасно этого не хотелось. Ничего хорошего не получится. Она предложила ему бросить ключи в почтовый ящик, но Иван отказался. Значит, рано или поздно придется с ним все-таки пересечься.

— Кстати, я взяла стажера, — вспомнила главная, выхватив из рук Погребинского страницу, которую тот перекладывал из одной руки в другую с такой скоростью, как будто она жгла ему пальцы. — Его фамилия Нащекин. Он сидит в твоей комнате и ждет ценных указаний. Будешь им руководить. Мальчик горит желанием учиться профессии. Куда бы ты ни пошла, бери его с собой. Пусть почувствует, что такое настоящая корреспондентская жизнь. И будь с ним почеловечнее.

Марина изумленно вскинула брови, и Разгуляева быстро добавила:

— Без всяких там твоих «сам догадайся» или «вам запечь или поджарить»!

— Я никогда… — возмущенно начала Марина.

— Ну да, ну да. В общем, иди и привлекай его к работе. Ты сейчас чем занимаешься? — Главред наморщила лоб, как будто действительно позабыла, над какой темой Марина работает. Вообще-то она все прекрасно помнила, тем более что тему эту «спустила» ей сама.

— Над дикими пчелами, Зоя Петровна. Пишу о том, какие города они строят и какое действие эти пчелограды оказывают на человеческий организм.

— Чудесно! — воскликнула руководительница, отодвинув труд Погребинского подальше от глаз с таким видом, словно на листе написана несусветная чушь. Впрочем, возможно, так оно и было. — Пчелы — это удивительные звери! Уверена, они поднимут наш рейтинг. И стажеру наверняка понравится его первая командировка.

— Командировка? — переспросила Марина.

— А разве ты не собиралась увидеть пчелиные города своими глазами? — воскликнула Разгуляева с таким неподдельным изумлением, словно та отказывалась взглянуть на инопланетян, которые водили под окном хороводы. — Тут недостаточно мнения специалистов. Нужен свежий человеческий взгляд.

Как будто у специалистов он нечеловеческий. Марина вышла из кабинета в приемную, где новая секретарша терзала клавиатуру компьютера, как начинающая пианистка благородный рояль.

— Есть такие компьютерные игрушки, с помощью которых можно научиться быстро печатать.

— Да что вы? — удивилась Жанна. — Но когда же я буду учиться? Зоя Петровна загрузила меня делами…

— Поучитесь дома в свободное время.

— Но у меня нет свободного времени!

— Что же вы делаете после работы? — ляпнула Марина, тотчас решив, что ее сейчас отбреют.

Однако Жанна с гордостью ответила:

— Ухаживаю за собой. Я же не собираюсь всю жизнь сидеть в секретаршах. Готовлю себя к настоящей работе. Мое тело должно быть безупречным. Потому что модели сейчас начинают уже в четырнадцать, а мне — страшно подумать! — двадцать два. Может быть, Париж я и не покорю, но здесь, в Москве, еще вполне могу подняться. Также есть шанс найти хорошего мужа. Тогда вообще не нужно будет работать!

Марина вздохнула. Некоторые женщины оценивают мужчину по достоинству купюр в его бумажнике.

Она пожелала Жанне удачи и выкатилась в коридор, мысленно сравнивая себя с красоткой секретаршей. Жизнь тела как основа существования… Может быть, она, Марина Беглова, живет не так, как нужно? И вообще какая-то не правильная женщина?

Однако, подойдя к двери в свой кабинет, она напрочь забыла об этих опасениях, испытав приступ сильнейшего раздражения: представила, как ей придется нянькаться со стажером и повсюду таскать его за собой. Еще неизвестно, какой у сопляка характер.

Когда она вошла в комнату, сопляк вскочил ей навстречу, и Марина от неожиданности отступила назад. Это был здоровый лось, причем довольно смазливый. Светлые волосы, по-детски округлые щеки и большие нахальные глаза обещали сделать ее наставничество довольно хлопотным делом. Такой экземпляр просто не мог быть скромным, работящим и сговорчивым. Наверняка он избалован мамой и девицами, языкаст и вреден.

Насчет вредности она ошиблась, а во всем остальном оказалась права на сто процентов.

— Здрасьте! — весело сказал стажер и без всякого смущения протянул ей огромную лапу с детскими мозолями от шариковой ручки. — Вы Марина, да? А я Лев Валентинович.

— Я так рада, — ехидно ответила та. — А почему по имени-отчеству? Готовитесь сместить с поста главного редактора?

— Нет, укрепляю самоуважение. — Он задержал ее ладонь в своей на несколько секунд дольше положенного: настоящий дамский угодник.

Марина хмыкнула:

— Ясно. Выходит, отчество — это пропуск во взрослую жизнь. Добро пожаловать в наш клуб, Лев Валентинович!

Она прошла к своему столу и опустилась во вращающееся кресло, которое, судя по всему, воображало себя старым диваном и отчаянно скрипело.

— Места полно, располагайся, — предложила Марина. — Хочешь — у окна, хочешь — напротив меня.

— Я лучше напротив, — поспешно ответил стажер и уселся прямо на выбранный стол, болтая ногой в огромном ботинке.

Если бы их работа требовала применения грубой физической силы, Марина обрадовалась бы такому помощнику несказанно.

— Зоя Петровна предупредила, что мы с вами будем работать над потрясающей темой, — блестя глазами, сообщил новый сотрудник отдела. — Расскажите мне скорее, я изнываю от нетерпения.

Вероятно, он думал, что им предстоит спускаться в бункеры, где проводятся секретные научные исследования по выведению людей-мутантов, или путешествовать по Амазонке на маленьком судне, чтобы сфотографировать огромную змею-людоеда, о которой местное население веками складывает легенды.

— Будем писать большой материал про пчел. — Марина полезла под стол за упавшим блокнотом, но успела заметить, как у стажера вытянулось лицо.

— Про пчел? — переспросил он, даже не собираясь скрыть свое разочарование. — Но ведь в пчелах нет ничего такого.., непознанного.

— Это ты так думаешь, — тотчас возразила Марина. — И читатели тоже. Мед и прополис — вот все, что их интересует. Мы должны открыть людям глаза на пчел, — она решила процитировать Разгуляеву. — Рассказать о том, какие это умные и, не побоюсь этого слова, высокоорганизованные звери.

— А больше ничего нет? — промямлил Лев Валентинович. — Что у вас там в планах?

— В планах у нас кошки, которые проходят сотни километров и безошибочно отыскивают родной дом.

— У меня дома есть кот, — тотчас воодушевился стажер. — Он лакает пиво, после чего требует включить телевизор. Орет и прыгает до тех пор, пока не добьется своего.

— Хочешь, чтобы я взяла у него интервью? — спросила Марина, с радостью отметив, что уже пять часов и после сегодняшней чудовищно долгой конференции она вправе отдохнуть. — Итак, вот тебе первое задание.

Она поднялась на ноги и швырнула на выбранный стажером стол пластиковую папку на кнопочке:

— Этих материалов вполне хватит для ознакомления с «пчелиной» темой. К завтрашнему утру подготовь примерный список вопросов, которые мы зададим биологу Васечкину. Листок с указанием его должности, перечислением чинов и наград лежит сверху.

Лев Валентинович немедленно полез в папку, достал список и длинно присвистнул:

— О! Пчелы, оказывается, могут сделать человеку неплохую карьеру!

— Карьеру делает голова, а не тема диссертации.

Марина побросала в сумочку всякие мелочи, раскиданные по столу, и повесила ее на плечо.

— До завтра, стажер! Не предлагаю прогуляться вместе до метро, потому что, во-первых, мне еще нужно забежать в турагентство, которое находится на двенадцатом этаже, а во-вторых, для тебя рабочий день еще не закончился.

— А мне что же, просто бумажки читать? — обиженно спросил Лев Валентинович ей в спину.

Спина не ответила и проследовала к лифту, чтобы вознестись на самый верх здания, к своим мечтам об отпуске на берегу теплого моря.

В турбюро Марину нагрузили информацией по самую макушку. И в обратный путь она пустилась, снабженная внушительной стопкой путеводителей. Кое-какие фотографии так ее заворожили, что она шла, не глядя себе под ноги и бормоча словно заклинания: Мальдивы, Кайруан, Аликанте, Сурабая… Названия курортов таяли на языке, словно мякоть экзотических плодов.

На площадке возле лифта стоял человек с набитым портфелем в руке. По правде сказать, кроме портфеля, Марина больше ничего и не видела, потому что продолжала рассматривать проспекты. Но когда они вдвоем вошли в лифт и оказались друг против друга, подняла глаза и едва не хмыкнула.

Пассажир с портфелем, пожалуй, был ее ровесником, и у него оказалось замечательное выражение лица. Как у мальчишки, который остался в квартире один и стоит перед буфетом с вареньем. Если бы он носил усы, их кончики наверняка были бы закручены вверх. Люди с такими лицами ходят в шляпах набекрень, не боятся плохой погоды и встречают неприятности не моргнув глазом. Они считают, что мир устроен чертовски здорово, и если вы не можете найти себе места в нем — это ваша личная проблема.

— Вам на первый? — спросил незнакомец мягким низким голосом.

Если в душе женщины существуют тайные струнки, такой голос не просто задевает их, а заставляет неистово вибрировать. Впрочем, Маринина душа не успела откликнуться на призыв, потому что в этот момент громко зазвонил мобильный телефон. Марина научилась доставать его за одну секунду и, едва лифт тронулся, уже приняла вызов.

— Марина! Марина, это ты?! — Крик ворвался в ухо с такой силой, что она скривилась.

Голос принадлежал сестре Ивана Соловьева. Волнуясь, она издавала те же звуки, что и лобзик, застрявший в толстом куске фанеры.

— Да, Наташ, это я. Что-то случилось?

— Случилось… — Послышалось звяканье, как будто в стакан наливают воду из бутылки. На несколько секунд все стихло, а потом голос вернулся вновь и выпалил:

— Ваню убили!

— Что-что?

— Ва-а-а-ню.., уби-и-и-или… — Крик перешел в сдавленный стон.

Марина почувствовала, что кровь отливает от лица, а ноги перестают чувствовать пол под ногами. Вероятно, она сильно побледнела и покачнулась, потому что человек с портфелем посмотрел на нее с растерянным изумлением и невольно протянул руку в ее сторону:

— Эй, что это с вами?

Тем временем телефон продолжал выть, выплевывая новые подробности ужасной драмы:

— Прямо у него в квартире… Кто-то Ваню душил.., здоровый… Его шею сломали как карандаш… Из дома ничего не пропало… Все вещи на месте…

— Вы что, собираетесь упасть в обморок? — удивился попутчик.

Глянцевые проспекты веером посыпались на пол, возбужденно зашелестев страницами. Последнее, что Марина помнила, это глаза незнакомца, оказавшиеся прямо перед ней. Она успела заметить, что у него короткие и очень густые ресницы и абсолютно прямые брови — как будто господь бог рисовал их по линеечке.

После чего обморок распахнул для нее свои благословенные объятия.

Очнулась Марина в холле первого этажа, на диванчике. Однако вместо незнакомца с портфелем увидела перед собой взволнованную физиономию Льва Валентиновича. Впрочем, вокруг было еще множество других физиономий разной степени озабоченности. Она шевельнула рукой, почувствовала нехорошую слабость во всем теле, но нашла в себе силы ее преодолеть. Оттолкнулась локтями от дивана и села.

— Пропустите! — раздался в то же мгновение знакомый рык Зои Разгуляевой. — Там моя сотрудница! Мне нужно все увидеть своими глазами.

Она двигалась от лифта к месту происшествия, расталкивая грудью людей, как ледокол льдины, и уже через несколько секунд материализовалась возле дивана. И тотчас воскликнула:

— Ага! Обморок, понимаю… Палитра мне не нравится — губки синие, лобик белый.

— Зоя Петровна… — начала было Марина, но главред ее перебила:

— Будем считать это производственной травмой. И то подумать — провести шесть часов в компании с людьми, верящими в зеленых человечков! Это кого хочешь доведет до обморока. Завтра можешь не приходить, и послезавтра тоже. Потом отпишешься. А пчелы подождут. Кроме того, у тебя теперь стажер есть — распоряжайся им по своему усмотрению. Да, и за руль не садись, это опасно.

— Я без колес. Сегодня я каталась по центру, а там негде парковаться.

— Ну, тогда домой тебя отвезут на моей машине.

— Нет, я лучше по свежему воздуху, — слабым голосом сказала Марина.

Разгуляеву возил шофер, потому что хотя она и умела водить машину, но делала это топорно и постоянно оказывалась на грани лишения водительских прав.

— Действительно, — пробормотала главред. — У Толика в салоне пахнет гнилью. Я уж подумываю, не занимается ли он в свободное время перевозкой трупов?

При этих словах Марина побледнела еще больше. Зоя ободряюще потрепала ее по щеке, оставив на ней красные следы, и двинулась обратно к лифту, побрякивая ожерельем, обмотанным вокруг шеи.

— Я провожу вас до дому, — заявил стажер, глядя на пострадавшую с твердостью начальника экспедиции, не принимающего возражений от членов отряда. — У вас в самом деле совершенно жуткий вид.

— Ладно, — согласилась Марина, опираясь на предложенную руку. — Провожай.

Проковыляв через холл, они вышли из здания на улицу, где свежего воздуха было не больше, чем в духовом шкафу.

— Лучше бы вы согласились поехать на машине и потом сразу легли, — высказал здравую мысль Лева.

— Я не могу лежать, — возразила Марина. — Мне нужно переварить одну неприятную новость.

Дело, впрочем, предстояло непростое. Такая новость подобна булыжнику, с которым вряд ли справится даже луженый желудок.

— Что за новость? — тотчас поинтересовался любопытный стажер. — Что-нибудь личное?

Марина посмотрела на его физиономию, которую юность подсвечивала изнутри, и решила выложить все как есть. В конце концов, в ближайшее время им предстоит много времени проводить вместе. Придется делиться информацией, иначе ничего путного из их дуэта не получится.

— Мне только что сообщили, что умер мой друг.

— Близкий друг? — тут же переспросил Лев Валентинович. — Ну.., личный? Бойфренд?

— Да, но вообще-то он бывший бойфренд. Хотя мы вместе жили довольно долго. Его убили. Он недавно съехал от меня, но все равно… Мне позвонила его сестра, как раз когда я спускалась в лифте.

— Убили?! — Стажер мигом ухватил главное из ее сумбурных объяснений.

— Я пока не знаю никаких подробностей, потому что не дослушала. Отключилась, как ты мог видеть. Кстати, — она оглянулась на здание, из которого они только что вышли, — а куда подавался тот тип с портфелем?

— Какой тип?

— Мы ехали с ним вместе в лифте. И когда у меня закружилась голова, он не дал мне упасть.

— Не знаю, я не видел никакого типа, — пожал плечами Лев Валентинович. — Секретарше позвонил охранник и сказал, что вам плохо. Я хотел сразу вызвать врача, но тут прибежала какая-то женщина с усами и заявила, что сначала нужно во всем как следует разобраться.

— Это Лариса Капуста, — хмыкнула Марина. — Она обожает принимать решения, не задумываясь о последствиях.

Лариса действительно предложила во всем разобраться, но предоставила это другим, а сама улетела по очередному срочному делу.

— Давай пройдем дворами до трамвайной остановки. В метро я ни за что не поеду. А из трамвая хотя бы можно быстро выйти, если мне станет совсем невмоготу.

Льву Валентиновичу было ровным счетом наплевать, на чем ехать. Хотя на метро, конечно, получилось бы быстрее. Впрочем, его организм запросто справлялся с любыми недомоганиями, поэтому юноша плохо понимал, почему Марина столь категорично возражает против спуска под землю. Обморок-то уже закончился, Всю дорогу, пока они тряслись в душном вагончике, он приставал к ней с вопросами:

— А как звали вашего бойфренда?

— Иван Соловьев.

— А почему он съехал? Это он вас бросил?

— Какая тебе разница? — Марина отрешенно смотрела в окно, за которым тянулись улицы, запруженные автомобилями, привезенными со всего света.

— Что значит — какая разница? — удивился Лев Валентинович. — Если это он вас бросил, то вас обязательно станут подозревать. Вы могли приложить к этому руку.

О том, что ее будут подозревать, Марина как-то совсем не думала. Может быть, ее уже разыскивает милиция? В первую очередь всегда подозревают жену или мужа. Ну, а в данном случае, конечно, нацелятся на нее. Господи, ее посадят на металлический стул в пустой комнате и начнут запугивать. Может быть, на нее будет орать какой-нибудь особо ретивый следователь…

— У вас есть адвокат? — неожиданно спросил стажер, положив ногу на ногу, благо в трамвае было мало народу.

— Ага. Перри Мейсон, — в тон ему ответила Марина. — Не говори глупостей, откуда у меня личный адвокат?

— А родители?

— Родителей тоже нет. Но есть куча других родственников. Например, дядя Арсений. Кстати, нужно срочно ему позвонить.

Арсений Андреевич Старостин был палочкой-выручалочкой для всей родни, которой он покровительствовал. Он нежно любил своих троюродных сестер, внучатых племянников, сводных братьев и четвероюродных внуков. Для них он подбирал хорошие колледжи и престижные музыкальные школы, договаривался о поступлении в институт и отсрочке от армии, помогал найти стоящего врача или парикмахера, ссужал деньгами попавших в безвыходную ситуацию студентов, делал неожиданно щедрые подарки на дни рождения. И при этом немного бравировал собственной незаменимостью и безотказностью. Так может относиться меценат к ученикам бедной школы, на нужды которой он периодически дает деньги. Впрочем, эту маленькую слабость ему все охотно прощали.

Арсений Андреевич занимался модным и современным делом — Интернет-продажами, что приносило ему не только постоянную прибыль, но также позволяло налаживать связи в самых разных слоях общества. Марина была его любимицей, и в критической ситуации он, конечно, придет ей на помощь.

Лев Валентинович довел ее до квартиры и немедленно предложил:

— Может быть, мне побыть с вами? Я просто посижу на кухне.

Судя по всему, у него была нормальная семья, которая неплохо его воспитала. Юноши, способные в таком возрасте проявить такт, встречаются все реже.

— Не стоит, — ответила Марина. — Я приду в себя, а потом поеду.., на место происшествия. Нужно же мне с кем-то поговорить. С сестрой, со следователями. И вообще… Необходимо что-то предпринять…

Голова у нее шла кругом, и на самом деле она не очень хорошо представляла, как будут развиваться события. То, что она не останется в стороне от расследования, это совершенно точно.

Спасла ее, как ни странно, пресловутая уфологическая конференция. Следователь действительно разговаривал с ней, но был предельно вежлив. Милиции удалось довольно точно установить время убийства. Именно в этот момент Марина сидела за большим столом, а рядом стояла табличка с ее именем. Мероприятие снимали тележурналисты, было сделано огромное количество записей. Десятиминутные перерывы, на которые время от времени прерывалась конференция, не давали возможности съездить домой к Ивану, прикончить его и вернуться обратно. Кто сказал, что женщина не может сломать шею мужчине, особенно если она находится в ярости?

Марина рассказала про разрыв с Иваном все без утайки. Следователь, казалось, был удовлетворен, однако попросил прийти ее на следующий день для уточнения деталей.

— Возможно, вы что-нибудь вспомните, — с надеждой сказал он на прощание. — Какие-то звонки, подозрительных знакомых…

Она пообещала подумать и поплелась домой. С большим трудом, но ей все же удалось подавить желание сесть за руль. Говорят, что водителям противопоказаны сильные эмоции. Злиться на Ивана было так просто, а принять его смерть — очень тяжело. Кто-то безжалостно набросился на него в собственной квартире! А она даже не захотела его выслушать… Как все ужасно!

Чтобы заснуть, пришлось выпить «снотворную таблетку», как говаривала бабушка. А наутро ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Она прошлепала по коридору, не включая света. За дверью обнаружился Лев Валентинович с пакетом бутербродов под мышкой.

— Кофе, чай у вас есть? — спросил он с порога. — Вам нужно хорошо позавтракать.

Решительный настрой, вероятно, являлся следствием неуверенности — мальчишка боялся, что его выгонят. Проведенные в редакции годы позволяли Марине смотреть на свежеиспеченного выпускника вуза именно как на мальчишку. Рядом с ним она чувствовала себя умудренным опытом специалистом.

— Проходи, — велела Марина, отступив в сторону.

Ни он, ни она не заметили, как в темноту коридора легко и незаметно проникла белая персидская кошка Розамунда, любимица Марининой соседки по лестничной площадке Маргариты Витальевны Шустер. Розамунда была избалована сверх всякой меры и ни в чем не знала отказа. Несколько минут назад, когда глава семьи уходил на работу, она проскользнула мимо него в подъезд, взлетела по лестнице на площадку верхнего этажа и сидела там до тех пор, пока ее не спугнул залязгавший лифт. Прижав уши к голове, Розамунда ринулась обратно, и тут — какая удача! — узрела приоткрытую дверь. Пусть чужая квартира, но все хоть какое-то убежище!

Пока Марина принимала душ, а стажер накрывал стол к завтраку, кошка пряталась под кроватью.

— Давай я буду говорить тебе «ты»? — предложил Лев Валентинович, заглатывая куски омлета, который он сам же и изготовил на огромной сковороде.

— Давай. Хотя по этикету это должен предложить тот, кто старше.

— Ну, и насколько ты старше? — презрительным тоном спросил стажер.

Марина перестала жевать и посмотрела на него с подозрением:

— Только, пожалуйста, не воображай невесть что, хорошо? Мы будем заниматься исключительно пчелами. Здоровые деловые отношения. Мы товарищи.

— Я ничего такого и не думал, — соврал Лев Валентинович, слегка скиснув.

Впрочем, его плохого настроения хватило ровно на две минуты. Затем здоровый дух победил, и он снова сделался похожим на любопытного галчонка.

— А о чем тебя расспрашивали следователи?

— Обо всем и ни о чем. Мотив преступления, видишь ли, совершенно непонятен. Как преступник проник в квартиру? Если убийцу впустил Иван, значит, он его знал. И вот что важно — из квартиры ничего не похищено. Ни деньги, ни дорогие вещи… А еще способ убийства — Страшно даже представить такое. Следователь говорит, убийца был или очень сильным, или находился в состоянии аффекта.

— Тебе ужасно повезло, что ты сидела на той конференции, — в очередной раз заметил стажер. — Кому ж еще быть в состоянии аффекта, как не брошенной невесте?

— Никто никого не бросал, — возразила Марина, заставив себя проглотить кусок сыра.

Как выяснилось. Лев Валентинович приготовил бутерброды собственноручно, и отказаться от еды Марина сочла невежливым. Кроме того, бутерброды были вкусными — мягкое сливочное масло пропитало ноздреватый хлеб, а на ломтиках сыра лежали прозрачные колесики помидоров и нежные салатные листики.

— Ага, а ты докажи это ментам, если у тебя нет алиби.

Марина вздохнула, соглашаясь. И тут же сказала:

— Очень мило, что ты проявил заботу, но я не могу целый день провести взаперти. Мне уже пора собираться на встречу со следователем. Придется тебе ехать в редакцию одному и там корпеть над пчелиным досье.

— А можно я останусь у тебя? — с надеждой спросил мальчишка, озираясь по сторонам.

— Зачем это?

— Ну… У тебя так клево. Своя квартира и все такое. Я бы музыку поставил. Я у тебя халву видел. Можно съесть кусочек?

— Ладно, оставайся, — разрешила Марина. — Ешь свою халву. И вообще можешь съесть все, что захочется, кроме кактусов.

По правде говоря, было даже хорошо, что он здесь остается. В трудные минуты всегда приятнее возвращаться в дом, где тебя кто-то ждет, пусть даже это всего лишь стажер.

— К телефону не подходи, у меня автоответчик. И вообще — все нужные люди знают номер моего мобильного.

— А если кто-нибудь придет? — спросил Лев Валентинович, облизывая пальцы. За халву он принялся сразу, как только получил «добро».

— Действуй по обстановке, — ответила Марина. — Импровизируй. Если будут спрашивать, кто ты такой, можешь сказать, что ты сын моей подруги.

— Лучше скажу, что я твой сын.

— Ну, ты не очень-то прибавляй мне годы.

— Приемный, — быстро добавил Лев Валентинович. — Значит, можно всех впускать?

— Вот именно.

Марина и представить себе не могла, какие последствия повлечет за собой ее легкомысленное разрешение. Она была убеждена, что на самом деле никто не придет. Все отлично знают, что в такое время она на работе. Иногда по подъездам ходили оптовики и предлагали сахар в мешках, но люди покупали мешки все реже — привычка делать гигантские запасы еды постепенно отмирала. По какой-то невероятной случайности мог явиться местный водопроводчик, который вроде бы существует, хотя его никто не видел. Впрочем, это уже из области фантастики.

Сначала Марина отправилась на вторую встречу со следователем. К разочарованию последнего, никаких событий, способных пролить свет на гибель Ивана, она не вспомнила. Почти два часа длился разговор, который не принес ничего нового. Следователь делал какие-то пометки, но был мрачен — раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.

Марина и сама постоянно думала о том, кто мог убить Ивана и за что. Ей представлялся огромный тип, похожий на Годзиллу, который снес с петель дверь и в слепой ярости набросился на совершенно незнакомого человека… Однако с дверью все было в порядке.

— С дверью все в полном порядке, — подтвердила сестра Ивана, к которой Марина отправилась после разговора со следователем.

Вообще-то женщины не слишком жаловали друг друга, но сейчас обнялись, словно близкие подруги. Наталья была высокой дамой. Из тех, которым худоба противопоказана категорически. Однако желчный характер не позволял доброму жирку осесть на ее ребрах и хоть немного сгладить все острые углы, которые и делали ее такой неуютной. Кроме того, главный бастион женственности — прическа была подобрана не правильно и совсем ей не шла.

Тем не менее брата она любила и переживала его смерть тяжело. В ее челке Марина заметила новую седую прядь.

— Известие о чьей-то смерти — как наркотик, — горько усмехнулась Наталья. — Одновременно и тонизирует, и разрушает организм. Я чувствую, будто у меня внутри все сделано из железа. Все эти части трутся друг о друга и мешают есть, дышать, вообще — жить.

— В голове не укладывается, — выдавила из себя Марина, устроившись на стуле. Наталья привела ее на кухню и налила две чашки чаю, хотя ни одна, ни другая не испытывали жажды. — Я постоянно думаю о том дне, когда убили твоего брата. Вспоминаю, как сама провела то утро, как вышла с конференции. А Ваня в это время уже был мертв. Кстати, ты не знаешь, что он делал в тот день?

— Знаю, — кивнула Наталья. — Он ездил к тебе.

— Ко мне?!

Вот уж чего Марина совсем не ожидала! Иван был у нее в день убийства, а она об этом даже не догадывалась.

— Он позвонил мне от тебя, — пояснила хозяйка. — Все не мог придумать повод поговорить с тобой по душам. Хотел помириться…

— Надеюсь, ты не винишь меня… Мы расстались по обоюдному согласию…

— А, — махнула рукой убитая горем сестра. — Теперь все равно.

— Может быть, он сказал тебе что-нибудь.., такое… — предположила Марина. — Что-нибудь важное, что может навести на след. Хорошо помнишь ваш разговор?

— Следователи заставили меня вспомнить. Иван обсуждал какие-то бытовые мелочи. И лишь в самом конце сказал, что решил испытать последнее средство для примирения с тобой.

— Что же это за средство? — напряглась Марина. — Последнее, говоришь?

— Я не знаю, он не стал ничего объяснять. Я думала, ты знаешь. Что за последнее средство?

— Нет, я даже представить себе не могу. А он не говорил, что собирается с кем-то встретиться?

— Да нет, конечно, — отмахнулась Наталья. — Если бы он сделал хоть один намек, может быть, убийцу уже нашли бы.

Они еще некоторое время говорили об Иване, и ни одна так и не притронулась к чаю. Наконец Марина поняла, что нужно уходить, иначе Наталья окончательно скиснет, она и так держалась из последних сил. Кроме того, визит был тяжелым и для самой Марины.

Очутившись на улице, она некоторое время стояла возле подъезда, пытаясь примириться с неизбежным. Мимо шли люди, ехали машины, солнце золотой монеткой сияло в небе, голуби ходили по газонам, переваливаясь, как перекормленные утки. Неожиданно Марина почувствовала головокружение. Дурное предчувствие подкатило к горлу, словно приступ тошноты. Она оперлась рукой о стену дома и несколько минут приходила в себя.

Впервые ей в голову пришла ужасная мысль о том, что убийца Ивана на свободе и может нацелиться еще на кого-нибудь. На нее, например. То, что Иван накануне своей гибели входил в ее квартиру, как будто связало ее с убийцей невидимыми нитями. Это было неприятное и тревожное чувство. Марина пронесла его через весь город почти до самого дома. Ах, ну что ей стоило пройти вдоль магазинов и свернуть во двор, где всегда полно народу и находится, к слову сказать, местное отделение милиции? Так нет же, ее понесло под арку. Называется: сократила путь.

Через эту чертову арку можно было попасть в маленький дворик позади дома, окруженный жестяными коробками гаражей. Никогда, ни разу Марина в глаза не видела их владельцев, как будто машины сюда загоняли лишь для вечного упокоения.

Поэтому тихий рокот мотора за спиной сразу же ее насторожил. А когда послышался звук открываемых дверей, она твердо решила оглянуться. Но не успела. Вернее, она оглянулась, однако слишком поздно: два здоровых парня в открытых майках, которые делали их похожими на штангистов, были уже в двух шагах от нее. Одинаковые бритые головы, одинаково равнодушные рожи.

Конечно, она попыталась закричать, но не успела издать ни звука. От ладони одного из нападавших, который зажал ей рот, пахло фруктовыми леденцами. Это был такой неподходящий запах, что Марина на какой-то момент перестала брыкаться. Чудовищная сила втащила ее в автомобиль н швырнула на заднее сиденье. Она кое-как собрала конечности в одну кучу, когда оба мордоворота стиснули ее с двух сторон своими мощными торсами.

За рулем машины сидел еще более внушительный «шкаф», у которого вообще отсутствовала шея. Руки он держал на руле. И почему-то при взгляде на эти жирные розовые руки, покрытые редким пушком, Марина поняла, что вот сейчас, в эту минуту, видит убийцу Ивана. Можно назвать это шестым чувством, прозрением — как угодно. Она знала это совершенно точно, как то, что у людей два уха, а у птиц два крыла.

Машина попятилась и выползла на улицу, развернувшись мордой к светофору. Однако дальше она не двинулась — приткнулась к тротуару и замерла. Хотя мотор продолжал тихонько урчать.

Тем временем голова без шеи сделала вращательное движение, и на Марину уставилась пара глазок, которые вполне могли бы принадлежать кабану или медведю. Казалось, что чудовище сейчас издаст рык, но оно сказало тонким, каким-то даже смешным голосом:

— Испугалась? И правильно. Бойся. Тебе есть чего бояться.

— Что вам от меня нужно? — выдохнула Марина, не в силах поверить, что опасность — смертельная и что через минуту ей могут свернуть голову.

— А как ты догадалась, что нам что-то от тебя нужно? — с издевкой спросил «шкаф». — Проницательная, да? Нам действительно кое-что нужно. Ты должна была получить посылку. Из Бийска. — Марина вздрогнула. — А получил ее твой дружок. И не захотел сказать, где он ее припрятал. За что и поплатился.

«О господи! Ивана убили из-за меня», — забилась мысль в голове у Марины. Это было так страшно, что она обмякла, словно надувная игрушка, которую проткнули шилом.

Посылка из Бийска! Что-то было такое, связанное с этим Бийском… Звонок в редакцию, ну конечно! Звонок по поводу этой посылки. Новая секретарша ничего не смогла разобрать и просто повесила трубку. Потом посылка пришла, Иван получил ее вместо нее, Марины, и был убит в собственной квартире, потому что не захотел сказать вот этим самым бандитам, куда он ее запрятал.

Но почему?! Почему не захотел сказать? Что такого было в той посылке, что заставило его молчать под страхом смерти? Не дед же, о котором говорила Разгуляева.

— Я ничего не знаю ни о какой посылке! — вслух сказала Марина.

— Верим, что не знаешь. Ты и не можешь ничего знать. Но мы тебя просветим. У тебя есть двоюродная сестра Таня Зотова, верно?

— Верно, — помертвевшим голосом ответила Марина.

Вот оно! Бийск. Конечно, это Горный Алтай. Таня — спелеолог, аспирантка Томского университета, постоянно в экспедициях, обследует пещеры, Она запросто могла отправить ей какую-то посылку. Звонила недавно, говорила, что скоро приедет на несколько дней в Москву. Собиралась, как всегда, остановиться у нее.

— Так вот, Таня в наших руках, — сказал «шкаф».

Кровь ударила Марине в голову. Потом тело налилось свинцом. Как будто ее сначала полили горячим сургучом, а затем пристукнули печаткой. Оглушенная, она ждала продолжения.

— Таня у нас и будет в наших руках до тех пор, пока ты не найдешь книгу, которую эта дрянь у нас украла. Старинную книгу, о-о-очень дорогую.

— Дорогую?

— Именно столько стоит жизнь твоей сестрицы.

Марина прикусила язык, а «шкаф» как ни в чем не бывало продолжал:

— Она украла книгу и разодрала ее на части.

— Разодрала?!

— Молчи и слушай. Одну часть она отправила по почте на твой адрес. Посылку получил твой дружок Соловьев. — Бандит говорил уверенно, поэтому Марина не стала ставить под сомнение его слова. — Кроме тебя, вряд ли кто может догадаться, где он ее спрятал. А про то, куда делась вторая часть, сестрица сама тебе расскажет — по телефону. Мы разрешим ей позвонить. Она уже пыталась один раз с тобой покалякать, но ты ж у нас деловая и на месте не сидишь. А мобильник то и дело отключаешь. Значит, так. Найдешь книгу — получишь сестру обратно. Вякнешь кому-нибудь о нашем разговоре, девка сразу умрет. Ты мне веришь? — будничным тоном спросил он.

Марина верила. Еще как верила! Все ее внутренности от страха свернулись в один маленький комок, который мог бы запросто уместиться в дамской сумочке. В центре этого комка вздрагивало придушенное сердце.

— Да, кстати, — вспомнил «шкаф», глупо хихикнув. — Мы не познакомились. Меня кличут Колей. Это чтоб ты меня ни с кем не перепутала, когда я стану тебе звонить и справляться об успехах. И смотри: пойдешь в ментовку, получишь еще одну посылку, с ушами своей сестрицы, поняла?

Ответить Марина не успела. Да никто и не ждал от нее ответа. Один из бугаев выбрался наружу, после чего ее просто вытолкнули из машины. Она едва не свалилась на асфальт, и пока размахивала руками, удерживая равновесие, машина умчалась, противно взвизгнув шинами. Марина посмотрела ей вслед со смешанным чувством страха и облегчения.

Весь разговор занял буквально несколько минут, хотя ей казалось, что с того момента, когда ее понесло под арку, прошла целая вечность. Никогда в жизни она не повторила бы этот маневр, если бы не увидела в ту же минуту, как туда въехала сначала машина с красным крестом на боку, а потом два милицейских автомобиля. Сердце рвануло с места в карьер. А вдруг перед тем, как подкараулить ее на задворках дома, бандиты побывали в квартире и что-нибудь сделали со стажером?

Марина побежала так быстро, что все слилось в одну сплошную разноцветную линию. В боку сразу закололо, как будто она вышла на пробежку после недельного обжорства. «Господи, только бы он был жив!» — молила она, делая последний отчаянный рывок.

Первым, кого она увидела во дворе, как раз оказался Лев Валентинович. Он стоял в центре большой толпы и выглядел живее некуда. Его окружал целый взвод: милиция, врачи, участковый, куча соседей. А ее стажер — встрепанный, с бешено блестящими глазами и бадминтонной ракеткой в руке — завопил, едва она возникла в поле зрения:

— Марина! Ты не представляешь себе, сколько народу заходило в твое отсутствие!

Когда Марина ушла, ее гость отправился доедать халву, после чего честно вымыл посуду и проследовал в комнату. Тут-то он и обнаружил жирную белую кошку, сидевшую на диване.

— Вот это да! — воскликнул Лев Валентинович, хлопнув себя по бокам. — Привет, красотка! Нас почему-то не познакомили.

Он сразу понял, что это не кот, а именно кошка — только у существ женского пола бывает такое капризное выражение лица или морды. Розамунда отвернулась, сделав вид, что в комнате она по прежнему одна. Впрочем, когда Лев Валентинович отправился звонить по телефону, капризница не выдержала и последовала за ним.

Письменный стол стоял у стены, над ним возвышался небольшой стеллаж, заставленный всякой всячиной. Как только стажер уселся и потянулся к трубке, кошка совершила прыжок и очутилась возле его локтя. Затем совершила второй прыжок и взлетела на самую верхотуру. Вернее, попыталась взлететь. Раскормленная Маргаритой Витальевной, она потерпела позорное фиаско и рухнула вниз. Вслед за ней посыпались стопки блокнотов, канцелярские принадлежности и коробка с гуашью. В красной баночке гуашь оказалась совсем жидкой. И когда с нее слетела крышка, она брызнула в разные стороны праздничным фейерверком.

Лев Валентинович ахнул и вскочил с места, затравленно озираясь. С мебелью и ковром все было в полном порядке — пострадали лишь кое-какие бумажки. Но вот кошка! Ее шубка была вся в алых пятнах, и даже на макушке красовалась красная кардинальская «шапочка».

Мальчишка нашел на батарее сухую половую тряпку, отловил животное и попытался стереть краску, но сделал только хуже. В отчаянии он позвонил матери и нарочито бодрым голосом спросил:

— Ма, я тут испачкал чужую кошку, что делать? До встречи со мной она была совершенно белая.

— И чем ты ее облил? — спросила мать, явно занятая своими делами.

— Красной гуашью.

— О господи! — Было слышно, что на другом конце провода что-то упало. Вероятно, она уронила с носа очки. От неожиданности. — Левушка, тебе же не пять лет!

— Ма, мне некогда пререкаться. Это кошка моей начальницы, и начальница скоро вернется.

— Главное, не давай ей вылизываться! Кошке, разумеется. Придется тебе ее вымыть, чтобы она не отравилась. И еще нужно вызвать ветеринара — обязательно! Или вот что.., продиктуй мне адрес, я сама вызову. У тебя есть деньги?

Лева продиктовал адрес и заверил, что деньги у него есть. Потом оглянулся через плечо и увидел, что Розамунда уже сидит на заднице и активно работает языком. Язык у нее тоже был в гуаши.

Мальчишка швырнул трубку на рычаг и кинулся ловить пострадавшую, но той не хотелось, чтобы ее обтирали половой тряпкой, и она бросилась наутек. Минут через десять схватка завершилась полной и безоговорочной победой хомо сапиенса.

— В природе побеждает тот, кто крупнее, — сообщил Лев Валентинович Розамунде, тяжело дыша.

У зверюги были огромные когти, и, чтобы она не исцарапала его, охотник завернул ее в ту самую половую тряпку, от которой она бегала. Розамунда стала вырываться из рук с недюжинной силой. В ее круглых глазах стоял ужас. Мало того, она неожиданно издала длинный тоскующий крик.

А уж когда ее мучитель включил воду и мощная струя ударила в эмалированную ванну, бедняжка совсем обезумела. Пришлось срочно переключаться на душ. В конце концов, откуда он мог знать, что это ранимое создание привыкло мыться в тазу?

Лев Валентинович приложил немало усилий, чтобы удержать животину на месте. Она стояла на задних лапах, намертво вцепившись передними в бортик и вопила так, как будто ее резали на сотню маленьких кошек. Это были то высокие и пронзительные звуки, то низкие и глубокие «мау». Лев Валентинович подумал, что, если бы существовала кошачья опера, Розамунда, несомненно, считалась бы там примадонной.

Не успел он как следует промыть заляпанную шерсть, как вдруг заметил, что пена получается отчего-то коричневого цвета. И вода в сток стекает тоже коричневая. Одной рукой прижимая кошку за шею к ванне, другой он схватил тюбик, которым пользовался, и поднес к глазам. На этикетке было написано: «Оттеночный шампунь». Отлично! В пылу битвы слово «оттеночный» ускользнуло от его внимания.

Судя по всему, жизнь Розамунды висела на волоске. Перепугавшись еще сильнее, чем прежде, беспокойный гость схватил кусок мыла и принялся намыливать несчастное животное с такой скоростью и ловкостью, словно был профессиональным мойщиком кошек.

Крик жертвы сделался непрерывным и таким душераздирающим, что слушать его без содрогания мог лишь очень черствый и жестокий человек. Соседи, кстати сказать, таковыми не были. Все, кто оказался дома, тревожно замерли. В том числе и Маргарита Витальевна, которая была уверена, что ее любимица спит в своем войлочном домике под батареей. В конце концов двери квартир начали открываться, головы высовываться и переговариваться.

После небольшого стихийного собрания и пары коротких вылазок стало ясно, что крики доносятся из квартиры двадцать семь. На звонки в дверь никто не открывал — Лев Валентинович в ванной их просто не слышал.

— Разве у Бегловой есть кошка? — спросил дед Сидор, глядя на всех поверх очков.

— Вероятно, теперь есть, — ответил кто-то. — Кстати, у Маринки новый дружок. Наверное, она сама на работе, а этот болван издевается над животным. И дверь, конечно, нам не откроет.

Подзуживая друг друга, соседи решили вызвать участкового. Почетную миссию взяла на себя Маргарита Витальевна. Ждать представителя правоохранительных органов пришлось недолго, если учесть, что отделение милиции находилось в соседнем подъезде.

Лев Валентинович сделал все, что мог. Кое-как отжав из кошки воду, он решил, что тут уж не до церемоний, и завернул ее в толстое банное полотенце, висевшее на крючке. Кошка как бешеная рвалась наружу, причем казалось, что после помывки силы ее утроились. Стажер скрутил ее в кокон и прижал к груди. Рубашка немедленно промокла вместе с полотенцем — Розамунда была дамой пушистой.

И тут раздался звонок в дверь. Вместо того чтобы спросить, кто пришел, измочаленный Лев Валентинович распахнул дверь. Предварительно, правда, выпустив из полотенца Розамунду, которая была теперь вовсе не похожа на кошку. Огромными прыжками та умчалась в комнату.

На пороге возник милиционер в полном обмундировании — грузный и потный. Лицо его было красным и суровым. Красным — от жары, суровым — по долгу службы.

Мысль о том, что милиционер явился из-за кошачьих криков, просто не пришла Льву Валентиновичу в голову. Особенно в связи с убийством Мариииного бойфренда. Тем временем участковый представился и, двинув бровями, грозно спросил:

— Ну-с, давайте разбираться.

— Давайте, — ответил Лев Валентинович. — А что такое?

— Кое-кого здесь нужно арестовать.

В двух соседних квартирах открылись маленькие, с волосок, щелки. В щелках блестели возбужденные глаза.

— Да она сама пошла в милицию, — обиженно ответил стажер.

— Надо же, прям так и пошла? Заявление писать?

— Она ни в чем не виновата. У нее алиби есть на время убийства.

— Убийство? — Милиционер так сильно удивился, что даже перестал шумно дышать. — Какое убийство?

— Он убил кошку, — шепотом сообщил дед Сидор своей жене, на цыпочках прокравшейся в коридор.

— Ну, из-за которого вы пришли, — неуверенно ответил стажер.

Участковый молча соображал.

— Ваши документы, — наконец потребовал он.

— Вы не имеете права! Здесь частная собственность.

— Покажите паспорт с пропиской. По моим ведениям, тут живет Беглова.

— А я — ее друг и тоже здесь живу, — хорохорясь, заявил Лев Валентинович. И даже выставил вперед одну ногу.

При этих его словах в подъезде кто-то громко хрюкнул. Участковый даже головы на повернул. Стажер сделал шаг в сторону и увидел, что на ступеньках стоит усатая женщина с папкой, прижатой к груди, — корреспондентша журнала. Вероятно, она поднималась пешком по лестнице, но Лев Валентинович ее не заметил из-за капитана.

Корреспондентшу прислала Зоя Петровна — показать Бегловой кое-какие исправления в материале. Обычно главред правила тексты твердой рукой, но в случае с «Непознанным» иногда заходила в тупик. Заодно она велела проверить, как там дела у бедной девочки. Увидев смазливого стажера, встрепанного и румяного, и услышав его слова, усатая решила, что с бедной девочкой все в полном порядке.

Лев Валентинович, в свою очередь, узнал ту самую Ларису Капусту, которую один раз видел в редакции. Вернее, он вспомнил, что ее фамилия Капуста — разве такое забудешь? А вот то, что она Лариса, забыл напрочь. Не мог сообразить, как ее зовут, и все тут. Поэтому, когда корреспондентша развернулась и потопала вниз, растерянно крикнул:

— Э-э-эй! Капуста! Капуста!

Участковый обернулся, посмотрел на пустую лестницу и спросил:

— Кому это вы кричите?

— Капусте, — ответил раздосадованный Лев Валентинович.

«Эге, да парень-то трехнутый, — решил участковый. — Недаром бдительные соседи мне позвонили. Может быть, он даже буйный. Нужно медиков вызывать».

— Капуста — женщина, — решил пояснить Лев Валентинович, заметив, что участковый в ступоре.

Однако его объяснение возымело какое-то странное действие. Страж порядка отступил на два шага, приложил руку к козырьку и сказал:

— Советую вам пока что запереть дверь. Не гуляйте по лестницам.

Пятясь, он вызвал лифт, втиснулся в него и уехал, сосредоточенно глядя в пространство прямо перед собой. Как только за стажером закрылась дверь, дед Сидор и Маргарита Витальевна выкатились на лестницу и побежали бегом на первый этаж, хлопая тапочками.

— Надо медиков вызывать, — увидев их, сообщил участковый. — Парень явный псих. Может, у него и кошки никакой нет, а это он сам мяукает.

— Да у Бегловой точно нет кошки! — подтвердила Маргарита Витальевна. — Или она завела кошку, а парень ее убил. Кстати, на первом этаже живет психиатр Туракович, можно попросить его взглянуть на этого типа.

Тут же как по заказу Туракович вышел из своей квартиры — в светлом костюме и при галстуке. В руках у него был «дипломат» под крокодила. Ему в двух словах объяснили суть проблемы, и, загипнотизированный милицейским мундиром, доктор согласился на эту проблему взглянуть.

Тем временем Лев Валентинович возвратился в комнату и увидел вместо кошки мокрую крысу, которая сидела на диване и с остервенением вылизывалась. Начала она с пуза и задних лап, и те места, которые уже слегка подсохли, оказались ярко-розовыми.

— Вот невезуха! — расстроился стажер. — Где же этот чертов ветеринар?

Он принялся мерить шагами комнату, но не успел даже примять как следует ворс ковра, как в дверь снова позвонили. Наученный горьким опытом, Лев Валентинович посмотрел в «глазок». На пороге стоял начищенный до блеска старичок с «дипломатом».

— Здравствуйте, — сказал он сладким голосом. — Я доктор.

— Наконец-то! — обрадовался стажер, распахивая дверь. — Проходите скорее.

— Почему же скорее? — спросил Туракович, не двигаясь с места. — У вас что-то случилось?

— А вам разве не рассказали? — Лева-то надеялся, что мать по телефону все объяснила про гуашь.

— Рассказали, рассказали, — пробормотал старичок, пристально глядя предполагаемому пациенту Кащенко в глаза. — И про капусту рассказали, и про кошку…

— Кошка стала ярко-розовая! — выпалил Лев Валентинович, страдая оттого, что все происходит так медленно.

По его мнению, ветеринар должен был вбежать в квартиру, осмотреть пострадавшее животное, ловко набрать в шприц нужное лекарство и сделать спасительный укол. Или велеть грозным голосом: «Немедленно в клинику на промывание желудка!»

— Вы видите ярко-розовую кошку? — продолжал осторожный допрос Туракович.

— Если вы зайдете в комнату, то тоже ее увидите.

— А откуда она взялась?

— Понятия не имею! Ее сначала точно не было. А потом я поел халвы на кухне, вхожу, а она — нате вам, сидит на диване. Такая жирная с плоской мордой. Сами взгляните. Правда, сейчас она ярко-розовая, как фламинго.

— Очень интересный образ, — пробормотал Туракович.

— Может быть, вы все-таки поможете? — совсем расстроился мальчишка. — Нужно же с ней что-то делать!

— Ну давайте, покажите мне вашу розовую кошку, — согласился доктор и решительно направился в глубь квартиры. Стоявшие «на шухере» участковый и соседи слушали их разговор с лестничной площадки наверху.

— Ой, мамочки! — пискнула Маргарита Витальевна и закусила кулак, беспокоясь за Тураковича.

Когда Лев Валентинович и доктор наконец переступили порог гостиной, Розамунда, по закону подлости, с дивана исчезла.

— Вы видите здесь кошку? — с любопытством спросил Туракович.

Вместо ответа стажер принялся бродить взад и вперед, приговаривая:

— Кыс-кыс-кыс! Кыс-кыс! — потом сквозь зубы прошипел:

— Вылезай, розовая сволочь!

— Не нужно волноваться, — заворковал доктор.

Кошку он даже не пытался искать, а смотрел только на «больного». Особенно его интересовали зрачки. Рассмотреть их было трудно, но глаза у юноши были определенно бешеными.

Из входной двери, предусмотрительно оставленной Тураковичем нараспашку, потянуло сквознячком, и плотная узорчатая занавеска тихонько качнулась.

— А, вот ты где! — возопил Лев Валентинович, бросаясь к окну. Схватил портьеру за край и уже хотел дернуть ее в сторону, как увидел внизу, на улице, Марину.

Она шла по двору, сосредоточенно глядя себе под ноги. Не по тому парадному двору, где гуляли ухоженные бабушки в белых носочках и копошились в песочницах бутузы, вооруженные пластмассовыми совками, а по маленькому колодцу позади дома, куда выходили задворки магазинов. Там было сумрачно и неприятно. Худосочный тополь коротал свой век, свесив ветки вниз. Возле трансформаторной будки высились мусорные баки, оккупированные брутальными бездомными кошками. Медленно-медленно, как подкрадывающаяся к маленькой рыбке большая хищница, следом за Мариной под низкую арку въехала запыленная черная машина.

Лев Валентинович замер, почуяв неладное. Марина даже не обернулась. Она продолжала идти, едва переставляя ноги. Дверцы машины с одной и с другой стороны одновременно распахнулись, и наружу вылезли два здоровых бугая с бритыми затылками. Из окна квартиры казалось, что все это понарошку — просто кино, которое каким-то образом переместилось с экрана в деревянную раму.

В пару прыжков бугаи настигли Марину и схватили ее. Вернее, схватил ее один бугай, зажав ей рукой рот, чтобы она не кричала. Оторвал от земли и рванул со своей добычей к автомобилю. Второй, по всей видимости, его страховал. Он забежал вперед и помог засунуть жертву на заднее сиденье.

— А-а-а! — закричал Лев Валентинович страшным голосом и показал пальцем в окно. — Ее похитили!!! Смотрите, смотрите скорее!

Не дожидаясь, пока Туракович подойдет к окну, он бегом бросился вон из квартиры, прихватив по дороге бадминтонную ракетку, замеченную им в углу коридора. Конечно, было бы лучше, если б в этом углу стояла бейсбольная бита. Однако пришлось довольствоваться тем, что есть. Да и рассуждать о том, что лучше и что хуже, было некогда.

— Вызовите милицию! — прокричал Лев Валентинович уже на лестнице, скатываясь по ступенькам вниз.

— Я здесь, — немедленно отрапортовал участковый, спускаясь сверху. — Кто меня звал?

— Никто, батенька, — успокоил его Туракович своим профессиональным убаюкивающим тоном. — У юноши галлюцинации. Вероятно, он наглотался чего-нибудь лишнего, и теперь ему мерещится всякая, с позволения сказать, дрянь.

— Милиция — это, по-вашему, дрянь? — возмутился дед Сидор, загораживая участкового чахлой грудью.

— Куда он побежал? — бурно задышал тот. — Еще не хватало, чтобы прямо возле нашего участка наркоман совершил нападение.

— Он уверял меня, что на диване сидит розовая кошка. А когда я заметил, что там никого нет, он страшно возбудился, закричал, что кошку украли, и побежал во двор разбираться с похитителями. Прихватил с собой бадминтонную ракетку, — крикнул Туракович вслед затопавшему вниз по ступенькам милиционеру. — Так что будьте поосторожнее!

Пока Лев Валентинович бежал по лестнице, заворачивал за угол и метался между металлическими гаражами, низкая машина, в которую засунули его начальницу, дала задний ход и укатила в неизвестном направлении. Вместо нее во дворик въехал другой автомобиль, принадлежавший заместителю директора магазина «Продукты 24 часа», Леониду Бахвалову. По стечению обстоятельств его автомобиль тоже был черный и тоже пыльный. Поэтому когда оглушенный адреналином стажер увидел его перед собой, у него не возникло никаких сомнений в том, что внутри находятся враги.

Подозревая, что прямо сейчас может получить пулю в живот, потея от ужаса и героизма, ударившего ему в голову. Лев Валентинович принялся скакать перед машиной, размахивать бадминтонной ракеткой и вопить во всю мочь:

— Отпустите ее, гады! Отпустите!!! Я сейчас вас всех тут переломаю! Сюда уже милиция едет. Вас всех тут повяжут. А-а-а!!!

Сказать, что Бахвалов удивился, когда увидел вопящего и танцующего папуасский танец парня, значит ничего не сказать. Пока он сидел с отвисшей челюстью, товаровед, который увидел происходящее в окно, позвонил в то самое отделение милиции, что находилось в двух шагах от места происшествия. Его оперативно соединили с участковым: тот со своей свитой уже добрался до места развернувшихся событий. Вся компания — сам представитель власти, Туракович и группа соседей — остановилась в отдалении и наблюдала за развитием драмы.

В это самое время Лев Валентинович неожиданно вспомнил, что на его мобильнике есть «тревожная кнопка», на которой так настаивала бабушка. Он выхватил телефон из кармана, стукнул себя им по лбу и послал в мировое воздушное пространство сигнал 508, отчаянно надеясь, что тот спутник, который отвечает за передачу сигнала, находится в хорошем рабочем состоянии.

Тем временем товаровед получил от участкового некоторое количество информации, после чего позвонил Бахвалову на мобильный и сказал:

— Леня, не волнуйся, это наркоман, за ним уже едет «психовозка» из дурдома.

— А чего он от меня хочет? Кого я должен ему отдать? — дрожащим голосом спросил зам, который все это время сидел, не шевелясь и не снимая руке руля.

— Не обращай внимания, он же псих! А чего могут хотеть психи? Всякую ерунду они хотят. Этот, например, желает, чтобы ты отдал ему розовую кошку.

Бахвалов растерянно оглянулся через плечо. На заднем сиденье красовалась большая плюшевая кошка ярко-розового цвета. Она была очень пушистой и нравилась всем без исключения девицам, которых он катал в машине. Откуда незнакомый псих узнал о ней, было совершенно непонятно. Тем не менее Бахвалов решил, что с кошкой следует немедленно расстаться, иначе псих начнет крушить машину, а машину Леониду было жалко, хотя он и купил ее на ворованные деньги.

Последующие события разворачивались стремительно. Сначала в арку проникла машина скорой психиатрической помощи, за ней вкатились менты, приехавшие по сигналу «тревожной» кнопки, — целых два наряда, а за ментами появилась живая и невредимая, хотя и слегка помятая Марина Беглова.

Первым, на кого менты обратили внимание, был невысокий полный человек с начесанным на лысину пуком волос. Он стоял возле черного автомобиля, зажмурив глаза, размахивал над головой розовой плюшевой кошкой и кричал тонким голосом:

— Заберите кошку! Пожалуйста, заберите!!! Я отдаю ее!

К чести медиков, они тоже в первую очередь обратили внимание именно на этого человека. Участковый попытался было что-то возразить, но ему пришлось отступить, так как псих из двадцать седьмой квартиры неожиданно внятно объяснил, что на его глазах была похищена женщина. Самое главное, эта женщина действительно оказалась рядом и она все подтвердила!

— Два бритоголовых типа напали на меня здесь, во дворе. Засунули в машину, выехали из-под арки и остановились, потому что огромный кран перекрыл перекресток, — объяснила она. — Я не знаю, чего они хотели. Просто засунули меня в машину и повезли. Если бы мы не застряли из-за этого крана… Как только им удалось развернуться, появились ваши машины. Бритоголовые открыли дверцу и вытолкнули меня на улицу! Не знаю, я их никогда раньше не видела. Не думаю, что смогу опознать. Я очень испугалась и закрыла глаза.

— Нет, — качал головой Лев Валентинович, — номера я не разглядел. Да, мы журналисты, но не работаем с опасными темами. Сейчас готовим материал про пчел…

Минут через десять толпа начала потихоньку рассасываться. В это время в служебное помещение магазина «Продукты 24 часа» вошли люди с официальными лицами и заявили, что у них есть ордер на арест Леонида Петровича Бахвалова. На что товаровед радостно сказал, указывая в окно:

— А его только что в психушку увезли!

Человек, возглавлявший группу, двинул бровью, проследил за его взглядом, но увидел только задний бампер машины неотложной помощи.

— Вот народ, — сказал он. — И как они только обо всем узнают? Чувствуют, что ли? В психушку, видишь ли, он отправился! Ладно, и не из таких мест доставали.

Тем временем Марина и ее стажер в сопровождении целого табора соседей поднимались по лестнице к двадцать седьмой квартире. Добравшись до нужного этажа, они отдышались, и тут Маргарита Витальевна наконец задала главный вопрос:

— Мариночка, а у вас теперь есть кошка?

Марина изумленно посмотрела на нее и помотала головой:

— Не-е-ет, с чего вы взяли?

— Значит, это все же вы мяукали, молодой человек! — строго сказала Шустер, обращаясь к Льву Валентиновичу.

— Я мяукал?! — Тут до него наконец дошли Маринины слова, и он повернулся к ней, сделав глаза блюдцами:

— У тебя нет кошки? А кто тогда такой большой, белый и персидский облился красной гуашью?

— Большой, белый и персидский? — попугаем повторила Маргарита Витальевна. Побледнела, покачнулась и кинулась к своей двери, издав нечеловеческий крик:

— Розамунда!!!

Марина, отличавшаяся повышенной сообразительностью, немедленно задала своему стажеру правильный вопрос:

— Ты что, мучил соседскую кошку?

— Да ну, я разве похож на садиста?

— А чего она орала?

— Я ее мыл. Она прыгнула на стеллаж и облилась гуашью.

— И почему она прыгнула именно на гуашь? — с недоумением спросила Марина.

— С кошками всегда так, — встрял дед Сидор, который успел сбегать домой за пивом и теперь время от времени прикладывался к бутылочке. — Они же дуры, каких свет не видывал. Если где можно набедокурить, так и сделают.

Марина оттеснила большого знатока кошек в сторону и открыла дверь своей квартиры. Тут же на лестничную площадку выскочила обезумевшая от горя Шустер и ринулась вперед нее, голося:

— Розамунда! Девочка моя! Где ты?!

Источник головной боли Льва Валентиновича вышел на зов и коротко мякнул. Марина протянула руку и включила в коридоре свет. Все ахнули. Местами мокрая, местами подсушенная кошка была похожа на драную козу. Вдобавок к этому она оказалась веселого клубничного цвета.

— Моя родная мама, — тихо сказала Марина.

— Я случайно вымыл ее оттеночным шампунем, — виновато пояснил Лев Валентинович. — Шампунь наложился на гуашь, и получилось вот что.

Охваченная ужасом хозяйка Розамунды воздела руки к небу и простонала:

— Господи! Ветеринара! Срочно!

Буквально в ту же секунду позади них раздался веселый голос:

— Кто вызывал ветеринара?

Маргарита Витальевна перестала голосить, посмотрела сначала на парня в куртке с трафаретной надписью «Ветпомощь», потом на свои молитвенно сложенные руки, затем снова вверх и с недоверием в голосе пробормотала:

— Спасибо, господи!

Когда наконец все успокоилось, на опустевшей лестничной площадке остался один дед Сидор.

— Волшебство, — приговаривал он, отпивая из бутылки. — Новый год летом. Как это у нее так получилось?

Он сильно зажмурился, потом топнул ногой и приказал:

— Ветеринара!

Ничего не произошло. Он снова отхлебнул и снова потребовал:

— Ветеринара!

— Мама, мама! — закричали дети, толпившиеся за дверью. — Там дедушка кричит и требует ветеринара.

— Еще бы, — проворчала мама, загоняя дедушку домой. — Если каждый день напиваешься как свинья, человеческий врач тебе уже не поможет.

Лев Валентинович как заведенный ходил из кухни в комнату и обратно. Марину выворачивало в ванной наизнанку.

— Это от нервов, — со знанием дела заявил стажер, когда она наконец вышла на свет божий. — О, ну и вид у тебя. В общем, так и должно быть. Когда тебя хватают на улице жуткие типы и везут в неизвестном направлении…

— Никуда они меня не везли, — ответила Марина.

— Как это?

— Они хотели со мной парой слов перекинуться. Вот что… — Она плюхнулась на диван и сжала руками виски. — Я сейчас все расскажу. — Ей захотелось выговориться, хоть каким-то образом снять стресс. — Вообще-то следует передать тебя в другой отдел…

— Я что — ничего не стоящая вещь?! — возмутился Лев Валентинович. — И меня можно передать кому-то, как какой-нибудь дырокол? И разве это не я бросился на выручку, когда тебя схватили?

Вспомнив, как он стоял посреди двора с бадминтонной ракеткой в руке, Марина вздохнула:

— Ладно, ладно. Я тебе очень благодарна, правда. Но я стала опасной, как граната с выдернутой чекой. У меня на хвосте висит шайка убийц. Настоящих. Тот тип, который сидел за рулем машины, он… Думаю, это он убил моего друга.

— Он так и сказал?

— Нет, он употреблял местоимение «мы». Я же говорю — шайка.

Марина пересказала стажеру разговор, который состоялся у нее с бандитами, ничего не скрывая. Лев Валентинович некоторое время задумчиво выпячивал нижнюю губу, потом хмыкнул и вслух удивился:

— Как это твоя сестра так прокололась? Нашла у кого книжки воровать.

— Я уверена: произошло какое-то недоразумение. Эти типы обещали, что разрешат Тане поговорить со мной по телефону. Судя по всему, она уже пыталась мне позвонить. И пока я торчала на той растреклятой уфологической конференции…

— На той благословенной конференции, которая обеспечила тебе алиби, — поправил ее Лева.

— Ну да, — уныло согласилась Марина. — В общем, картина такая. В тот день Иван приехал сюда, в мою квартиру, чтобы забрать… — Она внимательным взглядом окинула обстановку и уверенно закончила фразу:

— А, теперь я вижу.., чтобы забрать пепельницу.

— Прости, — с видом аристократа, запачкавшего костюм навозом, заметил Лев Валентинович, — но у меня складывается впечатление, что твой друг был мелочным человеком.

— Да ну, ерунда. Иван просто искал предлог помириться. Не так уж он и любил все эти вещи. Хотя… Пепельницу действительно любил, врать не стану. Итак, отсюда он позвонил своей сестре и сообщил ей, что придумал верный способ со мной помириться. Последнее, так сказать, средство. Понятия не имею, что за ерунда пришла ему в голову, потому что лично я с ним мириться не собиралась ни под каким соусом. И пока он здесь прохлаждался, пришла, как я понимаю, почтальонша с посылкой.

— Может, это был почтальон?

— Нет, — покачала головой Марина. — У нас почтальонша. Иван расписался…

— А как это ему отдали твою посылку? — удивился Лева. — Это ж, можно сказать, должностное преступление. Вот пусть теперь почтальонша и разбирается с бандитами сама. Если бы посылка попала в твои руки, все могло бы обернуться иначе. Ты сразу отдала бы ее бандитам, чтобы они от тебя отстали.

— Не думаю, — вздохнула Марина. — Там была только одна часть книги. Вторая где-то болтается. А мне велено собрать их вместе. А что касается почтальонши, тут все просто. Зовут ее Машей Кузиной, и учились мы с ней в одном классе. С ней и с Иваном.

— Это вы со школы, что ли, с ним хороводились? — не поверил стажер. И, прикинув цифры в уме, переспросил:

— Одиннадцать лет?!

Его собственный самый длинный роман длился четыре месяца и до сих пор будоражил нервную систему.

— Да ну, — отмахнулась Марина. — В школе мы с Иваном вообще ни мур-мур. Вот, недавно встретились, попили кофейку, сходили вместе на концерт, так и понеслось… Машка, конечно, знала, что у нас серьезные отношения. Иван жил у меня почти год, она сюда сто раз всякие заказные письма приносила. Охота была ей церемониться и моей личной подписи дожидаться, понимаешь?

— Я бы на твоем месте подал на нее в суд, — важно заявил стажер. — А ты кому-нибудь расскажешь о бандитах? Зое Петровне, например?

— Да ты что! — взвилась Марина. — Конечно, не расскажу. И тебе придется язык прищемить зубами, потому что бандиты ясно выразились, что, если я проболтаюсь, мою сестру убьют.

— Не убьют, им же книжка нужна!

— Тогда изуродуют. Или покалечат. У отморозков знаешь какая жуткая фантазия? Нет, Лева, ты, пожалуйста, отнесись ко всему серьезно. Маме тоже не рассказывай.

Лицо Льва Валентиновича занялось возмущенным румянцем. Однако со своими чувствами он все же совладал и, криво ухмыльнувшись, ответил:

— Клянусь. Ни маме, ни даже бабушке. Это будет наша с тобой тайна.

«Детский сад на мою голову, — подумала Марина с тоской. — С другой стороны, парень неглупый, довольно порядочный и к тому же отчаянный. Может быть, действительно поможет. Предложит что-то дельное. Опять же не одной мне нести этот груз. Когда есть с кем бедой поделиться, уже легче».

Интересно все же, как Таня вляпалась в историю с бандитами? Украла у них книжку. Нет, тут что-то не то. Разве такая серьезная и во всех отношениях положительная девушка могла взять чужое?

Марина попыталась восстановить в памяти облик Тани Зотовой. Сестра приезжала к ней трижды, всегда заранее спрашивала разрешения остановиться у нее. Вела себя изумительно и вообще произвела на Марину впечатление самое приятное. Серьезная, коротко стриженная брюнетка с отличной фигурой и умным лицом. Оставшись сиротой в детстве, Таня воспитывалась у тетки, которая умерла, когда ей было лет шестнадцать. С тех пор сама пробивала себе в жизни дорогу. Поступила в университет, заканчивала аспирантуру. Как такая девушка могла столкнуться с бандитами?

«Вероятно, дядя Арсений знает о ней гораздо больше, чем я», — сообразила Марина. Сейчас сведения о сестре ей бы очень пригодились. Нужно поехать к дяде и попытаться вытянуть из него всю подноготную той родственной ветви, к которой принадлежала Таня. Мало ли как там дело обернется. Вдруг какие-то факты из биографии сестры помогут ей отыскать книгу? Или, позвонив, Таня будет намекать на некие обстоятельства, о которых Марина вовсе не знает?

Интересно, что это за книга такая? Ценная, дорогая — это ясно, раз за ней охотится шайка убийц… Н-да, ничего себе ситуация. Марина изо всех сил старалась взять себя в руки и рассматривать бандитский «заказ» как очередное редакционное задание. Журналистское расследование. Не думать о плохом. О том, что жизнь Тани висит на волоске.

Отправив стажера домой, Марина решила немедленно ехать к дяде, хотя еще не отошла после пережитого шока. Это только в кино героини после встречи с опасностью переодевают платье, подкрашивают губы и снова кидаются в гущу событий. Реальность оказалась ужасной. Марина совершенно раскисла и чувствовала себя как букашка, которую взболтали в стакане с кубиками льда, а потом выплеснули на землю. Ей необходимо прийти в себя.

А в сущности, где еще лучше всего это осуществить, как не в окружении родственников? В доме у дяди Арсения и тети Иры постоянно толпился народ. Если в тебе текла хоть капля крови Старостиных, ты мог не беспокоиться о куске хлеба и крыше над головой. Несколько раз дяде присылали из глубинки непонятных детей с неразборчивыми записками, которых он пестовал как своих собственных, планируя их жизнь на долгие годы вперед и закладывая для этой жизни фундамент. А уж о стариках и старушках, оставшихся в одиночестве, и говорить не приходилось. По дому постоянно бродили божьи одуванчики, посасывая карамельки и рассовывая фантики в антикварные вазы.

Дядя любил старинные вещи и даже рискнул повесить в гостиной картину старого голландского художника, которая стоила баснословных денег. Это был портрет молодого человека в роскошном парчовом костюме. Портрет был чудный, но Марина опасалась, что в следующий раз, появившись у дяди, увидит, что юноше фломастером пририсовали усы.

«Вещи — это тлен, Мариночка, — сказал как-то дядя Арсений, когда она попыталась заступиться за бархатное бабушкино платье, которым чьи-то мелкие отпрыски вытирали с пола разлитый компот. — Не следует на них циклиться. Вещи нужны, чтобы жить комфортно или услаждать взор, но они не могут стать самоцелью. Крепкое родовое гнездо, которое неподвластно бурям и шквальному ветру, — вот что главное в этой жизни. Барахло превратится в пыль, а люди останутся, прорастут в следующие века и расцветут по всей земле».

С такой сокрушительно жизнелюбивой философией не могла бороться даже его жена, которую дядя Арсений нежно любил и потакал всем ее капризам. Хотя надо отдать должное Ирине Владимировне, капризов у нее было раз, два — и обчелся. Да и некогда особенно капризничать женщине, отвечающей за целый дом, по которому разгуливают выводки Старостиных.

Съезжая с Кольцевой дороги к поселку, в котором находился дом дяди, Марина гадала, кого она встретит там сегодня. Только бы не младенцев! Их она боялась как огня. Стоило ей посетить семейное сборище, где в наличии имелись младенцы, как она немедленно оказывалась в роли няньки. «Приучайся, — говорили мамаши, которые были счастливы сбыть с рук свои сокровища хотя бы на пару часов. — Рано или поздно тебе придется с этим столкнуться». Марина искренне считала, что в таком изматывающем деле, как выращивание детей, тренировки только вредят.

На этот раз по двору бегали не дети, а две крупные дворняжки радостного вида с закрученными бубликом хвостами. Марине даже показалось, что она видит на их мордах улыбки. Еще бы! Если они принадлежат кому-нибудь из членов клана Старостиных, их наверняка нашпиговали едой, как домашние колбаски салом. Сытые собаки проявили к Марине дружелюбное внимание и полезли целоваться. Одна поцарапала ей коленку грязными когтями, а вторая обслюнявила глаз. Тушь мгновенно растеклась, и сразу полились слезы.

Дверь ей открыла незнакомая тетка с пирожком в руке. Второй пирожок, судя по всему, лежал у нее за щекой, потому что говорить она не могла и только мычала что-то нечленораздельное. Опытная Марина быстро поздоровалась и просто обошла ее по периметру, проникнув в холл. Из кухни доносились умопомрачительные запахи и громкие голоса, среди которых доминировал голос хозяйки.

— А, Мариночка! — радостно воскликнула Ирина Владимировна, увидев гостью.

Если бы дело происходило в любом другом доме, можно было бы сказать — незваную, но здесь всякого пришельца встречали пирогами. На руках у хозяйки дома висели куски сахарного песочного теста, которое раскатывали, разделывали на печенье и выпекали три совершенно одинаковые женщины неопределенного возраста — маленькие, полненькие и розовощекие. На всех трех были белые платья и красные фартуки. Марине женщины показались похожими на домашних эльфов, взявшихся устраивать вечеринку.

— Познакомься, милая, это наши родственницы из Вилстафьевки — Тася, Луша и Клаша.

Кто из них — кто, определить было совершенно невозможно, и Марина спросила:

— Вы тройняшки?

Тася, Луша и Клаша захихикали, и Ирина Владимировна «перевела»:

— Нет, дорогая, они даже не родные сестры, а двоюродные. Просто в Вилстафьевке все похожи друг на друга.

«Содом и Гоморра у них там, что ли, в этой деревне?» — изумленно подумала Марина. Потом поцеловала тетку в душистую коричную щеку и спросила:

— А где дядя?

— У него сейчас миссия, — заговорщическим шепотом сообщила Ирина Владимировна.

Это означало, что приехал «новичок», требующий заботы и внимания. Дядя всегда оказывал страждущим «первую помощь», выслушивая истории, которые то и дело случались с потомками Старостиных.

— Но, думаю, он скоро закончит, — добавила тетка с некоторой неуверенностью. — Понимаешь, там такое дело…

Она не успела досказать, потому что запищал таймер и все четыре кухарки бросились к духовке. Марина решила сама идти на разведку. Утащив с блюда пирожок, она отправилась на веранду, рассчитывая хотя бы показаться дяде на глаза. Пирожок оказался с яйцами и капустой, и Марина испытала неземное блаженство, когда начинка попала на язык. Черт, как она, оказывается, проголодалась! Бутерброды Льва Валентиновича давно уже разложились на атомы, и желудок был пуст, как воздушный шарик.

Дядя действительно обнаружился на веранде среди белоснежных занавесок и срезанных ирисов, он стоял возле открытого окна с сигаретой в руке и выглядел озабоченным. Это был довольно свежий еще мужчина с густыми волосами, зачесанными назад. Толику благородства привносили в его облик красивый нос с горбинкой и «раздвоенный» подбородок.

Рядом с ним стояла высокая плечистая женщина в длинном платье, которое можно было бы назвать вдовьим, если бы не зеленые оборочки на рукавах и воротнике. Рукава плотно облегали мясистые руки, которые больше подошли бы боцману.

— Мариночка! — просиял дядя, заметив племянницу. — Как я рад, что ты приехала именно сегодня! Ирочка сегодня в ударе, будет потрясающий ужин.

— Боюсь, я не смогу остаться на ужин, — пробормотала Марина.

— Не выдумывай! За стол садимся через полчаса. Ты дольше будешь по пробкам толкаться. Кстати, познакомься, — посерьезнел Арсений Андреевич, — это Валерия, внучатая племянница Клавдии Сергеевны. Помнишь Клавдию Сергеевну?

— Как не помнить… — пробормотала Марина, невольно отступая на пару шагов.

Клавдия Сергеевна, незабвенная ей память, на одном из дней рождения плясала на столе и снесла люстру, которая перепугала до полусмерти полсотни родственников, а Марине рассекла бровь. До сих пор оставался шрам, и она невольно потрогала его подушечкой указательного пальца. Черт ее знает, эту внучатую племянницу… Вдруг она тоже отличается повышенной веселостью?

Пожав Валерии руку, Марина подумала, что эта тетка больше всего похожа на переодетого мужчину. У нее были густые брови, подбородок словно отлитый из свинца и следы от усов. Слава богу, в отличие от Ларисы Капусты эта дама все-таки как-то боролась с растительностью на лице. Кроме того, она оказалась на диво тактичной.

— Не буду вам мешать, — заявила она. — Пойду подкрашу губки перед ужином.

— У нее такая история, Маришка, не поверишь! — заговорщическим тоном произнес Арсений Андреевич. — Сейчас расскажу. Уверен, что тебе как журналисту будет это очень интересно. Журналисты — неравнодушные люди, верно?

— Нет, дядя Арсений! — взмолилась Марина. — Только не сегодня. Я тебя хотела расспросить о Тане Зотовой. Ну, о той, которая училась в Томском университете, помнишь?

— Да ведь ты сама поддерживаешь с ней отношения, — удивился дядя.

— Вот именно, — горячо заговорила Марина. — Отношения поддерживаю, но почти ничего про нее не знаю. Какая у нее была семья, как Таня осиротела… Меня интересует все, все, все.

— Ну… — Арсений Андреевич пощипал подбородок. — Мне нужно записи просмотреть, так, навскидку я вряд ли вспомню ее биографию в деталях. Ладно, давай присядем, я выкурю еще одну сигаретку, пока твоя тетя меня не застукала…

— Ей все равно кто-нибудь расскажет, — пожала плечами Марина. — В вашем доме полно людей, нацеленных делать добро. А заставить бросить тебя курить — первейший долг каждого православного христианина.

Не успела она договорить, как зазвонил ее мобильный телефон. Она извинилась и выхватила его из сумочки. Прежде чем поднести трубку к уху, посмотрела на экранчик — номер московский, но незнакомый.

— Алло, — осторожно ответила она, опасаясь услышать писклявый мужской голос, который скажет ей что-нибудь ужасное. — Я слушаю.

— Марина. Марина, это я. Ты меня узнаешь? Таня Зотова.

— О господи! Где ты? С тобой все в порядке?

Она завертелась на месте, не зная, как лучше пристроить трубку к уху, чтобы было хорошо слышно, и опасаясь, что связь неожиданно прервется. Дядя, мигом оценив важность разговора, молча подсунул под нее стул. Однако Марина просто не могла усидеть на месте. Она подбежала к открытому окну и привалилась к раме, жестами показывая ему, что сейчас сильно занята. Как назло, дядя не докурил свою сигарету и уходить не собирался. Но Марине совершенно некогда было с ним объясняться или искать укромное местечко.

— Я в Москве, — ответила Таня сдавленным голосом. — Нас везли на машине из самого Бийска.

— Вас? Ты что, не одна?

— Обращаются со мной нормально, — заученным тоном продолжала сестра, не ответив на вопрос. И тотчас поправилась:

— Обращаются хорошо.

Вероятно, получила тычок под ребра, вот и повысила оценку.

— Тань, что случилось? — тихо и серьезно спросила Марина. — Расскажи все, что можешь.

— У нас была вылазка с группой спелеологов, — зачастила Татьяна. — Мы ехали из Бийска и остановились на турбазе «Голубое озеро». Рядом — деревня.

Она назвала деревню и объяснила, где та находится.

— Всего километр по пересеченной местности. Я работала в пещере неподалеку. Как потом выяснилось, ее облюбовал какой-то целитель. Он лечил по старинной книге, которую привезли с Тибета. Откуда я могла знать? Я пробивала коридор и нашла ее схороненной в глубокой нише. Это только потом я сообразила, что раз она завернута в целлофан, то лежит там вовсе не с незапамятных времен. Я, естественно, понесла книгу к ребятам на турбазу.

— Так-так, — подбодрила Марина. Глаза ее лихорадочно перебегали с высоких астр на низенькие маргаритки, но не замечали прелести цветов.

Она почти наполовину высунулась в сад, надеясь хоть как-то уединиться. Дядя не уходил. Мало того, он тоже заинтересовался разговором. Наверное, какой-нибудь особо чувствительный ген дал Арсению Андреевичу знать, что в его курятнике не все ладно.

— По дороге на базу на меня напали.

— О господи! Ты не пострадала?

— Нет, не пострадала. На меня напали две пожилые женщины. Две старухи, Марин. В зарослях крапивы. Я их в глаза раньше никогда не видела.

— Чего они хотели?

— Книгу, разумеется! Видишь ли, бабушки очень трепетно относились к тому целителю и, вместо того чтобы все объяснить, сразу принялись драться.

— А чего этот целитель книгу-то в пещере бросил? — не выдержала Марина.

— Ну, понимаешь… Он не мог ее с собой взять. Просто не успел… Ой!

— Я все поняла. — Шарики в голове Марины вертелись с повышенной скоростью. — Его убили!

— К счастью, нет, — поспешно ответила Таня.

— А! Его похитили! — сообразила Марина. — Бабки стали свидетельницами похищения, решили спасти ценную реликвию, побежали за книгой, заметили тебя, напали, отняли ее…

— Не всю книгу. У меня в руках остался кусок.

— Вы что, испортили ее? — не поверила Марина.

Ей было трудно представить полутораметровые заросли крапивы на горном спуске и драку с экзальтированными старухами.

— Разодрали, — призналась Таня. — Одну часть я принесла в лагерь и сразу отправила тебе. С мужиком, который в Москву летел. Он с Главпочтамта книгу переслал, чтоб оперативно дошла. Как прилетел, так и послал, я его попросила. Хотела, чтобы ты ее быстро получила.

— Зачем? — коротко спросила Марина.

— Чтобы показала ее кому-нибудь, на экспертизу отдала… Понимаешь, она так выглядит… Большая, на рисовой бумаге, тушью нарисованы значки… Если бы я знала, что она навлечет на мою голову столько неприятностей! А этот дед, ну.., целитель, он… Ой! Я отхожу от темы. В общем, нужно найти этих старух и вернуть книгу владельцам.

— А владельцы — это, как я понимаю, те типы, которые тебя держат?

— Да, Марин. Они говорят, что это их книга.

— То есть они намылились украсть ее у целителя, а тут ты с бабками, — подвела черту Марина. — Вмешалась и все испортила.

— Марин, пожалуйста, помоги мне. Они, оказывается, заприметили меня в пещере еще раньше. И когда забрали целителя и не нашли при нем книги, стали задавать вопросы. Он рассказал им, что книга спрятана в пещере. Они вернулись за ней, но ничего не нашли. Сложили два и два и сразу поняли, кто ее взял. Отправились на базу и.., увезли меня с собой. Потребовали, чтобы я рассказала им всю правду. Мне пришлось это сделать, у меня просто не было другого выхода. Я надеялась, что они не причинят тебе вреда. Они обещали! Я позвонила тебе, хотела попросить, чтобы ты отдала этим людям посылку, но не смогла дозвониться…

— Я сидела на конференции, — убитым тоном ответила Марина. Эта конференция выскакивала из всех разговоров о том роковом дне, как упрямая пружина из стула.

— Они сказали, что раз я не могу вывести их на оставшуюся часть рукописи, которую у меня отняли старухи, пусть ее ищет кто-нибудь вместо меня. А я останусь у них как гарантия того, что книга будет найдена. Понимаешь?

— В заложницах, — подтвердила Марина. — Понимаю.

— Не представляю, как ты найдешь тех старух… Только, пожалуйста, Марин, не звони в милицию. Так у меня еще есть хоть какая-то надежда. Если ты обратишься к властям, меня сразу…

Договорить Тане не дали. Трубку у нее вырвали, и Марина услышала грубый голос. Слава богу, не тот жуткий, писклявый, который пугал ее до полусмерти:

— Хватит с тебя. Все поняла? Ищи посылку, которую твой дружок куда-то заныкал. И ищи бабок, что кусок от книги отодрали. Принесешь всю рукопись целиком — получишь сестру. Всю целиком, — гыгыкнул он напоследок.

— Отпустите ее! — закричала Марина. — Я и так…

Бессмысленно. Связь уже прервалась. Она быстренько посмотрела на номер, отпечатавшийся в памяти мобильника, и перезвонила. Телефон молчал. Наверное, его сразу после звонка выбросили в реку или в сточную канаву. Бандиты опасаются, что она пойдет в милицию? Зря. Она не пойдет. Ведь они могут следить за ней. Сестру им убить — раз плюнуть. Нет, нельзя рисковать ее жизнью.

Вот если бы у нее, Марины, был какой-нибудь знакомый милиционер, отдельно взятый… Он бы помог. Но — нет. Ни на кого, кроме Льва Валентиновича, рассчитывать не приходилось.

Она повернулась и уткнулась носом в собственного дядю. Глаза у него были изумленными, как у белки, которой подбросили в дупло кокосовый орех.

— Это была та самая Таня Зотова? — напрямик спросил он. — Только не ври мне.

Марина поняла, что дядя слышал слишком много, чтобы можно было просто запудрить ему мозги.

— У нее неприятности, — сразу же «успокоила» она. — Ее держат в заложницах.

— Что, какие-то горноалтайские бандиты?! — Голос Арсения Андреевича сделался визгливым от волнения. Когда дело касалось жизни родственников, он становился страшным паникером.

— Нет, она в Москве. — Марина решила, что следует быть предельно лаконичной, иначе дядю хватит удар.

— Девочка приехала в Москву и попала в лапы похитителей?! Какой позор! Аспирантка, сирота… Вот что. Кроме нас, у нее никого нет. Поэтому мы сейчас подключим всех родственников… А деньги — это не вопрос. Ты же знаешь, что я хорошо обеспечен.

— Нет, дядя! — воскликнула Марина, подталкивая его к плетеному креслу. — Сядь.

Арсений Андреевич плюхнулся в него, и кресло судорожно закачалось.

— Если мы подключим родственников, Таню точно убьют. — Арсений Андреевич заморгал. — Бандитам не нужен выкуп. Вернее, нет, нужен, разумеется. Но денег они не хотят.

— Не денег?

— Нет. Им нужна одна старая книга, которая была у Тани.

— Что значит — была?

Марина вздохнула. Придется рассказывать все. Иначе пресечь дядины порывы будет просто невозможно. Она быстро изложила то, что знала.

— Не понимаю, какая им разница? — кипятился Арсений Андреевич. — Книгу у целителя они украли наверняка для того, чтобы на ней нажиться. Если мы заплатим им денег, они забудут про книгу. Как будто мы ее у них купили.

— Наверное, она стоит гораздо больше, чем мы с тобой можем вообразить, — предположила Марина. — Или им не нужны деньги и они хотят завладеть самим… Как это сказать? Самим таинством. Если с помощью книги действительно можно исцелять болезни, то это своего рода сокровище.

— Жизнь моей племянницы — гораздо более ценное сокровище, — пробурчал Арсений Андреевич. — Я не могу бездействовать. Нужно обратиться в милицию.

— Нет! — Марина была категорична. — Таня очень этого боится. Придется действовать самим. А ты можешь помочь мне только советами. — Она погладила дядю по руке. — Давай прикинем, с чего начать поиски, например.

— Что касается твоего Ивана Соловьева, тут я бессилен, — признался Арсений Андреевич. — Скорее ты сама догадаешься, что он мог сделать с посылкой на твое имя. А вот со старушками все ясно. Для того чтобы их найти, нужно выехать на место.

— Лететь в Горный Алтай? Не представляю, как я объясню это Разгуляевой… Впрочем, представляю! Поедем с Львом Валентиновичем писать материал про таинственные истории, случающиеся на горных перевалах, например. Одна «Легенда о черном альпинисте» легко может растопить ее сердце.

— Кто это — Лев Валентинович? — спросил дядя.

— Мой стажер Нащекин. Отличный парень, я как-нибудь тебя с ним познакомлю.

Однако дядю не так-то просто было сбить с толку. Он еще долго препирался с Мариной, считая, что, как мужчина, родственник и вообще человек с большим жизненным опытом и развитым чувством долга, он просто обязан участвовать в операции по спасению Тани.

— И оставить всю эту богадельню на тетю? — загнала его в угол Марина, поведя рукой вокруг себя.

Арсений Андреевич проглотил очередное возражение и призадумался. Потом нахохлился и, понизив голос, напомнил:

— Но ведь дело связано с убийством! Не представляю, почему ты так спокойно к этому относишься.

— Я просто умею держать себя в руках. Кроме того, поддавшись панике, мы все только усложним. Когда Таня просила меня о помощи, вряд ли она мечтала о том, что я буду лежать на диване с мокрым полотенцем на голове, свесив безвольную руку до полу.

— И ты полетишь в Бийск?! — с таким ужасом спросил Арсений Андреевич, как будто не сам это предложил только что.

— Дядя, давай не будем ходить по кругу, как цирковые лошади. Кроме того, скоро позовут к столу.

Марина согласилась остаться на ужин, потому что одного пирожка с капустой для удовлетворения ее потребности в пище оказалось явно недостаточно. Когда она нервничала, организм начинал сжигать калории, как паровозная топка сосновые шишки.

Ужин обещал быть спокойным и приятным, поскольку в доме не было ни младенцев, ни душевнобольных, ни находящихся в глубоком склерозе родственников. Впрочем, оставалась похожая на боцмана внучатая племянница Клавдии Сергеевны. Неизвестно, что она за фрукт.

Стол, как полагается, накрывали в столовой. Поскольку хозяйство целиком лежало на Ирине Владимировне, ей постоянно требовались помощники. Недостатка в них не было и сегодня. Еду подали — пальчики оближешь. Однако Марина заметила, что тетя натянуто улыбается, кося глазом в сторону, как будто к чему-то прислушивается. Обычно так бывало, когда она волновалась за пересоленные котлеты или недостаточно воздушные клецки. Но сегодня блюда удались на славу.

Марина решила не обращать внимания на всякие глупости и потянулась вилкой к кабачковым оладьям. Напротив нее сидели подряд все три дочери Вилстафьевки — круглые и сочные, как головки клевера. По левую руку окопался тощий субъект, расчесанный на пробор, каковые вышли из моды лет пятьдесят назад. Лицо его было усеяно юношескими прыщами, а руки не знали, что с собой делать, и то мяли воротник, то скручивали в жгут льняную салфетку. Марина подумала, что рядом с ним следовало бы освободить место — для его комплексов.

— Как вас зовут? — вежливо спросила она, вытаскивая из-под его локтя свою вилку.

Субъект долго откашливался, мял губами воздух, но так ничего и не сказал. Мало того, он не смог посмотреть Марине в глаза, чем окончательно утвердил ее во мнении, что за салатом следует тянуться самой. Он определенно выронит салатницу из трепещущих пальцев.

Внучатая племянница Клавдии Сергеевны оказалась справа от Марины. Кушая, она сопела, как тучная собака, только что взобравшаяся на холм. А с подкрашенными губами стала еще больше походить на переодетого мужчину.

Дальше сидел дядя Арсений, рядом с ним — четверо немых детей. По крайней мере, Марине они казались немыми, потому что ни один из них ни разу не издал ни звука — только вилки стучали о фарфор. Еще имелась в наличии маленькая бабушка с коричневым «печеным» личиком — благостная и беззубая. Ела она кашку из отдельной мисочки. Та женщина, которая открыла Марине дверь по приезде, назвалась Лизаветой и выглядела самой голодной — ее вилка так и мелькала над столом. Марина уже наелась до отвала, а вилка Лизаветы даже не снизила темп.

— Как, Мариночка, у тебя дела на личном фронте? — спросила тетя Ира, которая ничего не знала о последних событиях. И про убийство Ивана тоже не знала. И что Марине сейчас не до личной жизни.

— На личном фронте тихо, — тем не менее ответила она.

— Ты вроде бы замуж собиралась?

— Решила отложить.

— И правильно, — неожиданно подала голос Валерия. — Муж должен быть крепким и хватким. А если у него руки, как у белошвейки, а ножки, как у Золушки, какой от него толк?

Прыщавый юноша покосился на нее и громко хихикнул.

Арсений Андреевич поспешно завел разговор о проблемах сельских жителей, об администрации соседнего совхоза, о подвале, в котором появилась плесень. Поддерживали разговор только Валерия и Марина, остальные молчали как задушенные. Ирина Владимировна по-прежнему косила глазом, и Марине стало казаться, что она слышит какие-то звуки из-за двери и эти самые звуки и напрягают тетку.

По мере продвижения к десерту звуки становились все отчетливее, и тетка начала потихоньку киснуть.

— Ирочка, что там такое? — наконец спросил Арсений Андреевич. — Ты впустила в дом собак?

— Это не собаки. Это дедушка, — неожиданно для всех сказал юноша с пробором.

Дети, похожие на рыб с выпученными глазами, замерли с ложками во рту.

— Какой дедушка? — опешил Арсений Андреевич. — Разве мы забыли позвать кого-то к столу? А, Ирочка?

Ирина Владимировна покрывалась румянцем снизу. Он полз от шеи ко лбу, и издали казалось, будто кто-то наполняет бокал розовым вином.

— Э-э… Это мой дедушка, — наконец выдавила она из себя.

— Деда Вова? — изумленно переспросил Арсений Андреевич. И грозным тоном повторил:

— Деда Вова?!

Тут дверь в столовую распахнулась, и на ковер ступил деда Вова собственной персоной — маленький улыбчивый старичок до того безвредного вида, что даже оторопь брала: отчего вокруг него бушуют такие страсти?

Одна Марина смогла оценить драматизм ситуации. Деду Вове недавно исполнилось девяносто два года, но даже этот почтенный возраст не смог укротить его стремления ко всякого рода проделкам и авантюрам. Дед был довольно шустр, любопытен и по-своему хитер. Он любил выпить и погулять — обязательно с беспорядком — и обожал вгонять в краску особ женского пола, до которого в молодости был большой охотник. При скоплении народа испытывал душевный подъем. Именно поэтому в доме внучки ему безумно нравилось. Несмотря на преклонный возраст, дед предавался всякого рода излишествам, уверяя, что больше всего здоровью вредят упорные мысли о необходимости его сохранения.

— Здравствуйте все! — радостно заявил он, разведя руки в стороны. — А что, накормите ли дорогого гостя или как?

— Откуда ты взялся? — оторопело спросил Арсений Андреевич. — Тебя ведь только вчера забрали зятья!

— Зятья! — презрительно протянул деда Вова, бегая глазами по сторонам в поисках подходящего местечка за столом. — У зятей не мозги, а пригоршня лузги. Мне с ними делать неча. Харахтерами не сходимся.

— Зятья повели его в кафе перекусить, и он бросил им в пиво по пригоршне слабительного, которое стащил из нашей аптечки, — ровным тоном пояснила Ирина Владимировна.

— И оставил я их, горемышных, в большом смятении. Было весело. — Дед нашел стул, приткнувшийся в углу, и поволок его по полу. — Как они побегли в уборную, все посетители на улицу рванули: думали — землетрясение началось. А я под шумок — шмыг под мосток. И к вам! У вас здесь здорово!

— Как ты добрался? У тебя же ни документов, ни денег, — продолжал недоумевать Арсений Андреевич.

— Как всегда, — пробормотала Марина, криво ухмыляясь. — Автостопом.

— Важно объяснить людям, что они — добрые, — похвастался дед. — А уж добрые люди тебе все поднесут на блюде.

Он втиснул свой стул между Арсением Андреевичем и внучатой племянницей Клавдии Сергеевны, на которую сразу же положил глаз. Глаз блестел, как у взнузданного коня.

— Барышня, барышня, вы кто? — игриво спросил он, глядя на нее снизу вверх.

— Валерия.

— Лерка, значит. Продавщица? Али повариха?

— Медсестра.

— А-а! В полуклинике работаешь!

— Нет, — засмущалась та. — В тюрьме. Работа опасная, но важная.

Молодой человек в прыщах немедленно подавился курицей.

— Замужняя? — продолжал выпытывать деда Вова, примериваясь к картофельному пирогу с грибами.

— Тебе-то какое дело? — завел глаза вверх Арсений Андреевич, кажется, смирившийся с неизбежным.

— Имею антирес.

В этот момент стук, на который Марина обратила внимание еще в начале обеда, возобновился. Но теперь уже он был отчетливым и каким-то тревожным, имел ярко выраженный металлический оттенок, и казалось, что весь дом тихонько вибрирует.

— Что это? — спросил Арсений Андреевич. — Кто это?

— Это все деньги на день его рождения. — Ирина Владимировна сделалась пунцовой. — Мы ему дали, и он вызвал строителей.

— Решил у вас поселиться,:

— сообщил деда Вова с мечтательным выражением лица. — Знаю, знаю, что места для меня никогда нету! Поэтому задумал пристроить мезонин.

— Привезли какую-то будку, — сказала Лизавета со своего места. В окно ей был хорошо виден двор. — И кран стоит.

— Его сверху опустят, — пояснил деда Вова. — На ваш дом. И будет мне отдельная комната.

— А почему на наш дом? — обесцвеченным голосом вопросил Арсений Андреевич.

— А чего? Народу у вас много, кормят хорошо, свежий воздух прямо из лесу.

После ужина, пока все таскали посуду на кухню, Марина подкатилась к деду Вове с насущным вопросом:

— Скажи, вот если бы тебе в руки попала ужасно ценная книжка, но не твоя собственная. Ее нужно потом отдать, а пока — хорошенько спрятать. Потому что ее хотят у тебя отнять. Куда бы ты ее дел?

— Куды-куды? — Сытый дед откинулся на спинку стула. Поискал ответ сначала у себя на кончике ботинка, а потом на потолке. — Сдал бы на сохранение. В музей там или в библиотеку. Чтоб она с другими спуталась.

— Да они потом не отдадут.

— А по рогам им!

— Обожаю дельные советы, — пробормотала Марина.

Почему Иван Соловьев забрал с собой ее посылку, Марина понять не могла. Он не имел склонности совать нос в чужие дела, и человеком был во всех отношениях адекватным. Возможно, Машка Кузина, почтальонша, хоть что-то прояснит? Вдруг он при ней бросил какую-то фразу, которая поможет разгадать эту загадку? Нужно немедленно с ней встретиться и поговорить. Тут же в голову Марине ударила страшная мысль: а вдруг это уже сделали бандиты и тело бедной Кузиной лежит сейчас в каком-нибудь подлеске, прикрытое лапником? Откуда-то ведь банда узнала, что Иван получил посылку вместо Марины? Может быть, как раз у почтальонши? Хотя почему бандиты начали не с Марины, что было бы логично, а именно с Кузиной?

Машка жила на соседней улице, и Марина решила, что еще не поздно завернуть к ней с вопросами. Молясь про себя, чтобы с одноклассницей все было в порядке, она вошла в подъезд вместе с какой-то бдительной старухой. Впустить та ее впустила, но потом остановилась на площадке и стала наблюдать — что незнакомая девица будет делать. Может быть, разрисовывать стены краской из баллончика? Или заклеивать жвачкой кнопки в лифте? Или — еще того хуже! — расплавлять эти кнопки огоньком зажигалки? Знает она таких приличных с виду.

Марина поднялась на второй этаж, подошла к знакомой с детских времен квартире и уже протянула руку к звонку, когда услышала из-за двери грубые крики, грохот и последовавший за ним женский визг. «Что, если бандиты сейчас там?» — ахнула она про себя. Что делать?! Спугнуть их, конечно же.

Она решительно надавила на кнопку звонка и отпрыгнула назад, готовая нестись вниз по лестнице сломя голову — прямо в отделение милиции.

Прошла примерно минута, и дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла живая и невредимая Машка в цветастом халате, завязанном сикось-накось, с прической, сбитой на сторону, и с синяком под глазом. Стояла и смотрела на Марину изумленными глазами.

— Беглова? Это ты? Опять у тебя чего-то случилось?

— А у тебя? — осторожно спросила Марина.

— У меня все потрясно.

Тут из глубины квартиры проорали басом:

— Закрой дверь, дура, по ногам несет!

— Не развалишься, — добродушно проворчала Кузина.

— Я те ща дам — не развалишься! Я тебе, гадине, ребра поломаю!

— Мой, — с гордостью пояснила Машка. — Только что повышение получил. И премию — за вежливое обслуживание клиентов.

— Он тебя бьет? — не удержалась от вопроса Марина. Фингал под глазом притягивал ее взгляд как магнитом.

— Бьет, — кивнула Кузина. И пояснила:

— Любит меня — жуть. Один раз из окна чуть не выкинул. Представляешь, какой страстный? Кстати, я тебе сочувствую. Ну, что с Иваном такое приключилось? Хорошо, что тебя тоже не прикончили, правда?

— Да, хорошо, — согласилась Марина. — Можешь мне на пару вопросов ответить?

— Ты заходи. — Кузина отступила в сторону, и Марина с опаской шагнула в коридор, опасаясь, что муж Машки и ей тоже может по большому блату дать в глаз.

— Не волнуйся, — почувствовала та ее беспокойство. — Он, как пожрет, добреет. Для того чтобы мир в семье был, нужно что?

— Что?

— Чтобы на плите всегда стояла сковорода с едой. А в холодильнике пара бутылок пива.

«Снова жизнь тела, — мрачнея, подумала Марина. — Сдается мне, что „души священные порывы“ — такой же анахронизм, как газировка за три копейки».

— Маш, ты помнишь тот день, когда мне пришла посылка с обратным адресом Бийска? — приступила она поскорее к делу, пока динозавр, наевшийся из сковороды, не заворочался в своем убежище.

— Конечно, помню. Разве такое забудешь? Драка, шум!

— Где драка, шум? — тупо переспросила Марина, немедленно решив, что дрались у нее в квартире, а она об этом и не знала.

Однако Кузина ее опасения развеяла одним махом:

— В подъезде у вас дрались, а то тебе соседи не рассказали!

Объяснять, что соседи ей редко что докладывают, было глупо, и Марина быстро ответила:

— Я же журналистка, дома почти не бываю. Расскажи все по порядку, Маш. Мне очень надо.

Кузина запахнула халат поглубже, затянула пояс потуже и понизила голос, как делала всегда, когда собиралась сплетничать.

— Значит, так, — начала она. — Иду я, значит, с твоей посылкой к подъезду…

— Она большая была?

Кузина некоторое время молча смотрела на нее.

— А что, Иван ее тебе не того?..

— Просто не успел, — поспешно успокоила ее Марина. — Хочу понять, куда он ее отнес.

— А вдруг он взял посылку к себе домой, а убийца, когда его убил, увидел ее на столе, пожадничал и унес с собой? — высказала ценную мысль Кузина.

Впрочем, Марина точно знала, что убийца посылку не нашел. И именно поэтому прикончил Ивана. От злости прикончил, когда понял, что тот не желает сказать, где она. Или, что еще вероятнее, он пытался заставить Ивана говорить и недооценил хрупкость его шеи. Что ж, имея такие ручищи, легко перестараться… И теперь из-за его тупости и злобы Иван мертв, а она, Марина, вынуждена стоять на голове, чтобы понять, где книга.

— Маш, так она большая была?

— Довольно большая и тяжелая. Точно не коробка зефира. А ты чего, не знаешь, что тебе присылают? — Ее глаза светились здоровым любопытством.

— Она была в коричневой бумаге?

— А то в какой же? У нас в фольгу не заворачивают — не дойдет: расковыряют по дороге.

— Значит, ты вошла в подъезд…

— Я долго не могла войти. Там же свадьба была. Володька из тридцать четвертой женился на своей кочерге с начесом. Ну, с которой он еще в институте познакомился. А потом она уехала с киприотом и родила от него ребенка. А Володька ей назло стал гулять с ее лучшей подругой.

— Зачем, раз кочерга уехала? — удивилась Марина, против воли проникаясь чужими проблемами.

— Наверное, чтобы подруга ей в письме все расписала и у той ревность появилась.

— Ну, раз была свадьба, план сработал. И кто подрался во время торжества?

— Шафер жениха с мужьями подруг невесты. Бутылками дрались. Потом, когда я уж просочилась в подъезд и Ивану посылку впарила, там настоящий концерт начался, в двух отделениях. Я даже боялась обратно идти. Но вскоре все же проскочила. Решила: мало я их, с бутылками, на своем веку повидала?

Правда, могла и вляпаться. Шафер тот оказался настоящим зверем — аж мурашки по коже. Два чужих мужика ему попались под горячую руку — он и их завалил. А ведь мужики были — не доходяги какие. Тоже те еще рожи! Когда врачи приехали и хотели им повязки наложить, они одному доктору чуть глаза не выдавили. Я под липой стояла, все видела. Но им быстро укольчики сделали — и в машину. А так бы не справились, без укольчиков. Шафера пришлось три раза колоть — ловили всей свадьбой.

Марина смотрела на нее во все глаза. Истина предстала перед ней во всей своей простоте. Итак, бандиты торчали в ее подъезде, следили за квартирой и ждали, когда принесут посылку, которую Татьяна отправила ей из Бийска через нарочного. Но когда посылку принесли, подъезд оказался полон народу. Бандиты видели, что почтальонша отдала посылку человеку, открывшему дверь. Возможно, тут же выяснили у соседей, кто это такой. Оставалось только потребовать у Ивана отдать посылку им. Наверное, он бы отдал без разговоров. И остался жив.

Но тут вмешался господин случай в образе шафера жениха. Шаферу чем-то не понравились мужья подруг невесты, и он затеял драку. Бандиты пали жертвой его буйного темперамента, были нейтрализованы врачами и увезены с места событий.

Оказавшись на свободе, они выяснили, где живет Иван, и отправились к нему. Жил он по-прежнему недалеко, поскольку учился с Мариной в одной школе, и весь двор знал его как облупленного. Разжиться его адресом бандитам не составило труда. Однако посылки у Ивана уже не было. Вытряхивая из него правду, бандиты его убили. А куда он подевал посылку, так и не выяснили. Так куда же? Марина даже представить себе этого не могла.

— Маш, что сказал Иван, когда увидел посылку? Он ведь за нее расписывался.

— А как же! Расписался как миленький. Чего сказал? А ничего особенного. Спасибо сказал, вот чего.

— И все? Может, ты что-нибудь заметила необычное? Ну, Иван расстроен был или еще что?

— Да не заметила я! Драка же в подъезде была, забыла?

Дракону надоело дремать в своей пещере, и он изрыгнул пламя:

— Эй, Маха, почеши мне спину! Иди сюда, зараза!

— Ща, спешу и падаю, — сварливо крикнула Кузина себе за спину. — Такому борову спину чесать — не начешешься. Я педикюр стану делать, мне малиновый лак подарили.

— Хрен тебе, а не педикюр! Будешь тут передо мной ходить с малиновыми ногтями!

— Чего перед тобой ходить, у тебя глазки жиром заплыли, ты и не видишь ничего!

Марина поняла, что пришло время сматываться, и быстренько ретировалась, поблагодарив Кузину за сотрудничество.

Что оставалось делать? Если она пойдет бродить по Ивановым друзьям и спрашивать о посылке на свое имя, то засветит всю операцию. Среди друзей обязательно найдется кто-нибудь, кто настучит о ее расспросах следователю. Следователь вызовет Марину к себе, и у них начнется уже совсем другой разговор. Иными словами, ходить и задавать вопросы нельзя — так она выведет милицию на «своих» бандитов, и те Таню убьют.

Интересно, а следователь уже знает, где был Иван в тот день? Даже если знает, ей он не скажет. Нет никакого выхода — тупик. Бандиты понятия не имеют, куда Иван дел посылку. И она сама тоже не имеет. Единственную зацепку дала Наталья: Иван придумал способ с ней, Мариной, помириться. Возможно, посылка играла здесь какую-то роль? Если она догадается — какую, поймет и все остальное. Что же делать? Сидеть, подперев щеку кулаком, и думать? Но разве бандиты обещали ждать вечно?

Может быть, попробовать начать с другого конца, то есть со старух, в руках у которых осталась вторая часть книги? Нужно настроить на командировку Льва Валентиновича… Впрочем, он наверняка готов. Не парень, а порох, на месте не сидит. Не повезет той девице, которая в него влюбится. Все равно что влюбиться в солнце — сегодня оно светит, греет и искрит, а завтра за тучу закатится, и жди его три месяца.

Придется с утра ехать на работу и уламывать Разгуляеву отложить пчел на потом. Марина даже не представляла, какой будет ее реакция. С их главредом ничего нельзя загадывать наперед. Остается надеяться на свою удачу и хорошо подвешенный язык.

Марина увидела его, когда поднималась по лестнице на второй этаж. Знакомый незнакомец спускался вниз, держась рукой за перила. Бежал с беззаботным видом, как будто ему лет двенадцать и двойка в дневнике — самая большая неприятность в жизни. На лестничной площадке они поравнялись друг с другом и встретились глазами. В руках у него был все тот же портфельчик, который она запомнила с прошлого раза. Только рубашка другая — синяя, под цвет глаз.

Он тут же отвел взгляд и полетел дальше, хотя и принялся при этом фальшиво насвистывать. Марина и сама не поняла, почему вдруг решила его окликнуть. Наверное, ее задело то, что он тогда смылся. Когда женщина падает в обморок в одном с тобой лифте, невежливо вытаскивать ее оттуда, как старую кофту, и бросать на диванчик в холле.

— Эй! — сказала она ему в спину. — Подождите! Это ведь с вами я ехала в лифте, когда…

Он даже не вздрогнул. И ее «когда» повисло в воздухе. Она еще говорила «когда», а он уже ступил на мраморный пол в холле и быстрым шагом двинулся к выходу из здания.

Не слишком вежливого незнакомца звали Олег Валецкий. Он был владельцем фирмы «Эгида», которая занималась установкой и обслуживанием электронных систем безопасности. Здесь, в здании, находился очень выгодный клиент, с которым он только что подписал договор о сотрудничестве.

Марина повернулась на сто восемьдесят градусов и пошла вверх по лестнице, пробормотав:

— Не очень-то и хотелось…

Парнишка, встретивший Валецкого у двери, удивленно спросил:

— Ты чего не обернулся? Она же тебя звала. Какая женщина!

— Потому и не обернулся, — назидательно ответил тот, — что она такая женщина. Мне сейчас только влюбиться недоставало. А если мы с ней познакомимся, я обязательно влюблюсь.

— Откуда ты знаешь? — спросил Петя Макухин, его главный помощник.

— Я чувствую. Когда встречаются мужчина и женщина, они сразу понимают, есть между ними токи или нет. Между нами есть.

— А что тебе мешает влюбиться?

— Дела, разумеется. Женщина отнимает слишком много времени и сил.

— Ну да! Ты ведь еще молодой.

— Я не в том смысле. Вот увидишь — стоит мне с ней сблизиться, и она меня во что-нибудь впряжет.

Они уже шли по улице, стараясь держаться возле изгороди, куда падала тень от лип. Петя, невысокий и ладный парнишка, семенил рядом с размашисто шагающим Валецким. Женская тема его интересовала чрезвычайно, поэтому он с удовольствием ее поддержал:

— Во что, например?

— Ну… — Валецкий неопределенно повел рукой. — Вдруг окажется, что ей нужно немедленно покрасить дачу или перевезти старый шкаф своей бабушки из Москвы в Бомбей. — Он криво ухмыльнулся, вспоминая, через что ему уже довелось пройти. — Или рухнет стеллаж в ее комнате, и мне придется его восстанавливать, или ее кошка заболеет редкой африканской болезнью, и, чтобы ее вылечить, потребуется лететь за лекарством в Патагонию, а кроме меня, никого не окажется под рукой. Или она решит провезти пару алмазов через границу, и ее посадят в кутузку, а мне придется ее вызволять… Нет, дорогой друг Петя, я не хочу сейчас никакой любви. Кроме того, еще неизвестно, какой у нее характер. Одни женщины окрыляют, другие хорошо прицеливаются в тех, кто взлетел. Так что пусть она будет хоть трижды рыжей, наши дороги разошлись. И баста. Не знаю, в какой фирме она работает… Надеюсь, в такой, где существуют командировки. Пусть она отправится куда-нибудь на край света и сидит там до тех пор, пока мы не смонтируем систему. Иначе есть опасность встречаться с ней каждый день то в лифте, то на лестнице.

Вероятно, благодаря пожеланию Валецкого катиться на край света разговор с главредом прошел у Марины довольно гладко.

— Зоя Петровна, я хочу отложить пчел, — твердо сказала она, появляясь в кабинете Разгуляевой без доклада.

— О, Беглова! — радостно возвестила та. — Это правда, что ты закадрила стажера?

Марина, не имевшая понятия о том, что Лариса Капуста приезжала к ней домой и слышала опрометчивое заявление Льва Валентиновича, позволила себе удивиться:

— Что, уже пошли слухи? У нас нездоровый коллектив, Зоя Петровна. Возможно, людям не хватает организованного отдыха. Вам следует вывезти нас в Третьяковскую галерею или в пансионат, где есть столы для пинг-понга.

— Не пытайся задурить мне голову, — сердито сказала главред. — Я взяла мальчика, потому что меня попросили его родные. Как я буду смотреть им в глаза, если его прямо тут, в редакции, соблазнит опытная женщина?

— Скажите еще — пожилая, — обиделась Марина. — У нас с ним не такая большая разница в возрасте. По крайней мере, я не могла бы быть его матерью. А вообще-то я и не собираюсь соблазнять вашего мальчика.

— Он поселился у тебя дома, — обвиняющим голосом сказала Разгуляева. — Я послала к тебе Капусту, и она его там застукала.

— Боже, я оставила его в своей квартире, потому что ему хотелось поесть халвы и поиграть с соседской кошкой.

— Ну и как? — мрачно поинтересовалась Зоя Петровна.

— Он выкрасил кошку гуашью.

— Я же говорю — сущий ребенок. И все-таки взрослеть ему нужно не в твоей квартире.

— Совершенно согласна. Пришла пора отправить его в Горный Алтай.

— Как это — пришла пора? Он работает у нас всего несколько дней. И почему в Горный Алтай? Разве пчелы живут только там?

— Дело в том, что пчелы тут ни при чем, — быстро ответила Марина. — Лев Валентинович вышел на один чудный сюжет. Есть легенда о Черном Альпинисте…

— Чудный сюжет? — возмутилась Зоя Петровна. — Этому сюжету лет триста, и у него не просто борода, а борода на резиночке. Этот сюжет не может пойти в «Непознанном». Если только у Погребинского.

— Тогда мы напишем о шаманах. Или о наскальных рисунках. О призраках, которые живут в пещерах, наконец. Мальчишка решил, что ему нужно ехать в Бийск — и точка. Если сейчас его обломать, можно отвратить парня от журналистики на всю жизнь.

— Что-то ты крутишь, Беглова, — прищурилась Зоя Петровна. — Я тебя уже худо-бедно знаю. Хочешь с помощью стажера провернуть какие-то свои делишки?

— Бросьте, Зоя Петровна! Горный Алтай — это край нехоженых троп. Обещаю, что мы нароем там что-нибудь диковинное.

— Ну, ладно, — сдалась главред. — Только если то, что вы нароете, окажется с языком и зубами, не привозите его в редакцию. Из-за той хрюкающей собаки, которую тебе подарили в Тамбове, у меня испортилась кардиограмма. Это был какой-то грандиозный обман, который я не смогла разоблачить.

— Почему обман? — удивилась Марина. — Собаку забрал верстальщик. Можете спросить у него — она до сих пор хрюкает.

— Но в этом нет ничего диковинного! — рявкнула Разгуляева. — Наверное, у нее сломаны носовые перегородки. В общем, не морочь мне голову, а доложи как полагается, куда и на какой срок я должна вас со стажером командировать. И обещай мне, Беглова…

Она не договорила, но сделала страшные глаза, и Марина поспешно сказала:

— Обещаю! Клянусь. Со мной стажер в такой же безопасности, как с матерью-настоятельницей.

Время в полете тянулось томительно медленно. Марина сидела молча, невидящим взглядом уставившись в иллюминатор. Лев Валентинович сначала пытался ее растормошить, но в итоге сдался и замолк, увлекшись чтением какого-то глянцевого журнала, одолженного им у смазливой соседки, сидящей через проход. При этом он не переставал регулярно пить и закусывать. Иногда предлагал и Марине присоединиться к нему, однако ей было так тошно, что даже мысль о пище вызывала отвращение.

Ее угнетали мысли о том, что на далеком и неведомом Алтае они ничего не найдут, сестру убьют, а ей самой до старости придется скрываться от бандитов. Воображение рисовало картины одну страшней другой — вот она получает посылки и бандероли с частями тела распиленной Татьяны, которую она и видела в жизни всего несколько раз. Вот огромные бритоголовые мужики привязывают ее к бельевой доске и ставят на ее голый очаровательный животик раскаленный утюг со специальным антипригарным покрытием, который она приобрела в прошлом году на ярмарке бытовой техники. За сколько же она его купила? Марина напряглась, но вспомнить не смогла. Парнишка-продавец ей скинул пятьдесят рублей, это она помнила четко. И пакет фирменный дал. А потом она положила в него еще и кофеварку. Тогда пакет порвался, и ей пришлось тащить все это барахло до машины в охапке…

— Наш самолет… — радостно защебетала стюардесса, а Лев Валентинович, потянувшись во весь свой немалый рост и толкнув Марину локтем, провозгласил:

— Слава богу, долетели. Можно лететь обратно.

Марина молчала, все еще пытаясь собраться с мыслями. Она собиралась за время полета обдумать план действий, но это обдумывание так намерением и осталось. Теперь надо было думать с самого начала, а где это начало — неведомо.

В здании аэропорта они выяснили, как им попасть в Бийск. Самым эффективным помощником оказался частный извоз в лице здоровенного бородатого мужчины лет пятидесяти, который предложил довезти их быстро и за приемлемую цену. Цена была настолько приемлемой, что даже Лев Валентинович, вслух поклявшийся торговаться с местными бомбилами не на жизнь, а на смерть, подхватив свою и Маринину сумки, быстро поволок их к старенькой белой «Волге», приговаривая вполголоса:

— Ни фига себе цены. Да-а, это вам не Москва.

И опять всю дорогу Марина сидела, рассматривая проносящиеся мимо замечательные пейзажи и не думая ни о чем. Видимо, родиться в ее голове какому-нибудь, пусть даже самому завалящему планчику сегодня не суждено. Надежд на то, что гениальное озарение снизойдет на стажера, не было никаких.

Приехав в город, они отыскали с помощью их любезного и всезнающего водителя неплохую чистенькую гостиницу, где нашлись два приличных одноместных номера со стандартным набором мебели и телевизором.

Марина предложила сначала отдохнуть — ее вдруг потянуло в сон, несмотря на то что было еще достаточно рано. Может быть, начал действовать тот самый чудесный горный воздух. Лев Валентинович заявил, что он еще молод, чтобы губить жизнь на сон.

— Пойду прогуляюсь. Посмотрю на людей, проинспектирую точки питания и местную индустрию развлечений.

— Давай, — вяло отреагировала Марина, — только учти, из милиции я тебя выручать не буду, пока не высплюсь. Да и вообще, нам план действий нужен, а ты…

— А что я? Я как раз и буду план составлять. На местности.

Сил препираться у Марины уже не было — она практически спала на ходу. Молча закрыв дверь, она повалилась на кровать и мгновенно заснула.

Утро началось с громкого стука в дверь.

— Кто там? — хриплым шепотом произнесла Марина, выплывшая из сна, как подводная лодка из глубин океана.

Стук снова повторился. Сообразив, что ее не услышали, она, прокашлявшись, еще раз, но уже отчетливо и громко поинтересовалась:

— Кто там?

— Горничная, принесла вам завтрак: круассан, чашечку водки и огурец, — ответил из-за двери высокий мужской голос.

Марина быстренько надела халат и впустила Льва Валентиновича. Несмотря на довольно раннее для жителя столицы время, он был бодр, свеж и деятелен.

— Извини, что без доклада, но времени, как я понимаю, у нас маловато, а я по твоему приказанию все думал над тем, как же действовать на местности. И, похоже, придумал.

Сон слетел с Марины окончательно.

— Рассказывай!

— А ты не хочешь умыться и так далее? Я, со своей стороны, не отказался бы позавтракать.

— Наверное, ты прав. Иди к себе и жди, я быстро. Потом сходим перекусить и кофейку выпить, а ты все расскажешь.

В гостинице, на первом этаже, был ресторан, и они решили никуда не ходить, а посидеть там.

— Рассказывай, — уже нетерпеливо повторила Марина, когда им наконец принесли кофе.

— Рассказ будет недолгий. Пока ты спала, я исследовал место нашего пребывания. Место чудесное — природа, люди. А какие девушки!.. — Стажер мечтательно закатил глаза.

Марина аж стукнула ложечкой по блюдцу:

— Давай к делу, ради бога!

— Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил Лева, — как я и говорил, место чудесное. Но очень специфическое. Специфика состоит в следующем: большинство населенных пунктов, типа деревень, сел и так далее, а также всякие турбазы и прочие места пребывания туристов расположены вдоль дорог. Короче, в зоне досягаемости цивилизации. А вот за ними начинается Природа с большой буквы. То есть там буквально не ступала нога человека.

— А говорили, тут туристов толпы…

— Правильно, толпы. Такой туризм, сякой, экстремальный, полуэкстремальный. Кто по рекам сплавляется, кто по пещерам лазает, есть альпинистские забавы, есть для любителей походов по горным тропам на лошадях. Но, заметь, все это по строго определенным маршрутам. Здесь все по-взрослому: шаг вправо, шаг влево — и можно пропасть, утонуть, сорваться, заблудиться так, что не отыщут. Только с проводниками, только под контролем. Но я к чему все это? Кроме личного и всестороннего общения с жителями города и окрестных сел, я с удовольствием ознакомился с творчеством алтайских коллег-журналистов. И вот какая нарисовалась картина. Здесь, по старинным преданиям и поверьям, а также по более современным сообщениям местных слухмейкеров и прессы, просто нечеловеческое количество всяких необъяснимых и загадочных явлений. В реках — что-то вроде лох-несского чудовища, в лесах — то снежного человека видели, то инопланетян. Про пещеры такое рассказывают, что на ночь лучше не вспоминать. В общем — раздолье и кладезь тем для нашего издания. Особое место, кстати, уделяется всяким целителям, шаманам и прорицателям. В основном тем, кто живет в горах. Их уважают и боятся.

— Так что из этого? — нетерпеливо перебила его Марина. — Мы же не материалы для статьи приехали собирать, а книгу эту непонятную искать и сестру мою спасать. Рукопись, может быть, вообще прячут в одной из пещер, про которые ты рассказываешь. Вдруг там эти, неопознанные…

— Уж этого твоей сестре точно не надо бояться — она находится у вполне земных персонажей, и неизвестно, лучше ли это. Но я продолжу, а то в следующий раз ты бросишь в меня чашку. Итак, мысль, которая пришла мне в голову, проста и гениальна одновременно. Мы здесь вполне официально объявляем конкурс на лучший материал обо всем необычном, сверхъестественном, паранормальном и так далее. Почему нет? Мы же официальные представители профильного издания. Договоримся с братьями-газетчиками, денежку дадим, водочкой напоим. Пообещаем хороший приз. Но только чтобы были материальные подтверждения очевидного и невероятного. Говорю тебе — точно что-нибудь всплывет. При этакой тяге народа к прекрасному и неопознанному!

— Но на это, — простонала Марина, — может уйти уйма времени.

— Согласен. А у тебя что, есть другие предложения? Я, конечно, думал поездить по деревням и с пристрастием подопрашивать старушек, не знают ли они случайно про какую-то волшебную книгу. Но и здесь эффект может проявиться не раньше. К тому же сельские жители, по моему мнению, скорее расстанутся с чем-либо добровольно, по зову сердца, нежели по настойчивой просьбе каких-то приезжих. А конкурс обставим как надо — помощь отечественной науке, изучение природы родного края, расширение границ человеческих возможностей. И опять же — приз. Или ты перед носом у каждого стодолларовой купюрой будешь размахивать? Ну, что скажешь?

— Хлопотно, долго, непредсказуемо…

— Ага, а все остальное — предсказуемо. Включая братву, которая будет тебе названивать, выясняя, как твои успехи.

— Ладно, давай попробуем. Не думаю, что нас с распростертыми объятиями примут, но делать нечего, у меня идей пока никаких.

Хождение по редакциям дало результат почти мгновенный. Удача поджидала их в лице журналиста, фанатично преданного теме всего неземного, непонятного и неопознанного. Ему было на вид лет тридцать и носил он замечательное имя — Кузьма. Официально он числился редактором отдела происшествий, однако тему понимал по-своему, отчего традиционные уголовно-милицейские хроники занимали самое мизерное место в его материалах. Весь жар своей журналистской души и практически всю подконтрольную ему газетную площадь Кузьма отдавал происшествиям настолько загадочным и непонятным, что объяснить их можно было лишь наличием в регионе высших космических или потусторонних сил.

— Ребята, это идея! Даже не идея — идеища! — кричал он, размахивая руками и бегая по своему маленькому кабинету. — Народ всколыхнется, такие пласты поднимем! Ведь все вспомнят даже то, что им их прабабушки рассказывали.

— Нам бы с материальными подтверждениями, — робко заметила Марина.

— С подтверждениями необъяснимого бывает трудно, — сурово заметил Кузьма, но тут же снова возбужденно забегал из угла в угол. — Тем не менее конкурс объявим незамедлительно. Дадим заголовок крупно, на первой полосе: «Совместная акция московского журнала и нашей газеты». Думаю, в течение трех дней будем давать. И дальше — условия. Можно и рисунок, а сам текст — на подложке…

Кузьма все дальше углублялся в профессиональные дебри, но в целом направление его мыслей было конструктивным, поэтому Марина и Лев Валентинович по молчаливому уговору решили ему не мешать.

— А вот какой приз? — вдруг задумался Кузьма. — Какой?

Он вопросительно взглянул на столичных коллег.

— Телевизор, — заявил Лева. — Или лучше — домашний кинотеатр.

— С ума сошел? Где ты его возьмешь? — так, чтобы не слышал хозяин кабинета, зашипела стажеру Марина.

— Да ладно тебе, — зашептал в ответ Лев Валентинович, — потом разберемся, пусть книгу притащат!

— Телевизор, — вдруг решительно сказал пребывавший в раздумьях Кузьма. — Про кинотеатр могут не понять, подумают — шутка.

Как и обещал Кузьма, газета вышла с огромным анонсом про акцию на первой полосе и внушительным блоком, где содержались условия конкурса, снабженные рисунком. На нем была изображена планета Земля, вокруг которой, взявшись за руки, водили хоровод какие-то ужасные монстры, олицетворявшие, согласно замыслу редакционного художника, все необъяснимые явления.

Относиться ко всему этому можно по-разному, однако цель была достигнута, и теперь оставалось ждать результатов. Результаты появились немедленно, однако совсем не те, что ожидали Марина и Лев Валентинович.

В день выхода газеты, к обеду, в редакционной приемной толпилось человек пятнадцать. К вечеру пришло еще столько же. Каждый жаждал поведать лично с ним происшедшую историю, которую, по их утверждению, иначе как необъяснимой назвать невозможно. У многих с собой были какие-то свертки, сумки, даже стеклянные банки, в которых что-то шуршало и копошилось.

Усилиями Кузьмы и одной его активной сотрудницы удалось отсечь явных авантюристов, любителей легкой наживы, безвредных городских сумасшедших и деревенских дурачков. Остальных участников конкурса систематизировали, после чего начался собственно прием.

Кастинг продолжался до конца недели. Слух о конкурсе распространялся стремительно, и народ валил косяком. В субботу озверевшие от неопознанного Марина и Лева попросили хотя бы на день освободить их от почетной обязанности лично находиться на собеседованиях с демонстрациями доказательств. Кузьма, немного тяготившийся постоянным присутствием москвичей в редакции, с радостью согласился.

— Лягушки-телепаты, воробьи-людоеды, председатель колхоза — инопланетянин, — стонала Марина, лежа поперек кровати в своем номере. — Не могу больше ни видеть, ни слышать этого.

Развалясь в кресле, Лева ей возражал:

— Мы с тобой типа того петуха, который в навозной куче ищет жемчужное зерно. И заметь — находит его.

— Фигу, — слезливо возразила Марина, — кто сказал, что в этой куче есть зерно? Может быть, его там вообще нет или оно в совершенно другой куче…

— А я смотрю на ситуацию оптимистически. — Лев Валентинович со вкусом потянулся и принялся загибать пальцы. — Во-первых, фокус с этим конкурсом удался, во-вторых, народ явно отнесся к нему с доверием, поэтому, в-третьих, мы очень близки к тому, что в один прекрасный день нам кто-нибудь расскажет об этой книге. Не может быть, чтобы какие-то бандиты о ней знали, а нормальные люди — нет.

— Какие нормальные? Они все паранормальные! Бандиты рядом с ними кажутся эталоном здравого смысла.

— Зря ты так, — упрекнул ее стажер. — Что ты предлагаешь? Есть другие идеи? А ведь мы только начали, Кузьма так все здорово классифицирует и отбирает, нам остается лишь воспользоваться плодами его работы — и порядок.

— И порядок! Сколько это может продолжаться? Еще неделю, месяц, год? Времени у нас нет — столько ждать. Эти снова будут звонить, что я им скажу — нам осталось выслушать жителей еще ста сорока двух сел, и, может быть, тогда мы вам что-нибудь полезное сообщим? Так они больше и ждать не станут.

— И что они сделают? Им все-таки книга нужна, а не твоя сестра.

Тут раздался звонок Марининого мобильного телефона.

— Ну вот, легки на помине.

— Почему ты думаешь, что это бандиты?

— Я их уже печенкой чувствую!

— А если трубку не брать?

— Они дозвонятся, потом еще хуже будет. — Марина взяла трубку. — Але!

Лев Валентинович, внимательно следивший за происходящим, увидел, как лицо Марины окаменело и она лишь утвердительно сказала два раза: «Да, да». И потом: «Я стараюсь и все сделаю». Затем она отложила телефон в сторону — видимо, разговаривать с ней закончили.

— Ну вот, я же тебе говорила, — с горечью произнесла Марина, — они не хотят больше ждать, сказали, что дают еще три дня, а потом начинают за каждый просроченный день отрезать ей фалангу пальца.

— Не грусти, придумается что-нибудь. Может, уже сегодня кто-то проклюнулся. Надо Кузьме позвонить, он работает без выходных. Вдруг какие-нибудь ходоки принесли нужную новость?

Лева как в воду смотрел.

— Ребята, приезжайте, — кричал возбужденный Кузьма на том конце провода, — тут такое!

— Снова кости сдохшей кошки, которые пытаются выдать за останки космических пришельцев? — желчно поинтересовался Лева.

— Да приезжайте, сами увидите! Это сказка!

Ходоки действительно принесли новость. Причем принесли в прямом смысле слова. Войдя, Марина и Лев Валентинович увидели в приемной толстую каменную плиту, как будто вырубленную из скалы. Плита была размером с хороший рекламный баннер. На ее замшелой серо-зеленой поверхности виднелись какие-то белые линии, то ли выдолбленные, то ли глубоко процарапанные чем-то острым. Линии складывались в странный полустершийся рисунок, но понять, что это такое, издали не представлялось возможным.

Рядом с плитой сидели на стульях двое здоровенных мужиков с сизыми носами, которые красноречиво свидетельствовали об определенных пристрастиях. Один был с рыжей бородой, второй — с черной. Мужики утирали пот и, тяжело вздыхая, пили чай из редакционных стаканов.

— Смотрите! — Кузьма подскочил к московским гостям и, схватив их за руки, поволок к плите. — Смотрите внимательно, это фантастика!

При ближайшем рассмотрении рисунок оказался действительно фантастическим.

Внизу был изображен большой круг. Сверху на нем, как на гигантском обруче, стояло с десяток фигурок с молитвенно воздетыми к небу руками. Тут же находились несколько похожих на свиней собак с задранными кверху мордами. В правом верхнем углу плиты располагался еще один не очень ровный круг, гораздо меньших размеров. На нем никто не стоял, зато внутри он весь был испещрен другими кругами, маленькими и еще более неровными. Между нижним и верхним кругами просматривалось нечто странное — предмет, очень напоминающий колбу из школьного кабинета химии. Внутри колбы, скрючившись, сидело какое-то существо с огромной головой, на которой торчали то ли рога, то ли антенны. В левом углу этого каменного полотна была высечена еще одна колба, совсем маленькая. В ней помещалось чье-то туловище с двумя головами. Головы были собачьи, смотрели в разные стороны, причем одна — с открытой пастью.

— Вы понимаете всю важность этого наскального шедевра? — горячился Кузьма. — Это же сенсация. Он же старше знаменитой перуанской плиты с изображением сидящего в космическом корабле пилота! Эрих фон Денинкин отдыхает!

— Подожди, — прервал его Лев Валентинович. — Откуда ты знаешь, что старше? Пусть эксперты смотрят. Откуда эти люди вообще плиту притащили? Вы что, скалу взорвали? — обратился он напрямую к мужикам, которые отчего-то вызывали у него раздражение.

— Почему взорвали? — обиделся тот, у кого была рыжая борода.

— А что, выпиливали ее лобзиком из скального массива? — напирал Лева, которому надо было на ком-то сорвать досаду.

— Почему выпиливали? — снова обиделся рыжебородый. — Чего пристал? Лежала она у одного деда в сарае. Долго лежала. Я ему лет десять назад сарай этот чинил. Дед все думал — выбросить ее или не выбросить. Сил у меня, говорит, нет, тягать ее, а помочь некому. Я бы помог, но одному ее, видите, не поднять. Сели мы обмыть починку сарая, я и спросил: мол, зачем она тут? А он: «Вишь, чего там нарисовано? Я космос люблю, с большим почтением к нему отношусь». Плиту эту он хотел сначала подарить, не помню уж кому, но не успел. Потом хотел в музей ее передать, но не смог дотащить.

— И где твой дед плиту эту взял? — продолжал допрос Лева.

— Не знаю, не спросил я его.

— Так он что, подарил ее тебе?

— Почему? Я услышал, что в газете за всякие диковинки телевизор дают, сразу вспомнил. Поехал в деревню, а дед тот уже пень пнем — ничего не слышит, ничего не понимает. И бабка его орет — чего нужно, идите отсюда. Ну, пошел я в сарай — плита на месте. Тогда поехал за братом, — рыжебородый кивнул на чернобородого. — Мы выволокли ее из сарая, погрузили на трактор с прицепом — и прямо сюда.

— Скажите, а можно деньгами взять? — вдруг поинтересовался молчавший до сих пор чернобородый брат.

— Чего деньгами? — не понял Лева.

— Ну, не телевизор, а деньги. Они нам нужнее будут.

— Понятно, — усмехнулась Марина, — телевизор на водку не обменяешь.

— При чем тут водка? Забор надо новый ставить. — Чернобородый стал загибать толстые пальцы. — Тесу одного три куба, да кирпич, да цемент…

— А почему вы решили, что вам сразу дадут приз? Это еще посмотреть надо, — осадила Марина разговорившегося мужика.

Кузьма тем временем с лупой в руках изучал наскальную живопись. То и дело слышались его восхищенные стоны:

— Астронавты! Шлемофон с антеннами! Туземцы приветствуют спускающиеся на Землю летательные аппараты внеземных цивилизаций! Неизвестная планета! Неизвестная форма жизни! Две головы!

В этот момент дверь в приемную с грохотом распахнулась, и на пороге появилось страшное видение — седая крючконосая старуха с бородавкой на носу и сверкающими от ярости глазами. В одной руке она держала толстенную клюку и потрясала ею над головой, в другой зажала внушительных видов скалку.

— Ах вы, разбойники, — заголосила она на всю редакцию, — то-то мне сказали добрые люди, что вы сюда ее поволокли. Убийцы!

— Как убийцы? — ахнул Кузьма, роняя лупу на пол.

— Ей-богу… — начал рыжебородый, но бабка не дала ему закончить.

— Бога поминаешь? А что дед мой через тебя чуть не окочурился — это как?

— Да что случилось? — решительно вмешалась Марина. — Расскажите вы толком — кто помер? Или не помер?

— Действительно, бабушка, — поддержал ее стажер, — поясните, о чем вы тут кричите?

— А вы кто такие будете? — с подозрением спросила агрессивная старуха.

— Мы — комиссия из Москвы, — веско сказал Лева.

Это возымело действие. Старуха поправила сбившийся платок и с уважением поглядела на него.

— Ну, если из Москвы, тогда расскажу. Вот и рассудите потом, что с этими окаянными делать — в тюрьму их или еще куда.

— Так что? — поторопил ее Кузьма. — Выкладывайте, бабушка, что привело вас сюда.

— Вот они привели, — старуха махнула скалкой в сторону съежившихся в углу разнобородых братьев. — Я как сказала деду своему, что они плиту поволокли, он в крик — верни ее, а то помру.

— В какой крик? — попытался вклиниться рыжебородый. — Он же лежал, ничего не говорил и не слышал! Мы же хотели ему сказать…

— Замолчи! — рявкнула на него бабка. — Ишь, какой шустрый! Не слышал! Спал он!

— Он же сам говорил, что выбросить ее хочет, да сил нет…

— Эк, вспомнил! Это он когда так говорил! А последние годы часто плакал над ней, горевал, что не смог подарить ему картину. По почте не принимают, машины у нас нет, да и на поезде ее в Москву не повезешь. Беда, одним словом.

— Что-то я в толк не возьму, кому он хотел подарить ее? И почему плакал? — Марина решила наводящими вопросами прояснить запутанную ситуацию.

— Юрию Алексеевичу, — выпалила бабка.

— Кто такой Юрий Алексеевич? — осторожно спросил Лева. — Ученый?

— Космонавт, — снова заорала вредная старуха. — Первый космонавт! Он ему хотел подарить картину! И не смог.

— Простите, — не поняла Марина. — А плита эта каменная при чем? Он картину не смог подарить, а плакал над плитой. Почему?

— Так она же и есть картина. — Старуха посмотрела на Марину как на душевнобольную. — Дед мой над ней корпел целый год, старался, готовил подарок для Юрия Алексеевича. А он до нас не доехал, хотя совсем рядом был. И как нам ему ее передать в Москву, если она весит килограмм двести? Или триста?

Лицо Кузьмы, который с тревогой вслушивался в этот странный диалог, исказила гримаса отчаяния:

— Так эта наскальная роспись — дело рук твоего деда?

— А ты думал? Давно это было, считай, полвека прошло, чуток меньше. Весь инструмент в доме извел. Хочу, говорит, вечное создать, в камне. Чтобы и потомки помнили первые полеты в космос. Внизу — это Земля, наверху — Луна. На Земле люди радуются полету человека в космос.

— Значит, вот там, в этой штуке, сидит наш космонавт?

— Наш, — с гордостью произнесла старуха. — Наш первый советский космонавт!

Кузьма удрученно опустился на свободный стул. Марина и Лев Валентинович изо всех сил сдерживали смех. Вдруг Кузьма встрепенулся и, повернувшись к бабке, с нажимом спросил:

— А с двумя головами кто — тоже космонавт?

— Нет, это собачки.

— Какие собачки? — почти прорыдал несчастный журналист.

— Белка и Стрелка. Они раньше человека в космос полетели. И дед мой говорит — пусть им памятник тоже останется.

Чтобы не обидеть Кузьму, Марина, сделав серьезное лицо, строго спросила:

— А где ваш муж такую плиту добыл? Специально для картины…

— Не, случайно вышло. В каменоломне нарезали их, для какого-то строительства. Ну, зять там работал на самосвале. Заехал как-то, сбросил несколько штук — для хозяйства, сказал, сгодится. Так их все, кроме этой одной, под фундамент использовали.

Первым выскочил на улицу Лев Валентинович, за ним семенила Марина, стараясь не расхохотаться раньше времени. Минут пять после этого они приходили в себя на лавочке перед редакционным подъездом.

— Все, — решительно сказала Марина, — пора заканчивать этот балаган. Я, не дай бог, сестры могу лишиться, а тут сплошная комедия, и никакого толку.

Лев Валентинович не успел возразить — из подъезда бодро вышла старуха, сопровождаемая грустным Кузьмой.

— И чтобы сегодня же привезли обратно. И в сарай чтоб положили, — повелительно говорила бабка.

— Обязательно, обязательно, — успокаивал ее грустный Кузьма.

Бабка уже удалилась на почтительное расстояние, когда Лева вдруг сорвался с места и бросился ее догонять.

— Скажите, бабушка, — преградив ей дорогу, выпалил он, — а вы не слышали случайно про такую книгу, которая лечит? Типа волшебной. Ничего такого здесь не говорили?

— Да был тут старик-лекарь, лечил по старинной книге, где про все болезни написано. Вот из нашей деревни девка от бесплодия у него вылечилась. Я тоже ходила к нему — он в пещере врачевал. Только не помогло мне что-то. Надо было еще раз сходить, да не успела я. Совсем была плохая, меня подружка везла, очень она ему верила, вот ей он помог, от радикулита, бедная, сильно мучилась.

— Можно поговорить с ней?

— Нельзя.

— Почему?

— Померла она.

— Как померла?

— Как помирают? Жила-жила, потом померла. Весной схоронили.

— А девка эта, которую от бесплодия вылечили? С ней можно поговорить?

— Нельзя.

— Померла?

— Почему померла? В Барнаул с мужем переехала.

— Ну, а кто еще этого старика с книгой знал? — Лева почувствовал возбуждение, как гончая, взявшая след. — Кто лечился у него? Как их найти?

— Не знаю я. Говорят, в Барнауле есть какой-то пункт, где записывали к нему. Оттуда и автобус, слышала, ходил, и провожатые были — пещера эта далеко, так просто не найдешь. Спроси там.

— Да кого спросить-то? — застонал Лева.

— Ты молодой, найдешь. — И старуха, обогнув стоящего на пути парня, решительно зашагала прочь.

Вернувшись назад. Лев Валентинович пересказал разговор с бабкой Марине.

— Надо что-то кардинально менять в нашей схеме поисков, — грустно констатировал он.

— Согласна. И, во-первых, закончить дурацкую историю с конкурсом.

— Ну, это ты зря. Уедем — о нас тут еще долго помнить будут. Да и Кузьма не согласится. Не считая отдельных неудач, типа сегодняшних разборок, все идет весьма и весьма неплохо. Одних тем для сенсационных материалов у газеты теперь на годы вперед. К тому же, заметь, сегодня мы получили подтверждение одной очень важной мысли, высказанной мною ранее.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Марина.

— То, что тупой опрос местных жителей не дал бы никакого результата. Только что состоявшийся разговор с противной старухой лишь укрепил меня в этом мнении.

— Не убеждена, но спорить не буду. Единственное, что можно предпринять пока, — покинуть очаровательный город Бийск и перебраться в столицу Алтайского края город Барнаул, где, по слухам, есть какой-то центр, координирующий деятельность народных лекарей. Или помогающих им в поисках клиентуры. Так или иначе, эти люди, если, конечно, они существуют, могут что-то знать о судьбе книги.

— Частей книги, — уточнил стажер.

— Да. Ну что, двинулись в путь? — спросила Марина.

— Ага, только маечку переодену, — с готовностью откликнулся Лев Валентинович.

— И смотри, Виталик! Никаких фокусов с заменой фотографий! Проследи, чтобы это была именно последняя фотосессия. Они же прекрасно знают — мне нравится, как Денис меня снимает.

Инна Юнина, известная молодая писательница, автор нескольких популярных романов, инструктировала своего пресс-секретаря Виталия Логунова, который срочно вылетал в Москву. Срочность состояла в том, что готовилась к выходу в свет полубиографическая книга о Юниной — читательская масса желала знать своих героев. Один модный глянцевый журнал получил эксклюзивное право на публикацию главы из книги. Кроме того, планировалось разместить и несколько снимков — на обложке и двух разворотах. Сроки истекали, все стояли на ушах, а Инна все никак не могла определиться с тем, какие именно фотографии должны украшать издание. Обложку она со скрипом, но утвердила, а вот с остальным были серьезные проблемы.

И именно теперь, когда у нее намечены плановые встречи с читателями в регионах, которые она уже не в силах отменить, редактор журнала в ультимативной форме потребовал согласовать снимки, грозя в случае отказа снять из номера все материалы и впредь вообще не упоминать Юнину на своих страницах. Допустить этого было никак нельзя, поэтому пришлось в экстренном порядке отправлять к ним пресс-секретаря, который хоть что-то да понимал в ее пристрастиях и стиле.

Виталий слушал свою патронессу внимательно, но немного снисходительно: он и без ее разъяснений знал, что именно она хочет увидеть в журнале. Более того, очень многое, что Инна преподносила окружающим как свои мысли и мнения, причем совершенно искренне, было вложено в ее красивую головку усилиями Виталия.

— Послушай, Инна (они были на «ты»), давай я все эти подарки, дипломы, почетные знаки домой заберу. Они тебе только мешать будут, багаж и все такое…

— Да, обязательно, ты молодец. Слушай, штуку эту странную тоже захвати. В смысле — книгу. Она здоровая такая. Совсем непонятная рукопись. Ее, наверное, надо в букинистический отнести — пусть посмотрят.

— Я разберусь. Главное, чтобы страницы ядом не были пропитаны.

— Да ну тебя, — махнула рукой Инна, — поезжай, самолет скоро. Из редакции журнала позвони, как закончишь. А завтра я согласую новый график поездок и уже буду знать, когда ты меня должен встречать в Москве. Пока, удачного полета.

— Спасибо. Если по фотографиям не будет вопросов, я тебя беспокоить не стану.

— Нет, позвони, — закапризничала Инна, — расскажешь, что вы там сделали.

— Обязательно. Все, помчался в аэропорт, из-за меня самолет не развернут обратно.

Проводив пресс-секретаря, Инна тяжело вздохнула и достала блокнот. Теперь придется отслеживать график самой. Правда, здесь у нее есть местные сопровождающие. Но кто сравнится с Виталиком? Он как палочка-выручалочка, она привыкла во всем на него полагаться.

Инна посмотрела на часы. Минут через двадцать подадут машину, повезут ее на конференцию. С людьми общаться было приятно, хотя и не всегда такие встречи проходили гладко и без эксцессов. Однако Инна, обладавшая стальным характером, до сих пор справлялась с любыми трудностями и легко перешагивала через неприятности. Главное — научиться контролировать эмоции, ранимого человека все задевает за живое. Вряд ли нежное сердце поможет сделать карьеру.

Автомобиль с кондиционером подвез писательницу к зданию клуба, украшенному ее фотографией и большой красочной афишей: «Встреча с Инной Юниной». Перед тем как выйти из машины, она распылила на себя облачко туалетной воды и разжевала мятную конфетку. Поправила воротничок блузки — все должно быть безупречно. Такие мелочи, как расстегнувшаяся пуговица или поехавший чулок, могут серьезно отвлечь от дела.

Сопровождающие, провожая ее в зал клуба, сияли, как начищенные чайники. Люди, попадавшиеся навстречу, оборачивались, перешептывались, громко здоровались. Инна пришла в хорошее расположение духа, и поэтому даже торжественная часть показалась ей довольно приятной. Затем настало время раздачи автографов. Люди задавали Юниной вопросы, дарили сувениры, некоторые приносили тетрадки с собственными опусами. Все это она складывала на специально поставленный для нее организаторами низкий столик.

И вот наконец официальная часть завершена. Люди потекли через открытые двери к выходу, Инна достала из сумочки носовой платок и промокнула лоб. И тут услышала позади себя веселый голос:

— А я могу получить автограф знаменитой писательницы?

Инна стремительно обернулась и уставилась на лохматую рыжую девицу с зелеными глазами, которая смотрела на нее с веселым задором.

— Маринка! — взвизгнула известная писательница. — Беглова! Неужели это ты?! Сколько лет, сколько зим!

Девушки тепло обнялись и даже расцеловались. В институте они дружили, но, поскольку Юнина вышла замуж в Питер, дружба закончилась с получением диплома. Лишь недавно писательница развелась и переехала обратно в Москву.

— Точно, это я. Живу в Барнауле, работаю в маленькой газете, редакция находится в лесу. Приехала в город пополнить запасы тушенки и вдруг вижу — афиши с твоим именем. По всему городу расклеены. Я не утерпела, конечно…

Юнина растерянно моргнула, но потом бросила взгляд на юношу, стоявшего чуть поодаль и явно имеющего к Маринке какое-то отношение, и мгновенно поняла, что ее разыгрывают.

— Ладно врать, — хихикнула она. — Пацан твой — столичная штучка, у него на лбу написано. А вот ты точно только что из лесу явилась. Что это с тобой? Лица на тебе нет. Неприятности?

— Это еще слабо сказано. Совершенно невероятная история.

— Поедем ко мне в гостиницу, посидим в ресторане, и ты мне все расскажешь, идет? Страсть как люблю невероятные истории.

— Еще бы, тебе по штату положено их любить. Кстати, познакомься, это Лев Валентинович Нащекин, мой дорогой коллега. Рекомендую.

— Лев Валентинович? — с улыбкой уточнила Юнина, протянув стажеру ухоженную руку. — Приятно познакомиться. Меня можно называть просто Инной.

Юноша ничуть не смутился — смутишь такого обаятельного нахала! — наклонился и поданную ручку поцеловал.

— Я так счастлив, — сказал он проникновенно. — Всю жизнь мечтал… Когда Марина сказала, что вы однокурсницы, я голову потерял… Надеялся, что нас познакомят…

— Не слушай его, — прервала монолог Левы Марина. — Он очень рад с тобой познакомиться, но в остальном просто придуривается.

— Я?!

— Мы возьмем его с собой в ресторан? — шепотом спросила Инна у подруги. — Он в курсе твоей истории?

— Да, он в курсе. И в ресторан его нужно взять обязательно — он все время голодный. Растет, наверное. А я за него несу персональную ответственность перед своим главредом. Должна довезти его до Москвы в целости и сохранности, поэтому пусть лучше будет на глазах. Кроме того, он большой любитель пофлиртовать, и девицы липнут к нему, как мошки к винограду.

— Тогда поехали. Сейчас, только заберу подарки. Лев Валентинович, вы мне не поможете? — обратилась Инна к стажеру, который смотрел на нее восхищенным взглядом.

Юнина была стройной и гибкой молодой женщиной с выразительным лицом и светлыми волосами, нимбом окружавшими ее прелестную головку.

Они втроем принялись сгребать со столика все, что скопилось там за время встречи, и Марина удивленно воскликнула, укладывая на дно пакета большой серый камень, который вонял рыбой.

— А зачем тебе этот булыжник?

— Сказали, что это какой-то оберег. Заодно он исправляет энергетику в помещении.

— Положишь его возле компьютера?

— Потом разберусь, — отмахнулась Инна. — Просто умираю от любопытства. Хочу поскорее узнать, что заставило тебя отправиться на Алтай в сопровождении верного рыцаря Льва Валентиновича.

— На самом деле ничего занимательного в этой истории нет, — вздохнула Марина, когда они добрались до ресторана и устроились за небольшим столиком у окна. — Один сплошной криминал.

Она вкратце рассказала Инне историю, которая произошла с ней в Москве. О похищении сестры, о нападении бандитов, о смерти Ивана…

— Только ты не должна никому рассказывать, — предупредила Марина. — Ни одной живой душе. Мою сестру просто прикончат, если что. Ты должна это понимать. Я знаю, как ты хранишь чужие секреты, только поэтому тебе и доверилась.

Пока не принесли горячее, они вдвоем пили вино, а Лев Валентинович ел. Он мел все подряд — холодные закуски, горячие закуски, фирменные булочки от шеф-повара, сырные палочки, жюльен…

— Вы что, заблудились в лесу? — удивилась Юнина. — Почему у тебя мальчик такой голодный?

— Не знаю, — пожала плечами Марина. — Возможно, у него было любовное приключение, которое отняло у организма много энергии. Я, конечно, слежу за ним, но время от времени ему удается смыться из-под наблюдения.

Мальчик зыркнул на них и хотел, по всей видимости, дать достойный ответ, но не смог по причине набитого рта.

— Выходит, ты ищешь старинную книгу, — задумчиво повторила Инна, повертев бокал в руках.

Глаза у нее стали задумчивыми.

— Часть книги, — поправила Марина.

— А как она выглядит?

— Да я ее в глаза не видела. Таня сказала — большая вещь. На рисовой бумаге черненькие значки. Это все, что мне известно.

— Кусок книги? — со странной интонацией переспросила Инна. — На рисовой бумаге? О черт!

— Ты чего? — Марина перестала жевать курицу и уставилась на подругу.

Юнина схватилась за мобильный телефон и начала быстро набирать номер, бросив Марине:

— Подожди минутку.

Однако на ее вызов никто не ответил, и она в раздражении швырнула сотовый на стол возле тарелки.

— Меня прямо как током ударило. Если я права, то я знаю, где эта штука сейчас находится.

Вилка выпала из Марининой руки и проскакала сначала по столу, а потом еще по полу. Официант бросился наводить порядок, но Лев Валентинович оказался проворнее. Прибор заменили, и Инна, дождавшись, пока они останутся одни, быстро заговорила:

— Какая-то бабуська принесла мне сверток с запиской. Что-то такое объясняла про целительную силу, про защиту, но меня постоянно отвлекали, и я только головой кивала, а сама ничего не поняла. Ни-че-го, — она постучала кулаком по ладони. — Если бы я знала, то выслушала бы ее как следует. Думаю, это и есть твоя книга. По описанию — точно она.

— Так книга у тебя?! — не поверила Марина.

У нее даже подбородок задрожал от избытка чувств. — И ты мне ее отдашь?!

— Конечно, отдам, — обиделась Инна. — Неужели зажму? Речь ведь идет о жизни и смерти. А если бы у меня такое случилось, ты чего?

Марина сложила руки перед грудью и закрыла глаза, вознося горячую молитву.

— Только есть одна закавыка, — тотчас отрезвила ее Инна. — Она сейчас не со мной. Я ее в Москву отправила с пресс-секретарем.

— С каким таким пресс-секретарем? — простонала Марина, тотчас открыв глаза.

— С моим личным. С Логуновым Виталиком. Дурак мог бы сообразить, что это старинная вещь. Я попросила его отнести рукописи знающим людям, чтобы посмотрели.

— Отмени! — взмолилась Марина. — Отмени, пожалуйста! Пусть никто не смотрит. Нам специалисты совсем ни к чему. Попроси Виталика куда-нибудь эту вещь спрятать — в сейф какой-нибудь. А мы с Львом Валентиновичем прямо сейчас — в аэропорт, и к нему.

— Хорошо-хорошо, ты не волнуйся. — Инна и сама разволновалась. — Не пойму, почему Логунов на связь не выходит? Ладно, я в журнал позвоню, разыщу его так или иначе.

— Но отчего эту книжку бабушка тебе принесла? — задалась вопросом Марина. — У Татьяны моей ее отняли, а тебе — пожалуйста, на блюдечке с голубой каемочкой.

— Черт ее знает, — пожала плечами Инна. — Может, она что-то объясняла, да я прохлопала. Кстати, я знаю, как ту бабушку зовут, — неожиданно оживилась она. — Надежда Петровна Сорокина. Хорошая фамилия — я себе в уме записала, хотела для героини позаимствовать. Бабушку кто-то из местных сопровождающих узнал и по имени-отчеству назвал. Точно! Сейчас все выясним. — Она схватилась за телефон, потом на секунду остановилась. — Тебе это надо?

— Конечно, надо! — обрадовалась Марина. — Вот бы с ней встретиться, с этой бабуськой. Таня со мной по телефону под присмотром бандитов разговаривала. Может, я от этой Сорокиной что-нибудь полезное узнаю. Раз она со своей подружкой книжку бросилась спасать, значит, видела, как бандиты на целителя набросились. Вдруг она их знает?! Я бы тогда сразу в милицию пошла, ты понимаешь?

Инна все прекрасно понимала. Действовала она организованно, и через четверть часа стало ясно, что устроить встречу с Сорокиной вполне реально. В тот же день на служебном автомобиле Инну, Марину и Льва Валентиновича повезли по нужному адресу.

Надежда Петровна оказалась кряжистой женщиной, которая укладывала свои косы двумя бубликами по обеим сторонам головы и упорно напоминала Льву Валентиновичу одного знакомого диджея в наушниках. Сорокина была так потрясена появлением в своей квартирке писательницы и журналистов из Москвы, а также представителей администрации города, что мгновенно выложила все, что знала.

Да, действительно, она отправилась лечиться в то село, о котором они говорят, потому что слухи о целителях, поднимавших на ноги даже безнадежных людей, да еще бесплатно, дошли и до их района. Однако когда она все-таки собралась в путь и приехала на место, оказалось, что целители ушли бродить по свету, а остался вместо них один дед. Но именно он владел заветной книгой, которая помогала излечивать все болезни. Дед велел ей ждать и готовиться к таинству исцеления, и пока ждала, она познакомилась с еще одной страждущей — Алевтиной. Та приехала из самого Новосибирска, потому что страдала жуткими мигренями, с которыми врачи ничего не могли поделать.

Целитель жил в пещере, и они каждый день ходили к нему пешком от самой турбазы.

— Он с нами разговаривал, — призналась Надежда Петровна. — И как будто присматривался. Иногда руками водил вдоль тела. Тепло так становилось, щекотно. И вот раз подходим мы к пещере и слышим — возня какая-то, шум… Мы за камнями спрятались, где горка, выглядываем и видим: ведут Егора Спиридоновича…

— Это целителя так зовут?

— Да, целителя, — кивнула Сорокина. — Егор Спиридонович. Ведут его из пещеры… А скорее даже несут.

— Кто же?

— Мужики огромные, вот кто! Головы здоровые, как валуны, а волос на них совсем нету. А из-под рубахи у одного пистолет торчит черный. Давай, говорят, дед, шевелись, поедем за твоей волшебной книжкой. Видно, он им сказал, что книжку свою лечебную где-то в другом месте хранит. А мы-то с Алевтиной точно знали, что он ее в пещере прячет. Решили найти и схоронить до тех пор, пока его те бандиты не выпустят. Или он сам не освободится. Святой же человек — наверняка ему бог поможет.

Пока совещались, видим — выходит из пещеры девка — да с этой самой книжкой. Еле несет! И поволокла ее куда-то. Мы решили: наверняка из этих, из туристов. Мы — за ней. Стали реликвию отнимать, а она не отдает! Вот и вышел у нас грех — книжка-то порвалась. Один кусок у той девки в руках так и остался. Она сильнее была и крепче — убегла от нас, только лопатки сверкали.

Но мы тоже кое-что отвоевали. Много страниц! Больше, чем у нее, с обложкой. И стали мы думать, что нам с ними делать.

— Почему же вы в милицию не обратились? — сердито спросила Марина, полагавшая, что, если бы бандитов сразу взяли за жабры, Таня осталась бы в целости и сохранности.

— Да ведь милиция Егора Спиридоновича гоняла! Почему, вы думаете, он в пещере сидел? А потом испугались мы. Бандиты в пещеру за книжкой вернулись — наверное, Егор Спиридонович им сказал, что там она, расставаться не хотел. А книжки нет! Тут они забегали по поселку, по турбазе! И девку эту в конце концов обнаружили. Она, оказывается, сосульки в пещерах фотографировала. Обнаружили да с собой и забрали — в машину посадили, мы сами видели.

Инна с Мариной слушали ее, раскрыв рот. Представители администрации ждали в машине, объевшийся в ресторане Лев Валентинович дремал на диване, и маленькие пузырьки слюны клокотали на его нижней губе.

Под конец Надежда Петровна сразила обеих женщин страшной новостью. Оказывается, они с Алевтиной долго спорили, где спрятать ту часть книги, которая оказалась у них на руках. Обе считали, что оставлять у себя ее опасно, потому что бандиты могут их тоже вычислить — ведь поймали же девку с турбазы!

По их разумению, книгу можно было отдать на хранение такому человеку, к которому бандиты по определению не подберутся. Кому-нибудь важному, знаменитому и очень порядочному. Тут у них вышел спор, кому же конкретно. Надежда Петровна, видевшая в Барнауле афиши, где говорилось о скором приезде знаменитой писательницы Юниной, настаивала на ее кандидатуре. А глупая Алевтина считала, что писательница — это не тот уровень, и требовала послать книгу сразу в Москву, в Госдуму, какому-нибудь депутату. Это уж будет верняк так верняк!

— Она не уступала, и тогда я предложила: раз уж мы эту книгу все равно случайно разорвали.., разделить нашу часть еще на две. Одну я писательнице отнесу, то есть вам, — она кивнула Инне. — А вторую Алевтина отправит в Госдуму. А чтоб быстрей вышло, сама ее в Москву отвезет. У нее в столице родственники, они давно ее звали. Денег на билет обещали дать, встретить-проводить и все такое… В Думу Алевтину, конечно, не пустят, поэтому она по почте… Там, в Москве, почтальонам, как у нас тут, не надо по бездорожью пробираться!

У Марины был такой вид, словно ее изо всех сил ударили под дых и весь воздух из легких улетучился. Она открывала и закрывала рот, пытаясь сформулировать вопрос, но без воздуха это никак не получалось.

— То есть у меня только третья часть книги? — уточнила вместо нее Юнина, не терявшая самообладания в сложных ситуациях. — Одна — у той девушки с турбазы, а вторая — в Думе?

Тут Марина наконец взяла себя в руки и, упав грудью на стол, чтобы оказаться поближе к источнику информации, с жадным интересом спросила:

— А какому конкретно депутату ваша Алевтина решила отправить книжку?

— Как какому? — Надежда Петровна удивилась такому наивному вопросу москвички. — Рудольфу Судейскому, конечно!

Бандиты позвонили, когда Лев Валентинович, разместившийся в их общем номере на диванчике, уже сладко спал, положив ладонь под пухлую щеку. Марине страшно хотелось погладить его по голове. Может, это в ней просыпаются материнские чувства? Действительно, права тетя Ира — пора уже подумать о семье, о детях… Впрочем, если бы у нее сейчас были дети, как бы она помогла Тане? И вообще — как бы она работала? За детьми нужно как-то следить, а у нее на это совершенно нет времени.

Когда ее мобильный телефон зачирикал в сумочке, кровь бросилась Марине в лицо.

— Привет, цыпуля! — сказал знакомый писклявый голос, такой же неприятный, как звяканье хирургических инструментов. — Что скажешь? Нашла книгу?

— Я знаю, где остальные две части! — выпалили Марина. — Вы этого от меня хотели?

— Че? — протянул тот. — Какие две части, а? Чего ты мне паришь?

— Книжку разделили на две части, здесь, на месте. И разослали по двум адресам. — В ответ послышалась нецензурная брань. — Одну я сама достану, как только вернусь. Вам даже ничего делать не надо, потому что я уже договорилась. Мне ее прямо в руки отдадут.

— Это кто же такой тебе ее отдаст?

Марина не хотела говорить про Логунова, но бандит припер ее к стенке, и долго она не продержалась.

— Ладно. Это пресс-секретарь писательницы Инны Юниной. Его фамилия Логунов. И я вам совершенно точно говорю, что мне он рукопись отдаст по первому требованию. Так что можете.., это.., не париться.

— А вторая часть? — плотоядно спросил Колян.

— Со второй частью беда, — вздохнула Марина. — Ее отправили Рудольфу Судейскому.

— Это депутату, что ли? — завопил бандит. — Так твою перетак!

Когда он бросил трубку, Марина прямо в одежде упала на кровать и заложила руки за голову. Потолок был высоким и белым, вентилятор вращался, как вертолетный винт, гоняя теплый воздух по комнате. В приоткрытое окно то и дело совался ветер, развевая край занавески. Итак, одна часть задания выполнена. У депутата бандиты книжку сами заберут, Логунов остается на ней. Но это уже не проблема — Инка с ним договорится.

Но вот третья часть! Третья часть, которую Иван вынес из ее квартиры и спрятал. Где? Придется возвращаться в Москву и начинать кропотливое расследование. Может быть, нанять частного детектива? Нет, не пойдет. Частные детективы почти на сто процентов — бывшие менты. Любой из них тотчас сольет информацию своим товарищам, ведь поиски посылки из Бийска связаны с делом о нераскрытом убийстве Ивана Соловьева!..

…Закончив разговор, Колян бросился к другому телефону — докладывать боссу о подвижках, произошедших в деле.

— Ждать, пока она вернется из Барнаула? — возмутился Клин. — Вы спятили? Мало ли что за это время с моей книжкой пресс-секретарь сделает? Надо поехать, дать ему в глаз и взять вещь, понятно?

— А с депутатом чего? — подобострастно спросил Колян. — Как к депутату-то подобраться?

— Откуда я знаю? — рявкнул хозяин. — Я вам бабки плачу не за то, чтобы все разжевать и в ротик положить! Вы сначала хоть узнайте, дошла ли до депутата посылка, понял? Всему учить нужно…

Прилетев в Москву, Виталий Логунов заехал к себе домой и, бросив в коридоре вещи, рванул прямиком в редакцию.

— Ну, какие пожелания от нашей звезды? — бодро поинтересовалась молодая девица с невыразительным лицом и замашками капитана баскетбольной команды — редактор отдела, ответственная за проект Юниной. — Мы тут отобрали кое-что…

— Сейчас будут пожелания, — сурово прервал ее Логунов. — Тащите все материалы последней сессии.

Процесс подбора и согласования фотографий, способных украсить журнал, сильно затянулся — противоборствующие стороны по-своему понимали красоту и не желали взглянуть на ситуацию глазами оппонента. Часа через три в комнате кричали, спорили, ругались и курили человек десять. В обсуждение включились: главный художник, вэб-дизайнер, журнальный фотограф, еще какие-то люди, зашедшие на шум.

Изначально было понятно, кто победит, но всем важен был процесс, этот интеллектуальный шейпинг, без которого невозможно ощутить себя участником важных событий.

К девяти вечера все наконец закончилось.

— Ура, теперь можно расслабиться, — радостно провозгласила редакторша. — Мужчины, сходим куда-нибудь?

— Я пас, — вяло отозвался Виталий, — мне бы поспать с дороги. Еще и вещи не разобраны, да Инна всяких поручений надавала.

Остальные, оживленно переговариваясь, засобирались продолжить вечер в более непринужденной обстановке.

…Подъезжая к дому, Виталий уже отчаянно зевал. Ему в прошлую ночь не довелось спать из-за того, что Инне пришло в голову проинспектировать увеселительные заведения города, и любезные хозяева предоставили ей такую возможность. К тому же еще перелет да разница во времени.

Звонить Инне было поздновато, разве что она устроила себе еще одну ночь развлечений.

«Завтра встану пораньше и позвоню, — подумал Виталий, — все равно изменить сейчас уже ничего нельзя». Дело сделано, причем, на его взгляд, сделано роскошно. Такой таинственной и одновременно раскованной и обольстительной Инна еще не представала перед своими поклонниками. Любимый фотограф писательницы Денис действительно сумел ее преподнести — что значит школа!

Дорожные сумки так и остались в коридоре — Виталий едва доплелся до ванной, после чего, даже не пытаясь поесть, упал в кровать и заснул мертвым сном.

Утром он вскочил уже свежий и бодрый, принял душ, выпил две чашки кофе и был готов действовать. Для начала он позвонил Инне и успокоил ее насчет журнала.

— Ты именно те фотографии поставил, о которых я говорила? — Юнина, судя по всему, хандрила и была не в духе. Поездки в регионы и встречи с читателями считались тяжелым физическим испытанием.

— Не волнуйся, те поставил. Получилось здорово. После выхода номера в Интернете начнутся страсти по Юниной. Только ты готовься — могут последовать предложения от изданий очень высокого уровня, но несколько иной направленности.

— Что ты имеешь в виду?

— Имею в виду мужские издания.

— О господи, этого еще не хватало! Я серьезный писатель, а не порнозвезда.

— Ты красивая женщина с прекрасной фигурой. Этого для них достаточно. К тому же известная, что придает снимкам особую остроту и пикантность…

— Замолчи, не хочу слушать! — Но голос Инны подобрел, и настроение ее, кажется, улучшилось.

— С планами прояснилось? Когда тебя встречать? — перешел на другую тему Виталий.

— Дня через два. Пришлось уступить нажиму и согласиться еще на лекцию в университете. Рейс узнаю — сама позвоню. Все, пока, надо собираться. Да, касательно книги… — И тут Юнина внезапно отключилась. Логунов не стал ей перезванивать, решив, что Инна хочет напомнить об экспертизе.

Позвонив для очистки совести в журнал и получив заверения, что все вчерашние договоренности в силе, Виталий сел за рабочий стол и включил компьютер. Следовало посмотреть новости — в командировках он обычно давал отдых нервной системе. Приятно было оторваться от цивилизации, чтобы потом ощутить себя как бы заново рожденным.

Новости высветились неинтересные — лето, жара, все на пляжах, в лесах, в горах. Он решил составить перечень дел, которые надо сделать к приезду Инны.

После десятиминутных раздумий родился план, который выглядел следующим образом:

1. Договориться о съемках для ТВ (у Инны дома) с Егоровым на двадцатое.

2. Напомнить, чтобы из журнала прислали верстку с текстом и фотографиями.

3. Отменить завтрашнее интервью французскому телевидению (лучше — перенести).

4. Заехать в турагентство, договориться о поездке в Испанию для Инны.

5. Показать подаренную Инне книгу букинистам.

Немного подумав, он перетащил пункт пять в начало. Недалеко от его дома расположился большой книжный магазин с роскошным букинистическим отделом. Там работали толковые и приветливые тетки, с которыми Виталию приходилось общаться, когда он подыскивал библиографический изыск кому-нибудь в подарок.

Когда он упаковывал здоровенную книжищу в целлофановый пакет, откуда-то из ее недр выпал листок бумаги и спланировал прямо Виталию под ноги. Подняв его, он прочитал текст, написанный от руки, но красивым ровным почерком: «Книга это священная, но владеть ею должны только носители Знания. Вам же на сохранение ее отдаем, потому что вы сберечь ее можете и защитить. Но если кто завладеет книгой с нечистыми помыслами, тот обязательно умрет жуткой смертью».

«Как все это понимать? — расстроился Виталий. — Наверное, это дело рук сумасшедших или сектантов. Но, с другой стороны, мне-то что? Инна попросила, значит, надо сделать». Недолго думая, он сложил листок вчетверо и запихнул его в маленький карманчик, примостившийся на рукаве его летней шелковой рубашки.

Затем, бережно уложив сверток с книгой в большую спортивную сумку, Логунов отправился выполнять поручение.

В книжном магазине его встретили приветливо — приятного и вежливого молодого человека помнили в лицо и готовы были помочь.

Однако помочь ничем не смогли, хотя сразу несколько человек сгрудились над творением чьих-то неизвестных рук.

— Странная какая-то, — недоумевала пожилая женщина, оценщица и товаровед, многие годы принимавшая книги у населения, — очень старая, точно. И, кажется, она не полная, как будто часть оторвали. Видите, тут прямо линия отрыва идет, вдоль всего блока.

— А на каком она языке, где издана, не знаете? — допытывался Виталий.

— Нет, я такое впервые вижу. Вот если бы обложка была, тогда может быть. Хотя вряд ли.

— И что мне с ней делать? А вы не подскажете, кто бы мог помочь? Может, библиофил какой-нибудь, коллекционер?

— Есть у нас тут дедок один. Большой специалист. Он нам свой телефон оставил. Но у него заказов много. Все же попробуйте ему позвонить, вдруг поможет.

Виталий тут же набрал номер и, извинившись, объяснил незнакомому деду ситуацию.

— Вот если бы вы, молодой человек, могли приехать ко мне домой. Приедете, тогда посмотрю. Приболел я что-то.

Оказалось, что живет он в пятнадцати минутах езды от магазина. Виталий вошел в подъезд старого московского дома, поднялся по широкой лестнице на второй этаж и позвонил. Ждать пришлось долго, потом из-за двери его спрашивали, кто он и откуда. Наконец Виталия впустили внутрь. Это действительно была квартира библиофила. Книжные полки от пола до потолка — даже в коридоре, не говоря уж про комнаты. Хозяин, небольшого роста седой старикан в очках, поинтересовался:

— Чаю налить?

— Спасибо, я бы не хотел злоупотреблять вашей любезностью.

— Тогда к делу. Итак?

— Посмотрите, пожалуйста, вот это, — Виталий достал из сумки и выложил на письменный стол большой сверток.

Через полчаса старик в недоумении развел руками:

— Ничем помочь не могу. Это похоже на старинные тибетские книги, хранящиеся в монастырях. Доступа к ним практически нет, я видел лишь две такие. К тому же это не целая книга, а только часть. Судя по всему, вещь древняя и редкая — я бы знал, если бы были аналоги. А откуда она у вас?

— Извините, но я не могу вам рассказать историю ее появления. Я не владелец, меня просто попросили выяснить что-либо о ней. Еще раз извините.

— Ну, нет так нет. Я бы на вашем месте, молодой человек, показал ее ученым, а не букинистам. Похоже, книгу эту может идентифицировать только тот, кто прочитает текст, а это лингвисты, филологи, страноведы…

— Спасибо, попробую.

Выйдя от любезного, но оказавшегося бесполезным библиофила, Виталий задумался. Простая, как ему сначала показалось, история стала разворачиваться в целое расследование, причем с непонятными результатами.

«Где я сейчас найду ученых? На поиски уйдет как минимум несколько дней. А они, кстати, тоже могут не понять, что это. Ну, определят, на каком языке написано — и все. Может, в музей какой зайти?»

Постояв немного на улице, Виталий решил не отчаиваться. В конце концов, ему не поручали перевести книгу на русский язык. «Не может же она быть в единственном экземпляре, — размышлял он, — наверняка есть еще такие же. А если нет — тем лучше. Значит, это раритет, и цена ее может быть огромна». Вслед за этим ему в голову пришла идея, которая вполне могла оказаться продуктивной: «Существуют же еще антикварные салоны и аукционные дома. Там точно есть специальные эксперты, которые могут определить подлинность вещи и ее стоимость. Они ведь и сертификаты специальные выдают».

Вернувшись домой, он полез в Интернет. Через какое-то время блуждание по сети дало неплохие результаты — у него на руках оказались телефоны и электронные адреса людей, профессионально занимающихся атрибуцией старинных вещей, в том числе книг.

Обзвон мгновенных результатов не дал — два телефона молчали вглухую, еще в одном месте ему ответили, что нужный человек уехал за границу на аукцион, трое признались, что книги — не их специализация.

Виталий решил сделать перерыв на обед. Для этого он выскочил на улицу и, перебежав дорогу, зашел в кафе, где народу было всегда немного, а готовили очень вкусно. Завершив обед чашечкой кофе и сигаретой, Виталий отправился обратно домой, к телефону — на поиски человека, который помог бы ему завершить эту историю.

Третий по счету послеобеденный звонок вселил в приунывшего было пресс-секретаря некоторую надежду.

Попросив к телефону Филимонова Бориса Яковлевича, Виталий услышал бодрое:

— Я вас слушаю!

Филимонов значился как доктор наук, международный эксперт и прочее и прочее — список должностей и званий занимал целых две строчки.

— Борис Яковлевич, здравствуйте! Меня зовут Виталий, и я вас беспокою вот по какому вопросу…

Сначала Филимонов пытался было отказаться, ссылаясь на очень большую занятость и грядущий отпуск, в который он собирался отправиться через неделю. Но, видимо, сжалившись над Виталием, в голосе которого звучало почти отчаяние, согласился для начала «взглянуть, нужен ли здесь вообще эксперт»…

Через несколько минут они договорились о следующем — в девятнадцать ноль-ноль они встречаются в одном из антикварных магазинов на Арбате, где у Бориса Яковлевича уже назначена экспертиза. Там Виталий передает ему фотографии книги «или того, что у вас там есть». На следующий день они созваниваются, и Филимонов говорит, берется ли он за работу.

— Предупреждаю, — строго сказал Борис Яковлевич, — мои услуги недешевы. Но за предварительный просмотр денег брать не буду. Вы меня заинтересовали.

На том и расстались.

Сфотографировать книгу Виталию труда не составило. Расположив ее так, чтобы правильно падал свет, он своей роскошной цифровой камерой сделал длинную серию снимков — и общих видов, и отдельных страниц. Затем распечатал фотографии на цветном принтере и аккуратно сложил их в конверт, написав на нем, как они договорились с Борисом Яковлевичем, свое имя и номер телефона.

До встречи оставалось еще более трех часов, и Виталий решил заняться и другими делами. Времени хватило только на телефонные переговоры и новые договоренности, в турагентство он уже не успевал. «Ладно, завтра с утра туда поеду. А сегодня хорошо бы с книгой закончить. Хотя бы наполовину», — вздохнул он, выходя из дома.

На Арбате, как всегда, было шумно, многолюдно и весело. Молодежь в большом количестве перетекала из конца в конец улицы, создавая ощущение радости жизни. Среди гуляющих и отдыхающих встречалось много иностранцев.

Войдя в нужный магазин, Виталий поинтересовался у мужчины за прилавком, где ему найти Филимонова. «Мы договорились о встрече», — пояснил он.

Мужчина позвал какую-то девушку, которая повела Виталия по длинному и узкому коридору внутрь помещения. Коридор заканчивался массивной дверью, из-за которой раздавались мужские голоса.

— Проходите, пожалуйста, — пригласила девушка.

Виталий вошел в довольно большую, ярко освещенную комнату, заставленную высокими стеклянными шкафами. Посередине был расположен длинный стол, обитый зеленым сукном, вокруг стояло несколько кресел. Трое мужчин одновременно повернулись к вошедшему.

— Здравствуйте, я Логунов Виталий. Мы договаривались о встрече с Борисом Яковлевичем…

— Да, да, да, — поднялся из кресла высокий худощавый и еще не старый мужчина. — Борис Яковлевич — это я. — Он протянул Виталию руку.

— Проходите, присаживайтесь.

Виталий осторожно сел в неудобное глубокое кресло, расположив на коленях конверт с фотографиями.

— Извините, ровно через десять минут я буду к вашим услугам, — сказал Борис Яковлевич.

И мужчины снова принялись что-то бурно обсуждать. Речь шла, как понял Виталий, о какой-то картине, которую им дали для установления подлинного имени автора — владелец хотел получить экспертное заключение.

Действительно, через десять минут обсуждение прервали, и двое собеседников вышли из комнаты, правда не прощаясь.

— Итак, что у нас? — бодро поинтересовался Борис Яковлевич, пересаживаясь в ближайшее к Виталию кресло. — Предупреждаю: у меня сейчас свободных минут двадцать.

Виталий заторопился:

— Вот, я все сделал, как вы просили. Посмотрите, пожалуйста, — может, это вообще какая-то чепуха или чья-то мистификация. А может быть, какой-нибудь тибетский трактат, так один букинист предположил…

— Ах, букинист, — саркастически усмехнулся Филимонов. — Что ж, и среди букинистов попадаются большие оригиналы. Давайте фотографии.

Раскрыв конверт, Борис Яковлевич вынул оттуда снимки и разложил их на столе. Внимательно посмотрел. Снял очки, вынул из кармана пиджака какие-то другие очки и надел их. Он смотрел на снимки очень долго и очень внимательно. Затем повернулся к Виталию, с надеждой следившему за экспертом, и, пристально посмотрев на него, спросил:

— Скажите, откуда сие у вас? Это не праздное любопытство, поверьте.

— Единственное, что могу вам сказать, — эту рукопись подарили одному человеку, с которым я вместе работаю. Он сейчас в длительной командировке и просил меня выяснить, насколько ценна эта книга. В случае, конечно, если она подлинная.

— Понимаете, — задумчиво произнес Филимонов. — Я, к сожалению, тоже не могу объяснить вам всех нюансов, но… В общем, я не могу определить, что это за книга, хотя и сталкивался с чем-то подобным.

— Как же мне быть? Вы ничем не поможете? — растерялся Виталий.

— Знаете, давайте договоримся так. Вы оставите мне фотографии. Я подумаю, чем можно вам помочь. Хочу предупредить, что могут быть некоторые неожиданности.

— Какие? — уточнил Виталий.

— Нет-нет, не беспокойтесь. В общем… Давайте я вам еще позвоню. Вы до которого часа не спите?

— Звоните в любое время, ради бога, — обрадованный, что есть хоть маленькая надежда, сказал Логунов.

Затем они распрощались, и эксперт проводил его до выхода.

Теперь Виталию оставалось только ждать.

Борис Яковлевич Филимонов, авторитетный эксперт, большой знаток своего дела и человек исключительно порядочный, возвращался к себе домой. Он шел пешком, благо жил в одном из арбатских переулков, в квартире, принадлежавшей когда-то известному советскому писателю.

Уже темнело, но домой совсем не тянуло, а хотелось присесть на лавочке где-нибудь под деревьями и подышать летним теплым воздухом, ни о чем не думая. Однако именно сегодня его ждало весьма неотложное дело, и связано оно было с неожиданным появлением у него Виталия Логунова. Борис Яковлевич даже прибавил шагу.

Переодевшись, он распахнул настежь окно в кабинете, налил чаю и, сев в крутящееся кресло у стола, придвинул к себе телефонный аппарат. Рядом положил пакет с фотографиями, который оставил ему Виталий. Проверил номер по записной книжке, прежде чем набирать цифры.

— Здравствуйте, извините за поздний звонок, это Филимонов. Не найдется ли у вас несколько минут?..

Выслушав ответ, сказал:

— И мне всегда очень приятно… Но не хочу вас долго задерживать, поэтому буду краток. Речь идет о книге, которую вы мне показывали. Точнее — о части книги. Так вот, сегодня ко мне принесли на экспертизу еще одну часть… Да-да, я почти уверен. Сказал бы — абсолютно, но видел лишь фотографии. Очень похожи, просто близнецы… Я знаю, вы хотели выяснить все обстоятельства, касающиеся этой вещи. Пока я в затруднении и ничем помочь вам не смог, аналогов нет.. И коллеги мои ничего подобного не видели… Может быть, если соединить части, тогда… Я подумал, вдруг вас это заинтересует? Молодой человек, говорит, его попросили… Да, его координаты у меня есть, я обещал ему сегодня позвонить, имея в виду в том числе разговор с вами. Сами ему позвоните?.. Да-да, ссылайтесь на меня. Тогда я уже звонить ему не буду, вы предупредите. Конечно, можно попробовать соединить и посмотреть ее как единое целое. Да, если нет еще частей. А там, глядишь, договоритесь с ним… Тогда и встретимся, можно прямо завтра, если вам удобно. Записывайте — Логунов Виталий, телефон… Хорошо-хорошо, жду звонка. До свидания.

С чувством выполненного долга Борис Яковлевич повесил трубку. Он не мог не проинформировать своего дорогого клиента о появлении этой книги, хотя профессиональная этика и воспрещала такие вещи. Филимонов был уверен, что поступил правильно, — все равно парень намекал, что его знакомых интересует цена, значит, скорее всего они хотят ее продать. На аукцион рукописи не возьмут — вещь не атрибутирована, к тому же не целая, а часть. А больше, чем этот его клиент, Борис Яковлевич знал твердо, им никто за часть книги не предложит. Таким образом, действовал он во благо обеих сторон.

С этим Филимонов и уснул.

Ровно в одиннадцать у Логунова зазвонил мобильный. Состоялся короткий разговор.

— Да, здравствуйте, — ответил Виталий, — очень жду. А вы кто? Борис Яковлевич попросил? Сам не смог? А, предварительную экспертизу… Вы хотите прямо сейчас провести? Но уже поздно… Недолго? Хорошо, приезжайте. Запишите адрес.

«Надо же, как работают, — удивился Виталий. — То не допросишься никого заняться этой книгой, то ночью готовы ее исследовать. Может, и правда какая-то редкость? Тут бы не оплошать. Надо Инну предупредить, чтобы не прогадала, если что…»

Когда через двадцать минут раздался звонок в дверь, Виталий удивился еще раз: «Такая оперативность! С мигалками у нас, что ли, ассистенты антикваров разъезжают?»

— Кто там? — спросил он, посмотрев в «глазок».

— Это от Бориса Яковлевича, мы договаривались, что я подъеду…

Виталий широко распахнул дверь и только было собрался что-то сказать, как получил жуткий удар кастетом в переносицу и опрокинулся навзничь. Падая, он ударился затылком о мраморную столешницу маленького декоративного столика, стоящего в прихожей. Раздался противный чавкающий звук, и Логунов остался лежать на полу, не подавая признаков жизни.

Ночной гость аккуратно закрыл за собой дверь, наклонился над хозяином квартиры, понял, что тот мертв, и порадовался, что не придется его добивать. После чего перешагнул через тело и прошел в комнату. Найдя книгу, забрал ее прямо как она была — в спортивной сумке. Туда же отправились ноутбук Виталия, мобильный телефон, ежедневник, записная книжка, визитница, немногочисленные бумажки с записями, лежащие на столе. Ночной гость обыскал карманы пиджаков и курток, висевших в шкафу, потом еще раз внимательно осмотрел квартиру — ничего напоминающего о книге здесь не должно было остаться. Затем прошел в прихожую и склонился над телом Виталия. Быстро и брезгливо пошарил по карманам его брюк, осмотрел рубашку, залез в нагрудный карман и ничего там не обнаружил.

Затем осторожно вышел из квартиры, так же аккуратно прикрыв за собой дверь.

К подъезду дома, где жил Виталий Логунов, тихо подкатила иномарка с тонированными, почти черными стеклами. Была полночь, но из-за жары на улице и во дворе бродило довольно много народа.

Заглушив мотор, трое сидевших в салоне парней браткового типа, мощных, с бритыми головами, стали совещаться.

Старший, которого двое подельников называли Колян, с противным тонким голосом, никак не соответствующим его габаритам, говорил:

— Если баба не врет, кусок книги должен быть здесь. Карась, ты адрес точно выяснил?

Карась, кажется, обиделся:

— Пробили железно, я что, облажался когда?

— Напомнить? — угрожающе поинтересовался Колян.

Карась счел за благо промолчать.

— Теперь ты, — тонкий голос буравил воздух. — Инструмент, камуфляж, все готово?

Третий член банды молча кивнул головой.

— Народу, жаль, много, — посетовал Колян. — Но откладывать нельзя. Главное, чтобы этот мужик никуда книжку не дел. Короче — вперед.

Трое вышли из машины и не спеша подошли к подъезду. Молчаливый бандит произвел какое-то стремительное действие, и кодовый замок приглашающе запищал, пропуская незваных гостей. Поднявшись на нужный этаж, они первым делом погрузили во тьму лестничную площадку, легко вывернув две лампочки. Надели черные маски с прорезями для глаз и рта. Затем, подсвечивая себе фонариками, стали ковыряться в дверных замках. Делали все молча, прислушиваясь, не раздастся ли шум и не выскочит ли хозяин, услышав подозрительные звуки. Но было тихо.

Наконец хитрые замки входной железной двери сдались, и отвечавший за техническое обеспечение операции бандит, который так и не произнес ни слова, первым проник в квартиру Логунова.

Он сделал ровно один шаг и, споткнувшись, грохнулся прямо на лежащего на полу хозяина, произведя довольно приличный шум. Двое его подельников едва ли не прыжком вскочили в квартиру. Колян, находившийся в арьергарде, попытался быстро закрыть дверь, но что-то этому помешало. Тогда он изо всех сил навалился на нее, и тут раздался душераздирающий крик — это подал первый звуковой сигнал молчаливый. Оказалось, что, пытаясь встать на ноги, он немного отполз назад, и его левая нога оказалась прямо между косяком и закрывающейся дверью.

— Идиот! — заверещал Колян. — Вставай, падла, быстрее, а то вообще ногу оторву!

Но встать молчаливый уже не мог, а только откатился в сторону, тихонько завывая и матерясь.

Таиться уже было бессмысленно. Колян, нащупав выключатель, врубил свет в коридоре и заорал своим тонким голосом:

— Всем лежать, это ограбление!!!

И осекся, глядя на распростертого прямо у его ног молодого парня.

— Кажется, неживой, — авторитетно произнес Карась, наклоняясь над телом.

— Ты пульс пощупай, — неуверенно предложил Колян.

— Точно, неживой. Пульса нет, — подтвердил свой первоначальный диагноз Карась.

— Но это же не мы его? — поинтересовался неизвестно у кого Колян.

— Мы не могли, точно. Вот его могли, — Карась показал пальцем на скрючившегося в углу коридора молчаливого подельника.

— И что же делать? — Колян явно пребывал в ступоре и выйти из него никак не мог.

— Книгу искать, чего еще, — уверенно бросил Карась. — Этот нам по фигу, хоть его и убили. Нам он ни к чему. Надо книгу найти — и все.

Колян молча кивнул головой в черной маске, сквозь прорези которой просвечивала розоватая поросячья кожа.

Поиск длился часа два — Колян с Карасем (травмированный третий бандит так и остался сидеть в прихожей, ходить он не мог) перевернули в квартире все вверх дном, отодрали плинтус и даже сняли со стены в кухне вытяжку — книги нигде не было.

Колян матерился уже во весь голос. Карась ему матерно поддакивал.

— Ну что? — окончательно выдохшись, спросил Колян, вытирая маской пот с розовой физиономии и оглядывая пейзаж вокруг себя. — Еще что будем делать?

— Да уходить надо. Обманула нас Беглова…

Дальше последовала нецензурная брань с вкраплением блатного жаргона.

— А труп откуда? Сам он себя, что ли, так разукрасил? Морда разбита, башка разбита. Тут что-то не так. — Колян покрутил головой. — Ладно, уходим. Бегловой сейчас позвоним — пусть разбирается сама, ищет этот кусок книги.

— Обыщи покойника, — сказал Карась, — вдруг там чего есть…

Колян стал крутить безжизненное тело, обыскивая карманы, но ничего не нашел.

— А вот там, на рукаве маленький карманчик, — подсказал глазастый Карась.

— Да, там что-то хрустит…

— Деньги?

— Нет, бумажка какая-то… Сейчас посмотрю. Так. — Он прочитал вслух:

— «Книга эта священная, но владеть ею должны только носители Знания…» Постой, это, кажись, про нашу книгу!

— Чего там еще? — вытянул шею Карась. — Читай быстрее!

— «…Если кто завладеет книгой с нечистыми помыслами, тот обязательно умрет жуткой смертью», — закончил чтение Колян. — Так, — медленно произнес он, — что это значит? Кто с нечистыми помыслами… Слушай, Карась, а мы с какими помыслами? Мы вроде и в церковь ходим, свечи ставим…

— Нормальные у нас помыслы, мы по заказу работаем, то есть без злого умысла, просто деньги зарабатываем.

— Не думаю, — задумчиво произнес Колян. — И этот парень тоже, видимо, с какими-то не теми помыслами был, раз его так.

— Слушай, пойдем отсюда, — сказал Карась, — нам звонить надо да еще в больницу ехать — нужно ведь посмотреть, что у этого с ногой. А философией всякой заниматься потом будем.

— Вякнешь еще — убью. — Колян, словно очнувшись от сна, вспомнил, кто здесь главный. — Держи руку, — приказал он стонущему в углу прихожей бандиту. — Хватайся, и — пошли.

Оставив молчаливого подельника в Склифе, Колян и Карась сели в машину и из нее стали дозваниваться Марине.

В Москве рассветало, в Барнауле уже начался рабочий день.

— Слышь, — заверещал Колян, услышав голос Марины, — ты нас подставить хотела? Нет у него никакой книги, так что ищи! Про срок помнишь? Вот и умница.

Колян дал отбой.

— Слышь, — обратился к нему Карась. — Пора снова телефон менять, чтобы не засекли.

— Поменяем, чего там, — отозвался Колян.

— А чего ты не сказал, что парня того грохнули?

— Ты че, дурак? Чтобы она потом кому-то рассказала, как мы труп нашли? Кто поверит, что это не мы его!

— Голова ты, Колян, — восхитился Карась.

— Все, поехали спать. Голове нужен сон, а то она соображать перестанет.

…Ровно в девять утра депутат Государственной думы Рудольф Аркадьевич Судейский, облаченный по случаю теплой и солнечной погоды в белый льняной костюм и светло-зеленую шелковую рубашку, вылез из служебного авто со спецномерами и, сказав охраннику, чтобы тот ждал его на улице, бодро прошествовал в здание Совета Федерации. На ходу, не останавливаясь, он ткнул в лицо дежурному офицеру свое депутатское удостоверение и, подняв легкий сквознячок, стремительно двинулся вверх по лестнице.

Любого другого бдительные охранники вежливо и твердо попросили бы вернуться для внимательного изучения предъявленного документа. Любого — но только не Судейского. Люди, обеспечивающие пропускной режим в зданиях, где располагаются высшие органы государственной власти, слишком хорошо знали скандального парламентария и предпочитали без особой необходимости с ним не связываться — на памяти были не очень приятные для них истории. Судейский использовал депутатскую неприкосновенность в качестве тарана, сметая на пути все, что мешало его безостановочному движению вперед, причем делал это с врожденным артистизмом, мастерски, вызывая у окружающих чаще всего чувство одобрения и восхищения, а не протеста и негодования, как этого можно было ожидать.

Сегодня Рудольф Аркадьевич собирался буквально на пять-десять минут пересечься со своим хорошим знакомым, сенатором, представителем губернатора одного из удаленных от столицы регионов. Тот обещал договориться о приватной встрече, на которой должен быть наконец решен принципиально важный для Судейского вопрос — кому будет принадлежать одна из крупнейших промышленных корпораций региона. Давние деловые партнеры депутата уже давно положили глаз на этот лакомый кусок и медленно, но верно шли к его полному поглощению. Все предвещало счастливое завершение сложного процесса перехода собственности от одних хозяев к другим — бывшие владельцы и конкуренты либо продавали свои акции добровольно, либо были вынуждены сделать это под давлением неких таинственных обстоятельств. (Что это были за обстоятельства, они наотрез отказывались говорить и журналистам, и представителям силовых структур.) И вдруг новый губернатор, к чьему избранию на пост, между прочим, приложил руку и Судейский, заартачился — у него, видите ли, возникли сомнения относительно чистоты сделок с пакетами акций. Своими сомнениями он поделился с прокуратурой и налоговиками, после чего начались неприятности: допросы, проверки, аресты…

Надо было срочно остановить это безобразие, пока оно не поднялось с регионального уровня на федеральный. Ведь если на новых хозяев вдруг вдобавок ко всему поднимут еще их старые уголовные дела, ситуация может стать угрожающей.

Лифт быстро доставил депутата на нужный этаж. Пройдя по коридору, он уверенно толкнул дверь и вошел в кабинет. Именно в этот момент заверещал его мобильный телефон.

Рудольф Аркадьевич имел, помимо всего прочего, репутацию человека, который всегда и во всем во главу угла ставит только собственные интересы и желания. Проявлялось это как в делах больших, так и в мелочах. Например, было известно, что свой мобильник он не желает выключать даже во время важнейших мероприятий государственного и международного уровня. Веселенькие мелодии его телефона раздавались там, где остальные старались даже дышать потише, а уж чихнуть боялись до судорог.

Не подумав кивнуть крупному лысоватому мужчине, который при появлении депутата встал из-за стола и двинулся было к нему навстречу, раскрывая объятия. Судейский гаркнул:

— Да, слушаю!

Хозяин кабинета, тот самый сенатор, приостановил свое движение вперед и замер на месте, ожидая окончания разговора.

— Ничего не понял. Какая книга? На каком языке? Да говори яснее, остолоп!

И наконец обратив внимание на стоявшего посреди кабинета мужчину, громко заявил:

— Вот набрал себе помощничков! Одних идиотов выгоняешь, берешь других — еще большие идиоты! Толком объяснить, чего нужно, не могут, без меня решить ни один вопрос не в состоянии, по любому пустяку дергают!

— Слушай, Рудик, — подал наконец голос сенатор, — заканчивай, у меня совещание через пятнадцать минут…

— А я что, груши околачиваю? — окончательно забыв про телефон, набросился на него Судейский. — Там важное что-то, прислали манускрипт какой-то, козлы. Зачем мне это? Лучше бы деньги присылали. А то все письма, просьбы, школьники — рисунки, бабки — пироги дурацкие. Они же засыхают по дороге!

— А зачем тебе еще деньги, — засмеялся сенатор, — того, что есть, мало?

— Хорош философствовать, — прервал его депутат, — дай с этим кретином договорю, — и закричал в трубку:

— Алло, ты на связи? Так что за срочность, чего ты меня от дел отрываешь? Не знаешь, куда всякое барахло выбрасывать? На ближайшую помойку!

Немного послушав голос в трубке. Судейский снова принялся вопить:

— Что значит большая и тяжелая? Ты, бугай хренов, книжку не можешь до помойки донести? Как это — не совсем книжка? Какие еще непонятные буквы? Значки? Ах, не знаешь… Так ты и русские буквы толком складывать не умеешь. Откуда семь языков? В МГИМО… Ну, конечно, я тебя с этим перепутал, который в наколках весь. Значит, понять не можешь? А кто прислал? Ну ладно, — резко закончил он разговор, — меня люди ждут. Приеду скоро, разберемся. На помойку не ходи пока, ясно? — И, обернувшись к сенатору, поинтересовался:

— О встрече договорился?

В зале совещаний личной загородной резиденции Рудольфа Аркадьевича несколько человек молча стояли у огромного стола орехового дерева, внимательно рассматривая лежащий на нем предмет, столь же красивый, сколь и загадочный. Это была внушительная стопа ломкой по краям, пожелтевшей от времени, явно очень древней бумаги. Сильно истрепанные листы на середине сгиба были прошиты тонкой серебряной нитью. На верхнем листе бросилась в глаза крупная надпись на непонятном языке, очень смахивающая на заглавие или название раздела, сделанная черной тушью.

Собравшиеся здесь люди были ближним кругом депутата, его доверенными лицами.

— Какие будут мнения, господа хорошие? — нарушил тишину Судейский, стоявший во главе стола и нервно барабанивший пальцами по его поверхности. Интонация, с которой был задан вопрос, не предвещала для присутствующих ничего хорошего. — Я ведь собрал вас не для того, чтобы вы мне тут молчали. Молчать можете в другом месте. В туалете можете молчать. А я хочу знать, кто мне и что прислал. Не знаете сами — найдите тех, кто знает.

— Значит, так, — начал рапортовать мужчина с выправкой профессионального военного, — утром привезли эту штуку в экспедицию. Там ее не приняли — понятно почему. Гарантий никаких: отправили посылку из Москвы, судя по штампам, но обратный адрес — не московский. Отправитель откуда-то с Алтая. Ну, решили вскрыть — она было зашита в такую плотную серую материю. Не бомба, никакого порошка или чего-то в этом роде. Единственное, что было, — письмо сопроводительное. Вот, — он протянул Судейскому вырванный из ученической тетради листок.

— «Прашу вас, помагите, спасите драгоценную книгу. Ее хотят украсть, увести от нас, а она очень нужна людям, она уже исцелила многих и еще многих исцелит. Вы имеете власть и всегда говорите што заботитесь о людях. Умаляю спрячьте ее пока за ней не придет кто умеет лечить по ней и кто знает тайну. А кроме него не отдавайте ее никому эта книга лечит но и убить может ежели кто не умеет к ней правильно относится». — Депутат закончил чтение и недоуменно уставился на присутствующих. — Это что еще за хрень? Ничего не понял. Что я должен спасти? Если бы эта штука не была так похожа на действительно редкую вещь, я бы подумал: наши думские недруги шутят.

— В том-то и дело, что вещь, похоже, раритетная. Просто так разбрасываться уникальными изданиями никто не станет. Поэтому мы и решили вас, Рудольф Аркадьевич, побеспокоить. Ребята попытались пробить адрес отправителя. Действительно, есть там такая женщина, очень старая. Но чего вдруг ей взбрело в голову посылки слать — неясно. Может, с ума сошла?

— А кто должен украсть книгу? — неожиданно заинтересовался Судейский.

— Может, слетать туда, выяснить, что вообще происходит?

— Да погоди ты, сначала нужно понять, что мне прислали — ценную вещь или так, фальшак какой-нибудь, подделку, — задумчиво произнес Рудольф Аркадьевич. — В общем, выясните ее рыночную стоимость, не украдена ли из музея или коллекции и так далее.

— Мне кажется… — начал было высокий и полный молодой человек в очках — пресс-секретарь депутата, но Судейский не дал ему закончить:

— Ненавижу эти ваши «кажется», «может быть», «наверное». Точный ответ! Мне нужен точный ответ, а не домыслы.

Закаленный несколькими годами личного общения с Рудольфом Аркадьевичем, пресс-секретарь все-таки закончил свою мысль:

— ..стоит дождаться экспертов, которые будут здесь уже скоро, минут через двадцать-тридцать.

— Что за эксперты, откуда взялись?

— Мы с Иваном, — пресс-секретарь кивнул на одного из помощников, — вызвали одного из крупнейших спецов рынка антиквариата, точнее — книжного антиквариата, и, кроме того, одного божьего одуванчика — востоковеда.

— Его зачем?!

— Да он, как нам объяснили, знает большинство восточных языков.

— Почему вы решили, что язык восточный?

— А какой, европейский, что ли? — подал голос один из мужчин. — Вон закорючки всякие, палочки… На нормальные буквы совсем не похоже. Это там обычно рисуют.

— Где — там? — язвительно поинтересовался Судейский.

— Ну, на Востоке.

— Что, если Дима это сказал, значит, так оно и есть?

— Рудольф Аркадьевич, — обиделся Дима, — я просто высказал свое мнение. Вы же сами спрашивали.

— Ладно, не злись. Пусть спецы разбираются. Молодец, Димка, — похвалил Судейский пресс-секретаря, — не зря зарплату получаешь. И ты, Иван, тоже.

Отмеченные шефом благодарно наклонили головы, всем видом давая понять — рады служить тебе, повелитель.

Остальные присутствующие с облегчением вздохнули — теперь в зоне хозяйского внимания будут несчастные эксперты, которые еще не подозревают, во что впутались, польстившись на большой гонорар.

Действительно, как и обещал пресс-секретарь Дима, через пятнадцать минут вошел начальник охраны, сообщил, что привезли двух дедов, и спросил, что с ними делать.

— Веди сюда, — распорядился Судейский. — Дима, останешься, остальные — на улицу, покурите. Если что интересное — потом расскажу.

— И не надейтесь! Эта вещь отсюда никуда не двинется! — орал разъяренный Рудольф Аркадьевич на двух притихших старичков.

Только что, после почти пятичасовой экспертизы, оба приглашенных спеца были вынуждены признать, что ничего подобного они еще не встречали. Востоковед припомнил, что очень похожие манускрипты он видел во время одной из экспедиций по Непалу и Тибету, однако священные реликвии служители монастыря показали ему лишь издали. Антиквар признал, что в руках такое ему держать не доводилось. Не видел он аналогов и в отделах редких книг крупнейших библиотек мира.

Теперь они пытались доказать Судейскому необходимость более серьезного и всестороннего исследования рукописи.

— Поймите, — попытался вразумить Рудольфа Аркадьевича востоковед — маленький, лысый и сморщенный как финик. — Язык явно древний, аналогов я пока не нахожу, однако есть научные базы, есть архивы, можно, в конце концов, созвать консультационный совет…

— Не знаешь ни хрена, так и скажи! — продолжал бушевать Судейский. — В письме ясно сказано — она лечит от чего-то там. А вдруг в ней написано, как жить вечно? А ты прочитать не можешь!

— Я бы попросил мне не тыкать, — начал было ученый, но депутат прервал его:

— Ладно. — И, не обратив внимания на робкий протест, Рудольф Аркадьевич продолжил:

— Я уважаемых людей не кидаю, бабло свое получишь. Но только после того, как найдешь мне человека, который прочитает, что написано в книге. Теперь ты, — обратился он к специалисту-антиквару, обладателю небольшой седой бородки, — прошерсти всю свою клиентуру, может, у кого завалялась похожая. Каталоги международные посмотри — вдруг на аукционах всплывала. В общем, не мне тебя учить. Ищите, если надо еще кого-то привезти сюда — привозите. Докладывать будете раз в неделю. Если что срочное — звоните пресс-секретарю, — Судейский кивнул в сторону Димы. — Если деньги нужны, ему скажете. Обратно в город вас отвезут. Все, ребятки, за работу!

Распустив по домам свой штаб, все это время безропотно ожидавший исхода дела в окрестностях хозяйского бассейна, убивая тоску сигаретами и пивом, которое им исправно таскала шустрая девчонка-официантка, Судейский уединился в кабинете со своим казначеем, главным бухгалтером и финансовым директором в одном лице. Лицо было серенькое, незапоминающееся, зато на нем своей, будто бы отдельной жизнью жили глаза, в которых светились равным светом недюжинный ум и лисья хитрость.

— Куда ее, Сергей Александрович? — Судейский был на сей раз предельно сосредоточен и серьезен.

— Думаю, в пещеру Али-Бабы, — растянул узкие губы в улыбке финансист. — Тем более что она должна быть под рукой, если потребуется.

— Ну, хорошо. Сам сделаешь или позвать кого на помощь?

— Донесу, чего там. В шкаф номер три положу, там подходящая по размеру ячейка есть.

— Пустая?

— Сейчас — да. В мае мы оттуда забрали пакеты, которые ушли к нашим друзьям в Праге и Лондоне.

— Да, помню. Все, пойду отдыхать, завтра тяжелый день — лоббируем одного человечка на ба-а-льшую должность. Столько хлопот предстоит, но — надо.

— Удачи, Рудольф Аркадьевич.

— Спасибо, Сережа.

Самолет из Барнаула прилетел в Москву с небольшим опозданием. Было около десяти вечера, но еще достаточно светло и очень душно — похоже, собиралась гроза. В самолете они решили прямо из Внукова ехать в редакцию и там, в привычной рабочей обстановке, обдумать сложившуюся ситуацию. Маринина старушка-иномарочка терпеливо дожидалась их на стоянке.

— Ты бы помыла ее, что ли, — буркнул Лева, запихивая в салон свои длинные ноги.

— Уважаемый Лев Валентинович, в следующий раз, когда вы почтите нас с машиной своим присутствием, я собственноручно вымою ее шампунем от перхоти. Ну-ка давай, залезай быстрее — и поехали. По дороге еще продовольствия надо закупить — что-то голодно.

— И водки, — добавил неунывающий стажер.

— Перебьешься пивом.

— Нет, кофе. Надо срочно выпить кофе, а то в сон тянет. Может, поспим сначала?

— Договорились же — сначала план, потом — отдых. На многое, кстати, не надейся — часам к восьми утра ты должен быть готов. Что все-таки произошло с Инниным пресс-секретарем? Почему бандиты говорят, будто у него нет книги? И еще депутат этот. Бог знает, как наладить с ним контакт. Надо ж было именно ему послать! С кем-нибудь другим еще можно договориться, объяснить, а этот… Я его боюсь!

— Не волнуйся, вдруг он еще не получал посылки и она на почте лежит.

— Хорошо бы. А если не лежит?

— Ну чего сейчас гадать? Завтра и разберемся. Сейчас планчик действий накидаем — и спать, спать, спать.

— Возможно, он выбросил ее — увидел, что это только часть книги, и выкинул за ненадобностью?

— Марин, ты не отвлекайся, мы сейчас чуть в кювет не угодили! Кстати, когда ты заведешь себе машину с кондиционером — открытые окна в период глобального потепления не спасают.

— Вот стану главным редактором, разгоню кучу бездельников вроде тебя, а их зарплату поделю между талантливыми и трудолюбивыми сотрудниками вроде меня. Тогда будет у меня шикарная тачка со всеми наворотами. Присмотри-ка лучше какой-нибудь приличный магазинчик с непросроченными товарами.

— Думаешь, я отсюда определю, просроченные они или нет?

— Демагог! — Марина решила прекратить пикировку, тем более что впереди засверкал разноцветными огнями вывесок большой супермаркет. — Ага, вот и оно. Атакуем. — И она свернула на дорожку, ведущую к стоянке рядом с торговым центром.

…Пока Марина делала покупки. Лев Валентинович расслаблялся. Он вел себя вызывающе нагло: задевал охранников, приставал к девушкам, рекламирующим какие-то товары на стендах, пытался на их фирменных майках написать номер своего телефона, требовал от продавцов-консультантов, чтобы они доказали ему экологическую безопасность комплектов мужского нижнего белья. Похоже, полученный на далеком Алтае эмоциональный заряд требовал немедленного выхода в привычных для Левы формах.

Буквально оторвав его от продавщицы отдела морепродуктов, которой он рассказывал, что не ест устриц потому, что они напоминают ему нечто интимное, Марина поволокла молодого нахала к машине.

— Не дала с девушкой договорить, — упрекнул ее Лева, едва они тронулись.

— Я не дала ей сойти с ума, а тебе — попасть на разборку с охраной. Я видела, кольцо вокруг тебя уже сужалось.

— Поесть-то купила? — зевая, спросил стажер.

— Тебе — нет.

— Понятно. А пиво?

— Баночку крысиного яда. Выпьешь перед сном натощак.

— Спасибо тебе, любимый руководитель. Что бы я без тебя делал?

— Думаю, если бы не сидел в тюрьме, то работал бы в цирке.

Журнал «Обо всем на свете» выходил раз в неделю, поэтому сотрудники не сидели в кабинетах круглосуточно и не бегали лихорадочно по коридорам с полудня до позднего вечера, прихватывая заодно часть ночи. Собираясь часам к одиннадцати утра, они, как правило, к концу дня расползались — кто на задание, кто в типографию. Специфика издания требовала к тому же частых командировок в районы, где происходили всякие интересные события, и многие журналисты отсутствовали по несколько дней кряду, а вернувшись, еще сутки отсыпались. Однако при этом попасть в офис редакции «своим» можно было круглосуточно — никто здесь ничего не запирал и не опечатывал. А пост охраны на первом этаже исключал несанкционированное проникновение сюда посторонних.

Было уже около двенадцати, когда они наконец поднялись к себе на второй этаж и подошли к двери родного отдела. Под красивой табличкой с надписью «Редактор отдела М. Беглова» был прилеплен небольшой постер, на котором федеральные агенты Малдер и Скалли из популярного некогда сериала «Секретные материалы» были изображены в момент чрезвычайной задумчивости.

— Что-то в тебе есть от Джилиан Андерс, — заявил неунывающий Лев Валентинович, — если бы ты была на нее похожа чуть больше, я бы в тебя точно влюбился.

— Трепло, — пробормотала Марина, пытаясь одной рукой повернуть ключ в замке, а другой удерживая на весу тяжелый пакет с едой, — помог бы лучше.

Но помощь не потребовалась, дверь открылась, и они вошли в темную комнату.

— Да будет свет! — заорал Лева и щелкнул выключателем.

Потеснив кучу бумаг на собственном столе, Марина принялась выгружать провизию. Лев Валентинович отправился с чайником за водой.

Минут через двадцать, сидя в удобных креслах около специального столика «для чайных церемоний», как именовался он в редакции, Марина и Лева молча ели и пили, думая каждый о своем. Видимо, даже неугомонный стажер нуждался в подзарядке своей дикой энергии.

Налив еще по чашке кофе, они наконец посмотрели друг на друга.

— Итак… — начала было Марина, но очнувшийся от спячки Лев не дал ей закончить:

— Я знал, что ты скажешь «итак». Ты ведь опытный журналист, почему же говоришь штампами?

— Именно потому, что опытный журналист. Ладно, давай серьезно… Эти алтайские загадки нам нужно разгадать в кратчайшие сроки. Ну что, начнем с народного избранника? Или пресс-секретаря Инны? — О той части книги, которую спрятал Иван Соловьев, она даже упоминать не стала. Размышлять об этом вслух — все равно что толочь воду в ступе. Лева уж точно не поможет ей отгадать загадку исчезнувшей посылки. Это может сделать только она сама. День и ночь Марина ломала голову, но до сих пор так и не пришла ни к какому выводу. Однако ощущение, что она не видит чего-то очень простого и очевидного, преследовало ее постоянно.

— Начнем с депутата, — потер руки Лев Валентинович, — а пресс-секретаря предлагаю оставить до возвращения Юниной, тем более что она прилетит буквально через пару дней.

— Какие будут еще предложения?

— Давай я пока в сети пошарю, что там на Судейского имеется: типа, что он ест, с кем спит и так далее…

— В общем, конечно, это надо сделать, — вздохнула Марина.

Поиски в Интернете принесли массу самой разной и неожиданной информации о Судейском.

— Какая мерзость, — констатировала Марина, прочитав с десяток распечатанных Левой страниц, — и, главное, все это нам не нужно.

— Хорошо бы, конечно, домашний адрес его найти, но это закрытая информация. Может, рестораны поискать, ведь ужинает он вряд ли на кухне с женой. Или, на самый крайний случай, подкарауливаем его возле здания Думы и пытаемся выяснить, что ему известно про книгу. Вернее — про ее часть.

— Оригинально. Но абсолютно бессмысленно — кто нас к нему подпустит? Там охранники и все такое…

— А давай прикинем, где в принципе можно переговорить с депутатом? У него встречи с избирателями бывают?

— Может, и бывают, но только избирают его в такой тмутаракани, что алтайские пещеры тебе центром цивилизации покажутся.

— А еще, мне кажется, он как депутат должен вести прием граждан…

— Постой-ка, у меня появилась идея! Я знаю одного человека, газетчика, так вот он — парламентский корреспондент. Может, через него попробовать выйти на Судейского?

— Зачем вовлекать в это посторонних людей?

— Тебя же я вовлекла.

— Я не посторонний. Да что бы ты сейчас без меня делала? А в Бийске? Талантливый помощник необходим в любом деле, особенно связанном с опасностями.

— Ладно, уговорил. Тогда попрошу, чтобы он как-нибудь провел нас в здание Думы. Там ведь можно будет попытаться побеседовать с этим Судейским. Позвоню я все-таки Петру, не поможет, так подскажет что-нибудь дельное.

— Не поздновато ли?

— В самый раз, он скорее всего сейчас квасит с кем-нибудь.

Марина долго рылась в записной книжке, прежде чем нашла нужный телефон. Минут через пять дозвона в трубке раздалось:

— Алло, кто беспокоит?

— Петь, здравствуй, это Марина Беглова. Я не очень поздно?

— Какая Марина?

— Беглова. Петя, я не вовремя? Ты говорить можешь?

— С трудом. Но, Маринка, тебе я рад всегда, в любое время суток!

— Ты пьяный?

— Дурацкий вопрос. Естественно! А кто сейчас трезвый?

— Ты очень пьяный?

— Ну, могу еще выпить. А за руль сесть вряд ли решусь… Может, приедешь, тут весело, мы еще часика два посидим.

— Петь, извини, я сегодня никак. Ты мне не поможешь? У меня проблема.

— Рассказывай.

— Слушай, знаешь депутата Судейского?

— Есть такой.

— Мне бы с ним пересечься на пять минут, имеется к нему одно срочное дело.

— Интервью взять хочешь?

— Вроде того, но по личному вопросу.

— По личному он любит. Ты ему понравишься.

— Прекрати, это очень серьезно. Он мне нужен на два слова.

— Понял. Марин, давай завтра мне звони, а то я сейчас туго соображаю. Придумаем что-нибудь. В конце концов, через его помощников сработаем, и у меня еще там есть, ну.., дама одна близкая, из аппарата. В общем, завтра, часиков в десять.

Марина перевела дыхание и победно посмотрела на Льва Валентиновича:

— Кажется, первый шаг сделан.

— Первый шаг куда? — ехидно поинтересовался тот.

— Ну, не знаю. В направлении депутата Судейского, в направлении книги.

— А я думал, в большую политику. К большим политикам.

— Слушай, Лев Валентинович, не пора ли нам с тобой отдохнуть? Спать осталось немного, поехали, я тебя отвезу домой.

— Да я здесь посплю, в приемной Зои Петровны, на диване. А ты поезжай. Завтра тут встретимся.

— На диване? Да на нем только половина тебя уместится. Может, отвезти тебя к маме?

— Ладно, так и быть, признаюсь, чтобы ты отстала: за мной девушка заедет на своей машине. У нее я и посплю.

Марина фыркнула и ушла, пожелав Льву Валентиновичу приятной ночи.

К двум часам она наконец добралась до постели и буквально рухнула в нее. Про будильник Марина, естественно, забыла.

…Разбудил ее настойчивый и противный телефонный звонок. Она с трудом поднялась и побрела на звон, даже не открывая глаз. Нащупав трубку, ухватила ее только со второго раза и просипела:

— Да…

— Госпожа Беглова, — раздался бодрый голос, — вас беспокоит спикер Государственной думы. Вы обещали заехать к нам сегодня утром, но уже почти двенадцать, а вас все нет и нет…

— О господи! — Марина пошатнулась и едва не свалилась на пол. — Я же все проспала!

— Именно, — подтвердил Лев Валентинович. — К тому же Зоя Петровна пообещала меня уволить, когда нашла спящим в собственной приемной. Она думала, что я напился. Утро, скажу я вам, выдалось на редкость замечательное.

— А что, девушка за тобой не заехала?

— Может, она и заехала, но я к тому времени уже сладко спал.

— Лечу, — выдавила из себя Марина не очень уверенно.

— Лети, лети. А по дороге позвони своему парламентскому корреспонденту-алкоголику. Он что-то там обещал относительно рандеву с Судейским. Жду тебя в кафе на углу. В редакции мне лучше пока не появляться.

На душ, гардероб и кофе у Марины ушло минут сорок. Еще столько же заняла дорога на работу, благо пробок почти не было. На ходу она пыталась звонить Петру, но тот не отвечал — наверное, еще спал.

Лев Валентинович, как и обещал, ждал ее в кафе. На столике стояли три пустые чашки из-под кофе, четвертую он держал в руке. Пепельница была полна окурков. В общем, атмосфера самая что ни на есть рабочая.

— Извини, — с ходу затараторила Марина, — я будильник забыла завести. А Петька, гад, к телефону не подходит — спит, наверное.

— Ага, спит. И хорошо, если не в милиции.

— Ладно тебе, все равно придется ему дозваниваться, другого выхода у нас нет.

— Почему нет? Есть, — заявил стажер, закуривая очередную сигарету.

— Что-что? — переспросила Марина.

— Что слышала. Пока ты видела сны, я тут не прохлаждался. Отчего, думаешь, у меня телефон разрядился? От звонков тебе? Ладно, не буду интриговать. В общем, я тут неожиданно вспомнил про одного своего приятеля. Он уже довольно давно работает в крупнейшем РR-агентстве, у него за плечами столько кампаний по выборам всех, кого угодно, включая президентов. Я и подумал — вдруг он нам поможет? И что ты думаешь?..

— Пока — ничего.

— Не перебивай, пожалуйста. В общем, он мне обрадовался и сразу, не дав рта раскрыть, заявил: на ловца, мол, и зверь, и так далее. В чем, спрашиваю, дело? Оказывается, он по дружбе занимается поиском пресс-секретарей для всяких серьезных людей. Спрашивает: ты где сейчас работаешь? Ну, я отвечаю: в журнале, стажер. А он мне: пора расти. В каком, спрашиваю, смысле? Да, говорит, наши партнеры ищут для своего босса нового пресс-секретаря. Тот, который сейчас, на повышение планируется. А человек, которого они хотят видеть, — вылитый ты: возраст, характер, манера общения… — Лев Валентинович отхлебнул кофе и поинтересовался:

— Понимаешь?

— Не совсем, — честно призналась Марина.

— Не понимаешь? Тогда объясняю. — Тут стажер сделал почти мхатовскую паузу и эффектно произнес:

— Им нужен пресс-секретарь для Рудольфа Аркадьевича Судейского.

Марина поперхнулась своим кофе, после чего некоторое время натужно кашляла и никак не могла отдышаться.

— Вот видишь, а ты говорила, нет выхода, — назидательно промолвил Лева, сопроводив слова своей фирменной нагловатой улыбочкой.

— Послушай, а как все это будет выглядеть?

— Я сказал — подумаю…

— Ты еще думать будешь? — воскликнула Марина — Подожди, подожди, дай досказать. Мы договорились, что я к нему сегодня подъеду — резюме подвезу и всякое такое. Он мне расскажет про условия…

— Про какие еще условия?

— Ну как, я же вроде на работу нанимаюсь, должен поинтересоваться, сколько денег будут платить, какие перспективы. — Лев Валентинович подмигнул замершей Марине и добавил:

— Если пройду собеседование у Судейского — уйду из вашего журнала, который я уже перерос!

Тут Марина не выдержала:

— Пока ты еще не ушел и я у тебя начальник, быстро говори, когда будет это собеседование?

— Говорю же, не знаю, надо еще предварительные документы оформить.

— Дуй к своему приятелю и оформляй. И держи меня в курсе дела. Настаивай на скорейшем свидании с работодателем.

— Слушаюсь, ваше благородие. А не проведете ли вы меня в родную редакцию, чтобы я мог зарядить пострадавший от служебного рвения телефон?

— Боишься снова попасться на глаза руководству?

— Надеюсь исключительно на вашу поддержку и защиту, моя госпожа. Думаю, через твой труп она не переступит, чтобы дотянуться руками до моей шеи.

Марина пробормотала:

— Интересно, сколько еще я смогу тебя выдержать?

Не успела она проводить Льва Валентиновича, как зазвонил ее мобильный телефон. Незнакомый номер на экране. Неужели опять бандиты? Просто вздохнуть не дают! Однако она ошиблась.

— Марина? — спросил приятный мужской голос. Незнакомый голос. — Я Алексей Житенков, знакомый Инны Юниной.

— А-а! Очень приятно.

Алексей не сказал, что ему тоже очень приятно, и Марина вдруг поняла: он что-то чересчур серьезен.

— Я час назад прилетел из Барнаула, Инна попросила с вами встретиться. Там проблемы с мобильной связью. Мы можем где-нибудь пересечься?

— Я сейчас в центре города, сижу в кафе.

— Назовите адрес, я к вам подъеду.

У Марины екнуло сердце. Что-то было нехорошее в этом голосе, только она не могла понять — что именно.

— А почему Инна мне сама не позвонила?

— Я подъеду и вам объясню, хорошо? Не по телефону.

— С ней все в порядке? — продолжала настаивать Марина.

Невидимый Алексей некоторое время медлил, после чего многозначительно ответил:

— С ней — да.

Марина допила кофе и подумала, что это звонил киллер, у которого заказ на ее убийство. Она сама сказала ему адрес, и теперь жди пули в голову. Прямо как в кино. Может быть, спрятаться в туалете? Впрочем, это вряд ли поможет. И вообще. Наверное, киллеры выясняют местонахождение своих жертв как-то по-другому.

Она заказала еще одну чашку кофе — большую. Раз уж пошла такая петрушка, чем ей повредит лишняя доза кофеина? Практически ничем.

Не успела она разделаться с кофейной пенкой, как дверь в кафе в очередной раз распахнулась и вошел невысокого роста молодой мужчина в изрядно помятом костюме. У него был усталый вид путешественника, смирившегося с дальней дорогой. Узел на галстуке слишком сильно затянут, ботинки припорошены пылью. Он остановился на пороге и принялся шарить глазами по залу. Марина помахала ему рукой, нисколько не сомневаясь, что это к ней. Человек прямо с самолета.

— Марина? Еще раз здравствуйте. Я Алексей. Это я вам звонил недавно.

— Выпьете чашку кофе? — любезно предложила та, ответив на приветствие. — Выглядите усталым.

— У нас большие неприятности. — Марина подняла брови, и он пояснил:

— Я работаю с Инной. Летел к ней из Москвы, а потом практически сразу обратно. Она попросила меня встретиться с вами, потому что опасается звонить по телефону.

— Опасается? — У Марины упало сердце. Может быть, Инке звонили «ее личные бандиты» и что-нибудь такое откололи? Ведь ей пришлось упомянуть Инниного пресс-секретаря в разговоре с тонкоголосым. — Что-то случилось?

— Убит ее пресс-секретарь.

— Убит?!

— Да. Виталий Логунов. Инна просила предупредить вас, чтобы вы были осторожнее. К сожалению, она не может передать вам ту рукопись, о которой вы разговаривали в Барнауле, потому что этой книги больше нет. Она сказала, что вы все поймете. И еще просила не волноваться. Она не станет ничего предпринимать без вашего ведома.

Марина обмякла на стуле. Потом подняла чашку и залпом выпила кофе, словно это шампанское, а тост был за любовь.

— А из-за чего убили пресс-секретаря? — пробормотала Марина. Язык не слушался, как будто стоматолог сделал ей анестезию.

— Пока неясно. Вся квартира оказалась перевернута вверх дном. Там явно поработал не один человек. Но следов взлома нет, и из ценных вещей ничего не пропало. Виталия ударили, как только он открыл дверь. Он упал и ушибся головой. Умер мгновенно.

— О господи!

— Вы его знали?

— Нет. Да. Немного…

Марина потянулась за салфеткой и опрокинула сахарницу. Не может быть, чтобы бандиты, которые держат Таню в заложницах, убили Логунова. Допустим, они пришли забрать книгу. И сразу, на пороге, разделались с пресс-секретарем? Не удостоверившись, что интересующий их предмет в квартире? Даже полный идиот после гибели Ивана — а это был их колоссальный прокол! — не сделал бы такого. Вероятно, пресс-секретаря убил кто-то другой. Но кто?

Чем дальше, тем меньше хотелось Марине найти злосчастную тибетскую рукопись. Похоже, на ней действительно лежит какое-то заклятье. Получится, она спасет Таню ценой собственной жизни. А может, и не спасет. Просто нужно иметь в виду, что, если эта рукопись обнаружится, нельзя подпускать к ней никого. Ни-ко-го. И в особенности — Льва Валентиновича.

— И галстук правильный повязал? Молодец, — одобрительно заметил Миша, тот самый приятель-пиарщик, собиравшийся рекомендовать Леву депутату Судейскому в качестве нового пресс-секретаря.

— Не фига меня так разглядывать, — огрызнулся невыспавшийся и оттого злой Лев Валентинович, — я тебе не топ-модель, я работать собираюсь. Да еще в такую рань.

— Смеешься? Жизнь делового человека начинается с семи утра и длится ровно столько, сколько требуют дела.

— Ты мне только это не впаривай, ладно? Ты сам раньше десяти-одиннадцати не встаешь, а на службе до двух тебя вообще застать невозможно.

— Жесткий график — это для низшего звена. Творческие люди планируют рабочее время самостоятельно. От них ждут результата.

— И как?

— Что — как?

— Дожидаются результата?

Миша, высокий, под два метра, худощавый брюнет с блестящими карими, чуть навыкате глазами, не выдержав, засмеялся:

— Ну что ты цепляешься? Я хочу сказать, что тебе придется все это учитывать. Ты же не ко мне идешь в пресс-секретари, а к Судейскому, который реально с раннего утра уже порхает по своим делам.

— По своим?

— Ну, по государственным. Тебе-то что? Маленький, не понимаешь, что все это давно перепуталось? Да и вообще — для чего они двинули в политику? Страну спасать?

— Циничный ты какой-то.

— А ты?

— Я наивный и доверчивый, верю, что народные избранники все делают для народа.

— Это правильно, тренируйся. Только слова не перепутай, когда Рудольфу Аркадьевичу будешь излагать.

Приятели рассмеялись.

— Ладно, через пять минут двинем. Пока пробки, пока всякие формальности..

— Куда едем?

— Да есть у них такое местечко — типа гостевого домика.

— А я думал на Охотный Ряд, в Думу.

— Да Судейский там не очень любит дела решать — ну, сам понимаешь почему.

— Пока нет, но если дело выгорит, надеюсь, пойму.

— Ты только в простоту и народность не переиграй. Действуй, как договорились. Он, в общем-то, мужик толковый, в людях разбирается. Будь самим собой, и ты ему понравишься, я уверен.

— Скажи, а вопросы, не относящиеся к делу, ему задавать можно?

— Ты это о чем? — насторожился Миша.

— Это я так, на всякий случай, не переживай.

Гостевой домик оказался симпатичным двухэтажным строением светло-зеленого цвета. Вокруг на газонах рассажены красивые цветы, а там, где цветов не было, зеленела ровно подстриженная декоративная травка. Общий праздничный и нарядный вид портили лишь черные машины с глухо затонированными стеклами и одетые, невзирая на лето, в черные костюмы секьюрити.

Предъявив на входе паспорта и получив пластиковые пропуска, Лев и Михаил направились на второй этаж. Вежливая девушка попросила их подождать в приемной, где уже сидели три человека.

— Тут кофе не предложат? — наклонившись к Мише, спросил Нащекин.

— Здесь не принято. Если он захочет во время разговора — распорядится принести, а так — нет.

— А воды попить? Жарко.

— Да потерпи ты немного. Разнылся. Может быть, сегодня самый главный день в твоей жизни!

— Надеюсь, что нет, — мгновенно отреагировал Лева.

Миша с подозрением покосился на него, но промолчал.

Время тянулось томительно — прошло около получаса, а из кабинета никто не выходил. Три посетителя, которые пришли до них, неподвижно и молча сидели в своих креслах.

«Если на каждого по двадцать минут — это еще час. А если больше?» — с тревогой думал Лева, которому вдруг стало как-то не по себе.

— Слушай, — зашептал он Мише в ухо, — давай в другой раз зайдем? Долго что-то. И эти еще сидят, — он кивнул на людей в креслах. — Может, ему не до нас…

— Да не суетись ты, — строго сказал Миша, — если назначил — значит примет. Ага, вот и Димка идет, его нынешний пресс-секретарь. Он давно уже просится в одно славное министерство. Видимо, дослужился наконец.

Пока он шепотом произносил это, мимо них быстро прошел молодой человек, довольно высокий и полный, в очках, с тонкой черной папкой в руках. Ничего не говоря секретарше, он открыл дверь и вошел в кабинет.

— Кажется, наша очередь, — напрягся Миша. И угадал.

— Пройдите, пожалуйста, — пригласила их девушка за стойкой.

На ходу машинально поправляя узел галстука, Нащекин двинулся следом за своим приятелем, уверенно державшим курс к открытой двери депутатского кабинета.

— Ага, явились, — раздался знакомый голос, который до этого Леве доводилось слышать лишь по телевизору или радио.

В кабинете за столом сидел Судейский, а у открытого окна стоял тот самый Дима, благодаря амбициям которого Лев Валентинович здесь и очутился.

— Здравствуйте! — вежливо произнес Лева.

— Добрый день, Рудольф Аркадьевич! Привет, Дим! — Миша подошел сначала к столу и пожал руку Судейскому, а потом направился к окну, чтобы поприветствовать пресс-секретаря.

— Ну что, черные пиарщики, кого сейчас обижаете? — Судейский, похоже, был в хорошем расположении духа.

— Рудольф Аркадьевич, — сделал круглые глаза Миша, — мы разве кого трогаем? Вы же знаете, мы исключительно мирные люди, готовые всегда прийти на помощь…

— ..за очень большие деньги, — закончил фразу стоявший у окна Дима.

— Ну, ладно, за дело, — прервал занимательный диалог Судейский, — показывай кандидата.

Миша передал депутату резюме Льва Валентиновича, которое они вдвоем составляли вчера в не очень трезвом виде. Документ, однако, получился толковым — Миша действительно был специалистом своего дела. Его усилиями Лева превратился в весьма перспективного молодого кадра. Дима получил резюме для ознакомления по электронной почте еще вечером.

— Значит, хочешь у меня работать? — задумчиво спросил Судейский, закончив просмотр скудного Левиного прошлого, щедро украшенного умелой рукой Миши.

Лев Валентинович, успевший за короткое время оклематься и расстаться с недавними страхами, вновь почувствовал себя свободно и уверенно:

— В общем, я не думал об этом, просто Миша попросил — говорит, хорошему человеку нужен пресс-секретарь. А Мишины проблемы и проблемы его друзей я всегда принимаю близко к сердцу. Ну вот я и решил — поеду посмотрю, чем можно помочь.

И Лева победно воззрился на присутствующих. Картина была занимательная: Миша сидел с открытым ртом, порываясь что-то сказать, но слова застряли в горле. Дима впился глазами в Леву, словно пытаясь обнаружить в нем что-то доселе невиданное. Судейский выглядел как обиженный ребенок, которого укладывают спать, не дав досмотреть любимый мультик.

Пользуясь тишиной, Лев Валентинович решил развить свою мысль:

— Я, собственно, что хочу сказать? Допустим, я не в восторге от того, как выстроен ваш имидж. Но это же не значит, что я сразу начну ломать то, что с трудом было создано моим предшественником, — и он пальцем указал на Диму. — Будем работать медленно, учитывая вашу грандиозную загруженность. Но если вы, господин Судейский, доверитесь профессионалу, то народ через какое-то время просто не узнает вас. В хорошем смысле.

— В каком, в каком? — прохрипел обретший дар речи депутат.

— В хорошем, — уточнил Лева.

— Послушай, — спросил Судейский, медленно поднимаясь из-за стола, — а тебя в детстве не били?

— Били, — осторожно вставая с кожаного стула, ответил Лев Валентинович, — меня и в юности били. Только, знаете, они всегда получали сдачи. А вы что, хотите, чтобы я еще и телохранителем при вас состоял? Но тогда зарплата должна быть вдвое больше. Сами понимаете — риск слишком велик, вам же столько народу желает в морду дать!

— Вон!!! — заорал Судейский. — Уберите этого сукиного сына, а то я его сейчас пристрелю! Дима, охрану быстро!

Тут Дима, с изумлением наблюдавший за происходящим, развел руки в стороны и, заслоняя собой Леву и Мишу, обратился к хозяину:

— Рудольф Аркадьевич, позвольте, я сам разберусь.

И, повернувшись к виновнику безобразия, быстро скомандовал:

— Катись отсюда и жди в приемной. — А Мише приказал:

— Ты останься.

Пока Лев Валентинович с пылающими ушами и горящим взором ожидал своей участи в приемной, в кабинете происходило следующее.

— Ты кого привел, я тебя спрашиваю? — вопрошал Судейский, нервно расхаживая из угла в угол.

— Рудольф Аркадьевич, поймите, парень молодой. Переволновался, все-таки такой уровень, такая ответственность, — скулил Миша, пытаясь защитить не столько Леву, сколько себя.

— Переволновался? Да он спокойный и наглый, как мамонт. Дерзит, гаденыш, и еще улыбается! Чего скажешь, Дим?

— А мне он понравился, — неожиданно заявил тот. — Уверенный, говорит складно. Даже забавно, — улыбнулся пресс-секретарь.

— Что тебе забавно? Доулыбаешься, выкину на улицу…

— Рудольф Аркадьевич, вы же говорили, что вам не мямли, а бойцы нужны. Чем не боец? Подучим, вправим мозги, объясним кое-что. Такой орел у вас будет — все обзавидуются.

— Что ты меня уговариваешь! Да, мне нравятся дерзкие. Но он должен быть дерзким не со мной, а с другими. Со мной он должен быть почтительным!

— Вот это мы и объясним ему, с вашего разрешения, Рудольф Аркадьевич. Хорошо?

— Объясним, объясним, — обрадовался Миша, — я лично из него всю дурь выбью!

— Может, кого другого посмотрим? — уже вяло сопротивлялся Судейский.

— Такого не найдем! — едва не хором воскликнули Дима с Мишей.

— Ладно, — депутат махнул рукой, — делайте что хотите. А впрочем, мне он понравился. Только пусть почтительности прибавит, а то голову оторву.

— Не понимаю, как у тебя это получается? — искренне недоумевал Миша по дороге к ресторану, где они решили поесть, осмыслить происшедшее и обдумать будущее. — Ты дерзишь, грубишь, ведешь себя развязно, а порой нагло — и ничего, все тебе прощают, всем ты нравишься.

— Да брось, я думал, он меня убьет. Или его охранники. — Лев Валентинович передернул печами.

— Видишь, не убил, а даже взял на службу. Правда, с испытательным сроком. Слушай, старик, дело, конечно, выгорело, но ты не обижайся — больше я с тобой серьезных дел иметь не буду. Я так всю клиентуру, годами наработанную, растеряю.

— Ладно, не грусти. Я, может, к тебе больше и не обращусь — буду всю жизнь служить Судейскому верой и правдой. Тем более платит он весьма и весьма… Так скажи, что мне дальше делать? Я как-то не очень этого Диму понял, в голове, знаешь, туман.

— Туман, Лева, у тебя в голове всегда. А также ветер. Все просто: завтра приходишь оформляться, созвонившись предварительно с Димой — визитку он тебе дал. Дальше он будет тебя курировать, вводить в курс дела и так далее. Остальное — в твоих руках. Но с Рудольфом Аркадьевичем ты не шути — он ведь и вправду может голову оторвать.

— Всадник без головы возвращается, — провыл Лев Валентинович, напугав проходившую мимо тетку с тяжелой клетчатой сумкой.

Расставшись наконец с Мишей, который так и не перестал недоумевать, отчего Лева все еще топчет грешную землю, а не лежит где-нибудь в морге, задушенный очередным объектом его остроумия, новоиспеченный пресс-секретарь нашел таксофон и принялся звонить Марине.

Когда Лева затевал всю эту депутатскую эпопею, они договорились, что он сам будет выходить с ней на связь. Судя по времени, Марина уже должна быть в редакции, куда он и позвонил.

Трубку она взяла только с третьего раза.

— Где ты бегаешь? — строго поинтересовался стажер. — Я тут, понимаешь, жизнью рискую, устраиваясь на работу, а она…

— Ну наконец-то, — радостно выдохнула в трубку Марина. — Я сегодня ночью не спала, извелась вся.

— Не смею думать, что от любви ко мне…

— Слушай, — взвилась Марина, — ты прекратишь когда-нибудь свои штучки или нет? Говори по делу, я правда волнуюсь.

Нужно было сообщить ему, что убит пресс-секретарь Юниной, а она не могла решиться.

— Значит, так, — как ни в чем не бывало, начал докладывать Лева. — Все нормально, я принят на работу. Подробности при встрече, которую предлагаю провести немедленно. Надо подумать, как мне быть дальше — дело зашло слишком далеко, а отступать уже поздно.

Условились встретиться через час в центре, в маленьком кафе, где можно спокойно поговорить, не привлекая к себе внимания.

Внимательно выслушав Левино повествование, Марина задумалась. Действительно, дело закрутилось серьезное, а как подобраться к книге, так до сих пор и не ясно. Просто приставать с вопросами опасно — Судейский может из принципа всю игру им испортить. Да и насторожится он, если новичок сразу с какими-то странными вопросами к нему полезет. Опять же неясно, получил он книгу или нет, не выбросил ли ее и так далее.

Ждать времени не было.

Решили так. Если в ближайшее время (за неделю) выяснить ничего не удастся, Лева попробует спровоцировать депутата на разговор под любым предлогом. Предлог должна придумать Марина за несколько следующих дней. Договорившись о регулярной телефонной связи, они разошлись: Марина отправилась придумывать предлог, а Лев Валентинович — готовиться к выходу на новую работу.

Перед тем как пожать лапу стажера, которую тот протянул на прощание, Марина все-таки не выдержала и решила предупредить его об опасности. Кем она будет, если не предупредит?

— А ты в курсе, что Логунова убили? — выдохнула она.

Лев Валентинович скривился, как будто откусил кислое яблоко:

— Знаю, в новостях писали. Юнина все же фигура.

— А мне не сказал!

— Расстраивать не хотел. Все равно сделать ничего нельзя. Ты только вот что… Если случится так, что ты до рукописи сама доберешься, не хватайся за нее руками, поняла?

— Какая разница — руками или ногами, — пробормотала Марина. — Тут важен сам факт обладания. Ты веришь в то, что на книге заклятие?

— Иногда верю, иногда нет. А ты?

— А я начинаю верить.

Секретарша Жанна постучала коготками в дверь, потом приоткрыла ее и сунула в кабинет хорошенькую головку.

— Зоя Петровна просит тебя срочно зайти, — сказала она заговорщическим голосом. — Что-то не ладится с конкурсом.

Журнал действительно затеял летний конкурс «Дневник путешественника». Под это дело нашли спонсоров, приготовили призы, выделили людей читать присланные опусы. Отдел писем уже давно стоял на ушах, потому что отклик в народе на конкурс был огромный. И вот теперь там что-то не ладилось. Марина шла по коридору и думала, как это может отразиться лично на ней.

— А, Беглова! — Зоя Петровна встретила ее появление широкой улыбкой. — Мы все здесь одна команда, верно? Ты очень нужна коллективу.

Такой заход не сулил ничего хорошего.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Кому как не тебе помочь общему делу?

— Почему выбор пал на меня? — спросила Марина, решив, что уточнить подробности она еще успеет.

— Потому что у тебя нет мужа, который может устроить скандал.

— Вы что, хотите продать меня в рабство?

— Да нет, ты нам еще пригодишься, — буркнула главред, вскапывая горы бумаг на столе. — Я всего-то хочу попросить тебя переночевать в редакции.

— Меня?! Зачем?

В век, когда практически все вопросы решаются с помощью компьютеров и мобильной связи, ночевка в редакции представлялась ей невероятно глупой затеей.

— Должны привезти призы, — пояснила Разгуляева. — Спонсоры заказывали их в Италии, но груз застрял на таможне. Поэтому его доставят ночью. На микроавтобусе.

— Я должна буду разгружать коробки? — тотчас возмутилась Марина, памятуя, как однажды под Новый год ей пришлось перетаскивать тираж настенных календарей, о которых забыл отдел рекламы. — Но я не могу, у меня грыжа.

— Подвяжи ее шарфом, — отрезала главред. — У груза будут сопровождающие. Кроме того, он небольшой. Мы собираемся дарить победителям мелкие призы, а не золотые слитки.

— Я знаю, там будет очень много мелких призов, а сопровождающие окажутся пьяными, — мрачно заметила Марина.

— Значит, ты остаешься?

— Ладно. Тогда на завтра я возьму отгул.

Зоя Петровна мгновенно раскраснелась:

— Стыдись, Беглова, у тебя вся жизнь состоит из отгулов. Не дам отгул. Кроме того, ты виновата перед редакцией: упустила стажера. Твоя бешеная активность и бессмысленные метания по горам спугнули чудесного мальчика.

— У него оказались политические амбиции, — возразила Марина. — Я тут совершенно ни при чем. И вообще, мы не должны сетовать: у Льва Валентиновича большое будущее. И вы первая это заметили, Зоя Петровна.

Главред некоторое время шуршала барахлом в своих ящиках, потом подняла голову и сказала:

— Ну и язык у тебя, Беглова. Если когда-нибудь ты захочешь убедить меня, что в аквариуме Дома культуры водников обнаружены разумные водоросли, я поверю.

Как бы то ни было, но на ночевку в редакции Марина согласилась. Разве у нее был выбор? Спать придется в приемной на диванчике. Лев Валентинович же спал. Или сидя на стуле. Можно, конечно, лечь на стол, но тогда на боках останутся синяки. Это плохо, потому что иной раз так и тянет пойти в бассейн. А как пойдешь, если ты вся в синяках? Остается крохотный диванчик, на котором можно спать, только свернувшись клубком. Марина не любила спать свернувшись. Возможно, засыпала она калачиком, но просыпалась всегда на спине да еще с широко раскинутыми руками. Если она заснет на диванчике и раскинется, страшное дело, что может случиться. Синяками на бедрах здесь не отделаешься.

На самом деле ей было о чем подумать, оставшись одной. Заряд бодрости заканчивался. Дело не двигалось с мертвой точки. Таня вляпалась в эту историю с заколдованной книгой, которую не удается найти. А если удастся — не станет ли Марина жертвой ужасного заклятия, которое лежит на этом фолианте? Ведь если рассуждать логически, она разыскивает его с корыстной целью — отдать в качестве выкупа бандитам, а вовсе не для того, чтобы возвратить истинному владельцу.

Несмотря на то что Марина вела раздел «Непознанное» и в общем и целом верила в то, что в мире много невероятного и неподвластного разуму, в проклятье, наложенное на древнюю книгу, поверить никак не могла. С другой стороны, как не верить? Иван Соловьев получил посылку, по какой-то необъяснимой пока причине присвоил ее — и был убит.

Пресс-секретарь Инны Юниной забрал книгу с собой в Москву, замыслил определить ее ценность — и тоже был убит.

Или никакого проклятья нет, а есть кто-то умный и безжалостный, кто убирает людей на пути к заветной цели? В конце концов, книга все же непростая. А за всякой вещью, которая может продлить жизнь и здоровье, во все века и во всех странах находились сотни охотников, готовых на все. Люди за баснословные деньги покупают амулеты, обереги и талисманы. Какие же деньги можно выручить за древние знания?

Депутат, слава тебе, господи, все еще жив. Пока что он остается единственным известным владельцем части книги. Где еще две части — неизвестно. Она их упустила. Впрочем, как и бандиты. Куда же отнес посылку Иван? Марине не давала покоя мысль, что от нее ускользает нечто очевидное.

Она погасила свет, подошла к окну и толкнула створки. Они мягко ушли в темную ночь, теплый ветер ворвался внутрь и несколько раз обернулся вокруг тела, нежно касаясь кожи. С этой стороны здания было темно и тихо. Слишком низко для того, чтобы наслаждаться звездами. А с крыши соседней пристройки можно запросто сигануть прямо сюда, на подоконник. Сигнализация сейчас работает только в комнате Разгуляевой и то потому, что у нее на столе навороченный компьютер.

Впрочем, чего ей, Марине, бояться? Пока она гоняется за книгой, ее охраняют бандиты. Наверняка шляются где-то поблизости. Присматривают, как бы она не обошла их на повороте. Или просто махнули на нее рукой, зная, что она никуда не денется?

Марина подняла лицо к небу, чтобы поглазеть на луну, висевшую соблазнительно низко. Именно в этот момент сверху посыпалась пыль и запорошила ей глаза. Не дивная лунная пыльца, а реальная смесь штукатурки и мелких стружек. Одновременно где-то наверху что-то тихонько заскрежетало, заскребло, закряхтело. Марина так испугалась, что отпрыгнула от окна и села на корточки, пытаясь сделаться как можно меньше.

Что это? Кто-то лезет сверху, чтобы придушить ее? Все непонятное, опасное и подозрительное она с некоторых пор относила исключительно к себе. Некоторое время Марина сидела неподвижно, потом убедила себя, что спускаться сверху на второй этаж довольно глупо, проще забраться снизу. Поэтому заставила себя снова подойти к окну и высунуть голову наружу.

В свете луны она увидела над собой чьи-то руки. Вернее, кисти рук, крутившие не то провод, не то веревку, конец которой был скрыт от ее глаз. Марина всунулась обратно, испугавшись, что у нее закружится голова и она вывалится из окна.

Черт, что же делать? Сразу вызывать милицию или позвонить охраннику? А вдруг наверху такой же бедолага, как она, оставшийся ночевать в офисе? Интересно, он поднимет шум, если заметит ее? Может быть, в руках у него не шнур, она просто не смогла рассмотреть все как следует? Нет, сначала, конечно, необходимо связаться с охранником. Марина подошла к столу и отыскала листок с распечатанными номерами внутренних телефонов. Выбрала нужный и долго слушала длинные гудки на том конце провода.

Куда же он мог подеваться? Пошел в туалет? Слушает плеер? Или лежит вниз лицом возле вскрытой входной двери? И где, ради всего святого, застрял микроавтобус с подарками? Хорошо бы он приехал именно сейчас. В нем должны быть мужчины. Никогда еще Марина так не жаждала общества мужчин. Впрочем, некоторые женщины тоже сгодились бы. Например, Разгуляева. Трудно представить ее спасовавшей перед бандитом. Или вот еще внучатая племянница Клавдии Сергеевны, похожая на мужчину в платье. Ее тоже Марина была бы сейчас чертовски рада видеть. Короче, требовался кто-то большой и сильный. А впрочем, лучше храбрый. Опыт ей подсказывал, что большие и сильные вовсе не всегда такие уж храбрые.

Марина на цыпочках подошла к двери и толкнула ее кончиками пальцев. В коридоре горел тусклый свет. Если пойти налево, попадешь в приемную, если направо, мимо лифтов — выйдешь на лестницу. Всего два пролета до охранника. Но вот в порядке ли он?!

Затаив дыхание, Марина все же рискнула двинуться в сторону выхода. Коридор казался не просто длинным — бесконечным. А она всегда считала, что редакция занимает мало места… Вот и лифты. Перед ними никого. Моторы молчат, и кнопки вызова темные.

Марина вытянула шею и выглянула из двери на лестницу. Там оказалось светло, но тихо. Она прислушалась. Тут ей показалось, что она слышит шаги — размеренные, легкие и неторопливые. Наверное, охранник внизу все же слушает плеер — разгуливает по холлу в наушниках. Вот и вся загадка.

Уговорив себя, Марина вышла на лестничную площадку, прокралась поближе к перилам, намереваясь спуститься вниз, как вдруг краем глаза уловила наверху какое-то движение. Обернулась, вскинула голову и едва не завопила от неожиданности: сверху спускался тот самый мужик, с которым она дважды сталкивалась в этом здании и который не пожелал с ней знакомиться. В руках незнакомец держал все тот же портфель, только сейчас он был раздут, как аллигатор, заглотивший антилопу.

Заметив Марину, тип остановился как вкопанный. Стоял и смотрел на нее, и то, что она прочла в его взгляде, ей не понравилось.

«Все, это конец, — думал на самом деле Валецкий, — мне не отвертеться. Если одна и та же рыжая девица с завидным постоянством встречается на моем пути, не следует противиться судьбе. Роман так роман. В конце концов, жизнь дана для того, чтобы наполнять ее любовью, а не для того, чтобы от этой любви бегать». У девицы была роскошная кудрявая шевелюра и блестящие зеленые глаза. Конечно, оттуда, где он стоял, не было видно, что они зеленые. Он заметил это еще в лифте, когда она собралась упасть в обморок. И ведь упала — прямо ему в руки. Он проигнорировал этот факт и вот, пожалуйста, пожинает плоды. Они встречаются ночью в пустом здании с глазу на глаз.

Ну, почти в пустом. Наверху, в офисе заказчика — Петя Макухин, его помощник. Внизу — охранник Гарик, с которым они сегодня выкурили пачку сигарет и выпили кофейник кофе. Впрочем, Гарик сейчас равнодушен к внешнему миру, потому что слушает сборник лучшей европейской музыки, воспроизводя его на своем плеере снова и снова.

«Все, это конец, — думала Марина, неверно истолковав взгляд Валецкого. — А может, пронесет? Вдруг удастся заговорить ему зубы и к тому времени подтянется микроавтобус с призами?» Надежда была призрачной, но ей ничего другого не оставалось — только рассчитывать на счастливый исход.

— Так вот почему вы не захотели со мной знакомиться, — сказала она, не сводя с него глаз. Голос прозвучал жалко в огромном пустом здании.

— Почему? — поинтересовался незнакомец, как будто и вправду не знал.

Он тоже говорил тихо. Однако его голос звучал отнюдь не жалко. Глубокий, обволакивающий… С таким голосом нужно серенады петь, а не по офисам шарить.

— Потому что вы не просто так бродили по зданию. Вы ходили на разведку.

— Да?

— Да, — твердо ответила Марина.

Боже, что она делает? Зачем она его разоблачает? Нужно прикинуться дурочкой — дурочкам всегда удается выбираться из трудных ситуаций живыми и невредимыми.

— И что же я, по-вашему, разведывал? — спросил тип и спустился вниз на пару ступенек.

На нем были мягкие бежевые туфли со шнурками. Марина сосредоточилась на них, чтобы этот гад ее не загипнотизировал.

— Не знаю — что именно, — ответила она сварливым тоном, с которым ничего не могла поделать, — но вижу: вы уже все украли.

— Ха! — воскликнул Валецкий и хотел было сказать о себе правду, но потом подумал, что лучше еще пообщаться в том же духе и посмотреть, что из этого выйдет.

Девица явно принимает его за вора и при этом боится до смерти! Кажется, его еще никто и никогда так не боялся. Чувство оказалось новым и приятным, и на лице Валецкого появилась самодовольная ухмылка. Он стер ее одним движением губ и, тяжело вздохнув, спросил:

— Что же мне с вами делать? — и спустился еще ниже. Теперь их разделяло всего несколько ступенек, и Марина невольно попятилась.

— Почему со мной нужно что-то делать?

— Потому что вы свидетельница, — просто ответил он. — Вы все про меня знаете.

— Внизу охранник, и если я закричу…

— Охранник нейтрализован, — сказал Валецкий так печально, как будто ему было жаль не только прошлую, но и будущую жертву. — Наверху мой сообщник.

Марина облизнула пересохшие губы.

— Мы можем договориться, — выдавила она из себя.

— Еще чего. Сейчас вы меня заверите, что будете держать язык за зубами, но, как только я уйду, начнете трезвонить дежурному по городу. Милиция приедет, найдет связанного охранника, вас начнут допрашивать… Вы составите мой словесный портрет и станете самой главной свидетельницей на суде. Нет, это мне не подходит.

— А что, если я буду заинтересована в том, чтобы не выдавать вас? — спросила она, стараясь казаться женщиной бывалой. Однако получалось это у нее не очень хорошо.

Можно даже сказать, что она выглядела трогательно, и Валецкому стало за себя стыдно. Но только на секунду.

— Собираетесь пойти и тоже что-нибудь стырить? — предположил он. — Хотите войти в долю? Но это не пойдет — я не собираюсь ни с кем делиться добычей.

— А что вы украли? — спросила она, стараясь оттянуть развязку.

— Украшения с драгоценными камнями. Наверху есть ювелирная фирма, которая держит в сейфе кое-какие образцы. То есть держала, — поправился он.

— Вы умеете обращаться с сейфами? — В ее голосе прозвучало напряженное любопытство.

— Я с ними на «ты». И не только с сейфами. Мне по зубам любые замки. Я собаку съел на секретной электронике. Позвольте представиться — специалист по средствам защиты всех и от всего.

Это было чистой правдой. Кто как не человек, устанавливающий системы безопасности, может грамотно их обойти?

— Послушайте, а если я найму вас на работу, мы ведь будем тогда повязаны, и вам не придется.., придумывать, что со мной делать.

— На работу? — Его сомнения выглядели очень натурально. — Смотря что вы от меня хотите и сколько заплатите.

— Мне нужно заполучить одну вещь, которая хорошо охраняется.

— Говорите уж как есть — украсть. Взять вещь, которая хорошо охраняется, — значит украсть ее.

Валецкий решил, что хватит ему стоять на ступеньках, и спустился вниз, оказавшись с Мариной лицом к лицу.

— Ладно. — Ей явно не нравилась такая постановка вопроса. — Мне нужно выкрасть одну штуку.

— Какую такую штуку? — сердито спросил Валецкий, входя в роль.

— Старую книгу.

— А где она находится? В библиотеке?

— Не буду я вам ничего рассказывать, пока вы не согласитесь на это дело.

Она была слишком близко, и от нее пахло духами, от которых у Валецкого мозги прокручивались вхолостую. Поэтому он без раздумий ответил:

— Я согласен.

— Вы согласны? — с недоверием переспросила она.

— Разумеется. Вы же приперли меня к стенке. Я не убийца, а вор. И мне так же трудно придумать выход из положения, как и вам. Ничего не остается, кроме сотрудничества.

— Значит, вы готовы на меня работать? — на всякий случай уточнила Марина.

— Готов, я же сказал. Только давайте сразу договоримся, что я за это буду иметь.

— Как что? За это я никому не расскажу, кто обокрал офис ювелирной фирмы.

— А! Об этом я как-то не подумал. — Валецкий замолчал, продолжая смотреть на нее странным взглядом.

— Мы должны встретиться с вами в другой обстановке и обговорить детали, — шепотом предложила Марина.

— Разумеется. Сейчас мне нужно смываться отсюда.

— А как быть с охранником? — всполошилась она. — Вы же сказали, что связали его.

— Я наврал. Мы с помощником влезли в офис через окно. Я заранее потрудился над шпингалетами, еще днем, понимаете?

— Я сразу сообразила, что вы не просто так шастаете тут с портфелем. Значит, вам нельзя сейчас спускаться по лестнице, верно?

— Раз мы теперь сообщники, давайте сделаем следующее. Вы отвлекаете охранника, а мы с помощником тихо уходим. Или нет. Не стоит рисковать. Мы уйдем, как и пришли, — через окно. Говорите мне ваш телефон, я его запомню.

Марина медленно продиктовала цифры и тут же спохватилась:

— Я даже не знаю вашего имени.

— Олег Валецкий. А вы?

— Марина Беглова.

— Встретимся завтра, Марина Беглова. Я вам позвоню, чтобы предупредить — где и когда.

Он развернулся и потопал обратно наверх, оставив ее в растрепанных чувствах на лестнице. Некоторое время она стояла неподвижно. Потом приложила ладони к пылающим щекам. Неужели она только что заручилась помощью настоящего вора? Олег Валецкий — имя в самый раз для афериста. Наверное, это его воровской псевдоним. Как у артиста — для звучности.

Петя Макухин стоял одним пролетом выше и подслушивал их разговор. Поманив его за собой, Валецкий направился в комнату, где они работали, и с победным видом спросил:

— Ну? Что я тебе говорил? Ей не нужно везти шкаф в Бомбей, ей всего-то требуется украсть книгу. И обрати внимание: как только я попадаюсь ей на глаза, она немедленно запрягает меня в это дело, — Но ты же ей представился как вор, — резонно возразил Петя. — Сказал бы правду, что ты электронщик, и все дела.

— А смысл? Она запрягла бы меня воровать эту чертову книгу как электронщика. Поэтому какая разница? Так хотя бы интересно.

— По-твоему, воровать — интересно? — не поверил Петя. — Надеюсь, ты не станешь завтра ей звонить.

— Обязательно позвоню. Я же тебе говорил — между нами токи. С токами бессмысленно бороться. Она мне понравилась, и я ей наверняка тоже.

— Может, ты на ней сразу женишься?

— Ни за что. У обручального кольца есть мистическое свойство — рано или поздно оно начинает сдавливать горло! Кроме того, любовь и брак — разные вещи.

— Она порядочная, у нее это на лице написано. Она не влюбится в вора. Воспользуется тобой — и все.

— Как это не влюбится? — оторопел Валецкий. — Такого просто быть не может. Если уж я положил на женщину глаз, ответное чувство не заставит себя долго ждать.

— Как же, как же. Помнишь Ванду, вокруг которой ты скакал, как бешеный барсук? Она не поддалась твоим чарам.

— Ванда была иностранкой, и нашему счастью помешал языковой барьер. А здесь никакого барьера нет, поэтому все получится лучше некуда.

— Из воровства не может выйти ничего хорошего. Мы действительно полезем в окно?

— А у нас есть другой выход?

— Конечно, есть, — оживился Петя. — Спустимся по лестнице. Брось что-нибудь в форточку. Она подумает, что мы уже внизу, и затаится. А мы тем временем проскочим на первый этаж.

Валецкий долго бродил по офису, разыскивая подходящий предмет. Наконец отыскал на подоконнике в пакете засохшую булку, примерился и швырнул на крышу пристройки. Булка довольно громко ударилась о жесть и поскакала вниз, производя изрядный шум. Они с Петей метнулись в коридор, оттуда — на лестницу и помчались вниз по ступенькам со скоростью саперов, точно знающих, через сколько секунд здание взорвется.

Махнули по дороге охраннику, который сидел в кресле, задрав ноги к потолку, и пулей вылетели на улицу.

В любом другом случае Валецкий выдержал бы характер, но Марина ему так понравилась, что он думал о ней полночи и позвонил в десять часов утра после трагических размышлений о том, насколько это для нее рано. Она мгновенно ответила на вызов.

— Это вы! — В ее голосе слышалось явное облегчение.

— Как насчет того, чтобы встретиться прямо сейчас? — взял он быка за рога.

— Сейчас? — Марина подумала о Зое Разгуляевой, которая посадила ее писать идиотскую статью о двух физиках, увлеченных привидениями. Они ездили по старинным замкам и пытались пометить призраков кошачьей мочой, обладающей особыми флуоресцентными свойствами. Фотографии помеченных призраков прилагались.

С другой стороны, сделка, которую Марина заключила с Валецким вчера ночью, невероятно ее воодушевила. Ее просто распирало поскорее встретиться и обговорить с ним все детали. Правда, тут вставал морально-этический вопрос: нужно ли ему рассказывать о подоплеке дела или просто дать задание, ничего не объясняя?

Он сидел за столиком в кафе неподалеку от офиса редакции и завтракал. Заказанный им омлет потрясающе пах, и Марина проглотила слюнки.

— Хотите, я и для вас закажу омлет? — тотчас спросил он. — Или вы завтракаете стаканом горячей воды с лимоном?

— С чего вы взяли?

— Слышал интервью с одной звездой, которая говорила, что фигуру можно поддерживать только одним способом: утром не завтракать, а вечером не ужинать. Думал, раз у вас хорошая фигура, может, вы тоже так питаетесь?

— Нет, я так не могу. — Марина расценила его заявление как комплимент. — Во-первых, я очень люблю кофе со сливками. А во-вторых, по утрам я всегда хочу есть и ничего не могу с этим поделать.

Валецкому это понравилось. Женщины, которые умеют усилием воли подавлять чувство голода, пугали его. Как будто они и не женщины вовсе, а какие-то йоги.

Он дождался, пока ей тоже принесут еду, и только тогда принялся за кофе с рогаликами. Марина смотрела на него и думала, насколько это несправедливо, что такой обаятельный мужчина оказался вором. Если бы он был бухгалтером или водителем грузовика, она бы обязательно с ним пофлиртовала. Но не в этом случае, нет.

— Так что там с вашей книгой? — спросил Валецкий, стараясь не выходить из образа. Пусть думает, что он крутой парень, это всегда держит женщин в тонусе. — С той, которую нужно.., изъять?

— Она у депутата Госдумы. У Рудольфа Судейского.

Если Марина думала, что Валецкий отложит вилку и вытаращит глаза, то она ошиблась. Он прожевал последний кусок, проглотил и посмотрел на нее совершенно спокойно. Но потом все-таки предложил:

— Может быть, вам стоит нацелиться на какую-то другую книгу?

— Мне нужна именно эта, — упрямо сказала она.

— Это у вас каприз или жизненная необходимость?

— Необходимость. — Валецкий смотрел на нее выжидательно, вынуждая продолжать. — Понимаете, эта книга принадлежала Егору Спиридоновичу, целителю, который сидел в алтайской пещере. И ее украли бандиты.

— Книгу?

— Да, сначала самого Егора Спиридоновича, а затем и книгу.

— А зачем? — задал резонный вопрос Валецкий.

— Не знаю я, — отмахнулась Марина. — Вернее, бандиты еще только собрались украсть книгу, а ее в это время уже унесла моя сестра Таня.

— Из пещеры?

— Да, она там, в пещере, писала диссертацию. А еще там были две старухи, которым было жалко Егора Спиридоновича, и они решили книгу спрятать до тех пор, пока он не вернется от бандитов. И стали отнимать ее у моей сестры. В общем, если без подробностей, они разодрали ее на три части. Одну отправили мне, вторую отдали известной писательнице, а третью послали Судейскому.

— Какое приключение! — восхитился Валецкий, потребовав у официантки еще кофе. — Значит, одна часть уже у вас.

— Нет, не у меня. Посылка пришла, но ее унес мой друг.

— Так возьмите у него обратно свою посылку.

— Не могу. Его убили.

— Вашего друга?!

— Да. И посылку забрали.

— И вы так спокойно об этом рассказываете? — изумился Валецкий. Его прямые брови поднялись на пару сантиметров вверх, а глаза от возбуждения приобрели глубокий васильковый оттенок.

— Ничего себе — спокойно! Да я в нокауте. Думаете, зачем мне понадобился специалист по сейфам? Затем, что бандиты поймали мою сестру и держат в заложницах. Я должна найти все части книги и отдать им, тогда ее отпустят. А нет — так убьют.

Валецкий длинно присвистнул и пробормотал:

— Да, лучше уж везти шкаф в Бомбей.

Марина шмыгнула носом:

— Теперь вы понимаете, как нужны мне?! На кого мне еще рассчитывать? Ведь Рудольф Судейский — это вам не фунт изюму.

После того как Марина выговорилась, ей стало гораздо легче. Валецкий тем временем покончил с рогаликами и попросил у нее разрешения закурить. Она разрешила и даже вытащила из его пачки сигарету для себя, потому что слышала, будто никотин снимает стресс. Однако стресс остался при ней, зато она долго кашляла.

— Ну, хорошо. — Валецкий отобрал у нее сигарету и расплющил в пепельнице. — Допустим, мы стащим часть рукописи у Судейского. А что с остальными двумя частями? Где они?

Марина посмотрела на него долгим взглядом и поняла, что, несмотря на слишком короткое знакомство, между ними существует какая-то связь. Ее просто распирало желание окунуть его во все подробности дела. Размышляла она недолго. Сказала "а", говори и "б". Примерно полчаса ушло на детальный рассказ о случившемся. Она вывалила на него Ивана Соловьева, его сестру Наталью, Льва Валентиновича, Инну Юнину и всех остальных. Всю кучу.

Надо отдать Валецкому должное — он легко усваивал информацию, быстро соображал и немедленно подытожил все сказанное:

— Итак, Иван Соловьев убит, первая часть рукописи исчезла. Вторая часть попала в руки пресс-секретаря писательницы Юниной и тоже исчезла. Пресс-секретарь, соответственно, убит. Сдается мне, что за этой книгой охотятся не одни бандиты, которые посадили вас на крючок, а кто-то еще.

— Но как этот кто-то узнал о том, что часть книги у пресс-секретаря? Ведь я и сама с трудом это выяснила. Мы со стажером болтались по Алтаю и лишь по чистой случайности наткнулись на Юнину, а потом вышли на Сорокину…

— Можно сделать только один вывод — узнали через вас.

— Но я говорила только бандитам!

— Или через бандитов. Но скорее всего за вами следят, а ваши телефонные разговоры прослушивают. Не удивлюсь, если депутат уже на прицеле и нас опередят, утащив у него третью часть книги. Вам не приходило в голову попытаться узнать, кто сидит у вас на хвосте?

— Нет, — честно призналась Марина. — А как?

— Нужно подстроить ловушку.

— Ловушку? — Она впервые ощутила азарт. — Какую?

— Очень простую. Нужно положить приманку в клетку и посмотреть, кто в нее войдет.

— Объясните, что у вас на уме.

— Говорите, ваш друг Иван Соловьев спрятал книгу и ее не могут найти, верно?

— Верно.

— Сделайте вид, что вы догадались, где она. Возьмите нечто такое, что походило бы на часть книги, заверните это и отнесите к себе домой, ничего не говоря бандитам.

— Хороший план, — саркастически заметила Марина. — Меня кто-нибудь пристукнет.

— Вы спрячетесь.

— А как я тогда узнаю, кто попался в ловушку? Нужно будет сидеть на чердаке соседнего дома и наблюдать за окнами квартиры в подзорную трубу?

Валецкий ловко сбил пепел с сигареты щелчком пальцев.

— У вас непрогрессивное мышление. Знаете, кого вы взяли в сообщники? Лучшего специалиста по слежению за квартирами! Мы установим видеокамеры и сможем спокойно ждать в каком-нибудь другом месте, покуда рыбка не клюнет. Нам ведь нужно не поймать, а просто выяснить, кто это. Вы согласны?

Конечно, Марина была согласна. Ей хотелось расцеловать Зою Разгуляеву. Если бы не ее предложение встречать ночью микроавтобус с призами, она бы прозевала Валецкого! К слову сказать, призы прибыли благополучно, сопровождающие оказались трезвыми и все сделали как надо.

Не успела Марина подумать о Зое Петровне, как та позвонила ей на мобильный:

— Интересно, Беглова, чем ты сейчас занимаешься?

— Пытаюсь как-то облагородить кошачью мочу.

— Ты не должна приглаживать факты, — тотчас возразила главред. — Научный эксперимент требует точности изложения.

— Хорошо, я изложу все как есть. Но не думаю, что это привлечет в те замки, где метят привидений, большое количество туристов. Получается антиреклама. Нам могут предъявить иск на большую сумму.

— Об этом я не подумала, — пробормотала Разгуляева. — Ладно, попробуй как-нибудь приукрасить текст. Но не затягивай, день не резиновый!

— Я даже не спросил, кем вы работаете, — оживился Валецкий. — И где. В турагентстве? Когда вы упали в обморок в лифте, у вас в руках была целая стопка проспектов.

— Нет, агентство тут ни при чем, просто я мечтаю об отпуске где-нибудь на Мальдивах, а проспекты — это мой допинг. У меня был тяжелый рабочий год. На самом деле я корреспондент журнала «Обо всем на свете», пишу про непознанное.

— Значит, вы интересный собеседник, — предположил Валецкий, которому больше всего на свете хотелось сделать так, чтобы она некоторое время вообще не могла разговаривать.

То есть ему хотелось ее поцеловать. Марина сидела напротив и блестела глазами. Интересно, как она к этому отнесется? Конечно, сейчас не время целоваться, придется найти другой, более подходящий момент. Хотя если их поймают, когда они будут обкрадывать депутата, момент может вообще никогда не представиться.

Итак, ловушка…

Марина сдала статью и сбежала из редакции, не сказав никому ни слова. Валецкий ждал ее внизу, в старом пикапе с надписью «Чистка ковров». В багажнике лежал чемоданчик со всем необходимым оборудованием и огромный пылесос с насадками. Сам Валецкий нацепил спецовку, каскетку и замаскировал лицо с помощью солнечных очков.

— Что это? — удивилась Марина, забравшись в салон. — Вы угнали автомобиль?

— Не волнуйтесь, одолжил у приятеля. Тот, кто следит за вами, не должен знать, что мы что-то затеяли.

Очутившись в Марининой квартире, специалист «по защите всех от всего» стал придирчиво осматривать интерьер. Некоторые предметы мебели его особенно заинтересовали.

— Вам так сильно понравился шкаф? — спросила Марина, несколько раз обойдя неподвижно стоящего Валецкого.

— Я ищу место для камер. Нужно сделать так, чтобы их не заметил даже наметанный глаз. Неизвестно, что за гость появится здесь сегодня или завтра.

— Вы точно уверены, что появится?

— Если бы я мог предсказывать будущее, то возглавлял бы какой-нибудь комитет мирового прогнозирования. Но кое-какой жизненный опыт у меня имеется. Поэтому я думаю, что рыбка клюнет. С условием, конечно, что вы достоверно сыграете. Если есть карась, он обязательно попадется на удочку!

Карась сидел в машине и тупо смотрел на дверь Марининого подъезда. Ему было велено на всякий случай приглядывать за ней, и до сих пор все шло спокойно и предсказуемо. Но в последнее время его подопечная развила бурную деятельность. Постоянно перемещалась в пространстве и выглядела взволнованной.

Встретилась с каким-то типом бесшабашного вида и позавтракала с ним. Вызвала чистильщика ковров прямо к офису. Он некоторое время пробыл у нее в квартире, а потом убрался со своим пылесосом. Что касается Бегловой, то она повела себя в высшей степени подозрительно. Отправилась не куда-нибудь, а к сестре своего бывшего любовника, Ивана Соловьева. Выскочила от нее буквально через пять минут. А на ее пальце болталась связка ключей! Несмотря на то что мысли в голове Карася проворачивались со скрипом, даже ему стало ясно, что объект что-то затевает.

Неспроста она все время озирается по сторонам, нужно быть осторожнее. Марина его действительно не заметила. Она вошла в квартиру Ивана и пробыла там долго, очень долго. Карась уже позвонил своему боссу и доложил обстановку.

— Вот она выходит! — бормотал он, сопя и возясь на сиденье. — У нее в руках какая-то штука. Большая, завернутая в покрывало. Она бежит бегом. Садится в свою тачку. Я еду за ней!

«Штукой» была коробка со старой детской железной дорогой, которая показалась Марине похожей на книгу, которую она, впрочем, так ни разу и не видела. Она долго петляла по улицам и переулкам, заставляя Карася потеть и материться, подъехала к собственному дому и утащила коробку внутрь. И буквально через десять минут пулей вылетела из подъезда — уже с пустыми руками.

— Вы просмотрели! Козлы!!! — орал и брызгал слюной Колян. — Сказали, что у Соловьева в доме книги нет!

— Ты тоже там был, — робко напомнил Карась и тотчас получил по зубам.

— А баба, выходит, помозговала и нашла! Столько времени потеряли!

Они собрались возле Марининого дома — сам Колян и двое его подручных: Карась и Жора. Жора был мельче приятелей и немного шустрее.

— Будем ждать бабу и требовать у нее книгу? — спросил Карась.

— Еще чего! — набросился на него Колян. — Никого не будем ждать. Возьмем что причитается! Ее дверь открыть — раз плюнуть.

— А если мы возьмем — и того? — неуверенно заметил Карась.

— Чего — того?

— Ну, того… Умрем страшной смертью.

— Если ты сейчас же не сдвинешь свою задницу с места, страшную смерть я тебе гарантирую, — пообещал главарь. — Иди один, чтобы не привлекать внимания соседей. Ишь, сколько их тут, во дворе. И ведь день белый… Что за народ! Никто не работает!

Они не сообразили, что, пока Жора и Колян ехали на место, в квартиру мог кто-то проникнуть. Тем более Карась продолжал наблюдение. В подъезд входили только весьма благонадежные с его точки зрения личности — тетки, дедки, бабки…

Ничего подозрительного.

Марина просидела в редакции до позднего вечера и написала огромную статью. Если бы замковые привидения читали «Обо всем на свете», они наверняка остались бы довольны метафорами и эпифорами. Зоя Петровна забрала «простыню» с собой и велела Марине «добить пчел», которые «повисли у нее на шее».

В начале десятого за ней заехал Валецкий, и они отправились ужинать в ближайший трактир. Марину просто распирало узнать, что происходит у нее в квартире.

— А мы можем уже сегодня посмотреть записи? — спросила она, сгорая от нетерпения. Куски рыбы она глотала, не чувствуя вкуса.

Валецкий тоже ел кое-как. Желание поцеловать Марину росло с каждым часом. В конце концов, с момента знакомства прошло уже достаточно времени. Он развернул бурную деятельность, она смотрит на него наивными зелеными глазами… Возможно, если они окажутся одни в ее квартире, он сумеет осуществить не только свое робкое детское желание, но и серьезное мужское желаньище.

Им обоим и в голову прийти не могло, какая рыба попалась в их сети. И что рыба эта устроила в квартире карнавал. Все признаки карнавала были налицо: шум, крики, беготня, переодевания, трое пострадавших и в завершение — большой фейерверк.

Дело в том, что один комплект ключей от Марининой квартиры находился у дяди Арсения. Так, на всякий случай. Как обычно и бывает, этот «всякий случай» настал в самый неподходящий момент.

Деда Вова, поселившийся в мезонине, пиратским способом прилепленном к хозяйскому дому, в прошлом имел некоторое отношение к армии, где был не кем-нибудь, а сапером-подрывником. Время от времени его обуревало желание тряхнуть стариной и сделать взрывное устройство. Обычно самопальные устройства не работали, и родня постепенно привыкла к мысли, что хобби деда Вовы абсолютно безвредно.

Однако нынешним утром удача отвернулась от семейства Старостиных. В голове у деда Вовы что-то перемкнуло, снаряд получился что надо и рванул как положено. К счастью, люди не пострадали, зато пострадал дом: сначала он весело горел, а потом его залили водой приехавшие пожарные. Без преувеличения целый табор остался без крова.

Табор раздробили на части и развезли по родственникам. Тетя Ира сразу же позвонила Марине, чтобы попросить ее приютить на время кое-кого из родственников. Поскольку среди «кое-кого» был и деда Вова, спросить разрешения следовало обязательно. Однако связь постоянно прерывалась, и Марина ничего не поняла. Она только и успела прокричать в трубку: «Если нужна помощь, можете на меня рассчитывать!»

Тетя Ира засомневалась, что это настоящее разрешение, но Арсений Андреевич заявил, что миндальничать некогда, и пообещал взять всю ответственность на себя. Он просто приехал, открыл дверь ее квартиры своими ключами и вселил туда главного виновника катастрофы, внучатую племянницу Клавдии Сергеевны Валерию и трех дам из Вильстафьевки — Лушу, Клашу и Тасю. После чего умчался на пожарище, где уже работала большая бригада уборщиков и страховых агентов.

Если бы дело не было связано со взрывом, возможно, вся гоп-компания просто уселась бы пить чай. Благо у Марины имелось всякое печенье и варенье, которое могло скрасить так плохо начавшийся день. Но взрыв состоялся и принес разнообразные разрушения. В том числе сильно пострадало платье Валерии. Поначалу, среди общего ажиотажа, она этого не заметила. Однако, очутившись в домашней обстановке, ужасно расстроилась. А после попыток что-то исправить платье практически рассыпалось у нее в руках. Случись такая неприятность с Лушей, Тасей или Клашей, дело легко поправили бы, просто позаимствовав что-нибудь из гардероба Марины. Но габариты Валерии были таковы, что в платяной шкаф не стоило даже заглядывать.

Оставшись в нижнем белье, внучатая племянница Клавдии Сергеевны пригорюнилась. Тем более что ей приходилось теперь прятаться в спальне, дабы не смущать родственников неглиже. Будь у них деньги, кто-нибудь просто сходил бы в магазин. Но деньги отсутствовали в принципе. И тут деду Вове пришла в голову потрясающая идея, которая и положила начало всем недоразумениям.

— Я помню, что в прошлом году Маришка участвовала в новогодней постановке вместе со свояком Толькой. И он костюм точно у ей оставил. А Маришка, выходит, спрятала его до будущего года. Свояк у ей здоровый как лось. Он, Лерка, точно не меньше тебя. Если мы тот костюм найдем, быть тебе одетой.

— А что за костюм? — с надеждой спросила Валерия, высунувшись из спальни.

— Костюм шмеля. Штаны полосатые и кофта — тоже полосатая. И, главное, Лерка, он мягкий такой! К телу так и льнет. Нам бы только субразить, где он лежит.

Провели совещание и решили, что новогодние костюмы Марина скорее всего убрала на антресоли. Антресоли тянулись под потолком от кухни до коридора и оказались длинными. Валерия, завернувшись в простыню, попыталась пошарить наверху рукой, но там было все так плотно забито вещами, что у нее ничего не вышло. Тогда она полезла на табуретку, но простыня упорно падала, и она наотрез отказалась от этого занятия.

И тут деда Вова предложил «ениальный» план: его подсадят наверх, он вытащит искусственную елку, занимавшую довольно большое пространство с левой стороны, а сам влезет на ее место. И уже там, на месте, покопается в коробках и пакетах и найдет-таки костюм!

Возражений не последовало. Просто потому, что Валерии очень хотелось получить хоть какую-то одежду, а Тася, Луша и Клаша никогда никому не возражали. Они вообще почти не разговаривали, но зато четко выполняли самые идиотские распоряжения деда Вовы.

Первая часть плана удалась на славу. Елка была спущена вниз, наверх забросили десант, который и отыскал заветную коробку с новогодними костюмами. Деда Вова подал коробку женщинам, но слезать не захотел, так как обнаружил на антресолях еще много всего интересного, что требовало его пристального изучения.

— Скатерть с петухами мне Маришка могла бы подарить, — бормотал он, и при этих его словах облачка пыли вылетели наружу. — А то чего она тут прохлаждается, эта скатерть? У меня в мезонине ей самое место. Вот ремонт проведут, и я туда сразу со скатертью въеду. Зятья от зависти задушатся.

Луша, Тася и Клаша после пережитых волнений отправились отмываться от гари. Отмываться они решили сразу втроем — вероятно, в Вилстафьевке все делали скопом. Валерия с коробкой костюмов осталась одна в большой комнате. Коробку она положила на диван и открыла крышку. Сверху лежало белое Снегурочкино платье, расшитое блестками. Под ним — кафтан Деда Мороза с меховой оторочкой и его же красный колпак с помпоном. Бороды видно не было — наверное, она попала в какую-то другую коробку.

Валерия прикинула размер и с сожалением констатировала, что здешний Дед Мороз довольно щуплый мужчина. Так что вся надежда на шмеля. Она покопалась еще и наконец нашла полосатые подштанники и огромную кофту с вытянутыми на целый километр рукавами. К ее великому огорчению, к кофте на спине были намертво пришиты довольно большие крылья, сделанные из золотистой туго накрахмаленной сетки, вставленной в проволочный каркас.

Валерия со скрипом влезла в подштанники, успокаивая себя тем, что они, в сущности, очень похожи на полосатые тренировочные штаны. А вот кофта оказалась ей маловата. «Потому как, — позже объяснил деда Вова, — у Маришкиного свояка нет бюста, а у тебя, Лерка, о-го-го какой». Все же Валерия решила приложить некоторые усилия и надеть костюм целиком. Но как только полезла в кофту головой, длиннющие рукава немедленно зацепились за крылья на спине. Получилось некое подобие смирительной рубашки, которая застряла на середине пути. Голова оказалась внутри кокона, и теперь бедная Валерия ничего не видела.

Она попыталась дать задний ход, но у нее опять-таки ничего не вышло. Помочь ей было решительно некому. Деда Вова елозил по антресолям и без нее вряд ли смог бы оттуда слезть, дочери славной Вилстафьевки плескались в ванной, и шум воды заглушал для них все посторонние звуки. Можно было постучаться к ним в ванную комнату, но, не видя ничего перед собой, она вряд ли найдет туда дорогу.

Выходило, что надеяться не на кого. Тогда Валерия попыталась вытряхнуть себя из проклятой кофты, и с этой целью стала мотать во все стороны мощным туловищем.

В сей драматический момент Карась, отправленный за книгой, подошел к входной двери и, воспользовавшись отмычкой, легко открыл замок. Вошел в коридор и замер. Из ванной комнаты явственно доносился шум воды и женское повизгивание. «Неужели Беглова вернулась домой, а мы ее проглядели?» — испугался Карась. В последнее время в делах выходили одни накладки, и он разозлился. Поэтому и решил, что, пока дура моется, он преспокойно возьмет книгу и уйдет. Книга наверняка лежит где-то на видном месте.

Сделав несколько широких шагов, он торопливо вошел в комнату и тотчас застыл как вкопанный на пороге. В центре ковра стояло огромное тело в полосатых подштанниках. Вместо верхней части туловища и головы там было черт знает что, а сверху черт знает чего — крылья.

В тот миг, когда Карась решил, что следует отступить, тело неожиданно содрогнулось, крикнуло: «Эхма!» — и сделало мощное вращательное движение. Незваный гость оказался на пути этого чудовищного маховика и вынужден был отпрыгнуть в сторону. Таким образом он очутился уже внутри комнаты, а тело, вместо того чтобы успокоиться, отправилось за ним, снова гакнуло и сделало еще один оборот, ударив на сей раз Карася в живот. Того отбросило к дивану и со всего маху швырнуло на него.

— Э-э-э-э…х! — крикнула гигантская полосатая колбаса и понеслась на Карася со скоростью товарного поезда.

Он хотел откатиться в сторону, но не успел, и через секунду голова его встретилась с чем-то могучим и твердым, из глаз посыпались искры, и бездыханный Карась упал на пол, загремев, как коробка с наперстками. Тут же, будто по мановению волшебной палочки, из ванной появились Тася, Луша и Клаша и, вереща, побежали Валерии на помощь. Кое-как ее распутали, и тогда уже принялись за пострадавшего.

— Интересно, кто это? — спросила внучатая племянница Клавдии Сергеевны, явно достойная своей незабвенной тети.

— Может быть, это друг Марины? — пискнула Тася.

Действительно, человек, который пришел как к себе домой да еще со своими ключами, мог оказаться даже очень близким другом. Общим советом (деда Вова не участвовал в нем по причине физического отсутствия в партере) несчастного решено было отнести в спальню и уложить в кровать. Валерия отлично справилась с делом. Впрочем, когда она решала, накрывать ли мужика одеялом в такую жару, взгляд ее упал на Карасеву одежду. Одежда была приметная, яркая — красная рубашка с разноцветными узорами и серые штаны с блеском.

«А что? — подумала она. — Этому типу костюм некоторое время не понадобится. Когда он еще придет в себя! А я хотя бы смогу перемещаться по дому». Недолго думая, она наклонилась над Карасем и быстренько его разоблачила, оставив в трусах и майке. Накрыла одеялом, а на лоб положила большую клизму, наполненную колотым льдом — единственную подошедшую для такого дела емкость.

Одежда оказалась ей хоть и не в самый раз, но почти впору. Конечно, брюки сильно натянулись на бедрах, а рубашка — на груди, и все равно полосатое трико не шло с ними ни в какое сравнение.

Тем временем на улице проходила дискуссия по поводу того, куда подевался Карась. Колян приплясывал от нетерпения и то и дело поглядывал на часы.

— Найти книгу не может, — предположил Жора.

— Да там искать негде! Раззява! Болван! Козел с рогами! — Наконец босс не выдержал и приказал:

— Пойди глянь, что там с ним случилось.

Жора послушно пошел. В сущности, он не ожидал обнаружить ничего плохого. Ну, застрял Карась — мало ли куда девица книжку заныкала. Дверь оказалась закрыта, и он постучал в нее костяшками пальцев — никакого ответа. Хотел позвонить в звонок, но передумал, опасаясь испугать Карася. Достал отмычку и, приложив некоторые усилия, открыл замок.

В квартире было на удивление тихо.

— Эй! — тихо позвал Жора. — Карась, ты тут?

Пройдя через коридор, он подошел к распахнутой двери в комнату и увидел Карася, который стоял к нему спиной. Карась был какой-то странный.

Жора открыл было рот, чтобы позвать его еще раз, но слова застряли у него в горле. У Карася на голове каким-то образом выросли черные волосы. И вообще он весь раздулся и уже не вмещался в свою одежду. Брюки сильно обтянули зад, а сарделькообразные руки еле проделись в рукава цветной рубахи.

Узрев такой ужас, Жора против воли попятился. Новый Карась его по-настоящему испугал. Выскочив из квартиры, Жора понесся вниз и, запыхавшись, выложил боссу все как на духу:

— С Карасем случилось что-то ужасное!

Колян побледнел:

— Он умер ужасной смертью?

— Нет, он еще не умер, но раздулся, словно резиновая кукла. Не поверишь: у него ляжки, как гигантские куриные окорочка. И волосы на голове выросли!

— Вы оба боитесь этой книжки. Ты от страха в штаны наложил, — констатировал Колян. Хотя больше всех этой книжки боялся он сам. — У тебя мираж на почве ужаса.

— Да нет у меня миража!

— Тогда пойди и приведи Карася. И возвращайтесь оба с книгой, так вас перетак!

Пока бандиты на улице вели дебаты, деда Вова нашел на антресолях разборный журнальный столик, который разбудил в нем какие-то нежные воспоминания. Он тут же решил, что Марина напрасно от него отказалась и неплохо бы поставить его к окну в большой комнате. Однако диван этому чудесному плану отчаянно мешал. Тогда деда Вова распорядился отодвинуть диван подальше. А чтобы двигать было легче, предложил сделать это следующим образом. Лечь на пол, упереться ногами в его заднюю стенку и на счет «три» всем вместе толкнуть.

Тася, Луша и Клаша вызвались привести план в исполнение. В тот момент, когда они легли на пол, подоткнули юбки и изготовились толкать, в комнате снова появился Жора. Шел он осторожно, озираясь по сторонам с недоверием путника, у которого на этом самом месте в прошлый раз отняли кошелек. Изо всех сил вытянув шею, он заглянул в комнату.., и увидел трех совершенно одинаковых теток с голыми ногами, которые рядком лежали на полу, упершись крепкими маленькими ступнями в диван. Зрелище было таким диким, что Жора опешил.

Тут деда Вова решил свеситься с антресолей и спросить, как там дела с перестановкой. В тот самый миг, когда он свесился, красный от натуги и жутко лохматый, с безвольно повисшими руками, Жора как раз метнулся обратно в коридор, и чудище оказалось у него на пути. Они практически столкнулись нос к носу.

Жора дико вскрикнул, поднырнул под свисающие руки и очутился в коридоре. Но выйти из квартиры не смог, потому что перед дверью стоял тот самый жуткий раздутый Карась с волосами. Спрятаться можно было только в ванной комнате. Жора вбежал внутрь, метнулся в одну сторону, в другую, оборвал занавеску, задел навесную полку, снес ее со стены, и полка упала, ударив его в висок и подмяв под себя.

— Девки, и чего там у вас все время происходит? — сварливо спросил деда Вова. — И хтой-то такой приходил опять?

Девки не знали.

— А дайте мне коробочку спичек! — потребовал дед. — Мне тут ничаво не видно.

Девки, занятые пострадавшим Жорой, особо не задумываясь о последствиях, сунули ему наверх коробок спичек.

Над обмякшим Жорой все вместе поквохтали, а потом отнесли его в спальню и подложили под бок Карасю. Заботливая Валерия стащила с него промокшие в ванной носки и надела сухие, Маринины — розовые с помпонами. Носки оказались пострадавшему маловаты и смешно смотрелись на его волосатых ногах.

Оставшись в гордом одиночестве, Колян некоторое время нетерпеливо ждал возвращения своих подручных, но те все не шли. Следовало принять какое-то решение, но он не знал — какое. Страх заворочался внутри, словно медведь в берлоге, — заклятие! Заклятие, лежавшее на книге, упорно продолжает действовать и выводить людей из строя. Вдруг оно и в самом деле Карася и Жору убило?

Очень не хотелось Коляну подниматься в квартиру, но он не представлял, что скажет заказчику, когда тот позвонит. Вася Клин не любил, чтобы кто-то путался в объяснениях. Он платил, а они должны работать. Колян вздохнул и вошел в подъезд. Дверь в квартиру оказалась приоткрытой — плохой знак.

Колян просочился в темный коридор, остановился и достал пистолет. Держа его дулом вверх, он тихо, как Чингачгук, прокрался к двери в комнату. Картина, представшая его взору, пугала. В помещении было полно народу. На диване сидели три одинаковые женщины и смотрели на него круглыми глазами. Возле окна, спиной к нему стоял Карась. Он действительно был огромным и с волосами — кошмарный ужас!

Второй Карась лежал на кровати в соседней комнате, дверь в которую была открыта. Рядом с ним с закрытыми глазами покоился недвижный Жора в розовых носках. Колян среагировал единственным доступным ему способом — поднял пистолет повыше и крикнул:

— Всем не двигаться! Руки вверх!

Надо заметить, что в это самое время деда Вова обнаружил в дальнем углу антресолей большущую и тяжелющую коробку, завязанную шпагатом. Он попытался ее открыть, но сделать это оказалось сложно. Тогда он ее понюхал — коробка пахла восхитительно! Серой и металлом и еще чем-то таким же родным и до боли знакомым.

На самом деле в коробке штабелями были уложены китайские петарды, которые оттащили к Марине после прошлогодних торжеств. Упоительный запах требовал немедленных действий. Единственным орудием в руках деда Вовы были спички, и он тут же решил, что легче всего подпалить шпагат и так добраться до содержимого коробки. Сказано — сделано.

Огонек первой спички погас, а второй охотно набросился на кончик веревки и побежал по ней, треща и дымя. Именно в этот момент внизу крикнули: «Всем не двигаться! Руки вверх!» Деда Вова немедленно ощутил себя в гуще боевых действий и пополз к краю антресолей — принимать в них участие.

Колян стоял прямо под ним, держа пистолет на изготовку. Деда Вова схватил тяжелый чемоданчик с гвоздями и уже хотел было стукнуть бандита по голове, чтобы тот на некоторое время перестал видеть, слышать и обонять. Но тут почувствовал — буквально пятками! — что та самая коробка собирается рвануть. В ней что-то как будто вибрировало и вздыхало. И еще вдруг страшно запахло чем-то кислым, металлическим. Пошел густой серый дым, а потом раздался первый взрыв.

Опыт минера-подрывника подсказал деду Вове, что ему необходимо слезть — причем немедленно. Он сделал мощный рывок и выбросился с антресолей прямо на голову Коляну. Пистолет выстрелил, Колян сложился гармошкой и упал на паркет, подмятый отважным исследователем старого барахла.

И тут взрывы пошли один за другим. Антресоли стали похожи на трюм корабля, внутри которого началось сражение. Доски ходили ходуном, и в щели пролезал белый огонь. Кое-что с жутким свистом вылетало из дверок в коридор и на кухню, наполняя квартиру плотным дымом, который разъедал глаза и до отказа заполнял легкие.

Напуганные выстрелом и непрекращающимися взрывами, многоголосым женским визгом и матерной бранью, доносящимися из квартиры двадцать семь, соседи вызвали антитеррористическую группу. Пока группа ехала, внучатая племянница Клавдии Сергеевны, как известно, тюремная медсестра, на себе стала выносить раненых на улицу и складывать их на траву под деревьями возле детской песочницы. Они уже начали постанывать — вероятно, приходили в себя.

Раздетый до трусов Карась очнулся первым и все время твердил про какую-то старинную книгу, которую у него украли и должны немедленно отдать. Он требовал подать сюда Марину, и поживее. Жора в розовых носках с помпонами и громко стонущий Колян только бестолково трясли головами. Пистолет аккуратная и опытная Валерия на всякий случай припрятала. Она уже хотела бежать обратно и глядеть, что там с Тасей, Лушей и Клашей, почему они застряли и не выходят. С дедом Вовой, насколько она знала, все было в полном порядке — Валерия видела, как он, совершенно счастливый, бегает по задымленной квартире, заливисто крича: «Эх, давненько я не нюхал пороху!»

Впрочем, никого больше спасти она не успела, потому что к дому подлетел спецназ, из машин повыскакивали люди в камуфляже и гуськом побежали в подъезд, вооруженные до зубов. Валерия решила, что лучше за ними не соваться, даст бог, все обойдется без жертв. Деда Вову, конечно, следовало поймать и отдать зятьям на исправление, но спецназ вряд ли будет этим заниматься.

Валецкий подвез Марину до дома, и когда машина собиралась повернуть во двор, та из окна увидела собственного дядю, который торопливо двигался по тротуару.

— Притормозите! — крикнула она, приникнув к стеклу.

— Что это вы так насторожились? — спросил специалист по ловушкам. — Что случилось?

— Там мой дядя Арсений.

— По-моему, он движется в направлении вашего дома. Думаете, это он убил пресс-секретаря? Идет прямо в ловушку.

— Не говорите глупостей. Дядя Арсений! — Она выпрыгнула из машины и побежала за ним. Тот обернулся, всплеснул руками и пошел ей навстречу. Валецкий тоже выбрался наружу и встал рядом с автомобилем.

— Мариша, наконец-то! Ты совершенно неуловимая. Я тебе звонил-звонил! А это кто? Твой Лев Валентинович?

— Нет, это не он. Это Олег, — ответила Марина, застеснявшись.

— Здрасьте, Олег. А где же твой знаменитый стажер, с которым ты хотела меня познакомить?

— Он теперь у нас шишка, — усмехнулась Марина. — Работает на Рудольфа Судейского. Помощник у него.

— Ну и дела, — пробормотал Арсений Андреевич, явно думая о чем-то другом. — Знаешь, у нас дом сгорел!

— Как?! — не поверила Марина.

— Сначала взорвался мезонин, а потом начался пожар.

— Кто-нибудь пострадал?

— Кошка в реанимации. Да уж! Деда Вову необходимо содержать в вольере с укрепленными стенами и бассейном для мгновенного тушения возгораний.

— Да ладно тебе! Он же совершенно безвредный.

— Рад, что ты так думаешь, потому что сейчас он находится у тебя.

— Где это — у меня? — Марина остановилась как вкопанная.

— У тебя в квартире. Вместе с Валерией, Лушей, Тасей и Клашей.

— Нет!

— Я знал, что тебе это не понравится, поэтому так тороплюсь забрать их оттуда. По телефону ты сказала, что на твою помощь можно рассчитывать, вот мы и воспользовались… Крышу уже залатали, воду откачали, в доме можно жить. Кстати, — он понизил голос, — как там Таня Зотова? Ты мне даже ни разу не позвонила! Я живу в информационном вакууме. Как визит на Алтай? Ты же летала туда со стажером выяснить, куда подевалась книга! Я даже не знал, что ты вернулась. А ведь я все же волнуюсь, хочешь ты этого или нет. Есть хоть какие-то подвижки? Ты отдала этим бандитам, что они хотели?

— Мы узнали, что книгу разделили еще на две части. Сейчас одна часть — у депутата, поэтому стажер и устроился к нему на работу, — рассеянно ответила Марина, лихорадочно соображая, во что превратилась их ловушка с водворением в квартире деда Вовы. — Не волнуйся, все будет в порядке.

— Вот куда стекается все народное добро, — пробормотал дядя. — Но ведь девочку столько времени держат в заложницах! Нужно обратиться в милицию, поехать на Лубянку в конце концов!

— Бандиты убили Ивана, — напомнила Марина. — Им ничего не стоит прикончить Таню. Тем более что мы даже не знаем, где она. Они постоянно мне звонят, держат на прицеле. Честно говоря, я думаю, что, если пойду в милицию, они начнут прямо с меня.

— Ладно, ладно, — поспешно сказал Арсений Андреевич. — Не ходи в милицию. Может, я пойду? Бандиты ничего не узнают.

— Дядя! Но милиция обязательно захочет со мной поговорить! — в отчаянии воскликнула Марина. — И вряд ли эти встречи будут конспиративными!

В этот момент к ним подошел Валецкий и тревожно сказал:

— По-моему, в вашем дворе происходит что-то нехорошее.

— Нехорошее? — неуверенно переспросила Марина.

После чего они с дядей посмотрели друг на друга и хором воскликнули:

— Деда Вова!

Они втроем бросились во двор, оставив машину на улице. Глазам их предстало устрашающее зрелище. Возле Марининого подъезда собралась толпа людей, бурно что-то обсуждавших. Из дверей выходили спецназовцы, словно овечек подгоняя впереди себя Лушу, Тасю и Клашу. Деда Вову вынесли на руках.

— Что случилось? — закричала Марина, бросаясь вперед, прямо через толпу.

— Квартира на воздух взлетела, — охотно объяснили соседи. — Было столько взрывов, мы думали — все, рухнет дом.

— А почему здесь спецназовцы? — слабым голосом спрашивал Арсений Андреевич, пробираясь вслед за ней и то и дело привставая на цыпочки, чтобы разглядеть, что происходит впереди.

— Их вызывали деда ловить, — охотно объяснили ему. — Никто больше справиться не мог. Говорят, это он там все заминировал.

— Вот сдадим его в сумасшедший дом, там из него сделают человека, — сквозь зубы процедил Арсений Андреевич.

— Тетя Ира будет против! — крикнула по дороге Марина. — Пропустите, пропустите, это моя квартира!

Впрочем, на пути к цели ее несколько раз останавливали по разным поводам, а соседи приставали с расспросами. А когда она увидела вспаренную Валерию в мужских брюках и рубашке, то, ничего не говоря, взяла ее за руку, завела за угол в магазин одежды, работавший допоздна, сама выбрала подходящее платье и заплатила за него.

К чести китайских производителей пиротехники, квартира не только не взорвалась, но и не сгорела. Обои в коридоре тлели, антресоли слегка обуглились, но этим дело и ограничилось. Правда, вещи, которые на антресолях хранились, превратились в одно сплошное черное месиво.

— У меня теперь нет ни коньков, ни лыж, ни купальной шапочки, — грустно заметила Марина. — Дорога к оздоровлению организма спортом для меня закрыта. И елочных игрушек тоже больше нет.

— Новый год можно встретить в новой компании, — тотчас отозвался Валецкий таким тоном, как будто на дворе уже заканчивался декабрь. — А что касается оздоровления организма, то я вас уверяю, для этого необязательно иметь купальную шапочку.

В квартире они остались вдвоем. Перед отъездом деда Вова, отпущенный «по возрасту» на поруки Старостина, небрежным тоном сообщил:

— Да, Маришка! К тебе тут кавалеры заходили, но не дождались.

— Какие кавалеры? — удивилась Марина.

— Не знаю, имен они не называли. Просто вошли — и все.

— Зачем же вы их впустили?

— Я ж говорю: мы не впускали, они сами вошли. Ключами, видно, дверь открыли. Кому ты ключи-то раздаешь, хоть помнишь?

— И что они тут делали? — уточнила Марина, заметив, что коробка с железной дорогой осталась на столе.

— Так… Полежали немного в твоей кровати и домой подались. Один из них носки твои унес — розовые.

— Вы что-нибудь поняли? — шепотом спросил у Марины Валецкий.

— Только одно: кто-то сюда приходил в наше отсутствие.

— У нас же записи есть — посмотрим.

Оставшись вдвоем, они просмотрели записи, после чего некоторое время сидели на диване, глядя в пустой экран.

— Да… — сказал наконец Валецкий. — У вас нет знакомого сценариста? На таком материале он мог бы прославиться.

— А ваша ловушка не сработала, — заметила Марина. — Это мои собственные бандиты приходили. Видите, я права, что нельзя идти в милицию — они сразу об этом узнают.

— Возможно, убийца пресс-секретаря хотел заглянуть, но посчитал, что момент неподходящий.

— А вам не кажется, что вы подставили меня под удар? — спросила Марина. — Вдруг он решит зайти еще раз, когда дома я буду одна?

— Вы не будете дома одна, — уверенно заявил Валецкий. — Конечно, я останусь с вами. Кстати, здесь нужно немного прибраться. И поменять белье в спальне. — Марина разинула рот, а Валецкий невинно продолжал:

— Забыли? Ваш дедушка предупредил, что на кровати кто-то лежал.

В течение следующего дня Борису Яковлевичу никто по поводу неатрибутированной книги так и не позвонил — ни вежливый молодой человек, ни дорогой клиент. День прошел, как всегда, во многих заботах и хлопотах, и лишь придя вечером домой, Филимонов сделал несколько звонков. Мобильный молодого человека повторял казенным голосом, что абонент временно недоступен. Дорогой клиент просто не брал трубку.

Борис Яковлевич уже готовился ко сну, когда зазвонил его городской телефон.

— Да, здравствуйте, — обрадовался эксперт. — А я как раз вам звонил, хотел расспросить, как дела, удалось ли поговорить, встретиться… Ах, не может… Длительная командировка? Тогда понятно, отчего я не смог ему дозвониться… А люди, которые ему книгу дали? За границей работают? Ясно. И когда теперь? Через месяц только?.. Но в принципе он не против?.. Очень хорошо. Тогда дайте мне знать, когда он вернется и вы договоритесь о встрече… Нет-нет, фотографии у меня, так что теперь дело за вами… К вашим услугам… До свидания.

Борис Яковлевич взял пакет со снимками книги и телефоном Виталия Логунова и переместил его в нижний ящик письменного стола — до лучших времен. У него, честно говоря, и без этой непонятной штуковины дел хватало, хотя с профессиональной точки зрения ему стало, безусловно, весьма любопытно.

А на следующий день Филимонову позвонили и пригласили его в Амстердам, на симпозиум экспертов международного рынка антиквариата. Кроме того, его попросили в частном порядке, уже после завершения мероприятия, проконсультировать некоторых состоятельных людей на предмет формирования личных коллекций и, «если это не нарушит планы господина Филимонова», поучаствовать в заседаниях влиятельного экспертного совета. В общей сложности поездка вырисовывалась по меньшей мере на месяц. Симпозиум открывался уже через день, и Борис Яковлевич начал срочную подготовку — отказываться он не собирался, так как помимо профессионального тут имелся прямой — и немалый — финансовый интерес.

…Шел второй день симпозиума, когда Борису Яковлевичу позвонила взволнованная супруга и сообщила, что в квартире ночью был пожар, но пожарные вовремя приехали и быстро его потушили. Сильно пострадал только кабинет, где, по мнению экспертов, загорелась старая проводка. У Филимонова отлегло от сердца. В кабинете не было ничего ценного, кроме рабочих бумаг, которые, впрочем, легко подлежали восстановлению в случае необходимости. К тому же предприимчивый Борис Яковлевич страховал свое имущество. Отдав жене кое-какие распоряжения и попросив держать его в курсе, он отправился продолжать общение с коллегами.

Первый рабочий день Льва Валентиновича в качестве пресс-секретаря депутата Судейского ничем особым не ознаменовался. Дотошный Дима для начала заставил Нащекина изучать имена, фамилии и должности всех, с кем тому придется сталкиваться в повседневной деятельности. Это были по большей части настолько известные люди, что Лева слегка оробел. Затем Дима перезнакомил Нащекина со всеми помощниками, советниками, охранниками, секретарями и прочей челядью Рудольфа Аркадьевича. Отдельным номером программы стало знакомство с супругой депутата, которая сначала не поняла, чего от нее хотят. Потом сообщила, что в ближайшие несколько месяцев ее в стране не будет, так как она устала и хочет отдохнуть. И в завершение заявила, что после отдыха заедет на пару месяцев в Лондон навестить детей, которые там обучаются и которых она давно не видела. «Растут без родительской ласки, без присмотра», — ни к селу ни к городу закончила госпожа Судейская.

После того как разговор завершился, Дима туманно заметил:

— Считай, тебе повезло.

— А в чем дело? — насторожился Лева. — Я, конечно, не указал в резюме «интим не предлагать»…

— Дело не в этом. Просто она затерроризировала бы тебя звонками — она ведь еще себя и бизнес-леди считает. А тебе и нашего шефа с лихвой хватит.

Потом состоялся торжественный объезд всех возможных мест обитания депутата: квартир, дач, офисов. Начали со здания на Охотном Ряду и закончили загородной виллой-резиденцией. Это был настоящий укрепрайон — с высоченным забором, наисовременнейшей системой охраны, собаками-людоедами, бункером-хранилищем и так далее.

— Впечатляет? — спросил Дима, когда они выбрались за ворота и поехали обратно в город.

— Безусловно, — Лева покрутил головой, — но сколько же денег надо, чтобы содержать все это хозяйство.

— Ты не беспокойся, пока хозяин жив, деньги будут, — благодушно заметил Дима.

— То-то ты в министерство собрался.

— А вот об этом не тебе судить, — вдруг окрысился Дима.

— Ладно, ладно, извини. Больше никогда, честное слово, клянусь своей покойной черепашкой!

— Балабол! — Дима фыркнул, но улыбнулся.

Ознакомление с аспектами и нюансами новой работы продолжилось уже в офисе депутата.

— Теперь я точно знаю, как чувствует себя выжатый лимон. Я за эти дни устал так, что вырубаюсь уже на подходе к койке. Испытываю ностальгические чувства к нашей родной редакции и ее нелепым, но милым сотрудникам.

— Ты кого имеешь в виду? — Марина выразительно посмотрела на своего бывшего стажера.

Они сидели в кафе на Тверской, и Лева докладывал обстановку. После его ухода в пресс-секретари они встретились впервые и от избытка чувств даже обнялись и расцеловались.

— Я, — прихлебывая кофе, сказал Лев Валентинович, — имею в виду всех — главного редактора, ее интеллектуалку-секретаршу, редакторов отделов и корреспондентов. Короче, всех, кроме тебя. Ты-то у нас особая. Видишь, даже такие люди, как я, служат тебе верой и правдой, хотя и состоят теперь при дворе людей государевых!

— Расскажи лучше о своих впечатлениях. И как с нашим делом?

— Впечатлений много, но вот узнать пока ничего не удалось. Там такие все мутные — лишних слов произносить не хочется. Но я делаю все возможное. Ты пойми, не могу же я на третий день пребывания в должности ходить и спрашивать: вам про книгу такую странную ничего не известно?

— Да, ты прав, — грустно согласилась Марина, — придется ждать.

— Не ждать, а действовать. Но осторожно, чтобы меня не грохнули, как юнинского пресс-секретаря. Мы ведь все под колпаком у Мюллера.

— Ой, не надо, я сама боюсь до смерти!

— Не боись, прорвемся. Слушай, а бандюки тебе часто звонят?

— За это время три раза позвонили. И всегда с разных номеров, шифруются.

— Понятно. Ну, я пошел служить народу. Если что, звони, только не на служебный, а на мой личный.

— Ты тоже звони, если появится даже малейшая зацепка… Время идет, а дело с мертвой точки так и не сдвинулось, — тяжело вздохнула Марина.

— Попробую я все-таки форсировать события, — не выдержал Лева. — В конце концов, что еще за военная тайна? Книга и книга. Может, я библиофил-фанатик.

— Нет, так не пойдет. Откуда ты вообще про нее знаешь? Откуда известно, что Судейскому ее кто-то прислал?

— От верблюда. Ну, скажу, ошибся, понял не правильно…

— Нет, — снова возразила Марина, — не нужно. Лучше не торопись, а то знаешь, слишком любопытным могут и нос оторвать.

— И я об этом думал, — как ни в чем не бывало согласился Лева. — Все-таки лучше аккуратненько, без напрягов.

В зале заседаний загородной резиденции Судейского подходило к концу большое совещание, посвященное довыборам в законодательные собрания сразу нескольких областей, входивших в сферу интересов Рудольфа Аркадьевича.

Лев Валентинович мирно сидел в углу и, никем не тревожимый, изредка задремывал. Совещание шло уже четвертый час, все присутствующие устали и были раздражены. Наконец Судейский встал и заявил, что хочет подвести итог всему сказанному и услышанному. Итоги Рудольф Аркадьевич подводил иногда часа по полтора, поэтому Лева, склонившись над ежедневником, решил еще немного расслабиться.

Но в этот раз депутат был лаконичен — пообещав разогнать своих «окончательно зажравшихся» представителей на местах, он в общих чертах обрисовал новые задачи в регионах, потребовал неукоснительного выполнения своих распоряжений и, пожелав всем успехов, завершил выступление.

Большая часть присутствующих покинула зал, но несколько человек остались — они были предупреждены о том, что будет еще одно совещание, уже в узком кругу. Лев Валентинович, принадлежащий к этому кругу, подсел к столу. О теме совещания его заранее не оповестили — значит, шефу что-то потребовалось срочно.

Кроме него, были еще два помощника, заведующий секретариатом, советник по общим вопросам, секретарша, а также Дима, который пока еще в свое министерство отпущен не был, а пребывал в непонятном статусе дядьки-наставника при новом пресс-секретаре.

Судейский, потный и возбужденный, разговаривал с кем-то по телефону. До присутствующих долетали обрывки фраз, мат и заливистый смех депутата. Наконец он закончил беседу, которая, похоже, развлекла его, и весело произнес:

— Ну что, продолжим? Итак, на повестке дня снова «очевидное — невероятное».

Судейский кивнул секретарше:

— Пригласи Сергея Александровича, он в комнате отдыха.

Про Сергея Александровича Лева был уже наслышан, хотя видеть его еще не доводилось. Таинственная личность, доверительные отношения с шефом, занимается вопросами финансов, исполняет обязанности личного казначея. Короче говоря, особо доверенное лицо.

Лицо, как показалось Леве, было совершенно неприметное. Настолько, что его вряд ли можно было вспомнить, увидев второй раз.

Сергей Александрович внес в зал и возложил на громадный стол металлический кейс размером несколько больше, чем стандартные чемоданчики.

Следом за казначеем в зал неуверенно вошли и растерянно замерли у порога два пожилых джентльмена, явно ученого вида.

— Присаживайтесь сюда, к столу, — Судейский сделал гостеприимный жест рукой. — Хотите чего-нибудь? — И зачастил, как профессиональный бармен:

— Чай, кофе, сок, минералка, вода со льдом?

Гости отрицательно закрутили головами, не спуская испуганных глаз с Рудольфа Аркадьевича. Видно было, что он их подавляет. Впрочем, это мог сказать про себя, в той или иной мере, каждый из присутствующих.

— Хорошо, — Судейский стал строг и деловит, — тогда к делу. Я пригласил вас, господа, чтобы вы здесь в моем присутствии посмотрели одну вещь и сказали наконец, что это такое и какую ценность представляет. Вас рекомендовали мне как крупных специалистов по древним культурам. Короче, вам карты в руки. Сережа, давай, — распорядился депутат.

Сергей Александрович ловко и бережно раскрыл кейс и вынул оттуда нечто похожее издали на большущую кипу бумаги. Эту кипу он бережно положил перед двумя гостями.

Левине сердце забилось так, будто хотело выскочить из грудной клетки и улететь в окно. Значит, вот она, эта книга! Не на помойке, не на почте и не в сарае на даче. Ну, дает депутат! Нюхом чует наживу. Ведь не знает, что это такое, а вон как — на спецхранении у него книга, да еще ученых нанимает, чтобы растолковали ему, сколь велика ценность в общем-то случайно попавшей к нему рукописи. Молодец, своего не упустит.

Ученые мужи примерно с час толкались вокруг книги, о чем-то горячо спорили, даже звонили куда-то по телефону. А затем началось…

Если бы Лев Валентинович присутствовал на предыдущей разборке Судейского с востоковедом и антикваром, ему было бы не так интересно. Дима, например, откровенно скучал и рисовал в блокноте бабочек. А у Левы живые реакции Рудольфа Аркадьевича и защищавшихся от его гнева ученых вызывали бурю разнообразных эмоций.

— Ходят парами, ничего не понимают! — кричал Судейский. — Я же сказал русским языком — ничего выносить не дам! Знаю я ваши экспертизы — то пожар, то украдет кто. Тащите сюда свои приспособления… Что значит — не можете? Ах, вам библиотеки не хватает… А еще чего? По-моему, так знаний вам не хватает. Все, надо заграничных искать.

И, как следователь после тяжелого допроса, устало произнес:

— Уведите их!

Ученые джентльмены с видимым облегчением, как показалось Леве, покинули негостеприимный дом.

— Марина, это я. — Лев Валентинович был взволнован. — Можешь выйти? Есть срочный разговор.

— А ты где?

— Прямо около редакции. Жду в кафе, ну в том же, где всегда. Беги быстрее!

— Бегу.

По Левиному голосу она поняла — случилось нечто чрезвычайно важное.

От своего рабочего стола до кафе Марина добежала, кажется, минуты за три. Плюхнулась на стул и выпалила с ходу:

— Рассказывай!

Лев Валентинович без обычных своих подколок и ерничанья сказал:

— Та часть книги у него. Я ее видел.

— Ты видел? — ахнула Марина.

— Своими собственными глазами. Даже подержался за нее немного.

Лева рассказал Марине всю историю с начала.

— Расставаться он с ней явно не собирается, — подвел Нащекин итог. — Во всяком случае, пока не разберется, насколько ценная вещь к нему в руки попала. Поэтому и экспертов ищет.

— А где он ее держит?

— Вот это главная проблема. Есть у него такой человек — то ли финансист, то ли казначей, то ли хранитель сокровищ. В общем, личность на первый взгляд неприметная, но, видно по всему, скользкая и хитрая. Дима мне потом рассказал, что первых спецов он нашел, но они с ходу не смогли сказать, что это за книга, и Судейский на них круто наехал. Не прогнал, скорее наоборот, у него просто форма общения с людьми очень специфическая. Но они ведь интеллигенты, отказались с ним работать, даже и за большие бабки. Теперь Димке доверия нет, Сергей Александрович этот занимается поисками экспертов. Так вот, книга, похоже, у него хранится. А где — кто его знает. Во всяком случае, он же принес в кейсе, он же и унес. Единственное, чем могу тебя порадовать, — он вместе с Судейским уезжал, в его машине. Однако чемоданчика при нем не было.

— Может, в багажник положил?

— Исключено. В багажник я лично грузил клюшки для гольфа и там ничего не видел. И салон был пуст, перед тем как они сели.

— А это ты откуда знаешь?

— С шофером немного посидели, поболтали. Я ведь доверенное лицо, меня все любят и боятся — вдруг что не то скажу хозяину.

— Ты уже весь пропитался этим ядом, как я погляжу, — заметила Марина. — «Хозяин», «доверенное лицо»…

— Не бойся, для меня единственный настоящий шеф — это ты. Будем считать, что я получил от тебя задание — внедриться в окружение народного избранника и провести журналистское расследование, чтобы потом рассказать читателям правду о нем.

— Лева, ты можешь быть хоть сейчас серьезным?

— Я серьезен как никогда. Потому что не вижу возможности забрать у Судейского книгу. Разве что при следующем представлении с участием очередной расстрельной команды экспертов я схвачу драгоценную книгу и вылечу в окошко белым голубем… Только вряд ли вылечу, она тяжелая такая!

— Она правда красивая? — спросила вдруг Марина.

— Я бы сказал — впечатляющая. Что старинная, даже мне понятно, листы такие, желтоватые, что ли, серебряной веревочкой прошита. Да, пожалуй, красивая.

— Знать бы еще, что там написано, из-за чего такая каша заварилась.

— Вот и Судейский хочет того же. Только про кашу он ничего не знает. Книга ему как с неба свалилась.

— Что будем делать? — невесело поинтересовалась Марина.

— Будем сначала думать. Расширять знания о том, где она хранится и как охраняется. А там увидим. Готовь пока отмычки и пистолеты.

— Да. И запасную обойму — отстреливаться в случае неудачи.

— Здравствуйте, могу я услышать Льва Валентиновича? — поинтересовался глуховатый мужской голос.

— Вы же звоните на мобильный, так кого еще вы можете услышать? — нелюбезно отреагировал Лева.

Он только что вышел из кабинета Судейского и пребывал в дурном настроении — шеф заставил его заново переписывать огромный доклад, который депутат намеревался сделать на съезде российских товаропроизводителей.

— Извините, я не был уверен… Простите, вы Нащекин, пресс-секретарь Судейского?

— Да.

— Видите ли, я являюсь председателем секции древних рукописей и редких книг Академии наук. Мне сказали коллеги, что вам нужен эксперт в этой области?

Лев Валентинович на секунду задумался. Ему, собственно, никто не поручал вести переговоры о книге, тем более искать экспертов. Однако малейший намек на интересующую его тему будоражил воображение и призывал к действиям.

— Как вас зовут?

— Матвеев Геннадий Степанович.

— Послушайте, Геннадий Степанович. Я сам этой проблемой не занимаюсь, но могу узнать то, что вам нужно. Оставьте ваши координаты.

Лева повернул назад, в сторону кабинета Судейского.

— Ну, что тебе? — нелюбезно поинтересовался депутат. — Случилось что?

— Мне позвонил некий Матвеев, сказал, что он эксперт по редким книгам. Спрашивает, не может ли он чем-то помочь.

— А кто он такой, откуда узнал о рукописи?

— Говорит, от коллег.

— Вот сволочи, ничего в них не держится. Просил же не трепаться, так нет — раззвонили всему свету. Теперь нам всякие уроды будут свои услуги предлагать.

— А может, он и правда специалист? — осторожно встрял Лева.

— Знаешь, позвони-ка ты Сергею Александровичу от моего имени. Передай координаты эксперта. Он этой книгой занимается, пусть выяснит, стоит ли с ним дело иметь.

Казначей без особых эмоций выслушал Левин рассказ, записал телефон Матвеева и только спросил:

— Ты не обещал ему ничего?

— Нет, конечно.

— Это правильно, — одобрил Сергей Александрович. — Обещать ничего никому не надо. Хорошо, посмотрим, пригодится ли он нам.

К телефону долго никто не подходил. Потом наконец раздалось:

— Матвеев слушает.

— Геннадий Степанович, это вас беспокоят из аппарата депутата Государственной думы Судейского. Вы звонили пресс-секретарю Рудольфа Аркадьевича с какими-то вопросами. Можете ли вы мне их изложить? Меня зовут Сергей Александрович.

— Да-да, я звонил. Честно говоря, информация, которой я располагаю, вполне может оказаться недостоверной, так что заранее прошу меня извинить. Просто я слышал, что вам нужен эксперт по старинным книгам. Знаете, не в моих принципах навязывать свои услуги, но меня как специалиста интересует любая возможность поработать с интересными экземплярами.

— Скажите, а кто вам рассказал про то, что у Рудольфа Аркадьевича есть какая-то книга? И что нужна экспертиза? Вы понимаете, это вопрос естественный.

— Конечно, но дело вот в чем. Конкретно мне никто ничего не рассказывал. Все произошло довольно банально — случайное участие в беседе чужих людей. Вы меня понимаете? Но тема меня заинтересовала.

— Подслушали разговор?

— Случайно услышал в коридоре академии.

— Хотите заработать?

— Честно говоря, не отказался бы. Но только в том случае, если смогу реально помочь.

— Это естественно. Давайте договоримся так: вы можете завтра вечером подъехать по одному адресу — я вам его продиктую. Там мы и обговорим детали.

— И книгу посмотрим? В смысле — брать ли мне с собой необходимые материалы?..

— Там поглядим, — неопределенно промолвил Сергей Александрович. — Да, и захватите что-то о себе, труды какие-нибудь, статьи. Рудольф Аркадьевич любит иметь дело только с настоящими специалистами. И платит он за профессионализм.

— За этим дело не станет, — вдруг повеселел Матвеев. — Свой профессионализм я вам докажу, не сомневайтесь.

Информации о Матвееве Г.С., специалисте по редким книгам и рукописям, в Интернете было много, но носила она справочный характер. Ученый был достаточно известен, правда, в своих академических кругах. По кратким биографиям, которые попадались чаще всего, выходило, что ему шестьдесят пять лет. «А по голосу не скажешь», — вдруг подумал Сергей Александрович. Попались и две работы Матвеева, гигантские по объему и занудные по содержанию, посвященные исследованиям древних рукописей, найденных в Монголии, — читать их Сергей Александрович не смог. Жаль, не оказалось ни одной фотографии ученого, чтобы хоть представить себе сегодняшнего собеседника заранее.

На более глубокий анализ ситуации у казначея не было ни времени, ни желания. Он вообще жалел, что согласился разруливать ситуацию с этой дурацкой книгой — как будто других дел у него нет. В его ведении такие серьезные вопросы — мало кто вообще к ним причастен. Просто шефа жалко стало — он иногда как ребенок себя ведет. Да и книга, похоже, дорогая — вдруг удастся потом ее выгодно сбыть? А вот это уже по его части.

Сергей Александрович предупредил ночного дежурного внизу, что к десяти часам должен подъехать Геннадий Степанович Матвеев, которого нужно пропустить к нему.

Встреча была назначена на восемь, но Матвеев перезвонил и извинился — его вызвали к руководству академии. Попросил встречу не отменять, если возможно. Сергей Александрович согласился лишь потому, что у него в офисе еще были дела, которые следовало завершить сегодня. В здании было тихо и пустынно — все сотрудники уже разбежались по домам, и удалось спокойно, не отвлекаясь на звонки, бесконечные вопросы и просьбы, поработать. Новый пресс-секретарь Судейского тоже задержался допоздна. Забавный парень. Уходя, заглянул попрощаться. Уселся на стул, вытянул ноги, папочку положил на край стола.

— А чего вы так долго не уходите? — непосредственно спросил он.

— У меня еще встреча с тем экспертом, которого ты сосватал, — с Матвеевым. Сейчас он придет.

— А чего я? — как школьник, обиделся Лева. — Я не сватал. Он сам позвонил…

Уходя, новый помощник громко хлопнул дверью — случайно, разумеется, — и тотчас увидел в коридоре весьма колоритного человека, который шел ему навстречу. «Он и есть Матвеев», — подумал Лева и пытливо посмотрел на ученого.

— Лев Валентинович! — окликнули в этот момент его из комнаты.

Тот поспешно вернулся.

— Вы забыли свою папку.

Лева чертыхнулся, схватил папку и попрощался второй раз. Эксперт Матвеев, если это был он, уже прошел часть коридора. И когда Лева встретился с ним взглядом, он быстро отвел глаза.

Матвеев производил сильное впечатление и был совсем не похож на ученого. Стоило ему скрыться за дверью кабинета, как Лева почувствовал, что сейчас лопнет от любопытства. Еще бы! Нашелся специалист, который может сказать что-то конкретное о проклятой рукописи, из-за которой поднялась такая кутерьма. Вдруг прямо сейчас доверенное лицо депутата достает ее из стального сейфа?

Лева на цыпочках прокрался обратно и только хотел приникнуть к двери, как вдруг в его кармане заверещал мобильный телефон. Доморощенный шпион подпрыгнул от неожиданности и, не дожидаясь, пока его застукают на месте преступления, оленем промчался по коридору, скатился по лестнице вниз и вылетел на улицу, махнув охраннику рукой.

Матвеев появился на пороге комнаты бесшумно и неожиданно — Сергей Александрович даже вздрогнул, когда в тишине раздался глуховатый вкрадчивый голос:

— Добрый вечер! Вы ведь Сергей Александрович?

— Да. Садитесь вот сюда. А вы, значит, эксперт по редким книгам и рукописям?

— Не совсем эксперт. Просто много лет занимаюсь этой проблематикой. И тут воленс-ноленс станешь экспертом.

Сергей Александрович внимательно смотрел на собеседника. В его душе шевельнулось недоверие.

— Вы участвовали в подобных экспертизах?

— Я смогу это сказать, когда увижу то, что надо исследовать. Когда можно посмотреть вашу книгу? Лучше бы прямо сейчас — вдруг она мне знакома?

— Не торопитесь. Во-первых, до вас несколько специалистов смотрели ее и не смогли ничего о ней сказать. Во-вторых, Рудольф Аркадьевич лично присутствует при экспертизе. И, в-третьих, мне надо аргументировать ему ваше появление. Ваше право проводить экспертизу.

— Хорошо, хорошо, — засуетился Матвеев. — Вот вам мои статьи, читайте. Вот результаты исследований. Книги принести не мог — они у меня все на даче, а я сейчас живу в городской квартире.

Вяло перелистав кучу бумаг, Сергей Александрович поинтересовался:

— А определить ценность книги вы можете? Материальную, я имею в виду. Ну, примерную рыночную стоимость.

— Тяжело будет. Ведь сначала надо установить, откуда она, сколько ей лет, кто ее создал, сколько существует в мире экземпляров, — оживился вдруг ученый.

— А какой вообще порядок цен на такой товар? — полюбопытствовал Сергей Александрович, для которого вопрос денег всегда был первичен.

— Суммы могут достигать сотен тысяч долларов, доходить до миллиона и более, — уверенно начал Матвеев, — если, конечно, экземпляр уникальный и целый, а не часть…

Тут он осекся. Сергей Александрович пристально посмотрел на него и медленно произнес:

— А откуда вы, господин ученый, знаете, что это не целая книга, а часть? Тоже услышали в коридоре?

— Да, — неуверенно произнес гость, — тоже услышал.

— Понятно. Мне кажется, ваша информированность превышает допустимые пределы. Знаете, вы пока идите, а я вам завтра перезвоню. Хочу кое-какие справки навести.

— Какие справки? — поинтересовался Матвеев.

— Книжки ваши в библиотеке полистаю.

Дальнейшее произошло неожиданно — ученый встал с кресла, вроде бы собираясь уходить, но неожиданно для Сергея Александровича бросился вперед и вцепился ему руками в горло.

Мужчины упали и покатились по полу. Сергей Александрович пытался крикнуть, чтобы его услышал дежурный внизу, но железные пальцы все теснее сжимали его горло. Последним, что он увидел, было нависшее над ним перекошенное от злобы и красное от натуги лицо Геннадия Степановича, специалиста по редким рукописям.

Вася Клин бушевал — сколько еще можно возиться со всей этой ерундой? Слышать очередные отговорки он больше не желал. Поток брани, которую он обрушил на голову своих нерадивых подельников, был могуч и низвергался, как Ниагарский водопад.

Продираясь сквозь вопли и нецензурщину босса, Колян пытался оправдываться:

— Да делаем, что можно! Ну, Клин, ну гадом буду, еще чуток… Не… Я не… И она… Мы за ней установили постоянное наблюдение. Ну я же тебе говорил, она вроде к какой-то братве обратилась. Наверное, против нас мутит… Следим… Все под контролем. Должно дать… А что я могу с депутатом сделать? Следим… Клин, послушай! Молчу… Передам…

Колян с красными ушами, которые цвели по сторонам его розового лица как маки Иссык-Куля, развернулся к своим парням, выжидательно на него смотревшим.

— Знаете, что Клин просил вам передать?

— Догадываемся, — хмуро ответил за всех Карась.

— А если такие догадливые, то быстро соображайте, как нам взять тот кусок книги, что у Судейского находится. И соображайте быстрее, сроку нам дали на все два дня. Если с депутатом решим — можно еще потянуть немного.

— Где он может держать книгу? — спросил один из братков, весь одетый в кожу.

— В Думе вряд ли, — помолчав, ответил Колян. — Дома, на даче, в офисе. Где еще?

— Дома тоже вряд ли. Мы проверяли — в городской квартире никто не живет. Значит, в офисе или на даче.

— Ты видел эту дачу? Крепость, — сурово заметил Карась.

— Тогда начнем с офиса. Там, по наблюдениям наших людей, нормальная охрана, только когда приезжает депутат. А так один дежурный внизу. Решено, хватит сопли распускать, пора серьезно работать. По коням!

Серьезная работа началась с того, что они, выбив входную дверь, вломились в здание офиса и, несколькими ударами уложив дежурного, связали его.

— Вперед, живей, вверх по лестнице! Обыскивайте там все. — Колян командовал так, словно был капитаном пиратов, берущих на абордаж королевский фрегат.

Бандиты рассыпались по комнатам, переворачивая и разбивая все, что переворачивалось и разбивалось.

— Колян, быстрее сюда! — вдруг раздался тревожный возглас.

— Что там еще? — насторожился Колян. — Куда — быстрее?

В конце концов он нашел место, куда его звали. Там уже собрались почти все участники налета. Небольшой кабинет, стол, кресла… Рядом со столом темнело что-то крупное. Предчувствуя недоброе, Колян осторожно подошел и посмотрел вниз.

На полу лежал человек с синим лицом и вывалившимся языком. На шее виднелись кровоподтеки — его явно задушили.

— Ну, и кто это сделал? — обводя братву взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовался Колян.

— Это не мы, — ответил ему нестройный, но вполне искренний хор.

Колян в нерешительности постоял над трупом, потом сказал:

— Карась, обыщи-ка его. У тебя опыт большой. Остальные — искать книгу, быстро.

Карась тщательно проверил карманы убитого и принес Коляну бумажник, паспорт и удостоверение помощника депутата Государственной думы. В бумажнике, кроме денег и кредиток, обнаружилась аккуратно сложенная бумажка. Прочитав ее, Колян подскочил как ошпаренный. Карась увидел, что у него трясутся руки.

— Это что? — заверещал Колян. — Что это? Опять угрозы! И все время трупы, а книги нет! А мы при чем? Мы этой книги и не видели!

Карась подобрал с пола выпавшую из трясущихся Коляновых лап бумажку и прочел ее.

— Да, Колян, смотри, вот в конце: «Эта книга лечит, но и убить может. Ежели кто не умеет к ней правильно относиться».

— Заткнись! — завизжал тот. — Без тебя видел.

— Теперь что? — поинтересовался вошедший парень в коже. — Ничего здесь нет, мы все обыскали. Но такое впечатление, что тут уже кто-то рылся — сейф в кабинете, вон — с открытой дверцей. Может, покойник не закрыл, а может, кто уже потом лазил.

— Колян, а нельзя ли нам того.., отказаться от этого заказа? — осведомился Карась.

— Нельзя. Клин нас живыми закопает. Ему эта книга, видать, в душу запала. Если у него вообще душа есть… А потом кашу с заложниками заварили, девка эта тоже суетится. Нет обратной дороги — надо искать.

Когда Колян уже выходил на улицу, у него в кармане требовательно зазвонил телефон.

— Если опять Клин, убью кого-нибудь из вас, — пообещал он, вынимая трубку.

Но это был не Клин. Внимательно выслушав сообщение, Колян сказал:

— Новое дело. Наша наружка доложила — Беглова села в свою тачку и дунула в область. Сейчас они уже на Волоколамке. Там, кстати, загородный дом нашего депутата. Не думаю, что это совпадение. Я, Карась и ты, — он кивнул парню в коже, — едем за ней. Остальные — по домам до особых распоряжений. И развяжите дежурного, а то и этот окочурится.

Когда Колян с напарниками начали загружаться в свой глухо затонированный автомобиль, а остальные бандиты вернулись в здание развязывать охранника, из кустов у подъезда осторожно вылез человек. Он отряхнулся и быстрым шагом, почти бегом направился к стоявшей невдалеке у обочины невзрачной машине. Дальнейшие действия этого человека иначе как слежкой за автомобилем бандитов назвать было нельзя.

Это был тот самый человек, который назвался Матвеевым. Он не успел убраться из здания, которое перед этим тщательно обыскивал в поисках книги, когда в него ворвались бандиты. Пришлось прыгать из окна второго этажа прямо на газон. Он подавил в себе естественное желание быстрее убежать, решив все-таки выяснить, что происходит. Терпение его было вознаграждено сверх всякой меры.

Звонок Валецкого застал Марину врасплох. Он, конечно, обещал сообщить ей, когда будет тот самый день и час «икс» и они смогут наконец добыть часть рукописи, которая хранилась в резиденции Судейского. До этого момента он попросил ее не дергаться, не дергать его и не забивать голову всякой ерундой. Валецкий с самого начала, невзирая на легкость в общении и даже некоторую бесшабашность, производил впечатление человека серьезного, способного «решать проблемы». Марина с удовольствием и облегчением ему это позволила. В конце концов, она покрывает его делишки.

На следующий день после их знаменательной встречи ночью на лестнице офисного здания, когда он тащил свой толстенный портфель с украденными драгоценностями, она ожидала большого шума, милиции, сплетен… Однако ювелиры отчего-то промолчали, и о краже ничего не было слышно. Возможно, фирма не хотела, чтобы пострадал ее имидж?

Когда Марина пыталась разузнать у Валецкого, как он собирается стащить книгу у депутата Судейского, тот легко и красиво от разговора уходил. И в какой-то момент Марине стало казаться, что им предстоит легкомысленное авантюрное приключение, словно в фильме «Как украсть миллион» с Одри Хепберн и Питером О'Тулом в главных ролях. И хотя она прекрасно понимала, что вся затея с книгой уголовно наказуема и Олег Валецкий — не искусствовед-детектив, а скорее наоборот, ей очень хотелось, чтобы все произошло легко и просто, как в кино. Ну, разве что без поцелуев. Хотя…

Он опекал ее. Опекал по-настоящему, будто был телохранителем, а она — его подопечной. Ночевать у себя она ему не позволила — не такая она простушка! — и тогда он оснастил ее квартиру какими-то датчиками, которые реагировали, кажется, на все — на чих, на вздох и на изменение температуры воздуха. Авантюра между тем все откладывалась и откладывалась…

И вот теперь неожиданный звонок. Голос Валецкого ни с каким другим не спутаешь. Когда Марина его слышала, у нее сладко замирало сердце. Боже, как жалко, что он вор! С вором у нее никогда не будет ничего серьезного. Никогда.

— Бросай все, приезжай в загородное имение нашего друга. Какого — сама знаешь.

— Мы что, уже на «ты»? — спросила она и услышала в ответ лаконичное «да». А потом сердитое: «Не отвлекайся на ерунду».

— Ладно, ладно, — посерьезнела она. — Извини. На «ты», конечно, удобнее.

— Близко к даче не подъезжай, жди меня в машине на дороге со стороны леса, — не слушал ее Валецкий. — Постарайся там быть не позже часа ночи. Запомни — ровно в час я появлюсь. Если нет — вызывай туда под любым предлогом милицию, МЧС, пожарных и «Скорую помощь». Но надеюсь, этого не понадобится.

— Можешь объяснить, в чем дело? — Марина почувствовала неуверенность. Ехать, черт побери, куда-то в лес, ночью, одной… И поднимать тревогу, если что… — А что значит — если что? — вслух спросила она.

— На месте поймешь.

— Одеться-то как?

— Сексуально. Что-нибудь темненькое есть? Чтобы сильно не выделяться на фоне леса.

— Это все?

— Да. То есть нет! Будь, пожалуйста, осторожна за рулем. Вот теперь все.

Доехала Марина довольно быстро, хотя движение даже за городом оказалось весьма оживленным. Ее немного трясло от нервного напряжения и невесть откуда появившегося страха, но в целом она держала себя в руках. Пыталась быть внимательной и осторожной, но это ей сейчас плохо удавалось. Временами казалось, что ее преследует неизвестная машина. Потом вдруг померещилось, что две машины сразу. А через некоторое время она сообразила, что просто паникует и никто за ней на самом деле не следит.

Примерно без двадцати час Марина, панически боясь быть замеченной камерами наружного наблюдения, осторожно обогнула огромную территорию депутатской резиденции и припарковалась с тыла, на дороге у кромки леса. Темень стояла непроглядная, а тишина такая, что было слышно, как у Марины время от времени клацают зубы. Она с детства опасалась ночного леса и обитателей темной чащи. Ведь в самом лучшем случае это волки, а в худшем — нечто ужасное, по сравнению с чем самые отпетые бандиты покажутся эльфами. Из чувства самосохранения она заблокировала дверцы и, невзирая на духоту, подняла все стекла, уговаривая себя, что это от комаров.

Борясь со страхом и постоянно косясь в сторону леса, Марина то и дело поглядывала на часы. Она с нетерпением ожидала часа ночи, но и боялась его наступления — вдруг Олег не появится? До назначенного времени оставались считаные минуты.

В этот момент Марина боковым зрением уловила какое-то движение за окном. Повернула лицо и завизжала — к стеклу прижались ужасная черная морда и черные лапы. Марина рванулась было к противоположной дверце, но и там стояла черная фигура. Тогда она в отчаянии попыталась завести машину, однако пальцы дрожали, и у нее ничего не получилось. Снова глянув влево, она увидела черную башку с глазами, горящими мертвенным светом. Тут Марина почувствовала, что мир от нее куда-то уплывает, и изо всех сил вцепилась руками в руль.

Тряхнула головой и тотчас сообразила, что в стекло с двух сторон негромко, но настойчиво стучат. И тихие голоса зовут ее:

— Марина, Марина!

— Господи, кто это?

Это были Валецкий и его помощник Петя Макухин.

— Ну, ты даешь! — тихо воскликнул Олег, когда дверца открылась и Марина буквально вывалилась ему на руки. — Ты прыгала в машине, как лягушка в банке. Ни на что не реагировала. Как же ты нас напугала!

— Я вас напугала? — возмутилась она. — Это вы меня напугали! Вырядились в черное, подкрались…

— Тихо, ради бога! Не подкрадывались мы, просто незаметно подошли. Я только наклонился к окну — как ты стала метаться словно чумовая.

— Будешь тут метаться — черные рожи, руки…

— Да не черные рожи — мы в спецназовских масках были, просто не сняли их сразу. И перчатки не сняли.

— А эта светящаяся морда отвратительная! У меня чуть разрыв сердца не случился.

— Ну, это вообще цирк. Я понял — ты нас не признала, испугалась, так решил лицо фонариком подсветить, чтобы лучше было видно. Неудачно получилось.

Они немного помолчали, потом Марина спросила:

— Так мы идем на дело?

— А мы, собственно, уже оттуда. — Олег стянул с руки черную разлапистую перчатку.

— Откуда «оттуда»?

— С дела. Мы как раз и пришли сюда, чтобы увезти книгу и понаблюдать за тем, что здесь будет происходить через некоторое время, точнее, — Олег посмотрел на светящийся циферблат часов, — через семнадцать минут.

Они уселись в машину, и мужчины закурили, раскрыв настежь двери, но не включив свет в салоне.

— Ну, что рассказывать? — Валецкий пожал плечами. — Сначала мы проникли на территорию. Это было не очень сложно, с техникой мы всегда договоримся. Главная проблема обычно — собаки, но здесь их на ночь запирают — Судейский, как выяснилось, любит иногда по ночам прохаживаться под луной, думать. Такие походы не запланируешь, так что…

— Тут и без собачек столько всего наворочено, — буркнул Петя.

— Совершенно справедливо. Но главное — нам удалось обнаружить первоначальный проект участка. Здесь начинал строительство один «новорусский» молодец, которого потом взорвали в собственном джипе. А незавершенную стройку у его родителей перекупил наш ушлый депутат. Все у него тут правильно сделали, кроме одного — не залили бетоном подземный ход. Не знали о нем.

— Что-что? — открыла рот Марина.

— Интересно, правда? — оживился Олег. — Первый владелец строил здесь прямо крепость. Времена-то были суровые, первичное накопление капитала. Помните, какая пальба в 90-х стояла, сколько народу полегло? Видимо, он готовился к долгой осаде, поэтому предусмотрел и план отхода. Так вот, у депутата, вернее — у его строителей, был вариант, что называется официальный, где этого подземного хода как бы нет. Петя же вышел на местных подрядчиков, которые тогда тут работали. Депутат их выгнал, своих привел. А обиженные люди всегда что-нибудь эдакое расскажут. У них и план сохранился.

— Так вы… — поразилась Марина.

— Именно, — радостно засмеялся Олег, — как партизаны. Мы боялись, что они со своей стороны все-таки его закрыли, но нет — вылезли нормально, только очень далеко от дома. Немного поработали с охранной сигнализацией, камерами наблюдения и прочим.

Нам здорово помогло, что здесь нет множества отдельно взятых строений. Путем нехитрых вычислений мы нашли место расположения вожделенного хранилища. Ничего сверхъестественного — типичная пещера Али-Бабы, для того чтобы войти туда, надо знать волшебное слово.

Марина слушала все это зачарованно, как сказку, не перебивая Олега. В его изложении налет на секретное хранилище выглядел тем самым легким романтическим приключением, которое ей грезилось. Только без Марининого участия.

— Слово мы подобрали. — Валецкий с Макухиным переглянулись и захихикали. — Оно было, пардон, матерное. К нашему счастью, современные системы охраны таковы, что многие их устанавливающие стараются потом сэкономить на сторожах. Что и сделал небедный депутат Судейский.

— В общем, если опустить неинтересные тебе технические подробности, скажем, что в одном из специальных шкафов для документов мы нашли книгу.

— Где она? — воскликнула, очнувшись от грез, Марина.

— Теперь — в багажнике твоей машины. Тебе интересно, чем дело закончилось?

— Вы вылезли через подземный ход вот сюда и напугали меня до смерти.

— Это не конец нашей истории. Конец будет, — Олег снова взглянул на светящийся циферблат, — уже через пять минут.

— А что такое произойдет? — заинтересовалась Марина.

— Самое интересное. Понимаешь, вот хватится депутат книги. Конечно, в суд не подаст — не очевидно, что это его собственность. Но пустить по нашему следу своих ищеек вполне может. И тогда, как знать, чем дело обернется. Так вот, чтобы избежать всяких разборок, мы эту книгу уничтожим.

— Как уничтожим? — вскинулась Марина.

— Для депутата Государственной думы Судейского книга навсегда исчезнет.

— Каким образом?

— Смотри!

За высоким каменным забором что-то вдруг засверкало, замигало и завыло.

— Что происходит? — испуганно спросила у Валецкого Марина.

— Понимаешь, у него эта книга и другие документы хранились в таких специальных оснащенных особой системой шкафах. В случае чего можно путем нажатия кнопки где-нибудь в столе уничтожить все содержимое этих шкафов. Очень удобно на случай неожиданного визита прокуратуры или иных инстанций. Мы там немного поработали, и сейчас некоторое количество полезных Судейскому бумаг благополучно уничтожено, в том числе и наша редкая книга. Заодно там заработали многие другие системы. Так что мы сейчас отправляемся на твоей машине в наш офис вместе с книгой.

— А вы почему без машины тут появились?

— Зачем же внимание привлекать? Обошлись такси, а уже за книгой я хотел, чтобы ты сама приехала. И вот ты здесь. Видишь, как все удачно получилось?

Вдали послышался вой сирен — видимо, депутатская обслуга вызвала все доступные спасательные команды.

Если бы в первом часу этой душной летней ночи кому-нибудь вздумалось наблюдать за резиденцией депутата Судейского с высоты птичьего полета, то наблюдатель этот был бы весьма удивлен. На самом краю леса стоял автомобиль, в котором сидели и разговаривали три человека. Сзади, в кустах, притаилась одинокая фигура. Еще два человека лежали среди деревьев, подступавших к иномарке со стороны леса. Эти двое изредка шевелились, но свой пост не покидали.

Когда машина тронулась с места и начала выруливать на дорогу, все, кто сидел в засаде, стали перемещаться, только в противоположные стороны. Мужчина, прятавшийся в кустах, первым достиг своего автомобиля, который находился на проселочной дороге, расположенной перпендикулярно главной. Двое из леса добирались до своего средства передвижения несколько дольше. Там их ждал еще один человек, который сидел за рулем.

Обе машины, с интервалом в несколько минут, устремились в погоню за иномаркой.

— У меня от всех этих стрессов голова разболелась. И дико захотелось есть, — пожаловалась Марина.

— Я бы тоже перекусил, — отозвался Олег. — Петь, ты как?

— Что-то не хочется. Я бы лучше поспал.

— Как назло, в офисе шаром покати. Давай зайдем в один ресторанчик, он до утра открыт. Это буквально в двух шагах, на соседней улице.

— Я — за! — слабым голосом откликнулась Марина. — Я измотана, и калории должны меня поддержать.

— Тогда, Петь, мы выскочим у ресторана, а ты, будь другом, сам выгрузи книгу и все остальное — инструменты, оборудование. Книгу положи в сейф, как договорились. Ключи от машины оставь у меня на столе — мы за ними потом зайдем. Лады? А наши проблемы мы с тобой завтра обсудим, когда выспимся.

Макухин кивнул, и они распрощались.

…Ужин был непродолжителен — все-таки сказывалась усталость. Застольная беседа тоже протекала не слишком оживленно. Даже кофе их не взбодрил так, как хотелось бы.

— Все, закончен бал, погасли свечи, — объявил Олег. — Я вижу, тебя надо везти домой. Давай вызовем такси.

— А моя машина?

— Завтра заберешь. Или я тебе ее пригоню, куда прикажешь.

— Нет, поеду на своей.

— Ну, тогда двинем.

— Тебя потом подбросить до дома?

— Нет, я в офисе и переночую. Тебе не предлагаю — знаю, откажешься.

— Не испытывай меня. Пошли!

Они встали из-за стола, и Марина неожиданно призналась:

— А как хочется эту книжку в руках подержать… Столько из-за нее проблем, несчастий…

— Поэтому — ну ее, — высказал свое мнение Валецкий. — Потом посмотришь, когда бандитам отдавать будешь.

Марина вздохнула:

— Жалко бандитам отдавать… Все же они ее украли у хорошего человека. Но ничего не попишешь. Не отдадим — Таню не отпустят.

— Так они ее пока и не собираются отпускать, — напомнил Валецкий. — Мы только одну часть заказанного им можем вручить. А еще две так и не найдены. Одна, что была в посылке, скорее всего припрятана. Но вот кто забрал вторую, у пресс-секретаря Юниной… Тайна, покрытая мраком.

Было около трех часов утра, и небо уже потихоньку светлело. Улица казалась пустынной, однако, свернув за угол, они заметили впереди, перед подъездом второго от них дома, странное для такого времени оживление. Две сверкающие красно-синими огнями милицейские машины и отъезжающая «Скорая» всколыхнули чувство тревоги.

— Это наш подъезд, — помертвевшим голосом сказал Олег и ускорил шаг.

Марина засеменила следом, чувствуя, что со дна души поднимается муть — страх и тошнота.

Это действительно был их подъезд. Обогнув группу что-то обсуждавших милиционеров, вооруженных автоматами, они поднялись в офис.

— Спросить у них, что случилось? — прошептала Марина.

— Перестань, — тоже шепотом отозвался Валецкий, ускоряя движение, — это не наше дело.

Однако Олег ошибался — это было их дело. Когда они поднялись выше, то увидели, что у открытой настежь двери топчутся люди в резиновых перчатках. Зрелище явно не для слабонервных.

— Что здесь происходит? — спросил Олег у мужчины в штатском, который что-то диктовал молоденькому милиционеру с блокнотом в руках.

Мужчина с интересом посмотрел на припозднившуюся парочку и поинтересовался:

— А вы, молодые люди, кто такие?

— Меня зовут Олег Валецкий, я арендую это помещение под свой офис. Нас что, грабили?

— Майор Котов. Тут у вас хуже, чем ограбление, — человека едва не убили.

— Петю??? — в один голос воскликнули Марина и Олег.

— Некоего Петра Макухина, если верить паспорту, который был при нем.

— Почему «некоего»? — взорвался Олег. — Это мой помощник, сотрудник. Что с ним? Он жив?

— Жив, но в очень тяжелом состоянии — черепно-мозговая травма, его только что увезли в больницу.

Марина заплакала, привалившись к плечу Валецкого.

— В какую? — резко спросил тот.

— Погодите, успеете его еще навестить. Нам необходимы ваши показания. Кроме того, вам придется поехать с нами, провести опознание задержанных.

— Каких еще задержанных?

— Которые, судя по всему, напали на вашего сотрудника. Кстати, а почему он в такое время пришел в офис? Да и вы тоже?

Олег был растерян, но ему пришлось быстро взять себя в руки — не хватало еще давать показания по поводу их ночных приключений.

— Я попросил его отвезти кое-какую аппаратуру, а он, видимо, припозднился и на звонки не отвечал, я забеспокоился, и мы приехали. Но он точно жив?

— Да говорю вам — точно. Удар пришелся чуть ниже, чем рассчитывали нападавшие.

— Их было много?

— Мы взяли троих. С ними, собственно, все понятно — представители одной преступной группировки, нам они знакомы.

— Как же вы их так быстро нашли? — не удержавшись, спросила Марина, вытирая слезы кулаком.

— А вы кто? — повернулся к ней майор в штатском.

— Моя невеста, — быстро нашелся Валецкий. — Она к офису никакого отношения не имеет, только ко мне. А действительно — как вам удалось их задержать?

— Этот Макухин успел нажать «тревожную» кнопку — мы и приехали.

— Ну да, «тревожная» кнопка. — Олег хлопнул себя по лбу. — Я про нее забыл. — Он пояснил Марине:

— Устанавливается в офисах на случай ограбления. В кино видела? Банк грабят, а сотрудник под столом пальцами перебирает — тянется к ней. Вот и у нас тоже… Скажите, — обратился Олег к милиционеру, — Петя им просто под руку попался?

— Видимо, — пожал плечами Котов. — Может быть, спугнул их своим приходом. А может, как раз наоборот было. Это он сам потом расскажет или эти… Хлипкие они какие-то оказались — сразу начали признания делать. И странные такие показания. Ни на кого, говорят, в офисе не нападали. Зато про людей похищенных что-то лепечут.

— Может, под дураков косят? — встрял молоденький милиционер.

— Вряд ли, скорее брать труп на себя не хотят, другим делом прикрываются…

— Чей труп? — снова заволновался Олег.

— Ничей. Просто они думали, что ваш сотрудник Петр Макухин мертв, — степенно объяснил майор.

Разбирательство с милицией заняло почти два часа — Олег ходил по офису, смотрел, не пропало ли что.

— А Петя успел положить в сейф книгу? — шепотом спросила Марина, когда немного успокоилась. Мысль пришла неожиданно.

Олег отпер сейф и отрицательно покачал головой. Ничего.

В помещении царил беспорядок, произведенный явно чужими руками, однако не чрезмерный. Валецкий отметил про себя, что сумки с аппаратурой лежат в коридоре, но чемоданчика с книгой нет и среди вещей.

«Может, она у бандитов? — размышляла Марина. — Похоже, это как раз „мои“ бандиты. И про похищенных людей милиционеры говорили. Ох, чует сердце, неспроста все это!»

Наконец представители правоохранительных органов собрались уезжать и попросили Олега проследовать с ними в отделение, чтобы закончить все формальности. Марине сказали, что она свободна.

Она вышла на улицу и зажмурилась — здесь уже вовсю сияло солнце: наступило замечательное летнее утро. Грустным взглядом проводив милицейскую машину, увозившую Олега, Марина огляделась по сторонам в поисках своей собственной. И не увидела ее. Двинулась вдоль улицы, ища свою старушку. Куда же Петя ее мог поставить? Куда?

Она прошла из конца в конец улицы, наверное, раз двадцать и даже заглядывала на сопредельные территории. Машины не было нигде. «Нет, это уж слишком — теперь еще тачка пропала! Что вообще происходит? Кончится ли когда-нибудь этот кошмар?»

— Дочка, ты не машинку свою ищешь? — раздался старческий голос, и Марина, вздрогнув, обернулась. Перед ней на тротуаре стоял бойкий дедок с газетой в руке.

— Да, — робко улыбнулась ему Марина. — А что?

— А я смотрю — ходишь, ходишь, все машины осматриваешь. На угонщицу вроде не похожа. Значит, у тебя угнали.

— Как это — угнали? — побледнела Марина. — Вы видели?

— Я видел, дочка, как ночью одну машину забрали на этом.., длинный такой. На него еще грузят другие автомобили и увозят.

— Эвакуатор? — воскликнула Марина.

— Да-да, эвакуатор. Я прогуливался у подъезда — собачка моя попросилась. А мне что — все равно не спится, погода хорошая. Смотрю — грузят машину. Я подошел и спрашиваю: чего, мол, забираете? Мужик их главный говорит: бросают где хотят, вот и пусть теперь ищут на стоянке да штраф платят.

— Спасибо вам, дедушка, дорогой!

Очередной раз подивившись тому, какие жизнь закручивает лихие сюжеты, Марина бросилась к метро — срочно ехать домой и выручать автомобиль. Она не знала, как это делается, но ее одноклассник был каким-то чиновником в мэрии и с помощью своих связей вполне мог помочь ей разобраться в ситуации.

Одноклассник помог, причем довольно эффективно — днем Марина уже подъезжала к редакции на своем грязном, но таком родном автомобиле. Прежде чем запереть его, она окинула взглядом салон и увидела пару черных перчаток, оброненных кем-то из мужчин. Она решила переложить их в багажник, где у нее был пакет со всяким нужным в автохозяйстве барахлом.

Открыв багажник, Марина остолбенела — там лежал знакомый чемоданчик. Максимально закрыв чемоданчик от посторонних глаз собственным некрупным телом, Марина осторожно, словно там была мина, открыла крышку — депутатская часть книги находилась внутри и выглядела превосходно. Марина разглядывала ее одну минуту, вторую. Потрогала пальцем бумагу. Осознала, что это реальность, и едва не зарыдала от счастья. Отогнав машину на охраняемую стоянку рядом с редакционным зданием, она подхватила чемоданчик и бросилась звонить Олегу — судя по времени, его уже должны были отпустить. От волнения не могла усидеть на месте, выбралась из машины и принялась бродить по тротуару взад и вперед, беспорядочно нажимая на кнопки мобильника. Видимо, ее мысли были настолько поглощены книгой, что она не увидела весьма приличной выбоины в асфальте. Резкая боль в ноге вернула ее к действительности. Чертыхаясь, Марина в очередной раз набрала номер.

— Я слушаю, — раздался короткий ответ.

— Ты где?

— Дома — в офис пока нельзя. Собираюсь навестить нашего раненого. А ты?

— Я тоже тут пострадала по глупости — вывихнула ногу, и, кажется, серьезно. Но я тебе не поэтому звоню. — Марина сделала паузу и сообщила:

— Она нашлась.

— Кто? — не сразу понял Валецкий.

— Книга. Депутатский кусок.

— Все-таки попала она тебе в руки, — процедил тот и скомандовал:

— Приезжай, и быстро. Мне не нравится, что ты осталась с ней один на один.

— Приеду, если получится. Говорю же — нога. Не знаю, смогу ли машину вести.

— Тогда я сам приеду, жди. Ты где сейчас?

— Около редакции.

— Там и стой, буду через двадцать минут.

Не успела она спрятать телефон в сумочку, как он снова зазвонил. Она поднесла трубку к уху и услышала голос Тани Зотовой. Заложников отпустили.

— Слушай, Колян, ты чего-нибудь понимаешь? — Карась усиленно тер ушибленную при задержании макушку. Минут десять назад за ними захлопнулась тяжелая металлическая дверь камеры, и теперь они пытались осмыслить, что произошло. Пока им было ясно одно — в погоне за проклятыми кусками идиотской книги, которая зачем-то понадобилась этому шизофренику Клину, они находят уже третий труп, причем в этот раз их еще и арестовали за убийство, которого они точно не совершали.

Колян, которому досталось больше всех, тихонько стонал на полу. Третий бандит, одетый только в кожаные штаны (такую же куртку он потерял во время потасовки с милицией), только удивленно крутил головой, оглядываясь. В подобном помещении он оказался впервые, поэтому его здесь интересовало абсолютно все.

— Колян, да хватит тебе, лучше давай думать, что делать будем. Версию надо двинуть толковую, тогда, может, и сойдет нам все с рук…

Колян, приоткрыв левый глаз (правый не открывался, так как был подбит мастерским ударом одного из блюстителей порядка), грустно посмотрел на подельника:

— Карась, а ты не глянул, записки при нем не было?

— Какой записки? — опешил тот.

— Ну, что если кто эту книгу возьмет с плохими намерениями, тот умрет… Как в прошлые разы, помнишь?

— Да не смотрел я, — огрызнулся Карась. — Ты, Колян, совсем с этими записками того…

И он покрутил пальцем у виска.

Колян вдруг вспомнил, кто тут старший, и, приподнявшись, прорычал:

— Ты, пацан, мать твою, говно зеленое! Еще раз варежку раскроешь — будешь всю жизнь на дантиста работать!

— Не кипятись, — сразу поджал хвост не отличавшийся храбростью Карась. — Я же за тебя беспокоюсь.

— Ты за себя беспокойся! Говорил ведь, чтобы этот придурок, — Колян кивнул в сторону третьего подельника, — на стреме стоял! А он где оказался? Почему в машине сидел?

— Мне оттуда лучше видно было, — проныл кожаный.

— Заткнись, падла! — заорал Колян, окончательно очухавшийся и вошедший в привычную роль. — На стреме стоят, а не сидят! Ты должен был у подъезда как часовой торчать, а не портки свои кожаные в машине просиживать!

Немного помолчали, потом Колян снова заговорил, уже нормальным тоном:

— Одного не пойму — кто их всех убивает? Почему прямо перед нами? И где книга эта? Слушай, Карась, ты хорошо этот офис успел осмотреть? Может, там кто прятался?

— Когда? Менты уже минут через пятнадцать нам руки выкручивали. Я в сумки заглянул, которые тот парень из машины принес, потом пошарил слегка по столам и шкафам. Не было книги! И вообще никого не было.

— Эх, — вздохнул Колян, — если бы не тот эвакуатор, что нам дорогу загородил, мы бы не опоздали! И ведь опоздали-то на самую малость. Но кто же его, а? Поймать бы и… Ведь на нас будут всех собак вешать. Убийство, ограбление — это лет двадцать.

— А тех двух кто? — задал резонный вопрос Карась. — Их тоже на нас повесят?

— Это если докажут, что мы там были. — У Коляна на лице отражался тяжелый и мучительный мыслительный процесс. — Реально-то мы только того, самого первого…

— Еще заложники, — загрустил Карась. — За них сейчас много дают, можем как террористы пойти… Хотя мы с ними хорошо обращались — не били, кормили из супермаркета. Таньке вон даже кремы покупали для чего-то там и шампунь.

— Ладно, не ной. Но ведь по всему получается, что книга эта правда какая-то волшебная. Секи, Карась, действительно все, кто с ней сталкивался, умерли. Вспомни — пресс-секретарь писательницы, потом мужик в офисе Судейского, потом парень этот, один из тех, кто у депутата с дачи ее украл. Да и сама она куда-то девается все время. Куда?

— А мы как же? Тоже умрем? — испуганно спросил Карась.

— Мы, блин, теперь по этапу пойдем, а если докажут наше соучастие в убийствах, то точно умрем, только в тюрьме и не скоро. Что даже хуже. А все Клин, блин, чтоб он сдох! Денег платить не хочет, только работы требует. Орет всегда, вроде как мы его рабы. Все, хватит, надоело! Вот срок отмотаю — и завяжу. Нет! Открою свое дело.

— Какое? — заинтересовался Карась.

— Не знаю. Времени будет много подумать. Скорее всего соберу ребят, создам свою бригаду — и сам себе голова.

— Какое же это дело?.. — разочарованно протянул Карась. — Это то же самое, что сейчас, только без Клина.

— Ладно, потом подумаем. Давайте решать — что берем на себя, а о чем — молчок.

В результате договорились — сдают Клина, сознаются в попытке ограбления и захвате заложников по его приказу. Этим можно будет прикрыть и все остальное. Сотрудничество со следствием облегчит участь. За это Колян и Карась проголосовали единогласно, а кожаного и спрашивать никто не стал.

После чего Колян сам попросился на допрос.

Таню и Егора Алеева выпустили ближе к вечеру. Произошло все буднично — милиционеры просто открыли дверь ключами, которые им передал Колян, и вошли в квартиру, где в комфорте и уюте, по словам бандитов, содержались заложники. Ее действительно никто не охранял, поэтому автобус с ОМОНом сразу же уехал. В квартире оказалось достаточно чисто, только вот пленники в отсутствие похитителей были прикованы наручниками к батареям.

Сначала им предложили медицинскую помощь, а также консультацию психолога, но они хором отказались. Тогда их привезли в отделение, сняли показания и устроили очную ставку с бандитами, на которой они друг друга опознали и, кажется, даже обрадовались, словно родственники, не видевшиеся много лет. Таня и Алеев подтвердили только сам факт похищения, а жаловаться на похитителей не стали, чем те были очень довольны и даже извинились перед своими бывшими пленниками. В итоге все присутствующие, кроме следователя, едва не расплакались от умиления.

Менты вежливо поинтересовались, есть ли потерпевшим где остановиться в Москве. Таня уверенно сказала, что у нее тут сестра и они поедут к ней. На том и расстались.

Уже выйдя на улицу, Алеев и Таня стали прощаться. Алеев сказал, что у него здесь есть преданный последователь, которому надо позвонить, и он решит все проблемы. Его зовут Эдуард Кудрявцев.

— Знаете, Егор Спиридонович, — участливо предложила Таня товарищу по несчастью. — Я сейчас сестре буду звонить. Поедем к ней, а уже оттуда вы вызовете своего последователя.

Из ближайшего таксофона она позвонила Марине.

— Маринка, — радостно заверещала Татьяна, — нас освободили!!!

— Таня, дорогая! — еще не до конца веря в то, что услышала, воскликнула Марина. — Ты где? Я приеду за тобой сейчас же! Как это произошло? Почему вас отпустили?

— Расскажу при встрече. Только со мной еще Егор Спиридонович, с которым мы вместе…

— Тащи его ко мне. Вы здоровы? Врача не надо?

— Все отлично, не надо, нам уже в милиции предлагали медпомощь.

— Так вас милиция освободила?

— Все-все расскажу, только забери нас поскорее отсюда.

Первым делом Марина усадила Таню и Алеева за стол и стала их кормить. Они почему-то казались ей детьми, долго блуждавшими в темном подземелье, населенном злыми волшебниками, и наконец-то вернувшимися домой. Убедившись, что есть они больше не в состояний, Марина принялась поить гостей чаем и кофе со всякими сладостями.

Все это время она теребила их, заставляя рассказывать о своих злоключениях снова и снова, со всеми мыслимыми подробностями.

Но вскоре утомленные переживаниями и приключениями гости начали задремывать, а Алеев вообще заснул, прямо сидя на стуле. Разбудил его Эдуард Кудрявцев — сначала он настойчиво звонил в дверь, а потом влетел в комнату как вихрь.

Яркий, загорелый, пышущий силой и здоровьем, он едва не приплясывал от нетерпения. Было так трогательно наблюдать за встречей наставника и ученика, что у Марины задрожали губы. Кудрявцев и ей долго жал руку. Вернее, тряс ее ладонь и благодарил от всего сердца.

— Спасибо, что так чутко отнеслись к Егору Спиридоновичу, он тонкий человек, вы же понимаете… Здесь замешаны такие материи…

Егор Спиридонович Алеев, целитель и настоящий владелец заветной книги, выглядел именно так, как представляла себе Марина. Невысокий человек с мудрыми глазами, утонувшими в морщинистых веках, с седой бородой, жиденькой, как первый весенний ручеек. Он устал, но, несмотря на это, всех окидывал доброжелательным взором. Марина рядом с ним испытала даже некоторый трепет. Подумать только — этот человек лечит страждущих от всяких болезней, владеет древними секретами исцеления, умеет читать таинственную книгу…

— Он чудный дядька, — шепнула Таня ей на ухо. — Поднимал мой дух. Рассказывал мне всякие истории, не позволял унывать… А когда один придурок из тех, что нас сторожили, стал на меня с аппетитом поглядывать, он пригрозил, что нашлет чуму на весь его род. Тот быстро угомонился. С Егором Спиридоновичем так сразу расстаться я не могла…

— Тань, ну что ты! Конечно, я его приючу. Если вам покажется тесно, дядя Арсений готов всегда предложить комнату, ты же его знаешь…

— Нет, мне привычнее у тебя, — запротестовала Таня.

— Кстати, надо позвонить ему. Наверняка он захочет приехать и покудахтать над тобой. За родную кровь готов в огонь и в воду. Редкое по нынешним временам качество. Он нацелился отправиться со мной в Бийск, очень переживал за тебя. Я еле-еле упросила его не идти на Лубянку. Поговоришь с ним сама?

Марина набрала номер и, услышав знакомый голос, подала трубку Тане. Та рассказала Арсению Андреевичу о том, что ее освободили, и попросила его приехать.

— Хочу повидаться, потому что вряд ли задержусь в Москве надолго. Меня, в конце концов, в аспирантуре ждут. Нет, никто не мог хватиться — я по требованию бандитов записку на турбазе оставила, вещи мои они с собой забрали.

— Когда же тебя ждать, дядя Арсений? — уточнила Марина, снова взяв трубку.

— А я вам не помешаю? Я слышу, там голоса…

— Нет, конечно, не помешаешь! Здесь все свои!

— Кто же свои, Маришка? — рассеянно спросил дядя Арсений. Марине показалось: он на что-то отвлекся. Вдруг вообще раздумает ехать? Таня расстроится.

— Ну, Егор Спиридонович, целитель, — начала перечислять она. — Его друг и преемник Эдуард Кудрявцев, еще мой приятель, Олег, ты его помнишь. Лев Валентинович тоже собирался подскочить попозже.

— О, вот это дело.

— Я знаю, что ты хочешь с ним познакомиться.

— А он уже сейчас приедет?

— Нет, у него до шести мероприятие, но потом он подтянется. И Таня тоже горит желанием Леву увидеть. Он ведь ей совершенно бескорыстно помогал. И мы с ним вместе пуд соли съели на Алтае! Так что приезжай, пожалуйста!

Дядя обещал поскорее собраться и приехать.

— А вы уже разобрались со всей этой ужасной историей? — напоследок спросил он. — Книгу нашли?

— Нет пока, — понизив голос, ответила Марина, исподтишка взглянув на Алеева. — Никто ни в чем не разбирался. Вот соберемся все вместе и поговорим…

— Вы как? — постоянно спрашивал Эдуард Кудрявцев целителя. — Нормально? Может, в магазин сходить, рыбы принести? Я ведь знаю, вы рыбу любите. Или морепродуктов? Тут в супермаркетах креветок всяких много, кальмаров… Нет?

— Да вы не беспокойтесь, — сказала ему Таня. — Нас хорошо бандиты кормили. И поили соками. Даже телевизор разрешали иногда смотреть. Мы и ванной пользовались два раза в день. Только на улицу запрещалось выходить, и ни одного телефонного аппарата в квартире не было. По батареям стучать не разрешали — я один раз машинально марш начала отбивать, так мне чуть голову не свернули. Спасибо, Егор Спиридонович заступился. А сейчас нас Марина до отвала накормила.

Валецкий лег на пару часов поспать — на Марининой кровати. Сказал, что выработал свою норму и теперь организму требуется передышка. Пока бодрствовали, они по очереди звонили в больницу узнавать про Петю, и дежурные отвечали им, что состояние у того стабильное. Эта стабильность хоть немного их приободрила.

Во сне Валецкий выглядел абсолютным мальчишкой и даже губы складывал по-детски упрямо, и Марина несколько раз придумывала повод заглянуть в спальню, только чтобы лишний раз на него взглянуть. Когда зазвонил электронный будильник, который Олег для себя завел, она оказалась поблизости. Олег сел, сонно поморгал, потом сказал:

— С Петькой все обойдется. Мне сон хороший приснился.

— Ты что, веришь в сны? — спросила Марина, размышляя о том, что воры иногда исправляются и до конца своих дней живут честно.

— В хорошие — верю, — кивнул Валецкий. — Все, кто обещал, приехали?

— Никто не приехал. Ни дяди нет, ни депутатского любимчика.

Она позвонила Леве на мобильный и услышала лязг и грохот — вероятно, он спустился в метро:

— Я скоро буду! Извини, у меня мобильник разрядился, я долго разговаривать не смо…

Это было все, что он успел сказать. Марина выразительно вздохнула, проводила глазами вышедшего из спальни Валецкого и набрала номер Старостиных. Если дядя уже уехал, ответит тетя. Она рассчитывала услышать, как обычно, тетино щебетание. Однако у Ирины Владимировны оказался голос растерянной школьницы, потерявшей портфель:

— Мариночка, а Арсения сейчас нет. Он.., он ловит Валерию.

— Что он делает?!

— Ловит Валерию, — со слезами в голосе повторила Ирина Владимировна.

— Зачем, ради всего святого? — Марина так удивилась, что даже опустилась на кровать, хотя секунду назад приплясывала от нетерпения.

— Валерия ушла из дому, прихватив с собой дядины документы. Мы очень расстроились. Начали звонить в ее родной город, оказалось, что медсестра, именем которой она назвалась, выглядит совсем по-другому… И та уехала в отпуск в Крым… И в тюрьме нам это подтвердили. Валерия — это совсем не Валерия! Я ужасно беспокоюсь…

— А что она свистнула? — заинтересовалась Марина.

— Какие-то удостоверения Арсения. Ты же знаешь, он член множества общественных организаций, клубов, у него огромные связи… — Тетя замолчала, потом понизила голос:

— Тася и Луша уверены, что Валерия на самом деле — мужчина. Представить не могу, с чего они это взяли. Валерия, конечно, не слишком миниатюрная, но все же подозревать такое…

— Тетя! — воскликнула Марина и вскочила с кровати. Глаза ее полыхнули зеленым огнем. — Где Валерия могла видеть Ивана?!

— Какого Ивана? — От ее бури и натиска у Ирины Владимировны нервы натянулись еще туже. И голосовые связки, похоже, тоже.

— Моего Ивана! Соловьева.

— Я не знаю, дорогая… А с чего ты взяла, что она его видела?

— Помнишь тот день, когда я впервые с ней познакомилась? Я еще осталась у вас на ужин. Пока мы сидели за столом, появился деда Вова, а потом строители, которые привезли для него личный мезонин.

— Да-да, — пробормотала Ирина Владимировна. — Не лучший день в моей жизни. И что Валерия?..

— Ты спросила меня, не собираюсь ли я замуж, а я ответила, что раздумала выходить. И тогда Валерия сказала, что это правильно. «Муж должен твердо стоять на ногах. А если у него руки, как у белошвейки, а ножки, как у Золушки, какой от него толк?» Я подумала, что она говорит об этих ручках и ножках применительно к себе. Ну, потому что она такая большая. А это было не так! Я не правильно все поняла. Когда она услышала, что я рассталась с Иваном, она высказала таким образом свое одобрение! Она его видела, и он ей не понравился.

— Деточка, я ничего не понимаю! При чем здесь твой Иван?

— Он действительно был субтильным, тетя. И плечи узкие, и руки изящные, и размер ноги — смешно сказать! — тридцать девятый. У школьников сейчас таких размеров нет.

— Ты так туманно говоришь, — посетовала Ирина Владимировна. — Я не успеваю следить за ходом твоих мыслей. Как связан тридцать девятый Ивана и побег Валерии?

— Я… — Марина оборвала себя на полуслове и крикнула в трубку:

— Тетечка, я позже перезвоню!

Именно в этот самый момент Марина поняла, кто убийца! Все предчувствия, неясные мысли и смутные догадки внезапно обрели четкость. Объяснение казалось таким простым… Невероятно. Где были ее мозги? Почему она раньше не догадалась?!

Она бросилась к выходу, начала дергать за ручку, позабыв, в какую сторону открывается дверь. Неожиданно та распахнулась, и на пороге появился Валецкий.

— Чего это ты? — спросил он. — Заблудилась в собственной спальне?

— Олег! — выдохнула Марина, и крупные слезы брызнули у нее из глаз и часто-часто закапали вниз. Руки безвольно упали вдоль туловища. — Он сейчас убьет Леву!

Оттого, что Марина сказала «Лева», а не как всегда — Лев Валентинович, Валецкий даже сначала не понял, о ком это она. А когда понял, сразу же схватил ее за плечи:

— Что можно сделать?

Он не спросил: «Откуда ты знаешь?», или «Кто — он?», или «Ты уверена?», или еще что-нибудь в том же духе. Он немедленно предложил свою помощь. И с этого момента все остальные мужчины на свете перестали для нее существовать.

— Лева едет сюда, к нам, и у него разрядился мобильник. Мне ему не дозвониться. Да я и не смогу объяснить… А он хочет его убить! Он ДОЛЖЕН его убить! Господи, Олег, Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ!!! Надо бежать, а у меня нога!..

Валецкий думал не больше секунды.

— На чем Лева едет? — Она непонимающе уставилась на него. — На метро? На автобусе? На такси?

— Думаю, что на метро, — быстро ответила Марина. — Конечно, на метро, ему так ближе всего… Кроме того, я слышала характерный шум в трубке…

— Как он выглядит?

— Как херувим, отправившийся по девочкам, — мгновенно ответила она. — Длинный, смазливый, розовые щеки и нахальные глаза… И еще! Он скорее всего в костюме и при галстуке.

Валецкий сорвался с места и пулей вылетел в коридор. Хлопнула дверь, и все стихло.

— А что случилось? — забеспокоился Егор Спиридонович, отставив в сторону чашку чая, которую ему то и дело наполнял Кудрявцев. Словно чай был некой волшебной субстанцией, способной немедленно исправить вред, причиненный целителю долгим нахождением в плену.

— Тот человек, который рассчитывал завладеть вашей книгой, — ответила Марина, тяжело сглотнув. — Он… Он хочет убить одного мальчика…

— Да что за.., черт побери! — неожиданно возмутился Эдуард Кудрявцев. — Откуда они берутся, эти варвары?! То целая банда отморозков за книгой охотилась, похитила деда и девушку! Теперь еще какой-то убийца детей!

— Я вам все расскажу… Позже… — с трудом проговорила Марина.

От страха за бывшего стажера у нее застучали зубы и все тело стала сотрясать дрожь. Таня побежала и принесла ей шерстяную кофту, накинула на плечи.

— Ой, Марина, — сочувственно прошептала она, — что творится на белом свете!

Валецкий выскочил из подъезда, на ходу решая, куда бежать — налево или направо? Лева может пойти через арку позади дома, где на него легко напасть. Впрочем, вряд ли он решится. Марина рассказывала, что как раз там на нее набросились бандиты и Лев Валентинович отправился ее спасать. Сомнительно, что ему захочется пройти через глухой дворик во второй раз.

Значит, остается та дорога, по которой ходит большая часть людей — мимо магазинов к метро по прямой. Валецкий бежал с такой скоростью, что прохожие, замечая его издали, шарахались в стороны.

Какую сторону улицы парень выберет? Перейдет шоссе у метро или доберется до светофора возле самого Марининого дома? Скорее всего перейдет сразу, под землей. Но все равно нужно успевать смотреть и туда, и сюда. Есть шанс, что он все еще где-то между станциями, еще едет. Хорошо это или плохо?

Где убийца решится напасть? Вряд ли в поезде — из него так сразу не выйти и не затеряться в толпе. На платформе? Когда начнется паника, запросто можно смешаться с другими пассажирами. И все же до поверхности далеко — эскалаторы высокие, на них ехать и ехать. Убийца вряд ли захочет рисковать. Это следует учесть.

Но КТО убийца? Вероятно, Марина что-то узнала по телефону. Или ее неожиданно осенило. Не осталось ни минуты на расспросы, и он убежал просто так.

Как назло, сейчас самое оживленное время, из подземки вываливаются целые толпы. Впрочем, высокого херувима в костюме и при галстуке он должен заметить.

Валецкий сбежал по ступенькам и ворвался в метро через «выход», а не через «вход» — чтобы не прозевать парня, если тот только что приехал. Некоторое время Олег стоял перед турникетами, жадно разглядывая идущих навстречу людей. Остаться здесь? Или все же спуститься на платформу? Если убийца нападет внизу, у парня не будет шанса.

Валецкий должен предоставить ему такой шанс. К счастью, средний эскалатор не работал, и Валецкий поехал вниз, решив, что если Лев попадется ему навстречу, он перемахнет туда и побежит за ним пешком. Конечно, на него начнет орать в микрофон дежурная, но в данном случае это даже хорошо, пусть орет.

Пассажиры стояли друг за другом плотно, как косточки домино, собранные в коробку. У Валецкого от напряжения заболели глаза. Не тот, и не этот, и вот этот не подходит под описание…

Он выскочил на платформу и остановился возле табло. Парень едет из центра, выход из здания станции только один. Значит, здесь самый удобный наблюдательный пункт. Валецкий представил Марину — как она ходит по квартире и молитвенно складывает руки, а крупные слезы капают с ее щек на ковер.

А что, если он уже все прозевал? Вдруг парня уже убили? Мохнатые пауки страха забегали у него в животе. Он повернул голову и тут увидел знакомую фигуру. Маринина родственница! Та крупная женщина, которая вместе с дедой Вовой устроила в Марининой квартире фейерверк. Валерия, вот как ее зовут. На нее трудно не обратить внимания: она возвышается над толпой и сразу бросается в глаза.

Интуиция Валецкого забила тревогу. Что может здесь делать Валерия именно в это время? Ведь ее никто не приглашал приехать к Марине домой. Она не просто так оказалась на этой станции метро. Женщина его не видела, и он с удвоенной силой стал всматриваться в толпу. Неужели ее тоже интересует Лев? Возможно ли, чтобы безвредная родственница, чья-то там внучатая племянница, охотилась за ним?

Ответить на свой собственный вопрос он не успел, потому что увидел его. Это точно был Лев Валентинович — Марина описала его так выразительно, что у Валецкого и сомнения не возникло. Народу вокруг было много, слишком много. Однако план уже был готов, и Олег бросился грудью в толпу.

Он налетел на Льва Валентиновича со всего маху и немедленно заорал:

— Ты что, щенок, ослеп?! Ты меня чуть на пол не уронил!

— Извините, — буркнул тот, делая шаг в сторону.

Однако Валецкий не дал ему ускользнуть.

— Я тебе покажу «извините»!

На них оглядывались, их стали обходить, никому не хотелось стать участником назревавшей драки. Валецкий так орал, что покраснел как рак. Его гнев выглядел правдоподобно.

— Вот сволочь здоровая! — продолжал надрываться он. — Горилла хренов! Чего вылупился?

Тут он увидел, что лицо молодого человека начинает наливаться яростью и праведным гневом. «Вот он мне сейчас врежет», — отрешенно подумал Валецкий и тут увидел, что к ним приближается молоденький милиционер, дежуривший на станции. Милиционер торопился, и Олег мысленно подстегнул его: «Давай, давай, двигай ногами!»

— Извиняйся, гад! — продолжал буйствовать он. — Проси прощения как следует, а то: «Извините!» Паршивец! Еще галстук нацепил!

Вокруг них образовалось свободное пространство — ножом, по крайней мере, вряд ли пырнешь незаметно. Милиционер строго попросил обоих пройти с ним. Валецкий отказался в резкой форме. Милиционер вызвал подкрепление. Когда оно прибыло, Лев Валентинович наконец вскипел как чайник. Из ушей у него уже шел пар, когда Валецкий наклонился к нему и тихо прошептал:

— Меня прислала Марина. Дело серьезное. Подыграй мне.

В глазах Льва Валентиновича сверкнула и погасла какая-то искра. Обида с его физиономии как-то быстро и незаметно исчезла, но ярость осталась. Он сложил пальцы в кулак, плюнул на него, коротко размахнулся и ударил Валецкого в глаз. Тот отклонился, и удар пришелся по скуле. Это было очень больно. Они сцепились в рукопашной, их растащили и повели в дежурку.

— Ну ты и фрукт, Лев Валентинович, — буркнул Валецкий по дороге, трогая саднящую скулу. — Я же предупредил, что свой. От Марины.

— А я вам не сразу поверил, — шепотом ответил тот. — Чего случилось-то?

— Тебя хотят убить.

— Меня?!

Лева был так потрясен, что принялся орать в дежурке срывающимся петушиным голосом, обзывая Валецкого всякими глупыми словами. После того как молокосос нарек его сыном козла, Валецкий решил, что настала пора переходить ко второму этапу операции.

Он велел мальчишке заткнуться и вступил в переговоры с представителями милиции. Потребовались все его красноречие и некоторая сумма денег, чтобы уговорить ребят вывести их обоих на улицу и посадить в такси. Нормальным людям трудно было понять, почему два мужика, три минуты назад готовые убить друг друга, теперь идут по подземному переходу, практически обнявшись.

Валецкий действительно шел немного позади Левы и придерживал его рукой, защищая спину. Менты шагали спереди и сбоку. Если убийца готов стрелять из пистолета, что называется, невзирая на последствия, тогда ничего не спасет. Если же он побоится засветиться, ему остается только скрежетал зубами от ярости.

Олег поискал глазами большую женщину, но не увидел ее. Так она или не она охотится за Марининым парнем? Этот парень вел себя исключительно умно — не делал резких движений, не хорохорился, дал засунуть себя на заднее сиденье машины, сам заблокировал дверцы, поднял стекло и ни слова не сказал, пока они ехали до подъезда.

Таксист ничего не понял. Когда ему через триста метров велели свернуть во двор и остановиться, он крутанул головой и удивленно спросил:

— И все?!

— Да, все, — надменно ответил Валецкий. — Я не люблю ходить пешком, ну и что? Зато плачу нормально.

Получив деньги, таксист немедленно успокоился и пробормотал:

— Хозяин — барин…

Оставался подъезд. В сущности, вряд ли убийца успел устроить засаду, но кто знает? Валецкий огляделся по сторонам и потянул на себя дверь подъезда. И сразу же увидел Марину. Она стояла на пороге с огромным пакетом, набитым чипсами, орешками и шоколадками. Узрев Льва Валентиновича, Марина прильнула к нему и разразилась рыданиями, успев бросить на Валецкого благодарный взгляд.

— Я ни черта не понял! — признался Лева ее макушке. — Сначала меня сдали в ментовку…

— В метро я видел твою родственницу, — вполголоса сказал Валецкий. — Такую большую тетеньку. Кажется, ее зовут Валерия.

— Она уже здесь, — проговорила Марина. — Вслед за ней приехал дядя. Вам нужно пока где-то спрятаться.

— Где?!

— Придется проситься к соседям. Дома я сказала, что иду купить сладкого. Хотела вас встретить. — Вытерев слезы, она взлетела на второй этаж и позвонила в дверь ближайшей квартиры. Та немедленно распахнулась, явив миру Маргариту Витальевну Шустер в длинном шелковом халате и атласных тапочках.

— Здрасьте, Маргарита Витальевна, — скороговоркой выпалила Марина и, не вдаваясь в подробности, попросила:

— Можно мои коллеги у вас полчасика побудут? У нас тут рабочий аврал, яблоку негде упасть, деваться им сейчас некуда. Напоите их чаем… А я уж в долгу не останусь!

К изумлению Валецкого, во время этой тирады Маргарита Витальевна с мистическим ужасом смотрела на бывшего стажера. В этот миг в коридоре появилась большая персидская кошка нежно-розового цвета. Задрав хвост, она проследовала к хозяйкиным ногам и уселась рядом.

— О! Кого я вижу! — радостно воскликнул Лев Валентинович. При этих его словах Маргарита Витальевна тихонько взвизгнула, как будто он протянул руки и пощекотал ее. — Розамунда! Как дела? Не желаете ли принять душ?

Марина ткнула его кулаком в бок и вручила Маргарите Витальевне мешок со съестным.

— Это вам, — сказала она. — Чтобы не скучно было коротать время.

— Нам не будет скучно! — пообещал Лева, вторгшись на вражескую территорию. Валецкий последовал за ним, но ненадолго затормозил, глазами и бровями спрашивая у Марины, что все это значит.

— Убийцу придется припереть к стенке, — шепотом ответила она. — Будь, пожалуйста, на связи. Льва Валентиновича нужно предъявить в строго определенный момент. Охраняй его!

— Гав, — ответил Валецкий. — Разорву всякого, кто сунется к твоему принцу.

— Ты что, ревнуешь?! — воскликнула Марина, у которой глаза блестели, как у девицы, до головокружения зацелованной в саду пылким юношей. — И напрасно. Я могла бы стать ему матерью!

В этот миг позади них остановился лифт, и из кабинки на площадку ступила Зоя Разгуляева, сопровождаемая разухабистым типом в шортах, клетчатой рубахе навыпуск, каскетке и солнечных очках.

— Если речь идет о бывшем стажере, то она пудрит вам мозги. Она не может стать его матерью, хотя и кормит его халвой.

— Зоя Петровна! — воскликнула Марина. И по этому возгласу было совершенно непонятно, рада она или нет.

Зато Валецкий обрадовался за двоих. Ему казалось, что противостоять Валерии может только кто-то такой же мощный, а главред была в тяжелом весе и производила впечатление особы, способной постоять не только за себя, но, если придется, и за все человечество.

Тип в каскетке был ниже ее на полголовы и сиял идиотской улыбкой.

— Вадик, — представила его Зоя Петровна. И отрекомендовала:

— Мой бой-парень.

— Бойфренд, — поправил Вадик, и улыбка его стала еще шире. Он снял солнечные очки и оказался голубоглазым симпатягой. А уж то, что он моложе Разгуляевой лет на пятнадцать, было ясно с первого взгляда. Несмотря на это, они подходили друг другу, как большой кофейник и чашка из одного сервиза.

— Мы приехали разобраться на месте, что у тебя происходит, — заявила главред. — Ко мне приходили из милиции, сказали, что ты была задержана на месте преступления. Вроде бы ты хотела кого-то убить. Спрашивали, какую я могу дать тебе рекомендацию. Я объяснила, что ты неравнодушна к молодым мальчикам, а в остальном вполне благонадежна. И еще, Беглова, что у тебя там с пчелами?

— Пока ничего.

— Вижу, отношения у тебя с ними не складываются. Но я ведь не отстану, потому что статью у меня слезно просили.

— Пусть дают на правах рекламы, — довольно нагло предложила Марина.

— Дело не в рекламе, — отмахнулась Зоя Петровна. — Ну сама подумай, кто в здравом уме будет рекламировать диких пчел? Просто наш генеральный спонсор увлекается всякими природными штуками… А пчелы для него — практически родные дети.

Учитывая, что у нее в квартире находилась убийца, по мнению Валецкого, Марина вела себя очень беспечно. Он начал строить ей рожи, но она ничего не поняла. Пока они беседовали, Лев Валентинович уже ушел на кухню к соседке, где взялся рассказывать Маргарите Витальевне драматическую историю о приключениях Розамунды. Рассказчик он был потрясающий, кроме того, излучал мощную позитивную энергию, улыбался, как лукавый Амур, и уже через четверть часа хозяйка растаяла. Валецкий присоединился к ним только для того, чтобы воспользоваться плодами Левиной победы. «И как это у него получается? — с удивлением подумал Олег. — Только что дама готова была оторвать ему голову, и вот, пожалуйста — уже целиком его с потрохами!»

— Входите, Зоя Петровна, — пригласила тем временем начальницу Марина. — И вы, Вадик. Будьте как дома.

— Добрый всем вечерок! — громогласно заявила главред, появившись на пороге комнаты и удивившись количеству народа, скопившегося внутри. — Что-то тихо тут у вас, сонно. Давайте сделаем для всех кофе! А потом познакомимся.

Хоть и вразнобой, но все согласились, и тогда Зоя Петровна сразу начала знакомиться, а на кухню отправился Вадик. Он довольно ловко справился с чайником, наставил на поднос чашек, но, прежде чем отнести их в комнату, ущипнул Марину за мягкое место, чем поверг ее в состояние краткого оцепенения.

Без каскетки он выглядел еще моложе, хотя на голове у него обнаружилась милая маленькая лысина. Интересно, Разгуляеву он тоже щиплет за зад? Хотелось бы взглянуть, как она на это реагирует.

Марина разогревала в микроволновке булочки и складывала их на тарелки. Руки ее дрожали, как у заправского алкоголика, наливающего себе утреннюю рюмочку. Ей было страшно. В горле пересохло, и она не представляла себе, что сейчас будет говорить. Некоторое время постояла посреди кухни, но потом вспомнила про Льва Валентиновича, и страх куда-то мгновенно улетучился, уступив место ярости.

Она подняла телефонную трубку и позвонила соседке. Потом зажмурилась на секунду, сделала глубокий вдох и понесла булочки в комнату. Раздала их и осталась стоять. Зоя Петровна возвышалась в кресле, которое она выдвинула ближе к центру комнаты, поэтому даже крупная Валерия на ее фоне как-то потерялась. Может быть, и не стоило разыгрывать целый спектакль… Но Марина панически боялась того, что должно случиться, если она вдруг угадала правду. И уж пусть тогда здесь будет побольше народа.

А если она ошиблась? Марина искоса взглянула на Валерию, которая сидела с невинным видом и болтала с Егором Спиридоновичем — как ни в чем не бывало. Вот это нервы!

Эдуард Кудрявцев следил за ними с ревнивым вниманием. Наверное, ему хотелось, чтобы Алеев после спасения общался только с ним.

Арсений Андреевич сидел рядом с Таней, разговаривал с ней и успокоительно похлопывал по руке. «Бой-парень» Вадик поедал булки, в гордом одиночестве стоя у окна. Итак, все на месте. Недостающие участники шоу вот-вот появятся. Возможно, они уже в коридоре — ждут, когда она заговорит.

— Ну что ж, — начала Марина, остановившись посреди комнаты — так, чтобы всех видеть. — Все вы знаете, что Таню и Егора Спиридоновича сегодня освободили, задержав бандитов, у которых они были в плену. Те хотели, чтобы в качестве выкупа им достали уникальную книгу, с помощью которой Егор Спиридонович лечил людей от разных болезней. К сожалению, — в ее голосе послышались извиняющиеся нотки, — книга была испорчена, но не из злого умысла, а наоборот. Ее разделили на три части, но только для того, чтобы спрятать. Я очень надеюсь, что содержание раритета не пострадало. — Она посмотрела на целителя и вежливо предложила:

— Хотите, я прямо сейчас отдам вам ту часть, которая у меня есть?

— О да! — воскликнул Кудрявцев, гораздо более эмоциональный, чем его наставник. — Конечно, Марина, если вы не возражаете, мы бы хотели получить ее назад.

Марина подошла к шкафу, открыла его и вытащила чемоданчик. Положила его на журнальный столик, отодвинув тарелку с булками, и осторожно щелкнула замками. Все приподнялись со своих мест, чтобы заглянуть внутрь.

— Она! — радостно воскликнул Кудрявцев. — Егор Спиридонович, вы видите!

Алеев подошел к чемоданчику, наклонился и погладил листы двумя руками, как будто рукопись была живым существом.

— Нам всем, наверное, будет польза от того, что мы с этой книгой рядом сидим, — неожиданно пришло в голову Разгуляевой. — Беглова, ты у нас спец по непознанному, как полагаешь?

— У книги есть законный владелец, — возразила Марина. — Только он может знать точно.

— Ну чего вы все — книга да книга! — неожиданно встрял Владик. — Это ж не книга, а какой-то огрызок. Где все остальное-то?

— Я знаю, где остальное, — неожиданно для всех ответила Марина.

И даже для вошедшего Валецкого неожиданно. Олег думал, она догадалась, кто главный злодей в этой истории. Но две остальные части книги когда она смогла найти? Или собирается высказать предположение?

— Я знаю, где оставшиеся части, — повторила Марина торжественным тоном, и все сразу поняли, что сейчас последует важное заявление. Поняли и насторожились. Марина тем временем повернулась к внучатой племяннице Клавдии Сергеевны и сказала:

— Пусть нам Валерия объяснит, где находится остальное!

В комнате повисла драматическая пауза. Валерия сидела на своем кресле очень прямо и смотрела на Марину, как ученица на строгую учительницу, — выжидательно. Когда та обратилась непосредственно к ней, она быстро ответила:

— Все остальное в доме Старостиных, в подвале. Заперто в секретном сейфе.

И в этот самый момент в комнату вошел Лев Валентинович.

— Здрась-сь-те! — громко сказал он. И оживленно добавил, остановив взгляд на Маринином дяде:

— О, кого я вижу! Геннадий Степанович! Как вы здесь оказались?

— Какой Геннадий Степанович? — очумелым голосом переспросила Таня Зотова. — Вы, молодой человек, его с кем-то перепутали.

— Разве? Да нет, ни с кем я его не перепутал! Это Геннадий Степанович Матвеев, эксперт по редким книгам, который приходил к доверенному лицу нашего депутата Судейского… Перед тем, как это доверенное лицо убили.

Таня зароптала было, но потом взглянула на Марину и зажала рот рукой. Арсений Андреевич превратился в каменную статую.

— Только, если мне не изменяет память, — продолжал Лев Валентинович тоном обвинителя, который почувствовал вкус крови ретивого адвоката, — вы тогда выглядели несколько иначе.

Арсений Андреевич дернулся, хотел встать, снова упал в кресло и растерянно поглядел по сторонам. Все сидели молча, скрестив на нем тяжелые взгляды. Он на секунду закрыл ладонью глаза, потом опустил руку, посмотрел на Валерию и неожиданно сердитым голосом спросил:

— Так ты в мой сейф лазила?!

— Конечно, — кивнула Валерия. — Думала, там находится то, что я ищу.

— А что вы искали, позвольте спросить? — ехидно поинтересовался Вадик.

Валецкий, который маячил позади Льва Валентиновича, посмотрел на Вадика с неприязнью. Ему не нравился этот тип, было в нем что-то фальшивое. Может быть, он альфонс? Хотя, судя по этой бабке, главной редакторше журнала, вряд ли она согласилась бы держать у себя даром не то что мужчину, но даже и канарейку.

— Я искала липовые экспертные заключения, которыми Арсений Андреевич сопровождал поддельные антикварные изделия, а потом продавал их узкому кругу клиентов, — ответила Валерия нервным тоном. — Я сотрудница частного детективного агентства. Приехала сюда из другого города по заданию своего шефа. Наш клиент купил картины для частной коллекции у знакомого московского антиквара. К картинам прилагались экспертные заключения очень авторитетной организации. Долгие годы афера могла бы оставаться нераскрытой. Однако у одного из гостей, допущенного к коллекции, возникли некоторые сомнения относительно подлинности приобретения. Нам поручили расследование, и я приехала в Москву, воспользовавшись именем одной из родственниц Арсения Андреевича.

— Я тоже хотела стать частной сыщицей, — сразу же сказала Разгуляева. — Только думала, что у меня рост слишком высокий и для конспирации я не гожусь. Видно, ошиблась.

Арсений Андреевич тем временем неотрывно смотрел на племянницу, а она — на него. На лице у Марины появилось брезгливое выражение.

— Неприятная история получилась, да, Мариночка? — жалобно спросил дядя.

Выглядел он при этом так, будто его застукали на коммунальной кухне, когда он кидал в соседкин борщ ржавые гвозди.

— Неприятная?! — переспросила Марина свистящим шепотом. — Да ты ведь людей убивал!

— Мариночка, не губи! Сама подумай, — голос его стал еще жалостливей, — если ты обвинишь меня, то что потом скажешь тете?

— Я?! — воскликнула пораженная Марина. — Подумай лучше, что ТЫ скажешь ей!

— Ваша тетя, Марин, уже кое о чем догадывается, — негромко заметила Валерия. — Когда я устроила в их доме пожар…

— Ах, так это ты! — подпрыгнул в своем кресле Арсений Андреевич. — Ты подожгла дом?!

— Я думала, это деда Вова, — призналась Марина.

— Нет, я. В сущности, это был не пожар, а такой маленький пожарчик. Я действовала по методу Шерлока Холмса — хотела посмотреть, где ваш дядя держит секретные документы, которые никому нельзя показывать. Как только пошел дым, он тотчас себя выдал. И что вы думаете? Он ничего не стал спасать, даже кошку бросил на произвол судьбы. А сразу метнулся в подвал. Я наблюдала за ним и увидела, как он проверяет сейф за скрытой панелью. Потом, когда все успокоилось, я тоже заглянула внутрь…

— Гадина, — громким и каким-то даже веселым голосом заметил Арсений Андреевич. — Вскрыла мой сейф!

— Там были липовые экспертные заключения на предметы искусства, которые вы собирались продать, куча фальшивых удостоверений на разные фамилии… Вероятно, вы пользовались ими для того, чтобы проворачивать незаконные сделки. — Валерия обращалась к Арсению Андреевичу спокойным тоном. — И еще там была часть книги. Вот этой самой. — Она подбородком показала на чемоданчик, который по-прежнему лежал на журнальном столике. — Вернее, две ее части. Или два куска, уж не знаю, как их назвать.

Валецкий покачал головой. Нелегким оказался для Марины конец этого смертельного приключения с книгой. Трудно себе представить, что она пережила, когда догадалась, что за всеми убийствами стоит ее собственный дядя… Интересно, а как она догадалась?

Олег притащил из кухни две табуретки — для себя и для Льва Валентиновича и уселся на одну из них.

— Кстати, голландский портрет в большой гостиной дома Старостиных — тоже подделка, — заметила Валерия.

— Юноша — подделка? — разочарованно переспросила Марина. И печально заметила:

— Впрочем, чему тут удивляться? Хозяин дома тоже оказался подделкой. А все остальное — это уже следствие.

— А как ты вообще сюда попала?! — с неожиданной ненавистью в голосе спросил Арсений Андреевич, наклоняясь в сторону Валерии. — Раз ты сыщица и нашла свои бумажульки, так и ехала бы в свой дурацкий городишко докладывать шефу! Нет, ты тащишься сюда, домой к моей племяннице… Рассказываешь ей про книгу… С какой стати?!

— С какой стати? — эхом откликнулась Разгуляева, которая очень внимательно следила за ходом разговора. Возможно, почуяла сенсационную тему и теперь запоминала подробности.

— Она купила мне платье, — просто ответила Валерия.

— Чего-чего? — удивился Кудрявцев. Мотивы женских поступков он никогда не понимал.

— Когда у меня возникли проблемы с одеждой, Марина единственная сразу обратила на это внимание и мне помогла. Я не хотела отплатить ей черной неблагодарностью и у нее за спиной начать дело против ее дяди. Я должна была предупредить ее о том, что за фрукт на самом деле Арсений Старостин. Его жена уже давно подозревает неладное. Когда я устроила пожар, Ирина Владимировна посмотрела на меня затравленным взглядом. Вероятно, она догадывалась, что я неспроста нахожусь в их доме.

— Ирочка? Да она никогда от меня не отвернется!

— Даже когда узнает, что ты убивал людей из-за денег?

— Книга — это не деньги! — возразил Арсений Андреевич.

— Для вас — деньги, — подал голос Валецкий. — Если вы занимались перепродажей старинных вещей, общались с антикварами и экспертами, если имели клиентов… А у нас нет причин не верить Валерии… Значит, книга для вас — именно источник дохода, и только.

— Почему тогда эта книга его не убила? — с детской непосредственностью спросил Лев Валентинович, который, выполнив свою миссию и поняв, что теперь находится в безопасности, окончательно расслабился. — Раз она сама себя защищает от корыстных людей?

Егор Спиридонович тонко усмехнулся, и все сразу почувствовали себя глупыми маленькими детьми, которые должны были что-то понять, но не поняли. Поэтому вопросов больше никто по поводу особых свойств книги задавать не стал.

— Все равно я хочу услышать, зачем ты притащилась в этот дом! — снова взялся за свое Арсений Андреевич. — Мариша чутко к тебе отнеслась, купила платье… Допустим.

Когда дядя назвал ее ласковым именем, Марина скривилась, как от зубной боли. На что он рассчитывает, когда пытается подлизываться? Что сердце ее дрогнет? Возможно, оно и дрогнуло бы, если она лично не знала бы тех, кого он убил и на кого покушался. Допустим, пресс-секретарь Инны остался для нее только именем. Так же, как и финансист Судейского, — Марину, конечно, потрясли эти убийства, как бывает всегда, когда ты слышишь о насильственной смерти. Но ведь дядя чуть не лишил жизни Петю Макухина и уже нацелился на Леву. Это пробило в ее сердце дыру, которую вряд ли можно залатать.

Удивительно, что тон у дяди в данную секунду был командный. Валерия ничем не выдала ни раздражения, ни возмущения. Вероятно, понимала, что для этого человека все кончено.

— Как ты догадалась, что Марину интересует какая-то старая книга, которая хранится у меня в сейфе? — продолжал напирать Арсений Андреевич. — Это просто невероятно.

— Ничего удивительного в этом нет, — пояснила Валерия, обращаясь меньше всего к нему и больше — ко всем присутствующим. — Когда я гостила у Марины вместе с дедом Вовой и девочками из Вилстафьевки, сюда, на эту квартиру, приходили те бандиты, которые держали в заложниках Таню и Егора Спиридоновича. Я слышала, как они говорили о старинной книге и о том, что Марина должна ее им отдать. Я просто сложила два и два.

— Тетя Ира сообщила мне по телефону, что дядя ищет Валерию, потому что она унесла у него какие-то документы, — перебила ее Марина.

— Ну да, я Ире так и сказал, — пробормотал Арсений Андреевич.

— Чего ж он тогда на Валерию совсем не среагировал, когда приехал? — удивилась Зоя Петровна. — Если бы кто у меня документы унес и я вошла в комнату, а похититель — здесь, я бы такой тарарам ему устроила!

— Он не мог себе этого позволить, — ответила вместо дяди Марина, взявшая на себя роль главной ведущей. — Он знал, что Лев Валентинович может с минуты на минуту появиться. Он собирался поговорить с Таней и уйти, пока Леву в метро ненадолго задержала милиция. Убить-то его не получилось!

— Я не хотел его убивать! — гордо заявил Арсений Андреевич.

— Ну, конечно, — не поверила Марина. — Когда он вошел, ты испугался. Лев Валентинович мог тебя узнать, я об этом сразу догадалась.

— Я его в самом деле узнал, хотя в прошлый раз он был загримирован, — признался Лева. — Ну и голос его я слышал по телефону и запросто мог бы опознать.

— Зачем вообще вы сюда явились? — удивленно спросил у Арсения Андреевича Кудрявцев. — Если вас могли тут опознать, легче было скрыться сразу.

— А книга? — воскликнул тот таким тоном, будто Кудрявцев умственно отсталый. — Это был шанс забрать последнюю часть! Больше такого шанса не представится.

— Это точно, — мрачно подтвердила Марина.

— Как ты вообще заподозрила собственного дядю? — спросил Валецкий, не сводивший с нее внимательного взгляда. Он-то до сих пор считал ее слабой и не способной обороняться. А она вон как себя проявила!

— По чистой случайности, — призналась Марина. — Разговаривая с тетей, я припомнила отзыв Валерии о моем бывшем молодом человеке, Иване Соловьеве, которого потом убили бандиты. И подумала: откуда Валерия могла знать Соловьева? С ним разделались только что, а Валерия у дяди считалась «новичком». Выходит, она недавно появилась в его доме. Когда же они могли с Иваном встретиться? Получалось, что буквально на днях. Значит, Иван приезжал к моему дяде! Вопрос: зачем?

И тут я вспомнила о том, что говорила сестра Ивана, Наталья. Будто он придумал хороший способ со мной помириться. Последнее, как он заявил, средство. Вероятно, бедняга решил, что следует призвать на помощь моих родственников. Он знал, что я постоянно езжу к дяде, люблю его… — Марина моргнула. — И отправился к нему. Наверное, посылка из Бийска с первой частью книги была у него с собой. Иван рассматривал ее как наживку. И оставил ее дяде Арсению, решив, что она станет отличным поводом заставить меня приехать и поговорить с ним. А поскольку разговор состоится в доме моих родственников, я просто вынуждена буду его выслушать и не затею скандала. — Она обернулась к дяде и переспросила:

— Так было дело?

— Судя по всему, тебе лучше знать, — надменно ответил тот.

— Именно тогда Валерия могла увидеть Ивана и запомнить его.

Валерия активно закивала головой:

— Я даже спросила у твоего дяди, кто это, и он охотно ответил.

— Верно. Потому что в тот момент еще не вскрыл посылку.

— Хорошее замечание, — снова неожиданно и очень громко сказала Разгуляева. — Какого черта вы вскрыли чужую посылку? Вам ее принесли и оставили, можно сказать, на сохранение, верно?

— Не ваше дело, — грубо ответил Старостин. — Захотел — и вскрыл. — Он помолчал, а потом с неожиданной гордостью признался:

— У меня нюх на редкие вещи. Я почувствовал: в этой посылке есть что-то особенное. Разорвал упаковку и нашел удивительную вещь. Она меня не просто заинтересовала — заинтриговала. Я начал звонить Ивану, чтобы спросить, где он взял книгу, но тот не отвечал на звонки. Тогда я поехал к нему домой и нашел… Тело. Он был убит! Я понятия не имел, кто с ним разделался, и очень испугался.

— Поэтому возвратился домой и затаился, — с презрением сказал Валецкий. — А про посылку Марине ни словом не обмолвился.

— Она все равно ничего не понимает в таких вещах! — вскинулся Арсений Андреевич. — Кроме того, она бессребреница. Что к ней в руки попадет, то пропадет. Обязательно куда-то денется! Я не мог отдать ей такую ценную вещь!

— Но ее прислали мне!

— Я же видел, откуда пришла посылка. Несмотря на московские штампы, адрес стоял бийский. Я не дурак и знаю, что у нас Таня Зотова — спелеолог, работает в тех краях…

— Ты уговаривал меня ехать в Бийск! — обвиняющим тоном сказала Марина. — Ты уже тогда знал, что хочешь собрать всю книгу и оставить ее у себя?

— Еще бы, — пробормотал Арсений Андреевич. — Ведь это ты открыла мне глаза на то, что я имею дело не просто со старой, но еще и с весьма непростой книгой. Она такая одна на всем белом свете. Изыск.

— Но это была не ваша книга! — не выдержав напряжения, возмутился Эдуард Кудрявцев. — Это наша книга! Кто вам позволил ее присваивать?!

— Что произошло дальше, можно только догадываться, — продолжала Марина. — Каким-то образом он узнал, что вторая часть доставлена в Москву из Барнаула в дорожном чемодане Виталия Логунова.

— Кто это — Логунов? — немедленно спросила Разгуляева. Не иначе собиралась обнародовать всю историю.

— Пресс-секретарь писательницы Инны Юниной. Она — моя студенческая подруга. В Барнауле у нее проходили встречи с читателями. И одна старушка подошла и сунула ей большой сверток. В нем оказалась часть рукописи с запиской, предупреждающей о том, что продавать эту книгу нельзя, а можно только сохранить. Инна решила узнать поточнее, что за вещь к ней попала. Отдала ее Виталию, который летел в Москву первым, и попросила отдать книгу на экспертизу.

— Экспертиза, — скрипучим голосом сказал Кудрявцев. — Насколько я понял, ваш дядя перепродавал антиквариат, вращался в определенных кругах. Наверняка он пересекся с пресс-секретарем в тот момент, когда молодой человек пытался оценить книгу. Я прав, нет? — обернулся он к Арсению Андреевичу.

Тот поджал губы. Про то, как он убил Логунова, рассказывать не хотелось. Это не было несчастным случаем, он шел, чтобы убить. Не стал он ничего говорить и о Борисе Яковлевиче, о том, как с помощью своих связей услал его за границу. Еще следовало уничтожить все бумаги, которые могли обнаружить связь между Логуновым и им самим. Ведь старый эксперт устроил ему с пресс-секретарем встречу. Не мог он, Старостин, так рисковать!

Впрочем, решить проблему не составило труда. Человеку обеспеченному, который долгие годы занимался махинациями, реализуя антикварные подделки, ничего не стоило найти людей, которые за вполне приемлемую сумму устроили пожар в квартире Бориса Яковлевича.

— Дядя убил Виталия Логунова, — тихо сказала Марина. — Прямо на пороге его квартиры да еще с особой жестокостью.

— И чего мы с ним тут разговариваем? — брезгливо спросил Вадик. — Дышим одним воздухом? Сдать его в ментуру — и дело с концом.

— Я — за, — подхватил Лев Валентинович, которому соседство с его собственным вероятным убийцей действовало на нервы. — Тем более что отделение милиции находится тут же, только из подъезда выйти.

Благодаря своим приключениям, начавшимся со стирки Розамунды, юноша ознакомился с топографией местности и разведал, где что расположено.

— А разве тебе не важно узнать, предатель ты противный, — спросила Разгуляева, глядя на бывшего стажера с нескрываемой нежностью, — как спасли твою шкуру?

Лева растерялся. Он совершенно упустил из виду этот момент.

— За мной прибежали.., э-э-э… Олег.., э-э-э… Прямо на платформу метро.

Марина посмотрела на Валецкого долгим взглядом. В нем было все, что мужчине нужно для счастья: восхищение, преклонение и, главное, — обещание. Впрочем, искорка опасения там тоже была. Как ни крути, Валецкий — вор, от этого никуда не денешься. Марину воспитывали правильно, и до сих пор она не позволяла себе восхищаться мошенниками.

— Прибежали! — передразнила Разгуляева. — А с какой стати побежали, ты в курсе? Мне, например, страшно интересно было бы послушать.

— Все очень просто, — откликнулась Марина. В ее голосе появилась усталость. — Когда я заподозрила, что убийцей может быть дядя Арсений, то вспомнила, что сама рассказала ему про третью часть книги. Про то, что она у депутата Судейского, а мой бывший стажер устроился к нему на работу.

— Зачем же ты ему сказала, балда ты этакая? — не менее ласково, чем к Леве, обратилась главред к своей сотруднице.

— Потому что дядя волновался за Таню, мне хотелось его успокоить, доказать, что дело движется и его племянницу скоро освободят… Итак, когда я поняла, что он убийца, то сразу же разгадала путь, которым он подбирался к Судейскому. Да, у дяди всегда были хорошие связи, но вряд ли нашелся кто-то в самом близком окружении депутата. То, что Лев Валентинович попал к Судейскому на работу, — игра случая. Провидение.

— Не забывай, у мальчика связи, — строго напомнила Разгуляева. — Тебя вряд ли порекомендовали бы в Думу, а его — как нечего делать.

— Ваш дядя действовал через меня, — подтвердил Лева. — Позвонил, представился Геннадием Степановичем Матвеевым. А я, как дурак, купился!

— Я ведь не знала, что дядя будет загримирован! Я подумала, раз он действовал через Льва Валентиновича, наверное, они виделись. И теперь у него не остается другого выхода — только убить свидетеля.

— Я его и загримированного узнал! — буркнул Лева. — Я когда из кабинета Сергея Александровича выходил, тот меня окликнул. Ваш дядя как услышал мои имя и отчество, сразу понял, кто я. И глаза у него забегали. Помните, как вы смутились? — обратился он к Арсению Андреевичу с вызовом. — Мне это показалось странным. Ученые с именем так себя не ведут.

— Да уж, если сволочь, то в глаза смотреть боится, — подтвердил Вадик, засовывая в рот кусок остывшей булки. Кофе у него в чашке тоже остался, и он длинно прихлебнул.

— А откуда у дяди телефон Льва Валентиновича? — робко спросила Таня, которая все это время сидела, почти не двигаясь. — Где он мог его раздобыть?

Она избегала обращаться непосредственно к Старостину и крутила головой по сторонам, переводя взгляд с одного лица на другое.

Марина на секунду задумалась, а потом развела руками, как будто признаваясь в своем поражении. И посмотрела на Арсения Андреевича. Тот рассматривал деревья за окном и не собирался отвечать. Вероятно, понял, что жалостью племянницу не возьмешь, и теперь изобретал новую тактику поведения.

— На этот вопрос я могу вам ответить, — сообщила Разгуляева. — Здесь я прокололась. Был один звоночек, спрашивали стажера Нащекина. Из Академии наук. И когда узнали, что он тут больше не работает, попросили его телефон. И я как дура дала! Подумала, вдруг мальчику понадобится этот контакт? Шутка ли сказать — целая Академия наук.

— Ну, Зоя Петровна, — прогудел бывший стажер. — Я от вас такого не ожидал!

— Я от тебя тоже многого не ожидала, — сварливо заметила главред.

— Марин, — снова подал голос Валецкий, — ты ведь в одну секунду поняла, что дядя отправится на охоту за Львом Валентиновичем. Но каким образом? Я прибежал как раз вовремя. Почему не раньше и не позже?

— Он по телефону меня расспрашивал. — Марина смахнула с глаз две злые слезы и снова обратилась непосредственно к дяде:

— Ты по телефону спрашивал: когда твой стажер приедет? А далеко ли ему добираться? Странный интерес к человеку, которого ты ни разу не видел. Вот с Олегом ты познакомился, но даже не вспомнил про него.

— Лева ездил с тобой в Бийск спасать Таню! — возразил дядя. — Я думал, ты именно так поймешь мой к нему интерес.

— А я поняла его правильно. И только благодаря этому Лев Валентинович сейчас в полном здравии сидит рядом со мной.

Упомянутый юноша при этих словах приосанился.

— Я знаю, как ты догадалась, что стажера хотят убить, — заявила Разгуляева. — Ты кормила его халвой, вот у тебя и сработал материнский инстинкт.

Лева обиженно шмыгнул носом, а Валецкий поспешно поправил главреда:

— Скорее сработала женская интуиция.

Тут Эдуард Кудрявцев, сидевший рядом с целителем, громко спросил:

— Я не очень хорошо разобрался: почему же третья часть книги не попала к этому человеку? — Он подбородком указал на Арсения Андреевича. — Раз он убил одного из людей депутата Судейского, то должен был забрать ее себе?

— Хотел, но не забрал, — подтвердила Марина. — Книга была совсем в другом месте. Доверенный человек депутата не принес ее на встречу. Эту часть книги помог возвратить Олег, — она показала рукой на Валецкого. — Если бы не он и его помощник Петя, вряд ли удалось получить ее назад.

— Спасибо вам и Пете. Я тронут, — тихо проговорил Егор Спиридонович, обращаясь к Валецкому.

Это было почти единственное, что он сказал за все время встречи. Однако Марина заметила, что чем дальше, тем беспокойнее становился целитель. В последние несколько минут он ерзал, складывал руки то так, то эдак, покашливал и косил глазом в окно. В его взгляде Марина заметила волнение. Отчего он разнервничался? Непонятно.

Желая успокоить его, она сказала:

— Вы не беспокойтесь. Книгу мы вам обязательно вернем. Валерия знает, как открыть сейф. Потерпите немного, хорошо?

Эти слова возымели действие, противоположное ожидаемому. Алеев повернулся к Кудрявцеву и странным голосом произнес:

— Мне хотят вернуть книгу.

— Ну… Очень хорошо, — ответил тот, растерянно глядя на него. Не понимал, в чем дело.

Алеев вздохнул и сложил руки на груди, свесив голову.

— Дядя Арсений, — с трудом выговорила Марина, — как вы узнали о том, что третья часть книги у Пети?

— Тебе в самом деле интересно? — равнодушно спросил тот.

Лицо его как-то померкло, потеряло краски и стало недобрым. Хотя еще четверть часа назад человек был как человек — очень даже приятный с виду. Но теперь эту приятность словно ветром сдуло.

— Я хочу во всем разобраться, — твердо сказала Марина.

— Кроме того, вам недурно попрактиковаться, — заметил Кудрявцев. — Скоро эту историю вам придется повторять и повторять.

— Еще чего, — повел плечом Арсений Андреевич. — Все было очень просто. Ваши любимые бандиты, ходившие за мной по пятам, едва не застали меня над трупом того типа, которому депутат доверял вести свои делишки. Я спрятался и услышал, как они сказали, что моя племянница отправилась в загородную резиденцию Судейского. Они следили за тобой, душа моя, — повернулся он к Марине. — Я сел им на хвост и благополучно добрался до места. Когда ваша теплая компания, заполучив депутатскую часть рукописи, отправилась в офис, за вами поехали бандиты, а за ними — я. Ты с молодым человеком по дороге вышла, на мое счастье. А бандиты застряли в пути. Вот так и получилось, что в офис приехал ваш Петя, с которым я оказался один на один.

— Но книга тебе не досталась! — мстительно заметила Таня. Она уже немного поплакала и теперь сидела с красным носом.

— Откуда я знал, что этот умник оставит ее в машине? — пожал плечами Арсений Андреевич. — Он вышел, нагруженный сумками, и умудрился оставить без присмотра такую ценную вещь! Я бы на его месте сразу схватился за книгу, а он… В общем, когда я полез в сумки, там оказалась аппаратура. И ничего похожего на раритет. Я бросился вниз, но машины тоже на месте не было!

— Тебе не повезло, ее забрал эвакуатор, — горько усмехнулась Марина. — Власти столицы заботятся о том, чтобы автомобили стояли на улицах города где положено.

— Ирония судьбы.

— Ты оставил Петю истекать кровью!

— Разумеется, оставил. Я решил, что убил его. Он сопротивлялся, надо отдать ему должное.

Валецкий стиснул кулаки и засунул их в карманы штанов, чтобы не пустить их в ход. Перед ними — расчетливый убийца, спокойно рассуждающий о том, кого он убил, кого не убил. Парадоксальная реакция! Почему он не боится? Не бьется в истерике? В самом начале он попытался давить на жалость, но потом понял, что ничего не получится. На что он надеется теперь?

Через минуту Олег получил ответ на свои вопросы. Арсений Андреевич поднялся на ноги, покачался с пятки на носок и громко произнес:

— С вами было очень интересно, но я решил, что ничего позитивного наша беседа не принесет. Мы не договоримся.

— А вы всерьез на что-то рассчитывали? — спросила Разгуляева, похлопав себя по карманам и сообщив в сторону:

— Курить хочется.

— Да, я рассчитывал. Надеялся, что мои племянницы вспомнят, сколько я делал добра… Для всех… Для каждого из Старостиных… Меньше всего я думал о собственной выгоде… Фальшивый голландец! Ну и что? Я кого-то этим сильно оскорбил? Ну, висел он на стене, весь из себя фальшивый! Вам от этого было горячо или холодно?

— Он уводит нас в сторону, — предупредила Разгуляева. — Давайте позвоним в милицию, и дело с концом. По-моему, уже давно пора.

— Никто никуда звонить не будет, — заявил Арсений Андреевич и одним ловким движением достал откуда-то пистолет.

Пистолет был небольшим, но каким-то тупорылым и очень страшным. Марина и ахнуть не успела, как оказалась за спиной Валецкого. Он мгновенно соскользнул с табуретки и загородил ее своим телом. К сожалению, у остальных присутствующих не было собственного Валецкого, поэтому люди замерли в самых причудливых позах. Таня боялась вздохнуть. После того как бандиты вытащили ее с турбазы, при всяком стрессе ее сердце принималось колотиться как бешеное. Вот и сейчас, кроме его стука, она уже почти ничего не слышала.

— Я приказываю вам оставаться на местах, — продолжал Арсений Андреевич тоном заправского диктатора. — И сидеть тихо до тех пор, пока я не уйду. Потом можете делать все, что душе угодно.

Лев Валентинович кусал губы. Надо же быть таким растяпой! У него на мобильном телефоне есть «тревожная» кнопка, которой он уже один раз с таким успехом воспользовался, а сейчас… Он позволил батарее разрядиться! Тупица, болван, дуболом!

Валерия непроизвольно шевельнулась в кресле, и Арсений Андреевич мгновенно навел пистолет на нее.

— Спокойно, девочки и мальчики, — ухмыльнулся он, показав краешек зубов. — Я не шучу.

— Да мы тоже, в общем-то, шутить не настроены, — сказал со своего места Вадик.

И в тот момент, когда убийца отступил на шаг назад, он сделал несколько неуловимых движений — раз, два, три! — и пистолет оказался у него в руках, а Арсений Андреевич — на полу с заломленной за спину рукой.

Трофейное оружие Вадик спрятал, зато извлек из-под широкой рубашки собственное. Это тоже был пистолет, но какой-то более привычный глазу российского обывателя. Такими часто размахивают менты в телевизоре.

— Прошу всех сохранять спокойствие, — сказал Вадик официальным тоном. — Этого человека я арестовал. Кто-нибудь возражает?

Без своей дурацкой улыбки он выглядел солидно, даже несмотря на шорты и клетчатую рубашку. И его лысинка тоже выглядела солидно. Марина понять не могла, как это такой серьезный мужчина мог ущипнуть ее за мягкое место. Наверное, вживался в образ.

— Беглова позвонила мне совершенно неожиданно, — громко объясняла Разгуляева всем присутствующим, пока Вадик занимался арестованным.

Со Старостиным, кстати, пришлось повозиться, потому что он решил оказать сопротивление и был изрядно помят в бою.

— Позвонила, — продолжала главред, — и велела срочно найти и привезти к ней вооруженного мента. Да еще замаскированного. Без объяснения причин! Объяснять ей было, видите ли, некогда. Сначала я подумала, что не найду такого. В самом деле — ну где его взять обычной работающей женщине? А потом я стала звонить знакомым, и знаете, что оказалось? Что в Москве куда ни ткнись — у всех есть знакомые менты. Они повсюду — вооруженные и замаскированные. Я попросила одолжить мне одного, и он сразу приехал. Просто удивительно, как иногда быстро совершается правосудие! Нашему журналу нужно обязательно об этом написать.

Вадик бросил на нее один короткий взгляд и ухмыльнулся. Впрочем, ухмылка тут же слетела с его лица, потому что он занимался важным делом — препровождал арестованного к месту временного задержания.

— Ваш Петя жив, он обязательно поправится и даст показания, — бросил он Валецкому. — Поэтому за обвинением в покушении на убийство дело не станет. А с остальным будем разбираться. И прошу никого из свидетелей не покидать пределов города. Ваши имена и фамилии я переписал.

— И когда успел? — буркнула ему вслед Разгуляева. — Вообще-то хороший попался экземпляр, толковый. Раз-два, и в дамки! Был бы неопытный — тут стрельба бы началась.

После того как Старостина увели, все вздохнули с облегчением.

— Что ни говори, а беседа с живым убийцей — это стресс, — сказала Валерия. — Честно говоря, я с душегубами до сих пор не сталкивалась. Наше агентство все больше разводами занимается. И воровством.

Марина вздохнула и искоса взглянула на Валецкого. Интересно, согласится ли он ради нее бросить свое ремесло? Глупо, конечно, пытаться переделать мужчину, с которым лишь недавно познакомилась, но ей так хотелось, чтобы у них было будущее.

— Не представляю, что мы скажем тете, — пробормотала Таня Зотова. — Ее удар хватит.

— Говорю вам: тетя уже готова, — повторила Валерия. — В обморок не упадет.

— Но она не знает об убийствах, — возразила Марина. — Думает, что дядя занимался мелкими темными делишками.

— Нам все равно нужно туда поехать, чтобы забрать и отдать книгу Егору Спиридоновичу. — Валерия посмотрела на целителя с благоговением.

И тут Алеев неожиданно покраснел. Зарделся, как это делают самые обычные люди, попав в нелепую ситуацию. А потом совершил такое, отчего у всех присутствующих вытянулись физиономии.

Он стукнул ногой по ботинку Эдуарда Кудрявцева и сказал:

— Ну, все, пора заканчивать эту байду. Я больше так не могу.

Слово «байда» решительно не вязалось с его благообразным видом. Кудрявцев тоже налился темным румянцем, потому что разозлился:

— Чего ты не можешь? Книжку забрать?

— Я решил, что им нужно знать. Давай расскажем.

Эдуард прикусил нижнюю губу и зыркнул глазами по сторонам. Все смотрели только на них двоих и молчали. Никаких сюрпризов после превращения Вадика из бойфренда в мента никто уж точно не ожидал. И вдруг — нате вам!

— А они книжку нам отдадут? — засомневался Кудрявцев.

— Она же наша.

— Я что-то не пойму, — подала голос Таня, глядевшая на Егора Спиридоновича во все глаза. — Вы же… Вы же… Рассказывали мне всякие поучительные истории… И о том, как лечили с помощью старинной книги… В которой собраны рецепты…

Целитель, щеки которого продолжали играть пунцовым румянцем, быстро сказал:

— Нет там никаких рецептов. Книга старинная, да. Очень ценная… Я так думаю. Но никакого отношения к исцелению она не имеет.

Женщины тихо ахнули, мужчины сурово сжали губы.

— Мы с Эдиком ее выменяли в одном индийском штате, где европейцев, по-моему, вообще ни разу не видели.

— Хорошая, должно быть, вещь, — пробормотал Лев Валентинович.

— Мы туда ездили торговать на заре перестройки, — подхватил Кудрявцев, с поразительной быстротой превратившийся в Эдика. — Возили всякое барахло, которое для русских уже не в кайф, а индийским крестьянам все еще в радость. И вот нам ее предложили. Мы сразу смекнули, что книга непростая, чего-то стоит. Когда в Москву ее привезли, хотели сразу продать. А потом подумали: жалко такую вещь светить у антикваров.

— Тут же облапошат, — подтвердил Егор Спиридонович, пощипывая бороду. — И мы задумались: нельзя ли извлечь из нее материальную выгоду как-то иначе?

— Поскольку, как нам удалось выяснить еще на месте, книга написана монахом на сто восемьдесят пятой разновидности одного из индийских диалектов, был шанс, что никто не сможет ее прочесть с лету. Да и не всякий языковед так сразу разберется. И мы придумали план…

— Я поехал в Горный Алтай, — вздохнул Егор Спиридонович, — и наткнулся там на целителей, которые снимались с места. Когда они ушли, я решил воспользоваться ими как прикрытием. Распустил слух, что я — один из них. Что остался как хранитель книги, которая содержит древние знания. Дескать, хочу найти преемника и все такое…

— Вы обманывали больных людей! — немедленно возмутилась Таня.

— Никого я не обманывал. Я ж не лечил, разве вы не поняли? А тех, кто ко мне приезжал, обратно отправлял. Говорил, что мне нужно дождаться просветления. Не стал бы я грех на душу брать, честное слово. А эти старухи, которые из Барнаула приехали и книгу потом у бандитов из-под носа увели, так поверили в меня, просто ужас! Я уж и не знал, как от них отделаться.

— А зачем вам это было надо? — поинтересовался Валецкий, усадивший Марину на свою табуретку и оставшийся стоять рядом с ней. — Сидеть в пещере, выдавать себя за лекаря?

— Мы задумали аферу, — вздохнул загорелый Эдик. — И закручивали ее с двух сторон. Егор поехал на Алтай создавать себе репутацию целителя. Ну… Пустить пыль в глаза, сделать так, чтобы слухи пошли… Наш народ и подталкивать особо не надо. А я отправился в Грецию на курорт. На дорогой курорт, где можно встретить наших отечественных капиталистов, готовых раскошелиться ради хорошего дела. Нашел подходящую кандидатуру, рассказал историю о своем чудесном исцелении. Еще сообщил, что вскоре стану владельцем книги, благодаря которой излечился от страшной болезни. Якобы в ней содержатся рецепты омоложения в том числе.

— И вам поверили?

— А почему нет?

Эдик достал из кармана бумажник, из него — фотографию и пустил ее по рукам.

— О господи! — воскликнула Разгуляева. — Как вам это удалось? Фотомонтаж?

— Ничего подобного, — обиделся тот. — Все достоверно. Снимок выдержит любую экспертизу. Ради нашего плана я сидел на диете. Я выстрадал его! Похудел на двадцать килограммов, был изможден сверх всякой меры. Потом еще грим, соответствующее выражение лица — и дело в шляпе! Кто же мог знать, что какие-то гадские уголовники поверят в нашу байку всем сердцем и украдут не только бесценную книгу, но и дорогого «целителя»!

А ведь как удачно все складывалось! Нашелся крупный клиент, заглотил наживку, отправил своего человека на место — провести разведку… Но тот приехал к шапочному разбору. Так все и окончилось, толком не начавшись. Обидно.

— Послушайте, — обратилась Марина к Алееву. — Вы выглядите именно так, как должен в представлении обычного человека выглядеть маг и волшебник.

— Тонкий психологический расчет! — поднял указательный палец Эдик. — Мы работали над образом.

— И что вы рассчитывали получить? — спросил Валецкий.

— Огромную сумму денег! Полмиллиона баксов. Возможно, эта книжка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, и сама по себе дорогущая. Даже наверняка.

— С подделкой настоящей аферы не получилось бы, — подтвердил Егор Спиридонович, — Мы серьезных людей на крючок рассчитывали подцепить. А нас самих на такой крючок посадили!

Разгуляева наклонилась к Марине и громким шепотом сказала:

— Если он сначала сбросил двадцать килограммов, то потом должен был набрать те же двадцать. Какое, наверное, прекрасное было время! Когда ты жрешь все подряд и знаешь, что получишь за это полмиллиона! Как бы я хотела побывать на его месте!

Марина неожиданно вспомнила, что она хозяйка дома. Встала с табуретки, взяла тарелку с обгрызанной булочкой, пару грязных чашек и отправилась на кухню. Валецкий немедленно пошел за ней.

— Хочу предупредить, — сказал он ей в спину, — что в наших отношениях наступает новая фаза.

Марина поставила грязную посуду на стол и повернулась к нему:

— Я тоже хотела предупредить тебя о том же.

— Мы заканчиваем деловые отношения и вступаем в полосу личных. Я понял, что люблю тебя, поэтому мы поженимся. Со свидетелями и кучей гостей, все как полагается.

— Олег, — с надрывом сказала Марина, — ты должен перестать воровать!

Она не представляла себе, что сейчас будет. Пытаться переделать мужчину практически сразу после знакомства. В тот момент, когда он делает предложение! Лишить его привычного способа существования…

Валецкий почесал макушку:

— Надо же, а я только вошел во вкус. Но если ты настаиваешь…

— О! — Марина кинулась ему на шею. — И обещай мне, что ты выполнишь одно мое желание!

— Если ты хочешь усыновить Льва Валентиновича, то я против. Он слишком крупный для приемного сына.

— Я хочу поехать в свадебное путешествие на Мальдивы.

— Легко.

— Нам просто необходим полноценный отдых. Согласись, что история с книгой была достаточно тяжелым испытанием.

Валецкий хмыкнул и непонятно ответил:

— Да уж! Это было гораздо хуже, чем тащить шкаф от Москвы до Бомбея.