Без очереди

Стараясь не обращать внимания на недовольные взгляды старух, сидящих в очереди, Глеб приоткрыл дверь кабинета и произнёс:

— Здравствуйте. Я сделал все анализы, результаты готовы. Вы сказали подойти без очереди…

— Подождите в коридоре, — ответила доктор, не отрывая глаз от монитора. — Я вызову.

Вредная старушонка, которая даже пыталась что-то выговаривать Глебу, поднялась из глубины кресла, на котором сидела, и без стука канула за дверями кабинета. Глеб тут же с некоторой долей злорадства, вальяжно развалился в кресле.

В коридоре были расставлены традиционные для поликлиник пластиковые стулья, скреплённые по четыре, но в закуточке у этого кабинета, сверх того, имелось глубокое мягкое кресло, вероятно, выставленное после ремонта из кабинета главврача. В этом кресле и устроился Глеб. Уступать удобное место он никому не собирался: сидят хворые и больные на стандартных стульях, вот и пусть сидят. А ему досталось парадное кресло. Литераторы прошлых веков такие кресла называли покойными.

Время шло. В кабинет прошла ещё пара обладателей талонов. Глеба не вызывали. Среди ожидающих шли привычные переругивания: надо ли проходить по номеркам или в порядке живой очереди. Глеб сочувствовал сторонникам живой очереди, но в спор не вмешивался — он и вовсе без очереди идёт.

Между тем терпение истощалось. Перепустив ещё пару человек, Глеб положил папку с анализами на сиденье, чтобы никто не вздумал занять покойное кресло, и вновь толкнулся в кабинет.

— Я же сказала, — услышал он, — что вызову вас. Подождите пару минут. Неужели так трудно?

Ни через пару минут, ни через пару часов его не вызвали. Убаюканный покойной мягкостью кресла, Глеб незаметно задремал. Проснувшись, сначала не мог понять, где он и что с ним. Очередь куда-то делась, свет в коридоре был погашен. Глеб встал, подёргал дверь врачебного кабинета. Заперто. Выход на лестницу тоже оказался заперт. Судя по всему, приём в поликлинике закончен, а его попросту забыли возле кабинета.

Что же делать? Стучать, кричать, звать сторожа? А дежурит ли сторож по ночам в поликлинике? И даже, если охрана имеется, здание, наверняка, поставлено на сигнализацию, значит, приедет полиция, его задержат, будут что-то выяснять, допрашивать, возможно, дело заведут. Нет уж, лучше сидеть тихо и не отсвечивать.

Глеб вернулся в покойное кресло, устроился поудобнее и приготовился ждать утра.

Разбудил его плеск воды и шлёпанье мокрой тряпки. По коридору со шваброй в руках двигалась уборщица. На её багровом личике отображалась вся ненависть мира.

— Видали? Поликлиника ещё закрыта, а он уже пролез! Ноги убери, видишь же, мне мыть за вами нужно. Почему ты без бахил? Написано: чтобы в бахилах! Для вас, между прочим, написано.

Глеб не ответил, просто подобрал ноги, чтобы уборщица могла размазать грязь своей тряпкой.

Поликлиника постепенно оживала. Внизу звучали голоса, там выстраивались первые очереди: в гардероб и регистратуру. Счастливчики, которым в очереди стоять не надо, пренебрегая бахилами, волокли в лабораторию баночки с мочой. У Глеба вся это маета была позади, анализы он сдал, ответы получил, осталось пройти без очереди к доктору, который выдаст Глебу справку, что тот здоров. Вчера это не удалось, зато сегодня врач принимает с утра, значит, можно разобраться со справкой пораньше.

Никак не вспомнить, зачем ему понадобилась эта бумажка?

Первые пациенты заняли свои места. Скоро должна появиться доктор. Глеб насторожился и приготовился к рывку.

Без двух минут девять терапевт с ключами в руке подошла к кабинету. Глеб словно рысь на добычу ринулся с кресла.

— Я сделал все анализы, результаты готовы. Вы сказали подойти без очереди, — отстрелил он заготовленную фразу.

— Я сказала прийти вчера, а вы когда пришли? Сегодня у меня диспансеризация, я из-за вас компьютер перезагружать не стану. Успею принять — приму, а пока — ждите.

Не дождался. Диспансеризируемые шли сплошным потоком, и конца им не было. Наконец, иссякла очередь, и иссяк рабочий день. В закутке коридора остался один Глеб. Можно, несолоно хлебавши, идти домой.

Глеб выбрался из объятий кресла, спустился на первый этаж. Там неподалёку от гардероба, стоял автомат, продающий кофе. Один за другим Глеб выхлебал три стаканчика крепчайшего экспрессо, и лишь потом вспомнил, что папка с анализами осталась на кресле. Пошатываясь, Глеб поплёлся на родной третий этаж.

Папка была на месте. Глеб прижал её к груди, присел в кресло, желая дать отдых непослушным ногам.

Люди удивительно разные существа. Одни всю жизнь ходят с субфебрильной температурой, и, если бы не их добрая воля, сидеть бы им на бюллетене до самой пенсии. Другие не могут пить молока, и это уродство последнее время уже считается нормой. Кто-то не выносит жары, а иной — холода. Своя особенность была и у Глеба. Большинство граждан, считающихся нормальными, напившись кофе, не могут уснуть. Глеб же, напротив, засыпал сразу и тем беспробудней, чем крепче был кофе. Три порции экспрессо на голодный желудок подкосили его мгновенно, а покойное кресло упокоило на весь остаток дня.

Очнулся Глеб в привычно запертой ночной поликлинике. Долго думал, а может потому и не дают ему справки о состоянии здоровья, что на самом деле он тяжко болен. Виданное ли дело — столько спать… С этой мыслью он и уснул.

Осознал себя, когда появилась уборщица и принялась намывать полы.

Бывает в жизни счастье: вместо вчерашней ведьмы полы мыла вполне человеческая бабушка, не склонная рычать на посетителей. Она ловко управилась с полом, затем принесла белое ведёрко с дезинфицирующим раствором и стала протирать стулья. Нежный запах хлорки щекотал ноздри.

Дошла очередь и до кресла. Бабушка протёрла подлокотники, прошлась по рукам и ботинкам Глеба. Одежду мочить не стала. Раствор был тёплым, и это оказалось неожиданно приятно.

Поликлиника просыпалась, включаясь в работу, но в закутке на третьем этаже очередь не возникла. Не удавалось вспомнить, то ли у доктора сегодня вечерний приём, то ли его вовсе нет. Глеб в гордом одиночестве олицетворял очередь: сам первый, он же и последний. Вернее, что второе.

За весь день Глеб ни разу не поднялся с кресла, даже в туалет не ходил. Зачем? Анализ мочи он сдал. Интересно, сколько времени действителен результат? Флюшка действительна год, а сифилис — очень недолго. Медики опасаются, что сидя в покойном кресле, Глеб подцепит что-то венерическое. Зря опасаются, кресло надёжно продезинфицировано. Уютное покойное кресло. Или покойницкое?..

Своим чередом пришёл вечер, за ним — ночь. Глеб, молча, ждал. Ему торопиться некуда, его вызовут, он пойдёт без очереди.

Раздались мокрые шлепки тряпки и ворчание ведьмы-уборщицы:

— Делать им нечего, понасажали тут манюкенов, а мне убирать…

Ведьма сдвинула кресло, чтобы вымести из-под него медицинский сор: пыль, дохлых пауков, комки ваты со следами крови. От резкого толчка голова Глеба мотнулась, не удержавшись на тонкой шее, со стуком упала на пол и покатилась по линолеуму, взблескивая белками закаченных глаз.