Без слёз и отговорок

Заяц-трава дрожит у самой земли,

Волчья трава тянет резной листок.

Эту расти, ту — изводи-поли.

Заячий цвет ли выйдет, волчий цветок…

Ягода чья наберет заповедный сок?

Выбери раз. выбери два и три —

Венчик узорный, дрожащий ли колосок.

Радость напой или горе заговори.

Не оборачивайся ни на смех, ни на

Стон горловой подземных тугих корней —

Зайцем ли жизнь петляет, дурна-блажна,

Серым ли волком скалится смерть за ней.

Ах, не убей меня! Зацепив каблучком пустоту,

Зацепившись крыльями за ржавые гроздья звезд,

Повисаю на небе во всю свою красоту, на лету,

Повисаю на малиновом небе во весь свой рост.

И признаю открыто: дело-то мое швах!

Болтаюсь, болтаю ногами, попинываю галактики

Острыми каблучками, ботинками в старых швах,

Как сердце мое. когда в нем — ты на археологической практике:

Собираешь осколочки, черепки, пряслица.

Сердце мое, прикрытое пекторалью!

Курган груди моей! Степь волос моих солнцем замаслится.

Вишу планетой в рассветном небе, выписанном эмалью.

Причеши степные мои, крымские волосы

Гребешком берестяным, костяным, заплети любовью, что нас связала,

Напой песенку мне нашим общим с тобой голосом

О городах, от которых в конце концов остаются одни вокзалы.

Отведи меня на крутой берег реки Смородины,

Заведи на Калинов мост, дай меч мне — убить дракона.

Возьми меня за руки, сдерни с неба моей родины,

Меня в ее землю сладостную положи, да с земным поклоном.

Свихнувшейся душе совсем немного надо:

Вот Бог, порог, любовь, вот жизни колесо.

Общественным бреди жарой прибитым садом

И чувствуй, как судьба сжимается в кольцо —

И падает с руки. В траву, на гравий, в воду,

Где регии цветут и лилии цветут…

Люби свой хрупкий мир, нелегкую свободу,

И каторжный свой быт, и ветреный свой труд.

Такая жизнь пошла — без слез и отговорок.

О чем тебе страдать, Адамово ребро?

Не возраст, не тоска — в твои почти за сорок,

Когда ты ждешь любви на станции метро.

О чем мне с Вами, ласковый, вести размовы долгое,

По самому по краешку беспомощно скользя?

А я ведь злоязыкая, усталая, недобрая,

И не хочу — обижу, и хочу чего нельзя.

Вы хлопаете глазками, а разговор салазками

Несется, кувыркается, как с горки на лету,

И я держу у сердца Вас, и я кормлю Вас сказками,

Кофейными усмешками, и мне невмоготу.

Ах, чтоб вас, современники, дрова ломали, веники,

И вся судьба — заломами, и гнули жизнь в дугу!

И — эники да беники, сидим, едим вареники.

И я любуюсь искоса (а прямо — не могу)

На губы слишком нежные, на фразочки небрежные…

Сказать? Но нет, сорвусь, прощусь, останусь в молчунах.

Глядите, люди добрые: смешное, неизбежное —

Идет бычок, качается, на лабутенах, нах.

Беспросветного ужаса змейка —

Струйка пота ползет по хребту.

Этой жизни абэвэгэдэйка —

Миг еще! — усвистит в темноту.

Без попутчиков и провожатых,

Без билетов и проводников —

И останутся стертые даты,

Самокрутки из черновиков.

Глянь, как звезды лучи распушили

Так и сгинем в небесной пыли,

Будто не были, будто — не жили,

Будто в ступе воды не толкли.

Еще какого, Боже, торжества,

Когда мои последние слова

Не отгорели в этом легком мире?

Когда мне жить, и петь, и целовать,

По имени любимых называть,

В уютном теле, как в родной квартире?

Так в клети ребер, как в родном углу,

Душа моя, валяясь на полу,

Ленивая, небрежно созерцает,

Как звезды зажигаются во мгле,

Как стыло и прекрасно на Земле,

И ночь идет, темнея и мерцая.

На серые панельные дома

Спускаются забвенье и зима,

И дворник в тишине спешит с лопатой

Домой к себе, усталый, ввечеру

По синему пустынному двору,

Где труд дневной стирают снегопады.

Банально осознать под сорок лет,

Что гениев меж нами — веришь? — нет,

Что дворник миру ближе и нужнее,

Чем все твои блескучие слова —

Добро сорочье, бисер и канва,

Потертая тесемочка на шее.

Куриный бог, последний талисман…

И вот уже кончается роман,

А ты герой весьма второстепенный,

Не полководец, в бой ведущий рать, —

Солдатик в ней, и скоро умирать

Без броских фраз придется непременно.

Такой себе обычный человек,

Поэт, любовник, в общем, имярек

Не лучше и не хуже разных прочих,

Совсем как все, бессмыслен, наг и бос,

И жаждешь то любви, то папирос —

И лень за ними выбираться к ночи.

…Но даже если я, как все, умру,

К судьбе неверной слов не подберу,

Взлечу, взметнусь над звездами и выше,

Все так же будет расцветать земля

Весной, и пух распустят тополя,

И первый дождь пойдет стучать по крыше.

Средь майских туч, густых и грозовых,

Среди предупреждений штормовых

Мои неименитые потомки,

Такие же нелепые, как я,

На той же грани инобытия

Вот так же будут двигаться по кромке.

Да, это грустно, что ни говори, —

Как ни срывайся, как ты ни гори,

Итог один. исход один. и все же

Допой, как можешь, песню до конца,

Не опускай веселого лица,

Не сдерживай ни нежности, ни дрожи.

Просыпаешься с чувством потери —

С чем же ты распрощался навек,

Отслуживший бесславной химере

Невеликий, смешной человек?

Отыгравший земные обманы,

Перешедший за тонкую грань,

Где кровят не душевные раны,

А в горшке багрянеет герань,

Прорастает в предсердьях терпенье,

Созревает в бутылях вино,

И любовь переходит в презренье,

Раз уж ненависти не дано.