Без срока давности

Темные фигуры бесплотными тенями скользили в ночной мгле, охватывая хутор кольцом. Неслышно, без суеты и лишних движений. Будто проделывали это не раз уже. Да впрочем, так и было. Не первый хутор, отказавшийся платить оброк, не первые хаты, по которым пошел гулять «красный петух». И не последние, скорее всего.

Банда была матерой и многочисленной. Не банда даже, отряд скорее. Отряд веселых висельников имени ножа, топора и большой дороги. Все привычные, проверенные. Замерли каждый на своем месте, ожидая сигнала предводителя.

Одна отмашка — и ночь оживет. Захлопают выстрелы, заскулят злющие дворовые псы, поймавшие пулю, дробь или картечь, затрещат двери в избах, заголосят бабы, заплачут дети. Запросят пощады селяне, готовые отдать, что угодно, да только поздно будет. Не нужно было отказывать Дариусу в оброке. Он такого не прощает. Дашь один раз слабину — и все. Затрещит по швам лихая слава, что несется по Пустошам впереди банды, пройдет по хуторам и деревням слух, что Дариус жалость проявлять начал — и все. Перестанут бояться. А если уж слух до конкурентов по ремеслу лихому дойдет — тогда вообще пиши пропало.

Пропитанный смолой факел ярко вспыхивает в темноте. Взмах мускулистой руки — и он искристой кометой летит по дуге, рассыпаясь искрами о крышу ближайшей избы. Сухая солома вспыхивает, как порох. Миг — и языки пламени с треском взвиваются, освещая подворье. Не затягивая более, головорезы срываются с места…

…и откатываются назад, встреченные свинцовым шквалом.

Окна изб рассыпались осколками, и из них хлестко ударили пулеметы. Авангард банды перестал существовать в считанные секунды. Лишившись штурмовиков, разбойники залегли, огрызаясь скупыми очередями. Однако это продолжалось недолго. Хлев соседнего дома с треском разлетелся, и из него, надрывно рыча двигателем, практически им в тыл вылетел легкобронированный «Скаут». С крыши его ударил пулемет посолиднее, и, окончательно спятившие бандиты ломанулись вперед, прямо на кинжальный огонь засидки. Возможно, у кого-то из них и был бы шанс прожить на несколько секунд дольше, доберись они до мертвой зоны, но, в тот момент, когда у головорезов уже появился призрак надежды, дверь охваченного огнем дома распахнулась, и в проеме показалась огромная фигура, закованная в броню. Черное, непроницаемое забрало шлема, багровое солнце на плече, и раструб огнемета, бесстрастно взирающий на налетчиков.

Щелчок дефицитного пьезоэлемента — и из сопла вырвался длинный язык пламени, вмиг превративший ближайшие фигуры в живые костры. Один из вспыхнувших нападающих кинулся прямо на огнеметчика.

Гигант перебросил ствол огнемета в левую руку, а правой потянулся к бедру. Когда горящий и нечленораздельно орущий налетчик приблизился на расстояние удара, огнеметчик неожиданно грациозно шагнул в сторону, по привычке уходя с линии атаки, и, сделав резкий выпад зажатым в правой руке мачете, практически перерубил разбойника пополам. Миг — и клинок вернулся в зажимы на бедре, а огнемет снова выплюнул язык пламени, настигая новые жертвы.

В пылающем доме что-то особенно громко затрещало, и грохнуло. Из дверей выскочили трое бойцов, с легкими пулеметами наперевес. Лишь только они покинули строение, как охваченная огнем крыша рухнула внутрь.

Выстрелы стихали, операция подходила к концу. Стерх, сменив любимый огнемет на не менее любимый дробовик, двигался по периметру хутора. Хотя в лобовой атаке полегли практически все бандиты, а те, кто остался в живых, стояли сейчас на коленях возле «Скаута», боясь дернуться, и надеясь, что их просто повесят, Бергельмир приказал не ослаблять бдительности. Да и главарь банды, Дариус, за которым отряд, бросив «профильную» работу, гонялся уже два месяца, пока не был опознан.

Завернув за угол, чистильщик обратил внимание на кучу, темнеющую у стены овина. Тело. Замедлив шаг, и приподняв ствол дробовика, он аккуратно приблизился к стене…

…и чуть не выронил оружие.

Джи. Их Джи, гибкая и изящная, с чарующим голосом, и заразительным смехом, лежала сейчас в грязи изломанной куклой. Рядом валялась ее излюбленная винтовка с массивной блямбой ночного прицела, а еще… Стерх нагнулся, и пригляделся. Кровь! Чужая кровь! Кровавый след четко и ясно указывал направление, в котором ушел убийца. Видимо, снайпер зацепила его, и, не предупредив никого, кинулась в погоню. Но враг оказался хитрее ее. Дьявол! Будь она проклята, бушующая где-то неподалеку аномальная гроза, оставившая их без связи! Стерх беспомощно посмотрел по сторонам, но не увидел никого из своих поблизости. Заскрежетав зубами, он в сердцах махнул рукой, и ринулся по кровавому следу.

Хромающую фигуру он заметил издали. Луна, огромная, как всегда в это время года, вылезла из-за туч, и темный силуэт оказался, как на ладони. Зарычав от ярости, чистильщик резко ускорился, срываясь в форсированный режим. Беглец оглянулся, заметил погоню, и панически заметался, надеясь сбить прицел. Но Стерх не собирался стрелять. В считанные секунды сократив расстояние, разделяющее их, он забросил дробовик за спину, и рванул из зажимов мачете.

Первый удар практически перерубил беглецу ногу, рванув сухожилия, разрезав мышцы и сломав кость. Парень оказался крепким орешком. Даже с ногой, держащейся за счет куска кожи, и грубого материала штанины, уцелевшей спереди, он умудрился, падая, выхватить нож, и попытаться ткнуть им Стерха. Но широкий клинок мачете, набрав скорость, просто отрубил кисть, сжимающую оружие. Мощный удар крепким ботинком — и калека, еще несколько десятков минут назад бывший здоровым разбойником, отлетел в сторону, переворачиваясь на спину. Луна осветила его лицо.

— Дариус! — Выдохнул чистильщик.

Именно это лицо он видел на сотнях листков, развешанных по деревням, селам, городкам и городам. Именно его показывал сегодня перед операцией Бергельмир, делая особый акцент на том, что главаря надо взять живым. Тяжело дыша, Стерх остановился. Приказ есть приказ. Он нервно обернулся.

От хутора в его сторону кто-то бежал. Вдалеке вновь послышался шум двигателя, вспыхнули фары, автомобиль, набирая скорость, направился в его сторону.

Приказ. Он поднял забрало шлема, нагнулся, сгреб за горло хрипло дышащего головореза, и приблизил его лицо к своему.

И неожиданно услышал булькающий смех.

— А… вот это… ты зря сделал… шакал… — Углы губ раздвинулись, обнажая покрытые черным налетом зубы.

— Я… я запомнил тебя… Зря ты открыл мне свое лицо…

Стерха захлестнуло отвращением.

«Скаут» был уже близко. Бегущие — еще ближе, и они выкрикивали его имя.

Стерх снова посмотрел на главаря банды, несколько месяцев терроризирующей весь район. Увидел безумные глаза, расширенные зрачки, разъехавшиеся в отвратительной улыбке губы. Моргнул. Джи, бездыханная, лежащая на земле в нелепой позе. Ее глаза, замершие, но еще не успевшие остекленеть. Приказ.

— Стерх! — выкрикнул кто-то.

Да. Приказ.

Чистильщик сжал зубы, и, обхватив громадными ладонями голову бандита, резко крутанул ее против часовой стрелки. Раздался сухой хруст, и тело обмякло.

— Стерх! Стерх, твою мать!

Подбежавший Гил тупо уставился на мертвое тело Дариуса.

— Блин, Стерх! — Простонал боец. — Ну живым же… Тьфу!

Подлетел, визжа тормозами, «Скаут», с брони спрыгнул Бергельмир. Подошел, глянул, отвернулся.

— Командир, там — Джи… — Попытался сквозь всхлипы проговорить чистильщик, однако голос сорвался.

— Видел. — Голос Бергельмира звучал устало и глухо. — Басмач!

— Он! — Спокойно и невозмутимо донеслось от «Скаута».

— Забирай тело, и вези его Склифу. И Стерха заодно забери. А то он не совсем в себе. А мы пока прогуляемся.

— Сделаем! — Тем же тоном откликнулся боец.

Через несколько минут Стерх сидел в кунге у Склифа, безразлично отхлебывая из кружки мутную, вонючую жидкость, всученную ему доктором, а перед глазами стояла Джи. Не та, что лежала, глядя немигающим взором в небо, а та, какой она была всегда. Веселая, неунывающая. Та, что иногда бывала язвительной и саркастичной. Та, что могла, как поднять настроение веселой шуткой, так и испортить едким замечанием. Та, которой он так и не успел сказать главного…

Стерх улыбался.

Несмотря на угрюмый вид, на сторожкие взгляды, бросаемые периодически по обе стороны дороги, в глубине окладистой бороды все же пряталась легкая улыбка.

Поездку в город можно было назвать удачной.

Удалось сдать по хорошей цене все, привезенное с собой, удалось купить, чего давно хотелось. И даже больше того, но деньги все равно остались. А главное — получилось все же купить подарок сыну.

Старый вилиец Масаныпыс, вечно сыплющий подколками и иносказаниями, да так, что не всегда и поймешь, когда он серьезно говорит, а когда дуркует, запросил за мотоцикл непомерно много, но Стерх не торговался. Он знал, что техника стоит тех денег, да и старший сын давно уже все уши прожужжал о двухколесном звере, виденным в лавке механика и оружейника. Надо уважить парня, к тому же день рождения у него все-таки. Ничего. В этом году ферма дала хороший прибыток, можно и раскошелиться. А если и на следующий год так пойдет, можно будет и парочку кибермулов приобрести. Трактор ему не потянуть, уж слишком дорого хотят за подобную технику, да и нет у него полей таких, чтоб не зряшной покупка оказалась. А вот мулы — да, мулы в самый раз будут. Кормить не надо, уход минимальный, знай, батареи заряжай вовремя.

Стерх прислушался, не стучит ли чего в кузове фургона, упорно ползущего в гору. Но нет. И мотоцикл, и разобранный новый ветряк, и прочие ценные и такие необходимые, громоздкие и не очень, вещи, были закреплены надежно.

Фургон достиг высшей точки перевала, и дорога пошла под уклон. Когда-то путникам, взобравшимся сюда, открывался дивный вид на цветущую долину, раскинувшуюся у подножья горы. Теперь же пейзаж, представший перед глазами Стерха, ничем не отличался от таких же пустошей, раскинувшихся по ту сторону горы. И за горой. И вообще везде. Серый с грязно-желтым — основные цвета, в которые облачился мир после Полуночи. И даже степные травы, блистающие яркой, сочной зеленью на выцветших картинках, сохранившихся с тех давних времен, даже они сейчас одевались в серый и темно-зеленый, будто не желая выделяться. Будто боясь чего-то.

Как обычно, при виде унылой картины, сердце Стерха сдавило резкой тоской. Мелкая паскуда стала частой гостьей, особенно в последние годы. И прогнать ее непросто.

Левая рука пошла вверх, пытаясь привычным жестом взъерошить волосы, однако, испытав прикосновение холодного пластика, Стерх невольно дернулся.

— Ч-ч-черт!

Мужчина зло выругался. В который раз уже? Ведь двадцать лет почти прошло, а все никак не привыкнет.

Оторвавшись на секунду от дороги, Стерх бросил взгляд на протез.

От самого плеча левая рука напоминала творение безумного креатора. Да, в принципе, она им и была. Бугры синтетических мышц вперемешку с композитным пластиком и металлом, усиленные сервоприводами. Приблизительно так же выглядела и правая нога.

В ту ночь, девятнадцать лет назад они нарвались на целое логово. Стерх только на минуту отделился от основной группы, чтобы проверить боковое ответвление, не замеченное группой разведки, и этот поступок определил его дальнейшую жизнь. Обитатели логова оказались достаточно тупыми, чтобы не бояться огнемета, и достаточно сильными, чтобы к тому моменту, когда подоспела основная часть группы, Стерх перестал быть боевой единицей, и стал инвалидом.

Если бы его сейчас спросили, не жалеет ли он о своем поступке, он бы не раздумывал ни секунды. Он не жалел ни о том, что, вопреки приказу полез сам, без предупреждения, в проход, прохлопанный разведкой, ни о том, что ценой потерянных конечностей он спас отряд от неожиданной атаки с фланга, которая наверняка застала бы врасплох, и унесла бы несколько жизней. Ни о том, что отказался от места на Базе, предпочтя искать свою судьбу в Пустошах. Ведь именно здесь он нашел ту, что, наконец, смогла залечить кровоточащую рану, зиявшую где-то в груди, и не дававшую спать ночами. Ту, что почти заставила его забыть Джи, ту, что приняла его таким, как есть и родила ему двух чудесных, здоровых сыновей.

При воспоминании о семье, Стрех снова улыбнулся, ему стало значительно легче. Вот и поворот дороги, за которым откроется вид на его усадьбу. Предвкушая встречу с семьей, он сдерживал соблазн снять ногу с педали тормоза. Нет, пытаясь приблизить долгожданный момент, можно его отдалить навсегда. Горная дорога слишком коварна, и не прощает поспешности.

Все так же притормаживая, он плавно вошел, даже, скорее, вполз в поворот, и бросил привычный взгляд на свой участок. То, что он там увидел, заставило его забыть об опасности, и уже через секунду, рыча рискующим надорваться двигателем, фургон рванул вниз со всей доступной ему скоростью.

Ранняя осенняя мгла наползала на Пустоши. Поздней осенью и так рано темнеет, а здесь, в странной местности, где горы соседствуют со степями, и того раньше. Но им это только на руку.

На широком скальном выступе стояли четверо мужчин. Один, укутанный в темно-сиреневый плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо, вглядывался в низину, лежащую у отрога горы. Еще один, с автоматом на груди, караулил расщелину, через которую они сюда пришли. Скоро ночь, и на запах вкусной человечины может заявиться любая гадость. Еще двое стояли за спиной человека в плаще.

Полоз оторвал жадный взгляд от усадьбы, казавшейся отсюда совсем крошечной, и обернулся к подельникам.

— Так ты, Ставр, говоришь, что кроме двух мальчишек и бабы на ферме никого нет?

— Именно так, атаман! Уехал калека три дня назад еще, на рынок в город уехал.

— Три дня назад, говоришь? — Полоз странно улыбнулся.

— Ну, да, как есть! Три дня ровно, четвертый завтра пойдет.

Рот атамана, только и видный из-под глубокого капюшона, вдруг перекосила гримаса гнева. Резко шагнув вперед, он, что было силы, вбил заостренный носок сапога в бок щуплого, мелкого парня с хищными и неприятными чертами лица.

— Так а чего ж ты, сука, сегодня ко мне прискакал-то, а? Какого ж ты хера еще пару дней не потянул? Или с недельку? Чтоб он не сам, а с друзьями, к примеру, приехал? А?!

Паренек, упавший на спину, и пытающийся на локтях отползти от разъяренного атамана, непонимающе лупал глазами.

— Ты что, выблядок малахольный, всю затею пересрать мне удумал? Отвечай, сучонок, где тебя хер носил столько времени!

— Я…я в тот же день выехал, когда понял, что калека в город умотал. Вечером это было. Но у меня ж гнедая подкову потеряла недавно, перековывать пришлось, а кузнец, сволочь, подковал плохо, и захромала гнедая опять, и пока я в поселке кузнеца искал, темнеть стало уже, а в пустоши лучше не соваться ночью, сам знаешь, и я…

— Что, курвенок, баба у тебя в поселке? — Атаман прервал бессвязное словоизлияние, широко ухмыльнувшись.

Парень набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и резко выдохнул, втягивая голову в плечи: — Да.

Однако ожидаемого удара не последовало. Более того. Полоз вовсе повернулся спиной к ожидающему расправы пареньку, а его плечи мелко затряслись. Вскоре, не в силах сдерживаться, Полоз хохотал уже в полный голос.

— Баба у него! Не, ну вообше! Вы слышали? Баба! И дает же кто-то брандыхлысту такому!

Внезапно оборвав смех, атаман резко развернулся, наклоняясь, и испуганный парень застыл, боясь шевельнуться, и чувствуя, как неприятно холодит шею раздвоенный клинок.

— На первый раз я тебя прощу. Но только потому, что смог удивить. Если будет второй раз — ты собственноручно отрежешь свои яйца и запихнешь их себе в глотку. Ты понял меня? Повтори!

— Если это повторится еще раз, я отрежу себе яйца и съем их. — Как в трансе пробормотал паренек.

Двое, бывшие свидетелями этого странного разговора, зябко поежились. Они уже очень давно были вместе с Полозом, и каждого из них связывала не менее страшная клятва, и не одна. И они точно знали, что, если вдруг повторится ситуация, в которой они однажды налажали, и за которую Полоз назначил наказание — в случае повторного «косяка» они выполнят один раз приказанное даже против своей воли. Как бы жутким ни было наказание.

Полоз и Дариус… Братья, такие разные с виду, но такие одинаковые в неистовой ярости, наполненные неукротимой жестокостью. Когда-то лихая слава летела по Пустошам впереди них. У них была самая отчаянная, самая лихая и непонятно преданная банда. Лишь те, кто в нее входил, знали, какова цена этой преданности. Однако сделать ничего не могли.

Оба брата были мутантами. Высшими, по классификации тех, кто большую часть жизни шел по их следам. Непревзойденные суггесторы и отличные телепаты, они могли внушить, что угодно и кому угодно. И даже спустя годы суггестия не ослабевала, и люди, попав под страшное влияние братьев, становились их рабами на всю жизнь. Братья могли бы получать что угодно, не прикладывая усилий, однако им больше по душе была романтика большой дороги, и развеселая кочевая жизнь. Да и те, кто выслеживал их, не дали бы им надолго осесть на одном месте.

Потом братья поругались.

Никто не знал, что именно было причиной ссоры, однако дороги их разошлись. Полоз, влекомый таинственной экзотикой, с частью банды подался на Таврос, а Дариус остался наводить ужас на окрестности Альянса.

Полозу никогда не забыть тот момент, когда он почувствовал смерть брата. Когда яркой вспышкой преодолев тысячи верст, предсмертное послание одного из величайших суггесторов этого мира разрывной пулей вошло в мозг Полоза. Когда на фоне огромной луны он в мельчайших подробностях увидел лицо того, кто собирался убить брата. Квадратная челюсть, холодные, стальные глаза, и забрало шлема, поднятое вверх.

Чистильщик…

Те, чье дыхание братья чувствовали за спиной много лет, все же настигли одного из них. Самопровозглашенные санитары этого мира, самозваные судьи, они решали, кому жить, а кому — умереть. Сами являющиеся мутантами, с фанатичной целеустремленностью разыскивающие и уничтожающие тех, кто не походил на слабых кукол, зовущихся людьми. Тех, кто однажды мог стать сильнее их.

Ходили слухи, что убивали они не всех, однако Полоз этим слухам не верил.

На то, чтобы найти убийцу брата, ушло больше двадцати лет. Двадцать три года, если быть точным. Нет, он не посвятил поискам всю свою жизнь, не сделал месть целью существования. В таком случае, он бы явился сюда гораздо раньше. Нет. Однако, занимаясь своими делами, готовя себе безбедную старость далеко от мест, подконтрольных Альянсу, он каждую секунду помнил о том, что у него еще есть неоконченное дело.

И настало время с ним покончить.

К хутору подошли в темноте.

Бывший чистильщик был далеко не дурак. Двор, согласно докладу Ставра, охраняли четыре огромных пса. Большие, лохматые. С пастями, как у крокодилов. Полоз не рискнул бы схватиться с такой псиной. Вот только домашние чистильщика, в отличие от него самого, судя по всему, большим умом не отличались. Псы сидели в вольере. Разыгравшиеся животные в день отъезда главы семьи, вытоптали какие-то грядки, и хозяйка приказала сыновьям загнать псов в клетку.

Хозяйка… Полоз похотливо облизнул губы. Супруга у чистильщика была очень даже ничего, несмотря на наличие двоих детей, один из которых был уже достаточно взрослым. Момента, когда они останутся наедине, атаман ждал с особым нетерпением. Ничто не доставляет такого удовольствия, как глумление над женщиной врага. Уж это он точно знал.

Все развивалось, согласно плану, как и сотни раз до этого. Перемахнуть через ворота, ухватившись за верхнюю перекладину, быстро пробежать через двор, и дело практически в шляпе. Тяжелая дверь, окованная железом, подалась с третьего удара. Квагун не отличался особым умом, но зато двенадцатикилограммовая кувалда летала в его руках, подобно перышку. За это его Полоз и ценил. А еще — за тупое бесстрашие. Именно Квагун, вынеся дверь, первым влетел в дом… и нарвался на выстрел дуплетом, страшно разворотивший грудную клетку. Полоз решил было, что Ставр все же прохлопал возвращение чистильщика, но, когда перепрыгнув через еще подергивающееся тело Квагуна, он оказался в доме, то увидел паренька, лет восемнадцати, сжимавшего в руках ружье, которое так и не успел перезарядить.

«Сын». Равнодушно подумал Полоз, вбивая в кадык паренька раздвоенный клинок. Выдернув нож, и вытерев его об одежду парня, полуприсев, атаман окинул взглядом дом. Пусто.

— Что за… — В кухне была вторая дверь. И она была распахнута настежь.

Чувствуя азарт охотника, Полоз рванул вперед, но, одумавшись, остановился. Не хватало еще ему пулю словить, выскакивая в темноту из освещенного помещения.

— Ставр, а ну-ка возьми их! Бабу не трожь! — Последние слова Полоз кричал уже в спину рванувшему вперед в стремлении загладить вину, молодчику.

Эх, жаль, что внушение действует, только если в глаза жертве смотреть. Насколько было бы проще, если бы пользоваться им можно было на расстоянии. Но — не судьба.

Да где там его носит-то, уже времени достаточно прошло, вроде! Сколько можно?!

И тут с улицы раздался вопль Ставра.

Полоз сплюнул на пол, и выскочил на улицу.

Прижатая к стене сарая баба во всю полосовала ногтями лицо разбойника, а за ее спиной жался к мамке испуганный пацан лет восьми.

Ну что за балбес, а? Ну вот ничего не может сам сделать!

Мысленно закатив глаза от бесполезности подручного, атаман подскочил к бабе, и гаркнул, поймав ее взгляд:

— Замри!

Сработало моментально. Руки женщины опустились, и она, будто обессилев, оперлась на стену.

— Мама, мамочка!

Пацан рванулся было на бандита, но пинок Полоза отбросил тонко закричавшего ребенка в сторону.

— Эй, убивец! Глаза на месте? — Ему не терпелось отослать подчиненного, и приступить к десерту.

— На месте. — Униженно выдавил Ставр.

— Бери щенка, и дуй к Раху. Сделайте все, как обычно. С пацаном-то хоть справишься, не налажаешь?

— Справлюсь. — Пробормотал Ставр, прижимая ладонь к окровавленному лицу.

— Ну и молодец. Вали давай. Я скоро подойду.

Убедившись, что Ставр, волоча за собой скулящего пацаненка, скрылся в доме, Полоз, плотоядно усмехнувшись, повернулся к бабе.

— Ну что, красавица, познакомимся поближе?

Гаденько усмехаясь, он потянул за ремень брюк.

— Звать-то тебя как? Эй, я к тебе обращаюсь! Чего молчишь?

Свирепея, атаман подскочил к женщине, и рванул платье. Одежда затрещала по швам, лопнула, и наружу выскочила налитая, тугая молочно-белая грудь.

— Эх, хороша! Эй, эй, ты чего?

Глядя на разбойника стеклянными глазами, женщина сползла на землю.

Полоз склонился над лежащей женщиной, а потом, резко выпрямившись, изо всей силы ударил тело ногой. Женщина была мертва.

— Дьявол! Ну, вот что за день-то такой? Надо ж было перестараться!

Плюнув на тело, Полоз пошел к дому, на ходу застегивая штаны. Проснувшаяся похоть требовала выхода, и мыслями атаман вернулся к Ставру.

— Баба, говоришь, у тебя в поселке? Ну-ну. Посмотрим, что за баба.

Спустя полчаса трое конных галопом пронеслись по степи в сторону поселка, а за их спинами взметнулось пламя пожара, озаряя степь кровавым заревом.

Обиженно заскрипев тормозами, фургон остановился у ворот. Стерх, с дробовиком в руках, буквально вылетел из машины, хотя умом и понимал, что спешить уже некуда. Все уже случилось.

Калитка в воротах отсутствовала. Резким движением высунувшись в проем, и тут же вернувшись обратно, Стерх прикрыл глаза, и попытался разобраться в картинке, запечатленной в мозгу.

Во дворе никого не было.

Вскинув дробовик к плечу, он вошел. Так и есть. Никого. Отбросив эмоции, бывший чистильщик, действуя, будто на занятиях в Школе, приступил к осмотру двора.

Шаг. Присесть. Обзор секторов. Чисто. Дальше. Следующее укрытие. Железная бочка с водой. Присесть. Выглянуть. Никого.

Отдавшись рефлексам, Стерх будто пытался отгородить сознание от того, что ему предстояло увидеть. А в том, что предстояло — он не сомневался.

Пробежка до почерневшего, обуглившегося угла дома, еще отдающего жаром. Присесть. Выглянуть. Собаки. В вольере. Почему в вольере? Уже не имеет значения. Собаки мертвы. Шаг за угол.

Увиденное за углом заставило его забыть обо всем. О тактике, въевшейся в подкорку. О технике зачистки. О возможных врагах, поджидающих его.

Потому что он увидел сына.

На лужайке возле беседки, где они так любили ужинать после наполненного заботами дня, стояла, опертая на бревно из поленницы, калитка. А на ней…

На ней, прибитое к крашеному дереву ножами, висело тело его восьмилетнего сына. Освежеванное. Кожа, снятая с ребенка, мокрой красной тряпкой валялась на земле.

К горлу подкатил тугой, холодной комок, в глазах задвоилось. Выпущенный из рук дробовик с глухим стуком упал на землю, а сам он медленно сполз по стене дома, пачкая одежду сажей.

Кай. Его маленький Кай. Который, скорее всего, был еще жив, когда какая-то тварь, которая не должна зваться человеком, проделывала с ним это. Хотя твари обычно гуманнее.

Опершись на обгоревшие бревна, не чувствуя жара, он встал, и на негнущихся ногах подошел к калитке. Медленно, аккуратно, будто боясь причинить боль ребенку, он вынул ножи, пригвоздившие тельце к дереву, и взял сына на руки. Холщовая рубаха моментально пропиталась кровью, но он не ощущал этого. Прижимая тело к груди, покачиваясь, будто баюкая, он стоял посреди места, которое было его домом так много времени, а в голове проносились картинки.

Вот он носится по кухне, не находя себе места, и замирает, когда открывается дверь, и из нее, с крохотным свертком на руках, выходит поселковый лекарь.

Вот трехгодовалый Кай бесстрашно треплет за уши огромного волкодава, который смотрит на него обескураженными глазами.

Вот пятилетний мальчик очень серьезно и аргументированно доказывает отцу, что у него тоже должно быть ружье, как у старшего брата. И его не смущает, что то ружье почти в два раза больше его самого.

А вот они все трое стоят за калиткой, глядя, как Стерх усаживается в фургон, кузов которого набит мешками с зерном, собираясь ехать в город. Когда бывший чистильщик машет семье, Кай срывается с места, и, подбежав к отцу, вешается ему на шею.

— Папа, я люблю тебя!

— Я тебя тоже люблю, сынок… — Бормочет Стерх, прижимая к груди остывшее тельце. А где-то внутри загорается огненный шар, растущий, и заполняющий жаром все внутренности. Стерх хорошо знает, что это за шар, и как он называется. Имя ему — ненависть.

Айриш и Кея он нашел за домом. Сложно было понять, какая часть тела кому принадлежит, но головы, насаженные на колья из ограды палисадника не давали сомневаться в том, что это именно они. Тела жены и старшего сына были нарублены большими, кровоточащими кусками, будто приготовленные на корм мутировавшим плотоядным псам северных кочевников. Неподалеку валялось тело здоровенного детины, с грудью, развороченной картечью. Что ж. Кто-то из его родных дорого продал свою жизнь. Однако легче от этого не становилось.

Всхлипывая, и бормоча что-то вполголоса, Стерх снял головы с кольев. Потом отправился в сарай. Оттуда раздался стук молотка.

Вернулся он спустя полчаса, неся на спине большой щит, сколоченный из досок. Следующие полчаса он носил дрова из поленницы, выкладывая из них погребальный костер. На кучу он водрузил щит, на который аккуратно перенес тело Кая, и останки жены и старшего сына.

У основания легли туши собак.

Сходив к фургону, Стерх вернулся с канистрой. Щедро полил костер драгоценным топливом, минуту постоял с опущенной головой, а потом чиркнул толстой спичкой, и бросил ее в костер.

Не оборачиваясь, чистильщик снова направился в сарай, загремел чем-то, а когда вышел, на его плече висел большой станковый рюкзак.

Снова степь заволокло густыми клубами дыма, а в сторону поселка, подпрыгивая на ухабах и кочках, направился старый автофургон, с облезшей краской, и потеками ржавчины на кузове.

Стерх сидел за рулем, сжав зубы, и уставившись на дорогу немигающим взглядом. Следы лошадиных копыт уходили в степь. Значит ему — туда же.

Картину, увиденную во дворе, бывший чистильщик узнал сразу. Двадцать лет назад он видел ее каждый день, в ту неделю, что продолжалась охота на банду Дариуса. И теперь он увидел ее у себя дома.

Вожак банды не врал, шипя «ты пожалеешь». Не приходилось сомневаться, что это была месть, настигшая его, спустя почти четверть века.

Стерх не знал, кого именно и где искать. Но он узнает. Обязательно узнает.

На стене было холодно. Несмотря на то, что солнце только-только начинало клониться к закату, температура уже значительно упала. Да и злой, пронзительный ветер, налетающий со степи, уюта не добавлял. Варг зябко поежился, и плотнее запахнул куртку.

Дежурства на Западных воротах были скучными, и, по мнению Варга — абсолютно бесполезными. Ну, кто может оттуда приехать? Ведь там — голая степь на сотни километров. Есть какие-то разрозненные хутора, но их жители предпочитают заезжать в поселок через главные, Восточные ворота. Через горы дорога хоть и длиннее, однако ее, по крайней мере, можно назвать дорогой. А по степи, продуваемой всеми ветрами, и полной рыщущих хищников, стараются не ездить. Плохо там. Неуютно.

Он уже и не помнил, когда кто-то проезжал в город сквозь эти ворота. В его дежурство — уж точно нет. Хотя…

Что-то было, на грани сознания. Будто бы случилось что-то, как раз когда он в ночь заступил. Приехал кто-то… Или нет? Да что за чушь! Что б он, не помнил, что ли?

Вдруг что-то привлекло его внимание. Какой-то непонятный шум. Откинув капюшон куртки на спину, он поднял к глазам бинокль, и навел его на степь.

Мог бы этого и не делать. Огромное облако пыли были видно даже невооруженным глазом. А через несколько минут стало видно, что породило это облако.

— Эй, мужики! Там Стерх, кажись, едет!

Из караулки вышел сержант, по помосту, проложенному за прочными бревнами стены, уже спешил сегодняшний напарник Варга — Сай.

Стерха ополченцы знали. Толковый мужик, слегка угрюмый, правда. Из пионеров. Жил километров за сорок от поселка, на одиноком хуторе, с семьей. И не боялся же! Хотя, если правдивыми были слухи, что ходили вокруг огромного мужика с киберпротезами, бояться следовало как раз его. Поговаривали, что Стерх — из чистильщиков. И версия имела право на жизнь. Тогда было вполне понятно, откуда у фермера средства на протезы, которые стоили баснословных денег. Чистильщики обеспечивали своих по высшему разряду.

Но чистильщик, или нет, это дело десятое. Сейчас стоило узнать, действительно ли это Стерх, и почему он едет через степь, а не по горной дороге.

Фургон затормозил перед воротами, и через распахнувшуюся с ужасным скрипом дверь выбрался водитель. Да, это Стерх. Спутать его с кем-либо было сложно.

— Привет, Стерх! — крикнул сержант, не убирая, впрочем, ствол автомата из бойницы.

— И вам не хворать, мужики. — Прогудел фермер. — Пустите в поселок-то?

— Впустим, конечно. От чего ж не впустить? — Отозвался сержант. — А ты чего по степи скачешь, как угорелый, технику не щадишь?

— Да разве ж это техника? В утиль пора давно!

— Ну, не скажи. Многие бы не отказались такой утиль себе прибарахлить. Ты, если утилизировать надумаешь, так маякни. Я помогу. Чего тебе утруждаться?

Караульные дружно заржали.

— Так чего ты через степь прискакал-то? За чем хорошим?

— Да я, мужики, по личному делу, сказать можно. — Как-то странно дернув щекой, проговорил фермер.

— Какое это личное дело машину гробить заставляет?

— Слушай, не задолбал ли ты, а? — Пожалуй, в первый раз караульные видели фермера вышедшим из себя. — Тебе то что? Проверяй машину, да пропускай. Исповедник, блин.

— Ты это, остынь! А то ведь можем и не пустить. Нам тут буйные ни к чему. Ты чего такой? Случилось чего? — Сержант, хоть и сбледнул, увидев вспышку раздражения у могучего фермера, однако он был здесь, за крепкой стеной, с автоматом в руках и товарищами рядом. А Стерх стоял снаружи. Один, и без оружия.

— Да ладно, ладно, мир. С женой я поругался. Сильно. Вот, развеяться хочу. На постоялый двор заеду. Побуду у вас пару дней.

— А-а-а. Ну да. Заезжай, знамо дело. Только кузовок-то открой сначала, да покажи, чего внутри.

— Без проблем, мужики.

Стерх снова залез в кабину, завел двигатель, и развернул машину задом к воротам. Вышел, покопался с заедающим замком, и распахнул створки фургона. А распахнув — отошел в сторону.

— Чисто все! — Кивнул сержант бойцам. — Открывайте!

Сай и Варг открыли ворота, и фургон, обдав их вонючим выхлопом, вкатился в ворота. Как только ворота закрылись, фермер снова выбрался из кабины, и направился к караульным.

— А что, хлопцы, много чужих-то в поселке сейчас?

— Да шут его знает. Душ двадцать точно наберется. А то и больше. А завтра-послезавтра — еще больше будет. Караван же ждем. Так со всей окрестности народ к нам валит.

— Ну да, ну да… — Задумчиво пробормотал Стерх. — А через эти ворота никто не въезжал? Сегодня, или ночью, может? Конные? Человека три?

— А ты что, ищешь кого?

— Да вот приехал из города, узнал, что товарищи старые заезжали. А жена их даже не задержала. Вот и погрызлись с ней, да я следом рванул, думаю, может, тут перехвачу.

— Нет, Стерх. Не заезжал никто.

Прозвучало это как-то неуверенно, а Варг снова ощутил, как какое-то темное пятно зашевелилось в его памяти.

— Точно не заезжал?

— Да нет же, говорят тебе! Чего пристал? — Вступивший было в разговор, Сай внезапно сорвался на визг. Варг покосился на него. Что и он тоже? Тоже чувствует этот странный дискомфорт, при попытке вспомнить события прошедшей ночи? Странно все это.

— Ладно-ладно, чего ты? — Стерх удивленно глянул на бойца, и перевел взгляд на сержанта. — Нервный он у тебя. Длинноствол опечатывать будете?

— Конечно! — спохватился сержант. — Что у тебя?

— Как всегда. — Фермер достал из кабины внушительный помповый дробовик, и странный кургузый автомат. Сержант, метнувшийся в караулку, уже возвращался с печатью и красным воском. Быстро и сноровисто опечатав стволы, он поднял взгляд на Стерха.

— Слушай, давно спросить хотел. А чего это за автомат такой у тебя?

— «Питбуль» это. — Буркнул Стерх. — Ладно, мужики, караульте. Поехал я.

Фермер забрался в машину, и через минуту скрылся в конце улочки.

— «Питбуль»… — Протянул сержант. — А ведь не врут, видать. Чистильщиков это оружие…

Припарковав фургон у постоялого двора, Стерх направился внутрь. Подошел к деревянной стойке, и со стуком положил на нее руку. Дремавший на высоком стуле парень всхрапнул, и испуганно подпрыгнул.

— Комната есть? — Стерх облокотился на стойку.

— А? Что?

— Комната есть, спрашиваю?

— Да, да, конечно! Вам какую?

— Да мне все равно. Мне нужнее, чтоб машина под присмотром была.

— Вы на машине? — Сон с помощника хозяина будто ветром сдуло. Еще бы! Гость, приехавший не на сивке кауром, а на машине — это, однозначно, денежный гость. А денежный гость — он куда лучше безденежного.

— Фургон стоит на улице. — Стерх увидел блеск, появившийся в глазах парнишки, и довольно хмыкнул про себя. То, что надо.

На стойке, будто из ниоткуда возник желтый кругляш монеты. Глаза у служки аж вспыхнули, а рука метнулась за деньгами. Однако в тот момент, когда его ладошка уже накрыла монету, сверху на нее опустилась тяжелая рука странного посетителя. Паренек дернулся, ощутив холод, который просто не мог исходить от человеческой руки, но рука гостя держала крепко.

— Г-господину что-то угодно? — Выдавил из себя паренек.

— Господину угодно знать, кто из чужих вертелся тут в последнее время.

— А-а вас кто-то конкретный интересует?

— Нет. Просто расскажи, кто новый мелькал в поселке в последнее время.

— Ну, тут много народа сейчас. Караван же. — Растерянно проговорил слуга.

— А ты про таких, кто на купцов не похожи расскажи.

Паренёк наморщил лоб.

— На купцов не похожи? Таких меньше. Наемников отряд приехал недавно. Ждут караван, в охрану наняться хотят. Пьют в таверне.

— Не то. Дальше.

— Лекарь заезжий появился. Тоже караван ждет. Направляется куда-то в Звезду. Тоже в таверне сидит все время. И тоже пьет.

— Дальше.

— К Ласке хахаль опять заехал. Сначала ночью на днях примчался, на коне хромающем, утром подковался — и снова уехал. А намедни вернулся. Только у Ласки чего-то не задержался. Но он в поселке еще. И знаете что? — Паренек аж покраснел, вспомнив подробность, за которую ему гость, может быть, заплатит.

— Он, вроде, через Западные ворота приехал. Слышал, как бабы на кухне судачили.

— Один? — Гость резко подался вперед.

— Нн-не знаю. — Пробормотал парень.

— Хорошо. — Рука странного постояльца поднялась, и облегченно вздохнувший пацан смел монетку со стойки.

— А его искать где?

Парень несколько удивленно глянул на гостя.

— Как где? В таверне. Пьет. Тут все пьют. Чего еще делать? — Зачем-то добавил паренек.

— Выглядит он как? — Последовал новый вопрос.

— Молодой. Худой. Высокий. Даже в таверне капюшон не снимает. Да вы его там сейчас застанете. Я за пивом гостям бегал, там он сидит. В углу, сам.

— Молодец. — В воздухе мелькнула еще одна монета, которую малец поймал на лету и сунул в карман.

— За машиной проследи. Пропадет чего — голову сниму.

— Конечно-конечно, господин! Не извольте беспокоиться — Забормотал мальчишка в широкую спину, но гость уже вышел на улицу. Мальчишка тут же сорвался с места, и подбежал к окну, буквально размазавшись носом по мутному, засиженному мухами, стеклу. Мужчина подошел к фургону, открыл двери будки, и залез внутрь. Аж машина качнулась. А через минуту вылез назад. У мальца аж глаза округлились, когда он увидел, что тот достал. Да, деньги у него действительно водятся! Мотоцикл! Настоящий! С зубастыми шинами для бездорожья, окрашенный в черный цвет. Новенький! Это ж сколько монет-то такой потянет?!

Меж тем, постоялец захлопнул дверцу, сел на мотоцикл, и, ударив ногой по рычагу, завел агрегат. Тот взревел, и затарахтел на малых оборотах. Будто увидев пацана, наездник повернулся к окну, и погрозил кулаком. Мальчишка отшатнулся, а мотоцикл сорвался с места, и скрылся за углом.

Ставр сидел в самом темном углу таверны, и наливался кислым, резко пахнущим пивом. Время от времени, когда перед ним снова вставала картина собственного унижения, он крепко стискивал кулаки, и до боли прикусывал нижнюю губу. Чертов Полоз! Зачем, ну вот зачем он с ним связался? Повелся на славу одного из легендарных братьев, хвост поджал, и побежал лизать сапоги. И что ему это принесло? Богатство? Славу? Женщин? Ставр заскрипел зубами. Перед мысленным взором возникла Ласка, с бесстыдно раздвинутыми ногами, с задранным платьем, лежащая на грубо сколоченном столе, и сладострастно стонущая, почти кричащая в такт движений атамана. И это та, к которой он стремился, рискуя навлечь на себя гнев Полоза! Конечно, можно было бы оправдать ее, ведь Полоз кому угодно внушить свою волю, вот только что-то подсказывало молодому бандиту, что внушением здесь и не пахло.

Шлюха!

Вполсилы стукнув по столу кулаком, Ставр выругался, и сделал большой глоток. Ну их к черту! Уйдет он! Вот допьет, еще закажет — и уйдет. За ворота выйдет — и ищи ветра в поле!

На улице взрыкнул, затихая, двигатель мотоцикла. Ставр, погруженный в свои мысли даже не поднял головы, когда дверь открылась, и на пороге показалась мощная фигура. Новый посетитель замер на пороге, постоял несколько секунд, приучая глаза к полумраку, а потом очень внимательно оглядел помещение. Будто отсканировал.

Несколько наемников, за богато накрытым столом. Кружки, кувшины, тарелки с мясом, салаты. Не то.

Местные работяги, пиво и трубки. Сидят, размеренно беседуют. Не то.

Купцы. Здесь уже не пиво. Дорогое вино, и к стойке не сами бегают за добавкой, хозяин сам им подносит. Ну, дык! Золотом платят, как и все заезжие.

Одинокая фигура, в низко надвинутом капюшоне. Шея согнута, будто в кружке своей что-то высматривает. Вот он!

Широким шагом чистильщик двинулся по проходу между столами. Тот, кого он искал, поднял голову, когда до него осталась всего пара шагов, и выражение его лица сразу сказало Стерху все. Больше доказательств не нужно.

Длинная фигура вскочила, гулко стукнула по полу опрокинутая скамья. Но Стерх оказался быстрее. Одним прыжком он преодолел оставшееся расстояние, левая рука взметнулась, слегка зажужжав механизмом, и врезалась в голову разбойника. Тот еще летел спиной вперед, собирая столы и лавки, а Стерх уже разворачивался на звук, выхватывая правой из плечевой кобуры оружие. Хозяин таверны, только поднимающий дробовик, выдернутый из-под стойки, замер, глядя на огромный револьвер, дуло которого смотрело ему прямо в лоб.

— Он. Пойдет. Со мной. — Каждое слово чистильщика будто сопровождалось ударом молота, так веско это прозвучало. И такая угрожающая уверенность в себе, в своих силах, и в том, что, если нужно будет, он разберет таверну по бревнышку, несмотря на привставших со своих мест наемников, сквозила в его словах, что кабатчик стушевался, и опустил оружие назад на полку.

— Он не расплатился. — Пробормотал хозяин, когда Стерх, волочащий за шкирку отправленного в нокдаун парня, проходил мимо. Услышав это, чистильщик хмыкнул, и его рука опустилась к поясу. В воздухе мелькнуло, и на стойку упал, закружившись, желтый кругляк. Золото.

— Сдачи не надо. — Пробасил пришелец, и, сунув револьвер в кобуру, вышел за дверь, зацепив головой своей ноши дверной косяк.

— С-спасибо… — Пробормотал хозяин, но дверь уже закрылась.

На улице Стерх прижал разбойника к стене, и быстро обыскал его. На землю упал плохонький нож, замызганный, неухоженный обрез Стерх забросил за невысокий заборчик между домами. Убедившись, что оружия у пленника больше нет, он отвесил ему несколько хлестких пощечин. Застонав, разбойник заморгал, и попытался сфокусировать взгляд.

— Мотоцикл водишь? — Ошарашил его вопросом Стерх. Разбойник лишь кивнул.

— Вот и отлично. Садись! Да не балуй! — В бок ткнулось дуло револьвера. Ничего не понимающий Ставр оседлал мотоцикл. Когда сзади него взгромоздился чистильщик, спрятав оружие под плащом пленника, и снова воткнув его в бок, мотоцикл жалобно заскрипел, и просел на амортизаторах.

— Правь к восточным воротам. И не дергайся! — Вновь повысил голос чистильщик. — Этот малыш оставляет в теле преотвратнейшие дыры.

Ставру оставалось только испуганно кивнуть, затем мотоцикл тронулся с места, и медленно покатился к по улице.

На воротах вопросов им задавать не стали. Зачем? Не въезжают же, наоборот. Захотели два дурака покормить степных хищников, едучи вдвоем, да без оружия, да на легоньком байке — так туда им и дорога. Когда ворота за их спиной закрылись, Стерх сильнее вжал ствол револьвера в тело пленника и скомандовал, перекрикивая рычание двигателя: — Газу!

Остановиться он велел, только когда поселок исчез из виду. Первым, легко, будто не обладая могучей фигурой, спрыгнул, едва мотоцикл затормозил, и, все так же держа Ставра на прицеле, приказал слезать с мотоцикла. А когда Ставр слез, Стерх просто сделал шаг вперед. Снова вжикнули сервоприводы, снова левая рука неуловимо рванулась вперед, и Ставра окутала темнота.

Очнулся он от ужасной боли, раздирающей спину. Дьявол! Что происходит? Его куда-то тащили, причем — с неимоверной скоростью! По спине будто елозили напильником, голову он инстинктивно задирал вверх, над землей. Спереди ему в лицо летел вонючий выхлоп, громко рычал мотоцикл. Да этот урод его на аркане тянет! Он попытался что-то крикнуть, но тело ударилось о кочку, взмыло в воздух, и при приземлении он едва не остался без языка.

Движение остановилось неожиданно.

Ставр хотел вскочить, скинуть аркан, броситься бежать. Куда — неважно, лишь бы подальше от этого страшного человека! Однако, едва попробовав хотя бы сесть, он застонал от боли, и снова откинулся на израненную спину.

Раздался скрип откидываемой подножки, потом радостно вздохнули, освободившись от немалого веса наездника, амортизаторы. Чистильщик подошел к своему пленнику, распустил петлю у него на ноге, и, ухватив разбойника за воротник, одним движением поднял его. Как оказалось, сделал он это лишь для того, чтобы мощным ударом кулака снова швырнуть его на землю. Потом он вернулся к мотоциклу, выдернул из-под переметной сумки небольшую лопату, бросил ее Ставру.

— Копай!

Разбойник с трудом встал на колени, сплюнул тугую, соленую слюну, окрашенную красным. На землю выпало два зуба.

— Копай! — Снова раздался приказ.

И Ставр начал копать.

Когда он закончил, солнце уже клонилось к закату. Несколько раз он пытался остановиться, но неизменное «копай!» чистильщика заставляло его снова взяться за работу. Чистильщик смилостивился, когда невзрачная лунка превратилась в узкую глубокую яму. Выбравшись из нее, разбойник осторожно, стараясь не потревожить раненную спину, лег на землю.

— Прыгай.

— Что? — Ставр уставился на чистильщика.

— Прыгай, иначе, клянусь Мэдмаксом, я за себя не отвечаю!

— Куда прыгать? — Ставр давно все понял. Он просто тянул время.

— В яму прыгай, тварь!

— А, в яму. Так сейчас. — Протянул Ставр, и бросил лопату в чистильщика, готовясь к прыжку. Тот отбил ее, почти не глядя, вскинул револьвер, и нажал на спуск. Колено Ставра пронзила ужасная боль, он с воплем покатился по земле, а Стерх сделал два больших шага вперед, и ударил тяжелым ботинком в бок. В боку явственно хрустнуло, и вопль Ставра захлебнулся. Стерх же подошел поближе, снова схватил бандита за воротник, и, как котенка, бросил его в яму. Стукнувшись о стену ямы раздробленным коленом, Ставр от невыносимой боли потерял сознание.

Очнулся он буквально спустя пару минут. Но этого времени чистильщику хватило, чтобы полностью закопать его. Над почвой возвышалась лишь голова и плечи. Все остальное было скрыто плотно утрамбованной землей. Ставр попытался пошевелиться. Не удалось. Смирившись со своей участью, он обмяк, и посмотрел на чистильщика.

— Пить хочешь?

Вопрос застал его врасплох. Не пытаясь понять приступ странной доброты, он лишь кивнул головой. Стерх подошел к нему, присел на корточки, и приставил к губам бандита странную стеклянную бутыль.

— Пей.

Ставр опасался, что внутри какая-то кислота. Не зря же дефицитное стекло под жидкость использует чистильщик! Но вариантов не было. Все равно этот дуболом его живым не отпустит. Однако первый же осторожный глоток развеял его сомнения, и он стал жадно глотать живительную влагу. Когда он выцедил последнюю каплю, Стерх удовлетворенно хмыкнул, плотно закрыл бутыль резиновой пробкой, и зачем то посмотрел на часы. Надо же! У него даже часы есть!

— Напился? — Поинтересовался чистильщик. Дождавшись поспешного кивка, Стерх присел на кочку, достал из кармана пачку папирос, и прикурил, чиркнув спичкой. Поймав жадный взгляд разбойника, он усмехнулся.

— Тоже хочешь? — Спросил он, качнув пачку в руках.

Он еще спрашивает! В последнее время курить ему доводилось исключительно махорку, и ту отвратительного качества. На папиросы, производимые в Звезде из привозного табака, денег хватало крайне редко.

— Ну, на, покури. — Снова чему-то усмехнулся чистильщик, ловко вытряхнул из пачки еще одну папиросу, и, вставив ее меж разбитых губ Ставра, ловко прикурил.

— Ты пока покури, а я расскажу тебе, почему в этих краях не прижилось земледелие. И почему выращивать хоть что-то съедобное, получается пока только у меня.

Ставр с недоумением уставился на чистильщика. Тоже еще, агроном! А тот продолжал.

— Дело в том, что распахать Пустоши в этих местах пытались многие. Земля здесь хорошая, плодородная. Урожай собрали отличный в первый же год. Будто и не целина была. Но вот закавыка одна… — Стерх с видимым наслаждением затянулся, выдохнул густой клуб дыма, и продолжил.

— Большая часть тех, кто урожая этого отведал — померли в муках. И очень быстро.

Ставр смотрел на чистильщика не понимающим взглядом.

— Отправили тела в город, там их вскрыл коновал местный — и в Звезду весточку послал. Срочную. — Стерх снова затянулся, и продолжил. — Выжрало их всех. Изнутри. В Звезде всполошились. Перебросили тела на Базу, покопались в них научники, и как ты думаешь, что выяснилось? Паразит! Уж непонятно, как личинки попадают на растения, но факт остается фактом. Попав в организм человека, личинки начинают лавинообразно развиваться. И жрать. Жрать человека изнутри. Живьем. И вот, что интересно: сожрав внутренние органы, тварюшки умирают. Явно не местные паразиты эти. Эхо войны, что ты будешь делать? Назвали их аскароидами.

Стерх затушил докуренную папиросу о подошву ботинка, выбросил окурок в сторону, и поднял голову на своего пленника.

— Так вот. Ты, ублюдок, только что выхлебал поллитра воды, с несколькими личинками этих самых аскароидов. Не дергайся, разбудишь раньше времени! Шучу, шучу. Раньше чем через — Стерх снова взглянул на часы — Чем через пятнадцать минут они не проснутся. А когда они вылупятся, они будут очень голодными. Ты им придешься очень кстати.

Ставр от ужаса перестал дышать. Замерев, он с тревогой прислушивался к ощущениям в желудке. Не чувствуется ли движение? Пока все было тихо.

— У меня в сумке лежит еще одна бутылка. С веществом, убивающим аскароидов, но совершенно безопасным для человека. Экологически чистым, как мне сказали яйцеголовые. Я им посевы опыляю. Когда технология производства станет дешевле, тут вновь заколосятся поля. А пока дороговато. Мне вот на испытание дали, да в Альянсе тестируют.

Стерх приблизил лицо к бандиту.

— Если ты, сучонок, сейчас не расскажешь мне все, как на духу, я сяду на байк, и уеду. А если расколешься — дам хлебнуть живой водицы. Выбирай!

Стерх ехал в поселок. Густые сумерки опустились на Пустоши, и чистильщик включил мощную фару.

Разбойник рассказал все. Как вломились на ферму, как Кей застрелил одного из них, и как атаман — Полоз — убил Кея. Как оказалось, атаман был братом того самого Дариуса. который когда-то давно уже сломал Стерху жизнь, убив Джи, а теперь добрался до него даже из могилы. Рассказал, как умерла Айриш, и как Ставр, вымещая зло за располосованную бабой морду, распял и освежевал восьмилетнего Кая. Как потом банда отправилась в поселок, как телепат заморочил голову страже. Как атаман убил второго подельника, и как Ставр, увидев женщину, которую считал своей, с Полозом, сбежал в таверну. Закончив рассказ, разбойник умоляюще посмотрел на чистильщика.

— Дай вещество!

Стерх, погруженный глубоко в свои мысли, не услышал.

— Эй! Я выполнил свою часть договора! Дай вещество! Убей паразитов!

— Вещество… А нет никакого вещества. — Задумчиво протянул Стерх. — Я наврал.

— Что значит «наврал»? Меня что, сожрут теперь эти… как их… Аскароиды?

— И аскароидов нет никаких. Про них я тоже наврал. Ленятся люди землю возделывать, вот и нет здесь земледелия. Да и с водой туго. Так что не мельтеши.

— То… есть… — Ставр, поняв, что его провели, аж потерял дар речи.

— А ты что думал? Что я тебя глистам скормлю заживо? Может, и надо бы, вот только чем я тогда от тебя, твари бездушной, да от атамана твоего отличаться буду? Я — чистильщик! Тот, кто избавляет эту планету от тварей! И ты — одна из них. Но даже ты не заслуживаешь той смерти, которую ты устроил моему сыну. Многим этого не понять. Зуб за зуб — для них святое. И вот поэтому мы имеем то, что имеем. Когда на насилие отвечают еще большим насилием, ничего хорошего не происходит. Наши предки этого не поняли. И оставили нам это — Чистильщик обвел рукой окружающую их пустошь. — Я стараюсь учиться на чужих ошибках.

Окончив монолог, чистильщик поднял револьвер. Грянул выстрел, голова Ставра, мотнулась в сторону. Сплюнув на землю, Стерх медленно пошел к мотоциклу.

Качнув головой, Стерх усилием воли стер из памяти все, что не касалось поставленной перед самим собой задачи. Вот уже и ворота.

— Эй, а где друг твой? — окликнул его стражник, когда чистильщик закатывал мотоцикл в узкую калитку. Ворота ему, ввиду малогабаритности транспорта, открывать не стали.

— Там остался. Аскароидов исследует.

— Чего? — Открыл рот стражник.

— Ничего. Путешественник он. Пешком предпочитает. Я и так еле уговорил его подкинуть хоть немного.

— А-а-а… Понятно. — По лицу стражника можно было легко прочитать, что он думает о полоумных, путешествующих по Пустошам пешком и в одиночку. Миновав пост, Стерх только головой покачал. Если на Западных воротах стража была слишком умной, то здесь — ровно наоборот. Они их чего, специально так поделили? Не желая шуметь слишком громким мотором байка, он покатил его рядом.

Когда он дошел до постоялого двора, уже стемнело. Стерх подошел к фургону, и завозился с замком. Из тени здания кто-то выскочил. Чистильщик моментально дернулся в ту сторону, и ухватил рукой тонкую шею. Вытащив из темноты свою добычу, он чертыхнулся, и разжал руку.

— Бдишь? Молодец!

Давешний служка часто закивал головой.

— Хочешь еще золотой?

— Да! А… а что надо делать?

— Сказать, где живет Ласка и как туда проехать.

Паренек пытливо посмотрел на чистильщика.

— А вам зачем? — Осмелел, наконец, он.

— Я не пойму что-то. Тебе золотой нужен? — Подхватив мотоцикл, чистильщик поставил его в будку. У паренька от такой демонстрации силы чуть глаза на лоб не повылезали. Стерх, между тем, забрался в кузов, и закрепил байк.

— Нужен.

— Тогда не задавай лишних вопросов, а отвечай на поставленные. — Выпрыгнув из будки, Стерх вновь щелкнул замком на двери, и направился к кабине. Парнишка поплелся за ним. Нырнув внутрь, чистильщик покопался, и извлек большой станковый рюкзак. Внутри что-то бряцало. Пацан с интересом смотрел на Стерха. Вот тот расстегнул рюкзака, и стал оттуда доставать какое-то снаряжение.

— Ты говорить будешь-то?

Парень опомнился.

— Вы в таверне были же сегодня, да? Это вы там с револь…

— По делу! — Чуть ли не гаркнул Стерх.

— Ну, значицца, от таверны в первый переулок направо свернете. — Зачастил паренек. — Там дом будет. Деревянный, двухэтажный. Там, на втором этаже она и живет. Дверь…тоже направо…ой….

Вытаращив глаза, пацаненок смотрел, как со щелканьем на свои места становятся сегменты брони. Черный бронежилет. Поножи. Наколенники. Наручи. Налокотники. Со стуком соединились секции нагрудника. Высокий, жесткий воротник. Последним занял свое место черный шлем с тонированным забралом.

— Направо говоришь? Молодец. Держи!

В воздухе блеснула монетка, а Стерх, достав из крепления дробовик, сорвал с него печать. То же самое он проделал и с автоматом, как-то по-хитрому повесив его на плечо, так что и упасть не упадет, и под рукой висит.

— Дяденька… а вы кто?

— Никто. И вообще — помалкивай! Понял?

Стерх со стуком захлопнул дверь автомобиля, и завел двигатель. Машина тронулась с места, и выехала с постоялого двора, а паренек, постояв секунду, стремглав бросился по направлению к казарме стражи.

Дом Стерх нашел сразу. Выбравшись из машины, он посмотрел вверх. Свет горит. Керосинка. Хорошо.

Поудобнее перехватив дробовик, он направился к входу. Броня немного стесняла движения. Отвык. Разъелся.

Телепата чистильщик особо не боялся. Не для того он экипировался, нет. Просто он сильно подозревал, что из поселка ему придется прорываться под аккомпанемент выстрелов стражи, и ему совсем не улыбалось поймать шальную пулю. Да. Наведет он шороху. Давно в поселке ЧП с перестрелками не случалось. Да и в таверну тут обычно не врываются с револьвером.

Поднявшись на второй этаж, он поднял дробовик и прислушался. За дверью было тихо. Ну что, поехали?

Полоз потянулся, зевнул, и зашарил рукой по полу, ища оставленную рядом с кроватью бутылку. Нашел, выдернул зубами пробку, и приложился к горлышку. Острый кадык заходил под кожей. Утолив жажду, он поставил бутылку на пол, и похлопал по пышной заднице девицу, лежащую рядом.

— Подъем!

Девушка моментально вскочила, открыв взору атамана роскошные формы. Он аж облизнулся. Не. Неохота сейчас. Может, позже.

— Жрать хочу!

Девица поспешно кивнула, и, накинув на себя платье, чуть ли не бегом отправилась на кухню. Хорошо!

Полоз, изменив планы в последний момент, уже был рад, что так сделал. И правда, чего ломиться в одиночный поход по Пустошам, который еще неизвестно чем закончиться? Уж проще подождать караван, и, как белый человек, под охраной, добраться до Звезды. А если еще и места есть — так приплатиться, и вообще барином поехать. Один момент его беспокоил. Точнее, два. Первый момент, завернутый в скатерть, скоро начнет попахивать из соседней комнаты. А второй, переживающий из-за несчастной любви, бухает в таверне. Надо было и его валить сразу. Не увидел гаденыша, слинять успел. Ну, ничего. Вернется еще. Присоединится к Раху. Тот думал, что если атаману можно девку трахать, то и ему под юбку нырнуть не грех. За что и поплатился.

Полоз сел на кровати, и потянулся за штанами, когда раздался дикий грохот, и дверь, вроде бы запертая на крепкий засов с треском распахнулась. На пороге возникла огромная фигура в черной броне. Забрало шлема поднято. На миг Полоз почувствовал страх, увидев перед собой картинку, аналогичную той, что прислал ему перед смертью брат. Но уже в следующую секунду он прыгнул к плащу, под которым лежало оружие.

Выстрел револьвера в замкнутом пространстве прозвучал особенно громко. На кухне завизжала Ласка. Полоз, сбитый выстрелом на пол, откатился к кровати, прижав к себе окровавленную ладонь. Ну, нет! Он так просто не сдастся!

Атаман резко вскочил на ноги, и тут же прогремел второй выстрел. Колено, взорвавшееся болью, подломилось, и он опять рухнул на пол. Чистильщик вошел в комнату, будто бы сразу заняв все пространство, и навис над Полозом.

— Ну что, сука, посчитался за брата? Теперь и я с тобой посчитаюсь!

Дуло револьвера прижалось ко второму, пока еще здоровому колену, и в комнате прогрохотало в третий раз. Звук выстрела слился с громким воплем бандита и с быстрым перестуком шагов на лестнице. Резко развернувшись, Стерх увидел в дверях двоих стражников, уже поднимавших автоматы.

— Именем Альянса — стоять! — Гаркнул первое, что пришло в голову, чистильщик. Двое на пороге замерли. Они ожидали увидеть здесь что угодно, кроме здоровенного мужика в броне, шлеме, с дробовиком и автоматом, болтающимися на ременных петлях. И с багровым солнцем на наплечнике. Стерх специально повернулся так, чтобы эмблема была хорошо различима.

Дьявол, какой Альянс? Они сейчас отдуплятся, дойдет до них, что ни альянс, ни чистильщики, к которым, к тому же Стерх сейчас имеет весьма отдаленное отношение, власти здесь не имеют, и просто изрешетят его. О, Мэдмакс! Телепат!

Видимо, Полоз подумал о том же, о чем и он, потому что разбойник поднял голову, пытаясь поймать взгляды стражников. Стерх, не раздумывая, врезал ему ботинком в лоб. Голова атамана со всего маху впечаталась затылком в пол, и он затих.

— Специальная операция оперативного отдела! С дороги! — Продолжал развивать успех Стерх. Пока получалось. Охранники попятились, когда чистильщик протащил мимо них своего пленника.

— Оставаться на месте! Никого не впускать до получения распоряжений! — Снова заорал он во всю мощь луженой глотки. Бойцы только что по стойке «смирно» не вытянулись. Ну и хорошо.

Вытащив атамана разбойников на улицу, Стерх поспешил к фургону. Вот же! Не учел он момент этот! Наручников при нем не было, а копаться в кузове в поисках веревки — значило дать стражникам опомниться. Ну, ладно. Значит, так.

Бросив пленника на землю, Стерх перевернул его носком ботинка на спину, вскинул револьвер, и прострелил бандиту оба локтя. Авось не напакостит, с перебитыми суставами-то.

Зашвырнув Полоза в фургон, он прыгнул за руль, и повернул ключ зажигания. Вопреки опасениям, двигатель подхватился сразу. Лихо развернувшись, Стерх вырулил на главную улицу поселка. Вслед ему протарахтела короткая очередь. Раздуплились, блин!

Нельзя было так! Нужно было со стражей договориться все-таки, согласовать! Но было крайне мало времени. Вдруг бы гадюка эта почуяла неладное, и свалила? А по опыту Стерх знал, чем оборачивается сотрудничество с местечковой стражей. Ничем, кроме трупов, это не заканчивается.

Ну, а теперь на нем висит применение длинноствола в городе, вторжение, да еще и про таверну хозяин теперь однозначно настучит! И слушать не станут, что из дробовика он только дверь выбил, а в таверне разбойника хватал. Пока разбираться будут, что угодно случится.

Ну и пусть.

Впереди уже была видна суета на Восточных воротах. Кто-то бегал, отдавал приказания, зажигался свет. Ого, сколько стражи туда нагнали! Ждут, когда он остановится. Ага. Ждите.

В одном сержант на Западных воротах был прав. Его грузовик в утиль сдавать еще рано, несмотря на невзрачный внешний вид. Этот внешний вид на Базе неделю делали. По спецзаказу. Стерх хищно улыбнулся, и до упора вдавил педаль газа.

Фигуры с оружием, перекрывшие дорогу, едва успели отскочить по сторонам, когда передний бампер автомобиля, усиленный стальной балкой, четко посередине врезался в ворота, ломая засов, и выворачивая створки. Лобовое стекло покрылось трещинами, но выдержало. Фургон, подсвечивая дорогу одной уцелевшей фарой, вырвался на простор Великих Пустошей, сопровождаемый отборной руганью и треском очередей.

— Ну что, живой еще? — Стерх выдохнул струю густого папиросного дыма прямо в лицо атаману. Тот что-то захрипел.

— Ладно-ладно, не придуривайся. Раз от шока не сдох, значит, дотянешь. Я тебя хорошо перевязал. И раны обработал. Сепсиса не будет, не боись.

— Куда. Ты. Меня. Везешь. — Атаман выговаривал слова раздельно и очень разборчиво, пристально глядя в глаза чистильщику.

— О! тебе там понравится, гарантирую! — Стерх хмыкнул, и глотнул воды из фляги. — Будешь?

— Куда. Ты. Меня. Везешь. — Опять сказал-спросил атаман. Его глаза при этом так и буравили чистильщика.

— Тю. Ты что, тупой? Понравится тебе там, говорю!

Чистильщик выглядел действительно озадаченным. Вдруг он со всего маху хлопнул себя по лбу.

— А! Понял! Ты ж телепат, ты меня гипнотизируешь сейчас, да? Вот, хорошо, что ты напомнил! А то я забыл уже! Сейчас, погоди.

Стерх нырнул в кабину, порылся там и через минуту вернулся.

— Я, друг, к воздействиям ментальным нечувствительный. — Проговорил Стерх, обламывая кончик у стеклянной ампулы, и набирая в шприц розоватую жидкость.

— Мне, когда эти штуковины присобачили — Чистильщик выразительно постучал по композиту протеза — так в башку какую-то свою микросхему засунули. Чтобы управлять ими, значит, протезами-то. И чегой-то там повредили, коновалы безрукие. Но я не в обиде. Башка нормально функционирует, только вот внушения ваши мутантские на меня не действуют. Нормальный побочный эффект, да? — Не дожидаясь ответа разбойника, Стерх продолжал.

— А вот те, кто по пути нам встретиться могут — вот за них я не ручаюсь. Так что ты, давай, поспи немного. Ехать нам далеко, заодно и отдохнешь. — с этими словами, чистильщик воткнул в плечо разбойнику шприц, и, не особо церемонясь, быстро ввел лекарство. Когда он закрывал дверь фургона, Полоз уже спал. Ну и отлично.

Как только Стерх остался один, вся напускная веселость с него сразу же слетела. Холодная рука, сживавшая сердце, будто усилила хватку. Сглотнув тугой комок, и проведя правой рукой по лицу, стирая произвольные слезы, чистильщик забрался в кабину.

Двигатель мерно пел свою песню, укатанная грунтовка серой лентой ложилась под колеса, Стерх, выставив локоть в окно, дымил папиросой.

Сомнений не было. Он поступал правильно. Да, можно, конечно, проделать с уродом то же, что он проделал с Каем. Но смысл? Ведь сделав это, Стерх и сам станет еще ближе к той черте, которую старался не перешагивать. Насколько он к ней близко — он почувствовал еще там, на Западных воротах. Когда ему вдруг остро захотелось располосовать стражников, заставляющих его тянуть время, очередями из «Питбуля». В гостинице, когда хотелось вбить в стойку тупую морду служки. В таверне, когда указательный палец на спусковом крючке револьвера, направленного на кабатчика, так и чесался. Когда хотелось раскатать весь этот поселок по бревнышку, крушить всех, кто посмеет стать на его пути. Почувствовал — и испугался. Испугался, что не сможет вернуться назад. Что на той стороне он окончательно потеряет свою душу. Мертвых не вернуть страданиями их убийц.

Да и там, куда он везет разбойника — не курорт. Неизвестно, что лучше — быть живьем освежеванным, или попасть на исследования к научному сектору? Нормально, пусть пользу принесет хоть раз в жизни. Лицемерие? Нет, справедливость. Четверть века назад научники не получили Дариуса, из-за того, что Стерх поддался эмоциям. А его изучение могло бы продвинуть чистильщиков далеко вперед в борьбе с мутантами-менталами. И, возможно, сохранило бы жизни многим хорошим парням. Что ж. Сейчас он не повторит ошибку. Яйцеголовые получат Высшего-телепата.

На ферму он возвращаться не собирался. Что он там забыл, один? Пока была Айриш, Кей с Каем — так было и для кого стараться. А теперь…

Там, куда он едет, его ждут. Ждут всегда, хотя он и пообещал когда-то, что не вернется. Его вторая семья (или даже первая?) примет его с радостью. Братья и сестры…

Стерх взглянул на датчик топлива. Полбака. Нормально. До города дотянет. А там прикупит пару бочек горючки — и снова в путь. До Базы добираться долго, но ему некуда спешить. У него теперь есть все время этого мира.