Без тормозов

Глава 27

Захар

Мы приехали домой, я заехал в ресторан быстрого питания, заказал то, что может понравится сыну и Карине. Разговор будет долгим, и сына я теперь никуда не отпущу от себя. Как будто, боюсь, что сегодняшний день — единственный, где я был счастлив, став взрослым.

Мне теперь было с чем сравнить. Это всё равно, что заходить на последний вираж и знать, что твои противники остались далеко позади. Впереди финишная прямая и моя победа. Дома было прибрано, моя одежда забрана и осталась записка от хозяйки, что вещи вернут завтра вечером.

Макар убежал сначала в туалет, а потом в ванную, из неё уже пошел на кухню и спросил, что на ужин.

— Зак, а мама скоро придёт?

Я посмотрел на часы, уже совсем скоро, каких-то 20 минут. Впервые я начал волноваться, первый вечер с сыном сделал меня мягким что ли. Злость и обида клокотали, но мне нужно было сломить Карину. Есть пара королей и, может, один козырной туз, остальное чистый блеф, да, вера в то, что всё-таки ребёнок у нас по любви. Хотя, я гляжу на сына, который жует картошку фри и макает её в кетчуп, и точно знаю: по любви.

Я сажусь рядом и жую с ним. На столе молочный коктейль для него, стаканчики кофе для меня и Карины. Надеюсь, он успеет остыть, пока она не решит опрокинуть его на меня. Сам смеюсь своим мыслям и нервничаю так, что дрыгаю ногами.

— Плохо, Зак. Мама меня за такое ругает, говорит, это плохая привычка, — попивая коктейль, заключает шкет.

Не вовремя вспомнил, что и меня восемь лет назад Карина ругала за это же. Молодая балерина называла это «старческим поведением». Стройная и изящная, она всегда держала ножки по стойке. На неё заглядывались некоторые наши общие знакомые, но я был первым, кто предложил ей встречаться. Пока другие подбирали к ней ключи, я просто подошел и сказал, что такой приятной девушке нужен защитник на пути с балетной школы до дома. Она долго смотрела на меня, тогда я разглядел искорки симпатии. Карина скромно улыбнулась и сказала:

— Если тебе так хочется.

Я вынырнул из воспоминаний и понял, что я всегда хотел её. Сейчас не меньше, чем тогда. Это долбанное притяжение, притяжение с «последствием». А потом я вспомнил Станислава, и жгучая ярость вперемешку с ревностью затопила всё. Похоже, хорошее тянет за собой плохое, будто, барахтаться в болоте, зная, что оно тянет тебя в трясину без проблеска света. В комнате раздался звонок, и я рванулся к двери. Макар сорвался со мной, крича:

— Мама-мама, пришла! Зак, открывай скорее! — мальчик уже держал в руках своего трансформера.

Я открыл, и Карина бросилась к сыну, падая на колени и рыдая:

— Сыночек-сыночек, миленький! Живой, здоровый. Люблю тебя, маленький! — в коридоре стоял бугай Артура.

Грузный здоровяк посмотрел то на неё, то на меня. Я кивнул и махнул рукой, отпуская. Он показал мизинец и большой палец, намекая на скорый звонок Артуру, я кивнул и закрыл дверь.

— Ма…ма, ты чего?

— Я так испугалась. Нельзя уходить из садика! Я потеряла тебя, сынок! Весь город избегала, всех обзвонила, полицию подключила. Чего же ты пошёл с чужим дядей?!

— Он не чужой, — отвечает Макар, тряся роботом.

— Да, Карина, я не чужой своему сыну, — говорю я твёрдо.

Мальчик ничего не понял из моих слов, он так увлечен мамой, но Карина поднимает заплаканные глаза и смотрит на меня с ненавистью.

— Ты! К чему бы ты не прикоснулся, ты всё разрушаешь! Как будто, дитя малое, незнающее, где границы дозволенного. Макар — МОЙ сын, а ты скоро уедешь туда, откуда припёрся.

— Ошибаешься, Ринка. Я останусь и уже навсегда, нравится тебе или нет, но мы теперь связаны.

— Какая еще связь?! Ты бросил меня в положении, попросив на прощание избавиться от «подарка», который принесла в подоле, — шипела она.

— Мак, хочешь посмотреть мультфильм или поиграть на планшете? — спрашиваю я сына.

— Ты не обидишь маму? — интересуется сын, прижимаясь к матери.

— Я приложу все силы, лады? Нам надо поговорить, парень, — улыбаюсь я.

— Ладно, давай мультики, — кивает Макар и идёт за мной.

Карина следует за сыном, перехватывая его за ладошку. Я подхожу к телевизору, включаю телевизор и пытаюсь разобраться в каналах. Мать моего сына вздыхает и перехватывает у меня пульт.

— Снежный, ты, вообще, ничего не можешь! — она щелкает пультом, находит канал «Дисней», потом подходит к сыну, кутает его в сложенный на подлокотнике дивана плед и укрывает им.

— Посиди, пока я с дядей поговорю, ладно? — Карина целует сына в щёку и поднимается, поворачиваясь ко мне.

— Мам?

— Да, милый, — разворачивается она.

— Зак — хороший. Не кричи на него. Мы сегодня были в парке, и я стрелял в тире, а еще у меня теперь много всяких вещей, — делится мой сын, а я горжусь им.

— Ладно, сынок, — говорит она севшим голосом, начиная снова плакать.

— Идем, Рин, — я тащу её за собой в спальню, так как больше нет места, где мы можем закрыться и не пугать НАШЕГО сына разборками.

Мы стоим в полутьме спальни и молчим. Карина вырывает руку из моей ладони.

— Я не отдам тебе сына! Это не игрушки, Снежный!

— А кто сказал, что мой сын — игрушка?! Если тогда был бы уверен, что он МОЙ, то я не оставил его, — разворачиваюсь и смотрю на неё.

— Что ты такое говоришь? Чей же он мог быть?! Мы же были вместе!

— Да… Только не со мной одним.

— Ты совсем умом тронулся?! Хочешь сказать, что я какая-то доступная девка?! — на щеку подает пощечина, жгучая, как крапива. — Мерзавец! Как ты мог такое подумать?

Она плачет и теперь из-за меня, видимо, о себе.

— Мог подумать?! Сложно думать, когда на пороге отцовской мастерской стоит х**, который говорит, что жарил тебя и успешно сделал тебе ребенка, что Вы так счастливы и у Вас большие планы на будущее. Брак, карьера, успех? Госпожа Петровская? — хватаю её за руку и прижимаю к себе. — Как было с ним? Ему яйца и в этом не мешали?!

— Стас?! О чем ты говоришь? Он тут причём? — на лице Карины неподдельная такая растерянность, что явно выбивает меня из колеи. Может, я просто цепляюсь за призрачную надежду, ищу способ начать с чистого листа, но я должен знать наверняка.

— Стас пришёл ко мне и сказал, что станет твоим мужем и ты от НЕГО беременна, — отпускаю я её.

— Стас не мог такое сказать. Он просто партнёр по танцам. Его пять лет как нет в городе, уехал по приглашению заграницу.

— Не взял тебя с собой, потому что сын мой?

— Урод! Я не спала с ним! Ты несёшь чушь.

— Да? Значит, зря я ему вмазал? Посчитал ребра в его скелете? Гнал, как ошпаренный, отсюда со всем, что у меня было на руках? Звонил тебе и проклинал тебя… и оказывается МОЕГО ребенка? — я осел на край кровати, спрятав лицо в руках.

— Станислав тогда не приходил какое-то время на занятия, а когда появился у него под глазом был желтый синяк… Нет!.. Боги, так это правда? Никакой не бандит-хулиган на него напал?! — Карина заходила по комнате, а я наблюдал за ней, словно, голодный хищник. — Так это был ты?! Он наговорил такое? Но зачем?

— Это ты мне скажи. Зачем? — нависаю над ней. — Что у тебя с ним было, Рина?

— Ничего, клянусь тебе, — искренне отнекивается она, давая мне зелёный свет.

Я впиваюсь в её губы поцелуем, прижимая к своей груди. Я целую и она отчего-то не протестует, будто, ей нужны были мои объятия, эта исповедь, чтобы найти способ отпустить прошлое. Поцелуи превращаются в водопад, унося все тревоги, недомолвки, снимая груз, душивший нас годами.

— Ринка моя! Не отпущу тебя больше! Я скучал по тебе, — шептал я искренне, словно, мальчишка, который из-за неопытности мелет всё, как есть.

— Зак… Зак, — повторяла Карина и плакала, снова плакала.

Мои руки подняли её и уложили на кровать. Я лёг на неё сверху.

— Красивая моя. Хочу тебя! — шептал я, разминая её изящную шею и плечи.

Меня не пугало её опухшее лицо, красный нос, солёные губы и щёки. Она была настоящей, такой беззащитной и в тоже время дающей себя без остатка. Не было сил сдерживаться и я начал раздевать свою первую любовь, так что могла стать последней и вечной.

— Захар, не… надо… Макар…

— Тш-ш, милая, он смотрит мультики, я закрыл дверь. Мы аккуратно, — шепчу я, потому что сил нет терпеть даже миллиметры между нами.

Она всхлипывает, но больше не противится. Раздеваю её, как драгоценный и долгожданный подарок. Она все такая же стройная, как я помню. Бедра стали округлее и грудь больше. Она была белоснежной и изящной. За окном было полнолуние. Так вовремя мне вспомнился сон, в котором мы делили эту же постель. Я провел рукой по её шее и плечам, тыльной стороной ладони дотронулся до сосков. Карина не закрывала глаза, она смотрела на меня, привороженная и обеспокоенная.

— Ты само совершенство, — говорю я ей.

Для меня она всегда была такой. ВСЕГДА. Глупо было обманывать себя. Я выбирал сначала таких же, а потом понял, что они не КАРИНА, и останавливался на полных её противоположностях. НИКТО и НИКОГДА не смог вытравить ЕЁ из меня. У меня дрожат пальцы, но мои слова успокаивают её.

Она собирала новости обо мне. Глупая… Боялась, что не затмит всех проходящих мимо меня? Ни за что не скажу, что ни одна не была желанней Карины. Быть первым и первый раз влюбиться — это рай, о котором невозможно было не мечтать. Моё счастье быстро нашло меня, но получается, что я его не заслуживал. Гордыня! Гордыня сделала меня слепым, обида сделала её колючкой. Наш сын сохранил нашу любовь.

Мысли беспорядочно пляшут во мне, но своих страстей мне не унять. Я нежен с ней, как и в первый раз. Я ласков с ней, как она того заслуживает. Свой ад я принёс в свою душу сам и выжег огнем всё светлое, что посадила во мне любовь к Карине. Но вот я вернулся к ней с выжженной пустыней вместо души. Сейчас мы обнажены оба в прямом и переносном смысле. Она проливает тихие слезы, заполняя трещины в засохшей почве души, а я заполняю её сталью свойственной мне горе — машины.

Этот гремучий коктейль между нами, её ноги вокруг моих бедер. Белые лозы рук вокруг моих смуглых железных плеч. Вот она, моя Элли, что исполнила желание Железного Дровосека* и отыскала моё сердце. Крики счастья и освобождения любимой, тонут в моём собственническом поцелуе, пока я достигаю её в нашем общем экстазе. Это такая любовь, что нет слов и полная эйфория. Не отпущу её никогда.

Мне бы только научиться видеть и слышать, мне бы только замолить грехи перед своей единственной любимой женщиной, которую оболгал и не поверил. Я просто прижимаю её к своей груди, глажу и успокаиваю.

— Нам нужно многое обсудить, любимая. Давай поужинаем, уложим сына спать и поговорим нормально, ладно?

*прим. Герой вспоминает сюжет повести «Волшебник Изумрудного города» А.М. Волков.