Блики солнца на водной глади

Анна стояла на мосту, крепко схватившись за перила, и, наклонив голову, смотрела вниз на тёмную воду. Шёл мелкий дождь, серые тучи затянувшие небо, не давали возможность солнцу проникнуть на землю, и раннее пасмурное утро больше напоминало вечерние сумерки.

Жизнь в последнее время казалась Анне такой же серой, как это утро, и безнадёжно одинокой и ненужной. Раньше Аня и представить себе не могла, что у неё появиться желание наложить на себя руки. Она всегда осуждала людей, которые вместо жизни выбирали смерть, и считала их слабовольными. Но полоса неудач, разочарований и предательств заставили её саму подойти к той грани, где, казалось бы, выход из безысходности только один — смерть.

Анна по натуре была человеком жизнерадостным и общительным, но с годами жизнерадостность таяла и растворялась в заботах и будничных проблемах. Ей через полгода исполнится сорок. А что у неё есть, чтобы эта жизнь имела смысл? Ни-че-го! Ни семьи, ни детей, ни друзей. Есть только однокомнатная квартирка, доставшееся от тётки по наследству, в которой она жила последние три года после развода. Муж тогда, три года назад, поставил её перед фактом: у него другая женщина, молодая, которая ждёт от него ребёнка. Анна тогда просто собрала вещи и ушла в тёткину квартиру. Документы на развод она подписала, молча, не требуя от мужа ничего, хотя вместе они прожили почти пятнадцать лет, и совместно было нажито немало.

Своих детей у Анны не было. Не сложилось. Первый раз она забеременела на первом году замужества, но ребёнка выносить не удалось. Впоследствии выкидышей было ещё несколько. Они с мужем всё надеялись и верили, что получится. И однажды почти получилось. Ребёнок родился, но раньше срока, и прожил всего несколько часов. Когда надежда родить совсем растаяла, они с мужем решили, что смогут жить счастливо и без детей. Аня была согласна усыновить ребёнка, но муж и слушать об этом не хотел. И любовницу он, судя по всему, завёл для того, чтобы у него появился собственный долгожданный ребёнок.

После развода Анну от одиночества спасал племянник, которого сестра подкинула ей со словами: «Он отвлечет тебя от мрачных мыслей». У Антошки это хорошо получалось. Трёхлетний малыш требовал к себе много внимания, и на мрачные мысли просто не было времени. Он прожил у Анны три года, она привязалась к мальчику и любила его так, как любит любая мать своего ребёнка. Родная мать навещала Антошку редко, щедро одаривала подарками, целовала и обнимала, удивляясь тому, что сынуля очень подрос. Сестре, видимо, за это время удалось наладить свою личную жизнь. Две недели назад она приехала без предупреждения, и объявила о том, что забирает Антона. У неё теперь есть законный муж, который согласен усыновить Антошку и дать ему свою фамилию. Так же мальчику пришло время идти в сентябре в первый класс, и ему необходимо подготовиться к школе.

Никого совершенно не волновало, что у Анны уже были свои планы, что она собиралась в отпуске съездить с Антошкой в Сочи, к морю. И билеты уже были куплены, и с проживанием уже было всё обговорено. Одна Аня, естественно, никуда не поехала. Первые дни отпуска она просто пролежала в постели, вставая лишь по необходимости. В сложившейся ситуации она обвиняла только себя, и всё чаще задавала себе вопрос: «Ради чего жить? Что её держит на белом свете?» Промучившись минувшую ночь без сна, она твёрдо пришла к выводу, что жить незачем, и чем раньше она покончит с этой жизнью, тем лучше. Неожиданно Анна вспомнила о том, что не так давно она читала заметку в газете о том, как молодая девушка, страдая от безответной любви, бросилась с моста и утонула в реке. Вот и пришла Аня ранним утром на этот мост, и стоит в нерешительности уже больше часа.

Название речки, протекающей под мостом, она не знала, Да и это было неважно сейчас для неё.

«Высоты должно хватить» - подумала она. - «Перегнусь за перила, толчок руками и... жизнь кончится». Вдруг она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, резко разогнулась, отпрянула от перил, даже сделала шаг назад, оглянулась. В шагах пятидесяти от неё стоял дедок неказистого вида и внимательно наблюдал за Анной. Поняв, что женщина заметила его, он, слегка прихрамывая, подошёл к ней и слегка смутившись, завёл разговор.

- Вижу нехорошее ты затеяла, дочка.

- Что вы имеете в виду? - растерялась Аня, но быстро пришла в себя. – А Вам вообще какое дело?

- Да ты не серчай, дочка. Всё в этой жизни случается. Я и сам пару лет назад стоял на этом месту и думал, что единственный мой выход - это вниз головой, – дед замолчал, вздохнул тяжёло. – Жена умерла неожиданно тогда, а внука, которого мы с ней воспитывали, отобрали и определили в специальное место. Вот и думалось мне в тот момент, что жизнь кончилась. Но одумался я тогда, прыгать вниз головой не стал. Внучка нашего, Ванечку, пожалел, он, горемычный, совсем один остался бы. А так навещаю его частенько, гостинцы привожу. Ему, Ванечке, там хорошо, в этом специальном интернате, уход, лечение должное.

«А мне и подумать было бы не о ком перед решающим прыжком. Ничего меня на этом свете не держит» - поймала себя на мысли Аня. Разговор с дедом уже не тяготил её, а наоборот, радовал, и на его вопрос «Звать то тебя как, дочка?», Аня неожиданно для самой себя назвала ему своё имя.

- А меня Иван Прокопьичем кличут. Аннушка, не подумай, что лезу в душу. Но поверь мне, старому, в этой жизни всё можно исправить, окромя смерти. Ты молода ещё, - заметив её протестующий жест, он хитро улыбнулся, - молода, всё ещё поменяется в твоей жизни, и всё то лихо, что сейчас мучает тебя, отступит и покажется ничтожным.

Дед переступил с ноги на ногу, видимо, ему тяжело было стоять на одном месте. Аня увидела увесистую сумку, которую дед поставил на землю, но продолжал заботливо придерживать рукой. Он заметил, что её заинтересовала его сумка и пояснил:

- Внучку везу варения малинового, специально в деревню ездил за ягодой. Пусть Ванюша порадуется. Конфеток вот ему ещё купил шоколадных и вкусностей разных.

Лицо деда светлело, когда он вспоминал внука, видимо, горячо любил его.

- А знаешь, Аннушка! Поехали со мной, тут недалеко совсем. Тебе сейчас развеяться надо. А это, - он махнул в сторону перил, - ты завсегда сделать сможешь, если не передумаешь.

Аня неожиданно для самой себя согласилась на предложение Ивана Прокопьевича, даже не уточнив, куда и сколько времени надо ехать. Она пошла вслед за дедом на автобусную станцию. Автобус ждать совсем не пришлось, и народу в этот ранний утренний час на остановке, было не много. Только уже садясь в автобус она подумала, что довольно легкомысленно с её стороны было соглашаться ехать куда-то с совсем незнакомым человеком.

Автобус урчал и покачивался на поворотах. Аню тянуло в сон, но, преодолев дремоту, она попросила Ивана Прокопьевича рассказать про своего внука. Он словно ждал этой просьбы начал свой неторопливый рассказ.

- Было у нас с Наденькой, женой моей, ныне покойницей, двое сыновей. Надо сказать, что Надежда моя очень терпеливая женщина была, ведь характер у меня не подарок, и выпить, признаюсь, в молодости любил. Ты не подумай, сейчас я ни-ни. Здоровье уже не то, да мне жить надо подольше ради Ванечки. Первый сын на стройке погиб давно уже, лет двадцать назад. Не буду рассказывать, как мы пережили это горе, нелегко нам было. А младшенький мой, Николай, женился поздно. Выпивал он, много выпивал. И жена ему как на грех, попалась тоже пьющая. Поэтому внучок, Ванечка, родился слабеньким и больным. И болезнь у него эта, как его, ДЦП называется, неизлечимая болезнь. Мать его непутёвая бросила и исчезла куда-то. И Николай тоже пропал, надеюсь, что жив сердешный. Мы с Надеждой и растили Ванечку, учили говорить, ходить, нелегко ему всё это давалось. Учить пытались на дому, но была не впрок учёба Ванечке. Но ласковый он у нас вырос и добрый. И вот, два года назад, после смерти жены, забрали его у меня. Сказали, мол, старый ты, не справишься, а мальчику особый уход нужен. Пятнадцать лет Ванечке скоро исполнится. Волнует меня очень его дальнейшая судьба, скоро срок кончится, который отведённый для проживания в этом детском интернате. И отправят Ванечку в другой, где старики живут. – Дед замолчал и, охая, отвернулся.

И хотя Аня фактически не знала этих двух людей, но ей стало очень жалко старика и его внука. Но чем он могла им помочь? Что могла подсказать в этой ситуации? Аня прекрасно понимала, что если даже непутёвый отец Вани вернётся, навряд ли он захочет за сыном ухаживать, и в любом случае перевода в интернат для престарелых мальчику не миновать.

Дальше до самой остановки они ехали в полном молчании, погружённые каждый в свои мысли. Село, в которое они приехали, находилось всего в получасе езды от областного центра, а жизнь здесь показалась Анне совсем другой, неспешной и несуетной. Они прошли по центральной сельской дороге на окраину села и свернули на узкую тропинку, которая привела их к большой кованой ограде. У огромных ворот стоял небольшой домик-будка, видимо там находился вахтёр. Анна спохватилась, что у неё даже паспорта с собой нет, и по этой причине её могут не пропустить за ворота. Но Ивану Прокопьевичу удалось без проблем всё уладить. Скорее всего, здесь не опасались чужих людей, считалось, что люди с недобрыми намерениями проникнуть сюда по определению не могут.

За воротами зеленел парк, и за деревьями угадывались очертания большого двухэтажного дома, чуть поодаль проглядывал силуэт ещё одного. Июньский день набирал обороты. Дождь давно кончился, лёгкий летний ветерок разогнал тучи, и солнечные лучи касались листвы, травы, домов, отражались в подсыхающих лужах весёлыми бликами. Были слышны детские голоса и нечастый смех.

- Вот и детки на прогулку вышли. Старшая Ванина группа как всегда, у той вон беседки гуляет, - старик показал в сторону большой крытой деревянной беседки, мелькнувшей за деревьями. - Ты, Аннушка не удивляйся тому, что здесь увидишь, и близко к сердцу горе детское не принимай. Я сам до вечернего автобуса с Ванечкой здесь побуду. А тебя отправлю на дневном, трёхчасовом.

Анна в знак согласия кивнула Ивану Прокопьевичу и последовала вслед за ним в сторону беседки.

Подростки, гуляющие под присмотром пожилой воспитательницы, даже внимание не обратили на подошедших к ним Анну и Ивана Прокопьевича. В беседке на специальном помосте сидели три мальчика в инвалидных колясках и безучастно смотрели строго перед собой. К одному из этих мальчиков и подошёл старик.

- Ванечка! – ласково обратился к нему дед, - это я, дедушка.

Мальчишка поднял голову и посмотрел в его сторону ничего не выражающим взглядом. Но, какое-то мгновение спустя, взгляд Вани сфокусировался на Иване Прокопьевиче. Он узнал дедушку, и радостная улыбка озарила перекошенное спастикой лицо.

Поражённая Аня, наблюдавшая за встречей деда и внука, сделала над собой большое усилие, чтобы не разрыдаться и не убежать подальше из этого парка.

Дед осторожно присел на скамейку, подвинул поближе инвалидную коляску с внуком, обнял его и прижал к себе. Потом, смахнув непрошеную слезу, достал конфету, и, развернув её, положил ему прямо в рот. Тот разжевал и проглотил конфету, содрогаясь при этом всем телом. Мальчик стал что-то рассказывать деду, слова давались ему с трудом, руки его периодически непроизвольно дёргались. Иван Прокопьевич внимательно слушал внука и кивал головой. И вдруг он вспомнил, что пришёл не один, распрямился, повернулся к Анне и подозвал её жестом.

- Ванечка! Это тётя Аня, моя недавняя знакомая. Она приехала вместе со мной навестить тебя.

Ваня, выслушав деда, повернул голову в сторону Анны, посмотрел на неё, улыбнулся как смог, и протянул к ней для приветствия скрюченную параличом руку. Аня осторожно пожала эту руку, потом ласково погладила мальчика по голове. Она почувствовала, что слёзы жалости комом подступили к горлу, и быстро отошла в тень раскидистого дерева.

Чтобы не мешать деду и внуку, Анна решила прогуляться по парку. Она шла по зелёной аллее, ей на встречу то группами, то поодиночке попадались дети разных возрастов. Младшие чаще всего были в сопровождении взрослых. Анна шла и думала о том, сколько боли, несчастья, беспомощности сконцентрировалось в одном месте.

«Не зря говорят, что всё познаётся в сравнении. Что моя безнадёжность, одиночество по сравнению с этой безнадёгой и ненужностью? Какое будущее у этих деточек? Преобладающее большинство из них попадёт в интернаты для престарелых, где ухода за ними фактически не будет. Да просто половина из них там не выживет». Анна почувствовала, что кто-то легонько трогает её за руку и вынырнула из своих мыслей. Оглянулась и увидела мальчишку лет десяти. Он улыбался широкой улыбкой и добродушно смотрел на неё, протягивая при этом какой-то жёлтый цветочек, похожий на цветущий одуванчик. Взгляд мальчика показался Анне странным. Взгляд этот казалось, был бездонно-счастливым и одновременно ничего не выражающим. Анна взяла цветок из протянутой ручонки и машинально прошептала: «Спасибо».

« Петров! Слава! Куда ты делся?» – к ним подбежала запыхавшаяся воспитательница. – «Горе ты моё луковое, что ж ты от группы своей убегаешь? Почему я всё время бегать за тобой должна?».

Воспитательница сурово взглянула в сторону Анны, взяла Славика за руку, заботливо поправила ему шапку, слезшую на одно ухо, и повела в нужном направлении. Аня посмотрела на цветок, ласково разгладила помятые лепестки и осторожно сунула в карман куртки. Этот неожиданный, простой, и совершенно ненужный подарок казался ей в данный момент драгоценным и, словно талисман, согревал душу надеждой.

Аня заметила, сидящую на скамейке слева девочку, на коленях которой лежат большой альбом на толстой картонке. Левой рукой девочка зажимала в кулаке карандаш и неестественно дёргающими движениями что-то рисовала. При этом она то и дело, дёргаясь в спастике, поднимала голову и смотрела на противоположную сторону аллеи. Анна проследила за её взглядом и заметила маленькую девчушку, которая сидела на скамейке, напротив, через аллею. Та уютно устроилась между мужчиной и женщиной и держала их крепко за руки.

Аня осторожно обошла скамейку, на которой сидела юная художница, и заглянула той через плечо. То, что она увидела, поразило её до глубины души. На листе, сквозь, казалось бы, хаотичные штрихи, чётко угадывался овал лица. Приглядевшись повнимательнее, Аня увидела портрет юной принцессы с изящной короной на голове. На лице, обрамлённом лёгкими кудряшками, сияла лучезарная улыбка. Портрет, без сомнения, был срисован с той самой девчушки, сидевшей напротив. Анна не могла сдержать возгласа восторга, чем невольно напугала девочку, та вздрогнула и карандаш выпал из её руки. Девочка повернула голову в сторону Анны, мучительно напрягаясь всем телом, строго взглянула на неё, но через секунду её лицо озарила добрая улыбка.

- Вам нравиться моя принцесса? – спросила девочка, слова она произносила не совсем внятно, но Анна без труда поняла её.

- Да ты просто талант, превосходно рисуешь несмотря... – тут Анна осеклась, она хотела сказать «несмотря на болезнь», но вовремя опомнилась, - несмотря на то, что рисуешь обычным простым карандашом.

Девочка не заметила её оплошности, похвала ей, судя по всему, очень пришлась ей по душе. Она радостно засмеялась, потом протянула альбом Анне.

- Возьмите рисунок на память, только сами оторвите листок из альбома, а то у меня неровно получится, - девочка смутилась, но заметив нерешительность Анны, настойчиво повторила, - Возьмите! Я себе ещё нарисую.

Анна аккуратно вырвала листок с рисунком из альбома, ровно сложила вчетверо и положила в карман. Возвращая альбом, спросила, как зовут юную художницу. Та с радостью ответила, что зовут её Аленка и что ей двенадцать лет, в седьмой класс скоро пойдёт. Выдав эту информацию Анне, девочка вдруг замолчала, потом шепотом, словно выдавая большой секрет, произнесла:

- А меня мама скоро заберёт отсюда домой. Там ко мне учителя на дом приходить будут, и из художественной школы тоже.

Анна искренне порадовалась вместе с Алёнкой, хотя понимала, что девочка, скорее всего, выдаёт желаемое за действительное. Надо полагать, Алёнка выдумала всё это, и никто не заберёт её отсюда, но эта мечта, это желание помогает ей жить и рисовать, превозмогая страшную болезнь.

Поблагодарив Алёнку за подаренный рисунок, Анна отправилась к той самой беседке, где оставила Ивана Прокопьевича и Ванечку.

«Дай Бог, здоровья и помоги Боже Алёнке, Славику, Ванечке и другим несчастным деточкам, живущим в интернате, выжить в этом несправедливом и жестоком мире» - Анна никогда не верила в Бога, но сейчас ей вдруг остро захотелось помолиться за этих детей.

Анна уже намеревалась свернуть к беседке, но заметила, как хрупкая на вид женщина в белом халате тащит на руках довольно крупного ребёнка, и тут же поспешила на помощь. Она помогла донести тяжелую ношу до большого то ли стола, то ли скамьи устроенной под навесом, на которой уже лежало несколько закутанных детей. И этого они удобно уложили и укрыли одеялом. Эти дети показались какими-то странными, они безжизненно лежали, в тех позах, в которых их уложили. Им было всё ровно, что происходит вокруг, казалось каждый из них жил в каком-то своём, выдуманном мире. Нянечка, заметив непонимающий взгляд Анны, объяснила, что это группа самых тяжёлых по умственному и физическому состоянию детей. «Живут как растения, а тоже твари божьи, вот на прогулку иногда выносим» - тяжко вздохнув, женщина вновь направилась к зданию, видимо за очередной ношей.

В назначенный срок, спеша к автобусу, Анна вдруг ощутимо почувствовала, что на душе у неё стало легко, словно все её проблемы и переживания остались там за воротами парка. Поначалу она планировала приехать сюда в воскресенье, привезти гостинцы, но потом поняла что, она ничем не сможет помочь этим детям, а редкие посещения и скудные подарки не спасут ситуацию. Анна вдруг твёрдо решила, что никогда не вернётся туда. Она была благодарна Ивану Прокопьевичу за приглашение навестить его внука. Эта поездка помогла ей переосмыслить всю её жизнь.

Анна, погружённая в свои мысли, фактически не замечала мелькавшего пейзажа за окном автобуса. Ей вдруг стало очень стыдно, за чуть было, несовершённый утром поступок. «А Бог, наверное, всё-таки есть! Он послал мне Ивана Прокопьевича и тот спас меня от дурного дела. Одиночества испугалась, струсила. Дура полная дура! Руки-ноги целы, голова тоже вроде тоже бы на месте. Правильно, головой в омут, это ж легче всего. Раскисла, расклеилась, себя бедненькую пожалела». Она нащупала в кармане ветровки сложенный листок и цветок, подаренные детьми в парке. «А что мои беды по сравнению с несчастьем этих детей? Брошенные, больные, что их ждёт в будущем? Да ничего хорошего. Увы! Вот Алёна талантливая девочка, несмотря на то, что ей карандаш в руке удержать сложно, она такие замечательные портреты рисует. Если бы ни болезнь, она б своим талантом мир покорила. Несмотря на все свои несчастья, эти деточки не обозлились, добрые какие, подарки вот мне подарили, просто так от души. А мне и отблагодарить нечем было, кроме как спасибо сказать». Анна вздохнула, смахнула слезу со щеки. «В судьбе этих детишек поменять что-то фактически невозможно, а мне изменить свою жизнь реально, если конечно не сидеть и не стонать. Иван Прокопьевич прав, в моей жизни всё можно исправить кроме смерти. Действовать надо, действовать, если я сама что-то в своей жизни не поменяю, ни кто ж не поменяет. Завтра запишусь к парикмахеру, поменяю причёску, приведу себя в порядок, потом пройдусь по магазинам. В оставшиеся дни отпуска надо сделать ремонт в квартире. Деньги, которые не пригодились для поездки на юг как раз и пригодятся на ремонт. А в воскресенье схожу на службу в церковь и поставлю свечки за здравие Ванечки, его деда, Алёнки, Славика».

От автобусной остановки до её дома можно было пройти более коротким путём, но Анна намерено сделала крюк и повернула в сторону того самого моста, с которого утром собиралась прыгнуть. Она взошла на мост, подошла вплотную к перилам, и, нагнувшись, взглянула вниз на речку. Солнце уже клонилось на восток, как раз в сторону течения реки. Солнечные блики отражались в воде, создавая лучистую дорожку из солнечных зайчиков. Анне показалось, что эта дорожка манит и зовёт её туда вдаль, за горизонт, где маячит солнце. У неё уже не было ни малейшего сомнения в том что она будет жить и предпримет все усилия, чтобы быть счастливой в этой жизни.