Blind Willie - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Stephen King (Начало книги) #1

Стивен КИНГ. Слепой Уилли

STEPHEN KING	Стивен КИНГ
1983: Gobless us every one.	1983: Господислави каждого из нас
BLIND WILLIE	СЛЕПОЙ УИЛЛИ
6:15 A.M.	6.15 УТРА
He wakes to music, always to music; the shrill beep-beep-beep of the clock-radio's alarm is too much for his mind to cope with during those first blurry moments of the day.	Он просыпается под музыку, всегда под музыку. В первые затуманенные мгновения наступающего дня его сознание попросту не справляется с пронзительным "биип-биип-биип" радиобудильника.
It sounds like a dump truck backing up.	Словно самосвал дает задний ход.
The radio is bad enough at this time of year, though; the easy-listening station he keeps the clock-radio tuned to is wall-to-wall Christmas carols, and this morning he wakes up to one of the two or three on his Most Hated List, something full of breathy voices and phony wonder.	Но и музыка в эту пору года совсем не сахар: радиостанция, на которую он настраивает свои радиочасы, травит сплошь рождественские песни, и в это утро он просыпается под одну из двух-трех Самых Тошнотворных в его черном списке - под воздыхающие голоса, исполненные слащавой елейности.
The Hare Krishna Chorale or the Andy Williams Singers or some such.	Хорал "Хар Кришна", или "Певцы Энди Уильямса", или что-то в том же духе.
Do you hear what I hear, the breathy voices sing as he sits up in bed, blinking groggily, hair sticking out in every direction.	Слышишь ли ты, что слышу я, выпевают воздыхающие голоса, когда он приподнимается и садится под одеялом, сонно моргая, а волосы у него торчат во все стороны.
Do you see what I see, they sing as he swings his legs out, grimaces his way across the cold floor to the radio, and bangs the button that turns it off.	Видишь ли ты, что вижу я, выпевают они, когда он сбрасывает ноги с кровати, шлепает, гримасничая, по холодному полу к радио и нажимает клавишу отключения.
When he turns around, Sharon has assumed her customary defensive posture - pillow folded over her head, nothing showing but the creamy curve of one shoulder, a lacy nightgown strap, and a fluff of blond hair.	Оборачивается и видит, что Шэрон уже приняла обычную оборонительную позу: подушка закрывает голову, и видны только кремовый изгиб плеча, кружевная бретелька ночной рубашки да пушистая прядка светлых волос.
He goes into the bathroom, closes the door, slips off the pajama bottoms he sleeps in, drops them into the hamper, clicks on his electric razor.	Он идет в ванную, закрывает за собой дверь, сбрасывает пижамные штаны, в которых спит, в корзину для грязного белья, включает электробритву.
As he runs it over his face he thinks, Why not run through the rest of the sensory catalogue while you're at it, boys?	Водя ею по лицу, он думает: "А чего бы вам, ребята, не пройтись по всем органам чувств, если уж вы на этом зациклились?
Do you smell what I smell, do you taste what I taste, do you feel what I feel, I mean, hey, go for it.	Чуешь ли ты, что чую я, вкусно ль тебе то, что вкусно мне, осязаешь ли, что осязаю я, - валяйте!
'Humbug,' he says as he turns on the shower.	- Вранье, - говорит он.
' All humbug.'	- Все вранье.

Twenty minutes later, while he's dressing (the dark gray suit from Paul Stuart this morning, plus his favorite Sulka tie), Sharon wakes up a little. Not enough for him to fully understand what she's telling him, though.	Двадцать минут спустя, пока он одевается (сегодня утром темно-серый костюм от Пола Стюарта плюс модный галстук), Шэрон более или менее просыпается, но не настолько, чтобы он толком понял, о чем она бормочет.
' Come again?' he asks.	- Повтори-ка, - просит он.
'I got eggnog, but the rest was just ugga-wugga.'	- Яичный коктейль я уловил, а дальше одно бу-бу-бу.
'I asked if you'd pick up two quarts of eggnog on your way home,' she says.	- Я спросила, не купишь ли ты две кварты яичного коктейля по дороге домой, - говорит она.
'We've got the Aliens and the Dubrays coming over tonight, remember?'	- Вечером будут Оллены и Дабреи, ты не забыл?
'Christmas,' he says, checking his hair carefully in the mirror.	- Рождество, - говорит он, рассматривая в зеркале свои волосы.
He no longer looks like the glaring, bewildered man who sits up in bed to the sound of music five mornings a week - sometimes six.	Он уже не тот растрепанный, ошалелый мужчина, который просыпается под музыку утром пять раз в неделю - иногда шесть.
Now he looks like all the other people who will ride into New York with him on the seven-forty, and that is just what he wants.	Теперь он выглядит точно так же, как все те, кто, как и он, поедут в Нью-Йорк поездом семь сорок. Именно этого ему и надо.
'What about Christmas?' she asks with a sleepy smile.	- Ну, и что Рождество? - спрашивает она с сонной улыбкой.
'Humbug, right?'	- Все вранье?
'Right,' he agrees.	- Верно, - соглашается он.
' If you remember, get some cinnamon, too -'	- Если вспомнишь, купи еще и корицы...
'Okay.'	- Ладно.
'- but if you forget the eggnog, I'll slaughter you, Bill.'	- ... но если ты забудешь про коктейль, я тебя убью, Билл!
' I'll remember.'	- Не забуду.
' I know.	- Знаю.
You're very dependable.	Ты очень надежный.
Look nice, too.'	И выглядишь мило.
' Thanks.'	- Спасибо.
She flops back down, then props herself up on one elbow as he makes a final minute adjustment to the tie, which is a dark blue.	Она снова хлопается на подушку, а потом приподнимается на локте, как раз когда он чуть-чуть поправляет галстук, цвет которого -синий.
He has never worn a red tie in his life, and hopes he can go to his grave untouched by that particular virus.	Ни разу в жизни он не надевал красного галстука и надеется сойти в могилу, так и не поддавшись этому вирусу.
' I got the tinsel you wanted,' she says.	- Я купила тебе канитель, - говорит она.
'Mmmm?'	- М-м-м-м-м?

' The tinsel,' she says.	- Ка-ни-тель, - говорит она.
' It's on the kitchen table.'	- В кухне на столе.
' Oh.' Now he remembers.	- А! - вспоминает он.
' Thanks.'	- Спасибо.
' Sure.'	- Угу.
She's back down and already starting to drift off again.	- Она уже легла и начинает задремывать.
He doesn't envy the fact that she can stay in bed until nine - hell, until eleven, if she wants - but he envies that ability of hers to wake up, talk, then drift off again.	Он не завидует тому, что она может спать до девяти.., черт, до одиннадцати, если захочет, но ее способности проснуться, поговорить и снова уснуть он завидует.
He had that when he was in the bush - most guys did -but the bush was a long time ago.	В зарослях он тоже так умел, как и почти все ребята, но заросли были давно.
In country was what the new guys and the correspondents always said; if you'd been there awhile it was just the bush, or sometimes the green.	"В сельской местности", - говорили новички и корреспонденты; а для тех, кто уже пробыл там какое-то время, - заросли или иногда - зелень.
In the green, yeah.	В зелени, вот-вот.
She says something else, but now she's back to ugga-wugga.	Она говорит что-то еще, но это уже опять бу-бу-бу.
He knows what it is just the same, though: have a good day, hon.	Но он все равно понимает: удачного дня, родной.
' Thanks,' he says, kissing her cheek.	- Спасибо, - говорит он, чмокая ее в щеку.
' I will.'	- Обязательно.
'Look very nice,' she mumbles again, although her eyes are closed.	- Выглядишь очень мило, - бормочет она снова, хотя глаза у нее закрыты.
' Love you, Bill.'	- Люблю тебя, Билл.
'Love you, too,' he says and goes out.	- И я тебя люблю, - говорит он и выходит.
His briefcase - Mark Cross, not quite top-of-the-line but close - is standing in the front hall, by the coat tree where his topcoat (from Tager's, on Madison) hangs.	Его дипломат - Марк Кросс, не самое оно, но почти - стоит в передней у вешалки с его пальто (от Тагера на Мэдисон).
He snags the case on his way by and takes it into the kitchen.	Он на ходу хватает дипломат и идет с ним на кухню.
The coffee is all made - God bless Mr Coffee - and he pours himself a cup.	Кофе готов - Господи, благослови мистера Кофе, - и он наливает себе чашку.
He opens the briefcase, which is entirely empty, and picks up the ball of tinsel on the kitchen table.	Открывает дипломат, совершенно пустой - и берет с кухонного стола клубок канители.
He holds it up for a moment, watching the way it sparkles under the light of the kitchen fluorescents, then puts it in his briefcase.	Несколько секунд вертит в пальцах, глядя, как он сверкает в свете флюоресцентных кухонных плафончиков, потом кладет в дипломат.
'Do you hear what I hear,' he says to no one at all and snaps the briefcase shut.	- Слышишь ли ты, что слышу я, - говорит он в никуда и защелкивает дипломат.

8:15 A.M.	8.15 УТРА
Outside the dirty window to his left, he can see the city drawing closer.	За грязным стеклом окна слева от него ему виден приближающийся город.
The grime on the glass makes it look like some filthy, gargantuan ruin - dead Atlantis, maybe, just heaved back to the surface to glare at the gray sky.	Сквозь копоть на стекле город выглядит гигантскими мерзкими развалинами - может, погибшая Атлантида, только что извлеченная на поверхность под свирепым серым небом.
The day's got a load of snow caught in its throat, but that doesn't worry him much; it is just eight days until Christmas, and business will be good.	В глотке дня застрял большой груз снега, но это не слишком его тревожит: до Рождества всего восемь дней, и дело пойдет отлично.
The train-car reeks of morning coffee, morning deodorant, morning aftershave, morning perfume, and morning stomachs.	Вагон поезда пропах утренним кофе, утренним дезодорантом, утренним лосьоном для бритья и утренними желудками.
There is a tie in almost every seat - even some of the women wear them these days.	Почти на каждом сиденье - галстук, теперь их носят даже некоторые женщины.
The faces have that puffy eight o'clock look, the eyes both introspective and defenseless, the conversations half-hearted.	На лицах утренняя припухлость, глаза и обращены внутрь, и беззащитны, разговоры вялые.
This is the hour at which even people who don't drink look hungover.	Это час, когда даже трезвенники выглядят, будто с похмелья.
Most folks just stick to their newspapers.	Почти все пассажиры уткнулись в свои газеты.
Why not?	А что?
Reagan is king of America, stocks and bonds have turned to gold, the death penalty is back in vogue.	Рейган - король Америки, ценные бумаги и акции обернулись золотом, смертная казнь снова в моде.
Life is good.	Жизнь хороша.
He himself has the Time's crossword open in front of him, and although he's filled in a few squares, it's mostly a defensive measure.	Перед ним тоже развернут кроссворд "Тайме", и хотя он заполнил несколько клеток, это, в сущности, средство обороны.
He doesn't like to talk to people on the train, doesn't like loose conversation of any sort, and the last thing in the world he wants is a commuter buddy.	Ему не нравится разговаривать с людьми в поездах, не нравятся пустые разговоры, и меньше всего ему требуется постоянный приятель-попутчик.
When he starts seeing the same faces in any given car, when people start to nod to him or say 'How you doin today?' as they go to their seats, he changes cars.	Когда он начинает замечать знакомые лица в каком-то конкретном вагоне, когда другие пассажиры по пути к свободному месту начинают кивать ему или говорить "ну, как вы сегодня?", он меняет вагоны.
It's not that hard to remain unknown, just another commuter from suburban Connecticut, a man conspicuous only in his adamant refusal to wear a red tie.	Не так сложно оставаться неизвестным - просто еще одним ежедневным пассажиром из коннектикутского пригорода, человеком, примечательным только своим твердокаменным отказом носить красные галстуки.

Maybe he was once a parochial-school boy, maybe once he held a weeping little girl while one of his friends struck her repeatedly with a baseball bat, and maybe he once spent time in the green.	Может, когда-то он был учеником приходской школы, может, когда-то он держал плачущую девочку, а один из его друзей бил ее бейсбольной битой, и может, когда-то он проводил время в зелени.
Nobody on the train has to know these things.	Никому в поезде этого знать не требуется.
That's the good thing about trains.	У поездов этого не отнимешь.
'All ready for Christmas?' the man in the aisle seat asks him.	- Ну как, готовы к Рождеству? - спрашивает сосед на сиденье у прохода.
He looks up, almost frowning, then decides it's not a substantive remark, only the sort of empty time-passer some people seem to feel compelled to make.	Он поднимает голову, почти хмурясь, но решает, что за этими словами не стоит ничего - просто толчение воды в ступе, в котором у некоторых людей есть потребность.
The man beside him is fat and will undoubtedly stink by noon no matter how much Speed Stick he used this morning . . . but he's hardly even looking at Bill, so that's all right.	Его сосед - толстяк, и к середине дня начнет вонять, сколько бы дезодоранта он утром ни употребил .., но он даже не смотрит на Билла, так что все в порядке.
'Yes, well, you know,' he says, looking down at the briefcase between his shoes - the briefcase that contains a ball of tinsel and nothing else.	- Да ну, сами знаете, как бывает, - говорит он, глядя на дипломат, зажатый у него между ногами, - дипломат, хранящий клубок канители и ничего больше.
' I'm getting in the spirit, little by little.'	- Мало-помалу проникаешься духом.
8:40 A.M.	8.40 УТРА
He comes out of Grand Central with a thousand other topcoated men and women, mid-level executives for the most part, sleek gerbils who will be running full tilt on their exercise wheels by noon.	Он выходит из Центрального вокзала с тысячей других мужчин и женщин в пальто - по большей части администраторы средней руки, гладенькие бурундучки, которые к полудню уже будут усердно вертеться в своих колесах.
He stands still for a moment, breathing deep of the cold gray air.	На мгновение он останавливается, глубоко вдыхая холодный серый воздух.
Lexington Avenue is dressed in its Christmas lights, and a little distance away a Santa Claus who looks Puerto Rican is ringing a bell.	Лексингтон-авеню оделась в гирлянды разноцветных лампочек, а неподалеку Санта-Клаус, похожий на пуэрториканца, звонит в колокольчик.
He's got a pot for contributions with an easel set up beside it. HELP THE HOMELESS THIS CHRISTMAS, the sign on the easel says, and the man in the blue tie thinks, How about a little truth in advertising, Santa?	Рядом с ним котелок для пожертвований и мольберт с надписью: "ПОМОГИТЕ НА РОЖДЕСТВО БЕЗДОМНЫМ", и человек в синем галстуке думает: "А как насчет капельки правды в призывах, Санта?
How about a sign that says HELP ME SUPPORT MY COKE HABIT THIS CHRISTMAS?	Как насчет надписи "ПОМОГИТЕ МНЕ С КОКАИНЧИКОМ НА РОЖДЕСТВО"?
Nevertheless, he drops a couple of dollar bills into the pot as he walks past.	Тем не менее, проходя мимо, он бросает в котелок пару долларов.
He has a good feeling about today.	У него наилучшие предчувствия на этот день.

He's glad Sharon reminded him of the tinsel - he would have forgotten to bring it, probably; in the end he always forgets stuff like that, the grace notes.	Хорошо, что Шэрон напомнила ему о канители -а то бы он, пожалуй, забыл ее захватить; он ведь всегда забывает такие вот заключительные штрихи.
A walk of ten minutes takes him to his building.	Десять минут пешком - и он подходит к своему зданию.
Standing outside the door is a black youth, maybe seventeen, wearing black jeans and a dirty red hooded sweatshirt.	У двери снаружи стоит черный паренек лет семнадцати в черных джинсах и грязной красной куртке с капюшоном.
He jives from foot to foot, blowing puffs of steam out of his mouth, smiling frequently, showing a gold tooth.	Переминается с ноги на ногу, выдыхает облачка пара, часто улыбается, показывая золотой зуб.
In one hand he holds a partly crushed styrofoam coffee cup.	В одной руке он держит помятый бумажный стаканчик из-под кофе.
There's some change in it, which he rattles constantly.	В стаканчике мелочь, и он ею побрякивает.
'Spare a lil?' he asks the passersby as they stream toward the revolving doors.	- Не найдется поспособствовать? - спрашивает он людей, устремляющихся мимо к вращающимся дверям.
' Spare me a lil, sir?	- Не найдется поспособствовать, сэр?
Spare just a lil, ma'am?	Не найдется поспособствовать, мэм?
Just trying to get a spot of breffus.	На поесть собираю.
Thank you, gobless you, merry Christmas.	Спасибо, Господислави, счастливого Рождества вам.
Spare a lil, my man?	Не найдется поспособствовать, друг?
Quarter, maybe?	Может, четвертачок?
Thank you.	Спасибо.
Spare a lil, ma'am?'	Не найдется поспособствовать, мэм?
As he passes, Bill drops a nickel and two dimes into the young black man's cup.	Проходя, Билл роняет в стаканчик пятицентовик и два десятицентовика.
'Thank you, sir, gobless, merry Christmas.'	- Спасибо, сэр, Господислави, счастливого Рождества.
' You, too,' he says.	- И тебе того же, - говорит он.
The woman next to him frowns.	Женщина, идущая позади него, хмурится.
' You shouldn't encourage them,' she says.	- Зря вы их поощряете, - говорит она.
He gives her a shrug and a small, shamefaced smile.	Он пожимает плечами и улыбается ей пристыженной улыбкой.
'It's hard for me to say no to anyone at Christmas,' he tells her.	- Мне трудно кому-то отказывать на Рождество, -говорит он ей.
He enters the lobby with a stream of others, stares briefly after the opinionated bitch as she heads for the newsstand, then goes to the elevators with their old-fashioned floor dials and their art deco numbers.	Он входит в вестибюль в потоке других людей, бросает взгляд вслед самодовольной стерве, которая свернула к газетному киоску, потом направляется к лифтам с их старомодными указателями этажей и кудрявыми номерами.

Here several people nod to him, and he exchanges a few words with a couple of them as they wait - it's not like the train, after all, where you can change cars.	Тут несколько человек кивают ему, и он обменивается парой-другой слов с двумя из них, пока они вместе ждут лифта - это же все-таки не поезд, где можно пересесть в другой вагон.
Plus, the building is an old one; the elevators are slow and cranky.	К тому же здание не из новых, и лифты еле ползут, поскрипывая.
'How's the wife, Bill?' a scrawny, constantly grinning man from the fifth floor asks.	- Как супруга, Билл? - спрашивает тощий, непрерывно ухмыляющийся замухрышка с пятого этажа.
' Carol's fine.'	- Кэрол? Прекрасно.
'Kids?'	- Детишки?
' Both good.'	- Оба лучше некуда.
He has no kids and his wife's name isn't Carol.	Детей у него нет, а его жену зовут не Кэрол.
His wife is the former Sharon Anne Donahue, St Gabriel the Steadfast Secondary Parochial School, Class of 1964, but that's something the scrawny, constantly grinning man will never know.	Его жена, прежде Шэрон Энн Донахью, школа прихода Сент-Габриэля, выпуск 1964 года, но вот этого тощий, непрерывно ухмыляющийся типчик не узнает никогда.
'Bet they can't wait for the big day,' the scrawny man says, his grin widening and becoming something unspeakable.	- Уж конечно, ждут не дождутся праздника, -говорит замухрышка, его ухмылка ширится, становится чем-то совсем уж непотребным.
To Bill Shearman he looks like an editorial cartoonist's conception of Death, all big eyes and huge teeth and stretched shiny skin.	Биллу Ширмену он кажется изображением Смерти, какой ее видят газетные карикатуристы: одни только проваленные глаза, крупные зубы и туго натянутая глянцевитая кожа.
That grin makes him think of Tam Boi, in the A Shau Valley.	Ухмылка эта заставляет его вспомнить Там-Бой в долине А-Шау.
Those guys from 2nd Battalion went in looking like the kings of the world and came out looking like singed escapees from hell's half acre.	Ребята из второго батальона двинулись туда, будто властелины мира, а вернулись, будто обожженные беженцы из ада.
They came out with those big eyes and huge teeth.	Вернулись с такими вот проваленными глазами и крупными зубами.
They still looked like that in Dong Ha, where they all got kind of mixed together a few days later.	Они все еще выглядели так в Донг-Ха, где несколько дней спустя все они вроде как перемешались.
A lot of mixing-together went on in the bush.	В зарослях очень часто вот так перемешивались.
A lot of shake-and-bake, too.	А еще тряслись и спекались.
'Absolutely can't wait,' he agrees, 'but I think Sarah's getting kind of suspicious about the guy in the red suit.'	- Да, просто изнывают, - соглашается он, - но, по-моему, Сара начинает что-то подозревать о парне в красной шубе.
Hurry up, elevator, he thinks, Jesus, save me from these stupidities.	- А мысленно он подгоняет лифт, еле ползущий вниз. "Господи, избавь меня от этой дурацкой жвачки", - думает он.
' Yeah, yeah, it happens,' the scrawny man says.	- Да-да, бывает, - говорит замухрышка.
His grin fades for a moment, as if they were discussing cancer instead of Santa.	Его ухмылка угасает на секунду-другую, будто говорят они о раке, а не о Санта-Клаусе.

'How old's Sarah now?'	- Сколько теперь Саре?
' Eight.'	- Восемь.
'Seems like she was just born a year or two ago.	- А ощущение такое, будто она родилась год, ну два назад.
Boy, the time sure flies when you're havin fun, doesn't it?'	Да, когда живется весело, время так и летит, верно?
'You can say that again,' he says, fervently hoping the scrawny man won't say it again.	- Скажите еще раз и опять не ошибетесь, - говорит он, отчаянно надеясь, что тощий этого еще раз не скажет.
At that moment one of the four elevators finally gasps open its doors and they herd themselves inside.	Тут наконец расползаются двери одного из лифтов, и они толпой входят в него. ***
Bill and the scrawny man walk a little way down the fifth-floor hall together, and then the scrawny man stops in front of a set of old-fashioned double doors with the words CONSOLIDATED INSURANCE written on one frosted-glass panel and ADJUSTORS OF AMERICA on the other.	Билл и замухрышка проходят рядом начало коридора пятого этажа, а затем тощий останавливается перед старомодными двойными дверями со словами "ВСЕ ВИДЫ СТРАХОВАНИЯ" на одном из матовых стекол и "ДИСПАН-ШЕРЫ АМЕРИКИ" на другом.
From behind these doors comes the muted clickety-click of keyboards and the slightly louder sound of ringing phones.	Из-за этих дверей доносится приглушенный стрекот клавиш и чуть более громкие звонки телефонов.
' Have a good day, Bill.'	- Желаю удачного дня, Билл.
' You too.'	- И вам того же.
The scrawny man lets himself into his office, and for a moment Bill sees a big wreath hung on the far side of the room.	Замухрышка открывает дверь в свою контору, и на миг взгляду Билла открывается вид на большой венок на противоположной стене.
Also, the windows have been decorated with the kind of snow that comes in a spray can.	А на окнах - снежинки из пульверизаторов.
He shudders and thinks, God save us, every one.	Он содрогается и думает: "Господи, спаси нас всех..."
9:05 A.M.	9.05 УТРА
His office - one of two he keeps in this building - is at the far end of the hall.	Его контора - одна из двух, которые он снимает в этом здании - в дальнем конце коридора.
The two offices closest to it are dark and vacant, a situation that has held for the last six months and one he likes just fine.	Два темных помещения рядом пустуют уже полгода, что вполне его устраивает.
Printed on the frosted glass of his own office door are the words WESTERN STATES LAND ANALYSIS.	На матовом стекле его двери надпись: "Специалисты по разведке земель Западных штатов".
There are three locks on the door: the one that was on it when he moved into the building, plus two he has put on himself.	На двери - три замка. Один, который был на ней с самого начала, плюс два, которые он поставил сам.
He lets himself in, closes the door, turns the bolt, then engages the police lock.	Он отпирает их, входит, закрывает за собой дверь, защелкивает один замок, затем запирает второй.

A desk stands in the center of the room, and it is cluttered with papers, but none of them mean anything; they are simply window dressing for the cleaning service.	В центре комнаты стоит стол, и он завален бумагами, но среди них нет ни единой что-то значащей; просто камуфляж для уборщиц.
Every so often he throws them all out and redistributes a fresh batch.	Систематически он выбрасывает одни и заменяет их другими.
In the center of the desk is a telephone on which he makes occasional random calls so that the phone company won't register the line as totally inactive.	На середине стола - телефон, по которому он иногда звонит, чтобы телефонная компания не выключила его как бездействующий.
Last year he purchased a color copier, and it looks very businesslike over in its corner by the door to the office's little second room, but it has never been used.	В прошлом году он приобрел ксерокс, который выглядит очень солидно в углу у двери, ведущей во вторую комнату поменьше. Но в употреблении он не был ни разу.
'Do you hear what I hear, do you smell what I smell, do you taste what I taste,' he murmurs, and crosses to the door leading to the second room.	- Слышишь ли ты, что слышу я, чуешь ли ты, что чую я, вкусно ль тебе то, что вкусно мне, -напевает он и проходит к двери, ведущей во вторую комнату.
Inside are shelves stacked high with more meaningless paper, two large file-cabinets (there is a Walkman on top of one, his excuse on the few occasions when someone knocks on the locked door and gets no answer), a chair, and a stepladder.	Внутри полки с кипами таких же бессмысленных бумаг, два картотечных шкафа (на одном стоит "Уолкман" - его извинения на те редкие случаи, когда кто-то стучит в запертую дверь и никто не отзывается), кресло и стремянка.
Bill takes the stepladder back to the main room and unfolds it to the left of the desk.	Билл уносит стремянку в большую комнату и устанавливает ее слева от стола.
He puts his briefcase on top of it. Then he mounts the first three steps of the ladder, reaches up (the bottom half of his coat bells out and around his legs as he does), and carefully moves aside one of the suspended ceiling panels.	Он кладет на нес дипломат, а потом поднимается на три ступеньки, протягивает руки над головой (полы пальто раздуваются колоколом вокруг его ног), осторожно отодвигает одну из потолочных панелей.
Above is a dark area which cannot quite be called a utility space, although a few pipes and wires do run through it.	Теперь над ним темное пространство, вдоль которого тянутся несколько труб и кабелей.
There's no dust up here, at least not in this immediate area, and no rodent droppings, either - he uses D-Con Mouse-Prufe once a month.	Пыли там нет - во всяком случае, у краев, нет и мышиного помета - раз в месяц он закладывает туда средство от мышей.
He wants to keep his clothes nice as he goes back and forth, of course, but that's not really the important part.	Само собой, шастая туда-сюда, он хочет сохранять свою одежду в приличном виде, но не это главное.
The important part is to respect your work and your field.	Главное - уважение к своей работе и к сфере своей деятельности.
This he learned in the Army, during his time in the green, and he sometimes thinks it is the second most important thing he's ever learned in his life.	Этому он научился в армии, во время своего срока в зелени, и порой он думает, что это вторая по важности вещь из всего, чему он научился в жизни.
The most important is that only penance replaces confession, and only penance defines identity.	Самое же важное: только епитимья заменяет исповедь, и только покаяние определяет личность.
This is a lesson he began learning in 1960, when he was fourteen.	Этот урок он начал учить в 1960 году, когда ему было четырнадцать.

That was the last year he could go into the booth and say	И это был последний год, когда он мог войти в исповедальню и сказать:
'Bless me father for I have sinned' and then tell everything.	"Благослови, отче, ибо я согрешил", а потом рассказать все.
Penance is important to him.	Покаяние очень важно для него.
Gobless, he thinks there in the stale-smelling darkness of the utility space.	"Господислави, - думает он в затхлой темноте.
Gobless you, gobless me, gobless us every one.	- Г осподислави вас, Г осподислави меня, Господислави каждого из нас".
Above this narrow space (a ghostly, gentle wind hoots endlessly through it, bringing a smell of dust and the groan of the elevators) is the bottom of the sixth floor, and here is a square trapdoor about thirty inches on a side.	Над этим узким пространством (там бесконечно посвистывает призрачный ласковый ветерок, принося с собой запах пыли и постанывание лифтов) нависает пол шестого этажа, и в нем квадратный люк со сторонами примерно дюймов тридцать.
Bill installed it himself; he's handy with tools, which is one of the things Sharon appreciates about him.	Билл сделал его сам. Он мастер на все руки, что Шэрон особенно в нем ценит.
He flips the trapdoor up, letting in muted light from above, then grabs his briefcase by the handle.	Он откидывает крышку люка, впуская сверху слабый свет, затем хватает дипломат за ручку.
As he sticks his head into the space between floors, water rushes gustily down the fat bathroom conduit twenty or thirty feet north of his present position.	Когда он всовывает голову в пространство между этажами, по стояку футах в двадцати -тридцати к северу от его позиции с шумом проносится вода.
An hour from now, when the people in the building start their coffee breaks, that sound will be as constant and as rhythmic as waves breaking on a beach.	Через час, когда повсюду в здании люди начнут делать перерывы для кофе, звук этот станет таким же нескончаемым и ритмичным, как волны, накатывающиеся на пляж.
Bill hardly notices this or any of the other interfloor sounds; he's used to them.	Билл практически его не замечает, как и прочие межэтажные звуки. Он давно к ним привык.
He climbs carefully to the top of the stepladder, then boosts himself through into his sixth-floor office, leaving Bill down on Five.	Он осторожно забирается на верх стремянки, затем подтягивается в свою контору на шестом этаже, оставляя Билла на пятом.
Up here he is Willie again, just as he was in high school.	Здесь, на шестом, он снова Уилли, как в школе.
Just as he was in Vietnam, where he was sometimes known as Baseball Willie.	Как во Вьетнаме, где его иногда называли "Уилли Бейсбол".
This upper office has a sturdy workshop look, with coils and motors and vents stacked neatly on metal shelves and what looks like a filter of some kind squatting on one corner of the desk.	Эта верхняя контора выглядит как солидная мастерская: на металлических полках аккуратно положены и поставлены мотки проводов, моторы и вентиляторы, а на письменном столе на углу примостился какой-то фильтр.
It is an office, however; there's a typewriter, a Dictaphone, an IN/OUT basket full of papers (also window dressing, which he periodically rotates like a farmer rotating crops), and file-cabinets.	Тем не менее это все-таки контора: пишущая машинка, диктофон, плетенка для "входящих и исходящих" бумаг, причем полная (тоже камуфляж, и время от времени он меняет их местами - так сказать, его севооборот), и картотечные шкафы.

Lots of file-cabinets.	Очень много картотечных шкафов.
On one wall is a Norman Rockwell painting of a family praying over Thanksgiving dinner.	На одной стене картина Нормана Рокуэлла: семья молится перед обедом в День Благодарения.
Behind the desk is a framed studio portrait of Willie in his first lieutenant's uniform (taken in Saigon shortly before he won his Silver Star for action at the site of the helicopter crash outside of Dong Ha) and next to it is a blow-up of his honorable discharge, also framed; the name on the sheet is William Shearman, and here his decorations are duly noted.	Позади стола в рамке большая фотография Уилли в новенькой форме лейтенанта (снята в Сайгоне незадолго до того, как он получил свою Серебряную Звезду за действия на месте падения вертолетов в Донг-Ха), а рядом -увеличенный снимок его демобилизационного удостоверения с хорошей аттестацией. В удостоверении он значится как Уильям Ширмен, и все его отличия перечислены, как положено...
He saved Sullivan's life on the trail outside the Ville.	Он спас жизнь Салливана на тропе за той деревней.
The citation accompanying the Silver Star says so, the men who survived Dong Ha said so, and more important than either of those, Sullivan said so.	Так сказано в документе о его награждении Серебряной Звездой, так сказали те, кто пережил Донг-Ха. И, что важнее этих двух утверждений, так сказал сам Салливан.
It's the first thing he said when they wound up in San Francisco together at the hospital known as the Pussy Palace: You saved my life, man.	Это было первое, что он сказал, когда оба они оказались вместе в Сан-Франциско, в госпитале, известном как "Дворец Кисок": "Ты спас мне жизнь, друг".
Willie sitting on Sullivan's bed, Willie with one arm still bandaged and salve all around his eyes, but really okay, yeah, he was cruisin, it was Sullivan who had been badly hurt.	Уилли, сидящий на кровати Салливана, Уилли с одной рукой все еще на перевязи и с мазью вокруг глаз, но, по сути, уже вполне в порядке -он ходячий, а тяжело ранен был Салливан.
That was the day the AP photographer took their picture, the photo that appeared in newspapers all over the country . . . including the Harwich Journal.	В тот день фотокорреспондент АП сфотографировал их, и это фото появилось в газетах по всей стране.., включая харвичский "Джорнэл".
He took my hand, Willie thinks as he stands there in his sixth-floor office with Bill Shearman now a floor down.	"Он взял меня за руку", - думает Уилли у себя в конторе на шестом этаже, теперь, когда Билл Ширмен остался на пятом.
Above the studio portrait and his discharge is a poster from the sixties.	Над его фотографией и демобилизационным удостоверением висит плакат шестидесятых годов.
This item, not framed and starting to yellow at the edges, shows the peace sign.	Он не вставлен в рамку и пожелтел по краям, а изображен на нем знак мира.
Below it, in red, white, and blue, is this punchline: TRACK OF THE GREAT AMERICAN CHICKEN.	А под ним красно-бело-синяя подпись, бьющая в самую точку: "СЛЕД ВЕЛИКОЙ АМЕРИКАНСКОЙ КУРИЦЫ".
He took my hand, he thinks again.	"Он взял меня за руку", - думает он снова.
Yes, Sullivan had done that, and Willie had come within an ace of leaping to his feet and running back down the ward, screaming.	Да, Салливан взял его руку, и Уилли чуть было не вскочил, не кинулся через палату с воплем.

He had been positive that Sullivan would say I know what you did, you and your friends Doolin and O'Meara, Did you think she wouldn't tell me?	Он был абсолютно уверен, что Салливан скажет: "Я знаю, что вы сделали, ты и твои дружки Дулин и О'Мира. Ты думал, она мне не расскажет?"
Sullivan had said nothing like that.	Но ничего подобного Салливан не сказал.
What he'd said was, You saved my life, man, from the old home town and you saved my life.	А сказал он вот что: "Ты спас мне жизнь, старый друг из нашего родного города, ты спас мне жизнь.
Shit, what are the odds?	Только, бля, подумать!
And we used to be so scared of the boys from St Gabe's.	А мы-то так боялись сентгабцев!"
When he said that, Willie had known for sure that Sullivan had no idea of what Doolin, O'Meara, and he had done to Carol Gerber.	Когда он это сказал, Уилли полностью убедился, что Салливан понятия не имеет, что Дулин, О'Мира и он сделали с Кэрол Гербер.
There was no relief in knowing he was safe however.	Однако мысль, что он в полной безопасности, никакого облегчения не принесла.
None.	Ни малейшего.
And as he smiled and squeezed Sullivan's hand, he had thought: You were right to be scared, Sully.	И пока он улыбался, пожимая руку Салливана, он думал: "И правильно делали, что боялись, Салл.
You were right to be.	Правильно, что боялись".
Willie puts Bill's briefcase on the desk, then lies down on his stomach.	Уилли кладет дипломат Билла на стол, потом ложится на живот.
He pokes his head and arms into the windy, oil-smelling darkness between floors and replaces the ceiling panel of the fifth-floor office.	Он засовывает голову и руки в сквозящую, пахнущую машинным маслом темноту между этажами и задвигает на место панель в потолке конторы пятого этажа.
It's locked up tight; he doesn't expect anyone anyway (he never does; Western States Land Analysts has never had a single customer), but it's better to be safe.	Контора крепко заперта; да он никого и не ждет (и теперь и всегда "Разведка земель Западных штатов" обходится без заказчиков), но лучше обезопаситься.
Always safe, never sorry.	Всегда лучше обезопаситься, чем потом жалеть.
With his fifth-floor office set to rights, Willie lowers the trapdoor in this one.	Покончив с конторой на пятом этаже, Уилли опускает крышку люка на шестом.
Up here the trap is hidden by a small rug which is Super-glued to the wood, so it can go up and down without too much flopping or sliding around.	Тут люк укрыт ковриком, приклеенным к паркету, так что он не хлопает и не соскальзывает.
He gets to his feet, dusts off his hands, then turns to the briefcase and opens it.	Уилли поднимается на ноги, стряхивает пыль с ладоней, потом поворачивается к дипломату и открывает его.
He takes out the ball of tinsel and puts it on top of the Dictaphone which stands on the desk.	Вынимает моток канители и кладет на диктофон, который стоит на столе.
'Good one,' he says, thinking again that Sharon can be a real peach when she sets her mind to it ... and she often does.	- Отлично, - говорит он и снова думает, что Шэрон может быть настоящей лапушкой, когда хочет.., а хочет она часто.

He relatches the briefcase and then begins to undress, doing it carefully and methodically, reversing the steps he took at six-thirty, running the film backward.	Он защелкивает дипломат и начинает раздеваться, аккуратно и методично, точно повторяя все, что делал в шесть тридцать, только в обратном порядке - пустив кинопленку назад.
He strips off everything, even his undershorts and his black knee-high socks.	Снимает все, даже трусы и черные носки по колено.
Naked, he hangs his topcoat, suit jacket, and shirt carefully in the closet where only one other item hangs - a heavy red jacket, not quite thick enough to be termed a parka.	Оголившись, он аккуратно вешает пальто, пиджак и рубашку в стенной шкаф, где висит только одна вещь - тяжелая красная куртка, недостаточно толстая для парки.
Below it is a boxlike thing, a little too bulky to be termed a briefcase.	Под ней - что-то вроде чемоданчика, несуразно громоздкого в сравнении с дипломатом.
Willie puts his Mark Cross case next to it, then places his slacks in the pants press, taking pains with the crease.	Уилли ставит рядом с ним свой дипломат Марка Кросса, затем помещает брюки в зажим, старательно оберегая складки.
The tie goes on the rack screwed to the back of the closet door, where it hangs all by itself like a long blue tongue.	Г алстук отправляется на вешалочку, привинченную с внутренней стороны дверцы, и повисает там в гордом одиночестве, будто высунутый синий язык.
He pads barefoot-naked across to one of the file-cabinet stacks.	Босыми подошвами он шлепает к одному из картотечных шкафов.
On top of it is an ashtray embossed with a pissed-off-looking eagle and the words IF I DIE IN A COMBAT ZONE.	Наверху стоит пепельница, украшенная хмурого вида орлом и словами "ЕСЛИ Я ПАДУ В БОЮ".
In the ashtray are a pair of dogtags on a chain.	В пепельнице - цепочка с парой опознавательных знаков.
Willie slips the chain over his head, then slides out the bottom drawer of the cabinet stack.	Уилли надевает цепочку через голову и выдвигает нижний ящик.
Inside are underclothes. Neatly folded on top are a pair of khaki boxer shorts.	Поверх всего - аккуратно сложенные боксерские шорты цвета хаки.
He slips them on.	Он надевает их.
Next come white athletic socks, followed by a white cotton tee-shirt - roundneck, not strappy.	Затем белые спортивные носки, а за ними -белая хлопчатобумажная майка, закрытая у горла, а не на бретельках.
The shapes of his dogtags stand out against it, as do his biceps and quads.	Под ней четко видные опознавательные знаки на его груди, а также его бицепсы и трицепсы.
They aren't as good as they were in A Shau and Dong Ha, but they aren't bad for a guy who is closing in on forty.	Они не такие внушительные, какими были в А-Шау и Донг-Ха, но и не так уж плохи для мужчины под сорок.
Now, before he finishes dressing, it is time for penance.	Теперь, перед тем как он полностью оденется, наступает время покаяния, наложенной на себя епитимьи.
He goes to another stack of cabinets and rolls out the second drawer.	Он идет к другому картотечному шкафу и выдвигает другой ящик.

He thumbs rapidly through the bound ledgers there, passing those for late 1982, then thumbing through those from this year: January-April, May-June, July, August (he always feels compelled to write more in the summer), September-October, and at last the current volume: November-December.	Его пальцы быстро перебирают тетради в твердых обложках, сначала за конец 1982 года, а потом и за этот: январь - апрель, май - июнь, июль, август (летом он всегда чувствует, что обязан писать больше), сентябрь - октябрь и, наконец, последняя тетрадь - ноябрь -декабрь.
He sits at his desk, opens the ledger, and flicks rapidly through pages of densely packed writing.	Он садится за стол, быстро пролистывает густо исписанные страницы.
There are small variations in the writing, but the essence is always the same: I am heartily sorry.	В записях есть небольшие различия, но смысл у всех один: "я сожалею от всего сердца".
He only writes for ten minutes or so this morning, pen scratching busily, sticking to the basic fact of the matter: I am heartily sorry.	В это утро он пишет всего десять минут или около того, придерживаясь сути: "Я сожалею от всего сердца".
He has, to the best of his reckoning, written this over two million times . . . and is just getting started.	По его прикидке он написал так более двух миллионов раз.., а это еще только начало.
Confession would be quicker, but he is willing to take the long way around.	Исповедь отняла бы куда меньше времени, но он предпочитает этот долгий окольный путь.
He finishes - no, he never finishes, but he finishes for today - and puts the current ledger back between those finished and all those yet to be filled.	Он кончает.., нет, он не кончает, а только прерывает на этот день - и всовывает тетрадь между уже исписанными и чистыми, ждущими своей очереди.
Then he returns to the stack of file-cabinets which serve as his chest of drawers.	Затем возвращается к картотечным шкафам, заменяющим ему комод.
As he opens the one above his socks and skivvies, he begins to hum under his breath - not 'Do You Hear What I Hear' but The Doors, the one about how the day destroys the night, the night divides the day.	Выдвигая ящик над носками, он начинает напевать вполголоса - не "Слышишь ли ты, что слышу я", но "Двери" - про то, как день уничтожает ночь, а ночь разделяет день.
He slips on a plain blue chambray shirt, then a pair of fatigue pants.	Он надевает простую синюю рубашку, потом брюки от полевой формы.
He rolls this middle drawer back in and opens the top one.	Задвигает средний ящик и выдвигает верхний.
Here there is a scrapbook and a pair of boots.	Там лежат альбом и пара сапог.
He takes the scrapbook out and looks at its red leather cover for a moment.	Он берет альбом и несколько секунд смотрит на его красный кожаный переплет.
The word MEMORIES is stamped on the front in flaking gold.	Осыпающимися золотыми буквами на нем вытеснено "ВОСПОМИНАНИЯ".
It's a cheap thing, this book.	Он дешевый, этот альбом.
He could afford better, but you don't always have a right to what you can afford.	Ему по карману был бы и более дорогой, но у вас не всегда есть право на то, что вам по карману.
In the summer he writes more sorries but memory seems to sleep.	Летом он пишет много больше "сожалею", но воспоминания словно бы спят.
It is in winter, especially around Christmas, that memory awakens.	А вот зимой и, особенно ближе к Рождеству, воспоминания пробуждаются.

Then he wants to look in this book, which is full of clippings and photos where everyone looks impossibly young.	И тогда его тянет заглянуть в альбом, полный газетных вырезок и фото, на которых все выглядят немыслимо молодыми.
Today he puts the scrapbook back into the drawer unopened and takes out the boots.	Нынче он убирает альбом назад в ящик, не открывая, и вынимает сапоги.
They are polished to a high sheen and look as if they might last until the trump of judgment.	Они начищены до блеска, и вид у них такой, будто они могут дотянуть до трубы, возвещающей Судный День.
Maybe even longer.	А то и подольше.
They aren't standard Army issue, not these - these are jumpboots, loist Airborne stuff.	Они не простые армейские, ну нет, не эти. Эти -десантные, 101-й воздушно-десантной.
But that's all right.	Ну и пусть.
He isn't actually trying to dress like a soldier.	Он же вовсе не старается одеться пехотинцем.
If he wanted to dress like a soldier, he would.	Если бы он хотел одеться пехотинцем, так оделся бы.
Still, there is no more reason to look sloppy than there is to allow dust to collect in the pass-through, and he's careful about the way he dresses.	Однако оснований выглядеть неряшливо у него не больше, чем позволить пыли накапливаться в люке между этажами, и он привык одеваться тщательно.
He does not tuck his pants into his boots, of course -he's headed for Fifth Avenue in December, not the Mekong in August, snakes and poppy-bugs are not apt to be a problem - but he intends to look squared away.	Штанины в сапоги он, само собой, не заправляет -он же направляется на Пятую авеню в декабре, а не в дельту Меконга в августе: о змеях и клещах можно не заботиться, - но он намерен выглядеть как следует.
Looking good is as important to him as it is to Bill, maybe even more important.	Выглядеть хорошо ему важно не менее, чем Биллу, а может, и поважнее.
Respecting one's work and one's field begins, after all, with respecting one's self.	В конце-то концов уважение к своей работе и сфере своей деятельности начинается с самоуважения.
The last two items are in the back of the top drawer of his bureau stack: a tube of makeup and a jar of hair gel.	Последние два аксессуара хранятся в глубине верхнего ящика: тюбик с гримом и баночка с гелем для волос.
He squeezes some of the makeup into the palm of his left hand, then begins applying it, working from forehead to the base of his neck.	Он выдавливает колбаску грима на ладонь левой руки и начинает наносить его на лицо - ото лба до шеи.
He moves with the unconcerned speed of long experience, giving himself a moderate tan.	С уверенной быстротой долгого опыта он придает себе умеренный загар.
With that done, he works some of the gel into his hair and then recombs it, getting rid of the part and sweeping it straight back from his forehead.	А кончив, втирает немного геля в волосы, а потом расчесывает их, убирая пробор - прямо ото лба к затылку.
It is the last touch, the smallest touch, and perhaps the most telling touch.	Это последний штрих, мельчайший штрих и, быть может, самый выразительный штрих.

There is no trace of the commuter who walked out of Grand Central an hour ago; the man in the mirror mounted on the back of the door to the small storage annex looks like a washed-up mercenary.	От солидного бизнесмена, который вышел из Центрального вокзала час назад, не осталось ничего. Человек в зеркале, привинченном к обратной стороне двери небольшого чулана, выглядит как выброшенный из жизни наемник.
There is a kind of silent, half-humbled pride in the tanned face, something people won't look at too long.	В загорелом лице прячется безмолвная, чуть смирившаяся гордость - что-то такое, на что люди долго не смотрят.
It hurts them if they do.	Иначе им становится больно.
Willie knows this is so; he has seen it.	Уилли знает, что это так - наблюдал не раз.
He doesn't ask why it should be so.	Он не спрашивает, в чем причина.
He has made himself a life pretty much without questions, and that's the way he likes it.	Он создал себе жизнь, особо вопросами не задаваясь, и предпочитает обходиться без них.
'All right,'' he says, closing the door to the storage room.	- Порядок, - говорит он, закрывая дверь в чулан.
' Lookin good, trooper.'	- Выглядишь, боец, лучше некуда.
He goes back to the closet for the red jacket, which is the reversible type, and the boxy case.	Он возвращается к стенному шкафу за красной курткой двустороннего типа и за несуразным чемоданчиком.
He slips the jacket over his desk chair for the time being and puts the case on the desk.	Куртку он пока накидывает на спинку кресла перед столом, а чемоданчик кладет на стол.
He unlatches it and swings the top up on sturdy hinges; now it looks a little like the cases street salesmen use to display their knock-off watches and questionable gold chains.	Отпирает его и откидывает крышку на крепких петлях. Теперь чемоданчик обретает сходство с теми, в которых уличные торговцы выставляют свои штампованные часы и цепочки сомнительного золота.
There are only a few items in Willie's, one of them broken down into two pieces so it will fit. There is a sign.	В чемоданчике Уилли вещей немного, и одна разделена пополам, чтобы в нем уместиться. Еще картонка с надписью.
There is a pair of gloves, the kind you wear in cold weather, and a third glove which he used to wear when it was warm.	Еще пара перчаток, какие носят в холодную погоду, - и еще перчатка, которую он прежде носил, когда было тепло.
He takes out the pair (he will want them today, no doubt about that), and then the sign on its length of stout cord.	Он вынимает пару (нынче они ему понадобятся, тут сомнений нет), а потом картонку на крепком шнуре.
The cord has been knotted through holes in the cardboard at either side, so Willie can hang the sign around his neck.	Шнур продернут в картонку через две дырки по бокам, так что Уилли может повесить ее на шею.
He closes the case again, not bothering to latch it, and puts the sign on top of it - the desk is so cluttery, it's the only good surface he has to work on.	Он закрывает чемоданчик, не трудясь защелкнуть, и кладет картонку на него - стол так захламлен, что это - единственная ровная поверхность, на которой можно работать.

Humming (we chased our pleasures here, dug our treasures there), he opens the wide drawer above the kneehole, paws past the pencils and Chap Sticks and paperclips and memo pads, and finally finds his stapler.	Напевая (тут мы были нашим наслажденьям рады, там свои выкапывали клады), он выдвигает широкий ящик над пространством между тумбами, шарит среди канцелярских карандашей, медицинских карандашей, скрепок и блокнотиков, пока не находит степлер.
He then unrolls the ball of tinsel, placing it carefully around the rectangle of his sign. He snips off the extra and staples the shiny stuff firmly into place.	Тогда он разматывает канитель, аккуратно накладывает ее по краям картонки, отрезает лишнее и крепко пришпиливает сверкающее серебро к картону.
He holds it up for a moment, first assessing the effect, then admiring it.	Он поднимает картонку, сначала чтобы оценить результат, а потом полюбоваться эффектом.
' Perfect!' he says.	- То, что требовалось, - говорит он.
The telephone rings and he stiffens, turning to look at it with eyes which are suddenly very small and hard and totally alert.	Звенит телефон, и он весь подбирается, оборачивается и смотрит на аппарат глазами, которые внезапно стали очень маленькими, жесткими и предельно настороженными.
One ring.	Один звонок.
Two.	Второй.
Three.	Третий.
On the fourth, the machine kicks in, answering in his voice - the version of it that goes with this office, anyway.	На четвертом включается автоответчик, отвечая его голосом - во всяком случае, тем его голосом, который закреплен за этой конторой.
'Hi, you've reached Midtown Heating and Cooling,' Willie Shearman says.	- Привет, вы звоните в "Межгородской обогрев и охлаждение", - говорит Уилли Ширмен.
'No one can take your call right now, so leave a message at the beep.'	- Сейчас ответить на ваш звонок некому, а потому оставьте ваше сообщение после сигнала.
Bee-eep.	Би-и-и-ип, - пищит сигнал.
He listens tensely, standing over his just-decorated sign with his hands balled into fists.	Он напряженно слушает, стоя над своей украшенной канителью картонкой, стискивая кулаки.
'Hi, this is Ed, from the Nynex Yellow Pages,' the voice from the machine says, and Willie lets out a breath he hasn't known he was holding.	- Привет, говорит Эд из "Желтых страниц" компании "Нинекс", - сообщает голос из автоответчика, и Уилли переводит дух, даже не заметив, что все это время не дышал.
His hands begin to loosen.	Кулаки начинают разжиматься.
'Please have your company rep call me at 1-800-555-1000 for information on how you can increase your ad space in both versions of the Yellow Pages, and at the same time save big money on your yearly bill.	- Пожалуйста, пусть ваш представитель позвонит мне по номеру один-восемьсот-пятьсот пятьдесят пять касательно информации о том, как вы можете увеличить объем вашей рекламы в обоих вариантах "Желтых страниц", одновременно сэкономив большие деньги на ежегодной оплате.
Happy holidays to all!	Счастливых праздников всем.
Thanks.'	Спасибо.

Click.	Трык.
Willie looks at the answering machine a moment longer, almost as if he expects it to speak again - to threaten him, perhaps to accuse him of all the crimes of which he accuses himself - but nothing happens.	Уилли еще секунду-две смотрит на автоответчик, словно ожидая, что он снова заговорит - будет угрожать ему, может быть, обвинит его во всех преступлениях, в которых он обвиняет себя, - но ничего не происходит.
'Squared away,' he murmurs, putting the decorated sign back into the case. This time when he closes it, he latches it.	- Порядок, - бормочет он, убирая украшенную канителью картонку назад в чемоданчик, закрывает его и на этот раз защелкивает.
Across the front is a bumper sticker, its message flanked by small American flags, I WAS PROUD TO SERVE, it reads.	Спереди чемоданчик пересекает наклейка с надписью, окаймленной американскими флажками: "Я ГОРЖУСЬ ТЕМ, ЧТО СЛУЖИЛ", - гласит она.
'Squared away, baby, you better believe it.'	- Порядок, беби, поверь, тебе же будет лучше.
He leaves the office, closing the door with MIDTOWN HEATING AND COOLING printed on the frosted-glass panel behind him, and turning all three of the locks.	Он выходит из конторы, закрывает дверь. "МЕЖГОРОДСКОЙ ОБОГРЕВ И ОХЛАЖДЕНИЕ" сообщает матовое стекло у него за спиной. Он запирает все три замка.
9:45 A.M.	9.45 УТРА
Halfway down the hall, he sees Ralph Williamson, one of the tubby accountants from Garowicz Financial Planning (all the accountants at Garowicz are tubby, from what Willie has been able to observe).	На полпути по коридору он видит Ральфа Уильямсона, одного из пузатеньких бухгалтеров из "Финансового планирования Гаровича" (насколько приходилось видеть Уилли, все бухгалтеры Гаровича - пузатенькие).
There's a key chained to an old wooden paddle in one of Ralph's pink hands, and from this Willie deduces that he is looking at an accountant in need of a wee.	В одной розовой руке Ральфа зажат ключ с деревянной пластинкой на цепочке, из чего Уилли делает вывод, что смотрит на бухгалтера, которому требуется помочиться.
Key on a paddle!	Ключ на деревяшке!
If a fuckin key on a fuckin paddle won't make you remember the joys of parochial school, remember all those hairy-chin nuns and all those knuckle-whacking wooden rulers, then nothing will, he thinks.	Если хренов ключ на хреновой деревяшке не заставит тебя вспомнить радости приходской школы, вспомнить всех этих монашек с волосатыми подбородками и все эти деревянные линейки, лупящие по пальцам, так уж ничто не заставит.
And you know what?	И знаешь что?
Ralph Williamson probably likes having that key on a. paddle, just like he likes having a soap on a rope in the shape of a bunny rabbit or a circus clown hanging from the HOT faucet in his shower at home.	Скорее всего Ральфу Уильямсону нравится этот ключ на деревяшке, как и мыло в виде кролика на веревочке, как и клоун, который болтается с крана горячей воды в его ванной дома.
And so what if he does?	Ну и что?
Judge not, lest ye be fuckin judged.	Не судите, не то, бля, судимы будете.
'Hey, Ralphie, what's doin?'	- Эй, Ральфи, как делишки?
Ralph turns, sees Willie, brightens.	Ральф оборачивается, видит Уилли, веселеет.
' Hey, hi, merry Christmas!'	- Э-эй, привет! Счастливого Рождества!

Willie grins at the look in Ralph's eyes.	Уилли ухмыляется на выражение глаз Ральфа.
Tubby little fucker worships him, and why not?	Мудила-пузанчик его обожает, ну и что?
Ralph is looking at a guy so squared away it hurts.	Ральф же видит парня в таком порядке, что скулы сводит.
Gotta like it, sweetheart, gotta like that.	Это тебе должно нравиться, деточка, должно!
' Same to you, bro.'	- И тебе, братишка.
He holds out his hand (now gloved, so he doesn't have to worry about it being too white, not matching his face), palm up.	- Он протягивает руку (на ней перчатка, и он может не думать о том, что рука заметно светлее лица) ладонью вверх.
' Gimme five!'	- Давай пять!
Smiling shyly, Ralph does.	Ральф застенчиво улыбается и кладет руку на ладонь.
' Gimme ten!'	- Давай десять!
Ralph turns his pink, pudgy hand over and allows Willie to slap it.	Ральф поворачивает пухлую розовую ладонь, и Уилли хлопает по ней.
'So goddam good I gotta do it again!' Willie exclaims, and gives Ralph five more.	- До чего здорово! Надо повторить! - восклицает Уилли и дает Ральфу еще пять.
'Got your Christmas shopping done, Ralphie?'	- Кончил с рождественскими покупками, а, Ральфи?
'Almost,' Ralph says, grinning and jingling the bathroom key.	- Почти, - говорит Ральф, ухмыляясь и побрякивая ключом о деревяшку.
' Yes, almost.	- Угу, почти.
How about you, Willie?'	А ты, Уилли?
Willie tips him a wink.	Уилли подмигивает ему.
'Oh, you know how it is, brother-man; I got two-three women, and I just let each of em buy me a little keepsake.'	- Знаешь, как это бывает, братишка. У меня баб две-три, и я позволяю каждой купить мне сувенирчик.
Ralph's admiring smile suggests he does not, in fact, know how it is, but rather wishes he did.	Восхищенная улыбка Ральфа намекает, что вообще-то он не знает, но очень бы хотел узнать.
' Got a service call?'	- Вызвали куда-то?
' A whole day's worth.	- На весь день.
' Tis the season, you know.'	Сейчас же самый сезон, понимаешь?
' Seems like it's always the season for you.	- Так у тебя вроде бы круглый год сезон.
Business must be good.	Дела, наверное, идут хорошо.
You're hardly ever in your office.'	Тебя же днями в конторе не бывает.
'That's why God gave us answering machines, Ralphie.	- Потому-то Бог и ниспослал нам автоответчики, Ральфи.
You better go on, now, or you're gonna be dealin with a wet spot on your best gabardine slacks.'	А ты иди-иди, не то придется повозиться с мокрым пятном на лучших твоих габардиновых брюках.

Laughing (blushing a little, too), Ralph heads for the men's room.	Смеясь (и немножко краснея), Ральф направляется к мужскому туалету.
Willie goes on down to the elevators, carrying his case in hand and checking to make sure his glasses are still in his jacket pocket with the other.	Уилли идет к лифтам, одной рукой сжимая ручку чемоданчика, другой проверяя очки в кармане пиджака - там ли они?
They are.	Они там.
The envelope is in there, too, thick and crackling with twenty-dollar bills.	Там и конверт, тугой, шуршащий двадцатидолларовыми купюрами.
Fifteen of them.	Их пятнадцать.
It's time for a little visit from Officer Wheelock; Willie expected him yesterday.	Подошло время полицейскому Уилоку навестить его. Собственно, Уилли ждал Уилока еще вчера.
Maybe he won't show until tomorrow, but Willie is betting on today . . . not that he likes it.	Может, он не покажет носа до завтра, но Уилли не сомневается, что увидит его сегодня.., не то чтобы Уилли так уж это радовало.
He knows it's the way of the world, you have to grease the wheels if you want your wagon to roll, but he still has a resentment.	Он знает, что так устроен мир: колеса надо смазывать, если хочешь, чтобы твой фургон продолжал двигаться, но все равно затаивает злость.
There are lots of days when he thinks about how pleasant it would be to put a bullet in Jasper Wheelock's head.	Частенько выпадают дни, когда он с наслаждением пустил бы пулю в голову Джаспера Уилока.
It was the way things happened in the green, sometimes.	Именно так порой случалось в зелени.
The way things had to happen.	Так неминуемо случалось.
That thing with Malenfant, for instance.	Взять для примера хоть Мейлфанта.
That crazy motherfucker, him with his pimples and his deck of cards.	Мудака психованного с этими его прыщами и колодой карт.
Oh yes, in the bush things were different.	Да-да, в зелени все было по-другому.
In the bush you sometimes had to do something wrong to prevent an even greater wrong.	В зелени иной раз приходилось поступать скверно, чтобы предотвратить что-то куда более скверное.
Behavior like that shows that you're in the wrong place to start with, no doubt, but once you're in the soup, you just have to swim.	Такое поведение показывает для начала, что ты оказался не в том месте, это само собой, но раз уж ты угодил в омут, так плыви.
He and his men from Bravo Company were only with the Delta Company boys a few days, so Willie didn't have much experience with Malenfant, but his shrill, grating voice is hard to forget, and he remembers something Malenfant would yell during his endless Hearts games if someone tried to take back a card after it was laid down: No way, fuckwad! Once it's laid, it's played!	Он и его ребята из батальона Браво пробыли с ребятами батальона Дельта всего несколько дней, так что Уилли почти не пришлось иметь дело с Мейлфантом, но его пронзительный, скрежещущий голос забыть трудно, и он запомнил выкрики Мейлфанта, если во время его бесконечных "червей" кто-то пытался взять назад уже положенную карту: "Нетушки, мудила! Раз пойдено, значит, сыграно!"
Malenfant might have been an asshole, but he had been right about that.	Пусть Мейлфант был жопой из жоп, но тут он говорил верно.

In life as well as in cards, once it's laid, it's played.	В жизни, как и в картах: раз пойдено, значит, сыграно.
The elevator doesn't stop on Five, but the thought of that happening no longer makes him nervous.	Лифт не останавливается на пятом, но Уилли уже давно этого не опасается.
He has ridden down to the lobby many times with people who work on the same floor as Bill Shearman - including the scrawny drink of water from Consolidated Insurance - and they don't recognize him.	Он много раз опускался в вестибюль с людьми, работающими на одном этаже с Биллом Шерманом - включая тощего замухрышку из "Всех видов страхования", - и они его не узнавали.
They should, he knows they should, but they don't.	Должны бы узнать, считал он, должны бы - но не узнавали.
He used to think it was the change of clothes and the makeup, then he decided it was the hair, but in his heart he knows that none of those things can account for it.	Прежде он думал, что дело в другой одежде и гриме, потом решил, что причина - волосы, но в глубине сердца знал, что это не объяснение.
Not even their numb-hearted insensitivity to the world they live in can account for it.	Даже их тупое безразличие к миру, в котором они живут, ничего не объяснило.
What he's doing just isn't that radical - fatigue pants, billyhop boots, and a little brown makeup don't make a disguise. No way do they make a disguise.	Ведь он не так уж сильно изменялся - форменные брюки, десантные сапоги и немножко коричневого грима - это ведь не камуфляж.
He doesn't know exactly how to explain it, and so mostly leaves it alone.	Он точно не знает, где искать объяснения, а потому по большей части отключает такие мысли.
He learned this technique, as he learned so many others, in Vietnam.	Этому приему, как и многим-многим другим, он научился во Вьетнаме.
The young black man is still standing outside the lobby door (he's flipped up the hood of his grungy old sweatshirt now), and he shakes his crumpled styrofoam cup at Willie.	Чернокожий паренек все еще стоит у входной двери (теперь он натянул на голову капюшон своей старой грязной куртки) и трясет перед Уилли смятым стаканчиком из-под кофе.
He sees that the dude carrying the Mr Repairman case in one hand is smiling, and so his own smile widens.	Он видит, что фраер с чемоданчиком ремонтника в одной руке улыбается, и потому его собственная улыбка ширится.
'Spare a lil?' he asks Mr Repairman.	- Не найдется поспособствовать? - спрашивает он мистера Ремонтника.
'What do you say, my man?'	- Что скажешь, друг-приятель?
'Get the fuck out of my way, you lazy dickhead, that's what I say,' Willie tells him, still smiling.	- Скажу, отваливай, блядь ленивая, - говорит ему Уилли, все еще улыбаясь.
The young man falls back a step, looking at Willie with wide shocked eyes.	Паренек пятится, глядит на Уилли широко открытыми ошарашенными глазами.
Before he can think of anything to say, Mr Repairman is halfway down the block and almost lost in the throngs of shoppers, his big blocky case swinging from one gloved hand.	Но прежде чем он находит, что ответить, мистер Ремонтник уже прошел половину квартала и почти затерялся в предпраздничной толпе, сжимая рукой в перчатке большой несуразный чемоданчик.
10:00 A.M.	10.00 УТРА

He goes into the Whitmore Hotel, crosses the lobby, and takes the escalator up to the mezzanine, where the public restrooms are.	Он входит в отель "Уитмор", пересекает вестибюль и поднимается на эскалаторе на бельэтаж, где расположены общественные туалеты.
This is the only part of the day he ever feels nervous about, and he can't say why; certainly nothing has ever happened before, during, or after one of his hotel bathroom stops (he rotates among roughly two dozen of them in the midtown area).	Это единственный момент в распорядке дня, внушающий ему неуверенность, и он не знает почему. Во всяком случае, ничего ни разу не случалось ни до, ни во время, ни после его посещения туалетных комнат отелей (он поочередно использует для своих целей минимум двадцать отелей в этой части города).
Still, he is somehow certain that if things do turn dinky-dau on him, it will happen in a hotel shithouse.	И тем не менее он убежден, что если он вляпается, то случится это в сральне отеля.
Because what happens next is not like transforming from Bill Shearman to Willie Shearman; Bill and Willie are brothers, perhaps even fraternal twins, and the switch from one to the other feels clean and perfectly normal.	Ибо то, что происходит там, это не преображение Билла Ширмена в Уилли Ширмена. Билл и Уилли - братья, может, даже близнецы, и переключение из одного в другого ощущается чистым и абсолютно нормальным.
The workday's final transformation, however - from Willie Shearman to Blind Willie Garfield - has never felt that way.	Однако заключительное преображение в рабочий день - из Уилли Ширмена в Слепого Уилли Гарфилда - всегда ощущается совсем по-другому.
The last change always feels murky, furtive, almost werewolfy.	Что-то по-ночному темное, запретное, почти трансформация волка-оборотня.
Until it's done and he's on the street again, tapping his white cane in front of him, he feels as a snake must after it's shed its old skin and before the new one works in and grows tough.	Пока все не завершено и он не окажется снова на улице, постукивая перед собой своей белой палкой, ему дано, наверное, ощущать то же, что ощущает змея, после того как сбросила старую кожу, а новая еще не затвердела, не стала привычной.
He looks around and sees the men's bathroom is empty except for a pair of feet under the door of the second stall in a long row of them - there must be a dozen in all.	Он оглядывается и видит, что мужская уборная пуста, если не считать пары ног под дверью кабинки - второй в длинном ряду, - их тут десяток, не меньше.
A throat clears softly. A newspaper rattles.	Мягкое покашливание, шелест газеты.
There is the ffft sound of a polite little midtown fart.	"Ффффф" - благопристойного кратенького пердения в туалете дорогого отеля в центральном районе города.
Willie goes all the way to the last stall in line.	Уилли проходит вдоль всего ряда до последней кабинки.
He puts down his case, latches the door shut, and takes off his red jacket. He turns it inside-out as he does so, reversing it.	Ставит чемоданчик на пол, запирает дверь на задвижку и снимает красную куртку, одновременно выворачивая ее наизнанку.
The other side is olive green.	Изнанка оливково-зеленая.
It has become an old soldier's field jacket with a single pull of the arms.	Стоило вывернуть рукава - и она стала фронтовой курткой старого солдата.

Sharon, who really does have a touch of genius, bought this side of his coat in an army surplus store and tore out the lining so she could sew it easily into the red jacket.	Шэрон - она и вправду бывает гениальной -купила материю на эту сторону его куртки в армейском магазине, а прежнюю подкладку выпорола, чтобы заменить на эту.
Before sewing, however, she put a first lieutenant's badge on it, plus black strips of cloth where the name-and-unit slugs would have gone.	Но сначала нашила знаки различия старшего лейтенанта, плюс черные полоски сукна там, где положено быть фамилии и номеру.
She then washed the garment thirty times or so.	Потом она выстирала куртку раз тридцать, не меньше.
The badge and the unit markings are gone, now, of course, but the places where they were stand out clearly - the cloth is greener on the sleeves and the left breast, fresher in patterns any veteran of the armed services must recognize at once.	Теперь, конечно, знаки различия и нашивки исчезли, но места, где они были, ясно видны -ткань зеленее на рукавах и левой стороне груди, узор более четок, и любой ветеран должен сразу понять, что они означают.
Willie hangs the coat on the hook, drops trou, sits, then picks up his case and settles it on his thighs.	Уилли вешает куртку на крючок, спускает брюки, садится, затем поднимает чемоданчик и кладет его на разведенные колени.
He opens it, takes out the disassembled cane, and quickly screws the two pieces together.	Открывает, вынимает две половины палки и быстро их свинчивает.
Holding it far down the shaft, he reaches up from his sitting position and hooks the handle over the top of his jacket.	Ухватив ее снизу, он, не приподнимаясь, протягивает руку и зацепляет палку за крючок поверх куртки.
Then he relatches the case, pulls a little paper off the roll in order to create the proper business-is-finished sound effect (probably unnecessary, but always safe, never sorry), and flushes the John.	Затем защелкивает чемоданчик, отрывает кусок бумаги от рулона, чтобы создать правильный звуковой эффект завершения дела (возможно, без всякой надобности, но всегда лучше обезопаситься, чем потом жалеть), и спускает воду.
Before stepping out of the stall he takes the glasses from the jacket pocket which also holds the payoff envelope.	Перед тем как покинуть кабинку, он достает очки из кармана куртки, в котором лежит и взятка.
They're big wraparounds; retro shades he associates with lava lamps and outlaw-biker movies starring Peter Fonda.	Они очень большие и темные - ретро и ассоциируются у него с лавовыми лампами и бешеными мотоциклистами из фильмов с Питером Фонда.
They're good for business, though, partly because they somehow say veteran to people, and partly because no one can peek in at his eyes, even from the sides.	Однако для дела они в самый раз: отчасти потому, что каким-то образом помогают людям узнать ветерана, а отчасти потому, что никто не может увидеть его глаза даже сбоку.
Willie Shearman stays behind in the mezzanine restroom of the Whitmore just as Bill Shearman stays behind in the fifth-floor office of Western States Land Analysts.	Уилли Ширмен остается в туалете на бельэтаже "Уитмора" точно так же, как Билл Ширмен остался на пятом этаже в конторе "Специалистов по разведке земель Западных штатов".
The man who comes out - a man wearing an old fatigue jacket, shades, and tapping a white cane lightly before him - is Blind Willie, a Fifth Avenue fixture since the days of Gerald Ford.	Человек, который выходит из кабинки в старой полевой куртке, темных очках, чуть-чуть постукивая перед собой белой палкой, это Слепой Уилли, неизменная фигура на Пятой авеню со времен Джеральда Форда.

As he crosses the small mezzanine lobby toward the stairs (unaccompanied blind men never use escalators), he sees a woman in a red blazer coming toward him.	Проходя через небольшое фойе бельэтажа к лестнице (слепые никогда эскалаторами не пользуются), он видит идущую ему навстречу женщину в красном блейзере.
With the heavily tinted lenses between them, she looks like some sort of exotic fish swimming in muddy water.	Благодаря разделяющим их очень темным линзам она обретает сходство с экзотической рыбой, плывущей в темной от мути воде.
And of course it is not just the glasses; by two this afternoon he really will be blind, just as he kept screaming he was when he and John Sullivan and God knows how many others were medevacked out of Dong Ha Province back in '70.	Ну и, конечно, дело не в одних очках. К двум часам дня он на самом деле ослепнет, как он и кричал, когда его, Джона Салливана и Бог знает скольких еще раненых эвакуировали из провинции Донг-Ха тогда, в семидесятом.
I'm blind, he was yelling it even as he picked Sullivan up off the path, but he hadn't been, exactly; through the throbbing post-flash whiteness he had seen Sullivan rolling around and trying to hold his bulging guts in.	"Я ослеп! - вопил он, даже когда унес Салливана с тропы. Только не так уж чтобы совсем. Сквозь вибрирующую впечатавшуюся в глаза белизну он увидел, как Салливан катается по земле и пытается удержать в животе выпирающие наружу кишки.
He had picked Sullivan up and ran with him clasped clumsily over one shoulder.	Он тогда поднял Салливана и побежал с ним, неуклюже перекинув его через плечо.
Sullivan was bigger than Willie, a lot bigger, and Willie had no idea how he could possibly have carried such a weight but somehow he had, all the way to the clearing where Hueys like God's mercy had taken them off - gobless you Hueys, gobless, oh gobless you every one.	Салливан был выше и шире, чем Уилли -намного выше и шире, и Уилли понятия не имел, как он мог тащить такую тяжесть, но вот тащил же всю дорогу до поляны, откуда Хьюи, будто Божья десница, вознесли их в небо: господислави вас, Хьюи, господислави, о господислави вас всех до единого.
He had run to the clearing and the copters with bullets whicking all around him and body-parts made in America lying on the trail where the mine or the booby-trap or whatever the fuck it was had gone off.	Он бежал к поляне и вертолетам, а рядом хлестали пули, и части сделанных в Америке тел валялись на тропе, где взорвалась мина, или самодельное взрывное устройство, или хрен его знает что.
I'm blind, he had screamed, carrying Sullivan, feeling Sullivan's blood drenching his uniform, and Sullivan had been screaming, too.	"Я ослеп", - вопил он, таща Салливана, чувствуя, что кровь Салливана пропитывает его форму, и Салливан тоже вопил.
If Sullivan had stopped screaming, would Willie have simply rolled the man off his shoulder and gone on alone, trying to outrun the ambush?	Если бы Салливан перестал вопить, сбросил ли бы его Уилли с плеча, побежал ли бы дальше один, стараясь вырваться из засады?
Probably not.	Скорее всего нет.
Because by then he knew who Sullivan was, exactly who he was, he was Sully from the old home town, Sully who had gone out with Carol Gerber from the old home town.	Потому что тогда он уже знал, кем был Салливан, совершенно точно знал, кем он был. Он был Саллом из старого родного городка, Саллом, который гулял с Кэрол Г ербер в старом родном городке.

I'm blind, I'm blind, I'm blind! That's what Willie Shearman was screaming as he toted Sullivan, and it's true that much of the world was blast-white, but he still remembers seeing bullets twitch through leaves and thud into the trunks of trees; remembers seeing one of the men who had been in the Ville earlier that day clap his hand to his throat.	"Я ослеп, я ослеп, я ослеп!" - вот что вопил Уилли Ширмен, пока волок Салливана, и правда, почти весь мир был взрывно-белым, но он и сейчас помнил, как пули просекали листву и стучали о древесные стволы; помнил, как один из ребят, который был в деревне, в начале дня, прижал ладонь к горлу.
He remembers seeing the blood come bursting through that man's fingers in a flood, drenching his uniform.	Помнил, как кровь струями забила между его пальцами, заливая форму.
One of the other men from Delta Company two-two -Pagano, his name had been - grabbed this fellow around the middle and hustled him past the staggering Willie Shearman, who really couldn't see very much.	Кто-то другой из Дельты два-два - его звали Пейгано - ухватил этого поперек живота и потащил мимо шатающегося Уилли Ширмена, который действительно почти ничего не видел.
Screaming I'm blind I'm blind I'm blind and smelling Sullivan's blood, the stink of it.	И вопил "я ослеп, я ослеп, я ослеп", и вдыхал запах крови Салливана, ее вонь.
And in the copter that whiteness had started to come on strong.	А в вертолете эта белизна навалилась на него.
His face was burned, his hair was burned, his scalp was burned, the world was white.	Лицо было обожжено. Волосы спалило, кожа на голове была обожжена, а мир был белым.
He was scorched and smoking, just one more escapee from hell's half acre.	Он был опален и дымился - еще один вырвавшийся из частицы ада.
He had believed he would never see again, and that had actually been a relief.	Он думал, что больше никогда не будет видеть, и в этом почему-то крылось облегчение.
But of course he had.	Но, конечно, он стал видеть.
In time, he had.	Со временем.
The woman in the red blazer has reached him.	Женщина в красном блейзере поравнялась с ним.
' Can I help you, sir?' she asks.	- Вам помочь, сэр? - спрашивает она.
'No, ma'am,' Blind Willie says.	- Не надо, мэм, - говорит Слепой Уилли.
The ceaselessly moving cane stops tapping floor and quests over emptiness.	Непрерывно движущаяся палка перестает стучать по полу и шарит над пустотой.
It pendulums back and forth, mapping the sides of the staircase.	Покачивается взад-вперед, определяя края ступенек.
Blind Willie nods, then moves carefully but confidently forward until he can touch the railing with the hand which holds the bulky case.	Слепой Уилли кивает, потом осторожно, но уверенно шагает вперед, пока не касается перил рукой с несуразным чемоданчиком.
He switches the case to his cane-hand so he can grasp the railing, then turns toward the woman.	Он перекладывает чемоданчик в руку с палкой, чтобы взяться за перила, потом поворачивается к женщине.
He's careful not to smile directly at her but a little to her left.	Он осмотрительно улыбается не прямо ей, а чуть влево.
'No, thank you - I'm fine.	- Нет, благодарю вас, мне нетрудно.
Merry Christmas.'	Счастливого Рождества.

He starts downstairs tapping ahead of him as he goes, big case held easily in spite of the cane - it's light, almost empty.	Он начинает спускаться, постукивая палкой перед собой, легко удерживая чемоданчик вместе с палкой - он ведь легкий, почти пустой.
Later, of course, it will be a different story.	Попозже, конечно, будет уже не так.
10:15 A.M.	10.15 УТРА
Fifth Avenue is decked out for the holiday season -glitter and finery he can barely see.	Пятая авеню украшена к праздникам - блеск и сверкание, которые он видит еле-еле.
Streetlamps wear garlands of holly.	Фонари увиты гирляндами остролиста.
The big stores have become garish Christmas packages, complete with gigantic red bows.	Большие магазины превратились в разноцветные коробки с рождественскими подарками - вплоть до гигантских красных бантов.
A wreath which must be forty feet across graces the staid gray facade of Bergdorf s.	Венок, не менее сорока футов в диаметре, красуется на солидно бежевом фасаде "Брукс бразерс".
Lights twinkle everywhere.	Всюду перемигиваются лампочки.
In Sak's show-window, a high-fashion mannequin (haughty fuck-you-Jack expression, almost no tits or hips) sits astride a Harley-Davidson motorcycle.	В витрине "Сакса" модная манекенщица (надменное выражение "а пошел ты, Джек, на...", почти полное отсутствие грудей и бедер) сидит верхом на мотоцикле "Харли-Дэвидсон".
She is wearing a Santa hat, a fur-trimmed motorcycle jacket, thigh-high boots, and nothing else.	На ней колпак Санты, мотоциклетная куртка с меховой опушкой, сапоги по колено и больше ничего.
Silver bells hang from the cycle's handlebars. Somewhere nearby, carolers are singing 'Silent Night,' not exactly Blind Willie's favorite tune, but a good deal better than	С руля мотоцикла свисают серебряные колокольчики, Где-то неподалеку праздничный хор поет "Тихую ночь" - не самое любимое произведение Слепого Уилли, но все-таки куда лучше, чем
' Do You Hear What I Hear.'	"Слышишь ли ты, что слышу я".
He stops where he always stops, in front of St Patrick's, across the street from Saks, allowing the package-laden shoppers to flood past in front of him.	Он останавливается там, где останавливается всегда - перед собором св. Патрика через улицу от "Сакса", пропуская мимо себя потоки нагруженных пакетами покупателей.
His movements now are simple and dignified.	Его движения теперь просты и исполнены достоинства.
His discomfort in the men's room - that feeling of gawky nakedness about to be exposed - has passed.	Гнетущее чувство в мужском туалете - это ощущение нескладной наготы, которая вот-вот будет выставлена на всеобщее обозрение, -прошло.
He never feels more Catholic than when he arrives on this spot.	Никогда он не чувствует себя таким истым католиком, как на этом месте.
He was a St Gabe's boy, after all; wore the cross, wore the surplice and took his turn as altar-boy, knelt in the booth, ate the hated haddock on Fridays.	Как-никак он был сентгабцем, носил крест, носил облачение, когда приходила его очередь прислуживать у алтаря, становился на колени в исповедальне, ел ненавистную треску по пятницам.

He is in many ways still a St Gabe's boy, all three versions of him have that in common, that part crossed the years and got over, as they used to say.	Во многих отношениях он все еще сентгабец, все три его варианта носят в себе вот это общее - эту его часть, которая прошла через годы и осталась, как говорится, цела и невредима.
Only these days he does penance instead of confession, and his certainty of heaven is gone.	Только нынче он не исповедуется, а приносит покаяние и утратил уверенность в том, что попадет на Небеса.
These days all he can do is hope.	Нынче он может лишь надеяться.
He squats, unlatches the case, and turns it so those approaching from uptown will be able to read the sticker on the top.	Он садится на корточки, отпирает чемоданчик и поворачивает его так, чтобы идущие от центра могли прочесть надпись.
Next he takes out the third glove, the baseball glove he has had since the summer of 1960.	Затем вынимает третью перчатку, бейсбольную перчатку, которую хранит с лета 1960 года.
He puts the glove beside the case.	Перчатку он кладет рядом с чемоданчиком.
Nothing breaks more hearts than a blind man with a baseball glove, he has found; gobless America.	Ничто так не трогает сердца, как слепец с бейсбольной перчаткой, которую он нашел. Господислави Америку.
Last but not least, he takes out the sign with its brave skirting of tinsel, and ducks under the string.	Последней - и тем более важной - он вынимает картонку, мужественно обрамленную канителью, и ныряет под шнур.
The sign comes to rest against the front of his field jacket.	Картонка замирает на его полевой куртке.
FORMER WILLIAM J. GARFIELD, U.S. ARMY	БЫВШИЙ УИЛЬЯМ Д. ГАРФИЛД, АРМИЯ США
SERVED QUANG TR1, THUA THIEN, TAM BOI, A SHAU	СРАЖАЛСЯ КУАНГ-ТРИ, ТУА-ТЬЕН, ТАМ-БОЙ, А-ШАУ
LOST MY SIGHT DONG HA PROVINCE, 1970	ПОТЕРЯЛ ЗРЕНИЕ В ПРОВИНЦИИ ДОНГ-ХА, 1970
ROBBED OF BENEFITS BY A GRATEFUL GOVERNMENT, 1973	ГРАБИТЕЛЬСКИ ЛИШЕН КОМПЕНСАЦИЙ БЛАГОДАРНЫМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ, 1973
LOST HOME, 1975	ЛИШИЛСЯ КРОВА, 1975
ASHAMED TO BEG BUT HAVE A SON IN SCHOOL	СТЫЖУСЬ ПРОСИТЬ МИЛОСТЫНЮ, НО ИМЕЮ УЧАЩЕГОСЯ СЫНА
THINK WELL OF ME IF YOU CAN	ПОЙМИТЕ МЕНЯ, ЕСЛИ МОЖЕТЕ
He raises his head so that the white light of this cold, almost-ready-to-snow day slides across the blind bulbs of his dark glasses.	Он поднимает голову так, чтобы белый свет этого холодного нависающего снегом дня скользил по слепым выпуклостям его темных очков.
Now the work begins, and it is harder work than anyone will ever know.	Начинается работа, и она тяжелее, чем кто-нибудь может вообразить.
There is a way to stand, not quite the military posture which is called parade rest, but close to it.	Поза - не совсем военная по команде "вольно!" на параде, но похожая.
The head must stay up, looking both at and through the people who pass back and forth in their thousands and tens of thousands.	Голову держать прямо, глядеть одновременно и на, и сквозь людей, снующих мимо тысячами и десятками тысяч.

The hands must hang straight down in their black gloves, never fiddling with the sign or with the fabric of his pants or with each other.	Руки в черных перчатках держать по швам, ни в коем случае не теребить ни картонку, ни ткань брюк и не переплетать пальцы.
He must continue to project that sense of hurt, humbled pride.	Он должен проецировать ощущение раненой усмиренной гордости.
There must be no sense of shame or shaming, and most of all no taint of insanity.	Чтобы не примешивалось ни ощущения пристыженное™, ни ощущения пристыживания.
He never speaks unless spoken to, and only then when he is spoken to in kindness.	Он говорит, только если заговорят с ним и только если по-доброму.
He does not respond to people who ask him angrily why he doesn't get a real job, or what he means about being robbed of his benefits.	Он не отвечает людям, которые сердито спрашивают его, почему он не ищет приличной работы или что он имеет в виду, утверждая, что его лишили компенсаций.
He does not argue with those who accuse him of fakery or speak scornfully of a son who would allow his father to put him through school by begging on a streetcorner.	Он не возражает тем, кто обвиняет его в симуляции или презрительно отзывается о сыне, который позволяет отцу оплачивать его учение, попрошайничая на уличном углу.
He remembers breaking this ironclad rule only once, on a sweltering summer afternoon in 1981.	Насколько ему помнится, это железное правило он нарушил только раз - душным летом 1981 года.
What school does your son go to? a woman asked him angrily.	"Где, собственно, учится ваш сын?" - злобно спросила его какая-то женщина.
He doesn't know what she looked like, by then it was four o'clock and he had been as blind as a bat for at least two hours, but he had felt anger exploding out of her in all directions, like bedbugs exiting an old mattress.	Он не знает, как она выглядела, потому что шел пятый час и он уже по меньшей мере два часа был слеп как крот, но он чувствовал, как злоба разлетается из нее в разные стороны, будто клопы из старого матраса.
In a way she had reminded him of Malenfant with his shrill you-can't-not-hear-it voice.	Чем-то она напомнила ему Мейлфанта с его визгливым голосом, не слышать который было невозможно.
Tell me which one, I want to mail him a dog turd.	"Скажите мне где, я хочу послать ему собачье говно". -
Don't bother, he replied, turning toward the sound of her voice.	"Не трудитесь, - сказал он, оборачиваясь на звук ее голоса.
If you've got a dog turd you want to mail somewhere, send it to LBJ.	- Если у вас найдется лишнее собачье говно для посылки, так отправьте его ЛБД .
Federal Express must deliver to hell, they deliver everyplace else.	"Федсрал экспресс" наверняка доставляет почту в ад, как и в любое другое место".
'God bless you, man,' a guy in a cashmere overcoat says, and his voice trembles with surprising emotion.	- Господи, благослови вас, - говорит тип в кашемировом пальто, и его голос дрожит от удивительных эмоций.
Except Blind Willie Garfield isn't surprised.	Но Слепого Уилли они не удивляют.
He's heard it all, he reckons, and a bit more.	Он ведь наслышался их всех и даже больше.
A surprising number of his customers put their money carefully and reverently in the pocket of the baseball glove.	Удивительное число его клиентов кладет деньги в карман бейсбольной перчатки бережно, с благоговением.

The guy in the cashmere coat drops his contribution into the open case, however, where it properly belongs.	Тип в кашемировом пальто бросает свою лепту в открытый чемоданчик, собственно, для того и предназначенный.
A five.	Пятерка.
The workday has begun.	Рабочий день начался.
10:45 A.M.	10.45 УТРА
So far, so good.	Пока все неплохо.
He lays his cane down carefully, drops to one knee, and dumps the contents of the baseball glove into the box.	Он осторожно кладет палку, опускается на колено и ссыпает содержимое перчатки в чемоданчик.
Then he sweeps a hand back and forth through the bills, although he can still see them pretty well.	Затем начинает водить ладонью по бумажкам, хотя пока еще неплохо их видит.
He picks them up - there's four or five hundred dollars in all, which puts him on the way to a three-thousand-dollar day, not great for this time of year, but not bad, either - then rolls them up and slips a rubber band around them.	Он собирает их в пачку - всего долларов четыреста - пятьсот, что ориентирует на трехтысячный день, не слишком удачно для этого времени года, но и не так уж плохо, -потом свертывает их трубочкой и надевает на них резинку.
He then pushes a button on the inside of the case, and the false floor drops down on springs, dumping the load of change all the way to the bottom.	Потом нажимает кнопку внутри чемоданчика, и фальшивое дно поворачивается на пружине, сбрасывая груз мелочи на настоящее.
He adds the roll of bills, making no attempt to hide what he's doing, but feeling no qualms about it, either; in all the years he has been doing this, no one has ever taken him off.	Туда же он кладет и трубочку банкнот - совсем в открытую, однако без всяких опасений. За все эти годы его ни разу не попробовали ограбить.
God help the asshole who ever tries.	Спаси Бог того, кто попробует!
He lets go of the button, allowing the false floor to snap back into place, and stands up.	Он отпускает кнопку, фальшивое дно возвращается на место, а он встает.
A hand immediately presses into the small of his back.	И тут же ему в крестец упирается ладонь.
'Merry Christmas, Willie,' the owner of the hand says.	- Счастливого Рождества, Уилли, - говорит обладатель ладони.
Blind Willie recognizes him by the smell of his cologne.	Слепой Уилли узнает его по запаху одеколона, которым тот пользуется.
'Merry Christmas, Officer Wheelock,' Willie responds.	- Счастливого Рождества, офицер Уилок, -отвечает Уилли.
His head remains tilted upward in a faintly questioning posture; his hands hang at his sides; his feet in their brightly polished boots remain apart in a stance not quite wide enough to be parade rest but nowhere near tight enough to pass as attention.	Г олова его остается слегка вопросительно повернутой, руки опущены по швам; ноги в начищенных до блеска сапогах раздвинуты не настолько широко, как подразумевает "вольно!" во время парада, но и не сдвинуты тесно по стойке "смирно!".
'How are you today, sir?'	- Как вы сегодня, сэр?
' In the pink, motherfucker,' Wheelock says.	- Лучше некуда, мудак, - говорит Уилок.
' You know me, always in the pink.'	- Ты же меня знаешь: всегда лучше некуда.

Here comes a man in a topcoat hanging open over a bright red ski sweater.	Тут приближается мужчина в длинном пальто, распахнутом так, что виден ярко-красный лыжный свитер.
His hair is short, black on top, gray on the sides.	Волосы короткие, черные на макушке, седые к вискам.
His face has a stern, carved look Blind Willie recognizes at once.	Лицо суровое, будто вырезанное из камня.
He's got a couple of handle-top bags - one from Saks, one from Bally - in his hands.	У него в руках пара пакетов - один "Сакса", другой "Балли".
He stops and reads the sign.	Останавливается, читает картонку.
'Dong Ha?' he asks suddenly, speaking not as a man does when naming a place but as one does when recognizing an old acquaintance on a busy street.	- Донг-Ха? - внезапно спрашивает он и не как человек, называющий какое-то место, но словно узнавая старого знакомого на людной улице.
' Yes, sir,' Blind Willie says.	- Да, сэр, - говорит Слепой Уилли.
' Who was your CO?'	- Кто вами командовал?
'Captain Bob Brissum - with a u, not an o - and above him, Colonel Andrew Shelf, sir.'	- Капитан Боб Бриссем - с двумя "эс", а полком полковник Эндрю Шелф, сэр.
'I heard of Shelf,' says the man in the open coat.	- Про Шелфа я слышал, - говорит мужчина в распахнутом пальто.
His face suddenly looks different.	Лицо у него вдруг изменяется.
As he walked toward the man on the corner, it looked as if it belonged on Fifth Avenue. Now it doesn't.	Пока он шел к слепому на углу, оно принадлежало Пятой авеню, но теперь уже не принадлежит ей.
'Never met him, though.'	- Но лично его не встречал.
'Toward the end of my run, we didn't see anyone with much rank, sir.'	- К концу моего срока мы высоких чинов не видели, сэр.
'If you came out of the A Shau Valley, I'm not surprised.	- Если вы выбрались из долины А-Шау, я не удивляюсь.
Are we on the same page here, soldier?'	Ведь тут мы с одной страницы, солдат?
'Yes, sir.	- Да, сэр.
There wasn't much command structure left by the time we hit Dong Ha.	К тому времени, когда мы добрались до Донг-Ха, от командного состава мало что осталось.
I pretty much rolled things along with another lieutenant.	Я тогда контактировал главным образом с другим лейтенантом.
His name was Dieffenbaker.'	Диффенбейкер его фамилия.
The man in the red ski sweater is nodding slowly.	Мужчина в красном лыжном свитере медленно кивает.
'You boys were there when those helicopters came down, if I've got this placed right.'	- Если не путаю, вы, ребята, были там, когда рухнули вертолеты.
' That's affirmative, sir.'	- Так точно, сэр.
'Then you must have been there later, when . . . ' Blind Willie does not help him finish.	- Так значит, вы были там и позднее, когда Слепой Уилли не договаривает за него.

He can smell Wheelock's cologne, though, stronger than ever, and the man is practically panting in his ear, sounding like a horny kid at the end of a hot date.	Но вот запах уилокского одеколона становится сильнее: Уилок только что не пыхтит ему в ухо от нетерпения, будто распалившийся юнец на исходе жаркого свидания.
Wheelock has never bought his act, and although Blind Willie pays for the privilege of being left alone on this corner, and quite handsomely by going rates, he knows that part of Wheelock is still cop enough to hope he'll fuck up.	Уилок никогда ему не верил, и хотя Слепой Уилли платит за привилегию спокойно стоять на этом углу, и причем очень щедро по текущим расценкам, он знает, что Уилок сохраняет в себе достаточно полицейского, чтобы предвкушать, как он вляпается.
Part of Wheelock is actively rooting for that.	Какая-то часть Уилока активно этого хочет.
But the Wheelocks of the world never understand that what looks fake isn't always fake.	Только уилоки нашего мира не способны понять, что выглядеть подделкой еще не значит быть подделкой.
Sometimes the issues are a little more complicated than they appear at first glance.	Иногда ситуация много сложнее, чем кажется на первый взгляд.
That was something else Vietnam had to teach him, back in the years before it became a political joke and a crutch for hack filmwriters.	Вот и этому его научил Вьетнам в те годы, когда Вьетнам еще не превратился в политическую шутку и кормушку для сценаристов на ставке.
' 'Sixty-nine and seventy were the hard years,' the graying man says.	- Шестьдесят девятый и семидесятый были тяжелыми годами, - говорит седеющий мужчина.
He speaks in a slow, heavy voice.	Говорит он неторопливым тяжелым голосом.
'I was at Hamburger Hill with the 3/187, so I know the A Shau and Tam Boi.	- Я был на Гамбургере с три-сто восемьдесят седьмой, так что знаю и А-Шау, и Там-Бой.
Do you remember Route 922?'	Вы помните дорогу девятьсот двадцать два?
'Ah, yes, sir, Glory Road,' Blind Willie says.	- Да, сэр, да, Дорогу Славы, - говорит Слепой Уилли.
' I lost two friends there.'	- Я потерял там двоих друзей.
'Glory Road,' the man in the open coat says, and all at once he looks a thousand years old, the bright red ski sweater an obscenity, like something hung on a museum mummy by cut-up kids who believe they are exhibiting a sense of humor.	- Дорога Славы, - говорит мужчина в распахнутом пальто, и внезапно он старится на тысячу лет, и ярко-красный лыжный свитер теперь оскорбительно непристоен, будто какая-нибудь пакость, которую зацикленные ребятишки нацепили на музейную мумию, полагая, что демонстрируют тонкое чувство юмора.
His eyes are off over a hundred horizons.	Его взгляд устремляется за тысячу горизонтов.
Then they come back here, to this street where a nearby carillon is playing the one that goes I hear those sleighbells jingling, ring-ting-tingling too.	Потом возвращается назад на эту улицу, и где-то близко карильон играет: "А я слышу колокольчики на санках динь-динь-динь, дзинь-дзинь-дзинь".
He sets his bags down between his expensive shoes and takes a pigskin wallet out from an inner pocket.	Он ставит пакеты между дорогими ботинками и достает из внутреннего кармана бумажник свиной кожи.
He opens it, riffles through a neat thickness of bills.	Открывает его, перебирает аккуратную толщу банкнот.

' Son all right, Garfield?' he asks.	- С сыном все хорошо, Гарфилд?
'Making good grades?'	Оценки получает неплохие?
'Yes, sir.'	- Да, сэр.
' How old?'	- А сколько ему?
'Fifteen, sir.' 'Public school?'	- Пятнадцать, сэр, - Муниципальная школа?
'Parochial, sir.'	- Приходская, сэр.
'Excellent.	- Превосходно!
And God willing, he'll never see Glory Fuckin Road.'	И дай Бог, он не увидит Дорогу е.., ной Славы.
The man in the open topcoat takes a bill out of his wallet.	Человек в распахнутом пальто вынимает банкноту из бумажника.
Blind Willie feels as well as hears Wheelock's little gasp and hardly has to look at the bill to know it is a hundred.	Слепой У илли не только слышит, но и ощущает, как охнул Уилок, и ему не нужно даже смотреть на бумажку; он и так знает, что она сотенная.
' Yes, sir, that's affirmative, God willing.'	- Так точно, сэр, дай Бог!
The man in the topcoat touches Willie's hand with the bill, looks surprised when the gloved hand pulls back, as if it were bare and had been touched by something hot.	Мужчина в распахнутом пальто прикасается банкнотой к ладони Уилли и открывает глаза от удивления, когда рука в перчатке отдергивается, словно она обнажена и до нее дотронулись чем-то раскаленным.
'Put it in my case, or my ball-glove, sir, if you would,' Blind Willie says.	- Положите ее в мой чемоданчик или бейсбольную перчатку, сэр, если вы так добры, -говорит Слепой Уилли.
The man in the topcoat looks at him for a moment, eyebrows raised, frowning slightly, then seems to understand.	Мужчина в пальто несколько секунд смотрит на него, подняв брови, слегка хмурясь, а потом словно бы понимает.
He stoops, puts the bill in the ancient oiled pocket of the glove with GARFIELD printed in blue ink on the side, then reaches into his front pocket and brings out a small handful of change.	Он нагибается, кладет банкноту в старый промасленный карман перчатки, на которой сбоку синими чернилами написано "ГАР-ФИЛД", потом сует руку в боковой карман и вынимает горсть мелочи.
This he scatters across the face of old Ben Franklin, in order to hold the bill down.	Ее он рассыпает по физиономии старины Бена Франклина, чтобы прижать банкноту.
Then he stands up.	Потом выпрямляется.
His eyes are wet and bloodshot.	Глаза у него налиты слезами и кровью.
'Do you any good to give you my card?' he asks Blind Willie.	- Вы не против, если я дам вам визитку? -спрашивает он Слепого Уилли.
'I can put you in touch with several veterans' organizations.'	- Я мог бы связать вас с кое-какими организациями ветеранов.
'Thank you, sir, I'm sure you could, but I must respectfully decline.'	- Благодарю вас, сэр, но должен со всем уважением отказаться.
' Tried most of them?'	- Имели дело с большинством?
' Tried some, yes, sir.'	- Имел дело с кое-какими, сэр.

'Where'd you VA?'	- Где ваш ВГ ?
' San Francisco, sir.'	- Сан-Франциско, сэр.
He hesitates, then adds,	- Он колеблется и добавляет:
' The Pussy Palace, sir.'	- Дворец Кисок, сэр.
The man in the topcoat laughs heartily at this, and when his face crinkles, the tears which have been standing in his eyes run down his weathered cheeks.	Мужчина в пальто от души хохочет, затем лицо его сморщивается, стоящие в глазах слезы стекают по выдубленным щекам.
'Pussy Palace!' he cries. 'I haven't heard that in ten years! Christ!	- Дворец Кисок! - восклицает он, - Десять лет, как я этого не слышал!
A bedpan under every bed and a naked nurse between every set of sheets, right?	Судно под каждой кроватью и голенькая медсестра под каждым одеялом, так?
Naked except for the lovebeads, which they left on.'	Голенькая, если не считать бисерных бус любви, которые они не снимают.
' Yes, sir, that about covers it, sir.'	- Да, сэр, примерно покрывает ситуацию.
' Or uncovers it.	- Или открывает.
Merry Christmas, soldier.'	Счастливого Рождества, солдат.
The man in the topcoat ticks off a little one-finger salute.	- Мужчина в пальто отдает честь одним пальцем.
'Merry Christmas to you, sir.'	- Счастливого Рождества вам, сэр.
The man in the topcoat picks up his bags again and walks off.	Мужчина в пальто подхватывает свои пакеты и уходит.
He doesn't look back.	Он не оглядывается.
Blind Willie would not have seen him do so if he had; his vision is now down to ghosts and shadows.	А если бы оглянулся. Слепой Уилли этого не увидел бы, его глаза теперь различают только призраки и тени.
'That was beautiful,' Wheelock murmurs. The feeling of Wheelock's freshly used air puffing into the cup of his ear is hateful to Blind Willie - gruesome, in fact -but he will not give the man the pleasure of moving his head so much as an inch. 'The old fuck was actually crying.	- До чего трогательно! - бормочет Уилок. (Пых-пых-пых воздуха из легких Уилока прямо в его ушную раковину вызывает у Слепого Уилли отвращение - даже омерзение, - но он не доставит удовольствие этой сволочи, отодвинувшись хотя бы на дюйм.) - Старый хрен по-настоящему всплакнул.
As I'm sure you saw.	Как ты, конечно, видел.
But you can talk the talk, Willie, I'll give you that much.'	Но вот болтать по-ветерански ты умеешь, Уилли. Этого у тебя не отнимешь.
Willie says nothing.	Уилли молчит.
'Some VA hospital called the Pussy Palace, huh?' Wheelock asks.	- Ветеранский госпиталь под названием Дворец Кисок? - спрашивает Уилок.
' Sounds like my kind of place.	- Вроде бы местечко прямо для меня.
Where'd you read about it, Soldier of Fortune?'	Где ты его вычитал? В "Наемнике"?

The shadow of a woman, a dark shape in a darkening day, bends over the open case and drops something in.	Тень женщины, темный силуэт в меркнущем свете дня, наклоняется над открытым чемоданчиком и что-то опускает в него.
A gloved hand touches Willie's gloved hand and squeezes briefly.	Рука в перчатке прикасается к перчатке на руке Уилли в кратком пожатии.
' God bless you, my friend,' she says.	- Господи, благослови вас, - говорит она.
' Thank you, ma'am.'	- Благодарю вас, мэм.
The shadow moves off.	Тень исчезает.
The little puffs of breath in Blind Willie's ear do not.	Но не пых-пых-пых в ухе Слепого Уилли.
'You got something for me, pal?' Wheelock asks.	- У тебя есть что-нибудь для меня, приятель? -спрашивает Уилок.
Blind Willie reaches into his jacket pocket.	Слепой Уилли опускает руку в карман куртки.
He produces the envelope and holds it out, jabbing the chilly air with it. It is snatched from his fingers as soon as Wheelock can track it down and get hold of it.	Достает конверт и протягивает его. Конверт выдергивается из его пальцев со всей быстротой, на какую способен Уилок.
' You asshole!'	- Жопа!
There's fear as well as anger in the cop's voice.	- В голосе полицейского не только злость, но и страх.
' How many times have I told you, palm it, palm it!'	- Сколько раз повторять, в руку давай, в руку!
Blind Willie says nothing.	Слепой Уилли ничего не говорит.
He is thinking of the baseball glove, how he erased BOBBY GARFIELD - as well as you could erase ink from leather, anyway - and then printed Willie Shearman's name in its place.	Он думает о бейсбольной перчатке, о том, как стер "БОББИ ГАРФИЛД" - насколько вообще возможно стереть чернила с кожи - и на этом месте вывел имя Уилли Ширмена.
Later, after Vietnam and just as he was starting his new career, he erased a second time and printed a single name, GARFIELD, in big block letters.	Позднее, после Вьетнама, когда он начал свою новую карьеру, он стер чернила во второй раз и вывел печатными буквами одну фамилию "ГАРФИЛД".
The place on the side of the old Alvin Dark glove where all these changes have been made looks flayed and raw.	То место на старой перчатке модели Алвина Дарка, где производились эти перемены, выглядит истертым, почти дырявым.
If he thinks of the glove, if he concentrates on that scuffed place and its layer of names, he can probably keep from doing something stupid.	Если думать о перчатке, если сосредоточиться на этом истертом месте и наслоении имен на нем, он, возможно, сумеет не допустить никакой глупости.
That's what Wheelock wants, of course, what he wants a lot more than his shitty little payoff: for Willie to do something stupid, to give himself away.	Ведь Уилок именно этого хочет, и хочет гораздо сильней, чем своей засранной взятки, - чтобы Уилли допустил бы какую-нибудь глупость, выдал бы себя.
'How much?' Wheelock asks after a moment.	- Сколько? - спрашивает Уилок после секундного молчания.
' Three hundred,' Blind Willie says.	- Три сотни, - говорит Слепой Уилли.
' Three hundred dollars, Officer Wheelock.'	- Триста долларов, офицер Уилок.

This is greeted by a little thinking silence, but Wheelock takes a step back from Blind Willie, and the puffs of breath in his ear diffuse a little.	Ответом служит взвешивающее молчание, но Уилок отступает на шаг от Слепого Уилли, и пых-пых-пых у него в ухе слабеют.
Blind Willie is grateful for small favors.	Слепой Уилли благодарен и за такое облегчение.
'That's okay,' Wheelock says at last.	- Ну ладно, - говорит наконец Уилок.
' This time.	- На этот раз.
But a new year's coming, pal, and your friend Jasper the Police-Smurf has a piece of land in upstate New York that he wants to build a little cabana on.	Но наступает новый год, приятель, и твой друг Джаспер, Краса Полиции, имеет участочек среди природы штата Нью-Йорк, на котором хотел бы построить хижинку.
You capeesh?	Доперло?
The price of poker is going up.'	Ставки в покере повышаются.
Blind Willie says nothing, but he is listening very, very carefully now.	Слепой Уилли ничего не говорит, но слушает теперь очень, очень внимательно.
If this were all, all would be well.	Если это все, то все будет хорошо.
But Wheelock's voice suggests it isn't all.	Однако голос Уилока указывает, что это еще не все.
'Actually, the cabana isn't the important part,' Wheelock goes on.	- Однако хижинка не так уж и важна, -продолжает Уилок.
'The important thing is I need a little better compensation if I have to deal with a lowlife fuck like you.'	- А важно то, что мне требуется компенсация получше, раз уж я нянчусь с дерьмом вроде тебя.
Genuine anger is creeping into his voice.	- В его голосе начинает звучать искренний гнев.
'How you can do this every day - even at Christmas -man, I don't know.	- Как ты можешь заниматься этим каждый день, даже на РОЖДЕСТВО, не понимаю, хоть убей.
People who beg, that's one thing, but a guy like you . . . you're no more blind than I am.'	Нищие - это одно, но чтобы тип вроде тебя.., ты не больше слеп, чем я.
Oh, you're lots blinder than me, Blind Willie thinks, but still he holds his peace.	"Ну, ты куда больше слеп, чем я", - думает Слепой Уилли и по-прежнему молчит.
' And you're doing okay, aren't you?	- У тебя ведь дела идут хорошо, верно?
Probably not as good as those PTL fucks on the tube, but you must clear . . . what?	Ты должен набирать.., сколько?
A grand a day, this time a year?	Тысячу в день в это время года?
Two grand?'	Две тысячи?
He is way low, but the miscalculation is music to Blind Willie Garfield's ears.	Он здорово недотянул, но этот просчет звучит музыкой в ушах Слепого Уилли Гарфилда.
It means that his silent partner is not watching him too closely or too frequently . . . not yet, anyway.	Значит, его пассивный партнер следит за ним не слишком внимательно и не подолгу.., во всяком случае, раньше.
But he doesn't like the anger in Wheelock's voice.	Но ему не нравится гнев в голосе Уилока.
Anger is like a wild card in a poker game.	Гнев - как закрытая карта в покере.
' You're no more blind than I am,' Wheelock repeats.	- Ты не больше слеп, чем я, - повторяет Уилок.

Apparently this is the part that really gets him.	Видимо, именно это его особенно злит.
'Hey, pal, you know what?	- Знаешь что, приятель?
I ought to follow you some night when you get off work, you know?	Надо бы как-нибудь вечерком последить, куда ты пойдешь отсюда, а?
See what you do.' He pauses.	Посмотреть, что ты станешь делать, - Он затягивает паузу.
'Who you turn into.'	- В кого превратишься.
For a moment Blind Willie actually stops breathing . . . then he starts again.	На миг Слепой Уилли по-настоящему перестает дышать.., потом начинает снова.
'You wouldn't want to do that, Officer Wheelock,' he says.	- Не стоило бы, офицер Уилок, - говорит он.
'I wouldn't, huh?	- Не стоило бы, а?
Why not, Willie?	А почему, Уилли?
Why not?	Почему?
You lookin out for my welfare, is that it?	Заботишься о моем благополучии, так, что ли?
Afraid I might kill the shitass who lays the golden eggs?	Опасаешься, что я прикончу жопу, которая несет золотые яйца?
Hey, what I get from you in the course of a year ain't all that much when you weigh it against a commendation, maybe a promotion.'	Так то, что я получаю от тебя за год, не так уж и много, если сопоставить с благодарностью в приказе, а то и с повышением.
He pauses.	- Он умолкает.
When he speaks again, his voice has a dreamy quality which Willie finds especially alarming.	А когда снова начинает говорить, в его голосе появляется мечтательность, которая внушает Уилли особую тревогу.
'I could be in the Post. HERO COP BUSTS HEARTLESS SCAM ARTIST ON FIFTH AVENUE.'	- Обо мне напечатали бы в "Пост". "ГЕРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИЗОБЛИЧАЕТ ПРОХИНДЕЯ НА ПЯТОЙ АВЕНЮ".
Jesus, Willie thinks. Good Jesus, he sounds serious.	"Черт, - думает Уилли, - черт, он вроде бы серьезно!"
'Says Garfield on your glove there, but I'd bet Garfield ain't your name.	- На твоей перчатке стоит "Гарфилд", да только Гарфилд не твоя фамилия, хоть об заклад побьюсь.
I'd bet dollars to doughnuts.'	Поставлю доллары против пышек.
' That's a bet you'd lose.'	- И проиграете.
'Says you . . . but the side of that glove looks like it's seen more than one name written there.	- Это ты говоришь.., а вот у твоей перчатки вид такой, будто на ней не одну фамилию писали.
' It was stolen when I was a kid.'	- Ее украли, когда я был мальчишкой...
Is he talking too much?	- Он говорит лишнее?
It's hard to say.	Трудно решить.
Wheelock has managed to catch him by surprise, the bastard.	Уилок сумел поймать его врасплох, сучья лапа.

First the phone rings while he's in his office - good old Ed from Nynex - and now this.	Сначала звонит телефон, когда он в конторе -старина Эд из "Нинекса", а теперь еще это.
'The boy who stole it from me wrote his name in it while he had it.	- Мальчишка, который спер ее у меня, написал на ней свою фамилию.
When I got it back, I erased his and put mine on again.'	А когда я получил ее обратно, то опять написал свою.
' And it went to Vietnam with you?'	- И взял ее с собой во Вьетнам?
'Yes.'	^{- Да}
It's the truth.	И это правда.
If Sullivan had seen that battered Alvin Dark fielder's mitt, would he have recognized it as his old friend Bobby's?	Если бы Салливан увидел эту старую перчатку модели Алвина Дарка, узнал бы он в ней перчатку своего старого приятеля Бобби?
Unlikely, but who could know?	Маловероятно, но как знать?
Sullivan never had seen it, not in the green, at least, which made the whole question moot.	Только Салливан ее так и не увидел, во всяком случае, пока они были в зелени, а потому это пустой вопрос.
Officer Jasper Wheelock, on the other hand, was posing all sorts of questions, and none of them were moot.	А вот полицейский Джаспер Уилок задавал всякие вопросы, и ни один не был пустым.
'Went to this Achoo Valley with you, did it?'	- Взял с собой в эту самую долину Ачу, так?
Blind Willie doesn't reply.	Слепой Уилли не отвечает.
Wheelock is trying to lead him on now, and there's noplace Wheelock can lead that Willie Garfield wants to go.	Уилок теперь старается загнать его в угол, но в какой бы угол Уилок его ни загонял, Уилли Гарфилд поостережется.
'Went to this Tomboy place with you?'	- Взял с собой в этот Томбой, а?
Willie says nothing.	Уилли ничего не говорит.
'Man, I thought a tomboy was a chick that liked to climb trees.' Willie continues to say nothing. 'The Post,' Wheelock says, and Willie dimly sees the asshole raise his hands slightly apart, as if framing a picture. 'HERO COP.'	- "Пост", - говорит Уилок, и Уилли смутно различает, что мудак слегка разводит руки, будто заключает фотографию в рамку. - "ГЕРОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ".
He might just be teasing . . . but Willie can't tell.	- Возможно, он просто подначивает, но откуда Уилли знать?
'You'd be in the Post, all right, but there wouldn't be any commendation,' Blind Willie says.	- В "Пост" вы угодите, а вот благодарности в приказе никакой не будет, - говорит Уилли.
'No promotion, either.	- Не будет и повышения.
In fact, you'd be out on the street, Officer Wheelock, looking for a job.	Вернее сказать, вы будете гранить мостовую, офицер Уилок, в поисках работы.
You could skip applying for one with security companies, though - a man who'll take a payoff can't be bonded.'	И в охранные агентства вам заходить не стоит -человека, бравшего взятки, туда не возьмут.
It is Wheelock's turn to stop breathing.	Теперь очередь Уилока перестать дышать.

When he starts again, the puffs of breath in Blind Willie's ear have become a hurricane; the cop's moving mouth is almost on his skin.	А когда он обретает дыхание, пых-пых-пых в ухе Уилли превращается в ураган: губы полицейского почти касаются его кожи.
'What do you mean?' he whispers.	- Это ты про что? - шепчет он.
A hand settles on the arm of Blind Willie's field jacket.	Ладонь ложится на плече полевой куртки Слепого Уилли.
' You just tell me what the fuck you mean.'	- Нет, ты скажи мне, какого хрена ты несешь?
But Blind Willie continues silent, hands at his sides, head slightly raised, looking attentively into the darkness that will not clear until daylight is almost gone, and on his face is that lack of expression which so many passersby read as ruined pride, courage brought low but somehow still intact.	Но Слепой Уилли продолжает молчать, руки опущены по швам, голова чуть приподнята, внимательный взгляд устремлен в темноту, которая рассеется только, когда свет дня почти угаснет, а на его лице то отсутствие всякого выражения, в котором многие прохожие видят сокрушенную гордость, мужество, почти сломленное, но все еще живое.
Better be careful, Officer Wheelock, he thinks.	"Не стоит, офицер Уилок, - думает он.
The ice under you is getting thin.	- Лед под вами совсем истончился.
I may be blind, but you must be deaf if you can't hear the sound of it cracking under your feet.	Может, я и слепой, но вы-то и вовсе глухой, если не слышите, как он трещит у вас под ногами".
The hand on his arm shakes him slightly.	Рука у него на плече слегка его встряхивает.
Wheelock's fingers are digging in.	Пальцы Уилока впиваются в его кожу.
' You got a friend? Is that it, you son of a bitch?	- У тебя есть приятель, сукин ты сын?
Is that why you hold the envelope out that way half the damned time?	И потому завел чертову манеру совать конверт чуть не в открытую?
You got a friend taking my picture? Is that it?'	Твой приятель меня снимает, так?
Blind Willie goes on saying nothing; to Jasper the Police-Smurf he is now giving a sermon of silence.	Слепой Уилли продолжает ничего не говорить; Джасперу, Красе Полиции, он теперь читает проповедь молчания.
People like Officer Wheelock will always think the worst if you let them.	Люди вроде офицера Уилока всегда подозревают самое скверное, если им не мешать.
You only have to give them time to do it.	Дать им время - и все.
'You don't want to fuck with me, pal,' Wheelock says viciously, but there is a subtle undertone of worry in his voice, and the hand on Blind Willie's jacket loosens.	- Ты со мной, хрен, в игрушки не играй, - говорит Уилок злобно, но в голосе его проскальзывает обертон тревоги, и рука на куртке Слепого Уилли разжимается.
'We're going up to four hundred a month starting in January, and if you try playing any games with me, I'm going to show you where the real playground is.	- С января переходим на четыре сотни в месяц, а если попробуешь со мной в игрушки играть, я тебе покажу настоящую игротеку.
You understand me?'	Понял?
Blind Willie says nothing.	Слепой Уилли не говорит ничего.
The puffs of air stop hitting his ear, and he knows Wheelock is getting ready to go.	Воздух перестает бить порывами ему в ухо, и он понимает, что Уилок собрался уйти от него.

But not yet, alas; the nasty little puffs come back.	Но, увы, еще не совсем, потому что мерзкие пых-пых-пых возобновляются.
'You'll burn in hell for what you're doing,' Wheelock tells him.	- Будешь гореть в аду за то, чем занимаешься, -говорит ему Уилок.
He speaks with great, almost fervent, sincerity.	И говорит он с величайшей, почти лихорадочной искренностью.
'What I'm doing when I take your dirty money is a venial sin - I asked the priest, so I'm sure - but yours is mortal.	- То, что делаю я, когда беру твои грязные деньги, это грех, но простительный - я спрашивал у падре, и это точно, - а вот твой грех, он смертный.
You're going to hell, see how many handouts you get down there.'	Ты отправишься в ад и увидишь, сколько подаяний ты там насобираешь.
Blind Willie thinks of a jacket Willie and Bill Shearman sometimes see on the street.	Слепой Уилли думает о куртке, которую Уилли и Билл иногда видят на улице.
There is a map of Vietnam on the back, usually the years the wearer of the jacket spent there, and this message: WHEN I DIE I'M GOING STRAIGHT TO HEAVEN, BECAUSE I SPENT MY TIME IN HELL.	На спине карта Вьетнама, и обычно годы, которые владелец куртки провел там, и еще вот такое заявление: "КОГДА УМРУ, Я ВОЗНЕСУСЬ ПРЯМО НА НЕБО, ПОТОМУ ЧТО Я УЖЕ ОТБЫЛ СВОЕ ВРЕМЯ В АДУ".
He could mention this sentiment to Officer Wheelock, but it would do no good.	Он мог бы передать эту весть полицейскому Уилоку, но толку никакого не будет.
Silence is better.	Молчание куда доходчивее.
Wheelock walks away, and Willie's thought - that he's glad to see him go - causes a rare smile to touch his face.	Уилок удаляется, и мысль Уилли - что он рад этому, вызывает на его губах редкую улыбку.
It comes and goes like an errant ray of sunshine on a cloudy day.	Она появляется и исчезает, как солнечный луч в пасмурный день.
1:40 P.M.	1.40 ДНЯ
Three times he has banded the bills into rolls and dumped the change into the bottom of the case (this is really a storage function, and not an effort at concealment), now working completely by touch.	Три раза он свертывал купюры в рулончики и сбрасывал монеты с фальшивого дна на настоящее (это просто удобства ради, а не для того, чтобы их прятать) и теперь работает исключительно на ощупь.
He can no longer see the money, doesn't know a one from a hundred, but he senses he is having a very good day indeed.	Он больше не видит денег, не отличает доллар от сотни, но чувствует, что день у него выдался на редкость удачный.
There is no pleasure in the knowledge, however.	Однако никакого удовольствия эта уверенность ему не доставляет.
There's never much, pleasure is not what Blind Willie is about, but even the sense of accomplishment he might have felt on another day has been muted by his conversation with Officer Wheelock.	Он редко его испытывает - Слепой Уилли удовольствия не ищет, - но ощущение чего-то достигнутого, которое он испытал бы в другой день, подавлено разговором с полицейским Уилоком.

At quarter to twelve, a young woman with a pretty voice (to Blind Willie she sounds like Diana Ross) comes out of Saks and gives him a cup of hot coffee, as she does most days at this time.	Без четверти двенадцать из "Сакса", как почти каждый день в это время, выходит молодая женщина с красивым голосом (Билли она напоминает Дайну Росс) - у нее в руке чашка горячего кофе для него.
At quarter past, another woman - this one not so young, and probably white - brings him a cup of steaming chicken noodle soup.	В четверть первого другая женщина - не такая молодая и, вероятно, белая - приносит ему чашку с исходящей паром куриной лапшой.
He thanks them both.	Он благодарит их обеих.
The white lady kisses his cheek with soft lips and wishes him the merriest of merry Christmases.	Белая чмокает его в щеку и желает ему счастливейшего счастливого Рождества.
There is a counterbalancing side to the day, though; there almost always is.	Однако у дня есть и уравновешивающая изнанка, как случается почти всегда.
Around one o'clock a teenage boy with his unseen gang of buddies laughing and joking and skylarking all around him speaks out of the darkness to Blind Willie's left, says he is one ugly motherfuck, then asks if he wears those gloves because he burned his fingers off trying to read the waffle iron.	Около часа подросток с невидимой компанией приятелей, хохочущих, острящих, дурачащихся вокруг него, сообщает Слепому Уилли из темноты слева от него, что он косорылый мудак, а потом спрашивает, не потому ли он в перчатках, что обжег пальцы, когда попробовал почитать горячую вафельницу.
He and his friends charge off, howling with laughter at this ancient jape.	Он и его дружки убегают, завывая от смеха над этой бородатой шуточкой.
Fifteen minutes or so later someone kicks him, although that might have been an accident.	Минут пятнадцать спустя кто-то пинает его ногой, хотя, быть может, и нечаянно.
Every time he bends over to the case, however, the case is right there.	Всякий такой раз он наклоняется к чемоданчику, но чемоданчик на месте.
It is a city of hustlers, muggers, and thieves, but the case is right there, just as it has always been right there.	Это город мошенников, грабителей и воров, но чемоданчик на месте, как всегда был на месте и прежде.
And through it all, he thinks about Wheelock.	И пока происходит все это, он думает об Уилоке.
The cop before Wheelock was easy; the one who comes when Wheelock either quits the force or gets moved out of Midtown may also be easy.	С полицейским, который был здесь до Уилока, затруднений не возникало; с тем, который будет тут, когда Уилок уйдет из полиции или его переведут в другой район, тоже, наверное, затруднений не возникнет.
Wheelock will shake, bake, or flake eventually, that's something else he learned in the bush, and in the meantime, he, Blind Willie, must bend like a reed in a windstorm.	Рано или поздно Уилок слиняет, сгорит или подорвется: это он тоже узнал в зарослях, а пока Слепой Уилли должен гнуться, как тростинка на ветру.
Except even the limberest reed breaks if the wind blows hard enough.	С той только разницей, что и самая гибкая тростинка ломается, если ветер очень сильный.
Wheelock wants more money, but that isn't what bothers the man in the dark glasses and the army coat; sooner or later they all want more money.	Уилок требует больше денег, но не это тревожит мужчину в темных очках и полевой куртке: рано или поздно они все требуют больше денег.
When he started on this corner, he paid Officer Hanratty a hundred and a quarter.	Когда он только обосновался на этом углу, полицейскому Хэнретти он платил сотню с четвертью.

Hanratty was a live-and-let-live type of guy who smelled of Old Spice and whiskey just like George Raymer, the neighborhood beat-cop of Willie Shearman's childhood, but easygoing Eric Hanratty'd still had Blind Willie up to two hundred a month by the time he retired in 1978.	Хэнретти был из тех, кто сам живет и другим жить дает, и от него веяло "Олд спайс" и виски, ну совсем как от Джорджа Реймера, участкового полицейского детства Уилли Ширмена. Однако перед тем, как уйти в отставку в 1978 году, покладистый Эрик Хэнретти брал со слепого Уилли по двести долларов в месяц.
And the thing is - dig it, my brothers - Wheelock was angry this morning, angry, and Wheelock talked about having consulted a priest.	Соль была в том - усеките, братья мои, что Уилок утром исходил злобой, да, ЗЛОБОЙ, и Уилок сказал, что советовался с падре.
These things worry him, but what worries him most of all is what Wheelock said about following him.	Вот что его тревожит, однако больше всего он встревожен обещанием Уилока выследить его.
See what you do.	"Посмотреть, что ты станешь делать.
Who you turn into.	В кого превратишься.
Garfield ain't your name.	Гарфилд не твоя фамилия.
I'd bet dollars to doughnuts.	Ставлю доллары против пышек".
It's a mistake to fuck with the truly penitential, Officer Wheelock, Blind Willie thinks.	"Большая ошибка лезть на истинно кающегося, офицер Уилок, - думает Уилли.
You'd be safer fucking with my wife than with my name, believe me.	- Лезть на мою жену и то было бы для вас безопаснее, чем трогать мою фамилию.
Safer by far.	Куда безопаснее".
Wheelock could do it, though - what could be simpler than shadowing a blind man, or even one who can see little more than shadows?	И все-таки Уилок может выполнить свою угрозу. Что проще, чем выследить слепого или даже того, чьи глаза различают не только тени?
Simpler than watching him turn into some hotel and enter the public men's room?	Проще, чем выследить, как он зайдет в какой-нибудь отель и скроется в мужском туалете?
Watching him go into a stall as Blind Willie Garfield and come out as Willie Shearman?	Выследить, как он войдет в кабинку Слепым Уилли Гарфилдом, а выйдет Уилли Ширменом?
Suppose Wheelock was even able to backtrail him from Willie to Bill?	А что, если Уилок сможет выследить его от Уилли до Билла?
Thinking this brings back his morning jitters, his feeling of being a snake between skins.	Эти мысли возвращают его к утреннему паническому страху, к ощущениям змеи, сменившей кожу и еще не свыкшейся с новой.
The fear that he has been photographed taking a bribe will hold Wheelock for awhile, but if he is angry enough, there is no predicting what he may do.	Опасения, что его засняли в момент получения взятки, поостудит Уилока на некоторое время, но если он сильно зол, нельзя предвидеть, как он поступит.
And that is scary.	И это кошмар.
'God love you, soldier,' says a voice out of the darkness.	- Бог да поможет тебе, солдат, - доносится голос из темноты.
' I wish I could do more.'	- Жалею, что не могу дать больше.

'Not necessary, sir,' Blind Willie says, but his mind is still on Jasper Wheelock, who smells of cheap cologne and talked to a priest about the blind man with the sign, the blind man who is not, in Wheelock's opinion, blind at all.	- Ничего, сэр, - говорит Слепой Уилли, но мыслями он все еще с Джаспером Уилоком, который душится дешевым одеколоном и разговаривал с падре о слепом с картонкой, о слепом, который, по мнению Уилока, и не слепой вовсе.
What had he said?	Что он сказал:
You're going to hell, see how many handouts you get down there.	"Отправишься в ад и увидишь, сколько подаяний там насобираешь".
'Have a very merry Christmas, sir, thank you for helping me.'	- Самого счастливого Рождества, сэр, спасибо, что помогли мне.
And the day goes on.	И день продолжается.
4:25 P.M.	4.25 ДНЯ
His sight has started to re-surface - dim, distant, but there.	Его зрение начинает возвращаться - смутное, нечеткое, но уже надежное.
It is his cue to pack up and go.	Это сигнал, что ему пора сворачиваться и уходить.
He kneels, back ramrod-stiff, and lays his cane behind the case again.	Он становится на колени, держа спину прямой, как штык, и снова кладет палку за чемоданчиком.
He bands the last of the bills, dumps them and the last coins into the bottom of the case, then puts the baseball glove and the tinsel-decorated sign inside.	Надевает резинку на последние банкноты, сваливает их и последние монеты на дно чемоданчика, затем укладывает туда бейсбольную перчатку и украшенную канителью картонку.
He latches the case and stands up, holding his cane in the other hand.	Защелкивает чемоданчик и встает, держа палку в другой руке.
Now the case is heavy, dragging at his arm with the dead weight of all that well-meant metal.	Теперь чемоданчик стал очень тяжелым и оттягивает ему руку металлом, насыпанным в него от чистого сердца.
There is a heavy rattling crunch as the coins avalanche into a new position, and then they are as still as ore plugged deep in the ground.	Слышится густое побрякивание - монеты перекатываются лавиной в новое положение, а затем замирают в беззвучной неподвижности, будто руда глубоко под землей.
He sets off down Fifth, dangling the case at the end of his left arm like an anchor (after all these years he's used to the weight of it, could carry it much farther than he'll need to this afternoon, if circumstances demanded), holding the cane in his right hand and tapping it delicately on the paving in front of him.	Он идет по Пятой авеню, покачивая чемоданчиком в левой руке, будто якорем (за долгие годы он привык к его весу и в случае необходимости мог бы пройти с ним куда дальше, чем ему предстоит сегодня), держа палку в правой и изящно постукивая ею по тротуару перед собой.
The cane is magic, opening a pocket of empty space before him on the crowded, jostling sidewalk in a teardrop-shaped wave.	Палка эта волшебная - она обеспечивает овальный карман пустого пространства перед ним на кишащем толпами тротуаре.
By the time he gets to Fifth and Forty-third, he can actually see this space.	К тому времени, когда он доходит до угла Сорок третьей, он уже видит это пространство.

He can also see the DON'T WALK sign at Forty-second stop flashing and hold solid, but he keeps walking anyway, letting a well-dressed man with long hair and gold chains reach out and grasp his shoulder to stop him.	Видит он и вспыхивающий сигнал "стоп!" на Сорок второй, но продолжает идти, позволив хорошо одетому длинноволосому человеку с золотыми цепочками ухватить его за плечо.
'Watch it, my man,' the longhair says.	- Осторожнее, любезный, - говорит длинноволосый.
'Traffic's on the way.'	- Идут машины.
' Thank you, sir,' Blind Willie says.	- Благодарю вас, сэр, - говорит Слепой Уилли.
'Don't mention it - merry Christmas.'	- Не стоит благодарности. Счастливого Рождества.
Blind Willie crosses, passes the lions standing sentry at the Public Library, and goes down two more blocks, where he turns toward Sixth Avenue.	Слепой Уилли проходит мимо сторожевых львов Публичной библиотеки, оставляет за собой еще два квартала и сворачивает на Шестую авеню.
No one accosts him; no one has loitered, watching him collect all day long, and then followed, waiting for the opportunity to bag the case and run (not that many thieves could run with it, not this case).	Никто его не останавливает, никто не маячил поблизости весь день, наблюдая, как он собирает подаяния, для того чтобы потом пойти за ним, выжидая удобного случая выхватить чемоданчик и убежать (не то чтобы многим ворам удалось бы убежать с ним - нет, только не с этим чемоданчиком).
Once, back in the summer of '79, two or three young guys, maybe black (he couldn't say for sure; they sounded black, but his vision had been slow returning that day, it was always slower in warm weather, when the days stayed bright longer), had accosted him and begun talking to him in a way he didn't quite like.	Однажды, уже давно, летом семьдесят девятого двое-трое парней, возможно черных (сказать наверняка он не мог, но их голоса звучали, как у черных - зрение в тот день к нему возвращалось медленно, как обычно в теплое время года, когда дни длиннее), остановили его и заговорили с ним в манере, которая ему не понравилась.
It wasn't like the kids this afternoon, with their jokes about reading the waffle iron and what does a Playboy centerfold look like in Braille.	Не как нынче мальчишки с их шуточками о чтении вафельницы и предположениями, как выглядит вклейка "Плейбоя", набранная шрифтом Брайля.
It was softer than that, and in some weird fashion almost kind - questions about how much he took in by St Pat's back there, and would he perchance be generous enough to make a contribution to something called the Polo Recreational League, and did he want a little protection getting to his bus stop or train station or whatever.	Они говорили тише и даже как-то жутковато-ласково - вопросы, сколько он собрал у святого Пата, и не расщедрится ли он, случаем, на пожертвование какой-то Лиги поло, и не нуждается ли он в сопровождении до автобусной остановки, или вокзала, или куда-нибудь еще.
One, perhaps a budding sexologist, had asked if he liked a little young pussy once in a while.	Один, возможно, будущий сексолог, спросил, не требуется ли ему иногда молоденькая подстилочка.
'It pep you up,' the voice on his left said softly, almost longingly.	"Это вас взбодрит, - сказал голос слева от него тихо, почти томно.
' Yessir, you must believe that shit.'	- Да, сэр, уж в это-то дерьмо вы верите".

He had felt the way he imagined a mouse must feel when the cat is still just pawing at it, claws not out yet, curious about what the mouse will do, and how fast it can run, and what sorts of noises it will make as its terror grows.	Он чувствовал себя так, как, наверное, должна чувствовать себя мышь, когда кошка только еще мнет ее мягкими лапами, не выпуская когтей, желая узнать, что сделает мышь, и как быстро она побежит, и как будет пищать от нарастающего ужаса.
Blind Willie had not been terrified, however.	Однако ужаса Слепой Уилли не испытывал.
Scared, yes indeed, you could fairly say he had been scared, but he has not been out-and-out terrified since his last week in the green, the week that had begun in the A Shau Valley and ended in Dong Ha, the week the Viet Cong had harried them steadily west at what was not quite a full retreat, at the same time pinching them on both sides, driving them like cattle down a chute, always yelling from the trees, sometimes laughing from the jungle, sometimes shooting, sometimes screaming in the night.	Страх - да, конечно, вы могли с полным правом сказать, что он испугался, - но всепоглощающего ужаса он не испытывал со времени своей последней недели в зелени, той недели, которая началась в долине А-Шау и кончилась в Донг-Ха, той недели, когда вьетконговцы непрерывно оттесняли их на запад, одновременно нападая с флангов -гнали их, словно скот, между двумя изгородями, непрерывно вопя с деревьев, иногда хохоча в джунглях, иногда стреляя, иногда пронзительно вопя по ночам.
The little men who ain't there, Sullivan called them.	"Человечки, которых тут нет" - как их называл Салливан.
There is nothing like them here, and his blindest day in Manhattan is not as dark as those nights after they lost the Captain.	Здесь нет ничего и отдаленно похожего - даже самый слепой его день на Манхэттене не так темен, как ночи после того, как они потеряли капитана.
Knowing this had been his advantage and those young fellows' mistake.	В этом было его преимущество и просчет парней.
He had simply raised his voice, speaking as a man might speak to a large room filled with old friends.	Он просто повысил голос и заговорил так, как может заговорить человек в большой комнате, обращаясь к многочисленным друзьям:
'Say!' he had exclaimed to the shadowy phantoms drifting slowly around him on the sidewalk.	"Эй! - воскликнул он, обращаясь к призрачным теням, которые медленно скользили мимо него по тротуару.
'Say, does anyone see a policeman?	- Эй, кто-нибудь не видит поблизости полицейского?
I believe these young fellows here mean to take me oil.'	По-моему, эти ребята задумали утащить меня с собой".
And that did it, easy as pulling a segment from a peeled orange; the young fellows bracketing him were suddenly gone like a cool breeze.	И все. Легче, чем отделить дольку от очищенного апельсина: парни, взявшие его в кольцо, внезапно исчезли, как дуновение прохладного ветерка.
He only wishes he could solve the problem of Officer Wheelock that easily.	Если бы столь же просто он мог отделаться и от полицейского Уилока!
4:40 P.M.	4.40 ДНЯ

The Sheraton Gotham, at Fortieth and Broadway, is one of the largest first-class hotels in the world, and in the cave of its lobby thousands of people school back and forth beneath the gigantic chandelier.	"Шератон-Г отэм" на углу Сороковой и Бродвея входит в число самых больших первоклассных отелей мира, и в огромной пещере его вестибюля под гигантской люстрой косяками взад и вперед движутся тысячи людей.
They chase their pleasures here and dig their treasures there, oblivious to the Christmas music flowing from the speakers, to the chatter from three different restaurants and five bars, to the scenic elevators sliding up and down in their notched shafts like pistons powering some exotic glass engine . . . and to the blind man who taps among them, working his way toward a sarcophagal public men's room almost the size of a subway station.	Здесь они гонятся за своими удовольствиями, там выкапывают свои клады, не замечая ни рождественской музыки, льющейся из усилителей, ни гула разговоров в трех ресторанах и пяти барах, и в роскошных лифтах, скользящих вверх-вниз в шахтах-нишах, будто поршни какой-то экзотической стеклянной машины.., ни слепого, который постукивает палкой между ними, пробираясь к саркофагообразному мужскому туалету, величиной почти со станцию подземки.
He walks with the sticker on the case turned inward now, and he is as anonymous as a blind man can be.	Он идет, повернув наклейку на чемоданчике к себе, и он настолько неприметен, насколько может быть слепой.
In this city, that's very anonymous.	А в этом городе, значит, очень и очень неприметен.
Still, he thinks as he enters one of the stalls and takes off his jacket, turning it inside-out as he does so, how is it that in all these years no one has ever followed me?	"Тем не менее, - думает он, входя в кабинку, снимая куртку и выворачивая ее, - как случилось, что за все эти годы никто не попытался меня выследить?
No one has ever noticed that the blind man who goes in and the sighted man who comes out are the same size, and carrying the same case?	Никто ни разу не заметил, что слепой, который входит, и зрячий, который выходит, одного телосложения, с одним и тем же чемоданчиком в руке?"
Well, in New York, hardly anyone notices anything that isn't his or her own business - in their own way, they are all as blind as Blind Willie.	Ну, в Нью-Йорке почти никто не замечает того, что не касается его или ее прямо - по-своему они все так же слепы, как Слепой Уилли.
Out of their offices, flooding down the sidewalks, thronging in the subway stations and cheap restaurants, there is something both repulsive and sad about them; they are like nests of moles turned up by a farmer's harrow.	Покидая свои кабинеты и приемные, наводняя тротуары, заполняя платформы подземки и дешевые рестораны, они производят отталкивающее и печальное впечатление; они -точно кротовые гнезда, вывернутые плугом фермера.
He has seen this blindness over and over again, and he knows that it is one reason for his success . . . but surely not the only reason.	Он наблюдал их слепоту снова и снова и знает, что в ней - причина его успеха.., но, конечно же, не единственная.
They are not all moles, and he has been rolling the dice for a long time now.	Они ведь не все - кроты, а он бросает кости уже очень долгое время.
He takes precautions, of course he does, many of them, but there are still those moments (like now, sitting here with his pants down, unscrewing the white cane and stowing it back in his case) when he would be easy to catch, easy to rob, easy to expose.	Конечно, принимает меры предосторожности, это так - много всяких мер, но бывают моменты (вроде этого, когда он сидит тут со спущенными штанами), когда его так легко поймать, так легко ограбить, так легко изобличить!
Wheelock is right about the Post, they would love him. They would hang him higher than Haman.	Уилок прав насчет "Пост", они бы в него вцепились, вздернули выше Амана.

They would never understand, never even want to understand, or hear his side of it.	Им никогда не понять. , они даже не хотят понимать, выслушать его сторону вопроса.
What side?	Какую сторону?
And why has none of this ever happened?	И почему ничего такого не случилось ни разу?
Because of God, he believes.	Он верит: по велению Бога.
Because God is good. God is hard but God is good.	Потому что Бог добр, Бог суров, но он добр.
He cannot bring himself to confess, but God seems to understand.	Он не в силах заставить себя исповедаться, но Бог словно бы понимает его.
Atonement and penance take time, but he has been given time.	Покаяние требует времени, но время ему дано.
God has gone with him every step of the way.	Бог сопутствовал каждому его шагу.
In the stall, still between identities, he closes his eyes and prays - first giving his thanks, then making a request for guidance, then giving more thanks.	В кабинке, все еще в промежутке между своими ипостасями, он закрывает глаза и молится: сначала возносит благодарение, потом молит об указаниях, потом снова возносит благодарение.
He finishes as he always does, in a whisper only he and God can hear:	Как всегда, он завершает молитву шепотом, слышным только ему и Богу:
'If I die in a combat zone, bag me up and ship me home. If I die in a state of sin, close Your eyes and take me in.	- Если я умру в зоне боевых действий, засунь меня в мешок и отправь домой, если я умру в состоянии греха, закрой Свои глаза и прими меня.
Yeah.	Угу.
Amen.'	Аминь".
He leaves the stall, leaves the bathroom, leaves the echoing confusion of the Sheraton Gotham, and no one walks up to him and says,	Он выходит из кабинки, выходит из туалета, покидает многоголосый водоворот "Шератон-Готэма", и никто не останавливает его, никто не говорит:
'Excuse me, sir, but weren't you just blind?'	"Извините, сэр, но разве вы не были только что слепы?"
No one looks at him twice as he walks out into the street, carrying the bulky case as if it weighed twenty pounds instead of a hundred.	Никто не смотрит на него, когда он выходит на улицу, неся тяжелый чемоданчик так, будто он весит двадцать фунтов, а не пятьдесят.
God takes care of him.	Бог хранит его.
It has started to snow.	Сыплет снег.
He walks slowly through it, Willie Shearman again now, switching the case frequently from hand to hand, just one more tired guy at the end of the day.	Он медленно идет под хлопьями - снова Уилли Ширмен - и часто перекладывает чемоданчик из одной руки в другую. Еще один усталый прохожий на исходе дня.
He continues to think about his inexplicable success as he goes.	На ходу он продолжает думать о своей необъяснимой удаче.
There's a verse from the Book of Matthew which he has committed to memory.	В Евангелии от Матфея есть стих, который он выучил наизусть:

They be blind leaders of the blind, it goes. And if the blind lead the blind, both shall fall into the ditch.	"Они - слепые поводыри слепых, - говорится в нем, - а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму".
Then there's the old saw that says that in the kingdom of the blind, the one-eyed man is king.	А еще есть старая пословица, что в стране слепых одноглазый - король.
Is he the one-eyed man?	Так не он ли одноглазый?
God aside, has that been the practical secret of his success all these years?	Если оставить Бога в стороне, не тут ли скрыта практическая причина его успеха все эти годы?
Perhaps so, perhaps not.	Может, да, а может, нет.
In any case, he has been protected . . . and in no case does he believe he can put God aside.	В любом случае он был храним.., и ни в коем случае он не оставит Бога в стороне.
God is in the picture.	Бог неотъемлем от общей картины его жизни.
God marked him in 1960, when he first helped Harry Doolin tease Carol and then helped Harry beat her.	Бог пометил его в 1960 году, когда он сначала помог Г арри Дулину подразнить Кэрол, а потом помог Гарри Дулину избить ее.
That occasion of sin has never left his mind.	Это согрешение никогда не исчезало из его памяти.
What happened in the grove of trees near Field B stands for everything else.	То, что произошло среди деревьев неподалеку от поля Б, знаменует все остальное.
He even has Bobby Garfield's glove to help him remember.	Он даже хранит перчатку Бобби Гарфилда, как напоминание.
Willie doesn't know where Bobby is these days and doesn't care.	Уилли не знает, где теперь Бобби, да его это и не интересует.
He kept track of Carol as long as he could, but Bobby doesn't matter.	Кэрол он не терял из виду, пока мог, а Бобби никакого значения не имел.
Bobby ceased to matter when he helped her.	Бобби утратил всякое значение, когда помог ей.
Willie saw him help her.	Уилли видел, как он ей помог.
He didn't dare come out and help her himself - he was afraid of what Harry might do to him, afraid of all the kids Harry might tell, afraid of being marked - but Bobby dared.	Сам он не посмел пойти туда и помочь ей -боялся того, что с ним сделает Гарри Дулин, боялся всех ребят, которым Г арри мог рассказать, боялся стать меченым, - а Бобби не побоялся.
Bobby helped her then, Bobby punished Harry Doolin later that summer, and by doing these things (probably just for doing the first of them), Bobby got well, Bobby got over.	Бобби помог ей тогда, Бобби покарал Гарри Дулина в то же лето, только позже, и за то, что он сделал все это (вероятно, просто за первое, за помощь ей), Бобби достиг, Бобби преодолел.
He did what Willie didn't dare to do, he rolled with it and got over, got well, and now Willie has to do all the rest.	Он сделал то, что Уилли не посмел сделать, он взялся, и преодолел, и достиг, а теперь Уилли должен сделать все остальное.
And that's a lot to do.	А сделать надо так много...
Sorry is a full-time job and more.	Покаяние - это сверхурочная работа и даже больше.
Why, even with three of him working at it, he can barely keep up.	Вот ведь, хотя все три его ипостаси несут епитимью, он еле справляется.

Still, he can't say he lives in regret.	И все-таки он не может сказать, что живет в сожалениях.
Sometimes he thinks of the good thief, the one who joined Christ in Paradise that very night.	Иногда он думает о добром разбойнике, о том, который в тот же вечер был с Христом в раю.
Friday afternoon you're bleeding on Golgotha's stony hill; Friday night you're having tea and crumpets with the King.	В пятницу днем истекаешь кровью на Голгофе, каменистом холме; вечером вместе с Царем запиваешь чаем сладкие булочки.
Sometimes someone kicks him, sometimes someone pushes him, sometimes he worries about being taken off.	Иногда кто-то пинает его, иногда кто-то толкает его, иногда он тревожится, что его заберут.
So what?	Ну и что?
Doesn't he stand for all those who can only stand in the shadows, watching while the damage is done?	Разве он не стоит там за всех тех, кто способен только стоять в тени, когда творится зло?
Doesn't he beg for them?	Разве он не просит подаяния ради них?
Didn't he take Bobby's Alvin Dark-model baseball glove for them in 1960?	Разве ради них он в 1960 году не взял бейсбольную перчатку Бобби, перчатку Алвина Дарка?
He did. He did.	Он взял ее.
Gobless him, he did.	Господислави его, он взял перчатку.
And now they put their money in it as he stands eyeless outside the cathedral.	А теперь они кладут в нее деньги, пока он безглазый стоит перед собором.
He begs for them.	Он просит подаяния ради них.
Sharon knows . . . exactly what does Sharon know?	Шэрон знает.., что, собственно, знает Шэрон?
Some of it, yes.	Кое-что, да.
Just how much he can't say.	Но сколько, он сказать не может.
Certainly enough to provide the tinsel; enough to tell him he looks nice in his Paul Stuart suit and blue Sulka tie; enough to wish him a good day and remind him to get the eggnog.	Во всяком случае, достаточно, чтобы купить канитель; достаточно, чтобы сказать ему, что он выглядит очень мило в своем костюме от Пола Стюарта и модном синем галстуке; достаточно, чтобы пожелать ему удачного дня и напомнить про яичный коктейль.
It is enough.	Этого достаточно.
All is well in Willie's world except for Jasper Wheelock.	Все прекрасно в мире Уилли - за исключением Джаспера Уилока.
What is he going to do about Jasper Wheelock?	Что ему делать с Джаспером Уилоком?
Maybe I ought to follow you some night, Wheelock whispers in his ear as Willie shifts the increasingly heavy case from one hand to the other.	"Надо бы как-нибудь вечерком последить, куда ты пойдешь отсюда", - пыхтит ему на ухо Уилок, пока Уилли перекладывает наливающийся тяжестью чемоданчик из одной руки в другую.
Both arms ache now; he will be glad to reach his building.	Ноют уже оба плеча, и он будет рад, когда доберется до своего здания.
See what you do.	"Посмотреть, что ты станешь делать.

See who you turn into.	Посмотреть, в кого превратишься".
What, exactly, is he going to do about Jasper the Police-Smurf?	Ну что ему делать с Джаспером, Красой Полиции?
What can he do?	Что он, собственно, МОЖЕТ сделать?
He doesn't know.	Он не знает.
5:15 P.M.	5.15 ДНЯ
The young panhandler in the dirty red sweatshirt is long gone, his place taken by yet another streetcorner Santa.	Паренек в грязной красной куртке с капюшоном давно ушел, его место занял еще один уличный Санта.
Willie has no trouble recognizing the tubby young fellow currently dropping a dollar into Santa's pot.	Уилли сразу узнает молодого пузанчика, опускающего доллар в котелок Санты.
'Hey, Ralphie!' he cries.	- Э-эй, Ральфи! - окликает он его.
Ralph Williamson turns, his face lights up when he recognizes Willie, and he raises one gloved hand.	Ральф Уильямсон оборачивается, его лицо озаряется - он узнает Уилли, - и он приветственно поднимает руку в перчатке.
It's snowing harder now; with the bright lights around him and Santa Claus beside him, Ralph looks like the central figure in a holiday greeting card.	Снег уже валит вовсю. Окруженный яркими фонарями, рядом с Санта-Клаусом Ральф выглядит как центральная фигура на рождественской открытке.
Or maybe a modern-day Bob Cratchit.	А может быть, как современный вариант диккенсовского персонажа.
'Hey, Willie! How's it goin?'	- Э-эй, Уилли, как дела-делишки?
'Like a house afire,' Willie says, approaching Ralph with an easy grin on his face.	- Лучше некуда, - говорит Уилли, подходя к Ральфу с веселой улыбкой на лице.
He sets his case down with a grunt, feels in his pants pocket, finds a buck for Santa's pot.	Крякнув, он ставит чемоданчик на землю, шарит в кармане брюк, нащупывает доллар для котелка Санты.
Probably just another crook, and his hat's a motheaten piece of shit, but what the hell.	Вероятно, еще один мошенник, и котелок у него проеденный молью кусок дерьма, но какого черта?
'What you got in there?' Ralph asks, looking down at Willie's case as he fiddles with his scarf.	- Что у тебя там? - спрашивает Ральф, теребя шарф и поглядывая вниз на чемоданчик Уилли.
'Sounds like you busted open some little kid's piggy bank.'	- Гремит так, будто ты ограбил копилку зазевавшегося малыша.
'Nah, just heatin coils,' Willie says.	- Не-а, просто нагревательные спирали, - говорит Уилли.
"Bout a damn thousand of em.'	- Тысяча штук.
' You working right up until Christmas?'	- Работаешь по самое Рождество?
'Yeah,' he says, and suddenly has a glimmer of an idea about Wheelock.	- Угу, - говорит он, и тут его вроде как осеняет насчет Уилока.
Just a twinkle, here and gone, but hey, it's a start.	Просто стукнуло и тут же пропало. Но все равно есть с чего начинать.
' Yeah, right up until Christmas.	- Угу, по самое Рождество.

No rest for the wicked, you know.'	Нет мира нечестивым, слышал такое?
Ralph's wide and pleasant face creases in a smile.	Широкая симпатичная физиономия Ральфа сморщивается в улыбке.
' I doubt if you're very wicked.'	- Сомневаюсь, что ты такой уж нечестивый.
Willie smiles back.	Уилли улыбается в ответ.
'You don't know what evil lurks in the heart of the heatin-n-coolin man, Ralphie.	- Ты понятия не имеешь, Ральфи, какое зло таит сердце специалиста по обогреву и охлаждению.
I'll probably take a few days off after Christmas, though.	А вот после Рождества наверное передохну несколько дней...
I'm thinkin that might be a really good idea.'	Пожалуй, отличная мысль.
' Go south?	- Поедешь на юг?
Florida, maybe?'	Во Флориду?
' South?'	- На юг?
Willie looks startled, then laughs.	- Уилли слегка теряется, потом смеется.
' Oh, no,' he says. 'Not this kid.	- Кто-кто, только не я.
I've got plenty to do around the house.	У меня дома работы по горло.
A person's got to keep their house in order.	Человеку следует содержать свой дом в порядке.
Else it might come right down around their ears someday when the wind blows.'	Не то в один прекрасный день подует свежий ветерок, и крыша рухнет ему на голову.
' I suppose.'	- Ну, может быть.
Ralph bundles the scarf higher around his ears.	- Ральф вздергивает шарф повыше к ушам.
' See you tomorrow?'	- Увидимся завтра?
'You bet,' Willie says and holds out his gloved hand.	- Само собой, - говорит Уилли и протягивает руку в перчатке ладонью вверх.
' Gimme five.'	- Давай пять!
Ralphie gives him five, then turns his hand over.	Ральфи дает пять, потом переворачивает свою ладонь.
His smile is shy but eager. 'Give me ten, Willie.'	- Дай десять, Уилли.
Willie gives him ten.	Уилли дает ему десять.
'How good is that, Ralphie-baby?'	- Значит, хорошо, Ральфи-беби?
The man's shy smile becomes a gleeful boy's grin.	Застенчивая улыбка мужчины превращается в ликующую мальчишечью ухмылку.
'So goddam good I gotta do it again!' he cries, and slaps Willie's hand with real authority.	- Так чертовски хорошо, что я должен повторить! - восклицает он и хлопает по руке Уилли с властной уверенностью.
Willie laughs.	Уилли смеется.
' You the man, Ralph.	- Ты настоящий мужчина, Ральф.
You get over.'	Достиг.

'You the man, too, Willie,' Ralph replies, speaking with a prissy earnestness that's sort of funny.	- И ты настоящий мужчина, Уилли, - отвечает Ральф с чопорной серьезностью, довольно смешной.
'Merry Christmas.'	- Счастливого Рождества.
'Right back atcha.'	- И тебе того же с кисточкой.
He stands where he is for a moment, watching Ralph trudge off into the snow.	Он секунду стоит неподвижно, следя, как Ральф уходит в кружащемся снегу.
Beside him, the streetcorner Santa rings his bell monotonously.	Рядом с ним уличный Санта монотонно звонит в свой колокольчик.
Willie picks up his case and starts for the door of his building.	Уилли поднимает чемоданчик и поворачивается к двери своего здания.
Then something catches his eye, and he pauses.	Тут ему что-то бросается в глаза, и он останавливается.
' Your beard's on crooked,' he says to the Santa.	- У тебя борода набок съехала, - говорит он Санте.
'If you want people to believe in you, fix your fuckin beard.'	- Если хочешь, чтобы люди в тебя верили, поправь свою трахнутую бороду.
He goes inside.	Он входит в здание.
5:25 P.M.	5.25 ДНЯ
There's a big carton in the storage annex of Midtown Heating and Cooling.	В чулане "Обогрева и охлаждения" стоит большая картонка.
It's full of cloth bags, the sort banks use to hold loose coins.	Она полна матерчатых мешочков, таких, какие банки используют под мелочь.
Such bags usually have various banks' names printed on them, but these don't - Willie orders them direct from the company in Moundsville, West Virginia, that makes them.	На них обычно напечатано название банка, но эти чистые. Уилли заказывает их прямо в фирме-производительнице в Маундсвилле, Западная Виргиния.
He opens his case, quickly sets aside the rolls of bills (these he will carry home in his Mark Gross briefcase), then fills four bags with coins.	Он открывает чемоданчик, быстро откладывает в сторону рулончики банкнот (их он унесет домой в дипломате Марка Кросса), затем набивает четыре мешочка монетами.
In a far corner of the storage room is a battered old metal cabinet simply marked PARTS.	В дальнем углу чулана старый видавший виды металлический шкафчик с краткой надписью "ЗАПЧАСТИ".
Willie swings it open - there is no lock to contend with - and reveals another two or three hundred or so coin-stuffed bags.	Уилли распахивает дверцу, замка нет, так что отпирать его не требуется. Внутри еще около ста мешочков с монетами.
A dozen times a year he and Sharon tour the midtown churches, pushing these bags through the contribution slots or hinged package-delivery doors when they will fit, simply leaving them by the door when they won't.	Десяток раз в год они с Шэрон объезжают церкви центрального района и проталкивают эти мешочки в щели для пожертвований или в дверцы для пакетов, если они туда пролезают, или просто оставляют у дверей, если нет.
The lion's share always goes to St Pat's, where he spends his days wearing dark glasses and a sign.	Львиная доля всегда достается св. Пату, где он стоит день за Днем в темных очках и с картонкой на шее.
But not every day, he thinks, now undressing.	Но не каждый день, думает он, раздеваясь.

I don't have to be there every day, and he thinks again that maybe Bill, Willie, and Blind Willie Garfield will take the week after Christmas off.	Мне не обязательно стоять там каждый день, и он снова думает, что, может быть, после Рождества Билл, Уилли и слепой Уилли Гарфилд отдохнут неделю.
In that week there might be a way to handle Officer Wheelock.	И за эту неделю, глядишь, и отыщется способ сладить с полицейским Уилоком.
To make him go away.	Заставить его убраться.
Except...	Кроме, конечно...
'I can't kill him,' he says in a low, nagging voice.	- Убить я его не могу, - говорит он тихим ворчливым голосом.
I'll be fucked if I kill him.'	- Я обложусь, если убью его.
Only fucked isn't what he's worried about. Damned is what he's worried about.	Только тревожит его не это. БУДУ ПРОКЛЯТ -вот что его тревожит.
Killing was different in Vietnam, or seemed different, but this isn't Vietnam, isn't the green.	Убивать во Вьетнаме было другим делом - или казалось другим, но тут-то не Вьетнам, но тут-то не зелень.
Has he built these years of penance just to tear them down again?	Разве все эти годы покаяния он нес свое бремя только для того, чтобы перечеркнуть их?
God is testing him, testing him, testing him.	Бог испытывает его, испытывает его, испытывает его.
There is an answer here.	Ответ есть.
He knows there is, there must be.	Он знает, что есть. Ответ должен быть.
He is just - ha-ha, pardon the pun - too blind to see it.	Он попросту - ха-ха, извините за каламбурчик -слишком слеп, чтобы увидеть его.
Can he even find the self-righteous sonofabitch?	Да сможет ли он хотя бы отыскать самодовольного прыща?
Shit yeah, that's not the problem.	Бля, само собой, это не проблема.
He can find Jasper the Police-Smurf, all right. Just about any old time he wants.	Он может достать Джаспера, Красу Полиции, без всякого труда. В любое время.
Trail him right to wherever it is that he takes off his gun and his shoes and puts his feet up on the hassock.	Проследить его до места, где он снимает пистолет и ботинки и задирает ноги на подушку.
But then what?	Но что потом?
He worries at this as he uses cold cream to remove his makeup, and then he puts his worries away.	Над этим он ломает голову, пока кольдкремом снимает грим, а затем отбрасывает все заботы.
He takes the Nov-Dec ledger out of its drawer, sits at his desk, and for twenty minutes he writes / am heartily sorry for hurting Carol.	Достает из ящика тетрадь ноябрь - декабрь, садится за стол и двадцать минут пишет: "Я сожалею от всего сердца, что причинил боль Кэрол".
He fills an entire page, top to bottom and margin to margin.	Он заполняет целую страницу от верхней строчки до нижней, от левого поля до правого.
He puts it back, then dresses in Bill Shearman's clothes.	Убирает тетрадь и надевает одежду Билла Ширмена.

As he is putting away Blind Willie's boots, his eye falls on the scrapbook with its red leather cover.	Он убирает сапоги Слепого Уилли, и его взгляд падает на альбом в красном кожаном переплете.
He takes it out, puts it on top of the file-cabinet, and flips back the cover with its single word -MEMORIES - stamped in gold.	Он вынимает его, кладет на картотечный шкафчик и откидывает переднюю крышку с единственным словом - "ВОСПОМИНАНИЯ", -вытесненным золотом.
On the first page is the certificate of a live birth -William Robert Shearman, born January 4th, 1946 -and his tiny footprints.	На первой странице метрика - Уильям Роберт Ширмен, родился 4 января 1946 года - и отпечатки его крошечных ножек.
On the following pages are pictures of him with his mother, pictures of him with his father (Pat Shearman smiling as if he had never pushed his son over in his high chair or hit his wife with a beer bottle), pictures of him with his friends.	На следующих страницах фотографии его с матерью, его с отцом (Пат Ширмен улыбается, будто никогда не опрокидывал стульчик сына вместе с ним и никогда не бил жену пивной бутылкой), фотография его с друзьями.
Harry Doolin is particularly well represented.	Особенно полно представлен Гарри Дулин.
In one snapshot eight-year-old Harry is trying to eat a piece of Willie's birthday cake with a blindfold on (a forfeit in some game, no doubt).	На одном снимке восьмилетний Гарри с завязанными глазами пытается съесть кусок торта на дне рождения Уилли (наверное, штраф за какой-то проигрыш).
Harry's got chocolate smeared all over his cheeks, he's laughing and looks as if he doesn't have a mean thought in his head.	Щеки у Гарри все в шоколаде, он хохочет, и кажется, будто у него в голове нет места ни для единой подлой мысли.
Willie shivers at the sight of that laughing, smeary, blindfolded face.	При виде этого смеющегося чумазого лица с повязкой на глазах Уилли вздрагивает.
It almost always makes him shiver.	Вот так вздрагивает он почти всегда.
He flips away from it, toward the back of the book, where he's put the pictures and clippings of Carol Gerber he has collected over the years: Carol with her mother, Carol holding her brand-new baby brother and smiling nervously, Carol and her father (him in Navy dress blue and smoking a cigarette, her looking up at him with big wonderstruck eyes), Carol on the j.v. cheering squad at Harwich High her freshman year, caught in midleap with one hand waving a pom-pom and the other holding down her pleated skirt, Carol and John Sullivan on tinfoil thrones at Harwich High in 1965, the year they were elected Snow Queen and Snow King at the Junior-Senior prom.	Быстро переворачивает страницу и пролистывает альбом ближе к концу, к фотографиям Кэрол Гербер и газетным вырезкам о ней, которые он собирал много лет: Кэрол с матерью, Кэрол с новорожденным братиком на руках нервно улыбается, Кэрол с отцом (он в синей морской форме курит сигарету, она глядит на него широко раскрытыми завороженными глазами), Кэрол в группе поддержки в старшем классе харвичской школы, снятая в прыжке - одна рука взмахивает шапочкой с помпоном, другая придерживает гофрированную юбку. Кэрол и Джон Салливан на украшенных фольгой тронах на школьном вечере в 1965 году, когда их избрали Снежной Королевой и Снежным Королем.
They look like a couple on a wedding cake; Willie thinks this every time he looks at the old yellow newsprint.	Ну просто сахарная парочка на свадебном торте -Уилли думает это всякий раз, когда смотрит на пожелтевший газетный снимок.
Her gown is strapless, her shoulders flawless.	На ней платье без бретелек, ее плечи безупречны.

There is no sign that for a little while, once upon a time, the left one was sticking up in a witchlike double hump.	Нет никакого намека на то, что когда-то на короткое время левое было чудовищно обезображено и торчало двойным горбом злой колдуньи.
She had cried before that last hit, cried plenty, but mere crying hadn't been enough for Harry Doolin.	Она кричала и до этого, последнего удара, сильно кричала, но простых криков Гарри Дулину было мало.
That last time he had swung from the heels, and the smack of the bat hitting her had been like the sound of a mallet hitting a half-thawed roast, and then she had screamed, screamed so loud that Harry had fled without even looking back to see if Willie and Richie O'Meara were following him.	В этот последний раз он размахнулся от пяток, и удар биты по ее плечу прозвучал, как удар колотушки по еще не оттаявшему куску мяса, и вот тогда она завопила, завопила так громко, что Гарри сбежал, даже не оглянувшись проверить, бегут ли за ним Уилли и Ричи О'Мира.
Took to his heels, had old Harry Doolin, ran like a jackrabbit.	Удрал старина Гарри Дулин - улепетывал, как вспугнутый кролик.
But if he hadn't?	Но что, если бы он остался?
Suppose that, instead of running, Harry had said Hold her, guys, I ain't listening to that, Fm going to shut her up, meaning to swing from the heels again, this time at her head? Would they have held her?	Предположим, Гарри не убежал бы, а сказал: "Держите ее, ребята. Не желаю слушать визга, и она у меня замолчит", намереваясь снова ударить от пяток и на этот раз по голове? СТАЛИ БЫ они ее держать?
Would they have held her for him even then?	Держать для него даже тогда?
You know you would have, he thinks dully.	"Ты знаешь, что да, - угрюмо думает он.
You do penance as much for what you were spared as for what you actually did.	- К покаянию ты себя приговорил не только за то, что сделал, но и за то, чего не сделал лишь случайно.
Don't you?	Так?"
Here's Carol Gerber in her graduation gown; Spring 1966, it's marked.	Вот Кэрол Гербер в платье, сшитом в честь окончания школы; фотография подписана "Весна 1966".
On the next page is a news clipping from the Harwich Journal marked Fall 1966.	На следующей странице вырезка из харвичской "Джорнэл" с подписью "Осень 1966".
The accompanying picture is her again, but this version of Carol seems a million years removed from the young lady in the graduation gown, the young lady with the diploma in her hand, the white pumps on her feet, and her eyes demurely downcast.	На фотографии опять она, но эта Кэрол, кажется, на миллион лет ушла от чинной девочки в выпускном платье, чинной девочки с аттестатом в руке, белых туфельках на ногах и со скромно потупленными глазами.
This girl is fiery and smiling, these eyes look straight into the camera.	Эта девушка пылает огнем и улыбается, эти глаза смотрят прямо в объектив.
She seems unaware of the blood coursing down her left cheek.	Она словно не замечет, что по ее левой щеке течет кровь.
She is flashing the peace sign.	Она держит перед собой знак мира.
This girl is on her way to Danbury already, this girl has got her Danbury dancing shoes on.	Эта девушка уже на пути в Данбери, эта девушка уже в туфельках для танцев в Данбери.

People died in Danbury, the guts flew, baby, and Willie does not doubt that he is partly responsible.	Люди умирали в Данбери, кишки вываливались, беби; и Уилли не сомневается, что отчасти ответственность лежит на нем.
He touches the fiery smiling bleeding girl with her sign that says STOP THE MURDER (only instead of stopping it she became a part of it) and knows that in the end her face is the only one that matters, her face is the spirit of the age.	Он прикасается к огненной, улыбающейся, окровавленной девушке с плакатом "ОСТАНОВИТЕ УБИЙСТВА!" (только вместо того чтобы остановить их, она стала причастной к ним) и знает, что в конце только ее лицо имеет значение, ее лицо - дух того времени.
1960 is smoke; here is fire.	1960-й - это дым, а здесь огонь.
Here is Death with blood on her cheek and a smile on her lips and a sign in her hand.	Здесь Смерть с кровью на щеке и улыбкой на губах и плакатом в руке.
Here is that good old Danbury dementia.	Здесь доброе старое данберийское безумие.
The next clipping is the entire front page of the Danbury paper.	Следующая вырезка - первая страница данберийской газеты целиком.
He has folded it three times so it will fit in the book.	Он сложил ее втрое, чтобы она уместилась в альбоме.
The biggest of four photos shows a screaming woman standing in the middle of a street and holding up her bloody hands.	Самое большое из трех фото - вопящая женщина на середине мостовой, поднимающая вверх окровавленные руки.
Behind her is a brick building which has been cracked open like an egg.	Позади нее кирпичное здание, которое треснуло, как яйцо.
Summer 1970, he has written beside it.	"Лето 1970" написал он снизу.
6 DEAD, 14 INJURED IN DANBURY BOMB ATTACK Radical Group Claims Responsibility 'No One Meant to Be Hurt,' Female Caller Tells Police	6 ПОГИБЛО, 14 РАНЕНО ПРИ ВЗРЫВЕ БОМБЫ В ДАНБЕРИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ВЗЯЛА НА СЕБЯ РАДИКАЛЬНАЯ ГРУППИРОВКА "НИКТО НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПОСТРАДАТЬ", - ЗАЯВИЛА ПОЗВОНИВШАЯ В ПОЛИЦИЮ ЖЕНЩИНА.
The group - Militant Students for Peace, they called themselves - planted the bomb in a lecture hall on the Danbury UConn campus.	Группировка "Воинствующие студенты за мир", как они себя называют подложила бомбу в лекционном зале студ город ка Университета Коннектикута в Данбери.
On the day of the explosion, Coleman Chemicals was holding job interviews there between ten A.M. and four P.M. The bomb was apparently supposed to go off at six in the morning, when the building was empty.	В день взрыва там между 10 утра и 4 дня проводили собеседование представители "Коулмен кемикалс". Видимо, взрыв намечался на шесть утра, когда в здании никого не бывает.
It failed to do so.	Но бомба не взорвалась.
At eight o'clock, then again at nine, someone (presumably someone from the MSP) called Campus Security and reported the presence of a bomb in the first-floor lecture hall.	В восемь часов, а потом в девять кто-то (предположительно кто-то из ВСМ) звонил в службу безопасности университета и сообщал о бомбе в лекционном зале на первом этаже.
There were cursory searches and no evacuation.	Был произведен поверхностный обыск, эвакуация здания произведена не была.

'This was our eighty-third bomb-threat of the year,' an unidentified Campus Security officer was quoted as saying.	"Восемьдесят третье предупреждение о бомбе за этот год!" - сказал неназванный охранник.
No bomb was found, although the MSP later claimed vehemently that the exact location - the air-conditioning duct on the left side of the hall - had been given.	Бомба обнаружена не была, хотя ВСМ позднее категорически настаивали, что место ее нахождения было точно указано -вентиляционная шахта с левой стороны зала.
There was evidence (persuasive evidence to Willie Shearman if to no one else) that at quarter past noon, while the job interviews were in recess for lunch, a young woman made an effort - at considerable risk to her own life and limb - to retrieve the UXB herself.	Есть сведения (неопровержимые для Уилли Ширмена, если не для других), что в четверть первого во время перерыва в собеседовании некая молодая женщина попыталась - с большим риском для собственной жизни и здоровья - собственноручно извлечь бомбу.
She spent perhaps ten minutes in the then-vacant lecture hall before being led away, protesting, by a young man with long black hair.	Она провела примерно десять минут в опустевшем зале, прежде чем ее почти насильно увел оттуда молодой человек с длинными черными волосами.
The janitor who saw them later identified the man as Raymond Fiegler, head of the MSP.	Видевший их уборщик позднее опознал в мужчине Реймонда Фиглера, главу ВСМ.
He identified the young woman as Carol Gerber.	Молодую женщину он опознал как Кэрол Гербер.
At ten minutes to two that afternoon, the bomb finally went off.	В этот день без десяти два бомба наконец взорвалась.
Gobless the living; gobless the dead.	Господислави живых. Господислави мертвых.
Willie turns the page.	Уилли переворачивает страницу.
Here is a headline from the Oklahoma City Oklahoman. April of 1971.	Заголовок из "Оклахомен" Оклахома-Сити, апрель 1971 года.
3 RADICALS KILLED IN ROADBLOCK SHOOTOUT	3 РАДИКАЛА УБИТЫ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ У ДОРОЖНОГО ЗАГРАЖДЕНИЯ
'Big Fish' May Have Escaped by Minutes, Says FBI SAC Thurman	"Крупная рыба" могла ускользнуть на несколько минут раньше Утверждает агент ФБР Тэрмен
The big fish were John and Sally McBride, Charlie	Крупная рыба - Джон и Салли Макбрайд, Чарли
'Duck' Golden, the elusive Raymond Fiegler . . . and Carol.	"Дак" Голден, неуловимый Реймонд Фиглер и... Кэрол.
The remaining members of the MSP, in other words.	Иными словами, уцелевшие члены ВСМ.
The McBrides and Golden died in Los Angeles six months later, someone in the house still shooting and tossing grenades even as the place burned down.	Макбрайды и Голден погибли в Лос-Анджелесе шесть месяцев спустя: кто-то в доме продолжал стрелять и бросать гранаты, пока здание пылало.
Neither Fiegler nor Carol was in the burned-out shell, but the police techs found large quantities of spilled blood which had been typed AB Positive.	Внутри обгоревших стен Фиглер и Кэрол обнаружены не были, однако полицейские эксперты нашли большое количество крови, группа которой была установлена как АВ, положительный резус-фактор.
A rare blood-type.	Очень редкая группа крови.
Carol Gerber's blood-type.	Группа крови Кэрол Гербер.

Dead or alive?	Умерла или жива?
Alive or dead?	Жива или умерла?
Not a day goes by that Willie doesn't ask himself this question.	Не проходит дня, чтобы Уилли не задал себе этот вопрос.
He turns to the next page of the scrapbook, knowing he should stop, he should get home, Sharon will worry if he doesn't at least call (he will call, from downstairs he will call, she's right, he's very dependable), but he doesn't stop just yet.	Он переворачивает следующую страницу альбома, зная, что надо остановиться, что надо вернуться домой - Шэрон будет волноваться, если он даже позвонит (он обязательно позвонит, позвонит из вестибюля; она права: он очень надежный), но остановиться прямо сейчас он не может.
The headline over the photo showing the charred skull of the house on Benefit Street is from the Los Angeles Times'.	Заголовок над фотографией черного черепа сгоревшего дома на Бенефит-стрит из лос-анджелесской "Тайме".
3 OF 'DANBURY 12' DIE IN EAST LA.	3 ИЗ "ДАНБЕРИ 12" ПОГИБЛИ В ВОСТОЧНОМ Л.
Police Speculate Murder-Suicide Pact	- А. ПОЛИЦИЯ ПРЕДПОЛАГАЕТДОБРОВОЛЬНОЕУБИЙСТВО-САМОУБИЙСТВО
Only Fiegler, Cerber Unaccounted For	ТОЛЬКО ФИГЛЕР, ГЕРБЕР НЕ ОБНАРУЖЕНЫ.
Except the cops believed Carol, at least, was dead.	Впрочем, полицейские считали, что Кэрол все-таки погибла.
The piece made diat clear.	Статья не оставляла никаких сомнений.
At the time, Willie had also been convinced it was so.	В то время и Уилли поверил, что это так.
All that blood.	Столько крови.
Now, however . . .	Но вот теперь...
Dead or alive?	Умерла или жива?
Alive or dead?	Жива или умерла?
Sometimes his heart whispers to him that the blood doesn't matter, that she got away from that small frame house long before the final acts of insanity were committed there.	Иногда у него в сердце что-то шептало, что кровь значения не имеет, что она выбралась из этого дощатого домишки задолго до заключительных актов безумия.
At other times he believes what the police believe -that she and Fiegler slipped away from the others only after the first shootout, before the house was surrounded; that she either died of wounds suffered in that shootout or was murdered by Fiegler because she was slowing him down.	А иногда он верил в то, во что верила полиция -что она и Фиглер ускользнули от остальных после начала стрельбы, но до того, как дом был окружен, и что она либо умерла от ран, полученных в этой перестрелке, либо была убита Фиглером, так как стала для него обузой.
According to this scenario the fiery girl with the blood on her face and the sign in her hand is probably now just a bag of bones cooking in the desert someplace east of the sun and west of Tonopah.	Если верить этой версии, огненная девушка с кровью на лице и знаком мира в руке скорее всего теперь скелет, поджаривающийся в пустыне где-то к востоку от Солнца и к западу от Тонопа.

Willie touches the photo of the burned-out house on Benefit Street . . . and suddenly a name comes to him, the name of the man who maybe stopped Dong Ha from becoming another My Lai or My Khe.	Уилли прикасается к снимку выгоревшего дома на Бенефит-стрит.., и внезапно вспоминает имя - имя человека, который, возможно, помешал Донг-Ва стать второй Ми-Лае или Ми-Кхе.
Slocum.	Слоуком.
That was his name, all right.	Вот как его звали. Это точно.
It's as if the blackened beams and broken windows have whispered it to him.	Будто почернелые балки и разбитые окна прошептали ему это имя.
Willie closes the scrapbook and puts it away, feeling oddly at peace.	Уилли закрывает альбом и убирает альбом. Он в мире сам с собой.
He finishes squaring up what needs to be squared up in the offices of Midtown Heating and Cooling, then steps carefully through the trapdoor and finds his footing on top of the stepladder below.	Приводит в порядок то, что еще нужно привести в порядок в конторе "Междугородного обогрева и охлаждения", затем осторожно спускается в люк, нащупывает ногой верх стремянки.
He takes the handle of his briefcase and pulls it through.	Ухватывает ручку дипломата и стягивает его вниз.
He descends to the third step, then lowers the trapdoor into place and slides the ceiling panel back where it belongs.	Спускается на третью ступеньку и задвигает на место панель на потолке.
He cannot do anything . . . anything permanent ... to Officer Jasper Wheelock . . . but Slocum could.	Сам он ничего сделать не может.., ничего необратимого.., полицейскому Уилоку.., но Слоуком мог бы.
Yes indeed, Slocum could.	Да, бесспорно, Слоуком мог бы.
Of course Slocum was black, but what of that?	Конечно, Слоуком был черным, ну и что?
In the dark, all cats are gray . . . and to the blind, they're no color at all.	В темноте все кошки серы, а для слепых у них вообще нет цвета.
Is it really much of a reach from Blind Willie Garfield to Blind Willie Slocum?	Такое ли уж большое расстояние от Слепого Уилли Гарфилда до слепого Уилли Слоукома?
Of course not.	Конечно же, нет.
Easy as breathing, really.	Рукой подать.
'Do you hear what I hear,' he sings softly as he folds the stepladder and puts it back, 'do you smell what I smell, do you taste what I taste?'	- Слышишь ли ты, что слышу я, - напевает он, складывая стремянку и водворяя ее на место. -Чуешь ли ты, что чую я, вкусно ль тебе, что вкусно мне?
Five minutes later he closes the door of Western States Land Analysts firmly behind him and triple-locks it.	Пять минут спустя он плотно закрывает за собой дверь "Специалистов по разведке земель Западных штатов" и запирает ее на все три замка.
Then he goes down the hallway.	Потом идет по коридору.
When the elevator comes and he steps in, he thinks, Eggnog.	Когда лифт останавливается на его этаже, он входит, думая: "Яичный коктейль.
Don't forget.	Не забыть.
The Aliens and the Dubrqys.	Оллены и Дабреи".

' Also cinnamon,' he says out loud.	- И еще корица, - говорит он вслух.
The three people in the elevator car with him look around, and Bill grins self-consciously.	Трое, спускающихся с ним в лифте, оборачиваются к нему, и Билл виновато улыбается.
Outside, he turns toward Grand Central, registering only one thought as the snow beats full into his face and he flips up his coat collar: the Santa outside the building has fixed his beard.	На улице он поворачивает в сторону Центрального вокзала и, поднимая воротник пальто, чтобы загородить лицо от кружащих хлопьев, ловит себя на одной-единственной мысли: Санта перед зданием поправил бороду.
MIDNIGHT.	ПОЛНОЧЬ
' Share?'	- Шэр?
'Hmmmm?'	- Хмммммм?
Her voice is sleepy, distant.	Голос у нее сонный, далекий.
They have made long, slow love after the Dubrays finally left at eleven o'clock, and now she is drifting away.	После того как Дабреи наконец ушли в одиннадцать часов, они долго, неторопливо занимались любовью, и теперь она задремывает.
That's all right; he is drifting too.	Естественно - он и сам задремывает.
He has a feeling that all of his problems are solving themselves ... or that God is solving them.	У него ощущение, что все его трудности разрешаются сами собой.., или что их разрешает Бог.
'I may take a week or so off after Christmas.	- Может, я передохну с недельку после Рождества.
Do some inventory. Poke around some new sites.	Поразведаю новые места.
I'm thinking about changing locations.'	Думаю сменить адрес.
There is no need for her to know about what Willie Slocum may be doing in the week before New Year's; she couldn't do anything but worry and - perhaps, perhaps not, he sees no reason to find out for sure -feel guilty.	Ей не для чего знать, чем может заняться Уилли Слоуком в течение недели перед Новым годом. Сделать она ничего не может и будет только тревожиться и - может, да, а может, нет: он лишен способа удостовериться точно -почувствует себя виноватой.
' Good,' she says.	- Отлично, - говорит она.
' See a few movies while you're at it, why don't you?'	- А заодно сходишь в кино, верно?
Her hand gropes out of the dark and touches his arm briefly.	- Ее пальцы высовываются из темноты и слегка касаются его плеча.
' You work so hard.'	- Ты так много работаешь.
Pause.	- Пауза.
'Also, you remembered the eggnog.	- И кроме того, ты вспомнил про яичный коктейль.
I really didn't think you would.	Я думала, что ты наверняка позабудешь.
I'm very pleased with you, sweetheart.'	И очень тобой довольна, милый.
He grins in the dark at that, helpless not to.	Он ухмыляется в темноте на ее слова, ничего не может с собой поделать.

It is so perfectly Sharon.	В этом вся Шэрон.
'The Aliens are all right, but the Dubrays are boring, aren't they?' she asks.	- Оллены очень ничего, но от Дабреев скулы сводит, верно? - спрашивает она.
' A little,' he allows.	- Немножко есть, - соглашается он.
'If that dress of hers had been cut any lower, she could have gotten a job in a topless bar.'	- Если бы вырез ее платья был чуть пониже, она могла бы устроиться работать в бар, где официантки по пояс голые.
He says nothing to that, but grins again.	Он молчит, но снова ухмыляется.
'It was good tonight, wasn't it?' she asks him.	- Сегодня было хорошо, правда? - спрашивает она у него.
It's not their little party that she's talking about.	И в виду она имеет не их маленькую вечеринку.
'Yes, excellent.'	- Да, замечательно.
'Did you have a good day?	- У тебя был хороший день?
I didn't have a chance to ask.'	Я все не успевала спросить.
Tine day, Share.'	- Отличный день, Шэр.
' I love you, Bill.'	- Я тебя люблю, Билл.
'Love you, too.'	- И я тебя люблю.
' Goodnight.'	- Спокойной ночи.
' Goodnight.'	- Спокойной ночи.
As he drifts towards sleep he thinks about the man in the bright red ski sweater.	Погружаясь в сон, он думает о мужчине в ярко-красном лыжном свитере.
He crosses over without knowing it, thought melting effortlessly into dream.	Он переносится за грань яви, не замечая этого, и мысль плавно переходит в сон.
"Sixty-nine and seventy were the hard years,' the man in the red sweater says.	"Шестьдесят девятый и семидесятый были тяжелыми годами, - говорит мужчина в красном свитере.
'I was at Hamburger Hill with the 3/187.	- Я был на Гамбургере с три-сто восемьдесят седьмой.
We lost a lot of good men.'	Мы там потеряли много хороших ребят.
Then he brightens.	- Тут он веселеет.
' But I got this.'	- Но у меня есть вот что!
From the lefthand pocket of his topcoat he takes a white beard hanging on a string.	- Из левого кармана пальто он вытаскивает седую бороду на веревочке.
' And this.'	- И это.
From the righthand pocket he takes a crumpled styrofoam cup, which he shakes.	- Из правого кармана он достает смятый стаканчик из-под кофе и встряхивает его.
A few loose coins rattle in the bottom like teeth.	Несколько монет стучат о дно, будто зубы.
'So you see,' he says, fading now, 'there are compensations for even the blindest life.'	- Так что, как видите, - говорит он, растворяясь, -даже самая слепая жизнь имеет свои компенсации".

Then the dream itself fades and Bill Shearman sleeps deeply until six-fifteen the next morning, when the clock-radio wakes him to the sound of 'The Little Drummer Boy.'