Бог улиток

Дорога была широкая, метров двадцать, не меньше. Отличное шоссе, ровное, как гладильная доска. Час был ранний, и бог улиток пока не видел ни одной машины. А возможно, не увидит до вечера, и придется возвращаться в дом, который уже не был для него домом. Отраженные от влажного асфальта лучи восходящего солнца резали глаза. День обещал быть жарким, и влага быстро испарялась. По обе стороны шоссе зеленые луга были покрыты седой дымкой росы.

Бог улиток знал, что встал слишком рано. Просто надоело ждать. В последние ночи он просыпался в три и больше не мог заснуть, ворочаясь на смятых простынях. Ему казалось, что он теряет время, хотя в этой дыре он уже потерял все, что можно. Приняв решение, он не знал, куда себя деть. Хотелось действовать, двигаться, что-нибудь делать. Он с трудом дождался и этого рассвета, хотя убил бесцельно сорок лет.

И вот теперь, когда он наконец выбрался на обочину большой дороги, не было ни одной долбаной тачки, которая подобрала бы его и отвезла… Куда? Вот этого он еще не знал. Но в нем поселилась надежда, а это уже немало.

Хорошее шоссе. Хорошее, ставшее почти ненужным и заброшенное. Пять лет назад на семьдесят километров южнее проложили другую дорогу и построили мост через реку, что сократило путь для транзитников вдвое. Теперь поселок, в котором жил бог улиток, вымирал. Остались одни старики. Последние два года не было работы – настоящей работы, и бог улиток перебивался случайными заработками. Одно время дежурил на заправочной станции – иначе, чем дежурством, это трудно было назвать. Хорошо, если удавалось продать сотню литров за сутки. Иногда он думал, что было бы неплохо иметь какое-нибудь хобби, а потом смеялся над собой: разменивать жизнь на хобби? Нет уж, он погубит ее целиком…

Жена ушла три года назад – он вырезал ее из памяти, как раковую опухоль. Лживая жадная сучка. Детей у них не было. Может, оно и к лучшему – он видел, как растут сорняки и семена их разносит суховей. А одиночество ощущалось все острее. Если трезво смотреть на вещи, не было у него ничего – ни позади, ни впереди. Только дорога в никуда, которую он сам себе придумал. В надежде на что? Так далеко он не заглядывал. Для начала ему хватало самой дороги. Он решился сняться с насиженного места, и лежал перед ним путь – скорее всего бессмысленный и чреватый опасностями, о которых он даже не имел понятия. Но чего ему бояться? В конце концов есть только два способа умереть – в своей постели и в придорожной канаве. Все остальное – детали и декорации, не меняющие сути дела.

Бог улиток передвинул свой рюкзак на высохший участок обочины. Снова бросил взгляд в обе стороны – сначала на восток, где его слепило восходящее солнце, затем на запад. Сегодня он дождется машину. Должен дождаться. И это снимало вопрос о том, в каком направлении ехать. Все решит за него судьба. Не нужно было даже бросать жребий. И на западе, и на востоке лежали большие города, полные искушений, обмана и смерти. А еще дальше – океаны, омывающие континент. И это не предел – были еще корабли, совершающие рейсы из порта в порт. И разве они так уж сильно отличались от обычных рейсовых автобусов?

Бог улиток предчувствовал, что ему будет тесно на этой земле, где бы он ни оказался, куда бы ни занесла нелегкая. И в небесах тоже тесно, и на море. Так куда же рвалась эта бесприютная и обреченная душа? Он не знал. Она была слепой, его душа. Слепой и бездомной. И ни в чем не находила себе покоя и утешения.

Он глядел на ленту шоссе. На ней появились едва заметные тени. Похоже на россыпь гравия, но не гравий. Происходило то, что и всегда в эту пору года и в этот час. Привычная картина. Тени двигались. Их движение можно было заметить, только если долго и терпеливо всматриваться. Или подойти поближе. Но бог улиток не подходил. Он знал, что это такое.

Улитки выползали на шоссе и отправлялись в безнадежно долгий путь на другую сторону дороги, которой им никогда не достичь. На его памяти ни одна самостоятельно не доползла. Что влекло их туда? Слепой инстинкт? Такой же незрячий, как его душа? Неужели инстинкт обещал им, что на той стороне лучше, что там больше пищи, длиннее лето, дольше жизнь? Ничего этого там не было, тем не менее они ползли с тупым прямолинейным упорством, а тени, протянувшиеся от них ранним утром, напоминали отрезанные пальцы. Они ползли и гибли десятками, сотнями, но все равно каждая – в полном одиночестве…

Было что-то завораживающее в этом невыносимо медленном, неотвратимом и добровольном движении к смерти. Миграция обреченных. Бог улиток знал, что часть из них засыхает на дороге, многих склевывают птицы, и больше всего их гибнет под колесами машин – вернее, гибло раньше. Раздавался едва слышный хруст – и появлялось маленькое влажное пятно на асфальте. Сама действительность преподносила урок: вот и все, что остается от упорства, бессмысленных усилий и смехотворных надежд. Да и эти эфемерные следы скоро исчезали под палящими лучами солнца. Меньше чем через час уже нет ничего, даже воспоминаний.

Теперь врагами улиток были птицы, жара, расстояние и собственная глупость. И каждое утро повторялось одно и то же…

Бог улиток не отличался особым умом – в противном случае, может, устроился бы в этой жизни получше. Но не нужно быть гением, чтобы понять: он – тоже улитка. Слепая улитка на дороге, не подозревающая о смертельных угрозах и о том, что существует его бог, такой же потерянный, как и он сам, бог, стоящий где-то на обочине и наблюдающий за тем, как он тупо и упорно ползет от зеленой травы и обильной росы по мертвому асфальту… Куда? Зачем? Кто знает? Никто, даже тот, кто стоит на обочине.

…Солнце начинало припекать. Бог улиток посмотрел в безоблачное голубое небо, которое через пару часов превратится в безжалостный параболоид. Вокруг не было ни одного деревца, в тени которого можно укрыться. Только кусты и заросли кукурузы застыли в сотне метров от обочины.

Бог улиток облизнул потрескавшиеся губы, достал пластиковую флягу, напился воды и занялся тем, чем занимался в такие дни уже долгие годы примерно с пятилетнего возраста, когда впервые услышал хруст и увидел мокрые пятна на асфальте. Он начал переносить улиток на другую сторону дороги.

20 сентября 2004 г.