Боги, дороги и рыжие неприятности

Боги, дороги и рыжие неприятности Анна Князева

Глава 1

Об Исходе вы сейчас правды не найдете - даже Старшую Летопись переписали. Там теперь и про Великий Рубеж Времен есть, и про Десять Знамений с Семью Пророчествами, которые, якобы, этот день предвещали. Ну да, кто же признается, что величайшее событие, перевернувшее всю Империю, никто даже не заметил. Впрочем, иногда выдумки лучше правды. Уж поверьте той, кто этой правды на три жизни вперед наелся.

Поганый год был, с самого начала не задался: все Приболотье по весне под воду ушло да так, что до середины лета в огородах лужи стояли. Тут и до осени не надо ждать и так понятно - урожая не будет, а значит зиму наш поселок не переживет и пора искать себе местечко получше.

Этого селения и на старых-то картах не было, что уж о новых говорить, да и в имперских реестрах не числится: я потом специально проверяла. Между собой мы звали его Красильным Уделом. Земля в тех местах дрянная, дичи сроду не водилось, зато среди трясин попадались заросли красильной травы из которой, если все как следует сделать, можно сварить какую-нибудь «небесную лазурь» или там «изысканный багрянец», что по пять золотых за флакон идут. В хороший год мы везли на осеннюю ярмарку по семь бочек сырца - вонючей буро-зеленой жижи, которой до краски еще, как яйцу до курицы, - и этого хватало на сытую жизнь до следующего урожая. В плохие годы бочек получалось ровно вполовину меньше - только-только до весны перебиться. А бывали совсем ужасные годы и тогда в Удел приходил голод.

То недоброй памяти утро я встретила в блаженной полудреме на куче мешков в самом дальнем углу сушильни. Если бы кто меня тогда застал, то решил бы, что я просто отлыниваю от работы, но на самом деле пользы от меня тогда было, пожалуй, побольше, чем от целой толпы работников, дружно ворочающих тяжелые вязанки красильной травы. От них еще при развеске мокрой псиной слегка попахивало, а через каких-то два дня уже разило на пол-лиги против ветра. Тут и последний дурак сообразил бы: сопрел урожай. Из такой травы уже сырца не получится и лучше бы все это богатство сжечь, пока весь поселок не провонял, а сушильню перекрыть заново да побелить в три слоя, но на общем сборе решили - досушиваем и продаем как есть. Каково, а? Значит, сначала будем до последнего ворошить эту гниль, срывая спины, и ради чего? Если даже, милостью предков, найдется кто слепой, безносый да слабоумный, чтоб эдакий товарец ему втюхать, так ведь за сено больше шести серебрух все равно не дадут, а из них еще надо две на ярмарочный сбор отдать ну и страже столько же, чтоб не принюхивались лишний раз. Остатка не хватит и десятую долю того, что обычно закупаем для зимовки. И ладно бы работа легкая была, тогда можно было бы и рискнуть - две серебрухи все-таки лучше, чем ничего, но эти вязанки еще и тяжеленные, как я не знаю что. Когда-то в сушильню впятером ходили и то кто-нибудь непременно спину срывал, а в тот год как-то так вышло, что больше одного отрядить не могли никак. Очень уж мало нас осталось.

Если б я на эту работу не вызвалась, послали бы Хейнрика или Ярни, а они бы уж точно отлынивать не стали и, конечно, надорвались бы. Денег на лекаря у нас не было, а значит лечили бы их потом каленым кизяком и крапивой. Оно-то дешево и “предками проверено”, но ведь не помогает ни на мушиный клюв. Значит, все - готовь костер. Голодную зимовку и здоровые-то не все переживут, где уж больному... Вот так и получается, что я не просто так спала в сушильне - я жизнь человеческую спасала.

К тому же, тогда меня и посетила замечательная мысль. Свисающие с потолка вязанки травы вдруг напомнили мне картинку в одной старой книге, которую я как-то листала на ярмарке в Южном Порту. Сама по себе картинка была дрянная: горе-рисовальщик изобразил удивительный подземный лес так, что сразу видно было: он и в обычном-то лесу ни разу не бывал. И баллада под картинкой была не лучше - скучнейшее повествование о юноше бедном, но всячески прекрасном, благородном и премного талантливом, скромном, щедром и таком благородном, а к тому же еще не по годам мудром, безупречно воспитанном, музыкальном и... я уже упоминала, что он был невероятно благородным? Вот и сочинитель упомянул не меньше двух десятков раз - как видно, по числу золотых, которые славный Тидранди отвалил ему за труды. Так вот, возле картинки с лесом-из-сушильни было что-то такое: «Открылся изумленному герою, лес потаенный, что ветвями вниз стремился, корнями же пещеры свод оплел. И был сокрыт в лесу том удивительный колодец, что дать ответ мог на вопрос любой, но то неведомо герою было. Во тьму, однако, смело он шагнул...». Дальше без малого три сотни строк герой блуждает в потемках, рыдая о потерянном мече, потом натыкается случайно на тот самый колодец и занудно пытает его, верна ли брачным обетам оставленная дома юная жена. Дальше я тогда дочитать не успела, но и этого оказалось достаточно, чтобы заметить прилюбопытнейшую штуку: тот, кто все это написал, ухитрился вплести в поток стенаний и славословий описание пути героя, да такое подробное, что хоть сейчас на карту наноси и этот путь на самом деле существовал - я сама тот кусок, что от Старой Реки до Недоимок, раз семь прошла, когда мать подрядилась на весь сезон караваны с рыбой водить. А вот куда он дальше ведет - это я и собиралась проверить, как только случай подвернется. Вот это было бы приключение!

И вот тут-то мне и пришла в голову та самая Мысль и она была очень простая: да вот же он, случай этот, только что пониже спины не кусает! Еще одна голодная зима по колено в трясине мне не нужна, так не все ли равно, куда идти? Этот путь не хуже других, да и ведет на юг. Если и не найду ничего интересного, так хоть перезимую в тепле.

Следом за первой Мыслью пришла и вторая: раз всерьез надумала уходить, так и нечего время терять. До паромной переправы на Седой реке дней шесть идти, если, конечно, дороги не поменялись - как раз до сильных морозов проскочить успею. Пара монет у меня припрятана, на первое время хватит, а нет, так всегда можно в трактир наняться на день-другой. Котлы скрести я наловчилась так, хоть в гильдию котлоскребов вступай, самым главным Мастером. А за переправой, уже и до Южного побережья недалеко. Помнится, снега там вообще не бывает и можно хоть всю зиму ночевать в шалаше из веток, и всего за три медяка можно купить здоровенную рыбину, запеченную на углях и к ней...

Мысленно я была уже на полпути к океану, и тут меня ухватили за подол и чуть не сдернули на пол. Я заорала дурниной и рванула к двери под треск раздираемой ткани. С перепугу разглядела только желтые когти с пол-ладони длиной. И вот я уже снаружи, что есть сил дергаю разбухшую от влаги тяжелую створку и ору уже от радости, когд она, наконец, поддается, с маху впечатывается в косяк,отрезая от опасности - и только потом вспоминаю, что засов-то зимой сняли, когда от мороза скоба треснула. А на место его никто так и не приделал...

И тогда вместо того, чтобы бежать со всех ног к поселку, я подперла двери собственной спиной, покрепче уцепилась руками за косяк и зачем-то зажмурилась. До сих пор стыдно. Будь эта тварь чуть тяжелее - снесло бы меня первым же ударом, да еще и о стену приложило бы так, что и добивать не надо - с бревен соскребай да ешь. Но мне, вроде как, повезло: руки чуть из плеч не выскочили, но я устояла. Ну, почти... Лапу высунуть этот гад все-таки сумел и когтищи проскребли по доскам в каком-то волосе от моего виска. От ужаса я взревела раненным ящером и с такой силой налегла на дверь, что чуть не перерубила эту мерзость пополам, а тварь хоть бы пикнула! Вот тогда-то я и сообразила, кто пытается меня сожрать. Ну и заодно, как этой пакости удалось ко мне подобраться и не раскашляться от вони. Это ведь очень просто, если не дышишь.

И так я тогда на себя рассердилась, что прямо сама бы себя придушила с превеликим удовольствием. Столько визгу из-за какого-то упыря! Да если б не вонь от травы проклятущей, я б эту дрянь за пол-лиги учуяла. Теперь ведь не отстанет, если не упокоить как полагается, а для этого надо ему череп разбить. Было бы чем.

Я завертела головой, высматривая что-нибудь потяжелее. Засов сгодился бы, да уж очень неудачно лежал - самую малость не дотянуться. А дверь отпустить - так тварь тут же в меня вцепится. Убить, конечно, не успеет, но потреплет изрядно, а пасть у нее грязнее столичной помойки, любая царапина гнить будет полгода и шрамы останутся такие, что...

И только я успела подумать, что пес бы с теми шрамами - все равно не первые и не последние, - как дверь снова толкнули. Не сильно, будто примериваясь, но даже от этой малости плечи прошила такая боль, что ясно стало: не удержу. Резко выдохнув, я бросилась к засову, как пьяница к первой утренней чарке. Целую вечность проклятая железка не поддавалась, будто корнями в землю вросла - только скользила бесполезно в руках да рвала ладони щербатой кромкой.

Поминая добрыми словами кузнеца, сотворившего это орудие пыток, и всю кузнецову родню до седьмого колена, я едва успела развернуться туда, где под визг петель в дверном проеме уже поднималась во весь немаленький рост голодная тварь. Неловкий замах - и засов врезался прямо в жадно разинутую пасть, отбросив чудище назад, в темноту.

Настоящий герой тут же бросился бы добивать поверженного врага, или хоть убедился бы, что тот и правда издох, да только из меня герой, как из ящера вышивальщица. Меня тогда и на то, чтоб дверь прикрыть не хватило - так и замерла где стояла, прислушиваясь. Сердце грохотало так, что и конный отряд на марше заглушило бы, не то, что шорох мертвых ступней по земляному полу. А ведь эти твари часто в стаи сбиваются, особенно под зиму. Остальные давно в окошко выскочили и сейчас подбираются со спины?

Между лопатками тут же зачесалось, как от чужого недоброго взгляда. Терпела я долго, целую вечность. Или это только показалось? Не важно, главное, что все-таки не выдержала и обернулась. И сразу пожалела, что вместо упыря в сушильню не пришло умертвие. Или шайка людоедов, или костная гниль во плоти, или... да что угодно, только бы не видеть перед собой тонкую, почти детскую фигурку, укутанную в плащ нестерпимой белизны. Слабая надежда, что это все чья-то злая шутка, скорчилась и сдохла в жемчужном сиянии под нежный перезвон тысячи серебряных колокольчиков.

Божественная Госпожа, Величайшая и Светозарная, явила мне свой блистательный лик. Предки милостивые, да за что же мне такое?

Мысленно возблагодарив так вовремя подогнувшиеся колени, я почтительно склонила голову и приготовилась внимать. Если хоть что-то из россказней о Божественной правда, то внимать мне придется долго. Очень, очень долго.

- Приветствую тебя, дитя! Услышь слова мои и возрадуйся, - поплыл в морозном воздухе божественный голос, флейтой вплетаясь в ту причудливую мелодию, что вызванивали колокольцы. В моей бедной голове тут же загудело, как в дырявой бочке на ветру. Цветочный аромат накатывал тяжелыми волнами и смешивался с «ароматом» из сушильни в нечто непередаваемое. Разорванная юбка мало спасала от холода и колени уже потихоньку примерзали к земле. Но что Светлейшей до моих печалей?

- Время близится! - вещала она, простирая тонкую руку в сторону реки: - Грядет та, что изменит судьбу этого мира, сполна испившего горькую чащу страданий и молящего о милосердии. Сказано было: на исходе восьмой луны явится Избранная, отринувшая все, что знала прежде, чтобы даровать гибнущему миру надежду. И принесет она спасение и процветание, и насытятся голодные, и всякий болящий получит исцеление и скорбный думами утешен будет, и прольется живительный свет на исстрадавшиеся нивы, и золотой стеной поднимутся колосья, и тучные стада...

Слова сливались в чарующее журчание и меня несло этим потоком, укачивая на волнах, куда-то далеко-далеко, где вечное лето и нивы, и стада, и нет ни печалей, ни болезней, ни самой смерти.... Умеет Богиня голову заморочить, этого у нее не отнять. Перед глазами уже вздымался частокол колосьев, могучих, будто боевые копья, а между ними чеканили шаг легионы белоснежных барашков, стройным хором распевающие нечто радостное и героическое. До сих пор стыдно, как вспомню: мне еще и приказать-то ничего не успели, а я уже подпрыгивала от нетерпения и желания услужить.

Тут под правую коленку подвернулся острый камешек, и радостное наваждение слетело, будто и не было его. Ветер снова стал холодным, земля твердой, а будущее пугающим и туманным. Зато вернулась способность думать. И первая мысль была такой: бараны - это просто замечательно, но я-то здесь при чем?

- ... ибо лишь чистая сердцем достойна стать проводником Избранной на пути ее Предназначения, дабы в день Перехода достигла она Храма и свершилось предначертанное! Лишь верность слову и... - возвестила Лучезарная, будто в ответ на вопрос, который я, конечно же, не произнесла. И, хоть многое сразу прояснилось, а легче не стало.

Ну да, с богами всегда так.

Значит, какая-то «Избранная» вот-вот объявится неподалеку, а проводников в нашей глуши не так чтобы много. Вот только я и есть. Значит, мне и вести эту «надежду гибнущего мира», да не куда-нибудь, а в Храм, а Храм в столице, а до столицы при самом удачном раскладе не меньше седмицы добираться, но успеть-то надо до начала Перехода, то есть за десять дней, считая и этот. Веселого мало.

С дорогами тогда пес знает что творилось, а толком разузнать что да как мне было неоткуда - в гильдии я к тому времени уж лет семь, как не появлялась. Не до того было. Карту я, конечно, старалась содержать в порядке и на каждой ярмарке доводила пришлых караванщиков до икоты, занудно выспрашивая о новых ориентирах, но...

- ... многие опасности ожидают вас, ибо велики силы тех, кто захочет помешать Избранной завершить предначертанное. Помни же, дитя: тебе доверена надежда нашего мира, столь же хрупкая, сколь и драгоценная и беречь ее предстоит больше жизни, оберегая от всякого зла. Знай же: прислужники тьмы коварны и множество их неисчислимо! Каждый встреченный тобой может таить в сердце недоброе. Храни же в тайне все, что открыто тебе. Ни человеку, ни духу, ни зверю неразумному не открывай ни пути своего, ни цели. Лишь так сумеешь ты...

Она все говорила и говорила, а я уже вовсю строила планы, прикидывала расходы и решала, что из вещей в пути пригодится, а что можно бросить тетке на разграбление. Возвращаться-то я при любом раскладе не собиралась.

Даже удивительно, насколько быстро я тогда примирилась и с предстоящей дорогой, и с навязанной мне ролью, и даже с тем, что ничем хорошим все это все не закончится. Даже азарт разобрал - от безнадеги, не иначе. Подумаешь, полчища врагов! Пусть еще побегают за нами по дорогам. И, собственно, почему «за нами»? Меня-то уж точно искать никто не будет, я же никаким боком не Избранная. Пес с ней, с картой - до Забредней и так доеду, там проверю дорогу до Пристанища, а уж оттуда в караван напрошусь. Кто ж откажется от лишнего проводника, особенно если он денег не просит. А что сундук у проводника непомерно большой, так что ж такого? Может, к родне едет, гостинцы везет. Дырок только надо будет в сундуке наделать, чтоб не задохнулась в пути надежда наша хрупкая. Жаль, конечно, хорошую вещь портить, но что такое сундук по сравнению с целым миром?

- ... слова мои? - недовольно возвысила голос Светлейшая Госпожа и взглянула на меня так, что я который уж раз за это утро почувствовала себя дурой. Совсем уж дремучей, беспросветной и, к тому же, отвратительно воспитанной.

- Как прикажет Лучезарная, - брякнула я наугад и почтительно поклонилась, коснувшись лбом земли. Ни к чему злить богиню раньше времени.

Успею еще.

Светлейшая, между тем, уже направлялась куда-то в сторону реки, равнодушно бросив через плечо: «Время!». Пришлось догонять.

***

О реке Раннвейг легенд и песен сложено столько, что и за три дня все не перепеть. И шириной-то она морю не уступит, и в глубинах-то ее сокровища несметные таятся, и воды-то ее столь чисты, что стада диких буйволов пробегают сотни лиг, мечтая припасть к живительной влаге. Чушь дикая. И река то уже давно не река, а так - заиленная узкая протока, уныло плутающая в камышах и пропадающая среди болот, и «глубин» там жабе по колено, а таится в них только черная липка грязь, смердящая тухлыми яйцами, а уж припасть к великой и могучей Раннвейг не рискнул бы и дикий кабан, мучимый кожеедами.

Богиню ни вид, ни запах знаменитой реки, как видно, не беспокоил. Стоя рядом со мной на берегу, она вглядывалась в зеленоватую воду так, будто видела перед собой ту самую Раннвейг из легенд, гордую и прекрасную. А может, просто отражением своим божественным любовалась, почем мне знать?

Я тоже посмотрела в воду и досадливо поморщилась. Стылый осенний ветерок с одинаковым бесстыдством задирал и белоснежный плащ богини, и мой оборванный подол, вот только у Светлейшей богато расшитое платье выглядывало, а у меня - рваные чулки и сбитые грязные колени. И в таком вот виде я предстану перед будущей спасительницей мира! Куртка по швам расползается от старости, меховая оторочка капюшона вся в проплешинах, вышивка лохмами висит, а из капюшона косы растрепанные торчат и лицо непонятно чем перепачканное. А сапоги! Мужские, здоровенные, да еще и голенища веревками подвязаны, чтоб не сваливались. Красавица! Хоть портрет пиши, да в столицу его, к Императору. Как раз сгодится вредителей из Храмовых садов гонять.

Не то чтобы меня это так уж сильно заботило, но все же...

- Она близко...- прошелестела Богиня чуть слышно, то ли Великой Раннвейг, то ли хмурому осеннему небу, но уж точно не мне.

Я завертела головой, ожидая увидеть.. ай, да не знаю, что! Хотя бы золотые Врата, что вот-вот распахнутся под завывание труб и грохот барабанов и выйдет оттуда воительница, сильная и прекрасная, как Рагнхильд Разящий Клинок. Нет, лучше пусть едет верхом на огромном белоснежном жеребце... ну, или кобыле, все равно, только чтобы с золотой гривой! А еще, еще...Как там было то? "Сияние ее доспеха солнце затмевает, и алый плащ по ветру реет, будто знамя, и сотни тысяч воинов ее приказа ждут..." Ну а что, вон в легендах у самого захудалого героя есть стотысячное войско, а у тех, кто посильнее, так даже стосотентысячное. Чем наша Избранная хуже? Путь тогда стостостосотентысячное, мне не жалко!

Настоящее явление последней надежды обреченного мира, спасительницы, хранительницы, и прочая и прочая, я чуть было не пропустила. Ай, было бы на что смотреть! Обидно даже стало, как будто обещали праздничное шествие с факелами, а пришел патруль городской стражи. Вместо золоченых врат - еле заметное дрожание воздуха, вместо труб и барабанов - тихий хлопок, будто сушеный рыбий пузырь ножом проткнули. Ну и Избранная не лучше: тощая и бледная, будто травинка, в подполе выросшая. От воительница в ней разве что рост был, а остальное вообще никуда не годилось. Ручки тонкие - такими и ложку-то, наверное, держать тяжело, куда уж за меч хвататься. Ножки как у жеребенка новорожденного. Тельце худенькое, вот-вот посредине переломится... А волосы! Ярко-рыжие с алыми и золотыми прядями, как дикое пламя на закатном ветру. В нашей глуши дитя с эдаким костром на макушке еще в колыбели удавили бы по-тихому, чтоб беды не накликать. Да и в столице, пожалуй, тоже. А наряд! Тут лоскут, там оборочка, а посередке ремешок да тесемочка. Мне даже любопытно стало: из постели бедняжку вытащили мир спасать, или у них это непотребство за одежку сходит?

- Приветствую тебя, Избранная! - поплыл меж тем над водой божественный голос и невыразимая скорбь звучала в нем. Плавным жестом Богиня обвела неприглядный серый берег, стылую воду и затянутое низкими тучами небо: - Узри же, что стало с некогда щедрым и прекрасным миром! Тоска и агония овладели им, и...

- Вижу, не слепая, - перебила вдруг наша будущая спасительница. - Не Монте-Карло и даже не Геленджик. И че?

- ... и лишь одно вселяло надежду в измученные сердца обреченных его обитателей, - как ни в чем ни бывало продолжала Светлейшая: - Предначертано было: в час величайшей скорби явится та единственная, чья сила и чистота вернет надежду гибнущему миру...

И как тут не поразиться ее терпению? Вот это я понимаю, Божественное Чудо!

- А покороче никак нельзя? - снова влезла единственная надежда, капризно надув и без того пухлые губы, - Я тут, как бы, замерзла уже! Бла-бла, мир в опасности, бла-бла, я Избранная и должна его спасать. Стандартный набор, короче. Ты можешь нормально по пунктам мне сейчас разложить, чего делать надо и что мне за это будет? Дальше я как-нибудь сама разберусь, не дура.

- ... и предсказано было, что в день Перехода отворятся Врата Богов и зло будет исторгнуто из этого мира навеки, - Лучезарная и не подумала прервать речь: - Знай же, Избранная, что лишь тебе под силу отворить эти врата. Дорога твоя будет полна опасностей, но не страшись, дитя, ибо милость моя пребудет с то...

- И чего, и это все, что ли? - фыркнула будущая спасительница мира, - Миссия-шмиссия, какую-то дверку открыть. Ай, ладно, по фигу. Раньше сядешь раньше слезешь. Веди, Мак-Дак! Или как там? Ну, в смысле, показывай уже, чего там открывать надо.

Чтобы не расхохотаться в голос, мне пришлось пребольно ущипнуть себя за руку. Что за прелесть эта Избранная! Сразу видно - воспитана как следует. А уж внимательная какая, просто чудо. Сокровище! Так и просится в сундук...

Богиня недовольно скривила рот, будто пива прокисшего хлебнула, но окорачивать нахалку не стала. Вместо этого сделала мне знак приблизиться:

- Узри же, Избранная, вот проводник твой на пути Предназначения, - божественная рука невесомо коснулась моего рукава, будто пылинку смахнула. Я едва удержалась, чтобы не отпрыгнуть с воплем - таким холодом от божественной руки повеяло. Куртка насквозь промерзла в момент. Избранная как раз успела оглядеть меня с головы до ног и недовольно поджать губы, но сказать ничего не успела - Сиятельная Госпожа уже махнула рукой, словно муху прогоняла:

- Все дела здесь ты должна завершить до полудня. Иди же!

И я бегом припустила по петляющей между камней тропе, очень уж хотелось поскорее оказаться подальше от богини и ее дурно воспитанной Избранной. Тянуть с отъездом аж до полудня? Ха, нашли дурочку! И так время упущено, а еще помедлить, так последний караван уйдет за перевал и будем мы с деликатнейшей из смертных вдвоем карабкаться в горы наперегонки с метелью.

Интересно, почему мир никогда не спасают на юге, где теплое море, сладкие фрукты и восхитительно готовят рыбу на углях?

Глава 2

Спроси любого проводника, с чего начинается путешествие и он ответит: с ритуала единения. Я тоже отвечаю именно так, хоть и считаю этот ритуал глупостью. Ничего трудного в нем нет, но и приятного тоже мало: отправляясь в путь, проводник «дарит дорогам частицу себя» и взамен дороги «принимают его». Ну да, подарить частицу себя значит отрезать что-нибудь не слишком нужное и бросить на дорогу, тогда, якобы, ничего плохого с тобой в пути не случится. Чушь собачья.

Не бывало еще проводника, ступившего на дорогу без этого ритуала, и при этом хорошо если трое из пяти до цели дойдут. Не потому, что кто-то там пожадничал и маловато отрезал, уж поверьте: сама видела, как Вемунд Быстрый Шаг правую руку себе отрубил. Ну, не всю, конечно, а только кисть, но все равно зрелище было то еще. Ух и орал же он! И все равно не дошел куда хотел, да и вообще никуда он не дошел. А вот моя мать, «дарившая» пару капель крови из надрезанного пальца, всегда приходила куда надо, точно в срок и редкого кого теряла в пути. Вот так то.

Как бы то ни было, отлынивать от ритуала я не собиралась. Если и судьба на дороге пропасть, то хоть упрекать себя напоследок не буду, что не все сделала, что могла. И вообще, зря что ли столько лет с теткой из-за дедова ножа воевала?

Откуда в нашей семье взялся этот нож дед толком и не помнил, зато любил рассказывать, как еще мальчишкой стащил его у прадеда, чтобы принести в жертву предкам соседскую бодливую козу, а потом добрых две седьмицы спал только на животе. Вещица и впрямь любопытная: на костяной рукояти еще угадывается резной узор, а лезвие из отличной стали, хоть и сточено изрядно. Да и ножны необычные - не поясные и не засапожные, а с ремешком длинным, чтобы на шею вешать.

Такие вещи, вроде как, старшему внуку передавать принято, но достался нож почему-то мне, в обход старшей сестрицы и многочисленных теткиных сыновей. Ох, что было! Милые родственники крик подняли такой, что до сих пор эхо гуляет. Особенно тетка старалась. И подлая-то я, и беспутная, и к немощному старику в доверие втерлась, и сокровище семейное без спросу украла, и как меня еще земля носит, гадюку. Мне только и оставалось, что громко шипеть тетке в лицо при встрече, да нож прятать, хоть и нужен он мне был, как той гадюке перчатки. До этого самого дня.

Забрав нож из тайника под крыльцом, я зашагала к воротам, на ходу расплетая косы и костеря во все корки ритуал треклятый, чтоб его собаки драли. Бегом я бы до ворот быстрее добралась, но в наших краях просто так никто не бегает. Так уж повелось: малышня может носиться хоть целыми днями, но если бежит кто из взрослых, то хватай в одну руку топор, а в другую ведро с водой и беги следом. Вот это хороший обычай и жизней он спас немало.

В каждом Доме Гильдии описание Ритуала Единения над входом выбито, чтоб чаще перед глазами мелькало и крепче в памяти засело. Начинается оно так: «Спиной к дороге обратись, ты голос сердца терпеливо слушай. Лишь только он дорог границу обозначит - немедля с нею линию средины тела совмести». Мать говорила проще: «каблуки на дороге - мыски еще дома». Она вообще никаких голосов сердечных не слушала, но и так всегда знала, где эта граница проходит. Ну а я, чтобы ее не расстраивать, тоже ничего не слушала - просто становилась точно под перекладиной ворот. Только в тот единственный раз решила сделать все, как полагается: закрыла глаза, очистила голову от мыслей и терпеливо отсчитывала удары сердца, прислушиваясь к тому, что в гильдийском описании именуется «голосом сердца», а мать называла нутром. Якобы на сотом ударе нутро должно заговорить, или что-то вроде того.

Мне понадобилось триста двадцать семь, чтобы понять, что никаких голосов я не услышу. И еще, что неплохо бы отойти на полшага назад и будет в самый раз.я вдохнула поглубже, намотала волосы на кулак и... чуть не разревелась, так вдруг жалко стало. Они, конечно, не правая рука, не ухо и даже не палец, но очень уж крепко бабка вбила в голову, что лучшее украшение девушки - косы длинные и кроткий нрав. Кротости во мне на троих хватит, вон сколько лет теткины пакости терплю, да и косы все эти годы защищала: не дала остричь ни «чтоб гуще росли», ни «чтобы в работе не мешались» и даже когда милая сестрица меня головой в собачий репейник сунула - пальцы в кровь исколола, наревелась, но все до последней прядки распутала. А потом раздобыла смолы, смешала с зеленой краской и... впрочем, это не важно. Но, хоть косы было жаль невыносимо, а пальцы все-таки жальче. Можно было бы как капнуть крови, да перед такой-то дорогой, вроде, и неприлично получится. Как-никак мир спасать идем.

Видно, слишком я долго медлила и руки от холода совсем слушаться перестали. Когда я все-таки решилась и, посильнее натянув намотанные на кулак пряди, попыталась отхватить их одним махом, нож соскользнул вниз и подло прошелся по костяшкам левой руки. Рану тут же нестерпимо защипало, а в рукав поползла щекотная струйка. Проглотив ругательство, я сжала зубы и попробовала еще раз, на этот раз снизу вверх. И все получилось. Не открывая глаз, я повернулась к дороге лицом, сделала шаг и, не без труда, стряхнула с ладоней липкие от крови волосы. Когда я открыла глаза, то обнаружила, что мой «дар» уже исчез. Хороший знак, сулящий удачу в пути, всяческое процветание в будущем и все такое. Лучшего и желать нельзя, и уж тем более не стоит искать «исчезнувшее» на ближайших кустах с подветренной стороны. Да и времени оставалось совсем мало, а нужно бы еще переодеться во что-нибудь теплое и не рваное, еды собрать хоть сколько и для Избранной какую-нибудь одежку раздобыть, чтоб наша последняя надежда не околела от холода в своих тряпочках.

Обратно к дому я пробиралась огородами и даже успела на ходу перетянуть порезанную руку куском подола - все равно эту юбку только выбросить осталось,- а остатки волос спрятать под капюшоном. Зря старалась, конечно. Все равно кто-нибудь да видел меня у ворот и не так уж сложно догадаться, чем я там занималась. Скоро обо всем узнает и моя милая тетушка и тогда уж весь поселок сбежится поглядеть, не подеремся ли мы напоследок. Сами понимаете, жизнь на болотах развлечениями не балует, а тут хоть какое-никакое, а зрелище.

Дом встретил меня накрепко запертой дверью, причем запрета она была изнутри. Значит, восхитительная моя родственница вместо поднадоевших скандалов или долгожданной драки решила побаловать соседей чем-то новеньким. Угу, вот прямо сейчас и начну дверь высаживать, а она, наверняка, еще и сундуком изнутри подперта. Ничего-то у меня, слабосильной, не получится и стану я тогда плакать, и умолять, и просить прощения, и тут-то появится добрейшая из родственниц, швырнет мне недостойной в лицо что-нибудь не слишком ценное, плюнет под ноги и велит убираться, откуда пришла. Ха! Да будь я хоть на треть тем чудовищем, каким родня славит меня на всех углах - заложила бы засов снаружи да подпалила дурацкую хибару к песьей матери. Правда, карта моя все еще в доме была, а без нее до столицы не добраться. Да и мыслишка одна появилась интересная.

Беззаботно напевая глупую песенку о любви и козах, я спустилась с крыльца, обогнула дом и принялась шарить в высокой траве у задней стены. Сухие стебли противно кололись, но нельзя же пускаться в путь, не проверив колеса. Добраться до колес можно только через люк, который за давностью лет так зарос, что найти его можно было, только точно зная, где он. Я знала не точно, так что поползать пришлось изрядно.

Из лаза тянуло сыростью и застарелыми страхами. Когда мы только приехали сюда, мне чуть ни каждую ночь снилось, как дом проваливается в эту дыру целиком, а там внизу огромная сырая пещера и живут в ней светящиеся слизни, изголодавшиеся по человечине. Потом милая сестрица забросила вниз мою любимую и единственную книгу, а когда я полезла ее доставать... понятно, да? Просидела я там, правда, недолго - орала так, что все соседи сбежались, но яму эту больше любить не стала.

Пока ползла в темноту, старательно представляла торжествующее лицо тетки, заполучившей наконец мой дом и это здорово помогало, но чего мне стоило сунуть руку в стенную нишу за масляным светильником, даже вспоминать не хочу. А когда я его зажгла, стало еще хуже: светил он тускло, зато коптил роскошно, и сырой земляной дух подпола сразу сменился смрадом горящего застарелого жира. Я поспешно отодвинула коптилку подальше и дышать стало чуть легче, зато разглядеть хоть что-то уже не получалось. Пришлось снова взять светильник в руки, задержать дыхание и очень-очень быстро осмотреть нависающие прямо над головой оси и огромные колеса.

Выглядели они совсем не так плохо, как я уже успела вообразить и, что совсем замечательно, ни один слизняк, гигантский или не очень, так и не попался мне на глаза. Погасив светильник, я выползла из тесного лаза и долго кашляла, отплевывалась, терла рукавом слезящиеся глаза и торжественно обещала себе, что больше никогда и ни за что не полезу ни в какие ямы, норы, лазы и пещеры.

Зато теперь я точно знала, что движущая часть дома в порядке, а значит, что бы там тетушка себе не воображала, мое имущество отправится в путь вместе со мной. Вот уж не думала, что эта древняя развалюха когда-нибудь еще сдвинется с места, но чего только не сделаешь справедливости ради. Тем более, что вместе с домом мне и ящер достался.

В здешних краях ящеры редкость, да оно и понятно: мало кто может себе позволить огромную прожорливую тварь, которая только и годится, что дома по дорогам таскать. Я не могла, потому с тяжелым сердцем прогнала ящера на болота. Только эта скотина оказалась дальним родичем болотных вилорогов и трясины непролазные для него были что дом родной. Тяжеленная туша все лето плескалась в болотной водичке, ни разу даже по брюхо не увязнув, и преспокойно переваривала все, что уползти не успело. К холодам он перебрался поближе к поселку и однажды я нашла на заднем дворе огромный храпящий сугроб. Весной он оттаял и уже без всяких понуканий отправился на болота, чтобы по первому морозцу появиться снова.

Вообще, странные зверюги эти ящеры, но и интересные тоже. Болтают, будто в правление прадеда нынешнего Императора случился Огненный Год, когда с неба падали горящие камни, землю трясло, как в лихорадке, а горы трескались от макушки до основания и порождали огромных чудищ, свирепых и неудержимых, сметавших на своем пути целые города. И будто бы так и остались те твари бродить по лесам и болотам, мельчая и вырождаясь в ленивых уродцев, разума у которых не больше, чем у жука-навозника. А еще я как-то слышала, как один чудак доказывал толпе зевак на площади, что чешую такого ящера легко превратить в драгоценности, надо только три дня вымачивать в особом снадобье, секретный рецепт коего давно утерян, но по счастью он обнаружил целый бочонок среди прабабкиного наследства и, по доброте душевной, готов уступить пузырек-другой за жалкую сотню золотых. Еще он показывал всем желающим рубин с кулак размером, вроде как в доказательство, правда рубин оказался фальшивым и чудака, конечно, побили, но это уже неинтересно.

К тому времени, когда мне в голову пришла умнейшая мысль утащить с собой дедов дом и оставить тетку с носом, ящер уже несколько дней не шевелился и я даже не была уверена, что получится его растолкать. Как оказалось, волноваться нужно было совсем о другом: судя по звукам, будить чешуйчатого уже сбежалась вся ребятня поселка. Как бы престарелого гада не пришибли от излишнего рвения!

Я со всех ног припустила вокруг дома, и тут же налетела на Избранную.

- А, это ты, - обрадовалась будущая спасительница великих и малых, ухватила меня за рукав чтоб не сбежала и затарахтела, как полоумная чечетка: - Не, ну это нормально вообще?! Я тут ищу ее как дура по этим трущобам, каблуки ломаю, а она по салонам рассиживается! Это у вас до сих пор гранж в моде, что ли? Ну капец вы отсталые! Ладно, слушай и просвещайся, темнота казанская: с твоим типом лица рваные стрижки вообще нельзя! Ты в зеркало себя хоть видела? Сиротка Мася! Ладно, не плач, всегда можно боб забацать. Только не вздумай наращивать, вообще облысеешь! Ой, слушай, а чего так холодно у вас, зима что ли уже? У нас там август, жарища под тридцатник... Хотя бы кофе у вас изобрели уже? Вам же хуже, если нет, я ж без кофе овощ. Кстати про овощи, тут же что-то, типа фермы, да? Колхоз дело добровольное? Эти, как там их... плюмбум что ли? А, не - плебс! Пялятся на меня, как голодные! Это нормально так, да, на людей пялиться? Я им что, цирк бесплатный?! Вконец оборзели!

Я аккуратно высвободилась из цепких пальчиков. Ну и ногти у этой Избранной! Мало того что длиннющие, будто год не стригла, так еще и разрисованы мелкими цветочками. Как сказала бы бабуля: для красоты, чтоб хуже было.

- Эй, ты вообще меня слышишь? - пока я цветочки разглядывала, будущая спасительница мира снова в меня вцепилась и будь ее коготки поострее, болтался бы сейчас мой рукав красивыми ровными ленточками.

- Ты оглохла, что ли? Ты вообще по-русски понимаешь? Не понимаешь? Ну я попала! Мне на-до в сто-ли- цу! Поняла? Нет, ну ты что, реально не понимаешь?! Сто-ли-ца, топ-топ, ферштейн? Город такой! Большой! Андерстенд, глухомань таёжная? Ты хоть знаешь, что такое город? Вот овца деревенская!

Все-таки из очень странного мира она к нам пришла, если все зубы у нее до сих пор на месте. У нас тут нравы покруче. Впрочем, если я все поняла правильно, мир спасти она и без зубов сможет.

А будущая спасительница орала уже так, что уши закладывало:

- Ты!!! - ткнула она пальцем в мою сторону. - И я!!! - ноготь-коготь уперся в щедро торчащую из одежек грудь. - Идти!!! Вамос!!! Топ-топ! В сто-ли-цу!!! - очертила в воздухе что-то большое и невнятно-округлое. - За руками следи, тупица! ГОУ!!! СТО-ЛИ-ЦА!!! ИД-ТИ!!! БЫС-ТРО!!!

Мне даже любопытно стало, что Избранная станет делать, если я ей вообще не отвечу. Попробует меня поколотить? Ужасно хотелось подождать и проверить, но время поджимало, поэтому я тоже ткнула себе пальцем в грудь и завопила:

- Я!!! Предпочитаю! Ехать! Ты!!! - тут я ткнула в ее сторону. - Можешь! Топ-топ! Сама! Если! Ног! Не жаль!!! Сто-ли-ца! - в этом месте я неопределенно-округло помахала руками в воздухе, - Да-ле-ко! Поняла? Или громче повторить?

Вскипела рыжая так, что приятно было глянуть. Глазищи щелочками, ноздри раздуваются, кулачки сжимает и шипит устрашающе:

- Ах ты... Ты еще и издеваешься?!! Ты как со мной разговариваешь вообще? Ды ты хоть знаешь кто я?! Да я... Да ты... Ты кто тут такая вообще?!

- Слушай и трепещи, о несчастная, ибо перед тобой легендарная воительница Вальбурга Сокрушающая! А это, - я небрежно кивнула в сторону резвящихся возле ящера детишек, - ее, то есть моя, стотысячная непобедимая армия. Ваше Избранное Великолепие желает и дальше развлекать публику, или все же позволит уделить время подготовке к отъезду? Ах да, меня весьма обяжет, если Ваша Грозная Милость дождется моего возвращения на этом самом месте. Разумеется, только если это не слишком затруднит Госпожу Спасительницу малых и великих.

Надежда мира прожгла меня гневным взглядом, фыркнула и гордо отвернулась. Еле сдержавшись, чтобы не фыркнуть в ответ, я поспешила на помощь уже вполне проснувшемуся ящеру.

Неповоротливый зверь пыхтел, шипел и вытягивал шею, стараясь цапнуть шустрых обидчиков, а те с визгом и хохотом уворачивались и старались попасть заостренной палочкой в щели между роговыми пластинами на носу зверя. Вот же паршивцы! Палочки я сразу отобрала, раздав по ходу дела пару подзатыльников, и, не долго думая, забросила ящеру в пасть. Умишко у этой горы чешуйчатой крошечный и больше одной мысли за раз там не умещается, так пусть уж лучше жует, чем пыхтит от ярости. Детишки тут же подхватили новую игру и принялись совать зверю в пасть все, что под руки подвернется.

- Если подохнет, сами дом потащите, - пригрозила я, но меня, кажется, никто уже не услышал.

Пока ящер и дети развлекали друг дружку, я быстренько размотала из ниши под крыльцом тягловые цепи и пристегнула их к кольцам, продетым по обеим сторонам толстого панциря. Потом за шкирку вынула из галдящей толпы мальчишку побойчее, отнесла в сторонку и под большим-большим секретом поведала, что в сушильне упырь валяется здоровенный, куда больше того недоростка, что Фроди-кузнец вчера у дома старой Сигнё пришиб. Малец даже не потрудился дослушать - умчался так, что только пыль столбом взметнулась. Еще через пару мгновений во дворе остались только мы с ящером да Ее Избранное Великолепие. Я осторожно предложила:

- Сходи тоже посмотри, если хочешь. Только быстро.

Рыжая не удостоила меня ответа, только опять фыркнула и нервно плечом дернула, будто слепня сгоняла. Ну и зря. Упыря она, может, еще и увидит - этого добра у нас хватает, а вот от знакомства с моей милой тетушкой уже не отвертится.

И, конечно же, стоило мне вспомнить о тетке, как ее долговязая сутулая фигура показалась на крыльце и величественно застыла, сложив на животе холеные белые руки. Всем своим видом почтенная родственница показывала, что никакая сила не заставит ее сдвинуться с места. Ну, это мы еще посмотрим!

Тетя Хальфрун всегда была особенной. Ясно же, что успела весь дом вверх дном перевернуть - вон и юбка в пыли, и паутина в волосах, зато лицо уж такое надменное, будто она не кузнецова вдова, а сама Императрица, явившаяся одарить бедняков горсткой меди в честь праздника.

- Что здесь происходит? - вопросила она у ближайшего дерева. А ведь наверняка слышала и мою возню под полом, и вопли Избранной о столице.

- Хоть кто-нибудь в этом богами забытом месте еще способен ответить на простой вопрос? - возвысила голос драгоценная моя тетушка, старательно глядя куда-то в сторону. Только тогда я вспомнила, что мы вот уж без малого год, как не разговариваем. Что ж, тем хуже для нее.

Подскочив к Избранной, я тихо-тихо, чтобы ни звука не донеслось до крыльца, шепнула:

- Беги со всех ног к воротам, это прямо по улице, не ошибешься. На дорогу сама не суйся, меня дождись, а я пока...

- А больше тебе ничего не надо? - завопила последняя надежда мира на весь двор, - Щас, уже побежала, роняя тапки! Я, может, тоже хочу знать, что происходит!

Вот же гусыня глупая, нашла время капризничать!

Тетушка, конечно же, сразу уцепилась за повод:

- Это еще что, позвольте спросить? - длинная рука ее обвиняюще простерлась в сторону рыжей, - Вы бы постыдились, милочка, разгуливать среди порядочных людей в подобном виде. Даже у особы вроде вас должно быть некоторое понятие о приличиях.

- Какая я тебе милочка! - рявкнула Избранная, всем телом поворачиваясь к тетке и угрожающе сжимая кулаки. - Че разоралась тут, мочалка трухлявая! Катись отсюда, или я за себя не отвечаю!

Пользуясь тем, что обе отвлеклась, я тихо подобралась к ящеру и что было сил дернула его за продетое через ноздри кольцо. Зверь взревел и рванулся вперед, натягивая цепи. Жалобно взвыли колеса, дом вздрогнул и заскрипел всеми сочлениями, но с места не сдвинулся. Еще рывок - что-то под домом лопнуло с громким треском, и он медленно, будто нехотя, пополз из ямы. Стопор там какой-то был, что ли? Как бы вся эта развалина не рассыпалась по дороге.

- Ишь ты, выискалась тут! - уже совершенно по базарному вопила тетка, разом растеряв все свои высокородные замашки. - Телеса вывалила, зыркалы выпучила, рот разинула! Да языком твоим поганым только канавы сточные чистить! Чума болотная!

- Плохо слышишь, ископаемое?! Так я тебе быстро уши прочищу! - не отставала будущая спасительница мира. - Да ты хоть знаешь, кто...

- Тихо!!! - заорала я так, что сама чуть не оглохла. Ящер испуганно присел на задние лапы, а обе спорщицы разом осеклись на полуслове и уставились на меня так, будто только сейчас вспомнили о моем существовании.

Я перевела дух и отчеканила:

- Кто-то хотел знать, что тут происходит? Так вот, я ухожу прямо сейчас и забираю с собой все, что принадлежит мне по праву. Остальное на милости богов и за его сохранность в пути я ручаться не стану.

Гордиться тут нечем, но мне тогда и правда очень хотелось, чтобы тетка осталась. Ух, как бы я ее прокатила за все хорошее! Может и не потеряла бы, но... эх, да что мечтать впустую. Видно, что-то такое она на моем лице углядела, потому что с крыльца слезла сразу и без лишнего звука. Вернее, царственно сошла, презрительно дернув костлявым плечом и брезгливо скривив тонкие губы. Я благодарно ей улыбнулась, отчего ее перекосило еще сильнее, и неспешно двинулась в сторону ворот, увлекая за собой присмиревшего ящера. Цепи снова загудели, под домом что-то проскрежетало, а потом колеса вдруг неожиданно легко выскочили из ямы и дом плавно покатился по схваченной морозом грязи главной улицы. Не сбавляя шага, я окликнула рыжую:

- Решили остаться, Ваше Великолепие? Что ж, похвально. Вероятно, вы найдете колесную яму вполне уютной.

Избранная очередной раз фыркнула, но все-таки нагнала меня и зашагала рядом, всем своим видом изображая недовольство.

Почти до самых ворот мы молчали, наконец она не выдержала:

- Получше ты ничего не нашлось? Эта развалина еле ползет.

- Прощенья просим, - огрызнулась я. - Уж потерпите немного, Ваша Торопливость, в Забреднях я его на лошадей сменяю и дальше верхами поедем.

- А купить не проще? - не унималась рыжая.

- Проще-то оно проще, - легко согласилась я, - когда есть на что. У Вашего Великолепия кошелечек нигде не припрятан?

- Подумаешь, деньги, - отмахнулось она, как от чего-то неважного. - Ну на крайняк, продадим что-нибудь. Вот, у меня кулончик есть. Между прочим, Шопард! Золото, эмаль и восемь брюликов. На, дарю на бедность! Все равно он мне надоел.

Поглядела я на этот ее “шопард” и стало мне ясно, что ничего-то Избранная о нашем мире не знает. Пришлось останавливаться и развязывать кошелек.

- Глядите сюда, Ваша Недальновидность: это вот серебрушка, - я покрутила монетку в пальцах, чтобы она как следует разглядела ее толщину. - А теперь представьте, что она из золота и поймете, что такое золотой. Так вот, хорошая лошадь стоит пять золотых, плохая - два. Как думаете, Ваша Щедрость, сколько таких вот побрякушек нужно расплавить, чтобы получился хотя бы один?

- Ну ты темнота! - презрительно скривила губы госпожа богатейка, - Это же настоящий Шопард, а не фуфло китайское! Это же брэнд! Мировое имя, поняла? А там еще и работа и камешки...

- Ну да, ну да, - послушно закивала я, и дернула остановившегося было ящера за кольцо, снова увлекая к воротам. - Имя, которое тут никто не слышал, работа, которую некому оценить, и камешки, которые с трех шагов не разглядеть. Оставьте свой шопард себе на память, что ли, а лошадей я уж по-своему раздобуду.

- Это что же получается, - еле слышно прошептала Избранная, - Я что... нищая?

- Может быть, что и не совсем, - примирительно откликнулась я. - Знаю одного чудака в столице, который всякие редкости собирает, ну так наврем ему чего-нибудь эдакого, глядишь, и сосватаем ваш шопард за цельный золотой. Плащ теплый себе купите, сапоги приличные, да еще на пару обедов останется.

Вместо ответа сзади раздался какой-то сдавленный всхлип. Этого мне еще не хватало! У нас тут, вроде как, мир гибнет, а она из-за какой-то ерунды сырость разводит? Резким тычком в нос остановив ящера, я медленно развернулась к рыжей и... проглотила готовую сорваться с языка злую отповедь. Что-то в ее глазах тогда было такое, что я вдруг, сама того не желая, увидела в ней не выскочку иномирную с непомерным гонором, а совсем еще сопливую девчонку. Потерянную, сбитую с толку и основательно замерзшую. Не лето все-таки, а она все утро на холодном ветру в паре лоскутов скачет...

Ругая себя за некстати проснувшееся сострадание, я сходила в дом и принесла шерстяное одеяло. Запасной куртки или плаща у меня, не было, а одеяло все-таки теплее, чем ничего.

- Это что еще за ветеран секонд хэнда? - тут же скривилась эта неблагодарная особа, - Решила замаскировать меня под огородное пугало?

- Ах, простите, Ваше Великолепное Величайшетво! Сейчас же сбегаю в лучшую лавку и закажу вам наряд из серебряного бархата с золотой оторочкой, - холодно процедила я, забрасывая скомканное одеяло на крыльцо. - Вытканный рубинами палантин в придачу не желаете?

- Ну вот, так бы сразу! Ладно уж, сама схожу, - смилостивилась Избранная и скомандовала: - Ну, чего стоишь? Показывай, где тут эта лавка!

И ведь шутила. Я обвела взглядом десяток покосившихся, почерневших от непогоды домишек, четыре из которых пустуют с прошлой осени, и чуть сама не разревелась от жалости к этой дурынде, заброшенной в другой мир без вещей и денег, зато с полной головой нелепых бредней.

Дразнить ее больше не хотелось, язвить тоже, так что ответила просто и честно:

- Нет здесь лавок никаких и вообще ничего нет, сама не видишь разве? Да ты не кисни раньше времени, рыжая! Парчи с жемчугами не обещаю, но одежку приличную непременно раздобудем. А одеяло возьми все-таки. Вон, у тебя ноги синие уже.

Вместо благодарности рыжая всхлипнула, потом фыркнула, но одеяло все-таки подняла. Двумя пальчиками, за краешек, будто крысу дохлую. Я уж думала, обнюхивать начнет, но она только вздохнула, завернулась в него и уселась на ступенях крыльца, нахохлившись, как простуженный цыпленок.

Я тоже вздохнула и зашагала к воротам. Что дальше? Опекать начну эту курицу недокормленную? Дружбу предложу? В род приму? Нет уж, хватит глупостями заниматься. Мое дело ее до места довести, а все прочее только мешать будет.

У самых ворот я остановилась, закрыла глаза и попыталась настроиться, но разве ж Избранная даст хоть что-то сделать как следует?

- С дорогой что-то не то... Она как будто одна, но их несколько. Так странно... - задумчиво протянула она над самым моим ухом, заставив меня подскочить и сбиться с дыхания. Вот ведь нашла время! И ведь по глазам видно - не отстанет, пока совсем меня расспросами не доконает. Ладно, расскажу все с начала и попроще:

- Когда-то давно бог, надзирающий за ними, решил соединить все дороги в одну, чтобы можно было дойти по ней откуда хочешь и куда угодно, да только закончить работу не сумел. Так и остались дороги слитыми, но не едиными, вроде пряжи спутанной - тут обрыв, там узел, а где-то так все переплелось, что и не разобрать, где одна нить кончается и начинается другая и сколько их там вообще. Обычная история - Боги творят свои великие дела, а смертным потом в этом уделанном мире жить приходится. Приспособились уже и к такому, ходим потихоньку. Правда, не везде пройти можно - есть куски, где время течет в обратную сторону, или верх с низом местами поменялись, а то и вовсе и время, и сам мир, будто в узел завязаны. Ступишь на такую дорогу и все, даже костей не останется...

- Здесь же ничего такого нет? Ну, смертельного? - настороженно спросила Избранная и зябко поежилась. Я пожала плечами:

- Раньше не было. Да ты не бойся, меня же не просто так тебе в провожатые навязали, а за дело. Так далеко я, правда, пока никого не водила, но не зря же пол жизни этому училась. Справлюсь как-нибудь. У меня и карта есть, где все опасные места отмечены, правда в последнее время пес знает что творится. Даже имперские торговые тракты меняться стали, можешь себе представить? - тут я заметила, что рыжая совсем приуныла, я постаралась ее подбодрить: - Да ладно тебе, тут до Забредней всего ничего, плохих кусков считай, что и нет, а дорогу я наизусть помню. Ты, главное, с крыльца не слезай, пока хоть немного не привыкнешь. Вообще-то, можешь слезть, это не опасно, но тогда из вида меня не теряй, иди все время следом. Если вдруг отстанешь или потеряешься, то замри и стой себе спокойно, пока я за тобой не вернусь.

«Если будет, за чем возвращаться» - чуть было прибавила я, но вовремя сообразила, что лучше лишний раз не пугать эту не в меру впечатлительную особу.

- А нормальное что-нибудь в этом мире есть? - проворчала рыжая, снова забираясь на крыльцо, - Маразм крепчал деревья гнулись... Ворота эти посреди поля тоже боги поставили, да? Или заборчик уже пропили, а их пока не успели?

- Тут недалеко раньше городок был небольшой, дворов так на сорок, - мрачно поведала я, - То ли Болотинцы, то ли Заболоть, уже и не помнит никто. Ну так вот, однажды зимой у них бурей ворота завалило, границы у дороги не стало, так она по главной улице и прошла. Оно бы ничего, да кусок попался нехороший, из тех, где все наизнанку вывернуто. Дальше рассказывать?

- Не надо! - испуганно пискнула рыжая, одним прыжком оказалась на крыльце, сжалась там в комок да так и застыла, уперев в меня отчаянный взгляд.

И поделом, а то нашлась тут многомудрая! В мире дня не прожила, а уже над основами основ зубы скалит. Немного грызла советь и пришлось пообещать себе однажды рассказать Избранной, что про Болотинцы я все наврала, ворота просто для порядка поставлены, а настоящие знаки, отмечающие границу, в камне выбиты и на человеческий рост в землю закопаны, так что ничего с ними случиться не может.

Совесть послушно притихла, и я наконец повернулась к дороге и чуть прищурилась, высматривая первый ориентир. Высокий черный камень, чем-то похожий на мою тетушку, нашелся почти сразу, всего на третьем слое. Неотрывно глядя на него, я шагнула вперед и ящер послушно двинулся следом, увлекая за собой все мое имущество и будущую спасительницу мира. Пока все складывалось удачно, но удачи, как известно, никогда не хватает надолго.

И скоро мне предстояло в этом убедиться.

Глава 3

Если проводник свое дело знает, то со стороны его работы и не видно - идет себе и идет, а дороги сами под ноги прыгают. Ну, на знакомой-то дороге любой дурак за опытного проводника сойдет: ориентиры все помнишь, плохие куски тем более, всего и дел, что по сторонам поглядывать, да следить, не поменялось ли чего. Вон некоторые всю жизнь с торговых трактов и шагу не ступят, а туда же: мол, проводник я величайший и ни разу каравана не потерял. Еще и обыкновение взяли левый рукав подворачивать чтоб, значится, знак гильдейский всем сразу видно было. Гуси щипаные! Сходили бы хоть раз на границу, так узнали бы, каково карту из рук дни напролет не выпускать и по семь раз каждый шаг проверять. Вот где работа!

До Забредней, впрочем, ничего трудного или опасного никогда и не бывало. Как раз на этой дороге мне, помнится, в первый раз доверили вести самой, и я ни одной вехи не забыла, даже с шага ни разу не сбилась. Ух, как же я тогда собой гордилась! Всего-то один длинный кусок и с полдесятка мелких, а гордости, будто по зиме через северные горы перевалила. У меня с того раза в голове картинка осталась: идем мы по равнине а солнце так и скачет туда-сюда. Это когда по мелким кускам шли. Нет, я-то знаю, что солнце вело себя ка положено и скакали как раз мы. Так уж устроены дороги, что один шаг может на сто лиг забросить, а по пути в соседний поселок можно три раза на другом конце Империи побывать.

Сейчас солнца видно не было, а чтобы отличить Великую Западную пустошь от Малой Западной пустоши надо в этих краях всю жизнь прожить. Хотя, Избранной было не до разглядывания - ее напряженный взгляд словно прилип к моей спине, и от него противно чесалось между лопатками.

Наконец, я не выдержала и рявкнула через плечо:

- Хватит таращиться на меня, как голодный на чужую кашу! Сказано же, пока с крыльца не слезешь, никуда не денешься.

Вместо ответа сзади донеслось очередное фырканье, но раздражающий спину взгляд исчез. А еще несколько кусков спустя, рыжая вдруг тихо охнула и пробормотала что-то вроде «совсем крыша поехала».

Вот же!

Я обернулась, готовая спасать последнюю надежду мира из-под обломков рушащегося дома...но дом даже не думал рушится, и крыша тоже была на месте.

- Наше Избранное Высочайшество шутить изволит? - холодно осведомилась я. Дошутится ведь, как та девочка, что любила шутки ради кричать «упыри! упыри!».

- Я че, похожа на петросяна? - непонятно огрызнулось Высочайшество, - Нет ну что ты за человек такой, а? Я тут с ума схожу, а тебе пофигу, да? Только ржать и можешь!

- Дай угадаю. Кусты вдоль дороги то появляются, то пропадают, а вон тот лес сначала был справа и близко, а потом вдруг стал слева и далеко? - предположила я наугад, - И камни вдоль дороги цвет поменяли с серого на белый?

- Блин, еще и камни! - простонала моя невнимательная спутница, - Доктор, скажите, я жить буду? В смысле, это же скоро пройдет, да? Ну, когда к воздуху вашему привыкну и все такое?

- Всенепременно пройдет, - легко согласилась я, - ты, главное, дыши правильно. Три вдоха правой ноздрей, потом два левой и на счет семь выдыхаешь через рот. Смотри не перепутай!

Пусть знает, как ушами хлопать, пока я важные вещи рассказываю.

- Опять издеваешься, да? - обиженно протянула моя спутница, а потом вдруг безо всякого перехода спросила: - Слушай, а имя у тебя есть?

- Есть, - честно призналась я, - Как не быть. Оно у всех есть.

Некоторое время мы двигались молча. Потом рыжая не выдержала:

- Ну?

На такое я отвечать, конечно, не стала. Матери своей надо было нукать, чтоб воспитывать не забывала.

- Имя свое ты мне скажешь или нет? - Ее Благовоспитанность и не думала отступать: - Или у вас не принято знакомиться?

Ее послушать, так «ну» в их мире вполне сходит за «позвольте узнать ваше имя». Вот уж ни за что не поверю!

- У нас принято вначале представиться самому, - наставительно изрекла я, - и лишь после этого можно просить собеседника об ответной любез...

- Ага, у нас так же, - бесцеремонно перебила меня рыжая. - Терпеть не могу всякие этикет-шметикеты! Дома этой фигней достали, еще ты мне по ушам ездить будешь? Просто ответить корона свалится? А если мне тебя позвать надо будет, так что, «эй ты!» орать, что ли?

С нее станется, пожалуй. Нет уж, такую учить - только портить.

Но ей, кажется, ответов хочется? Да на здоровье, этого добра у меня хватает:

- Нет, ездить по ушам я не буду, и нет, корона с меня не свалится, и да, ты можешь орать все, что только пожелаешь, только помни, что за совсем уж неприличное могут побить, я же обычно откликаюсь на имя «Эльга».

Некоторое время мы двигались в тишине, если не считать обиженного сопения Избранной, топота ящеровых лап и тихого поскрипывания колес. К тому моменту мы как раз вышли на самый длинный и самый скучный отрезок дороги и вокруг, сколько видел глаз, тянулось светло-серое небо и темно-серые заросли ползучей ивы на средне-серых камнях. Мне бы воспользоваться передышкой и подумать как следует, но Избранной, как на зло, приспичило поболтать.

- Ну? - вновь нарушила она мирную тишину этих диких мест.

- Что на этот раз? - нехотя откликнулась я. - Слишком длинно и не запомнить никак? Попробуй срифмовать с чем-то, что ли...

- Да нет же! - снова перебила меня эта крайне невоспитанная особа, - Ты разве не хочешь спросить, как зовут меня?

- Нет.

Пес с ней, с вежливостью и воспитанием заодно. Вдруг, Избранная обидится и хоть немного помолчит?

- Что?! - я прямо спиной почувствовала, как рыжая возмущенно подскочила. Что ж, если одного раза ей мало, то мне не сложно повторить:

- Нет, я не хочу спрашивать, как тебя зовут.

Чего спрашивать, если она и так сейчас скажет.

- А я все равно скажу! - радостно подтвердила мою догадку будущая спасительница всех и вся. - Слушай и трепещи! Перед тобой Эдельгарда Ариальтина ди Шартрез сон’Белль-Жардель, собственной персоной, Прошу любить и не жаловаться!

Вот это поворот! Я аж споткнулась на ровном месте, как услышала. Нет, ну понятно же, что врет, но вот так бесцеремонно в род набиваться...

- Ну и чего ты молчишь? - окликнула меня самозваная родственница.

- Онемела от восхищения, - буркнула я. - Или от возмущения. Пока не решила.

- Вот тебе обязательно надо быть такой язвой, да? - в голосе последней надежды умирающего мира звучала такая искренняя обида, что мне даже неловко стало за свою несдержанность. - Я что, не могу в новом мире выбрать себе новое имя? Может, мне старое не нравится?

Прямо беда с этой Избранной.

- А получше подумать? Или спросить хотя бы? - зло огрызнулась я: - Брякнешь что-то эдакое на людях, а я потом объясняйся с милым дядюшкой, что за родственница вдруг объявилась из ниоткуда. Ты если взялась врать, то хотя бы ври с умом. Вот что, если кто спросит, то можешь пока что назваться Хильдгард, все равно она прошлой зимой померла. Пока тетка соберется в столицу весточку передать, чтоб в Родовой книге смерть записали, мы что-нибудь другое приду...

- Что? А при чем тут это? - перебила меня рыжая с таким неподдельным удивлением, что я тут же мысленно отругала себя за недогадливость. Она же нездешняя и кто знает, как там в их мире имена дают. Попыталась объяснить:

- У нас по первой букве имени узнают, из какого человек рода. Она так и называется: «родовая буква». Меня, если помнишь, зовут Эльга, родовая буква «э», ты назвалась Эдельгардой, родовая буква тоже «э». Понятно теперь? Нет, конечно, можно наврать, что тебя когда-то потеряли, ну или украли, а потом вдруг случайно нашли и очень этому рады, но зачем? Родовую книгу проверить проще простого, а там нет и не было никакой Эдельгарды. Вот Хильдгард в книге есть, и ей уже все равно, кто там ее именем называется. Бери и пользуйся, раз уж приспичило мне в родню наби...

- Сдалась мне твоя семейка! - фыркнула Избранная, снова оборвав меня на полуслове. - И вообще, как-то глупо у вас все. Вот что значит, отсталый мир, даже до фамилий не додумались! А если двое с одинаковыми именами, что тогда? А если десять, то это же дурдом будет! А если замуж выходишь то что, имя менять сразу? Если не менять, то вообще непонятно будет, как детей называть. Маразм на марше!

Я скрипнула зубами, но все-таки объяснила:

- Да пусть хоть десять одинаковых имен будет, на то и прозвища даются. Их то за дело дают, а не просто так, и если кто с одинаковыми именами умудрится еще и прозвище одно на двоих заслужить, то на кой их тогда различать-то? В замужестве же имя можно и не менять, если не хочешь, а как детей называть каждый сам решает. Обычно, имя меняют только если хотят в род побогаче попасть, ну или в старшую ветвь, чтобы...

- А старшая ветвь это как? Типа аристократы, да? - очередной раз влезла на полуслове Избранная. - А ты из какой, из старшей или нет?

Может в том мире, откуда она пришла, перебивать собеседника считается верхом хорошего тона, но меня это ее обыкновение уже порядком раздражало, так что ответила я уже сквозь зубы:

- Из единственной.

Перебить в этот раз она не успела, зато вопрос задала совсем уж гадкий:

- Слушай, а как получилось, что ты с теткой живешь? Где твои родители?

Я невольно поморщилась, хоть и ожидала от рыжей чего-то подобного. Вот так бесцеремонно расспрашивать едва знакомого человека о прошлом! И ведь не может же она не видеть, что разговор меня совсем не радует, но все равно продолжает меня донимать. И зачем? Из пустого любопытства?

- Не твоего избранного ума дело, - процедила я и ускорила шаг. Чем быстрее дойдем, тем быстрее я избавлюсь от этой...

- Да я просто так спросила, ты чего? - очень искренне удивилась Избранная. Помолчала немного, а потом сказала примирительно: - Это я на любимую мозоль наступила, да? У меня бывает, как ляпну что-то не в тему... Сорян, я не спецом. О, слушай, а может тебе это... негатив слить надо? Ну, типа, всякие плохие мысли, воспоминания и вот это вот все, если в себе накапливать, то из болячек потом не вылезешь, проверено. Так что вываливай свои траблы, не теряйся!

Почему бы и не рассказать в самом деле? Дорога эта до последнего камешка знакома, скучно на ней до скрежета зубовного, да и чем моя история хуже любой другой? Собравшись с мыслями, я начала:

- Мой дед Хьярмод...

- Эй, я как бы про тебя спросила! - снова перебила Избранная.

- Спросила, так слушай! - рявкнула я, окончательно теряя терпение. - Как умею, так и рассказываю! А еще раз перебьешь, так я до самой Столицы рта не раскрою даже чтобы сказать «смотри под ноги, тут яма»!

- Все-все, я заткнулась, честное пионерское! - Виновато пообещала рыжая. - Продолжай, я вся внимание!

- Премного благодарна! - огрызнулась я. Но историю все-таки продолжила: - Так вот. Мой дед Хьярмод много лет служил в дворцовой страже, и, надо сказать, служил хорошо. Лишнего не болтал, знакомств опасных не водил, службу нес исправно и с дармоедами дворцовыми говорил почтительно. Само собой, до капитана стражи со временем дослужился, все чин по чину. И не было бы ему печали, не посети государя нашего Императора однажды ночью странная мысль. Надумал он мундир стражника на великодержавное туловище натянуть, да по дворцу ночью пройтись. Может, бдительность проверить хотел, может просто поразвлечься, пес его разберет, а только удача подвела. Набрел Его Величество прямо на деда моего, а тот, в потемках, и не разобрал сразу что к чему, да как рявкнет командирским голосом, кто мол таков, доложи немедля. Тут с Императором неловкость и приключилась. Ничего не сказал тогда деду Его Величество, удалился с достоинством, а только дед-то мой не дурак был, сразу сообразил, что не простит ему Величество штанов испорченных. Выскочил из дворца, и домой побежал. Семью разбудил, собрали что успели, и той же ночью в столице их не было. Люди верные потом весточку передали, что еще до утра высочайший указ был готов, дескать подлый изменник Хьярмод по прозвищу Полторы Шкуры врагами Империи нанят был, чтобы Государя нашего к праотцам отправить и буде кто увидит его, то убить должен на месте.

- А почему Полторы Шкуры? - не утерпела хихикающая рыжая.

- Это другая история, я тебе потом расскажу, если захочешь. Так вот, по всему выходило, что податься деду моему некуда, кроме как в Приграничье. Туда и стража дворцовая не сунется, и законы свои, да и к Императору отношение особое. С год просидели они в городишке у самой границы, но и там покоя не было, то и дело убийцы из Ночной Гильдии заглядывали, все норовили достать не стрелой, так кинжалом, не кинжалом, так ядом. Пришлось дальше бежать, в совсем уж дикие места, куда и сборщики податей не забредают. Долго скитаться пришлось, пока не нашлось пристанище среди болотного народа, что летом в трясине по уши красильную траву режет, а осенью из той травы краски варит на продажу, с того и живет. Дед, видно, так устал бегать, что со стоянок и носа не показывал, даже на ярмарке не был ни разу. Сын же его, Хьярти, вскоре с караванами ходить начал, охранителем. На дорогах они с матерью моей будущей и познакомились.

Я перевела дух, убедилась, что мы все еще на верном пути, и продолжила:

- Мать моя, Эйвейг, тогда девчонкой совсем была, но уже сама караваны по дорогам водила и не было случая, чтобы не довела. Сильно уважали ее люди дороги, а купцы богатые не жалели золота чтоб ее в свой караван заполучить. Отец много лет за ней по пятам ходил, все замуж звал, а она только смеялась. Говорила, что давно за дороги просватана. Но уговорил все-таки. К родителям своим отвез, дом построил и зажили они, как все живут. Да только не в радость была матери жизнь спокойная, сердце ночами спать не давало, все на дороги рвалось. Вскоре дочь у них родилась но и ей не удалось Эйвейг Вольную Птицу дома удержать. Чуть отлежалась, грудь перевязала и снова на дорогу собралась. Отцу моему так и сказала: как к земле меня привяжешь, так я в эту землю и сойду. Не долго думал отец, собрался тоже, да с ней и отправился. Дитя на деда с бабкой оставили и думать о нем забыли. Через год с небольшим вторая дочь родилась, прямо на дороге. Мать гордилась страшно, все говорила, что так и должны рождаться проводники. Она ведь даже в учение меня не отдала, как по обычаю положено - сама наставляла. Все надеялась, что дар ее во мне приумножится и стану я таким проводником, каких еще мир не видел. Зря, конечно, надеялась, но я бы скорее ноги себе отпилила, чем разочаровала ее. Сидела тайком над картами ночи напролет, все до единого ориентиры заучивала на день пути вперед, а потом притворялась, что правильный путь нутром чую, совсем как она. Дни считала до полнолетия, когда смогу наконец одна вести караваны и спокойно смотреть в карту, ни от кого не прячась. Но вышло иначе. Затянула я с испытанием до последнего, все боялась опозориться, вот и получила Знак под самую зиму. Пока до Седого Перевала дошли его уже снегом засыпало и пришлось в Пристанище на длинную стоянку устраиваться. Думали, холода переждем все вместе, а по весне я уже своей дорогой отправлюсь. Там, в Пристанище, нас этот странный господин и нашел. Разряжен был, что Император на празднике, от колец дорогих аж пальцы не гнулись, на шее цепь чуть не с руку мою толщиной, вся рубинами изукрашенная и даже сапоги золотом подбиты, а пришел пешком и совсем один, без охраны и слуг. Наобещал матери гор золотых, только бы отвела она его север, на границу и дальше. Раздобыл он, вроде как, книгу старую, где путь расписан в давно покинутые города, что сокровищами набиты, как амбар по осени мышами да крысами, и такие там чудеса да редкости спрятаны, каких мир давно уже не видывал. Сильно захотелось господину тому сокровища отыскать, так сильно, что прямо и есть, и спать перестал, всю казну на это дело спустить готов и самой жизни своей ради мечты золотой ему не жалко. Не понравилось это отцу, спровадил он господина поскорее. Мать промолчала тогда, не стала отцу в открытую перечить, да только проснулась я той ночью по малой надобности, а она у костра сидит, в карту смотрит и лицо у нее такое, будто города те проклятые уже наяву перед собой видит. Подошла я к ней, говорю, мол, не ходи, пропадешь там. А она улыбнулась так, невесело совсем, и говорит, что приключение такое раз в жизни выпадает и если суждено пропасть, то так тому и быть. Карту мне в руки сунула, обняла крепко и ушла. Я так до утра и простояла, все думала, что пошутила она и вернется. Отец проснулся, лицо мое увидел и сразу все понял, даже и спрашивать ничего не стал. Встряхнул меня за плечо и говорит, мол, не кисни, дочка, поехали лучше деда навестим. Весело так говорит, а у самого по лицу слезы катятся. Как дошли тогда и не помню толком, как в полусне вела, дороги перед собой не видела. Дед тоже ничего спрашивать не стал. Так и зажили. Отец все больше молчал, из дому и не выходил почти, а мне как-то скоро не до лишних мыслей стало, тут уж сестрица моя расстаралась. Скоро сама на болото запросилась, только чтоб от нее подальше оказаться. Сначала траву вязать помогала, потом и резать доверили. И вот работала я однажды я на дальних зарослях, запнулась о корягу притопленую, да и ухнула в трясину с головой. Если б не веревка на поясе, то там бы и осталась. Вытащили-то меня почти сразу, а только водички болотной я нахлебаться успела вдоволь. Помню, возвращаюсь я в поселок тем вечером, а ноги прямо-таки огнем печет, будто не по мокрой траве иду, а по свежему пожарищу. Еле добрела. Первый забор увидела, да под него и упала.

Я замолчала ненадолго. В горле будто комок застрял, холодный и липкий. Вдохнула глубоко несколько раз, кулаки сжала упрямо и все-таки закончила:

- Глаза открываю, а надо мной тетка стоит, и, вроде как, говорит что-то. Губы шевелятся, а разобрать ни слова не могу. Махнула она рукой и ушла. Слышать я только через три дня начала. Тогда мне и рассказали, как нашли меня на окраине, но в дом нести не стали - нечего заразе в доме делать. В старом сарае положили. Так я в том сарае и пролежала в два дня и две ночи. То мать в бреду звала, то деда, кричала страшно, а потом уснула так, что не разбудить было. И пока я болела да отсыпалась, в деревне каменная лихорадка по дворам ходила. В мой дом тоже заглянула, не побрезговала. Забрала и отца, и деда с бабкой, и сестру. Тетка тогда мужа потеряла и троих детей, а ко мне приходила о погребении сказать, что устроила она все, как обычай велит, раз уж я не смогла. С дедом тетка не ладила, все никак простить не могла, что увез он ее из столицы в дичь и глушь, где самым завидным женихом был на ту пору дважды вдовый рябой кузнец. Пока дед был жив, все ругала его последними словами, зато на похоронах, говорят, рыдала так, что все деревья в округе облетели. Ну, слезы-то ее быстро просохли, стоило только узнать, что и дом, и все прочее дедово имение мне отписано. Так вот и осталась я одна посреди болот, у милой тетушки под боком и жили мы расчудесно, голодали в меру, зато собачились вволю, пока Богиня за мной не явилась. И вот теперь я здесь, и ты здесь, и вместе мы гоу топ-топ в столицу. Разве жизнь не прекрасна?

Повисла неловкая тишина. Потом Избранная произнесла так тихо, что я едва расслышала ее голос за скрипом колес:

- Даже не знаю, что сказать...

- Ай, ну ты хоть вздохи горько или там слезу урони хрустальную о доле моей горемычной, - милостиво позволила я и тряхнула головой, сбрасывая остатки воспоминаний. Оглянулась на Избранную и добавила почти весело: - Не кисни, рыжая, по прошлому, а мысли лучше о будущем. Еще раз сменим дорогу, и славное городище Забредни падет к твоим ногам!

- Эммм... А не хочешь сначала переодеться во что-то поприличнее? - нерешительно протянула эта ценительница красоты, кивая на мою разорванную юбку.

Уж кто бы говорил о приличиях в самом деле!

- Пожалуй, нет, - ухмыльнулась я, - Даже определенно - нет.

Просто ко мне как раз забрела очередная хитрая мысль, только дядюшке моему она, вероятно, совсем не понравится.

Глава 4

- Вот город, что величием своим, сравним лишь с горным пиком, что вздымает гордо к предвечным небесам свою главу! - торжественно декламировала я, пока мы проезжали ворота Забредней.

- Это типа шутка сейчас была? - кисло отозвалась с крыльца отчего-то приунывшая Избранная. - Ну ха-ха тогда. Три раза.

- Не смешно, так и не смейся, - нетерпеливо отмахнулась я, - главное запомни: Забредни - это город.

- Ой, да что ты говоришь! Город, значит. Вот это вот, да? - ехидно протянула рыжая, обводя широким жестом заросший прошлогодним бурьяном пустырь, развалины мельницы и жмущиеся друг к дружке ветхие деревянные домишки. - Мегаполис, ага. Ну кто бы мог подумать!

- Местные так думают, - отрезала я, - и спорить с ними себе дороже. Можно зубов недосчитаться. Держись, сейчас дом останавливать буду.

- Здесь?! - возмущенно вскинулась Избранная, - Совсем сбрендила! Вон же нормальная парковка, или как там у вас называется. Короче, туда вон правь, где крыша крас... ой!

- Когда я говорю “держись” надо держаться! - прошипела я, разозлившись уже по-настоящему. - Вот что, рыжая, мне плевать, к чему ты в своем мире привыкла, здесь правила другие. Хочешь жить - будешь делать, как я говорю.

- Когда я прикажу ПРЫГАТЬ, вы будете спрашивать, на какую высоту, рядовой! - пробурчала Избранная, отряхивая отбитые о крыльцо колени.

- Нет не так. - Зло отчеканила я, - Если я говорю прыгать - ты прыгаешь. Все. Никаких вопросов. Не можешь так - ищи себе другого проводника.

- Да поняла я уже, не пыли, - неожиданно пошла на мировую моя странная спутница, - Сэр йес сэр, и все такое. Буду паинькой.

И глаза у нее такие честные были, что я сразу поняла: эта Избранная из тех, кому на словах объяснять толку нет. Их надо носом тыкать, и побольнее. Ну, это еще успеется, а пока я сказала вот что:Ладно, будем считать, что я тебе поверила. Мне как раз надо отлучиться, а ты пока дом посторожи. Печку не трогай, все равно разжечь нормально не получится, а вот угореть запросто. К местным с разговорами не лезь, от дома не отходи...

- На звонки не отвечай, дверь никому не открывай и дыши через раз! - с готовностью подхватила рыжая. - Ты прям как Ивансаныч, папулин начохраны! Да знаю я все, не маленькая. Очень надо шляться по этим трущобам. Нет, ну ты мне скажи все-таки: чем тебя та площадка не устроила? Ровная, чистая почти и к людям ближе.

Угу, стану я отваливать серебруху за стоянку на городской площади ради того, чтоб этому чудовищу рыжему было с кем собачиться. Объяснять я, понятное дело, ничего не стала - и так кучу времени на глупые ссоры истратили. Буркнула «потом объясню», да и сбежала поскорее. Нам до полудня еще ой как много лиг предстояло проехать, а я даже не была уверена, что смогу раздобыть лошадей. Если дело касается моего милого дядюшки, никогда не угадаешь наперед, чем все закончится.

Дядюшка мой вообще удивительный человек. Помнится, лет с пяток назад Эгилем Мясником детишек пугали, да и не только детишек. Болтали о нем такое, что приличной девице и повторить-то неловко, и вспомнить жутковато, особенно ближе к ночи, а теперь, извольте видеть - он уже Эгиль Справедливый, щедрейший и великодушнейший из смертных, сама доброта во плоти. И разговоры о нем совсем другие ходят. Вон на прошлой ярмарке слышала, будто он сиротке племяннице дом в столице отгрохал, с резным крыльцом и фигурными ставнями, и в учение ее отдал к лучшей придворной золотошвейке, а потом и замуж выдал удачно - то ли за младшего сынка казначея, то ли за старшего брата военного министра. С ног до головы ее, то есть меня, облагодетельствовал, значится. Упырь поганый. Если б не крайняя нужда, то век бы этому злыдню на глаза не показывалась, да только нищим гордость не к лицу.

За те пару лет, что я с болот не вылезала, дядюшкин дом успел разрастись в небольшую, но основательную крепость. Вместо забора частокол в два человеческих роста поставили и ворота навесили, что надо - крепкие и железом обитые. Даже ров копать начали. Правда обрывался он пока что в десятке шагов от ворот, зато подъемный мост уже был на месте - основательный такой, с цепями и шипами, все как полагается. На этом мосту я и уселась.

Аккуратно расправила по бревнам драную юбку, закрыла лицо руками и запричитала:

- Ой, горе, горе какое! Ой пропасть мне, видно, бедненькой сиротке, ой погибнуть! Ой и не увидит благодетель мой, как страдает его кровь родная! Ой, не увидит, не поможет! Ой, горе, горе!

Вокруг меня быстро собралась толпа зевак. Румяные от мороза тетушки сочувственно вздыхали и утирали слезы передниками, их мужья смущенно топтались рядом, а набежавшую было детвору сразу разогнали по домам. Дело-то серьезное. Я же продолжала самозабвенно выть, понемногу входя во вкус и когда ворота за моей спиной, наконец, распахнулись, я уже вовсю размазывала по щекам самые настоящие слезы.

- Благодетель ты мой! Услышал! Не забыл! - вскричала я, бросаясь навстречу толстяку с добродушным красным лицом и очень злыми глазами. С размаху уткнулась лицом в его внушительное брюхо и честно попыталась обхватить его руками. Народ вокруг одобрительно зашумел. Дядюшка попробовал было отодвинуться, но я держалась крепко и старательно заливала слезами его куртку из дорогой тонкой замши красивого темно-алого цвета. На таком, наверное, крови вообще не видно будет.

- Ну, это... тихо, не плачь, эммм... девочка, - голос у дядюшки тоже что надо: и заботы отческой в меру и твердость должная слышится. А вот руки ко мне тянуть не надо. Лишнее это. Я отскочила подальше, трагически воздела руки и заголосила:

- Не признал меня, родной, не признал, а ведь это я, маленькая Эльга твоя, сиротка Эльга, сестры твоей доченька... - в этом месте я жалобно всхлипнула, ну и заодно воздуху побольше набрала, чтоб уже не прерывать поток причитаний: - А ведь я же, милый дядюшка к тебе и ехала, уж так спешила отблагодарить тебя за доброту твою великую, да и тетушку навестить, умом скорбную, а вести меня все равно догнали, уж такие вести недобрые, что и не знаю как и сказать-то тебе, благодетелю моему ненаглядному, ведь так уж ты меня обласкал да милостями осыпал, что век бы жить и нужды не знать, если б не люди злые да подлые, что на добро, тобою подаренное, позарились, да все до медяшечки и вынесли, обездоливши меня несчастную!

- Эх, что творится! Не стало порядка в мире, нет, не стало, - сокрушенно покачал головой дядюшка, и вдруг подался вперед всем телом и сцапал-таки меня за плечо. Да так «ласково», что мне пришлось губу прикусить поскорее, чтоб в голос не заорать. А потом сказал своим добрым голосом: - Вот что, девонька, пойдем-ка в дом. Дело семейное, нечего честных людей зря полошить. Отдохнешь с дороги, отоспишься, отъешься немного, а там и подумаем, как горю твоему помочь.

Окружающая нас толпа восторженно загудела, а я глядела в дядькины глаза и ясно видела: вот сейчас он сожмет пальцы посильнее, чтоб я и пискнуть не смела, и отведет за ворота, а уж там... если я хоть что-то понимаю в этой жизни, простой поркой за это представление не отделаться.

Ха! Не на ту напал, милый дядюшка!

Ноги мои резко подогнулись, вроде как от горя непомерного и родственник мой ненаглядный оказался перед выбором: отпустить меня сразу, или попытаться удержать мой вес на вытянутой руке и все равно меня уронить. Выбрал он первое, уж дураком-то мой родич не был совершенно точно. Рыдать по рассаженным о мост коленкам не было времени - того гляди опомнится благодетель да и объявит, что племянница дорогая от горя умом тронулась. Тут уж меня мигом скрутят, отнесут куда надо и все, прощай Эльга. Пришлось побыстрее собирать в кучку жалкие остатки храбрости, отползать подальше и уж оттуда вопить так, чтоб и другом конце Забредней слышали:

- Некогда мне, дядюшка, отдыхать! В столицу спешить, чтобы в ножки упасть Императору нашему Всемилостивейшему, о справедливости молить доброго Государя, чтобы горе мое не остались бы не отмщенным! Да вот беда, в недобрый час погнала меня доля сиротская в дорогу, не дойти мне до перевала в срок, уж никак не дойти! На тебя, родной, надеюсь, уж ты будь такой добренький, не откажи родной кровиночке в просьбе малой! Остался мне дом дедовский, да только на что он мне в дороге дальней да спешной? Мне бы лучше лошадок пару...

Дядюшка призадумался, сдвинув в кучку кустистые брови и я с трудом удержалась, чтобы не зажмуриться. Это и было самым слабым местом моего плана: кто ж станет менять целый дом, пусть даже и старый, на двух копытных доходяг? Разве что дура полная и то, если дом совсем уж никчемный. Чтобы утвердить дядю в этой мысли, я совершенно по-детски вытерла нос рукавом, потупилась и прибавила тихо:

- Ты уж прости меня, глупую, не уследила за дедовым наследством. Крыша прохудилась совсем, который уж год не латана... Ну да где уж девке слабосильной за такое браться... и сколько времени еще на это уйдет, а где его взять-то, мне ж в столицу еще... Ты уж не откажи, благодетель! И деньжат бы, хоть сколько...

Суровая складка на широком дядином лбу немного разгладилась. Неужели поверил?

А дядя, между тем, сдернул с пояса кошель и, под одобрительный гомон односельчан, торжественно вручил его мне. Судя по весу, там и трех серебрух не наберется, но получилось вполне даже величественно. Добрейший человек, мой родич. Достойнейший. Чтоб его повернуло да хлопнуло!

Ну да пес с ним. Главное - что лошадей, кажется, я все-таки раздобыла.

Ура мне!

***

Радость моя порядком поутихла, когда забирать дом вместе со мной отправились два хмурых мордоворота. Пришлось напустить на себя беспечный вид и притвориться, что этот почетный караул мне совсем не мешает.

Вопли Избранной мы услышали за три двора от пустыря, где я ее оставила:

- Слышь ты, урод, а ну грабли убрал! Ты хоть знаешь на кого полез? Да у меня черный пояс! Канай отсюда, каналья, пока рога не поотшибала! А ты че вылупился, телепузик? Врррешь, не возьмешь! Киии-йя!!!

Гадая, с кем она сцепилась на этот раз, я припустила вперед со всех ног. Дядюшкины люди шумно пыхтели, но не отставали.

Вывалившись из-за угла, я застала удивительную картину: рыжая, с какой-то палкой наперевес теснила сразу двух потрепанных мужичков в небрежно застегнутых синих мундирах городской стражи. Мужички тихо переругивались, не иначе, как решая, кому бежать за подмогой, а кому пожертвовать собой, прикрывая героический отход. Ящер же мирно спал, уронив башку на землю и похрюкивая.

Не сбавляя шага, я вклинилась между стражей и своей подопечной так, что топающим за мной по пятам дуболомам поневоле пришлось сделать то же самое. Избранную я сразу взяла под локоток и очень ласково попросила:

- Палку опусти, сделай милость. И помолчи, если не трудно.

- Но... - попыталась возразить эта не слишком догадливая особа, но я так сжала ее руку, что она ойкнула и обиженно замолкла.

А я уже вовсю улыбалась стражникам:

- Вы, господа почтенные, не сердитесь на сестренку мою! Уж такая она уродилась убогонькая, умишком совсем слабенькая. Не со зла она, по глупости. Простите ее, неразумную как-нибудь, будьте добреньки!

- Да я... - снова влезла было возмущенная рыжая, но тут же умолкла, получив тычок локтем под ребра. Мало мне дядюшкиных обалдуев, так теперь еще стража прицепилась! От этих уродов так просто не отвяжешься - передадут весточку куда следует и все, ни в одном городишке нам покоя не будет. Откупиться-то можно, но выйдет недешево. Эх, рыжая, одни траты с тобой!

- Эта вот девка родней Хозяину приходится, - неожиданно пришел мне на выручку один из дядькиных людей. - И вторая, раз уж сестра ейная, то стал-быть, тоже родня.

Стражники заметно сникли. Но тут вмешался второй громила:

- У Хозяина, вроде как, одна племяша, стал-быть рыжая зазря примазывается.

- Не, Снорри, ты не понял, - первый торжественно поднял вверх палец, - ежели батя у них один, а мамки разные, то и выходит, что вот эта для вон той сестра, но ему не племяша. Понял?

- Не, - хором сказали второй мордоворот и оба стражника.

- Ну гляди: мамашка этой вот белобрысой хозяину сестра единокровная, так? Стал-быть, белобрысая хозяину племяшкой приходится. Так? - все дружно закивали и приободренный громила продолжил: - Сестрица хозяйская еще когда померла? Когда стену строить начинали. Давно стал-быть, вот. Так а мужик ейный что, без бабы станет вековать? Так он другую бабу и взял, а уж с ней эту рыжую и заделал. А раз мужик этот Хозяину не родня кровная, а баба та новая и подавно, то значится и рыжая Хозяину никто. Ну а батя-то у девок энтих один, стал-быть рыжая белобрысой сестра кровная, а значит вродь-как и Хозяину все-таки родня. Усек теперь?

- Да иди ты, Одди! Сам, небось, не понял, чего сказал, - обиженно пропыхтел второй и повернулся к стражникам: - Че встали тут? Сказано же, не про вашу честь девка! Сами знаете, что бывает, ежели родню Хозяина обидеть.

Никогда бы не подумала, что обычные с виду стражники умеют растворяться в воздухе, будто привидения с первым петушиным криком. Да и пес с ними и с дядей заодно, пора было и о себе подумать. Коленки, о мост разбитые, промыть и перевязать, да и переодеться не мешало бы - не идти же до самой столицы в лохмотьях. Я направилась было к дому, но путь мне преградила здоровенная ручища более тупого громилы:

- Тудыть нельзя. Не велено, значить.

- Почему это? - удивилась я. - Мне вещи собрать надо.

- Хозяин не велел, - объяснил тот, что поумнее. - Сказал, чтоб дом как есть пригнали и никого ни под каким видом внутрь не пущали, особливо тебя.

Я мысленно отвесила себе хорошего пинка. Знала же, что дядюшка тот еще жук, так что стоило собраться заранее? Деньги-то я и так на себе таскала, но карта осталась в доме! И вся запасная одежда тоже. Это что же, мне теперь всю дорогу в рванине щеголять?

- Да кто вообще такой этот хозяин? - гневно вскинулась рыжая, отскочив от меня подальше. - И с какого перепугу он тут распоряжается твоим домом?

- Мой дядя. Теперь это его дом. И помолчи ты уже, предков ради! - рассеянно отмахнулась я, лихорадочно соображая что же нам делать дальше.

По всему выходило, что без карты обойтись никак не получится. Дорогу до Пристанища я помнила неплохо, но дальше там совсем плохой кусок будет, куда и с картой-то страшновато соваться, а уж без нее... Тут взгляд мой уперся в спящего ящера и на меня снизошло озарение.

Я улыбнулась и спросила осторожно:

- Скажите-ка, милые други мои, а про ящера вам хозяин ничего не говорил?

Озадаченные физиономии обоих громил яснее слов подсказали, что не говорил.

Удивление их стало еще заметнее, когда я отстегнула одну из тягловых цепей, со счастливой улыбкой вручила ее тому парню, что поумнее, и отправилась отстегивать вторую. Судя по тому, как вытянулось его лицо, он уже догадался, к чему я веду. Надо же, какой сообразительный попался!

- Эт че? Эт зачем? - второй, конечно же, не понял ничего.

Пришлось объяснять:

- Эт цепь. Эт чтоб дом к хозяину тащить. Вишь, спит ящерка. Старая она. Устала. Не хочет чужой дом тащить.

- Не, а че, нам самим, что ли, волочь терь?

Надо же, и этот понял! Чудеса, да и только.

Тут второй, который поумнее, зыркнул по сторонам, шагнул ближе и тихо предложил:

- Мож, договоримся? Оно ведь как, приказ был никого не пущать, а про то, чтоб самим не ходить речи-то не было. Так это, я тебе вынесу, что скажешь, а ты взамен дом дотащишь своей скотиной? А?

Я посмотрела на этого неплохого, в общем-то, парня. Что сделает с ним и его недалеким приятелем дядька, если я, как собиралась сначала, заставлю его вынести из дома все, что к полу не приколочено?

Эх, добрая я все-таки, что бы там рыжая не болтала.

- Карту принеси, - прошептала я, тихо-тихо почти не размыкая губ, - За сундуком под половицей, третьей слева. И на виду не неси, в рукав спрячь. Потом скажешь, что проверял, нет ли кого внутри.

Парень понятливо кивнул, вернул мне цепь и осторожно взобрался на крыльцо. Дом жалобно скрипнул, застонал и так просел, что нижняя ступенька аж в землю уперлась. И это очень мне не понравилось. Раньше такого не бывало ни разу, а ведь отец покойный не легче этого громилы был, а дед, пожалуй, и потяжелее. Но времени разбираться в чем дело не было. Проводив взглядом исчезающую в дверном проеме широкую спину, я вздохнула и пошла крепить цепь на место.

Так мы и пришли к дядиным воротам: впереди шагала я, все еще в драной юбке, зато с драгоценной картой за пазухой, на пятки мне наступал сердито рычащий ящер, на ходу пытаясь цапнуть за подол, а по бокам от него сурово печатали шаг дядины мордовороты - ни дать ни взять почетный караул при императорской особе. Следом, скрипя и шатаясь, катился старый дом, а замыкала шествие крайне недовольная Избранная с палкой наперевес, укутанная вместо плаща в старое шерстяное одеяло. Публика, не успевшая еще разойтись по домам, встретила нас радостными криками и свистом. Видно, представление «Сиротка и благодетель» пришлось им по вкусу и теперь они жаждали увидеть, что же будет дальше.

Лошадки, которых приготовил для нас милый дядюшка, уже дожидались у моста и выглядели подозрительно молодыми и крепкими. Я даже поближе подошла, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают. Но нет: две поджарые вороные кобылы нетерпеливо переступали точеными ногами и определенно не собирались подохнуть за ближайшим поворотом.

Вдруг ближайшая вывернула шею под немыслимым углом и совсем не лошадиные зубы щелкнули у самого моего лица, чудом не оттяпав кончик носа. Рыжая испуганно взвизгнула, а я неприлично громко расхохоталась. Подумать только, нам подсунули переводняков! И ведь не придраться же, это, вроде как, тоже лошади.

Ай да дядюшка! Хитер старый свин, ничего не скажешь!

Пока я воевала с лошадьми, пытаясь взять их под уздцы и не остаться без пальцев, славные жители Забредней подбадривали меня криками, свистом и мудрыми советами. В конце концов, мое терпение лопнуло и я как следует вмазала ближайшей скотине кулаком промеж наглых красных глазок. Тварь аж на задние ноги присела.

- Ты чего, совсем того?! - тут же подскочила ко мне Избранная, явно не представляющая, что за пакость нам подсунули. - Ей же больно! Бедненькая лошадка! Гринписа на тебя нет! Надо ласково, по хорошему. Правда, красавица моя? А кто у нас хорошая лошадка, кто у нас умная девочка? Ах ты моя ласточка!

И не успела я ей помешать, как эта обиженная умом девица запустила пятерню в густую черную гриву и принялась ее наглаживать, бормоча какие-то глупости. Кобыла сперва ошалела от такого нахальства, но быстро пришла в себя, оскалилась и резко мотнула головой. Избранная отлетела шага на три, грянув о доски моста тощим задом так, что аж гул пошел.

Зрители радостно завопили. Нежданное развлечение становилось все интереснее.

Рыжая неловко поднялась и снова двинулась к непокорной кобыле, на этот раз со своей палкой наперевес.

- Вот, это правильно! - подбодрила я любительницу бедненьких лошадок. - Приласкай ее как следует, по голове ее дурной! Эй, ты что делаешь? Да не по ногам же, ей еще тебя везти!

И тут мой взгляд зацепился за эту самую палку. Хорошая такая палка, прямая и гладко обтесанная. Для посоха немного толстовата, да и знак на ней вырезан неправильный. Такие режут на...

Мысль я додумать не успела, потому что дом, честно служивший моей семье не один десяток лет, вдруг не спеша накренился влево, а потом сложился, как трухлявый ящик. А как было не сложиться, когда центральную распорку выломала безголовая, полоумная...

Опомнившись, я ухватила оба повода и пихнула плечом зазевавшуюся рыжую:

- Быстро за мной, если жить хочешь!

Гневный дядин вопль и топот за спиной мы услышали, когда до ворот оставалось каких-то пара сотен шагов. Никогда еще я не бегала так быстро, даже от упыря в сушильне! На бегу как-то ухитрилась зацепить взглядом нужную веху и, стоило нам выскочить на дорогу, как звуки погони стихли.

Лошадки вели себя на удивление смирно, и каким-то чудом я даже сумела подсадить рыжую в седло. Первый и последний раз - уж очень она оказалась тяжелой.

Устроившись поудобнее, я развернула карту, быстро проверила путь и удовлетворенно хмыкнула. В Пристанище мы должны были попасть задолго до полудня.

Дом, конечно, было жаль, да и в Забредни лучше не соваться ближайшую сотню лет, но в остальном все складывалось удачно. Тогда у меня впервые появилась надежда выбраться из этого приключения живой. Глупо, конечно, но все равно приятно. И вообще, живет же как-то Избранная с полной головой всякой ерунды.

Чем я хуже?

Глава 5

После того, что мы устроили в Забреднях, о караванных путях можно было забыть до самых предгорий. Ничего, есть и другие дороги. Не такие безопасные, зато быстрые и, если повезет, можно день-другой выгадать.

С Избранной, между тем, творилось что-то неладное: она вдруг перестала ныть, жаловаться и лезть с дурацкими вопросами.

В подарки судьбы я не верила, поэтому спросила:

- Кто умер?

- А? - вскинулась будущая спасительница мира.

Вид у нее был такой, будто ее оторвали от чего-то очень важного.

- Спрашиваю, умер кто? - пришлось повторить, а то в первый раз меня явно не услышали, - Молчишь давно, будто тихую дань отдаешь. Мне даже не по себе стало.

- А... нет. Сорри, я тут... - она помялась немного и выпалила: - Слушай, а эти лошади по случаю не говорящие?

Интересно, все Избранные с головой не дружат, или это мне так повезло?

- Эти? Вроде нет.

- Ужас какой, - замогильным голосом простонала моя подопечная. - Значит, у меня появился внутренний голос! Ехидный...

- Очень интересно, - я придержала свою кобылку и повернулась так, чтобы заглянуть рыжей в глаза. Вид у нее был вполне обычный, но это не особенно успокаивало. Может, у Избранных сумасшествие на лице и не сказывается, откуда мне знать?

На всякий случай, переспросила:

- Значит, голос внутри завелся? И что же он такое говорит?

- Я не очень хорошо его понимаю, - смущенно пролепетала последняя надежда всего живого и неживого. - Сейчас вот что-то о том, как ужасно я сижу в седле, прямо мешок с... с чепухой, что ли?

- С требухой, должно быть. - подсказала я.

Пора бы мне запомнить, что в другом мире и порядки другие и то, что у нас знает любой младенец, для Избранной может быть новым и непонятным.

Снова пустив лошадку шагом, я посоветовала:

- Отвлечься постарайся. Вон, камни считай на обочине, ну или облака в небе. Даже не заметишь, как перестанешь слышать всякую ерунду.

- Угу, не думай о белой обезьяне. Легко сказать, - проворчала рыжая и сосредоточенно засопела.

Вот чудная, кто ж так отвлекается?

Надолго ее, понятное дело, не хватило.

- Не получается! - простонала она, бросив поводья и закрыв лицо руками, - Я все равно его слышу! Теперь он говорит, что я дышу как больная овца, и у него от меня уже в ушах свербит.

- Ну, так стукни кулаком промеж этих ушей, и сразу весь свербеж пройдет! - с готовностью предложила я. - Или великая любовь к лошадкам мешает? Так давай я стукну, мне не трудно.

- Стоп, так это лошадь? - возопила Избранная в абсолютно непередаваемой манере. Такое я прежде слышала лишь однажды, когда тетушка нашла на дне котла с похлебкой останки двухголовой жабы, - Ты же сказала, что она не говорящая!

- Ну так она и не разговаривает, просто думает слишком громко. Это у них что-то вроде... слушай, а давай я тебе лучше с начала расскажу, заодно и от всяких голосов отвлечешься. Только сначала дай мне этот твой пояс.

Пока я спешивалась, отбирала у рыжей уздечку и накрепко привязывала ее же поясом к задней луке своего седла, моя подопечная проявляла чудеса терпения и с лишними вопросами не приставала.

Забираясь обратно в седло, я пояснила:

- Это чтобы ты не потерялась, если вдруг отвлечешься. Только за гриву не хватайся и старайся поменьше ерзать в седле. Скоро под нами плохой кусок будет на третьем слое, это почти не опасно, но не будем впустую удачу испытывать.

Рыжая только фыркнула в ответ и выжидательно на меня уставилась.

Вспомнив, что обещала ей историю, я пустила лошадей шагом, чуть поерзала, устраиваясь поудобнее и заговорила:

- Старые люди говорят, что бродил некогда по земле лошадиный бог. Огромен он был, как гора, и видом страшен: из глаз пламя зеленое полыхает, из ноздрей туман липкий валит, а под копытами болото черное расползается. Где бы он появлялся лошадиный бог - там на полях кости прорастали и вода в колодцах кровью обращалась. Кто его видел, тот рассудка лишался сразу. И не было смертного, чтобы мог с ним справиться. Тогда собрались люди всем миром, да и пошли к своим богам на поклон. Семь дней и семь ночей по всей земле мольба стояла, пока не прокатилась весть, что сгинул Лошадиный бог, как и не было его. Много лет прошло с той поры, да тут новая напасть случилась: стали жеребята странные рождаться - черные, красноглазые и злющие, будто псы цепные. Жрут они что попало, а что сожрать не могут, то непременно изжуют, истопчут да испоганят. Сначала больше на севере случалось, теперь вот и до наших краев добралась эта зараза. И ведь что странно, соображают-то эти лошадки получше обычных, но умишко у них, вроде как, один на всех. По одиночке вообще ничего не могут, не шевелятся даже, так и стоят, пока не подохнут. Двое уже что-то мыслить начинают, а как трое или больше, то совсем беда. Многие верят, что это вот Лошадиный Бог и есть. Вроде как возродиться пытается, а сил пока не хватает. Может так оно и есть, а может и враки все от начала до конца. Во что верить ты уж сама решай, а как по мне, то разницы никакой. Бог они или не бог, а других лошадей нам один пес купить не на что, так что придется уж как-то с этими управляться. Ты, рыжая, вот что запомни: сзади не подходи, за пастью следи все время и чуть что - сразу бей промеж глаз. Да, и не слушай что она там думает, ничего хорошего все равно не услышишь. Просто представь, что это не слова, а ветер воет, или, скажем, ручей журчит. Скоро привыкнешь, и будет само собой получаться.

- А что будет, если их толпой собрать? - полюбопытствовала рыжая. - Ну там сотню сразу, или тысячу?

- Ничего хорошего, уж поверь, - я невольно поежилась, очень живо представив тысячу зубастых черных тварей, а потом провыла страшным голосом: - Восстанет из праха Лошадиный Бог и небо содрогнется под его копытами, и закричит земля разверстыми ртами могил, и мертвецы будут следовать за ним, и настанет Великая Ночь, преисполненная ужаса и скорбей, и будет она длиться вечно...

- Да ну тебя! - отмахнулась Избранная, - Я же серьезно спросила!

- Вообще, их обычно сразу закалывают, - ответила я уже нормальным голосом. - Толку о них в хозяйстве никакого, а жрет такая тварь как целый скотный двор. Даже не спрашивай, зачем их дядюшка держал, все равно не знаю.

На самом деле, были у меня на этот счет кое-какие мысли, но делиться ими со своей подопечной я не собиралась.

К счастью, Избранную, похоже, лошадки волновали больше, чем темные делишки почтенного Эгиля.

- И никогда такого не было, чтоб много и сразу собралось? - протянула она недоверчиво. - Прямо никогда-никогда? Да ладно, так я и поверила!

Я наморщила лоб, честно пытаясь припомнить что-то подобное. И, как ни странно, вспомнила:

- Не знаю, можно ли верить этим россказням, но слышала я как-то, что на юге один богатей вообразил, будто если этих тварей собрать побольше, то обретут они мудрость неимоверную и тут же выдумают нечто важное и для всех полезное. Подсчитал даже, что надо их для такого дела триста тридцать три. Так вот, стал он их собирать, где только мог, и на подворье свое свозить. Много собрал, сотни две точно, да только странное дело произошло. Возвращается он как-то с очередной парой, а вместо угодий его богатых пустырь вытоптанный, а к горизонту полоса тянется, копытами в земле выбитая. Тут лошадки, что он с собой привел, из рук поводья вырвали и по полосе этой в даль ускакали. Делать нечего, пришлось ему следом отправиться. День идет, два идет - все конца-края не видно. Долго шел, аж сапоги до дыр стоптал хоть и новые почти были. И вот приходит он на берег моря. Видит - обрыв высокий и след от копыт до самого края обрыва тянется. Ближе подошел, вниз с обрыва глянул - нет никого, только волны шумят. Понял он тогда, что от большого ума только разруха одна, а проку никакого. Заплакал он горько и хотел уже следом за мечтой своей в море прыгать, да только слышит - как будто зовет его кто-то. Оборачивается, а на камне...

Я замолчала, пытаясь хоть что-то высмотреть впереди. Легкая дымка, встретившая нас на этом куске, как-то незаметно сгустилась в плотный туман.

- Ну, обернулся он, и что? - напомнила о себе Избранная, - Что на камне было?

- Да подожди ты со своими камнями. Видишь, туман какой? - я остановила лошадь и спешилась. - Ты тоже слезай, дальше пешком пойдем.

А дальше стало только хуже.

Проклятый туман и не думал рассеиваться, будто чья-то злая воля направляла его, чтобы сбить нас с пути, и сколько я не всматривалась в эту сероватую муть - нужный ориентир как сквозь землю провалился. Хуже всего было то, что все звуки от нашего маленького отряда будто впитывались в туман, а потом возвращались к нам, снова и снова. Скоро мне начало казаться, вокруг нас скачет тысяча чудовищных коней, а впереди только высокая скала и холодные жадные волны. Не знаю, о чем думала в это время Избранная, но когда я протянула ей руку так вцепилась в нее, что чуть не оторвала..

Некоторое время мы просто брели в тумане, как потерявшиеся дети, и я все никак не хотела себе признаться, что даже не представляю где мы и как отсюда выбраться.

Вдруг внутри меня будто труба тревожная взвыла, и я замерла на полушаге, прислушиваясь.

- Что такое? - всполошилась рыжая.

Ее пальцы в моей руке были совсем холодными и мелко дрожали.

- Не знаю, но что-то не так, - нехотя отозвалась я, - Вперед идти нельзя.

- Вот только не говори, что мы заблудились!

Избранную уже трясло от страха. Ладно, не только ее. Меня тоже.

- Да какая разница, что я теперь скажу? - отмахнулась я, потерла усталые глаза и отчаянно уставилась вперед, все еще надеясь разглядеть нужный ориентир. - Этот кусок давно должен был закончится, но не закончился. И ориентир я пропустить не могла. Значит, не было его. А впереди точно плохой кусок, может и не один, так что придется возвращаться неизвестно сколько, а я даже не могу определить, где мы и карта не поможет, ничего же не видно. Здесь вообще все неправильно, понимаешь? Слишком тепло для зимы, да еще и туман этот стран...

- Хочешь прикол? - вдруг перебила Избранная. - Мы уже сколько стоим, минут пять, да? А эхо до сих пор тыгдым-тыгдым-тыгдымкает.

Теперь, когда она это сказала, я тоже услышала. Тяжелая, мерная поступь, от которой седая пелена тумана вздрагивала и расползалась косматыми клочьями. Звук медленно, но верно приближался. Мы с рыжей вцепились друг в дружку и хором выдохнули:

- Лошадиный бог!

- Элечка, миленькая, ну сделай что-нибудь, ну пожалуйста! - взмолилась моя подопечная, встряхивая меня, будто куль с горохом. Странное дело, но это помогло - ко мне вернулась способность связно мыслить.

Ясно было, что нас не легендарное чудище догоняет, скорее уж кто-то из дядькиных людей случайно на нужный кусок выскочил. Будь я одна, то постояла бы тихонько на обочине в тумане, пока погоня мимо не проедет, но провернуть такую штуку с парой злобных малоуправляемых кобыл и неуправляемой перепуганной девицей не получится.

Топот уже оглушал, и казалось, что всадник вот-вот вынырнет из тумана прямо за нашими спинами, когда я решилась. Крепко стиснув в одной руке уздечку, а в другой дрожащие пальцы Избранной, я зацепилась взглядом за какую-то выбоину на одной из дорог и шагнула вперед.

Первая мысль была о том, что мы, кажется, еще живы. Вторая, что тумана тут нет и зловещего топота за спиной тоже. А третью мне не дала додумать рыжая, так стиснувшая мои пальцы, что я не выдержала и заорала.

- Ой, сорри, я не хотела, - виновато лепетала эта вредительница, пока я трясла кистью и шипела бессвязные ругательства. - Ну прости! Очканула просто, ну, в смысле, испугалась сильно.

- Сейчас-то уже чего пугаться? - проворчала я, дуя на пальцы, - И хватит уже извиняться. Будто от твоих соррей болеть перестанет!

- Ну ты и язва! - тут же надулась рыжая, - Я к ней со всей душой, а она...

Меня чуть не покалечили, и я же после этого язва?

Хотела было возмутиться, но вовремя опомнилась. Толку-то? Эта не в меру впечатлительная девица один пес все важное мимо ушей пропустит, хоть я тресни. Мысленно отвесив себе бодрящую затрещину, я огляделась.

По обеим сторона дороги тянулась очередная равнина, унылая и совершенно безликая, и ни единого ориентира поблизости не было. Не то, что ни одного знакомого - вообще ни одного, будто по этим дорогам лет сто никто не ходил. Особой опасности я впереди не чувствовала, но снова шагать наугад не хотелось. Известно же, что дважды подряд удачу испытывать - только предков сердить.

- Ну и че стоим, кого ждем? - нетерпеливо окликнула меня Избранная.

Она, похоже, успела позабыть недавний испуг и сгорала от нетерпения поскорее двинуться дальше, навстречу великой судьбе.

- Чуда, - невесело усмехнулась я, - Хоть самого плохонького, нам сейчас все сгодится. Или ясной звездной ночи, ежели вдруг она раньше наступит.

- Чего-чего? - переспросила моя подопечная и встревожено заглянула мне в лицо. Даже лоб зачем-то потрогала, видно проверяя, нет ли жара.

Пришлось выложить начистоту:

- Снова скакать наугад не стоит. Может, на плохой кусок и не выскочим, но так ведь можно годами блуждать и никуда не выйти. Еды у нас собой нет, а с дороги сходить тут нельзя, так что хвороста мы не наберем и костер развести не сможем. И вот что я тебе скажу: нам еще повезет, если мы замерзнем насмерть до того, как эти вот твари, которых нам вместо лошадей подсунули, начнут нас жрать.

Избранная почему-то не оценила жуткую картинку из нашего общего будущего.

- Отставить панику на корабле! - решительно заявила она, - Забыла, кто я такая? Релакс, герл. Ща богинька на помощь прискачет как Чип и Дейл и сразу двадцать чуд тебе отсыплет. Или как там правильно, чудов? Чудей. А, пофигу.

- Да уж, от нее дождешься, пожалуй, - буркнула я и даже под ноги сплюнула, не сдержавшись. И эта моя несдержанность нас спасла.

Упав на колени, я чуть не носом в дорогу зарылась, рассматривая еле заметный след, в который угодил мой плевок. Вот оно, наше чудо! На всякий случай пообещав никогда больше не думать плохо о Светозарной, я жадно уставилась на следы, все еще не веря своему счастью.

Теперь я отчетливо видела две колеи от колес и даже отпечатки лошадиных копыт. Если поторопиться, то ветер не успеет окончательно смести их с дороги, и мы выберемся.

- Что случилась? Тебе плохо? - захлопотала вокруг меня не на шутку взволнованная Избранная, - Только без обмороков, окей? Вот черт, ну нафига я ОБЖ прогуливала? Может, тебе водички попить? У тебя есть вода вообще? Блин, ну почему у нас никогда ничего нет, когда что-то срочно надо?! Ты только не засыпай! И дыши! И не вздумай на свет идти!!!

Я подняла голову и почувствовала, как по лицу сама собой расползается идиотская счастливая улыбка.

- Мне хорошо. Прямо-таки очень хорошо, - почти пропела я, рывком поднимаясь на ноги и хватая свою лошадь под уздцы. - Идем, горе мое, теперь я знаю куда.

- Это дорога тебе нашептала? - подозрительно поинтересовалась рыжая, но все-таки пошла следом, стараясь не отставать, - Слушай, а чем у вас тут психов лечат? Корешками толчеными, или сразу топором по башке?

- Мне-то откуда знать, - небрежно отмахнулась я, слишком счастливая, чтобы выяснять, что значит «психов». - А теперь тихо. Отвлекаешь.

- Скоро узнаешь, - мрачно пообещала эта неблагодарная особа, и, не дождавшись ответа, все-таки замолчала. Хвала предкам за их небольшие милости!

Первый раз я потеряла след примерно через пол-лиги. Пришлось снова морозить о дорогу разбитые колени и до боли напрягать глаза, высматривая в пыли еле заметные отметины. Потом теряла еще дважды но, по счастью, тут же находила снова, и даже каким-то образом успевала отмечать в голове пройденный путь, запоминая его раз и навсегда. Рыжая нехорошо косилась, но с вопросами не приставала.

Еще через несколько кусков след стал совсем явным.

- О! Смотри, тут кто-то проехал! - радостно воскликнула Избранная, когда не заметить колею уже было просто невозможно. И тут же принялась командовать: - Так, давай быстро за ними! Может, догоним еще. Ой, не, лучше не надо. Мало ли что за маньяки у вас тут шастают! Еще заведет в темный лес, и там...

- Вниз головой подвесит, на ремни порежет и сожрет без соли, - буркнула я и ускорила шаг. - Тут три груженые телеги проехало, четверо верховых и легкая двуколка, причем утром еще, так что не догоним, хоть ты пополам тресни. Все, рыжая, хватит болтать! Вот сметет следы ветром, и придется мне опять дорогу пузом обтирать.

- Ну че ты заладила, «рыжая» то, «рыжая» это! - возмутилась моя спутница, очередной раз показав редкую способность отбрасывать все важное и цепляться за какую-то ерунду. - У меня, между прочим, имя есть!

Угу, стану я таким имечком язык выламывать.

- Если сможешь прямо сейчас его повторить, то клянусь звать тебя по имени отныне и пока стоит мир, - торжественно пообещала я и на всякий случай предупредила: - Врать даже не пытайся, повторить не значит выдумать на ходу что-то позаковыристее, чтоб никто и ни за что не смог запомнить. Я-то помню, и не такое запоминать приходилось.

Избранная долго молчала, сопела и хмурилась.

- Ладно, - сдалась она наконец, - на самом деле, меня зовут Ирина. Если полностью, то Ирина Владимировна Крюкова. Все, можешь смеяться.

- Пожалуй, не стану, - вежливо отказалась я. - Во-первых, это не вежливо, а во-вторых в прошлый раз смешнее было. А так получается почти Эйрин, Вечный Круг. Вполне достойно.

- Нет, лучше просто Ира, - изрекла Избранная очередную странность.

- Звать тебя «рыжая» еще проще, - поддела я, не сдержавшись, - раз уж тебе собственное имя так поперек горла стало, что ты любую чушь готова придумать, только бы на него не откликаться. И зря. По мне, так имя не хуже прочих. Или в вашем мире оно вроде нашей Фулли-Дурочки?

- Да нет, просто... ну, я даже не знаю, как объяснить... - окончательно смешалась моя подопечная, - Оно какое-то... ай, да пофиг! В смысле, неважно. Называй, как хочешь.

Неважно так неважно, допытываться я не собиралась. Захочет, так сама расскажет, а не захочет, то и не надо. Тем более, я просто нюхом чуяла, что мы вот-вот выйдем к жилью и, что особенно приятно, не ошибалась.

Сменив очередной раз дорогу, мы уперлись носами в неплотно прикрытые ворота. Тяжелую створку, сдвинуть удалось только вдвоем и то после того, как Избранная прекратила надсадно пыхтеть и взялась помогать по-настоящему. Закатывать глаза она при этом не перестала, но нельзя же требовать от девицы всего и сразу.

Из ворот тут же потянуло тухлыми овощами, и когда мы ступили на широкую улицу, мощенную крупным булыжником, запах заметно усилился. Да что у них тут, такое? Всеимперский склад прелой репы?

Да пес бы с ним, с запахом этим - хуже всего было то, что я понятия не имела, куда нас занесло и чем дальше, тем меньше мне нравилось то, что я вижу.

Широкая главная улица, вместо того, чтобы вывести нас на площадь, закончилась захламленным тупиком. Первый же проулок, в который мы свернули, вскоре стал настолько узким, что лошади отказались идти дальше и пришлось возвращаться. Следующая улочка то и дело поворачивала под странными углами, пока вывела нас обратно к воротам.

Странный это был город, что и говорить. Добротные каменные дома со всех сторон подпирали лачуги, сбитые из потемневших от времени кривых досок, а улицы были проложены так, будто на чертеж будущего города упал клубок змей, перепачканных в краске, а строителям до того понравилось, что они даже перечерчивать ничего не стали - так и построили. И над всем этим тяжелым липким маревом нависал все тот же запах. Похоже было, что весь здешний запас овощей гнил прямо в городских хранилищах.

Задерживаться в этом ароматном местечке я, понятное дело, не собиралась. До полудня время еще было, а значит караван все еще где-то здесь. Надо только найти караванный двор и...

- Как думаешь, здесь есть трактир? - как всегда не к месту влезла моя подопечная. - Ну, или таверна? Харчевня, постоялый двор, столовка, жральня... короче, где у вас тут едят за деньги? У меня желудок скоро сам себя переварит!

- Трактир наверное есть, - нехотя отозвалась я, - но, может, ты потерпишь? До полудня всего ничего, а нам еще надо договориться с хозяином каравана.

- А что, в караванах еще и кормят? - живо заинтересовалась эта неугомонная особа. - Типа олл-инклузив?

- Нашла время о еде думать! - проворчала я недовольно, - Вот уйдут без нас и что тогда? С дорогами пес знает что творится, никакая карта не поможет, а наугад прыгать я больше не буду. Хватит, напрыгались, уже. Вообще чудо, что живы остались!

- Ну так иди и пробей нам путевочку! Ты ж проводник или где? - тут же предложила Избранная, - А я пока хавчиком затарюсь, ну, в смысле, еды куплю. Убьем двух зайцев одним камнем, и все такое.

Я остановилась. Повернулась к ней, оглядела медленно с ног до головы: дурацкую обувку, голые тощие ноги с покрасневшими от холода коленками, старое одеяло вместо плаща и всклокоченную копну волос непотребного цвета. И вот это вот все я должна отпустить в одиночку бродить по незнакомому городу, вручив наши последние деньги? Даже не смешно.

- Не отставай, - буркнула я, и отвернулась было, чтобы идти дальше, но тут меня ухватили за рукав и грубо повернули обратно.

- Ну, знаешь! - будущую спасительницу мира аж подбросило от возмущения, - Ты тут не прапор и мы не на плацу! Это делай, то не делай, залезай, слезай, сидеть, лежать, голос! Я тебе что, собачка? Ты задолбала меня за идиотку держать! Я по-твоему такая дебилка, что в магазин сходить не в состоянии? Да я в тринадцать на шоппинг в Милан летала! Одна! Да меня в любом бутике на Охотном в лицо знают! И по имени! И по номеру кредитки тоже! Ради меня бутик Кавалли закрывают, чтобы я первой коллекцию примерила! Да я...

- Ладно, можешь считать, что ты меня убедила, - перебила я, и сунула в руки распалившейся рыжей дядькин кошель. - Вот тебе деньги. Купи хлеб и какой-нибудь грудинки копченой, что ли, а овощи не бери, даже если даром давать станут, тут с ними точно не все в порядке. Овса два мешка возьми. Скажешь, чтоб при тебе насыпали, а то всучат песок пополам с опилками, это у нас обычное дело. Кобыл не корми. Они на сытое брюхо дуреть начнут. Сумки никакие на седле не оставляй - стянут и сожрут. Можешь поесть горячего, если хочется, только сильно не переедай и на крепкие напитки не налегай - нам еще полдня в седле трястись. Да, и запомни: деньги эти последние и больше взять неоткуда. Растратишь лишнего, и до столицы пойдем голодные. Если, конечно, ты знаешь способа добыть еду без денег.

- Нет, конечно! - возмутилась моя подопечная, но как-то не слишком убедительно. Не удивлюсь, если в их мире и воровство в порядке вещей.

- Вот и славно. Действуй, - скомандовала я и развернулась, чтобы уйти.

- Эй, а ты куда намылилась? - забеспокоилась эта непоследовательная особа. Злая, как сто упырей, я даже шаг не замедлила, только равнодушно бросила через плечо:

- Договариваться насчет места в караване. В смысле, путевочку пробивать.

И совесть меня почти не мучала. Рассудила я так: городишко совсем маленький и, вроде, тихий, значит во что-то по-настоящему серьезное Избранная встрять не успеет. А если вдруг получит пару зуботычин, так это ей только на пользу пойдет. Может, научится держаться скромнее и рот лишний раз не разевать. За такое пару медяков отдать не жалко. Тем более, что насчет последних денег я приврала - мой-то кошель при мне остался.

- Гениально! - закричала мне вслед рыжая. - И как ты меня потом искать собираешься? Эй, я тебя спрашиваю!

- Ты сначала потеряйся, - буркнула я, но вряд ли она меня услышала.

Даже если в этом вонючем городишке больше одного трактира, то обойти их невелик труд. Мне даже внутрь заходить не придется - просто выберу самый шумный.

Знала бы я тогда, чем все это обернется...

Глава 6

О плохом проводнике говорят: от ворот до караванного двора не дойдет. Я себя плохим проводником никогда не считала, да только в этой дыре сам Хвати Первопроходец заблудился бы. Даже рыночная площадь тут была не в центре, а возле северных ворот, если эту лужу подмерзшей грязи вообще можно назвать площадью.

Трижды я пыталась спросить дорогу и трижды получала в ответ неприличные жесты и невнятные проклятия. Но караванный двор я все-таки нашла. Сначала знакомые звуки услышала, а потом и запах учуяла. Он-то меня и вывел куда надо.

За распахнутыми настежь воротами в клубах серой пыли суетились и кричали люди, нервно ржали лошади, скрипели колеса и заходились лаем собаки. По всему было видно, что караван вот-вот тронется в путь. Я привычно нырнула в эту толчею, стараясь не попасть никому под ноги и не наткнуться раньше времени на охрану.

Проводника я нашла почти сразу.

Крепкая еще старуха стояла в сторонке и разглядывала карту с явным отвращением на широком обветренном лице. Выслушала она меня внимательно, не перебила ни разу, и взгляд у нее при этом был такой, что солгать, глядя в эти бледно-голубые глаза, у меня язык не повернулся. Лишнего я, понятное дело, болтать не стала, но с самого выхода из Забредней подробностей не жалела. Даже о тумане сказала, о стуке копыт и о том, как перепугалась и наугад прыгнула.

Потом старуха долго молчала, хмуря брови, а я стояла рядом, дура дурой, и ждала, что вот сейчас на меня накричат и с глаз долой прогонят. И поделом! Нечего было так глупо рисковать.

Но услышала я совсем другое:

- Ты, девочка, себя не вини. При таком раскладе больше ничего и не оставалось. Оно ведь время теперь такое, что дороги быстрее меняются, чем карты рисуются. Дожили! - она вздохнула и добавила, совсем тихо и очень печально: - Вчера из Обережника вместе с нами еще три каравана выходило. Проводники там хорошие были, молодые. Все смеялись: ты-де, Ярндис, совсем старая стала, уже и карты не видишь, куда уж тебе на дороги. И где они теперь? У меня-то глаза не те уже, это верно, но чутье только лучше стало, а уж оно-то завсегда выведет. Да что я тебе говорю, ты вон сюда без всяких карт дошла. Значит, и чуешь как надо, и удача тебя любит. Вот что я скажу тебе, девочка: если с нами идти надумаешь, ни о чем не волнуйся. С хозяином я сама поговорю. Ха, да с такой удачей он еще и приплатит, чтоб тебя в попутчицы заполучить.

От моих благодарностей бабка Ярндис отмахнулась. Предупредила только:

- Караван уйдет в полдень, с тобой или без тебя. Плохое время и дальше будет только хуже. Чуешь, что-то собирается в воздухе? Успеть бы проскочить...

Очень мне не понравилось то, как она это сказала. Не то, чтобы я и впрямь что-то особенное чуяла в воздухе, но только с этим караваном и можно доехать до столицы в безопасности, а два проводника всегда лучше, чем один.

До сих пор не понимаю, почему не сообразила тогда спросить, как называется этот городок и сколько в нем трактиров. Пришлось отчаянно вертеть головой, чтобы не пропустить ненароком какую-нибудь вывеску. О том, чтобы найти трактир звуку или запаху можно было забыть - после шумного караванного двора в ушах противно звенело, а в носу прочно засел «аромат» навоза и конского пота.

Время шло, где-то там без меня уходил караван, а я металась по опустевшим в честь обеденного времени улицам, будто сорвавшаяся с привязи шальная коза. И вот, когда я уже готова была разреветься, переулок вывел меня прямо к приличному на вид двухэтажному зданию с яркой вывеской. На вывеске кривобокая, но очень веселая девица тискала громадную усатую рыбину с похабной ухмылкой во всю рыбью пасть. Называлось заведение, если верить большим красным буквам, «Постушка и Карас».

Крепкий мужик в синем мундире городской стражи небрежно отпихнул меня с дороги и я, опомнившись, шмыгнула следом за ним в еще не успевшую закрыться дверь. Укрывшись за широкой спиной, я высмотрела в углу столик, за которым тихо дремал в лужице пива неприятный худой старикашка, метнулась туда чуть не ползком, плюхнулась на низкую лавку и сделала вид, что сижу тут со вчерашнего вечера, не меньше. Только тогда решилась осторожно оглядеться по сторонам... и тут же почувствовала себя полной и беспросветной дурой. Да хоть бы и въехала через окно верхом на дикой свинье, трубя в рог и вопя «Здрассти!» - и тогда никто бы меня не заметил.

Насколько добротным и чистым выглядел трактир снаружи, настолько же гадко было внутри: полутемный зал с закопченным низким потолком, чадящий очаг и выщербленная рухлядь, покрытая толстым слоем жирной грязи, которую здесь пытались выдать за столы и лавки. Мужик, под прикрытием которого я сюда пробралась, уже восседал за самым дальним от двери столом, в компании пяти хмурых парней в синих мундирах. На столе одиноко стояла солонка.

Трактирщик, щуплый и вертлявый, будто луговой суслик, то и дело бросал в ту сторону полные страдания взоры, но подойти не решался. А в центре зала, сдвинув вместе целых четыре стола, пировало самое странное сборище, которое мне доводилось видеть.

Здоровяк с полным ртом золотых зубов размахивал полной кружкой и орал что-то о рогах. Краснолицый толстяк в засаленном кожаном фартуке дернул его за полу куртки, пытаясь усадить на место, тот не глядя отмахнулся, то, что было в кружке, щедро плеснуло на смазливого юнца с нездоровым румянцем во все щеки. Юнец взвизгнул, будто девица, и кинулся отнимать кружку. Какое-то время золотозубый молча сопротивлялся, а потом вдруг с криком «На, подавись!» разжал руку и румяный юноша, не удержав равновесие, перелетел через лавку и брякнулся на пол. Пара крепких парней, неотличимых друг от дружки, слаженно гыкнули и снова уткнулись в тарелки.

Одноглазый старик в черной шляпе и хмурый верзила, до самых глаз заросший рыжей бородищей, даже не обернулись, продолжая о чем-то спорить вполголоса. А между рыжим бородачом и толстяком в фартуке пристроилась Избранная, лениво ковыряющая в блюде с вареной рыбой. Одеяло мое она куда-то дела и теперь радовала соседей по столу зрелищем тощего бледного тельца, едва прикрытого парой жалких лоскутов. Впрочем, почтеннейшая публика, как будто, была не в обиде.

Пока я наблюдала, к молчаливой компании стражников успели присоединиться еще трое. Так они и сидели, хмуро поедая глазами шумное сборище за центральным столом и было в их молчание нечто такое... выжидающее, что ли.

Что-то во всей этой картине не давало мне покоя. Раздражающей мухой билось в голове, никак не желая оформиться в мысль. И тут бородач врезал кулаком по столу так, что посуда на нем подпрыгнула, и мой взгляд буквально прилип к его запястью, где тускло отблескивала толстая цепь с какой-то подвеской. Такой маленькой, что и не различить, что там. Но мне и не надо было рассматривать, я и так знала, что это за подвеска. Ключик. Маленький золоченый ключик.

Внутри у меня как будто оборвалось все и рухнуло сквозь грязный пол треклятого трактира. Эта пустоголовая рыжая курица умудрилась связаться с работорговцами! Предки милостивые, ну почему? Почему не с Ночной гильдией? Не со стаей вурдалаков? Не со жрецами забытых богов, на худой конец?

Ну конечно, последняя надежда нашего мира уже успела подписать купчую. Точно ведь подписала, а то не стали бы ее вот так запросто угощать на глазах у стражи. Все, приехали. Теперь Избранная уже никакая не Избранная и не будущая спасительница всего и вся, а просто чья-то вещь. Стоит мне попытаться увести это рыжее сокровище от законного хозяина, и парни в синем меня повесят. Они, конечно, с куда большим удовольствием перевешали бы всю эту шайку, но закон есть закон.

А ведь недавно еще любого гада с ключом на запястье можно было без лишних разговоров прирезать на месте! Да уж, последний закон о рабах много кому поперек горла, но, говорят, кто-то из императорской родни так завяз в этом деле, что скрывать его похождения стало уже невозможно.

Смешно сказать - в столице вовсю старались сделать из работорговцев чуть ли не спасителей, дарующих нищим и отчаявшимся сытую беззаботную жизнь. Рабство было объявлено добровольным и скреплялось особой бумагой, которую будущий раб должен был подписать собственной рукой. За принуждение в этом тонком деле грозились сечь до смерти, но это ведь только на словах, а на деле... Кто станет слушать вещь? Пусть даже она и клянется здоровьем мамочки, что ее обманули, подпоили, да и читать она сроду не умела. Ни один Судья не станет, это уж точно.

- Ты должна спасти ее.

Я чуть с лавки не упала.

Старый пьяница, о котором я уже и думать забыла, проснулся и решил вмешаться. Я уже готова была выпалить все, что думаю о непрошеных советчиках, лезущих не в свое дело, но слова попросту замерзли на языке.

С одутловатого, землисто-серого лица на меня смотрели знакомые глаза-колодцы.

И вот ведь странное дело: стоило мне осознать кто передо мной, и страх исчез. Вместо него накатило вдруг бешенство.

Где ж ты была, Сиятельная Госпожа, когда Избранная твоя в рабство продавалась? Я неприятно улыбнулась и протянула:

- Спасти? Это еще зачем?

- Моего желания для тебя уже недостаточно? - богиня, кажется, попыталась изумленно выгнуть бровь, но чужое лицо подвело, и вместо изящного жеста вышла похабная гримаса.

- Не припомню, чтобы клялась выполнять твои желания, Светлейшая, - гадкая улыбка, казалось, приклеилась к моему лицу. - В столицу твою Избранную и без меня теперь доставят.

- Не смей перечить мне! - зашипела богиня, и в глазах ее было такое, что я невольно поежилась и отвела взгляд.

Страшно было, чего уж скрывать. Но отступать было поздно.

- А иначе что, Лучезарная? Навяжешь мне еще одну вздорную болтливую дуру с гонором высокородной дамы и замашками уличной девки, чья бесконечная глупость все равно прикончит нас обеих не сегодня, так завтра?

- Ты не понимаешь! - теперь в божественных глазах светилась искренняя печаль. Видно, решила зайти с другого края.

- Так объясни, - спокойно предложила я и как бы невзначай спрятала предательски дрожащие руки под стол.

- Стоит вам разделиться, и Избранной уже не дойти до Храма. Тогда Врата не откроются, и этот мир будет обречен, - изрекла Сиятельная Госпожа. - Так сказало Зеркало Судеб.

Испуг испугом, но тут я чуть в голос не расхохоталась. Зеркало, ей сказало, надо же. Умнее ничего не придумала?

- И тысячи осколков, что рассеяны по миру, хоть силы не утратили своей, - продекламировала я нараспев, - А все ж не скажут правды ни словечка... То самое Зеркало, да, Лучезарная? Смертные очень просто устроены, Госпожа: или вовсе в легенды не верим, или верим уж во все и сразу.

Ну вот, теперь меня либо испепелят на месте за дерзость, либо попытаются купить. И то и другое неплохо, при моем-то раскладе.

- Ты оставила ее совсем одну в чужом городе, в чужом мире и теперь эта невинная дева, этот нежный цветок...- вкрадчиво зашелестела богиня, видно, решив для начала воззвать к моей совести.

Зря. Жалеть Избранную мне тогда совсем не хотелось, даже наоборот - с превеликим удовольствием удавила бы этот нежный цветок собственными руками.

Слушать божественные увещевания дальше я не стала, хоть перебивать и некрасиво. Сразу отрезала:

- Если у нее своего ума нет, то чужим все равно не проживет.

- Тогда скажи, чего ты хочешь, - сдалась, наконец, Светлейшая, - Только представь, смертная, любое твое желание может быть исполнено.

Ай, ну опять не то. Как же, слышала я, что бывает, когда боги берутся желания смертных исполнять. Лучше бы мешок золота предложила, что ли. Как раз бы и Рыжую выкупила, и страже отсыпать осталось, чтоб шайку эту как следует отметелили. И только я открыла рот, чтобы все это Богине выложить, как...

- Возьми это, - на стол передо мной упала длинная цепочка с кулоном из темного камня, - и помни: силы в нем на один раз. Выбирай мудро.

Тихо выругавшись, я поскорее смахнула вещицу на колени, пока стражники не заметили. Помогла так помогла, ничего не скажешь! Чтоб ей самой так помогли раз двадцать кряду! За такие цацки по закону в кипящим масле живьем варят. Да и на кой ляд мне эта дрянь вообще?

Глухой стук, которым голова старого пьяницы поприветствовала крышку стола возвестил о том, что Сиятельная Госпожа изволила меня покинуть.пес с ней. Спасать Избранную так и так придется, значит нечего рассиживаться. По ходу игры что-нибудь придумаю.

Мое приближение заметил только толстяк. Оглядел неодобрительно и отвернулся. Ай, тоже мне ценитель прелести девичьей! Зато рыжая обрадовалась мне, как родной, даже с места подскочила. Потом, видно, вспомнила о недавней ссоре и поспешно плюхнулась обратно, напустив на себя гордый и неприступный вид:

- А, это ты. Ну, привет-привет. Где шлялась? А, пофигу. Че, пропала я без тебя да? Дааа? А вот не дождешься! Короче, я обо всем уже договорилась. Вот эти милые мальчики проводят меня аж до сааамой столицы. Заметь, бес-плат-но! - она торжествующе воздела вверх палец и даже слегка им помахала в такт.

Восхитительно! Её Избранное Наимудрейшество успело налакаться!

Избранная, между тем, вещала:

- А я ж могла без тебя свалить... в смысле, срулить... спетлять... кроче, уйти. Вот. И как хчешь, так и выбрайся, раз такая типа сильно грааамтная. Но! - тут она опять помахала пальцем, да так, что едва не грохнулась с лавки. - Но! Тебе по-вез-ло. Просто анрыал как повезло. Анбилив.. анбли.. анб... Короч, офигенно прост. А почему? А потму, что я доообрая. Так что можш с нами ехть. Цени!

- Ценю, ой как ценю, - ласково пропела я, придвигаясь поближе. - Сама договорилась, умница какая. И уж конечно, не пожалела для этих милых мальчиков своей подписи? На красивенькой бумажечке с кругленькой печаточкой и красненькой ленточкой. Не пожалела ведь, а?

- Ну, подмахнула че-то там, пдумаешь, - махнула рукой моя непутевая подопечная, - Мне скзали, эт так, прост. Чтоб стража не цеплялась.

- Такой пустяк, что и говорить, - совсем нежно проворковала я, - Но все же позволь узнать, кто из этих замечательных людей твой новый хозяин?

- Че за бред? - вскинулась было рыжая, но я легко удержала ее за плечо, и прошипела в самое ухо:

- Тишшше, не кричи. Ну, продалась в рабство, с кем не бывает.

- Шла б ты отсюда, - хмуро буркнул бородач и, как бы невзначай, подбросил на ладони метательный нож, - Никто подружку твою не принуждал, все по закону. А раз так, то и говорить не о чем.

- Законное рабство? Да вы че, совсем того? Окрейзели вконец? - оторопело переспросила рыжая.

Похоже, она только сейчас поняла, что натворила.

- И не говори, сама никак не привыкну, - сочувственно закивала я. - Подпишешь не глядя и все, ты не уже человек, а так, имущество на ножках. Тебя, конечно, выкупить можно. Или украсть, если стража изволит милостиво отвернуться. Но вещью ты от этого быть не перестанешь.

- Я те дам, украсть! - набычился бородатый и даже привстал немного, - Сказано тебе, шагай отсюда! Неча тут чужое добро лапать.

Рыжая потерянно молчала и даже не попыталась меня остановить, когда я послушно развернулась и зашагала к выходу. И даже не подняла головы, когда я резко остановилась, будто что-то вспомнив, чуть ли не вприпрыжку вернулась к столу и весело выпалила:

- Знаете что, милейший, а я тут думала, думала... и передумала! Мне она, вроде как, самой нужна. Так что я ее забираю. Вот.

- Не, вы это слышали? - расхохотался верзила, невежливо тыча в меня пальцем. - Забирает она! Вот она! У меня! Моё! Забирает! Ох, не могу...

Смех его как-то увял, когда из кармана моей куртки показался черный камень на длинной цепочке. Я поднесла его к глазу и посмотрела сквозь него, склонив голову к плечу и сосредоточенно хмурясь. За столом стало совсем тихо, и в этой тишине камень загудел. Тихо и глухо, будто в нем пчелиный рой замуровали.

Если это гудение услышат стражники, то меня никакое чудо не спасет.

- Ты это что делаешь? - подозрительно спросил одноглазый старик.

- Да ты не спеши, сейчас увидишь. Все увидят, всееее, - я мерзко хихикнула, склонила голову к другому плечу и чуть покрутила камень.

Гудение усилилось и кулон в моих пальцах заметно задрожал. Я даже заволновалась, как бы и правда не сработала проклятая цацка.

- Подожди! - вскинул руку бородач. - Ладно, твоя взяла. Бери свою девку, и проваливайте обе.

- Иии, какой хитренький, - снова захихикала я. - А бумажка?

- На, подавись! - рявкнул хозяин моей подопечной.

Что-то стукнуло меня в плечо и отлетело, гулко прокатившись по столу, но я даже не шевельнулась. Уж очень нехорошо блестел единственный глаз старика. Не знаю, что там у него в рукаве припасено, но это что-то точно окажется у меня в глазнице, стоит только отвести взгляд. Я чуть сместилась, чтобы камень смотрел и на него тоже, аккуратно взяла рыжую за плечо и заорала:

- Да как вы можете такое говорить! Наш Император вовсе не тупой вонючий плод любви дохлой кобылы и кучи собачьего дерьма!

- Чтооо?! Оскорбление Его Императорского Величества?! Арррестовать!!! - радостно взревели за моей спиной, и я быстренько упала на живот, заодно уронив с лавки безучастную ко всему Избранную.

Над нами что-то пролетело и стол с грохотом перевернулся, чудом не сломав Рыжей обе ноги, а она даже не вздрогнула. Да что же это такое?

- Очнись ты уже, курица! - заорала я ей прямо в ухо, - Бежим скорее, пока нас тут не зашибли!

- Зачем? И куда? - уныло простонало это недоразумение. - Я же теперь вещь. Вещи не бегают.

И ведь не возразишь. Вот ведь, пакость, чуть не забыла!

Я завертела головой, но дурацкая бумажка как будто сквозь землю провалилась.

Зато нашелся бородатый хозяин. Одним прыжком он оказался надо мной, и вот уже ноги мои беспомощно болтаются в воздухе, а прямо в лицо летит кулак.

Извернувшись, я успела двинуть бородача ногами в живот, да что толку? Будто глыбу каменную пнула - он и не заметил даже. А потом что-то пребольно ударило меня пониже спины. Кажется, это был пол.

Следующее, что помню - грязные сапоги прямо перед глазами и голова пополам разламывается от боли. Сразу подняться не получилось, но я смогла перекатиться на живот, подтянуть под себя обе ноги и немного привстать, опираясь на левую руку. Перед глазами тут же замелькали цветные искры, к горлу подкатила тошнота и я уткнулась лбом в пол, пережидая. Вторая попытка оказалась удачнее - я смогла встать на четвереньки и осмотреться. Тем глазом, что еще открывался.

Без чувств я, как видно, провалялась недолго - драка и не думала стихать. Вокруг орали, что-то с треском и грохотом рушилось, дождем сыпались щепки и черепки, а Рыжая сидела, скорчившись у перевернутого стола, и раскачивалась из стороны в сторону.

Своего бородатого обидчика я тоже нашла быстро - здесь же, на полу. В луже крови. Хорошо. Одной скотиной меньше.

Что-то надо было сделать, но я все никак не могла сообразить, что именно. Перед глазами плясали цветные мухи, в голове противно звенело и чего мне стоило вытрясти из этого звона хоть одну связную мысль даже вспоминать не хочу.

Мысль была вот какая: «карманы». Надо проверить карманы.

Добычей моей стали две серебрухи, горсть медяков, несколько мелких косточек и обрывок бечевки. Только мне же бумажка нужна, вроде бы. Ну, да. Бумажка. Купчая на Избранную. Только нету ее.

Я тупо смотрела на монеты, и в голове крутилась песенка. О крови с ароматом денег, или монетах с ароматом крови. Где, интересно, бумажка? Где бы я была, если бы была этой бумажкой? Тьфу, не так. Где бы я спрятала бумажку? Что вообще такое - бумажка? Бумажка это карта. Карта у меня за пазухой. Значит... Фу, гадость какая!

К счастью, купчую я успела нашарить до того, как меня все-таки вывернуло наизнанку.

Поспешно отвернувшись, я поползла было к своей подопечной, по широкой дуге огибая центр зала и кипевшее там сражение, но очередная мысль заставила меня вернуться.

Разве не глупо ограбить покойника и не взять кошелек? В карманах его не было, за пазухой тоже, значит... Не давая себе времени передумать, я запустила пальцы за голенище левого сапога.

Потрепанный мешочек, который я оттуда выудила, оказался совсем тощим и просто неприлично легким. Видно, дела у шайки шли неважно.

Во втором сапоге и вовсе ничего интересного не нашлось.

Я спрятала добычу в карман и даже ненадолго задумалась, не попробовать ли подняться во весь рост, но быстро отбросила эту мысль. Как говорится, бегом-то оно быстрее, зато ползком - морда целее. И плевать, что полы в этом чудесном трактире не мылись, как видно, со времен постройки.

Как любил говаривать дед - к героям грязь не липнет.

Глава 7

Добраться до Избранной оказалось не так-то просто.

Общее побоище распалось к тому времени на несколько мелких драк, а в драке, как известно, мало кто смотрит под ноги. С одной стороны, это и хорошо - меньше риск получить кулаком в ухо, с другой стороны, чтоб не быть растоптанной, мне пришлось двигаться какими-то немыслимыми рывками и перекатами. Даже обидно, что некому было оценить красоту маневра.

- Радуйся, рыжая! Твой хозяин мертв, а бумага у меня. Порвешь и ты снова человек, - сходу выдала я радостную новость.

Избранная даже не шевельнулась, будто и не услышала.

Я хотела легонько похлопать свою подопечную по щеке, чтоб привести в чувство, но после долгого ползания по полу руки слушалась неважно, и шлепок получился неожиданно сильный. У Избранной аж голова в сторону мотнулась.

Зато меня наконец-то заметили. Отлично, попробуем еще разок:

- Слышишь, что тебе говорят? Бумага твоя вот, - я сунула ей под нос мятый и основательно залитый кровью свиток. - На, порви прямо сейчас, и будем уже отсюда выбираться. Не знаю как тебе, а мне среди этой драки малость неуютно.

Поняла, наконец! От несчастной бумажки только клочья полетели во все стороны. Так-то лучше.

- Ого! Это кто тебе так фейс разукрасил? - рыжая заметно приободрилась и даже снизошла до проявления заботы. - Надо кусок мяса приложить, чтоб синяка не было. Реально помогает, я по телику видела!

- Уже, - огрызнулась я, осторожно выглядывая из укрытия. - Пригнись, а то и тебе чего-нибудь приложат.

Поле битвы, как водится, осталось за более умелой и многочисленной армией и стражники вовсю вязали уцелевших работорговцев. За оскорбление императора вообще-то полагается публичная порка на площади, отсечение языка и позорный столб, но я почему-то не сомневалась, что после небольшого, но весьма оживленного торга единственным виновником окажется покойник, а остальные будут отпущены с миром. Как говаривал дед, звон монет бывает громче всяких слов.

О нас с Избранной, кажется, забыли в суматохе, так что путь к выходу был свободен. Стараясь не шуметь, я поднялась на ноги и тихонечко, по стеночке пробралась к двери, подталкивая перед собой нерасторопную рыжую.

И надо же было мне обернуться в дверях.

Старый пьяница за дальним столом все так же тихо лежал в луже несвежего пива и полоса света из полуоткрытой двери падала как раз на рукоять тяжелого охотничьего ножа, торчащего у него из спины.

- Не сочтите за назойливость, но не нужна ли вам помощь? - раздался позади приятный мужской голос.

Я аккуратно прикрыла дверь трактира и обернулась. И кто же это тут такой заботливый, да еще и так вовремя?

Окликнувший нас мужчина был молод, высок, светловолос и хорош собой. Только мне он сразу не понравился. Что-то в нем такое виделось... неправильное, что ли. Одет как купец средней руки, и при этом выбрит, как какой-нибудь столичный хлыщ из старшей ветви. Меча на поясе нет, а все рукой шарит, будто рукоять ищет. Да и слишком уж невозмутимо он держится. Видок у нас с рыжей тот еще, а этот странный господин будто не видит ни моей рожи разбитой, ни полуголого тела Избранной. Настолько хорошо воспитан? Едва ли.

- Благодарю вас, добрый господин. Не затруднит ли вас поведать нам название этого милого города? - я вежливо склонила голову и мысленно отругала себя за нервную дрожь в голосе.

Спокойнее. Эльга, спокойнее. Ничего тебе не сделают среди бела дня посреди улицы.

- И только? - удивленно протянул добрый господин. - Признаться, предлагая помощь, я подразумевал нечто более ощутимое.

Ладно, сам напросился.

- В таком случае, не будете ли вы любезны одолжить некой скудно одетой госпоже свой плащ? Уверяю вас, она всенепременно ощутит вашу доброту.

- Эй, ты что творишь? - зашипела рыжая, - Человек помочь хотел, а ты...

Я сделала вид, что не слышу. Чем шипеть, лучше бы одеяло мое получше берегла.

- О, прошу простить мою недогадливость, - картинно прижал ладонь к груди наш предполагаемый спаситель и тут же схватился за застежку плаща. Щедрый-то какой! Надо было сразу кошелек просить.

- Данке шен, ой, в смысле, примите мою искреннюю благодарность и все такое, - лепетала рыжая, пока ее учтиво кутали в теплый темно-серый плащ. Щеки Избранной алели, будто облака на закате.

Это напомнило мне о времени и я глянула на небо. Солнце только начало клониться к западу и, пожалуй, можно было бы еще выйти на дорогу. Тольку куда идти, если я до сих пор не знаю где мы? Наш непрошенный помощник на мой вопрос так и не ответил.

- В квартале отсюда есть чудесный постоялый двор, - мурлыкал он между тем на ушко моей подопечной. -Достойнейшее место, не чета этому притону. Отличные повара, изысканные вина... вы ведь не откажете мне в удовольствии разделить с вами ужин?

Потрясающе. Теперь нас, еще и за доступных девиц приняли. Хотя нет, тогда бы он прямо о цене спросил, без всяких намеков. Значит, за ночную даму с прислугой.

- Ужинать с незнакомым мужчиной? - я осуждающе покачала головой. - Как можно! Это неприлично и недопустимо.

- Ой, да прям! Сейчас познакомимся и все будет чинно-благородно, - влезла рыжая, томно трепеща ресницами и глупейшим образом хихикая.

- И снова я вынужден просить у вас прощения! - воскликнул этот коварный обольститель, - Лишь ваша неземная красота заставила меня позабыть о хороших манерах. Позвольте же исправить эту досадную оплошность. Меня называют Сигфрид Быстрое Копье.

Надо же, честный попался. И скромный к тому же, все ж таки не «длинное» или «могучее». Ну же, Избранная, соображай!

- А я Ирина эммм... Огненная! - похвасталась рыжая, которая не поняла абсолютно ничего. Еще и хуже сделала! Эдакое прозвище у женщины может быть только по одной причине, и это вовсе не цвет волос. Меня, признаться, даже сомнения взяли насчет ремесла Избранной в покинутом ею мире.

А Сигфрид времени даром не терял. Нежно подхватил мою подопечную под локоток и куда-то повлек, приговаривая:.

- Какое удивительное и редкое имя у вас, прекрасная Ирина! Оно, как костер, пылающий в ночи, как...

Обо мне, кажется, забыли. Ладно Сигфрид, с ним-то все понятно, но со стороны Избранной это просто свинство, особенно после того, как я спасла ее от сомнительных радостей рабской жизни. Вдобавок, эта безответственная девица еще и лошадок наших куда-то задевала. Ну, рыжая, если ты их потеряла, то я вместо новых сапог и теплой одежды, куплю ручную тележку, крепкую веревку и большой мешок.

***

Пока я разыскивала лошадей, добиралась с ними до постоялого двора и уговаривала тамошнего слугу пустить нас хотя бы во двор, парочка успела устроиться в просторном и светлом обеденном зале. Статная девица расставляла на столе тарелки и кувшины, то и дело прожигая Избранную полным ненависти взглядом. Видно, та уже успела блеснуть вежливостью и изяществом манер.

Любопытно будет поглядеть, как после изысканного ужина, кувшина недешевого вина и всяких там нежных взглядов разгоряченного копьеносца станут убеждать, что он-де обознался, она вовсе не из этих самых и вообще пришла мир спасать.

- Эльга! Чего застыла, как неродная? Давай к нам! - завопила рыжая на весь зал и замахала рукой так, что чуть со стула не свалилась.

- Девушка! Эй, де-вуш-ка!!!, - это уже прислуге, - Вы, оглохли, что ли? Нам еще один прибор и вот этого мяса еще принесите. И вина. Покрепче точно ничего нет? Тогда еще вина и побольше, мы сегодня гуляем. Да не стой ты, бери стул и садись, - это опять мне, - Прикинь, тут даже меню нет! Ну ничего, мы люди не гордые, посидим п- простому, по-колхозному. Вон Сигги про столицу рассказать обещал. Правда, котик?

Воспитан котик Сигги был и впрямь великолепно: даже не поморщился, услышав нелепую кличку и вежливо привстал, дожидаясь, пока я устроюсь за столом, будто мое присутствие вовсе и не отправляло псу под хвост всю нежность и трепетность вечера. Впрочем, все мое внимание сразу же обратилось на творения здешнего повара. Пахли кушанья просто умопомрачительно, на вкус оказались еще лучше, так что в застольные беседы я не влезала. Больше скажу, я бы даже обрадовалась, если бы вдруг обо мне снова забыли и продолжать миловаться, или что они там делали до моего появления.

Но скоро стало ясно, что и мысли Избранной далеки от любовных томлений.

- Ау, оторвись ненадолго! - меня бесцеремонно встряхнули за плечо, отвлекая от восхитительного жаркого. - Тут Сигги сильно хочет нас проводить до какого-то Верхнего Передела. Нам вообще туда или нет?

Я попыталась проглотить все, что было у меня во рту, и чуть не подавилась.

- Мне было бы легче сказать, если бы... - начала я.

- Если бы ты не набивала рот едой, как хомяк, - перебила рыжая и противно захихикала, крайне довольная собственной шуткой.

Сигфрид тоже улыбнулся, правда, несколько натянуто.

- Если бы я знала, где мы находимся, - как ни в чем ни бывало, закончила я. Как же, стану я отвлекаться на всякие глупости.

- Городок этот называют Синий Брод, - с готовностью откликнулся господин Копье. - Весьма необычное место, вы не находите? Даже название более чем странное.

- Почему же странное? - почти искренне удивилась я, делая вид, что отродясь не видала карты, и знать не знаю о том, что возле городка Синий Брод нет и никогда не было ни реки, ни собственно брода, а назвали городишко в честь купца Барди по прозвищу Синий, которой сумел его основать, но так и не выучился правильно писать собственное имя. Помилуйте, откуда бы мне знать про такое.

- Ай, вроде в этом мире хоть что-то нормальное есть, - изрекла рыжая и обвиняюще ткнула вилкой в сторону окна, - Так, с темы не съезжаем и мыслью не растекаемся. Нам в Предел надо или нам в Предел не надо, вот в чем вопрос.

Куда-то идти в обществе Сигфрида я, понятное дело, не собиралась, но ведь спросили меня не об этом. Верхний Передел нам действительно был по дороге, так что я кивнула.

- А, ну кул тогда. В смысле, договорились. Завтра едем все вместе, - обрадовалась Избранная, а потом игриво похлопала ничего не подозревающего Сигфрида по руке: - Сигги, милый, а сбегай подсуетись насчет номера. Или че тут у вас, комнаты, да? Ну, ты меня понял. Я же не могу ночевать за столиком!

Стоило незадачливому кавалеру отойти, как моя подопечная наклонилась ко мне и горячо зашептала:

- Ну, как я его, а? Поплыл парниша, аж слюнки на меня роняет. Думал, покормил разок и все, я прям вся его. Наивный! Он ничего такой, конечно, но явно не мой уровень.

- И кто же твой уровень? - полюбопытствовала я, невольно проникаясь сочувствием к господину Копье. Он-то, бедняга, пока не знает, с кем его угораздило связался. Это ж сколько еще волнующих и незабываемых открытий его ждет!

- Мм... даже не знаю, - мечтательно протянула Избранная. - Слушай, а Император ваш, сильно старый? Совсем урод, или так, с пивком потянет?

- Не знаю, живьем не видела, - честно призналась я. - Но в профиль на монетах вполне достойно смотрится, основательно даже. Особенно на золотых. Все, тихо. Неуровень твой возвращается.

- Ваша комната уже готова, прекрасная госпожа! - объявил этот несчастный, - Позже вас проводят, а пока...

- Почему вдруг позже, - капризно перебила коварная сердцеедка, поднимаясь из-за стола. - День быль длинный, госпожа устала и хочет баиньки. Чао-какао, пупсик! Увидимся за завтраком!

Мне ничего не оставалось, как тоже попрощаться и оставить озадаченного Сигфрида в обществе грязных тарелок и недопитого вина.

- Главное, вовремя смыться... ой, в смысле, удалиться, - хихикнула эта бессердечная рыжая особа, пока мы поднимались полутемной лестницей следом за все той же служанкой. - Пусть немного помучается в одиночестве, ему полезно.

- Ваша комната, госпожа! - буркнула девица и толкнула тяжелую дверь с такой силой, что та отскочила от стены и едва не разбила ей нос. Потом злобно глянула на рыжую и унеслась прочь прежде, чем я успела попросить у нее иголку с нитками.

Никак одинокого страдальца утешать помчалась, чтоб не прокис ненароком. А мне что же, так и ходить теперь в драной юбке?

- Чего стоишь, как засватанная? Заходи, гостем будешь, - весело окликнула меня Избранная из комнаты. - Не Четыре сезона, конечно, и даже не Славянская, но хотя бы чисто. Слушай, а клопы в вашем мире водятся?

- У нас много чего водится, - откликнулась я, входя следом за своей подопечной и запирая за собой дверь. Еще, чего доброго, опомнится господин Копье, да и заявится среди ночи, нечаянной ласки искать.

Комната мне понравилась. В меру просторная, чистая, с крепкой дверью и надежным замком. И обставлена хорошо - широкая кровать, небольшой столик, два стула и комод на два ящика. Чего еще надо? И пахнет приятно - какими-то травами.

Рыжая уже валялась поперек кровати прямо в плаще и своих глупых тапках. Говорить ей что-то я не стала. Если уж родители воспитать не сумели, то мне и браться за это дело не стоит - только время без толку потрачу.

Пожав плечами, я скинула куртку на ближайший стул и взялась за кувшин для умывания. Вода в кувшине была теплой, рядом обнаружился горшочек с душистым мылом и чистое полотенце. Не знаю, к чему там у себя привыкла рыжая, но как этот постоялый двор казался роскошным. Тут небось и клопов вывели. И простыни на кровати чистые...

- Эльга, а сколько тебе лет? - вдруг ни с того ни с сего спросила Избранная.

Пока я отмывала с рук грязь и засохшую кровь, она все-таки соизволила скинуть обувь и теперь лежала на животе, болтая в воздухе не слишком чистыми пятками.

- Не знаю, не считала, - пожала плечами я, тоже устраиваясь на кровати и разворачивая карту. Менялись дороги или нет, а изучить окрестности всегда полезно.

- Это как это? - продолжала допытываться моя скучающая подопечная. - А день рождения вы чего, не празднуете, что ли?

- Я ж не Император и даже не его наследница, чтоб мое рождение праздником объявлять, - поморщилась я.

Почему-то захотелось фыркнуть и пожать плечами. Ну конечно, чем глупее привычка, тем быстрее ее перенимаешь.

- Да ну, как-то совсем печальненько. Нафиг так жить? - разочарованно протянула Рыжая, потом помолчала немного, морща лоб в раздумьи и, наконец, выдала: - Все, будем новые традиции вводить. Слушай и запоминай, ща понесу культуру в массы. Итак, программа-минимум это у нас что? Это у нас торт со свечками. До тортов у вас прогресс уже дошел, я надеюсь?

- Давай потом как-нибудь, а? И без меня, - сразу отказалась я.

Надо же, двух дней в мире не пробыла, а уже традиции вводить собралась. Придумает же такое! Кому вообще надо чьи-то года считать? В полнолетие вступил и живи себе, сколько судьбой отмеряно.Не, ты не поняла! Без тебя ничего не получится, ты ж типа именинница, - не унималась будущая сотрясательница устоев. - Да ты не парься, пати будет зашибенное! Полный улет, отрыв и всяческое хэпибезди тую.

- Ладно, только попозже, - устало согласилась я. - Мне с полсотни ориентиров запомнить надо и твой бубнеж, прямо скажем, не помогает. Вот заведет нас твой пылкий воздыхатель неведомо куда, а я и не узнаю. И спросишь ты меня перед лицом смерти: это почему же мы, Эльга, гибнем тут во цвете лет смертью подлой? А я и отвечу: все потому, госпожа Огненная, что кому-то давеча было скучно и поболтать приспичило.

- Нет, ну вот что ты за человек такой? - тут же надулась рыжая. - Все настроение перегадила на ночь глядя. Молодец, че. Вечно всех подозреваешь фиг знает в чем. Паранойя на марше! Что тебе Сигги плохого сделал? Он лапочка и вообще безобидный, как котенок. Не, я не светило психологическое не претендую, зато интуиция у меня ого-го какая. Всех людей на раз читаю! Ну, в смысле, сходу разбираюсь ху из ху.

- Замечательно разбираешься, - ухмыльнулась я. - А те парни, что тебя недавно пивом угощали, тоже лапочки были? Или котики?

- Ты мне теперь всю жизнь этим тыкать будешь? - возмущенно подскочила на кровати Избранная.

- Буду, и не только этим,- честно созналась и добавила назидательно: - пока не поймешь, что доверять в этом мире нельзя никому.

- И тебе? - хитро прищурилась эта не в меру доверчивая особа.

- И мне, - совершенно серьезно подтвердила я.

- Ладно, сдаюсь, - махнула рукой моя подопечная. - Вокруг все подонки, однозначно, все лгут и человек человеку люпус эст. У тебя явно паранойя! Не, ну вот ты мне скажи, только честно: тебе что, за всю жизнь никто и ни разу не помог просто так, ни за что?

- Просто так и ни за что только в морду получить можно, - отрезала я, осторожно щупая раздутую щеку.

Рыжая фыркнула и обиженно отвернулась.

Через пару мгновений она уже крепко спала, уткнувшись носом в подушку. Я вздохнула, погасила лампу и заползла под одеяло. Это был, пожалуй, самый долгий день в моей жизни и пора ему уже было закончиться. Раздеваться я на всякий случай не стала, а карту спрятала за пазуху. Не очень-то удобно, зато уж точно никуда не денется.

Уже проваливаясь в сон, я успела подумать, что неплохо бы как-нибудь выпытать у Избранной, что такое «паранойя».

Вдруг полезное что...

Глава 8

Холодно. Ледяная корка с треском ломается под ногами, а под ней рыхлая снежная каша и я вязну в ней все глубже с каждым шагом. Вместо ног будто каменные глыбы, тяжелые и неудобные. Останавливаться нельзя. Я обещала. Нужно дойти.

Но куда?

Серая равнина и где-то там, далеко впереди сливается с таким же серым небом. Еще шаг - и снега уже по пояс, и острая кромка наста вгрызается в правый бок.

Больно.

Под ребрами ледышка застряла, скребет при каждом шаге.

Все. Не могу больше. Устала.

- Иди! Немного осталось. Ты должна дойти. Ты сможешь. - Шепчет ветер голосом Богини.

Легко ему говорить.

- Не могу! - кричу и сама себя не слышу.

Злые слезы стынут на щеках ледяной коркой.

- Ты должна. Ты обещала, - качает головой Богиня.

Где ж ты раньше была, Светлейшая. А меня уже нет, я просто кусок льда.

Глупый кусок льда, на что ты надеешься?

- Помоги...

Она смеется, и смех ее уплывает по ветру серебристым облачком.

- Достаточно и того, что я уже дала.

И пропала Светлейшая, даже следа на снегу не осталось.

- У меня все забрали! Ничего не осталось! - шепчу, уже не надеясь, что меня услышат. Но ветер приносит:

- ...тем лучше...

Я вздрогнула всем телом и... открыла глаза. И тут же снова их закрыла, борясь с тошнотой. В голове было пусто и гулко, во рту сухо, а ниже шеи не было никак, потому что там я вообще ничего не чувствовала.

Осторожно приоткрыв один глаз, я быстро глянула вниз и снова зажмурилась, сглатывая подкативший к горлу комок.

Хорошая новость: тело у меня все еще было. Плохая новость: обращались с ним не очень-то ласково. Из постели вытащили, одеть не потрудились, руки связали, в седло водрузили, да еще и какой-то длинный сверток поперек колен пристроили.

Чуть обождав, я решилась на еще один быстрый взгляд из-под ресниц. Очень зря. Внутренности тут же скрутило в тугой комок и пришлось свеситься с седла.

- О, я вижу, вы очнулись, - раздался откуда-то знакомый голос и лошадь подо мной остановилась. Сильные руки помогли мне выпрямиться и даже заботливо поправили удерживающие меня веревки.

Тошнота отступила и я, наконец, начала хоть что-то соображать. Сверток, отдавивший мне колени, оказался завернутым в плащ телом и тело это, наверняка, принадлежало моей чересчур доверчивой подопечной. А безобидный котенок Сигфрид смотрел на меня снизу вверх и очень неприятно улыбался. Выжидательно как-то и предвкушающе. Чего это он?

- Признаться, я несколько разочарован, - нарушил тишину наш похититель, когда ему надоело бестолково топтаться возле моей лошади. - Поверить не могу, что вы утратили дар речи от испуга. А ведь еще вчера вы столь бесстрашно кинулись на выручку своей недалекой спутнице, не побоявшись самого Миратюра и всех его головорезов.

- Не сочтите за нескромность, - голос мой звучал ровно и равнодушно, - но если для исполнение вашего замысла я нужна живой, то вам стоит поторопиться. Как вы можете заметить, одета я несколько скудно и не возьмусь поручиться, что холод не убьет меня раньше, чем наша беседа успеет вам наскучить.

- И что же, вы даже не спросите, что я намерен с вами сделать? - искренне удивился душка Сигфрид - Вам настолько безразлична ваша дальнейшая судьба?

Ничего такого я у тебя не спрошу, дружочек. Что на смерть везешь и так понятно, а какая будет смерть мне и правда безразлично. Куда больше меня занимало другое. Допустим, ключ от нашей комнаты ему дала служанка, но как они ухитрились нас связать, вытащить во двор и навьючить на лошадь, не разбудив при этом?

Мысли пока ворочались тяжело и неохотно, зато память уже работала как надо. Запах. В комнате пахло полынью. Обычное дело, если тюфяки недавно набивали - в солому часто подмешивают полынь, чтоб меньше всякой пакости заводилось. Вот только на кровати был не тюфяк, а пуховая перина. Никто не добавляет полынь в перины. Зато ей можно перебить запах сонного сбора. Этот, видать, сильный был, из дорогих.

- Ну же, не нужно смущаться! - снова ухмыльнулся Сигфрид и нахально потрепал меня по колену. Да пес с ним, все равно ничего не чувствую.

Не дождавшись вопросов, господин Копье огорчился.

Так и сказал:

- Вы меня огорчаете, Эльга, - и вздохнул.

Потоптался возле меня еще немного. Извинений ждал, что ли? Потом отошел, наконец. Легко вскочил в седло, пустил свою лошадь неспешным шагом и та, что везла нас с Избранной, послушно двинулась следом, будто привязанная. Собственно, она и была привязана за уздечку очень знакомой зеленой лентой.

Что ж, дураком Сигфрид не был, это уж точно. Будь подо мной обычная лошадь только бы он нас и видел - проводнику на дороге спрятаться раз плюнуть, а эту я вчера успела рассмотреть как следует. Но подо мной треклятый переводняк! Без пары эта скотина и шагу не ступит. Пес бы с ней, но стоит нам сменить кусок, как вторая тварь остановится, и наш побег тут же заметят. Допустим, из веревок я каким-то чудом выпутаюсь, но далеко ли уковыляю с бесчувственной Избранной на закорках?

Ледяной ветер пробирал до костей, совсем как во сне. Сон этот еще... Боги просто так не снятся, значит что-то важное в этом сне было. Помощи от Богини ждать глупо, это я и без всяких снов знала, но как она там сказала? «Достаточно того, что я уже дала»? Выходит, спасти нас должна гудящая цацка, которая была в кармане куртки, которой у меня больше нет. Стоп, так я же и во сне сказала: «у меня ничего нет». Потому, что все забрали. Что ж получается, кулон теперь у Сигги и это к лучшему? Ну-ну.

- Признайтесь, наконец, - напомнил о себе наш похититель, - что вы просто умираете от любопытства. Все женщины в этом похожи. Тайны влекут вас с той же неодолимой силой, с какою нежный аромат хищного цветка манит легкомысленную мошку. Так почему бы не задать столь мучающий вас вопрос? Как знать, быть может, я и в самом деле открою вам нечто любопытное.

Да когда ж ты отстанешь, гад липучий?

- Почему я сижу, а она висит? - брякнула я первое, что пришло в голову.

Сигфрид даже обернулся. Видно, решил проверить, не смеюсь ли я над ним. Но до ответа все же снизошел:

- Седло недостаточно велико, чтобы перекинуть через него сразу двоих, а вы несколько легче вашей спутницы, так что устроить вас сидя было проще, чем ее. Но вы же не это хотели спросить, не так ли? Ну же, не смущайтесь, задайте тот вопрос.

- Ладно, я спрошу, если вам так угодно - сдалась я. Если уж коварному злодею так хочется поделиться с беспомощной жертвой своими зловещими планами, то кто я такая, чтобы ему мешать. - Зачем мы вам понадобились?

- Видите, это было совсем не сложно, - господин Копье даже рассмеялся, но смех у него получился неприятный.

- А ведь я, пожалуй, не стану отвечать, - задумчиво протянул он, отсмеявшись, - Было бы жестоко лишать вас тех волнительных переживаний, что дарит прикосновение к тайне и предвкушение ее разгадки. Чуточку терпения, несравненная Эльга, и перед вами откроется нечто поистине удивительное. Мы почти у цели.

Если бы я еще могла шевелить плечами, то я бы ими пожала. Хотел разозлить или напугать меня? Так надо было одеть потеплее. Все, что могло во мне хоть что-то чувствовать, давным-давно отмерзло. Мне уже казалось, что еще совсем немного, и я даже думать разучусь. И дышать тоже.

Тем временем, мы свернули с дороги на узкую тропинку, петляющую среди замшелых валунов. Видно было, что пользуются ей не часто - уж очень много камней, веток и прочего хлама на ней валялось. Лошади то и дело спотыкались, и Сигфриду даже пришлось спешиться. Я бы с превеликим удовольствием сделала то же самое. В седле немилосердно трясло и казалось и казалось уже, что все мои внутренности гремят и перекатываются внутри, как сухой горох в пустой тыкве.

Тут Рыжая, мертвым грузом придавившая мне ноги, дернулась и застонала

- Как вовремя вы к нам вернулись, прекрасная Ирина, - поприветствовал ее наш весьма любезный похититель.

А ведь не соврал, Копье поганое. Мы, кажется, приехали. И более странного места я в жизни не видела.

Впереди и чуть внизу уже виднелась ровная площадка, такая чистая, будто ее только что вымели, а вокруг нее камни странные: высокие, как столбы, и сплошь черные, будто в огне побывали. Края камней острые и в небо скалятся, как хищные черные зубы, а сами камни к площадке наклонены, будто притягивает их туда что-то.

И на площадке дрова уложены, как для погребального костра.

Лошади остановились и Сигфрид легко снял Избранную с седла. Я смотрела, как осторожно он идет, словно боится потревожить сон спящего, бережно укладывает свою ношу на пропитанные смолой поленья и возвращается ко мне. Его длинные пальцы ловко распутывали узлы, а я шевельнуться не могла, настолько все онемело. Покончив с веревками, он протянул ко мне руки, будто ждал, что я сейчас легко спрыгну прямо в его объятия. Меня хватило только на то, чтобы произнести:

- У меня тело затекло, не пошевелиться.

И тогда он просто сдернул меня с седла за руку. Я даже успела испугаться, что сейчас брякнусь об землю и переломаю себе кости, но упасть он мне не позволил. Поймал, прижал к груди бережно, как ребенка. Пахло от него так, будто он в кузне ночевал - потом и раскаленным железом.

- Так нужно, поймите, - горячо шептал он, уткнувшись лицом в мою макушку, - В этот раз обязательно получится, не может не получиться. Я ведь не надеялся уже, знаете? Когда одноглазый третий раз вернулся ни с чем, я было решил, что хватит, даже пришел сказать ему об этом, но встретил вас и понял - на этот раз она откроется.

Рыжая снова дернулась и застонала. Стон ее отразился от черных камней, усилился многократно, и вскоре уже казалось, что камни стонут и плачут, и кричат от боли. Избранная скорчилась и попыталась закрыть уши связанными руками, закричала - и камни ответили, завопили в ответ сотней голосов, зарыдали, сводя с ума.

- Костер будет гореть, - нараспев заговорил Сигфрид, шагая к поленнице со мной на руках. Камни подхватывали его слова, повторяя на все лады, - И крики сольются с песней огня, и отворится дверь, вернув в мир старых богов. Так должно быть!

- Быть! Быть? Быть... - хрипели и стонали камни вокруг. Просмоленные бревна вдавились в спину, и голова закружилась от густого и липкого запаха, но я вспомнила. Вцепилась в ускользающую мысль, будто мелкую рыбешку в ледяной воде ухватила:

- У тебя моя вещь и я ее хочу!

- Хочу! Хочу! Хочу! - с готовностью подхватили камни.

- Вы о своей карте? - рассмеялся он и камни тоже засмеялись над моей глупостью, над отчаянным желанием жить, - Что ж, мне она ни к чему.

Небрежно забросив карту на поленницу, господин Копье развернулся и неторопливо покинул каменный круг. Стоило ему пересечь некую границу, и камни умолкли.

- Должен признаться, сначала я хотел оставить вас себе,- наш похититель решил немного пооткровенничать напоследок.- Подумать только, мятежный проводник с запрещенной картой! Такая редкость в наши дни... но вы, я вижу, удивлены? Предки милостивые, да вы не знали! В каком же забытом богами месте вы...но это уже не важно. Пожалуй, я сделаю вам прощальный подарок, поведав нечто занятное. Последний указ о картах вы ведь тоже не слышали, не так ли? А ведь милостивый наш Государь в заботе великой о сохранности караванов повелел проводникам карты менять ежелунно, и платят за те новые карты из имперской казны. Старые же карты надлежит сжигать, как вводящие во вредное заблуждение, а тех, кто по ним вести вздумает, отныне надлежит считать злонамеренным убийцей и казнить через отсечение головы. Глупцы! Думают, если жечь старые карты никто не увидит, что Империя меньше с каждым годом! А мы и рады не видеть! И вы как все, вы тоже запретили себе замечать? Мир сжимается вокруг нас, Эльга! Мир исчезает. Скоро не останется ничего кроме столицы, а потом исчезнет и она. И разве смертным под силу остановить это? Все что мы можем, это призвать старых богов и молить их о милости! Как же долго я ждал этого дня! После стольких ошибок, стольких пустых бесплодных попыток, все наконец получится. Теперь у меня есть все. Правильное место, подходящая жертва и даже проводник, который укажет путь... Иначе нельзя. О, я искал другой путь, я снова и снова вчитывался в древние строки, но предки неумолимы: иначе нельзя. И костер будет гореть!

Тогда я действительно ему поверила. Да, в те мгновения я согласна была умереть, чтобы дать миру надежду на спасение. Потом наши взгляды встретились, и наваждение прошло, потому что в глазах Сигфрида не было ничего, кроме безумия. И я закричала, призывая в свидетели черные камни:

- Кулон! Черный камень на длинной цепочке. Он мне нужен!

- Нужен? Нужен... Нужен! - подтвердило эхо.

- Вы об этом? - задумчиво протянул безумец, покачивая кулоном перед своим лицом.

Мне вдруг захотелось зарыться в поленья, а лучше под землю уйти, только бы подальше от этой вещицы. Вместо этого, я подалась всем телом вперед, умоляя:

- Скорее, дай мне его! Без него дверь не откроется! Дай!

- Дай! - требовали камни вокруг. - Дай! Дай!!! Дааааай!

Сигфрид отшатнулся, заметался по краю площадки пойманным зверем, бормоча:

- Нет, нельзя, нельзя! В нем сила, так много силы. Старая, злая сила... Она помешает! Глупая девка, думала обмануть меня, думала, что не узнаю, не увижу... - он остановился и уставился на меня совсем жутким взглядом, будто выпотрошить собрался. Ткнул в мою сторону камнем и потребовал: - Отвечай, что это? Что?!

- Что? Что! Что... - издевалось эхо.

- Это ключ, разве не видишь? - горячо зашептала я, и камни шептали вместе со мной, обещая, моля, убеждая: - Разве он не говорит с тобой? Послушай же! Послушай!

- Замолчи! - рявкнул Сигфрид. Кинулся к краю площадки, широко размахнулся, будто решил закинуть дурацкий кулон подальше... и вдруг застыл, выжидая, когда стихнет эхо моего шепота. Поднес камень к уху.

В наступившей тишине я услышала гудение. Оно нарастало, пульсировало все быстрее и быстрее.

- Я слышу! - заворожено пробормотал безумец. Я сжалась в комок и зажмурилась, больше всего жалея, что не могу сейчас закрыть голову руками. - Я слы...

Полыхнуло так, что даже сквозь веки ослепило.

Сначала я не видела вообще ничего, кроме яркого зеленого пятна, потом мне показалось, что сквозь это пятно проглядывают сапоги, одиноко стоящие у края площадки. Постепенно пятно побледнело и пропало, а сапоги остались.

- Рыжая, ты там как? Жива еще? - тихо окликнула я. В ответ раздался жалобный стон, и... все. Камни молчали. Что ж, если тут и была дверь, то она уже никогда не откроется. Какая жалость.

- Блин, думала уже все, приплыли, - всхлипнула моя подопечная, перекатываясь на живот. Вышло не очень-то грациозно, но она хотя бы могла двигаться.- А ты молодец, не растерялась. Что за хрень ты ему подсунула? Гранату?

- Не знаю и знать не хочу, - я бы устало махнула рукой, если бы могла. - Мне эту дрянь твоя Божественная покровительница всучила, вот у нее и спросишь при случае. Ну и заодно можешь ей устроить благодарственное моление с восхвалением и ритуальными плясками, все-таки она нас здорово выручила.

- Потом вместе станцуем, - откликнулась Избранная, осторожно сползая с бревен. - Ты лучше думай, как мы теперь развязываться будем. Ой, а может, лошадки веревку перекусят?

- Запросто. Заодно и от лишних пальцев избавят, - проворчала я и задумалась.

Можно попробовать о камень перетереть, но это долго. Вот если бы как-нибудь до верха одного из каменных «зубов» добраться - верхняя кромка кажется острой... Но как? Самый низенький «зуб» коню по холку. Вот если поставить лошадь поближе к костру, то я могла бы перебраться в седло и попробовать дотянуться... Угу, как будто эта тварь такое позволит. Эх, были бы у нас нормальные лошади! А лучше нож. Ну а что, если уж мечтать о несбыточном, так почему бы...

И тут я кое-что почувствовала.

- Скачи сюда, рыжая! Кажется, он оставил мне нож.

- А нафига? - удивилась Избранная, короткими прыжками продвигаясь вокруг бревен. - В смысле, зачем?

- Эй, осторожнее там! - я попыталась привстать, чтобы рассмотреть происходящее с той стороны, но не смогла, - Упадешь, не встанешь ведь. Да не знаю я зачем, он же ненормальный был. Может, поиздеваться хотел лишний раз, все равно же не достать его со связанными руками.

- Теперь что? - нетерпеливо спросила моя подопечная, тяжело опираясь о бревна уже с моей стороны. Хорошо хоть площадка ровная и чистая, а то она бы все ноги себе сбила, прыгая тут стреноженной кобылой.

- Спиной ко мне повернуться сможешь? - я поерзала, придвигаясь поближе к краю. - У меня ремешок на шее, хватайся за него и держи крепко. Ай!

- Что? - испуганно обернулась рыжая.

- Ничего! Руки у тебя ледяные. Не дергайся! Если сейчас грохнешься, то придушишь меня этим ремнем. Просто держи его и не двигайся.

Каких усилий мне это стоило, даже вспоминать не хочется, но, в конце концов, ножны выскользнули у меня из-за пазухи, и костяная рукоять ножа тихо стукнула о бревно перед самым моим лицом. Приободрившись, я скомандовала:

- Теперь я возьму рукоять в зубы, а ты снимай ножны. Фше, штой ак и е ше-елишь!

Кто пробовал пилить толстую веревку, удерживая в зубах скользкую костяную рукоять, тот поймет, что мне пришлось тогда совершить, остальным же лучше о таком и не думать. Но я справилась и даже никого не порезала. Ай да я! Вдобавок с дров сползла почти без посторонней помощи, не рухнула лицом вниз на камни, и даже не разревелась от боли, растирая затекшие до синевы ноги.

Нет, после такого меня точно можно записывать в герои.

- Ты чего? - удивленно окликнула меня рыжая, когда я подобрала карту и заковыляла к одиноко стоящим на краю площадки сапогам.

- Да вот, удачу свою испытать хочу, - весело откликнулась я и заглянула в левый сапог. Он был до краев полон серого пепла. Высыпать не вышло - подошва намертво прикипела к камню площадки. Выругавшись, я неуклюже опустилась на колени и решительно сунула руку в легкий, все еще горячий пепел.

- Фу, блин, ну нафига так делать? - передернула плечами Избранная, отряхивая поднятый с земли плащ. И тут же заинтересованно подошла ближе: - Фу, ну и гадость! И че ты там ищешь, теплые носки?

- А что, пригодились бы. Но тут кое-что получше, - я потерла выуженный из сапога невзрачный серый кругляш о рукав. Блеснуло золото. - Запомни, рыжая, гадость будет, если пиво молоком разбавлять, а это, - я торжествующе потрясла монетой в воздухе, - целый сундук новенькой одежды, прямо из лавки. Еще сапоги новые и еды гора целая, и вообще много всего.

- Так, я что-то не поняла. Это ты меня сейчас типа на шопинг пригласила?- недоверчиво протянула Избранная, - В смысле, мы реально что-то будем покупать? Учти, если это опять твои шуточки, я за себя не отвечаю!

В ответ я только фыркнула и полезла проверять второй сапог.

Глава 9

До Верхнего Передела мы все-таки дошли, но к тому времени от радужного настроения моей подопечной не осталось и следа, да и я, признаться, подрастеряла боевой настрой. Все-таки трястись в седле на ледяном ветру без куртки и сапог то еще удовольствие. Хорошо еще, что у рыжей сигфридов плащ остался - в своих тряпочках она бы до города живой не доехала.

Сориентировалась я быстро, стоило нам только выйти на дорогу. Места там приметные, не пустоши какие-нибудь: дорога все время вверх идет, а по сторонам террасы каменные, будто огромные ступени. Даже горы виднелись, еле различимые на горизонте. Если все пройдет как надо, то завтра к полудню мы будем у перевала, а там и до торговых путей недалеко.

- Не, ну ты издеваешься, что ли? - простонала моя подопечная, когда до города оставалось каких-то три куска, - Какого черта мы вообще по этим дорогам тащимся? Ну, вот же срезать можно, тут с полкилометра всего напрямик, а мы прыгаем, как пара дебилов туда-сюда, туда-сюда. У тебя что, счетчик включен, типа как в такси? Или с дороги сойти религия не позволяет?

Угу, напрямик. Умная, аж страшно.

Остановив лошадок, я ткнула пальцем в один из валунов на обочине:

- Камень этот видишь? Теперь чуть дальше и правее гляди, где куст колючий с желтыми листьями. А теперь чуть ниже взгляд опусти...

- Ой, мамочки! - взвизгнула моя подопечная и отшатнулась назад так, что чуть с лошади не свалилась.

Было бы чего пугаться, в самом деле. Конечно, если не вглядываться, то между нами и городом лежало каменистое плато, довольно ровное и безопасное. Зато на втором слое был разлом такой ширины, что до другого края камнем не добросить.

- Вдоль дорог и не такое бывает, - наставительно изрекла я, - поэтому напрямик никто и никогда не ходит.

- Как ты это делаешь? - голос Избранной все еще дрожал, но в глазах уже разгорался какой-то нездоровый огонек.

- Делаю что? - искренне не поняла я.

- Видишь всякое... ну, вот такое, - махнула она рукой в сторону пропасти, и выпалила: - Я тоже так хочу! Научишь? Хотя не, забей, я и так поняла! Надо типа вдоль смотреть и, как бы, еще и в глубину. Так, да? - и она напряженно уставилась вдоль дороги, аж глаза к носу съехались.

- Нет, не так. Еще... - попробовала было возразить я, но меня уже не слушали.

- Ой, не надо ля-ля! - отмахнулась моя подопечная. - Агаа, значит, так оно и делается! Вот смотри, сейчас я возьму за ориентир вооон то дерево иии....

- Ну и окажешься возле дерева. Дальше что? - хмуро поинтересовалась я, наблюдая, как это рыжее недоразумение бестолково ерзает в седле. - Ай, ну конечно же, только так все и делается: на дорогу вышел, и скачи себе, как блоха полоумная. Если повезет, то куда-нибудь доскачешь, а если очень сильно повезет, то может, и куда надо попадешь, лет так через семь. Ну а что, жизнь длинная и чем еще ее занять, если по дорогам не таскаться? А вехи постоянные расставили просто так, от нечего делать. Вот глупые, и чего надрывались, когда любое дерево, куст или кучка мышиного дерьма за ориентир сойдет? А уж плохой кусок от хорошего кто угодно отличит. По запаху. Собственных кишок, размазанных по дороге.

- Вечно ты все настроение перегадишь! - тут же надула губы Избранная. - Завидуешь, так завидуй молча и нефиг тут ядом брызгать!

- Конечно, завидую, - легко согласилась я. - Ты только скажи чему, уж будь добренька, а то ведь так и помру в неведении.

- Ой, ну ты дурочку-то не включай! - скривилась рыжая, - Не, ну чисто по-человечески тебя понять можно. Обидно всю жизнь жопу рвать, когда у кого-то все прям сходу получается. Но этот же повод крыситься!

Все ясно. Кое-кто опять услышал не то, что ей говорилось, а что-то совсем другое.

- И что у тебя сходу получилось? Слои разглядеть? - невесело усмехнулась я, - Ну так это все могут, а толку то? Надо еще карту суметь прочитать, знаки распознать, ну и память хорошую иметь, само собой. Не прыгать по кускам проводника учат, а правильно выбирать, куда прыгать. И талантов тут особых не надо, кто угодно обучиться может, если труда достаточно приложит. Только тебе-то оно на кой? Если уж надумала в учение идти, так есть ремесла попроще, да и денежней намного.

Ответа меня не удостоили, зато надулись не пойми из-за чего и остаток пути до города прошел в хмуром молчании. Меня это, признаться, нисколько не печалило. За последние два дня я произнесла больше слов, чем за пять лет до этого и вряд ли скоро выпадет другой случай побыть в тишине.

Верхний Передел встретил нас неласково: сразу же за воротами оказалась огромная лужа, посреди которой торчал драный сапог. Лезть в эту лужу лошади не захотели, ну да оно и понятно: вода бы на таком морозе давно замерзла, а раз не замерзла, значит это не вода, а пес знает что. Пришлось спешиваться и обтирать боками заляпанный грязью забор - иначе проклятую лужу было никак не обойти.

Дальше было ничуть не лучше. Мостовые тонули в раскисшей навозной жиже, на каждом углу высилась мусорная куча чуть не в дом высотой, а сточные канавы, похоже, не чистились добрый десяток лет. Удачно еще, что мы попали в это царство отбросов зимой и запах был вполне терпим.

Людей в этом милом городе было на удивление много, и все они были как раз ему под стать: каждый норовил задеть плечом, отпихнуть с дороги, да еще и обругать вдогонку. Рыжая двигалась в этой неприветливой толпе до того ловко, будто всю жизнь только и училась, что от чужих локтей уворачиваться да своими работать. Мне оставалось только уважительно коситься на нее и стараться не отставать.

- Ты будто бы знаешь, куда идти, - проворчала я, сердито одергивая свою кобылу, потянувшуюся было к чьей-то шляпке с перьями. Чем занималась вторая скотина, плетущаяся на привязи где-то позади, я предпочитала не думать.

- Куда-куда, в центр конечно, - невозмутимо откликнулась Избранная, не сбавляя шага. - Все нормальные бутики, в смысле, лавки, обычно бывают в центре. Или, скажешь, что у вас тут не так?

- Точно так же, но..., - начала было я, но договорить мне, как обычно, не дали.

- Но там все дорого, а экономика должна быть экономной и вообще мы по жизни голимые нищеброды, - закатила глаза моя подопечная, - поэтому сейчас пойдем и ограбим огородное пугало?

- Но в этом городе вряд ли есть хоть одна лавка, - невозмутимо продолжила я.

- Да ну, бред какой-то, - отмахнулась моя легкомысленная спутница. - Ты логику включи, что ли. И глаза разуй. Все вокруг одетые, так? Так. Раз одетые, значит нашли, где шмотками затариться, а раз они нашли, то и мы найдем.

- Ясно, что найдем, - не стала спорить я. - Портной-то здесь точно должен быть, в его мастерской и подберем себе что-нибудь из готового.

- А если не будет готового? - кисло протянула Избранная.

- Будет, - уверенно припечатала я, и пояснила: - Пока одежка шьется, всякое может случиться, бывает, что забирать уже пора, а платить нечем, ну или просто некому забирать. Так оно все и лежит, пока не найдется кто-нибудь торопливый и не слишком привередливый. Вроде нас.

- За себя говори, - закатила глаза будущая спасительница мира. - Это ты у нас можешь мешок от картошки напялить и не париться. А я...

- А ты пока даже на мешок не заработала, - зло перебила я, - так что или носи что дают, или ходи голая.

- Ой, да поняла я уже, - скривилась Избранная. - Дают - бери, бьют- беги. Пошли уже, а? Я уже отморозила все, что можно и что нельзя.

- Пойдем, только сначала дорогу спро...

Договорить я не успела. Рыжая буркнула «я сама!» и бросилась через толпу наперерез прилично одетой даме с изящной корзинкой в руках. Дама побледнела, и хотела было юркнуть в ближайший переулок, но Избранная вцепилась когтями в ее рукав, оскалилась дружелюбно и принялась что-то горячо втолковывать. Я двинулась было спасать несчастную, пока та не принялась вопить, призывая стражу, но она уже что-то сбивчиво отвечала, показывая дрожащей рукой вначале вперед, затем направо. Рыжая отпустила свою жертву и протолкалась обратно ко мне, сияя победной улыбкой:

- Я все узнала! Пошли, тут два шага буквально. Вот что бы ты без меня делала?

- Даже не знаю, - задумчиво протянула я, - но уж точно не торчала бы посреди улицы босая и без куртки.

В ответ Избранная снова фыркнула и решительно двинулась в ту сторону, куда показала перепуганная дама с корзинкой. Я вздохнула и повела лошадок вслед за рыжей шевелюрой, реющей над толпой, как потрепанное полковое знамя.

Нужную нам мастерскую было бы сложно пропустить - уж очень ярко сияли начищенной медью огромные ножницы над входом. Интересно, какой умник догадался закрепить их лезвиями вниз? Хлопнет кто дверью посильнее, сорвется это красота с крюков, вжжжик - и все. Или так задумано?

Внутри было жарко натоплено и пахло как в бабулином сундуке, где она хранила свои «наряды и благовония»: полинявшее за три десятка лет подвенечное платье, две охотничьи перчатки от разных пар, нещадно линяющую муфту из белого кролика и маленькую коробочку из-под притираний, полную сушеной лаванды. В этой мастерской бабуле бы точно понравилась. Стены все под алыми бархатными драпировками, доски пола выкрашены под красное дерево, а медные светильники и тяжелая рама напольного зеркала сияют почти как золотые.

Стоящий за прилавком лысоватый господинчик окинул нас таким взглядом, будто мы в спальню к Государыне Императрице без стука вломились.

- Вы ошиблись двеью, - процедил он сквозь мелкие желтоватые зубы, забавно присвистывая на месте звука «р». - Здесь вам не пьитон для нищих, так что пьоваливайте.

- Да, похоже, что и правда ошиблись, - лениво протянула я, небрежно вертя в пальцах золотую монету. - Зашли-то одежки прикупить, а не глупости слушать.

- Тысяча извинений, пьекьасные дамы, - тут же подскочила с места эта двуногая крыса, - мне показалось, что следом за вами сюда пьоникли попьошайки. Пьоходите же, пьошу вас! У нас есть дивный алый байхат, только что из столицы, чудная сейебьяная пайча с побеьежья и...

- Уважаемый, мы торопимся, - прервала этот словесный поток рыжая, - так что принесите-ка нам все, что у вас есть готового и побыстрее.

- Но, боюсь, у нас нет платьев, достойных... - попробовал было возразить господин Крыс, но не тут-то было. Избранная нетерпеливо притопнула по кричаще-алому ковру босой грязной пяткой и грозно нахмурилась:

- Вы что, глухой? Я, кажется, ясно сказала: несите все, что есть. Повторяю для особо отсталых, медленно и по буквам: все! Вэ, Эс, Ё. И шевелитесь уже, хватит изображать скульптуру имени себя!

Портной шустро исчез за драпировками, и нам оставалось только ждать и надеяться, что он вернется с одеждой, а не с патрулем городской стражи, как на его месте сделала бы я. Но жадность господина Крыса, как видно, победила осторожность, и вскоре он уже раскладывал на длинном столе целую гору разноцветного тряпья.

Моя подопечная тут же зарылась в этот ворох чуть ли не с головой, бормоча что-то о дикости, «отсутствии культуры обслуживания» и каких-то «вешалках». Я же решила действовать наверняка и, высмотрев в пестром ворохе что-то темное, осторожно потянула, стараясь ничего не уронить на пол. С этой крысы станется завопить, что упавшая вещь безвозвратно погублена и потребовать за нее уплатить.

- Не, это полный отстой, - наморщила нос Избранная и брезгливо приподняла двумя пальцами подол выуженного мной платья. - Темно-зеленый вообще не твой цвет, будешь как труп невесты. Брось каку!

- Платье как платье, - почему-то обиделась я, - цвет не маркий и ткань добротная, что еще надо? Камешков блестящих по подолу?

- Если госпожа желает, сей же момент пьишьем, - подал голос Крыс из-за прилавка, но нам было не до него.

- Так, слушай сюда! - рыжая бесцеремонно выдернула платье у меня из рук и забросила его подальше в угол. - На дорогах ты может и крутой спец, но в шмотках не шаришь от слова совсем, и если я говорю, что зеленый не твой цвет ни разу, а балахонам а-ля пожилая библиотекарша вообще место на помойке, то ты меня слушаешь и на ус мотаешь. Ферштейн? В смысле, поняла?

- Сер йес сер! - ухмыльнулась я, чем заслужила одобрительный кивок.

- Соображаешь! Так, а где тут примерочная? - Избранная уже крутилась у зеркала, пытаясь одновременно приложить к себе короткую темно-синюю курточку и кожаные штаны пронзительно-голубого оттенка.- Только не говори, что ее нет! Я не собираюсь устраивать этому типу бесплатный стриптиз.

- Мне-то откуда знать? - удивилась я. - Да я тебе и без примерки скажу, что штаны слишком узкие, а куртка безнадежно коротка.

- Ой, много ты понимаешь! - отмахнулась Избранная и крикнула лавочнику: - Эй, любезнейший! Где тут у вас комната для примерок?

- Сожалею, госпожа, но здесь нет такой комнаты, - развел руками Крыс.

- Ну, тогда выйдите куда-нибудь, не могу же я при вас раздеться! - раздраженно махнула рукой рыжая. Лавочник не двинулся с места и вообще ничем не показал, что услышал. Даже после того, как Избранная повторила раз пять, не меньше.

Накричавшись, рыжая повернулась ко мне:

- Прикинь, он меня игнорит! Скажи ты ему, чтобы валил отсюда.

- Бесполезно, - поморщилась я, растирая ноющие от всех этих воплей виски. - Он же не дурак, чтобы оставить нас тут с товаром без присмотра.

- Тогда зайди к нему за спину, пусть у него глаза разъедутся! - прошипела моя добрая подопечная.

- Нет уж, тогда он точно стражу позовет, - отказалась я, сходу отметая эту глупую и опасную затею. - Старый трюк, его любой ребенок знает.

- Какой еще трюк? - искренне удивилась рыжая, в который раз напомнив мне, что в их мире все совершенно иначе.

Пришлось объяснять:

- Бывает, что какая-нибудь девица начинает вдруг в людном месте чулки поправлять или платье перешнуровывать. Все, конечно, на девицу пялятся, а ее подельники в это время вовсю кошельки режут.

- Правильно говорить «подрезают», - наставительно изрекла Избранная, - и что-то я никакого кошелька у этого урода не наблюдаю. И вообще, это ж типа магазина, тут по любому основное бабло в сейфе. О, а это тема! Я щас ему такой засвет изображу, что у него зенки повылазят, а ты...

- А я расплачусь за свои покупки и пойду ужинать, - быстро перебила я, пока эта обделенная умом особа еще какой дикости не сболтнула, - потому что не хочу на виселицу. Если и ты не хочешь, то бери уже, что приглянулось, и уходим.

- Ага, а вдруг оно не налезет? Или болтаться будет? Тогда что? - выпалила Избранная и уставилась на меня с видом победительницы. Даже подбородок гордо вскинуть не забыла, надо же.

- Тогда с неба обрушится огонь, и мир погрузится в вечную тьму, - трагическим шепотом возвестила я, а потом добавила, уже нормальным голосом: - Что ты как маленькая, честное слово. Сразу смотри, чтоб уж точно не мало было, а если чуть великовато окажется, то потом подгоним по себе. В хороших лавках даже нить с иглой в придачу дают.

- Ладно, только сама все делать будешь. Шитье - это не мое, - сдалась рыжая и снова зарылась в груду одежды, бормоча: - Так, это на свалку... и это... и это... это вообще сжечь... а это на кого?... о, а это еще ничего...

Я вздохнула и тоже запустила руки в пестрый ворох, аккуратно откладывая в сторонку то, что могло бы пригодиться.

Больше всего было мужских рубах, очень ярких, широких и коротких. Некий тучный коротышка с дурным вкусом явно задолжал тут приличные деньги. Платьев больше не нашлось, зато мне попалась хорошая шерстяная юбка, сносная рубаха и теплый стеганый жилет. Приличных курток среди предложенных вещей не оказалось, ну да я и не рассчитывала на такую удачу. Ладно, раз уж Избранная себе нашла курточку по вкусу, значит Сигфридов плащ я себе возьму. Он хоть и уделан смолой по самое никуда, но лучше, чем ничего.

- На, вроде твой размерчик, - поверх моих будущих покупок с тихим шорохом приземлились черные штаны из плотной замши.

- Не надо мне такого, - возмутилась я, откладывая вещь в сторонку. - Весь зад наружу будет.

- Не наружу, а под штанами, - фыркнула рыжая. - Можно подумать, эта твоя супер-дупер юбка с пятью разрезами много прикрывает.

- Предпочитаю новую юбку, - парировала я, - и прилично, и привычно.

- Ну ты и ретроградка! - непонятно, но явно обвиняющее изрекла моя подопечная, - Запомни, главное чтобы тебе было удобно, а если кого-то что-то смущает, то это их проблемы. Бери, говорю! Потом спасибо скажешь.

- Ладно, убедила, - сдалась я, и дурацкие штаны все-таки взяла. Как похолодает, под юбку поддену.

- Ну, вроде все, - задумчиво протянула рыжая, после того как три или четыре раза придирчиво осмотрела все вещи до единой. Кучка одежды, которую она отобрала для себя, оказалась куда как больше моей.

- Эй, уважаемый! - окликнула я крысолицого. - Сколько возьмете за это все?

- О, пьекьасный выбой, госпожа, пьекьасный! - тут же оживился он. Подскочил к нам, быстро перебрал одежки, сосредоточенно шевеля губами, и радостно заявил: - Только для вас, вся эта пьекьасная одежда обойдется в сущий пустяк. Всего лишь один золотой! И я добавлю удобный мешок, чтобы вы могли все это унести.

- Десять серебрух, - брякнула я наугад, просто чтобы посмотреть, как вытянется эта крысиная морда, - Но мешок мы тоже возьмем, так уж и быть.

- Уступлю за девяносто пять сейебьяных, - портной заломил хилые ручки и суетливо забегал вокруг стола.

Это сильно отвлекало, на что, видимо, и был расчет.

- Пятнадцать серебряных, мешок, и вы прекращаете мельтешить, - торг начал меня увлекать, я оперлась руками о стол и подалась вперед, не сводя с лавочника тяжелого взгляда. Он прекратил метаться, остановился прямо напротив и тоже уставился на меня.

- Девяносто. Только из уважения к пьекьасным леди.

- Семнадцать серебрух и мешок, - ухмыльнулась я, - А из уважения можете помочь прекрасным леди погрузить покупки на лошадь.

Портной очень натурально побледнел и схватился за грудь:

- Восемьдесят шесть! - горестно запричитал он, - Вы меня убиваете! В убыток себе отдаю! Совсем меня йазойили!

- Так закрывайте мастерскую и нанимайтесь к лицедеям, - я была неумолима.- У вас потрясающий талант. Дам двадцать серебряных, если доставите наши покупки на постоялый двор.

Маленькие глазки господина Крыса злобно сверкнули:

- Восемьдесят пять и я, так уж и быть, подожду до завтья, пьежде чем сообщить стьяже, что видел двоих обойванок с кьяденым золотом.

- Тридцать, - парировала я, - и, так уж и быть, мы не станем сообщать страже, что вы коварный убийца из Ночной Гильдии, и притворяетесь портным лишь для того, чтобы однажды во время примерки уколоть господина Главного управителя отравленной иглой.

- Да кто повейит в эту чушь! - взвизгнул «коварный убийца». - Я уважаемый в гойоде человек!

- И весьма бедный, к тому же, - с готовностью подхватила я, - а имущество осужденных за особо ужасные преступления, как известно, отходит в пользу городской стражи. Может быть, вас потом и оправдают, всякое бывает. Учтут, к примеру, проявленную щедрость и широту души, но все же, все же... Скажите, вы никогда не спрашивали себя, куда после учиненных стражей обысков девается столовое серебро и прочие милые сердцу мелочи? И ведь не найти потом, вот что странно.

- А доказательства? - лицо бедняги аж пятнами пошло от расстройства.

- Ну что вы как дитя малое, - укоризненно покачала я головой, - Вот, скажем, эти ваши ножницы над входом - они же совсем как скрещенные клинки. Чем не тайный знак Ночной Гильдии? И ковер у вас такой красный разве не для того, чтобы невинно пролитую кровь пролитую скрывать?

- Тьидцать пять и вы немедленно убийаетесь из гойода, - простонал господин Крыс, - И никаких мешков!

- Не жадничайте, любезный, вам не к лицу! Тридцать пять и мешок, - я щелчком отправила через стол наш единственный золотой и лавочник, прошипев сквозь зубы «ты еще пожалеешь!», сгреб монету и кинулся за прилавок. Мешок он мне чуть ли не в лицо швырнул и рассерженно зазвенел серебрушками, отсчитывая сдачу. Пока рыжая набивала мешок одеждой, я неторопливо пересчитала полученные от лавочника монеты. Ровно шестьдесят пять серебряных, без обмана. Надо же!

В тот момент я была по-настоящему счастлива впервые за... ой, лет за десять, наверное. Помните, как в песне поется, «И кровь моя под звон монет вскипает, как у иных бывает лишь под звон клинков...». Там, правда, дальше про честь в обмен на пару медяков, но это уже не про меня.

Нет, не про меня.

Глава 10

- И когда ты поняла, что он киллер? Ну, в смысле, убийца? - насела на меня рыжая, стоило нам выйти из мастерской.

- Ерунда это, забудь, - отмахнулась я, опуская мешок на землю и оглядываясь.

- Ой, ну и не говори, - почему-то обиделась Избранная.

- Да говорю же, ерунда это. Просто пригрозила ему немного, чтоб цену скинул, - нехотя объяснила я, все еще оглядываясь. Что-то меня беспокоило, и я никак не могла понять, что именно. - Слушай, тебе ничего не кажется странным?

- Да все нормально вроде, - откликнулась рыжая и тоже завертела головой, осматривая окрестности. - Стоп, ты разве лошадей не тут припарковала? В смысле, привязала? Вот к этой палке?

- Это называется коновязь, и... - вот тут-то я и поняла, что все это время не давало мне покоя: - Лошадей нет.

- Как это нет? Почему? - удивленно переспросила моя недогадливая спутница.

- Потому, что я круглая дура, - я в отчаянии уселась прямо на мешок с одеждой. - Это же город, тут наверняка есть еще такие твари и вместе у них хватило мозгов, чтобы отвязаться и сбежать. Потрясающе, просто потрясающе!

- Или они просто проголодались, - Избранная показала на свисающий с коновязи огрызок уздечки, - и я, кстати, тоже. Что будем делать? Попробуем их поискать?

- Нет. Первым делом купим сапоги, - решила я, поднимаясь на ноги. - Не знаю как ты, а я уже ступней не чувствую. Потом найдем постоялый двор и приведем себя в порядок, а то в таком виде к страже соваться опасно. Ценность этих тварей невелика, количество их в городе, обычно, строго ограничивают, так что если их к тому времени не пришибут, то мы даже получим их обратно.

- Еще нам нужен меч, хотя бы один - уверенно заявила моя подопечная. - Чтобы уроды всякие не лезли.

- О да, нам просто необходима дорогущая тяжеленная железка, с которой ни ты, ни я не умеем обращаться, - покорно согласилась я. - Если что, таскать ее будешь ты.

- Кто сказал, что я не умею? - тут же ощетинилась рыжая. - А может я мастер меча? И вообще любого оружия?

- Не может, - отрезала я.

- Да что ты вообще обо мне знаешь? - она аж задохнулась от возмущения.

- Больше, чем хотела бы, - я неопределенно передернула плечами и вполне миролюбиво пояснила: - Ты на руки свои посмотри, мечница великая. От меча, да любого другого оружия, знаешь ли, мозоли бывают. А у тебя вон еще и ногти длиннющие, с такими рукоять и не обхватить как следует.

- Ногти отрастить недолго, а мозоли могли сойти, - Избранная продолжала спорить, но видно было, что запал прошел.

Что ж, поставим в этом споре точку:

- Если ты мастер, то должна знать, что носящий оружие должен быть готов пустить его в ход. Куда бы мы не отправились, всегда найдутся те, кто захочет проверить, насколько ты хороша. Тебе это нужно? Мне - нет. Поэтому, идем-ка лучше за сапогами.

Рыжая засопела обиженно, но не возразила. Удивительно! А я-то уже приготовилась объяснять, почему нам не нужен ни самострел, ни копье, ни даже большой страшный нож.

Не люблю оружие. Папа, конечно, пытался меня учить, но я довольно рано поняла, что в незнакомом городе у одинокой девушки ровно два пути: либо выглядеть мирно и безобидно, держится безопасных мест и полагается на стражу, либо плевать на всех и вся, обвешиваться острыми железками и превратить свою жизнь в вечный поединок. Нужно ли говорить, что я предпочла первый?

Лавка кожевенника обнаружилась чуть дальше по улице и понравилась мне намного больше, чем нелепое заведение господина Крыса. Никакого фальшивого золота, ярких тряпок по стенам и, что лучше всего, полное равнодушие к странному виду покупателей.

Седой, но крепкий еще господин молча указал нам на удобную низкую скамейку и высвистел двух шустрых мальчишек, которые мигом принесли по несколько пар сапог на выбор. Меня безмерно обрадовало еще и то, что все эти пары почти ничем друг от друга не отличались, так что даже моя не в меру требовательная подопечная не стала их слишком долго перебирать и рассматривать. Она просто сунула ноги в первые попавшиеся, прошлась взад-вперед и буркнула: «с пивом потянет».

В порыве благодушия, я даже пообещала нашить на ее пару блестящих камешков, как только раздобуду иголку, нитку и эти самые камешки. Выслушала в ответ очередное фырканье, не торгуясь отсчитала мастеру десять серебрух и направилась к выходу. Стук каблуков моих новеньких сапог казался мне в тот момент самым прекрасным в мире звуком. Кто долго ходил босиком по промерзшей земле, тот меня поймет.

У коновязи перед лавкой, как ни в чем ни бывало, стояли наши лошадки.

- Эй, я что, грузчик? С мешком мне помочь не хо... - рыжая на полуслове оборвала гневную тираду и кивнула в сторону коновязи, - А эти откуда взялись?

- Да пес их знает, - пожала плечами я.

Потом перехватила у своей подопечной мешок и шагнула к ближайшей кобыле. Та предупреждающе оскалила зубы и попятилась.

- Может, попробуем с ними договориться? - предложила Избранная.

- Что сделать? - я не поверила своим ушам.

И как ей такое в голову пришло?

- А что такого? - удивилась эта странная особа. - Они же, типа, разумные? Вот и пообщаемся, как разумные существа. Наладим, так сказать, диалог культур.

У меня даже слов не нашлось. Я просто отступила назад и сделала приглашающий жест рукой: действуй, мол. Вот интересно, она совсем не слушает, что ей говорят, или только важное мимо ушей пропускает? Чтобы с этими тварями беседы вести надо и впрямь быть таким же «разумным».

- Не бойтесь, я вас не обижу! Просто хочу поговорить, - медленно произнесла рыжая, делая шаг к лошадям.

Вот и зачем врет? Обидит ведь, еще как обидит. Эти твари кого угодно доведут, поэтому умные люди с ними и не разговаривают. И, тем более, не смотрят, как это делают другие. Поэтому я закинула мешок с одеждой на спину и пошла прочь, бросив через плечо:

- Я на постоялый двор, встретимся там.

Рыжая догнала меня почти сразу и зашагала рядом, бормоча под нос что-то неразборчиво-ругательное.

Позади зацокали копыта.

- Они идут за нами, - заметила Избранная.

- Ну и напрасно, - я повысила голос, чтобы бредущие следом лошадки расслышали каждое слово, - потому что на постоялом дворе я скажу, что первый раз вижу этих бесполезных тварей и платить за их кормежку и ночлег в теплом стойле не собираюсь. Давно пора было от них избавиться. Деньги у нас теперь есть, так что купим нормальных лошадей, которые не уходят когда им вздумается и никогда ничего тебе не откусят.

- А с этими тогда что будет? - спросила моя не в меру жалостливая спутница, в очередной раз оглядываясь. Я тоже оглянулась, и равнодушно процедила, глядя прямо в маленькие красные глазки «своей» кобылы:

- Они же разумные. Вот пусть сами об этом и думают.

Стук копыт позади нас ускорился, видно что-то они придумали. Бодрой рысью кобылы обогнали нас и развернулись, преграждая путь. Я хмыкнула, поправила на плече мешок и двинулась в обход. Разумеется, обе твари тут же сдвинулись, не давая мне пройти.

-Они, вроде-как, чего-то от тебя хотят, - предположила моя догадливая подопечная.

Одна из лошадей тут же придвинулась ближе и мотнула головой, будто бы приглашая сесть верхом, а другая осторожно потянула мешок у меня из рук. И глаза у обеих были честные-честные.

- Не верю я им, - нахмурилась я и сердито дернула мешок назад. - Наедятся, переночуют в тепле за наши денежки, а на рассвете опять деру дадут.

- Да ладно, куда они денутся с подводной лодки, - снова вступилась за лошадок Избранная, - Можно подумать, они кому-то нужны, кроме нас.

Вообще-то, другие лошади нам были не по карману, что бы я там не говорила, а пешим ходом мы вряд ли успеем в срок.

- Так как, оставляем их? - спросила рыжая и все трое выжидательно уставились на меня. Я обреченно махнула рукой и забросила мешок на седло. Сбегут они завтра или нет, но, видят предки, сегодня я достаточно отмахала на своих двоих.

Постоялый двор я толком и не рассмотрела, настолько вымоталась, оказывается, за этот день. Помню, ела что-то, не чувствуя вкуса, чуть не уснула над лоханью с горячей водой, отмывая волосы от остатков смолы, а под конец просто рухнула на кровать в чем была и мгновенно провалилась в тяжелый сон без сновидений.

***

Рассвет следующего дня застал меня у колодца с пустым ведром и полной головой мрачных мыслей. Поневоле задумаешься, когда приходишь добыть воды для умывания, бросаешь ведро в колодец, а вместо плеска снизу доносится гулкий удар. Я же видела вчера, как здешняя прислуга таскает отсюда воду, значит, еще вечером все было в порядке. В плохие годы колодцы начинали подмерзать задолго до праздника Перехода, но здесь уже повесили зимнее ведро, тяжелое и прочное, оно бы в момент проломило схватившийся за ночь ледок. Значит, колодец успел со вчера промерзнуть до самого дна. Плохо дело!

Оставив бесполезное ведро, я бегом бросилась к задней двери постоялого двора, пронеслась через кухню, на бегу крича заспанным служанкам, чтобы собрали нам еды в дорогу и взлетела по узким скрипучим ступеням на второй этаж. Если я что-то понимаю в погоде, то на завтрак времени уже не оставалось. Тут успеть бы из города выбраться.

Моя подопечная даже не пошевелилась, когда я ворвалась в комнату, грохнув дверью о косяк, и потрясла ее за плечо. Вчера, пока я ужинала и отмывалась, эта легкомысленная особа все никак не могла угомониться. Гоняла служанок то за вином и фруктами, то за самым большим зеркалом, то снова за вином, и без конца примеряла всю купленную одежду по очереди. При этом требовала от меня «честно говорить идет, или нет» и без конца жаловалась, что в комнате слишком холодно, вино кислое, зеркало маленькое и мутное, а я черствое бессердечное существо без намека на «чувство стиля».

В конце концов, мое терпение лопнуло, и я позорно сбежала «проверить лошадей», а когда вернулась, Избранная безмятежно спала поперек кровати, наполовину зарывшись в обновки. Второй кровати в комнате не было, так что мне пришлось собирать разбросанную одежду в мешок и ворочать тяжелое спящее тело, укладывая его как следует. А теперь вот еще и будить приходится. Я ей кто, прислуга?

- Вставай, пора убираться отсюда! - рявкнула я прямо в ухо соей подопечной, устав впустую ее трясти, но та только поморщилась и попыталась натянуть одеяло на голову. Ну что же, можно и по-другому. Я наклонилась над ней и тихо, но внятно произнесла: - Если не встанешь, я вылью на тебя ведро воды. Учти, вода ледяная. Считаю до трех: раз, два...

- Стой, не надо! - завопила последняя надежда мира и так резко подскочила на постели, что я едва успела отпрянуть. Чуть не получила к синяку в придачу еще и расквашенный нос.

Стоило вспомнить о синяке, как щека тут же противно заныла.

- Эй, ты нормальная вообще? Нет у тебя воды. Слушай, будь человеком и отвали, а? Я спать хочу. - Рыжая обиженно шмыгнула носом и попыталась было завалиться обратно, но я уже сдернула с нее одеяло и мстительно забросила в угол.

- Некогда пререкаться, быстро одевайся и уходим.

- Может быть, ты хоть скажешь, что случилось? - это она спросила уже полностью одетая, стоя в дверях.

Неужели кто-то учится на ошибках? Похвально.

- Потом, - я уже волокла мешок вниз по лестнице. - Шевелись, время не ждет.

Она послушно заторопилась следом, молча взяла у служанки сумку с едой и без лишних вопросов влезла в седло. Умница какая! Вскоре наш маленький отряд уже скакал к воротам, пугая редких утренних прохожих.

- Ну и куда мы так летим? Где пожар? - Опять спросила Избранная, когда город остался далеко позади, и лошади перешли на мерную рысь.

- Лучше бы пожар, - откликнулась я, обреченно рассматривая снежинку, застрявшую в гриве моей кобылы. Кажется, мы все-таки опоздали.

- И все? - Рыжая поравнялась со мной и теперь недоуменно переводила взгляд с моего лица на снежинку и обратно. - Весь этот хипиш из-за снежинки? Ты совсем уже крышей поехала?

- В вашем мире бывают метели? - вкрадчиво поинтересовалась я, - Такие, что после них из дому без лопаты не выйдешь?

- А тебе не кажется, что тупо в метель куда-то переться? - Так же вкрадчиво откликнулась Избранная. - И что в городе как-то проще ее пережить?

- Если засыплет перевал, то мы в этом городе до весны застрянем, - невесело отозвалась я. - То есть, это ты застрянешь до весны, а я всего-то на семь дней.

- Это еще почему? - не поняла моя подопечная.

Что ж, как говаривал дед, самое важное и сто раз объяснить не зазорно.

- Да потому, что через семь дней Переход. Тебе напомнить, где ты должна быть в этот день? Как думаешь, что со мной сделает богиня, если тебя там вдруг не окажется?

Снег повалил сильнее, пришлось достать карту и смотреть в оба. Даже в том проклятом тумане было проще - он хотя бы не налипал на ресницах. Вскоре глаза начали болеть от напряжения, руки примерзали к поводьям, но я упрямо подгоняла лошадь, все еще надеясь непонятно на что.

Поднялся ветер. Он швырял в лицо целые пригоршни снега, рвал из рук карту и завывал в ушах, как целая стая голодных чудовищ. Мелькнула мысль, что надо бы снова связать лошадей вместе, но стоило мне обернуться, как лошадь подо мной резко остановилась и я вылетела из седла. К счастью, снега успело намести достаточно, а то бы расшиблась о дорогу.

Кое-как поднявшись на четвереньки, я первым делом разыскала оброненную карту и только потом встала на ноги и отряхнулась. Лошадь не шевелилась, тупо уставившись вперед остекленевшими глазами. Я несколько раз глубоко вздохнула и приказала себе успокоиться, а потом отошла на несколько шагов назад, повернулась спиной к ветру и принялась просматривать дороги одну за другой, ища вторую лошадь и надеясь, что у рыжей хватило ума не отходить далеко.

Вместо очередной дороги я разглядела слабо светящиеся зеленые стены и поспешно зажмурилась. Никогда прежде не видела нижней дороги, но и то, что слышала, пугало до икоты. Чтобы заставить себя открыть глаза и снова посмотреть на дорогу, пришлось собрать в кулак остатки храбрости и несколько раз напомнить себе, что пока я стою на месте, ни на какую нижнюю дорогу мне не попасть.

Вторая лошадь нашлась почти сразу и я даже удивилась мимоходом, как могла столько времени ее не замечать. Зацепившись взглядом за неподвижную темную фигуру, я сделала шаг и чуть не рухнула под тяжестью повисшей у меня на шее Избранной.

- Я думала.... думала, что все... - жалобно всхлипывала надежда мира, стискивая меня так, что стало трудно дышать.

- Сейчас задушишь, и тогда точно все, - прохрипела я, отчаянно пытаясь высвободиться из ее железной хватки.

- Ой, сорри, - она так резко меня отпустила, что я едва удержалась на ногах. - А я из седла вылетела, прикинь? Эта как тормознет, а я только бултых - чуть сапоги не слетели! Смотрю, тебя нет... ну, думаю, пипец котенку...

- Зато теперь будешь знать, что на дорогах не спать надо, а за проводником следить и смотреть, куда едешь, - проворчала я, растирая помятые плечи, - Если бы у нас нормальные лошади были, то я бы тебя, может, до самого перевала не хватилась. Сказано же было поводья не трогать. Ай, да что теперь говорить...

- А мы что, уже не спешим? - в синих глазах моей подопечной заплескался ужас, - Слишком поздно, да?

- Может быть, и поздно, - неохотно призналась я, - но, как говорится, лучше рискнуть и проиграть, чем сдаться и умереть, а пока живы мы, живет и надежда и все такое. Давай-ка попробуем сдвинуть эту скотину с места. Я буду тащить, а ты толкай.

Сложнее перехода у меня еще не было, да и вряд ли будет. Чтобы сменить дорогу достаточно сделать самый крошечный, ничтожный шажок, но попробуй шагни, волоча за собой полновесную конскую тушу! А ведь еще надо сосредоточиться на нужной дороге, что из-за снегопада становилось все труднее.

- Ничего не получится! - крикнула я, заслоняя лицо от снега. - Придется их бросить!

- ...погибнут, - донеслось до меня сквозь завывания ветра, - ... нельзя! ... еще раз!

- Ладно, последний раз пробуем и все! - я снова взялась за уздечку и нашла глазами черный силуэт второй лошади.

Рыжая снова что-то крикнула, я не расслышала, что именно. Снега намело уже выше колена и мне уже начало казаться, что все мы давно примерзли к дороге, особенно проклятая кобыла, как вдруг неподъемная тяжесть чуть-чуть поддалась. Самую малость, но этого хватило. Лошадка ожила, тряхнула головой, и я чуть было снова не улетела в сугроб. На этой части дороги ветра почти не было, и снег не сек мелкой крупой, а плавно опускался крупными хлопьями. Уже легче.

- Ты что делаешь? - встревожено спросила моя подопечная, когда вместо того, чтобы влезть в седло, я стащила на землю мешок с одеждой и принялась перетряхивать содержимое.

- Ищу что-то похожее на веревку, - под руки, как назло, ничего такого не попадалось, зато все время лезли дурацкие штаны. Я было совсем собралась выбросить их в сугроб, но ледяной ветер, вовсю задувающий под юбку, быстро заставил передумать.

- И да свершится модная революция! - насмешливо возвестила Избранная наблюдая, как я, неловко балансируя на одной ноге и удерживая в зубах край подола, пытаюсь попасть второй ногой в узкую штанину. - Ты хотя бы сапог сними. Юбку, так и быть, можешь оставить, пока погода не наладится.

- До весны, стало быть, - хмыкнула я, забираясь в седло. Мне стало гораздо теплее, и это было просто замечательно, но ничего похожего на веревку так и не нашлось, что было уже не очень хорошо. - Слушай, лошадь привязать нечем, так что тебе придется править самой. Просто езжай за мной, не отставай и ничего не бойся, а как дорогу менять соберусь, я тебе скажу. Лады?

- Поняла, не дура, - буркнула рыжая, честно пытаясь влезть в седло. - Блин, да что ж она такая высокая, а? Ты бы хоть помогла, что ли.

- Зачем? - почти искренне удивилась я. - Ты справишься, я в тебя верю.

- Ладно, без тебя обойдусь, - пропыхтела Избранная, карабкаясь на несчастную лошадку, как на стог сена.

Не знаю, на чем она привыкла ездить в своем мире, но уж точно не верхом. В другое время, я бы непременно спросила, но сейчас было не до того.

- Ну и куда теперь? - устало спросила моя подопечная, кое-как устроившись в седле. - Из-за этого снега я даже не могу сказать, в какую сторону мы ехали.

- Видишь, как хорошо, что проводник я, а не ты, - не удержалась я от шпильки и направила свою кобылу вперед, старательно отгоняя гадкую мыслишку о том, что уже все равно в какую сторону ехать и ехать ли вообще.

Снега за это время намело лошади по колено и пока до перевала доедем вдвое, а то и втрое больше насыплет. И где-то глубоко внутри я уже знала, что будет потом.

Глава 11

Следующий кусок дороги встретил нас завыванием ветра и огромными сугробами. Моя лошадка еле передвигала ноги, по самое брюхо увязнув в снегу. Еще шаг - и она жалобно заржала, провалившись по шею и отчаянно попятилась, приседая на задние ноги.

- Все, дальше не проехать, - я сползла с седла и обреченно привалилась плечом к теплому лошадиному боку. Дорога через перевал одна, лопат у нас нет, а если бы и были, то засыпает все равно быстрее, чем мы смогли бы копать.

- Эй, ты чего? - непонятно как оказавшаяся рядом рыжая схватила меня за плечи, не давая бессильно сползти вниз, свернуться в снегу калачиком и тихо замерзнуть. - Да что с тобой такое?

- Все. Со мной все. И с тобой тоже ... - безразлично ответила я и вяло попыталась высвободиться, но Избранная не отпустила, да еще и встряхнула меня, так, что аж зубы клацнули. Пришлось объяснить: - Хватит меня трясти. Сугроб впереди видишь? Дальше только хуже будет, а дорога через перевал только одна.

- Так придумай что-нибудь! - вместо того, чтобы отпустить, она встряхнула меня еще пару раз, - Ты же умная, ты сможешь, я знаю. Ну пожалуйста!

От тряски перед моими глазами снова мелькнули зеленые стены коридора, и в голову забрела невероятно глупая мысль. Не давая себе времени передумать, я решительно вырвалась из хватки моей подопечной и заговорила, старательно подбирая слова:

- Есть еще один путь, очень опасный и... неприятный. В другое время я бы ни за что туда не сунулась, но если останемся тут точно погибнем, а там... там, может, и нет. Слушай внимательно, это важно: сейчас мы шагнем, и вокруг появится что-то вроде коридора. Это будет нижняя дорога. Пес знает, почему их так назвали, они ведь не внизу, не сверху, да и вообще нигде. Сама увидишь. Предупреждаю сразу - место гадкое.

- А что там? - почему-то шепотом спросила рыжая.

- Всякое слышать приходилось, - я невольно вздрогнула, припомнив это «всякое». - Ты главное запомни: если вдруг встретим кого, то сразу рот на замок и ни звука.

- А нормально объяснить не судьба? - поморщилась моя подопечная. - От твоих намеков страшнее в сто раз, не понятно, что ли?

- Ладно, попробую объяснить, - я потерла переносицу, собираясь с мыслями. - Не знаю, что правда, а что нет, но слышала я, что там само время течет иначе. Пока ты жив можешь выбраться, но тамошний воздух отравлен и ты медленно умираешь, а когда умрешь, дорога тебя уже не отпустит никогда. И, вроде как, все, кого она забрала до сих пор где-то там бродят, надеясь встретить живого, чтобы обменять его жизнь на свою. Друг друга они не слышат, только живых, поэтому и заговаривают с каждым встречным, надеясь однажды услышать ответ.

- Жесть какая! - Избранную аж передернуло, - Слушай, чет мне не хочется к зомбякам, в смысле бродячим мертвякам. Может, не пойдем?

- Если останемся, то скоро сами мертвяками станем. Может и ходячими, всякое бывает, - мрачно пообещала я и протянула ей руку:- Не кисни раньше времени, рыжая! Со мной не пропадешь. Ну что, готова?

- Нет. Мне до чертиков страшно, - пожаловалась моя подопечная, но руку мою приняла и даже лошадь взяла под уздцы без напоминания. Умница.

- Мне тоже, - призналась я, покрепче стиснула ее ледяные пальцы и уставилась сквозь пелену снега на слабо светящиеся стены.

Шаг - и они сомкнулись вокруг нас. Чувство было такое, будто ловушка захлопнулась, и я чуть было не выскочила обратно. Во рту тут же пересохло, сердце заколотилось так, будто всерьез решило пробить грудину и сбежать куда подальше. Я застыла на месте и будто ждала, что вот сейчас на нас набросятся со всех сторон, но ничего такого не случилось. Коридор был тих и пуст, как деревенская улица в жаркий летний полдень.

Зато сразу понятно стало, почему никто толком не мог описать это место. Стены слабо светились, и в этом свечении расстояние до них было совершенно невозможно оценить, а потолок тонул во мраке, и не понятно было, есть ли он вообще. Я чуть сжала пальцы рыжей и мотнула головой, показывая, что пора двигаться вперед. Черный гладкий пол приглушал шаги, слегка пружиня под ногами, и мне почему-то совсем не хотелось знать, из чего он сделан. Больше волновало то, что я больше не вижу нормальных дорог. Стоило на несколько шагов отойти от места, где мы вошли, и вокруг остались только стены. Обернуться я не решалась - меньше всего мне в тот момент хотелось бы узнать, что мы заперты в этом коридоре навсегда. Лучше уж до последнего верить, что в случае чего мы можем вернуться и хотя бы умереть нормально.

Не знаю, сколько мы шли - я совершенно потеряла ощущение времени. Казалось, что мы попросту топчемся на месте, совсем как мысли в моей голове. Никогда не верила в «изнанку мира» и прочую чушь, да и нижние дороги считала страшилкой для детишек, и вот пожалуйста, бреду по этой страшилке и конца-края ей не видно. Конечно, никакая эта не изнанка и, если вспомнить легенду о дорогах, то напрашивается вполне разумное объяснение: это место и есть та самая дорога, ведущая отовсюду и куда угодно. Или стало бы ею, если бы у какого-то бога хватило сил завершить начатое. Вот уж воистину, если боги за что-то берутся, то добра не жди.

Тут меня дернули за руку, отвлекая от раздумий. В ответ на мой вопросительный взгляд, рыжая выпучила глаза и указала подбородком куда-то вперед. А там, далеко во мраке, показалась яркая точка и она становилась все больше.

Я отступила к стене, увлекая за собой Избранную и обеих лошадей. Точка выросла в желтоватое пятно света и оно приближалось странными рывками. Я испуганно вжалась в стену, а память тут же подсунула с десяток легендарных чудищ. Светящихся, прыгающих, или то и другое сразу. Но к тому, что показалось в круге света, я оказалась не готова.

Сначала я увидела только лампу. Самую обыкновенную масляную лампу, старую и сильно коптящую. Она мерно покачивалась на короткой цепи в такт неуверенным шагам того, кто ее нес, и длинные черные тени разбегались во все стороны, корчились на полу и таяли в унылом свечении стен. Потом мне удалось разглядеть высокую сутулую фигуру в потрепанном дорожном плаще и сжимающую цепь морщинистую руку.

Незнакомец шел мимо, и я слышала, как шаркают по полу его разношенные сапоги. И тут рыжая всхлипнула. Едва слышно, но звук этот показался мне громким, как вопль. Я тут же зажала ей рот ладонью и замерла, боясь дышать.

Идущий остановился, повернулся на звук и поднял свою лампу повыше. Свет упал на его лицо как-то снизу, совсем нехорошо, выхватил из темноты и узкую щель рта, похожую на резаную рану, и темные ямы на месте щек, и, что хуже всего, глаза. Как у вареной рыбины - белесые и мертвые. Долго, бесконечно долго он стоял и смотрел на нас, а я не могла ни закричать, ни пошевелиться. А потом он просто ушел. Отвернулся и побрел дальше по коридору.

Пара мгновений, и шаги затихли. Потом желтое пятно света превратилось в едва заметную точку во мраке, а скоро пропала и она.

Только тогда я вспомнила, что нужно дышать.

- Что это было? - еле слышно выдохнула рыжая мне прямо в ухо.

- Не знаю, - так же тихо ответила я. - Молчи.

- А ты заметила, что стена... - начала было моя бестолковая подопечная, но я снова закрыла ей рот ладонью и покачала головой. Да, я заметила, что стена, к которой я прислонилась, не теплая и не холодная, да и вообще никакая, будто нет ее, но при этом что-то не дает двинуться дальше. В этом коридоре вообще ничего нормального нет и если все подряд обсуждать, то нас непременно кто-нибудь услышит. Нет уж, больше ни звука.

Как оказалось, я была права. Стоило нам двинуться дальше, как коридор будто бы ожил. То и дело долетали голоса, шаги, стук, глухие удары, крики, пение и даже детский смех. Этот смех почему-то пугал больше всего.

Еще через несколько шагов навстречу стали попадаться люди. По крайней мере, они были очень похожи на людей. Мужчины и женщины, старые и молодые - они появлялись, как будто ниоткуда, и снова исчезали среди теней. Светильников больше ни у кого не было и в мертвенном свечении стен все они выглядели одинаково серыми и безликими. Одни просто шли мимо, двигались неловко и странно, как те диковинные заводные куклы, которых я видела на прошлогодней ярмарке, безмолвные и будто бы начисто лишенные собственной воли. Другие говорили, и это было во сто раз хуже. Монотонно, будто ни к кому не обращаясь, снова и снова повторяя одно и то же и голоса их, казалось, застывали на стенах тягучими каплями, тянулись позади липким следом, оседали ядом в моей голове. Это сводило с ума, хотелось заорать на них, ударить, сделать все что угодно, только бы они наконец замолчали, оставили меня в покое.

Рыжая до боли стиснула мою руку и это помогло. Голоса, конечно, никуда не делись, но зато я вспомнила, зачем мы здесь, и что нужно делать.

- Стойте! Я знаю, что вы меня слышите, - кто-то отчаянно пытался нагнать нас, но почему-то никак не мог, хотя мы еле плелись, - У вас лошади! Ни у кого здесь нет лошадей, а у вас есть, значит, вы с поверхности, значит слышите меня. Стойте же! Дальше нельзя! Вы погибните!

Не знаю, о чем думала тогда моя подопечная, но у меня в голове крутилось только: «Хорошо, что другие его не слышат». Когда этот крикун наконец отстал, я покосилась назад, на лошадей. Как же я сама до этого не додумалась? Глупые твари выдают нас с головой, и лучше бы избавиться от них прямо сейчас. Просто отпустить уздечку и... и что? Оставить их бродить тут внизу до конца времен? Да, у этих кобыл мерзкий нрав, толку от них мало и не стоят они того, чтоб ради них рисковать, но ни одно живое существо не заслуживает быть запертым в этом кошмарном месте. И потом, лошади нам еще очень пригодятся, если мы выберемся отсюда. Если выберемся...

Нет, «когда» а не «если». Когда выберемся.

- Прошу вас, помогите! Здесь так страшно, я совсем одна...

Жаль ее, молодая совсем. Была. Только себя жальче.

- Быстрее, все сюда! Я нашел выход!

Хорошая придумка, почти сработало. Надо запомнить, на всякий случай. Стоп, никаких случаев, мы выберемся и точка.

- Здесь у меня шесть сотен золотых. Возьмите, мне уже ни к чему...

А нам-то они тут зачем? По полу катать?

- Я сын министра! Спасти меня великая честь!

Покорнейше благодарю, но оказывал бы ты честь кому другому.

Много их там было, умоляющих, обещающих и грозящих, готовых сказать что угодно, сделать что угодно, лишь бы вырвать у нас хоть звук, да хоть малейший знак, что они услышаны. Избранная держалась достойно, хоть и вздрагивала чуть заметно от особенно громких воплей. И когда, спустя целую вечность, далеко впереди сквозь набившее оскомину зеленоватое свечение коридора смутно проступил серый дневной свет, я позволила себе немного расслабиться.

И это чуть было нас не погубило.

Новая дорога была все ближе, хотелось наплевать на все и бежать туда со всех ног. Там было небо, снег и ветер и не было мерзких светящихся стен и этих жутких голосов. А еще там был имперский дорожный знак - каменный столб, какими отмечают главные торговые пути. Всем своим существом я была уже там, возле знака и даже не заметила бы метнувшуюся вдруг наперерез женщину, если бы не моя подопечная. Она так резко остановилась, что чуть не вывихнула мне плечо.

Женщина молча шагнула к нам и протянула сверток, который до этого бережно прижимала к груди. Младенец? Рыжая рванула руку из моей хватки и я почему-то позволила ей вырваться. Ведь мы же не произнесли ни звука, ничем себя не выдали. Что же плохого в том чтобы взять ребенка? Вот он, выход - достаточно сделать шаг. Так почему бы не спасти еще одну маленькую жизнь?

Но тут что-то внутри меня заорало дурным голосом, заставило перехватить запястье Избранной, уже протянувшей было руку к свертку, и бегом волочь ее к выходу, наплевав на сопротивление.

- Что ты творишь! - закричала рыжая, падая на колени в глубокий снег, - Мы могли его спасти! Спасти, понимаешь?!

- Послушай меня, - я рухнула рядом с ней, развернула к себе, заставив посмотреть мне в глаза, - Да слушай же! Спасти мы могли только себя.

- Откуда ты знаешь? - по щекам ее текли слезы. - Мы даже не попытались! Мы вот так просто взяли и ушли, и оставили их там, а они...

- Перестань сейчас же! - я бесцеремонно встряхнула Избранную за плечи. - Забыла, кто ты? Нельзя тебе рисковать, понимаешь? Судьба целого мира зависит от того, попадешь ли ты вовремя в Храм, и не смей, слышишь, не смей об этом забывать. Что толку спасти одного ребенка и погубить тысячи других?

- Ай, типа ты в это веришь! Типа меня хоть что-то зависит! - крикнула она и резко дернулась, сбрасывая мои руки. - Избранная-офигизбраная... да в чем моя избранность? Все неправильно, весь этот мир неправильный! Все должно было быть совсем не так! Где моя суперсильная магия, где волшебное оружие, где древние амулеты, признающие меня одну? Чем я хуже других? Да я же... я совершенно обычная! На моем месте мог быть кто угодно. Так почему я?

Были у меня кое-какие мысли на этот счет, но если я их выскажу, то все эти вопли еще на полдня затянутся. Что не говори, а «Избранная» звучит намного лучше, чем «первая попавшаяся под руку дурочка».

- У богини спроси, как объявится, - предложила я.

В ответ опять послышались рыдания, и я попыталась хоть как-нибудь утешить:

- Знаешь что? Не бери ты в голову всяких глупостей! Включи эту свою «логику», что ли. Раз богиня выбрала тебя, а не кого-то еще, значит, ты такая, как надо, правильно? И пес с ними, с амулетами этими и магиями, что бы это ни было. Раз нету, значит и не надо. Значит, и без них справишься. И ничуть ты не хуже других, а даже лучше. Теперь поднимайся, пока ничего себе не отморозила. Попробуем к закату до города добраться, а то зимой у костра ночевать та еще радость.

- У богини спросить, значит? А я спрошу. Еще как спрошу, мало не покажется! - Зловеще пообещала Избранная. Потом шмыгнула носом и добавила: - Слушай, а носовые платки в вашем мире предусмотрены, или так, рукавом утираются?

Кажется, Светлейшую в самом скором времени ждет очень неприятный разговор.

И мне ее было ни капельки не жаль.

Глава 12

Стемнело как-то очень уж быстро и место для ночлега нам пришлось искать чуть ли не наощупь. Углубляться в лес я не решилась, так что стоянку обустроили прямо у обочины, за самым большим валуном.

- Слушай, может мы как-нибудь так, без костра? Не холодно же! Все шмотки, что есть, на себя намотаем и переночуем. А? - ныла моя подопечная, пока мы ползали в потемках, пытаясь набрать хоть немного хвороста.

- Это только кажется, что тепло, мы же двигаемся, - попыталась я объяснить понятную любому ребенку вещь. - Как только сядем, так сразу же замерзать начнем. К утру без костра инеем покроемся.

- Эти палки уже покрылись, - не сдавалась Избранная.- Толку их собирать, все равно же гореть не будут.

- Ты болтай меньше, тогда быстрее управимся, - я слишком устала, чтобы спорить. - Было бы чему гореть, а зажечь сумеем.

В наш временный лагерь мы вернулись в хмуром молчании, зато нагруженные хворостом так, что еле ноги передвигали. Снега здесь было намного меньше, чем по ту сторону гор, так что расчистить небольшую площадку для костра оказалось не так уж трудно - мы просто разгребли снег ногами. А вот с костром пришлось помучиться. Топора у нас не было, а ломать обледенелые ветки голыми руками все-таки не самое легкое и приятное занятие. Вскоре моя подопечная взбунтовалась и заявила, что лучше покрыться инеем, чем вот так калечить руки и я с ней согласилась.

Сложив часть веток шалашиком, я вытащила дедов нож и стукнула ножнами о ладонь, от чего из них выпал крошечный сверток. Любопытная рыжая тут же придвинулась ближе и зачарованно наблюдала, как я бережно разворачиваю промасленную бумагу, цепляю кончиком ножа крупинку черного порошка и осторожно стряхиваю ее на приготовленные для костра ветки. Запахло дымом, по веткам поползли маленькие язычки синеватого пламени, и вскоре костер уже плевался в небо искрами и приятно согревал мое промерзшее до костей тело. Красота!

- И что это было? - поинтересовалась Избранная, опасливо кивая на сверток. - Магия? Волшебное зелье?

- Кровь тысячи невинных дев, собранная на священной горе после дождя из свежих булочек, - страшным голосом провыла я и мерзко захихикала.

- Ну хватит, я же серьезно спросила, - тут же надулась моя обидчивая спутница.

- Если без шуток, то просто сушеная жабья слизь, - пожала плечами я и пустилась в объяснения, не без удовольствия наблюдая, как по лицу рыжей расползается гримаса отвращения: - Есть на болотах жабы, что летом вроде обычные, а ближе к холодам особой слизью покрываются. Такой, что как только залезает жаба на корягу или бревно, так под ней древесина сразу тлеть начинает потихоньку. Тлеет и греет, пока морозы не пройдут. А чтоб порошок получился, надо слизь собрать осторожно, чтоб на руки не попала, залить соленой водой, дать отстояться трое суток, а потом воду слить и то, что на дне осталось выпарить. Гадко, конечно, да и долго очень, но дело того стоит. Я на этот порошок пол лета убила. Думала, продам при случае.

- Фу, гадость какая, - мою впечатлительную подопечную опять передернуло.

- Гадость, да, - легко согласилась я, - но очень дорогая. Вот только что я целый золотой в костер выбросила, а может и два.

- А почему тогда бумажка эта не загорается? - недоверчиво протянула Избранная и хитро прищурилась: - Опять издеваешься, да? Да ну, про кровь девственниц и то прикольнее было.

- А потому, что жабьим жиром пропитана, - охотно пояснила я, - От той самой жабы, с которой слизь. Сложно догадаться, что ли?

- Так. Давай сразу проясним один момент, - разволновалась вдруг рыжая. - У вас тут вообще магия есть?

- Слова такого нет, - пожала плечами я, - но если объяснишь, что оно значит, то я скажу точнее.

- Ну, это... просто магия. Волшебство, чары, колдовство, шаманство... ну хоть вуду на худой конец! - не очень-то понятно пояснила Избранная. - Блин, ну как объяснить... это когда произносят заклинание, пентаграммы чертят, концентрируют энергию, а потом бац! И что-нибудь происходит.

- Не-а, ничего такого нету, - я зевнула и уселась на мешок с одеждой, привалившись спиной к валуну. Стоило бы поесть, но в сон клонило немилосердно. Все эти волнения кого угодно вымотают, а возле костра так тепло...

- То есть как нету? - возмутилась Избранная, вскакивая на ноги. - А как же двери между мирами, богиня и амулет, который нас от маньяка спас? Вот это все ты как назовешь, а?

- Да так и назову, - удивилась я. - Богиня есть богиня, и поэтому она умеет двери открывать, светиться, лететь по воздуху и пес знает что еще. Двери это двери, сделали их боги, нужны они для того же, для чего нужны все двери. Амулет, как ты его назвала, тоже сделали боги, а зачем - у них спроси. Мне не интересно. И если тебе так уж хочется божественные делишки каким-нибудь глупым словом называть, то валяй, я не против.

- Тааак. Значит, тут и Магического Университета нет? И даже самой завалящей Школы Чародейства и Волшебства? - совсем расстроилась моя подопечная. - И что мне теперь делать?

- С чего ты вообще взяла, что все это должно у нас быть? - вот теперь уже мне стало любопытно, и даже спать ненадолго расхотелось.

«Школа чародейства», надо же такое выдумать!

- Во всех книжках так! Избранная всегда едет в столицу учиться магии, - заявила она таким тоном, будто это было нечто, известное всем и каждому. - Ну, или почти всегда, ну это уже детали. Потом в ней просыпается суперсила, и оказывается, что она наполовину дракон, на четверть эльф, а еще на треть светлый ангел, хотя бывает, что и темный, и только потом она мир спасает, ну и заодно находит любовь всей своей жизни, только не сразу, а ближе к концу, а если сразу, то они обязательно ссорятся все время и ненавидят друг друга, пока не поймут, что на самом деле очень любят, и вот тогда они побеждают всех врагов, а потом она становится королевой, ну или не становится, если не хочет, но живет долго и счастливо целую тысячу лет, потому что она же теперь бессмертная, ну и еще...

- Погоди-погоди, я что-то не поняла, - перебила я, окончательно потерявшись в этом словесном потоке. - Что за книжки такие про Избранных? Сколько их там у вас было вообще? Или шастать из мира в мир и всех подряд спасать обычное дело?

- Нет, ты не поняла! Это ж фэнтези. - Рыжая помялась, видно силясь подобрать нужное слово, но все-таки закончила: - Ну, в смысле не по правде все. Фантазии...

- Интересно получается, - задумчиво протянула я. - Значит, ты прочла несколько книг о чужих выдумках, причем прекрасно знала, что все это выдумки, но при этом удивляешься, что в жизни все получается совсем не так?

- Но кое-что ведь совпало! - усевшаяся было Избранная, зачем-то снова вскочила и в волнении забегала вокруг костра. - И то, что мир в опасности и путешествие в столицу, и говорящие кони...

- Они не говорящие, - вставила я, но рыжую уже несло:

- А я всегда знала, что не такая, как все! У меня интуиция такая, что ого-го и сны через раз сбываются, и вот со всем этим я, типа, должна как все в институт долбанный ходить? Потом работа с восьми до пяти, дома муж на диване в тапочках, дети орущие, и вот мне уже сорок и жизнь прошла мимо, и можно уже начинать носки вязать и сериалы смотреть. Так, да? А если я не хочу?!! Может, мне суждено совершить что-то великое? Да я с пяти лет жду, когда уже случится что-нибудь эдакое, и меня заберут туда, где моя настоящая судьба! И вот теперь я здесь, я действительно Избранная и целый мир в моих руках и... и тут выясняется, что магии нет. Это как вообще?

- Обычное дело, - пожала плечами я, кутаясь в плащ и вытягивая ноги поближе к огню, - Фантазии это одно, а жизнь совсем другое. И чего тебе в своем мире не сиделось, не пойму никак. Что плохого в муже и детях?

Вот только Избранная меня уже не слушала.

- А вдруг она у меня есть, только я об этом пока не знаю? - задумчиво бормотала она, усевшись рядом со мной и таращась в костер. - Вдруг я повелительница пламени?

- Так проверь, что ли, - предложила я, просто потому, что устала слушать ее глупости. - Руку туда сунь, а лучше сразу голову. Хоть и вся залезай, только не ори слишком громко - я спать собираюсь.

- Да ну тебя! - возмущенно фыркнула «повелительница» и обиженно замолчала.

Я устало прикрыла глаза. Сидя спать последнее дело, утром спину не разогну. Надо встать и что-нибудь придумать, но как же не хочется шевелиться. Если бы не солнце, бьющее прямо в лицо, то можно было бы и так...

Стоп, что еще за солнце посреди ночи?

Пришлось открывать глаза. Оказалось, я больше не сижу, прислонившись спиной к камню, а лежу на земле и голова моя в каком-то полушаге от кострища.

Сонливость слетела сразу, я вскочила, как подброшенная, лихорадочно выпутываясь из плаща и затравленно оглядываясь. При дневном свете все выглядело иначе, но это точно было то же место, где мы вчера остановились, только костер прогорел. Моя подопечная безмятежно спала, свернувшись на мешке с одеждой и укрывшись моей старой юбкой.

Спросонья мне потребовалось немало время, чтобы понять: в этой мирной картинке не хватает одной очень важной детали. Даже двух. Зато было кое-что новое: сдвоенные следы копыт, огибающие камень.

- Что случилось? - сонно пробормотала разбуженная моей руганью Избранная.

- Сущие пустяки, - сварливо отозвалась я. - Лошади сбежали, только и всего. Ах да, еще вся наша еда была в сумке, сумка на седле, а седло ускакало вместе с одной из твоих обожаемых кобыл. Ну ничего, завтрак и обед мы все равно проспали, так и без ужина разок обойдемся. Или не разок, потому что все наши деньги сейчас там же, где и еда. В остальном же все просто превосходно!

- И всего-то? Я уже думала война... - протянула рыжая и повернулась было на другой бок, но тут до нее дошел смысл моих слов: - То есть как еда ускакала? Мы же с позавчерашнего дня не жрамши! И что делать теперь? Охотиться?

- Потрясающая мысль! Лес вон там, приступай, - я даже направление ей указала.

- Очень смешно, - огрызнулась Избранная, поднимаясь на ноги. - И хватит срываться на мне, я тебе не девочка для битья! И тут твой косяк, а не мой, потому что кошелек в сумке держать это просто супер-дупер- мегатупо.

- Да знаю я, - откликнулась я уже спокойнее,- но этот кошель мне весь живот натер, а красть его тут, вроде как, некому было. Думала, до города полежит, а там перепрячу. Эх, да что уж теперь. Как-нибудь потерпим еще немного. Мы на имперском торговом тракте, а значит, где-то недалеко есть Привал. Это что-то вроде постоялого двора, их по приказу Императора по всем главным трактам настроили на расстоянии дневного перехода. Если повезет, сможем там раздобыть еды. Может, кто-то добренький и до столицы довезет. Полдня мы потеряли, но если пойдем налегке, то к закату успеем.

- Оставить все шмотки? Ты что, с дуба рухнула? Только через мой труп! - моя подопечная вцепилась в мешок, как голодная собака в кость.

- Тихо ты, накличешь еще! - хмуро одернула я эту помешанную на тряпье особу, - Ладно. Тогда сама его и неси, я помогать не стану.

Избранная упрямо вскинула подбородок и взвалила мешок на спину. Вот же, нашла время капризничать! Тряпки эти, конечно, не особенно тяжелые, но без груза мы бы двигались быстрее и точно успели бы на Привал до темноты.

- Ты хоть знаешь, в какую сторону идти?

Мне кажется, или кто-то действительно пытается ехидничать? Это она зря.

- С чего бы мне знать такие вещи? - сладенько пропела я. - Ах да, я же с утра еще проводником была. Вроде бы. Нет, я почти уверена. Или это все-таки была не я?

- Да ну тебя, я же серьезно спросила, - как ни странно, в голосе моей подопечной не было ни намека на издевку.

Мне даже стыдно стало, самую малость. Кажется, я настолько привыкла к своей спутнице, что даже стала забывать, что имею дело с иномирянкой.

- Прости, опять забыла, что ты нездешняя, - повинилась я, и постаралась объяснить: - У всех проводников хорошее чувство направления, иначе никак. Дороги иногда так закрутят, что и не выберешься, если нутром ничего не чуешь. Я могу не знать точно, где мы находимся, но в сторонах света сроду не путалась и всегда могу сказать, с какой стороны мы пришли и куда направлялись.

- Ага, вот и твоя супер способность нарисовалась!- обрадовалась рыжая. Видимо, на моем лице возникло уж очень недоуменное выражение, потому что она тут же пояснила: - В смысле что-то, что ты можешь а другие не могут. А я знала! Вт все вы такие. «нету магии» да «нету магии», а потом бац! - и встроенный компас в голове обнаруживается.

- Да, ты меня поймала, - хмыкнула я. - Уж такой я маговальщик, что всем магунам маговик. Только не сболтни кому, а то засмеют.

- Как можно не верить в магию? - возмутилась Избранная. - Это же глупо! Да вокруг нас все время какая-то фигня творится, а тебе хоть бы хны. Не всему же есть разумное объяснение, иногда надо просто поверить в чудо!

- Если ты не можешь что-то объяснить, это совсем не значит, что объяснения нет, - пожала плечами я. - Просто ты его не знаешь.

- Ну ты и зануда! - рассердилась моя спутница. - Скажи еще, что знаешь, как тот амулет работал, которым маньячину спалило.

- Не знаю и знать не хочу, - меня аж передернуло от такого предположения. - Забудь вообще, что когда-то эту пакость видела. Сболтнешь кому не надо и все, прощай, Эльга. По закону за такое в котле с кипящим маслом варят.

- Значит дебильные у вас законы! - снова кинулась в бой Избранная. - Конечно, запретить и уничтожить проще, чем разбираться, как оно устроено и учиться этим пользоваться.

- Ну да, почему бы голову упырю в пасть не сунуть и не посмотреть, как у него там все устроено, - раздраженно подхватила я. - Может, и его можно как-нибудь использовать, а? Да я бы к той дряни и пальцем не притронулась, если бы не богиня твоя драгоценная! И не цацка эта нас спасла, а удача. Уж не знаю, моя или твоя. А если бы она полыхнула не у Сигфрада в руках, а чуть раньше, пока в кармане у меня лежала?

- Вот поэтому и нужно изучать такие предметы, чтоб не бегать с ними, как обезьяна с гранатой, а использовать сознательно и ответственно, - продолжала настаивать моя упрямая подопечная. - Потом можно будет и производство наладить. Ну представь, что эта штука не просто так бахнула, а, например, где-нибудь в шахте. Хотя нет, она же сгорела, а не взорвалась... Тогда на мусорной свалке. Ррраз, - и вместо гор вонючего мусора чистый и аккуратный пепел. Смел в совок и можно дальше мусорить. Как тебе?

- Ничего не получится, - тут же парировала я. - Того, кто эти штуковины делал, давно уже и след простыл, а самой новой из них лет сто, не меньше. Сейчас даже боги ничего такого создать не могут, куда уж там людям.

- И куда он делся? - встряла моя подопечная. - Ну, этот, который делал?

- Этого тоже никто не знает, - призналась я. - Просто однажды перестал показываться, как и многие другие до него. Осталась только покровительница твоя ненаглядная и братец ее. Да еще дураки всякие, возомнившие, что старых богов можно вернуть, а вернувшись сразу исправят все, что натворили. Сигги твой как раз из этих самых был... Уж конечно, исправят они. Как по мне, то если эта дверь между мирами и существует, то ее стоит открывать только затем, чтоб и тех двоих, что еще остались, спровадить куда подальше.

Тут я заметила, что говорю сама с собой и обернулась.

Избранная бестолково топталась посреди дороги и что-то бормотала, и то и дело взмахивая руками, будто взлететь собиралась. Пришлось возвращаться.

Бормотала она чушь какую-то:

- ... всегда знала! Почти слишком хорошо, да. Но это же все объясняет! И как я сразу не поняла? Это же очевидно!

- О чем ты вообще говоришь, - я помахала рукой перед ее лицом, но она даже не заметила. Пришлось взять за плечи и как следует встряхнуть.

- Эй, вернись на землю. Вот доберемся хоть куда-нибудь, отогреемся, поедим и можешь сходить с ума. Только ненадолго, нам еще в столицу надо попасть.

- Да что ты понимаешь! - она попыталась вырваться, но я держала крепко. - Я не псих, я богиня! Ну, или наполовину богиня, пока не знаю. Что, думаешь у меня крыша съехала, да? Хрен там! Сама смотри: ваши боги ушли в другой мир, так? Так. В мой мир они ушли, поняла? В мой мир! Ну, вроде как, чтобы начать с нуля на новом месте и все такое. Потом здесь что-то пошло не так и настало время призвать одного из потомков старых богов, молодого и полного сил, но еще не знающего о своем происхождении - то есть меня. Значит, в Храме я обрету свою настоящую сущность, силу и память, а весь этот путь что-то типа посвящения. Инициация, вот.

Как же трудно было тогда сдержаться и не высказать все, что думаю! А подленький голосок внутри меня шептал, что все к лучшему. Пусть Избранная тешит себя сладкими сказками, тем меньше будет неудобных вопросов, тем охотнее она пойдет навстречу своей судьбе. И я поддалась этому голосу. Так просто было произнести:

- Тогда не будем задерживаться. Чем быстрее доберемся до Храма, тем лучше.

- Да, скорее бы!- она снова ухватилась за мешок и рванула было вперед по дороге, но через пару шагов остановилась: - Стоп! Так ты уже разобралась, где мы? Или опять наугад прыгаем?

- Тут вместо ориентиров имперские знаки, - с готовностью отозвалась я, - по ним легко идти. Ни думать, ни запоминать ничего не надо.

Тогда я о чем угодно готова была говорить, только бы не о богах и предназначениях.

- А что, нормально, - одобрила рыжая императорский указ. - А чего других дорогах не так?

- Не успели, наверное, указ-то сравнительно новый, - предположила я. - Или у кого-то хватило ума остановить эту глупость.

- Да почему глупость? - возмутилась моя недогадливая спутница. - Удобно же! Можно еще цветовую маркировку сделать! В смысле, для каждой дороги свой цвет придумать и знаки в этот цвет покрасить, типа как линии в метро. Блин, ну как тебе объяснить... метро это такое...

- Да потому глупость, что на любой другой дороге я бы глянула на любую веху, потом на карту, и сказала куда нас занесло, - перебила я, - а эти столбы все одинаковые.

- Ой, как будто сложно поставить на них номера, - фыркнула эта защитница глупых указов, - и на карте те же номера поставить, а дороги все разными цветами нарисовать.

- Тебе бы к Императору в советники, - поморщилась я. - Судя по последним указам, там все такие... мудрые.

- Ты просто боишься остаться без работы! - хитро прищурилась рыжая.

- Я просто головой не только ем, но и думаю, - лениво огрызнулась я. - Каждый такой знак стоит, допустим, серебрушку, а если покрасить, то и все десять, даже если красить только с одной стороны. А теперь представь, сколько в Империи дорог, сколько всего этих знаков понадобится, сколько работников нужно, чтобы это все сделать и установить. Кроме того, потом еще потребуется держать специальных людей, которые станут обходить дороги и проверять знаки. А через год, ну или через два, их придется красить заново. Знаешь, во сколько это все обойдется Империи? Да на содержание армии, наверное, меньше денег уходит. И все ради чего? Чтобы кто угодно мог свободно бродить по дорогам, ни о чем не думая? Ты хоть знаешь, сколько стоит цветная карта? Там же особые краски нужны, чтоб в дождь не растекались, на сгибах не осыпались, руками не затирались и пес знает что еще. Они ж на вес золота идут! Это ж кому такое по карману? Понятное дело, те же проводники будут и дальше водить по дорогам, пользуясь дешевыми чернильными копиями. Только и разницы, что вместо специальных знаков, которыми сейчас обозначаются ориентиры, придется запоминать цифры. И стоит ради такого гору золота просаживать?

- Ну ты мозг! - уважительно покосилась на меня будущая императорская советница. - Пожалуй, возьму тебе секретаршей! Будешь кофе приносить и критиковать мои идеи. Вместе мы просто перевернем эту замшелую страну!

- Ты и без меня справишься, - я мало что поняла, но на всякий случай решила отказаться сразу. Тем более, назрело более важное дело: - Слушай, мы еле плетемся, так до темноты на привал не попадем. Бросай уже свой мешок, все равно там хлам один. В столице я тебе все новое куплю.

- Сразу сказать не могла? - возмутилась моя легковерная спутница и с явным облегчением забросила мешок на обочину.

И правда, почему мне это сразу в голову не пришло? Столько времени зря потеряли!

Глава 13

- Оппа! А что с лицом? - вдруг ни с того ни с сего спросила Избранная.

Я ощупала щеку и поморщилась. Болеть не болело, но опять распухло и как-то гадко пекло изнутри. Может, на солнце обгорела? Такого со мной давно не случалось, но обычно мне и некогда мне было до полудня на солнцепеке спать.

- Да ладно, ерунда. Само пройдет, - я остановилась и придержала свою спутницу за рукав, - Постой, хоть тряпкой замотаю, чтоб на солнце не жарилось.

- Ну так от юбки кусок оторви, все равно под ней штаны, - предложила рыжая.

Я приподняла край подола и хмуро оглядела упомянутые штаны. Замша, из которой они были сделаны, на повязку явно не годилась. Жаль. С тяжелым сердцем я стянула юбку и взялась за нож.

- Ты прям как ногу себе отрезаешь, - по достоинству оценила мой кислый вид Избранная. - Ой, давай без драмы на ровном месте, а? Уродская же шмотка, ни стиля, ни фактуры. И вообще, ты же весна по цветотипу, какие могут быть оттенки красного? Все, режь уже быстрее, и пойдем!

- Хочешь, для тебя тоже кусок оторву? - как бы невзначай спросила я, примериваясь ножом к темно-алой ткани. - И с перевязкой тоже помогу, а то тебе ведь одной рукой неудобно будет.

- Не надо, - смутилась моя подопечная, быстро пряча за спину левую руку с весьма внушительным ожогом. - Это случайно вышло, честное слово!

Ну да, конечно случайно. А посоветуй я лизнуть топор, то доживать бы рыжей век с раздвоенным языком.

- Ты прямо как ниндзя! - хихикнула несостоявшаяся повелительница огня, пока я обматывала лицо длинной полосой ткани, оставля только узкую щель для глаз. Потом заметила, что шутки я не поняла и все же снизошла до объяснений: - Это вроде киллеров, только в Японии. Ну, типа гильдии тайных убийц. Они по ночам в дома забирались, по крышам прыгали, звездочками железными кидались и бомбочками с дымом, ну все такое. Вот. А чтоб ночью их не видно было, они в черном ходили и лица тряпками заматывали, прям как у тебя сейчас.

- Ага, у нас тоже есть такие убийцы, - понимающе кивнула я. - Вроде бы тайная гильдия, но все про них знают и даже детишки в них играют. Идем, на Привале наверняка найдется мазь от ожогов, заодно и «случайность» твою подлечим.

- Ща, я только сбегаю кое-куда, окей? - жалобно попросила Избранная, - Очень надо! Подожди, я быстро.

И, не дожидаясь ответа, скрылась за придорожными камнями. Останавливать ее я, понятное дело, не стала. Надо, так надо. Пока ждала, успела и сама сбегать по малой надобности, и дорогу наперед проверить, и по сторонам поглазеть, а рыжей все не было. Пришлось пару раз громко окликнуть ее по имени и только их Избранное Высочайшество соизволили появиться. К груди рыжая бережно прижимала что-то круглое, нежно-лиловое и очень пушистое.

- Посмотри, какая прелесть! - проворковала она, подходя ближе. Странное существо в ее руках молчало и даже не шевелилось, что для дикого животного было очень и очень странно, но рыжую это не капельки не смущало. Она сунула свою ношу мне чуть ли не в лицо и радостно прощебетала: - Такая милая, глазки как бусинки. Я назову ее Пушинка!

Тут я наконец-то рассмотрела эти самые глазки-бусинки и медленно попятилась от «зверюшки» подальше.

- И мне плевать, если это опасный хищник! - предупредила Избранная, по достоинству оценив мой маневр, - Я его оставляю и точка!

- Которого из них? - осторожно уточнила я, - Того, что подох давно, или того, что на нем поселился и жрет? Если второго, то учти, что споры вот-вот проклюнутся и будет у тебя не одна, а целых три колонии мясоедной плесени.

- Врешь и не краснеешь, - недоверчиво фыркнула эта любительница животных, - И не стыдно? Могла бы поумнее что приду...

И тут от «Пушинки» отвалился кусок и расплескался по дороге неопрятной кляксой. Повеяло липким душком застарелой мертвечины.

Пару мгновений Избранная просто таращилась на своего питомца, а потом завизжала так, что у меня уши заложило, забросила свою мерзкую ношу подальше и принялась лихорадочно оттирать руки снегом. Вид у нее при этом был настолько несчастный, что я благородно решила, что посмеюсь над ней как-нибудь потом. И даже кусок юбки ей дала, чтобы руки вытереть.

Путь мы продолжили в молчании. Рыжая хмурилась, и все время терла ладони о штаны, а я, почему-то, никак не могла согнать с лица безмятежную улыбку. Впрочем, не очень-то и старалась.

До Привала мы добрались, даже скорее, чем я думала. Но толку то? Встретили нас наглухо заколоченные ворота с криво намалеванным на них кругом. Ну вот, только этого нам не хватало!

- Стой, туда нельзя, - я ухватила шагнувшую было к воротам рыжую за рукав, и бесцеремонно оттащила подальше, - Запомни, если ворота заколочены, значит за ними не осталось никого живого. А если еще и знак вот такой стоит, то вообще все плохо.

- Там что, бешеные куры? - хихикнула моя легкомысленная спутница. - Этот знак больше на раздавленное яйцо похож, или на...

- Это круг, - резко оборвала я этот странный и неуместный приступ веселья, - и он означает, что те, за воротами, умерли от болезни и болезнь эта все еще там.

- Как такое может быть? - недоверчиво протянула Избранная, - Если никого живого нет, то... ой, нет! Там...

- Заразные мертвяки, - кивнула я и очень мрачным голосом добавила: - А теперь идем отсюда, пока они не вышли поглядеть, кто это тут расшумелся.

Вот и зачем я это сказала? Моя отважная спутница рванула прочь так, что я еле успела схватить ее за плечо и направить на нужную дорогу, и не остановилась, даже когда я раз сто повторила, что пошутила.

Надолго этой изнеженной девицы, конечно, не хватило.

- Все, не могу, - простонала она и уселась прямо в пыль. - Ноги уже не держат.

- Как хочешь, - легко согласилась я, присаживаясь рядом. - Сейчас примчится прекрасный юноша на серебряной повозке и отвезет тебя, куда только пожелаешь.

- Ха-ха, как смешно, - сварливо откликнулась эта неспособная оценить шутки особа, - между прочим, сюда реально кто-то едет.

Теперь и я услышала скрип колес и сдвоенный топот копыт.

Мы с рыжей, не сговариваясь, вскочили на ноги, метнулись за придорожные валуны и залегли, прислушиваясь.

Когда скрип и топот поравнялись с нами, я осторожно выглянула из укрытия. Мимо неспешно тащилась древняя телега, низко просевшая под тяжестью двух длинных деревянных ящиков, небрежно прикрытых куском линялой рогожки. Тащили телегу две черные кобылы, удивительно похожие на глупых зверюг, которые от нас сбежали, а правил ими сухонький скрюченный старикашка в странной шляпе с обвисшими полями. Мне он почему-то сразу не понравился, а телега эта понравилась еще меньше. Уж больно она была древняя, сейчас таких и не встретишь, да и форма ящиков отчего-то наводила на неприятные мысли.

- Эй, уважаемый! А не подвезете ли двух прекрасных девушек до города?

Умей Избранная читать мысли, услышала бы много интересного о своем длиннющем языке и куцем умишке, пока карабкалась на ящики и орала мне, чтобы я поторопилась и не заставляла «милого дедушку» ждать. Ругаться при старике не хотелось, а отсиживаться в укрытии после всего было бы как-то совсем уж глупо, так что выбора у меня не осталось. Пришлось выбираться на дорогу и лезть в телегу следом за своей недалекой подопечной.

Старик за все время не произнес ни слова и даже головы не повернул, но стоило нам устроиться на рогожке, как колеса заскрипели, и ветхая повозка снова тронулся в путь.

Рыжая растянулась на ящике во весь свой немаленький рост и блаженно вздохнула. Поколебавшись немного, я тоже прилегла, уютно примостив больную щеку на сгиб локтя. Дед, конечно, неприятный, но до того тощий и хилый, что вздумай он буйствовать, мы с рыжей запросто его скрутим. А отдых в пути никогда не помешает. Кто знает, когда...

Скрип колес вдруг стал скрипом вёсел.

Гроза надвигалась, и моя маленькая лодка прыгала по черным волнам, похожим на спины огромных морских чудовищ. Где-то здесь, среди скал, должен быть вход в бухту, но ветер все сильнее, и волны все выше, и черные острые камни щерятся из-под воды, и весла все тяжелее с каждым взмахом... Почему Избранная не помогает грести? Лежит себе на дне лодки укутанная в белый плащ, будто покойница. И плачет. Только вместо слез по ее лицу стекает кровь.

«Теперь ты знаешь...»

Скамья подо мной дернулась, и весь сон тут же слетел. По всему выходило, что я все-еще лежу на ящике, ящик по-прежнему в телеге, а вот телега уже не едет по дороге, а стоит посреди небольшого мощеного дворика.

С трех сторон нас окружали стены, да какие! Каждый камень в них больше моего старого дома величиной. Это ж какую силищу надо иметь, чтобы такие махины ворочать! Ворот видно не было, а я все не могла сообразить, как же мы попали во двор. Не через дом же? И этот дом мне не понравился: снизу вроде основательный и массивный, а сверху весь башенками утыкан, как гнилой пень поганками. Кроме меня и рыжей во дворе никого не было, даже лошади и хмурый дед куда-то подевались.

- Ух ты! Это же замок! - восхищенно протянула Избранная за моей спиной.

Так у этого ужаса и название есть? Интересно, а...

Жуткий скрип помешал мне закончить мысль. В стене «замка» медленно открылась тяжелая дверь, обитая железными пластинами, и на пороге возник высокий господин в забавной красно-белой куртке с двумя рядами блестящих пуговиц. Чем-то он напоминал мою любимую тетушку - та же чуть сутулая фигура, вытянутое лицо и брезгливо поджатый тонкогубый рот. Впрочем, тетя Хальфрун никогда бы не позволила себе надеть такое. Как там рыжая говорит, «ни стиля, ни фактуры»?

- Эй, любезнейший, может в дом пригласите? - сварливо окликнула его Избранная. Похоже, от усталости у нее напрочь отшибло последние остатки осмотрительности. - Некрасиво дам на холоде держать!

- Прошу простить мою нерасторопность, леди, - почтительно склонился унылый господин, - но мы не ждали вас так рано. Если угодно, проследуйте в малый каминный зал. Ваши комнаты скоро будут готовы.

- Ледям угодно, - милостиво кивнула моя бесцеремонная спутница, неуклюже сползая с телеги. Она, кажется, решила строить из себя высокородную. Уже смешно.

Я спрыгнула следом, плотнее запахнула полы плаща и пошла за рыжей к двери замка, лихорадочно соображая, как вести себя дальше. Притвориться служанкой? Конечно, местная прислуга может выболтать что-то интересное, но неудобных расспросов тоже не избежать. Держаться с рыжей на равных? Рискованно, из меня высокородная дама как из свиньи кузнец. Еще сболтну что-то неподобающее. А что, если вообще не болтать? Может, я «ниндзя» эта самая. Или охранительница. Вот и пусть местные поломают голову, как с нами быть.

Решительно нагнав Избранную, я придержала ее за рукав и небрежно махнула застывшему в дверях типу рукой, делая знак отойти с дороги. Тот молча повиновался, и даже снова в поклоне согнулся, когда мы проходили мимо. Ну что же, попасть в этот «замок» не так уж и сложно.

Еще бы выбраться суметь.

В одной из слезливых баллад поется что-то о том, как стены сдавливают грудь и «каждый шаг - как зверю в пасть». Глупо, конечно, но пока хмурый господин в смешной куртке вел нас по каким-то коридорам и переходам, я никак не могла выбросить из головы эти строчки.

Происходящее нравилось мне все меньше. Как там сказал наш провожатый, «не ждали вас так рано»? Как нас вообще могли ждать, если мы сюда не собирались? Значит, нас приняли за кого-то другого и кто знает что будет, когда обман раскроется. Еще странно, что обращался он к нам как к высокородным, но при этом в дом нас привели с черного хода и, вдобавок, водят кругами. Зачем? Просто время тянут или запутать стараются, чтобы потом выхода не нашли? Или пыль в глаза пускают, мол, глядите, гости дорогие, какой у нас замок большой да просторный. Угу, большой. Четыре коридора, две лесенки, проходная комнатка и крытый балкончик. Даже покружить толком негде.

Я уже успела составить в голове примерный план первого этажа, несколько раз его проверить и откровенно заскучать, когда наш провожатый наконец-то свернул с проторенной тропы, вывел нас по узкой лестнице к резной двустворчатой двери и торжественно распахнул ее перед нами.

- Малый каминный зал, - провозгласил этот властелин сотни пуговиц и снова согнулся в поклоне: - С вашего позволения, леди, я лично прослежу за тем, как идут приготовления в ваших комнатах, а также отдам необходимые распоряжения насчет ужина.

- Уж будьте так любезны, - небрежно кивнула Избранная и важно прошествовала к камину.

Идти пришлось долго - в этот «малый» зал, пожалуй, половина деревни влезла бы запросто. И зачем только нужна такая огромная комната? В такую сколько мебели не поставь, а все равно будет пусто и неуютно. Да и не протопишь ее толком. Вон и печь такая, что войти в нее можно даже не пригнувшись, и целое бревно в ней горит, а все равно зябко. Да и не печь это даже а так, глупость какая-то: по краю завитушечки резные, сверху зеркало привешено, а по бокам зеркала подсвечники на десяток свечей каждый. Ну, если зал «каминный», значит это камин и есть. Что ж, какой дом, такой в нем и очаг.

Неуютная была комната, что и говорить. Окон не видно и даже непонятно, есть ли они вообще, по стенам сплошь драпировки парчовые. Спрячь под такими хоть конную армию - не шелохнутся. Пол, правда, красивый: дощечки из разного дерева узором выложены, да еще и отполированы так, что аж потолок отражается. И потолок не простой, а весь картинками изрисован, правда в полумраке толком и не разглядеть что там. То ли голые крылатые младенцы, то ли кони с человеческими головами...

- Чего застыла, как засватанная? - недовольный голос рыжей отвлек меня от бессмысленного созерцания. - Двигай сюда, разговор есть.

- Как прикажете, госпожа, - покладисто откликнулась я, подходя к камину.

Пока я картинки потолочные разглядывала, Избранная успела устроиться по своему вкусу: сама в кресле у камина, а ноги на низком резном столике. Да, прямо так, в грязных сапогах. От кресла и до самой стенки по полу тянулись четыре глубокие царапины. Я поморщилась, но отчитывать рыжую не стала. Теперь-то и дураку понятно, что высокородность в моей спутнице и не ночевала и если нас не вышибут за ворота, то это будет значить...

- О, какао! То, что доктор прописал! - обрадовалась моя доверчивая спутница и щедро плеснула что-то густое и коричневое в две изящные белые чашечки из красивого чайника, расписанного цветами и птицами. - Слушай, а кофе у вас тоже есть?

- Только что тут и «какао» этого не было, - напомнила я, - и чашек тоже. Ноги твои на столике были, а всего остального не было.

- Ну и что? - беззаботно пожала плечами Избранная. - Хороший сервис всегда незаметный, так себе и запиши где-нибудь. А ты чего не пьешь?

- Да как-то не привыкла тащить в рот не пойми что, - поморщилась я, подозрительно нюхая напиток. - Пахнет вкусно, но уж очень сильно. Можно что хочешь подмешать, и незаметно будет.

- Ой, да кому тут надо тебя травить! - возмутилась моя недалекая спутница, - Вот опять ты начинаешь...

- А ты совсем ничему не учишься, да? - огрызнулась я, - Самой не надоело без конца в неприятности влипать только потому, что опять доверилась первому встречному? Что, если я скажу тебе, что никаких замков в этом мире никогда не было, и каминов тоже не было, и какао, и даже слов таких у нас нет? Откуда, по-твоему, тут все это взялось?

- Из другого мира, естественно! - выпалил Ее Избранное Наимудрейшество. - Может, из моего даже, хотя у нас такого уже лет сто нету. То есть оно есть, но там музеи теперь и если что-то тронешь, то сигнализация орет. О, я знаю! Просто кто-то в этот мир уже давно попал, ну заделал тут все по своему вкусу.

- Еще один Избранный? - недоверчиво протянула я. - И на какие же деньги он все это обустроил? Если с собой принес, то почему тогда ты без ничего явилась? Хотя, это как раз не важно. Меня больше волнует, зачем мы ему понадобились? Может, это какой-то безумец, который как-то узнал о твоем мире и впал в такое восхищение, что решил его вокруг себя построить? И все, чего ему не хватало это настоящая живая иномирянка? Ну или не живая, а в виде чучела, чтоб подольше сохранилась.

Вот тут Избранная задумалась. Даже чашку в сторонку отставила.

- Ваши комнаты готовы, благородные леди, - почтительно поклонился уже знакомый господин. - Если угодно, Милли вас проводит.

Откуда он вообще взялся? Из-за драпировки? Так до стены далеко, да и шаги я бы услышала. К тому же, я готова была поклясться: когда пуговичник заговорил с нами, рядом с ним никого не было. Тогда откуда выскочила вот эта вот улыбчивая девица в строгом черном платье и белом переднике? И что вообще за имя такое «Милли»?

- Вы знаете, я вспомнила об одном срочном деле, - выпалила Избранная, вскакивая с кресла, - прямо таком срочном, что нам прямо сейчас нужно идти. Благодарю за гостеприимство и все такое, но, может, проводите нас к выходу?

- Буду счастлив услужить вам, леди, - печальный господин снова поклонился, - Но мой господин выразил надежду, что прекрасные гостьи окажут ему честь и разделят с ним вечернюю трапезу.

- Отказать было бы в высшей степени грубо, не так ли? - с нажимом сказала я, выразительно глядя на рыжую, и не спеша поднялась с кресла, - А теперь мне хотелось бы освежиться перед ужином. Милли, да? Что ж, Милли, ведите.

Помните, как в песне поется? «Уж если помереть судьба, то пусть умру я сытым».

И с чистой шеей.

Глава 14

Девица со странным именем, видно, всерьез решила заболтать нас до смерти. Пока шли к лестнице и поднимались наверх, я успела узнать, что на ужин будет ягненок и Марти принес хорошее вино из подвала, а в подвале раньше были крысы, но теперь уже нет, но все равно страшно, и по ночам кто-то к ним в комнату скребется, но Молли не позволяет открывать, только свечей зажигает по полдюжины, зато как серебро чистить, так у нее лишней свечки никогда не допросишься, хоть в столовой и темно, а старый Мюррей говорит, будто...

Дальше я уже не вслушивалась, потому что и так понятно стало: нас просто отвлекают, чтоб меньше по сторонам глазели. Вдруг, да и не заметим, что водить гостей кругами здесь обычное дело.

- ...хорошенькую комнатку приготовили, просто чудо, - трещала наша провожатая, пока мы второй раз поднимались по узкой винтовой лестнице к крытой галерее, радующей прекрасным видом на заснеженный лес и далекие горы, - и коврики там новые, такие миленькие, беленькие, недавно доставили. А прежде того еще и светильнички привезли серебряные, такие красивенькие, понизу цветочки вроде розочек, а сверху завитушечки и...

Вот тут я решила, что с меня хватит.

- А скажите-ка мне, любезнейшая, - грубо вклинилась я в бесконечный поток слов, - почему мы уже третий раз любуемся вот этой скульптурой? - и кивнула в сторону ниши, приютившей каменную женщину без лица, зато с охапкой цветов в руках.

Вот будет забавно, если сейчас меня попытаются убедить, что таких статуй у них три штуки и все ну совершенно одинаковые, до последнего цветочка. Я даже позволила себе гадко ухмыльнуться, все равно под повязкой не видно.

Как оказалась, девица нам попалась далеко не глупая. Вместо того, чтобы юлить и выкручиваться, она безмятежно улыбнулась, почтительно поклонилась и прощебетала, что комнаты уже совсем-совсем близко, вот прямо-таки рядышком. А потом вдруг припустила по коридору чуть ли не бегом. Я подхватила под руку зазевавшуюся было Избранную, и мы помчались за удирающей служанкой. Эхо нашего топота, пожалуй, сделало бы честь небольшому конному отряду, и это было совсем не изысканно и не благородно, но лучше уж так, чем потерять хитрую девку за ближайшим поворотом.

Самое забавное, что девушка с глупым именем не лгала, совсем скоро мы и впрямь оказались перед услужливо распахнутой дверью. А за ней все прямо-таки утопало в белоснежных кружевах, золотых оборках и аромате незнакомых благовоний. Предки милостивые, да тут же дышать невозможно, не то, что спать!

Посреди всего этого бело-золотого кошмара нас уже дожидалась еще одна улыбчивая девушка, почти неотличимая от нашей шумной провожатой. Вот разве что ростом чуть повыше, волосы потемнее и глаза не такие бессовестные.

Интересно, а имя у нее такое же дурацкое?

- Мое имя Молли, и для меня большая часть служить вам, леди, - пролепетала девушка, будто подслушав мою последнюю мысль и зачем-то присела, растопырив в стороны юбку.

- Тогда найди мне другую комнату, для начала, - скомандовала я, устало потирая виски. Не до церемоний, когда голова вот-вот пополам развалится от боли.

- Как пожелаете, госпожа! - Молли снова присела, а потом подошла к стене и распахнула неприметную дверцу. - Прошу вас, следуйте за мной.

Ну вот, совсем другое дело! Никаких драпировок, кружавчиков и оборочек, только тяжелая мебель темного дерева, мягкий сине-зеленый ковер на полу и обтянутые бледно-голубой тканью стены. И никаких благовоний.

- Фу, ну и склеп, - сморщила нос рыжая, заглядывая через все еще распахнутую дверь.- Прям для тебя, как по заказу.

- Зато подсвечники нормальные, а не жирные золотые младенцы с крылышками, - парировала я, усаживаясь в кресло у камина, который уже разжигала Молли, и с наслаждением стягивая правый сапог.

- Ну ты и темнота! Это ж херувимы! - наставительно воздела вверх палец моя многомудрая спутница, - Китч, конечно, но в дизайн вписывается. Все, кто куда, а я в ванну! Горячую! А тебе тут разве что обтирание снегом светит.

- Как-нибудь переживу, - я пожала плечами и взялась за второй сапог, - иди уже, пока твоя ванна не остыла.

- Иду-иду. Чао, бэйби! Не скучай! Я вернусь, ты так и знай! - пропела рыжая и скрылась в королевстве золотой тафты и крошечных подушечек с кисточками.

- Для вас тоже приготовлена ванна, госпожа, - подала голос Молли, о которой я почему-то совсем забыла.

Приготовлена, говоришь? Когда ж вы успели?

- Она здесь, за ширмой, - как ни в чем ни бывало продолжила служанка, показывая на что-то вроде низкой складной стенки из полированного темного дерева. - Если госпожа пожелает, я передвину ванну поближе к камину.

- Это лишнее, - отказалась я, неохотно выбираясь из удобного кресла. - Спасибо, Молли. Можешь идти. Я позову, если мне что-то понадобится.

Дождавшись, пока служанка скроется с глаз долой, я заглянула за ширму. Там и в самом деле исходила паром ванна. И какая! Тяжелая, медная и такая невероятно сияющая, что самому Императору предложить не стыдно. А еще там было несколько ведер с кипятком, целая гора белоснежных полотенец и даже изящная корзинка, полная каких-то склянок, бутылочек и кувшинчиков. Что еще нужно для счастья?

Когда я появилась из-за ширмы завернутая сразу в три полотенца, распаренная, чистая до скрипа и почти неприлично довольная жизнью, на кровати меня поджидало платье. Нежно-лиловое, расшитое серебряной нитью и мелким речным жемчугом. Прекрасное, как сон маленькой девочки, сладко дремлющей под сказку о принцессах.

Они что, издеваются?

Прошлепав босыми ногами по ковру, я краем полотенца протерла запотевшее зеркало в простой деревянной раме, заглянула в него и тихо выругалась. Нет, я всегда знала, что трудная дорога красоты не прибавляет, но чтобы настолько! Щеки провалились, как у старухи, волосы торчат во все стороны, будто перья из старой перины, вокруг глаз темные круги, а хуже всего - гадкого вида пятно на щеке. Как раз на том месте, куда один грубый бородач кулаком приложился и где еще вчера был только небольшой кровоподтек. Впрочем, если приглядеться, то никуда этот кровоподтек не делся, а просто кожа над ним отчего-то стала толще и высохла так, что вот-вот трескаться начнет.

Ну конечно, мне только кожной болячки не хватало для полного счастья! И ведь не лишай, это точно, не кожееды и даже не мокряк. Что с этим делать я даже не представляла, а значит, придется к лекарю идти. Уж он-то расстарается! Лечить будет, пока все до последней монетки из меня не вытянет. Ах да, у меня и вытягивать теперь нечего. Значит, ходить мне с этим украшением до весны, пока караванный сезон не начнется. Если доживу, конечно.

Злобно зыркнув на ни в чем не повинное платье, я на удачу заглянула в гардеробную и удовлетворенно кивнула. Даже если хозяин всей этой одежды был высоченным толстяком и мне придется подвязывать рукава шнурками, я буду выглядеть достойнее, чем в том лиловом порождении девичьих грез.

К счастью для меня, ничего подвязывать не пришлось. Конечно, вся одежда была великовата, но мне повезло: нашлась подбитая мехом куртка с пришнурованными, а не пришитыми рукавами, из которой получилась отличная безрукавка, а кружевные манжеты рубахи я просто завернула наверх и сколола булавками. Получилось даже красиво. Штаны пришлось оставить свои, зато от тряпок на лице я избавилась - вместо этого повязала нижнюю часть лица тонким черным платком.

Еще раз быстро оглядев себя в зеркале и досадливо поморщившись, я осторожно толкнула дверь в соседнюю комнату.

После спокойствия и прохлады моего временного пристанища, волна теплого воздуха, пропитанного густым цветочным духом, чуть не сшибла меня с ног. Обе служанки хлопотали вокруг Избранной, уже наряженной в пронзительно-зеленое пышное платье и хором восторгались. Тихонько отступив назад, я аккуратно прикрыла дверь и с облегчением вздохнула. Терпеть не могу все эти пляски вокруг зеркала.

Уютно устроившись в кресле, я почти уже задремала, но тут из соседней комнаты донесся незнакомый женский голос, а потом в дверь тихо проскользнула Молли и согнулась в поклоне:

- Простите, что прерываю ваш отдых, госпожа. Меня прислали сообщить, что ужин подан и мой господин ожидает вас в малом пиршественном зале.

Пришлось выбираться из кресла и плестись за ней.

- И как я тебе? - требовательно окликнула меня рыжая.

Разумеется, она все еще крутилась перед зеркалом.

- Божественно! Великолепно! Совершенство во плоти! - буркнула я, даже не остановившись. - Шевелись, не стоит заставлять хозяина ждать.

- Да иду я! - она с видимым трудом отвернулась от собственного отражения, - Опачки, а это еще что за маскарад? Джек Воробей на диком западе? Ой, сорри, капитан Джек Воробей. Треуголки в хозяйстве не нашлось? Ладно, а теперь серьезно: это вообще не в какие ворота. В таком виде на званый ужин даже колхозник забитый не попрется. Тебе что, платье не выдали?

- С этим только в платье красоваться, - я выразительно потеребила край закрывающего лицо платка.

- Так сними его нафиг, - пожала плечами эта мудрая советчица.

- То, что под ним, к платью подходит еще меньше, - отмахнулась и распахнула двери, - Идем, леди Огненная. Пожалей бедное зеркало, оно давно от тебя устало.

- Да подожди ты! - рыжая даже ногой притопнула возмущенно. - Ну тупо же ходить, как ковбой Мальборо, когда тут столько косметики! Иди сюда, щас быстренько все лишнее заштукатурим, будешь прям Кейт Мосс.

- Нет времени на эти глупости, - рявкнула я и решительно шагнула за дверь, где чуть не налетела на незнакомую грузную женщину в скучном сером платье.

Та ни слова ни сказала, зато такую рожу скорчила, что мне даже извиняться перехотелось.

- Мы что, так и будем здесь торчать всю ночь? - капризно протянула Избранная за моей спиной, - Вы, любезная, пришли нас проводить? Так ведите, да побыстрее!

Все так же молча, неприятная тетка развернулась и поплыла прочь по коридору, сделав нам знак следовать за ней.

Я еле успела перехватить шагнувшую было следом рыжую.

- Ну, и что опять не так? - возмутилась та.

Что-что... либо я с ума сошла окончательно, либо...

- Хэй, Молли, - негромко окликнула я ту служанку, что посмышленее, - а у вас тут в замке никто не пропадал недавно? Скажем, женщина в летах, ростом с тебя, сама грузная, волосы темные в тугом пучке и глаза близко посажены?

- Ты чего, совсем ку-ку? - удивилась Избранная и зачем-то пальцем у виска покрутила. - Кто куда пропал? Вот же она стоит!

В комнате что-то с грохотом обрушилось, зазвенело разбитым стеклом. Кинувшись на звук, я застала Милли на полу среди осколков того, что раньше было изящным стеклянным столиком и хлопочущую над ней перепуганную Молли.

- Никак, померла? - спросил вдруг кто-то из коридора и рыжая подпрыгнула и заорала дурным голосом. От неожиданности, что ли?

В дверном проеме маячил нескладный долговязый мальчишка, обряженный в красную куртку с блестящими пуговицами, наподобие той, что была на унылом господине.

- Что ты, что ты! - замахала на него руками Молли, - Жива она. С перепугу оступилась, да и упала, хорошо хоть осколками не посекло. А ты чего явился?

- Дык это, хозяин меня прислал, - солидно подбоченился юнец, - чтоб, значит, проверить, где гостьи его запропали. Я и пришел. А тут вон что.

- Ой, беда, - запричитала служанка, комкая передник, и умоляюще посмотрела на меня: - Умоляю, госпожа, не медлите! Вы уж идите с Марти, он вас быстренько доведет, а как вернетесь, я уже все и приберу.

- Давай хоть на кровать ее помогу перенести, - предложила я, опускаясь на колени рядом с лежащей на полу девушкой. Крови нигде не видно, но кто знает, что у нее со спиной. Надо бы ее перевернуть, что ли...

- Нет, прошу вас! - горячо зашептала Молли, - Если и впрямь помочь хотите, то уходите, прямо сейчас уходите!

- Пойдем, Ирина, нас ждут, - позвала я, поднимаясь на ноги и направляясь к двери.

Пес их знает, что за порядки в этом замке. Вот опоздаем мы к ужину, хозяин разгневается, да и прикажет служанок высечь. Слыхала я, что в богатых домах вечно бьют не того, кто заслужил, а того, кто чином пониже. Жалко девчонок.

- Никуда я не пойду, пока не услышу нормальных человеческих объяснений. Что это было вообще, вот только что? - заупрямилась было моя непонятливая подопечная, но я бесцеремонно ухватила ее под локоток и потащила за собой, приговаривая:

- Давай я тебе сама все-все объясню, только не здесь, хорошо? По дороге поговорим.

- Вот прямо сейчас и начинай, - потребовала она, но все же позволила вывести себя из комнаты. Эх, легко сказать, «начинай»...

- Если совсем коротко, то нас только что посетил неупокоенный дух, а девка глупая с перепугу чувств лишилась и столик расколотила, - нехотя пояснила я, и добавила на всякий случай: - Ты эту тетку не бойся и, главное, не ходи за ней никуда.

- Это что, типа призрак, да? - нервно передернула плечами рыжая, - Вот жесть! Слушай, а ты не обозналась по случаю? Нормальная вроде тетка, ничего такого...

Так, все ясно. Неупокойников в ее мире тоже нет.

- Будто ты знаешь, какое «такое» должно быть, - проворчала я. Делать нечего, пришлось объяснять как маленькой: - Обычно после смерти дух отправляется к предкам, а тело на костер, но бывает и по-другому. Тело без духа от человека отличить проще простого: оно гниет, воняет и пытается тебя сожрать.

- Вроде зомби? - влезла моя нетерпеливая спутница. - Знаю, им чтобы убить надо башку снести, а если укусит, то ты станешь как они.Только если тебя насмерть укусят и погребением никто не озаботится, - поправила я и добавила строго:- Не перебивай, я важное рассказываю. Так вот, с телами без духа все понятно: сразу бей в голову, чтоб череп расколоть, а не сможешь, так беги и не останавливайся - эти твари настырные, но не очень-то быстрые, кто-нибудь ее скоро заметит и упокоит. С духами без тел немного сложнее, эти могут и за человека сойти. На свету они ничего сделать не могут, так что стараются завести куда-нибудь, где потемнее. Вообще, если сомневаешься, человек перед тобой или нет, то сразу спрашивай его о чем угодно. Мертвяки не разговаривают.

- А может она просто немая? - спросила моя отважная спутница с надеждой.

- И тень свою просто где-то потеряла случайно, - в тон ей подхватила я, - ногами при ходьбе двигать забыла, а служанка так перепугалась потому, что сотню золотых ей должна с прошлой осени и возвращать нечем.

- Ой, да поняла я, не язви! Но надо же что-то делать! - воскликнула Избранная и горестно всплеснула руками, - Она же страдает, наверное, оттого и злится.

Наш провожатый отчего-то споткнулся и чуть не скатился по ступеням.

- Нам-то какое до этого дело? - искренне удивилась я столь трогательной заботе о незнакомой и крайне неприятной женщине.

- Надо обязательно помогать всем, кто попал в беду, - наставительно изрекла моя не в меру жалостливая спутница, - и тогда тебе тоже всегда протянут руку помощи!

- Большей глупости в жизни не слышала, - совершенно искренне призналась я, - но, если так уж приспичило, можешь потом вернуться сюда и помогать бедняжке, пока совсем не поможешь. Ей-то спешить уже некуда, а вот нас с тобой время поджимает.

- Злая ты, все-таки, - преувеличенно громко вздохнула будущая спасительница мертвяков. - Нет в тебе сочувствия к ближнему!

- Хватит болтать, мы, кажется, пришли, - шикнула я и чуть замедлила шаг, пропуская свою спутницу вперед. Если повезет, то она сможет ненадолго отвлечь нашего не в меру гостеприимного хозяина своим ярким нарядом, и я успею оценить, что он из себя представляет.

- Вот я балда, совсем забыл! - вдруг хлопнул себя по лбу парнишка-провожатый, - Я же должен сейчас вас представить, а имен-то и не спросил!

- Я Эльга, а это Ирина, - поспешно откликнулась я. Еще не хватало, чтобы рыжая снова принялась прозвища выдумывать.

- Прекрасные и благородные леди Эльга и леди Ирина, - истошно завопил юнец, распахивая перед нами тяжелую дверь, украшенную затейливой резьбой.

Мы с рыжей шагнули на отполированный до зеркального блеска пол малого пиршественного зала. Конечно же, малым он был только по названию, но после «малого» каминного зала сложно было ожидать чего-то другого. Вот чего я никак не ждала, так это мягкого полумрака, чуть разбавленного мерцанием свечей, и тихой музыки, доносившейся непонятно откуда. При нашем появлении, из массивного кресла во главе стола поднялась черная тень и шагнула нам навстречу.

- Почему здесь так темно? - дрожащий голос моей спутницы заставил меня нервно подскочить. - Я совсем ничего не вижу!

- Что за досадная оплошность! Молю о снисхождении, милые леди! - воскликнула тень, и в зале стало заметно светлее, - Живя в одиночестве слишком легко привыкнуть обходиться малым.

- Ой, - пискнула Избранная и пребольно вцепилась в мой локоть.

- Ага, -согласилась я.

Все потому, что мы наконец-то как следует разглядели здешнего хозяина.

Назвать его просто красивым было бы сродни оскорблению. Нет, он был невероятно, завораживающе, умопомрачительно прекрасен. Настолько, что хотелось упасть на колени и разрыдаться от восхищения. Я уже готова была тут же, не сходя с места, сочинить поэму на три сотни строф в честь его полночно-синих глаз, но некстати разболевшаяся щека свела на нет всю прелесть момента.

- Было весьма неучтиво заставить вас ждать, - выдавила я, вспомнив наконец о приличиях. Звук собственного голоса немного меня приободрил, и я продолжила уже увереннее: - Но нас задержал внезапный визит одного весьма необычного здешнего обитателя. Вероятно, вы знаете, что по замку бродит неупокоенный дух?

- О, это должно быть наша бедная Марта, - на прекрасное лицо легким облачком опустилась печать. - Мне жаль, что вам пришлось столкнуться с ней. Уверяю, она совершенно безвредна и, обычно, не показывается гостям. Но прошу вас, садитесь.

Стоило мне сделать шаг к столу, как лицо заболело сильнее, но тогда я и внимания не обратила. Не до того было: рыжая все еще не вышла из ступора и пришлось буквально силой усаживать ее в изящное креслице по левую руку от хозяина замка. Та еще задачка, но я все-таки справилась, после чего блаженно опустилась в соседнее кресло надеясь, что все эти маневры со стороны смотрелись не так глупо, как я себе вообразила. К счастью, наш хозяин был не только до неприличия хорош собой, но и превосходно воспитан, поэтому сделал вид, что ничего не заметил.

Стоило нам усесться, и, повинуясь изящному взмаху хозяйской руки, в зал потянулись слуги и блюдами и подносами. Пахли кушанья просто восхитительно и я поймала себя на том что уже прикидываю, как бы половчее отогнуть нижний край платка так, чтоб и лишнего не показать, и в тарелку его не окунуть. В какой-то момент передо мной оказалась аппетитная цыплячья ножка в овощной подливе и я забыла обо всем на свете. Даже если бы мне тогда сказали, что вся еда отравлена, то я все равно не смогла от нее оторваться, не сдохнув прямо на месте от разочарования.

А рыжую, как потом оказалось, занимали совсем не творения здешнего повара.

Беда с ней, да и только!

Глава 15

- Теперь, когда первый голод отступил, - низкий бархатный голос отвлек меня от пятого по счету блюда, заставив поперхнуться превосходным сливочным соусом, - утолите ли вы и мое нескромное любопытство? Что привело двух прекрасных леди в мою столь далекую от столичного блеска обитель?

- Старик на телеге, - брякнула Избранная и жарко покраснела.

- Мой бедный Мюррей, - сокрушенно покачал головой наш гостеприимный хозяин. - Достойный человек, но ум его уже не столь крепок, как прежде. Подумать только, он твердит, будто встретил вас на тракте в предгорьях. Но ведь это не может быть правдой! Предгорья не место для двух беззащитных девушек.

- Это мы беззащитные? - возмущенно вскинулась моя неугомонная спутница, разом растеряв всю свою застенчивость, - Да это курорт после ни... ой!

- Некоторых кварталов столицы, - как ни в чем ни бывало подхватила я. - Разумеется, мы там не бываем, но от слухов нигде не скрыться, вы же понимаете? Рассказывают ужасные вещи, просто ужасные.

Кое о чем лучше вообще помалкивать.

- И мы можем за себя постоять! - снова встряла рыжая, украдкой ощупывая пострадавший от моего локтя бок.

- Подобная смелость достойна уважения, - мягко рассмеялся этот излишне любопытный господин и склонил голову в намеке на поклон, - и спрашивать о причинах, побудивших вас отправиться в столь опасное путешествие, было бы верхом грубости с моей стороны. Однако, не согласитесь ли вы поведать мне, что за чудо помогло вам пробраться незамеченными мимо моего замка? Право же, я теряюсь в догадках!

- Дороги теперь так непредсказуемы, - беззаботно откликнулась я, и продекламировала чуть нараспев: - Предугадать движение дорог порой не в силах даже их создатель...не так ли?

- А ведь как верно сказано! - несколько удивленно заметил мой собеседник, - Чьи это строки? К стыду своему должен признаться, что...

- Вообще-то мы с другой стороны пришли, - влезла Избранная, один махом послав псу под хвост все мои усилия свести разговор к чему-нибудь безобидному, вроде поэзии.

Как же мне в тот момент хотелось ее стукнуть! Даже больше, чем сбежать подальше от этого странного замка и его любознательного хозяина. Вот что ей стоило промолчать? Теперь вопросов не оберешься, кто да зачем, да куда путь держим, а откровенничать с этим красавчиком так же глупо, как с любым другим незнакомцем.

- Невероятно! - воскликнул упомянутый красавчик, - Но ведь в той стороне нет ничего, кроме заснеженных пиков, опасных и непреодолимых. Как же две благородные леди, без спутников и снаряжения, смогли их преодолеть? Умоляю, поведайте же поскорее. Столь героическое свершение достойно быть воспетым в легендах!

- Что вы, никаких свершений. Всего лишь счастливая случайность, - безмятежно улыбаясь, проворковала я и мстительно наступила каблуком на ногу своей соседки по столу, тоже открывшей было рот, - нам невероятно повезло, до сих пор не могу поверить в такое счастье.

- Мне хотелось бы что-нибудь сделать для вас, - произнес мой собеседник своим чудесным голосом, заглядывая мне в глаза. - Весь этот замок отныне в полном вашем распоряжении, а когда вы решите продолжить путь, мой экипаж доставит вас до самой столицы. Прошу, не отказывайте мне в такой малости!

- Откуда вы знаете, что нам нужно в столицу? - искренне удивилась Избранная.

Я чуть было не застонала в голос. Вроде, взрослая девка, а ведет себя как дитя неразумное! Только что в рот не заглядывает этому странному господину, живущему на отшибе в иномирном доме, полном странных вещей и слуг с дурацкими именами. И сам он странный, как ни крути. С чего бы такому как он вообще подбирать по дорогам не пойми кого и принимать у себя дома, как любимую родню? И вообще, у меня от него лицо болит.

- О, всего лишь удачная догадка, - вежливо улыбнулся этот непонятный господин. - Не смею настаивать на немедленном ответе, однако уверяю вас, что мной движет одно лишь желание протянуть руку помощи ближнему, попавшему в беду. Ничего более.

Не знала бы, что такое невозможно - поверила бы, что он мои мысли подслушал. Терпеть не могу подобные совпадения, очень уж не по себе от них становится.

- Право же, в этот день уже принято достаточно решений, - решительно заявила я, поднимаясь из-за стола. - Если позволите, мы дадим вам ответ утром. Сейчас же нам просто необходим отдых.

- Разумеется, как вам будет угодно, - наш гостеприимный хозяин тоже поднялся и махнул рукой, подзывая слугу, - Матиас проводит вас в ваши комнаты. Буду с нетерпением ждать завтрашней встречи, леди.

И пока я пыталась незаметно выдернуть край пышной юбки Избранной из-под ножки ее же кресла, этот самозваный спаситель тихо удалился, оставив нас на уже знакомого господина с пуговицами.

До комнат мы добирались в хмуром молчании, но стоило нам оказаться наедине, как мою спутницу буквально прорвало:

- Вот что ты за человек?! Такой вечер! Свечи, музыка, вино... Такой мужчина! Я, может быть, его всю жизнь ждала! Это ТОТ САМЫЙ! Судьба моя! Не понятно, что ли?! Нет, я конечно понимаю, что тебя от зависти плющит, но это не повод вести себя как последняя су...

- Все, хватит! - рявкнула я, падая в ближайшее кресло и с наслаждением срывая с лица надоевший платок. - Вон окошко открой и подыши, может ум на место встанет. Сама-то хоть поняла, что сказала? Ждала она! Судьба у нее! Тебе рассказать, где ты будешь вместе со своей судьбой, если мы не сделаем то, что должны сделать?

- Я... да, ты права, куда-то меня не туда занесло, - она села на кровать и закрыла лицо руками. - Боже, как же я устала!

- Как ты вообще в Избранные угодила?- поспешно перебила я, заодно озвучивая давно мучавший меня вопрос. Не стоит лишний раз поминать богов, так и беду накликать недолго.

- Говорю же, за-нес-ло - пьяно рассмеялась надежда мира, и добавила доверительно - Во всех смыслах, ага. Я говорила, что с детства об этом мечтала? Говориииила. Вот дура, да? Не, ну не об этом, конечно, а чтобы сделать что-то такое... ну, для всех... чтоб ррраз - и всем хорошо. Понимаешь?

- В своем мире не получилось, да? - мягко спросила я.

- Что там могло по-лу-чить-ся? Как я там жила, знаешь? Да никак! Я вообще не жила. Спала, жрала, в комп залипала, - голос рыжей звучал странно, будто что-то мешало ей говорить. - Даже в универ бы не пошла, если бы папуля не пригрозил кредитку заморозить. Ему, типа, по статусу положено было! Так и сказал: можешь там не появляться, мне плевать, но числиться будешь и диплом получишь. Я и не появлялась... Даже не помню, на кого училась, прикинь? Чего-то там международное. Смешно...

- Да у меня такой же папаша был. Делай, доча, что захочешь, только род не опозорь. - понимающе кивнула я. - Ищет тебя, наверное, аж пыль до неба стоит.

- Там и искать нечего, - она резко поднялась, подошла ко мне и повернулась спиной, - Будь другом, помоги расшнуровать эту штуку, а то мне самой не дотянуться.

- Как это, нечего искать? - удивилась я, распуская шнуровку сначала на платье, а потом на странной штуковине вроде широченного жесткого пояса, которым зачем-то стянули и без того щуплое тельце Избранной. - Любой отец заметит, что его единственное дитя не пойми куда провалилось.

В том, что она единственный ребенок я почему-то даже не сомневалась.

- Да вот, как-то так, - невесело усмехнулась рыжая, переступая через упавшее на пол платье. Пояс она небрежно отбросила в угол и со счастливым вздохом растянулась поверх покрывала, раскинув руки и ноги. Немного помолчала, видимо собираясь с мыслями, и заговорила совсем тихо, почти шепотом: - Меня в новый клуб позвали, только открылся... жутко модное место и все такое. Не очень и хотелось, но у кого-то вроде день рожденья был... в общем, поехала. Тут Маринка звонит, вся такая на нервах, орет, что со своим поцапалась и этот козел ключи от ее мерина с балкона выбросил. Ну надо же помочь человеку... Смотрю, как раз поворот проскочила... ну, думаю, сейчас развернусь по-быстрому. Дорога мокрая была, меня куда-то вбок потащило и прямо на встречку... а дальше яркий свет навстречу, я зажмурилась... и тут голос этот... зовет меня, типа, навстречу судьбе. Ну и, как дура, повелась. Идем, говорю, я на все согласная. Глаза открываю - мама мия! Захолустье, речка-вонючка и тетка светящаяся со своим пафосом. Ты б видела, как я потом в клубных босоножках по камням ковыляла, пока на тропинку выбиралась... И знаешь что? Ты только не смейся... мне до сих пор иногда кажется, что я в больнице лежу, в коме... а это все в моей голове просто... типа снится...

- Тогда можно я тебе приснюсь без этой вот гадости на лице? - невесело пошутила я, вытягивая ноги поближе к почти прогоревшему камину. Не то, чтобы в комнате было холодно, просто тому, кто долго мерз любое тепло в радость.

Ответа я так и не дождалась, потому что Избранная уже крепко спала. Я выбралась из кресла, укрыла ее свободным краем одеяла, потушила все светильники, до которых смогла дотянуться и отправилась в «свою» комнату. Камин там давно погас и было несколько прохладно, но так даже лучше. На холоде и мысли яснее, и сны чище.

Широкая кровать с роскошным меховым покрывалом выглядела заманчиво, но я вдруг поняла, что спать мне совершенно не хочется. Вместо этого я перенесла поближе к окну кресло и уселась звездами любоваться. И тут мне в голову пришла отличная мысль: а ведь если пробраться туда, где видно все небо целиком, то можно будет определить, куда же это нас занесло. Не особенно точно, но все лучше, чем брести потом наугад или слепо верить синеглазому благодетелю.

Решительно накинув плащ и сунув за пазуху карту, я прихватила один из подсвечников и осторожно приоткрыла дверь, ведущую в коридор. Никого. Отлично, теперь оставалось найти ту крытую галерею, по которой нас водила болтушка Милли - сразу за ней я видела лестницу, уводящую куда-то наверх. Может, даже в одну из башен.

Еще раз оглядевшись, я зашагала по коридору, стараясь ступать как можно тише. Ночь коротка, а сделать предстояло еще ой как много.

До поры до времени мне везло, и до галереи я добралась, так и не встретив никого по пути. Но на этом моя удача кончилось. Стоило мне поравняться с одной из стенных ниш, как оттуда мне наперерез двинулась знакомая фигура в сером платье. Я ускорила шаг, но она даже не думала отставать и настырно тащилась следом, будто ее ко мне пришили. Вот ведь, пакость липучая!

- Вот что, уважаемая, - прошипела я, резко оборачиваясь к неприятной попутчице, - Я вам не нравлюсь, это понятно, но и вы мне не нравитесь тоже. Избавляться от вас по-настоящему долго, дорого и не мое дело, так что я просто притворюсь, что вас здесь нет и не было никогда.

Тетка неприятно улыбнулась, указала глазами вверх и сделала знак следовать за ней.

- Совсем за дурочку меня держите? - почти ласково спросила я, укоризненно качая головой, - Вы еще золотом из темного угла посверкайте и монетами за стеной позвените. Не пойду я с вами никуда. Мне хотя бы до Перехода дожить надо.

Она сердито махнула рукой и скрылась в ближайшей нише. Вздохнув с облегчением, я чуть ли не бегом кинулась прочь из галереи, одним махом взбежала вверх по узкой винтовой лесенке и, тяжело дыша, остановилась перед низкой грубо сколоченной дверью. О том, что она может быть заперта и мне придется возвращаться тем же путем, я старалась не думать. К счастью, она открылась, стоило только посильнее дернуть за ременную петлю, заменяющую ручку. Из двери потянуло холодом, чуть не задув все свечи, и я вошла в крошечную каморку, уже зная, что там найду.

В низком потолке зиял круглый проем, к которому вела короткая деревянная лесенка. Оставив подсвечник внизу, я быстро вскарабкалась по ней и оказалась на смотровой площадке, окруженной невысоким зубчатым парапетом. Звезды, огромные и яркие, казалось, висели прямо над головой, только подпрыгнуть повыше - и рви их целыми горстями, как созревшие плоды. В Приболотье таких звезд не увидишь. Редкие ночи, когда небо не затянуто тучами, случаются только летом, но тогда над водой поднимаются лунные мотыльки и мертвенно-синее свечение крошечных крылышек заставляет померкнуть даже луну. Все эти тучи насекомых, похожие на пронизанные светом облака, тоже по-своему красивы, но иногда просто хочется видеть звезды над головой.

Впрочем, я ведь не любоваться пришла. Пора бы и делом заняться.

Кое-как развернув карту, я присела на корточки и принялась царапать ножом прямо на каменной плите под ногами, благо луна давала предостаточно света. Ледяной ветер пробирал насквозь, хлестал по щекам, дергал за волосы и пытался сорвать с меня плащ, но тело мое почему-то наотрез отказывалась замерзать. Нет, холод-то я чувствовала, но особых неудобств он не доставлял, и скоро я вообще о нем забыла, с головой уйдя в подсчеты.

По всему выходило, что Перевал от нас в пяти дневных переходах, не меньше, а еще мы сильно отклонились к югу. Но вот насколько? На глазок мало что можно определить. Эх, мне бы угломер, или хотя бы тот камень с дырками, которым в таких случаях пользовалась мама...

- Весьма любопытно, - задумчивый голос заставил меня подпрыгнуть.

Все ясно. Хозяину не спалось, он решил слегка проветриться и случайно забрел именно в эту башню. Мысленно помянув недобрым словом болтливых мертвяков и всю их родню до седьмого колена, я поднялась, поспешно свернула карту и попыталась вымучить хотя бы подобие вежливой улыбки но, кажется, не преуспела.

- Если не ошибаюсь, вы пытались сориентироваться по звездам, - продолжил между тем любитель полуночных прогулок по крышам, - Осмелюсь выразить надежду, что вы добились успехов в столь нелегком деле.

- Весьма скромных, - честно призналась я, перекрикивая ветер. Щека снова противно заныла, мешая связно думать, - Но без некоторых приспособлений на большее рассчитывать не приходится.

- Что ж, я мог бы вам помочь, - весело откликнулся мой собеседник. - Приспособлений у меня, к сожалению, нет, но зато есть подробнейшая карта и на ней, конечно же, отмечен этот замок. Если позволите, я мог бы вам ее показать.

Он протянул мне руку, я вежливо ее приняла... и тут же отпрянула, хватая воздух широко раскрытым ртом. Боль была такая, будто в лицо кипятком плеснули.

- Что с вами? Вам нехорошо? - встревожился хозяин замка и шагнул ко мне с явным намерением помочь.

- Не... знаю... - выдавила я, отодвигаясь так далеко, как только позволяла крыша, - уже проходит... только... только не трогайте... меня...

Тени скрывали его лицо, но мне показалось, что он внимательно меня разглядывает. Наконец, боль утихла достаточно, чтобы я смогла произнести:

- Полагаю, вы уже заметили мой недуг. Возможно, в столице найдется лекарь, способный меня исцелить, но до тех пор... не хотелось бы показаться грубой, но по какой бы причине ваше прикосновение не влияло на меня столь неприятным образом, мне бы не хотелось испытать это вновь.

- Обещаю, что больше не причиню вам боли, - сказано это было так, что я почему-то сразу поверила.

Собравшись с силами, я на подгибающихся ногах доковыляла до дыры в крыше и скорее сползла, чем спустилась по лесенке. Через пару мгновений, мой полуночный собеседник уже подпирал макушкой низкий потолок каморки рядом со мной. Боль тут же вернулась, хоть и не такая сильная, и я поспешно отпрянула, чуть не скатившись вниз по ступенькам. Он дернулся было на помощь, но, видно вспомнив все-таки о своем обещании, быстро спрятал руки за спину.

Спускались мы по очереди, потом я пропустила его вперед и пошла следом, держась на почтительном расстоянии. И пока мы шли по тихим полутемным коридорам, меня все грызла и грызла гадкая мыслишка: что-то я упустила из вида. Очень важное что-то, но совсем простое и очевидное и если бы только лицо так сильно не болело, то я давно бы уже это что-то поняла.

Вечно эти «если бы» все портят.

Глава 16

- Карта и все остальное в этой комнате, в полном вашем распоряжении, - тихий голос окончательно спутал мои мысли, пришлось отложить их на потом.

Сейчас вежливость требовала уделить должное внимание хозяину замка и комнате, в которую он меня привел. Обшитые светлым деревом стены, удобные кресла у огромного окна и высокие, аж до самого потолка, шкафы, заполненные книгами в другое время привели бы меня в полный восторг, но сейчас мои глаза выхватили из всей обстановки одну единственную вещь и никак не хотели ее покидать. На дальней стене висела карта. Нет, даже Карта, непременно с большой буквы. Огромная, почти во всю стену, яркая, весьма искусно нарисованная и невероятно подробная.

Я двинулась к ней, затаив дыхание и ступая тихо-тихо, будто боялась, что сейчас это чудо сорвется с места и улетит пестрой бабочкой.

- Вот мой замок, - длинный изящный палец постучал по миниатюрному изображению на карте, точно повторяющему очертания настоящего замка. Я по привычке оценила местность: хорошая дорога всего одна и до ближайшей деревни чуть больше дневного перехода, значит, не соврал синеглазый - более уединенного местечка еще поискать. Случайно сюда не забредешь. Горы, о которых он толковал за ужином, и впрямь непроходимы, вон и знак, означающий конец тракта как раз в двух днях пути на запад.

Перевал, на котором мы чуть не замерзли насмерть, и Верхний Передел, где мы обзавелись одеждой, я нашла довольно быстро, но дальше проследить наш путь оказалось не так просто. Если верить карте, то дороги на Синий Брод как бы и не было. Точнее была, но отмеченная знаком “движение”, а значит, когда рисовали эту карту, она уже сместилась, но никто пока не успел разведать, куда и как. Что странно, потому что никаких смещений я там не заметила. Часть пути я, конечно, проспала привязанная к седлу, но остальное было точь в точь, как на моей карте. Что же получается, красивая карта врет? Вон и Забредней на ней нет и вообще дорога после Синего Брода где-то в четверти дневного перехода обрывается знаком, который я уж никак не ожидала увидеть на этом месте - знаком «Граница Империи».

- Как давно сдвинули границу? - бесцветным голосом спросила я.

- Этой карте три луны, - охотно откликнулся хозяин замка, будто только и ждал этого вопроса. - На новых картах западная граница пролегает уже по эту сторону гор.

Первая мысль была почему-то о дядюшке Эгиле. Вот он обрадуется, когда узнает, что имперских податей ему больше платить не надо! Вторая о безумном Сигфриде. Как он там говорил? «Скоро не останется ничего кроме столицы, а потом исчезнет и она». Стала бы Империя просто так границы сжимать, как же... Это что же, прав был Сигги? Мир действительно умирает?

Разглядывать карту как-то сразу расхотелось, зато стоящие у окна кресла показались весьма уютными. Особенно то, что к окну развернуто.

В голову упрямо лезли всякие истории, над которыми раньше смеялась, которым просто невозможно было верить. Слишком страшно было верить. О том, как на юге два лета назад река пропала: с утра еще была, а к обеду там уже поле оказалось засеянное, но сколько не иди в ту сторону, до поля того все равно не добраться. Или о караване, вдруг появившемся прямо из воздуха на деревенской площади: повозки, товары, одежда, вещи разные - все как новое, а люди и животные давно в прах истлели. О том, как на месте большой деревни наутро лес оказался и все что в той деревне было, живое или нет, так и осталось в деревья вросшим...

А ведь и от своих воспоминаний я тоже отмахнулась. О городах, в которых я бывала в детстве и куда уже с десяток лет дорогу найти не могут. О том, что какой-то десяток лет назад мы на ярмарку ездили куда-то на запад, а вовсе не в Забредни. Как же тот город назывался? Никак не вспомнить... И дед про южные острова рассказывал, где белые птицы кричат на черных камнях и орехи растут огромные, как тыквы. Все смеялись еще, мол, нет никаких островов и не было никогда, сказки это. Но я ведь своими глазами видела корабли, тихо догнивающие в Южном Порту. Наполовину затопленные и жутковатые, как остовы древних морских чудищ...Зачем их строили, если островов нет и не было куда плавать?

Не хочу жить в мире, который сминается, будто тряпка в кулаке.

- Эльга, послушайте меня, - хозяин страшной карты присел у моего кресла и встревоженно заглянул мне в лицо: - Надежда еще есть, все это еще можно исправить. У вас нет причин верить мне, я знаю, но все же прошу вас: позвольте вам помочь. Поймите, без моей помощи вам не добраться в срок.

- И почему мне не интересно, откуда вы узнали о сроках? - пробормотала я.

В тот момент мне действительно было все равно. И, кроме того, мой собеседник был кругом прав: без денег и лошадей неполные три дневных перехода, что отделяют нас от столицы, растянутся на все шесть.

- Сейчас не время объяснять, но обещаю, совсем скоро вы все поймете, - он сделал странное движение, будто хотел ободряюще сжать мою руку, но в последний момент передумал. Потом грациозно поднялся и слегка склонил голову: - Вынужден вас оставить. Обязанности хозяина замка требуют моего присутствия даже в столь поздний час. Впрочем, уже скорее ранний.

Уже в дверях он вдруг обернулся и спросил:

- И как там, внизу?

И почему-то я сразу поняла, о чем он. Перед глазами снова встали зеленоватые светящиеся стены и застывшее серое лицо той, у выхода... Приличных слов не находилось, кроме, пожалуй, одного. Его-то я и произнесла:

- Безнадежно.

Он кивнул понимающе и пропал в темноте коридора.

Оставшись одна, я долго еще сидела, уставившись в пустоту. Потом поняла, что мрачные мысли до беды довести могут, а раз так, то гнать надо эти мысли, пока глупостей не наделала. Вон книжек тут сколько и все «в полном моем распоряжении». Когда еще такой случай выпадет?

Сняла с полки первый попавшийся томик, открыла наугад - а там только рисунки и под ними значки непонятные. Листики, корешки, цветочки и семечки. Очень красиво, конечно, но отвлечься не поможет. Вторая книжка оказалась чуть тоньше и легче, да и бумага на нее пошла похуже, непонятных знаков было больше, а рисунков меньше, но все те же травки-корешки на них. Чем дольше я смотрела на покрытую значками-крючками страницу, тем больше она расплывалась, а потом я сморгнула и прочла: «Водные постои очанки вяжущую силу имеют. Также при желудочной хвори натощак пьют по...» .

Тут я захлопнула книгу, не глядя сунула обратно на полку и попятилась от шкафа, будто он на меня вот-вот набросится.

Потом чуть вслух не расхохоталась над собственной дуростью. После всего, что было, мне ли бояться какой-то там книжки? Не сожрет же. А сожрет, так и хорошо - меньше мучиться.

На этот раз книгу решила взять из другого шкафа, что к двери поближе. Открыла, поморгала немного, пока крючки с кружочками не обрели смысл.

«Остались секунды. Горы взлетают клоками дыма. Прощайте, Кареллен,

Рашаверак... мне вас жаль. Мне этого не понять, а все-таки я видел, чем

стало мое племя. Все, чего мы достигли, поднялось к звездам. Может, это

и хотели сказать все старые религии. Только они перепутали, они думали,

человечество так много значит, а мы лишь одно племя из... знаете ли вы,

сколько их? А теперь мы - уже [другое], вам этого не дано.

Река исчезает. А небо пока прежнее. Трудно дышать. Странно, луна

еще светит. Я рад, что они ее оставили, но ей теперь будет одиноко...»

Нет, такое сейчас лучше не читать. Посмотрим, что тут еще есть.

«Весь замок, сбросив с себя тяжелую маску портала, ухмылялся ухмылкой прокаженного, оскаленной и беззубой. Щетинились расщепленные концы балок. Прямо подо мной открылся огромный зал. Пол этого зала выдавался в пустоту, без опор, словно вышка для прыжков в воду. На миг мелькнула мысль - спрыгнуть на эту площадку, взлететь с нее ласточкой и в отчаянном прыжке, скрестив руки, без единого всплеска, врезаться в теплую, как кровь, вечность... »

Они что, издеваются?

Со следующей книжкой мне повезло больше. Значки ней были немного похожи на нормальные буквы и мир, вроде, умирать не собирался. Вот эту книгу я и решила взять с собой, чтобы скоротать время до рассвета.

Надоедливая мертвая тетка поджидала меня за первым же поворотом и притворялась, что ей до меня и дела нет. Следом, вроде, не пошла, но всю дорогу до комнаты меня не оставляло чувство недоброго взгляда в спину, так что дверь я за собой захлопнула превеликим удовольствием. Потом выудила из давно остывшего камина уголек и размашисто перечеркнула дверь знаком «нет пути». Не слишком вежливо, конечно, но живые такой слабый знак все равно не заметят, а с мертвыми можно не церемониться.

Расстилать постель не стала, просто погасила все светильники кроме прикроватного и уютно устроилась на пушистом меховом покрывале. Вскоре я с головой погрузилась в историю юной сироты, мечтающей о собственном маленьком домике и большой семье, но вынужденной день и ночь гнуть спину за гроши в грязной портовой харчевне. О том, что держало ее в убогом месте, где с ней обращались хуже, чем с рабыней и мешало найти себе занятие поприличнее история умалчивала, но менее печальной от этого не становилась.

Небо за окном уже заметно посветлело, когда сон все же настиг меня.

Истертые каменные ступени совсем скользкие от налипшего грязного снега, но я упрямо карабкаюсь все выше, бережно прижимая к груди тяжелый кубок с чем-то густым и темным. Где-то наверху меня ждут уже целую вечность и я почти опоздала, а вокруг туман и даже не видно, сколько еще идти.

Стенки кубка все тоньше, из него плещет мне на руки горячей липкой волной, в нос бьет знакомый запах и я наконец-то понимаю - это кровь. И уже бегу вверх и вверх, на подгибающихся от усталости ногах, и уже не важно, что так легко сорваться вниз, что осколки режут ладони и кровь, что течет сквозь пальцы, уже наполовину моя. Должна успеть. Должна донести хоть что-нибудь, иначе все зря.

Последний рывок - и лестница уходит из-под ног, и я лечу, а может падаю сквозь туман на черную каменную плиту, но удара уже не чувствую...

Зато чувствую, как Избранная трясет меня за плечо и громко зовет по имени.

- Хватит, у меня сейчас все внутренности повыскакивают, - простонала я и перекатилась на другую сторону кровати, подальше от этой бессердечной особы.

- Хоть бы спасибо сказала, - фыркнула та, ничуть не смутившись. - Орала тут как потерпевшая. Что, кошмары замучили? А вот нефиг было обжираться на ночь!

- Моя признательность не знает границ, - буркнула я, выпутываясь из покрывала, - а теперь выйди, чтобы я могла спокойно привести себя в порядок.

- А, ну дерзай. Попытка не пытка, - хихикнула рыжая и скрылась в соседней комнате раньше, чем я успела придумать достойный ответ.

Может и к лучшему, потому что ссориться мне сейчас хотелось меньше всего. Дурацкий сон накрепко засел в памяти и все не давал покоя.

Чтобы отвлечься, я даже рискнула заглянуть в зеркало и тут же об этом пожалела. Пересохшая кожа все-таки треснула и теперь на скуле быто что-то, напоминающее скверно обработанную ножевую рану, а сухое пятно расползлось от шеи до брови и уже подбиралось к глазу. И ничего не болело, даже когда я надавила на край “раны” пальцем. Плохой признак.

- Ты скоро там? - прокричала из-за двери рыжая, - Тут Милли, ну или Молли, один фиг, говорит, что завтрак и карета поданы. Только нас и ждут.

- Как только, так сразу! - рявкнула я и поспешно отвернулась от зеркала. В самом деле, хватит тратить время на ерунду. Чем скорее мы отправимся в путь, тем скорее я попаду к лекарю и избавлюсь от этого «украшения».

Рассудив, что от умывания хуже не станет, потому что хуже уже некуда, я наскоро ополоснулась, осторожно повязала платок, стараясь поменьше задевать болячку, прихватила плащ и поспешила в соседнюю комнату.

- Ага, прям так и вижу, как ты себя в порядок привела. Молодец! - ехидно протянула Избранная при моем появлении. - Рубашка мятая, сапоги грязные, на голове черти что, а про этот пошлый платочек я вообще молчу!

- Не нравится? Ну так я сниму его, мне не сложно, - щедро предложила я, - сразу о сапогах и прочей ерунде забудешь.

- Нет уж, лучше не надо, - поспешила оказаться эта ценительница красоты, - не хочу перед завтраком аппетит портить. В столице первым делом к врачу, поняла? К лекарю, знахарю, ну или оно у вас тут называются. И возражения не принимаются! В смысле, спорить даже не пробуй - бесполезняк.

Странная она, с чего бы мне вдруг спорить?

Завтрак для нас накрыли в небольшой приятной комнатке с огромным окном, выходящим на террасу. Хозяин так и не появился, зато пришел вчерашний хмурый старик и буркнул сквозь зубы, что надвигается метель и лучше бы нам не рассиживаться.

- Блин, мы что, на той убогой развалине поедем? - стонала рыжая, пока мы шли за стариком к выходу. - Спешите видеть, последняя надежда мира въезжает в столицу верхом на ящике, как бомжиха привокзальная. В смысле, как нищая бродяжка.

- Ты и есть нищая бродяжка, - пожала плечами я, - и что с того? В столице до нас с тобой никому и дела нет, уж поверь. Или ты думала, нас встречать будут с цветами и песнями, пир закатят дня на три, а потом в Храм на руках понесут всем городом?

- Было бы неплохо для начала, - огрызнулась Избранная, - я все-таки их спасать пришла и заслуживаю хоть немного уважения.

- То-то нас всю дорогу уважают все, кому не лень, - отмахнулась от столь очевидной глупости я. - И вообще, настоящий герой не ищет славы.

- Ну и дурак, - фыркнула наша будущая спасительница и надолго замолчала.

К счастью, нас ждала вполне приличная крытая повозкой с удобными сидениями внутри, и я тут же устроилась на одном из них, примостив под голову туго свернутый плащ. Меньше всего мне хотелось слушать жалобы на несовершенство мира. Уж лучше притвориться спящей и как следует подумать.

Подумать, правда, не получилось. Стоило повозке выехать с мощеного двора замка на ровную поверхность дороги, как я и в самом деле уснула. К счастью, на этот раз обошлось без кровавых сновидений.

Проснулась я оттого, что повозка остановилась и моя спутница распахнула дверцу, впустив свежий морозный воздух и кроваво-красный свет закатного солнца. Щурясь и отчаянно зевая, я выбралась следом за ней из повозки и с наслаждением потянулась всем телом, затекшим от долгого сна в неудобно положении.

Как оказалось, стояли мы перед приземистым деревянным домом, окрашенным закатом в легкомысленный розовый цвет. На выцветшей вывеске красовалось что-то темное и рогатое, с огромной пивной кружкой в передних лапах. Линялые синие буквы гласили: «Ловчий бык».

- Опечатка наверное, - задумчиво протянула моя спутница. - Надо «ловкий».

Вообще-то, судя по лапам с когтями, ошибка была в слове «бык» и уже хотела об этом сказать, но тут объявился наш возница и, как всегда сквозь зубы, сообщил, что для нас приготовлена лучшая комната, ужин уже дожидается там и утром нас разбудят пораньше. После чего развернулся и зашаркал ногами куда-то за угол.

Дверь постоялого двора распахнулась, и не менее хмурая немолодая женщина махнула нам рукой, приглашая войти.

В доме было так тихо, что сразу становилось понятно - больше в нем никого нет. Нас провели через скудно освещенную тесную кухню, пустой обеденный зал с закопченным низким потолком и дальше, по узкому коридорчику мимо запертых на проржавевшие замки дверей. Немного повозившись, наша провожатая отперла последнюю в ряду комнату, сунула мне в руки светильник и ушла, так и не проронив ни единого слова.

«Лучшая комната» оказалась маленькой, бедно обставленной и не слишком чистой: на полу темнело давно присохшее пятно, стыдливо прикрытое дырявым ковриком, грубо сколоченный столик, похоже, не мыли со дня коронации императорской прабабушки, а в соломенном тюфяке на единственной кровати что-то громко шуршало.

- Мда, не фонтан. Нефиг было к хорошему привыкать, да? - протянула рыжая и подозрительно принюхалась к стоящему на столике подносу. - Мясо какое-то стремное, но хлеб и сыр вроде нормальные. Хочешь, бутик тебе сооружу? В смысле... ай, ну не знаю, как оно по вашему. Короче, кусок сыра на куске хлеба, м?

- Как-то не хочется, - поспешила отказаться я и, примерившись, хорошенько пнула тюфяк. Там что-то взвизгнуло и отчаянно завозилось, потом послышался шлепок, будто перезревшую грушу на пол уронили, и быстро удаляющийся топот маленьких ножек. Судя по звуку, ножек этих было не меньше восьми.

- Даже не хочу знать, что это было, - предупреждающе замахала руками Избранная. - Если ты сейчас скажешь, что это страшно ядовитый гигантский паукокрыс, я до утра на люстре просижу, так и знай!

- И даже не попробуешь его приручить? - мрачно пошутила я, осторожно влезая на кровать. Солома кололась и пахла прелью, а небрежно постеленная простынь была неприятно влажной и не слишком чистой. А ведь каких-то пару дней назад я бы всего этого даже не заметила. Да уж, к хорошему быстро привыкаешь.

Отругав себя за неуместную привередливость, я все-таки улеглась, замоталась в плащ, как в кокон, и приготовилась отойти ко сну.

Тут рыжая, внимательно наблюдавшая за моей возней, отодвинула поднос, в два шага пересекла комнату и уселась на кровать, бесцеремонно отпихнув мои ноги.

- Что за фигня с тобой творится? - спросила она и голос ее звучал по-настоящему встревоженно. - Выкладывай, не стесняйся, тут все свои.

- Ничего такого, что стоило бы обсуждать, - буркнула я и попыталась отвернуться к стенке, но не тут то было: Избранная легко удержала меня за плечо.

- Да прям! Думаешь, не видно, что ты с самого утра как мешком прибитая? Есть ты не хочешь, весь день проспала и снова спать... я, конечно, ни разу не медработник, но тут ежу понятно, что «ничего такого» даже и рядом не валялось!

Вот ведь глупая. Какая разница, здорова я или больна? До Перехода дотяну и ладно, а там уж или обе к предкам отправимся, или обе спасемся и мир заодно спасем. Но ей-то этого не скажешь, вот и пришлось врать:

- Приболела немного. Да ладно, я и не такое цепляла, но как-то до сиз пор жива. Дай уже поспать, а?

- «Приболела» она! «Немного»! - передразнила рыжая и очень серьезно добавила: - Ты, подруга, мне зубы не заговаривай! Завтра скажу нашему кучеру, чтобы вез нас в ближайшую больницу, ну или где тут у вас лечат.

- Нет не скажешь, - отрезала я, отворачиваясь к стенке. - Пойми ты наконец: лишнего времени у нас нет. Если опоздаем, то лечить будет уже некого.

- И ты реально в это веришь? - вдруг быстро спросила рыжая, будто решившись, - В конец света? Что он нас что-то зависит?

- В это и верить не надо, я это просто знаю, - честно ответила я, снова поворачиваясь к ней лицом. То, что я собираюсь сказать, лучше говорить в глаза: - С миром твориться пес знает что и с каждым годом делается все хуже. Кое-что я сама видела, о другом только слышала и большую часть этих россказней лучше к ночи не вспоминать. Если мир и не умирает, то болен уж точно и болен серьезно. Как его лечить не мне решать, я то уж точно никаким боком не лекарь и даже не богиня. И раз богиня привела для помощи именно тебя, значит только ты помочь и можешь. А теперь помолчи немного, чтобы я успела уснуть.

По правде сказать, спать мне уже расхотелось, но разговаривать хотелось еще меньше. Эх, рыжая, не нужна тебе моя правда. Да и правда ли это вообще? Сама же говорила, что я всегда и во всем вижу только плохое.

Я тихо лежала, отвернувшись к стене, и слушала, как Избранная бродит по комнате, вздыхает, шуршит одеждой, вертится в кровати и снова вздыхает. Стоило бы подумать о том, что делать дальше, но мысли упорно возвращались к каким-то совсем неважным, но приятным вещам, вроде душного вечера на исходе пятой луны, когда с востока ползут тяжелые тучи и все внизу замирает в ожидании, а когда первые тяжелые капли падают в мелкую дорожную пыль, она взмывает крошечными облачками...

Когда-то давно я целую историю придумала о маленьких водяных зверьках, что рождаются в облаках, а когда приходит их время изо всех сил спешат, чтобы первыми коснуться земли, ведь только первым из них позволено будет вернуться домой. Придумала и сама в нее поверила.

Так глупо.

Глава 17

На рассвете в дверь бесцеремонно ввалилась незнакомая заспанная девица и громко объявила, что пора бы уважаемым гостьям уже в путь отправляться, а то и так работы невпроворот, еще и убирать теперь тут за всякими.

.- Ты из какого хлева выползла, овца недоеная? - зашипела на грубиянку моя изысканно вежливая спутница. - Тебя где учили так с гостями обращаться, в Гестапо? Чего приперлась в такую рань? Орать она тут будет! На бабушку свою иди ори! И вообще, здесь что, стучать не принято?

- Так это... я стучала, - попыталась оправдаться ошарашенная таким напором девица, спешно пятясь в коридор.

- Она стучала, - подтвердила я, мужественно отвлекая на себя внимание рыжего чудовища. - Долго и громко. Просто кто-то слишком крепко спит.

- Если ты слышала, то почему не встала и не послала ее куда подальше?! - яростно завопило чудовище, разворачиваясь ко мне.

- Потому что кое-кто на моем плаще разлегся, - буркнула я, морщась от крика, - так что я из него уже пес знает сколько времени выпутаться не могу. Вставай уже, в повозке поспишь.

- Можно подумать, я смогу уснуть в такой тряске, - фыркнула моя излишне привередливая спутница, тут же позабыв о глупой служанке.

- Не сможешь, значит и не устала, - разумно заметила я и добавила: - Поднимайся, пора уступать тюфяк его законным жителям.

Грозная Избранная тоненько взвизгнула и выскочила из постели так, будто эти самые жители уже карабкались по ее ногам.

- А кто там? - почему-то шепотом спросила она с другого конца комнаты.

- Не знаю и знать не хочу, - отрезала я, наконец-то выпутываясь из плаща.

Вчера я не стала снимать платок и за ночь он немного сбился, но перевязывать его на глазах у рыжей не хотелось. Опять развопиться про лекарей, а времени у нас мало. Через три дня мы должны быть в Храме и до столицы как раз три дневных перехода.

- Чего застыла? - окликнула от двери рыжая и преувеличенно бодро пропела, - Вперед, товарищи, вперед, нас трудная дорога ждет!

- Тихо ты, еще накличешь, - резко оборвала я, делая страшные глаза. Не то, чтобы я всерьез верила в такое, просто пела она уж очень громко и фальшиво.

Когда мы выбрались на бодрящий утренний морозец, наша повозка уже стояла у крыльца, напрочь перегородив крошечный дворик, а старый возница расхаживал вокруг, сердито бормоча себе под нос. Если судить по глубине колеи, которую он протоптал в свежем снегу, расхаживал он так уже давно.

Не успели мы толком разместиться на сидениях, как повозка сорвалась с места, да так резво, будто старый пень за ночь у всего городишки золота в долг набрал и на рассвете вернуть обещал. Я хотела было поделиться этой мыслью со своей спутницей, но та уже спала, скрючившись на узком сидении в совершенно немыслимой позе. Зря, между прочим: мы как раз добрались до сердца Империи, где и впрямь было на что посмотреть.

Измотанная дорогой и волнениями рыжая проспала и Рассветный мост с ажурными резными перилами, похожими на старинные кружева, и огромных каменных чудищ, называемых Стражами Запада, и Поющую рощу, где тонкие ветки особого вида деревьев на ветру издают тонкий музыкальный свист. Говорят, за этой рощицей ухаживает вдвое больше людей, чем за Храмовыми садами и каждый день ветви бережно подрезают, чтобы ни одна не нарушала гармонию, а мелодия звучала всякий раз по-новому. Много чего я могла бы порассказать и о роще, и о садах, и об Императоре, но слушать меня было некому, так что я молча глазела в окошко на мелькающие за ним красоты.

После полудня стали попадаться повозки, следующие в том же направлении, что и мы. Они так быстро оставались позади, что я впервые задумалась, насколько же быстро мы едем. Если так пойдет и дальше, мы прибудем в столицу на целых полдня раньше, чем я планировала. Я даже позволила себе немного помечтать о том, как мы найдем лекаря, и он чудесным образом избавит меня от болячки, но денег на лекаря у нас все равно не было, так что эта мечта была из рода несбыточных.

Приятные мысли незаметно меня убаюкали, и остаток дня я мирно продремала, изредка приоткрывая один глаз, чтобы убедиться, что мы все еще едем.

К моему удивлению, на ночлег мы остановились задолго до заката. Из невнятной речи нашего возницы я поняла только, что столица как раз в дневном переходе отсюда, а до тех пор будут только рабочие поселения угольщиков и камнетесов, где чужого ни за какие деньги даже в сарае переночевать не пустят. Конечно же я ему не поверила. Решила, что старый скряга решил десяток-другой монет себе выгадать из того, что ему хозяин на дорогу отсыпал - все знают, что чем ближе к столице, тем цены выше, а уж под праздники и вовсе сплошное разорение. Даже хотела было потребовать себе половину за молчание, но потом рассудила, что пяток серебрух мне уже ничем особо не поможет, а сил на препирательство нужно уж всяко больше, чем у меня есть.

Место, где нам предстояло провести ночь, было не в пример лучше «Ловчего быка». Чистые окна и радующая яркими красками вывеска просто кричали о том, что заведение процветает, а плывущие из кухни ароматы манили обещанием превосходного ужина.

В обеденном зале было чисто, тепло и умопомрачительно пахло свежим хлебом. Впервые за долгое время я почувствовала, что желудок мой пуст и неплохо бы в него что-нибудь забросить. Лучше бы, чтобы это что-то было хорошо прожаренным и с аппетитной хрустящей корочкой.

- Они издеваются, да? - горестно вопросила рыжая у миски с похлебкой, которую молча брякнула на наш стол бледная перепуганная служанка. - Это что за баланда?

- Наш сегодняшний ужин, я полагаю, - кисло откликнулась я, - и, судя по всему, ничего другого нам уже не предложат.

- Ну это мы еще посмотрим! - задиристо вскинулась Избранная, хищным взором обводя почти пустой в этот час зал, а потом вдруг вскочила, зачем-то взбила и без того растрепанные рыжие кудри и решительно зашагала к невзрачносу лысоватому господину, обудающему в одиночестве за богато накрытым столом. О чем они говорили мне слышно не было, но вскоре рыжая бесцеремонно ухватила меня за локоть и повела, как она выразилась, «знакомиться и общаться».

У меня чуть ноги не отнялись, когда я рассмотрела на шее господина массивную цепь с темно-синими камнями и круглой подвеской в виде увеличенной втрое золотой монеты. Что ж, теперь ясно почему у служанки такой вид, будто ее вот-вот зарежут на ужин, а в обеденном зале так пустынно. Пожалуй, я и сама предпочла бы ужинать хоть с дикими тварями в чаще лесной, только бы подальше отсюда. Потому что от лесных чудищ хотя бы знаешь чего ожидать.

- Это сборщик податей, - успела я шепнуть рыжей на ухо, пока две служанки дрожащими руками освобождали на столе место для наших тарелок. Избранная удивленно взглянула на меня и губами изобразила что-то вроде «ну и?».

Вот ведь, все время забываю, что она нездешняя!

Любому ребенку в Империи известно, что дяденьке с большим желтым кругляшом на пузе без крайней нужды лучше на глаза не лезть, потому как дяденька этот может сделать с тобой все, что ему в голову взбредет, и ничего ему за это не будет. Спасибо нашему мудрому Императору и его указу, которым за любое покушение на жизнь, здоровье, или имущество этих господ предписывалось вешать виновника на месте и никак не уточнялось, что же именно считать покушением. Особым милосердием эти господа и прежде не славились, у уж после того, как высочайшим указом им даровали полную вседозволенность... Интересно, что эта дурища успела ему наговорить?

Все это пронеслось в моей голове, пока господин сборщик лениво разглядывал меня, облизывая жирные пальцы. Вид у него при этом был такой, будто он примеривается, какой кусок откусить первым.

- Вот ты, тряпколицая, - лениво ткнул он в меня пальцем, - можешь мне ответить, почему в сих стенах ныне столь пустынно? Я, видишь ли, хотел отужинать в приятной компании, скрасить умной беседой бутылочку-другую винца, а тут такое. Может, дела у всех важные да неотложные, а тут я заявился и всем мешаю?

- Да как же такое может быть, милостивый господин? - прощебетала я, незаметно пиная под столом открывшею было рот Избранную. - Ваш приезд величайшая честь и радость для всех и многие мечтали бы разделить с вами вечернюю трапезу, однако же все достойное вашей милости общество сейчас в столице, готовится к празднествам, простые же горожане не осмелились бы докучать столь блестящему господину своими неотесанными манерами.

- Складно поешь, аж верить хочется, - хохотнул блестящий господин. - Значит, вам моей компанией и быть, раз уж все приличные разбежались, как крысы. Ты, рыжая, ешь и помалкивай. А ты, тряпка, ври дальше, дозволяю. Да смотри не заврись. Ха!

- Вы так добры, - очень искренне поблагодарила я, щедрой рукой нагребая в тарелку самой разной еды и ловко подсовывая эту тарелку Избранной. Правильно, пусть рот займет - целее будем.

Не знаю, сколько мы просидели за тем столом, но для меня прошла целую вечность. Господин сборщик не давал мне рта закрыть, расспрашивая буквально обо всем, от последнего представления Императорских лицедеев, до популярных в этом сезоне оттенков портьер. И я вдохновенно врала, что представление по слухам имело бы немалый успех, не попадись главный лицедей на краже, за что его, понятное дело, в тот же день повесили, а голос у бедняги, что его сменил, был до того гнусав и противен, что почтенная публика разбежалась, так и не дождавшись финала, портьеры нынче и вовсе не в моде, вместо них выдумали вешать тонкое кружево в несколько слоев, собирая его изящными складками и украшая лентами.

Охрипла я под конец так, будто пол жизни снег ела и льдом закусывала, зато господин сборщик податей, вроде бы, остался весьма доволен. Прежде чем удалиться к себе, он скупо меня похвалил и выразил желание непременно встретиться за завтраком, дабы продолжить столь приятную беседу. Упырь поганый.

Комнату, куда отвела нас служанка, я даже толком не рассмотрела - рухнула на кровать в чем была и тут же провалилась в сон.

Проснулась от грубого рывка за плечо и какое-то время не могла понять, где я, что происходит и почему так темно, если уже утро.

- Эльга, проснись, ну пожалуйста! - снова встряхнула меня рыжая, окончательно возвращая в реальный мир. - Надо уходить! Да быстрее ты шевелись уже!.

Все еще плохо соображая, что происходит, я выбралась из кровати и послушно пошла за ней прочь из комнаты, потом вниз по ступеням и через кухню во двор. Вот там-то я и заподозрила неладное. Рассветом еще и не пахло. Если по небу судить, едва за полночь перевалило. И повозки нашей во дворе не было.

- Ну и куда мы идем? - поинтересовалась я у решительно шагающей по скрипучему снегу Избранной.

- Откуда мне знать, - отмахнулась она, даже не замедлив шага, - это же у нас проводник. Ко мне Богиня приходила... ну, то есть во сне явилась. Не вся, но голос ее был, это точно. Сказала, что мы в страшной опасности и нужно уходить. Вот мы и ушли.

- Опасность, надо же, - процедила я сквозь стиснутые зубы. - А ночью на дороге, значит, безопасно. Пешком. По морозу. До самой столицы.

- Сорян, чет тупанула, - повинилась моя спутница, - В смысле, как-то не подумала. Надо было хоть лошадей каких-нибудь спереть.

- Вот и хорошо, что не подумала, - припечатала я. - Не знаю как в твоем мире, а в этом за кражу вешают. Уж лучше шагать на своих двоих. Больше шансов выжить.

- Это если поймают! - заспорила она, останавливаясь. - Да ладно тебе, кто там знает куда мы поехали? Старикашка нас по любому не сдаст. Слууушай, так мы же можем взять наших лошадей! Вот только не говори, что они не наши! Нам их одолжили, значит наши и кому какое дело, с каретой мы их юзать будем или без. Ну так как, вернемся по-быстрому?

- Ну вернемся, и дальше что? - устало отмела этот «разумный» план я. - Даже если нам сказочно повезет и конюшню забыли запереть на ночь, все конюхи упились в лежку и мы сумеем тихо вывести лошадей со двора, то все равно останется один пустячок. Седла, рыжая. Придется украсть седла. И нас все равно повесят. Вот только не говори, что умеешь скакать без седла все равно не поверю. Да ты через пол-лиги кобыле спину в кровь сотрешь, да и себе тоже кое-что.

- Значит, все пропало, - совсем тихо и очень печально прошептала Избранная. В ярком свете луны видно было, что ее трясет крупной дрожью.

- А вот об этом надо было думать прежде, чем тащить меня на мороз из теплой постели, - начала было я, но вид у моей спутницы сделался настолько жалким, что некстати пробудил мою совесть. И я сказала: - Ладно, может и выберемся. Дорога легкая, ночь ясная, мороза большого нет, значит как-то до утра продержимся, а там напросимся к кому-то на телегу. Не кисни, рыжая! Пока живы мы, жива и надежда и все такое. Шевелись бодрее, тогда, быть может, не замерзнешь.

Сказав это, я поняла одну странную вещь: а ведь мне совсем не холодно. На самом деле, в последний раз я по-настоящему мерзла, помнится, еще до нижней дороги. Хорошего мало, так ведь можно насмерть заледенеть и даже не заметить. Воображение тут же подкинуло картинку: идет по дороге Избранная, волочет за собой мое покрытое инеем застывшее тело и приговаривает «Ничего, Эльга, в столице тебя растопят, как новенькая будешь». Вздрогнув, я ускорила шаг.

Имперские торговые тракты тем и хороши, что потеряться на них можно только если нарочно стараться: плохих кусков почти и нет, да еще перед каждым здоровенный столб торчит, который и ночью не пропустишь.

От быстрой ходьбы рыжая согрелась и перестала трястись, зато начала пыхтеть, как перегруженная лошадь. К моему немалому удивлению, ни одной жалобы я от нее не услышала. В награду за стойкость я даже шаг замедлила, но пыхтеть она почему-то не перестала, да еще снова принялась дрожать и стучать зубами. Интересно, в их мире все такие хилые, или мне просто повезло?

Что-то мне подсказывало, что до утра наша будущая спасительница либо окончательно выдохнется, либо замерзнет, но в любом случае именно мне придется тащить по сугробам ее тяжелое тело. И тогда я остановилась, сняла плащ и протянула ей.

- Бери и не спорь, - сходу пресекла я возражения, - во-первых я теперь холода все равно не чувствую, во-вторых если ты окоченеешь и свалишься, то я тебя даже поднять не смогу, не то что куда-то нести.

- А то, что я могу заразиться, тебя не волнует? - все-таки нашла к чему прицепиться Избранная, но спорила она как-то вяло, без азарта.

- Ты на этом плаще всю прошлую ночь проспала, - напомнила я и добавила: - И ты же, вроде, так и так собирались меня к лекарю вести, ну пусть заодно и тебя посмотрит.

Моя спутница засопела обиженно, но плащ все-таки взяла. В другое время непривычная покладистость Избранной непременно бы меня насторожила, но тогда все мои силы уходили на то, чтобы переставлять ноги и не дать себе свалиться в ближайший сугроб. Будь мы на обычной дороге, так забрели бы пес знает куда.

В голове моей вместо мыслей сухо шуршало ледяное крошево, и в этом шуршании понемногу проступал мотив глупой детской песенки о старой лошади, что любила чесаться обо все подряд. Только когда рыжая начала встревожено коситься, я сообразила, что напеваю вслух. С большим трудом заставила себя замолчать, но стоило отвлечься на дорогу, и прилипчивый мотивчик вернулся. Впрочем, шагать в такт было даже весело, а на всяких там встревоженных рыжих можно не обращать внимания.

Первую повозку мы нагнали где-то к середине восьмого куплета. К тому времени я настолько выдохлась, что уже не пела, а только беззвучно шевелила губами. Рыжая как-то ухитрилась на ходу подсадить меня на телегу и я неуклюже упала на мешки с чем-то твердым с продолговатым. Хозяин телеги, здоровенный краснолицый мужик, заросший бородой до самых бровей, попробовал было возразить, но на беднягу обрушился такой поток упреков в черствости, отсутствии сострадания к ближнему и «элементарной гуманности», что он даже меньше ростом стал.

Конца речи я уже не услышала, потому что, как только отпала нужда шевелиться, я провалилась в тяжелый и мутный сон, где болталась над пропастью, вся перетянутая веревками на манер копченого окорока, а далеко внизу крутились огромные ледяные жернова, готовые размолоть меня в пыль. И я знала, что сделать уже ничего нельзя и остается только беспомощно слушать, как тонкая веревка трещит под моим весом.

Оборвалась ли веревка, я уже не увидела потому, что сон вдруг закончился, будто его ножом срезали. Я села и какое-то время просто глупо моргала, пытаясь понять где я и зачем мне понадобилось спать в таком странном месте.

Телега стояла теперь в длинной веренице повозок, тянущейся к распахнутым воротам из потемневшего от времени дерева. В воздухе стойко пахло навозом, потом и, почему-то, подгоревшей кашей. Избранная спала на мешках рядом со мной, скрючившись от холода и натянув на голову плащ.

- А? Что? Уже приехали? - сонно пробормотала она, после легкого тычка в бок.

- Вроде того. Вставай, дальше пешком пойдем, - скомандовала я и повернулась к хмуро разглядывающему нас хозяину телеги, - Ты уж прости нас, уважаемый. Сам видишь, нечем нам отблагодарить за твою доброту.

Мужик как-то странно зыркнул на мою спутницу, хмыкнул и отвернулся. Интересно, что она такого наболтала, что этот верзила глядит на нее, как на каменную лихорадку во плоти? Да уж, Избранная полна неожиданностей.

Знала бы я тогда, насколько!

Глава 18

- Ну и зачем было меня будить, - ворчала Избранная, пока мы месили грязный снег на обочине, обходя загородивший всю дорогу дом, - до ворот еще далеко, могли бы за это время выспаться.

- Если бы ты меньше возмущалась и больше смотрела по сторонам, то заметила бы, что пока мы идем ни одна из этих повозок и на волос не сдвинулась, - оборвала я поток причитаний. - Как по-твоему, что бы это могло значить?

- Что никто никуда не спешит, - фыркнула моя легкомысленная спутница, даже не задумываясь, - и только тебе, как всегда неймется.

- Может и не спешат, - легко согласилась я, - но больше похоже на то, что стража опять досмотр на воротах учинила, а раз так, то застряли бы мы здесь до завтрашнего утра, не меньше.

- И часто у вас вот это вот все? - полюбопытствовала рыжая, широким жестом обводя запруженную повозками дорогу.

- На других воротах сплошь и рядом, а на этих и не припомню, когда такое было, - призналась я и призадумалась: - Указ о досмотрах еще при моем дедушке приняли, когда беглые рабы зачастили к столичным мастерам метки сводить, да только стража Западных ворот всегда славилась умением вовремя закрыть глаза.

- Слушай, а пошли через другие ворота тогда? - быстро предложила Избранная, и вытянула шею, разглядывая собравшуюся у ворот толпу. - Может, сегодня только тут проверка. Просто, на всякий случай, мало ли что.

Почему-то мне очень не понравилось, как она это сказала. Слишком уж легкомысленно, что ли. Остановившись, я бесцеремонно ухватила свою спутницу за плечо и развернула к себе:

- Так, если ты что-то натворила, то лучше скажи прямо сейчас.

- Не, а че сразу натворила? - обиженно вскинулась она, спокойно встречая мой взгляд и даже не пытаясь вырваться. - Спросить уже нельзя? Нет, так нет.

- То есть ты просто так предложила полдня тащиться по бездорожью вдоль одной стены, потом еще столько же вдоль другой, - подозрительно уточнила я, - по колено в снегу, если повезет, а если нет, то и по пояс. На всякий случай, да?

- Ладно, признаю, что фигню сморозила, - легко согласилась Избранная самым что ни на есть невинным тоном. - Проехали. Мы дальше идем, или как?

Мне очень хотелось сказать «или как», оттащить рыжую за придорожный сугроб и макать головой в снег, пока не признается, что, во имя предков, она учудила на этот раз. К величайшему моему сожалению, проделать такое мне уже было не под силу, так что пришлось махнуть рукой и отправляться к толпе безлошадных, терпеливо ждущих досмотра в тени городской стены.

- ... говорила тебе, дураку, нечего до последнего дня тянуть, так нет же! - голос этой невысокой худощавой женщины я услышала задолго до того, как разглядела ее саму. Тонкий и немного хриплый, он разносился на много шагов вокруг. Даже полусонные ящеры вздрагивали на особенно высоких нотах, а у меня сразу же разболелась голова.

- Ой, ну опять вы за свое, мама! - простонал ее спутник, нездорового вида юнец в легкомысленной лиловой шляпе с перьями. - А ведь вам не хуже меня известно, что приличные комнаты в столице мы позволить себе не можем. Прикажете ютиться по ночлежкам среди бродяг и воров?

- Как видно, сейчас нас окружают исключительно люди из достойнейших семей, благородные и кристально честные! - взвилась его родительница, переходя на визг, - Сейчас же, слышишь, немедленно пойди и узнай почему я, Рагнхильд Жемчужный Пояс, все еще мерзну за воротами среди отребья!

- Ах, мама, ну сколько можно? - отмахнулся юноша и страдальчески возвел глаза к хмурому зимнему небу, - Уверен, причина нисколько не изменилась с тех пор как я спрашивал в прошлый раз. Пока воры не будут пойманы, никто не войдет в город без самого тщательного досмотра.

- Мой милый Рерик, ты наивен как дитя! - от избытка чувств женщина совершенно по-простонародному всплеснула руками, - Нет, право же, в столь нелепые выдумки и дитя не поверит! Украсть кошелек у сборщика податей! Да разве нашелся бы глупец, способный на такое? Нет, я сейчас сама туда пойду, уж мне-то они не посмеют...

И эта женщина с самым мерзким голосом Империи, была права. Никому бы и в голову не пришло... и тут я поняла, кто вполне мог бы сотворить нечто подобное. Решив, что в случае чего потом извинюсь, я крепко ухватила Избранную за локоть, притянула к себе и тихонько прошипела, почти не размыкая губ:

- Когда скажу, ныряй под вон ту телегу и ползи. Встретимся на той стороне и...

- И только зря перепачкаетесь в дорожной грязи, - подхватил незнакомый мужской голос, - но потом вас все равно поймают и приведут ко мне. Возможно, даже немного покалечат, чтобы отбить охоту к бегству. Впрочем, вашим, с позволения сказать, нарядам в грязи самое место. Будь моя воля, это оскорбление хорошего вкуса уже горело бы на костре. Возможно, вместе со своим недостойным содержимым.

Я медленно обернулась. В паре шагов от нас брезгливо кривил тонкие губы лощеный красавчик в синем камзоле с серебряной капитанской бляхой на груди, а чуть подальше целых трое стражников нервно целились в нас из самострелов.

- Признаться, я и предположить не мог, что вы окажетесь настолько глупы, чтобы заявиться к воротам, - продолжал между тем этот ценитель красоты. - Впрочем, стоило бы предвидеть нечто подобное, ведь ваше деяние, несомненно, останется в истории как глупейшее преступление со времен становления Империи.

- Мы ничего не делали! - влезла рыжая прежде, чем я успела ее остановить.

- И слышать ничего не хочу, - лениво отмахнулся красавчик. - В послании ясно сказано: две молодые женщины в мужском платье, одна повыше и волосы имеет рыжие, манеры скверные, и, к тому же, нахальна без всякой меры, вторая же ростом поменьше, держится скромно, в обхождении учтива, во вранье искусна, волосы имеет светлые и лицо, тряпьем обмотанное. Сами посудите, даже если это и не вы, то похожи настолько, что было бы преступлением вас не задержать.

- Прикажете обыскать, господин капитан? - выступил вперед один из стражников.

- Всему свое время, - покачал головой его командир. - Значит так: Барди со мной, остальным продолжать проверку телег. Выполнять!

Я ждала, что кто-нибудь возразит, мол, поймали же воровок, так чего на морозе под телегами ползать, непонятно кого разыскивая, но стражники молча развернулись и зашагали к воротам, оставив нас в компании капитана и темноволосого верзилы, недобро зыркающего поверх прицела. Капитан повелительно взмахнул рукой, и я послушно зашагала к воротам, так и не выпустив локоть Избранной.

- И что теперь? - еле слышно прошептала она, пока мы шли мимо притихшей толпы у ворот, - Что с нами будет?

- Повесят нас теперь, не понятно разве? - сумрачно отозвалась я, даже не повернув головы в ее сторону.

Было обидно до слез. Пройти через полстраны, найти путь там, где его не было, спастись из снежного бурана, выбраться с нижней дороги, пережить ночевку на морозе, без потерь покинуть иномирный дом, полный странных вещей и неупокоенных мертвецов, и все для того, чтобы угодить на виселицу за самое глупое преступление со времен становления Империи!

- Всенепременно повесят, - охотно подтвердил шагающий позади капитан. - Ну разве не высшее проявление справедливости? Подобные вам отбросы недостойны даже сомнительной чести быть причисленными к воровской братии. Однако же, должен заметить, что казнь через повешение для вас станет в высшей степени милосердным исходом, ведь с вашими сомнительными талантами все могло закончиться куда печальнее. Ах да, раз уж мы беседуем столь доверительно, позвольте полюбопытствовать: кошелек сами отдадите или прикажете вас обыскать? Смею заверить, что милейшего Барди это ничуть не затруднит, напротив - доставит немало приятных мгновений.

- Извиняйте, милорд, но энту вот, в тряпке которая, трогать не стану, - пробасил милейший Барди. - Видать, заразная она.

- А ну-ка, стоять! - скомандовал капитан, неспешно обошел меня, заглянул в лицо и брезгливо передернулся. - Надо же, мой недалекий друг на сей раз прав. Милейшая, вас ведь не затруднит поправить этот эмм.... платок? Выставлять подобную мерзость напоказ просто непристойно!

- Я бы рада, да руки плохо слушаются, боюсь как бы совсем не свалился, - жалобно простонала я со значением глядя на рыжую.

- А можно, я ей помогу? - с готовность откликнулась моя спутница, в кои-то веки сразу сообразившая, что я от нее хочу.

- Окажите любезность, - сухо кивнул ей доблестный командир стражи Западных ворот, - Полагаю, вы понимаете, что глупостей уже совершено достаточно и пытаться сбежать не нужно?

- Разумеется, господин капитан, - покорно согласилась я и тут же выдохнула на ухо рыжей: - Как закричу, беги со всех ног направо, там переулок, и не бойся ничего.

Не зря же у того переулка знакомый белый плащ мелькнул. Ну, Светлейшая, теперь дело за тобой!

- Нельзя ли побыстрее? - капризно поторопил нас господин капитан.

- Как же он мне надоел! - пожаловалась я, и сдернула платок.

Оба наших конвоира в ужасе отшатнулись, а я, чтобы закрепить успех, набросила ткань на самострел в руках верзилы.

Милейший Барди, как видно, особым умом не блистал, потому что вначале он просто таращился на нежданное приобретение, а потом заорал дурным голосом и отшвырнул оружие так, что чуть не снес голову своему командиру. Я крикнула «Бежим!» и рванула прочь по улице, от всей души надеясь, что рыжая в суматохе сообразит, что бежать нужно не за мной, а совсем в другую сторону. Завернув за угол, я нырнула под телегу, перепрыгнула через груду мешков у какой-то лавки и уже высмотрела было отличный темный переулок, как вдруг накатила вязкая дурнота, ноги подломились, и я рухнула на мостовую, как свинья под мясницким молотом. Перед тем, как провалиться в черноту, я еще успела подумать, что это несправедливо. Ведь еще чуть-чуть и получилось бы...

***

Там, где я оказалась, было темно, неудобно и шумно. Постепенно пришло понимание, что неудобно мне от того, что лежу на мостовой в странной позе и булыжники впиваются мне в самые неожиданные места, а темно потому, что глаза закрыты.

Раздражающий невнятный гул над головой вскоре разделился на два голоса, причем мужских и, к большому моему сожалению, отлично мне известных.

- ... отдал тебе прямой приказ и ты еще осмеливаешься перечить? - в голосе капитана звенел опасный металл, мне даже на мгновение показалось, что слова сейчас посыплются на мостовую, будто медяки из дырявого кошеля.

- Так-то оно так, милорд, но больно уж зараза у ней гадкая, - виновато басил милейший Барди. - Кому ж охота от такого подохнуть.

- Предпочитаешь смерть от руки палача за бунт против командира стражи Западных ворот? - взвизгнул красавчик, видно, окончательно потеряв терпение. Прозвучало это так, будто он вот-вот затопает ногами и развопится, как маленькая девочка у прилавка со сладостями. Жаль, что глаза никак не открыть, я бы на такое поглядела.

- Да с эдакой дрянью на роже сам в петлю прыгнешь, - буркнул Барди с таким отвращением в голосе, что мне даже любопытно стало, во что превратилось мое лицо с тех пор, как я в последний раз гляделась в зеркало.

Они немного помолчали, а потом Барди тихо предложил:

- Так может эта... добить ее по-тихому и в канаву? Могильщики и не такое видали, приберут и всех делов...

- Весьма заманчиво, - задумчиво протянул капитан, и добавил, с внезапным воодушевлением: - но мы, пожалуй, поступим иначе. Разыщи могильщиков, да скажи, чтоб телегу свою сюда пригнали. Без груза, разумеется. Пошевеливайся!

Судя по топоту, выполнять приказ Барди бросился с удивительной для такого сложения прытью. Мне все же удалось чуть приподнять веки, но свет так резанул по глазам, что пришлось быстренько закрыть их обратно, однако я успела рассмотреть, что красавчик капитан стоит в добром десятке шагов от меня. Сейчас бы вскочить и рвануть в ближайший переулок, а там будь что будет... да где уж мне.

К тому времени, как заскрипели колеса и чьи-то руки приподняли меня и небрежно забросили на вонючие доски, я впала в странное оцепенение и мне уже было все равно, куда меня везут и что ждет меня впереди. Зато, как назло, тело начало потихоньку оживать и когда телега остановилась перед внушительным двухэтажным зданием с уродливыми серыми колоннами у входа, я смогла сама слезть на землю и даже пройти насколько шагов до ступеней, где и рухнула, будто подбитая камнем крыса.

Никто и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь, пока я барахталась на мостовой, пытаясь подняться. Да я, честно сказать, ужасно удивилась бы такому повороту. В милом сердцу Приболотье любого заразного давным-давно пристрелили бы издалека, а тело сожгли на пустыре, чтоб болезнь не расползалась.

- Вон в ту дверь иди, - скомандовал господин капитан, когда я все-таки ухитрилась подняться на трясущиеся ноги. - Внутри ничего не трогать, по сторонам не смотреть.

Я послушно сцепила руки перед собой и заковыляла куда сказали. Прежде мне не приходилось бывать в суде, но историй я слышала предостаточно, так что вполне представляла, что должно произойти дальше.

Изнутри здание оказалось темноватым, утомительно шумным и набитым людьми сверх разумного. В широких коридорах толпились заплаканные бабы с тяжелыми корзинами в руках, степенно переговаривались осанистые господа в зеленых плащах присяжных, сновали мальчишки-посыльные с охапками бумаг и бестолково топтались стражники. Перед дверью, резьба над которой гласила «Главный судебный зал» нам с капитаном пришлось немного обождать, пока господин судья соизволит нас принять. Вот тут моя болячка снова оказала мне услугу. Стоило соседям по коридору разглядеть в полумраке мое лицо, как вокруг тут же очистилось достаточно места, чтобы со всеми удобствами расположить на привал небольшой караван. Дышать сразу стало легче.

Главный судебный зал оказался точно таким, как я себе его представляла: пустым, холодным и неуютным. Большую часть его занимали три массивных каменных кресла для судей и железная клетка, в которую, как видно, запирали преступников. Сейчас господин судья был в этом зале совершенно один, не считая нас с капитаном, и был он стар, плешив и желчен, к тому же несло от него, как от прогнившего соломенного тюфяка. При виде меня он попытался отодвинуться подальше, но массивное кресло, в котором он сидел, даже не шелохнулось.

- Ваша Милость, вот одна из тех, кто осмелился посягнуть на имущество господина Хэкона Чтящего Закон, - гордый капитан вдруг растерял весь свой гонор и трясся так, будто он и есть самый главный преступник.

Надо же, а ведь рыжая обобрала теткиного родича, да еще из старшей ветви. Так и тянет ее к нашей семейке, ну просто мимо пройти не может! Вот же...

- Вижу, не ослеп пока! - рявкнул господин судья неожиданно высоким и пронзительным голосом, оборвав мою мысль на середине. - И как в твою пустую башку только втемяшилось эту дрянь заразную сюда притащить?

- Я всего лишь выполнял приказ, Ваша Милость, - пробормотал капитан и потупил глаза в пол, будто невинная девица в казарме.

- Приказ он выполнял, - передразнил старик и вдруг взвизгнул так, что я аж подпрыгнула: - Вторая баба где, отродье ты полоумное?! Упустил, дурак косорукий?!

- Вторая не появлялась пока, Ваша Милость, - соврал бледный, как несвежий покойник, капитан, - но мои люди наготове и она будет схвачена сразу, как только появится у ворот.

Надо же! А он неплохо соображает, когда припечет.

- Вот что, Скегги, - резко понизил голос судья, - не будь ты моим единственным сыном, уже болтался бы на виселице взамен той воровки. Носом землю рой, а девку найди к закату, или я забуду о том, что по какой-то нелепой случайности когда-то произвел тебя на свет. Убирайся с глаз, позор моего рода. Глядеть на тебя тошно.

- Но как же... - жалко пискнул окончательно растоптанный капитан и робко указал на меня. Ему что, последний ум отшибло с перепугу?. Как будто непонятно «как же»...

- Совсем ум отшибло, - прошипел старик, вторя моим мыслям, - учить еще тебя, осла безголового, что да как в таких случаях делают? В подземелья ее, к палачу! И лучше тебе лично убедиться, что она туда дошла. Если и эту упустишь, я собственными руками из тебя кишки выну. Вон, недоумок! Убирайся!

За неплотно прикрытой дверью успела скопиться изрядная толпа зевак, однако стоило хмурому капитану появиться на пороге, как в коридоре стало тихо и пустынно, будто все эти люди мне просто привиделись. Он даже сказать ничего не успел, бедняга. Ох и не повезет же тому несчастному, кто следующим подвернется под тяжелую капитанскую руку!

Да и пусть свирепствует. Мне-то уже все равно. Главное, чтобы рыжую не нашли.

Предки милостивые, пусть ее не найдут!

Глава 19

Всю дорогу до подземелий господин капитан недовольно сопел и буравил мне спину тяжелым взглядом. Что, любезнейший, папашке слово поперек сказать кишка тонка, а на слабом да беззащитном зло сорвать только дай? Подумывала даже вслух это все высказать, да еще кой-чего прибавить - мне-то один пес помирать, так хоть пользу принесу напоследок. С того судьи полоумного станется и впрямь сынка повесить, если пришибет меня сгоряча. Только не станет он об меня руки марать - я ж теперь вроде чумы во плоти.

Лестница кончилась быстрее, чем я успела толком примериться как бы свалиться половчее, чтобы не ногу сломать а сразу шею. Всего семь ступеней вместо уходящей во тьму бесконечности. И чем дальше, тем больше я убеждалась, что жуткие слухи, гуляющие по столице, не более чем глупые выдумки. Где, интересно знать, ржавые кандалы, гигантские пауки и мясоедная плесень по углам, полыхающие жаровни, в которых ждут своего часа раскаленные пыточные клещи? Где крики, стоны и плач несчастных узников?

Пока я видела только старые деревянные скамьи вдоль стен, полуприкрытую дверь и коптящий масляный светильник. Даже воздух был неправильный - прохладный и чуть затхлый, без всякого там «смрада безнадежности» и «миазмов агонии».

И тихо, как в могиле.

- Да это же сам господин капитан, во всем сиянии и славе! - нарушил тишину глубокий низкий голос из-за двери и яда в этом голосе было столько, что впору скорее топиться, чем травиться. - И за что нам недостойным сия неслыханная честь?

- Повесить! - выпалил сиятельный и славный, а потом вдруг развернулся на каблуках и самым позорным образом сбежал.

- Сколь недолго солнце доблести и бесстрашия освещало эти мрачные стены, - сокрушился обладатель голоса, так и не соизволив показаться. - Но поведайте же мне, прелестное дитя, что привело вас ко мне? Заблудились по пути на урок вышивания?

- Разве могла я обойти своим вниманием столь восхитительное подземелье, когда сам досточтимый господин судья так горячо и страстно убеждал его посетить? - в том ему откликнулась я, опускаясь на жалобно скрипнувшую скамью.

Вежливость, конечно, требовала дождаться приглашения, но нелегко блистать примерным воспитанием, когда и на ногах-то с трудом держишься.

- Господин судья весьма любезен, - яду в голосе немного поубавилось и его обладатель наконец-то появился из-за двери. Только разглядеть его все никак не получалось, уж очень туман мешал. Стоп, откуда он вообще в подвале? И в моей голове тоже, да еще противный такой, липкий...

- ... уже. Тут знают толк в изысканном обществе и приятном убранстве,вы не находите? - донеслось из этого тумана и я послушно подхватила:

- Истинно так. Пребывание в этих славных стенах величайшая честь для меня. И невыразимое наслаждение.

Тут комната покачнулась и затылок мой с гулким стуком встретился со стеной. От боли в голове немного прояснилось, но к горлу тут же подкатила тошнота.

Ну конечно, мало мне унижений на сегодня, так надо еще пол заблевать, будто пьянь подзаборная. Нет уж, такого мне не надо. Значит, зубы стиснуть и дышать носом... медленно и очень осторожно.

Чуть отдышавшись, я хотела было спросить, как долго мне еще ждать казни, но мой собеседник заговорил первым:

- Полагаю, вы будете счастливы узнать, что сие дивное пристанище не успеет наскучить вам и в полдень вас препроводят к вашим без сомнения достойным предкам.

Так скоро... но это же хорошо, да?

- Отрадно слышать, - кое-как протолкнула я сквозь непослушные губы. И даже кивнул бы благодарно, но побоялась, что со скамьи свалюсь.

Мне что-то ответили, но разобрать я ничего не смогла. Все шум этот, будь он неладен, будто кто молотом в стену лупит. Вот дурак, а если рухнет стена? Раздавит же всех... И близко так еще, прямо за спиной, вон каждый удар в хребте отдается, и все быстрее, быстрее... да нет же, это не за спиной, это внутри меня. Сердце... стучит...

Потом что-то затрещало, и я полетела вниз, в темноту.

Следующее что помню - лежу на спине, в бок упирается что-то острое, а перед лицом плавно покачивается мешочек, и воняет от него ужасающе. И очень знакомо. Смолой семисила, змееглавом и крученкой болотной. Первейшее средство, если вдруг кто без чувств рухнул. Заодно наконец-то разглядела своего недавнего собеседника. В том, что это именно он я даже не сомневалась.

Было бы что разглядывать, если честно. Лицо как лицо, разве что бледное излишне. Нос длинный, рот узкий, глаза очень светлые, почти как у меня, волосы темные, но цвет не разобрать в полумраке. Некрасив, но не настолько, чтоб в кошмарах являться.

- Обломки скамьи невероятно удобны, вы не находите? - как ни в чем ни бывало, осведомился этот добрый и невероятно чуткий господин. - Все же возьму на себя смелость предложить вам иное место для отдыха.

- Право же, не стоит беспокоиться. Мне более чем уютно, - выдавила я, но протянутую руку все же приняла.

Хозяин подземелий терпеливо дождался, пока я найду опору для ног и кое-как выпрямлюсь, затем отвел к оставшейся целой скамье и даже учтиво придержал за локоть, когда я запнулась на ровном месте.

- Вы слишком любезны для тюремщика, - пробормотала я, осторожно усаживаясь.

Еще не хватало тут еще что-нибудь сломать...

- Это лишь потому, что я не имею чести быть тюремщиком, - откликнулся он, устраиваясь рядом со мной, - Его Императорское Величество оказал мне высочайшую милость, назначив Мастером Палачом.

- Хороша милость, - невесело усмехнулась я, - Как там... «мне честь оказана, что горше пытки, и сердце обжигает яд благоволенья...»

- «...и доброту познать мне довелось, что хищным зверем раздирает в клочья.» - подхватил Мастер Палач к моему немалому удивлению. А ведь не похож на ценителя старинных баллад.

Мы надолго замолчали, думая каждый о своем. Кажется, я даже задремала, а когда проснулась, Мастера Палача рядом не было, зато с лестницы доносились голоса и металлическое позвякивание. Голоса были мужские и очень сердитые, но сколько я не прислушивалась, ни слова не разобрала.

Тут из-за двери выскочил хозяин подземелья и бегом бросился ко мне.

- Пей, быстро, - рявкнул он шепотом и чуть не вышиб мне передние зубы краем глиняной кружки.

От неожиданности я покорно проглотила вязкую горечь, пахнущую травами и чем-то еще, незнакомым. И только палач успел забросить кружку в угол и отскочить от меня подальше, как объявился печально знакомый мне капитан Скегги. За его спиной робко топтался упитанный краснощекий юнец в новеньком синем мундире. Одной рукой парнишка удерживал взведенный самострел, а в другой приличный моток толстой цепи с массивными кандалами на концах. Цепь у бедняги все время разматывалась, кандалы скрежетали по полу, а самострел смотрел то в потолок, то в пол, то доблестному капитану в спину. Выглядело это все так глупо, что я не сдержалась и хихикнула.

- И снова радость озарила мою убогую обитель! - возвестил заплечных дел мастер и отвесил капитану издевательский полупоклон: - Чем обязан столь великой чести?

- Время, - выдавил бравый командир стражи и дернулся в сторону крепыша с самострелом, будто спрятаться за него хотел, но в последний момент удержался..

- Столь коротка и быстротечна наша жизнь, столь многое ушло в потоке лет минувших, - продекламировал Мастер Палач первые строки популярной некогда оды «На смерть Героя Павшего» и снова поклонился: - Все будет готово сей же момент.

Я прикрыла глаза и слушала, как где-то за стеной звенят ключи и цепи, лязгают засовы, и раздаются монотонные команды палача. Мысли упорно вертелись вокруг одного: что, во имя предков, я только что выпила? Мне, конечно, доводилось слышать о «глотке милосердия», который успокаивает разум и помогает достойно пережить последние минуты, но во всех описаниях говорилось о «равнодушном оцепенении» и «скованности рассудка». У меня же напротив прояснилось в голове, да и такой бодрой я себя уже очень давно не чувствовала. Может, из-за болезни снадобье подействовало неправильно?

- Эту сковать, - резко бросил капитан, указывая на меня своему подчиненному.

Тот посерел лицом, но возразить не посмел. Вместо этого он закинул самострел за спину и принялся разматывать висящую на сгибе локтя цепь.

Я послушно вытянула руки вперед, позволила надеть на себя широкие браслеты кандалов и отвести в конец колонны смертников.

- В наши дни никто уже не заботится о том, чтобы привить юнцам хорошие манеры, но разве не прискорбно видеть столь вопиющее тому свидетельство? - осуждающе покачал головой хозяин подземелий. - Мыслимо ли оскорблять трепетный взор юной девушки грубым зрелищем, казни этого отребья?

Бедолага стражник, посерев еще сильнее, бросился исправлять оплошность, и вскоре я оказалось в колонне первой. Господин капитан все это время старательно удерживал на лице гордое и равнодушное выражение и, кажется, мои перемещения его ничуть не заботили. Зато они очень не понравились неприятному тощему старикашке, что возглавлял колонну до меня. Он как-то странно задергался, завертелся и еле слышно выругался. За свой трепетный взор испугался? Ничего, потерпит как-нибудь.

Господин капитан оглядел нас, брезгливо поморщился и жестом приказал следовать за собой.

Стоило покинуть подземелья, как он заметно приободрился, гордо расправил плечи и важно шествовал теперь по длинному сводчатому коридору. Лязгнул засов, коротко взвизгнули петли и дневной свет ударил по глазам, уже успевшим привыкнуть к полумраку подземелий. Противный старикашка позади меня вдруг злобно дернул цепь, и я чуть было не упала на идущего впереди капитана.

- Сделай так еще раз и будешь повешен на собственных кишках, - надменно процедил тот, даже не обернувшись.

Как тут не порадоваться, что смотреть на это мне уже не придется.

Впереди замаячил высокий деревянный помост с перекладиной и сердце мое в который раз рухнуло вниз и забилось там, перемешивая внутренности в кисель. Ноги вдруг отказали, и вместо того, чтобы с достоинством взойти по узкой деревянной лесенке и презрительно оглядеть толпящихся на площади зевак, я безвольно обвисла в руках стражников и была заброшена наверх как мешок с требухой. Толпа внизу смеялась и свистела, будто ничего забавнее в жизни не видала.

Мастер Палач уже ждал меня, облаченный в традиционный темно-синий плащ с глубоким капюшоном, скрывающим большую часть лица. В руке его я заметила свой платок и прежде чем накинуть мне на шею толстую веревочную петлю, этот добрый человек быстро и аккуратно обвязал им мое лицо. Толпа одобрительно зашумела.

Я ждала грома барабанов, или хотя бы громкого объявления приговора с перечислением всех моих «заслуг» и лихорадочно соображала, что же сказать, когда прозвучит «Ваше последнее слово?», но был только надрывный скрежет рычага, исчезнувшая из-под ног опора, гул натянувшейся веревки и...

Вместо рывка, который сломал бы мне шею, раздался странный сухой треск, а потом мои ноги ударились о землю внизу. Сквозь бешеный грохот сердца я расслышала рев толпы и чей-то полный звериной тоски вопль. Меня тут же выволокли из-под помоста и снова подняли наверх, а я все никак не могла вспомнить что-то очень важное, просто жизненно необходимое.

Взгляд мой отчаянно метался, пока не зацепился за покачивающийся на ветру оборванный конец веревки. Вот тут я и вспомнила наконец: второй раз не вешают. Это что же получается - я свободна?

Без цепей, я уже не шла, а словно парила над землей. Невесомо спустилась с помоста и пошла сквозь притихшую толпу, не оглядываясь, как велит обычай. Свернула в переулок и тут же обессиленно привалилась ближайшей стене. Как-то сразу накатила усталость, да такая, что даже дышать было невыносимо тошно, и я сползла по стене на мостовую, прикрыла глаза, представляя, как врастаю в камни, потом земля смыкается надо мной и больше не надо ничего делать, ни о чем думать...

Я почти уже перестала дышать, когда меня вдруг грубо вздернули на ноги, да еще и встряхнули несколько раз так, что я чуть затылок о стену не расшибла.

- Ты... все ты! Тысяча золотых! Две луны подготовки! А план! Какой план был! Изящный! До мелочей выверенный! И все! Псу! Под! Хвост! - злобно шипел незнакомец, встряхивая меня при каждом слове.

Я попыталась что-то сказать, но горло отозвалось дикой болью. Тело почти не слушалось и на то, чтобы подогнуть ноги ушли остатки сил. Пальцы незнакомца разжались и камни мостовой оказались ничуть не мягче дядиного моста. Будь я здорова, улепетывала бы уже во все лопатки, но сил не было даже на то, чтобы отползти, так что я просто зажмурилась и приготовилась к худшему.

Бить меня не стали.

Когда я, спустя целую вечность, открыла глаза, незнакомец просто стоял и разглядывал меня с таким видом, будто я шестиногая крыса: вроде противно, но и любопытно не меньше, все-таки не каждый день такую несуразицу видишь.

Заметив, что я пытаюсь говорить, он присел надо мной на корточки. Перед глазами все расплывалось, но я разглядела кривой шрам, приподнявший уголок тонких губ в вечной ухмылке и колючие серые глаза.

Интересно, сразу пришибет, или помучает сначала?

- Твой... план... дерьмо... - выдавила я наконец и не узнала свой голос.

То ли скрип, то ли хрип - тихий и жалкий.

- Да что ты можешь знать о моем плане? - презрительно выплюнул мой собеседник, но в голосе его под слоем ярости явно проглядывало любопытство.

- Не... сработал..., - проскрипела я и снова поморщилась.

Болело просто неприлично, видно веревка успела что-то повредить до того, как лопнула. Зато теперь уже не сложно догадаться, с чего ей вообще было лопаться и почему злился тот старикашка.

- Еще как сработал бы, если бы не ты, - проворчал мой нечаянный спаситель, усаживаясь на мостовую рядом со мной. - Ты бы знала, что мне стоило выследить того мастера. У него каждая веревка настоящий шедевр! Любая проверка покажет, что на ней быка подвесить можно, а как до дела доходит ррраз! - и пополам, как гнилая нитка. Вес, конечно, нужен побольше твоего... нет, ну какой умник столько цепей накрутил? Впрочем, понятно какой. Вот ведь, ящер старый, деньги взял, а сам... и клялся же, вот ведь в чем загвоздка. Не мог он клятву нарушить, а значит...он вдруг схватил меня за левую руку и закатил рукав.

- Проводник, да. Дальше что? - хрипло каркнула я, задохнувшись от возмущения.

- А дальше все, - весело отозвался этот наглец, - Будешь на меня работать, пока долг не отработаешь. Потом, так и быть, проваливай на все четыре стороны.

Я расхохоталась, точнее попыталась, но быстро закашлялась.

Потом стянула с головы платок - и невольно заслушалась. Уж больно затейливо ругался мой несостоявшийся хозяин.

Все еще ругаясь, он закинул меня на плечо и, пошатываясь, побрел по переулку. От удивления я даже дергаться не стала, так и висела бестолково, изо всех сил стараясь не выронить свой платок.

- Хватит. Отпусти, - жалобно попросила я, когда уже стало казаться, что от прилившей к голове крови у меня вот-вот лопнут глаза. Добрый господин будто бы и не услышал, так что я попробовала еще раз: - Отпусти. Стошнит сейчас!

Это подействовало - он остановился и скинул меня на ближайшее крыльцо, с которого я тут же и свесилась, потому что не врала насчет «стошнит».

- Так не годится, не донести... - бормотал этот странный человек, пока мои внутренности пытались окончательно меня покинуть и уйти свободное плаванье по ближайшей канаве.

- Могильщиков позови, им не привыкать, - хмуро посоветовала я, слегка отдышавшись. - Да и мне тоже.

- Рано могильщиков, - отмахнулся он и мрачно пошутил: - Даже не пытайся сбежать, все равно найду.

- Где уж мне, - пробормотала, растерянно проводив взглядом исчезающую в толпе широкую спину. Потом попыталась непослушными руками приладить на место платок. Улочка была не слишком людной, но на меня уже косились. Вот только пальцы совсем не работали и завязать узел никак не получалось.

Вскоре я плюнула на бесполезное занятие, устроилась поудобнее и принялась ждать.

Если я правильно все поняла, то спешить мне уже было некуда.

Глава 20

Спешащие мимо люди кутались в теплые куртки и плащи, вовсю ругая «проклятый сквозняк». За день до Перехода в столице всегда до костей продувает, и местные любят порассказать странного: якобы, с какой стороны к Храму не подойди, ветер этот всегда в лицо дует и запахи приносит странные, а если долго вслушиваться в его завывание, то можно сойти с ума. Я принюхалась, но ничего особенного не почувствовала - обычные запахи рыночного квартала: дым, рыба, навоз, прелая солома, гнилые овощи и пригорелая каша. Никаких потусторонних ароматов.

Дед, помнится, рассказывал, как однажды в этот день по столице пепел летал, и дымом воняло так, что не продохнуть. Стража тогда всю столицу обыскала, но так и не нашли, что горит. А на утро после Перехода как отрезало - ни пепла, ни дыма. Так и...

Что-то звякнуло о крыльцо, обрывая ниточку воспоминаний. Медная монетка. Меня, как видно, за побирушку приняли. Да оно и понятно - кто еще будет сидеть на холодном крыльце в грязной одежде, да еще и с такой вот рожей.

- Так ты много не соберешь, детонька, - неопрятная старуха возникла откуда-то и по хозяйски расположилась рядом, норовя сдвинуть меня на самый край крыльца, - Экую жуть налепила, подойти боязно. Ты, милая, платочком-то обвяжись, чтоб только чуть проглядывало и не зыркай, не зыркай как тварь полуношная. Гляди жалостнее, да причитать не забывай, авось и наберешь до вечера на ночлег и полкружечки в придачу. Ты слушай меня, миленькая, я тут все порядки знаю! Вот и села ты плохо, совсем нехорошо села. Слышишь, что говорю тебе? Ступай-ка лучше на площадь, там как раз погань всякую вешают, и народу-то и набежало, не протолкнуться, да при деньгах все.

- Некогда мне, бабуся, медь собирать! - простонала я будто бы невзначай поворачиваясь больной стороной к свету. - Мне бы могильщиков дождаться, чтоб самой на телегу вылезти...

Добрая старушка тут же исчезла, будто и не было ее. Меня, даже сомнение взяло, была ли эта бабка на самом деле, или привиделась в бреду. И бред этот даже не думал меня отпускать - вон еще и повозка неправильная, неоткуда ей в бедном квартале взяться. Изящная, вся в лентах и шелковых цветах - в таких только высокородные по Храмовым садам да по Дворцовой площади колесят.

- Платок надень, - тихо скомандовал мой недавний знакомец со шрамом, спрыгивая на мостовую и ловко загораживая меня от возницы широкой спиной. - Бедняге и так здесь несладко, вон как ерзает. Если тебя увидит, то сразу сбежит, а я ему, собаке, наперед уплатил, иначе ни в какую не хотел ехать. И, чтобы ты знала, теперь ты мне должна тысячу золотых и десять серебром.

- За Южным морем нанимал? - хмыкнула я, кое-как прилаживая платок. - Завязать помоги, что ли. Это изукрашенное убожество больше пятнадцати медяков не стоит. Ничего, до места доедем, я ему личико предъявлю, авось и того платить не придется. Сейчас, погоди, мне так сразу не подняться... Эй, ты что делаешь?

Этот наглец попытался снова закинуть меня на плечо. Вырваться-то я смогла, но при этом здорово приложилась и без того разбитыми коленями о крыльцо и теперь тихо шипела от боли.

- Сама ты только к утру доползешь, - рыкнул этот нетерпеливый господин и снова протянул ко мне руки, - так что засунь свою гордость в...

- Гордость, говоришь? А ты рожу мою хорошо разглядел, не побрезговал? - прошипела я в ответ, на всякий случай отползая от него подальше, - Или так сильно понравилось, что решил себе такое завести?

- Кому утонуть суждено, тот от болячек не помрет, - небрежно отмахнулся он и вдруг одним прыжком оказался на крыльце. - А я, так уж случилось, верю в судьбу.

- С эдакой дрянью на лице как раз топиться впору, - упрямо пробурчала я и отползла еще немного, чудом не сверзившись с края.

- И не надейся! Пока долг с тебя не получу к предкам не отправлюсь, - весело парировал он. - Да и вообще, после того, как я принес тебя сюда, беспокоиться о заразе несколько поздновато, не находишь?

- Вниз головой меня тошнить начинает, - жалко прохрипела я, отчаянно мечтая провалиться сквозь землю от стыда.

Потом ухватилась покрепче за дверную ручку и попыталась подняться. И у меня даже получилось. Заодно стало понятно: без посторонней помощи я до повозки могу добраться разве что ползком, а значит можно и не пробовать - такого зрелища этот нервный возница точно не выдержит.

И тут меня подхватили на руки и понесли осторожно, будто принцессу, спасенную из заточения в высокой башне. Я даже удивиться не успела. Зато успела понять, что так мне нравится гораздо больше, чем кверху задом на чужом плече.

Удивительно, как мало надо иногда, чтобы снова почувствовать себя человеком. Очутившись в повозке, я сразу выпрямилась, расправила плечи и даже зачем-то напустила на себя надменный вид

- А что, может сработать, - задумчиво протянул мой спутник, придирчиво меня оглядев, - Вот только эти твои тряпки убогие... Подняться сможешь?

Прежде чем я успела ответить, меня сдернули с сидения, закутали в плащ и усадили обратно, нахлобучив капюшон до самого кончика носа, да еще и по рукам шлепнули, когда я попыталась этот самый капюшон поправить.

- Ну вот, совсем другое дело, - судя по одобрению в голосе, теперь я выглядела поприличнее. - Можешь и дальше делать вид, что все вокруг тебе по сотне золотых должны. Да, к слову о долгах...

- Очевидно, теперь еще и за плащ с меня возьмешь? - небрежно осведомилась я, не дожидаясь конца тирады. - Ладно. Пять серебром, больше ни медяка не получишь.

Все происходящее было настолько нелепым, что я махнула рукой на здравый смысл и решила расслабиться и плыть по течению. Куда-нибудь да выплыву.

- Пять золотых, никак не меньше, - надменно процедил этот не в меру жадный господин, - но если хорошо попросишь, немного уступлю. Скажем, три серебухи.

- Эта жалкая тряпка не стоит и тех пяти монет серебром, что я так великодушно за нее предложила, - в тон ему протянула я. Этот нелепый торг начал меня увлекать. - Впрочем, так уж и быть, расщедрюсь на семь.

- Жалкая? Да это тончайшая шерсть редкого благородного цвета! - он возмущенно подскочил на сидении, заставив повозку слегка покачнуться, - Три золотых, и только из жалости к столь вопиющему невежеству!

- О, да здесь к тому же пятно, - я победоносно ткнула пальцем в небольшое бурое пятнышко, почти незаметное на темно-коричневой ткани, - Десять серебряных или забирай назад свою шерсть!

- Вы готовы ехать, господин? - осмелился напомнить о себе возница.

- В Золотой квартал, да побыстрее, - отмахнулся мой спутник и снова повернулся ко мне, - Я сегодня невыносимо щедр, поэтому соглашусь оплатить услуги прачки. Два золотых, это мое последнее слово!

- За два золотых можно четыре плаща купить, - возразила я, гадая про себя, что ему могло понадобиться в богатейшем квартале столицы. - Причем совершенно новых . Этот, к тому же, длиннее чем нужно на добрых две ладони. Двадцать серебряных.

- Золотой. Это даже меньше, чем я за него заплатил, - никак не желал сдаваться он, - И я добавлю шесть медяков портнихе, которая ушьет его на коротышку, вроде тебя.

- Возможно, тебе и пришлось доплатить на непомерную длину, - невозмутимо пожала плечами я, - но мне вся эта лишняя ткань только мешает. Ладно уж, тридцать пять серебром. Соглашайся, этого как раз хватит, чтобы заказать новый, можно даже со шлейфом, как у Императрицы.

- Один золотой ровно, - отчеканил он и окликнул возницу, - Эй, милейший! Здесь поезжайте прямо, на перекрестке направо.

- Пятьдесят серебрух, - предложила я, особенно не надеясь на удачу.

- Сто серебряных, раз уж тебя так смущает золото, - отмахнулся он, напряженно вглядываясь вперед, - Следовательно, отныне твой долг мне составит тысяча один золотой и двадцать серебряных монет.

- Ладно, серебро я сейчас отработаю, - легко согласилась я и потянулась было, чтобы сдернуть платок, но тут же снова получила по рукам.

- Не смей! Вылетишь из квартала, даже пикнуть не успеешь. И я вместе с тобой, - злобно прошипел мне на ухо мой спутник, кивая на проезжающий мимо патруль.

Мне тут же стало стыдно. Знала же, что по праздникам из богатых кварталов гонят всех, кто плохо одет, рожей не вышел или просто страже не приглянулся. Как там в указе-то... «дабы благопристойность видом своим непотребным не рушить и взоры благородные низостью своей не оскорбить». Я даже открыла было рот, чтобы извиниться, но не успела.

Повозка остановилась у ажурной кованой калитки, за которой виднелся промерзший насквозь сад и узкая тропинка, круто сворачивающая вправо и пропадающая из виду. Мой спутник кивнул вознице и легко соскочил на землю. Я хотела было последовать за ним, но, конечно же, запуталась в слишком длинном для меня плаще и чудом удержалась на ногах.

- Полы подбери и иди сюда, - скомандовал он, будто и не заметив моей неловкости.

Руки протянул, а сам все на калитку поглядывает, как будто ждет, что оттуда сейчас выскочит какая-нибудь пакость.

Мне показалось, что для вопросов сейчас не лучшее время и надо бы делать, что сказано, и помалкивать. Так и молчала всю дорогу, меня несли на руках к калитке и дальше по тропинке, петляющей среди голых кустов и покрытых снегом вечнозеленых деревьев к двухэтажному дому из светлого камня. На узком заднем крыльце мой спутник поставил меня у стеночки так, чтобы я смогла к ней прислониться, и тут же забарабанил кулаком по окрашенной дорогой синей краской двери.

Выглянувшая на стук служанка при виде нас испуганно пискнула и попыталась было захлопнуть дверь, но не тут то было. Мой спутник ловко подставил сапог, сделал страшное лицо и прорычал что-то угрожающее. Что именно я не разобрала, потому что как раз сползала по стене под оглушительный грохот сердца в висках.

Когда удалось сморгнуть застившую глаза мутную пелену, меня уже несли по скрипучей полутемной лестнице куда-то наверх, где было невыносимо светло и пахло как в дедовом чулане, где хранились травы и прочий лекарский скарб.

- С ума сошел, мне за всю жизнь не расплатиться... - простонала я, прикинув, во что обойдутся услуги лекаря из золотого квартала.

- Молчи, - еле слышно выдохнул он мне в макушку, и я не осмелилась ослушаться. Уж очень напряженно это прозвучало.

- Мне казалось, ты давно уяснил, что я не желаю тебя здесь видеть в дневное время, - сухо поприветствовал моего спутника высокий худой старик, поднимаясь нам навстречу из-за заставленного склянками стола.

- Так смотри ее, а не меня, - огрызнулся мой спутник, в несколько шагов пересек комнату и осторожно опустил меня на высокий стол у окна.

Потом развернулся на каблуках и буквально вылетел из комнаты. Даже сквозь грохот сердца в висках я услышала, как заскрипела под его весом лестница.

- Что ж, посмотрим, - невозмутимо обронил старик и направился ко мне, на ходу закатывая рукава рубахи, - Не сидите как изваяние, милочка! Показывайте, что там у вас.

Я молча откинула капюшон и, в который раз за этот долгий день, стянула с головы уже порядком надоевший мне платок. Пускай смотрит, мне не жалко.

Только старому извергу просто смотреть оказалось мало. Он вертел мою голову так, что я уж думала, она совсем отвалится, заглядывал в глаза, в уши и в горло, надавливал на рану, ощупывал и, кажется, даже обнюхивал. А потом вдруг сгорбился, будто все силы из него разом ушли, добрел до кресла в углу и тяжело в него опустился.

- Много лет назад я дал себе обещание, - тихо начал он и от бесконечной усталости в его голосе что-то внутри меня лопнуло и осыпалось колючими ледяными осколками, - никогда не убивать надежду. Самым безнадежным я говорил, что все будет хорошо, и они непременно поправятся. И знаете, что странно? Многим становилось лучше. Чудесная вещь надежда, не правда ли?

- В моем случае, она уже ничего не изменит, да? - невесело усмехнулась я. Страха не было, видно, отбоялась я уже свое. И так просто было задать самый важный вопрос: - До рассвета дотяну? Нужно кое-что закончить.

- Кто знает. Случается всякое, но при разумной осторожности это вполне возможно, - старик поднял наконец голову и встретил мой взгляд. - Боли не будет, если это вас хоть сколько-нибудь утешит.

- Хотите утешить, так скажите, что это не заразно, - проворчала я, подумав о рыжей и еще, почему-то, о некоем господине со шрамом, который наверняка ошивается где-нибудь поблизости. - Не хотелось бы наградить этой дрянью кого-то еще.

- Строго говоря, вы не больны, - старый лекарь вскочил с кресла и заметался по комнате, собирая с полок какие-то баночки, бутылочки и коробочки.

- А эта пакость на лице так, от скуки вылезла? - недоверчиво усмехнулась я.

- Скорее, от недостатка жизненных сил, - рассеянно отозвался он, яростно измельчая что-то в крошечной ступке. - Ваше тело не смогло залечить рану и поэтому отторгает больную плоть. Вмешайся я чуть раньше, и столь ужасной картины можно было бы избежать, но... в конечном итоге, это мало чем помогло бы. Любое повреждение, даже самое пустячное, вскоре превратилось бы то, что мы сейчас видим на вашем лице. Некий запас жизни у вас еще есть и его можно направить на заживление, или же потратить на то, чтобы привести в порядок оставшиеся дела. Первое лишь отсрочит неизбежное, второе же ускорит приближение смерти, но какое-то время вы сможете свободно передвигаться.

- Это даже больше, чем я надеялась, - учтиво сказала я, почти не прислушиваясь.

Жизненной силы нет, значит? А ведь недавно через край было. Даже тетка иногда шипела завистливо: «ух, зараза двужильная!» Если чего-то было много, а потом не стало, значит что? Значит, это украли. Кто украл, и думать не надо - смертным такие трюки не по зубам.

Удивляться тут нечему, так боги поступали всегда: обещают исполнить любое желание и сразу же делают так, чтобы у человека только одно желание и осталось.

Ну, это мы еще посмотрим.

Если снадобье сработает как надо, то останется только разыскать Избранную раньше, чем до нее доберется стража, где-то пересидеть до утра и пробраться в Храм. И, уж конечно, отделаться от непрошенного спутника. Хотя бы на время.

Чудесное укрепляющее средство оказалось горьким, немного пощипывало язык и пахло чем-то пыльно-сладким, будто растоптанная на мостовой конфета. Большей гадости в жизни не пробовала. Зато в голове сразу прояснилось и перестали дрожать колени.

Бережно прижимая к груди бутылку со снадобьем, я слезла со стола и чуть было снова не рассмеялась, на этот раз от переполнявшего меня счастья. Тело слушалось поначалу неохотно, но с каждым движением все лучше и лучше. Пожалуй, не так и сложно будет попросту сбежать от...

- Знаешь, как называется то, что у тебя в руках? - холодно протянул прямо над ухом тот, о ком я только что подумала. От неожиданности, я чуть не выронила драгоценную бутылку, а он, как ни в чем ни бывало, продолжил: - Вижу, что не знаешь. «Веселый мертвячок». Объяснить почему, или сама догадаешься?

- Уже догадалась! - мотнула я головой и зачем-то добавила: - Ты извини, мне тут осталось всего ничего и долг отдать ее успею... Хотя погоди, у меня же...

Я быстро вернулась к столу, поставила на него бутылку и сунула руку за пазуху.

- Вот, что у меня есть, - я осторожно развернула карту на столе, любовно разгладив замявшийся уголок. - Смотри, тут еще весь Запад на месте и Приболотье, а на новых ничего этого нету уже. Вооот тут пройти можно, видишь? Новый путь, я его сама прокладывала. Не тыща золотых, но чего-то да стоит. Бери, мне уже один пес на дороги не выйти. В Гильдию только не суйся с этим, ладно? Она, вроде как, запрещенная...

- Весьма любопытно, - буркнул он, небрежно сворачивая карту и силой пихая ее мне в руки. - Идти можешь, или тебя понести?

- Могу, только... - договорить я не успела, потому что меня ухватили повыше локтя и поволокли к двери. Я лишь каким-то чудом сумела подхватить свободной рукой одновременно и бутыль с лекарством, и слишком длинную полу плаща.

А я-то думала, что самое трудное уже позади.

Как бы ни так.

Глава 21

Мы вихрем пронеслись по дому, скатились с заднего крыльца и бегом припустили к калитке. Повозки, понятное дело, уже и след простыл. Не сбавляя ходу, нырнули в какой-то переулок, промчались через несколько заваленных хламом задних дворов, пересекли празднично украшенную широкую аллею и почти перелетели через низкую каменную ограду, очутившись в старом, запущенном саду, где, наконец, остановились.

- Забавное у тебя понимание слова «идти», - проскрипела я, пытаясь хоть немного отдышаться.

- Ничего, скоро привыкнешь, - пропыхтел в ответ господин торопыга, - и тогда я покажу тебе свое понимание слова «бежать».

- Уже не успею, - невесело усмехнулась я, и непонятно зачем добавила: - Все рано собираюсь от тебя отделаться, как только возможность подверне...

Тут я сообразила, что сболтнула лишнего и быстренько зажала себе рот обеими руками. Видно, чудо-снадобье не только ноги укрепляет, а еще и язык развязывает.

- Не подвернется, - уверенно заявил мой непрошеный спутник. - Скажи лучше вот что: как далеко на север ты заходила?

- Однажды у Серой Гряды была, - честно призналась я. - но там теперь не дороги, а колтун сплошной. На северное побережье несколько раз ходила, пока дороги не сменились. Говорят, с год назад туда еще можно было попасть, только идти надо было через Малый Перекоп. Конечно, все могло опять поменяться, но тот путь у меня на карте есть. Могу показать, если надо.

- Покажешь, но позже, - он даже зажмурился от удовольствия, будто я призналась, что каждую луну откладываю яйцо из чистого золота. - Слышала когда-нибудь о первой столице? Которая утеряна навсегда и туда ни одна дорога больше не ведет? Так вот: я видел путевые записи одного купца, который клянется, что путь есть. Поганый, но пройти можно, если проводник не из пугливых.

- И зовут того купца Ауд Золотой Меч, - простонала я, не сдержавшись, - и путь, якобы, начинается у Разлома, потом по старому руслу Ормвейг на восток мимо Горы-Всадника? Поганый - это не от слово. Русло то уже десяток лет, как пропало, и вместо него теперь узлы, а дороги плохие уже за Разломом начинаются. Говорят, там есть кусок длинный, где на втором слое плющит в лепешку, как жабу под сапогом. Тоже мне, тайна. В гильдии эти записи новичкам показывают, чтоб сразу уяснили себе, что не везде так легко и приятно, как на торговых трактах.

- Но пройти там можно? - переспросил мой упрямый собеседник.

Я хотела соврать, что нельзя, но почему-то сказала:

- Не знаю, смотреть надо.

- Вот вместе и посмотришь, - ухмыльнулся этот сумасшедший. - Отведешь меня туда и считай, что мы в расчете.

- Господин шутить изволит? - сварливо отозвалась я. - До рассвета я, может, еще дотяну, а до границы уже никак. Вот помру посреди дороги, что тогда делать будешь? На требухе моей гадать, куда дальше двигать?

- Не помрешь, - уверенно возразил он и даже рукой рубанул по воздуху, будто отсекая саму эту мысль, - В своей удаче я уверен. Если уж попался мне нужный человек, то никуда он от меня не денется.

- Тот старикашка, вместо меня повешенный, тоже был нужным человеком? - не удержалась от шпильки я.

- Крысой он был, - невесело усмехнулся мой собеседник, - Мерзкой, но живучей.

То есть проводником без гильдийского знака. Для торопливого недоучки староват, значит из тех, кого вышибли с позором.

- Я, наверное, тоже крысой стану, как только в гильдии мою карту увидят, - я даже не сразу сообразила, что говорю все это вслух. - Значит, не увидят, потому что я ее потеряла по дороге. Из рук ветром вырвало или... вот же пень горелый! Это я и в гильдии так болтать буду?

- И там, и тут, и вообще везде, - откликнулся мой собеседник. - И раз уж мне все равно придется тебя слушать, то болтай о чем-то интересном, что ли. Хотя бы о том, какой безмозглый осел состряпал кривую байку про украденный кошелек и что ты натворила на самом деле.

- Такую дурь и захочешь, не выдумаешь, - поморщилась я. - И хоть не я тот треклятый кошель взяла, а все равно виновата. Знала же, с кем дело имею, так и надо было смотреть в оба. Но мне и в голове не пришло, что эта глупая курица может... ой. Не слушай меня, я уже сама не понимаю, что говорю. Ерунда все это.

- На редкость занятная ерунда получается, - оживился этот не в меру любознательный господин, - Так девка, якобы сбежавшая и от доблестной стражи, и от судейского сынка, действительно существует? Интересно, как ей это удалось.

- Есть у меня мыслишка на этот счет, только ты все равно не поверишь, - я устало вздохнула и с некоторым трудом выпрямилась. - Слушай, мне правда надо кое-что закончить. Если дотяну до рассвета, то встретимся на этом же месте и я отведу тебя куда скажешь, хоть на Север, хоть за Южное море.

- Нет у тебя никаких дел, - покачал головой господин Прилипала и тоже выпрямился. - От виселицы тебя никто не рвался спасти, значит и дальше как-нибудь без тебя обойдутся. Прикупим кое-чего и в путь.

- Еще одна ночь для тебя уже ничего не поменяет, а для меня это, может быть, последняя надежда, - быстро заговорила я, потихоньку отступая назад. - Я что, так много прошу? Ты сам подумай, ну куда я из города денусь? А если и выберусь, далеко мне все рано не сбе...

Тут под ногу мне подвернулся корень, я неловко взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, запуталась в плаще и некрасиво растянулась на снегу во весь рост.

- Верю. С твоей ловкостью и правда далеко не убежать, - насмешливо протянул этот странный человек, помогая мне подняться. - Может, попробуешь ползать на четвереньках? Не слишком изящно, зато надежно.

- В другой раз всенепременно, - буркнула я и попыталась высвободиться, но безуспешно. Пришлось засунуть гордость подальше и молить о пощаде: - Ну хочешь, слово дам, что вернусь? Или клятву по всем правилам, как полагается? Отпусти, мне правда очень нужно...

-А если некому будет возвращаться? - покачал он головой. - Откуда мне знать, во что ты там ввязалась. Вот что, или выкладывай, что у тебя за важные дела, или забудь о них вообще, потому что без меня ты никуда не пойдешь.

- Ты все равно не поверишь, - простонала я, а потом собралась с духом и выпалила на одном дыхании: - Богиня велела мне отвести Избранную в Храм до дня Перехода и взамен обещала выполнить любое мое желание, а сама болячкой наградила, чтоб я лишнего не пожелала, а Избранная и есть та дура, что кошелек стащила, но там, откуда она явилась, совсем другие порядки и мне бы стоило об этом помнить, так что я тоже виновата, да еще и прямо в лапы стражи ее притащила. - тут мне пришлось остановиться, потому что закончился воздух. Отдышалась, и продолжила уже нормально: - Стража здешняя умом не блещет, ну да оно везде так. Сбежали бы обе, но из меня сейчас бегун неважный, сам видишь. Помощи от богини я и не ждала. Избранную свою она, конечно, спрятала, а я ей уже без надобности. Только долг за ней все равно остался и если Избранную перехватить и в Храм до Перехода отвести, то ей уже не отвертеться и придется мое желание выполнять.

Взгляд, которым меня наградили, яснее ясного говорил: «совсем свихнулась!».

Но вслух он сказал другое:

- Перехватить как раз не трудно: храмовые ворота на рассвете открывают, то есть слишком поздно, значит эта твоя Избранная через тайный лаз пойдет. Знаешь, где это? Если, конечно, богиня не перенесет ее своей чудесной силой.

- От нее дождешься, пожалуй, - ухмыльнулась я, уже примирившись с тем, что отделаться от непрошеного спутника мне не удастся. И тут вспомнила еще кое о чем важном: - Но откровенность за откровенность. Поведай же мне, с какого перепугу мы выскочили от лекаря так, будто нам пятки поджаривают, и до сих пор торчим в этом саду, как два пугала?

- Днем за тем домом наблюдает слишком много глаз, - снизошел до объяснений господин Таинственность, хоть и не слишком охотно. - Никогда не знаешь, кто за тобой может увязаться и зачем. И раз уж ты об этом вспомнила, то не двинуться ли нам дальше?

Не дожидаясь ответа, он подхватил меня под локоть, и мы направились к выходу из сада, шествуя неторопливо и степенно, будто престарелые супруги на прогулке.

На углу мой спутник ненадолго оставил меня, чтобы перекинуться парой слов с упитанным коротышкой, скучающим на козлах закрытой повозки. Пара монет сменили хозяина, и вот мы уже едем куда-то на север, надежно укрытые от посторонних глаз.

- Скоро стемнеет, будет проще, - зачем-то пояснил он, что-то высматривая через щель в занавесках. В пыльном полумраке я видела только большой темный силуэт напротив и освещенный кончик носа.

Снова накатила слабость, и я откупорила заветный бутылек. Пахло зелье еще хуже, чем мне помнилось, и удержать его внутри оказалось непросто.

- У меня совсем чутье отшибло, - пожаловалась я, сама не зная почему. - За нами точно следят, иначе ты бы так не дергался, а я вообще ничего не чую. Интересно, это из-за болячки или из-за лекарства?

- То, что ты пьешь, не лекарство, - мрачно откликнулись из темноты напротив, - И болтай потише, если уж молчать не можешь. Наш добрый возница вполне обойдется без твоих откровений.

- Так укрепляющее снадобье, какая разница, - вяло огрызнулась я, послушно понизив голос до шепота.

- И не укрепляющее, - долетел до меня тихий голос, - даже наоборот. Яд это.

- Какой резон меня травить? - не поверила я. - Не проще подождать немного?

- Яды разные бывают, - снизошел до объяснений господин Всезнайка. - Самые простые действуют без затей, прожигая или разъедая внутренности, но этот не из таких. Он действует на разум так же, как кнут действует на лошадь. Здорового поначалу может так раззадорить, что он будет работать три дня кряду, а потом еще и танцевать пойдет на праздник. Лошадь, когда ее кнутом охаживают, тоже быстрее бежит, но лошадь потом и поменять можно, а разум загнанный не сменяешь на свежий.

- Если опоздать боишься, о лошадях не думаешь, - так же тихо откликнулась я, - Особенно о безнадежно больных клячах. Мне бы только до рассвета дотянуть, а потом или смерть, или исцеление от всего и сразу. Так не все ли равно, что пить, если это помогает мне шевелиться?

- Ах да, нельзя же подвести богиню, - в одной этой фразе было больше яда, чем в бутылке, что лежала на моих коленях.

- Ты что же, не веришь в богов? - тут же поделилась я посетившей меня странной мыслью. Не знаю, насколько коверное зелье подстегивает разум, но язык оно развязывает не хуже крепчайшего самогона.

- Хватит и того, что ты в них веришь, - все так же ядовито отозвался мой собеседник и добавил совершенно другим тоном: - Почти стемнело, но толпа еще не поредела. Как раз то, что нужно. Сейчас проверим, за кем из нас следят вон те неприметные парни.

- Если неприметные, значит точно не за мной, - уверенно изрекла я, опять позабыв понизить голос, - потому что за мной кроме стражи следить некому, а скрытность вовсе не входит в число талантов героев в синем.

- Зачем гадать, если можно узнать? - резонно возразили мне из темноты напротив, - Ты как, держишься еще? Объятия пеньковой дамы не сахар.

- Эта дама мне чуть шею не сломала, - проворчала я, который раз ощупывая борозду под челюстью.

- Тебе повезло, что она вообще порвалась, - спокойно возразил мой «спаситель», - Все же расчет был на Болли, а он куда тяжелее тебя.

- Прибавь вес цепей, - я пожала плечами и неловко пошутила: - и груз ужасных злодеяний на моей совести.

Из темноты донесся тихий смешок.

Повозка поехала медленнее и голоса снаружи стали громче и отчетливее.

- Сейчас свернем на площадь, - прошептал мой спутник. - В толпе возница свою клячу пустит шагом а ты, как скажу, выскочишь из повозки и попробуешь затеряться в толпе. Сможешь? И плащ наизнанку выверни.

- Как-нибудь справлюсь, - буркнула я, неловко дергая пряжку.

В легендах надетая наизнанку одежда иногда помогала сбить со следа собак, но здесь явно что-то другое.

- Быстрее, мы почти на месте, - поторопили меня из темноты.

Да кто ж его учил под руку говорить? Я чуть пряжку под сидение не уронила.

- Думаешь легко вывернуть тряпку, размером с дворцовую площадь, - огрызнулась я, уже привычно натягивая капюшон до кончика носа. Так всей моей красоты, конечно, не прикрыть, но мой платок остался у доктора и, если у тамошних слуг есть хоть капля разума, уже дотлевает в мусорной яме.

Дождавшись тихого «Прыгай!», я подобрала полы и тихо выскользнула в едва приоткрытую дверцу. Точнее, попыталась выскользнуть, потому что тело все еще не настолько хорошо меня слушалось. Мостовая больно ударила по ногам, я пошатнулась и только по какой-то странной случайности не выронила бутыль прямо под ноги неопрятного детины, орущего что-то про «лучшие пироги во всей Империи». Пахли эти пироги так, что я поспешила отойти подальше, старательно держась с наветренной стороны. Как-то паводком залило наш погреб, и вода не сходила целых две луны, а когда все-таки сошла, дед глянул вниз, выругался и пошел копать новый. Так вот, старый погреб пах не в пример вкуснее, чем этот «лучший в Империи» кошмар пекаря.

Смешаться с толпой оказалось на удивление легко. Я неспешно пробиралась по краю площади, старательно держа голову низко опущенной и надеясь, что тень от капюшона достаточно скрывает мое «украшение». Изнанка плаща оказалась светло-зеленой, как плохо высушенное сено. Удобная вещь, ничего не скажешь. Хотя бы понятно стало, почему господин Крохобор содрал с меня двойную цену.

- Они разделились, как только сообразили, что в повозке тебя нет, - еле слышно шепнул тот, о ком я только что подумала, появляясь непонятно откуда и, как ни в чем ни бывало, зашагал рядом вежливо придерживая меня под локоток.

Не скажу, что принесенная им новость сильно меня удивила. Если некто, за кем ты следишь ни с того ни с сего буквально прилипает к кому-то, значит этот кто-то определенно стоит внимания. Даже если мы сейчас распрощаемся насовсем, это уже ничем не поможет. Ясно было одно: кто бы ни были эти люди, к Избранной их вести нельзя.

Мой новоявленный собрат по несчастью, как видно, думал в том же направлении, потому что спросил:

- Как думаешь, где-нибудь поблизости можно поужинать, не ввязавшись при этом в трактирную драку?

- В этом-то квартале, да еще перед праздниками? Определенно, нет, - откликнулась я и нехорошо ухмыльнулась из-под капюшона.

Уловка, конечно, старая, но может и сработать, а не сработает, то хоть развлекусь напоследок. И вон тех неприметных парней развлеку.

Глава 22

Слышала я, что в некоторых столичных трактирах грязнее, чем в помойной яме, но не особенно-то верила. Зря, конечно.

Милое местечко, в которое мы завернули с площади, назвать «грязным» у меня язык бы не повернулся. О, это уже была не просто грязь, это была целая эпоха, застывшая в жире и копоти на стенах, покрывшая столы и лавки налетом в палец толщиной, едким дымом повисшая в воздухе и липко чавкающая под ногами.

- Очаровательно, не правда ли, мой господин? - проворковала я, осторожно опускаясь на краешек скамьи, с которой только что рухнул на пол потный коротышка в трещащем по швам мундире Императорской кавалерии. Потом я осторожно принюхалась к оставшейся на столе кружке и тихо добавила: - Как думаешь, кувшина вина хватит, чтобы они решили, будто мы здесь надолго? Боюсь даже представить, какие закуски готовят на здешней кухне.

- Возьмем сразу два, так надежнее будет, - решил мой спутник и оглушительно свистнул, подзывая служанку.

Свистеть ему пришлось еще трижды, прежде чем растрепанная рябая девица соизволила покинуть колени бородача со знаком Гильдии ткачей на вороте и подплыть к нам, томно покачивая бедрами.

- Скажи-ка мне, красавица, не найдется ли в этом славном месте свободной комнаты, где скромный парень вроде меня мог бы немного отдохнуть и вкусить простых жизненных радостей? - осведомился мой спутник, словно бы невзначай вертя в длинных пальцах новенький серебряный кругляш.

- Господин такой шутник! В канун Перехода и за тюфяк на чердаке золотом платят, - кокетливо хихикнула служанка, а потом склонилась ближе, будто бы случайно прижимаясь грудью к плечу моего спутника, и зашептала горячо: - Есть одно местечко над конюшней, там чисто и клопов почти нет... для себя придержать хотела, но если господин пожелает...

- Мой господин привык довольствоваться малым, - скромно потупилась я, заодно поглубже спрятав лицо в тени капюшона.

- Да-да, нам и конюшня сгодится, - радостно подхватил мой «хозяин», ловким щелчком отправляя монетку прямо в щедро распахнутый вырез блузы, - И принеси нам пару кувшинчиков вина, милая. Какое же веселье без этого славного напитка?

- Как пожелаете, господин, - томно выдохнула девица и унеслась прочь, на ходу затягивая пояс своей неприлично короткой юбки.

- Золотой за ночлег, как же! В этих стенах, небось, и серебра никогда не видели, - проворчала я, доставая из-под плаща бутылку с отравой и отпивая хороший глоток.

- И давно ты цены узнавала? - невесело усмехнулся мой «господин», - Столица скоро по швам затрещит, а народ все прибывает. Скоро трактирщики начнут камни заднего двора за золото сдавать.

- И когда прикажут закрыть ворота, будет уже слишком поздно, - вырвалось у меня. Я охнула и поскорее зажала рот ладонью.

- Если что-то знаешь, то говори, - подозрительно сощурился мой спутник, и вдруг бесцеремонно ухватил меня за запястье, отводя мою руку от лица, и спросил резко, требовательно: - С чего бы кому-то закрывать ворота?

- С того, что праздники пройдут, а люди никуда не денутся и запасы еды в столице не бесконечны, - выпалила я, сама того не желая.

- Зачем им оставаться? - удивился этот не в меру любопытный господин.

Я открыла было рот, чтобы выболтать все, что знаю о творящихся за пределами столицы безобразиях, но желание откровенничать уже прошло, и вместо этого я сказала:

- Незачем, конечно. Нашел кого слушать, в самом деле! Я от этой отравы скоро договорюсь до того, что снег теплый и кони по небу летают.

Он покосился недоверчиво, но расспрашивать дальше не стал. И на том спасибо.

- В той чаше горечь слез слилась со сладостью обмана, - продекламировала я, принюхавшись к принесенному служанкой «вину». Больше всего оно напоминало воду, которой отмывали от котла безнадежно пригоревшую кашу.

- И лишь безумец осушить ее рискнет, - легко подхватил мой спутник и тут же подозрительно прищурился. - Так, говоришь, ты простая деревенская девушка?

- А пес разберет, кто я теперь, - с готовностью откликнулась я, готовая говорить о чем угодно, только бы не о гибнущем мире. - Родилась на дорогах, от старшей ветви, да еще и последней в роду матери, так что ремесло даже выбирать не пришлось. Оно у меня полжизни сожрало, а вторая половина в болотах утопла. Вот баллад знаю много, это да. Как, думаешь, нас натаскивают путь запоминать? Да просто зубрим все, что под руку подвернется, пока само получаться не начнет.

- О вас всякое болтают, - скучающе обронил мой собеседник, но глаза его отчего-то заблестели азартно, как у мальчишки на первой охоте. - Якобы, заблудиться проводник не может, потому что нюхом чует, где какая сторона света и не теряет направление, даже если ему мешок на голову нацепить. Врут, ясное дело.

- Может и врут, может и нет, - в тон ему протянула я, а потом ухмыльнулась и небрежно ткнула пальцем в сторону двери, - а только сад, в котором мы прятались, вон там, всего в квартале отсюда. Мы, пока в повозке катались, три раза мимо него проехали. Я даже подумывала спросить, чем тебе так приглянулось это унылое место.

- Отличное место, между прочим. Спрятать можно хоть конный отряд, - немного обиженно заявил этот любитель запущенных садов и вдруг весь подобрался, как звероящер перед прыжком. - Хватай свою отраву, сейчас начнется веселье. Самое время, а то наш соглядатай уже воркует со здешней красоткой.

- И скажу! Пущай все знают, что Сверре Дикий не боится жаб, вроде тебя! - взревел какой-то толстяк, вскакивая на ноги и с грохотом переворачивая стол.

В воздухе что-то просвистело и Дикий тяжело повалился на спину. Кто-то крикнул «Наших бьют!» и в следующее мгновение дрались уже все и со всеми, будто только и ждали сигнала. Мой опыт подсказывал, что ничем хорошим подобное веселье закончиться не может, так что я сунула бутылку с отравой за пазуху, поспешно скатилась с лавки и на четвереньках метнулась под прикрытие ближайшего перевернутого стола. О стену надо мной разбилась глиняная кружка, к счастью, пустая.

- Отходим к задней двери, - скомандовал мой спутник, легко выдергивая меня из ненадежного укрытия, и небрежно опустил кувшин с «вином» на голову преградившего нам путь здоровяка.

- И побыстрее, пока стража не нагрянула, - согласилась я и дернула его за руку, заставляя пригнутся. Выломанная из лавки доска просвистела над нашими головами и с грохотом переломилась о спину какого-то бедолаги.

- Получай, тварь! - натужно взревели сзади, я обернулась и поняла, что увернуться уже не успею: сверху на меня неотвратимо опускался увесистый обломок стола, крепко зажатый в чьих-то давно не мытых ручищах. Я зажмурилась в ожидании удара, но его, почему-то не случилось. И в переполненном трактире вдруг стало тихо, будто в Храме среди ночи.

Осторожно приоткрыв один глаз, я опасливо огляделась. Деревяшка, чуть не проломившая мне череп, почти все от меня закрывала, но причину странной тишины было видно и так. Все, кроме меня, замерли без движения и, кажется, даже не дышали.

Опомнившись, я отползла в сторонку и завертела головой в поисках одного господина, к сомнительному обществу которого успела привыкнуть. Нашелся он почти сразу, застывший на полушаге с вытянутыми в мою сторону руками и странным выражением на лице. Не особенно надеясь на успех, я изо всех сил встряхнула его за плечо. С таким же успехом можно было трясти изваяние Вестейна Завоевателя, что на дворцовой площади. Да и жизни в Вестейне, пожалуй, побольше будет.

Прислушавшись, я разобрала чьи-то голоса за стеной, потом залаяла собака, мимо простучали копыта и где-то далеко заплакал младенец. Значит, снаружи все по-прежнему. Может, попробовать вытащить эту статую из трактира? Оставить его вот так попросту подло и никакое спасение мира этого не отменит.

- Не смей умирать, слышишь, - пыхтела я, пытаясь сдвинуть нечеловечески тяжелое тело с места и при этом не уронить на пол. Получалось плохо. Точнее совсем не получалось, потому что его будто кто гвоздями приколотил к щербатым грязным доскам.

- Больно видеть столь напрасный труд, ведь задуманное вами не под силу никому, - печально произнесли за моей спиной и я испуганно подскочила.

Оборачиваясь, я уже знала, кого увижу. Мыслимо ли спутать этот голос с каким-то другим в целом мире?

Прекраснейший из живущих склонил голову в приветствии и жестом указал мне на чудом уцелевшую лавку. Терпеливо подождал, пока я усядусь, и только тогда изящно опустился на стоящий неподалеку трехногий табурет.

- Все эти люди мертвы? - осторожно спросила я, и голос мой прозвучал до того похоже на хриплое карканье птицы-падальщика, что я невольно вздрогнула.

Честно говоря, волновал меня сейчас только один из присутствующих. Никогда себе не прощу, если из-за меня...

- Уверяю вас, мое вмешательство в ход времени никому не причинит вреда, - заверил меня мой странный собеседник. - Прошу простить меня за столь отчаянные меры, но иной возможности для разговора могло и не представиться, а разговор этот в высшей степени важен и для вас, и для меня, и для всего этого мира. Немалых усилий стоило разыскать вас, и было бы непростительной оплошностью потерять вас вновь из-за вульгарной трактирной драки.

- А я-то думала, у вас все находится само собой, стоит только пожелать, - кисло улыбнулась я.

На этот раз ничего у меня не разболелось, и то счастье. Могла бы, между прочим, еще в замке сообразить, кто передо мной. Но нет же, то болячка отвлекала, то еще что-то.

- Обычно так и происходит, - мягко улыбнулся Сиятельный и Лучезарный, Владыка Света и прочая и прочая, - но моя возлюбленная сестра великолепно умеет прятать то, что по ее мнению должно быть спрятано. Скажите, вы никогда не задумывались о цели своего, без сомнения, выдающегося путешествия?

- Задумывается ли топор, зачем его несут в лес? - неохотно откликнулась я, старательно подбирая слова.

Не говорить же, что я давно уже запретила себе такие мысли, чтоб, чего доброго, не надумать лишнего и не повеситься на ближайшем суку от безысходности. Как ни крути, а выбраться из этой истории живой у меня вряд ли получится.

- Вы слишком умны для простого инструмента, - улыбка бога стала чуть насмешливой, но насмешка эта вряд ли относилась ко мне. - Так уж случилось, что любое проявление нашей силы губительно для того, к чему она приложена, как и само наше присутствие разрушительно для этого мира. Увы, я слишком поздно это понял.

Что же получается, я подыхаю только потому, что Лучезарной приспичило спрятать меня от братца? Хороша божественная сила, ничего не скажешь. Не удивлюсь, если и мир летит псу под хвост из-за того, что эти двое здесь.

- Боюсь, что ваши догадки абсолютно верны, как не прискорбно это признавать, - кивнул сидящий напротив бог и я поняла, что опять выбалтываю все, что в голову приходит. - Ваш мир действительно отторгает все чужеродное. Более слабые сущности погибают сами, от сильных же избавиться не в пример сложнее. На протяжении многих людских поколений я пытался понять причину болезни этого мира и вообразите себе мое изумление, когда я понял, что причина кроется во мне и моей обожаемой сестре. Она же, по одной ей известным причинам, возомнила что во всех бедах виноват лишь я один и с тех пор не оставляет надежды избавить этот мир от моего разрушительного присутствия.

- А я думаю, что она решила сбежать по тихому, как только жареным запахло, - заявила я, оставив наконец попытки держать опасные мысли при себе, - и вы очень даже не против составить ей компанию. Одного только не пойму: какого ящера вам от меня понадобилось? Избранная, считайте, в Храме, с ритуалом ваша сестрица управится, вам только и останется, что явиться вовремя и все. Прощай, старый мир, и здравствуй, новый.

- Увы, все несколько сложнее, - произнес Светлейший, и такая печаль была в его прекрасном голосе, что я бы, наверно, расплакалась от сочувствия, если бы еще могла. - Как я уже упоминал, этот мир старается избавиться от всего, что ему не принадлежит и единственный способ сохранить пришельца из другого мира, это...

- Тянуть для него жизненные силы из кого-нибудь здешнего, - мрачно перебила я, разом вспомнив и богинькино «вам нельзя разделяться» и слова лекаря, про недостаток жизненных сил. Значит, рыжая все это время за мой счет жила.

- Знаю, что прошу слишком много, - начал было Сиятельный, но я уже наслушалась.

- Понятно уже. Без меня Избранная до утра не доживет, дверь не откроется и вам придется остаться и вместе с простыми смертными хлебать полной ложкой то дерьмо, что по вашей же милости вот-вот свалится на наши головы.

- И это было бы в высшей степени справедливо, - с готовностью согласился Его Лучезарность, - но подумайте вот о чем: что, если этот мир еще не поздно спасти. Не стану лгать, вероятность благополучного исхода очень невелика, но все же есть шанс, что выйдя из сферы влияния наших сил, система восстановит баланс и мир стабилизируется. Простите, мне сложно говорить о таких материях привычным для вас языком...

- Не нужно, суть я и так ухватила, - отмахнулась я от нового витка объяснений и задумчиво потерла подбородок. - Знаете, настоящий герой сейчас заявил бы, что его величайший долг остановить вас, а потом допил бы вот этот яд залпом. После всего, что вы сотворили с моим бедным миром глупо думать, что точно так же вы не загадите и следующий, а потом еще один, и еще, и пес знает сколько миров после. Но я же не герой, что мне до других миров? Пусть сами разбираются. Крошечный шанс лучше, чем ничего.

- Да с чего вы взяли, что... - через тихую божественную грусть все-таки прорвалось раздражение, а потом он и вовсе заговорил не очень понятно, но искренне так, почти по-человечески: - А ведь загадим, правда ваша. По-другому не можем уже. Докатились, демиурги... Рядовое испытание замкнутой транспортной системы на стандартном полигоне Б-типа скатывается в адов армагеддец, контур клинит намертво, а напарница только и может, что дыры бить варварскими методами и... - тут он опомнился, осекся на полуслове и попытался объяснить: - Простите великодушно, усталость дает о себе знать.

- Не страшно, я вас понимаю как никто, - простила великодушно я, - К тому же, вы не разболтали ничего нового. Все давно знают, что дороги дело ваших божественных рук, ну или чем вы там свои чудеса творите. Что ж, премного благодарна за беседу и за объяснения, но вам не стоило так утруждаться. Мне ваша сестрица желание задолжала, так что я так и так в Храм собиралась, заодно и с ритуалом бы помогла. Уверена, ваша милая родственница умеет заставить сделать так, как она хочет.

- Вы бы ей рассказали про настоящего героя, - улыбка у него в этот раз получилась совсем человеческая, - а она бы, как обычно, не дослушала, психанула и с перепугу кого-нибудь убила.

- Вы хоть замок своей назад отправьте, - спохватилась я, - а то они же там без вас перемрут все. Мы тут после смерти к предкам идем, а им, получается, некуда. Так и будут бродить целую вечность неупокоеными, как эта ваша Марта.

- Уже сделано, - снова улыбнулся мой невероятный собеседник, и добавил. - И хватит на себя наговаривать. Вы, девушка, самый настоящий герой.

Не успела я возразить, как оказалась в темном проулке по другую сторону заплеванной трактирной двери, с бутылкой отравы в одной руке и не слишком чистой тряпкой в другой. Тряпка оказалась рукавом от моей же собственной рубахи. Это когда ж его оторвать успели?

За дверью гремела и бушевала старая добрая трактирная драка, все честь по чести: крики, треск, звон, пьяная ругань и визг служанок, будто и не было тут никаких богов, божественных фокусов и странных разговоров.

- Разошлись, как девки в праздник, - одобрил трактирное веселье мой новый подельник, возникая рядом. - Сейчас стража подтянется, еще веселее станет. Ну что, придумала уже, как будем в Храм пробираться?

Я задумчиво покосилась все еще зажатый в руке лоскут и мой нехитрый план разом обрел ясность и глубину. Чудо, а не план: простой и прямой, будто удар в челюсть.

- Как ни странно, придумала, - решительно заявила я, все еще улыбаясь. - Идем, я как раз знаю, где можно прикупить с десяток тонких покрывал. Лучше серых, но голубые тоже сойдут. И чтобы до утра ни слова про долги и деньги!

Ночь обещала быть незабываемой.

Глава 23

В Приболотье о столице рассказывают удивительнейшие истории. Дескать, все дома там аж по пять этажей, улицы сплошь цветным камнем вымощены, а на каждом углу по золотой статуе и шатру балаганному. День и ночь все в столице пьют да гуляют, а по особым праздникам сам Император с дворцового балкона в толпу монеты сыплет, все больше серебро, но и золото тоже попадается. Еще слышала я, что в садах храмовых даже в самый лютый мороз все зеленеет и благоухает, а в самом Храме и вовсе чудеса невиданные творятся, вот только всякий, кто войдет туда умирает на месте медленной и мучительной смертью. Охотнее всех эту чушь пересказывали престарелые тетушки, сроду дальше ближайшей ярмарки не выезжавшие.

Впрочем, доля правды в этих россказнях все же была: в богатых кварталах столицы хватало и мощеных улиц, и до нелепости высоких строений, и даже позолоченных изваяний не столь уж далеких предков нынешних «золотой» ветвей, а любого чужака, проникшего в храм, действительно ждала не самая приятная смерть. Разумеется, жрицы старательно поддерживали слухи о «проклятиях», но в гуляющих по столице сплетнях то и дело всплывали то отравленные иглы, то ядовитая пудра, а иногда менее романтичные вещи вроде метательных ножей и удавок.

Уж лучше бы правдивыми были истории о цветущих на морозе кустах. Как просто и чудесно было бы подобраться к самому Храму, укрывшись в пышной зелени, вместо того, чтобы кутаться в глупые покрывала и чинно вышагивать по тропинке, рискуя повстречать настоящих жриц.

- К мосту направо, но можно перейти прямо по льду. Выиграем время, - шепнул мой спутник, останавливаясь у развилки. «Жрица» из него получилась неправдоподобно высокая и плечистая, но его это, вроде бы, нисколько не смущало. Честно говоря, двигался он в этом ворохе тряпья куда изящнее меня и даже, вот уж чудо, ни разу не наступил на край нижнего покрывала.

Изысканный план, посетивший меня накануне, состоял вот в чем: вместо того, чтобы разыскивать Избранную по всему городу, не лучше ли подождать ее там, где она просто обязана объявиться - у храмовых ворот.

Большие храмовые ворота в дни Перехода открыты для всех и просто удивительно, сколько людей все еще верит, что в эти дни боги только и делают, что сидят в Храме и слушают просьбы, и тем внимательнее, чем богаче было подношение. В пестрой праздничной толпе попасть к Храму проще всего, однако открываются большие ворота только в полдень и вздумай я воспользоваться ими, безнадежно опоздала бы. Оставались малые ворота, надежно спрятанные от непосвященных, зато всегда открытые для Сестер Света - храмовых жриц.

Признаюсь честно, без своего спутника я бы до вечера разбиралась в хитросплетениях садовых дорожек. Что бы за дела этот странный господин не вел со жрицами, дорогу он знал великолепно.

Пока мы шли, на меня временами накатывала противная слабость, и ужасно хотелось глотнуть из бутылки. Конечно, моя болтовня сейчас была бы ой как некстати, но если я свалюсь без сил не дойдя до ворот, разве это не будет еще печальнее? Решившись наконец, я отхлебнула глоток зелья и почти сразу, сама того не желая, выпалила:

- Нужно было идти как есть, а тряпье это с собой взять, у ворот бы и оделись. Или хоть сапоги не снимал бы. Знаешь, а хорошая штука эта моя болячка, ни есть не хочется, ни спать... и ноги не мерзнут, да. А у тебя вон ступни посинели уже, отморозишь ведь.

- Всегда лучше готовиться заранее. Кто знает, сколько времени у нас будет потом, - наставительно изрек мой не в меру осторожный спутник, - А жрица в сапогах это все равно, что трактирщик в короне.

- Мало же ты знаешь о жрицах, - хихикнула я, кивая на спешащую мимо фигуру.

Фонарь эта фигура держала низко и под покрывалами ясно проглядывали грубые очертания самых что ни на есть дешевых сапог. Кроме того, в походке этой жрицы было что-то странно знакомое. Настолько знакомое, что я поспешила ей наперерез, еле сдерживаясь, чтобы не припустить бегом и на ходу прохрипела:

- Пусть Высшие озарят твой путь, сестра!

В ответ жрица пробормотала что-то еле слышно и попыталась прошмыгнуть мимо меня к воротам. Пришлось бесцеремонно удержать ее за локоть, неосторожно выпяченный из-под покрывала.

- Надо отвечать «И озарит Свет дела наши». Никудышная из тебя жрица, рыжая.

Застыла Избранная, будто замороженная, а потом вдруг повисла на мне всем своим немаленьким весом да так, что чуть с ног не сшибла. Под тряпками этими не разобрать было, но, вроде, она еще и разревелась от радости.

- Элечка... вернулась... живая... - доносилось сквозь слои ткани и громкие всхлипывания.

- Пусти, горе мое, я и так еле на ногах держусь, - простонала я, отчаявшись высвободиться из ее хватки. Чего-чего, а цепкости рыжей не занимать. Еще бы ума кто отсыпал, и цены б ей не было. - Ты чего сапоги не сняла, жрица новоявленная? Только не говори, что наша любимая богиня тебе ничего такого не говорила.

- Говорила, но я же не дура босиком по сугробам бегать, - возмущенно фыркнула «жрица», - Ты тоже молодец! Добрая, аж сил нет! Сама голос посадила, так надо, чтоб и я охрипла? Ну а что, будем дуэтом выступать, типа мы сестры Высоцкие.

- Чтоб хрипеть как я, простуды мало, - парировала я, и чуть сама не разревелась, до того, оказывается, соскучилась по нашим перепалкам, - так что снимай или сапоги, или покрывала, потому что жрица в обуви это все равно, что Император в кузнечном фартуке.

- Еще покричим, или все-таки пойдем, пока публика не собралась? - шикнул на нас мой спутник, как всегда неслышно возникая рядом.

Мне тут же стало стыдно. И правда, разорались тут, будто коты на помойке. А если бы нас и правда услышали?

- Это еще кто такой? - задиристо вскинулась Избранная.

Стыдиться ей, понятное дело, и в голову не пришло.

- Государь наш Император, - буркнула я, но голос все-таки понизила. - Ты же хотела его видеть? Так вот он, во всей красе. Любуйся, сколько влезет.

- Называйте меня Ваше Величайшее Величество, - скромно склонил голову этот весьма догадливый господин.

- Ага, так я и поверила! Аж целый Император с тобой по кустикам скачет в тряпках на босу грудь, - недоверчиво протянула Избранная, и требовательно дернула меня за одно из верхних покрывал, чуть не сорвав его совсем, - Представь нас быстренько и пойдем уже, а то и правда опоздаем.

- Это человек, который считает, что спас мою жизнь и теперь я ему кругом должна, - нехотя призналась я. - Ну что, довольна? Теперь мы можем идти?

- Надо же, как интересно, - протянула рыжая, не двигаясь с места, - а имя у этого человека есть?

- Скорее всего, - я бы пожала плечами, но под покрывалом этого бы все равно никто не увидел, - Идем, мы уже и так опаздываем.

- Тогда я сама представлюсь, - заупрямилась эта любительница неуместных церемоний, и зачем-то неуклюже поклонилась моему спутнику: - Меня зовут Ирина, а это моя невоспитанная подруга Эльга, Ваше Величайшее Величество.

Неужели рыжая действительно поверила, это Император? Или просто решила поддержать шутку? Из-за глупого покрывала и не понять, насколько она серьезна.

- Это в высшей степени чудесно, но если вам нужно быть на рассвете у Храма, придется слегка пробежаться, - невозмутимо откликнулся «император». - Мое имя Ингвар, хотя вряд ли это поможет вам бежать быстрее.

Ирина обиженно засопела, но с ответом не нашлась. Удивительно, просто удивительно.

Наплевав на предосторожности, мы понеслись вверх по склону, прямо через редкую и какую-то ненастоящую рощу. Только на вершине холма, где мы остановились перевести дух, я поняла, что в этой роще показалось мне странным. Все деревья были совершенно одинаковыми, будто не выросли сами, а были сделаны каким-то безумным мастером и поставлены на точно отведенное им место в строго выверенном порядке.

Потом мы перелезли через невысокую стену сделанную, казалось, из цельного куска серого камня и отполированную так гладко, что даже в тусклом свете наших фонарей в ней можно было разглядеть свое отражение. За стеной было каменное плато, ровное и гладкое, неприятно напомнившее мне площадку среди кричащих камней, чуть не ставшую моим погребальным костром. Только здесь вместо поленницы был целый Храм, огромный, приземистый и угольно-черный, а вместо бедняги Сигфрида нас поджидала сама Владычица Света, дважды Сиятельная и трижды Совершенная. Но вид у нее был... я и слова-то не подберу, чтоб его описать. Вот если бы она не была богиней, то вполне подошло бы слово «потрепанный». Обошлось в этот раз и без серебристого сияния, и без нежных ароматов и даже цветы в божественных волосах примялись.

- Явилась все-таки, - холодно процедила Светлейшая Госпожа.

Смотрела она почему-то только на меня, будто остальные вдруг перестали существовать. Нехорошо так смотрела. Стоило бы испугаться до дрожи в коленках, но я, видно, и правда, отбоялась уже на всю жизнь вперед. Только злость осталась.

- Разве могло быть иначе? - прохрипела в ответ, с трудом проталкивая слова сквозь нечто, застрявшее в горле и мешающее говорить, дышать и даже думать. - Я выполнила свое обещание, теперь дело за вами, Сиятельная.

- Нет еще, - выдохнул мне в лицо ледяной ветер, забрался под тонкие покрывала, выдувая жалкие остатки тепла. Вот только мерзнуть я разучилась давным-давно, - Избранная должна войти в Храм до рассвета и сделать это без принуждения.

Менять правила по ходу игры - это так божественно!

- Так никто меня и не принуждает, - выкрикнула рыжая и шагнула вперед, будто драться собралась. - Должна войти и войду, и только попробуй меня остановить!

- Милое дитя, разве стала бы тебе мешать та, что привела тебя в этот мир, который так нуждается в тебе сейчас, - теперь божественный голос так сочился нежностью, что у меня зубы заныли, - Но разве не хотелось бы тебе сполна насладиться зрелищем этого великолепного рассвета, последнего в твоей жизни?

- Делать мне больше нефиг, только рассветами любова... - вскинулась было Избранная, но осеклась на полуслове. - Стоп, как это - последним?

- А это мы еще посмотрим! - ухмыльнулась я, - Двигай в храм, рыжая, и ничего не бойся. Лучезарная мне желание обещала, если тебя приведу. Любое желание, понимаешь? Так я и пожелаю сейчас, мало никому не будет!

- Стоит ли верить той, для кого лгать так же естественно, как дышать? - покачала головой Сиятельная, заступая дорогу двинувшейся было к двери Храма рыжей, - Заставь ее снять покрывало и ты увидишь, что других желаний, кроме желания выжить, у этой змеи нет и быть не может.

- Бред собачий! - Рявкнула рыжая и даже ногой топнула сердито, - Да она меня сто раз из дерьма вытаскивала, а ты... да что ты знаешь вообще! Все, хватит мне зубы заговаривать! Свали с дороги, или я за себя не отвечаю!

- О, какая трогательная преданность! - Притворно восхитилась богиня, подходя ближе, и победоносно указала на узкий край солнца, уже показавшийся над горизонтом. - Жаль, что ей суждено пропасть впустую. Рассвет наступил, а Избранная так и не переступила порог Храма и значит...

- Место, где мы сейчас стоим, называют Внешним Храмом, - вдруг напомнил о себе Ингвар, о котором все забыли, - значит, обещание выполнено.

И тут же захрипел страшно и упал, отчаянно царапая горло скрюченными пальцами.

- Тогда вот тебе мое желание, Светлейшая! - я шагнула вперед, загораживая от божественных глаз корчившееся на камнях тело, - Желаю, чтобы ты слушалась меня во всем и делала все точно, как я скажу! А теперь отпусти его!

Хрип тут же затих.

- Что, думаешь, победила? - Зло выплюнула богиня и вдруг осела на пол, будто сломалась и закрыла лицо руками. - Давай, приказывай! Вылечить тебя? Дворец тебе хрустальный построить? Гору золота насыпать?

- А прикажи ей, чтоб она сдохла! - кровожадно предложила Избранная, - Пофиг, что бессмертная, пусть все равно пытается!

- Этот бедный больной мир вряд ли переживет последствия этих попыток, - отказалась я и даже попыталась усмехнуться, - Да не может она ничего, не понятно разве? Могла бы, так пришибла бы меня сразу, как только я желание загадала. Хэй, Божественная! Идем, пора ритуал начинать!

- Ты с дуба рухнула? - удивилась рыжая, - Какой еще нафиг ритуал?

- Тот, ради которого тебя сюда выдернули, - честно объяснила я. - надо же как-то эти ворота между мирами открыть.

- Да пошел он к черту этот ритуал с богиней на пару, - заупрямилась Избранная, - Нам то с этого какой профит теперь? Валим, пока местные не набежали. Пожрать купим. У меня тот кошелек так и не забрали, прикинь? Там золотых штук двадцать точно! Самого дорогого доктора тебе оплатим. Пошли, а?

- Некуда нам с тобой идти, рыжая. И незачем, - просто сказала я и сдернула с головы покрывало.

Избранная сдавленно вскрикнула и попятилась. Пролепетала беспомощно:

- Я же говорила, что к доктору надо...

- Правильно говорила, - я попыталась ободряюще улыбнуться, но получилось плохо. - Была я у доктора, рыжая. И он сказал, что это вообще не болезнь. Это просто силы из меня ушли. Видишь ли, какая штука: чужакам в этом мире туго приходится. Вон богиня об этом лучше всех знает. Правда, Сиятельная? Без подпитки, рыжая, ты бы долго не протянула, так она нас с тобой и связала. Теперь у нас с тобой на двоих одна жизнь. Моя вот-вот закончится, сама видишь, ну и твоя с ней вместе.

- Как-то не срастается, - недоверчиво прищурилась Избранная, и ткнула пальцем в сторону богини, - Эта сколько тут уже, пару веков? И хоть бы хны ей, хоть и не местная.

- Да где ж ничего, когда она со всего мира жизнь тянет, - зло буркнула я. - Меня на десять дней хватило, мира, вон, на тысячу лет, а конец все равно один. Вот потому и говорю, что пора бы погань эту за двери выставить. Мы-то с тобой один пес уже отбегали свое, а остальной мир, может, еще и выкарабкается.

- Ну, и чего стоим тогда? - Ухмыльнулась вдруг Избранная, - Пошли мир спасать. Слушай, ну что за сволочизм, а? Я, конечно, мечтала совершить такое, чтобы ого-го и для всех сразу, но не так же! Ай, да пофигу уже. Хоть что-то в жизни до конца доведу.

Только решиться одно дело, а сделать - уже совсем другое.

До чуть приоткрой боковой двери храма было шагов двадцать, а мне казалось, будто мы уже идем целую вечность. И в голову лезли разные глупости. Вспомнилась старая серебряной монете, выловленная из реки, затертая и тусклая. Как приятно было греть ее в ладони, представляя все те немыслимо чудесные вещи, какие можно за нее купить. Еще вспоминалась любимая легенда Империи о добрых богах, что непременно исполнят твое желание, если в день Перехода принести в Храм свое самое главное сокровище. И еще я вспомнила, как одна глупая девчонка сбежала от родителей, сама добралась до Храма и громко-громко прокричала свое самое главное желание, чтобы уж точно услышали добрые боги. Очень та девчонка хотела стать величайшим проводником во всем мире, чтобы мама могла гордиться. Эта девчонка еще заблудилась на обратном пути и полночи рыдала на чужом крыльце, пока не поняла, что полученный урок стоит куда больше, чем она за него заплатила. Странная все-таки штука жизнь: теперь то, что от той девочки осталось, снова притащилось в Храм и желание заветное припасти не забыло. Разве не смешно?

В этот раз Храм показался мне совсем другим: мрачным, затхлым и каким-то заброшенным. Окон в храме не было и тусклый утренний свет, проникающий через узкую боковую дверь лишь чуть разбавил клубящийся под древними сводами мрак, сделав его из черного грязно-серым. Лампа в руках Избранной раскачивалась, и наши длинные тени плясали по стенам, превращая мозаичные картины цветущих садов и золоченых дворцов в занавешенные черным дымом пожарища.

- Ну и местечко! Здесь всегда так мрачно? - подала голос Избранная, и эхо тут же подхватило его и разбило о далекий потолок.

- Когда ворота откроют, будет светлее, - тихо откликнулась я, и зачем-то принялась торопливо объяснять, будто оправдываясь: - В дни Перехода тут не протолкнуться от просителей, но в другое время входить в Храм запрещено, вот жрицы и не тратятся на лишние светильники.

- Я думала, тут алтарь будет или что-то типа того, - тоже понизила голос рыжая и завертела головой, будто пытаясь высмотреть в совершенно пустом зале тот самый «алтарь», чем бы он ни был. Заметила решетку, прикрывающую яму для приношений, вскинулась испуганно: - Это что, жертвенный колодец? Меня что, подвесят над ним, и...

- И жрицы семью потами изойдут, отмывая свои денежки от твоей драгоценной крови, - хмуро подхватила я. - Там под решеткой желоб, ведущий в сокровищницу и он для монет, а не для того, что ты себе вообразила. Я думаю...

- Подойди ко мне, дитя, - невыносимо сладкий голос Светлейшей прервал меня на полуслове, - Здесь и сейчас свершится твое предназначение.

Потом она добавила что-то еще, да только у меня вдруг заложило уши и стало невыносимо трудно дышать, будто весь воздух в Храме разом превратился в воду. Вдруг оказалось, что я бреду на голос, двигаясь так, будто вместо тела у меня деревянная колода, а Избранная ковыляет рядом таким же манером. На богиню я тогда старалась не смотреть, чтобы не лопнуть от распиравшей меня злости. Вместо этого, в пол уставилась и плиты считала. Тогда и заметила, что пол у ворот весь в еле заметных канавках, будто давным-давно здесь волокли нечто большое и тяжелое. Потом то, что держало меня и заставляло двигаться немного ослабло, но не ушло совсем. Чувство было такое, будто меня кто-то невидимый и огромный в кулаке держит и сейчас этот кулак чуть-чуть разжался.

О каменный пол у моих ног что-то звякнуло.

- Подними! - шепнуло эхо, и ослушаться стало невозможно, просто немыслимо.

То, что я подобрала, оказалось обломком лезвия. Ржавым, зазубренным, невозможно древним и слишком легким для металла. По краю его были то ли вырезаны, то ли выжжены какие-то знаки, но рассмотреть их мне не дали.

Новый приказ - и я сжимаю лезвие в кулаке и на негнущихся ногах шагаю к неподвижно застывшей Избранной. Потом чужая воля сдавила сильнее, и мне осталось лишь глупо таращиться на собственную руку, которая, будто сама по себе, грубо дернула за спутанные рыжие пряди Избранной, заставляя ее откинуть голову назад.

На то, как медленно и почти нежно прижимается к бледной коже хищно зазубренный край древнего лезвия...

В последний момент, неимоверным усилием воли... впрочем, кого я пытаюсь обмануть? Просто обломок прорезал мне ладонь чуть не до кости и боль, хоть и не сразу, но все-таки пробилась сквозь держащую меня божественную силу, на пару жалких мгновений вернув мне способность связно мыслить. До сих пор не пойму, как мне удалось собраться и аккуратно надрезать Избранной запястье, вместо того, чтобы отбросить проклятую штуковину подальше и рухнуть на пол, вопя от боли. Богиня зашипела рассерженной гадюкой, но было уже поздно.

Ритуал начался.

Глава 24

Стоило капле иномирной крови упасть на пол, как с ней начало твориться что-то невероятное: она вытягивалась в тонкую, еле заметную нить и сама собой тянулась к запертым храмовым воротам. Нитей становилось все больше, они заполняли бороздки в полу и сами собой свивались в неопрятные растрепанные веревки, густой сетью оплетающие основания привратных столбов, ползли по ним вверх, украшая камни жутковатым узором, похожим на рисунок вен на запястье.

Мысли мои ворочались до отвращения вяло и лениво. Мне казалось, что заполнившая все вокруг божественная воля расплющила их все, будто жабу под тележным колесом. Запоздало и как бы нехотя пришло понимание, что храмовые ворота и есть та самая дверь между мирами. На эту мысль уже наползала следующая, о том, что дверь все еще закрыта, хотя с начала ритуала прошла целая вечность, а ведь нужно успеть до полудня...

Что-то подобное, как видно, пришло и в божественную голову, потому что моя рука снова дернулась вверх, к горлу Избранной. Вот только обломка ножа в ней уже не было. Когда я успела его выронить? Чужая давящая сила уже швырнула меня на пол, заставляя мои руки слепо шарить в месиве кровавых нитей, рвущихся под неловкими пальцами со странным сухим треском.

Рыжая тихо вскрикнула и зашаталась, видно держать нас обеих оказалось слишком сложно даже для богини. Пользуясь тем, что теперь все внимание Сиятельной Госпожи приковано к Избранной, я быстро обмотала кровоточащую кисть краем покрывала и уже по своей воле погрузила обе руки в потрескивающую мешанину нитей, разыскивая дурацкий обломок. Чуть не заорала от восторга, напоровшись на острый край, схватила пока еще целой рукой и поползла к неподвижно застывшей среди вороха нитей фигуре, даже не потрудившись подняться в полный рост.

Древнее лезвие одинаково легко рассекло и тонкую ткань покрывала, и бледную кожу под ней. От локтя до кисти, одним плавным движением.

Темная в полумраке кровь щедро плеснула мне на руки, отогревая замерзшие пальцы, закапала на пол, рождая новые и новые нити, надежно связывающие хрупкую человеческую плоть с холодным камнем ворот. И тогда, даже сквозь окутавшее все вокруг душное одеяло божественной воли, Избранная закричала. Дико и страшно, без слов, отчаянно. Потом рухнула на пол, прямо в ворох нитей, и забилась огромным насекомым в кровавой паутине. Я застыла рядом, уже почти свободная, но совершенно беспомощная сейчас, перед лицом проклятой силы этого места. Что-то уже происходило там, между опутанных нитями-венами привратных столбов, невидимое глазу, но странным образом ощутимое.

Потянуло сквозняком, еле заметно запахло мокрой землей, прелью и чем-то еще, смутно знакомым, но давно позабытым. Слабо, слишком слабо, будто дверь не распахнулась, а только чуть приоткрылась.

Избранная затихла, скорчившись на полу жалким комочком, больше похожая сейчас на ворох тряпья, чем на спасительницу мира. Я забросила дурацкий обломок ножа подальше в угол и с вызовом уставилась на богиню. Пусть хоть зубами на части рвет, а резать рыжую я больше не стану.

Именно этот момент и выбрал для своего появления тот, кого я ждала еще к началу ритуала, а богиня, как вскоре выяснилось, не ждала совсем.

- Помнится, в последний раз эту дверь открывала сотня крепких мужчин, - печально возвестил он, не утруждая себя приветствиями, - и даже тогда она открылась лишь наполовину. Не слишком разумно было полагать, что две девочки смогут их превзойти, моя милая сестра.

- Пока что они работают лучше, чем любой из тех мужиков, взятый по отдельности, мой любезный брат, - богиня держалась невозмутимо, будто вовсе не ее хитрый план только что полетел псу под хвост. - В следующий раз я приведу сотню таких, как они, только и всего.

- Не думаю, что это понадобится, несравненная моя сестрица, - бог шагнул ближе и улыбнулся так нежно, что я почти ему поверила, - Дверь все же открыта и преодолима, пусть и ценой некоторых... неудобств.

- Как тебе будет угодно, драгоценный мой братец, - сладко пропела богиня и осторожно попятилась прочь от ворот, будто боялась, что сейчас ее начнут выталкивать силой, - Не смею препятствовать тебе, пусть даже вид величайшего из богов, лезущего в щель, подобно таракану, разобьет мое бедное сердце.

- Полагаю, кое-кто из присутствующих здесь с радостью избавит твои прекрасные глаза от столь жалкого зрелища, - в тон ей проворковал «драгоценный братец», подходя еще ближе.

Широкая спина бога на мгновение загородила меня от «прекрасных глаз» и в ладонь мне легло что-то маленькое, круглое и очень холодное. В голове прояснилось окончательно, будто меня ледяной водой окатили.

Восхитительно! Еще одна божественная игрушка? Будто я и без того мало натерпелась от богов и их божественных штучек!

Но, как только эта вещь оказалась у меня, сила Светлейшей Госпожи отпрянула, будто между нею и мной стену поставили.

Я выпрямилась во весь рост, расправила плечи и открыла было рот, чтобы сказать то, что давно уже рвалось с кончика языка, но не успела.

Богиня заговорила первой:

- Подумай, смертная, хорошо подумай. Изгнав меня, ты потеряешь все, ради чего проделала весь этот путь. Сейчас вся моя сила в твоих руках! Проси и получишь все, что угодно! Чего там обычно хотят смертные? Богатства? Власти? Вечной юности и красоты?

Конечно, вот это вот все и побольше, а еще любовь совершенную, счастье безбрежное и силу, равную силе богов. Тогда мир уж точно рухнет раньше, чем я успею насладиться победой. Впрочем, кто бы мне дал спокойно дождаться конца мира. Как там говорится, «бог дал, бог и взял»? И ведь возьмет, еще как возьмет, даром что не бог, а богиня.

Честное слово, я пыталась красиво и торжественно сказать что-то вроде «приказываю тебе уйти из этого мира и никогда не возвращаться», но голос подвел. Все на что меня тогда хватило, это сдавленное шипение и довольно энергичный жест. Вполне красноречивый, хоть и не слишком приличный.

К счастью все, кроме той, кому мое бессловесное послание и было адресовано, стояли в тот момент ко мне спиной, иначе я бы потом со стыда сгорела. И даже не к счастью, а к неописуемому моему восторгу, истолковано все было более чем правильно. Богиня надменно вздернула свой совершенный подбородок и гордо прошествовала к воротам, где и растаяла легкой дымкой, так и не проронив ни слова.

- И что теперь? - тихо спросила я, усаживаясь на пол рядом с неподвижной Избранной. Ноги очередной раз отказались меня держать, хоть на этот раз скорее от облегчения, чем от усталости. Усталости как раз не было и в помине, более того, я давно не чувствовала себя настолько... здоровой?

- Если угодно, считайте это прощальным подарком, - бог изящно присел рядом и чуть коснулся моей левой руки, все еще сжатой в кулак.

Странным образом, я уже знала, что увижу, когда разожму его. Тусклую и потертую серебряную монетку.

- И горечь поражений слаще меда, в сравнении со вкусом сбывшейся мечты... - продекламировала я нараспев, и осеклась. А что, если мое глупое детское желание тогда услышали и исполнили? Ведь сделать кого-то лучшим в мире проводником очень просто, если убрать всех, кто...

- Иногда в легендах не больше правды, чем в сказках о сырной фее, - сидящий рядом бог, улыбнулся светло и печально, - Этот Храм был построен для того, чтобы напоминать смертным о присутствии богов. Обычай же приносить дары в обмен на исполнение желаний всего лишь порождение человеческих умов, движимых страстью к наживе. Полагаю, после нашего ухода им не составит труда выдумать себе новых богов.

- Уверена, они будут поистине счастливы это сделать, - согласилась я несколько рассеянно, потому что мысли мои уже занимало нечто совершенно иное: - Когда вы уйдете, нужно ведь будет закрыть за вами дверь? Как это сделать?

- Она закроется сама, лишь только иссякнет сила, удерживающая ее открытой, - мой собеседник легко поднялся на ноги и протянул мне руку, - Но вас ведь интересует иной путь, не так ли? Он существует, если только вас не пугает мысль о том, чтобы вновь пролить здесь свою кровь. Вам ведь знаком ритуал принятия в род?

- Кажется, я больше не умею пугаться, - рассмеялась я, с божьей помощью поднимаясь наконец с холодного камня. Больно при этом не было, что было очень и очень странно. Пес с ней, с божественной силой, но когда тебя тянут с пола за порезанную до кости руку, должно же быть хоть что-то похожее на боль?

Потом я целую вечность таращилась на собственную ладонь, совершенно целую и здоровую, и все никак не могла сообразить, что бы это могло значить. Наконец, хоть и с изрядным опозданием, пришло понимание, заодно объяснившее и странный прилив сил, и ясность мыслей, больше не затуманенных ядовитым зельем, и даже лезущие в лицо длинные пряди волос.

- Это самое малое, что я мог сделать для вас, - откликнулся на мои мысли тот, кто вот так просто вернул мне десять дней жизни, - Но поторопитесь! Моей сестры больше нет в этом мире, значит созданная ею связь между Избранной и вами слабеет. Стоит ей исчезнуть, и даже я не возьмусь предсказать, что выпьет Избранную раньше - дверь, которую ей не удержать в одиночку, или чуждый для нее мир. Спешите, Эльга. И да хранит вас удача.

Он не сказал, что именно я должна сделать, но я уже и так поняла.

Лишь только последний из богов этого мира растаял у храмовых ворот, я стряхнула с себя оцепенение, сунула монетку за пояс, чтоб не мешала, и потянула ремешок, вытаскивая из-за пазухи ножны, моля предков, чтобы дедов нож оказался в них. Меньше всего мне хотелось ползать по полу, в поисках того обломка и снова касаться этой вещи, а ничего другого под рукой попросту не было. К счастью, нож никуда не выпал.

Опустившись на колени рядом с Избранной, я быстро очистила ее правую ладонь от страшных нитей и коротко поблагодарила предков за то, что наш родовой знак весь из прямых и углов, без всяких завитушек.

Мне оставалось провести последнюю линию, когда Рыжая дернулась и застонала. Не давая ей времени опомниться, я повторила знак на собственной левой ладони и сплела наши пальцы, чтобы кровь как следует смешалась. На одном дыхании выпалила слова, древние, как сам мир, но знакомые по сотне старых легенд:

- Одна кровь, один род - отныне, и пока стоит мир.

Сначала показалось, что ничего не вышло, что магия покинула это место вместе с богами, но потом я вдруг поняла, что вместо дразнящих ароматов иных миров по Храму расползается вонь горелой плоти. Кровавые нити шипели и плавились, а по привратным столбам уже плясало пламя.

- Пошли, надо выбираться, - поторопил меня Ингвар, закидывая на плечо раздираемую кашлем Избранную, и потащил меня к выходу, еле различимому в плотной пелене едкого черного дыма.

Кажется дышать я начала только оказавшись снаружи.

- Определенно, это был самый странный Переход в моей жизни, - хмыкнул наш спаситель, ловко разрезая покрывало на полосы здоровенным ножом самого что ни на есть разбойничьего вида, - Пожалуй, я готов простить тебе часть долга, если расскажешь мне всю историю с самого начала. Скажем, пять золотых.

Прозвучало это настолько мирно и буднично, что я рассмеялась. Потом смех как-то незаметно перешел в слезы, и я плакала там, у боковой двери храма-без-богов, просто потому, что все наконец-то закончилось, а я была жива и могла плакать.

Впрочем, не слишком долго, все-таки Внутренний Храм не то место, где можно спокойно рассиживаться в первый день Перехода.

Пока я ревела, Игнвар успел туго перевязать обе руки бывшей Избранной, и теперь старательно бинтовал свежий порез на моей ладони. Потом зачем-то отвел мои волосы с лица и уставился на меня в упор, будто дырку просмотреть решил.

- Думал, хуже будет, - изрек он наконец.

- Это еще почему? - искренне удивилась я, пытаясь решить, обидеться мне или наоборот, обрадоваться, что все не так уж плохо.

- Если красотке мордашку испортить, так она жить не захочет, а ты ничего, достойно держалась, - усмехнулся этот знаток девичьих сердец. - Поневоле задумаешься, было ли что портить.

- Этих красоток, видно, ни разу не вешали, - лениво парировала я, поднимаясь на ноги. - Очень, знаешь ли, помогает понять, что важно в этой жизни, а что не очень.

- Стоп, я чего-то не догоняю, - жалобно простонала рыжая, - Так тебя повесили или он, - она указала на Ингвара, - тебя спас?

- Сначала повесили, потом спас, - неохотно ответил тот, помогая ей подняться, - ну, или сначала спас, а потом повесили. Смотря, что понимать под спасением. Потом разберемся. Лучше бы нам отсюда убираться, пока еще можем. А чтобы веселее шагалось, можешь подумать, как нам теперь тебя называть, раз уж принявшая тебя в свой род не удосужилась дать тебе новое имя.

- Не смогла решить, что глупее звучит, Эрина, Эйрина или Эра, - притворно повинилась я, - так что решай сама, бесценная моя сестрица.

Рыжая фыркнула, но переспрашивать ничего не стала. Так я и знала, что там, в Храме, она прекрасно все слышала, даже когда притворялась кучкой тряпок.

Пока мы перелазили через стену и бежали вниз по склону среди одинаковых деревьев, бывшей Избранной еще удавалось сдерживать свое любопытство, но за рекой она все-таки не выдержала и спросила:

- Ну, допустим, мир мы спасли... дальше-то что?

- Все, что пожелаешь, - я умудрилась на бегу пожать плечами, - Ты теперь плоть от плоти этого мира и моя кровная родственница. Как только запишем тебя в родовую книгу, станешь моей родственницей еще и по закону, а также полноправной подданной Его Императорского Величества. Впрочем, не обольщайся, прав у тебя будет немного, мы хоть и старшая ветвь, но ни денег, ни власти, ни полезных связей не имеем. Чем заняться потом, ты уж сама выбирай. К дядьке нашему лучше не суйся, у него на нас огромный зуб сейчас за ту выходку с домом. Можешь в столице осесть и присмотреть себе ремесло почище, или мужа побогаче, а можешь со мной на Север податься. Легко не будет, но вдруг и правда что стоящее найдем. Купишь на свою долю дом в золотом квартале с фонтанами и колоннами, слуг наймешь и заживешь, как подобает благородной госпоже.

- То есть либо вкалывать с утра до ночи, либо продаться подороже, либо тащиться опять за тридевять земель и мерзнуть там неизвестно сколько, рискуя жизнью и здоровьем, - протянула новоявленная сестрица, страдальчески закатывая глаза. - Даже не знаю, все такое вкусное! А можно, я подумаю?

Я покосилась на подозрительно молчаливого Ингвара. Что-то мне подсказывало, что лучше бы нам в столице не задерживаться. Задумчиво потерла несуществующий след от веревки и предложила:

- Меня тут ничего не держит, так что уточним цену и можно отправляться. Как насчет золотого в день до границы и пяти золотых после, не считая равной доли от возможной добычи? В счет долга, разумеется.

- По рукам, - быстро согласился Игнвар и мы, не сбавляя шага, скрепили договор рукопожатием.

Кажется, я изрядно продешевила, но уговор есть уговор, ничего уже не поделаешь.

- Ну почему нельзя подождать до лета? - тут же заныла моя новая родственница и я поняла, что так просто мне от нее не отделаться, - Можно подумать, ваш Север куда-то испарится за это время.

- В охоте за сокровищем, рыжая, кто первым пришел, тот все и уносит, - наставительно изрекла я, - да и чего тепла ждать, если мы все равно на Север едем? Там же круглый год снег не тает.

- Поэтому все нормальные люди ищут сокровища на всяких там южных островах, где теплое море, белый песок и пальмы всякие вокруг, - ворчала бывшая Избранная, но я уже не слушала.

Впереди ждало мое собственное большое приключение, то самое, что бывает только раз в жизни, и я была готова к нему, как никогда.

Да хранит нас всех удача.