Боксёров бывших не бывает!

Полночи пролетели, как один миг. Любимый муж, вернувшийся из длительной командировки, загоревший до костей и изголодавшийся по моему телу, «крутил меня на вертеле» направо и налево, заставляя стонать от наслаждения и выдавать сладостные звуки во время очередного оргазма, что заводило моего мужчину ещё больше. Я уже стала бояться за свою жизнь, он сожрёт меня и не подавится. Так, где моя метла, пора улетать на кудыкину гору, шабаш бы меня спас.

– Лизок, родная моя, ухайдакал я тебя? Ну, прости, я так соскучился, как никогда. Последние дни уже часы начал считать, любимая моя! – И впился мне в шею, щекоча щетиной и причмокивая от удовольствия.

– Мишка, я пить хочу. – Надо спасаться, пока я не пала жертвой страстной любви.

На кухне тянуло из открытой форточки, и я встала перед окном, принимая воздушные ванны. Холодный воздух остужал моё разгорячённое тело, и я потягивалась и изгибалась от удовольствия. И была опять поймана клешнями своего боксёра, зацепившего мою грудь и сильно прижав спиной к себе. Он буквально насадил меня на свой агрегат, неутомимый гигант большого секса. От неожиданности я упёрлась в подоконник, но руки соскользнули, и моя башка со всего маха воткнулась лбом во фрамугу окна. Как не полетели стёкла? Правда, искры из глаз брызнули в разные стороны, отсалютовав разноцветьем, на пару секунд потемнело в глазах.

– Господи, Лиза! – Ахнул мой благоверный. – Тебе больно?

Картинка получилась ещё та: здоровый, черноволосый, коричневый от солнца мужик, пристроившийся сзади к стройной блондинке с нежной кожей, торчал в ней, всё ещё елозя туда-сюда-обратно своим поленом, при этом успокаивая и жалея свою партнёршу, схватившуюся за лицо и стонущую уже не от амурных услад. Половой маньяк, он не собирался останавливаться! Ну, уж нет! Я резко вывернулась и улетела в ванную, закрыв дверь. Меня спасёт только холодная вода, может быть. Взглянув в зеркало, стало понятно, синяка не избежать. А завтра на работу, и все знают, что явился долгожданный муж… Подколов не оберёшься. Но это полбеды. С понедельника начинается годовая проверка, а это уже через три дня. Караул! Спасите, помогите, помилуйте! Чтоб тебя, Михуил Михуилович!

Он бился в дверь, что-то лопотал. Я не слышала, стоя под душем. Но не ночевать же в ванной? Мой спортсмен подхватил меня, дотащил до кровати, наговорил уйму ласковых, успокоительных слов, укачал-убаюкал. А утром куда-то звонил, уходил, лечил, на работу не отпустил. Видок у меня был ещё тот, и я решила не вставать с кровати, раз уж выдался лишний выходной. Да и дополнительное освещение в виде фонаря под глазом не располагало к общению, даже с мужем, благодаря которому он и образовался.

– Лизонька! – Он уж и не знал, как вымолить прощение. – Может, хочешь чего? Я мигом!

– Оставь меня в покое! И купи себе резиновую Машу во весь рост, маньяк! – Зря я это сказала.

Михаил Исаев, тренер областной команды по боксу, гора мышц с перебитым носом и рассечённой бровью, отчего выглядел бандитским главарём, был по натуре добрым и весёлым человеком. Но если его или его близких задевали, куда всё девалось. Вот и сейчас, сразу потемневшие глаза и растянутый в гримасе сомкнутый рот, изобразили неодобрение словам жены.

– Как скажешь, я пошёл в магазин, секс-шоп. Для тебя что-нибудь присмотреть? Например, пояс верности? Или, наоборот, заменитель мужского достоинства, как его… А, неважно. Я ушёл. – И ретировался.

Нормально, я ещё и крайняя оказалась. Мне стало так жаль себя, слёзы потекли сами собой, глаз, совсем заплывший, защипал. Вот, дура, ещё хуже сделала. Пришлось тащиться к воде. На кухне, под салфеткой был накрыт завтрак. Я уселась и принялась уплетать. Вкусно. Мишка многое умел делать мастерски, ему приходилось заботиться о своих молодых спортсменах на всяких сборах и турнирах. Зазвонил телефон, я вздрогнула и схватила его, с перепугу.

– Мишенька, ты где? Я тебя жду, пожду. Ты опять перепутал кафе? Я в «Бризе», а не в «Лукоморье».

Я подавилась, закашлялась…

– Ты что, заболел? Так я тебя в два счёта вылечу, давай уже скорей. – Девица пошленько хихикнула и отключилась.

Голос был мне знаком. Моего милого собралась врачевать мой личный психолог Алина Сергеева.

Я, Елизавета Исаева, в девичестве Романова, влюбилась в Михаила Исаева с первого проигранного им боя. Именно тогда ему разбили бровь и остановили раунд по каким-то только им известным кровавым правилам. Проходя мимо нас с Ником, Колькой Николаевым, другом детства, «сбитый лётчик» полыхнул своими тёмными глазами так, что душа моя упала прямиком на их дно. Я почувствовала дикую энергетику, запредельный уровень злости и желание реванша, исходящие от этого исполина. Внутри меня столкнулись лёд и пламень, восторг и сочувствие, уважение к силе духа проигравшего, одновременно с материнским чувством утешения неразумного дитяти. В этот момент я уже не жалела, что согласилась пойти посмотреть на этот мордобой. Нет, мне, по-прежнему не нравился данный вид спорта. Это действо больше походило на кулачные уличные бои прошлых веков. И очень жаль, что к 21-му столетию люди так и не поумнели. Но Исаев… Он поразил с первых минут боя, сразу ввязавшись в драку и без передыха махая ручищами. Это ж, сколько в человеке силы и энергии?!

Ник вытащил меня на улицу, осень полыхала во всей красе. День двигался к закату, яркое нежаркое солнце трудилось во всю, предвкушая скорую зиму. Я зажмурилась, подставляя довольную физиономию ярким лучам. Рядом что-то упало. Одновременно, ступив вперёд и открыв глаза, я, споткнувшись, кубарем полетела со ступенек прямиком под мчащиеся по шоссе машины. Меня подхватили, но я успела пропахать носом часть тротуара и залилась кровью.

– Что это было? – Только и успела спросить, поняв, у кого на руках повисла…

Исаев, собственной персоной, тащил меня в сторону автостоянки. Да какой тащил, он нёсся, как сайгак, перемахивая через заборы и вытаптывая газоны. Странно, минут десять назад он был ещё на ринге. Как так? И тут до меня дошло: за нами неслось стадо газелей, разновозрастных, всяких мастей и ареалов обитания. Буквально забросив моё тело на заднее сидение, боксёр вскочил за руль, и мы вырвались на дорогу.

– На задней панели аптечка. Сможешь сама?

Я кивнула, уселась поудобнее и засунула в нос ватный тампон. И чуть не расплакалась. Мой чудный вязаный кардиган, на создание которого ушла вся зима и полвесны, куча моих нервов и такая же куча пряжи, представлял собой грязную тряпку, ещё и в крови. Пришлось снимать, но не тащить же на себе уличную пыль и боль воспоминаний о работе со спицами.

И тут я увидела смеющуюся рожу Исаева. Меня, прям, накрыло.

– А что тут смешного? И куда вы меня везёте? И что, вообще произошло, мне кто-нибудь скажет, наконец? – Я уже орала, тампон выпал, кровь залила уже и кофточку, кошмар.

Машина остановилась. Боксёр вытащил меня и пересадил на переднее сидение, ногами наружу. Обработал перекисью ссадины, они проявились во всей красе на щеке и подбородке, откинул назад мою голову, держа под шею, и положил на переносицу какой-то пакетик, холодный и пахнущий лекарством.

– Меня зовут Михаил Исаев. Какая-то травмоопасная встреча у нас получилась. Не находишь? Может, нас решили повязать кровью?

Я дёрнулась, на кончике языка болтались ядовитые возражения. Но мне не дали умереть, отравившись собственной ядовитой слюной.

– Не дёргайся, Лизавета! Доверься мне, я ничего плохого тебе не сделаю. Не бойся.

– Да попробуйте только, я тоже могу за себя постоять, и нечего хихикать. – Прошамкала я, всё ещё вися с запрокинутой головой на его руке.

– Видел я, как ты «постояла за себя», девочка. Ещё немного, и твои шикарные волосы намотались бы на колесо проезжающей машины.

– Да? А что, всё-таки, случилось? И откуда вы знаете, как меня зовут?

– Слышал, как звал тебя твой друг. А что произошло, я тебе потом расскажу, когда восстановлю справедливость, приодену и верну такое красивое личико в прежнее состояние. Ведь ты пострадала из-за меня.

Я его на вы, а он, на правах старшего товарища, с первых же слов стал тыкать в мою сторону. Сколько же ему лет?

– Спасибо, не нуждаюсь, другой свяжу. Отвезите меня домой, пожалуйста, спаситель мира сего. – И выпрямилась, отведя его руку.

– Ты себя нормально чувствуешь? Голова не кружится? Не мешало бы понаблюдать, приземлилась ты нехило. Я предлагаю тебе свою ветровку, как раз будет как плащик, и поедем в одно укромное место, я тебя хоть накормлю вкусной едой. Не отказывайся, тебе тоже не помешают лишние силы.

Что-то произошло в моём организме, пошла какая-то реакция, неизвестная науке, вызвавшая во мне интерес к происходящему. А почему нет? И я попёрлась навстречу приключениям… Если бы Лизонька только могла предположить…

Исаев, всё-таки, заскочил по дороге в магазин одежды, девчонки-продавщицы буквально летали, привлекая внимание моего спутника, явно не воспринимая меня всерьёз. И понятно: нос распух, щека вздулась, волосы запутались, сама грязная, невкусная… Затолкав меня в кабинку, он стал таскать вещи охапками. А сам развлекался с размалёванными девицами, успевшими сбегать в подсобку и подрихтовать свои лица. Почему-то меня это раздражало, и я, напялив на себя первый попавшийся свитерок, вывалилась и твёрдым шагом направилась к входным дверям. Он даже не заметил «моего выхода», настолько увлёкся объёмами бедер, талии и груди. Я сегодня была без сумочки, деньги, телефон и карточки прекрасно поместились в большие карманы кардигана. А он в машине, вернее то, что от него осталось. Что ж, придётся идти пешком, погода позволяет, хоть уже и стемнело. Да кому я нужна в таком разобранном виде? Скрывшись за деревьями, остановилась, почему-то захотелось посмотреть, когда же меня хватятся. Через пару минут из двери вылетел колосс на глиняных ногах. Бегая взад-вперёд, он всё время спотыкался и припадал то на левую, то на правую ногу. Что такое? Присмотревшись и увидев выскочившую продавщицу с кроссовками в руках, я поняла, что Михаил банально наступает на шнурки, болтающиеся по сторонам. Видимо, он решил прикупить новую обувь, и, не обнаружив меня, выскочил прямо в них. Девчонка что-то говорила ему, заглядывая в рот, и тянула обратно в магазин. Вдруг она присела перед боксёром и стала заправлять верёвочки внутрь кроссовок, преданно, как собачка, поглядывая снизу на нервничающего Исаева. Мне стало противно, но как он может так? Совсем обалдел от обожания своих поклонниц, нарцисс павлинообразный. Я припустила по дорожке, подальше от царствующей особы. Реакция, неизвестная науке, пошла в обратную сторону, химия закончилась, началось обществоведение. А через пару минут и ОБЖ, причём, практическая часть предмета безопасности. Двое парней галантно подхватили меня под руки и, пропустив мазурку, польку и вальс, в ритме русской народной барыни потащили к лучшей жизни под названием «Ну что, развлечёмся, красавица?» Поняв, что мне не справиться, я заорала благим матом и почти сразу повалилась на дорожку, что-то многовато на сегодня. Михаил, выросший из-под земли, раскидал мужиков и, взвалив меня на плечо, потащил к магазину, который я уже ненавидела лютой ненавистью.

– Лиза, что за детский сад. Два раза за день, это перебор. У тебя сегодня неблагоприятный день? – Он усадил меня на скамеечку перед входом.

– До встречи с вами был приятный. Спасибо за помощь, но мне надо домой, я устала. Можно забрать кардиган, у меня там ключи и телефон? – Почему-то я утвердилась во мнении, что рядом с ним небезопасно, не будет же Михаил Исаев спасать меня с утра до вечера.

– Посиди, я рассчитаюсь и поедем. Только не прыгай, прошу тебя. Переведи дух, девочка-припевочка.

Я обхватила себя руками, скукожилась, начиная замерзать. Но в это подобострастненькое место торговли не пойду ни за что, а то ещё откинусь от умиления, взирая на процедуру расставания с кумиром.

– Ну что, вперёд?

Я резко подскочила, голова закружилась, запульсировало в висках, затошнило… Вот так да, умотали Сивку крутые горки.

– Так, я был уверен в этом, небольшое сотрясение ты заработала. Но это не страшно, у меня раз сто было. И ничего, жив-здоров.

– Я не хочу, как вы. Мне надо домой. Я здесь недалеко живу, минут пять. Довезёте?

Исаев смотрел на меня, как на неразумное дитя, качая головой. А мне было всё равно, полжизни за подушку. И когда Михаил подхватил меня и понёс, я даже вздохнула, не надо было шевелить конечностями и использовать язык, ближе к полуночи превращающийся во врага.

Во дворе сидел Колька. Я совсем забыла о нём. Куда он делся от спорткомплекса?

– Лизка, я чуть с ума не сошёл. Где вы её нашли?

Я махнула рукой и поплелась к подъезду.

Мои родители уже два года работали в Африке. А я выбрала свой путь, с которым ни мама, ни папа не согласились. Дело в том, что учиться мне пришлось заочно, потому что сразу после школы для выпускницы нашлось место в престижной фирме, детище родителей Ника. Я и не мечтала о таком начале трудовой деятельности. Николай Николаевич Николаев, полковник в отставке, организовал и укрепил свой туристический бизнес с армейской дисциплиной и жёстким табелем о рангах. И мне не было никаких поблажек, что и помогло Елизавете Романовой стать директором одного из филиалов в двадцать лет. Неслыханный карьерный рост. Но я очень любила свою работу и параллельно училась. И всё, на остальное не хватало времени. Даже отдыхать я ездила туда, где намечались новые туристические направления. Поэтому сегодняшнее приключение выделялось из череды моих дней сурка. И оказалось очень хлопотным.

– Лизка, почему не отвечала, тебе телефон зачем? Меня там чуть не затоптали, и ты испарилась, как Снегурочка в лучах заката.

– А кто меня затащил на это смертоубийство? Уйди с глаз моих. И вы тоже, уважаемый. Спасибо за заботу, но вам не привыкать при таком количестве поклонниц и воздыхательниц. И как только справляетесь? – Похоже, я спрашивала это сама у себя, эти двое шептались о чём-то и посматривали, хитро лыбясь, в мою сторону.

Парадокс… И когда спелись?

Я кое-как добралась до квартиры, увалилась, как куль, на свою любимую подушечку. А среди ночи проснулась без рук, без ног, долго пролежав в одном положении. Голова гудела, как разворошённый улей. И храп… Да, это был богатырский храп из кресла напротив в исполнении Михаила Исаева… Он выводил, шельмец, такие рулады, репетиции духовых оркестров отдыхают! И что он тут делает? Как попал в квартиру? Вопросы прибывали, ответы не торопились. Да и моя башка не хотела переваривать постоянно поступающую информацию, кроме одной. Сегодня суббота, самый насыщенный день недели по количеству желающих отдохнуть, скажем, основной рабочий день. А я? Будь проклят этот бокс с его кумирами и поклонниками! Я зарычала, как раненый зверь, пытаясь включить в работу хотя бы ноги, находящиеся в муравейнике. Причём, сами мураши и не собирались покинуть свой дом, у них, наверное, было много домашней работы. Кое-как опустив конечности на пол, я поймала на себе тяжёлый взгляд тёмных глаз.

– Не пугайся. – Боксёр произнёс это так, как будто не спал ещё секунду назад. – Тебя нельзя было оставлять одну. Ты как себя чувствуешь?

– Спасибо, на букву «х», но не значит, что хорошо. Ваши молитвы не помогают. Вот как работать прикажете? От меня все клиенты разбегутся и другим передадут информацию о красавице Романовой, перешедшей на экстремальный вид отдыха для безголовых, кем является и сама. Караул, держите меня сто семеро!

Он встал, принёс воды и уселся передо мной, внимательно вглядываясь в моё лицо.

– Да, красотка ещё та, мировые подиумы завидуют чёрной завистью….

Моему возмущению не было предела, он ещё и издевается! Я взвилась, подскочила, не удержалась и свалилась прямо в руки Исаева. Голова сказала: «Бум…»

– Лиза, успокойся, тебе надо отлежаться. Просто пару дней отдохнуть. Ну, пожалей себя, девочка. С твоим начальством мы с Колькой всё уладили, эти два дня у тебя есть. Не веришь? Посмотри в сообщениях. – И протянул телефон.

И действительно, Николай Николаевич в приказном порядке отказался от моих услуг до понедельника. Почему-то стало неприятно, какой-то посторонний смертоубивец решил за меня, как мне жить дальше. И мой любимый босс повёлся. Ах, да, ещё же и Ник. Ну, всё равно.

Я опомнилась, вывернулась из «тесных объятий», и молча отправилась в ванную. Вернулась, откинула покрывало и улеглась, прижав к груди свою любимую подушку.

– Господи, и некого обнять. Да тебе нужна грелка во весь рост, Лизок! – Последнее, что я услышала перед тем, как смежить свои опухшие глазоньки.

Красотка, ещё та… Ведь сам сказал и… поскакал по подиуму вместе с продавщицей, размахивающей разноцветными шнурками… во сне.

Я и сама себе не смогла объяснить, почему не выгнала его. Скорее всего, виновата моя одинокая душа, проигравшая битву с мозгами. В свои двадцать я представляла собой деловую матрону, на вид лет двадцати пяти, с пуком волос, тяжёлых, всё время разваливающихся. Очёчки без диоптрий, для солидности, минимум косметики, и затянутая в офисные костюмы фигура воблы с солидной грудью. Светлый верх, тёмный низ довершали неприглядный портрет самостоятельной женщины, по сути, ещё девочки. Правда, я обожала обувь, высокие шпильки, стильные сапожки или удобные балетки, лишь бы, креативные и красивые. А из отдыха, если это можно так назвать, только бассейн по воскресеньям, прогулки с работы на работу и редкие выходы в свет. Вот и весь список моих развлечений. Даже Николай Николаевич ругал за чересчур аскетичный образ жизни и обещал всё рассказать родителям, рискующим не дождаться внуков. Но в глубине души, он симпатизировал мне и надеялся увидеть в роли невестки. Эту тайну выдал Колька, объясняясь в любви и вечной верности. Он решил, что наше будущее уже определено, папа же сказал. Семнадцатилетний балбес, на год младше меня, но при этом высокий и сильный, облизал меня, причмокивая и засасывая части моего лица, и чуть не изнасиловал… мой спортивный костюм. И был оттянут его же отцом, «отбуцкан ремнём и поставлен в угол на горох», где и стоит до сих пор немым укором всему миру в виде инсталляции из манекена и Колькиных вещей. Уже года два как… Его мама, рукодельница и «шьюха», как она себя называет, обожала одевать своего сыночка сама, для чего и был приобретён этот пластмассовый мальчик с параметрами её чада.

С тех пор, преданнее Ника у меня нет никого на свете, такого друга только поискать. И его родители стали мне близкими, заменив в чём-то моих предков, вечно находящихся в своих экспедициях. Его мама любила пообщаться с нами, устраивала вечера воспоминаний, ненавязчиво направляя нашу кипящую энергию в нужное русло. Например, прослушав притчу о её маме, мы ржали до утра. Девушке было девятнадцать, и её первый раз поцеловал будущий муж, после чего она убежала и прорыдала всю ночь в подушку. Ведь была уверена, что забеременела… В связи с этим, родительница предупредила своего сына, что тенденция к подобному в нашем современном обществе осталась: одно неосторожное движение, и ты отец. Тем более, когда касается таких красивых, умных и богатых парней, как её замечательный оболтус. И что порядочных и несовременных, как Лизонька, уже не делают, она – эксклюзив, который они бы очень хотели видеть рядом с их сыном. Бедный парень ходил за мной немой тенью год, получил прощение, после чего растворился в пенатах своего института. Там он был гвоздём программы. Ловелас и весёлый мажор – мечта студенток! И моя спокойная жизнь. Но в двадцать лет быть ещё девочкой, тем более не целованной – это неприлично. И что делать? Искать жеребца? Претенденты, конечно, были. Особенно, в командировках. Но Лизонька воротила носом. И чем дальше, тем больше. И вот… Исаев спит рядом, он под утро переполз из кресла, всё-таки в согнутом виде неудобно. А я смотрю на него, он даже не храпит, растянувшись почти на всю кровать. Большой, сильный, пахнущий хорошим парфюмом и чуть-чуть потом, он, как ребёнок, посапывал, подложив под щёку ладонь. А я… ждала, когда он разлепит уже свои чудные тёмные глаза и пожалеет меня. Расслабившись, находилась в прострации, прислушиваясь к шевелению мозгов. Нет, безмолвствуют, стоят, видимо в очереди за здравым смыслом.

Исаев так неожиданно открыл свои зенки, что я отшатнулась и чуть не свалилась на пол, вовремя пойманная ручищей, накрывшей мою грудь.

– Ой, извини, я тебя испугал? – Он отдёрнул руку, ток прошёл по всему моему телу, заземления ж не было, и меня тряхануло, внутри загорелось тёплым, приятным огоньком.

Господи, я остро ощутила желание закопаться в его свитере и забыть обо всём на свете. Как устала моя душенька от этой долбаной независимости, от игры в сильную женщину, да просто от одиночества!

– Иди ко мне, я тут всяких примочек понаделал, это дело мне знакомо. Иди поближе, Лиза, я не кусаюсь. – Он подтянул меня, положил к себе на руку и прилепил свои тряпочки к моим ранкам, а на нос пристроил какую-то нашлёпку. – Лежи спокойно, раза три сделаем и можем идти гулять. Хочешь?

Я кивнула, заклеенный рот что-то промычал. По-моему, это лишнее, губы, точно, не пострадали. Что удумал, доктор Айболит? Да ничего, просто прижал меня к себе и запел прямо в ухо детскую песенку про кораблики, что по небу плывут, обжигая своим дыханием мою женскую натуру, просыпающуюся с каждой новой нотой. Мы знакомы один день, а кажется, всю жизнь. Как хорошо с ним, спокойно, надёжно. Я потянулась и обняла его за шею. Мишка замолчал, сильнее прижал, вопросительно глядя в мои глаза. А мне стало смешно, я представила себя со стороны: романтика танцевала марсельезу на лице пламенной революционерки, не хватало только самопальной бомбы под кроватью. Кружок незадачливых народовольцев перед арестом.

– Ты чего, лежи смирно, а то придётся тебя приклеить.

Исаев ещё несколько раз прижимал меня к себе. Честное слово, он врачевал, по большому счёту, чтобы лишний раз дотронуться до меня, улечься рядом. А я уплывала в тех корабликах в чудесное путешествие к берегам райского сада. Яблоко уже созрело, пора срывать. Так быстро? Не-не, Лиза, ты же не такая…

Я задремала. Проснулась от громкого шёпота. В коридоре два мужика выясняли отношения, шипя и брызгая слюной.

– Ну, вообще! Ты что себе позволяешь? Ничего себе, уход! – Ник негодовал, и словесная «гдя» его была ужасна.

– Что ты завёлся, уже почти всё в норме…

– В норме воспользоваться болеющей девушкой и залезть к ней в постель? Что, обалдел?

– Да ты о чём? Я со вчерашнего вечера в одежде, джинсы приросли ко мне, как вторая кожа.

– Откуда мне знать? Может, ты только сейчас напялил штаны. Давай, вали, я не посмотрю, что ты боксёр, за Лизку всех порву.

– Это даже не смешно, Николай, а очень смешно. Я не уйду, у меня обед на плите ещё не готов. Всё, прекращай, боевик доморощенный.

– Интересно, когда это вы перешли на «ты»? – Они не слышали, как я подползла. – Мы будем кушать, мальчики мои?

Мальчики заткнулись, вылупившись на меня. Одновременно сорвавшись с места, столкнулись лбами в сантиметре от Лизоньки. Колька отлетел к стене, а я обомлела от перспективы быть покалеченной в третий раз за последние сутки. А Исаеву хоть бы что. Он поставил на ноги мажора, перенёс «перепуганную меня» на кухню и встал к плите. Пахло очень вкусно.

– Николай, есть будешь?

– Буду. – Буркнул тот, и стало понятно, что, если он и не голоден, обожрётся, но не уйдёт.

– Мы собираемся немного погулять, ты с нами? – Миролюбиво спросил Мишка. – Я думаю, может свозить Лизу за город? Одобряешь?

– Думаю, свежий воздух ещё никому не мешал. Я с удовольствием.

Так и поехали, я и двое. Причём, Колька изображал заботливого самаритянина, а Исаев, посмеиваясь в кулак, исполнял обязанности водителя, шашлычника и личного поводыря для нас обоих. Протягивая руку помощи мне, ему приходилось помогать и Нику, всё время опаздывающему подать свою длань. Мишка уступал, незаметно отходя в сторону, подсказывая мажору суть предстоящего действия. Мне это противостояние осточертело, нервировало ужасно. Отдыха не получалось, и я ушла на берег, может моё отсутствие им вправит мозги. В башке зашумело, пришлось присесть. Закрыв глаза, я прислушалась к себе, и очередной раз удивилась своему желанию остаться с Исаевым наедине. Ну как избавиться от Ника?

Стало прохладно, пятая точка отмаяковала о возможности подхватить простуду. И только подумав об этом, я была подхвачена с земли и доставлена в машину.

– Лиза, ты меня удивляешь, попа даже через джинсы холодит, или ты решила таким образом избавиться от нас? Конечно, с ледяной ж… никто не захочет лечь в постель, если только не довести до такого же состояния свою пятую. Вон смотри, чудик этим и занимается.

Я обалдела, Колька входил в воду. На улице градусов десять, вода и того меньше. С ума спрыгнул?

– Какого ты смотришь и ржёшь? – От возмущения я перешла на ты. – Останови его немедленно. Ник, сейчас же вылезай!

Я уже орала, голова тюкала и тикала, уходили последние силы. Такого распрекрасного отдыха у меня ещё не было, и я, не получив никакой реакции со стороны купальщика, пригрозила, что сама войду в реку. Они, оба, не поверили, и зря. Я уже была по колено в воде, когда Мишка, в два прыжка оказался рядом и вытащил меня за шиворот. Не успев опомниться, Лизонька оказалась без кроссовок и джинсов, в одних трусиках и свитере.

– С кем я связался, меня упекут за необоснованное применение силы, потому что я буду вас сейчас убивать. Она ещё и в кружевных трусах… О, боги! – И закрутив меня в плед, сунул термос с кофе и помчался спасать мажора.

Домой мы добрались молча. Исаев злился, Ник сопел, а я, накрывшись с головой, переваривала случившееся. Дело в том, что Колька пытался залезть ко мне под плед. Ну, нормальное же желание, согреться после заплыва моржей. Он мог бы, конечно, просто одеться, ведь плавал почти голым, но выбрал более лёгкий путь, за что и поплатился, получив подзатыльник и возможность принимать воздушные ванны за пределами машины.

– Мужик ты или кто? Одевайся и садись вперёд, дай девчонке покой, преданный друг!

– А чего ты здесь распоряжаешься? Думаешь, я не смогу сам за неё постоять? Да тебе и не снилось, сколько раз я спасал Лизку, да мы с ней… мы с ней… – Он так и не сочинил, что мы с ним, и не придумал ничего лучшего, как наскочить на боксёра и «постоять за меня».

Исаев оценил его потуги, остановил одним пальцем и закинул на заднее сидение вместе с вещами, а меня переволок на переднее. Я не сопротивлялась, всё происходящее было неинтересно, вызывало раздражение. Я что, третий лишний? Все в сад!

Что было и сделано, дома я осталась одна. Но через несколько минут остро почувствовала желание оказаться опять в нежных и крепких боксёрских руках, ощутить его заботу, и поцеловать. Да, попробовать на вкус, почувствовать прикосновение, дать себе разрешение на обладание этим мужчиной, хоть на миг… У меня перехватило дыхание, и я потянулась открыть форточку. Исаев стоял прямо напротив моих окон, а через секунду он уже влетал в открытую мной дверь.

– Лиза!

А Лиза улетела сразу же, как только его губы прикоснулись к её… А когда он завладел ими целиком и полностью, я уже ничего не соображала, ощущая их сладость и упоительное желание продолжения блаженства, творившегося во всех клеточках тела… Ноги подкосились, трепетание внизу живота вызывало тревожность, как перед прыжком с парашютом, душа ухнула и завибрировала на самых высоких нотах. Мишка аккуратно положил меня на кровать, продолжая целовать и прижимать к себе всё сильнее и откровеннее. А если учесть, что я так и осталась в кружевных трусиках и свитерке, как и была занесена им несколько минут назад в квартиру, не почувствовать твёрдость его мужского достоинства было бы невероятно. Я и испугаться не успела, как свитерок был сдёрнут и мужские губы опустились ниже, нежно и, как бы знакомясь, завладели грудью, вылизывая по очереди вопящие от наслаждения сосочки… И уже, насквозь прочувствовав жар этих нетерпеливых губ, засасывающих по полгруди вместе с набухшими остро чувствительными бугорками, в голове взорвался фейерверк наслаждения, отправив по всем органам указания довериться мужчине и получать удовольствие. Но… Используя последние проблески разума, когда уже и ножки поползли в разные стороны, и я сама потянула его на себя, нетерпеливо вонзаясь в плечи и шею ноготками, мой предатель-рот выдал «интырэсную» информацию.

– Миша, у меня ещё ничего не было, я…

Он зажал мне рот губами и стал вставать вместе со мной, прижимая крепко-крепко к себе. Уселся в кресло, воткнув голову в мою грудь и тяжело дыша.

– Хорошо, что сказала, Лизонька! Ещё успеется. Ты мне очень нравишься, не так, как раньше другие. И мне не хочется, чтобы ты потом пожалела о.… ну, о необдуманном поступке, ну ты поняла. Я уже и не чаял, что найду такую, как ты.

– Я не буду жалеть, Миша. Не буду. – Мои губы потянулись к его губам, грудь воткнулась в его грудь, и волшебство вернулось…

Мишка показал мне, что такое оргазм, выкладывая горячим ртом тропки к пульсирующему комочку удовольствия внизу живота, зацеловывая и заласкивая меня до дыр, вливая в мои уши оды нежности и сонеты симпатии. О любви речи не было. И последнего аккорда интимности тоже. А я, как дурочка, честное слово, балдела даже от этого. Подросток-переросток!

Мы начали встречаться. Не часто, на боксёрские бои я больше не ходила, из принципа. Оказалось, что удар в бровь мой Исаев пропустил по моей вине: он в этот момент боковым зрением поймал зелёный взгляд симпатичной девушки, т. е. меня, и решил, что дорога открыта. И пропустил… Обычно, опытный боксёр не позволяет себе такие вольности, смотреть по сторонам. А тут… Ах, так? Я виновата? Ну и бейся сам, не больно-то и хотелось глядеть на это членовредительство. Но всё время, пока он находился на ринге, я не могла найти себе место. И встречала его, иногда, после боя. Правда, это становилось всё более проблематично и неприятно. Толпы поклонниц теснили наши ряды. И я перестала светиться, даже в выходные, взращивая в себе обиду. Выбор невелик: или я, или бокс. Но он приходил, и куда что девалось. Выбор однозначен – он, Миша Исаев, вечно в ссадинах, кровоподтёках и синяках. Даже целуя меня, его губы разносили привкус крови. Он опьянял, дурманил сознание, вызывал страстное желание пожалеть, прижать посильнее и никуда не отпускать. Но уж на ринг, точно. Когда кончатся эти баталии? Я всё больше и больше мечтала об этом, как о самом желанном подарке.

– Ты постепенно превращаешь меня в вампиршу. Ой, с огнём играешь, Мишка! Привыкну, буду из тебя кровь сосать, превращу в привидение и утащу с собой в замок Дракулы. Уж там ты точно будешь только со мной. У-у-у…

– Долго же тебе придётся сосать, хотя навык может пригодиться.

– Фу, дурак! – Маков цвет расцвёл на моих щеках. – Не буду с тобой целоваться, пока не перестанешь себя калечить, не буду! Неужели нельзя без этого? Почему ты не думаешь о будущем? На меня тебе плевать, ничего серьёзного со мной ты, судя по всему, не планируешь. Но с кем-то же ты намереваешься это сделать?

– А тебя волнует моя семейная жизнь? И душевное состояние будущей жены? Тебе, действительно, интересно? Ку-да?

Я соскочила с его колен, ком в горле предупреждал о подступающих слезах. Ещё этого не хватало. В конце концов, он ничего не обещал. Честно признался, что я ему нравлюсь, просто «прихожусь по вкусу». И опять же, количество разнообразных тёток вокруг боксёра, явно, льстит, есть из кого выбирать. Так, спокойствие, только спокойствие, а то судьба фрекен Бок не за горами. Ну и пусть. Ведь жила же я до него как-то, ну зачем впустила в свою жизнь? Жила, но как-то…

Стакан запрыгал по зубам, вода пролилась, маечка прилипла, облепив грудь. Мишка подошёл сзади, повернул меня к себе, сверкнул глазами по торчащим сквозь майку соскам, холодная вода обострила чувственность и тут же вызвала желание прижаться к нему, змею-искусителю.

– Лиза, ты мне очень нравишься…

– … Давай останемся друзьями. Да ради бога, Миша. Два поцелуя и бесполая ночёвка ни к чему не обязывают. Дай пройти, мне нужно переодеться.

– Лизонька, я и сам себе не поверил, когда увидел тебя там, в спортзале и пропал, точно и бесповоротно. Всё последнее время я живу только тобой, с тобой, для тебя. Ты проникла в меня, как живая порция крови, я почувствовал, что такое сильнее, выше, дальше. За это время не проиграно ни одного поединка. Да сами бои проходят легко, спокойно. Неинтересно, даже. Короче, я решил заканчивать с этим, не мальчик уже. И…

– И новые порции крови тебе не нужны. Не дурак, понял!

Я вырвалась и выскочила из квартиры, зацепив шубу, как была, в тапочках и домашнем трикотажном костюмчике. Куда неслась по заснеженной улице, не имело никакого значения. Предновогодние дни, суета, и я, явление народу – раздолбайка в плюшевых зайцах на босу ногу! По натуре, мне всегда мешала излишняя застенчивость, с которой я боролась и никак не могла выиграть. А тут! Опомнившись, поползла под-над стеночкой в первый же попавшийся подъезд. И что? Ваши дальнейшие действия? Оглядевшись, до меня дошло, что отдалилась я прилично, и обошлось без погони. Вот идиотка, из меня не токмо вампирши не получится, а и комариной мадам я в подмётки не гожусь. Да ещё и сбежать из собственного дома… Ну, вот как теперь? Мозги кипели, обида разрывала душу, глаза наполнялись, как аквариумы. А мокрая майка – та ещё грелка. Нелепость ситуации сводила с ума, не давая трезво оценить положение. Да, выпить бы сейчас чего-нибудь, с удовольствием. И тут я вспомнила о вчерашнем визите наших спонсоров, о застолье и раздаче премиальных. И именных карточек в шикарный бутик, любимое место покупки обуви. И она, эта карточка, лежит в кармане шубы. Но как добраться? Моё появление в таком экзотическом виде произведёт взрыв приплода уток в нашем городе. Что только не будут говорить о Лизе…

По лестнице кто-то спускался. Бежать некуда, спрятаться тоже, и я прижалась к стене, в надежде на незрячесть жителя этого дома.

– Девушка, с вами что-то произошло? – Сочувственные глаза в больших очках, явно от близорукости, смотрели на меня в упор. – Вам нужна помощь? Да вы совсем замёрзли, пойдёмте ко мне, расскажите. Вам, точно, нужно с кем-то поделиться.

Ясновидящая, что ли? И я пошла. А был выбор? Девушка напоила чаем, выудила кое-какие сведения, язык за зубами я всегда умела держать. Мои объяснения её, явно, не удовлетворили, и настырная спасительница навязалась в провожатые. А когда узнала о намерениях посетить модный бутик, прямо присосалась, как пиявка. Одолжив мне одежду и обувь, немного большего размера, она понеслась по лестнице, чуть ли не вприпрыжку. Объяснила моя новая знакомая такой повышенный интерес тем, что и сама собиралась пробежаться по магазинам, а в компании, ещё лучше. Так я и познакомилась с будущим психологом Алиной Сергеевой.

Её неуёмная, бьющая из всех щелей жизнерадостность, быстро утомила меня. Я, переодетая во всё новое, уже давно была готова на выход. А Алина всё никак не могла выбрать сумочку, то дорого, то неудобно, то просто не то. Моё предложение подарить ей баульчик за спасение замерзающих, тут же определил выбор. Свобода! Но не тут-то было. Она зашла в кондитерскую, накупила выпечки, и напросилась ко мне в гости. Вот чего я никогда не умела и чему безуспешно стремилась научиться, так это говорить «нет». И мы вдвоём ввалились в мой дом. Пахло кофе и чем-то экзотическим, и я вспомнила, что перед бегством варила этот напиток и зажигала ароматическую палочку. Но Мишки не было. Кольнуло сердце, разум напомнил о порциях живительной крови. Значит, я права, и не нужна ему. Присутствие новой подружки заставило вспомнить о гостеприимстве, чего мне сейчас было совсем ни к чему.

– Как у тебя классно. А ты одна живёшь? А где родители или спутник жизни? И как тебе удаётся поддерживать такую чистоту? – Вопросы сыпались, как из рога изобилия, оставаясь без ответа, чего психологине и не очень-то хотелось, она, как выполняла какой-то странный тест.

– Присаживайся, я сейчас. – Хоть чуть-чуть отдохнуть от её общества.

В дверь позвонили, и, выскочив из ванны, я опоздала, Алина уже открыла и застыла каменной бабой в проёме, вытаращившись на Михаила.

– Не верю своим глазам, сам Исаев, – промямлила она, отмерев и кокетливо поведя глазками. – Вы к нам?

Обалдеть, к нам. Когда это она стала наша? Мишка отодвинул её, не очень корректно, решительно направляясь ко мне. Сейчас прольётся чья-то кровь…

– Ты из меня хочешь полоумного сделать? Учти, таскать Мишеньку на себе – задача не из лёгких. А ещё такие по углам ср… Ты в курсе? Жива, здорова? Я рад. Выглядишь шикарно, особенно потрясает верхняя часть, без нижнего белья, прямо на панель можно, всё так и выпирает. Всех благ! – И, окинув Алинку с головы до ног оценивающим взглядом, от которого она чуть не растеклась по прихожей, вышел, стукнув дверью.

Я застыла, потеряв нить реалии. В голове крутилось: «… Прямо на панель можно…» То есть, всё это время он берёг меня для занятий проституцией? Я подошла к зеркалу и поняла, что его так задело. Кофточка цвета мяты просвечивала, а грудь выпирала из неё торчком. Что он подумал? Что я в таком виде где-то шлялась? А что я делала?

– Уф-ф… Я чуть не грохнулась в обморок! Какой мужик! Мечта!

Я вздрогнула. Она ещё здесь, ну как некстати, мне так хотелось остаться одной.

– Ты что ему сделала? Что он такой злой? Разве можно приносить огорчения таким бруталам? Ты сдурела, что ли? – Опять водопад вопросов вылился из её рта, как бы его заткнуть.

– Позволь нам самим разобраться, что к чему. Тебе чай или кофе? – Я нашла в себе силы остаться более-менее вежливой и гостеприимной.

– Зря ты, я бы могла подсказать, разрешение семейных конфликтов – моя специализация. Да и просто, спорных ситуаций. Ты знаешь… – И пошла лекция по ликвидации психологической безграмотности, или какой-то там…

Я не слушала, не придумав причину избавления от назойливой гостьи. Просто кивала, на душе распускались цветы белладонны и вырастали колючки кактуса.

– Тебе не нравятся пирожные? Ты ничего не ешь и не пьёшь. Переживаешь? Надо отвлечься, куда-нибудь сходить. А ты можешь провести меня на сегодняшний поединок? У Исаева – призовой бой, выиграет – уйдёт чемпионом. Да ты знаешь, наверное, что я тебе рассказываю.

– У меня есть пропуск, могу дать попользоваться. – Я схватилась за эту соломинку, только бы отделаться от неё.

– Ура! Благодарю тебя. А ты не пойдёшь?

– Не люблю бокс. – Только и выдавила из себя.

Да иди, уже, Алина к чёртовой или к боксёрской матери, честное слово.

– Ой, рискуешь Лизавета, я люблю тебя за это, я люблю тебя за то, что ты дашь мне кое-что. – Она ещё и поёт.

Я встала, всунула ей картонку и выпроводила. Неужто…

Но уже через полчаса Елизавета Романова неслась по направлению к спорткомплексу.

Около спортзала никого не было, и я поняла, что примчалась не туда. На афише над входом висела растяжка, гласившая, что бой будет проходить во Дворце спорта. А это совсем в другой стороне.

– Лиза? Ты что здесь? Перепутала, что ли? Давай к нам, мы, как раз, болеть за Мишку едем. – Один из друзей Исаева, одновременно и сослуживец по армии, Виктор Цветков, стоял около машины и махал рукой.

Мне не хотелось, чтобы меня кто-нибудь видел. Я предполагала проникнуть на бой инкогнито, чтобы Исаев не знал. И вот тебе раз.

– Нет, спасибо! Я в бассейн, выдалась свободная минутка. А бокс ваш я не перевариваю, ты же в курсе, – отбрехалась я.

– Ну, как знаешь.

Я сделала вид, что иду на вход. Но как только машина исчезла из вида, рванула на такси. И как попала внутрь, лучше не рассказывать, это целая история, достойная раздела «Всякое» сборника анекдотов. Затерявшись на трибуне, одетая во всё новое, только что купленное, очень надеялась не проявиться. Бой уже шёл, Исаев выигрывал, но продолжал драться очень жёстко, получая за перебор замечания рефери. Все орали, что всё и так понятно, надо останавливать поединок, не допускать избиения младенца, внешне ничуть не меньше Мишки. Я уже жалела, что припёрлась в этот бедлам. А когда кто-то рядом заорал, что Исаева надо дисквалифицировать за неспортивное поведение, что бокс – это не бои без правил, и куда делось нормальное судейство, я стала пробираться на выход. Гром гонга и взрыв оваций заполонили всё пространство в два счёта. На меня налетали радостные болельщики, целовали, обнимали, впрочем, как и всех вокруг. Одна дама рыдала, две другие скромно роняли слезинки. Прощание славянки. И тут моим очам предстала колоритная картинка: народ облепил Исаева, девки прыгали, водя хоровод, а Алина Сергеева сидела у него на шее, размахивала руками и орала благим матом дифирамбы победителю. Всё было, но такого… Оцепенение посетило меня надолго, хорошо успела присесть. Поэтому и выходила почти последняя. Освещённая площадка перед Дворцом ещё была полна народа, а за углом, куда я направилась, темнота, но хорошо видно происходящее. Почему осталась досмотреть спектакль, трагикомедию в чистом виде, не могу сказать. Но вышел новоиспечённый чемпион, обнимая всё ту же Алину и ещё какую-то бабу, ухоженную, стильную, прямо, модель с подиума. Или с панели. Это кому, как угодно. Свита короля галдела, перекрикивалась, из чего я поняла, что едут все в ресторацию. Исаев не пил, совсем. Это было его жизненное кредо. Но компании любил, тусовки с приятелями и поклонницами доставляли ему удовольствие. Вот и сейчас он улыбался, отвешивал шуточки, тискал девок и получал явное наслаждение от происходящего вокруг него, небожителя. Вдруг остановился и посмотрел в мою сторону, я отпрянула. Но меня и так не было видно, из яркого в тёмное – не разглядишь. Исаев постоял немного, его тянули вперёд, а он всё всматривался в черноту, сузив глаза и поджав губы. Мишка злился, что-то было не так, не по его, королевского высочества, сценарию…

Дома всё так же пахло кофе, напоминая о недавней посиделки с Алиной. В моей душе творилось что-то непонятное, недоброе, не моё. Ревность? К кому? К человеку, которому я не нужна? Выбросить из жизни, и всё. Проблем то… Но вместо этого по кухне полетели чашки, кофейник, блюдца. Пирожные перекочевали в мусор, стол и стулья встали вверх тормашками. Полегчало, и я упала на диван без сил и дум… Но я ли?

Сон не шёл, встала, посетила ванную, смыла косметику, напялила пижаму, нелюбимую, но тёплую. Что-то холодновато и внешне, и внутренне. Зазвонил телефон, номер Мишки. Зачем я ему понадобилась в полночь? Пригласить на развлекалочку? Я почти угадала. Природная любознательность нажала на зелёную кнопку.

– Лизка, ты где? Дома? Что, спишь? А к нам не хочешь? – Опять ворох вопросов понёсся мне в уши. – У нас тут сабантуй, класс. Приезжай в «Бриз»!

– Тебе кто разрешал брать мой телефон! – Звериный рык Исаева повис в моём слуховом аппарате, зацепив все барабанные, средние и внутренние перепонки. – У тебя всё нормально, Лиза?

– Не утруждайте себя излишним колебанием воздуха, у меня всё отлично. Не извольте беспокоиться.

– Подожди, не отключайся!

А сзади, фоном неслись звуки музыки, вопли подвыпившей компании и бормотание Сергеевой, что она ж не знает моего номера, вот и взяла исаевскую трубку. «Ничего личного, Мишаня, ну прости»: – извинялась и ныла психологиня.

Я вырубила аппарат и вырубилась сама. Это было выше моих сил. «Мишаня…» Глоток воды, срочно. Влетев на кухню, обомлела, забыв о разгроме, мною и учинённом. Да что происходит, наконец! В кого я превращаюсь? В истеричку? Ну, уж нет. Завтра же после работы поеду за город. Один из постоянных клиентов давно зовёт в конный клуб, утверждая, что лучшей разрядки просто не существует.

Какая красота! Просто нереальное место! Очень похоже на моё детское представление о земном рае. Так говорила моя бабушка обо всех похожих местах с чисто русскими берёзками, синими ручейками и тёмными озёрами в опушке мать-и-мачехи, окружёнными полями льна и ромашек с васильками. Она не была сильно верующей, но утверждала, что справедливость, доброта и устои христианства, дошедшие до нас уже в проверенных опытом и исправленных веками постулатах, это и есть вера. Люди – странные существа, они гадят друг другу, а прощения просят у бога… У многих на шее крестик, а в душе – нолик! Нормальные человеческие отношения, в заботах и внимании, в уважении друг к другу и любви к детям и родителям, выполнение семи заповедей, и ты – Че-ло-век! Жить, по совести, отлично делать своё дело, помогать близким – разве это так сложно? Гораздо труднее, когда кто-то выбивается из этой праведной жизни, сам по себе, или насильно. Тогда в силу вступают характерные качества отдельно взятого индивидуума, его сила, его воля. И самое сложное состоит в том, смогут ли люди понять друг друга, наставить на путь истинный и п р о с т и т ь. И речь не о всепрощении, делай что хочешь, всё равно прощу. Любой может ошибиться, но покаяться – не каждый. А простить, даже при самой сильной и истинной любви, очень непросто, ведь заново поверить и забыть может только сильный духом человек. Недаром существует в русском народе поговорка: «Повинную голову и меч не сечёт», перекликаясь с другой: «До двух раз прощают, а в третий – бьют!» В раю таких проблем нет, а в земном его аналоге – сколько угодно. И моя метущаяся душа, ещё не определившаяся с причиной нетипичного поведения, вырвалась на волю, забыв обо всём на свете. Какие там аналоги и сила воли! В таких местах просто хочется жить!!!

Мне подвели коня. Душа ушла в пятки, спрятавшись где-то в ступне. Почему там? Да потому что мои ноги приросли к земле, не желая двигаться, сильно покалывая и вызывая дрожь. От чего больше: от страха или от созерцания этой грациозной лошадиной особи гнедой масти с белой продольной полосой на морде и необыкновенными, отливающими синим, глазами?

– Да как же можно на ней кататься? – Я пришла в себя от звука недовольного ржания. – На такой красоте? С ней можно только под ручку прогуливаться и цветы дарить на завтрак, обед и ужин.

– Ну, во-первых, не кататься, а учиться ездить верхом. Во-вторых, знакомиться только спереди. И, в-третьих, уж если падать, то с хорошей лошади. Согласны? – Сергей Иванович, большой любитель путешествий и конноспортивных развлечений, улыбался, явно довольный моим приездом.

Он давно проявлял знаки внимания, привозя из разных стран сувениры и подарочки и завлекая в кафе и рестораны, по-дружески. Вот и сейчас пообещал экзотический обед на берегу озера. Но сначала знакомство, первое свидание с представителем лошадиного племени, так сказать, и первые шаги в вольере.

– Прямо сейчас? Вы нас даже не представили!

– Боюсь я за Ису. Вы его уже очаровали.

– Как, его? Лошадь – мальчик?

– Представьте себе, только не заходите сзади, никогда. А мужское достоинство можно рассмотреть и отсюда. Оно у него заслуженное, двенадцать породистых жеребят на его счету, как папаши. Искандер у нас – потомок арабской породы, заслуженный скаковой жеребец. На сегодняшний день – молодой пенсионер с хорошими повадками и мирным, я бы даже сказал, мудрым, нравом.

Искандер, Иса, Исаев… Как занимательно… Но в первого и второго я точно уже была влюблена, а вот в третьего… И что самое интересное, когда мы познакомились поближе, посредством морковки и яблочка, я уже не боялась этого замечательного мальчика. Он развернулся, услужливо подставив мне спину, я кое-как угнездилась в седле, и мы поскакали тихим аллюром. Сергей Иванович так и не поверил, что я делала это первый раз…

Впечатлений – море, хороший собеседник рядом, тихий снежок за окном застеклённой веранды маленького ресторанчика на озере. Хорошо-то, как… День близился к концу. Я узнала за последний час столько интересного из жизни лошадей, что воспылала любовью к ним ещё больше. Сергей Иванович рассказывал и о Буцефале Александра Македонского, единственном коне великого завоевателя, и о Бурушке Ильи Муромца, и о нашем Искандере. Но больше всего меня поразила история об Инцитате, любимом коне императора Калигулы. Он так любил своего питомца, что сделал его гражданином Рима, а позже присвоил титул сенатора. У коня был личный дворец, где его обслуживал большой штат прислуги. Инцитат стал символом сумасшествия и произвола власти и правителей, не подходящих для этой роли. Что и подтверждает своим примером сам Калигула, чьё правление вошло в историю нескончаемыми оргиями и развлечениями.

– Как я вам благодарна, Сергей Иванович. Чем могу отплатить, возможности мои невелики.

– Во-первых, нам давно пора перейти на ты. Во-вторых, и я в этом абсолютно уверен, ты не раз ещё навестишь нашего пенсионера. Милости просим, в любое время. И, в-третьих, можно мне пригласить тебя с собой в поездку по Алтаю на новогодние праздники. Этот вояж ни к чему не обязывает. Просто очень интересные люди, места и обычаи. И очень увлекательно организованный отдых. Я давно мечтал.

Мечтал о поездке или поехать со мной? Я растерялась. Неожиданно…

– Дело в том, что на Новый год приедут мои родители, мы не виделись два года. Они проездом, на несколько дней. Так что, вряд ли. Но за предложение спасибо.

– Эта поездка может состояться и после праздников. Например, с числа второго-третьего.

– Я подумаю, Сергей Ив…

– Просто, Сергей.

Домой я приехала уже часов в десять. Вернее, меня привёз шофёр директора конного клуба, молодой весёлый парень, смешивший свою пассажирку всю дорогу. Он галантно помогал вылезти из джипа, спортивного, высокого, когда я угодила в его руки, зацепившись за подножку. В следующий миг меня нещадно выдернули и повалили в один сугроб, а в другом торчал ничего не понимающий водитель. Заграбастав своими лапищами все мои части тела одним махом, Исаев в два прыжка оказался в подъезде.

– Вытаскивай ключи, быстрей. А то я сейчас взорвусь. Почему не отвечала на звонки? И где ты была?

За эти несколько секунд в моей душе произошли три смены декораций. Первая – удивление и боль в задней точке, вторая – злость и желание врезать по самонадеянной морде, и третья – ни фига не волнует, спокойствие, только спокойствие. Всё-таки общение с животными – самый лучший успокоитель, а не сильные мужские объятия.

– Моя сумка валяется, видимо, в снегу. Ты ж прёшь, как Буцефал, никого не спрашиваешь, надо – не надо. Отпусти меня, я схожу за ней, заодно и извинюсь перед парнем.

– А кто он? И какого рожна он держал тебя на руках?

– Наверное, такого же, как и ты, когда таскал Алину на своей шее. – Вот дура, проболталась, досадно. – У меня даже фотографии есть, и видео. Или я их стёрла? – Попыталась выправить положение моя «фантастическая» смекалка.

– Ты была во Дворце, я чувствовал.

– Как хочешь, так и думай. Мне всё равно. – И стала спускаться вниз.

Навстречу шёл пострадавший водила, нёс мою сумку. Под глазом растекался синяк.

– Господи, извини, ради бога. Вот бугай, надо его в полицию сдать, распоясался, боксёр фигов. Или на опыты, в лабораторию «Сила есть, ума не надо». Я свидетелем пойду.

– Ой, нет-нет. Связываться с Исаевым, себе дороже. Да и престижно это, подраться с ним. Не каждому дано.

Да, шиза косит наши ряды. Вот как понять мужиков? Ему престижно сиять синяком имени Исаева. Парадоксально.

Из подъезда вышел Сам. Подошёл к парню, что-то ему сунул, похоже, деньги, что-то пробормотал и пожал руку. Инцидент был исчерпан. Я быстренько заскочила в подъезд и помчалась наверх. Но фокус не удался, меня поймали уже на полпути.

– А ты куда, Исаев? Тебя разве не тянет провести время с более приятными людьми? Я тебе зачем? Со мной хлопотно, неинтересно, опять же, без секса. Или ты хочешь помочь мне подготовиться к панели? Повысить мой уровень? А ещё лучше – продать девственность. За неё много дают, я узнавала. Ну, хоть не так обидно будет, винить же некого, сама продамся. И деньги не лишние, помогут смыться отсюда, подальше от тебя.

– Я готов, во сколько себя оцениваешь? Или объявим аукцион?

Звонкий удар по щеке взорвал и так накалившуюся атмосферу.

– Да пошёл ты! – Всё, я не выдержала, из меня попёрло что-то чёрное, низкое, совсем не моё. – Отвали, оставь меня в покое! Что ты привязался? Список баб закончился? Не может быть, проштудируй внимательнее. Главное, в этом деле, не передарить подаренное, придётся припомнить, где и когда, зачем и с кем! Дай пройти, нет никакого желания лицезреть тебя, сильный мира сего!

Я молотила по живому шкафу, отбивая руки и подворачивая пальцы. В ход пошли и ноги. Но все посылы не достигали цели, он даже не пошевелился. Ей богу, если бы на месте Исаева стоял шкаф обыкновенный, он бы точно сдвинулся с места. А этот… Я уже туго соображала, меня начало покачивать, как бы не свалиться с лестницы, но обойти этого носорога не получалось. И тогда я зарычала, и рванула назад, на улицу, в мороз. Но сил уже совсем не осталось, и я привалилась к какой-то машине, которая тут же завопила, замигала, прям, заголосила, спасите, помогите, помилуйте. Или это я выла, неудачно отскочив и шлёпнувшись несчастной пятой точкой на лёд, по которому благополучно и отъехала куда подальше. Так что, когда к машине подскочил Исаев, меня он не увидел. Мишка, видимо, сначала помчался к шоссе, в другую сторону, дав мне фору и возможность проделать сложные манипуляции со своим телом. Отключив сигнализацию, боксёр уселся за руль и был таков. Ну, вот и всё, финита ля комедия. Я кое-как дотащила свою попу до квартиры, приняла ванну и улеглась. Причём, делала всё это в темноте. Почему? Не знаю, не хотелось иллюминаций. Или…

Сна не было, ладонь горела, ныло внизу спины, захотелось плакать. Я, вообще-то, не рёва, что не всегда хорошо. Не приучена жизнью выплёскивать эмоции наружу, переживаю их внутри. Тогда как мои подружки, чуть что, рыдали, чем облегчали себе душу. Ну, так они говорили. Попробовать, что ли? И я заревела, причём в голос. В дверь позвонили, я уткнулась носом в подушку, всхлипывая и зажимая рот рукой. Неужели слышно на лестнице?

– Лиза, открой, я знаю, что ты дома. Тебя видела мама. Открывай, говорю. – Орал Ник.

Вот только его и не хватало. А он не уйдёт, ещё и поднимет всех и вся на спасательную операцию. Пришлось выполнять приказ, чтоб его.

– Ты что, с дуба рухнул? Я сплю уже. Чего приволокся?

– Так ты не отвечаешь никому, твои родители с ума сходят. Они завтра к обеду прибудут, встретят Новый год и умотают. Созвонись уже с ними, успокой. – И продёрнул в горницу.

Ну да, я же отключила телефон, когда с незнакомого номера обзвонились, раз двадцать. Я была уверена, что такой наглостью обладает только Алёна Сергеева. Обычно анонимному номеру хватает пару раз, я не отвечаю на неизвестные вызовы. Все, кто нужен, знают мой телефон. А на работе мы пользуемся корпоративным, иначе покоя не было бы ни днём, ни ночью.

– Давай обсудим, за полдня надо многое успеть. Кое-что мама уже приготовила.

Да, надо брать себя в руки. Хорошо ещё, что Колька не понял, что я подружилась с мокрой подушкой. Или сделал вид.

Три дня пролетели, закрутив новогодней круговертью, мамочкиными ручками и папиным плечом. Как я соскучилась, а они и того больше. К моей большой радости, родители обещали к лету вернуться, и надолго. У них накопилось много работы и на родной земле. Проводив их, я немного погоревала и собралась в дорогу. Николай Николаевич, узнав об Алтае, оформил мне командировку, и я улетела с Сергеем в неизвестность. Совмещая приятное с полезным, пролетела неделя. Вечером последнего дня нас провожали в уютном ресторанчике, много шутили, меня затанцевали и завалили комплиментами с ног до головы. Среди семи мужиков женщин было две: я и жена директора этого ресторана, весёлая толстуха, танцующая только со своим мужем. Ну, вот так повелось у них. А я стала уставать от излишнего внимания, повышающегося параллельно выпитому алкоголю. И решила отступать. Извинилась, и, сославшись на усталость, отправилась в номер. Немного задержавшись перед зеркалом, услышала знакомый голос и очень-очень удивилась. Сергей разговаривал с одним из своих друзей и бил себя в грудь, доказывая тому, что я готова и никуда от него не денусь. Странно, за всё это время он проявил себя исключительно джентльменом. И вдруг такой вульгарный тон и самонадеянность. Пройти мимо них не представлялось возможным, и я вернулась назад, вроде чайку попить. Перепившаяся компания загомонила, предлагая мне все имеющиеся в их распоряжении местные блага: кто сауну, кто люкс, а кое-кто и тройку с бубенцами. Осталось ещё вызвать цыган с медведем, и участь бесприданницы мне обеспечена. За кого они меня принимают? Я не подавала никакого повода. Более того, за ресторан платила наравне со всеми. В последнее время среди выскочек и нуворишей стало бытовать мнение, что, если девушка пошла по приглашению парня на какое-нибудь увеселительное денежное мероприятие, она должна отработать. Куда делась романтика с появлением заметного расслоения общества на бедных и богатых, непонятно. Но это всё лирика, а мне что делать? В зал вошёл «уверенный в моём согласии» ухажёр, он был пьян. Поймав затуманенными окулярами Лизоньку, подковылял и упал на стул рядом. Надо действовать.

– Сергей Иванович, пошли отдыхать, поздно уже. – С надеждой начала я.

– Счас, на посошок, и вперёд. – Выдохнул он мне в лицо и, приподнявшись, потянулся за рюмкой.

А в следующую секунду уже лежал на моих ногах, не удержавшись на своих. Причём, цепляясь, разодрал мне колготки, почти стянув их с меня. А другой рукой, зацепившись за скатерть, смёл на пол остатки пиршества. Я ошалела, немая сцена заполнила собой всё пространство ресторана. Толстуха опомнилась первой, подозвала официантов, подскочила ко мне и поволокла в кабинет своего мужа.

– Что-то наши мужики перепились все, оптом. Мой-то, совсем не любитель, и туда же.

Не успела она закончить фразу, как в помещение ввалились охранники питейного заведения и уложили своего совсем не худенького шефа на диван. Тот уже храпел на ходу, выводя запредельные рулады. Как жена с ним спит?

– Мария Николаевна, там Чингиз со товарищами приехал. Требуют, как всегда… Официанты уже на одной ноге, а девок мы им где возьмём? Наши по рукам розданы. Но не с трассы же тащить.

– Принёс же чёрт. И эти придурки перебрали все. Вы смотрите, про Лизу ничего не сболтните, я что-нибудь придумаю. – И стала названивать, перебирая женские имена.

Я сидела, не жива, не мертва. Почему-то сразу поняв, что этот Чингиз бандит, и его побаиваются, затряслась на стуле под звуки своего же мандража. Куда я попал, где мои вещи? Вещи!

– Мария Николаевна, в гардеробе моя шуба, они поймут…

– О, господи, я не сообразила. Давай-ка, Лизок, отправляйся в тайную комнату и сиди там, как мышка. – Не дав опомниться, она затолкала меня в нишу за шкафом, темнота накрыла, и я уселась на пол, не в силах стоять.

Почти сразу с грохотом распахнулась дверь, и хриплый низкий голос заполнил пространство.

– Ну что ты, Машка, можешь предложить? Эх, когда-то мы с тобой так тр…, твоему и не снилось. Хороша Маша, да теперь не наша, жир её сожрал. – Загоготал грубиян. – Променяла ты, Машуня, одно удовольствие на другое, хавать стала много. Да никакая, даже самая лучшая жратва не сравнится с е… Давно у меня не было свежего мяса! Положи свой телефон, твои бабочки надоели, прокисли все, никакой экзотики. Что, на Руси бабы перевелись? Ну, показала бы им мастер-класс, ты ж много чего можешь. Аль, забыла?

– Ты же не предупредил, что прибудешь сегодня, и …

– А с каких это пор я должен тебя предупреждать? Не с тех ли самых, как у тебя тут красотка появилась, говорят, лакомый кусочек.

– У меня две новенькие, но они под клиентом. Сегодня аншлаг случился, все любви захотели.

– Ты мне зубы не заговаривай, я про приезжую говорю. Жду две минуты, засекай. – И так же грохнув дверью, видимо, вышел.

– Лизок, умоляю, сиди тихо, даже не дыши. – Прошептала в щёлочку женщина.

Какой не дыши, я даже моргнуть опасалась. И в который раз за последние дни мысли мои полетели к Исаеву. Уж с ним бы я никогда не попала в такую дрянную историю.

Мишка, как так получилось, что я оказалась тебе не нужна? Надо было отдаться, наверное. Да я и не против, только ты не брал. И бросил, в конечном итоге, Лизоньку, даже не искал, не интересовался, куда ж она делась? Моя пощёчина отбила тебе соображалку? Обиделся? А я была в метре от тебя, валялась под другой машиной. А потом таскалась с телефоном даже «до ветру» в надежде на твой звонок. Да, ты поздравил меня с Новым Годом, прислав красивую смс-ку. Я ответила, поблагодарив, как и сотне другим. И пропал. Почему я сама не проявилась на твоём горизонте? Наверное, потому что боялась увидеть тебя с какой-нибудь сногсшибательной моделью, или услышать на заднем фоне телефона женские визги или нашёптывания. Моя душа всё время разговаривает с сердцем и разумом, и не сдаётся. Я просыпаюсь в твоих объятиях и засыпаю, а глаза, тёмные, бездонные, завлекают меня в дьявольские ловушки, и губы, так нежно, так упоительно манят в омут с головой, мечтая всецело и искренне довериться своему любимому человеку.

Да, пришлось признаться самой себе, что Елизавета Романова втюрилась по самую макушку в ловеласа, грубияна и самого лучшего и желанного мужчину на свете, Михаила Исаева. И как теперь быть? Как жить?

Прошло достаточно много времени, моя пятая точка подмёрзла основательно, но встать я боялась. Храп директора ресторана стал более равномерным, и мне удалось высчитать промежутки между сонатами того, «которому и не снилось». В момент следующего исполнения заливистого храпового пения я тихонько поднялась, почти одновременно со звуком открывающейся двери.

– Она должна быть где-то здесь. Не иголка же? Мы всё обыскали, а шеф вне себя. Давай, Васёк, двигай всё подряд, побыстрей.

Они устроили бедлам, роняя стулья, что-то двигая и разбивая, медленно, но верно приближаясь к моему убежищу. Неужели не удастся продать свою девственность подороже? Так мне и надо, недотроге и безголовой кукле с хлопающими глазами. Как нас учили на курсах выживания? Если нет возможности позвать на помощь, расслабься и получай удовольствие! Я почувствовала прерывистое дыхание одного из громил, приготовилась к явлению Лизки народу, зажмурилась и закусила губу. Страшный грохот прокатился по кабинету, я подумала, что упал шкаф, за которым прячусь. Но в моём убежище было всё так же темно. Следом грозный рык оповестил о пришествии Годзиллы и Кинг Конга в паре. И ещё к ним присоединился Соловей-разбойник.

– А-а-а… (фьють), шакалы безмозглые (фьють)! Мой кабинет, моя крепость выдержит любую осаду!!! Кто тут чинит беспредел (фьють)? Чингисята? Да я вас (фьють), суслики, одной левой!

Что там было дальше, я могла только догадываться. Где-то минуты через две всё стихло, и голос Марии Николаевны умолял остановиться, пока ещё хоть что-то уцелело.

– Всё, всё, враг повержен, Женя! Успокойся, не убивай их, я умоляю. Выпей воды, выпей!

– Не понял… – Я уже узнала голос Чингиза. – А что тут происходит? Евгений Олегович, вы же фанат своей берлоги, как же так?

Я прилипла к щёлке, любопытство взяло своё. Здоровый мужик восточной внешности, очень хорош собой, но не первой молодости, возвышался посередине комнаты и ехидно ухмылялся, оглядывая погром. Его взгляд упал на лежащих парней, глаза, и так узкие, превратились в чёрные тонкие полоски в сеточке морщин, а рот оскалился, как для укуса, выставив крупные ровные зубы. Тигр, матёрый беспощадный зверь. Меня пробил озноб, я зажала рот, чтобы, не дай бог, не выдать себя каким-нибудь звуком.

– Шакалы! – Повторил он за директором. – Трусливые, безголовые тролли. Убью!

Он поднял двух крепких парней, как пару кульков картошки, и выволок из помещения. Я обомлела, вот это силища, как такому сопротивляться?

– Лизок, вылезай! – Толстуха одним плечом отодвинула шкаф и сразу задвинула. – Живая? Наслушалось бедное дитё, давай скорее. Одевайся, и я тебя проведу, пока идут разборки. Это надолго.

Узнав у неё, что улететь можно и ночью, но до Москвы, я мгновенно решила воспользоваться этим, лишь бы подальше отсюда. Переодевшись и побросав вещи, рассыпаясь параллельно в благодарностях, вскочила в такси и умотала, не оглядываясь. Еле успела, уже шла регистрация, и я пристроилась в конце очереди, видимо, последней. Фу, можно выдохнуть! Фу, кто-то дунул мне в ухо, распространяя аромат обалденного мужского парфюма. Я обернулась и впала в ступор: на меня смотрели, чуть ли не с потолка, весёлые глаза Чингиза.

– Не пугайся, девочка! Мне просто очень захотелось посмотреть на тебя. Давно в нашем тривиальном захолустье не было такого переполоха. Не зря, не зря… – Он двумя пальцами поднял мой подбородок. – Не опускай глазки, принцесса, я хочу запомнить тебя. Может, ты останешься?

На нас уже стали посматривать, кто с любопытством, кто с осуждением, а кое-кто и с завистью. А я всё никак не могла взять себя в руки, его голос действовал как флейта на кобру. Да какую кобру, как на червячка. Колдовство какое-то. Чингиз перестал улыбаться, взял мою руку и поцеловал, глядя уже снизу в мои глаза. Ну, где моё помело? Летать на метле – навык нужный и полезный. Пора уже его освоить!

– Извините, а вы кто? – Спорола я глупость, но ведь я его, как бы, не видела.

– Перестань, душа моя. Или ты думаешь, я не знаю про каморку папы Жени?

– Тогда почему…

– Я никогда не беру женщин силой, они сами мне не отказывают. Сегодня что-то пошло не так, звёзды переметнулись к тебе. А я верю в знаки и уважаю чужое мнение. Поэтому и спрашиваю ещё раз, ты останешься?

– Нет! – Я чуть не сказала «да». – Мой любимый мужчина ждёт, мы и так неделю не виделись.

– Интересно. Но ты тусовалась в обществе солидного мужика, это как? Свободная любовь? Тогда что тебя останавливает? – Его глаза поедали меня, предварительно раздев.

– Сергей Иванович, давний клиент нашей фирмы, а я была здесь по делам. Что вас ещё интересует? Регистрация заканчивается.

– Да, действительно, сегодня не мой день. Я бываю в твоём городе, Лиза! Разреши мне, иногда, звонить тебе, может, пригожусь. – И опять поцеловал руку, обернулся, взял букет шикарных роз у своего спутника и отдал их мне. – Я обязательно позвоню тебе, девочка! Надолго не прощаюсь.

И отбыл, оставив в моей душе смятение и раздор. Чингиз знал моё имя, город, в котором я живу, он не спросил номера телефона, а моего согласия ему просто не надо было!

В самолёт садилась обессилевшая и физически, и морально, девочка Лиза. Мне так и не удалось вздремнуть, бархатный взгляд чёрных миндалевидных глазюк проник в каждую клеточку. Колдует он, что ли? Или пытается завладеть моей душой, дьявол? Нужно срочно на шабаш, посоветоваться с главной ведьмой, прогулять свою метлу, напитать её лунным светом, напоить волшебным силой. А ещё лучше было бы выйти на перекрёсток, и, сделать тринадцать махов налево и направо, поплёвывая через левое плечо, и уйти, не оглядываясь. И уже дома, увалившись в кровать со своей любимой подушкой, я остро почувствовала, что мне, очень-очень, нужна грелка в полный рост, Мишка. Я даже почувствовала его запах, вспомнила объятия сильных, но нежных рук, ласковые поцелуи, долгие и чувственные. А глаза… Куда там Чингиз-хану…

Побежали будни. Работа затянула с первой же минуты, не оставляя времени на сон и еду. В субботу, отправив в путешествия и вояжи человек сто, я решила сделать себе праздник, поесть в ресторане японской кухни. Нет не потому, что предпочитаю рис и морепродукты. Просто это было по пути, вкусно и полезно, и не очень калорийно. Я и так пропиталась гамбургерами на обед за эту неделю. В зале было прохладно, и я сидела, накинув на плечи тёплый белый палантин, связанный моей мамочкой, и грустила, вспомнив о родных.

– Лизка, привет! Ты одна? – Алинка Сергеева сдёрнула с меня мамин подарок и уселась напротив, лупатясь своими близорукими глазами. – А где Михаил? Чего он тебя не греет?

Я выдернула из рук девушки, любительницы вопросительных знаков, свой шарф, демонстративно напялила его и уставилась на неё, не мигая.

– У тебя неприятности? Пошто на людей бросаешься, боярыня? И чё так плохо выглядишь?

Это я бросаюсь? У Сергеевой, как всегда, хромает оценка реальности. Она слышит то, что ей хочется слышать, не видит очевидных вещей, вещает прописные истины, мисс очевидность, выдавая их за свои. Вот только её мне не хватало в субботний вечер после дня, перенасыщенного человеческим общением.

– Привет! А ты тоже одна? Пошто так? И чё так хорошо выглядишь?

– Я замуж выхожу, Лизка, за Цветкова, друга Исаева. Свадьба в марте, дружок – Мишка, а я ещё не выбрала. Хочешь, тебя возьму? – Ну, наконец-то, вопрос образовался, а то я уже приготовилась слушать подробный доклад о фееричном праздновании свадьбы Алины Сергеевой!

– Спасибо, я польщена, но вряд ли. Намечено много работы, а в марте – большой командировочный круиз перед летним сезоном.

– Странно, а Мишка ничего не говорил. Вы общаетесь или нет? Он так и живёт у своих родителей за городом? Что-то не проявляется после Нового года, отдыхает?

– Я только вчера приехала, – соврала я. – Не в курсе.

– Ты что-то скрываешь?

– Послушай, Алина, я устала, как собака, хочу спокойно поесть и отдохнуть. Не много ли вопросов, не на приёме у психоаналитика.

– А не мешало бы! Ну как знаешь, я хотела пригласить тебя потусить, у нас открылся новый боксёрский клуб. Да ты, наверняка, в курсе? Вдруг возжелаешь, приходи. Ну, пока. – И ускакала.

Прибавилось кислорода, даже немного посветлело. Вспомнив о Мишке, я лишилась аппетита и сидела, тупо глядя на деревянный подносик с суши. Как мне хотелось увидеть Исаева! Просто, посмотреть на него, подышать одним воздухом, может, даже, поговорить. Но какой найти повод? Надо же прийти со значением, вроде как не из-за него. Или случайно. Или как ещё? Детский сад какой-то! Ничего не решив, я пошла на выход.

– Девушка, вы же ничего не съели. Невкусно? – Официант недоумевал, глядя мне в след.

– Нет, нет, всё хорошо. Просто, перехотела. А вы не знаете, случайно, где открылся новый боксёрский клуб?

– Исаевский? Говорят, он создал его на свои деньги, и будет тренировать пацанов бесплатно. Недаром чемпиона так боготворят в нашем городе. Так это в центре, рядом со спорткомплексом. Недалеко.

И я пошла. Слова официанта вертелись в голове, вызывая лишний раз любовь и симпатию к боксёру Исаеву. А я и не знала о его планах. Хотя, откуда бы… Клуб нашла сразу, он находился в центральном крыле, вход хорошо освещён, народу – тьма. Стало понятно, что ждали Са-мо-го. Я притулилась за ёлочкой, увидев в первых рядах Сергееву с Цветковым, партнёров-боксёров, стайку девиц с цветами и детей с шариками. Праздник! В моей душе образовался вакуум, ведь всё доказывало, что я ему совсем не нужна, даже в роли друга. Стало холодно, я дёрнулась в сторону дома, но тут меня стёрли с лица земли, запихнув в ёлочные ветви целиком. По щекам поползли царапины, иголки кололи нещадно. Ну, не хотела идти, зачем припёрлась? Или хотела? Кое-как освободившись, я увидела Исаева и заскочила за дерево. Он вылезал из той самой машины, на которой и уехал от меня. Девки, цветы, шарики, чмоки, визг и гомон толпы. Мишка улыбался, благодарил и продвигался к переднему сидению с другой стороны машины. Подал руку и помог выйти черноволосой девушке, высокой, стройной, восточной красавице. Обняв её за талию, повёл в здание. И все потянулись за ними. Версаль отдыхает, и английской королеве придётся отдать свою пальму первенства. Ну, что, насмотрелась? Домой!

– Лиза, а ты что здесь? – Один из друзей-спортсменов окликнул меня. – Что у тебя с лицом, где ты так поцарапалась? Пойдём, я тебя перекисью залью.

– Благодарю, я домой, здесь недалеко. Ничего страшного.

– Мишке что-нибудь передать?

Я уже неслась прочь, вопрос повис в воздухе. Поскользнувшись, умерила свой пыл и заскочила в кафе, из которого был виден спорткомплекс. Девочка-официантка, дай бог ей здоровья, обработала моё лицо, даже помазала целительной мазью на все случаи жизни, принесла кофе и круассан.

– У нас тут вечно что-нибудь происходит, приходится держать аптечку. Эти спортсмены все чокнутые. О, пожалуйста, вылетел, раздетый. Вот что он носится? Медаль потерял?

Я повернулась и увидела Исаева, мечущегося слева направо. Инстинктивно влипнув в кресло, затаилась, не отрываясь от непонятного зрелища. И, правда, кого ищем? Неужели меня? На лестнице появилась его спутница, что-то прокричала, и он поплёлся назад. Конечно…, меня…, да он искал кого угодно, только не Лизоньку Романову. Я ещё немного посидела, надеясь сама не зная на что, и двинулась в аптеку, а потом и домой. Весь вечер моё непослушное сердце начинало трепыхаться при каждом шорохе за дверью. Несколько раз я даже открывала её. Но, увы и ах… И, наконец, призналась самой себе, что та девушка, рядом с ним, эффектнее и красивее меня. А я с этой чёртовой работой скоро буду походить спереди на ядрёну вошь, а сзади – на ёкарную бабайку, в лучшем случае…

Всё, начинаю новую жизнь. Утром я отправилась на рынок. Самое время, воскресенье. Там было полгорода, это точно. Накупив всяких полезных продуктов, я через пару минут сдулась. Мои мешки и пакетики оттянули руки и сбили дыхалку. Ну, вот какого лешего? Чем думала, Лизавета? Ладно, мелкими перебежками. Почти на выходе, кто-то выдернул из моих рук тяжёлые талмуды.

– Я давно говорил, тебе нужен мужик. Хотя бы для этого. – Исаев легко поднял кульки над головой.

– А у тебя есть предложения? Или уже кандидаты? – Почему-то я разозлилась.

Ну, а как же иначе? Поцарапанное лицо, минимум макияжа, раскрасневшиеся щёки и сползший мамин шарф, из-под которого торчали не уложенные сегодня волосы. Та ещё красотка, крутая конкурентка его восточной красавице.

– А я уже не устраиваю, Лизок? – Как-то по-панибратски спросил он. – Я могу, по старой дружбе.

– До такси, пожалуйста. А там я сама.

– Зачем? У меня машина, пошли.

Воспоминание о том, что в этой машине ездит его пассия, кольнуло, я немного сложилась в талии, как будто меня ударили сзади. От одной только мысли меня так корёжит!

– Не хотелось бы тебя отвлекать. Ты же за чем-то пришёл на рынок?

– А я потом вернусь, успеется.

Ну что выпендриваться, тем более действительно тяжело, да и замёрзла немного. Но села на заднее сидение. При выезде с рыночной площади образовалась пробка, и я вздохнула, это рассосётся не быстро.

– О чём, или о ком вздыхаешь, Снегурочка?

– Дел много, один выходной.

– Помочь?

– А тебе некому?

– Есть, но подождут.

– Думаю, что и я обойдусь. Спасибо, конечно.

Помолчали.

– Скажи, Лиза, ты была вчера около клуба? Тебя там поцарапали? Скажи, кто? – Желваки задвигались на его скулах, глаза полыхнули в зеркале заднего вида, буравя меня пристально и сердито.

– Я случайно оказалась там. А поцарапала меня ёлка, третья в пятом ряду слева. Накажи её или вообще, выруби. А лучше…

– Я серьёзно, Романова! Ведь всё равно узнаю.

– Делать нечего? Насколько я понимаю, твоя тунгуска требует повышенного внимания. Красивая женщина – это привилегия, за которую надо платить. Ты разве не знал? При твоём-то опыте. Да скоро уже? Вообще, встали.

– Я пойду гляну, что там.

Пригревшись, я закрыла глаза, пытаясь успокоить выпрыгивающее сердце. Сильно хлопнула дверца.

– А вы кто? – На меня смотрели карие глаза восточной женщины Исаева.

– Да вот, попутчица. Мы немного знакомы с Мишей. Он любезно предложил меня подвезти. А тут…

– Вот именно, а тут. Так идите на автобус, они хоть как-то двигаются. Идите, идите.

И я вывалилась на улицу с мешками и пакетиками, из последних сил изображая, что мне не тяжело.

– Лиза, ты куда? Сейчас поедем, уже зашевелились потихоньку. – Исаев нёсся мне навстречу.

– Там тебя ждут, чтобы двигаться. А меня оставь в покое, прошу тебя. – Только бы не разреветься, только бы…

Насколько можно элегантнее и грациознее, я втащила свои покупки в автобус и была такова. Дорогой немножко поплакала, а потом и похихикала над собой, вспомнив, что летала во сне, совершенно свободно, не натыкаясь ни на какие препятствия. А это к приятным отношениям, любви и дружбе, а ещё возможности изменить негативную ситуацию. Вот и верь сновидениям!

Выходя из автобуса, я попала в руки Мишки.

– Не вредничай, давай пакеты. – Недобро посмотрев на меня, он потащился к дому. – Что за манера, всё делать по-своему. Тебя посадили, так сиди, не дёргайся. В конце концов, хозяин этого автомобиля я, а не какая-то там мадам.

– Что значит, какая-то! Ты же с ней…

– Лиза! – Перебил Исаев. – По-твоему получается, что любая тётка, подошедшая к тебе на улице, может оказаться моей пассией, потому что она, эта тётка, так себя представит. И ты сразу поверишь? Ты слишком хорошо обо мне думаешь, я бы уже пал смертью сексуального перетр…, если посчитать, сколько их крутилось около успешного боксёра. Или ты держишь меня за полного идиота, думаешь, что я не понимал, что им нужно от меня? Лиза, мне двадцать пять лет, я хочу иметь рядом не просто любимую женщину, но и подругу, верную и надёжную. Неужели непонятно?

– Иметь двух? Любимую женщину и надёжную подругу? Оригинально. А та, которая уселась к тебе в машину, какая?

– Прекрати, ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. А Рита – просто партнёр, она мастер женского бокса, мне с ней интересно.

Вот зачем он это сказал? Мы уже стояли перед дверью в подъезд, я нажала на кнопки домофона, зацепив свою, вкл – выкл, на позиции «выключено».

– Осталось найти любимую. Удачи, Исаев! Только мне подробности твоего розыска не нужны, неинтересно. – И я, выхватив злосчастные пакеты, захлопнула перед ним дверь…

Уже в квартире дала волю слезам, горючими потоками, полившимися по щекам, шее, груди. В какой-то момент показалось, что за дверью кто-то есть, я остановила на время свой водопад, прислушиваясь, и разревелась ещё больше. Я. Люблю. Исаева. И выстраиваю, между нами, стену недопонимания. Сколько раз говорила себе, что лучше услышать правду из первых уст и пропадать, чем сдыхать, так ничего и не поняв…

Треньк… Телефон. Смс: «Я уже давно нашёл свою любимую. Догадайся, кто она? И не плачь, родная моя…». Всё-таки он стоял под дверью, но почему не позвонил? Если она, это я, то, что нам мешает, Мишка?

Ночью я опять летала…

А с понедельника начался кошмар. Неприятные события, связанные с одним из наших давно проверенных маршрутов, поставили работу фирмы вверх тормашками. Николай Николаевич попросил меня бросить всё и заняться только этим вопросом. Я приползала домой поздно, сразу в постель, а с утра опять в бой. Мишка не звонил и не писал, а я каждый день ждала, сама не знаю чего. Почему я решила, что он должен мне, а не я ему? И при чём тут, вообще, долг? Он же написал «родная моя», а я ему что? Опять обиделась, что не позвонил в дверь, не захотел зайти? На обиженных воду возят. И я решилась. Позвонила, абонент не абонент. Придя поздно домой, отправила трясущейся рукой сообщение: «Миша, надо поговорить. Когда сможешь? У меня сейчас много работы, освобождаюсь поздно». Я согласна была уже и на ночной разговор, и на утренний, и даже на английском, со словарём. «Я не в городе. Приеду, позвоню»: – был ответ. Ну что ж, буду ждать.