Больше не уходи

1

Маленькие изящные ножнички упали как раз в тот момент, когда работа была почти закончена: с двух женских костюмов фирмы «Кристиан Диор» были срезаны фирменные шелковые этикетки с золотой вышивкой. Продавщица, проходившая в это время мимо примерочной, остановилась, с удивлением уставившись на ножницы. И когда из-под красной бархатной занавески показалась рука, пытавшаяся дотянуться до них, решительно ворвалась в примерочную, чуть не сбив с ног девушку.

— Зачем это вам понадобились ножницы? — продавщица с интересом разглядывала висевшие на плечиках костюмы. — Что вы молчите?

У девушки пылали щеки, дрожащими руками она машинально натягивала ярко-желтые перчатки, которые прекрасно гармонировали с отлично сшитым черным костюмом из кашемира. Опытный глаз сразу же оценил дорогие туфли из нубука и великолепной кожи сумочку цвета лимонной кожуры. Однако что-то здесь было не так.

— Вы выбрали себе костюм? — уже более мягко спросила продавщица, не желавшая терять потенциальную покупательницу.

И тут ее взгляд упал на воротник одного из костюмов с торчавшими нитками. Все еще не веря в свою догадку, она повернула к себе другой костюм…

— Наташа! Вызови срочно милицию! Эта девица отрезала этикетки… Она же сумасшедшая! Кто теперь купит эти костюмы?

Полупустой салон «Кристиан Диор» словно проснулся. Сонные, уставшие к концу рабочего дня продавщицы обступили девушку. Мысленно прикидывая стоимость одежды, в которую она была одета, они не могли взять в толк, зачем понадобилось такой роскошно одетой особе срезать какие-то нашивки, хоть и диоровские.

У Валентины закружилась голова. Первый раз за все эти годы она так влипла.

Инстинкт самосохранения придал ей силы, и она, резко оттолкнув от себя тяжело дышащую продавщицу, застукавшую ее, бросилась к выходу. Спасительная прозрачная дверь, за которой, как в аквариуме, плавали разноцветные автомобили, была совсем рядом, когда Валентина налетела на невесть откуда взявшегося мужчину. Удар был такой силы, что с того слетели его дорогие очки. Вот так всегда: в самую напряженную минуту в голову лезут какие-то мелочи вроде разбитых очков.

— Послушайте, я за все заплачу, только помогите мне выбраться отсюда! — взмолилась Валентина, чувствуя, что теряет силы.

Через четверть часа они выходили вдвоем из магазина, унося огромный пакет с двумя французскими костюмами — черным и красным. Инцидент был исчерпан: восемьсот долларов сделали свое дело. На мужчину, отдавшего незнакомой авантюристке бешеные деньги, смотрели, как на гриновского принца. Валентина же восприняла свалившуюся на нее удачу в лице этого веселого парня вполне спокойно. Она знала, что вернет ему эти деньги, хотя сам факт ее зависимости от него был поначалу ей не совсем приятен.

— Я только завтра смогу отдать вам деньги, — проговорила она несколько смущенно. — Давайте с вами договоримся: либо я даю вам свой адрес и вы приезжаете за ними, либо я сама привезу их вам… Думаю, что не надо говорить, насколько я благодарна вам. Вы спасли меня от настоящего позора… Надо же так влипнуть!

Мужчина шел молча и, пользуясь моментом, разглядывал свою спутницу. Наконец он остановился и, взъерошив волнистую светлую шевелюру, улыбнулся:

— Вы такая смешная… Давайте хотя бы познакомимся, что ли… Меня, к примеру, зовут Игорь. Игорь Невский. А вас?

— А меня просто Валентина, — подняв на него глаза, она вдруг почувствовала, как все пространство вокруг словно сузилось на этом человеке с зеленоватыми глазами, изящно очерченными губами и мужественным подбородком. Игорь Невский. Он был на голову выше нее, в просторной светлой стильной одежде, красивый и какой-то невероятно близкий. Ей показалось, что она уже где-то видела это лицо, спокойный, умный взгляд; ей как будто знаком даже горьковато-пряный аромат, исходивший от него.

Всегда стремившаяся к независимости Валентина вдруг почувствовала, что хотела бы попасть под крыло такого человека, как он.

Девушка вскинула голову, как бы стряхивая приятно обволакивающее состояние, которое было сродни наваждению. Валентина представила себе, как Невский, с которым она знакома не более двадцати минут, обнимает ее за плечи, и у нее тотчас закружилась голова. Такого с ней еще никогда не случалось. «Я не отдам ему деньги, пока не насмотрюсь на него, не напитаюсь им вдоволь, не надышусь одним с ним воздухом, пока не поцелую…»

Потихоньку сходя с ума, Валентина как сквозь туман услышала:

— Бог с ними, с деньгами, вы мне лучше раскройте вашу тайну: на кой вам сдались эти нашивки? Вы их что, коллекционируете?

— Почти, — рассеянно ответила она. — Просто я шью. Я портниха. У меня дома хорошая машинка, классный немецкий оверлок… Понимаете, я как-то раз попробовала: сшила костюм из настоящего итальянского шелка, со стразами, пришила этикетку фирмы «Нина Ричи» и принесла в коммерческий магазин. Вы не поверите, но я выручила за него сумму в сто — да-да, я не преувеличиваю! — в сто раз больше, учитывая стоимость ткани и мою работу… Как сейчас помню — четыреста долларов. Это же психология наших женщин… Поэтому приходится иногда прибегать к таким вот неблаговидным затеям… Ну как, я вас разочаровала?

— Нет, что вы… И вы шьете вот этими самыми маленькими ручками, этими пальчиками?

Игорь замедлил шаг, и Валентине показалось, что он хочет дотронуться до ее руки. Она почувствовала, что краснеет.

— У вас совершенно потрясающие, ну просто какие-то канареечные перчатки… Вы тоже сами их сшили?

— Конечно. И костюм. Вам нравится?

— Нравится. Если честно, то мне все в вас нравится.

Разговаривая с Валентиной, Невский испытывал настолько схожие с ней ощущения, что разговор словно шел сам собой, а охватившие его чувства настолько переполнили его душу, что он оказался как бы вне времени и пространства. Игорь видел перед собой нежное узкое лицо с огромными черными глазами, маленьким аккуратным носом и розовым, влажным, слегка припухшим ртом. Особенно его волновала верхняя губа, которая словно инстинктивно тянулась чуть-чуть вверх, к поцелую.

Рыжая роскошная шевелюра. Тонкая шея с голубыми трогательными прожилками казалась невероятно белой на фоне черного жакета с узким низким вырезом. Хорошо сшитый жакетик повторял линию высокой полной груди и плотно облегал тонкую талию, плавно переходя на бедра. Узкая короткая юбка, длинные стройные белые ноги, мерцающие в свете фонарей шелком тончайших чулок, мешали Игорю сосредоточиться на разговоре. Его прежняя жизнь в одночасье потеряла всякий смысл. Все произошло так неожиданно, что он просто в себя не мог прийти при мысли, что эта фантастическая девушка теперь имеет к нему отношение. Пусть это будут деньги или даже преступление — все, что угодно, только бы она была рядом и вот, как сейчас, стояла бы с ним и ждала его слов… Неужели он, как идиот, назначит ей встречу на завтра и будет ждать целую ночь, прежде чем снова увидит ее? Он не доживет до завтра.

— Я бы пригласил вас в ресторан, но боюсь, что это прозвучит пошло, — осторожно сказал он.

— Вообще-то я не голодна. К тому же, окажись я за столом, начнется ужасное… Вы не смейтесь, но я тотчас начну заказывать пирожные, и вы же первый станете меня презирать…

— А я закажу вам морковку. Или две. И зеленого салату…

— Разве я похожа на зайчиху?

Они шли и несли такую чушь, что если бы кто-нибудь услышал их разговор, то пришел бы в недоумение.

Вот так, перебрасываясь ничего не значащими фразами, они свернули в Столешников переулок, прошли по узкой, с множеством магазинов и машин Пушкинской до площади Ногина и побрели дальше, по Солянке.

На Новокузнецкой они зачем-то сели в метро, устроились на уютном диванчике в самом конце вагона и помчались в неизвестном направлении. Куда, зачем? Затем начались какие-то пересадки, переходы, движение в обратную сторону и снова вагон, люди, диванчик и блаженное ощущение их близости. Все это время Валентина болтала о своих клиентках, о том, что в Москве трудно купить настоящий шелковый бархат, не говоря о панбархате. Или принималась рассуждать о том, как бы ей жилось в тюрьме, если бы после сегодняшнего инцидента на нее завели уголовное дело; она, конечно же, не отдавала себе отчета в том, насколько серьезны могли быть последствия…

Слушая девушку, Невский наслаждался звучанием ее голоса. Густые рыжие волосы Валентины в замкнутом пространстве ярко освещенного вагона метро отсвечивали теплым оранжевым тоном, подчеркивая матовую белизну кожи.

Валентина была так хороша, что пассажиры, входившие в вагон, не упускали возможности полюбоваться на яркую, даже экстравагантную девушку в золотисто-черно-желтых тонах.

На улице 26-ти Бакинских Комиссаров зашли в бар при гостинице «Турист», заказали коньяк с лимонным соком и уселись на высокие стулья, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь определить, что же происходит и почему они до сих пор вместе? Вечер лениво перетекал в ночь. Выпитый коньяк, тихая музыка с грустным соло саксофона, янтарный свет, льющийся откуда-то сверху и превращающий бар в подобие подсвеченного аквариума, — все это опьяняло, наводило на самые смелые мысли.

Когда Невский, долгое время молча слушавший тихий говорок Валентины, нежно коснулся ее руки, она вдруг вспомнила, что сегодня пятница, к ней должен прийти Сергей и принести кольца. Она невеста и не имеет права на такое легкомысленное поведение. Но шли минуты, часы, а Валентина, вместо того чтобы лететь домой и объясняться с человеком, которого еще вчера, как ей казалось, она любила и за которого собиралась выйти замуж, продолжала находиться в сомнамбулическом состоянии, ожидая чего-то необыкновенного.

Она тоже замолчала. Ей почему-то захотелось плакать. Наверно, из-за невозможности изменить свою жизнь — слишком далеко зашли ее отношения с Сергеем… После того что он для нее сделал, она просто не имеет права оставить его. И еще ей хотелось плакать потому, что у Невского скорее всего есть семья. Но Валентина молчала, не желая его ни о чем расспрашивать. Это не имело на тот момент никакого смысла. Она жила минутами, проведенными рядом с ним, признаваясь себе, что влюбилась с первого взгляда. Это чувство в одночасье изменило ее представления о долге и порядочности… И это все произошло с рассудочной, уравновешенной Валентиной, всегда смеявшейся над слабостью и страстью женщин, в тайны которых была посвящена.

У Невского же ситуация была много сложнее. Он уже месяц был женат на Анне, дочери академика Вельде, старинного приятеля отца, и через неделю они с молодой женой должны были отправляться в Англию в свадебное путешествие. Они бы улетели еще раньше, сразу после свадьбы, да помешала погода — в Москве гремели грозы, а потом город долгое время жил в густом молочном тумане.

Анна — сложное, противоречивое существо, человек, наделенный острым умом, хитростью, до краев переполненная амбициями, больше всего на свете любила Игоря. Еще со школы. Она положила немало сил, чтобы обратить на себя его внимание. В ход шло все, что только возможно в подобных случаях: совместные обеды и ужины двух семей — Невских и Вельде, сногсшибательные наряды, тысячи разного рода провокаций, способствующих сближению, тщательно сыгранные сцены ревности и страсти — всего не перечесть.

Худенькая, черноволосая, с яркими голубыми глазами с холодным, почти ледяным блеском, Анна всю свою энергию бросила на то, чтобы соблазнить Игоря, а после того, как отдалась ему (в ее доме, сразу после застолья в честь окончания ею института международных отношений), ей показалось, что на этом их отношения и закончатся. Она разочаровалась в Игоре. Девственница, она ждала от их первой близости какой-то особенной нежности, а взамен получила пять минут грубого удовлетворения «скотского мужского желания». О том, что они переспали, стало известно ее матери, которая, в свою очередь, рассказала все мужу, а Вельде, человек весьма консервативный, позвонил Игорю на работу и вызвал его к себе для разговора. «Ты любишь мою дочь?» — спросил старик (он был старше жены на целых тридцать лет, и Анна была поздним ребенком, к тому же единственным и горячо любимым). Игорь ответил кивком головы. Спать с Анной Вельде без любви означало бы расписаться в своей безнравственности.

Так он и женился.

Анна же, так часто любившая порассуждать на темы секса, в постели оказалась совершеннейшей рыбой, как определил сам Невский: холодной и молчаливой. Она никогда не отвечала на его ласки и нежность, всем своим существом противясь близости.

Молодые переехали в роскошно обставленную четырехкомнатную квартиру, которая давно ждала своего часа, если не с самого рождения маленькой Анечки, и, разбежавшись в разные комнаты, стали сосуществовать всем законам вопреки. Спустя какое-то время Игорь привык к такому образу жизни или, вернее, приспособился, хотя достаточно часто задавал себе один и тот же вопрос: как могло случиться, что он, никогда никого не любивший, вот так запросто позволил себя женить на, в общем-то, чужой ему женщине? С Анной-то все понятно. Она сама говорила ему, что ей приятно видеть возле себя красивого и умного мужа, да к тому же еще и директора крупной совместной фирмы. Но зачем ему было лишать себя свободы, если он не испытывал к Анне никаких чувств?

На этот вопрос за него ответила его мать: «Это врожденное чувство ответственности. Ты такой же, как твой отец». И она оказалась права. Самое удивительное в этом браке было то, что супруги почти не ссорились. Не было повода. Все бытовые проблемы были решены заранее еще родителями. Финансовые проблемы вовсе отсутствовали. Не было любви и не было проблем. Так во всяком случае выходило.

И вдруг — эта встреча с Валентиной. Невский не собирался изменять жене, но как-то так получилось, что он, сидя ночью в баре с роскошной рыжеволосой девушкой и потягивая коньяк, задрожал от одной мысли о том, что под черным, мягким, как кошачья шерстка, кашемиром волнуется женское тело, полное неги и тепла… Почему именно она? Игорь каждый день встречал множество красивых девушек и женщин, однако дальше любопытного взгляда дело у него не шло. Когда становилось особенно мучительно, он приходил вечером в спальню жены.

С Валентиной было все иначе. Безусловно, Игорь хотел ее как мужчина, но обладанием одного ее тела он не насытился бы. Невский хотел завладеть всем ее существом навсегда. Но как сказать ей об этом, чтобы она ему поверила? Он был готов даже к тому, что она замужем и у нее есть дети.

Обычно, когда люди молчат, возникает какая-то напряженность. Однако сейчас никакой неловкости не было. Они наслаждались обществом друг друга, и никто из них не представлял, чем эта игра в молчание может закончиться. Наконец Игорь спросил:

— Вы замужем? — и чуть не задохнулся от собственных догадок.

— Можно сказать, что да… — прошептала Валентина, и глаза ее увлажнились. — Через несколько дней свадьба. Вы не знаете, что я здесь делаю? И как мне теперь быть? — Разорвав колечко лимонной кожуры, она посмотрела на Игоря так, словно только он мог ее спасти.

— Вы здесь потому, что я с вами… И я знаю, что нам делать… Пойдемте и ничего не бойтесь… — Поймав руку Валентины, он крепко сжал ее. — Если вы мне доверитесь, ничего страшного не произойдет.

— И вы проводите меня домой? — она затаила дыхание, представив, как он сейчас будет ловить такси, чтобы отвезти ее на Масловку.

— Да, — ответил Игорь каким-то странным голосом, помогая ей сойти с высокого стула. Он потянул ее к выходу, и спутница покорно подчинилась ему.

Они вышли из душного бара на улицу. Шел мелкий прохладный дождь. Для конца августа нормальная погода. Валентина почти бегом следовала вдоль каменной стены за Невским, державшим ее за руку, не понимая, где здесь может быть стоянка такси.

Когда Игорь распахнул огромные прозрачные двери гостиницы, напоминавшей офис гигантского предприятия с множеством красных кожаных кресел и стеклянных столиков, она подумала, что он ищет телефон, чтобы позвонить… Но после того как он, усадив ее в одно из этих кресел, подошел к застекленной конторке с красной надписью «администратор», она поняла, что ошиблась. Через несколько минут они поднимались на лифте куда-то очень высоко, а душа Валентины в это время стремительно летела в пропасть. Сердце ее бешено стучало, тело начало подрагивать от ожидания чего-то необыкновенного, щеки горели, а глаза почему-то начало щипать…

Звеня ключами, Невский открыл расположенный в самом конце длинного, устланного толстым красным ковром коридора номер и протянул Валентине руку: оказавшись в полной темноте, сжал ее в своих объятиях, отыскал губы и приник к ним долгим поцелуем, ожидая ее реакции и больше всего боясь ошибиться… Но судя по тому, как податливо оказалось ее тело, как покорно она легла на кровать и позволила себя раздеть, Игорь понял, что переживал напрасно.

Ему захотелось зажечь свет, но он не смог оторваться от ее тела, так не походившего на безжизненную плоть Анны. И не потому, что Валентина была искушена в любви, нет, она отдавалась ему так, словно хотела сказать: возьми меня всю, я твоя, от кончиков ногтей до самой низменной мысли. Хотя вряд ли такая была в этой драгоценной головке, которая теперь покоилась на его плече…

Сказать, что в эту ночь Игорь почувствовал себя настоящим мужчиной, значило бы ничего не сказать. Благодаря Валентине он обрел свободу, так нелепо утраченную из-за неудачной женитьбы. Это была внутренняя свобода, которая выражалась открытым всплеском страсти, стремлением познать женщину во всем ее естестве…

Горячее, упругое тело Валентины, которое возбуждало его с первой минуты знакомства, теперь принадлежало только ему, и он никому не собирался его отдавать. Обвив его руками и ногами, Игорь зарылся лицом в теплую, душистую волну потемневших в ночных сумерках волос…

— Валентина, — позвал он, и она отозвалась, откинувшись на спину и разметав руки.

— Я бы хотела помолчать, — открыв глаза, прошептала она взволнованно, — сейчас бессмысленно говорить. Я счастлива, это единственное, что я чувствую. И я знала, понимаешь, знала, что мы в конечном счете окажемся в гостиничном номере, но все равно продолжала делать вид, что ничего не понимаю… Мне все равно, что ты подумаешь, но лучше уж сказать правду, чем сочинять на ходу какое-нибудь оправдание своим поступкам. Так вот, господин Невский, мы не должны больше встречаться. Потому что я не смогу делить тебя с кем бы то ни было. Слово «жена» для меня не существует. Это твое слово. А твоей любовницей я быть не собираюсь. Если ты только захочешь, мы всегда будем вместе. Терпеть рядом с тобой другую женщину я не намерена. Это не ультиматум, просто я стараюсь как можно яснее выразиться.

— Я бы мог тебя обмануть и сказать, что свободен, но это не так… Я действительно женат, и мне потребуется какое-то время, чтобы развестись. А до моего официального развода мы могли бы с тобой жить вместе. Ты согласна?

— Да, конечно, — Валентина нервничала, не до конца осознавая происходящее с ней. Она говорила, как в бреду. — Мне тоже потребуется время, чтобы объяснить моему жениху, что произошло. Только после этого мне придется оставить ту квартиру, в которой я сейчас живу… Я сама не москвичка, понимаешь, я очень обязана Сергею, своему… жениху. Но мы же не преступники? Скажи?! Я уверена, что он все поймет и отпустит меня…

— Можно, я включу свет?

— Включи, конечно. Ты хочешь увидеть меня?

— Да. Мне надо убедиться, что ты существуешь на самом деле, а то эти голубоватые тени на стенах мешают мне поверить в свое счастье. А вдруг ты — это только плод моего воображения?

Он протянул руку и зажег лампу. Мягкий свет тотчас высветил рассыпанные по подушке рыжие кудри, огромные темные уставшие глаза, красный рот Валентины, ее полные, с нежно-розовыми сосками груди, плоский бархатистый живот и стройные, сливочного цвета бедра. Согнутая нога ее покоилась на бедре Игоря, и от этой интимнейшей позы он испытывал острое чувство собственника…

— Послушай, что я тебе скажу, — поцеловав ее в висок, он провел пальцем по ее припухшим от долгих поцелуев губам, — согласен: так, как у нас с тобой получилось, почти не бывает… Но ты должна мне верить. Просто нам повезло, что мы встретили друг друга. О любви много написано книг, только ты их не читай, если захочешь найти в них ответы на свои вопросы. Все, что тебе нужно, ты прочтешь в моих глазах. Ты для меня все. Я никому не говорил таких слов. Ты веришь мне?

И вдруг она захохотала. Сначала он не понял, а потом увидел, что на ней по-прежнему желтые перчатки, которые она забыла снять, и захохотал вместе с ней.

«Господи, сделай так, чтобы мы никогда-никогда не расставались», — промелькнуло в голове Валентины, когда она, сорвав перчатки, швырнула их на постель, в то время как Игорь покрывал каждый ее освободившийся пальчик поцелуем.

— Я люблю тебя, — прошептал он, подминая ее под себя и теряя рассудок от нахлынувшего желания…